|
Когда я впервые его увидела, первое, что я подумала: 'Чёрт меня подери, вот это мужчина!'
Это был мой первый день в крупной юридической фирме. Мой новый босс, Тростин Евгений Николаевич, как раз рассказывал мне про мои новые обязанности и тыкал своими тощими пальцами в разные стороны, указывая на технику, приговаривая: 'Это ксерокс, это факс, это шредер', как будто я сама не знаю.
А ещё он точно так же тыкал в людей, называя их имена: 'Это Анна Васильевна, это Саша, это Стас Михайлович...'
В конце концов мы зашли в небольшой кабинет, где он показал мне мой стол, и я с облегчением уложила на него папки, которые всё это время держала в руках. Дверь в офис моего нового босса находилась напротив моего стола, и он как раз диктовал мне последние поручения, когда я увидела ЕГО.
Высокий темноволосый мужчина ворвался к нам и гневно уставился на Евгения Николаевича.
— Тростин, твою мать! Ты совсем охренел!
— Дмитрий Сергеевич, выбирайте выражения, — надменно произнёс мой босс.
— Я тебе сейчас покажу выражения! — продолжал разъярённый демон в проходе. — Ты какого лешего Дворкину звонил? Это мой клиент! Какого хрена ты к нему суёшься?!
— Я всего лишь сказал ему, что более компетентен в вопросах наследства, и ему будет более выгодно нанять меня, а не какого-то мелкого сосунка, который пару лет как закончил юридическую школу. И он со мной согласился.
— Ты ублюдок.
Я стояла и с замиранием сердца слушала, как мой новый босс ругается с этим незнакомцем. Это было, мягко говоря, странно. Судя по собеседованию, я знала, что мой босс далеко не мягкий человек, и я также знала, что среди адвокатов большая конкуренция за лучших клиентов, но никак не ожидала, что в первый же день стану свидетельницей подобной сцены.
Хотя, если признаться, то я с трудом удерживалась от того, чтобы не пялиться на этого потрясающего мужчину. Ему было около тридцати, и он был чертовски хорош собой. А тем более сейчас, когда эмоции бушевали, темные волосы были в беспорядке, а ослабленный галстук и расстёгнутые верхние пуговицы открывали верхнюю часть груди. В этом, конечно, ничего такого не было, но я чувствовала, как температура моего тела поднялась, а голова начала кружиться.
— Леночка, — послышался твёрдый голос Евгения Николаевича, и я с опозданием поняла, что он обращается ко мне. Слава богу, сам он не заметил, как я с трудом пришла в себя. — Сходи с Дмитрием Сергеевичем и забери у него дело Дворкина. Теперь это не его забота.
— Сукин сын, — выкрикнул разъяренный гость и, развернувшись, вышел из кабинета.
Я тут же спохватилась и побежала за ним, так как если упущу его из виду, то пиши пропало: я ведь понятия не имею, где находится его кабинет. Этот же мужчина, который даже не догадывался о том, какой ошеломляющей эффект на меня произвел, нёсся по офису так, словно действительно стремился от меня оторваться.
Вскоре он скрылся в небольшом офисе. Глянув на табличку, я увидела надпись "Гротский Дмитрий Сергеевич". Когда я решительно выдохнула и зашла внутрь, то увидела, что эта комната значительно меньше той, в которой придётся работать мне.
Сам Дмитрий копался в бумагах и ругался себе под нос. Я простояла около минуты, не зная, что мне делать и куда девать руки. В конце концов он поднял голову и злобно уставился на меня.
— Чего тебе?!
Я вздрогнула от того, сколько ненависти было в его голосе.
— Э-э... Я за Делом...
Он смерил меня взглядом, будто я ничтожество, и, как собаке кость, кинул папку. Я поймать её не успела и она упала на пол. Часть листов разлетелась, и мне, к собственному ужасу и унижению, пришлось корячиться и собирать их.
— Неуклюжая дура, вали уже отсюда.
Тут с меня уже спало оцепенение и я почувствовала обиду. Я, конечно, понимаю, что у него далеко не приятельские отношения с моим боссом, но я-то тут при чём?
