Сысоев. Венеция

Венеция

Альтернативная история

Все имена и локации вымышлены, любые их совпадения реальными событиями - случайны

Кипяток в кипятильнике кончился, вставать за водой никому не хотелось.

Мышь и Уродка, забравшиеся, как обычно, в самый угол кухонного мягкого "уголка" в нелепых бордовых цветочках по мясисто-зеленому полю, чтобы никто не потревожил их к ходе завтрака, сидели античными статуями, пристально уставившись на стоявшие перед ними пустые чашки, и полушепотом доругивались между собой на гортанно-хриплом наречии, напоминавшем одновременно и арабский, и моисеев язык - в полупрозрачных, до пола, хламидах из голландского полотна, под которыми по летнему времени, как казалось, ровным счетом ничего не было, что беспокоило релоканта Хайтауэра на протяжении всего времени принятия пищи. "А Уродка ничего такая... Я бы вдул... - уныло думал Мозес, в то время как Утрилло, вцепившись бультерьером в случайно запавший ему еще по пробуждении тезис, развивал и развивал его теперь бесконечно, расползаясь в детали, разъясняя аллюзии и вскакивая порой для убедительности из-за стола и почему-то всякий раз как-то тревожно взглядывая в окно поверх занавески. За окном тянулись бесконечно поля агрикультуры - лаванды, кажется, или чего-то еще; тут же вилась и единственная ведущая к maison дорога, зигзагами уходящая в сторону Дижона.

- Идея народная... - не унимался Утрилло, - представляется мне неким облаком... готовым пролиться живительной влагой на поля прогресса...

Хайтауэр незаметно почесал под столом срам.

- В то время как элитарность, будучи по сути главной целью пластического искусства... - Утрилло на миг перевел дух, чтобы продолжить. Уродка тут же склонилось к уху Мыши и зашептала той что-то по-настоящему неприятное. Лицо Мыши стало наконец приобретать выражение - пока еще не вполне определенное.

- Девочки... - заметив это, решил наконец сменить доминанту хозяин дома. - Велите Урсуле прибрать со стола и... - загорать, загорать, загорать! Tout ensemble... - Он скроил радушную мину и легонько похлопал в ладоши.

Все принялись подниматься. Мадам эксцессивно-унылого вида, в плотном платье под горло и с небрежно прокрашенными буклями, не проронившая за завтраком ни одного слова, всё так же молча направилась к лестнице наверх, в свою комнату, в то время как обе девицы, мелькнув в проеме двери воздушными платьями, устремились на волю - к свету и солнцу, уже поднявшемуся довольно высоко.

- А я как раз хотел рассказать о рыбалке на Иордане... - начал Хайтауэр, когда они с Утрилло, сойдя с крыльца, двинулись в сторону садовой лужайки, на которой уже вольно устроились полуодетые Уродка и Мышь.

- Когда вы всё успеваете, Мозес? - удивился хозяин дома, отступая на шаг.

- Не сплю... - пояснил Хайтауэр. - Я не сплю уже четырнадцать лет. Сом на консервированную сладкую кукурузу на Иордане клюет просто замечательно...

- Даже не знаю что вам сказать, - забеспокоился мастер. - Вам следовало бы попробовать тогда и в нашем ручье. Форели в нём тоже отличные. Так говорят местные...

- Спасибо, Борис... Ведь вы позволите мне так вас называть?

- Конечно, Мозес, конечно... А со сном это интересная мысль, вы меня удивили... И извините за эту давешнюю декламацию - сам не знаю, что на меня нашло.

- А эта... Уродка... - замялся Хайтауэр. - Она как?..

- Она ваша, Мозес, - радушно подхватил мысль Утрилло и похлопал Хайтауэра по плечу. - Полностью ваша. Располагайте... И вообще их давно уже пора поменять... Как там у этого автора... - Он на секунду задумался, едва заметно шевеля губами. - "На Васильевский остров... - Мастер остановился и замотал головой как от избытка чувств. - ...Я приду умирать...".

- Ну что вы, Борис, - тут же забеспокоился Мозес. - Не надо...

- Нет-нет, - горячо возразил Утрилло. - Даже не уговаривайте...

Они подошли к загоравшим девицам.

- Cher Уродка, - возгласил Утрилло не без пафоса. - Moses est maintenant ton matre...

- Oui Monsieur, - без интереса отреагировала девица, чуть приподняв голову с разложенного на стриженой траве пляжного полотенца, и снова закрыла глаза.

- Но любит ли Вяльцева доктора? - вдруг встал в позу Хайтауэр и, насупив брови, продолжил с подвываниями:

- Деревья со всех сторон

липнут к распахнутым окнам усадьбы,

как девки к парню.

