Я собрался уехать из одного города, чтобы приехать в другой. Сложил лёгкие пожитки в рюкзак, вызвал такси и вышел на обочину оживлённой дороги. Хотелось присесть, но пня, как назло, вокруг не оказалось. Так я и стоял, подрыгивая недовольно ногами, пока не увидел удивительного человека. Он выходил из переулка уверенной походкой. Я перестал мяться на месте и начал пристально его разглядывать.
Был этот человек небольшого росточка, пухловатый, в одной руке он нёс деревянный стул, в другой бутылку воды. Лицо его сияло и выражало спокойствие и умиротворённость. "Какой интересный человек! Где он этому научился?" - подумалось мне. Удивительный человек подошёл к обочине, поставил стул, сел на него и с довольным видом сделал несколько глотков воды из пластиковой бутылки.
"Вот это да! - не поверил своим глазам я. - У него стул вместо пня работает. Как будто переносной пень". Удивительный человек медленно стал поворачивать голову слева направо, разглядывая всё вокруг. Когда его голова полностью повернулась в мою сторону, он мне подмигнул и улыбнулся. Я от неожиданности отвёл глаза в сторону, чтобы не потревожить такого интересного человека. Но он сам ко мне обратился, добродушно улыбаясь.
- У тебя здесь есть что-нибудь? - спросил он, показывая рукой на область сердца.
Я не сообразил, что ответить и в растерянности закружил глазами и пожал плечами.
- Устал? - спросил он.
- Да, - ответил я.
- Много вещей?
- Да, - снова подтвердил я.
- Много вещей... не хватает? - спросил он.
Этот вопрос уже оказался сложней, но я переборол свою стеснительность и сказал: "Да"
- И будет не хватать, господин Широкое горло, - сказал он, улыбаясь по-прежнему добродушно.
- Но что же делать? - спросил я.
- Смотри, - сказал он. Удивительный человек встал со стула и принялся отплясывать вокруг него загадочный танец.
Я смотрел на его танец и не мог поверить своим глазам.
- У него же нет недополученного! - произнёс я вслух почти громогласно. - Вот он весь, как на ладони!
Люди, бегающие вокруг по дорожкам, сидящие в машинах и автобусах, стали показывать на удивительного человека пальцами, крутить ими у виска и шевелить протухшими мыслями. Но удивительный человек всё танцевал.
- А он что, самодостаточный? - спросила маленькая девочка сидящая возле окна в одном из автобусов.
Смех и улыбки на минуту прекратились.
- Тсс..., - одёрнула её сидящая рядом мама, - Не говори ерунды.
У многих смеющихся задрожали губы и созрели невыплаканные слёзы, но смех и глупые улыбки всё же не исчезали. Удивительный человек закончил танцевать и сел на свой пнёвый стул.
- Я бы тоже так смог, если бы у меня был такой стул! - сказал я неожиданно удивительному человеку. - Вот в чём твой секрет!
Тогда удивительный человек допил воду из бутылки, взял стул и направился в мою сторону. Подойдя ко мне, он молча поставил стул рядом и ушёл. Я поклонился удивительному человеку вслед как учителю, сел на стул, закрыл глаза и недополученного вроде стало гораздо меньше. Но потом я открыл глаза и заскучал, а такси так и не приехало. "Всё-таки дело было не в стуле", - заключил я.
Никакой
Один человек как родился, так и решил сидеть на пне. Всю жизнь. Говорят, в отместку бытию. Все ходили, а он сидел. Он даже язык не стал высовывать, и совокупляться не пошёл. Все вокруг шуршали, перегнивали, страдали, а он взял - и не встал со своего любимого пня. И не увидел свою звезду, и она его не увидела, а потом исчезла. Представляете, даже не нахмурился. Такой он был никакой. Уж все люди поубивали друг друга, и животные стали другими, но он не сдавался. Наконец, планета изжарилась на солнце, космос стал размером с пень. А он всё сидел и как будто не был. Может, и сейчас сидит.
Как я смотрел на дерево
В один из отходных дней, проснувшись в своей любимой бетонной коробке, весь измятый диссонансами прошедших трудовых будней, я решился на побег в весенние луга. Встал с кровати, покряхтел, оделся и начал собирать в дорогу всё самое необходимое. Я хотел поехать на электричке, потому что это самый целеустремленный и тонизирующий вид транспорта и можно смотреть в большие окна слева и справа, на природу и лес. Но ехать в таком случае надо обязательно сверхранним утром, вот как сегодня, иначе переизбыток людей в электричке забьет все поры благодатного созерцания. Время было самое подходящее и я, дожёвывая бутерброд, закинул за спину рюкзак и побежал на железнодорожную станцию.
