Аннотация: На самом интересном месте дневника Георгия, как нарочно, в дверь постучали. На пороге стояла девушка с длинными косами золо- тисто-льняного цвета. В ее взгляде было что-то по-детски простое и светлое, как летний дождь...
В. М. Труфанов
ГОВОРЯЩИЙ ЦВЕТОК
1996
Когда я возвращался с озера Мойнаки, у моего "велика" слетела цепь передачи. Сумку с инструментами, я, как нарочно, оставил до- ма. Сидеть бы мне посреди дороги, если бы не парень на новеньком велосипеде. "У тебя что, авария случилась? - спросил он, резко притормозив на обочине. - Это мы сейчас мигом наладим!" Парень был среднего роста, блондин с голубыми задумчивыми глазами. Он порылся в ви- севшем под сидением кожаном "кошельке" и достал разводной ключ. "О, да мы с тобой вроде одним делом заняты. - сказал он, заме- тив у меня в коробочке с прозрачным верхом большого полосатого хруща. - Это же Anoxia orientalis, эндемик степного Крыма! Для себя коллекцию собираешь или как?" Я ответил утвердительно, с затаенной надеждой на то, что впер- вые за долгие годы мне повезло встретить человека, так же, как я увлеченного энтомологией. К счастью, моя надежда оправдалась. Моего нового знакомого звали Георгием. Он сказал, что является членом Московского Общества Естествоиспытателей. Летнее время проводит "в поле", иными словами, в научных экспедициях. А те- перь изучает особенности паразитических двукрылых степной зоны Крыма. До его возвращения в Москву оставалось немного больше не- дели. И мы встретились с ним еще дважды. Он сам приходил ко мне домой, приносил свои сборы. Я с интересом слушал рассказы Геор- гия о том, что ему довелось узнать, увидеть и собрать в степи под Евпаторией. Георгий показал мне коллекцию разнообразнейших мух, пойманных им вблизи лимана, и довольно редкую бабочку - бражника Алекто с узкими длинными крыльями. В лице Георгия была тревога. Но мало-помалу, приглядевшись, я перестал обращать на это внимание. За день до отъезда он дал мне прочесть толстую общую тетрадь в коричневом переплете, которую всегда носил с собой. "Вот на прочти это! Решишь - сказка или поверишь, что такое возможно на самом деле - не знаю", - произнес он каким-то стран- ным глухим голосом и ушел, оставив тетрадь на столе и не сказав больше ни слова. Я, не мешкая, раскрыл ее. Записи велись карандашом, поэтому местами выглядели нечетко, а кое-где и вовсе стерлись. По всему, это был походный дневник Георгия. Так как первая страница в нем отсутствовала, то начинался он с половины фразы: "...заросли та- мариска все излазил, пока, наконец, не нашел гусеницу, заражен- ную яичками мухи семейства Tachinidae, и ненадолго прилег отдох- нуть под невысокой маслиной. И вот в самом сердце знойной степи, я вдруг явственно ощутил аромат розы. Осмотревшись по сторонам, я вскоре и впрямь увидел, что буквально в двух шагах от меня под палящим солнцем лежала роза! Она была большая, с желтовато-алыми лепестками. В этом факте, казалось, не было ничего удивительного. Наверное, кто-нибудь из отдыхающих случайно обронил... Хотя, нет, почему же? Я здесь почти с утра, и за это время, кроме меня, ни- кого не было... Следовательно, роза лежит тут, должно быть, со вчерашнего дня, а выглядит так, будто ее сорвали совсем недавно... Лепестки яркие, аромат не потерян! На жаре да еще без воды любой цветок вянет и через пару часов превращается в кучку сухого мусора... Не знаю, что заставило меня взять розу...(дальше неразборчиво) Я отношусь к психически уравновешенным людям, не страдающим слуховыми и иными галлюцинациями, потому то и дело щипал себя за руку, встряхивал головой, чтобы, наконец, наступила явь. Но я не спал - голос слышался мне в действительности. То был голос розы, которую я нес с собой, обернутую во влажную материю. "Дорогой друг, - шептала роза, - Спасибо за твою заботу! Уверена в твоих добрых намерениях. Знай, что меня сделали говорящей не по моей воле. Раньше я была, как все другие цветы. Росла, радовалась теп- лу, свету и прохладному ветру с моря. Но вот однажды появился че- ловек в очках. Он внимательно осмотрел куст и сказал, что ему для каких-то совершенно особенных экспериментов нужна красивая, большая роза. И выбрал меня. Этот человек утверждал, что он яко- бы изобрел три эликсира. Первый эликсир заставляет цветы гово- рить и дает возможность осознать самих себя мыслящими существами. Второй дарит им бессмертие. Однако действие обоих должно быть непременно закреплено третьим эликсиром. Я была счастлива! Но, знаешь, он жестоко обманул меня. Не скрою, первая часть экспери- мента