Табоякова Ольга Александровна : другие произведения.

Мери-Сью часть 1 Ни Мери, ни Сью

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть первая из четырех.


   Аннотация:
   Это книга о Мери-Сью, что указано и в названии. ?
   Читать серьезно это не рекомендуется. ?
  
  

Мэри-Сью

  

Табоякова О.

  
   Часть первая "Я - не Мэри, я - Сью".
  
   Эпиграф к части первой:
   "Молчание знак согласия".
   Записано при допросе трупа в протокол осмотра места преступления.
  
   Это была знатная попойка. В смысле, что пили мы по значению. Колян обмывал очередные звездочки. Дело в том, что Колян получил второй топор. Теперь он числился первым сыном орка, так как завалил предыдущего первого сына. Колян продвинутый тип с толком проводящий свое свободное время. Он, также как и второй мой друг - Леха - участник ролевого сообщества "Толкнись".
   Меня же звать Саша, но чаще Санек. Но я в такой дребедени не участвую. Все это противно моему мужскому естеству. Я считаю, что свободное время надо занимать куда более приятными вещами: машинами, девушками и пивом. Купишь девчонкам пива, затем запихаешь их в мой шикарный черный "порш" и жизнь хороша.
   Но отказать Коляну не получилось. Это все-таки второй топор. Нажрались мы до состояния "мама не горюй". Я и не ожидал, что так угореть можно с какой-то апельсиново-мятной дряни, собственного производства этих недоделанных орков.
   Пили естественно в их походном лагере. Лето, природа, и я приехал за Коляном и Лехой. Помню, как меня обрядили в какие-то шкуры, в руки сунули деревяшку. Потом вроде ребята что-то мудрили с волосами, но я уже даже мычать не мог. Отрубаясь, я знал, что утром мне будет очень плохо. Время подтвердило мою правоту.
   Утро наступило неожиданно. Как пишут в заумных романах: "я нашел себя" где-то в лесу. Мирно лежа под большим раскидистым деревом, я мучился от похмелья. Эти сволочи даже не подумали облегчить мои страдания. Издеваются гады, утащили меня куда-то в лес и бросили. С тоской и сквозь боль я подумал о том, что надо ползти в сторону этого лагеря. Но ориентироваться не получалось. Глаза доносили до мозга какие-то странные образы. Будто бы деревья вокруг раза в три больше обычных. Я вдруг испугался до тошноты. После того, как стошнило, то испуг прошел. Я побоялся, что меня накормили ЛСД, которое имеет ярко выраженный эффект описанный мною ранее.
   Я закрыл глаза, потом открыл и даже смог отползти от своей блевотины. Но как оказалось, я не был предусмотрительным. Ссать захотелось, что и было мною проделано. Мехово-кожанные лохмотья орка весьма удобная вещь в этом плане, и температуру тела сохраняют и организму не мешают.
   В общем, пришлось ползти до другого дерева. Оно тоже казалось большим, но мне было все пофигу. Я закрыл глаза и решил, что еще посплю.
   Сколько бы ни спал, а просыпаться надо. Очнувшись и пуще прежнего мучаясь от жажды, я решил, что уже могу поползти в лагерь. Я встал и посмотрел, куда надо топать. А вот здесь мой разум протрезвел. Вокруг был не наш мир.
   Я, конечно, не скаут, не биолог, не ботаник, но я знаю разницу между нашим и не нашим миром. Кино видел, книги читал. Первой мыслью, за которую спасительно зацепился мой мозг, было то, что это специальный лес этих "Толкнистов". Мало ли что они там для себя вырастили. Может это киностудия какая-то. Они меня сюда из садизма засунули и бросили. Это розыгрыш.
   А второй мыслью был восторг, исходящий из предположения "а вдруг это все в натуре". И я Избранный. Не имею понятия для чего и как, но Избранный. Вот это жизнь начнется.
   А вот третьей мыслью, которая меня напугала, была мысль о том, как мне отсюда выбираться. Если это ребята тешатся, то быстро они меня выпустят. А вот если не ребята, то вообще никто не придет.
   Пить хотелось зверски, и, понимая, что тупо любоваться на какие-то зелено-красные деревья, мне не поможет, я решал, куда идти. Из соображений шкурности, то есть сохранности собственной шкуры, я решил, что лучше всего в ту сторону, где меньше растений. Это было направо от моего нынешнего положения. Я пошел.
   За пятнадцать минут, что я шел, в мозг прокралась здравая мысль вернуться. Ведь как бы меня туда не затащили, то должны были остаться следы. Я повернул обратно. Еще пятнадцать минут и мой язык заявил, что он в Сахаре. Наплевав на его требования, то есть мысленно наплевав, я упорно тащился назад.
   И здесь мне повезло. Я уже видел те большие деревья, под которым очнулся, когда мне на голову упал некий плод. Больной голове стало еще больнее. Я взвыл, но голову задрал. Пустое небо, лишь птицы большие. Какие-то они не знакомые мне птицы. Зеленоватые, но на попугаев не похожи. А еще выше летают подобные птицы, но гораздо больших размеров.
   Сердце как-то недобро дрогнуло. Уж какими бы крейзанутыми не были эти ролевики, но птиц таких достать не смогли бы.
   Мне немного стыдно объяснять, почему я стал есть незнакомый плод, но я это мужественно сделаю. Как-то мне довелось стать свидетелем просмотра серии какого-то латиноамериканского сериала. Тогда мне надо было заслужить благоволение одной красавицы, а девушка оказалась предприимчивая, всучила мне своего младшего брата и унеслась в парикмахерскую. Мы вечером собирались в клуб. Ее младший братик оказался сущей бестией, но подсаженной женщинами семьи на всё это мыло. Он потребовал, чтобы я сидел с ним, смотрел и проявлял эмоции, комментировал. Понимая, что лучше так перетерпеть семилетний ужас, я сидел, смотрел и комментировал. Так вот, в той серии главный герой шлялся по сельве после какой-то катастрофы и ел только те фрукты, которые были до этого покусаны птичками. Другой герой утверждал, что это означает безвредность фруктов.
   Я загрыз этот фрукт. Я думаю, что фрукт, так как внутри он был сладкий. Мне, конечно, пришлось напрячься, чтобы раздолбать кожуру, но я не зря уже три года занимался карате-до.
   Я в очередной раз посетовал на себя придурка. Я ведь не пью. Почти. Мне даже на работе спускают, что я непьющий. Какого ужаса я согласился пить за первого сына орка. Не могу объяснить этого затмения.
   С новыми силами я дотащился до деревьев. А дальше принялся бродить вокруг каждого из них. Я искал следы. Где-то должны быть следы, дорога, хоть что-нибудь. Я ведь сюда как-то попал. Как они меня сюда принесли? Где ребята?
   Я по четыре раза обошел вокруг каждого из деревьев. Следов не нашел. Ужас ко мне прокрался незаметно, всего-то хватило получаса, чтобы понять, я здесь один. Но душа не желала верить в подобное. Я подумал: "а вдруг там в кустах скрытая камера?".
   Стараясь не колоть себе ноги, так как я все еще пребывал в мехово-кожанном костюме орка, я пошел к большой живой изгороди. Ошибкой было решение пробираться к большим растениям через маленькие зелененькие с желтыми цветочками. Видимо пыльца у этих цветочков была ядовитая. Ноги зажгло огнем. Срочно развернувшись назад, я опять оказался под родными уже деревьями.
   Впервые за долгое время я захотел плакать. Это неправда, что мужчины менее эмоциональны. Мы переживаем гораздо больше женщин. И поводов у нас больше. Разница между полами в том, как выплескиваются эти эмоции. Женщины могут поплакать, а вот если мужчина захотел зарыдать, то это уже серьезно.
   Я понял, что я боюсь. Очень боюсь. До потери сознания. Страх разрывал меня изнутри. Я бы на коленях умолял, чтобы все это оказалось розыгрышем. Но все вокруг почти не оставляло подобных шансов.
   Любая восточная культура воинского искусства учит отстраненному восприятию мира. В сражении возможно победить лишь с холодным разумом. Я успокоился. Мой учитель Исхан-сан был бы мной не доволен. Я поддался панике.
   Теперь надо было решать, что делать. Умным было бы осмотреться. Дерево большое, высокое, я вполне могу на него залезть. Подпрыгнув и ухватившись за ветку, я подтянулся и полез наверх. Координация после вечернего издевательства над организмом оставляла желать лучшего. Я дважды чуть не упал. В ладонь впились маленькие занозы. Чем выше я забирался, тем сильнее кружилась голова. От листвы шел дурманящий запах. Мне казалось, что от листвы, но на самом деле оказалось несколько не так.
   Где-то на самом верху, а я прикинул, что это дерево метров двадцать в высоту, я наткнулся на птичку. Там было гнездо, больше похожее на большой скворечник. Птица была с каменным клювом, которым и удачненько впилила мне между глаз. Сознание я потерял, и, по всей видимости, упал вниз.
   Пришел в себя я уже вечером, по крайне мере, точно стемнело. Голова болела, а я подумал о страшном сне, который меня так напугал. Но сфокусировав глаза, а также попытавшись дотронуться до лба, я опять поверил в реальность происходящего.
   - Мама! - я завыл, сидя под деревом.
   Корябая руками кору дерева, я хрипел. Когда приступ меланхолии по дому прошел, то я смог подняться. Руки и ноги были относительно целы. Голова ужасно болела, желудок властно сжимался и скручивался в маленькое колечко. Язык распух.
   На ночь глядя, идти куда-либо было неумным, но я пошел. Я шел в ту сторону, куда ходил и первый раз. Я мечтал, чтобы мне на голову упал фрукт. Я был бы сыт. Но такого чуда второй раз не случилось. Выйдя на поляну, я обомлел. Передо мной лежал он. Я сразу же поверил в его реальность. Все дело было в запахе. Вонь несусветная. А он выглядел впечатляюще.
   На блекло зеленой траве отдыхал зверь, сильно смахивающий на большую кенгуру со срезанной мордой и кадыком. Мне было видно его морду, он смотрел в мою сторону. Кадык дергался, рот открывался и закрывался, глаза смотрели внимательно, выдавая наличие интеллекта не меньшего, чем у некоторых граждан.
   Пока я в ошеломлении и страхе смотрел на это чудовище, то зверь поднялся и перелег. Теперь он лежал ко мне задом. Теперь я смотрел на филейную часть этого монстра. Уже не просто воняло, уже сносило от запаха гнили и экскрементов.
   Я задрожал, а потом стал обходить это чудовище справа. Но далеко я не ушел. Через пару шагов я наткнулся на другую неведомую зверюшку, то есть на трех зверюшек. Маленькие, в сравнении с этим на поляне, коричнево-зеленые, с гребнями и раздвоенными языками. Они немигающе зырили на нового млекопитающего.
   Постаравшись и этих зверей обойти, я подумал, что сойду с ума, если увижу еще что-нибудь такое странное и страшное. Вокруг что-то зачавкало. Громко так зачавкало, загуркало, заурчало. Я остановился и прижался спиной к дереву. Но спугнул какое-то насекомое, похожее на двадцатикратно увеличенную стрекозу.
   Больше часа я стоял, прижавшись к дереву. Стоял я так, пребывая в ступоре. Если я правильно воспринимаю происходящее, то я умер, и я в чистилище. А может быть я сошел с ума. Мысль о собственном сумасшествии показалась спасительной. Как было бы хорошо, проснувшись, убедиться, что лежишь в смирительной рубашке и ждешь прихода доброго доктора.
   Отстояв час или полтора, я чуток пришел в себя. Вопреки всему мне захотелось жить. Хотя смысла я в этой жизни не видел. Но это не значит, что я не смогу его найти завтра или послезавтра. Исхан-сан говорил, что на жизнь надо смотреть с улыбкой. Улыбнуться я попробовал и минуты через три смог нормально воспринимать мир.
   Мне надо было заговорить, услышать звук собственного голоса.
   - Я здесь, я жив, - это я сказал тихо. Я боялся привлечь внимание кого бы то ни было.
   Если думать логически, то со мной случилось что-то... Что-то что, я не мог подобрать верного определения. Теперь надо подумать еще более логически, надо точно разобраться, где я. А затем или привыкать к этому чему-то или искать выход домой. Если я попал сюда, то могу выбраться обратно.
   В наличие у меня были тряпки, делающие из меня орка, пустой желудок и из современных вещей только кроссовки на ногах.
   На поляне я видел что-то похожее на динозавра. Я таких видал в мультиках, да на картинках. Если я правильно помню историю земли, то и большие стрекозы, а также гигантские растения характерны для прошлого земли. Здесь мозг услужливо сообщил мне, что времена, когда были динозавры, сильно не совпадают со временем, когда появился человек.
   Может мне суждено стать Адамом? От меня пойдет все человечество? Но тогда с КЕМ я должен буду размножаться. Ужасно захотелось не размножаться неизвестно с кем, пусть человечество не возникнет. Так ему и надо.
   А затем я вспомнил молитву. Я шептал слова, слышанные лишь однажды. А может я сам придумывал, но к Богу я обратился. Наверное, мы здесь только двое разумных.
   Пока я решил не верить в то, что я в меловом периоде. Я еще поищу динозавров. Вдруг мне показалось. Я ведь в этих тварях совсем не разбираюсь. Могу ошибиться и сильно себе попорчу нервы. А все может быть не так плохо.
   Теперь надо как-то дожить до утра и хорошо бы поесть. Сил у меня нет, еду добывать я умею только из холодильника. В принципе, если мои предположения верны, то я здесь и сам быстро помру, не успев стать отцом человеческой расы. С тоской подумалось о собственной квартире, о маминых борщах, о занудстве сестры и главное о большом черном холодильнике.
   Дальше я задумался о том, как дожить до утра. Оказалось, что живя дома, я не знал, как это важно "дожить до утра". Сам не знаю, как я удачно провалялся прошлой ночью. Никто меня не съел, никто не искалечил. А ведь в мультиках показывали и саблезубых тигров, и кучу муравьев-канибалов и прочие ужасы.
   Теперь спать было страшно. Это жители мегаполисов думают, что жить страшно. Нет, я бы сейчас согласился бежать впереди поезда, лишь бы по рельсам. Это все знакомо, а вот здесь...
   За этим размышлениями прошел еще час или где-то столько. Часов на мне не было, и я ориентировался весьма приблизительно. Потом я еще час потратил на то, чтобы перебежками от дерева к дереву пробраться до края этого леса, то есть до места, где начинались кусты по типу кактусов. На этих кустах были плоды, которые клевали птицы. Я мечтал съесть что-нибудь.
   Жадно чистя прообраз апельсинов, я также противно чавкал и гуркал. Я жрал. Мяса бы еще. Внутренний голос, который никогда меня не баловал своими посещениями, вдруг решил, что мне нужна его компания:
   "Добудешь. Забьешь мамонтенка", - вякнул он.
   Я даже не прервался на то, чтобы ему ответить. Я знал, что если начну отвечать, то уже сошел с ума. Пока лишь послушаю.
   Затем по кустам я полз. Кусты корябались. Плечи и ноги было жалко. Но здесь педикюр не делают, да и девочек нет. Я полз дальше, ведь там дальше должно же что-нибудь быть.
   Со своим упорством я дополз до ручья. От счастья я забрался в него полностью. Я лежал на животе, пил и просто мок в этой животворной воде. Она, конечно, отдавала чем-то химическим. Но может это радиоактивный источник, и я отравлю того динозавра, который меня скушает.
   Как я отключился в этом ручье, я не помню. Проснулся я от того, что кто-то на меня смотрел. Глаза я открыл, но голову не повернул. Внезапно меня тыкнули в шею. Дико хотелось орать, но инстинкт самосохранения говорил: "Притворись камнем". Меня ткнули еще раз.
   Затем оно ушло. Я слышал тяжелые шаги. Повернув голову, я обомлел. От ручья уходил прочь большой такой динозавр, похожий на мехового медведя, но длинным хвостом и мордой крокодила. Топал он в бок, так что я его рассмотрел.
   Затем я рискнул встать на четвереньки, и выглянуть из-за этих кактусовых зарослей. Поставленная вчера задача была решена. На огромном плато было так много разных животных, что сомнений не оставалось, вокруг были динозавры. Людей здесь нет и не может быть.
   Меня заколотило. Вот это, наверное, самая высшая степень одиночества.
   "Нет, поверь мне", - заехидничал внутренний голос.
   Если бы я мог, то я бы его убил.
   Но внутри меня еще была жива вера в спасение. Мне срочно надо назад. Там должен быть туннель, мост, дверь. Я найду и буду жить. Описывать обратную дорогу я не буду. Все однотипно. При малейшем шуме я замирал. Тактика "камня" на этих порах помогала. Я добрался до своих деревьев. Затем я неистово принялся их обшаривать. Лихорадка спасения твердила: "не опоздай". Но куда и как, я не понимал. Никаких "проходов" я не нашел.
   Вот тогда я сел и заплакал. Припомнился бред относительно Рио-Гранде, но у меня так не получилось. Мне было абсолютно не стыдно, мне было до невозможности плохо, мерзко и жутко. Моя жизнь закончилась.
   Тут по спине меня что-то потрогало. Инстинктивно я постарался замереть. Но меня тюкнуло еще раз. Я сдерживался, чтобы не повернуться. Я знал, что за спиной кто-то находится. И тут вдруг послышалась речь:
   - Гыур?
   Я человеческий голос не спутаю ни с каким другим. Развернувшись, я воззрился на маленького человека. Морда у него была дикая и в руках дубина. В последующие три секунды я этой дубиной получил по голове.
