--
Что такое? Что случилось? - ответил высокий мужчина в коричневом пиджаке.
--
Да скорей же! Ты посмотри! - продолжала звать высокая кареглазая женщина.
Маленький мальчик лет пяти одетый в детское девичье платье срывал огурцы и укладывал их в трехлитровую банку, заполненную на две трети грязной, мутной водой.
- Что же ты делаешь, сынок? - подходя к ребенку, спросил отец.
Огурцы солю... - не отрываясь от дела, деловито ответил младший сын Михаила Дмитриевича. - Руслан.
--
Нашел чем заниматься! - хныкнул Вовка - Ты еще, поди, в куклы поиграй!
--
Вот ты, Вовка, до этого бы не додумался. - смотря на сына почему - то с укором сказал отец.
--
Точно, не додумался бы! Он еще хлеще б придумал! Правда, Русик? - пробегая мимо Вовки, спросил средний брат, Лешка. На бегу, парень успел дать подзатыльник Вове.
--
Ну, ты, мелюзга! Попадись мне в темной улочке! - с обидой взвыл парень.
--
Ребята, хватит! - встрял в разборки Михаил Дмитриевич.
--
Папа, а чего он? Чего он нарывается? - вставая с колен, процедил, темноволосый парень.
Вовка, личность загадочная, но напористая. Он был старшим братом, и почти всегда пользовался своим положением. А старшие так любят иногда осадить или придраться к младшим. Я уж точно знаю.
Идите-ка сюда, все трое! - позвала мальчиков мать, Катерина. Все трое послушно пошли к матери. - Руки мыть, и пошли есть, живо!
***
О Катерине я знаю не много. Еще в детстве я уехал с родителями из Донецкой области осваивать золотые запасы далекого Севера. В 1987г. уже мало, что осталось от золотого запаса Севера, но люди, стремились туда, искренне веря, что горы Хибины в Кировске сделаны из золота.
Могу описать всего лишь несколько ее черт, которые я запомнил:
Это была женщина высокая, крепкая. Всегда заботилась о своем здоровье, умная и красивая женщина. Женщина с характером, что было вполне свойственно для педагога. Всю жизнь Катерина преподавала математику, а этот предмет склоняет к некоторой строгости.
Войну Екатерина Игнатьевна пережила, и, слава Богу. Ей уже 83 год, она вся седая, но также держит себя в руках, и не дает приблизиться старухе в белом и с косой...
Так о чем это я? Так вот, молодая в то время женщина позвала детей и мужа обедать. На обед был украинский борщ, с салом. На второе - вареники с вишнями. Вишни росли рядом с домом по улице Островского 52.
У семьи Речка был свой огород расположенный рядом с домом. Как обычно на огороде росло все, что по обыкновению сажают люди; картошку, которую каждый год съедает колорадский жук. С каждым годом этой твари прилетало все больше, и съедала все больше ботвы. Помню, и я принимал участие в борьбе с этой заразой, насильно запихивал полосатого жука в банку с керосином, а когда она наполнялась, шел в туалет, который находился рядом, и выливал жидкость с ненавистными мне жуками. Капуста тоже росла на огороде, левее от длинных рядов картошки. Ее ела толстая капустянка - что-то вроде большой противной, жирной гусеницы. Если пройти в правую сторону, ближе к серому забору, который еле держался, то можно увидеть , что одна сторона его покосилась, и как бы со стороны наблюдала за верной и медленной гибелью всего забора, возле которого рос хрен. Хрен - растение полезное - так считал Михаил Дмитриевич, и так считают мои родители. Без хрена не получится, ни какой аджики. Аджика очень хороша, если горит все внутри. Можно сравнить с горчицей, но это не то. Около хрена, в шагах пяти, семи, были посажены помидоры и огурцы. Помидоры также росли около летней кухни, которая примыкала к гаражу, в котором Михаил Дмитриевич хранил свой мотоцикл, пока его не продал. Эти помидоры были просто огромными. Они росли так кучно, что не было видно кирпичной кладки. Тут же, только слева рос перец. Не помню точно какой, сладкий, зеленый или красный. Но именно я его вытащил из одного ящика с разным хламом, который был спрятан в чулане.