У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон*...

- Как, простите? - перебил Утрилло.

- У вяза, - не дал сбить себя с толку Мозес, - проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню. - Он еще сильнее нахмурился. - Он единственный видит хозяйку в одних чулках. Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере... Я буду звать вас Дуня, Уродка - хотите?

- Qu'est-ce que ce? - настороженно переспросила девушка, слыша свое имя и поднимая голову.

- I will call you Dounya, if you please, - тут же нашелся Хайтауэр. - We will sweam in the lake in the evening.

- You are welcome, - без выражения пробормотала с заметным галльским акцентом весталка и снова зарылась лицом в полотенце.

- С ними всегда так... - пожаловался в пространство Утрилло. - Плотское растворяет границы... рушит субординацию...

- Вообще после "вяза" мне бы мыслилось что-то с "зараза" - там же у меня доктор... - вдруг принялся оправдываться Мозес. - Но Муза, видимо, потащила автора в сторону... знаете, как это бывает?..

- Бории-исс! - вдруг послышалось со стороны усадьбы. - Je veux te dire quelques mots...

- Долг зовет... - тут же подобрался Утрилло. - Я сейчас. - И он торопливо засеменил к дому.

Хайтауэр, проводив хозяина взглядом, принялся озираться, стараясь не слишком глазеть на едва одетых девиц.

- Вообще-то я Елизавета, - вдруг чисто по-русски произнесла Уродка и, сев на полотенце, принялась собирать волосы на затылке в хвост. - Так что вашу идею с Дуней оставьте при себе... для кого-то другого.

- Да-да, - торопливо согласился Хайтауэр. - И вообще... вообще извините... вся эта история с передачей... вас, так сказать... - Он не находил слов. - Извините великодушно.

- Я слышала о вас еще там, в Ленинграде, - продолжала Уродка. - Говорили, что вы хороший... - Она немного замялась. - Ну, поэт, что ли. И к тому же сын Светланы Зиверт...

- Это не совсем верно, - проговорил Процкий. - Просто... ну как бы это сказать... версифицирую помаленьку. Для собственного, так сказать, удовольствия.

- Вы не ответили про Светлану, - не сдавалась она. - Это правда?

- О нет! - замахал обеими руками Мозес. - Что вы, что вы...

- Ну... - как-то разом смягчилась собеседница. - Ну, тогда хорошо. И можно действительно искупаться, если со стороны Бориса это не провокация, не очередная проверка на лояльность. А нас ведь тут, знаете ли, контракт...

- Да я понимаю... - закивал головой Хайтауэр, тихонько отступая в сторону дома.

- Увидимся... - подняла ладошку Лиза, а затем обе девицы как по команде поднялись и вскоре исчезли из виду за буйной садовой растительностью.

Всеми оставленный Хайтауэр двинулся было по траве к maison, но вдруг остановился на полдороги и забормотал, часто кивая головой в такт ударным гласным:

"Куда меня занесло?" -

думает Эрлих,

возясь в дощатом сортире с поясом.

До станции - тридцать верст;

где-то петух поет.

Студент, расстегнув тужурку,

упрекает министров в косности.

В провинции тоже никто никому не дает...

"Как в космосе...", - процедил он уже полуслышно - и зашагал бодрее, загребая левым ботинком отросшую после стрижки траву газона - с некоторой, как говорят в таких случаях, игривостью.

Вечером, после ужина на веранде, когда все встали из-за стола, Уродка-Елизавета как бы случайно оказалась рядом с Мозесом.

- Проверим, была ли это проверка... - шепнула она еле слышно. - Через четверть часа вот в том углу сада... - Она так же едва заметно повела взглядом в сторону. - До упора в изгородь. Там калитка... - И неспеша побрела к лестнице наверх.

Избавим читателя от описания купания - подробностей мы не знаем, а потому каждый вправе выдумать их самостоятельно. Известно только, что в дом они возвращались в кромешной тьме, ночью, тайно и порознь, с интервалом шагов в пятьдесят - а впрочем хозяин за ужином был уже маловменяем из-за бордо, а остальным обитателям maison не было, как казалось, друг до друга никакого дела; вряд ли мадам с буклями, Мышь и тем более прислуга следили в ночи за садом, карауля тайное возвращение купальщиков.

Хайтауэр наскоро ополоснулся под душем, включил у кровати ночник, забрался нагим под слегка пахнущее чуланом одеяло в пестреньком застиранном пододеяльнике и, потянувшись и похрустывая суставами, взял с тумбочки зачитанный томик Ахматовой.