   Радость моя по этому поводу была притушена внутренним голосом: "А теперь возможно тебе, действительно, будет плохо". И что-то меня подталкивало с ним согласиться.
   Открыв глаза, я уткнулся взглядом на страшную волосатую морду. Сначала на одну, а потом еще на две. Три типа смотрели на меня и казалось удивлялись, что я еще жив. Та морда, которая центральная была уж очень волосатой и через чур умной. А вот морды справа и слева - несколько туповатые и при этом почти без волос. Про среднюю я мог сказать, что это обезьяна, а вот про эти по краям, что это люди.
   Тогда я понял, как начинают верить в чудеса. Люди!
   Долго их поразглядывать и еще порадоваться мне не удалось. Я еще раз получил по голове чем-то тяжелым. Опять-таки забытье, и надежда на лучшее.
   Проснулся я внезапно. По крайне мере, мне так показалось. Я лежал на спине. Голова не то, что болела, она уже казалось отвалилась. Желудок по инерции требовал еды и воды. Язык распух. Ноги и руки пришлось искать. Нашел, не порадовался, на них посмотрев. Такое ощущение, что меня кусали. Поднес к глазам правую руку, которая болела гораздо левой, я убедился, что остались следы зубов от укусов.
   Синяки и царапины на ногах дополнялись такими же укусами. Жрали меня что ли? Оказалось, что я был не далек от истины. Меня попробовали на вкус, чтобы убедиться, что я живой.
   Я был не связан, что как-то вдохновило меня. Лежал я на чем-то моховом. Я засунул руку под спину, поскреб и удостоверился, что мох. Но как-то странный. Мох был желтоватым. Надо мной были камни. Еще подумав и посмотрев, я решил, что я валяюсь где-то в пещере.
   Поднявшись на четвереньки, я попытался встать, но выходило очень плохо. Голова закружилась так, что я терял направление. Куда мне? Надо, наверное, попробовать кого-нибудь позвать. Но из горла выходили только стоны, и, то не сильно жалостливые, да и предельно тихие. Естественно, что ко мне никто не пришел.
   Я решил, что не уроню своего авторитета, если поползу. Ползти было возможно. Глаза подсказали, что мне надо в ту сторону, где светлее. А нос это подтвердил. К этому моменту до моего сознания дошло, что я остался без кроссовок. Это было плохо, хотя закономерно.
   Примерно минут за десять я преодолел метров двадцать. Мне приходилось останавливаться и отдыхать, чтобы не потерять сознание, которое все время норовило от меня ускользнуть. Я знаю, что надо уметь цепляться за какую-либо мысль, чтобы прогнать боль, преодолеть страх, совершить огромное усилие. В моем мозгу по кругу ходила мысль о том, где мои кроссовки.
   За вторым поворотом я наткнулся на них. Выглядели они неважнецки. Они находились на больших кривоногих, рыжих волосатых ногах, причем из кроссовок выглядывали большие пальцы ног. Я посмотрел, что пальцы высовывались на пару сантиметров. Никогда не предполагал, что возможно таким образом носить обувь маленьких размеров.
   Нынешний обладатель моих кроссовок валялся на подобном моему моховом покрытии. И он не спал. Он нагло и как-то кровожадно меня рассматривал.
   - Пить, - я буквально прохрипел это.
   Видать и вампиры испытывают столь дикую жажду. Она иссушает и мутит разум. В другое время я бы удивился, начал паниковать, осторожничал, а может просто бежал от столь странного субъекта. Но сейчас я думал только о воде.
   По его глазам я бы сказал, что он понял. Но эта сволочь вздернула свои кустистые рыжие брови и гуркнула:
   - Икрых?
   - Икрых, икрых, - я уже догадался, что это другой язык.
   Здесь он сделал гадость. Размахнулся и попытался пнуть меня ногой. По инерции я пытался увернуться. Получилось. Ему это не понравилось.
   - Икрых! - закричал он на всю пещеру.
   В этот момент заявилось еще три человека. Одного я узнал. Это был тот, который огрел меня дубиной.
   - Пить, - я уже знал, что "икрыхыть" нельзя. Реакция какая-то плохая на это.
   - Миур, - один показал на себя.
   Второй на себя и сказал:
   - Рыв.
   Третий лишь покачал головой, а потом открыл рот. Язык у него был вырван.
   - Икрых, - второй еще раз показал на того продвинутого типа, который стырил мои кроссовки.
   Икрых, Миур и Рыв были имена. Значит, надо представиться.
   - Саша, - я был удивлен неожиданно появившейся силе своего голоса.
   - Сьшь, - попытался было повторить Миур.
   Я еще раз представился:
   - Саша.
   - Сьшьа, - второй еще раз попытался мне подражать.
   - Саша, - на этот раз мой голос почти сел. Это был еле слышный шепот.
   - Сьша, - радостно смог, наконец, произнести Миур.
   За ним также повторили Рыв и Икрых.
   - Сьша, - Икрых презрительно дул губы.
   Видать я был уже представлен, что давало им право меня напоить. Икрых взял меня поперек за живот и полок. Через два десятка его гигантских шагов, мы выбрались из пещеры. Мир чирикал и чавкал. Я все еще был там же, где бродят динозавры.
   Икрых отволок меня до ручья. Я напился.
   - Есть, - я стоял на коленях в ручье, а теперь повернул голову к Икрыху. За ним стояли Миур, Рыв, тот немой и еще две "женщины". Я понимаю, что это женщины. Я могу сказать, что насмотрелся на обнаженных женщин, но никогда не видел столь волосатых дам.
   Одна из них жалась к Рыву. Она застенчиво на меня поглядывала, забавно шевеля своими бровями. А вот вторая женщина оглядывала меня скорее по-хозяйски, как своего барана.
   - Сьша! - вдруг басанул Рыв.
   Икрых одобрительно смеялся, видя, как я на четвереньках подпрыгиваю в ручье.
   - Мать вашу, - моя нервная система, наконец, поняла, что это лишь отсрочка. Пить дали, а вот как бы еще еды добиться.
   Тут они что-то загуркали на своем языке.
   Сначала балакал Рыв:
   - Был, рыл, фр.
   Ему примерно в таком же духе ответил Миур.
   Но с ними в чем-то не согласился Икрых.
   Тут ко мне совсем близко подошла женщина, которая жалась к Рыву. Она погладила меня по бедру, а еще причмокнула губами. И как-то это не было похоже на предварительные ласки. Было похоже, что она оценивает качество мяса.
   Икрых стал решительно возражать. Он потопал ногами, и все прекратилось. Женщины разочаровано ушли. А до меня докатило, что Икрых в моих кроссовках стал вождем, а может просто укрепил свой авторитет. И еще он был против того, чтобы меня съели. Хорошо, что никого здравомыслящего не было рядом. А то бы точно услышал маленькое, но существенное дополнение: "Пока тебя хорошо не откормят".
   А потом я понял, что весь ужас моего существования не в том, что меня могут съесть, а в том, что я должен здесь жить. Закрыв глаза, я улегся на землю, и решил, что лучше здесь и помереть. Но Икрых не зря отстаивал мои права, он легко поднял меня и потащил назад в пещеру. Так наступил кошмар, который кошмарнее всех маньяков, психов, правительства, хождения на работу и нашей современной цивилизации.
   Икрых утащил меня на мою же лежанку и чего велел:
   - Кыйям! - он так сурово посмотрел на меня. - Кыйям!
   Если бы он не попытался насильно закрыть мне глаза, то я бы ни за что не смог предположить, что он так желает добрых снов. Глаза мои остались целы. В процессе укладывания Икрых меня значительно задел по больному лбу. Аукнулась мне та птичка.
   Спать, так спать. Ведь "сон заменяет обед", как говорил умный Д'Артаньян. А еще я мечтал проснуться в своей постели с головной болью и ощущением похмелья.
   Проснулся я от того, что на лицо, что-то капало. Облизнув губы, я понял, что это-то что-то горячее и живое. Затем сообразил, что это кровь. Тут же мне на грудь шмякнулся кусок мяса.
   - Трук! - велел Икрых.
   Без перевода я догадался, что это он говорит "ешь".
   Раньше бы не я стал есть, а вот сейчас стал. Я знал, что мой желудок не приспособлен к перевариванию сырого мяса, но пожарить его было негде. Поначалу я просто лизал кусок, я вылизывал кровь. Лизну и послушаю свои ощущения. Желудок свернулся клубком и категорически сопротивлялся любой пище, а потом видать мозг скомандовал, и желудок развязался. Я попытался грызть мясо. На вкус оно специфическое. Не привык я как-то к такой пище.
   Почти сразу же мне стало плохо. Выблевался знатно и просто упал на свою лежанку.
   - Трук! - еще раз велел Икрых.
   Я не понимал, что надо "трук". Икрых еще несколько раз повторил "трук" и указал на продукт, который так резво вышел из моего желудка. Вот в такое я поверить не смог. Я упрямо покачал головой.
   Икрых вдруг как завизжит. Сильно похоже на визг свиньи, на которую наступил слон. Мгновенно рядом оказали Рыв и тот немой тип. Икрых и Рыв стали меня держать, а тот немой кормить.
   Короче, кормление закончилось, только когда это все оказалось у меня в желудке снова.
   Потом Икрых жалостливо на меня посмотрел и ткнул пальцами в районе шеи. Я отключился с тем, чтобы благополучно проснуться, когда "еда" была переварена.
   Разбудили меня почти нежно - потрясли, как грушу, но это лучше, чем дубиной по голове.
   - Бугбот? - это Икрых выдал мне в руки нечто каменное и острое. С одного конца острое, относительно, конечно, но все же. Это было орудие. Господи, как к компьютеру прикоснуться захотелось, да хоть бы к чайнику.
   Затем Икрых ухватил меня, как обычно, и потащил. Я уже не протестовал. Положил меня он перед тушей животного. И ткнул пальцем в нечто кровяное и жирное, но со странной кровью. Более густой и какой-то маслянистой.
   -Бугбот! - закомандовал Икрых.
   Ко мне метнулась одна из женщин. Она вырвала из моих слабых рук этот скребок, я уже понял что это, и принялась усиленно соскребать жир со шкуры животного. А потом повернулась ко мне и протянула скребок.
   - Бугбот! - озверел Икрых.
   Я стал делать "бугбот". Усердно скрести, мне пришлось до самого вечера. Два раза меня отпускали на водопой, и по надобностям, но ни есть, ни отдохнуть не позволили. Как только я пытался сделать перерыв, Икрых ласково пинал меня в жопу, моим же кроссовком. Я было попробовал возмутиться, но Икрых схватился за дубину. Я уже не уверен, что у меня мозги остались, после такого количества ударов.
   Вечер еле до меня доковылял. Я уж думал, что здесь сорока восьми часовые сутки. Икрых благосклонно мурлыкал, радуясь чему-то своему. Затем я получил кусок сырого мыса. Съел его без возражений. Плохо мне было, но я держался мужественно. Уж очень не хотелось вчерашних "радостей". А когда стемнело, то Икрых притащил мне в ладони два корешка. Повинуясь его приказу, я положил их в рот и стал жевать. Наркота оказалась со вкусом сырой картошки. Сознание уплыло и стало хорошо даже здесь.
   Утро началось с привычного "бугбот". Я опять монотонно скреб и скреб, но Икрых за мной сегодня не смотрел. Я позволял себе немножко отлынивать от работы. А за это получил кусок втрое меньше вчерашнего, да и мясо уже было тухловатое. Я и это съел.
   Я ожидал, что утро начнется с "бугбота", но мне дали выспаться. Сегодня мужчин дома не было. Я говорю "дом" о нашей пещере. Но к нам пришла одна женщина с тремя маленькими детьми. А также я, наконец, заметил, что обе женщины, имен, которых я так и не узнал, беременные.
   Я пробовал было спросить имена у них, но на мое "Сьша", они каждый раз шарахались. И создалось у меня дикое впечатление, что имена им не положены. И здесь какие-то угнетения и неравенства.
   Со мной женщины не разговаривали, он сунули мне в руки троих детей и занялись болтовней друг с другом. Где-то на этом моменте до меня дошла истина. Я здесь раб.
   Что делает раб? Он бежит, а потом - придурок - думает, куда бежит. Я бы может и подумал, но нечем было. Это меня оправдывает в какой-то мере. Я задумал бежать ночью.
   Женщина эта не ушла, а осталась у нас. Детей уложили. Я задумчиво валялся, ожидая, когда все уснут. План побега был прост. Надо выбраться из пещеры, никого не разбудив, а затем...
   Когда мысль дошла до слова "затем", то мне стало страшно. Куда я пойду? К динозаврам? Или к саблезубым тиграм? А может к каким-нибудь соседям этого семейства? Там меня могут ... вариантов было очень много. Бежать резко расхотелось. Рыдать хотелось об безысходность, стены ломать, с собой покончить, всех убить - и это все одновременно.
   Я заболел. Следующим утром я не проснулся. Я бредил. Мне все казалось, что я дома и гонюсь за летающим чайником. Я бегал и бегал, а когда он меня догонял, то я получал по лбу струей горячей воды. А вода была на вкус мерзкая и соленая. Точно из Мертвого моря.
   Как долго я провалялся в бреду, я не знаю. Спасибо той третьей женщине, что была у нас. Я так понял, что это она меня выхаживала. Это было утром, я лежал и смотрел на свернувшуюся у меня под боком Таню. Это я ее так назвал. Между прочим, она гораздо сильнее меня, пусть и меньше в размерах. Волосы по всему телу, но не такие густые и кучерявые, как у Икрыха и остальных.
   - Брыг? - это было первое, что я услышал, когда прошел мой бред о чайниках.
   Как-то понятно было без перевода.
   - Нет, не брыг, - я признаюсь, что отвык от нормальной речи. Одичал, но в компании с динозаврами одичал бы еще больше.
   - Шлум? - Таня очень вопросительно развела руки в стороны.
   Я не понял. Соглашаться опасно, а не соглашаться глупо.
   - Шлум, - я попытался подняться, но она мне не дала. Эта милая коренастая, и как оказалось очень сильная женщина, потащила меня к выходу, а потом и до ручья.
   Я опять ощутил животворную силу этой субстанции.
   - Шобот? - Таня хоть и спросила, но ответа не требовалось. Она также подхватила меня и потащила назад.
   - Спасибо, - я хотел было сам, да не смог. Ноги отказывали. Слабость страшная и голова кружится.
   Потом я опять спал, как маленький ребенок, свернувшись калачиком, лишь только затем смог поесть. Кормила она меня своим грудным молоком. В волосатой груди нет ничего эротичного, как я считал. После этого мое мнение резко изменилось.
   Вдруг подумалось, уже засыпая, что может я не зря здесь. Может эта названной мной Татьяной и есть... Говорят же, что человек не знает своей судьбы. И быть мне питекантропом или...миникантропом.
   Утром, однако, такие мысли рассеялись. Я лежал и пытался составить хоть какой-то план действий. Если я попал сюда, то как-то могу вернуться обратно. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо ходить, искать, но у меня есть проблема. Как оказалось, я плохо выживаю в новых для себя экстремальных условиях. Я не готов к такой жизни. Вывод: надо научиться выживать здесь. Надо понять этот мир и тогда уже действовать.
   Следующие сутки мне еще дали поспать, Татьяна обо мне заботилась. Я с вожделением пил ее молоко и гладил грудь. Это ей доставляло удовольствие. Своих детишек она совсем забросила.
   Я научился понимать ее чуть больше, чем остальных. Она очень выразительно складывала губы в разные улыбки или, наоборот, оскалы, а также махала руками.
   А затем начались трудовые будни. Валяться в грязи мне надоело. Я признаюсь, что регулярно у себя убирался, не реже раза в две недели. Вот и здесь решил хоть подмести. Пылесос было найти затруднительно. Буквально выползя на улицу, хотя непривычно пещеру называть домом, я нарвал веток, соорудил подобие веника и вернулся, чтобы подмести.
   Икрых был в шоке.
   Его кустистые брови и отвисшая челюсть составили незабываемую картину.
   - Аугрох! - завопил он на мои действия.
   Явились все в полном составе. Так же молча, они смотрели, как я подметаю грязь и пыль и мусор.
   Икрых восхитился и хлопнул меня по заднице. Я уже знал, что так выражают одобрение чем-то. Затем он настоятельно потребовал, что я бы научил делать веник всех женщин. Чем мне пришлось и заниматься. Я соорудил за этот день шесть веников. Икрых забрал три, заныкал их себе в изголовье ложа и счастливо на них улегся головой. Логики в этом я не нашел, но было приятно, что мои уборочные усилия оценили по заслугам.
   Ночью я сладко обнимал Таню и думал. Мне надо научиться опознавать здесь опасность, находить еду и не бояться. Я смог понять, что я жутко боюсь. Я ужасно боюсь. И больше всего я боюсь сломаться, просто пойти и добровольно умереть. Я хочу жить. Жизнь, как оказывается, мы тебя мало ценим.
   Утро началось с неприятностей. Я проснулся от воплей Танюши. Она орала, как оглашенная, пытаясь напугать своими децибелами какого-то мерзкого ящероподобного с длинным, как у змеи языком. Этот чудище было размером с лося и отчего в расцветку коня в яблоках. Оно никак не пугалось Тани, а очень заинтересовалось мной.
   Как поступать в подобной ситуации я не знал. Орать видимо не помогает. Я попытался притвориться мертвым. Но чудище это явно не устраивало. Причем, если Таня пыталась забиться в самый угол пещеры, то Икрых пытался сзади чем-то уколоть это чудище. Оно соответственно отреагировало и последовало за Татьяной в угол нашего скромного жилища.