— Если бы Вы дали мне папку нормально, я бы уже избавила Вас от моей компании, — выговорила я, чувствуя, как начинаю закипать, но стараясь сохранять спокойствие.
— Если бы у тебя не были руки-крюки, ты бы её поймала.
Я, наконец, собрала все документы и поднялась, посмотрев ему в глаза и смерив его самым убийственным своим взглядом.
— Вы просто хам.
После чего, гордо подняв голову, я вышла из его кабинета.
Именно так произошло наше знакомство, и второе, что я о нём подумала: 'Чёрт возьми, он настоящий придурок'.
Не скажу, что дальнейшее наше общение стало лучше. Наоборот, каким-то образом его ненависть к моему боссу перешла и на меня.
Первое время, когда я была ещё новичком, он при каждом удобном случае унижал, оскорблял меня, называя тупицей, клушей, пигалицей и многими другими, не менее обидными словами. Я же, к своему стыду, не могла достойно ему ответить, и мне приходилось терпеть все эти издевательства.
Но шло время, и многое поменялось. Я проработала в фирме чуть больше года, когда мой босс уволился, сославшись на возраст. Хотя я, конечно, знала, что во всём виноваты подорванные здоровье и нервы, ведь стресс, который он постоянно испытывал, не мог довести его до добра. Честно говоря, я не особо его жалела. Тростин, действительно, оказался беспринципным ублюдком. Он не гнушался ничем и использовал даже самые грязные методы в своих делах. Однако каким-то образом всё сходило ему с рук.
Тем не менее, всё это здорово отразилось на его здоровье, и он вынужден был уйти на покой. Одно время я переживала за своё место, но потом выяснилось, что я зарекомендовала себя как очень хороший секретарь и помощник, и мне тут же предложили место в той же фирме, но у другого адвоката. На этот раз я работала с женщиной — Клювиной Марией Андреевной. Уже через полгода нашей совместной работы она призналась мне, что уже не может представить свою жизнь без меня.
И я была бы почти полностью счастлива, если бы не Гротский. Я умудрилась со всеми завести если не дружеские, то хотя бы более или менее приятельские отношения, и только этот монстр по-прежнему смотрел на меня, как на врага народа. Я могла понять это, пока работала на Тростина, но когда начала работать с Марией — всё продолжилось в том же ключе, что озадачило меня, учитывая, что с моей начальницей он общался вполне дружелюбно.
В конце концов, мне надоело подобное отношение, и я стала платить ему той же монетой.
Конечно, мелкое вредительство было мне не к лицу, но я не могла удержаться от того, чтобы не подсыпать ему соли в кофе, пару раз "случайно" выдернуть его штекеры к телефону и факсу, заклеить скотчем оптический лазер на его мышке или так же заклеить трубку его телефона, ну или ещё как-нибудь немного, но неприятно напакостить.
Почему-то, видя его сердитое или злое лицо, я внутренне ликовала, зная, что моя месть не прошла даром. Я постоянно повторяла про себя 'так тебе и надо', но однажды я всё-таки себя выдала. Ну не могла я ничего сделать со своей самодовольной улыбкой, когда он в очередной раз начал чертыхаться и выплёвывать свой солёный кофе!
С этого момента и началась наша война.
— Ты должна уволить эту стерву! — кричал Гротский, сверля меня взглядом.
Я же стояла с каменным лицом перед своим боссом и, честно говоря, с трудом сдерживала улыбку, так же, как и сама Мария. Я прекрасно видела, как блестят её глаза, и знала, что она держалась на чистом профессионализме.
Сам же Гротский стоял рядом со мной в рубашке с огромным чернильным пятном на груди. Его ручка "внезапно" потекла, испортив довольно дорогую рубашку. Мало того, он не сразу это заметил, и, дотронувшись до пятна руками, тут же испачкал и лицо, на котором теперь красовались синие разводы. Но сам он об этом ещё не знал.
Именно это и являлось причиной нашего едва сдерживаемого смеха.
Наконец, Мария взяла себя в руки и произнесла довольно спокойным голосом:
— С чего ты взял, что всё это дело рук Елены?