За дверью тихонько поскреблись.

Потом кашлянули.

- Entrez... - вполголоса с хрипотцой проговорил Мозес и тоже откашлялся. Где-то в доме послышался отдаленный грохот, кто-то вскрикнул - и закашлялся тоже: долго, со всхлипываниями, взахлеб, как бы поперхнувшись глотком воды или засунутой не в то место мятной пастилкой.

Дверь, легко скрипнув, приоткрылась наполовину, и в проем вскользнуло тельце Уродки - с убранными для сна в узел волосами и в длинной ночной сорочке.

- Привет... - растерянно произнес Мозес. - Садитесь.

Елизавета, не раздумывая, уселась в ногах кровати. Хайтауэр зябко пошевелил под одеялом ступнями.

- Я собственно так... - непонятно пояснила Уродка. - Просто вспомнилось... "Что любовь, как акт, лишена глагола"... - красивые строки. - Она слегка повела головой по сторонам, осматриваясь в узкой спаленке. - Там еще что "за такие речи" и что "ног на плечи", помните? Не кладет...

- Конечно помню, Лиза, - недоуменно подтвердил Мозес. - Я всё такое помню... всё написанное. Не сплю уже четырнадцать лет.

- Не называйте меня Лиза, - недовольно подняла брови Уродка. - Мне неприятно.

- Пожалуйста... конечно... - совсем потерялся Мозес. - Извините.

- И я решила, - продолжила Елизавета как ни в чем не бывало. - ...Я решила разубедить вас, что ли... ну, то есть убедить в обратном... Не обижаетесь?

Хайтауэр молча откинул угол одеяла и потянутся к ночнику...

Оставим их теперь вдвоем, в темноте французской летней ночи, в первой декаде июня, в звоне цикад за раскрытым узким окошком... Оставим, заметив лишь, что дверь в комнату осталась незапертой.

Солнце в своем движении по небосклону обогнуло крону столетнего вяза, и лучи его разом залили розовым утренним светом спаленку Хайтауэра.

- Опять утрилло... - тут же заворочалась и заерзала на постели Елизавета. - Вы выспались?

Хайтауэр промычал в ответ что-то невразумительное.

- Изо дня в день одно и то же... опять завтрак... - продолжала досадовать Уродка. - И день весь расписан до самого вечерилло, когда маэстро опять насосется в стельку, до зеленых соплей. Когда это кончится?!

- Ну... - начал было Хайтауэр, но стушевался и смолк.

- Теперь надо быстренько пробраться к себе... - тут же взяла деловую ноту Елизавета, легко подскочила с постели, поежилась от утренней свежести и, подхватив свой скромный пеньюар, завертела его в руках, отыскивая перед и зад.

В дверь постучали.

- Entrez... - проговорил Мозес. - То есть... dsol, un instant.

И он натянул одеяло до самого подбородка.

Дверь распахнулась.

На пороге стоял Утрилло в пижаме и шлепанцах на босу ногу.

- Я как раз хотел поговорить с вами о форели, Мозес, - сообщил он, опуская приветствие и как бы не замечая Уродки, судорожно одергивающей свою ночную хламиду.

- Я весь внимание, Борис... - отвечал Хайтауэр, слыша, как колотится в горле сердце. - Присаживайтесь.

Уродка наконец справилась со своей ночнушкой и выскользнула из комнаты.

- Я... - начал было Хайтауэр, всё еще подтягивая одеяло к подбородку.

- Даже не думайте! - барским жестом прервал его Утрилло. - Женщина вообще собственность общественная... - ну если только у тебя не гарем... знаете, как это у них... - Он взмахнул рукой куда-то в сторону. - Танцовщицы, евнухи... ну, и вокруг всего этого, конечно, забор и кангалы без привязи - только сунься... Девицы, кстати, обе оттуда - то ли еврейки, то ли еще кто-то... учились там, знаете ли, в тамошнем университете... ну, и решили приехать взглянуть на Париж... Но я, в общем, о рыбе... Кстати, не помешал ли я вашему туалету? Вы здесь как дома, ни в чем себе не отказывайте, умоляю...

Завтрак прошел как обычно, а затем маэстро отправился к "подмалёвкам", как он загадочно выразился, настояв вначале на том, чтобы молодежь, то есть Мозес с девицами, непременно отправились купаться.

- Девки в озере купались... - загадочно пояснил он. - Знаете эти стихи? Там еще что-то про школу...

Хайтауэр покивал головой для важности, затем поклонился хозяину, проворно поднялся к себе в комнату за полотенцем - и наконец все трое, болтая о пустяках, двинулись в сторону водоема.