   Но на его пути стоял я. Прекрасно понимая, что оно не будет выбирать дороги, и не соизволит через меня переступить, то надо было сражаться. Под рукой ничего кроме веника, который Таня по примеру Икрыха положила к нам в изголовье, я не нашел. Дальше, как заправский рыцарь, я стал тыкать в незваного гостя веником.
   Ему это не понравилось. Зверь вдруг стал мотать головой и чихать. Теперь я был еще уделан и соплями этого чудища. Я ожидал, что он меня попытается затоптать, но зверь явно предпочел палку Икрыха моему венику.
   Икрых удвоил усилия. Я тоже. Татьяна заткнулась и попыталась запинать зверюгу. Надо сказать, что ей это удалось. Каким-то ударом она перебила его ребра или кости, уж не знаю, как это назвать. Зверь упал и мерзко сдох прямо на самой нашей кровати, в смысле месте, где мы спали.
   Икрых и Рыв проявили ко мне уважение. Оба хлопнули меня по заднице и подставили свои. Затем мы все скромно поддали Татьяне. Она даже аж покраснела. Икрых после этих событий заставил нашу небольшую общину наделать два десятка веников. По тому, как он выбирал деревья и кусты, я догадался, что некоторые из них неприятны определенным видам животных. Затем Татьяна еще разложила кучки растений по узловым точкам нашей пещеры. Но место для сна пришлось искать новое. Уж больно зловонно воняло на нашем бывшем ложе.
   Зато на два дня было мясо. Серьезно понимая, что мой желудок скоро откажется жить в таком режиме, я мыслил о чем-нибудь вареном или жаренном. А еще о рыбе. Не люблю динозавров есть.
   И началось одомашнивание меня. Я старался за всеми смотреть, учиться. Узнавать и понимать этот мир. Особо сложно было с языком. Эти "гыкающие и хрипящие" замучили меня. Я в основном что-то мог объяснить только знаками.
   Следующей моей победой над этой жесткой средой явилась первая добытая рыбка, а точнее водный ящур. Рыбку найти оказалось затруднительно. Где-то дней через десять после этого "веничного" сражения, я не побоялся подальше отойти от нашей пещеры.
   Идти по тропическому доисторическому лесу было очень страшно. Я осторожно, как научила меня Татьяна, раздвигал высокую траву. Оказалось, что и в эти времена водились змеи. Я так понял, что безобидных змей, типа ужей, здесь нет. А еще надо быть очень осторожным, чтобы трава и цветы не одарили мои ноги всякой пыльцой и колючками.
   Я шел и шел, еще шаг, еще два. Скоро наткнулся на заросли орехов. Естетственно набрал их. А потом нашел нечто, напоминающее банановые заросли, и плоды выглядят очень похожими. Я восхитился. Неужели они такие древние. Как бы удостовериться, что это бананы. Все вроде похоже, но уж очень странный цвет у плодов. Он синий. Я встречал и коричневые сорта бананов, но о синих никогда не слышал.
   Я попытался сорвать себе одну штучку, чтобы попробовать. Получилось с третьей попытки. Крепления у этих "бананов" очень серьезные.
   Почистив этот плод, я усомнился есть или не есть. Страшновато. Он и внутри синий. Я поколебался и все-таки лизнул. Ух, какая горечь. Если это и банан, то он сильно недозревший. Выкинув свой неудавшийся опыт, я побрел дальше. Хорошо, что хоть орехи не подвели.
   Еще шаг, еще два. Еще где-то полчаса и я выбрался к чему-то сильно смахивающему на океан. Как-то вдруг подумалось, что Америка еще не открыта. Сильно захотелось стать Колумбом. Если бы я попал во времена рыцарства или хоть крестоносцев или может даже к иезуитам. Кому здесь нужно мое умение красиво говорить? А кто оценит мою внешность а ля молодой Шон Коннери. Динозавры? А Татьяна похоже сильно сокрушается, что я не такой большой и сильный, как остальные.
   Теперь касаясь вопросов почти семейного проживания. После моего выздоровления, она четко смогла донести до моего сознания, что просто так засыпать нельзя. И ночью, если проснулся, то надо... Да и днем, если попался ей на пути, то тоже надо. Причем, остальные занимались ... (здесь я в затруднении, не напишешь любовью, сексом, совокуплением, нужно какое-то другое слово, но я не настолько филологически продвинут). В общем, занимались этим в любое время и при всех. Пришлось мне переломить свою природную стыдливость. Я как-то не привык участвовать в массовых мероприятиях такой направленности. Но могу сказать, что это заводит. Только вот, глядя на то, сколько могут эти древние, понимаешь, почему они развились даже в таких жутких условиях, а наше общество умирает. Демографический кризис, однако. Но я тоже не идиот, я научил Татьяну нежности. Так скажем, привнес в сексуальную культуру культ предварительных ласк. Что меня сильно задело, так это то, что Рыв и еще этот глухонемой стали проявлять ко мне ласковые чувства, стремясь получить от меня то, что получала Татьяна. Становление бисексуалом не входит в мои планы. Уж лучше пусть динозавры сожрут. Икрых же к моей большой радости не стремился завести со мной более тесные отношения в этом плане.
   Я вдруг понял, что стою на берегу и уже довольно долго смотрю на море. Это море или океан очень похоже на сочинское. Кажется, что вот-вот зашуршат шины машин, и появятся бесцеремонные граждане, и, с непередаваемым "што ты думаешь, Сима?", поставят свои палатки и станут на две недели дикарями.
   Я постарался отвлечься от несбыточных мечтаний и воззрился на океан. Мысль о жаренной рыбке стала сводить с ума мой желудок. Кстати, сколько я не пытался трением добыть огонь, все было мимо.
   А про богов могу сказать, что здесь пока еще и не было и намека на язычество. Их этот вопрос не занимал. Все свободное время они посвящали занятиям специфическим: или сну, или оргиям. Причем предпочтение отдавалось оргиям.
   Я очень хотел что-нибудь поймать, но нужны или навыки или инструменты. До этого дня я никогда не интересовался рыбной ловлей, не знал конструкции удочки и не мыслил, как это сделать.
   Просидев минут сорок на берегу, я увидел чудо из чудес - черепаху. Уф, черепашка это хоть не ящур. Вроде бы, но я не уверен. Я стал за ней следить. Эта фря металась по берегу своим черепашьим ходом и выводила меня из терпения. Я ждал, пытаясь не упустить черепашку обратно в море и в то же время, надеясь на яйца. Дождался. Она, по каким-то ведомым только ей признакам, нашла хорошее место и стала рыть песок. Яйца! Я стал обладателем целых трех больших яиц и одной черепахи. Я тащил это в пещеру, внутри меня все пело.
   Когда я приволокся назад, то уже почти стемнело. Икрых и остальные заохали и загуркали. Практичная Таня сразу стала трясти черепаху. Та испуганно моргала своим глазищами и пыталась загребать ластами, но лежа на панцире это не особо удобно.
   Я взял яйцо и попытался сделать там дырочку, чтобы выпить сырым. Нашелся, наконец, острый край скребла, и я насладился этим даром небес. Икрых сразу же отобрал у меня одно яйцо. А Рыв другое. Татьяна стала облизывать мои губы, чтобы понять вкус. Рыв аж заурчал от удовольствия.
   Икрых почесал живот, а потом что и ниже живота, наклонился и погладил ладонью кроссовки. Видать как-то в своем сознании он увязывал их появление с новыми благами для себя.
   Черепаха всем понравилась. Но что с ней делать, я долго не мог объяснить. В конце концов, отчаявшись, я попытался продемонстрировать, что ее надо съесть. Икрых мудро и очень жестко взял черепашку, долбанул рукой по панцирю. Черепашка высунулась. Икрых ухватил ласту и оторвал. Черепаха заверещала, тогда Рыв попытался вытащить ее из панциря. Свернул голову. Икрыху ласта не понравилась, зато вот другое мясо пришлось по вкусу.
   Следующим днем мы ловили черепах, искали яйца и были счастливы. Икрых подарил мне два веника. Татьяна обожралась яйцами до поноса и уже не думала о любви, а только о быстрых выбеганиях из пещеры в ночь и назад ко мне под бок.
   Надо сказать, что вместо туалетной бумаги используют лепестки цветочка, чем-то похожего на тюльпаны. И пахнет хорошо и как-то дезинфицирует.
   Я пробовал этим и зубы чистить, но сильно погано после этого себя чувствовал. Рискуя перейти в цинизм, могу все же заметить, что не все, что подходит заднице, годно и для рта.
   И вот я серьезно задумался о рыбе. Она в отличие от черепах сама на берег не выходит. Нет, я видел, каких-то ящеров, которые выходят. Но динозаврами я сыт по горло. Тем более, что их есть приходится в сыром виде. Поймать птичку не представлялось возможным, а вот рыбку очень хотелось.
   На возможные удочки я потратил дней пять. Результаты более чем плачевные.
   А вот потом пришло счастливое озарение - мне нужна сеть, чтобы рыба в ней застряла. Я попытался вспомнить, как может выглядеть сеть. Это какая-то плетенка с дырками. Теперь встал вопрос найти то из чего можно эту плетенку сделать. Искал я долго, пока не обнаружил, что вязать можно тонкую лиану. Там, правда, была все время возможность прихватить змею, славно маскирующуюся под лиану, но я рисковал. Сначала я брал камни, закидывал ими понравившееся дерево с лианой, определяя нет ли змей, а потом пытался острым краем скребла отпилить куски лианы. Развлечения на добывание лианы заняли у меня дней пять. А потом я стал пытаться соорудить сеть. Опытным путем, ничего путного не получалось. Когда Татьяна усекла, что мне нужна дырчатая тряпка, то сама присоединилась, да и двух других женщин привлекла. Икрых был крайне недоволен.
   Но сетку мы как-то соорудили. Затем настал мой черед командовать. Я повелел девушкам донести сетку до моря, а дальше глубоко задумался, где взять лодку. Никак лодка не находилась. А вот в море может быть опасно. Но я все же решил рискнуть. Как умеющий плавать, я взял сеть и полез в море. Татьяна попыталась было кинуться за мной, но быстро вернулась назад, фыркая и плеваясь соленой водой.
   Мне хотелось все вернуть вспять. Я прикинул, что не так уж и хочу рыбки. Я больше хочу остаться в живых. Да и как разворачивать сеть в море. Уплыл я недалеко. Метров двадцать. Но уже страшно до посинения пупка. Я решил, что пусть первая попытка будет неудачной и повернул обратно.
   Моя встреча была торжественной, даже несмотря на то, что я вернулся ни с чем. Глухонемой тип показал мне, почему именно. Он тыкнул пальцем в море. И увиделся мне большой-большой плавник сиреневого цвета. Резко как-то поплохело в районе желудка. Я сильно рисковал.
   Затем отдышавшись, я принялся думать. Мне нужна рыба. Сеть есть, но как? Удалось привязать к концам сети длинные лианы, и я опять поплыл. Икрых и Рыв держали концы лиан, а я, так сказать, забросил сеть. Вернувшись, я решил, что лучше утоплюсь в следующий раз, но больше не поплыву. Однако, когда Икрых и Рыв стали тянуть сеть назад, то мы заполучили прекрасный улов. Два небольших водных динозаврика бились в сети. Размером они были с курицу, но так на вид отличались от сухопутных сородичей лишь ластами. Все-таки это не рыба, что подтвердила и дегустация.
   Икрых меня упорно посылал в воду, но я отказался. Я, конечно, понял, что так добывать еду меньше риска для них, но больше для меня. Икрых может бы и не уступил, если бы не то, что я упал на колени и стал биться головой о берег. Я думаю, что он просто не понял, что это значит. А все непонятное пугает.
   Все же черепахи и веники мое лучшее достижение. Я посчитал, сколько я здесь. Получилось почти месяц. Может я где-то дни и потерял, не зная точно сколько пролежал в болезни, но уже месяц. Я и сам стал потихоньку привыкать к мысли, что других миров нет. Раньше я все мечтал, что встречу эльфа или лучше эльфийку, и она споет мне прекрасную песню. Теперь же мечталось больше об огне, неволосатой девушке, русской речи и полкило бы колбасы, а еще и масла.
   Татьяна все сильнее прижималась ко мне по ночам, Икрых все чаще бил меня по заднице, а в пещере появилась кошка. Вот события последующих трех дней.
   Кошка пришла из леса. А случилось это так. Я проснулся рано, еще солнце только стало подниматься из-за горизонта и деревья стали зелеными, а не черными, какими они кажутся в свете луны. Выйдя из пещеры я увидел, как раздвигаются заросли и ко мне шествует кошка. Настоящая, земная, красивая кошка. Белая-белая с единственным черным пятном на правой лапе. И на душе стало хорошо и легко. Кошка подошла и потерлась об меня. Я наклонился ее погладить. Она далась. К рукам что ли приучена? Я просто млел, пока не получил пинок в весьма чувствительное место. Это Танюшка проснулась и похоже сильно заревновала. Я показал ей кошку, та же не захотела гладиться и ушла. Татьяна полдня дулась на меня. А я все вспоминал это белое сокровище.
   Этим же днем заболел ребенок. Один из Татьяниных, а женщина Рыва принялась рожать. В общем, дел было по горло. Я при родах не присутствовал бы с удовольствием, но здесь же никуда не денешься. Зато я занимался ребенком Татьяны. Мальчик, а он был старшим, мучился от температуры и бреда. Я старался, как мог. Но он умер. Мы его отнесли в лес и закопали. Татьяна плакала, но недолго. Она долго требовала от меня ласки, что я и давал ей. А утром мы проснулись, а между нами лежит белый пушистик. Кошка урчала и вылизывалась.
   Татьяна ухватила ее своими руками и стала гладить. Зверюшка не была против.
   Странно, но ни Икрых, ни другие не претендовали на кошку. Они терпеливо ждали, когда та соизволит проявить к ним внимание. Только тогда ее трогали.
   И вот я получил подарок. Правда, за ним пришлось изрядно побегать. Я уже сказал про кошку. Та появлялась в пещере и уходила из нее, а в моем мозгу засела мысль, где кошка берет молоко. Не могут же они без молока. Как она питается.
   Следующим, что стало моим достижением, я стал следить за этим белым пушистым зверем. Я крался, теряя ее из виду, искал кусочки шерсти, плевал на динозавров с высокой колокольни. Но за кошкой следил. Татьяна ревновала безумно, а вот Икрых над нами потешался.
   Но я верил, что все в этой жизни возможно. Тогда я так и не узнал, где кошка берет молоко. Короче, мысль свою не додумал, может не было бы всего этого. Но вот случилось затмение. Я выследил зверя до того места, где паслись козы. Как-то подумать, кто поит кошку молоком, мне в голову не пришло. Я просто глазам своим не поверил, что здесь есть козы.
   А дальше дело техники. Я так ни одну женщину не хотел поймать, как эту козу. Я боялся уйти с лужайки, вдруг козы убегут. Но нужна веревка. Где ее взять? Я все же решился вернуться. Веревки нам заменяли лианы. Я достал свою рыболовную сеть и потащился с ней к той лужайки. Татьяна за мной. А за нами все остальные, включая и детей.
   Я шел и постоянно шикал на остальных, не давая им спугнуть коз.
   Икрых и Рыв широко осклабились, когда увидали коз. Но я постарался наступить им на ноги, чтобы не мешались. Татьяна восхищенно взирала на маленьких козлят, которые весело бегали по лужайке. Короче, картина мирной пастьбы была грубо нарушена мной единственным и неповторимым, решившим поймать козу самодельной рыболовной сетью. Я стараясь слиться с окружающей обстановкой мирно пополз к козам. Но как-то они углядели движущийся объект. Им это не понравилось.
   Они насторожились, напряглись и перестали мирно пастись. Среди коз прошел неслышимый мне сигнал на отступление. Я решил, что не дам им бежать, как Наполеону под Москвой. Я нападу и запоймаю себе маленькую козочку. Резко поднявшись во весь рост, я кинулся к козам. Они в рассыпную, я бросил сеть, но не добросил.
   Но я не собирался оставлять свою козу. Я знал, что так хочу молока, что и голыми руками поймаю это рогатое чудовище. Здесь меня подвело незнание биологии. Я выбрал самую рогатую козу, а надо было как-то на вымя смотреть. Но здесь моя ошибка простительна. Они все - доисторические козы и козлы тоже - очень волосатые.
   Я кинулся и кинулся плашмя. Мне удалось свалить это рогатое чудовище. Как оно заверещало. Так на него до этого еще не нападали. Я старался придавить ее к земле, а потом понял, что покалечу. Больная коза долго не проживет, а еще одну ловить не хотелось.
   Я уже, как в то мультфильме, размечтался о том, что стану царем, как обнаружилось, что это не коза, а козел.
   Когда я все-таки дождался помощи от группы товарищей, то мохнатое чудовище уже как-то оклемалось и старалось замотать (именно замотать) меня головой со своими рогами. Я уворачивал лицо, как мог. Но и давил своим телом. А оно старалось подняться.
   На мои вопли подоспели Икрых и остальные. Со знанием дела, они похватали торчащие из-под меня ноги животного. Татьяна попыталась камнем размозжить ему голову. Но попала по моей. Это я так подставился, не желая лишиться добытой козы. Когда я поднялся, то ребята уже перевернули это чудовище на спину. Тогда и стало понятно, что это не коза.
   Вот тогда я сел на камень и заплакал. Я его так добывал, а теперь нафига он мне? Знаками мне удалось объяснить, что я хотел ее, а не его. Здесь уже заржал Икрых. Рыв так и не уразумел, а Татьяна обиделась.
