Мне позвонили около двух. Как раз в разгар большого, шумного и бесполезного совещания. Почему-то я сразу почуял, что звонок очень важный, вернее, неприятный и страшный. Черт его знает, откуда взялся пробежавший по спине холодок.
На плохом русском, неаккуратно делая ударения, мне пытались сквозь шум большого зала что-то сообщить. Я попросил говорить на английском.
- Простите, пожалуйста, это с департамента полиции. Я звоню из больницы. Простите великодушно, но... вы знаете, в вашу супругу стреляли. Полчаса назад. Прямо на сцене. Она в тяжелом состоянии...
Дальше что-то слышать было невозможно, мой разум отключился. Только легкая дрожь, пустота и движения моей руки перед глазами. И ровные знаки под диктовку - телефон инспектора и адрес больницы.
С совещания я вышел тут же, не слушая, что творится за спиной. Секретарь, привычная к резким переменам, заказала билет еще до того, как я вышел из здания и сел в дежурную машину. Перелет был пустой, как и встречающие полицейские, толпы журналистов и прочие мелочи, которые меня не волновали.
Единственное что я позвонил няне, чтобы узнать, как там дети. Седьмой раз за последние часы. Няня отвечала спокойным, ровным голосом. Алина Варламовна - мудрый человек с железной волей, другой бы с нашими бесятами не справился. Дети пока ничего не знают.
В больнице меня встретил инспектор, пара дежурных фраз, тысяча извинений. Слишком вежливый, но крепкий, с лицом настоящего лидера. Рассказал что произошло, я ничего не запомнил. Меня проводили до палаты, но сразу к жене не пустили. Пока я выслушивал врача, мне подсунули крепкий кофе и пончик.
Она была без сознания, в куче проводов, бледная, как подушка под ее головой. Я с трудом сел рядом, ноги тряслись. Пока врач рассказывал про ее состояние, оно тяжелое, большой риск, голос у него дрожал, что удивительно для хирурга, я поймал себя на мысли, что мы еще не женаты.
Смешно, почти пятнадцать лет вместе, двое детей, построенные карьеры, удачная семья... с супругами, которые не женаты. Официально. Бирка на пальце, символизм и не более, сказала она, а я согласился. Но сейчас почему-то жалею.
Врач с печалью в голосе все-таки проговорился, что она может не прийти в себя. Ранение серьезное, операция прошла успешно, но гарантий он не дает. Странно все это. Хотя его можно понять, могут не простить, что не спас звезду миллионов фанатов.
Меня еще трясло, когда приехал домой. Дети кричали от радости, баловались. Няня пыталась их от меня отстранить, но разве это возможно? Мы так и уснули втроем на диване, Леночка повисла у меня на шее, Сашка прижался сбоку под левой рукой.
Утром, кое-как запихав в себя завтрак, уехал опять в больницу и провел там весь день. Следующий день прошел точно так же, а потом еще один день, и еще. Ничего не менялось, она все еще была без сознания, никаких улучшений, никаких гарантий. А потом был еще один день, и еще.
В этот вечер дома случилась неприятность. Еще в дверях я услышал дружный детский рев. Бесята, взявшись за руки, ревели в голос. У Сашки был подбит глаз, у Леночки расквашен нос. Няня сидела рядышком, схватившись за сердце. В ее голове не укладывалось, что такие замечательные дети вдруг подрались. Надо было пожурить бесят, но как? Я на них даже голос повысить не могу. Но что-то сказать надо было.
Следующий день окрасился неприятным событием. Один из журналистов каким-то чудом проник в больницу и пристал с вопросами. Охрана его вежливо удалила, но ощущение мерзости от постороннего бездушного интереса к нашей жизни меня всегда раздражали. А тут...
Трясущимися руками я забрал из автомата кофе и присел в зале ожидания. В палату не пошел, там сейчас врачи. Решил подождать.
Усталость брала свое, я незаметно проваливался в сон.
Мне приснился тот самый парк, где мы встретились в первый раз. Все было словно в тумане, я видел только ту лавочку под старым дубом.
Моя половинка сидела неуютно и ежилась. Увидела меня и улыбнулась. Я присел рядом, обнял ее и почувствовал дрожь.
- Что-то я устала, - она положила голову мне на плечо.
- Ничего, погода чудесная, только шумно...
Вокруг появилось солнце, парк, с его шумными посетителями. Рядом была та детская площадка, где мы в первую нашу зиму играли в снежки. Я просмотрел тогда в снегу мелкий камень и подбил ей глаз. Она до сих пор вспоминает тот момент и журит меня в шутку.