Из черешен росли две: желтая и красная, за туалетом. Как я уже писал, туалет находился на улице, и был пристроен к летней кухне. Насколько помню, была яблоня, две шелковицы, белая и черная. Это снадобье до сих пор остается моим самым любимым лакомством. Жаль, они нигде больше не растут, кроме как на Украине. У соседа рядом росла вишня "склянка". Она называлась так, потому что ее ягода была очень кислой, и ее только закрывали в банки, делали компот. Есть просто так - невозможно, хуже лимона. Еще рос абрикос, как входишь в калитку. Там всегда были очень сладкие абрикосы. Их было так много, что, созревая, они падали на землю, а так как рос абрикос у всех, никто, может только кроме меня и Екатерины, не собирал их. Абрикосы просто гнили лежа на земле. Слева - росла моя любимая груша. Когда мне было, примерно лет пять, я часто просил Михаила Дмитриевича совать мне много груш. И когда дерево изрядно потрясут, я усаживался прямо на холодную землю, и ел зеленые груши. Часто Михаил Дмитриевич говорил мне, что груши твердые, и я могу сломать зубы. Это был святой человек!
Вот именно о нём, я попытаюсь вам рассказать.
***
Родители Михаила Дмитриевича видели еще при жизни Николай II, который отказался от престола вовремя волнений. Тогда все сильно переживали за судьбу царской семьи, в особенности за будущего царя - царевича Алексея. В ту пору много говорили о том, что цесаревич тяжело болел, и болезнь прогрессировала. Мол, что-то с ногами у Алексея не то. А причиной была врожденная гемофилия, которую монархи опасливо скрывали.
Прошло около века, с тех пор, как застрелили последнюю семью из династии Романовых. Кто знает, может при царе, мы бы жили лучше? В Швеции, например, живет королевская семья, никто из них прямо не руководит страной, но всем мило видеть, как народ благоволит королевской чете. Это является достоянием Швеции. Совсем скоро Карл Густав 16 отдаст негласное правление своей дочери Виктории. Она самая старшая из всех его детей. Принц Карл Филипп и младшая сестра Виктории Майдлин, как-то равнодушно относятся к своей участи наследников Шведского трона. И никто против этой семьи ничего не имеет. Их просто оставили в покое, они для шведского народа, что есть, что нет - все равно. А если бы наш народ оставил в покое Николая II? Нет. Такого бы не случилось. Наш народ русский горяч, нетерпелив и подозрителен. Наверно именно в этом состоит отличие русского человека от всех других людей. Никогда не понять русскую душу иностранцам, потому что народ русский сам ее не понимает. Если бы остались в живых прямые наследники российского трона, народ решит, что они смогут посягнуть на их неприкасаемость. Типичная русская черта - все или нечего. Мы, русские так уж устроены, что видим белое и черное. Серого нет.
Михаил Дмитриевич окончил школу в 1933 году. Настало время идти в армию. Раньше никто не увиливал от армии. Раньше нашим солдатам было нечего бояться. Не было такой страшной дедовщины. Не было и других ведомых только для наших солдат причин, чтобы отсрочить дату призыва. Юноши, возраст которых подходит к этому сроку, сравнивают теперешнюю армию со ссылкой. А что мы от них хотим? Каждый имеет право на жизнь, и в свои 18-19 лет парень вдруг понимает, что он не хочет терять эту жизнь.