— А кто ещё? Эта идиотка постоянно меня достаёт.
— Я ничего вам не делала, Дмитрий Сергеевич, — тихо произнесла я, ангельски посмотрев на него. Я знала, что это разозлит его ещё сильнее.
— Сука, — сквозь зубы прошипел он, уставившись на меня уничтожающим взглядом.
— Дмитрий Сергеевич, прошу вас не выражаться, — тут же вмешалась Мария.
Я ответила ему таким же взглядом, но ничего не сказала.
— Я не могу понять, почему вы так не выносите друг друга, — сказала Мария Андреевна, переводя взгляд то на меня, то на него. — Однако я не уволю Елену, Дима. У тебя нет никаких доказательств.
— Нет доказательств? А это что? — Он ткнул пальцем в большое пятно, но потом ему, видимо, и этого показалось мало, и он сорвал с себя рубашку, затем, скомкав её, кинул на стол перед моей начальницей.
— Ради бога, Гротский, не устраивай тут вечеринку эксгибиционистов! — тут же возмутилась Мария.
Сам же Дмитрий теперь стоял по пояс обнажённый, всё ещё злой, как чёрт, но... все создания ада, красивый, как сам дьявол! Глядя на его великолепно сложенное тело, я почувствовала, как подкашиваются колени. И даже синее пятно на его коже, каким-то образом, делало его ещё более сексуальным.
Я никому никогда не признавалась и не признаюсь даже под дулом пистолета, но с того самого момента, как я впервые встретила его, мне начали сниться сны... эротические сны... с ним в главной роли.
Ненавижу себя за это.
А ещё больше за то, что два моих последних парня были похожи на него. И иногда... когда мы были в постели... я представляла именно Дмитрия. Что именно он ласкает, целует, берёт меня, оставляя отпечатки своих ладоней на моих бёдрах. Но каждый раз, когда я открывала глаза, я видела не его лицо перед собой, и я становилась противной самой себе.
Я ненавижу его и то, что из-за него вся моя сексуальная жизнь катится ко всем чертям. А теперь, когда я впервые увидела его пусть и частично, но обнажённое тело, я почувствовала такое возбуждение, что закружилась голова.
Я просто жалкая... Я хочу человека, который меня ненавидит.
Дмитрий зло схватил свою рубашку и, бросив на меня пристальный взгляд, прошипел:
— Мы ещё не закончили.
После этого он вышел, и уже через пару секунд из коридора послышались свист и аплодисменты. Персонал явно заценил предлагаемое шоу.
— Чёрт возьми, он довольно сексуален, — проговорила впечатлённая Мария, но потом опомнилась и, кашлянув, добавила: — Только я этого не говорила.
Я не могла её винить. Я сама тут растекаюсь, тем более когда он пронёсся мимо меня и я на несколько мгновений почувствовала его мужской запах. Если бы не Мария, я бы уже упала на пол и разрыдалась от злости, неудовлетворения и обиды.
Позже, этим же днём, я опять увидела его, проходящего мимо меня в новой рубашке, однако я ничего не могла с собой поделать, и образ его обнажённого торса всё ещё отчётливо стоял в моей голове. И я завидовала той пигалице, которую однажды видела рядом с ним. Самое обидное, что я гораздо лучше неё. У меня стройная фигура и красивая грудь, густые волосы и длинные ноги. Многие считают меня красивой, и я никогда не была обделена мужским вниманием. Но именно эта тощая брюнеточка может видеть обнажённой не только верхнюю часть его тела, может прикасаться к нему, гладить его...
Я резко подскочила и налила себе холодной воды из кулера, пытаясь прогнать все мысли из головы и сосредоточиться на деле. Это всё неудовлетворённость...
После того, как я рассталась со своим парнем, прошло уже полгода. Но я не хотела заводить новые отношения, потому что знала, чем они закончатся. Я опять западу на мужчину, который чем-то будет напоминать Гротского, и во время секса буду представлять его, а потом чувствовать к себе за это отвращение, да ещё и чувство стыда, из-за которого брошу, в конце концов, своего ухажёра.
