Аннотация: "Но есть ли край за белым - белый" - горячо проглочу... Ах, как приятно, не задавать вопросов, а просто помнить..... Он - Есть! Есть и все.
Истина бывает настолько проста, что в нее не верят.
Ф. Левальд
Ура! Сегодня выпал первый снег!
Вот оно, окно распахнутое в мир белых линий на деревьях!
Оказывается, я так его ждала, надо же, и не догадывалась об этом. Неужели за весну, лето и осень люди так отвыкают от снега, что он кажется совсем, ну, совсем первым или это только со мною такое сегодня? Первый утренний снежок стучится серебринками в стекло так, как будто в окно сейчас заглядывает что-то такое щемящее, дорогое и забытое... То ли детство, когда жадно ловишь снежинки языком, то ли пора первых свиданий. Когда всего трясет, и не поймешь от чего больше, то ли от того, что впервые вы идете за руку, то ли от того, что внезапно похолодало и выпал снег. И так приятно дружно списать эту неловкую дрожь на колкие горошинки, посыпающие дорожки и жухлые листья под ногами, что становится свободно и весело, и сам продолжаешься веселым кружением свежести.
Ну, здравствуй, первый снег! Ты снова, и правда, как-то по особенному, - первый! Даже странно... Сегодня впервые за долгое, долгое время смотрю на мир не со стороны, а изнутри, словно он - весь мой дом. Это так уютно, так неповторимо, что невольно задумалась о том, когда же именно это могло со мной произойти - отдаление от мира. И посмотреть хочется куда-то в самое глубоко... или далеко.
Так что же мы можем осознанно вспомнить из самого далекого в своей жизни, конечно же, детство. Именно тогда весь мир кажется таким уютным, таким моим - каждому. И постепенно начинаю понимать, что действительно, очень, очень давно, наверное, в самом раннем детстве начинаешь утрачивать это чувство наполненности миром. И к пониманию этому почему-то сразу примешивается терпкое чувство непонятной горечи.
Первый кадр из закромов памяти.
Когда мне было лет шестнадцать, моя мама рассказала случай из жизни маленькой Светули. Двухлетняя девочка была просто неуправляемая хулиганка, которую нельзя было даже сфотографировать, потому что, она никогда не сидела на месте, и единственный вопрос, волновавший ее всегда: 'А когда буду бегать?' уже порядочно достал всех домашних. Надо сказать, что разговаривать я начала очень рано, когда мне не было еще и годика уже не только все говорила почти все, а даже ругалась на любимую сестру 'Атаська дурля'. Смешно. И вот, однажды, укладывая спать свою неугомонную дочу, мама сказала, указав на икону, которая висела в углу комнаты: 'Вот ты не слушаешься, а боженька ведь все-все видит, и ты ему не нравишься сейчас'. После чего, малышка, накрывшись с головой одеялом, продолжала там 'шебуршиться', а потом важно и хитро спросила: 'А если я ему под одеялом язык покажу, тоже увидит?' Ответ: 'Тоже' поразил меня уже с расстояния шестнадцати лет. Поразил тем, что я помнила это! Да так ярко и сильно, только всегда думала, что была намного старше в тот момент. Помнила я и то, чего не заметил никто. На следующий день маленькая Светуля пристала к бабуле, что это там за картинка висит в углу. И получила еще более потрясающий ответ. 'Это икона, на ней - Боженька. Он любит всех людей и помогает, когда им плохо. Эта икона висела у моей мамы и у мамы моей мамы, она у нас очень давно'. Бабушка ушла, а рядом остались все сразу... и она... и ее мама... и ее прапра... Ведь, если Боженька видит и любит Все и Всех, значит, он видит, любит их и сейчас... А где они.. сейчас?... Может им там тоже плохо и он помогает?... От таких вопросов комната слоилась, наполняясь странными ощущениями 'матрешек в матрешках', любви и теплых помогающих рук. Это было так уютно... к ногам ластился котенок и трещала печка для Всех, мы были Все в странно большом новом доме. Что было дальше я, конечно же, не помню в подробностях. Вот только ощущение зовущей, 'домашней' тайны оказалось, не имеет границ, она была везде, в свете, в темноте, в цветах, в лужах и грязи, даже в противной каше, которую надо было съесть. И все эти тайны были по своему понятны детскому сердцу, так хотелось стать поскорее большой и.... и....