Конечно, в то время, когда служил Михаил Дмитриевич, такого не было. Но после службы в армии, вдруг началась война. Каждый тогда человек считал своим долгом пойти на фронт и защищать страну. Война - какое страшное слово! Я почему-то, когда слышу голос, который говорит в рупор, или слышу сирену, невольно пригибаю голову, и сердце мое начинает колотиться так сильно, что кажется вот- вот выпрыгнет из груди. Только через несколько лет, уже немного повзрослев, я понял, что боюсь этого странного голоса, этой сирены. Я боюсь, и мне все время мерещится, что сейчас включу радио, или телевизор, и услышу, что началась третья мировая. Может, я слишком много читал и смотрел фильмов о войне, может так влияет на меня война в Чечне, которая уже идет много лет. Я всего двух вещей боюсь в этой жизни: первое, казалось бы, совсем безобидное - пауков, и второе - этой сирены и этого голоса, гул. И боюсь войны. Странно, правда? Никогда не быв на ней, я ее ужасно боюсь. И представляю, что чувствовали (как мне кажется) люди, которые пережили II Мировую, что они испытывали, когда слышали звуки сирен и голос, который говорил в рупор.
Михаил Дмитриевич выжил в этой войне, он остался в своем уме и, в здравом смысле. Пережив такое, вряд ли станешь исключением, если будешь сумасшедшим. Пройдя Великую Отечественную, Михаил Дмитриевич ушел на другую войну. Войну внутреннюю, в Афганистане. В общей сложности - в армии девять лет. Девять лет закалки, девять лет недосыпания, девять лет с оружием в руках, девять лет не видеть, как растут собственные дети.
Девять лет - большой или малый отрезок времени? Для времени - девять лет, отрезок совсем ничтожный, но для ребенка - это почти целая жизнь, жизнь, которую потом все мы вспоминаем, и порой хотим в ней остаться. И название этой жизни - детство.
Алексей и Вова выросли без отца. Годами Катерина ждала Михаила, сидя у окна. И дождалась.
***
Безумная радость охватила молодую жену, когда она увидела, устало идущего человека в военной форме. Счастье было настолько большим, что не вмешалось в ее душе. Катерина хотела просто кричать всем, на всю улицу, как она счастлива. Уронила покупки, которые держала в руках, медленным движением сняла с головы платок, его подарил муж еще до войны, и еще не веря своему зрению, сделала шаг навстречу идущему. Каждый шаг Катерина Речка делала все увереннее, пока ноги сами не взяли инициативу на себя и просто понесло ее усталое тело вперед. Покупки так и остались лежать на безлюдной дороге, вымощенной неправильными булыжниками. Женщина бежала вперед, не разбирая дороги, со слезами на глазах, ее головной нежно-голубой платок, метался из стороны в сторону, будто хотел закричать "Здравствуй!" Вдруг сознание ей сказало: "А что если это не Миша?". Какой то барьер встал в мыслях Екатерины -А если это не он? - думала она. Нет, он ! Должен быть он! - уверяло сердце. Ноги опять покорились своей инерции и еще с большей скоростью побежали вперед. Человек в защитной форме, в пилотке сдвинутой немного набок, приближался. Катерина бежала, и бежала. Но человек, как ей казалось стоял на месте. Не приближался ни на метр. Почему? Померещилось? Обман зрения? Дорога не такая уж длинная, но почему какие-то десять метров кажутся ей десятью километрами? Ветер раздувал ее черные, как смоль, волосы. Солнце упрямо смотрело ей в глаза, и видимо хотело поиграть в игру, кто кого пересмотрит... Грудь женщины зашлась бешенным криком "Не верю!!!" - прошептала она, смотря на впереди идущего мужчину. Ноги стали уставать, требовать хоть минутный отдых, но Катерина бежала вперед, превознимогая растущую боль. Она устала. Силы неожиданно оставили ее, и платок сделал последний взмах-вдох, и замер. Слезы, застилавшие глаза лениво текли по щекам, а жаркое украинское солнце тут же вытирало их своими жгучими лучами. Оно ее успокаивало и ласкало. Нежно-голубой платок, подаренный мужем перед войной, сжат в потной маленькой, изящной руке. "Миша!" - вырвался с прерывистым дыханием зов. Человек остановился. Катерина стояла на безжизненной в тот момент улочке, стараясь понять, неужели ей показалось? Она помнила, что ее соседка по дому также выбежала на улицу, думая, что вернулся ее друг. Но, сделав несколько шагов, безнадежно отстала.