Вот сел я в электричку и тарахчу вместе с ней. Предрассветные сумерки еще не рассеялись, но солнце уже вот-вот собиралось забрезжить. Несколько хмурых рыбаков ловили дрёму в вагоне, да одна вечная старушка ехала неизвестно куда. Я же всё спланировал и подготовился. Буду ехать, пока не надоест вид из окна. А когда надоест, то выйду на пятой остановке. Надоело довольно быстро, и, отсчитав три остановки, я вышел. Станция называлась "21-й километр". Заросшая кустарником, с почти разрушенной платформой, эта остановка гармонировала с моим нынешним душевным состоянием и я почувствовал, что приехал в необходимое место. "Повезло, - подумалось мне. - Хороший сегодня должен быть денёк"
Спустившись с платформы, я первым делом стал подпрыгивать от радости как Лазарь в тельняшке. Попрыгав немного, я завалился на свежемайскую лужайку. Молодые и нежные травинки щекотали мне подмышки и пятки, лобзали мои волосатые усталые ноги, лезли в уши зелёными языками. Любвеобильные насекомые начали интересоваться моими закромами. Особенно активно вели себя муравьи. В блаженстве я выдержал так почти десять минут, что немало в подобной ситуации, а потом приподнялся на локтях и увидел его... Оно стояло посредине луга. Это было прекрасное цветущее дерево. Чудо, да и только! Чтобы вот так просто росло такое удивительное растение, да ещё и рядом со мной - это вселенский намысел, не иначе!
Не отрывая взгляда, я отправился к дереву, чтобы выразить своё почтение и рассмотреть его получше. Когда я подошёл к нему, то руки мои как не свои потянулись и обхватили его могучее тело со всей силы, словно это хорошо знакомая дружественная нога. Наобнимавшись вдоволь, я сел рядом с деревом на траву, скрестил ноги, не переставая умиляться.
"Какое же оно красивое, - думал я. - Изборожденный, как будто резной, ствол, раскидистые густые кроны и благоухающие белые цветы - мастерству природы можно только позавидовать. Но что это за вид дерева и что за плоды на нём созревают? На известные мне деревья оно не похоже. С другой стороны, не всё ли равно? Выросло, значит, надо".
И я принялся на него смотреть. Всё смотрел и смотрел, и, не успел я как следует наглядеться, как наступило лето. "Вот те раз, вот и лето пришло. Цветы с дерева опали и что-то краснотелое на их месте завязалось" - подумал я и внимательно стал вглядываться в неизвестные мне плоды. Неожиданно они стали вести себя как новорождённые ребятишки. Краснотелость плода вскоре стала разбухать и на ней явно считывались глазки, носик и ротик, который сначала был неплох и закрыт, но когда полностью показался, то открылся, скорчился и стал кричать. Я даже подскочил с места. Вот так развязка! Мне сразу же захотелось убежать, но любопытство взяло вверх и я продолжил за всем этим действом наблюдать. В течение дня ребятишки все попадали. Вот как это происходило. Когда плод полностью наливался, то начинал как бы дрожать внутри, а потом как пробка "вжик" и всё. Пуповины под их весом рвались и они падали вниз, но не разбивались, а подпрыгивали во все стороны. Не все так родились, некоторые сморщились, а потом упали как лишние и моментально перегнили.
Попадавшие ребятишки кричали и ползали вокруг дерева как голодные червяки. И находились они в каком-то недоумении и в явном неудовольствии. Покусывали друг другу пятки, натыкались то на дерево, то на соседа, а когда пищу нигде не находили, то стали злиться и превращались в рычащих жутких червяков. Некоторые поглядывали на меня хищниками. Потом они догадались съесть своих перегнивших плодов-собратьев и вроде немного успокоились. Но от дерева далеко не отходили и повалились вздремнуть.
"Вот так плоды. А что же это теперь будет и зачем?" - подумалось мне. Но этот молчаливый вопрос никто не услышал и я продолжил наблюдать за деревом. Сначала дерево никак не реагировало на бегающих вокруг ребятишек, которые теперь усталые спали на его корнях, но потом стало расти вширь и вверх и на его боках заблестели капельки неизведанного доселе нектара. Он сочился из маленьких дырочек, как родники из земли. Ребятишки почувствовали его запах, зашевелили носами, а потом повскакивали и, подбежав к дереву, стали пить этот нектар. И сразу подобрели. Причём, все. Даже те, которые смотрели на меня хищниками, уже улыбались мне как новоиспечённые добряки.
"Вот это уже лучше. - подумал я. - Ещё бы им колпаки на головы".
