Когда-то она была маленьким твердым семечком. Но это было так много дней тому назад... Может быть, даже недель, если не месяцев. Во всяком случае, она этого не знала. Нечто отрывочное она помнила, когда была уже набухшим мягким зернышком. Было мягко и холодно, но какая-то чудесная сила слегка разбудила ее, и сладко затрепетало то, что потом станет росточком. Случайная капля воды окропила ее, едва не вызвав к жизни в суровую пору. Чуть помечтав, она снова уснула, вобрав в себя крошку этого чуда.
Когда она вновь проснулась, капель было уже много, и она не раздумывая принялась их вбирать, вдохновляясь новой радостью. И совсем не страшно было то новое, что с ней происходило. Росток стал настоящим, он выбрался за пределы зернышка, и не испугавшись холода, пополз догонять убегающую вниз влагу. Но потом стало томно и неуютно. Гладкая нежная кожица начала болеть, грубеть, и растрескиваться. Она пыталась перестать пить эту воду, которая стала горькой, но ей становилось все хуже и хуже. Но вдруг, неловко сглотнув случайную каплю, она почувствовала, что кожа совсем порвалась, и царапает то, что скрывалось под ней. Одновременно стало легко - настолько легко, что она выпрямила голову и погрузила свою раскрывшуюся нежную плоть в мягкую вкусную благодать, которая окружала ее со всех сторон. И еще она почувствовала близость тепла, которое помещалось где-то сверху, и делало окружавшую почву упоительно вкусной. Она уже жила, жила каждой клеточкой своего тела, и неистово рвалась жить дальше - во все стороны, куда били струи переполняющей ее энергии.
Она начала ощущать, что в этом мире она не одна - какие-то росточки и странные существа тоже просыпались вокруг - в земле под этим согретым солнцем крохотным талым пятнышком. и это тоже было так ново и волнующе, и тоже побуждало скорее жить. Но скоро обнаружилось, что жить совсем не просто. Почва оставалась теплой и вкусной, но путь на верх преградило какое-то препятствие, совершенно твердое и неподвижное. С разгону своих бешеных юных сил она втиснулась в крохотные трещинки, которые все-таки вели к теплу, но от этого стало только хуже. Она растерялась и как бы заплакала - такой подлости она не ожидала от мира. То, что хорошо началось, обязательно должно становиться еще лучше! Выход должен быть обязательно, и она его найдет. Камень начал остывать в наступившей ночи, и она уснула. Ей снился сон. Она снова была маленькой, как прежде, вокруг было твердо, надежно и спокойно. Но ее маленький росток! - он вдруг стал большим и живым, он трепетал и рос, рос, рос! Он уже стал много больше, чем она сама, и стал не один! Он поделился на много маленьких мелких росточков, и каждый из них был её, её частью! Они росли, и впитывали для нее воду - ту самую воду, которая и пробудила ее к жизни. Она почувствовала себя так хорошо, что проснулась - и почувствовала, что у нее действительно так много корешков, и что она вновь полна влагой и энергией. С новой силой навалилась она на камень - и он шевельнулся, чуть расширив щель, в которой она застряла! Было еще холодно, и немного щемило неловко сложенный стебелек, но она начала изо всех сил просовываться во все пазы и трещинки, и усиленно всасывать влагу, и подталкивать камень еще и еще. Несколько раз теплело и снова холодало, и она пыталась соревноваться с бегущим временем. Когда становилось прохладнее, она засыпала, и даже не замечала этого - ей казалось, что она пробивается, пробивается, и пробивается без остановки. И вдруг! Она даже вздрогнула. Случилось что-то такое, чего она никак не ожидала. Сначала она не поняла, что же произошло. Только что было тепло и тяжело, и вдруг тяжесть исчезла, стало холодно и как-то пусто. И что-то еще... Свет! Она никогда не представляла, что может быть что-то такое прекрасное! Он был почти везде, но особенно сверху. И он был ласковым и нежным, и наполнял ее два малюсеньких нежных листочка какой-то еще одной новой силой, такой властной, что эти два сморщенных зеленых лепесточка за несколько минут расправились, и обратились к нему.
Ей еще ничего не было видно в своей ямке под камнем, но она почему-то знала, что вокруг много интересного, и что самое важное еще впереди. А пока она подружилась с легким ветерком, который суматошно носился по окрестностям, хулиганисто подергивая ее за прорастающие и прорастающие листочки. Иногда он приносил ледяной выдох старого твердого снежного сугроба, который прятался от солнца в тени скалы. Но это было не страшно, только встопарщивались нежные волоски легкого пушка, покрывающего стебель и нижнюю поверхность листьев. Она уже выросла достаточно большой, и могла видеть большУю часть окружающего ее мира. Он ей нравился, потому что был светлым, чистым, и большим. Она росла на краю высокой скалы, и только камень отделял ее от обрыва. Но камень был большим и крепким. А солнца было так много! Она первой встречала его, когда остальные проталинки и кручи еще спали в тени, и последней - с невольным страхом - провожала его, когда после целого дня солнце опускалось отдыхать, окрашивая мир в удивительный цвет.