- Тебе холодно? - спросил я.
Она жмется ко мне и кивает. Холодно, дрожит. Мы сидим и болтаем. Я пытаюсь ее согреть, целую, а она все жалуется на усталость и холод.
- А знаешь, что твои бесята вчера учудили? - спросил я.
Она машет головой, улыбается и прижимается ко мне сильнее.
- Прихожу домой, а они сидят кружком и рыдают в голос. Варламовна чуть ли не в обмороке. Дети подрались!
Жена сдержано хихикает, представив ужас в глазах нянечки.
- Сидят, ревут. Игрались и что-то не поделили. Кто первый начал - не знаю, наверное Ленка. Залимонила Сашке в глаз, а тот, не думая, в ответ ей нос расквасил! Утром няня Сашку повела к врачу, я с Леночкой. Она сидит, болтает ножками, рисует. Я не удержался, и давай ей рассказывать, что не хорошо с братом драться. Бесенок тяжело так вздыхает, кряхтит, говорит, ой, какая я нехорошая! Но я же на день рождения без подарка не останусь, правда?
Жена захохотала. Все в парке обернулись к нам.
- Они у нас хорошие, - со счастливым вздохом сказала она, - Только слишком вредные. И все в тебя!
Интересно, во сколько счастливых улыбок можно измерить Вселенную?
Мы сидим, смеемся. Она опять вспоминает про мой злополучный снежок, про прочие глупости. Шепотом вдруг рассказывает, что еще тогда, в нашу первую встречу, уже представила себя моей женой.
- Идем домой? - предложила она. - Только медленно, погода хороша. И, кажется, я наконец согрелась.
Я проснулся. Кто-то заботливо накинул на меня одеяло, видимо, одна из медсестер. Кофе давно остыл, я его просто выкинул. В коридоре и палате было тихо, даже пробежавший мимо доктор не издал ни звука.
Присел рядом с кроватью. Взял жену за руку. Она всегда говорила, что у меня горячие руки. А вот у нее пальцы мерзли при малейшем намеке на холод. Вот и сейчас я чувствовал, как тепло с моих ладоней отогревает ее пальцы. Было что-то похожее с Леночкой, когда ей было полгода. Бесенок заболел и постоянно плакал, мы не могли ее успокоить. Но стоило мне взять ее на руки, и Леночка сразу притихла. Сейчас я отчетливо представил лицо жены - смесь очарования, удивления и в тот же момент нахлынувшего спокойствия.
Я настолько увлекся воспоминаниями, что не сразу сообразил, что она смотрит на меня. Смотрит, и улыбается. Я вижу в ее глазах насколько ей плохо и больно, но все же она улыбается.
Улыбнулся в ответ, поцеловал руку. Включил тревожную сигнализацию, но врач уже входил в палату. Осмотр много времени не занял, доктор был доволен по-своему, даже пошутил, что после выздоровления ждет автограф для дочери. Предложил на эту ночь поставить в палате для меня вторую кровать. Я согласился.
- Не надо, - слабо прошептала она. И снова улыбнулась. Все будет хорошо, она справится.
Я хотел что-то сказать, но не получилось. Ждал, когда заговорит она.
- Езжай к детям.
Врач вздохнул, развел руками и сказал с широкой улыбкой:
- Решайте сами.
Теперь все будет хорошо, завтра приведу детей. По дороге придумаю какую-нибудь загадочную историю про больную маму. На первое время, конечно. Они хоть и маленькие, но все равно узнают что случилось. Мир нынче такой, что тяжело спрятать свою жизнь, если она на виду у миллионов. Мы пытаемся спрятать детей от известной жизни как можем, она даже думала закончить карьеру, но бесятам нравятся мамины песни, нравятся ее концерты. Пусть все идет своим чередом.
Уже поздним вечером я решил все-таки пойти домой. Ей пора отдыхать. Она тихонько сжала мою руку, улыбнулась и прошептала:
- Ты их только не наказывай. Подумаешь, подрались. Все братья и сестры иногда дерутся.
Я долго стоял рядом, не зная, что сказать. Она уснула, и я тихонько вышел из палаты. Сев в машину, спросил у шофера, работают ли сейчас ювелирные магазины.
- Простите, сэр, что? - переспросил он.
- Где кольцо для невесты купить можно сейчас?
- О! Сэр, боюсь, что сейчас уже никого не застанем. Но я могу позвонить своему шурину. Что-нибудь подберем!
Я помолчал минуту, обдумывая, как завтра при детях будет делать предложение женщине, без которой не мыслю свою жизнь.