Так и кормило дерево ребятишек как мать с сосцами. Одни из ребятишек залезли на ветви дерева и обосновались там, а другие же остались внизу. "Верхние" стали строить на кронах дерева домики из веток, а "нижние" домики возводили из камня, тем вроде бы пока только и отличались. Не успел я и глазом повести, как ребятишки уже подросли и места у них некоторые по-разному стали выделяться, что не могло не привести к интересным последствиям. Теперь из одного ребятёнка получалось два, неизгладимо разнородных. А потом передо мной стали разворачиваться космогонические действа. Всё дерево периодически дрожало, особенно по ночам, и порой от него вибрировали угрожающие разуму экстатические судороги. Но это если не вдаваясь в подробности.
Внизу дерева тоже происходило подобное, даже ещё ненасытнее. И всё бы ничего, если бы дерево не перестало извергать нектар. Пришли с утра ребятишки за нектаром в привычном порядке, а его и нет. Представляете каково? Было дерево матерью-кормилицей, а потом перестало кормить. И ведь как всегда непонятно почему.
Без древесного нектара ребятишки начали голодать и страдать. Они влачились, смотрели друг на друга с грустью, открывали рты и показывали в его пустоту пальцами. "Мол, всё, сюда нечего положить". Прошло несколько дней и ребятишки ещё больше изменились. Но все по-разному. Одни крепились, другие злились и скрежетали зубами, кто-то висел на ветке как тряпочка или совсем скукожился. А потом случилось несчастие. Один ребятёнок совсем ослаб и, не удержавшись, упал вниз. Он приземлился прямо на кучку голодающих "нижних" ребятишек. Но, слава дереву, никто не пострадал. Как-то все спружинили и даже посмеялись, что всё так хорошо получилось. "Верхний" ребятёнок рассказал "нижним", что без пищи ощущения пребывания в жизни совсем не те, что раньше. Все с ним согласились и пригласили погреться у костра, всё равно ведь есть нечего. Вот так они сидели, пытались из последних сил шутить и смеяться, но улыбки застывали на их лицах болезненными гримасами.
Один из ребятишек с неким прищуром стал вглядываться в "верхнего" гостя, а потом сказал: "А вот "верхние" нам кто?" Все "нижние" посмотрели на него, с удивлением и призадумались. А потом добавил: "Упал, а зачем? Может дереву так надо?". Другой ребятёнок добавил: "А почему они "верхние", а мы "нижние"?". Некоторые ещё что-то говорили, но я не расслышал, потому что "нижние" ребятишки обступили "верхнего" и что-то с ним сделали, он только несколько раз пикнул, а потом замолк.
Уже через час "нижним" стало почему-то веселее и они запрыгали вокруг костра, как будто хорошо подкрепились. "Верхние" удивлённо наблюдали за весельем "нижних" и не могли понять в чём же дело. Дерево по-прежнему не производило нектара. Так откуда же пища? В течение недели случайно упало ещё несколько "верхних", настолько плохо они себя чувствовали. И каждый раз после таких падений у "нижних" происходили веселья. Может они где-то раздобыли еду и так гостеприимно встречают соседей? Отряд из десятерых "верхних" добровольцев отправился на разведку к "нижним". После того, как они спустились, "нижние" ребятишки веселились неделю. Видимо, праздновали встречу.
А большинству "верхних" было уже всё равно, как веселились другие, они умирали. После того, как падения прекратились, "нижние" решили подняться наверх, прихватив при этом с собой зачем-то дубинки. Когда они залезли наверх, то, как ни в чём не бывало, принялись дубасить "верхних" ребятишек и сбрасывать их вниз. На гостеприимных соседей это было не похоже.
Вдруг дерево начало подавать нектар! Ура, наконец-то! Некоторые "верхние" ребятишки стали пить его, оживать и сопротивляться нападавшим. Так как "верхних" было больше, то они поскидывали всех нападателей вниз, укокошив их насмерть.
Естественно, всё происходящее не могло не нарушить и без того хрупкий космогонический баланс, поэтому оно его основательно нарушило. Начались военные действия. "Верхние" напились нектара, окрепли и спустились поубивать "нижних" в отместку и во имя восстановления баланса и чтобы не повадно было. "Нижние" оказались не промах и на питательном белке показывали хорошие военные результаты. И, несмотря на то, что нектара было снова вдоволь, "верхним" собратом в качестве пищи не брезговали. Всё дерево дрожало от этих побоищ и днём и ночью.
Но не успел я и за ухом почесать, как наступила осень. Листьев на дереве почти не было, да и веток тоже. И самих ребятишек мало осталось. Они друг друга поизвели, но вот баланс не восстановили.