К концу рабочего дня я чувствовала себя такой несчастной, что всё, чего хотелось — это забраться на диванчик, закутаться в тёплое одеяло и съесть целое ведро шоколадного мороженого, проплакав до утра. Мне даже было плевать на лишние калории и угрозу тёмных кругов и красных глаз наутро.
Но моим планам не суждено было сбыться. У Марии случился аврал, и пришлось засесть за документы и задержаться допоздна. Не то чтобы я была против, ведь, возможно, это даже лучше, чем сидеть, набивая желудок всякой гадостью и жалея себя несчастную, но я быстро передумала, когда узнала, что Гротский тоже помогает разобрать этот аврал.
Больше, чем затащить его в постель, я желала лишь держаться от него подальше. Он же делал вид, что меня и вовсе не существует.
Была уже почти полночь, когда я почувствовала, что мои нервы уже на пределе. Мария, немного успокоившись, объявила, что на сегодня достаточно, и приказала всем идти по домам.
— Мы, кажется, всё восстановили, — сказала она уставшим голосом. — Так что к завтрашнему суду всё готово. Спасибо вам.
— Да не за что, — сказал Дмитрий, и я впервые за долгое время услышала его спокойный и дружелюбный голос. В моём присутствии он либо кричит, либо молча сверлит меня взглядом. — Ты бы для меня сделала то же самое.
— Да. Спасибо тебе, Дима. И тебе, Лена. Ты просто моя палочка-выручалочка! — Я как всегда смутилась и опустила глаза. Мне было приятно, когда меня хвалили, хотя кому не приятно, но ещё лучше, когда при этом присутствовал этот напыщенный засранец. Однако, когда я мельком глянула на него, то заметила, что он собирает свои вещи и, как всегда, совершенно не обращает на меня внимание.
Что ж, это не удивительно. Ему не терпится избавиться от моей компании.
Почему-то даже радость от похвалы быстро улетучилась, и я пошла к своему столу, чтобы тоже собраться и поскорее оказаться дома. В конце концов, мороженое ещё никто не отменял.
— Лена, пожалуйста, закрой тут всё. Я полетела, муж, наверное, уже волнуется, почему я так долго.
— Хорошо, Мария Андреевна, — сказал я, улыбнувшись и ругаясь про себя из-за того, что не могу так же, как и она, быстро сбежать.
Когда она вышла за дверь, я вновь украдкой посмотрела на Гротского, который всё ещё копошился со своими вещами. Сейчас опять начнёт говорить гадости. При Марии он ещё держал себя в руках, но теперь, когда её нет, ему уже никто не помешает.
Я вздохнула, приготовившись к словесному поединку.
Поставив сумку на свой стол, я взяла ключи и встала у порога, ожидая, пока мой "извечный враг", наконец, соизволит вынести свою сексуальную задницу из офиса моего босса.
Я скривилась от собственных мыслей, но не успела прочитать сама себе нравственную нотацию, потому что предмет моих грешных мыслей, наконец, обернулся и вышел из кабинета. К моему счастью, он прошёл мимо молча, всё ещё не обращая внимание, словно я не что иное, как воздух.
Я постаралась загнать обиду глубоко в себя и прикрыла дверь, чтобы уже запереть её и свалить отсюда как можно скорее. Однако, когда я обернулась, то чуть не вскрикнула, увидев, что Гротский, присев на краешек моего стола и скрестив руки на груди, пристально смотрит прямо на меня.
Сердце почему-то забилось так быстро, а руки похолодели от страха.
— Что тебе ещё от меня надо? — выговорила я, неосознанно злясь. Мне надоела вся эта ситуация.
— Ты просто несносная мегера, — вздохнул он.
— Тогда вали с моего пути! — вскрикнула я, желая побыстрее от него избавиться. — Рабочее время давно окончено, и я не собираюсь терпеть твои оскорбления.
Я была вынуждена подойти ближе, чтобы взять свою сумочку, которая всё ещё стояла на столе, но Гротский схватил меня за руку, не давая отойти.
Мне не понравился его взгляд.
— Вот именно. Рабочее время закончено, и я не обязан больше быть с тобой милым.