- А кто эта мадам с буклями? - поинтересовался Мозес, когда они ступили на лесную тропку и девушки на мгновение прекратили болтать.

Мышь и Уродка переглянулись, затем беглой очередью обменялись вполголоса парой фраз на своем гортанном наречии, и наконец Елизавета проговорила:

- Видите ли, Мозес...

- N'attends pas, tu... poulet... - тут же перебила ее Мышь.

- Сама сучка... - огрызнулась Уродка и степенно продолжила: - Баронесса Розенцвейг из выкрестов, Борис ей чем-то обязан, а у нее возраст, менопауза, как это тут называют... Ну вот он и взял ее к себе... типа для солидности. А так она спит и видит...

- Обэрэжно, колюбаня... - снова перебила Мышь и заступила остальным дорогу.

- Как, простите? - тут же заинтересовался Мозес. - Ну-ка... маманя - колюбаня... Это свежо... почвенно.

- Канава... мокрая... - охотно пояснила Уродка. - А Мышка у нас из Хрипска, западэнка...

- А-а... - протянул Мозес.

- Я белорусская патриотка, - тут же насупилась Мышь.

- Да-да, милая, - обхватила ее за плечи Уродка. - Ты вообще наша сладенькая... Стеражыся тягника...

- Это-то тут при чем? - раздраженно скривилась Мышь. - До ближайших рельсов полсотни верст.

- Так вот... баронша, - продолжила Уродка, - спит и видит конечно подмять под себя Бориса, женить его на себе, а потом вымутить права на наследие, когда Утрилло вконец скрутит цирроз. А что? Борис в тренде... и то, что он хочет взять замуж кого-то из нас, баронше, понятно, как нож к горлу.

- Интересная тема... - без выражения проговорил Мозес, искоса взглядывая на Елизавету.

- Тем более что вреда от нас никакого нет, кроме пользы, - неожиданно подхватила Мышь, не утруждая себя более полесским акцентом. - Зажили бы тут как реальные пурецы. Мне бы еще литовское подданство... как встарь... - И она меланхолично возвела глаза к небу, отливавшему бирюзой в прогалине над лесною тропой.

- Ого! - удовлетворенно хмыкнул Мозес. - А вы неплохо ориентируетесь в истории.

- Это от дедушки, - охотно пояснила Мышь. - Он всю жизнь прослужил сельским учителем при униатах.

Они все немного помолчали, осторожно переступая через лужицы на влажной лесной тропинке.

- А не рвануть ли нам, барышни, в Венецию? - вдруг воскликнул Хайтауэр, останавливаясь как вкопанный.

Легко шелестели кроны деревьев, негромко, как ни в чем не бывало, перекликались лесные птицы.

Девицы, тоже остановившись, повернулись к нему с недоуменно раскрытыми ртами, напоминая птенцов в гнезде или кого-то еще... с nutrition deficiency, как выражаются революционеры-марксисты.

"А ведь они совсем еще молоды..." - с внезапной горечью подумал про себя Мозес и вслух продолжил:

- Насчет Васильевского я тогда, кажется, погорячился.

- А жить на что?! - скроила презрительную гримасу Мышь.

- Жаль... - рассеянно проговорила Уродка. - Я всегда находила оммаж с Васильевским весьма романтичным.

- И патриотичным... - тут же вставила белорусская патриотка.

- "Нам не дано предугадать..." - процитировал Мозес, оправдываясь.

- "Чем наше слово отзовется..." - без запинки продолжила Мышь. - Срань какая...

- Не "чем", а "как", ворона... - фыркнула Елизавета, в свою очередь поднимая к небу глаза, и продолжила: - Может, украсть денег у Бориса? Я знаю где у него много спрятано...

- У меня есть деньги, - солидно возразил на это Хайтауэр. - Точнее, вот-вот будут: Либерман подсуетился и подговорил Шнобеля... впрочем, это уже не важно. Я просто хочу взглянуть что за местечко приискал себе Стравинский... - И он, отставив назад ногу, продекламировал:

Хотя бесчувственному телу

равно повсюду истлевать,

лишённое родимой глины,

оно в аллювии долины

ломбардской гнить не прочь. Понеже

свой континент и черви те же.

Стравинский спит на Сан-Микеле...

- Он же еще вроде того... - начала было Елизавета.

- Я знаю, - важно ответил Хайтауэр и почему-то нахмурился.