На одной из оставшихся веток я увидел странноватого ребятёнка с белой бородой. Он был худой, грустный, и что-то записывал на своих руках и ногах. И по всему телу его были какие-то надписи. Его огромные колодцевидные глаза утопили меня и я на мгновение как будто вывалился из этого мира. Потом я всё-таки очнулся, потому что дерево, на которое я смотрел, горело. "Нижние" не сдавались и подожгли дерево. Если бы я только мог прочитать, что написано на теле того ребятёнка! Но он уже перестал писать и смотреть на меня. Всё сворачивалось и чернело под хладнокровным огнём. Ребятишки, и "верхние" и "нижние" стали подобны своей матери, которую погубили. Вместо рук - поднимающиеся вверх, подобно ветвям, обугливающиеся коряги, а тело - будущая зола. Вот и последняя ветка, на которой сидел странный ребятёнок, упала вместе с ним вниз, а от дерева остался только обгорелый пень.
У меня затекла нога и я подумал, что должно быть долго сидел, раз такое произошло. "Пора ехать домой, ведь дерева больше нет и не на что больше смотреть" - решил я, и хотел было встать, как наступила зима. "Не люблю холодные электрички" - пробурчал я сквозь зубы и поспешил на платформу, потому что последнюю электричку мне никак не хотелось пропускать.
В следующем году в это место я уже не приезжал и поэтому никто не увидел, как из потемневшего, вроде бы умершего пня, стала пробиваться молодая, зелёная веточка.
Срослась
Маше говорили, что у неё всё не срастается. То не срастается, сё не срастается, и в общем, Маша была с этим согласна. Стоит отметить, что так как у Маши не срасталось, она почти не смеялась, и на лице у неё отображалась чугунная синяя тоска.
Однажды пошла Маша в лес. Шла, шла, и устала. Выбрала подходящий пень и присела, и вдруг срослась. Не могла пошевелить ни одной из конечностей. Попа приросла, и прочие прилегающие чресла тоже. Маша сидела на пне и, несмотря на то, что наконец - то у неё срослось, стала синеть. Полностью.
Мимо проходил Никанор и, увидев Машу, подошел к ней и спросил: "Срослась?" Маша сказала: "Срослась". Тогда он стал её щекотать. Маша стала краснеть и смеяться во весь лес. Никанору ничего не оставалось как убежать.
Кормчая
Я сидел на табуретке в темноте и душился мыслями. Внезапно захотелось съестного, и, обрадовавшись, я встал и пошёл в "Магнит". Вечер на улице был осенним и тёплым и уж начал подминать под себя прохожих. Они в нём прятались как ежи. У меня же был проторенный, как я думал, путь. Я зашёл в "Магнит" и внимательно осмотрелся. Продукты в магазине не чувствовали себя одинокими, но были и пропащие исключения.
Я решил побаловать себя сегодня и стал мысленно класть на язык разные вкусности. Проще было поступать так с уже готовой едой. Всякие копчёности, колбаски, нарезки, а потом и сладости слюнявились в моём воображении. Через некоторое время я немного поостыл и загляделся на кабачок и прочие овощи. Проходя же мимо молочного отдела, взгляд мой зацепился за томно лежащие творожки. Долго перебирая, я выбрал творожок самый обычный, из творога. Купив его, я поспешил к выходу.
На улице меня вроде бы никто не ждал. Я стал разворачивать творожок. И уж хотел было его положить в рот, как заметил недовольные взгляды прохожих. Они вперились в меня с осуждением и как бы говорили: "Не ешь здесь творожок"
"Но это мой творожок!" - вперился я в их взгляды в отместку, - "И буду есть его везде, где могу!" Тогда прохожие обступили меня коконом и стали шептаться в мой адрес вот так: "Здесь нельзя есть творожки", "Уходи", "Ищи своё удобное место".
Да что же это такое? Всегда творожки ел где хотел, - подумал я и расстроился.
Прозорливая старушка, которая вышла из магазина вслед за мной, увидела всё произошедшее, и, решив меня подбодрить, обняла за плечи и сказала: "Не горюй, в этом городе теперь так заведено"
- Но как же быть? - спросил я старушку.
- Ты должен пойти в парк к кормчей. Вот нужный адрес, - сказала она.
"Что ж делать, придётся идти, а то творожок пропадёт" - подумалось мне.
- Спасибо, прозорливая старушка, - попрощался я с ней и поспешил в парк.
Но дорога была не так проста. Прохожие пытались выбить творожок из моих рук. Некоторые предлагали мне другие продукты и даже вещества. Кто-то плюнул в меня языком с кровью. Были и поцелуи, но после них подступала тошнота.