Она уже готовилась к очередному превращению - крепкий закрытый бутончик уже поднимался на собственном стебле из самой ее середины. И был прекрасный солнечный день, совсем безветренный. Снег повсюду оседал, и многие камни уже обнажили свои матовые макушки. Уже начали пробовать голос молоденькие ручейки, и на повсюду расширяющихся проталинах между камней бугрилась и зеленела от пробуждающейся жизни почва. Воздух был наполнен чудесными влажными испарениями, от солнечной яркости туго набухли и расправились листья, но стебель почему-то оставался слабым, и невольно тянулся к земле. Это, и что-то еще слегка ее тревожило, но она храбрилась, и смело набираясь соков и сил, гордо и ревностно оглядывала доступные взгляду окрестности. Она явно была выше, зеленее и лучше многих. Листья у нее точно были больше, чем у всех других ее ровесниц. Но упрямый осторожный стебель никак не позволял ей стать самой лучшей. Она втайне злилась и, выпуская корни все глубже и глубже, старалась укрепить его основание потвёрже. Перемена произошла слишком быстро, чтобы растение успело это заметить. По листьям ударила колючая стена холода. Потемнело. Шершаво обдало горстью мелкой твердой снежной крупы. Затем что-то завыло и ее безжалостно распластало по враз заледеневшей земле ледяной плетью свирепого зимнего ветра. Обмякшие листья бессильно трепались, спутывались, и быстро немели. Испуганный бутон пытался было одним рывком исполнить предназначение, и освободить свое содержимое, но было и слишком рано, и слишком поздно. Потемневшая зеленая коробочка чуть ослабла, и также безвольно забилась в когтях ветра... Вскоре крупные жесткие хлопья снега скрыли жуткую картину погибшей жизни.
Все вновь было бело, безмолвно и недвижимо. Конечно, весна все равно возьмет свое, но только осторожные, слабые и больные ростки не будут знать этой ледяной трагедии - они вылезут из земли много позже, чтобы под уверенно палящим солнцем суетливо и незаметно отцвести, и сбросить в почву свои мелкие и осторожные семена. Но и это будет много позже. А пока она лежала на ледяной земле, придавленная жестким ледяным панцирем, и жизнь медленно уходила из ее истерзанной зелени и съежившихся корешков. Остатками накопленного тепла почва пыталась размягчить снежный щит, но тот был слишком холодным, чтобы начать таять от этих слабых попыток. И все-таки микроскопический зазор установился между ее обмякшим, приникшим к помягчевшей земле тельцем, и покрывающим ее снежным панцирем, который тоже лишился поддержки от ледяного дыхания северного ветра. Смерть еще не пришла, и наступившее равновесие оставило ее в этом обессиленном состоянии. Растения не чувствуют боли, но уход жизни из некогда полных сил листьев оборачивался безмерной апатией, страхом беспомощности и тягой к освобождающей смерти. Потеря ощущений в стебле и бутоне лишала ее остатков надежды и цели существования. Она находилась не в забытьи, которое бы облегчило ее состояние, но как-то отстраненно наблюдала внутренним взором за собой, своим безжизненным телом, и знакомой частью незнакомого мира.
Как солнце поднималось и опускалось над белым безмолвием. Как туман сырыми пухлыми холмами поглощал склоны гор. Как мелкий дождь моросил целыми днями, заставляя грубеть и съеживаться ледяной снежный панцирь. Как снова солнце начало нагревать потемневшие окрестности. Как южный ветер теплым уверенным дыханием разбудил замершие ручейки, и они дружным оркестром взбодрили окрестности. Как она сама вновь явилась солнцу - плоская и недвижная, безразличная к влаге и теплу, перемешанная с грязью и мусором. Она пыталась пробудиться, вызвать в себе радость и уверенность от тепла и свободы. Но в глубине души она знала, что все кончено, что заснувшие корешки и сломанные листья уже подгнили, и ушедшие силы невозвратимы. Ей хотелось верить, что красивый живой мир исчез не весь, что другим повезло больше, но желание это было слабым, и неустойчивым. Она просто смотрела на себя, и ждала все равно чего, потому что ни надеждам, ни тревогам уже не было места. С некоторым удивлением она обнаружила, что ее стебель еще при ней, и бутон на его конце щемительно красив. Они лежали совершенно безжизненно, но своим видом напоминали о прекрасных и вдохновенных днях, когда гордо вздымались над окрестностями, обещая поразить ее невиданной красотой. Их стало так жалко, что она съежилась и заплакала. Заплакала неизвестно чем, непонятно о чем, и вскоре она поняла, что это наконец приходит смерть, легкая, светлая и долгожданная.
Ощущения пропадали, и становилось все легче и легче... Тело, как когда-то, наполнилось легким теплом и как будто даже упругостью. Она уже не могла наблюдать себя со стороны, и ждала окончательного расставания с миром. Но ничего не происходило, и она с грустью вздохнула. Неожиданно вздох получился полным! Она ошеломленно осмотрелась и поняла, что жива. Более чем жива! Листья уже расправлялись, стебель набирал силу, и тянул, тянул ее бутон к солнцу! Корни бешено вцепились в почву, и с безумной страстью выкачивали из нее влагу и пищу. Она жива! Она смогла! Она сберегла ту крохотную крупицу жизни, которая сейчас снова раскрылась, и наполняет ее силой и энергией! Она любила этот мир! Оказывается, она так его любила! Она просто не могла его покинуть просто так, сдавшись внезапному ненастью! Он прекрасен! Он её! А она - его часть! Это чувство было так велико, так прекрасно, так чисто, что она не смогла его удержать в себе, и выплеснула его наружу...
Нежный. Белый. Огромный. Прекрасный. Этот цветок первым раскрылся над заснеженной скалистой пропастью. Его видели все, кто жил в этом далеком краю огромного мира. Камни. Травы. Сугробы. Жучки. Облака. Солнце. Тени. Звезды. Ветер. Все они знали его историю. Все они любили его. Потому что они тоже жили на этом свете.