--
Миша!? - уже еле идя, прошептала женщина. Военный побежал навстречу, и руки его были готовы к долгожданному объятию.
--
Катя!!! - почти подбежав к ней, крикнул отец трех сыновей - Катенька!
В тот вечер гуляла вся улица, Миша был первым, кто вернулся живым. Счастье увидеть своих сыновей, и Вовка первым подбежал к воротам и запрыгнул на руки отцу с радостным криком - ПАПА!
***
Жизнь опять приобрела утерянные краски. Катерина не могла наглядеться на вернувшегося мужа. Ей казалось, что это сон... приятный сон.
Как-то вечером она зашла в гараж, где работал Миша, и долго смотрела на него...
Смотрела, как он работает, как быстро рубанок ездил по доске. Смотрела до тех пор, пока Михаил не заметил ее глубокий, внимательный взгляд ее строгих глаз.
--
Что? - спросил он.
--
Нечего.... Нечего... Просто... Ах, как это глупо! Глупо, и смешно... в тоже время...
--
Ты о чем? - оставляя свое рабочее место, и подходя к жене, спросил мужчина. Немного позже Миша нежно обнял ее за талию, притянул к себе, посмотрел прямо в глаза...
--
Только сейчас я действительно узнала цену нашим отношениям... Стоя здесь, в твоих объятьях, я поняла, как сильно я люблю тебя...
--
Только сейчас поняла, что я тебя люблю? - ближе прижимая ее к себе, - сказал Михаил.
--
Нет, но осознала только сейчас... Миша... -
Далее слова уже были неразборчивы, они пытались прорваться, но поцелуи мешали им в этом...
После войны Михаил Дмитриевич работал в кузнице. Маленькое, незаметное помещение. Вряд ли кто из горожан знал это место. Кузница находилась почти на отшибе деревни. Это место отличалось большим скоплением ворон. Вороны были крупные, голосистые. Часто серое небо просто кишило ими. В самом помещении было жарко, и пар окутывал сооружение так, что со стороны казалось, будто чей-то дом парит в облаках. И вокруг тишина... Такая тишина способствовала возможности думать.
Михаил Дмитриевич, человек по своей натуре очень мягкий и добрый. Он помогал всем, не требуя что-либо взамен. Бывала, он с женой ссорился из-за этого. Она говорила, что они могли бы уже сколотить целое состояние, если б ее муж брал хоть немного за свою работу. Золотые были руки у этого человека. Таких уже нет. Такие рождаются в единственном числе. Как однажды мне сказал его сосед - "Помню, выглядел он моложе меня, симпатичное лицо, казалось знакомым, и ощущение, что я откуда -то его знаю, возникло сразу же, едва мы встретились. Человек святой был. Большой души человек". Очень приятно было слышать такие слова...
***
Сосед, дядя Ваня, живший рядом с домом святого человека, еще долго говорил о самом Михаиле Дмитриевиче. Рассказывал про его жену, про детей. Хоть он и не был близким другом, но ведь сосед и есть сосед, все знает о человеке, живущем с ним рядом. Тем более, что Михаил Дмитриевич, человеком был неособенным, не таким как все, чем и бросался в глаза. О смерти его дядя Ваня знал лишь то, что уже в возрасте 73 лет Михаил скончался тихо, в своей постели, так и не проснувшись...
Екатерина, жена святого человека, (так ее после смерти мужа прозвали), пережила Михаила на все 10 лет. Но эти года были пыткой для нее, и еще при моих родителях она все хотела скорее оказаться рядом с мужем.
Что ж, теперь, оба больших сердца соединились уже в ином, другом мире, и думаю, они рады, что наконец-то вместе...
Из деревни я вернулся всего лишь год назад, ездил навещать тетку троюродную, она одна осталась жива... Надо было помочь старушке. И иногда заведем разговор о святом человеке, когда за окном опустится южная черная и безумно звездная ночь, когда птицы перестанут петь о своей только им понятной красивой жизни, и когда теткина собака устает говорить сама с собой, мы, тихо, не спеша, под треск догорающей свечи до утра проговорим о святом человеке....