— Быть со мной милым?! — Я начала закипать. — Да ты — урод, каких ещё поискать! Пусти меня, идиот! Будь моя воля, я бы скинула тебя с крыши. Уверена, никто бы о тебе не жалел.
— Да ты ещё и убийца.
Он встал, всё ещё крепко держа меня за руку, не давая вырваться. Я же точно не могла определить, что я чувствую... злость, страх или возбуждение. Так как он был выше меня почти на голову, я упиралась носом в его грудь, которая была видна через расстёгнутый верх рубахи. Я почему-то вспомнила тот день, когда впервые его видела. Только сейчас на нём не было галстука, и рубашка была расстёгнута больше, чем тогда. А я была настолько близко, что могла видеть волосы на его груди.
Я сглотнула, ощущая, как опять начинает кружиться голова. Из последних сил я дёрнулась, пытаясь освободиться.
— Отпусти меня, урод! — Я вцепилась в его рукав, пытаясь отодрать его руки, и в результате поцарапала его кожу.
Гротский, увидев, как на руке появилась кровь от моих ногтей, схватил меня и второй рукой, слегка толкнув так, что я почти села на собственный стол.
— Успокойся, идиотка, я всего лишь хотел поговорить.
— Я тебя ненавижу, грубый мужлан! — Я начала отбиваться, чувствуя, что теряю контроль над собой. Мне просто необходимо сейчас оказаться как можно дальше от него.
— Да успокойся уже! Ты всех мужчин ненавидишь или только меня? А может, ты фригидная или лесбиянка?
— Да как ты смеешь?! — Вырвав одну руку, я со всей силы залепила ему пощёчину так, что его голова дёрнулась в сторону. — Моя сексуальная жизнь тебя совершенно не касается! Ты понял?!
Он замер, а вместе с ним и я. Я буквально кожей чувствовала его ярость. И тут мне стало страшно. Он ведь гораздо крупнее меня и, если он захочет дать сдачи, он запросто может прибить меня голыми руками. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня каким-то странным взглядом — одновременно холодным и в то же время жарким, словно вот-вот взорвётся. Он коварно усмехнулся и спросил:
— Что же задело тебя больше? То, что я назвал тебя фригидной или лесбиянкой?
Зная, что рою сама себе могилу, я всё же не смогла удержаться и влепила ему вторую пощёчину.
— Я не лесбиянка! И я люблю секс и люблю мужчин!
— Да неужели, — спросил он, вновь повернув ко мне лицо, и опять посмотрев на меня странным взглядом. А я вдруг поняла, что мы находимся в очень двусмысленном положении. Я сижу на собственном столе, а мои ноги почти не касаются пола. Он же, помоги мне Господи, стоял между моих ног, уперев свои сильные руки в столешницу возле моих бёдер. И с каждой минутой он нависал надо мной всё больше и больше.
Я изо всех сил пыталась отогнать от себя все порочные мысли. Сердце билось так сильно, что в ушах стоял гул. Я чувствовала, что если он сейчас не отойдёт... Надо непременно сделать так, чтобы он, наконец, отошёл... Я подняла руку, чтобы отпихнуть его или ударить ещё раз, но он её перехватил, всё ещё пристально глядя мне в глаза. Он слегка нагнулся, и я почувствовала его дыхание, когда он произнёс:
— Я видел, как ты сегодня смотрела на меня.
— Что? — пискнула я не своим голосом.
— В кабинете Марии. Утром. Когда я снял рубашку.
В этот момент я захотела умереть. И желательно, прямо сейчас.
— Ну и что тут такого? — Я начала отбиваться сильнее, стараясь оттолкнуть его от себя. Мои ноздри уже полностью заполнил его запах, и мне срочно требовался свежий воздух. — Отпусти меня, ты, извращенец! Отпусти, кому говорят?!
Но он с лёгкостью удерживал меня и даже смеялся над моими жалкими попытками освободиться. Я же понимала, что мне конец. Он победил. Он узнал мой самый страшный, самый сокровенный секрет, и теперь мне конец. Я сама дала ему в руки оружие против себя.