И вот я подошёл к парку. В нём росли огромные деревья и пролегала тропинка. А ещё был ларёк со сладкой ватой и творожками. Я пошёл по тропинке к центру парка. Когда она закончилась, я увидел посредине одинокий пень. На нём сидела кормчая. У неё были грустные усталые глаза, а на плечах осенний плед. Я хотел было рассказать, что мне нужно найти своё удобное место, но она остановила меня, приложив свой указательный палец к моим губам.
- Где твой творожок? - спросила кормчая.
- Вот, - сказал, я, доставая творожок.
- Уже помялся, - с грустью сказала кормчая, разворачивая его.
- Ну же, открывай рот. Или есть не будешь? - резко спросила кормчая.
Я поспешил открыть рот, а вдруг бы она передумала. Кормчая заботливо кормила меня творожком, следя за тем, чтобы ни одна творожинка не упала. Это было очень приятно. Я всё съел, поблагодарил кормчую и ушёл. Теперь в этом городе у меня есть своё удобное место, где можно съесть творожок.
Жизнь и удивительная смерть Судьбоноса Григорьевича
Биография Судьбоноса Г.
Судьбонос Григорьевич выходил гулять в одних галошах с дырочками. Семенил он быстро, и при этом ничего не делал. Это получалось у него отменно. Судьбонос Григорьевич был тот еще. Он был зачат в лесу грибниками - философами в спешке и получился таким же. Голова его напоминала грибную шляпку. Под ней он хранил свои споры, и когда они созревали, то выливаливались в пространство философскими изречениями.
Судьбонос Григорьевич был непрост, и, в зависимости от своего философского настроения, благоухал опёнком, или пованивал гнилым мухомором. Во время дождей он особенно раскрывал свой потенциал, гуляя в одних галошах с дырочками. А это ни много ни мало было.
Когда он подрос и осмотрелся, то открыл в лесу философский бордель и стал принимать страждущих. Он всегда говорил. И философия для него была как вода, необходимая пища духовных телес. Если пойдёте в лес и прислушаетесь, то сможете услышать лёгкое кряхтенье. Знайте, это философствует гриббон Судьбонос Григорьевич.
Но однажды над Судьбоносом Григорьевичем был совершён коварный сбор. Как известно, он очень любил спорить, и когда начинал спорить, то много спорил, и все эти споры выливаливались из-под его шляпки. Тогда Судьбоноса Григорьевича становилось очень много вокруг, и никто не мог с ним совладать в его безукоризненных спекулятивных спорах. Но в один прекрасный дождливый день Судьбонос Григорьевич, видимо, переоценив своё величие, вступил в спор с грибниками - философами и... был собран.
Реклама Судьбоноса Г.
С сегодняшнего дня в лесу открывается философский бордель Судьбоноса Григорьевича, великого философа, котолога и осяноведа. Судьбонос Григорьевич проводит консультации по практически всем философским вопросам, и практически на все философские вопросы он вам не даст ответа. Гарантия 100%. Спешите! Оплата перегноем. Возможна рассрочка.
Судьбонос Григорьевич даёт не только безответные ответы, но и не разрешает ни одной проблемы, в том числе философской. Он даже не может купить себе новые галоши с дырочками. Вы можете обратиться к нему с абсолютно любой экзистенциальной проблемой для болезненной переоценки ваших изнеможенных ценностей.
Судьбонос Григорьевич - это слиток мудрости, выжимка лучших мыслей таких великих гриббонов, как Ницшин, Шопенгавр, Гегль, Стократов. Пройдя консультацию у Судьбоноса Григорьевича, вы будете преисполнены великими мудростями, проникнитесь его спорами, и, возможно, созреете. Спешите! Судьбонос жмёт вас.
Судьбонос Г. против переворачивателей
Судьбонос Григорьевич боролся против переворачивателей грибов. "Городские психопаты недолеченные" - так он их называл. Как увидит гриб с перевёрнутой шляпкой, так весь бледнеет. "Вот зачем тебе нога? Чтобы грибы переворачивать?" - возмущался он. Сначала Судьбонос сам стал сбивать шляпки городским, но потом придумал наказание пострашнее. Он их блудил по лесу и заманивал в свой философский бордель. А когда как следует заманил, то проводил насильственные лекции по своей философии. После таких лекций городские стали грибы знать, любить, и из леса ни ногой.
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО
Самый счастливый
Однажды рота солдат пошла на войну, и она побежала на других солдат, своего противника, чтобы их убивать. Но не все солдаты убивались, потому что они стали убивать в отместку. И очень злились. В общем, не все смогли выжить, некоторые не смогли выжить. Многие были травмированы и получили различные ранения в голову, руки, ноги.