   На вопли несчастного козла из соседних зарослей выглядывали его козы. Я решился, что не сдамся. Надо как-то добыть козу. Тогда на глазах ошеломленных коз была сооружена жуткая ловушка. Под моим предводительством, Икрых в этот раз позволил, козла привязали под деревом, пожертвовав кусок лианы с сети. А перед козлом разложили сеть и сделали так, что стоило нам потянуть из кустов, то подошедшее близко к козлу животное, оказывалось пойманным, как рыбка.
   Следующие сутки мы провели, как идиоты, сидя в кустах. Сидели до умопомрачения. Козел орет, козы выглядывают из кустов, мы ждем. Но, наконец, одна из козлиц решилась. Она дошла до козла, тут мы ее и поймали.
   Икрых был в восторге. Не знаю, чего уж он там удумал, но велел немому и еще одной женщине собрать лианы. Много очень лиан. Может он на больших динозавров решил охотиться? Я не вдавался в подробности, потому как поймал, наконец, свою козу.
   Татьяна ее пощупала. Коза явно знала женские руки. Ее доили. Но до меня это не дошло сразу. Я был слишком счастлив фактом ее поимки. Я попробовал объяснить Татьяне, что надо ее подоить. Но вот куда? И как? Не смог объяснить. Доить я пробовал сам. Сложно. Сразу говорю, что очень сложно. Во-первых, пытаешься быть аккуратным. Я ж понимаю, что там ... В общем, Татьяна справилась с этим по наитию гораздо лучше меня. Молоко потекло. Я собирал его в ладоши и пил. Нужен сосуд: чашка, миска, котелок, ведро. Но ничего такого видать еще не придумали. Татьяна тоже попила из моих ладоней. Попили все по очереди.
   Потом все, кроме меня и Икрыха было плохо. Очень плохо. Они ж непривычные к молочной пище. Но как-то этот факт у них в мозгах не увязался. И на следующее утро молоко опять хотели все.
   Козу держали на веревке и козла тоже. С козлом Икрых не пожелал расставаться. Он теперь все время напоминал мне про то, как я ловил козла. Чувствую, что это станет притчей во языцех.
   День прошел прекрасно, я по очереди гладил то Татьяну, то козу. Козу для простоты общения я назвал Бе. Имя всем понравилось. До сих пор я так и не могу понять, почему у всех имена есть, кроме женщин.
   - Сьша! - прервала мои глубокие раздумья Татьяна.
   Я подскочил. Конечно, Таня привыкла вопить по поводу и без повода, но что-то уж сильно испуганно сегодня.
   Вооружившись веником и Икрыховой дубиной, я кинулся на вопль. Татьяна стояла у дерева и тыкала в нечто живое и серое, что копошилось на корнях деревьев. Она вопила и старалась руками закрыть лицо. Естественно, что выяснять надо сначала, но как-то эти времена не располагают к долгим объяснениям. Я сначала грохнул дубиной, а потом потыкал веником. Оно уже не копошилось.
   Татьяна благодарно мне улыбнулась, взяла дубину из моих рук и еще пару раз стукнула это уже мертвое серое животное.
   - Шых, - она показала на животное.
   Я наклонился посмотреть поближе и прикинуть, что бы это могло быть. Знаете, похоже на большую крысу. Не любовь женщин к мышам началась очень давно.
   Затем Таня веником отодвинула дохлую крысу и вытащила из под нее один из моих кроссовков. Я тупо пялился. Наличие моего кроссовка здесь могло означать только одно. Икрых умер.
   Татьяна держала кроссовок осторожно, как реликвию или очень хрупкий предмет. Потом важно пошествовала дальше. Я попытался представить, что случилось с другим кроссовком. Икрыха съели, выплюнув лишь один тапок? Икрых потерял кроссовок. Где тело этого дикаря? Что такое? Почему Татьяна такая важная? И куда она шествует?
   Надо заметить, что к этому времени тапочки выглядели не лучшим образом. Грязные, драные, замызганные и потерявшие форму.
   Но почему один тапочек у Татьяны? Икрых же их с ног не снимал, ходил, спал, бегал, даже пытался плавать в море. Я так серьезно предполагал, что у него гангрена ног начнется потому, как нельзя месяц не снимать обувь.
   Но Икрых верил в счастье этих тапочек, вот я и думаю, что снял бы их только в случае смерти. Вернее, их бы с него сняли.
   Пока я терялся в догадках и жутких предположениях, то я дошел с Татьяной до ручья. Икрых лежал лицом вниз. Ясно, он утонул. Но нет, Икрых поднял лицо и отфыркался. Не понимаю, что он делает. Тут же он опустил лицо и опять улегся лицом вниз в ручей. Это что тренировка воинов-подводников? Но зачем?
   Второй тапок был на Икрыхе. Татьяна негромко пискнула. Икрых поднял лицо, отфыркался, потер глаза рукой и выбрался из ручья. Татьяна подала ему тапок. Он его одел, а другой снял. Татьяна так же бережно взяла кроссовку и пошла назад в сторону пещеры. Ага, а Икрых опять забрался в воду и продолжил несвойственное ему занятие.
   Я последовал за Татьяной. Она прошла мимо нашей пещеры и углубилась в лес. Я шел следом, вопросы задавать бессмысленно, так как я еще не освоил, как спросить такое на этом языке, а тем более уж как понять ответ. Одно хорошо - Икрых жив.
   Таня дошла большой ямы. Яма необычная. Я знаю, что там живут какие-то насекомые по типу муравьев. Они вонючие и кусучие. Татьяна кинула в яму кроссовок. Судя по всему я могу предположить, что с первым было тоже самое. Затем она взяла палку и принялась выгребать кроссовок из ямы.
   Вынула и понесла назад к Икрыху. Там все повторилось.
   Зачем она это делала, я так и не понял. Но если думать логически, то похоже на дезинфекцию. Хотя не понять с чего бы это.
   Проделав сложные процедуры с кроссовками Икрыха, Татьяна была отпущена на работу. Икрых же продолжил тренироваться в ручье. Плавать он что ли учится? Наш прошлый вояж показал, что они все боятся воды. А Икрых почему-то особенно. Я прекрасно видел, как он паникует. Но так паниковать можно, если уже тонул до этого. Икрых же вроде как не должен был. Хотя я его прошлое не знал.
   Татьяна отправилась навестить козу и козла. Кошка отиралась поблизости и получила свою дозу молока. Я все пытался решить проблему чашки. Поиски глины занимали меня всецело. А пока мы пользовались большими ракушками. Нормально в принципе, эдакая перламутровая посуда.
   Я все учился, подсматривал, смотрел и запоминал. Мне до зарезу надо было выжить в этом мире. Периодически меня гнела дикая тоска по дому. Как хотелось назад, да я бы стал самым большим домоседом, из квартиры вообще никуда. Я, кстати, ужасно радовался виду своих кроссовок на ногах Икрыха. Если бы не они, то я бы переставал верить в то, что я не отсюда, что где-то есть нормальная жизнь, что может быть иначе.
   Следующим утром нам предстояло что-то необычное, потому как Икрых велел лечь пораньше своим знаменитым: "Кыйям!". Что удивительно, Татьяна проигнорировала этот "кыйям" и требовала ласки раза в три больше, чем обычно, при этом она стремилась все время закрыть мне рот рукой. Чтобы было тихо. Но пыхтела она ужасно громко.
   Со стороны Рыва с его женщиной тоже слышались подозрительные шорохи.
   Остальные вроде спали спокойно.
   Утром меня подняли ни свет ни заря. Еще темно было. Икрых велел взять в руки десяток перламутровых раковин и три черепаховых яйца. Татьяна вела козу, Икрых, Рыв и немой товарищ взяли в руки дубины. Мы направились через лес по едва приметной тропке. Я так думаю, что по тропке, потому как Икрых ни разу не остановился и не сбился. Я прикинул, что куда-то идем в гости или торговать.
   Дошли туда мы часов за пять. Ни сесть мне не давали, ни отдохнуть. Руки затекли. Груз довольно хрупкий.
   Выбрались из леса мы внезапно. Здесь и вообще нет полутонов. Шаг - лес, другой шаг и ты уже в пасти динозавра.
   Кстати, я выяснил, что есть динозавры просто опасные, очень опасные и тупые. Тупые хуже всего. Эти твари ловят тебя только затем, чтобы убедится, что ты несъедобный для них. От опасных можно убежать или убить, а вот очень опасные - это как повезет.
   Есть травоядные, это как раз и есть те тупые. Ты им не нужен, но если попадешься, то надкусают, потом долго подыхать от переломов. Травоядные могут тебя прихватить, просто потому, что не заметят. У них глаза расположены весьма своеобразно. Как-то в бок. У них не очень хороший обзор, может для того, чтобы трава глаза не колола.
   И вот вышли мы к большому земляному холму. Там пещера по типу нашей, но какая-то более вонючая. Народа там больше, чем у нас. Шесть мужчин и пять женщин. Детей штук шестнадцать. Я пересчитывал, но все время сбивался.
   Нас встретили настороженно. Но потом Икрых три раза стукнул о землю дубиной и что-то зычно проголосил по типу: "Гюуй!".
   Ему также здорово ответил старший из мужчин.
   А затем начался торг. Оказывается торговля была и в это время.
   Только вот я все не мог взять в толк из-за чего торгуемся.
   Икрых сначала продемонстрировал раковины и их назначение. Это привело народ в восторг. Всем нравилось блестящее и новое. Они долго гуркали, но, в конце концов, те забрали все раковины. Икрых же вроде ничего не получил взамен.
   Затем настала очередь черепаховых яиц. Незнакомую еду взяли и тут же сожрали. Поискали нет ли у нас еще, но у нас с собой не было.
   Затем настал черед козы. Ее демонстрировали, показывали, как лучшее украшение мира. Татьяна показывала, как доить. Молоко попробовали все в отличие от яиц, которые слопали мужчины.
   Я забеспокоился, что мою козу отдадут. Но нет, надоив молока, козу оставили у нас. Я все еще не мог взять в толк, что мы получим от этого.
   Торговые препирательства продолжались очень долго. Часа три, наверное. Я уже умучился. Есть хотелось, пить тоже.
   И тут мои ожидания вознаградились. Из пещеры вышла девушка. По местным меркам красавица. Молоденькая. Сколько лет не скажу, но на вид лет тринадцать. Волосатая в меру, улыбчивая и через чур стеснительная. По этим временам несусветное сочетание.
   Икрых подошел, властно взял ее за руку, и мы отправились в обратный путь. Надо сказать, что было темно. Очень темно. Я так и не понял, почему мы там не остались. Это было бы разумнее и безопаснее. Но мне, видимо, еще надо постигать и постигать основы существования здесь.
   В процессе пути Татьяна попыталась дать новенькой по заднице, но Икрых перехватил ее руку. Надо же, похоже, девица его и только его. "Добрый" взгляд, которым он одарил нас всех, говорил: "она моя". Девица осознавала это в полной мере и была счастлива сим фактом.
   Я так и не понял, что это было. Сватовство или покупка. Но Икрых пребывал в крайне счастливом состоянии духа.
   Немой смотрел очень завистливо, за что и получил от Икрыха пинок под колено. Татьяна тут же опустила глаза. Девица счастливо шагала, что повергало меня в долгие раздумья о том, как же здесь живут люди.
   Вот тогда и пришел вопрос, считаю ли я их людьми. Считаю. Но тогда подумалось, а какие они люди. Лучше или хуже? Умнее или добрее? Жестче или нравственнее? Пока могу сказать, что они просто люди. Я бы, наверное, остановился на месте, но Икрых бы этого не позволил. Дело в том, что мне в башку пришла мысль о том, что я созерцаю основу человека. Здесь нет ничего надуманного или почти нет. Вот какими мы были до того, как... А собственно, "что" до того как...? Я считаю вот себя вполне нормальным и адекватным, даже местами милым.
   Обратный путь растянулся на бесконечное время. Мне казалось, что мы уже никогда не вернемся в нашу уютную пещеру. Но я не пугался ночных звуков. Теперь я уже знал, что вот это чавканье с придыхом - это зеленый ящур грызет кого-то из своих же меньших собратьев, а вот это урканье от исходит от сытого зверя, похожего на более чем мохнатого тигра с клыками, а когда слышно "вук-вук", то это большие стрекозы машут своими крыльями. Мир уже перестал меня пугать до одури, он пугал до дрожи. Зная, что надо идти дальше, я шел. Глупо было бы сдохнуть здесь и сейчас.
   - Гуйляй! - внезапно Икрых остановился. Мы все уткнулись в него, так как режим стоп, что у него, что у нас не был отработан.
   - Чего? - это я просил по привычке. Они так и не понимали мою речь, да и не стремились.
   Дальше стало ясно, что такое "гуйляй". Это значило, что всем срочно-срочно надо на деревья залезть и там тихо-тихо сидеть.
   Я на дерево залез, даже не зная, как это получилось так быстро.
   На нас сплошной толпой надвигались какие-то серебристые и игольчатые существа, сильно смахивающие на увеличенных в размерах дикобразах. Они шли и шли, пыхтели, не хуже Татьяны, шелестели иголками и даже как-то умудрились цокать. Это по земле-то? Но цокали, как ежики. Я посмотрел вниз, идут себе и идут. Вскорости мне надоело смотреть на эту серебристую игольчатую массу, я глянул на Икрыха. Сидит себе на соседнем дереве и умудряется приставать к девушке. Ух, ты как он ее гладит. Не свалилась бы девчонка в экстазе-то. Татьяна тоже просекла это. Но мы с ней сидели на разных деревьях. Рядом, но на разных. Я не ожидал последующего ее прыжка. Рискуя головой и всеми остальными частями тела, эта дурында, как обезьяна, прыгнула со своего дерева на мое. Удалось. Допрыгнула и зацепилась, а дальше попыталась устроиться поудобнее. Но она оказалась ниже меня. Я-то уже понял, что не отвертеться мне от повторения Икрыховых подвигов, но не тут-то было. Не знаю, с чего она решила, но это она сейчас стала меня гладить. Оказалось очень трудно именно мне удержаться на дереве. Как-то удовольствия-то удовольствиями, но все же не хотелось вредить своему прекрасному телу, свалившись в оргазме на этих ежиков. Татьяна довела дело до конца, а я чуть не сдох в попытке совместить эйфорию и инстинкт самовыживания.
   Девица Икрыхова это тоже узрела. Уж тут и самому Икрыху пришлось также круто как и мне. Я и не думал, что этот может так орать. Мне кажется, что именно за время сидения на дереве мне пришла в голову колоссальная мысль. Почему обезьяны стали людьми. Все дело в сексе. Чтобы можно было так, то надо на земле и с удобствами.
   Миграцию этих ежей мы переждали и потащились дальше. Сил во мне как-то то прибавлялось, то убавлялось. Я вроде и падал с ног, а вроде бы и летел. Но идти надо было. Этот лес не подарок для меня.
   Мы шли, коза упиралась, но мы шли. Кстати, коза спокойно пережила нашествие больших ежей. Она стояла внизу у дерева, Рыв держал лиану, заменяющую веревку, а ежи ее обходили стороной. Коза на это даже не дергалась, лишь изредка бекала.
   Вернулись в пещеру мы на рассвете и днем отсыпались. Все, конечно, окромя Икрыха и его девицы. Я назвал ее Грей.
   Татьяна старалась не отставать от Грей, но дела, включая ее собственных детей, козу, козла, меня и еще всего остального, требовали ее внимания.
   - Трям дыл! - вечером объявил мне Икрых, присоединившись ко мне, когда я справлял нужду в кустах.
   "Дыл" это завтра, я уже знаю. А вот, что такое "трям"? Прикинув, что я это завтра узнаю, я спокойно спал.
   Утром я узнал, что такое "трям". Оказалось охота. Утром же к нам притащились семеро человек, но это были не те, к которым мы ходили. Все мужчины более высокие, беловолосые и не менее волосатые, чем все остальные. Они были с дубинами и палками.
   Высокий и бородатый, но с плохими зубами, вернее с их половинным комплектом, важно заявил:
   - Кирусыл Вюрих!
   Икрых вышел вперед:
   - Икрых, - сказал он.
   Затем вышел Рыв и представился.
   Потом немой, но он замахал руками.
   Потом пришла очередь Миура.
   А затем моя.
   - Сьша! - это я гордо провозгласил. Надо же так представляюсь первый раз.
   Последовали их представления.
   Я могу сказать, что не запомнил, как их зовут. Сильно сложно для моего восприятия. Много слогов и сложных сочетаний, еще и гортанные звуки. Точно это предки французов.
   А дальше мы подхватились и пошли. Правда, перед уходом каждый пошлепал свою женщину, а затем все вместе козу. Не знаю уж с чего, но Икрых как-то постановил, что коза - наш талисман общий, а кроссовки его личный.
   До места охоты мы тащились еще часов шесть. Я понял, что лучше бы я вчера упал с дерева. Я-то думал, что это будет место охоты. Нифига подобного. Это оказалось место сбора. Туда подгребли еще три подобные нашим группы. Однотипный ритуал представления расписывать не буду. Стукали дубинами, голосили, назывались, играли мышцами.
   В сборе мы оказались лишь глубокой ночью, я думал, что ляжем спать до утра, но нет. Ночь как раз и оказалась охотничьим сезоном.
   Икрых знал, что я хуже новорожденного в вопросах охоты. За проведенное с ним время я понял, какой он, в сущности, добрый варвар. Вот говорят, что варвары это противоположность цивилизации, но, по-моему, варвары это ее основа. Так сказать, все чистое без наслоений, без излишеств. Икрых повелел мне идти за ним. Делалось это очень просто. Икрых тыкал пальцем мне в грудь и говорил "Сьша!", а потом указывал на свой зад. Сначала я воспринял это несколько неадекватно, и как-то поплохело мне резко в первый раз. Но потом, разобравшись что к чему, я привык к его особой манере повелевать.