И вот оно щемящее чувство непонятной горечи. Все мои детские чудачества и 'способы постижения такой большой тайны' назывались одним словом 'лопушок' или в переводе на язык любимой сестры 'лопух', под сопровождение, в общем-то, доброго смеха. Ах, взрослые люди, если бы вы понимали, насколько может обезоружить ребенка простой смех. Ведь что такое смех взрослого для ребенка изнутри его мира, который подсознательно ждет подсказок и открыт взрослому всем своим беззащитным сердечком? Это похоже на предательство. Ведь дети любят доверием, вернее даже тем, что было до веры, до любой формальной веры. Она произрастает из их детского видения своим особенным способом. И в этом изначальная разница взрослых и детей. Сначала детям открывают мир, давая им новые знания, и тут же ставят подножку, в виде своего суждения. И каждый новый горизонт остается только жирной никуда не ведущей точкой. Дети - многоточны, а взрослые - точны. Наверное, с этого и начинается любой конфликт поколений. Ведь дети и доверяют Любовью и познают мир Любовью. А предательство так похоже на Нелюбовь. Весь опыт взрослого превращается просто в ничто, разве кому-то из нас нужен опыт Нелюбви?...
И все-таки, не остается ли вот такое первое отталкивание детского доверия в нашем сознании на всю жизнь?
Грустно это. Ведь все мы желаем только добра своим близким, просто нас не научили делать это правильно. Наверное, именно оттуда начинаются и все мои устремления 'дотянуться'. Но вот опять вопрос, до чего же, именно я, так хочу дотянуться. Отвечаю себе с легкостью - до любви и тут же осекаюсь. Но разве мы все кого-то не любили, но разве не люблю я сейчас?... Ведь само слово 'дотянуться' уже содержит в себе напряжение, а ведь напряжение мешает уже само по себе не только в любви, да и просто потокам естественных жизненных сил проходить через наши сердца. Такая сладкая, такая волшебная и уютная, безусловная любовь, ну где же ты?... Спрашиваю себя и тут же понимаю, в чем беда всех слишком чувствительных людей. Они перестают нравится себе в такой любви. Потому что мир другого, родного человека переполняет от края - до бескрая их собственный мир. Кто-то может жить в таком состоянии, кто-то нет. Просто потому, что оно опять-таки похоже на точку. Точку, в которой мир начинается, вокруг которой он вращается, и точкой, на котором он останавливается. Но есть такая категория людей, как поэты и художники, философы и мистики, которые многоточны от природы, совсем как дети, и - надолго! Конечно, приходит время истины и для них, когда такой многомерный путь сплетается в единую систему их личных ценностей. Приходит, оно не может не наступить, но жить-то ведь нужно сегодня и сейчас. И мы живем. Вот такие, как есть. Но все-таки, какие мы?...
Самое большое, что мы можем подарить друг другу в любви - это доверие: нежность, забота, внимание, все те трепетные чувства, в которых мы доверяем и доверяемся и, конечно же, страсть. Страсть, как ожог или волна, размывающая границы привычного мира, страсть, как конфликт, который разрешается всегда новым способом, но главное, страсть, как шанс шагнуть куда-то так чарующе далеко и так долгожданно - навсегда. И можем ли мы вот так просто, через нежную и страстную любовь возвращать друг другу нечто утраченное, забытое в себе?...
Вот только где бы еще взять силы для этого всего красиво сказанного. Чаще всего мы просто тонем, парим или плывем. Со временем страсть приобретает новые и не такие яркие формы, а доверие перетекает в уважение друг к другу. И снова хочется спросить, как часто отчаянно доверяя друг другу, мы так и не приходим к истинному ДО верию себе. К тому, что заложено в нас до любой веры и страсти? Спросить тихо, без протеста, а просто с чувством непонятно- тягучей беспомощности. Спросить, и не дождавшись ответа, опять завязнуть в желанной точке обычной земной любви.
Дышу.. просто ды-шу... Как люди дышат в тупике? Когда им больно или наоборот слишком хорошо?... Словно вдохом и выдохом пытаешься отбиться от раны, намеренно разбивая дыхание на отрывистые куски... на мгновения... на сантиметры...
О сантиметрах.
Когда-то моим любимым упражнением была одна из техник Карлоса Кастанеды*
Идешь утром на работу, совсем без настроения, но включаться-то в новый день надо, деваться некуда и начинаешь иначе смотреть. Это 'иначе' я называю сантиметрами пути. Когда индейцы племени тольтекков совершали долгий переход, чтобы дорога не казалась такою утомляющей и длинной, они шли, изучая каждый кусочек пространства перед собой.
