Аннотация: Небольшие приключения мальчишки семи с половиной лет, будущего первоклассника.
История с предысторией.
Сперва предыстория.
Гружу сам себя на Москву на базе, где стоит мой грузовик. Снег, холодно, скользко, ветер с погрузчика сдувает. Колёса у погрузчика изношенные, лысые, на пандус в фуру поднимаюсь с третьей попытки. Сам-то пандус нескользкий, рифлёным железом обварен, но колёсами погрузчика на него снег наносили, и получился лёд. И тут удача-снегоочиститель приехал. Я радостно погрузку прерываю (что бы ни делать, лишь бы ничего не делать), оттаскиваю пандус в сторону, отгоняю фуру, и предоставляю снегоочистителю полную свободу действий. Отъехал к соседней фирме на погрузчике, там ветра поменьше, и от двигателя погрузчика приятное тепло поднимается. Бездумно смотрю, как снегоочиститель старается, на пандус, который низким краем стоит на кромке асфальта, а высоким нависает над неасфальтированным участком и железнодорожными путями, а в памяти как будто соринка застряла. Воспоминание крутится, причём какое-то неприятное, а вспомнить не могу. И тут под очередным порывом ветра с высоченного зонтика дикого укропа, что растёт вдоль рельс, осыпается снег, и в голове как лампочка включилась...
...Лето этого года. Жара градусов под тридцать. Тот же тракторишка-очиститель, но со щёткой, метёт территорию, так же сдвинут пандус, чтоб не мешал. Только за верхним краем не пустота, а густые зелёные заросли дикого укропа и крапивы. Крапива в августе жгучая, даже собаки, если заденут, повизгивают. Артём с Лёшкой, начитавшиеся трёх мушкетёров, сделали себе деревянные шпаги, и сражаются по каким-то ими же придумаными правилам. Не просто стукают шпага об шпагу, а пытаются делать выпады, защиты, ну и всё тому подобное. Шпаги они предварительно засунули в мешки с графитной пылью, и теперь клинки отдают настоящим стальным блеском. Кроме того, вымазанные графитом шпаги оставляют на теле противника четкий темный след. По этим следам определяется количество пропущенных уколов. До 5 следов-ранен, 6 следов-убит. И вот целый день в районе зоны погрузки только и слышно: щелк-щелк деревом по дереву, и иногда недовольные взгласы:
-Лёшка, нечестно! Ты локтем след стёр!!!
-Отстань, он был самый первый и уже зажил!
И вот через какое-то время разошедшийся Артём теснит Лёшку к пандусу. Приглядываюсь, не слезая с погрузчика, к мальчишкам: у Артёма три чётких следа на груди и небольшая царапина на плече. У Лёшки на щеке царапина с кровью, два следа на плечах, и две полоски на груди. Видимо, оцарапали друг друга случайно, и разозлились не на шутку. Чувствую, что надо бы пойти растащить, но непонятная сила удерживает меня на раскалённом солнцем сиденьи погрузчика.
А Артём тем временем продолжает теснить Лёшку. У Лёхи уже пять попаданий, и "умирать" он не хочет, а потому под натиском одиннадцатилетнего противника отступает шаг за шагом. Вот он уже ступил босыми ногами на пандус. Я будто вживую чувствую, как горячая рифлёнка впивается в мальчишечьи ступни. Даже мне босиком больновато ходить по пандусу, а уж что говорить про малыша. Снова порываюсь прекратить это сражение, и снова остаюсь сидеть на месте. Теперь Лёшка стоит чуть выше Артёма, но это ему мало помогает. Артём постепенно теснит Лёху к концу пандуса, Лёшка уже на верхней, горизонтальной части, которая ложится на пол фуры. Позади него только узенькая нерифлёная полоса сбега шириной сантиметров 15, а дальше-падение с высоты метр десять в чащу крапивы. Лёшкины птичьи лопатки смешно двигаются в такт взмахам шпаги, он переступает тонкими ногами на рифлёнке, видимо, больно стоять, и пару раз он уже бросил отчаянный взгляд назад, через плечо, на покачивающиеся стебли высотой с него. С моего места отлично видно две мокрые полоски под глазами. Ещё чуть-чуть, и он, похоже, бросит оружие и заревёт злыми слезами от бессилья и обиды. Но упрямый малыш не сдаётся. Он уже на полоске сбега, и уже один раз неловко оступился, но потом сохранил равновесие, и даже нанёс Артёму ещё один удар. Теперь у них по пять попаданий, и остался последний удар. Решающий. Но у Артёма позиция выгодней, он выше, тяжелей и крепче. А Лёшка видно, что устал. А Артём в разгаре боя не понимает, что Лёшка в любую секунду полетит в чащу крапивы. И за что? За то, что честно сражался с более сильным противником? И всё равно я сижу, как привязанный... У Лёшки слёзы уже не текут, они вылетают из глаз чуть ли не фонтанчиками, но он всё равно не сдаётся. "Держись, малыш..." Я на мгновение забываю, что это бой понарошку, мне кажется, что малой всерьёз защищает свою жизнь. И всё это в звенящей раскалённой тишине летнего полдня, только слышно ожесточённое "щелк-щелк" деревянных шпаг. Даже мотора трактора не слышно и тарахтенья соседского погрузчика. На секунду отвожу взгляд от мальчишек и вижу, что тракторист стоит рядом со мной и напряженно смотрит на пацанов. Поодаль сгрудились грузчики и тоже смотрят не отрываясь. Возвращаюсь взглядом к мальчишкам. Лёшка держится из последних сил, одной рукой держит шпагу, а второй размазывает по щекам слёзы.