   Итак, мы шли по ночному лесу. Могу сказать, что я вот не рисковал гулять по ночному лесу, и это был мой первый поход. Я шел и был занят отнюдь не разглядыванием красот, а желанием стать тенью Икрыха. Всей огромной толпой мы дошли до большого каньона. По-моему восприятию, каньон - это большая трещина в земле. А там, что было видно даже в ярком, просто сумасшедшем свете луны, сидело два больших зверя. В свете луны они казались черными, значит, видимо зеленые. Луна же все неверно отражает.
   Эти два зверя рычали так, что этот каньон трясся, и всем остальным живым становилось страшно. При подходе к каньону перед нашей многочисленной группой появилось двое. Это, видимо, сторожа. Они что-то тихонько прогуркали одному из главных в охоте типов, и так же тихо исчезли в ночь.
   Я поглядел в каньон. Две толстые туши и маленькие головки на длинных шеях. Наличие хвостов не было видно. Они визжали и зыркали на нас своими глазами. Я заметил, что у них есть уши. Как-то этот факт меня сначала озаботил. Хотя я так и не смог понять, почему мне противно убивать зверя, у которого есть уши.
   А затем в ночи раздались команды. Икрых командовал лишь мне, чтобы я держался за ним. Остальные как-то сами знали, что делать.
   А дальше начался труд Сизифа. Мы таскали камни, вернее катили их по двое, трое, пятеро и сбрасывали в пропасть на головы этим и так уже пострадавшим зверям.
   - Бумбум! - грохал камень
   - РГряу! - рычали и визжали звери.
   Как они туда попали я так и не узнал, но вот, чтоб забить их камнями понадобилось часов шесть. Во время этого дикого каменного марафона, я думал только об одном, зачем такая толпа народа. Ведь камнями, пусть и за больший период времени их могли бы забить человек десять, а не почти сотня. Ответ нашелся вслед за бесславной, но болезненной кончиной этих зверушек.
   По лианам мы спускались туда, и, раздалбывая туши на кусочки, поднимали их наверх. Это заняло еще сутки. Я поспал дважды и поел сырого мяса. А потом мы долго шли домой. Уже уставшие, нагруженные, но счастливые. Оказалось, что массовая охота не для меня. Посмотрим, как здесь можно охотиться и выживать одному.
   Видимо то, что шли уставшие, и сыграло свою жуткую роль. Мы попали в неприятности. Это стоило жизни немому и глубокой раны в боку Икрыху. Мы шли и шли, и тут вдруг нас атаковали с воздуха, точнее с дерева.
   На нас напал жуткий огромный паук. Это я не боюсь маленьких пауков, но вот на таких ростом с овчарку, у меня однозначная фобия. Паука убить просто. Надо лишь раздолбать ему панцирь или хитин, как там его называют. Иногда можно сначала перешибить ему лапы. Но ни в коем случае нельзя попадаться в его сетку или давать ему возможность укусить. Паук напал на немого потому, что тот задел его сетку. Паук просто упал на него и сразу же укусил. Немой дернулся, выронил мясо и с выпученными глазами осел на землю.
   И здесь на Икрыха напал второй паук. Но наш неформальный вождь оказался быстрее. Мгновенная реакция, Икрых подставил пауку для укуса тот кусище мяса, что держал. А дальше не растерялись уже мы с Рывом. Мы одновременно долбанули по пауку дубинами.
   Паук умер, но как-то удалось ему поцарапать Икрыха. Первый паук, убивший немого, принялся его сладко опутывать сетью, и мне казалось, что это противное насекомое причмокивало.
   Икрых велел уходить замереть и принять оборону. Я не понял, почему нельзя вперед или назад. Но потом по знакам Рыва разглядел, что мы попали в ловушку пауков. Те были и впереди и сзади. У них тоже видать был сезон охоты. Вот и пришлось нам замереть.
   Икрых рыкнул, и Рыв убил того паука, который стал накачивать немого ядом.
   Мы сидели у трупа немого и ждали. Солнце поднималось, становилось теплее, и все виднее эти мерзкие мохнатые пауки и их паутины. Мне ужасно хотелось завопить: "Что делать?". Но уж если Икрых знал, что нельзя ни назад, ни вперед, то может хоть кто-то выживал после такого. Сам Икрых не мог держать дубину. Он пытался приложить к боку траву, которую Рыв ему срывал. Я же держал дубину и оглядывался. Пауки выжидали, по крайне мере, так казалось мне. Я попытался было отвлечься, попытавшись их посчитать. На соседних деревьях виделось трое. Позади нашлось еще двое, справа еще вроде трое или четверо. Но я прекрасно понимал, что их должно быть очень много, раз Икрых велел сидеть на одном месте.
   Боятся глупо, но в тот момент мне было страшно, что они будут нас мучить. Я понимаю, что паук нападет и убьет, но мне казалось, что будет долго мучить. Это все фобии цивилизации и художественного восприятия действительности.
   Значит, нас четверо. Икрых ранен, Рыв, Миур и я. Что делать? Вот вопрос извечный и в данном случае не мой, к счастью. Я при всем своем идиотизме мог предложить только взять оружие и всех перестрелять. Здесь же даже самоубийство не совершишь. Как можно уложить себя дубиной?
   У меня была надежда, что солнечный свет напугает этих черных мохнатых тварей, но он им оказался не страшен. Я понять не мог, чего ждет Икрых. Он лежал, даже не стонал, а лишь тихо всхлипывал иногда. Кровь перестала течь, и у меня появилась надежда, что Икрых выживет.
   Рыв и Миур зорко следили, чтобы никто из пауков на нас не кинулся. Я тоже старался в меру своих сил. Чего мы ждем? Я задавался этим вопросом минута за минутой, час за часом. Только к полудню я понял, чего мы ждем. Пауки перестали караулить, и как-то изменили позы. Они будто бы дремали. Вот здесь Икрых поднялся на ноги, взял дубину, велел что-то Рыву, и мы приготовились.
   Рыв подхватил уже основательно смердящий труп немого и бросил его вправо, а затем еще и все имеющиеся в наличие у нас куски мяса, но их уже - влево.
   Пауки надо сказать на это зареагировали. Я понял, что Икрых пытается расчистить дорогу вперед. Часть пауков кинется или вправо или влево. Пока они будут заняты, то может быть нам и удастся прорваться домой.
   Дальше была бойня. Мы махали дубинами и вопили. В те давние времена любой мат заменял вопль "хренак". Надо сказать, что это сохранилось и поныне. Не так уж и далече ушли мы от варваров.
   Приходилось смотреть вверх и бить их на подлете. Я говорю про пауков. Они к нам как бы подлетали. Бумс и нету паучка. Или хоть уж сильно покалечен. Я грохнул штук пятнадцать. Дальше просто устал махать дубиной. Она основательно тяжелая.
   И здесь мы прорвались. Пауков больше не было.
   - Тыль! - мявнул Икрых.
   Это значило, что нам надо бежать.
   Но Икрых бежать не мог. Бросить его я тоже не мог. Рыв как оказалось тоже не мог бросить этого обаятельного волосатого варвара. Мы подхватили его с двух сторон, а вот Миур поднял дубину Икрыха, а также мою. К сожалению, дубину Рыва пришлось бросить. Миур ее утащить просто не мог. Слишком тяжело было бы.
   Мы бежали, или скорее ковыляли. Это было долго-долго. Может минут двадцать. А потом Икрых потерял сознание. Я знал, что Икрыху не выжить, но все равно его не мог бросить.
   До знакомых мне мест оставалось идти еще чуть больше часа. Мы дошли за три. Икрых так и не пришел в сознание. Добычи нет, Икрых ранен, немой мертв. Хорошо сходили на охоту, ничего не скажешь.
   Татьяна, когда меня увидала, то бросилась на шею. Тут же ее примеру последовали детишки. Удивительно, но я не испытывал никакой душевной привязанности к детям Татьяны. Да, когда болели, было жалко, мог чуток поиграть, занять, защитил бы, если бы смог, но вот любви или хотя бы умиления не было. Все дети сливались у меня в восприятии в одного ребенка, скорее похожего на обезьянку, чем на человека. Да и дети были не особо активные. Особо любознательные долго здесь не выживали.
   Бе - это коза - противно забекала. И эта тоже рада меня видеть, а вот ее козел - нет.
   Грей - девица Икрыха - разом побледнела, посинела и заголосила. Здесь стало понятно, что она его любит. Да, я бы хотел, чтобы вот так ко мне относились.
   Икрых на ее крик открыл глаза и сказал что-то. Она мгновенно заткнулась и с надеждой стала смотреть на меня. Я-то что могу? Но мы с Рывом затащили Икрыха в пещеру, уложили поудобнее, а затем я послал Грей за водой. Она и дети притащили довольно много раковин с водой. Там, конечно, воды по чуть-чуть, но все же не надо Икрыха нести к ручью. Я попытался промыть рану, но Грей это сделала лучше меня. Потом мы приложили туда листьев, которые принесла женщина Миура.
   Икрых лежал, Грей улеглась рядом и пыталась его согреть. У него началась лихорадка. Чем еще ему помочь, я не знал.
   Я свалился на подстилку и заснул.
   - Сьша! - тихо-тихо прозвучало за моей спиной. Это как раз лунной ночью я вышел, уселся и стал совершать привычные дела. Как-то дела совершились мгновенно, а до этого были некоторые проблемы. У меня всегда такие проблемы, как поем сырого мяса. Это Грей звала.
   - Чего? - я был довольно груб.
   - Икрых син моу гын, - поведала мне Грей. Я примерно понял, что Икрых сказал, что я должен ему помочь.
   - Эк ко? - это я так переспросил "что?".
   - Тюл найм, - Грей вдруг прижалась ко мне, крепко обхватив шею, а затем привстала на носочки и поцеловала в губы.
   - ЭЭээ, - я слегка обалдел. Как-то не понял к чему бы это.
   Затем Грей ткнула в меня пальцем и показала на свой зад. Научилась у Икрыха.
   Я хотел было вернуться в пещеру за дубиной и веником, но оказалось, что Грей все притащила с собой. И я пошел за ней. Если это может помочь Икрыху, то я пойду. Я так понял, что моя задача куда-то сопроводить Грей, а потом довести ее назад.
   Мы шли минут двадцать. Я постоянно всего боялся. Как-то ночной лес вызывал нехорошие мысли. Пауки везде мерещились.
   Через двадцать минут Грей остановилась у трех больших старых деревьев. Я глянул. А ведь точно, я здесь очутился. Значит, это не совпадение. Что-то тут есть. Я ждал. Грей взяла Икрыхову дубину, с которой я шел, и стала стучать ею по одну из деревьев. Стучала вот так. Ту-тук-тук. Ту-тук-тук. Настучав достаточно много, да так, что на нас посыпалось достаточно много листьев, чтобы почувствовать осенний листопад, Грей затихла.
   Я стал прислушиваться, по-идиотски ожидая ответа изнутри дерева. Типа оно тоже там "тук-тук" издаст. Но все было тихо. А Грей как завопит на ноте плакальщиц "Икрых, Икрых, Икрых. Тым тук тым тук".
   Что такое "тым тук" было неясно, но звучало очень жалостливо. Всю процедуру Грей проделала три раза, а затем мы двинулись с обратный путь.
   Вернувшись близко к рассвету, я получил от Татьяны злобное шипение и радостный взгляд Икрыха. Он пришел в себя и выглядел весьма неплохо. Я поверил в колдовство. Он же умирал.
   А утром я нашел "это". Это оказалось маленькой зеленой бумажкой с непонятными надписями, как арабская вязь. Это нашлось случайно в траве. Я бы и не заметил, но запнулся о корягу, чуть не упал, вот и попалась она на глаза.
   Я рассматривал ее, рассматривал и начал верить в светлое будущее и во всемирный мировой заговор.
   - Тлюх? - послышалось за спиной.
   Это выполз довольный жизнью Икрых.
   "Тлюх" - это типа местного "чего там?".
   - Клым, - это уже ответил я, и значит "ничего".
   - Рбет, - повелительно гаркнул Икрых и вернулся в пещеру.
   Рбет - это то, что мы будем сегодня питаться черепаховыми яйцами и корешками. Кстати, корешки тут некоторые весьма и весьма - мечта наркомана. А еще козье молоко. К нему уже все привыкли. Икрых намекает об увеличении поголовья. Татьяна мнит себя главной козопаской. Лишь козел ко мне относится более, чем плохо. Видать еще помнит мою зверскую охоту.
   Я спрятал листочек в изголовье нашего с Татьяной ложа, а через пару часов не нашел листок. Кто-то его забрал. Моя уверенность во всемирном заговоре против меня крепла.
   А ночью я не мог уснуть, я думал, что делать. Делать надо было что-то другое. Здесь есть контакт с цивилизацией. И главное что, так это дерево. Оно как-то играло роль в моем появлении, в излечении Икрыха, и соответственно появлении бумажки. Я так и эдак обкатывал в мозгу события последних дней, но внятного ответа на все происходящее у меня не было. Самым вероятным кандидатом на роль мирового заговорщика был Икрых. Как ни крути именно он. Надо за ним следить.
   И я стал его тенью. Но следующие три дня ничего не происходило. Было тихо. Мы ели яйца, черепах, корешки и думали об охоте. Но как-то не хотелось столь масштабно охотиться, видимо, еще недостаточно оголодали.
   Под видом уборки я обыскал пещеру. Ничего. Пусто в отношении предметов меня интересующих. Действительно пусто. Надо бы обыскать Икрыха, но он неправильно поймет. Да и где искать? В кроссовках только что. Мы ж тут ходим, едва прикрыв свое достоинство. Самая крутая шкура у меня. Но это нечто воображаемо орковское. А вот остальные в ужасных шкурках, завязанных узлом.
   Как мне показали, то шкурки надо добывать в определенный сезон у речных зверьков. Но сейчас еще не сезон. Но мне пока и не надо. На мой наряд никто не покушался, а кроссовки достались Икрыху. Пятки мои огрубели настолько, что педикюрша бы обрыдалась. Да и ногти в непередаваемом состоянии. Бритвы не имею, ножниц тоже. Нормального колюще-режущего инструмента тоже.
   Под голову у нас накидано сухой травы, да прикрыто вонючей шкуркой этого похожего на выдру зверя. Шкурка приличная по размерам, зверек видать с веками измельчал.
   Вот так и живем. Прятать тут можно только на деревьях, в траве или в лесу. Лес не обыщешь, траву и деревья тоже. Пещеру я тщательно осмотрел. Что это за бумажка с непонятным языком. Почему она зеленая была. И как Икрых так быстро выздоровел. Причем никто не проявляет к этому повышенного интереса. Мы живем себе, как и жили месяц до этого. Только вот немого не хватает, но Грей заменяет своей суетливостью трех немых.
   Икрых больше улыбается, глядя на свою девчонку, а Татьяна требует еще больше любви. Мне кажется, что она беременная. Я даже не знаю, что об этом думать. Как-то для меня это проблематично. Сильно проблематично.
   Следующим утром я проснулся с ощущением, что что-то важное должно случиться. Я ждал. Ждать я не привык, хотя этому учился. Тем более, когда невозможно поторопить события. И, казалось бы, что могло произойти в нашей такой размеренной жизни.
   Икрых шевелил бровями и о чем-то думал. Это подтвердило мои неясные, но такие оптимистичные надежды. Я мечтал, чтобы что-то случилось. Мне нужно было вернуть уверенность в себе. Я ее терял каждый день, каждую минуту, пребывания здесь.
   - Тк мгул, - провозгласил он, как раз когда я задумчиво жевал корешок, пытаясь предположить, что может случиться.
   Прикинув, что сочетание "тк мгул" какое-то нелогичное, я попытался переспросить.
   - Кун? - это значило "чего?".
   - Тк мгул ых! - дополнил свой ответ Икрых.
   А вот это уже более логично и понятно. Нам предстоит пойти на какое-то сборище, где надо будет быть вооруженными. Сборище это даже очень отлично, а вот, что пойти куда-то, то это вызывает большие опасения. Последний наш дальний поход был не очень удачным.
   - Мге? - это переспросил Миур.
   - Мге, - подтвердил Икрых.
   Миур уточнил, все ли мы пойдем. Икрых ответил, что все.
   Я ожидал, что мы пойдем немедленно, но Икрых высказался в том ключе, что надо хорошо подготовиться. Я попытался было догадаться, в чем может состоять подготовка. Но не угадал.
   Икрых повелел всем нам - мужчинам этого племени - идти за ним. Женщины и коза грустно взглянули на нас. Видать, они уже знали, как мужчины готовятся к важным встречам.
   Мы шли за Икрыхом. Топ-топ, шаг-шаг, травинка, веточка, шорох, звук, птица, Икрыхов зад. До важного места - а я так и воспринял его самым важным местом - мы добрались минут за двадцать. Я даже не предполагал, что здесь есть такое важное место. Это особая поляна с желтыми цветами.
   Икрых подошел к краю поляны, а дальше раскинул руки и упал в цветы. Я думал, что делать. Не догадался. Тогда Миур повторил маневр нашего неформального вождя, Рыв тоже. Я тогда попробовал последовать их примеру. Но так опрометчиво падать в незнакомые кусты мне не хотелось.
   Цветы большие, желтые, ласковые. Внезапно я увидел носорога, он плыл по небу и подмигивал мне желтыми глазами. А потом рядом заурчали розовые лошадки, а затем я вроде бы оказался дома. Мне было приятно и легко, но голова болела. А еще было много чего. Но все кончилось как-то не очень здорово. Меня тащили за ноги. Я попытался помычать, что мне плохо. Но выходило плохо. Я хотел было хоть знаками показать, что меня не надо тащить, но тоже совсем не смог этого сделать. Боль нарастала, но вот резко прошла. Я очнулся от весьма приятного ощущения легкости во всем теле. А затем понял, где я нахожусь. Лежу на мягком мху под хорошим таким деревом, похожим на оливковое. Да и запах приятный. Я повернул голову, ага, справа Икрых со своей Грей и заняты они таким нужным делом. Потом мне стало не до них. Татьяна не давала мне скучать очень долго, неправдоподобно долго. В какой-то момент до меня дошло, что цветочки те обладают эффектом виагры.