Вот Мефодий получил ранение в палец, ему его оторвало. Он очень расстроился, потому что у него это был очень нужный палец. Он сам об этом говорил. Когда ему его оторвало, он заплакал и ушел с войны. Но он был воин, и мужественно это перенёс, но расстроился.
У Казимира тоже произошла страшная ситуация, но не такая. Ему оторвало ногу и руку. Он тоже расстроился, но ему врачи смогли пришить ногу. И он посмотрел на это, и обрадовался. Но потом посмотрел, что у него нет руки, и расстроился. Наверное, он расстроился даже больше, чем Мефодий.
А Никанору оторвало палец на левой руке, правую руку и две ноги, и он даже не успел расстроиться, настолько это было неприятно. Ему помог его друг воин - побратим, который собрал его части в корзинку и принёс в госпиталь. В госпитале ему пришили две ноги, а остальное не смогли. Посмотрел Никанор на это всё и обрадовался! Обрадовался так, что даже не стал расстраиваться. Более того, и ходил потом счастливый. Вы ведь только посмотрите! Не было обеих ног, руки и пальца, а теперь уже есть две целые ноги! Получается, Никанор самый счастливый.
Телевизор
Фёдор Игнатьевич пришёл с работы и поспешил на кухню. Там его ждала кастрюля, полная тётенек, которую он приготовил накануне. Фёдор Игнатьевич подкрепился тётеньками и пошёл смотреть телевизор. Когда он пришел, то увидел, что телевизор тоже на него смотрит, и он подумал, что, возможно, съел что - то не то, потому что должно быть наоборот, тем более, что тётеньки были наисвежайшими.
Вдруг Фёдору Игнатьевичу резко захотелось умереть, и он решил смотреть телевизор до конца. Кто кого переглядит. В конце концов, Фёдор Игнатьевич победил, потому что его старая закалка смотреть телевизор во всю свою оставшуюся жизнь взяла вверх. Телевизор расплакался и перестал смотреть на Фёдора Игнатьевича, и сдался. Он превратился в камень, на котором было отображено мёртвое лицо Фёдора Игнатьевича.
Хотело
Гулял по берегу реки и вдруг увидел я Хотело. Оно лежало и хотело. И было без рук, без ног и, в целом, неуместное. Рот его напоминал пагубную дудку, уши были забиты глиной, но глаза ещё были тёплыми и слезились. Всё его тело блестело от неутолимой жажды. Я смотрел на Хотело около минуты и ничего вроде бы не думал и не хотел. Но, на всякий случай, подрыгал руками и ногами для проверки. А потом в животе моём забурчало, и я поспешил домой, потому что вспомнил, что с утра приготовил два вкуснейших бутербродика.
Затейник
Мозг как известно хитрец и затейник и ему нравятся острые ощущения. Например, заболела голова и не проходит. И думаешь, что куда уж хуже. А потом съел что-нибудь не то, и живот разболелся. И уже так не думаешь. Живот то прямо сильно-сильно прихватил. И, странно, голова как будто не так болит. Где-то там, на дне есть неприятные ощущения, но живот голову превзошёл. Были случаи, что люди так не любили боль в животе, что ломали ноги, чтобы боль притупить. И ведь помогало! А можно и дальше так лечиться. Например, хорошо поскандалить и по башке чем-нибудь получить. Но это уже замкнутый круг получится. Зато ноги поменьше станут болеть. Многие ведь так всю жизнь и лечатся. Насобирают порций боли больше нормы и сидят довольные. Такое лечение самое эффективное. Вот когда мозг превратится в небесную кашу и перестанет любить острые ощущения, тогда и боль не страшна. Значит, вылечился.
Издевательство
Природа состоит из механизмов. А человек, как один из загадочных механизмов, хочет понять действующие механизмы и создать новые. В науке, искусстве, отношениях между людьми мы создаем конструкции. И хотим, чтобы они были безупречными и крепкими. Это какая-то внутренняя тяга к структурированию и сборке заложена в нас природой, а, возможно, и неким мастером. Посмотрите, например, как часовщики любят своё дело. Многие посвящают этому всю жизнь, вглядываясь в шестеренки, пружины, и, радуясь, как одни части приводят в движение другие. Часы для них некий микрокосм. Так у них ещё есть возможность это микрокосм починить и стать мастером, приблизиться к абсолюту, что, несомненно, приятно.
Художник создаёт композицию, музыкант гармонию, а врачи следят за нашими живыми механизмами, чтобы мы продолжали постигать и конструировать. Одни из сложнейших и трудно постижимых механизмов - это любовные отношения. Много мастеров погибло при создании их идеальных конструкций. Вот, например, процесс совокупления, который, собственно, и запускает всё это безумие остальных механизмов (не знаю как на других планетах, но у нас так повелось). Ходит одна грустная часть и ищет другую, чтобы запустить основной механизм в действие, расшевелить его как следует. Вроде бы, делов-то. Но не тут-то было. Механизм-то этот не постоянен. Поработал, распались части, а потом снова включается поиск сборки. Если не получилось хорошо собраться, то человек начинает утешать себя искусствами и религией. А бывает, что и собрался хорошо, но тяга к механизмам так велика, что хочется пособирать другие виды конструкций и тут уж не остановишь. Порой так увлёкся, что смотришь, а основной механизм опять развалился. В общем, какое-то издевательство этот закон природы.
Звёзды
Человек должен смотреть на звезды хотя бы раз в неделю, а иначе он к земле прирастёт. Необходимо периодически разгонять внутри себя человеческое "величие". Как только почувствовал свою мощь, сверхзначимость, лоб покрылся морщинистыми бороздами от напряжения "гениального" ума, срочно выходи смотреть на звёзды, пока не поздно. Хорошо бы даже график составить такого смотрения. И не пропускать! Пропустил - два дня подряд, значит, смотри. Если посмотрел хотя бы минут десять, то всё, можешь опять идти хернёй заниматься. Делай, что хошь, а на звёзды, изволь смотреть регулярно. Не думай опрометчиво, что, мол, звёзды никуда не денутся. Думаешь, если их много, и они огромные, то никуда не исчезают? Заблуждаешься. А это всё потому, что ты на звёзды не смотришь.
Жадный
Я очень жадный до жизни. Настоящий жизнелюб. Моя страсть к жизни настолько сильна, что хочется умереть. Проблема в том, что время постоянно издевается надо мной и дразнит своим постоянным уходом и прощанием. Только я собираюсь сделать что-то великое и значимое, как время начинает гнить вокруг, и я обессиленный падаю на диван. А если бы у меня была вечная жизнь или много жизней, вот тогда бы я развернулся. В одной жизни я был бы художником, в другой - поэтом, в третьей - музыкантом, в чётвёртой - путешественником и покорителем вершин, в пятой - учёным, в шестой - спас бы планету два раза, в седьмой - просто гладил кота, в восьмой - слушал бы музыку и смотрел фильмы, в девятой - чесал бы женщин с перерывами на обед, в десятой - был бы врачом, в одиннадцатой - тибетским монахом, в двенадцатой - ленился, и т.д. Но жадное время меня всего этого лишило. Так, успеешь только набросать что-нибудь - и уже в гроб. Правда, есть одна несостыковка - было бы у меня много жизней или вечность, всё перечисленное выше потеряло бы смысл. Поэтому я не сильно расстраиваюсь, когда плачу.
Ложный пупок
Вениамин каждое утро выковыривал из ложного пупка нечистоты. Так уж получилось, что родился он с двумя пупками, один пупок - настоящий, рабочий, а другой - ложный. Этот поддельный пупок являл собой углубление, которое никуда не вело. Природный сбой, видимо, случился. "Тык", да не туда. Врачи предлагали ему его зашить, но он наотрез отказался, так как он с ним свыкся. "Природе лучше знать, - возражал он врачам, - где нужны отверстия, а где нет. Сделано, значит, надо". Видел он в этом пупке какой-то исключительный божественный отпечаток и всё ждал чего-то от него.
Вениамин каждый день с удовольствием чистил ложный пупок и не отлынивал. Никакие внешние обстоятельства его не тревожили. Войны, катаклизмы, болезни, потери не отвлекали его от этой важной процедуры. Но случилось непредвиденное. Решил Вениамин перед праздниками пойти в баню и почистить пупок как следует. Разделся, зашёл в парилку, стал мыться и с наслаждением намыливать свой ложный пупок. Он повернулся по сторонам, чтобы посмотреть, не наблюдает ли за ним кто-нибудь и обомлел. Перед ним стоял и мылся мужик, у которого два пупка. И один из них - ложный! И самое страшное, он его не чистил! Ужасный, забитый грязью пупок! Он настолько был загрязнён, что нечистоты в нём утрамбовались в чёрную пробку. Этот мужичок посмотрел на Вениамина и на его идеальный пупок, ухмыльнулся, нажал с двух сторон на свой ложный пупок, как на прыщ, и чёрная пупковая пломба выстрелила Вениамину под ноги.
"Не может быть" - подумал Вениамин и что-то внутри него сломалось навсегда. Он бросил веник, мочалку и пошёл домой немытый. И вскоре почему-то совсем забросил свой ложный пупок, и он стал таким же, как у того мужика из бани.
Возвышенный человек
Жил да был человек, который постоянно придумывал возвышенные вещи. Особенность у него такая была, мироощущение. Вот как он мыслил: 'Пусть мир жесток, страшен и не покладист и ничего нет хорошего. А я вот возьму и придумаю хорошее'. И начинал придумывать. Например, смотрят люди на небо, а в нём обычные звёзды. А он начинает выдумывать и языком шалтай-болтай, что всё сложнее и звёзды это соль Вселенной и бла-бла-бла. Ни слова в простоте. Философии свои задвигает. Высшие материи у него везде. Бывает, что по полю бегает, как сумасшедший, землёй и цветами обтирается. Потом начинает малевать свои чудоватые картины. Везде у него страсти. А потом чуть поохладеет, когда его смолой обольют невозвышенные люди и станут потешаться. Или повесят за пятку на дереве вниз головой. А он висит и всё равно что-нибудь эдакое бормочет и ещё может свирель достать и играть странные звуки.
Но, однажды, он всё же поиссяк. Может, исполнился, наконец, а может что ещё другое. Но точно известно, что сел он в гроб и поехал на прогулку. И тоска на него сердцеедная напала и возвышенность исчезла, как только его колпак скрылся за горизонтом. Он даже радостно не повизгивал, когда уезжал. Пока, возвышенный человек, дорогой ты наш!
О мясе и червях
В подвале всегда темно, сыро, и много мяса. Еще больше мяса на улице. Но на улице оно ходит и думает, поэтому превращается в людей. "Ведь это просто фантастика! - скажите вы. Мясо превращается в людей". "Ничего удивительного" - отвечу я вам. Оно всегда хотело превратиться в человека и долго вызревало в подвале, наполнялось червями. И чем больше их появлялось, тем больше вероятность, что мясо превратится в человека, потому что черви управляют людьми. Они копошатся в голове, и человек называет их мыслями. Никто точно не знает, приносят эти черви вред, пользу, что-либо ещё, или же, наоборот, уносят.
Бывает и так, что черви уползают, когда человек спит. Спать, это значит, не будоражить червей. Приход сна - это нечто очень непонятное и далёкое, и мутное, и бывает разных цветов и оттенков, может быть и прекрасно-ужасным и ужасно прекрасным, но, чаще всего, очень непонятным, и, как я уже сказал, мутным. И, самое главное, во сне все черви смешиваются друг с другом, поэтому всё становиться неорганизованным, оттого непонятным, и, как я уже сказал, мутным. Кто много спит, у того очень много мутных снов. Он часто просыпается с головной болью, потому что все черви перемешались.
Стоит рассказать об огромном влиянии червей на мясо. Червей в нём очень разнообразное количество. И неизвестно кому лучше, у кого их больше или у кого меньше. Наверное, счастливые люди - это те, которые организовывают своих червей, говорят куда кому ползти и откуда выползать. Ну а самые счастливые, даже боюсь говорить без некоторой зависти, это которые вообще без червей. Это мясо самое счастливое. Черви просто в нём не выживают. Наверное, невкусное, но ещё точно не доказано. Это мясо даже когда умирает, не очень расстраивается, зато радуется другой вид червей.
Черви любят вкусное. Такое, которое любит расстраиваться, и плакать, и смеяться, и что-то в этом мясе кричит: "Хочу копошиться!". И тогда приходят черви и начинают копошиться и питаться мясом. Бывает, что мясо организовывает их, как хочет, и называет себя великим! Мясо управляет червями. Бывает же такое!
Иногда черви копошатся так лихо, что человек сходит с катушек и идет по другому пути, скорее всего, туда, куда не знает сам, потому что над ним уже не властны черви. Но вот чего не может мясо с червями, так это без мучений. И часто бывает, что чем больше червей, тем больше мучений. Червями-то трудно управлять в таком количестве! Бывает, что мясо уходит навсегда в подвал, но оно очень хочет верить, что черви будут всегда копошиться, копошиться...
Изры
***
Не всё так просто, как есть на самом деле.
***
Глаза боятся, а ноги бегают.
***
Каждый кот должен встретить своего сотрудника.
***
Пессимизм умер от хохота в своём однажды хорошем настроении.
***
Если свет не может вылечить тебя - используй тьму.
***
Никто не верит сумасшедшим, потому что они говорят правду.
***
А почему, собственно, умирать счастливым лучше, чем несчастным?
***
Я уже не торт, который себя выдаёт.
***
Один человек ходил и думал, что о нём подумают другие, но они о нём все не думали и не думали, а ходили и думали, что о них подумают другие.
***
Оптимисты - это скрытые изощрённые пессимисты. Вот говорят они "Всё будет хорошо" и улыбаются как-то страшно. И так каждый день. Это ж каким пессимистом надо быть, чтобы каждый день всё плохо было!