Ленивое солнце теряет детали на ворсистом лице, 
где ты не воздвигнешь башню из кубиков, как узбеки ТЦ 
у дома на станции Электроугли, оставленной, как мишень, 
где люди, как повар в столовке, услышавший о Мишлен. 

Дедуля небритый, в очках, колесящий по кольцевой
затем же, зачем барахло на развале обзавелось ценой, 
но в этой во всей незаконченности, кривости вещевой 
присутствует то, без чего, разумеется, не было б ничего.