Леонид Ильич Брежнев вошел в Овальный кабинет Белого дома. Он досадливо поморщился, увидев Монику Левински в весьма пикантной позе, и Джорджа Буша, чрезвычайно похожего на "ножки Буша". Но ничего не сказал.
Леониду Ильичу было не до того, поэтому он лишь приятельски кивнул Бушу и Левински - мол, продолжайте, ребята, я вам не мешаю, прошел к овальному столу, сел в овальный же стул, и потянулся к овальному графину. В графине - Леонид Ильич специально убедился в этом путем понюхивания - была украинская самогонка пополам с медицинским спиртом.
Брежнев с удовольствием глотнул прямо из графина, крякнул, занюхал секретным донесением товарища Бонда. Запах Леониду Ильичу не понравился - донесение пахло несвежими портянками, свежей килькой в томате и женскими духами "шанель N 5" - построчно. Брежнев усиленно скомкал донесение, и выбросил его в мусорное ведро. Ведро подавилось и закашлялось. Брежнев пнул его ногой и отпил еще из графина. Он думал о судьбах нации и о мировом господстве. Судьбы нации не внушали почтения, поэтому вскоре уступили место мировому господству.
Брежневский застой в отдельно взятой стране Эсэсэрии товарищу Брежневу претил. Он жаждал установить застой во всех странах земного шара. Или же..
- Да замолчишь ты, наконец! - возмутился Брежнев, мимоходом взглянув на Монику и не увидев ничего для себя интересного.
"Американки, француженки! Фи! Наши бабы лучше" - подумал Брежнев и выключил от Монику одним выстрелом. Подумал еще раз и выключил ошалевшего от страха и секса Джорджа Буша.
- Хорошо. Тишина, березы шумят...- тугой на оба уха Брежнев распустил одно ухо и пропел. - "У незнакомого поселка, на безымянной высоте!"
Еще не умолкла последняя нота, и не умолк взрыв, который разрушил 11 августа всемирный торговый центр, а Леонид Ильич уже знал, что ему делать.
Он не будет устанавливать застой! Он лучше взорвет весь мир. Но не нейтронной бомбой - на этом месте Леонид Ильич хитренько улыбнулся, напомнив себе учителя и помощника Владимира Ильича Ленина, а так же близкую соратницу Мону Ивановну Лизу. Мона Ивановна как-то под коньячок разболтала ему тайну своей улыбки, чему Леонид Ильич был очень горд и счастлив. Улыбка гласила - а пошли вы все, никогда вам не догадаться, что я улыбаюсь просто потому, что у меня хорошее настроение. Но вы гипотезы постройте, постройте...
О да, решил Брежнев, я добьюсь своей цели с помощью яблока раздора. Осталось решить, кто достанет это яблоко из недр древней Греции.
Леонид Ильич набрал на мобильном телефоне один, единственный номер.
- Алло, Юра?
Юрий Андропов сделал отвод кудрявой голове Марии Сидоровой:
- Маша, подожди.
Маша трудилась над важным государственным делом - членом ЦК райкома партии, и недовольно подняла кудрявую по последней моде голову. Она была ответственная барышня и всегда доводила дело до конца.
- Да, Леонид Ильич? Слушаюсь. Маша, подготовь список лучших разведчиков эпохи. Нет, нет, Маша, не прерывайся! Оооо! Хорошо. Так, так, Машенька!
.. Через полчаса список в виде факсограммы лежал на овальном столе овального кабинета. Леонид Ильич, прихлебывая из овального графина, внимательно изучал список.
В списке, отпечатанном заботливой левой рукой Марии Сидоровой - правая была занята делом - 12ым шрифтом таймс нью роман, значились:
- Разведчик Сидоров,
- Штирлиц,
- Шерлок Холмс а ля доктор Ватсон,
- Эркюль Пуаро а ля мисс Марпл,
- Остап Бендер а ля почему-то Гарик Сукачов - Маша была слишком увлечена государственным делом, и отдавалась ему всей головой, не только горлом и языком.
- Джеймс Бонд.
Штирлица и Бонда Брежнев отмел сразу. Первого потому, что семнадцать мгновений весны уложил в одно мигновение - заснул на первом, проснулся уже на семнадцатом.
Последнего - потому что не выносил табачного дыма.
- Вот! Сидоров - самое то! - воскликнул Леонид Ильич.