   А потом я заснул, проснулся все тоже под тем же деревом. Икрых и Миур были на ногах, а вот Рыв нет. Он сопел и даже похрапывал.
   - Гне кны ? - огромный прилив сил не соответствовал моим вчерашним подвигам, я, пожалуй, мог бы еще и еще.
   - Жмр, - пробурчал Икрых.
   Дальнейшие расспросы показали, что, когда мужчины уходят по очень серьезным делам, то обязаны доставить женщинам удовольствие, а потом уже можем отправляться по своим делам.
   Меня поразил этот разумный обычай, и впервые я усомнился в неважной роли женщины здесь. Если уж о них так думают, то они центр нашего племени. Но обдумать такие сложные умозаключения, мне не удалось. Мы отправились в путь.
   Путь был неблизким. Нам предстояло идти пять дней. Пять суток пути. На сон по пять часов в сутки. На третьи сутки сменился ландшафт. Если до этого было приемлемо, то сейчас стало страшно. Я бы мог, наверное, это описать одним словом - пустыня. Я такое видел только в Израиле. Десять минут от Иерусалима и пустыня. Там бедуины и песок. Вот и здесь было тоже так. Мы прошли по краю этого ужаса. Но, что удивительно там тоже жили ящеры, и кипела борьба за выживание. Звери в пустыне, которых мне удалось увидеть, отливали неким красным цветом. Может солнце, а может песок сотворили с ними это.
   На привале мне удалось спросить Икрыха о том, как долго мы будем обходить этот песочный беспредел. Икрыху пришлось мне объяснять то, что это особая зона. Обойти его по краю можно за сутки. А если я хочу знать размеры, то могу проверить сам. А тем более, что никто о размерах этой местности рассказать не может. Каждый, кто попытался съесть отсюда животное, умирал. А также каждый, кто пытался пройти эту пустыню насквозь, не возвращался.
   Я покивал головой. Все ясно. Мне сюда не надо. Следующий привал я пытался выведать, зачем мы куда-то идем, но ответа не понял. Или, точнее не уверен, что правильно интерпретировал. Икрых сказал, что мы должны попасть на Большой сбор. Зачем нам нужен Большой сбор было совершено не ясно, и вариантов у меня не было. Я бы может и позадавал новые вопросы, но уж очень сложно было подобрать слова, понятные этому дикарю.
   Большой сбор проводился на берегу роскошного озера. Естественно, что любое незнакомое мне здесь пространство, вызывало опасения. Вот я и не кинулся любоваться окрестностями, а рассматривал, что здесь требует повышенного внимания.
   К моему удивлению, Икрых спокойно подошел к озеру, затем снял кроссовки, которые уже не вызывали интереса у окружающих, так как превратились просто в мусор непонятного назначения. Наш вождь зашел в воду по пояс, а затем улегся на волнах. Он не тонул. Порывшись в памяти, я мог предположить, что это нечто подобное Мертвому морю. Рыв и Миур проделали тоже самое. Я нагнулся и зачерпнул воду рукой. Попробовал. Мерзко соленая.
   Надо было решать, иду я воду или нет. Но меня отвлекли другие представители, прибывшие на Большой сбор. На берегу была уйма народа. Я окинул беглым взглядом группки людей и попробовал прикинуть численность. Я бы сказал, что не меньше трех тысяч.
   Икрых в своей любимой манере попытался подозвать меня к себе. Но выходило это плохо. Рыв и Миур ржали над ним. Я же сделал вид, что серьезно раздумываю, слушаться ли Икрыха.
   Группы народа были разными по количеству от двух человек до пятидесяти. Все старались соблюдать некую дистанцию, да и люди были очень разными. Я узрел похожих на Икрыха и Рыва, а чуть дальше от той более многочисленной, чем наша, была группа краснокожих людей. Если бы мне предложили угадывать, то я бы решил, что они из той пустыни. А еще чуть дальше была видна группа почти черных людей. Слева же от меня были куда более коренастые и кривоногие варвары, чем Икрых, Рыв или Миур. А совсем уж далеко мое внимание привлекли неимоверно белокожие и безволосые дикари. Но я лишь сумел ухватить самые яркие типажи. Да, это действительно Большой сбор. Только вот зачем он? Неясно было.
   Икрых, наконец, смог меня дозваться, и я, слушаясь его повеления, полез в воду. Да, лежать на волнах приятно. Судя по тому, что никто в воде ничего не опасался, то в ней нет живых существ. Что ж приятно почувствовать себя в безопасности хоть на пять минут.
   Я лежал и смотрел в небо. В глаз вдруг попала брызга от взмаха руки Рыва. Ух и защипало. Надо срочно промыть. Я стал выбираться из озера. Поняв мои трудности, кто-то незнакомый указал мне, куда бежать. Ручей нашелся в двух десятках метрах от берега. Я промывал глаз, когда увидел его. Это был попавший в аналогичную ситуацию варвар. Узкий лоб, тяжелые брови, но умные глаза. Вот, что я запомнил сначала. Челка была подстрижена. Как-то это было уж очень непривычно. Как у кого-то здесь может быть пострижена челка и такие умные глаза. В этих глазах читалось пять курсов Гарварда и кофе в постель по утрам.
   - Кхе? - я протянул руку, показывая, что хочу говорить мирно.
   - Тлен, - представился человек.
   - Сьша, - я называл себя уже привычно.
   Дальше надо как-то заговорить, чтобы его удержать. Мне нужен был собеседник, тем более чувствовалось, что этот человек особенный. Мысленно я метался, пытаясь сообразить, о чем говорить. Здесь тема погоды или женщин не очень подходящая.
   - Вил чен мон кр? - я спросил о том, могу ли я идти рядом с ним по тропе. Вообще-то так спрашивают при охоте. Я вот даже не понимал, что будет обсуждаться на Большом сборе, а фразу эту выучил на той памятной охоте.
   Тлен поглядел на меня очень внимательно, он чего-то там оценивал. Затем просто кивнул.
   - Вил чен кр мор, - произнес он ритуальную фразу. Это значило, что мне дозволено идти рядом с ним на охоте.
   Теперь я мог обратиться к нему в любое время. И если дело не касалось женщины или дубины, то мы были товарищами. По крайне мере, так предполагало заключенное соглашение.
   На этом моменте появился Рыв. Он сообщил, что меня ищет Икрых. Я кивком простился с Тленом, и отправился на зов вождя. Как оказалось, промыть глаза - еще не все. Надо было пройти метров сто на запад, чтобы залезть под маленький водопадик. Там была приличная очередь. Пришлось подождать.
   Я помылся и ощутил счастье. Сейчас и здесь идут перемены. Это дает мне шанс узнать этот мир получше и придумать, как мне отсюда выбраться.
   А потом мы обедали. Обед нам принесли. Это была рыба. Причем это была ЖАРЕННАЯ рыба. "Огонь!". Вот именно это билось в моем сознании. Огонь - это шаг вперед. Где здесь огонь? Но мне надо было быть терпеливым. Я все узнаю. В конце концов, не буду возвращаться с Икрыхом назад. Я найду себе здесь новое место. Это решение было страшноватым, но вдохновляющим.
   Второй мыслью была мысль о том, кто принес рыбу. Это была краснокожая девушка. Значит, краснокожие хозяева Большого сбора. Уж, такие выводы я умел делать.
   - Крн чен тьерн? - внезапно прервал мои возвышенные размышления Икрых.
   Он спрашивал, кто тот человек.
   - Тлен чо ман, - я назвал его имя. Похоже, что Икрыху как-то не нравится, что я общаюсь с другими людьми. Я опять вспомнил о бумажке. Все-таки надо как-то придушить Икрыха и вытрясти из него сведения. Но, во-первых, он сильнее, а во-вторых, как задать нужные мне вопросы. Гарантии получить ответы нет. Надо ждать и наблюдать. А еще надо надеяться.
   - Хм, - Рыв выразил невысказанное недовольство Икрыха.
   А вот я задумался, что такого в новом знакомстве. Что ж осторожность должна стать моей спутницей. Хотя я все время на глазах, то у Икрыха, то у Рыва или Миура. Надо отвоевать себе право более свободно распоряжаться своим временем. Но знакомство я продолжать буду. Я не позволю отнять у меня ни одного шанса на возможность выбраться в нормальный мир.
   - Те де вон? - я уже слопал свою жаренную рыбку. Мне хотелось еще.
   А вот Рыв и Миур ели и кривились.
   Икрых же эмоций по поводу еды не проявлял.
   Я спрашивал Икрыха о том, что не так я сделал. Он ответил непечатно. То ли объяснять было долго, то ли какие-то личные проблемы.
   Затем разговор перешел на более понятные темы. Икрых объявил, что сегодняшний день мы отдыхаем и ночь тоже. А вот завтра с утра идем на Большой сбор. Что надо куда-то идти меня не особо вдохновляло. Мне хотелось остаться здесь. Но потом Рыв объяснил, что идти-то по времени всего-ничего. Ночи мы будем проводить здесь, а вот днем - на какой-то поляне. Я спросил Икрыха могу ли здесь - на берегу - перемещаться спокойно. Был однозначный ответ "нет". Все еще находятся в состоянии войны, то есть я применял к слову "вар" значение "война". Но как понял, что это некая разобщенность. Видимо о "вар" мы и будем говорить на Большом сборе.
   Но как оказалось, что мы стали лишь слушать.
   Утром Икрых поднял нас, раздал по жаренной рыбине, и потребовал следовать за ним. Идти до места Большого сбора было где-то минут сорок. Это была уже не тропинка. Это была настоящая дорога. Широкая, утоптанная. Мы шли в трех десятках шагов от группы в десять человек. Они весело рычали и смеялись. За нами примерно на таком же расстоянии двигались другие делегаты на Большой сбор. Мы все еще были в состоянии "вар".
   Место Большого сбора - это нечто удивительное. Оказалось, что это не поляна. Это ровное пространство шириной метров сорок и длиной тридцать. Нам указали, где разместиться. Тень давали окружающие эту природную площадку деревья. Было хорошо. Я уселся на землю и принялся ждать. Прибытия всех участников Большого сбора пришлось дожидаться еще часа полтора. Наконец, был дан сигнал.
   В центр вышел краснокожий человек. Я огляделся. Сидят одни мужики. Ни одной женщины. Как-то вдруг заскучалось по Татьяне. Интересно, а Икрых тоскует по своей Грей?
   Краснокожий назвался чем-то совсем неудобоваримым для меня и принялся толкать речь. В связи с тем, что мне было просто тяжело общаться даже на бытовом уровне, то уж более абстрактные тексты слушать было невозможно. Слово "вар" он повторил сто семьдесят пять раз. Разорялся на аудиторию он минут сорок. Затем из глоток раздался крик "кьям", оратор поклонился и появился следующий.
   Описывать последующие дни не имеет смысла. Короче, пока все не выступили, включая и меня, то этот демагогический ужас не кончился. Я только на третьи сутки уразумел, что и нам всем предстоит выступать. Хорошо хоть каждый из выходящих мог говорить от пяти минут до часа. Время не особо регламентировалось.
   Я вот запаниковал, что мне говорить перед такой толпой. Но когда пришло время, то вышел на средину и веско заявил:
   - Вар нов! - это означало, разрушим "вар".
   Они как-то сначала не поверили, что это все, но потом заценили мою краткость. Ко мне опять вернулась уверенность, что я талантливый человек.
   Дальше в выступления все чаще стала звучать фраза "вар нов!", но все-таки каждый пытался добавить что-то от себя. В общем, предварительная часть Большого сбора отняла десять дней моей жизни. Одно было хорошо, нас продолжали кормить жаренной рыбой.
   А меня чрезвычайно занимали вопросы, как поговорить с Тленом, и где добыть нам огонь. Из серии же простого любопытства была попытка угадать, что готовит нам дальнейшее участие в столь сложном и громоздком мероприятии, как Большой сбор.
   И вот когда всех выслушали, то наступил день отдыха. Икрых, Рыв, Миур предпочитали проводить время в воде. Я же гулял по берегу. Это соленое озеро мне поднадоело порядком. Икрых сказал, что теперь я могу ходить везде. Да и остальным это не возбраняется. Но лучше всего особо не лезть к людям, да и свобода передвижений лишь в прибрежной части озера.
   Целью моих гуляний была встреча с Тленом. Мне удалось его найти. Он тоже валялся на воде. Пришлось полезть в эту приевшеюся воду. Ох, какая она противная.
   - Це бом? - я постарался не мешать Тлену.
   - Чока, - дружелюбно ответил он.
   Дальше с пятого на десятое понимая друг друга, мы завели научную беседу. Я выцепил несколько чрезвычайно важных для меня сведений. Во-первых, что огонь применяют почти половина из пришедших на сбор. Во-вторых, что Тлен вождь своего племени, у него много женщин и детей, он может в одиночку убить зверя "оклойка". Поименованный динозавр оказался размером с двух кенгуру и таким же прыгучим. А еще Тлен сказал, что Большой сбор последний раз проводился пять поколений назад. Но вот выяснить, что за цель он преследует, мне не удалось.
   День отдыха кончился, и настало утро решений.
   Обычным порядком все явились на место сбора. В отличие от предыдущих дней, когда все молчали, слушая очередного выступающего, сегодняшним утром стоял гомон. Говорили много и разное. Мне удалось вслушаться в разговор рядом сидящих. Они обсуждали методы охоты. Икрых же тоже проявил дружелюбие и говорил с Тленом, который почему-то сегодня уселся рядом с нами. Они обсуждали деревья. Вот это было очень необычно. Я их беседу запомнил дословно.
   Икрых сказал: "Деревья с черными листьями еще не зацвели".
   Тлен ответил: "В моем доме (местности) нет таких деревьев".
   Икрых сказал: "Что в его доме (местности) уже два таких. Одно маленькое, а второе взрослое".
   Тлен потемнел лицом на такое заявление Икрыха.
   Я рискнул предположить, что это шифр. Деревьев с черными листьями я не видел нигде. Нет таких деревьев. О чем они говорили. И еще возникло ощущение, что Икрых будто бы давно знает Тлена и даже подчиняется ему. Я затрепетал. Это значило очень многое, но что конкретно - не понятно. Я бы поставил это третьим звеном в цепочку "неизвестная бумага - выздоровление Икрыха - этот беспримерный разговор о черных деревьях".
   Когда все собрались, то началось голосование. Краснокожий, вроде бы тот, который начинал этот Большой сбор, вышел и заявил:
   - Мкьл! - затем он поднял руки и так с поднятыми руками прошел к противоположному нашему краю площадки Большого сбора.
   А потом все в той же последовательности выходили и говорили либо "мкьл" и шли вслед за краснокожим, либо "теч", и следовали в нашу сторону. Мне бы еще выяснить за что голосуем. Но тишину нарушали только "теч" и "мькл". Момент определения "за" или "против" затянулся часа на три. Я проголосовал "мкьл", как до меня это сделали Икрых, Рыв, Миур и Тлен.
   В общем, голоса разделились почти поровну. Долго было непонятно, как именно. Какое решение принято. Тогда краснокожий вышел вперед и стал вызывать по одному из мужчин с каждой стороны. Так составлялись пары. В конце концов, на стороне "мкьл" осталось трое, а на "теч" - никого. Выходит, что мы победили, но вот в чем именно, пока оставалось для меня загадкой.
   А затем был день отдыха, точнее у части людей был день отдыха. Примерно треть ушла в этот же день, остальные на следующий день. Внутренне я метался. Надо было понять, что и как. Мне идти назад или оставаться здесь. Мои сомнения быстро решил Тлен. Он уходил раньше нас, но пришел проститься.
   Положив руку мне на плечо, он сказал, что мы еще увидимся на день Мкьл. Стало понятно, что принятое решение "мкьл" требует реализации, и все соберутся еще раз. В принципе, оставаться на пустом берегу глупо. Я отправился со всеми в обратный путь. В дорогу нам дали жареной рыбы. Я мечтал раздобыть огонь и даже пытался пристать к той краснокожей девочке, что приносила нам рыбу. Но она шуганулась, не желая разговаривать. Огонь - это хорошо, но придется, пока им пожертвовать.
   Без особых приключений мы вернулись домой.
   Татьяна встретила меня визгом. И тут же нагрузила проблемами. Оказалось, что за время нашего отсутствия коза погибла. Логичный вывод, что я должен немедленно добыть ей новую козу.
   Икрых ее жестоко обругал, узнав, что случилось с козой. Но здесь за Таню вступилась Грей. Икрых потом еще недовольно ворчал, но закрыл вопрос с козой, велев мне решить вопрос, как можно быстрее. Так и получилось, что я отправился на ловлю коз, даже толком не отдохнув. Татьяна даже не претендовала на радостную встречу, которую женщины устроили своим мужчинам.
   Грей обещала присмотреть за детьми Тани. Миур отправился со мной. Татьяна тоже порывалась, но ей не разрешили. Икрых велел сидеть в пещере, а также строго спросил, где яйца. Уже пришлось Рыву и Тане отправляться к побережью, чтобы добыть столь вкусной еды.
   В этот раз ловля козы была более продуманной. Я соорудил ловушку, и мы с Миуром караулили по очереди. Козел блеял, глупые козы решились приблизиться часа через три. Причем, что было интересно, сначала приперся козел и стал третировать нашего козла. Очень хотелось отпинать этого приблудного козла. Наш так и пытался поступить, но лианы не давали этого сделать. Из любопытства к козлу все же подошла милая козочка, которая и была нами захапана. Новый козел этого стада попытался было предъявить претензии, но был зверски напуган Миуровой дубиной. Естественно, что если так долбают, то могут оставить калекой. Козлу явно хотелось еще пожить. Он ушел, гордо блея и обещая нам страшные кары. А мы повели домой козу и козла.