Обратно после купанья возвращались порознь: девицы на берегу отчего-то рассорились и, нашипев друг на друга на своем таинственном языке, шли теперь по тропе как чужие, уставившись во влажную землю и не поднимая голов даже на Мозеса.

У Хайтауэра внезапно разнылась печень, и он заметно поотстал, прислушиваясь к боли и не на шутку тревожась.

- Пс-с-ст... - раздалось вдруг из придорожных кустов. Девицы как раз скрылись за поворотом тропинки.

Из зарослей бересклета на дорожку выбралась "мадам", ощупывая себя с обеих сторон и обирая с одежды колючки и листики.

- Не возражаете? - пристроилась она на тропе рядом с Хайтауэром.

- Je suis terriblement content, madame, - расшаркался Мозес.

- Я всё слышала за Венецию... - продолжила баронесса. - Сидела там в кустах... - Она махнула унизанной кольцами кистью куда-то вбок и назад. - Приходится, знаете ли, быть настороже. Эти куры еще не знают Бориса, надеются зацепиться - а он тем временем спускает денежки на покупку водоемов по всей округе.

- Зачем? - без интереса уточнил Мозес.

- Мечтает загородить их все забором и сделаться чем-то вроде князя воды, как он это называет.

- Зачем? - снова удивился Процкий.

- Делирий... если судить объективно. "Пусть они тут потом пресмыкаются...", как он выражается. А может это какая-то детская психотравма... - Баронесса откашлялась. - Короче... Мозес. В Венеции у меня давно уже взято палаццо. Кирпич, тринадцатый век, евроремонт, охрана памятников... ол инклюзив, как это говорится. Цистерна с водой на пять тонн, регулярная подвозка. От Сан-Марко недалеко, если что: семь минут пешедралом. А до кладбища вашего со Стравинским ровно кошкин скок на кораблике - Мурано и то вдвое дальше. Но ведь вам не нужно в Мурано?

- Нет, - согласился Мозес.

- Я дам вам ключи и адрес. Живите сколько захочется, заодно присмтрите там за домом. Главное, чтобы вы увезли девиц. Борису они уже не по силам, а новых когда он себе еще заполучит... Мы все не молодеем. Ну как? Абгемахт?

- Предложение серьезное... - попытался поюлить Хайтауэр.

- Ну хорошо, - легко согласилась Розенцвейг. - Я дам вам с собой на расходы пять тысяч. На первое время, пока ваш Шнобель не раздуплится. А там уж вы как-нибудь сами...

- Ну... это другое дело! - радостно воскликнул Мозес. - Что же вы сразу не предложили?

- Я предлагаю... - строго проговорила баронесса. - И чтоб духу девок завтра здесь не было. Договорились?

- Как скажете... - согласно закивал головой Хайтауэр. - Теперь вы у нас здесь начальник. Уверен, что у вас уже всё рассчитано и предусмотрено...

- Даже не сомневайтесь, - хмыкнула баронесса. - До вечера! - И она быстрым шагом двинулась по тропинке к дому.

Рассказывать дальше нечего. Вечером, после ужина, Хайтауэр еще немного пошушукался с Розенцвейг, наутро девицы после завтрака отправились якобы за покупками в соседнюю деревушку, а за Мозесом пришло такси - он ехал в город: в офис-центре ему надо было отправить факсы и просмотреть в банке счета и платежи.

- Ваш чемодан через пять дней уже будет в палаццо... - шепнула ему на прощание Розенцвейг и сильно ткнула в ребра острым и твердым пальцем.

Как по волшебству, такси на своем пути в город подцепило в деревне у рынка обеих девиц, а затем вырулило на автостраду и без остановок поперло в сторону аэропорта.

Через два часа они втроем уже бродили по бутикам в Дижон-Бургонь, дожидаясь объявления посадки.

- На исподнее цены вообще не подступиться... - выдавила из себя Уродка, оглядывая витрины. - У нас же совершенно нет с собою вещей, Мозес.

- Мстре, девочки... Там всё и кпите. Местре - обычный небольшой городок на материке, два шага от аэропорта... Или вы думали, что самолеты садятся прямо в Венеции?

Мозес улыбался. Уродка и Мышь улыбались тоже.

______________________

* рифмованный текст здесь и далее - Дж.Бродски

Оставить комментарий © Copyright Сысоев (logobo2023@gmail.com) Размещен: 24/07/2024, изменен: 24/07/2024. 23k. Статистика. Рассказ: Постмодернизм Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Поместье во Франции. Его владелец-художник принимает у себя гостя. Две юные весталки - компаньонки хозяина - загорают и купаются. Но вот гостю приходит в голову хитроумный план...

Сысоев : другие произведения.

Венеция