Он вспомнил кремль, березу под окном, Машу Сидорову, точнее, ее усердный язык и губы, крашенные черной помадой... прослезился - в этой несмываемой помаде было испачкано почти все нижнее белье Леонида Ильича. И вызвал любимую секретаршу Геллу:
- Геля, пиши!
"Юстас - Алексу тчк
Служебная записка.
Сим утверждаю, что написано с моих слов и не в маразме.
В связи с производственной необходимостью прошу выдать разведчика сидорова для изъятия яблока раздора. Командировочные оплачу, отступного тоже - сразу по высылке счета. Обязуюсь вернуть вышеупомянутого разведчика по выполнении. Амортизацию объекта оплачу.
Разведчик Сидоров блаженствовал в котле с кипящим украинским борщом.
Он с удовольствием вдыхал запах бесчисленных специй и следил за кусками жирной свинины, что проплывали мимо его носа, когда его грубо изъяли из котла, встряхнули, окатили кипящей же смолой - разведчик Сидоров отфыркивался, как мог.
Но не успел он отфыркаться, как его доставили пред очи главного.
- Хорош, хорош. - недовольно процедил главный - ему на нос попала смола. - Пойдешь в древнюю Грецию. Командировочные получишь в бухгалтерии, там же - задание в конверте. Пошел!
И разведчик Сидоров пошел. Кивнул Альберту Эйнштейну, который спорил с Адольфом Гитлером. Сделал книксен Маргарите, которая ублажала седьмого черта ада, Бегемота.
Зашел в бухгалтерию, расписался кровью, мимолетно посетовав, что вот, крови все меньше, бюрократизма все больше...
И, наконец, выбрался на поверхность древней Греции.
Греция разведчику Сидорову не глянулась - он любил женщин, а там в основном аполлоны бродили, да адонисы всякие.
Да еще Менелай на него спустил всех собак.
Да еще Парис, дурак, запихнул его зачем-то в троянского коня, забыв предупредить, что конь, в общем, слегка не деревянный, и разведчик Сидоров долго путался в кишках, пока не выбрался наружу через задний проход.
Когда же, наконец, наш доблестный разведчик добрался до покоев Елены Троянской, то сказал ей:
- Ленка, дура, дай яблочко, закусить нечем. А не то придушу на фиге.
Елена испугалась - она фигу не любила, и безропотно сдала Афродиту.
Разведчик Сидоров не растерялся, взял богиню любви врасплох и, имея прекрасное тело богини, все удивлялся, что все у нее устроено, как у обычных баб, а у обычных - даже лучше, потому что они борщ умеют делать, и котлеты, а эта - только амброзию.
***
Так он и жаловался козлоногому Фавну, допивая пятую кружку амброзии со спиртом, и закусывая семечками от яблока раздора:
- Вот понимаешь, братан Фаня, моя Маня - так такие котлеты делала, пальчики оближешь! Жаль, скурвилась, сука, продалась КГБ! Эх, мурка, ты мой муреночек! ...Да, а эта Аф.. Африка.. Фря, короче, ну ни хрена не умеет! Я ей говорю - омлет мне! А она, дура, минет делает. Вот что за дуры у вас живут?
***
В общем, забрали его спецназовцы в трех масках - от Фавна несло, как от скунса, даже еще похуже.
Когда ж выяснилось, что яблочко Сидоров прохавал, ему сначала хотели распороть живот, потом долго били. Потом Главный прислал предписание, по которому следовало подвергнуть разведчика Сидорова исправительным работам в виде чистки картошки для украинского борща, без права в нем вариться, сроком на три года и три месяца.
Сидоров чистит теперь картошку и не унывает, а наоборот - очень рад. А чему он рад - будет ясно в конце нашего повествования, если он найдется.
***
Леонид Ильич Брежнев сбросил две атомные бомбы на Хиросиму, расстрелял товарища Андропова (Маша Сидорова, прихватив звезду с кремля, сбежала в Лондон, соблазнив ни в чем не повинного лорда Бэкингема) и расстрелялся сам. Мозги его долго отковыривали по всем овалам овального кабинета, а Белый дом стал красным и воцарился там коммунизм.
***
А на Лубянской площади выросло дерево невиданной красы и силы. Время от времени в его тени случаются перестрелки и всякий прочий раздор.
**
Мировое господство лопнуло мыльным пузырем, вместе с судьбами нации.
***
... Да! И самая последняя новость! Афродита-то! Вот дуреха! Родила! Два девяносто. Орет во все горло. Олимп в ужасе. Гефест сломал вторую ногу.