Александр теперь сходил с ума от ревности и боли. Боль была тем мучительнее, что он теперь старался ее не выказывать. Молча терзался, обнимая Катю - невольно приходила мысль: не он один ее обнимает, не он один говорит ей прерывистым от дикого вожделения голосом слова любви. И тем не менее - расстаться с Катей даже не помышлял. Напротив - скажи ему кто-то об этом - да он бы, натурально, убил того советчика.
Однажды поздним вечером Александр, измученный подозрениями, крутил в руках свой сотовый, борясь с желанием разбить его об стену. Катя недавно соизволила позвонить, сказала, что у них на работе цейтнот, поэтому она придет позже. Голос ее, однако показался подозрительному Санычу слишком уж веселым. Не сочетался голос с сообщением, ну никак. Саныч налил себе очередную порцию виски и вновь принялся крутить свой телефон. Зачем-то зашел в адресную книгу, пролистал.
И вдруг наткнулся взглядом на имя. Шурочка. И его невольно затопила привычная волна покоя и благодарной нежности к этой женщине.
С Шурочкой, круглолицей, кареглазой, самую малость курносенькой Саныча связывало многолетнее не пойми что... дружба, доверие? И это тоже. Но как быть с теми горячими ночами, которые они проводили вместе? В общем, Александр предпочитал не задумываться. А легко брать то, что Шурочка щедро ему дарила. Ему было удивительно спокойно и уютно рядом с этой маленькой быстрой щебетушкой-хохотушкой. "Ты - мой релаксант"- говорил он ей частенько в постели, после бурных упражнений на ниве страсти нежной. Она звонко, как девчонка, смеялась в ответ:
- А ты - моя радость! - и обнимала его еще крепче
Александр познакомился со своей тезкой лет десять назад в Брюсселе, на каком то представительском ужине, куда его занесло по делам. Шурочка сопровождала в качестве переводчицы очень важного и толстого господина - она в совершенстве владела несколькими языками и техникой синхронного перевода. Саныч сначала не обратил внимания на маленькую переводчицу, однако... услышал ее звонкий смех... и...
А Шурочка ... а Шурочка была сражена Александром сразу и наповал. И на всю жизнь, как она с горечью признавалась самой себе. Но никогда не обмолвилась о том ему - не хоьела обременять, наверное...
Они вернулись домой - оказалось, что Шурочка живет в том же городе, правда в другом его конце, -что и Александр. И с тех пор...
Семь лет назад она забеременела. И решила рожать - ей все-таки было уже 33 года. Александр, когда узнал об этом, немедленно предложил Шурочке руку и сердце. Он же порядочный человек! Шурочка, вначале залившись внутренне счастливыми слезами и едва не запрыгав от восторга, тем не менее, спустя минуту, мягко отказала ему. И почувствовав тщательно маскируемый вздох облегчения в ответ, с грустью похвалила себя за правильный выбор.
Родился Степка - копия Александра, серьезный и самодостаточный малыш. И что-то пошло на убыль в отношениях Шурочки и Александра. Нет, Александр дал сыну свою фамилию, навещал их с Шурочкой, иногда, впрочем, оставаясь на ночь, помогал, что называется, материально. Но - все чаще пропадал. У него были дела. Были уже, вероятно, и другие женщины. Шурочка пока стеснялась об этом спрашивать, но все-все чувствовала. А потом и добровольно приняла это. Как данность. И взяла на себя роль утешительницы и расслабляющего фактора, как она, нередко заливаясь слезами, шутила сама с собой, куря в форточку одинокими ночами.
Но неизменно принимала Александра, радостно даря ему всю себя. Даже когда вышла замуж. Александр был знаком с ее мужем Николаем, Николай считал его мировым мужиком и другом обожаемой Шурочки. Ну а то, что эта дружба нередко принимала формы бурных ночей - он и не предполагал. Но это мужу Шурочки предполагать и не следовало, не правда ли?
Николай знал, конечно, что Степка - сын Александра. И принимал это спокойно. Этот простой на первый взгляд, бритый наголо мужик бандитского вида обожал пасынка. Тем более что мальчик отвечал ему полнейшей взаимностью. И называл именно Николая папой. Александра же - дядей Сашей. Если Саныча и огорчал такой порядок вещей - то он не подавал виду.
А Николай действительно прикипел душой к маленькому Степке. Причем с первой же минуты, как его увидел. Иногда он даже шутил:
- Шурка, а я ведь женился на тебе из-за Степки.
Но если это и было правдой - то лишь наполовину.
Однажды Николай опаздывал на важные переговоры. Выскочил из подъезда и бросился к машине. На бегу щелкая сигнализацией. Как вдруг.... Под ноги ему подкатился ярко-красный мяч. Николай только собрался было сильным ударом отправить мяч обратно. Как увидел владельца мяча и остолбенел .
Пятилетний малыш подошел к нему, серьезно заглянул в глаза и вдруг потянул за руку.
- Пойдем поиграем?
И Николай час с лишним, забыв обо всем, гонял с ним мяч.