   - Кдом, - Икрых обрадовал нас. Он велел, нам добыть, как можно больше коз. Это решение он озвучил утром следующего дня. Татьяна кормила меня яйцами и черепаховым мясом.
   Мне хотелось спросить "зачем?", но это было бессмысленно. Икрых, как и остальные, не привыкли объяснять своих решений.
   Для меня начался период охоты на коз. Сценарий почти не менялся. Только на пятый раз эти белые козочки просекли, что нельзя подходить к привязанным и жалобно блеющим козлам. А еще мне кажется, что наш приманочный козел вошел во вкус. Ему нравилось, что прибавляется поголовье его коз.
   Икрых велел Грей сторожить коз. Их загоняли в маленькую пещеру и загораживали на ночь камнем. Татьяна доила коз. Мы даже не выпивали все молоко.
   Как поймать очередную козу пришлось придумывать мне. Козы больше не желали идти в нашу привычную ловушку. Я прикинул, что могу потратить время на выкапывание ямы, но вряд ли козы придут туда в массовом порядке. Затраченное время не соответствует полученному результату.
   Еще был вариант попытаться ловить сетью. Я и попробовал. Мы с Миуром забрались на рядом растущие деревья. Забрались не очень высоко и затаились. У каждого из нас был край сети. По плану мы должны были прыгнуть вниз на подходящую, или точнее проходящую под деревом козочку.
   Караулить пришлось часов пять, но козочка все же прошла. Прыгнуть мы прыгнули, но я как-то решил, что свои ноги дороже. Теперь надо было думать по новой, изобретая способы ловли коз.
   Но реализовать гениальный план по поимке козы с помощью психической атаки, мне не удалось. Икрых объявил, что нам пора. В связи с тем, что я все свое время посвящал ловле коз, то как-то упустил, что мы уже собрались. Мы уходили с этого места. Куда уходили и почему, я еще не знал, но что тот самый Большой сбор был решающим для вопросов миграции - это точно.
   Мое сердце не томилось печалью, эта пещера не была для меня родной. А вот Миур и Рыв, да и женщины вздыхали.
   Я постарался посмотреть на нас со стороны. Рано утром в дорогу пустилась колоритная группа. Впереди Икрых, за ним Таня и Грей. Обе занимались детьми, коих в нашей общине оказалось ровно девять штук. Затем женщина Миура и женщина Рыва, которые пасли коз и козла. Коз шесть штук и один нудный козел. За ними Миур с дубиной, потом я с целым возом скарба, и за мной уже Рыв с дубиной.
   Мне было неприятно, что меня приравняли к детям. Я, как и они, не считая младенцев, тащил скарб, в который входили ракушки, скребки, какие-то камушки, веники, шкурки и черепаховые яйца.
   Первый день был излишне нервным. Мы пугались всего. Икрых часто делал привалы. Примерно каждые два часа мы отдыхали. Козы громко бекали, а дети и женщины утирали слезы, тоскуя по кошке. Она не пошла с нами. Я тоже вздыхал, но старался держаться. Кошка - зверь свободный, силой ее не удержишь.
   Второй день был уже спокойнее. Ночевка этому способствовала. Мы спали под огромным раскидистым деревом, ветер нам шептал ласковые слова, а Икрых пел. Я никогда не слышал, чтобы здесь пели. Да, Татьяна иногда что-то завывала, но я не расценивал это как песни.
   А вот у Икрыха оказался сильный голос. Он пел совсем непонятные для меня песни, но мне казалось, что он поет о свободе.
   "Мир и волны,
   Волны и свобода,
   Свобода и любовь,
   Любовь приводит мир.
   Так мы живем и умираем,
   А все начинается сначала".
   Я не стихоплет, да и с языком трудности, но вот так мне послышалось.
   Мы шли, шли и шли. Иногда пытались охотиться, собирали корешки, пару раз ловили рыбу в реках. Кстати, пришлось учиться перебираться через весьма бурные потоки. На мои предложения сделать плоты, Икрых лениво махнул рукой. Ему было лучше знать. Плоты уже были сделаны. Он знал, где их искать, но потратил на это полдня. Плоты нашлись, засыпанные листьями. Я-то принял это за большую кучу гнилого мусора.
   Рыв передернул плечами и сообщил, что, по его мнению, плотами не пользовались уже давно. Давно это примерно больше трех недель. Я все еще держался за свои убеждения, что дни состоят из часов, недели из дней, а в месяце четыре с хвостиком недели.
   Плоты мы спустили на воду и перевезли на другой берег женщин и детей. Затем настало время коз. Ох, и намучились же мы с этими глупыми животными. Они категорически не желали идти на столь неустойчивые сооружения, как плоты, а также уж если нам удавалось затащить туда козу, то она норовила совершить самоубийство, путем утопления.
   Пришлось перевозить каждую козу отдельно. Икрых затаскивал козу на плот. Я ее держал, а Икрых с Миуром гребли к другому берегу. А вот Рыв сторожил коз на том берегу. На третьей козе технология перевозки была отработана до совершенства. У меня же появилось время подумать. Им знакома технология плотов. Это не соответствовало моим представлениям об Икрыхе и остальных.
   Я вообще ничего не понимал. Мое умозаключение, что Икрых тоже не отсюда подтверждалось. Но тогда это все может быть масштабной декорацией. Только вот, тогда и Таня и остальные тоже? Да, не может этого быть. Я бы догадался, почувствовал. А дети? Разве кто-то бы позволил, чтобы дети так жили и умирали. А смерть немого? Нет, у меня уже продвинутое сумасшествие. А если предложить, что Икрых такой же, как и я, а вот все другие нет. Они местные. Но тогда в чем цель действий Икрыха?
   Я дошел до этой мысли, как раз когда мы перетащили на тот берег козла. Козы, испытавшие стресс, вели себя неадекватно. В основном, стремились изобразить преждевременную смерть. Но Миур их лихо поднимал пинками.
   Рыв поднял руки в верх и сказал о том, чтобы на этом берегу нам не попалось ни одного черного дерева.
   Я переспросил, что это значит.
   Таня пояснила, что это смерть. Становилось понятно, что имели в виду в своем отнюдь не шпионском диалоге Икрых и Тлен. Да, у нас было две смерти: ребенок Тани и немой.
   Переправившись через реку, мы оказались в новом мире. Совсем другие деревья, другие животные, даже будто бы другой воздух. Я не могу точно указать, что было не так, но это "не так" чувствовалось во всем. Я еще раз убедился в мысли, что это все большие декорации. Не может такого быть, чтобы было такое природное разделение. Это все искусственное. Может быть я попал в какой-то первобытный заповедник путешественников во времени? Это была дикая мысль, но в тоже время очень привлекательная. Я верил, что это так или близко к этому. Мне надо было знать, что выбраться отсюда возможно.
   Через пять дней мы подошли к другой реке, а я признаться уже привык к этим новым ландшафтам, несмотря на то, что здесь динозавры были более агрессивные и приходилось быть в три раза осторожнее, чем до этого. Но здесь животные были несколько мельче, чем на той территории. За эти пять суток я не видел ни одного животного больше слона. Это только подтверждало мою теорию, что это все заповедник или площадка для испытаний. Да, и такая мысль приходила мне в голову. Тогда получалось, что я Избранный и должен миновать все испытания. Если уж разобраться, что не такие они и страшные. Неприятно, конечно, жить в этом времени, но раз я Избранный, то это временно.
   А затем мы вышли к зеленой реке. Она покорила мое сердце. Такой изумрудный цвет, конечно, же был вызван большим количеством органики в ней. Но это было неважно. Я не хотел уходить от реки. Мне нравилось смотреть на рыбок, на каких-то юрких животных с перекошенными мордами.
   Переправа с козами не принесла неудобств, лишь отняла время.
   Мне было безумно жаль уходить от этой волшебной зеленой реки, но и оставаться здесь было нельзя.
   Я все больше уходил в свои мысли. Да, я тащил то, что условно можно назвать нашими вещами, но мыслями и душой я пребывал не в дороге. Мысли старались вычислить, как мне выбраться, а вот душа вздыхала по зеленой безымянной реке.
   Разговоры мы давно не вели. Все были измотаны дорогой, хотя Икрых делал частые привалы, следил за состоянием здоровья каждого из нас, а особенно детей и коз. Я попробовал было узнать, сколько нам еще идти до места назначения.
   Рыв лишь пожал плечами. Дальнейший опрос показал, что этого никто не знает, лишь Икрых, но он пожимает плечами и говорит:
   - Вся дорога наша.
   Я, кстати, уже давно заприметил, что он не любит давать обещания и говорить о чем-то конкретно. Икрых очень конкретный мужчина в поступках, но предельно осторожный в словах. Здесь вот мне пришло объяснение, что может и он плохо знает язык. Если этот мир ему не родной, то это вполне логичное предположение. С другой стороны, как он стал главным в этой общине? На очередном привале я попробовал расспросить об этом Рыва. И услышал весьма неожиданную для себя историю.
   Оказалось, что Икрых нашел раненного Рыва и вылечил его. А потом и привел в эту пещеру. К тому времени там уже были остальные: немой, Миур и женщины с детьми.
   Татьяна пришла сама. А здесь я задумался о том, что не знаю причины, по которой Таня пришла в эту общину.
   Ночью, когда Икрых закончил свою обязательную ежевечернюю песню, то я ее спросил об этом. Говорить ей было тяжело, а мне тяжело понимать. История ее сводилась к тому, что до этого ее мужчина ушел к другой женщине. Он ушел в прямом и переносном смысле. Ушел из общины, вот и Таня не желала оставаться под жалостливыми взглядами.
   Ее рассказ подтвердил мое убеждение, что все же я не пониманию подлинной роли женщин в этом обществе. С одной стороны, вроде бы нет имен, а с другой - их и ублажают, их берегут.
   - Скажи, а почему ушел? - это, естественно, я спросил на том языке, но смысл близок.
   - Он стремился к новому, - Таня весьма безлично пожала плечами. - Ты не поймешь.
   - Я? - мне-то как раз было понятно, но вот я стремился к старому и давно знакомому.
   - Ты еще молодой, - она сделала однозначный вывод. - Но пока мне подходишь.
   Вот на этом моменте я уже точно знал, что женщины выбирают мужчин. По крайне мере, так выходит из слов Татьяны. Но если ее мужчина ушел к другой...
   - Он ушел к новому вождю, - опровергла мои заблуждения Татьяна.
   - Зачем? - мне уж совсем были не ясны мотивы поступка мужчины Татьяны.
   - Потому, что там все новое. А все здесь он знал, - она терпеливо пыталась мне все это объяснить, но все же до меня реально не доходило.
   - А как же дети? Ты? - я знал, что это привычно оставлять женщин и детей, но не думал, что все так давно началось.
   Она лишь пожала плечами. Но нам все легче и легче было говорить о таких отвлеченных вещах. Я решился еще раз спросить про имена женщин.
   - Так мы не говорим свои имена посторонним, - Татьяна отлежала бок и перевернулась на спину.
   Меня задело. Я с ней сплю и не знаю ее имени.
   - А я?
   - Ты еще молод, - поступило типично женское возражение.
   - Да?
   - Ты со мной не останешься, ты как Икрых, - объяснила она.
   Мне льстило, что я как Икрых, но и тревожило тоже.
   - Почему как Икрых?
   - Ты не останешься, а уйдешь, - мотивировала Татьяна наше сходство друг с другом.
   Я поразился ее чутью, но и расстроился ее предчувствиям. Мне не хотелось уходить, хоть и она не казалась мне той самой женщиной, с которой я бы мог счастливо прожить всю жизнь.
   - А ты злишься? - в этом языке не было слова "злость", его заменял "пустота". Кстати, и другие чувства, такие как "ненависть", "месть", "раздражение" тоже. Лишь боль имела индивидуальное обозначение.
   - Нет, - Татьяна заставила меня прекратить разговор, предложив куда более приятное занятие.
   Через два дня мы пришли туда. Туда- это значит в самое необыкновенное место в мире. Я имею в виду не только этот, но и мой мир тоже.
   Это была долина. В долине небольшое прозрачное озеро. Там рыба и наглые динозавры. Лишь эти сволочи портили всю картину идиллии и мира. Поубивал бы этих динозавров. Икрых радостно сощурился. Я так понял, что он разделяет мое кровожадное желание.
   - Это наше? - я показал на долину. Нам надо было спуститься вниз и чуток пройти вперед. Но я все же хотел знать, что это все наше. Наверное, мы продвинемся к земледелию и узнаем словосочетание "право собственности".
   - Мое, - весомо возразил наш вождь и идейный предводитель.
   - Твое? - я не поверил.
   - Угу, - кивнул Икрых и начал спускаться вниз.
   На спуске я только и вспоминал ругательства. Узкая тропка, да еще и скользкая после вчерашнего дождя. Мы его пережидали, укрывшись в пещере. Там было хорошо, если не считать некоторого лишнего количества змей. Но Икрых доверил нам шугать змей вениками.
   Теперь были видны одни могучие деревьям. Они шуршали, будто бы приветствуя нас. А птицы щебетали, нагло показываясь и демонстрируя яркое оперение. Стаду пришлась по вкусу местная травка. Икрых шел и иногда прикасался к деревьям. Логики в его выборе я не мог уловить. Но казалось, что она есть.
   - Хорошие деревья, - заявил он впоследствии. Могу сказать, что это мой вольный перевод. В отношениях еще не было понятий "плохой" и "хороший", было лишь "полезный" и "опасный". Я долго это обдумывал и пришел к выводу, что это гораздо более верные слова, применительные к миру.
   По лесу Икрых шел так, что я уверился в своих подозрениях. Икрых здесь бывал и раньше.
   - Я отсюда, - сказал он, когда мы вынырнули из леса к широкой дороге, ведущей к озеру. Я бы перевел это, как "я здесь родился".
   - Твои люди? - я спрашивал о семье.
   - Нет, - Икрых ответил не совсем ясно. То ли все погибли, то ли еще что. Но это меня уже не особо волновало. Я разглядывал озеро. Там такая красивая вода. Меня тянуло подойти ближе. И я, как загипнотизированный, шел и шел. Очнулся уже в воде по горло. При этом рядом была Татьяна и Рыв тоже. Миура я не видел, но он нашелся очень быстро. Миур стоял за мной. Икрых же за ним. Рядом с Икрыхом еще две женщины. Я оглянулся и увидел, что и дети идут в воду. Козы как-то испуганно жались к деревьям и несколько агрессивно блеяли.
   Татьяна сделал еще шаг. На следующем она вдохнет воду. Я резко потянул ее назад.
   - ВвввЙ! - вдруг завопила она и галопом поскакала из воды.
   Пришлось в спешном порядке хватать и остальных. Как только я прикасался к ним, то люди визжали и выскакивали из воды. Понимая, что они пришли в себя, я старался успокоиться сам.
   - Что это? - уже стоя на берегу, я следил, а вдруг опять...
   - Кватернох, - примерно нечто подобное сообщил Икрых.
   Рыв зарычал и сплюнул.
   Долгих расспросов не понадобилось. Кватернох выглянул из воды сам. Он похоже расстроился, что жертвы исчезли так внезапно. Морда у квартерноха миленькая. Эдакий водяной динозавр в помеси с противной акульей физиономией.
   - Но почему так? - я спрашивал про способ охоты. Кватернох как-то загоняет жертв к себе путем первобытного гипноза.
   - Он недвижим, - Миур постарался продемонстрировать манеру охоты квартерноха, что чрезвычайно развеселило детей и женщин.
   Как я понял, эта тварь сидит на большой и толстой заднице и вынуждена использовать свои супер способности, чтобы добывать пропитание.
   - Нам туда, - указал Икрых. В воде потерялся его левый кроссовок, но этот упрямец теперь ходил в одном. На мои возражения, что неудобно и что он может повредить ноги, Икрых лишь тыкнул пальцами мне в глаза. У них это заменяло нечто привычное нам "не хочешь, не смотри, а я в советах не нуждаюсь". Причем эти варвары могли вполне выткнуть глаза. Институт советников здесь не поощрялся.
   Я попытался себя уверить в своей избранности. Ведь я очнулся раньше всех, то есть я единственный очнулся. Это лишь мелкий штришок моей исключительности. Но замечание Рыва разбило мою манию величия в щепки.
   - Слишком много жертв, не удержала водная тварь, - весьма ругательно заявил он.
   Что ж и это возможно. Но тогда я лишь тешу себя глупостями.
   "Туда" означало по берегу озера до следующего леса, точнее рощи. И дорога нормальная. Я бы сказал, что специально сделанная и поддерживаемая. Роща встретила меня стрелой в зад. Я бы назвал это стрелой, но это скорее маленькое копье, которое метают. Среднее между стрелой и дротиком.
   - АУААА! - я не мог поверить в этот ужас.
   - УАУАА! - вдруг радостно ответил весьма высокий, но худой абориген, появившийся откуда-то с дерева.
   Затем он ловко выдернул свое страшное оружие и приложил к моей попе какой-то зеленый лист. Такой же неприятной процедуре подверглись все, даже козы. Икрых объяснил, что проверяют на то, человек ли пришелец. Мой затуманенный мозг решил, что здесь уже бывали инопланетяне. Боль под действием сока этого целебного листа прошла. Кровь перестала выделяться, и мне выдали еще один подобный зеленый лист. Так мы шли: медленно, можно сказать, величественно и прижимая листики к нужному месту. Лишь козы жаловались, что их никто не любит.