И единственное спасение для меня теперь — это уволиться. Оставить эту отличную работу. Наверно, я должна была сейчас чувствовать грусть или обиду, но всё, что я сейчас чувствовала — это злость. Я начала колотить его руками. Я хотела отомстить за всё. За то, что всё это время желала его, за то, что он изводил меня, за то, что он узнал обо всём и теперь смеётся надо мной, за то, что никак не могла согнать ухмылку с его губ.
— Тише ты, фурия...
— Отпусти меня, ты, исчадие ада!
— Вообще-то, я тебя больше и не держу, — усмехнулся он, однако не отошёл, и всё ещё плотно прижимался ко мне. А я уже не вполне владела собой. Я была возбуждена и тяжело дышала, сердце билось как сумасшедшее. Я желала его и в то же время хотела порвать на куски.
— Ненавижу тебя! Ты самый омерзительный мне мужчина! — Я пихнула его в грудь, стараясь оттолкнуть, но он опять схватил мою руку и, дёрнув на себя, впился губами в мой рот.
Я замерла, настолько я была в шоке. Он же, не теряя даром время, обхватил меня рукой и прижал к себе, буквально поедая меня своими губами.
И тут я почувствовала, что он тоже возбуждён.
Волна сладких мурашек пробежала по моему телу, и я издала стон. Не в силах больше себя контролировать, я вцепилась в его волосы и со всей копившейся доселе страстью ответила на его поцелуй. В этот момент мне было плевать на всё. Всё, что я хотела — это чтобы эти руки обнимали меня, эти губы целовали меня...
Мои ладони скользнули ниже, вцепились в его рубашку. Я её ненавидела. Сначала за то, что она оголяла его шею, порождая во мне вожделение, а теперь за то, что она скрывала от меня слишком много. Я хотела его всего. Сорвав с него ткань рубашки, мои руки, наконец, коснулись его горячей кожи. Боже... Мне хотелось вцепиться в него и никогда не отпускать.
Я не сразу осознала, что он также срывает одежду с меня. Сначала его руки подняли меня и усадили на стол, потом легли на бёдра, задирая юбку, пока не сжали ягодицы. Затем он содрал мою блузку, одновременно прижимаясь своими бёдрами к моим. Я опять почувствовала, что он твёрд, и стон нетерпения сорвался с моих губ. Я боялась, что он сейчас рассмеётся, отстранится и скажет, что это была шутка, и что я — похотливая идиотка.
Но я ощущала по его порывистым движениям и неровному дыханию, что он сам сгорает от желания.
Я лихорадочно расстёгивала его ремень, пока он пытался стащить с меня трусики. Одновременно с этим, мы продолжали страстно целовать друг друга. Освободившись от штанов и своих трусов, он припал ртом к моей шее, я же, почти ничего не соображая от нетерпения, просто запрокинула голову, обхватив его плечи руками. Он опустил свою руку и начал гладить меня между ног.
Я кожей почувствовала, как он улыбнулся, ощутив то, что я уже вся мокрая внизу. Я ничего не могу с собой поделать, я с ума схожу, как хочу его. Возможно, потом я буду ненавидеть себя, и вполне возможно, что и он тоже будет меня ненавидеть, но сейчас, если он не возьмёт меня, я просто умру.
— Давай же... — прохрипела я, слегка кусая его за плечо. Я просто была не в состоянии произнести что-то более связное, но ему и не требовалось. Обхватив меня за бёдра, он резко вошёл, и я в очередной раз не удержалась от громкого, протяжного стона. Я прижалась к нему всем телом — это было всё, на что я была способна, пока он начал быстро и ритмично двигаться во мне. С каждым его движением я ощущала, как внутри что-то умирает или рождается. Моя кожа реагировала сладкими мурашками на его прерывистое и горячее дыхание, а тело выгибалось навстречу от каждого его движения, словно стараясь слиться ещё сильнее, стать ещё ближе. Я чувствовала на себе его сильные руки и даже его зубы, когда он полуцеловал-полукусал меня за шею или за плечо.