Степка был очень похож на его погибшего сына.
Это случилось два года назад. Автокатастрофа. Сын и жена Николая скончались на месте. Когда Николай, которого в ту пору не случилось в городе, узнал об этом - он за одну ночь поседел. И с тех пор брился наголо.
Итак, Николай и Степан упоенно гоняли мяч, как вдруг.. ох уж это вдруг...раздался нежный голосок:
- Степа! Обедать!
Николай обернулся - голос ему понравился. И вторично за это утро остолбенел. Нет, темноглазая девушка в домашнем ситцевом халатике нисколько не походила на его Элеонору. Скорее была полной противоположностью Элечке, его жене, обожаемой и горько оплакиваемой. Но - она была такая...
Николай даже на секунду зажмурился и помотал головой. Он не верил. Что такие бывают. И не знал, откуда берутся такие вот... С челочкой и огромными глазами. Такие невозможные и такие единственные.
А Шурочка округлила и без того круглые глаза - карие вишни, невольно вспомнилось Николаю - и весело фыркнула:
- У вас рубашка из брюк вылезла. И галстук перекосился.
И Николай мучительно, как мальчишка, покраснел. А потом стал поспешно приводить себя в порядок, под сочувствующе насмешливым взглядом Шурочки смущаясь еще больше. Однако потом-таки поборол свое смущение и представился:
- Николай.
- Шурочка! Ой, извините! Александра.
- Вам имя Шурочка идет гораздо больше. Вы такая... такая...
- Как морковка? - Шурочка рассмеялась и невольно поправила, бессознательно-кокетливо челочку. Мужик ей нравился все больше и больше.
Когда она увидела рядом с сыном мужика откровенно уголовной наружности - а как же, .бритый. большой, мускулистый - Шурочка испугалась. Однако...
Потом она узрела счастливую мордашку сына. И не менее - а может и более - счастливое лицо мускулистого мужика. Он так упоенно гонял красный мячик... Шурочку невольно кольнула обида - любимый Сашенька никогда не гонял самозабвенно мяч с ее - и его - сыном. И что уж греха таить - Сашенька никогда не замечал сына. То есть он дарил сыну подарки.. Но... Ему сын был не нужен. Как ей. Как вот этому бритому мужику. Вот они остановились, Степка что-то эмоционально рассказывает бритому. Да чтобы мой самодостаточный ребенок проявлял какие-то эмоции! Да мне и самой трудно добиться ответа на простой вопрос - ну как тебе каша... Вкусно - ответит мой вежливый ребенок. И не более. А тут..
Потом пришла мысль - а он будет хорошим отцом моему Степке. И совсем уж в последнюю очередь - а он симпатичный.
Короче говоря, они познакомились. И проболтали о всякой ерунде еще час. И Николай не отпустил Шурочку до тех пор, пока не заручился ее приглашением - по-соседски - на чай и пироги с клюквой. Печь которые Шурочка была великая мастерица.
А напоследок симпатичный серьезный малыш, доверительно уцепившись за большую руку Николая , так же серьезно и доверительно сказал:
- Ты приходи. У мамы пироги такие вкусные. Я буду тебя ждать, ладно?
А потом Николай долго смотрел им вслед - тоненькой девушке с глазами - в точности карими вишнями. И ее сыну. Которого он уже считал - без преувеличения - своим сыном.
И только далеко потом, случайно посмотрев на часы, Николай вспомнил о своих важных переговорах.
Были крупные неприятности, но разве это так важно? Когда самая лучшая девушка на свете печет в твою честь пироги, а самый лучший на свете пацан ждет твоего прихода?
Вечером он пришел при полном параде и сходу сделал Шурочке известное предложение. На этот раз Шурочка почему-то не колебалась ни минуты. И сразу же ответила Николаю согласием.
А через два месяца Александра пригласили на свадьбу.
Александр пришел с красивой блондинкой, которую представил своей подругой. Одному Богу было известно, что при этом испытывала "счастливая невеста".
Потом блондинка сменилась брюнеткой, брюнетка - рыженькой...
А в перерывах между пассиями Шурочка втайне от мужа готовила вечно занятому Санычу еду, наводила порядок в его холостяцкой квартире, а иногда, если позволяли обстоятельства - и оставалась у него на ночь. Спихивая сына соседке и многочисленным бабушкам. И всех все устраивало. Даже мужа. Который, как и все мужья, пребывал в счастливом неведении.
Однако с появлением в жизни Александра Кати - закончилась для Шурочки и эта радость. Нет, Александр звонил ей, справлялся о сыне, разговаривал иногда дружески с Николаем, если тот брал трубку, даже заходил в гости - на минутку. Поцеловать сына и вручить тому очередную машинку. Но Шурочка отчетливо понимала - теперь у них действительно все закончилось. Страница "Шурочка и Александр" перевернута. Окончательно и бесповоротно. Что ж. она и это приняла стойко. И даже почти без слез.
А что ей оставалось?