   - Зачем Икрых? - я обращался к нему, потому что не ожидал ответа от таких ужасных аборигенов.
   - Здесь много не моих, - сообщил он.
   Я нечего не мог взять в толк. О чем он говорит. Глупости какие-то получаются, или это я плохо понимаю язык. Мы прошли по тропинке еще шагов сорок и оказались в их поселении. Это были пещеры в холмах. Странно, что глядя сверху на долину, я их не заметил.
   - Сьша! - весело послышалось справа. Это был Тлен. Я осмотрелся. Вроде бы это тот краснокожий, что начинал Большой сбор. А это еще один. А вот этих я тогда видел тоже. Значит, вот в чем был вопрос. В миграции. Теперь только интересно, зачем именно нужна была миграция и почему сюда.
   Здесь был огонь, и это стало для меня подлинным счастьем. Я подумал о горячей пище. Кстати, и одеты здешние были лучше нас. Но все равно Икрых выделялся этим страшным кроссовком на правой ноге.
   Нам выделили весьма неплохие апартаменты. Целых три пещеры. Пусть и маленькие, но получались индивидуальные апартаменты. Детей забрали в подобие детской группы. А нам предоставили возможность отдохнуть. Козами велели заниматься самим.
   Я надеялся, что на следующий день или через день или через два что-то будет. Но все было самым обычным. Мы сходили на рыбалку. Причем рыбачить можно было со спины кватерноха. Там опасности не было. Женщины собирали дикоросы и жарили рыбу, активно интересовались козами, сплетничали, шили шкуры и занимались детьми. Вот и вся жизнь, наступившая после столь длинного пути. Динозавров мы гоняли, но в меру. Те не ходили за озеро. Получилось, что сферы влияния поделены.
   Я занялся подсчетами населения. Всего получилось четыре тысячи триста сорок два. Затем я занялся подсчетами нор, то есть входов. Их было на семьсот больше. Так прошло три недели. Я зверел. Моих вопросов про то, что дальше никто не понимал и не разделял. Всем было достаточно хорошо жить просто вот так.
   А потом я понял, что уже не верю ни во что в жизни. Я мечтал утопиться. Может быть в брюхе кватерноха мне будет не так противно спокойно. Скука заедала меня, сжирала и радостно надо мной еще и издевалась. Свои пустые теории, что я избранный, я отбросил.
   Я пытался заняться выяснением обстоятельств прошлой жизни Икрыха, но никто ничего не знал. Я хотел знать, почему мы мигрировали, но и здесь никто толком ничего не знал, или я не мог понять их объяснений. А еще я обдумывал и искал доказательства, что здесь где-то есть пришельцы из нормального мира. Я верил, что та бумажка не могла мне пригрезиться. Икрых же оправился от такой тяжелой травмы. Но и здесь был тупик.
   Как можно жить, когда смысла в этой жизни нет. Я прикинул, что особо ничему полезному для одиночного выживания в лесу, я научиться не смогу. Мне было страшно уходить просто так в неизвестность. Может быть раньше бы я и ушел, но не сейчас. Тогда бы ушел потому, что не видел земель вокруг. А здесь мы уже прошагали достаточно, добираясь сюда. Нигде не было таблички с указанием "выход здесь". Я могу бесконечно ходить и ничего не найти.
   Сознание, что я пленник в этом мире, стало самым страшным испытанием. Нет, точнее не сознание, что я пленник, а мысль, что я здесь местный. Из плена можно вырваться, а вот из дома вряд ли. Двери открыты, но идти-то не куда. Везде одно и тоже. Я плакал по ночам. Татьяна не понимала в чем дело, но жалела меня. Я объясниться не мог.
   Она ждала ребенка, но случилось несчастье. Она оступилась и упала. Выкидыш, причем с тяжелыми последствиями для нее. Она стала чахнуть на глазах. Теперь уже мне пришлось ее утешать и развлекать. Но и это ей не помогало. Своих любимых коз она забросила. Всем процессом теперь руководила Грей. Таня могла часами сидеть, тупо уставившись в одну точку. Иногда по ночам у нее поднималась температура. Я так и не знаю, это от болезни тела или духа. Она крепко подсела на листики одного желтого цветочка. Эффект антидепрессантов.
   Одной из ночей меня осенило. Здесь очень низкая смертность. Этого просто не может быть. Я воспрял духом. Если я прав, то значит, что мой шанс есть. Я просто его пропустил. Ночью я занимался Татьяной, а днем пытался разобраться с этим вопросом. Ни в том, ни в другом успехов не наблюдалось.
   - Нужен смех, - так сказал Икрых.
   Он приходил почти каждый день, проверить состояние Татьяны.
   - Как? - я перепробовал много разных вариантов, но все чего мог добиться, была лишь слабая улыбка. Какая-то бледная ее тень.
   - Ищи, - Икрых хлопнул меня по заду. Стремился поддержать. Но это мне не помогло.
   Очередной ночью я попытался рассказать Татьяне кто я и откуда. Понятий не хватало, да она вроде и не слушала, но мне становилось легче.
   - Ищи, - утром разрешила она.
   Я искал, но не находил.
   Мне захотелось поговорить с Тленом. Найти его не представляло труда. Он командовал очередным походом за мясом, то есть за динозаврами. В этой общине предпочитали загонять этих больших зверей, чем бегать от маленьких, но очень саблезубых тигров. Огромных волков здесь почитали и не истребляли. Но за ними охотились летучие динозавры. Разок я видел картину, как большой синеватый летун тащил тяжелого серого волка.
   Птиц ловили в радость женщинам и детям. Птичье мясо отдавали им. Да еще и птичьи перья.
   Веники стали частью повседневной жизни. Одно время все люди излишне сильно и часто выражали уважение и восхищение к моей идее делать веники. Я тогда сидел с большим трудом.
   Моя новая шкура, состоящая из довольно неплохо выделанной шкуры тигра была великолепной. В ней было тепло.
   Я давно не смотрел на себя в зеркало. Увидав себя в спокойно глади воды, я был поражен. Ничего человеческого, даже глаза и те со звериной тоской. Я, пожалуй бы, уже и забыл бы нормальный язык, но я старался тренироваться. Говорить сам с собой.
   Дети под присмотром взрослых собирали птичьи яйца.
   Козы обещали принести потомство.
   Так пришел сезон дождей. Они лили и заливали все вокруг. Рацион сократили до минимума. Так прошло еще две недели. Дожди стали привычными, а Татьяна почти не вставала с лежанки.
   И здесь пришло чудо. Утром я выглянул из нашей норы. Хотелось посмотреть, какой будет дождь сегодня. Дождь уже был самым разным, ни разу пока не повторился. Он был то легким, то стеной, то теплым, то ледяным, то жгучим, а то и серебристым. Чудом оказалась кошка. Она сидела на коряге. Это был ужасно замурзанный котенок. Он пытался пищать. И я не раздумывая ни секунды, покатился кубарем вниз. Два десятка шагов, а можно и сказать и бега вниз по скользкой земле, я и по пояс в воде. За время дождей долина стала напоминать Венецию. Перебираться с одного большого холма на другой нужно было вплавь. Я схватил этого котенка и повернул к нашей норе.
   Татьяна расплакалась. Но с этого момента она стала оживать. Котенка поили козьим молоком, по моему совету. Икрых выразил теплое одобрение, а я подумал, что это он подстроил так, чтобы здесь появился котенок.
   Еще через пять дней дождь кончился. Ходить по грязи было противно, но возможно. Возобновилась охота и рыбалка. Теперь я пытался влиться в общественную жизнь племени, научить их чему-нибудь полезному, но мне все время мешали. В конце концов, я плюнул на свои благие намерения продвинуть вперед цивилизацию в развитии. Но зато уверовал, что все здесь не просто так.
   А потом настала моя очередь идти на злополучную охоту. Команда из двух сотен охотников по плану должна была загнать до смерти средней "зверлости" динозаврика. Способ охоты, кстати, распространенный и в наше время. За несчастной жертвой бегают и пугают. Из-за своего большого веса она не выдерживает такой суетливости и тут же помирает. Дальше тушку разделывают на куски и пожирают. Ничего сложного нет, если не считать того, что нельзя ошибиться. Есть два близких по виду динозавра. Одного можно пугать, как страуса, а вот второй не отличается пугливостью. Различие лишь в цвете глаз. У "страусиного" динозавра они коричневые, а у другого - ярко зеленые. Видать нам тогда попался глава охоты дальтоник. Вот и случились все эти неприятности.
   Моя роль заключалась в том, чтобы залезть на дерево и когда объект охоты побежит мимо, то уронить на него камушек и гаркнуть, как можно громче. Такой трюк я уже проделывал раз семь. Сначала это, конечно, волнительно, а потом просто рутина. Никаких эмоций.
   Я сидел на дереве и ждал громкого топота. Динозавр обычно проносился мимо с топотом, но несколько медлительно. И вот сначала я услышал рёв. Это уже тоже привычно. Ревет себе от испуга. Но здесь мне показалось, что от обиды. Если бы у меня было больше времени, то я бы вслушался и понял, что самым лучшим будет тихо сидеть на своем дереве и никуда не бросать камушки.
   Но моя печаль по поводу невозможности выбраться домой сыграла злую шутку. Я слышал только себя. Ну, скажите, какие страдания могут быть у других? Чешуйчатый монстр имел свое мнение на этот счет. Он метался по лесу, крушил деревья и старался задавить любого человекоподобного. Кстати, и обезьянам доставалось прилично. Я-то эти громкие вопли принимал за клич для запугивания динозавра, а оказалось, что все совсем наоборот. Динозавр не сильно уж и большой, но изрядно разъяренный, да еще и наша моральная неготовность к такому сопротивлению...вот и получилось так, что я все-таки уронил ему на голову камушек. Да еще и завопил. Зверь поднял свою башку. Зыркнул зелеными глазищами, Зыркнул еще раз, и как гаркнул мне в ответ. Запах - самое страшное, но и ультразвуковые волны, которые сопроводили крик, были не менее ужасны. Я не смог удержаться на дереве и свалился ему на голову. Видать костяк был не самым у него крепким, или просто такие слабые кости черепа, но он быстренько окочурился. Труп стал заваливаться на бок, я упал, и он сверху.
   Я уже не видел, как подбежал тот тупой дальтоник ловчий, и как весело смеялся, что у динозавра шесть ног, две из которых человеческие.
   А потом его съели вместе с этим динозавром. Ело все племя. Каждому по кусочку. В результате этой охоты убитых было семеро, надолго напуганных два десятка, пораненных сорок два и один в наказание сожранный племенем.
   Я был без сознания. Столь крутого деликатеса мне попробовать не пришлось.
   - Сьша! - жалобно завывал Икрых.
   - Сьша! - также печально звал Миур.
   Татьяна просто плакала.
   Дети горевали вместе с ней.
   Козы жаловались на недостаток внимания с моей стороны.
   Даже козлу взгрустнулось.
   Удивительно, но я пришел в себя. Переломы срослись. Я не специалист в физиологии, но мне казалось, что с переломами в таких условиях не выживают. Единственное, что я остался хром, да и ноги болели постоянно. Ходить больно. Сидеть больно, лежать тоже. Я попросил, чтобы мне принесли крепкую палку. Но я стал больным.
   Так прошло еще две недели. Я потерял счет времени и мечтал умереть. С моими болями это лучший вариант.
   Но и это не удалось сделать легко.
   Пришла война.
   Я никогда не думал, что придется побывать на войне. Это настоящая война, когда убивают все и всех. Война пришла с другой стороны долины. Это были такие же люди, как и мы. Разница была лишь в том, что они были озлоблены. Они бежали от голода. Судя по их виду голодали они уже долго, и говорить они не хотели. Они стремились просто убить все нас и занять нашу землю.
   Война пришла в долину внезапно. Просто так случилось, что одним вечером, когда я старался вспомнить все известные мне от учителя Исхан-сана упражнения на терпение, подавление боли, отстранение сознания, раздались крики. Таня вбежала в пещеру с выпученными глазами и еще долго не могла восстановить дыхание. Она опять плакала.
   Я понял, что там что-то твориться, но тащиться до выхода сил не было. Пусть уж лучше она расскажет.
   Вот тогда я и услышал "война". Этого слова я не знал. Но догадался, когда все же пришлось дойти до выхода и выглянуть. Там пылала бойня.
   Самыми беззащитными были дети. Их убивали первыми. Но смерть была ничем после того, как каждый из убийц пытался прижаться губами к ранам детей и лизал кровь. У меня снесло сознание от увиденного. Я бы, пожалуй, лучше бы воспринял вампиров, но не этих желтокожих пришельцев. Они ведь просто пили кровь, как воду.
   Но нам повезло, мужчины только вернулись с охоты. Вот тогда началась война. Наши стали защищать всех еще живых, а варвары бежали. Но ясно было, что это не конец.
   Об этом объявили три разведчика, которых послали в ту сторону, откуда пришли убийцы. Женщины оплакивали детей. Мужчины женщин и детей. Я понял, что вот теперь я не выживу. Сражаться не могу, да и не умею. Бежать тоже не в силах. Надо только решить, какой смертью предпочту умереть.
   Но дорешать мне не дал Тлен. Он явился ночью и сказал:
   - Ты должен уйти.
   Сказал он это на английском.
   Я тогда чуть не умер от разрыва сердца.
   - Что? - я кричал.
   - Ты должен уйти. Сражаться ты не можешь. Ты болен, - терпеливо объяснил он. - Я тебя провожу до границы. Быстрее, мало времени.
   Мне нужны были объяснения, но я предпочел бы даже выбраться и без них, лишь бы выбраться. Но Тлен дал на мои вопросы ответы. По пути мы говорили. Я не слышал своей боли. Хотя ноги готовы были отвалиться. Спина не выпрямлялась, да и почти бежал. Но я бежал к свободе.
   - Мгуне проживет без тебя. Скажем, что ты погиб, - говорил Тлен.
   Мгуне - это настоящее имя Татьяны. Тлен его знал. Я догадался, что видимо Тлен и был тем самым мужем. Но спрашивать не стал. Может я и ошибся.
   - Мы ушли от того голода, что наступал на сообщество кочевников уже три года. Как видишь, не все предусмотрели. Не ясно, как они смогли миновать границу заповедника, но пока здесь порядка не будет. Много мертвых, не дело тебе становиться еще одним из них.
   - Заповедника? - я хрипел.
   - Заповедника культуры, - Тлен кивнул на бегу. - Ты ж по идее должен был попасть в восточную часть к кочевникам. Там был доп. набор, да и все ваши туда обычно после Академии попадают. Мы ж здесь исследователи, чего тебя сюда? Ты и сам не знаешь? Но карантин ты прошел, а выпуск возможен только через пять лет или вследствие чрезвычайных обстоятельств. Так ты бы и не выбрался. Икрых, конечно, за тобой смотрел, но много ли он может. Итак, дел по горло. Сам понимаешь...
   Я слушал и не верил, мне надо будет потом все обдумать. Главное сейчас выйти за пределы этого неизвестного заповедника. Мы с Тленом дошли до очередного холма. Он указал на камень.
   - Помоги сдвинуть, - велел он.
   С третьей попытки это удалось, а там был проход.
   - Погоди, вещи, - закричал Тлен.
   Я скинул шкуру и получил полотняные серые штаны и рубашку, сандалии и шляпу с полями.
   - Теперь сюда, карантин же, - он указал на ящик.
   Пришлось туда ложиться в голом виде, но выбрался я спустя пять минут чистый и бритый, а еще и подстриженный.
   - Подлечишься дома, академик, - велел он. - А теперь быстро туда, я сейчас проход открою.
   - Там нормальный мир? - мне надо было это спросить.
   - Там, естественно, нормальный мир. Все как обычно и как всегда, - ухмыльнулся Тлен. - Привет передавай новому выпуску.
   Я побежал на свет, оставляя чужую войну за спиной.
   Там была дорога и действительно нормальный мир. Указатель на дороге. На указателе "Льон, 40". Видимо, Франция. Да и все равно, главное, что это мой мир.
   Я знал, что идти мне будет больно, что это почти невозможно преодолеть сорок километров или что у них там в таком состоянии. Но должны же по этой асфальтированной дороге ходить машины. Я подожду.
   Я решил, что могу поспать на обочине. Меня заметят и подберут. Проспал я до утра. И как говориться "я вышел из леса, был сильный туман", но это не помешало мне увидеть ЭТО. Господь услышал мои молитвы. Это был человек в одежде, но на лошади.
   Сейчас я не хотел думать, что так долго жил в первобытных условиях. А здесь - здесь мой мир. Но как-то последнее утверждение резко опроверглось. На достаточное расстояние ко мне приблизился всадник. Лошадь - это довольно непривычно. А вот его длинные уши и сияющие золотом волосы, а также зеленые глаза кричали, что он эльф.
   - Привет, дружище! - воскликнул он. - Ты говорящий?
   Я отвык от нормальной речи, но кивком подтвердил, что говорящий.
   - Скажи, а королева, что сказала?
   Сведения о королеве стали для меня роковыми. Я потерял сознание.
  
   Часть вторая: "Уж лучше бы я был Мэрей".
  
   Эпиграф к части второй:
   "И то и сё, писал Басё". ?
  
   А дальше я узнал, что я Избранный, но это было после той драки в кабаке, где я не смог заплатить. Силы у меня не измерено. Я маг, но здесь все маги, даже собаки. Фиговая какая-то избранность получается.
   Но все по порядку.
  
  
  
  
  

39

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"