Аннотация: Автор описывет забавный инцидент, случившийся при посещении дворцов-музеев
Ватикана, вызвавшей ложную тревогу при фотографировании у статуи Лаокоона.
ПЕРЕПОЛОХ У ЛАОКООНА
Пётр Вайль в своей, совершенно необычной по построению и сопоставлениям гениев мировой культуры с местом их обитания, книге " Гений места", изданной в 2001 году, описывает взаимовлияние Рима и Петрония. В связи с чем вспоминает высказанное Гоголем откровение, что он влюблялся в Рим постепенно, но на всю жизнь. Вайль влюбился в этот вечный город с первого взгляда. Я не могу сказать, что я влюбился, так как моё знакомство с Римом было весьма кратковременным - экскурсионным. Но поразился на всю жизнь всем, что увидел. А в Ватикане, в Соборе Святого Петра, его дворцах - музеях, насмотревшись на всё, что было для меня до той поры только виртуальным, я был настолько поражен и очарован, что забыл о многом. Например, о том, что пожилым людям с шейным остеохондрозом/ почти у всех/ не рекомендуется задирать голову кверху даже для того, чтобы рассмотреть в деталях потолок Сикстинской капеллы, ибо можно потерять равновесие и упасть из-за головокружения, а не только от восторга. А я человек уже пожилой и слишком поздно начал путешествовать, так как, живя за "железным занавесом" и, даже, получая "высокую ставку" доцента не мог никуда вырваться / кроме Болгарии, естественно/: Во-первых - "не пущали", а во-вторых, если бы и разрешили, то не хватило бы денег даже в одну сторону. Чуть подработав общим врачом с самой низкой оплатой, разрешённой пенсионеру, в Израиле, я смог наверстать упущенное хоть частично. Но для того, чтобы рассмотреть гениальное творение Микеланджело я должен был переходить из одного угла в другой, увеличивая угол обозрения, а не стоять в центре капеллы. До начала переполоха ещё можно было полюбоваться статуей Святого Петра с его стёртой от прикосновения миллионов губ и рук стопой в надежде вернуться в Рим, что и я, старый еврей, сделал с надеждой всё же влюбиться в него. Обидно было увидеть только издалека спрятанную за пуленепробиваемое стекло пострадавшую Пьету. Захотелось постоять у могилы Рафаэля и под Аполлоном Бельведерским, пока не добрался до Лаокоона с его могучими сынками, душащими змей...Вот тут-то какой-то змей искусил меня и я решил запечатлеть свою особу под статуей, став к ней поближе.
Группа туристов разбрелась по музеям и собору и я попросил на моём неполноценном английском какого то мужчину щёлкнуть меня моей мыльницей, когда я подберусь поближе к статуе и, выбрав позу, скажу, что готов. Забыв о правилах, я перелез через верёвочное символическон ограждение, создаваемое для таких склеротиков, как я, или просто для рассеяных туристов, чтобы близко не подходили и не прикасались руками к шедевру, и успел только кивнуть, чтобы мой фотограф нажал на спуск. И в этот момент раздался вой сирены по всему дворцу и охранники в форме и агенты в штатском начали, как мне казалось пробираться сквозь толпу посетителей к Лаокоону, т.е. в мою сторону. Но это было не так, ибо на объекте, подвергнувшемуся "нападению" ничего не загорелось, т.е. не предусмотрен сигнал с места происшествия, о чём стоило сообщить администрации, но на это я не решился. Посетители музея не понимали, что происходит и начали оглядываться по сторонам, пытаясь выявить нарушителя или характер нарушения. А мы ведь живём в неспокойное время и террористы не спят. Мало ли что! Когда до меня дошло, а дошло довольно быстро почему то на сей раз, что виноват я, барьер для "прыжка" в обратную сторону был преодолён моментально так, что никто и не усёк, кто был виноват в случившемся. И я, как и все вокруг, тоже начал смотреть по сторонам, пытаясь понять и оценить ситуацию. Мы все вместе ничего не обнаружили и никого не заподозрили. Даже мой фотограф, у которого я быстро и невежливо выхватил из рук камеру, ничего не понял. Через несколько минут в залах воцарилось спокойствие. охранники рассосались, а я рассказывал своим одногрупникам о том, что случилось. Я человек открытый и не боюсь дать повод посмеяться над собой по- доброму. И только дома. проявив плёнку и сделав кучу снимков, я нашёл ту самую улику, где по моей позе и обескураженному выражению лица можно понять, что снимок застал меня в самом начале ватиканского микропереполоха, возникшего благодаря моей скромной персоне. Жаль, что не могу всем показать этот памятный для меня снимок. Больше я нигде и никогда не перелазил через верёвочные и другие ограждения в музеях, дабы сблизиться с каким-нибудь из великих шедевров мирового искусства, помня о возможном сигнале тревоги и последующем переполохе...