И вот теперь Александр смотрит на ее имя в своей адресной книге. И его вновь тянет, неудержимо тянет вкусить ее щедрого покоя и уюта... И он, проклиная себя последними словами, все-таки нажимает на кнопку вызова.
От Александра, конечно, не укрылось то, что Шурочка, мать его ребенка, питает к нему гораздо более глубокие чувства, чем он к ней. И это понимание грызло иногда Александра - то сильнее, то слабее. Но... не было сил отказаться. Ни от ее щедрости, ни от ее тела, ни от чувства покоя , неизменно возникавшего в ее присутствии.
И он, частенько порываясь сказать, что все кончено, все-таки не говорил этого. Может быть, понимая, что для нее это будет ударом, от которого она вряд ли оправится, а может быть, по извечной мужской привычке плыть по течению в делах любовных. Она же не против. А мне с ней хорошо. И ей со мной тоже. Так чего ради я должен все разрушать? У нас общий сын, она замужем за хорошим мужиком... На мысли о Шурочкином муже он невольно спотыкался - но... все шло, как оно шло.
До появления Кати.
Итак, Александр все таки нажал кнопку вызова. И, услышав такой родной Шурочкин голос, невольно расслабился. Ему стало удивительно хорошо.
- Привет!
- Привет, Сашенька! - голос Шурочки, как всегда, радостный, не был ни сонным, ни удивленным. Как будто она знала, что Александр ей позвонит вот в эту самую минуту. Как будто ждала его звонка.
- Ничего, что так поздно?
- Нет, что ты! Я не сплю. Коленька в командировке, Степка - у бабушки. А я фильм смотрю. Про любовь. - Шурочка тихонько засмеялась. Помнится, Саныч все подтрунивал над ее пристрастием к "слезливым мелодрамам". Александр тоже рассмеялся - как с ней все-таки легко и хорошо!
- Как Степка?
- Ничего, худиганистый такой становится! Вчера подрался - говорит, девочку защищал. Пришел вот с таким фингалом под глазом. Я охаю, а Коленька говорит - ничего, мать, хороший у нас пацан растет! Любит он его. И балует страшно! Я иногда не выдерживаю, шлепну - так Коленька мне потом внушения делает, представляешь?
- Угу. Коля - хороший мужик.
- Очень хороший. Знаешь, я с ним счастлива. Правда! - вдруг заторопилась Шурочка. - Очень-очень!
- Не сомневаюсь. - Санычу послышался сдерживаемый то ли всхлип, то ли вздох. И острое чувство вины на миг кольнуло его. Однако тут же растворилось в радостном щебете справившейся с собой Шурочки.
- Ну а ты как? Как ... - Шурочка чуточку запнулась - Катя?
О Кате она знала. Александр упоминал о ней. Правда, Шурочке не совсем нравилось, как он о ней упоминал - нет-нет, а вспыхивала иногда в птичьем ее сердечке лютая и дикая ревность к этой неведомой Кате, о которой ее - да, ее!! - Сашенька говорил с едва сдерживаемым волнением и неизменным восторгом. У него даже глаза становились совсем как у маленького Степки, когда тот взахлеб рассказывал о чем-то, захватившем его с головой. Да, труднее всего было, оказывается, смириться не с чередой блондинок-брюнеток..
Труднее всего было видеть, что Сашенька все более увлекается какой-то единственной Катей.
- Катя... - Саныч помолчал.
А потом неожиданно спросил
- Шурочка, а можно я к тебе приеду?
И Шурочку затопило счастье.
И он, конечно же, приехал. И Шурочка - счастливая и удивительно красивая в этом своем горестном счастье - бросилась к нему на шею.
Александр открыл бутылку обожаемого Шурочкой мартини. Налил ей. А себе - налил водки. Шурочка смотрела на него преданными и невыразимо счастливыми глазами собаки, которую наконец-то приласкал любимый хозяин. И почему то Александру было больно от этого взгляда.
А потом ... Шурочка примостилась рядом. И стала нежно - как только она одна умела - целовать его щеку. Потом шею. А потом ее руки потянулись под свитер - жадно. Ненасытно. А он... а он все видел Катины глаза. Грустные и шаловливые, то нежные, то вдруг мечущие яростные молнии. То вдруг такие несчастные. Александр поймал порхающие ладошки Шурочки - и сжал их.
- Извини. Шур. Я не могу.
- Это.. из-за нее? - дрожащие губы Шурочки. Ее действительно "безнадежные карие вишни". После дождя. Крупная слеза . Александр видел это - и не видел. Он вскочил, почти опрокинув Шурочку, почти грубо оттолкнув ее. И направился к двери. У порога обернулся:
- Прости, Шурочка.
И быстро вышел.
А Шурочка сидела на диване. Прижимая руки к полурасстегнутому халатику. К смуглой, все еще высокой груди. А слезы все капали.. Капали. А потом Шурочка упала головою на подушку и тихонько заскулила. Даже не завыла, нет. Жалобно так, тихонечко так, растерянно заскулила.