Он начал ускорять темп и я поняла, что почти достигла пика, и, обхватив его бёдра своими ногами, начала двигаться с ним в едином ритме. Ещё несколько движений, и я взорвалась, вскрикнув и вцепившись в его волосы, стараясь прижаться к нему ближе. Он же, продолжая двигаться, вдруг резко прижал меня к себе, обхватывая руками, из его горла раздался рычащий стон. Он замер, всё ещё держа меня в своих объятиях, было слышно только его тяжёлое учащённое дыхание.
Чувствительной кожей шеи я ощущала каждый его вздох, и это сводило меня с ума. И в то же время я начинала немного терять сознание. Это был лучший секс в моей жизни.
Из транса меня вывел его насмешливый голос:
— Ты просто чокнутая. — Он слегка отстранился и посмотрел на меня. Я вдруг заметила, что он улыбается, то есть не ухмыляется, как раньше, а просто искренне и довольно улыбается. Хотя, конечно, ещё бы не быть довольным. Но меня удивило то, что я впервые вижу у него такую улыбку.
— Не более, чем ты, — ответила я, потому что не знала, что ещё сказать. Я, наконец, начала приходить в себя, а это так же означало, что я начала осознавать, что только что произошло. И я понятия не имела, что со всем этим делать.
Он опять усмехнулся и слегка отстранился, тем не менее, не выпуская меня из объятий. И мне это нравилось.
— А ведь я просто хотел поговорить.
Почему-то меня пробрало на истеричный смешок. Наверное, мне было неловко, что не удивительно. Он слегка отстранился и, подняв мою блузку с пола, протянул ее мне. С каждой минутой я всё больше и больше чувствовала неловкость, и всё больше и больше боялась взглянуть ему в глаза.
Мы уже оделись, а я всё так же боялась посмотреть на него. Подхватив свою сумочку, я взяла также и ключи. Когда мы вышли из офиса, а я начала запирать дверь, он всё ещё стоял рядом. Ждал, когда я закончу.
Мне было страшно. Что теперь?
— Ну что, не получается? — послышался его голос совсем рядом, и я вздрогнула, осознав не только то, что он стоит слишком близко, но и то, что я всё ещё вожусь с замком.
— Нет, всё хорошо. — Я повернула ключ и убрала его в сумочку.
Он всё ещё стоял рядом... очень близко.
— Так... э... о чём ты хотел поговорить? — тихо сказала я, чтобы хоть что-то сказать и нарушить гнетущее молчание.
Услышав его смешок, я почувствовала себя жалкой, а еще как внутри опять просыпается гнев. Резко подняв голову, я посмотрела на него, готовясь к войне, но он глядел на меня и всё так же тепло улыбался.
Это просто обезоружило меня.
— Ты чертовски милая, ты знаешь это?
Я уставилась на него во все глаза, чувствуя, как краснею.
— Ты же меня недолюбливаешь, — тихо сказала я.
— Ты тоже, — сказал он, усмехнувшись.
— Я тебя ненавижу, — пролепетала я.
Чёрт возьми, даже я понимаю, что это выглядит жалко.
— Знаешь, я думаю, ты не совсем понимаешь значение слова "ненавижу", — самодовольно сказал он, и я почувствовала на себе его жаркий взгляд.
В этот момент я осознала, что ещё немного, и я опять наброшусь на него. Поэтому, чтобы сохранить хоть немного достоинства, я отвела взгляд и пошла к выходу.
— Я вот думаю... — услышав его голос рядом с собой, я поняла, что он идёт следом за мной, — завтра ведь суббота, а у Марии суд.
— Тоже мне новость.
— Значит, у тебя выходной.
У меня на миг замерло сердце.
— Как насчёт того, чтобы выпить со мной кофе? — проговорил он обыденным тоном, как будто назначает деловую встречу.
— Но... Я ведь сказала, что ненавижу тебя... — Я не могла понять, чего он хочет. То ли приглашает меня на свидание, то ли издевается. Однако внутри почему-то стало очень радостно и хорошо.
— Ну, вот это и обсудим. — Он улыбнулся, и я опять ощутила, как подгибаются мои колени.
|
