Глава 1. Обстоятельства дела

Инспектор Лондонской полиции Саймон Силверстон, высокий шатен 32-х лет, бодро вышел из закусочной на Хитер-Грин-Лейн и пружинистым шагом направился вверх по улице. Для марта день был просто великолепный: яркие солнечные лучи тысячами бликов рассыпались по витринам и окнам и весело прыгали в зеркалах машин, то и дело норовя ослепить прохожих. Даже прохладный северо-восточный ветер отнюдь не портил погоды, а наоборот, позволял одетым в толстые зимние пальто и куртки людям не перегреваться под неожиданно теплым солнцем.

Инспектор Силверстон, однако, успел посмотреть прогноз еще до выхода из дома в 7.30 утра, и, в отличие от большинства, вполне доверил обещанным +15 С. Поэтому, в коричневом твидовом пиджаке, накинутом поверх слегка аляповатого красно-зеленого свитера, в твидовых брюках и весенней кепке, Саймон чувствовал себя абсолютно комфортно.

"Сначала в автосервис", - вспоминал Саймон пункты плана на текущий день, - "затем звонок Уолли. Чего хотел Уолли? Прокашлял что-то в трубку... Надеюсь, машину мне сейчас отдадут. Если бы их самих иногда заставлять везде ходить пешком, то они шевелились бы на своей работе гораздо живее".

С нескрываемой завистью Саймон проводил взглядом Форд, поворачивавший как раз на Бикон-роуд, куда нужно было свернуть и ему. Вот уже неделю инспектор вынужден был обходиться без машины, так как его "Субару" нуждалась в ремонте после небольшого ДТП, в которое Саймон попал по вине другого водителя.

Отсутствие личного транспорта невероятно мешало ведению дел, но сейчас Саймон получил некоторое удовольствие и от прогулки. Кто знает, может и к лучшему, что машины иногда ломаются? Иначе люди как вид, возможно, уже потеряли бы способность передвигаться самостоятельно. С раскрасневшимися от ходьбы щеками и прекрасным настроением, Саймон появился на пороге автомастерской. Один автомеханик при виде Саймона резво подскочил со стула, другой, вытирая руки о ветошь, медленно вышел из-за потертой Тойоты с распахнутым капотом. Последний был старшим механиком, он и начал разговор:

- Добрый день, мистер Силверстон. Боюсь, мне нечем вас обрадовать сегодня.

Улыбка сбежала с лица Саймона, щеки раскраснелись чуть больше.

- Но вы твердо обещали. Я рассчитывал на вас, - опустив приветствие, сказал он весьма холодным тоном.

- Мистер Силверстон, мы очень сожалеем, но нас самих подвели, - тут же затараторил младший механик, - Постарайтесь понять, мы очень зависим от поставщиков деталей, а они, к сожалению, не всегда пунктуальны, к тому же, и у них бывает форс-мажор. Кто мог знать пять дней назад, что в Гонконге начнутся беспорядки, которые сорвут отправку коммерческих грузов?

- В самом деле, мистер Силверстон, - прервал коллегу старший механик, - Тут нет нашей вины. Все же мы готовы предоставить вам скидку в 10%.

- Скидку? Разве я пришел сюда за скидкой? - слегка мягче, но с досадой в голосе сказал Саймон, - Все что мне нужно - это моя машина. Вы представляете себе детектива, вынужденного пешком бродить по Лондону? Какие дела я могу так решить? Я уже абсолютно выбит из графика!

- Не уверен, что это вас устроит, мистер Силверстон, но все же предложу. У меня есть подержанный Бьюик, год выпуска 1965, но машина полностью на ходу. Это мое хобби, знаете ли, приводить в порядок старые модели. Если хотите, возьмите его на то время, на которое затянется ремонт вашего Субару.

В том, что касается авто, стиль ретро - это было абсолютно не про Саймона. Обычно, примерно через полгода после того, как он приобретал очередную машину, его снова тянуло в автокаталоги в поисках лучших и как можно более свежих моделей. Конечно, это не означало, что он немедленно обменяет свой отличный (других у Саймона просто и быть не могло) автомобиль на превосходный, по причине финансовых ограничений, однако, время от времени такие обмены происходили, и в целом, разборчивость Саймона в отношении модели его личного автомобиля оставалась неизменно высока. Неудивительно, что предложение реликта 1965 года выпуска покоробило сыщика. Представив себя в чинно шествующем по улице пращуре тех люксовых авто, к которым он привык, Саймон невольно содрогнулся. А ведь помимо его собственной брезгливости, есть еще Ронни, Макс и прочие его язвительные коллеги... Пять дней он проездит в этом корыте, и на пять следующих лет останется объектом для оттачивания их остроумия. Однако, глядя на вещи без эмоций, какой у него выход? Увы, он заложник обстоятельств.

- Боюсь, я вынужден принять выше предложение, - сказал Саймон, горделиво выпрямившись и откинув назад копну вьющихся волос. Если уж принимать удары судьбы, то с достоинством, которое подобает английскому джентльмену.

- Вот и отлично, мистер Силверстон! И конечно, наше предложение о скидке тоже в силе, - вился вокруг младший механик, - А когда ваша машина будет готова, мы будем набирать ваш номер, еще затягивая последний болт.

- Кончай болтовню, Питер. Выгони-ка лошадку из стойла! Ключ от бокса в ящике стола, - распорядился старший механик и скрылся за корпусом Тойоты.

Гамму чувств, которые Саймон пережил в следующие несколько минут, сложно описать. Можно сказать только, что это та самая гамма, которую доводится испытать, когда думаешь, что уже морально готов к какому-то неприятному событию, но вот оно происходит - не хуже и не лучше, чем ты ожидал, - однако оказывается, что готов ты вовсе и не был. Одно дело представлять себя в старой колымаге, а другое - сесть в жесткое кресло с уровнем эргономичности гораздо ниже, чем ты привык. Взяться за рычаг коробки передач и подумать: "А не сдать ли в музей вот этот набалдашник?" Повернуть кондовый руль без подогрева. Ехать и чувствовать на себе такие взгляды прохожих и водителей, которыми они удостоили бы разве что только ожившего динозавра...

За всеми этими переживаниями Саймон, конечно же, забыл позвонить Уолли. И вспомнил о нем, лишь когда мобильник в кармане его пиджака заиграл развеселую "Lemon Tree". "Нет смысла отвечать сейчас", - пронеслось в голове Саймона, - "Через три минуты буду в отделе, там перезвоню". Постаравшись припарковаться как можно дальше от машин Макса и Ронни, Саймон выскользнул из Бьюика и практически бегом достиг дверей полицейского участка "Стайнмор-департмент", где и столкнулся лицом к лицу с Ронни Шортом.

- О, так ты теперь наловчился бегать по Лондону? - расплылся в улыбке Ронни. - Отличная идея! Но вот тебе лайфхак, старина, если бы ты просто починил свою машину, то успевал бы все же побольше.

- Я буду ходатайствовать о твоем аресте за нанесение тяжких моральных травм, а также превышение полномочий, - мимоходом бросил Саймон.

- Эй, Уолли звонил сюда с минуту назад, ты ему зачем-то очень нужен! - пронеслось Саймону вслед.

Влетев в общий холл и бросив ключи от ненавистной колымаги на собственный рабочий стол, залитый солнечным светом, а пиджак кое-как прицепив на слегка покосившуюся вешалку, Саймон уселся в офисное кресло на колесиках и набрал номер старшего инспектора полиции Уолтера Берксона.

- Привет, Уолли! Что у тебя стряслось?

- Эй, Грэм! - раздалось в трубке, после чего еще с полминуты Саймон мог слышать только надрывной кашель. Весь отдел называл Саймона его вторым именем - Грэм, так уж повелось, - Я заболел, Грэм. Температура и кашель... А у меня еще один срочный выезд, прямо сейчас... Но жена ничего и слышать не хочет, она вытащила меня из служебной машины, запихнула в свою и везет к врачу. Грэм, будь другом, подмени меня на этот выезд... - и снова речь утонула в приступе кашля.

Несколько вооруженных ограблений, одно из них с убийством - таков был список дел для Саймона в текущий момент. Магнитная доска над его столом ломилась от прикрепленных заметок, повесток, протоколов, фотографий, номеров телефонов... А учитывая еще отсутствие личного транспорта и связанные с этим сложности, последние три дня Саймон чувствовал, что буквально задыхается под гнетом дел и забот. Но Уолли... Как отказать старине Уолли, который 11 лет назад принял в этот отдел его, Саймона, зеленого и неотесанного сержантика, помог разобраться в профессии, доверял головоломные дела, радовался успехам, исправлял промахи и в конце концов вырастил до инспектора.

- Да, Уолли, я слушаю! Говори, что за выезд!

- Торнфорд роуд, 57. Нашли мертвой женщину, хозяйку дома, возраст 67 лет, предположительно самоубийство. Там только осмотр и протокол, Грэм. Ты знаешь, они не имеют права без инспектора... - и кашель в этот раз просто-таки оглушил Саймона.

- Да, Уолли! Я понял, я съезжу туда! - Саймон надеялся, что смог докричаться до бедняги.

Что ж, хорошо, что хотя бы какое-то средство передвижения теперь есть. Но раз Саймон вынужден помогать коллеге, то будет справедливым, чтобы и ему самому немного помогли.

- Макс, ты здесь? - крикнул Саймон, выглянув за перегородку, отделявшую его стол от общего пространства.

Худощавый полицейский в другом углу холла оторвался от монитора и мрачно буркнул:

- А где мне быть? Проклятые бумажки не заполняются сами по себе...

- Ты же поедешь сегодня мимо Би-Кей-Молл?

Макс встал, лениво потянулся, чтобы размять затекшую спину и подошел к столу Саймона:

- А что надо-то?

- Вчера из трех тамошних охранников я не смог опросить одного. У него был выходной, а телефон не отвечал. Сегодня позарез надо до него добраться. Я бы и сам, но Уолли срочно дернул в другую сторону.

- