Пополнение

Беспечный сударь Мойдодыр
Ходил в устах своих до дыр.
Любил котов, смотрел на воск
И бегал покурить в киоск.

Дремали дома черепахи,
Две милых недовольных птахи.
Зарплата капала на пол.
Хотел уже сменить он пол,

Но тут родился черепах
И все вокруг сказали: "Ах!".
И началась святая кутерьма.
Порой он ждал, когда наступит тьма.

Но время жалобно кормило
И это было даже мило.
Потом коварно обронило:
"Ты, извини, нам нужно мыло".

И он стирал и мыл венцы,
Колечки, чашки, бубенцы.
Вдыхая пяток нежный звон,
Он издавал довольный стон.
И говорил: "Я добрый слон".

Миры

Мир лекарств, замков, ключей.
Мир любви, цветов, очей.
Мир товаров и услуг,
Злых господ и добрых слуг.

Мир безумия, отваги,
Власти, корма, пенной браги.
Мир сотрудников, работ,
Неба, радости, забот.

Мир животных и людей,
Пилигримов и блядей.
Мир отчаяния, страсти,
Удовольствий и напасти.

Мир страдания и боли.
Мир похмелья дяди Коли.
Мир жуков, высоких сосен.
Говорят, мой мир несносен.

Разрушений мир, фантазий,
Детства, свежести, гимназий.
Мир собак, мышей, котов.
Мир болезней, нищих ртов.

Мир твоей руки в моей.
Мир, где станет нам теплей.
Всех миров не перечислишь,
Если звездочётом мыслишь.

Но смотри, миры сомкнулись
И усталые лежат!
Ждут с охоты верблюжат,
Ждут погоды и зари.
Взгляд мне неба подари.

Воришка

Тёмной ночью вор прекрасный
С кожей тонкой и атласной
Улыбнулся и сказал:
"Сердце я у вас украл".

Не заметил я воришку.
Он оставил мне штанишки.
Бессердечный и нагой
Я ходил немного злой.

Плохо спал и плохо ел.
Я как будто заболел.
В зомби будто превратился.
Даже утром прослезился.

Но воришка неуклюж.
Он набрал воды из луж.
С сердцем он моим играл
И однажды потерял.

И забилось сердце снова,
И разрушились оковы.
Сердце я закрыл в чулан
И сидел как глупый пан.

Не останется

А если ты не будешь плакать обо мне,
Сможет ли сердце солнечных трав выдержать?
Сможет ли волчица выносить своих детей?
Рыба в реках не закончится?
Коты  не перестанут сворачиваться в клубочки?
Правда ли это?

Но, может быть, что-то всё таки не исчезнет,
Помимо меня?
Моего тела?
Наивность наша рождена, возможно,
Каким-то космическим сбоем.
Быть может, неизвестным мне роем
Всё стало чесаться и появился ЧеЛоВеКкк.

Я не хочу слышать "Не останется".
Я не хочу писать "Не останется".
Я больше всего боюсь,
Что во мне сломается какой-то код,
И я как робот буду жевать растения и животных.
Не различать злых и добрых.

Может быть, лучше молчать?
Хотя внутри молчания не будет.
Абсолютно каждый меня забудет.
И ничего
Не останется.

ДЕЛА, ВЕЩИ, ИСКУССТВО, ЛЮБОВЬ.

И их
Не ... ОСТАНЕТСЯ.

О почитании тела

Ой, нога моя нога,
Занемела и слегла.
Прострелило поясницу
Словно в бок загнали спицу.
Голова лежит без туши,
И от шума вянут уши.
И уже шершавый зад
Всё садится невпопад.
Руки, две коряги хилых,
Гладят судороги сирых
Нервных раненых волокон.
Я свернулся в боли кокон
И лежу как старый прыщ.
Мне займи ты пару тыщ.
С ними я пойду к врачу,
Всё приму и замолчу.
Заверну себя в лекарство,
Будет мне оно начальство,
И правитель и тиран.
Буду пить теперь нарзан,
И дышать как в первый раз,
И беречь свой малый таз.
И кишочки, и мозги
Заберут мои долги.
Буду тело почитать
Как отца, кота и мать.
Но ответило мне тело:
"Я уже уж посинело
И пора мне на поля.
Ждёт меня сыра земля,
Заползает червь в ладошки,
Грибники несут лукошки,
И рыдает щедрый дождь.
Рассыпает семя гроздь
Будущих своих растений
Для здоровых поколений.
Ты же мной не дорожил.
Хватит, чучело, пожил".