И тут, наконец, Артём опускает шпагу, и делает шаг влево. Лёшка мгновенно проскакивает вперёд, Артёму за спину, но не наносит удар сзади, а стоит и выжидает, пока тот повернётся к нему, чтоб продолжить бой лицом к лицу. Но Артём (наконец-то, сообразил) отбрасывает шпагу в сторону. Лёшка ждёт ещё секунду-другую, потом разжимает пальцы и роняет шпагу на пандус. Садится на корточки, закрывает лицо руками, и плечи его начинают трястись от плача. Растерявшийся Артём садится рядом, пытается взять его за локти, но Лёшка сердито отпихивает его.
Мирились они долго. Вечером, засидевшись на кухне, когда отмытые на речке мальчишки уже улеглись, неслышно прокрался к детской и подслушал их разговор:
-Лёшка, ну ты чего? Давай мириться!
-Не буду я с тобой мирится. Я с тобой играл, а ты как с худшим врагом... Я же всё-таки меньше тебя! Думаешь, очень хотелось в крапиву падать? Сам бы попробовал!
-Ну, я же потом сдался...
Дальше последовала небольшая пауза, и Лёшка ясным, умытым слезами голосом сказал:
-Врёшь ты всё. Я несколько раз упасть мог, а ты всё наступал. И только в конце пропустил меня.
-Ну, ты бы мог тоже сдаться...
-Не мог бы...
-Почему?
-Не мог, и всё!
-Подумаешь... Всё равно ты уже слёзки пускал.
Дальше слышу шорох отброшенного одеяла, шлепок пяток по линолеуму, и яростный шепот:
-Ну и что? Ты думаешь, если слёзы потекли-так уже и сдался? Вот фиг тебе! Я заплакал просто от обиды, что сейчас ни за что вниз полечу, а не от страха!
Дальше опять пауза, и виноватый голос Артёма:
-Лёшка.. Извини меня, пожалуйста. Ну правда! Я просто не думал тогда.
Сопение, всхлип, и Лёхин голос:
-Ты взапраду или издеваешся?
-Лёш, честное слово. Извини.
-Ладно...
-Давай лучше играть, чтоб не против друг друга, а как будто вместе... Против хотя-бы крапивы! Тогда и ранения настоящие будут!
-Давай! Завтра прямо с утра! Ой, нет, завтра не получится.
-Почему?
-Эх ты.. Сегодня папа три машины чужих загрузил, и ещё свою. Значит, завтра в Новомосковск поедем.
-А ты откуда знаешь, что в Новомосковск?
-Эх ты, а ещё старше. Если бы он маленькими мешочками загрузился, значит, в Москву. А он большими грузился, значит, в Новомосковск. Помнишь, где собака большая на охране, которая с нами играла, и где у нас в кустах шалаш? А оттуда картонками домой загрузися.
-Помню! Вот там как раз и поиграем!
-Ладно. Только мы же там не в мушкетёров играем, а в чудовищей!
-Ладно, поиграем в чудовища! Ну что, мир?
-Мир...
Тут я тихонько захожу к ним, включаю ночник и спрашиваю:
-Ну что, разобрались?
-Разобрались...
-Лёшка, ты молодец, умница и настоящий мужичек растёшь. Ты Артём, тоже молодец, что не стал до крайностей доводить. Только в следующий раз помни, пожалуйста, что малька до слёз довести много героизма не надо. Хотите вопрос на засыпку?
-Хотим!
-Ну хорошо. Представьте себе, что вы сперва подружились, а потом оказалось, что вы маленькие разведчики враждующих армий. Что делать будете? Лёшка, ты меньше, отвечать будешь первым, чтоб за Артёмкой не повторял.
Мальчишки сопят, думают, и Лёшка неуверенно отвечает:
-Ну, наверное буду с ним сражаться, пока не погибну... Я же меньше...
-Гм.. А ты, Тёмка? Тоже будешь сражаться?
-Не-а.. Не буду. Если мы подружились, значит, просто возьму Лёшку и уйду с ним куда подальше. Где нету армий...
-Но тогда ты станешь предателем -голосом кинопровокатора говорю я. Но Артём явно почувствовал почву под ногами, а он всегда отличался рассудительностью и болезненным чувством справедливости. Сегодняшний бой скорее какое-то исключение...
-А я и так и так предателем буду! Только если я с Лёхой уйду, я предам каких-нибудь военных, а если буду с ним, ну, сражаться- то предам самого себя. И Лёху. Военные переживут, а я нет. И Лёха нет.
-Молодец. Всё правильно. А теперь спокойной ночи, и больше не ссорьтесь.
-Ага! Мы не будем!
Кстати, у истории наутро было продолжение, да такое, что мороз по коже.
На следующий день вразвалочку приезжаем на базу, ставим легковушку, заводим грузовик и включаем кондиционер. Лёха с Артёмом вяло препираются по поводу вчерашнего. Слово за слово, и вдруг... Лёха взбегает на пандус, ехидно смотрит на Тёмку, и заявляет:
-Что??? Ты думаешь, я вчера плакал, потому, что боли испугался?
-Ну, наверное..
-Ах, тааак? Смотри!
И Лёха в чём был, а именно в одних шортах, спрыгивает с пандуса прямо в чащу крапивы. Я только сквозь зубы воздух с шипением втянул. А Лёха как ни в чём не бывало, выбрался из крапивы, деловито почесался двумя растопыренными пятернями, и пренебрежительно заявил:
-Загорелую кожу крапива не берет! А ревел я от обиды! Вот так!
Я только головой покачал, загнал их в кабину и покатил в Новомосковск...
...Воспоминание гаснет. Мимо гордо проезжает тракторишка-очиститель. На месте погрузки вымороженный асфальт. Можно догружаться и ехать в Москву.