ему удалась, как нельзя лучше. Он демонстрировал свою "вол- шебную розу" профессорам ботаники, и те в один голос хвалили его. Писал обо мне статьи в научных журналах, и даже защитил какую-то диссертацию. Отовсюду в его адрес так и сыпались приветствия, поздравления и восторженные отзывы о необыкновенном эксперименте. Его приглашали на различные симпозиумы и конгрессы, куда он неиз- менно брал и меня, чтобы не быть голословным. Мало того, очень скоро выяснилось, что все то, о чем я говорю, что вижу и что чув- ствую, - никому из маститых профессоров неизвестно! И потому они слушали меня, затаив дыхание. Один, помню, даже перестал делать записи в блокноте, выронил ручку, раскрыл рот да так и просидел все время, пока я говорила. Мой ученый держал меня в графине с водой, под пластмассовым колпаком. Каждое утро он подливал в воду капли какой-то голубой, быстрорастворяющейся жидкости, тщательно рассматривал мои лепес- тки и стебель. И его лицо становилось все более мрачным. Прошел год. Снова наступило лето. Я по-прежнему сидела в графине под за- потевшем колпаком. О, как хотелось мне солнца, воздуха, ласки морского бриза, коль скоро я осталась жить! Но, увы, ничего это- го не было. Я начала задыхаться. Отпало сразу четыре лепестка. Я уже корила себя за то, что согласилась на такой эксперимент. Мне вдруг стало понятно - он провалился!.. Ученый сделался злым, раз- дражительным. Теперь он редко подходил к столику с графином, где была я. И вскоре полностью потерял ко мне интерес. Перестал сни- мать колпак. Забыл свои голубые капли... и меня заодно с ними. Мои лепестки продолжали опадать. Восемь лепестков лежало на сто- ле, у подножия графина. Правда, вместо них, у меня вырастали но- вые. Но это было противоестественно, а потому причиняло боль. Я постоянно просила хоть глоток воздуха. Ученый не слышал моих нас- тойчивых просьб или делал вид, что не слышит их. Два дня назад произошло то, что рано или поздно должно было произойти. Он вбежал в комнату, рассвирипевший. "Ты хочешь сол- нца?! Света?! Пожалуйста, сегодня я могу тебе это устроить" - с такими словами он выхватил меня из графина, сунул в грязный, тем- ный карман пиджака, где к тому же одуряюще пахло сигаретами, - сел в машину и поехал в степь. Я тотчас поняла, что моя песенка, как говорят, спета. Дни сочтены. Эксперимент не удался. И ему во что бы то ни стало нужно было поскрей от меня избавиться. Ведь это же крах его карьеры. Подумаешь - пропал цветок! Мало ли роз на свете! Одной не жалко. Он бросил меня в траву на самом солнце- пеке..." - сказала роза. Не помню, как я добрался домой. Голова гудела. Ноги подкашива- лись. Единственное, что врезалось в мою память, кроме диковинно- го говорящего цветка, был воздух. Он натянулся от нестерпимой жа- ры и звенел, точно раздираемый треском тысячи цикад. Мозг сверли- ла одна и та же мысль: "Нужно спасти говорящую розу... Найти сос- тав третьего элексира... Но как? Я же не знаю ни первого, ни вто- рого. Сообщить о розе в Москву? Да кто же мне поверит?!.. Возмож- но, я просто схожу с ума от этого ужасного пекла." Георгий не сошел с ума, что было видно из его дальнейших запи- сей. Оставшееся время он целиком посвятил спасению необыкновенно- го цветка. Заботливо ухаживал за ним, и скоро у Георгия и розы возникло чувство взаимной дружеской симпатии. В его дневнике я прочел немало удивительных сведенний о жизни насекомых и растений. Раздобыть их можно было разве что после долгих лет кропотливых исследований. Георгий приобрел эти сведе- ния за месяц, не выходя из дому. Ему помогла роза... Однако все попытки спасти ее терпели неудачу. Георгий видел, что роза гибнет день ото дня. А чудодейственный элексир до сих пор не был найден. Что же делать? "Главное в том, что ни с кем нельзя посоветоваться. - писал он в своем дневнике. - Начал шарахаться от друзей. Иван Михайлович, наш экспедиционный ботаник, говорит, чтобы срезанные цветы дольше сохранялись, надо в воде таблетку аспирина развести или вставить в расщепленный срез стебля горошину черного перца. Оперировать розу?! Нет и еще раз нет! Она и без того уже нас- традалась. Здесь дело гораздо серьезнее. Эх, разыскать бы этого чудака- ученого и тряхнуть бы как следует... "Каждый цветок, как все живое вокруг, - сказала о н а, - излу- чает слабые токи. Их частота бывает разной и колеблется в зависи- мости от вида, возраста и времени суток. Когда пчела или другое насекомое попадает в зону излучения, то начинает вести себя, сообразуясь с цветком. Инстинкт насекомого при этом как бы стано- вится вторичен..." К Данилину! И только к нему! В.Н.Данилин, заведующий евпаторий- ским дендрарием, - настоящий энтузиаст ботаники. Кроме того, он почти наверняка что-нибудь знает о проводившемся эксперименте с розой и сумеет хоть чем-то помочь. Вот кому вправду можно дове- риться. Поймет. Нужно спешить. А если, несмотря на мои усилия ро- за... Боюсь даже подумать об этом. Между тем позавчера с нее упа- ло шесть лепестков сразу. Достал новейший препарат и, как пишут, наиболее эффективный. Но в аннотации сказано: "Применяется для сохранения срезанных орхи- дей". Орхидей!!! Но иного выхода нет. Необходимо испробовать все возможное и невозможное тоже. О н а чувствует себя хуже. - Зачем ты, Гоша, так мучаешься из-за меня? Представь, что я самая обыкновенная роза, которая отцвела положенный ей срок и те- перь увядает. Если у цветов есть душа, то я от всей души тебе благодарна за то, что ты для меня делаешь... Но пойми, что это конец. Не стоит стремиться продлевать мое и без того затянувшее- ся существование. "Ты будешь жить", - уверяю я ее. "Хорошо, что хотя бы ты из нас двоих еще на это надеешься", - отвечает роза. Я ставлю ее в беседке, увитой виноградом. Там прохладней. "Почему мы так дорожим и ценим постоянное и не замечаем того, что кажется нам преходящим?" вспоминается мне строка из когда-то прочитанной книги. В самом деле - почему? Просыпясь, едва только начнет светать, я смотрю на розу. Как она? Ночью роза спит и не ощущает надвигающейся гибели, которая крадется к ней неспеша... Заворковала первая горлинка... Сегодня я иду к Данилину. Дендрарий находится недалеко от моря. Высокие ворота. Навстречу мне выбегает девочка со скакалкой. - Вы, наверное, к моему дедушке пришли? - А как имя дедушки? - Василий Никитич. - Тогда - к нему. Данилин выходит из крошечного домика в глубине парка. И медлен- но направляется ко мне. Это старик, лет восьмидесяти, очень ху- дой, с о впалыми щеками и проницательным взглядом. ... Сперва он проводит меня по дендрарию. Парк - его детище, которым он очень гордится. И верно, чего здесь только нет. Краса- вица-бодлея с чрезвычайно душистыми цветами похожими на сирень - чудесный медонос Крыма. Вот мохнатые заросли тисса. Рядом нес- колько разновидностей дуба, боярышник. Мы идем по аллее, обсажен- ной кипарисами. Эти деревья Данилин в молодости собственноручно выкопал на Ай-Петри и привез сюда. "Одному мне сейчас уже не по силам справляться со всем этим. А самое маленькое деревцо, оно ухода ежедневного требует. Молодых не заманишь работать в дендрарии - ищут, где полегче и попри- быльней. А кого очень попросить, и станет он что-то делать, как будто повинность исполнять, то после беда только от такой работы получается, - сокрушается старик и добавляет. - Извините, но дальше не пойдем. Устал я. Болел недавно. Долго ходить не могу. А вы, собственно, по какому делу?" Я, как сумел, рассказал ему историю говорящей розы. Внима- тельно выслушав мой рассказ, он произнес вполголоса: "Да, Геор- гий Александрович, другой на моем месте определенно счел бы вас простите, за сумасшедшего. На ваше счастье мне, действительно, известно об этом уникальном опыте, и я даже могу вам посовето- вать ..." (дальше снова записи стерлись, и вдобавок не хватает полторы страницы) ... Лепестки розы продолжают отпадать. У меня стали появляться опасения, что все напрасно. Вместе с Данилиным составляем рас- твор на основе его препарата. К вечеру этот раствор можно будет влить розе. Поможет ли? Хочется думать, что да. На следующее утро о н а вроде немного ожила. И когда я в пол- день вернулся домой после очередного похода в степь за насекомы- ми и взглянул на нее, то буквально замер от охватившего меня крайнего изумления, - вместо розы..." На самом интересном месте дневника Георгия, как нарочно, в дверь постучали. На пороге стояла девушка с длинными косами золо- тисто-льняного цвета. В ее взгляде было что-то по-детски простое и светлое, как летний дождь. Мы поздоровались. "Меня Гоша за тетрадкой своей к вам послал, - с улыбкой сказа- ла она. - Дело в том, что его срочно вызывают в Москву, и вот мы с ним туда сегодня улетаем. Поэтому он просил..." - Да, да, разумеется. Я подал ей тетрадь. Смутная догадка промелькнула в моей голове. - Постойте. А что же роза? Удалось ли Георгию все-таки спасти ее? "Роза? - с удивлением переспросила девушка. - Это меня зовут Роза". "Как?! Значит, вы и есть? ..." - начал было я. Но она в ответ лишь кивнула - и на пол с ее волос, кружась, упали три желтова- то-алых лепестка...