Любой камешек и веточка уже никогда не будет здесь лежать в 7. 30 утра, такого то числа, такого-то года, никогда я не увижу их вот такими своими полусонными глазами, просто потому, что я сама буду другою. Вот так идешь, идешь и постепенно 'включаешься' в эксклюзивность своих собственных ощущений и каждого камушка на дороге. Ты - в мир, а мир, проскальзывая под ногами - от тебя. Но человек устроен так, что всегда остается странное послевкусие всего, во что он вникает. И тогда почти физически начинаешь ощущать, как где-то за твоею спиною или над головою замыкается это движение, мы идем не 'в' и 'от', мы движемся - кольцом. И от этого единения вдруг наполняешься такою невыразимою полнотой ощущений, что становится даже весело. А может быть мы все счастливы не потому, что тянемся к высокому, и не потому, что любим земное, но простым постижением сантиметров пути? В неповторимости каждого момента, мы обретаем нечто особенное, только свое изначальное до - верие. Оно так близко в страсти, оно так легко постигается в любви, тем самым ослепляя нас до такой степени, что при отсутствии в жизни любимого человека, мир просто обесвечивается и уже никогда не кажется таким ярким. Но ведь эта же неповторимость сосуществует с нами всегда, вернее даже, мы существуем неповторимостью моментов, только почему-то не очень-то хочется понимать ее специально, используя всякие техники и медитации. Вот было бы понятно ради чего этому учиться...
Ну, здравствуй, мой самый первый, такой долгожданный... снег!
И все-таки - здравствуй! Такой белый - белый, покрывающий единым покрывалом - Все. Именно такой я чувствую Любовь. Белой! Слиянием всего цветового спектра и той радугой чувств, который он вызывает в нашем сердце и душе. И в ссорах и в молчании, и кожей - по коже, и волной нежности на расстоянии друг от друга,- мы многоточны... открытостью друг другу в любви. Но едины в той точке, в которой свободны.
Причем степень свободы имеет прямую зависимость от того, насколько мы доверяем тем, кого любим. Только полностью доверившись, обретаешь истинную свободу тем, что отпускаешь навсегда!
И не потому, что хочется проститься, а просто потому, что вместе мы только в том, что никогда не повторяется и только оно замыкает кольцом и небо и землею - через наши сердца. И может быть, внутри этого 'сантиметрового' кольца дремлет твое истинное, природное знание всего, что было ДО придуманной людьми веры? Кто знает...
И может быть, именно из него начинается дорога к источнику всех знаний, что были до нас и сольются из небесных архивов на землю после нас?... А может все намного проще и гораздо важнее, что именно так мы можем прикоснуться друг к другу своею самой сокровенной глубиной. Она начинается от истоков той необъятной Любви, которую несет свет икон и которая называется Дом! И смысл этого 'кольца' обычный, это просто союз мужчины и женщины.
Не в такой ли Дом 'ушли' Мастер и Маргарита? ....
Гм... Вот только, как это выглядит в реальной жизни? Это - смерть? Нет, такой вопрос что-то мне не нравится... Грустно улыбнулась и поняла, почему однажды написала:
так любят, наверное, дети
наивно и щедро, до слез!
разлившись просторно, как ветер
вопросом - на каждый вопрос...
Эти вопросы никак не хотят заканчиваться...
И снова и снова упрямо хочется спросить: А ведь дорог должно быть много? ........ их очень много........... и не только это 'сантиметровое кольцо' это было бы все-таки в чем-то примитивно... Ууууу - но я выдыхаю вопросы... просто в открытую форточку и запиваю их чаем.
'Но есть ли край за белым - белый' - горячо проглочу...
Ах, как приятно, не задавать вопросов, а просто помнить.....
Он
- Есть!
Есть и все.
Быть может, я обрекаю себя на земное одиночество, понимая Любовь именно так? И к тому, о чем тоскует моя женская душа, дотянуться невозможно, уже в принципе... И снова улыбка, только теперь не грустная, а сладко - упрямая. Я так хочу научиться жить, не задыхаясь в земной тесноте чувств друг к другу. Ну и пусть буду непонятой, если только эта Непонятость и есть моя судьба. Но ведь кто-то должен первым задуматься о такой отчаянно свободной и беспомощной силе Любви.
Именно о Силе и многомерности
всех наших человеческих слабостей
и тех дорог, которые они открывают для нас...
* одна из техник, перечисленных в книге Виктора Санчеса 'Практическое использование техник Карлоса Кастанеды'