Одни

Не теряй своих ты водорослей.
Они как дети мыслей, не могут одни.
Им нужет приют.

И вот ты один среди моря кают,
Но они не поют, они не поют.
Всё клянчат, снуют.
Плюют.

Плевки собирай как золото,
Как олово плачь о них.
Они ещё не были молоды,
Пожалей одних.

Скорлупа

Любитель я яиц куриных,
Люблю их жарить, всмятку есть.
Яиц округлых и красивых 
В природе всех не перечесть.

И вот качу яйцо большое
Варить в кастрюле всмятку я.
Оно как будто неземное,
Но в отражении Земля.

Я мастер в этом трудном деле,
Нести яйцо в могучем теле.
Желток янтарный по губам
Течёт лавиной нежной в храм.

Но это дело увидав,
Ползёт ко мне людской удав
И хочет мой желток испить
И мёртвой хваткой задушить.

Но я хитёр и скорлупою
Я с головой себя накрою.
По сути я и был яйцом,
Но претворялся огурцом.

Мой панцирь вам не повредить,
Хотя я слышу странный звон.
Как будто ложечкой стучат,
Но буду так сидеть, смеясь.
Я вещь в себе, идите на х*р.

Занавески

Известь сумрачного хвата.
Перепонки утра взвесь.
Занавески как два брата
Открывают мира спесь.

И показывают глянец
И долины мертвецов.
Подарю окну я танец
Из скукоженных птенцов.

Как растения и сажа
Умудрялся я лежать.
В облаках случилась кража.
Я забыл на 'стоп' нажать.

И теперь в окно облезлым
Я свисаю свитерком.
Извиваюсь змеем влезлым,
Улетаю с ветерком.

Расстилаю боли скатерть
И природу как ковёр.
Заползаю я на паперть
Словно раненый сапёр.

И показываю пальцем:
'Мол, всё, можно, закрывай'.
Бог бежит с открытым  ранцем
В свой неубранный сарай.

Занавески закрывает
Старый вечер-господин.
Только он один лишь знает,
Что остался я один.

Река

Куда бы я не заходил,
Я вижу - смотрит крокодил,
А в нём с полсотни острых зубьев.
На каждом кто-то да висит.
Плечом к плечу, единый сплит.

Как настроение поймать,
Чтоб книгу жизни написать?
Всё просто: ты ложись поспать.
Во сне увидишь, что искать.
Работа, серый быт и утро.
Я как Пьеро измазан в пудре.
Одно и то же каждый день.
Как хочется упасть на пень,
И посидеть на нём немножко
В глухом лесу так пару лет.
Быть может, что-нибудь понять.
Понять, чтобы опять присесть.
На этот раз врасти поглубже,
Стать корнем толстым, неуклюжим.

Я рад бы - не могу.
Сварила мне жена рагу.
И нужно что-то обсудить,
И нужно что-нибудь забыть.
Подумать, записать, пролить,
И научиться снова жить.

Но это глупость, господа.
Ведь Бог погрыз все провода,
А в них была одна вода,
В которой мы единой каплей
Стекаем в каждый дом
И дружно выключаем свет,
А утром учимся встречать рассвет.

Вот рот, гортань, движенья примитивны,
Мы как машины, но полны мы тины.
Увязли, тянет всех на дно
Как будто общее, одно.
И этой нитью я пронизан тоже.
И даже тот - со страшной рожей.
Любой: буддист, учёный, православный
Свой начинает путь он славный,
Однажды оторвавшись от пупка.
И вот уносит недотрогу-слепыша
Жестокая прекрасная река.

Непополнение

Вдруг время колья уронило.
Моих ежей к саням прибило.
Они поехали на встречу
И ждали плевел, смерти сечу,
А я же камни собирал
И отвозил в сарай просторный.
Там вор сидел гнилой проворный.
Он камни с жадностью глотал
И озирался чёрной вестью
И ненасытен был, стонал.
Его я тихо гладил плетью
И в нём себя не узнавал.

Вдруг шрамы зацвели рекой.
Холмами побежали долы,
А я сидел один в гондоле.
Куда-то грёб совсем нагой.
Я наполнял святые воды
Своим страданием, любовью.
Сражался с бесконечной болью
И пробужденью оды пел.
Я в руки взял великий мел,
Обвёл вокруг себя заборы.
Оставил норы, время, споры.
Мир мной пополниться не смел.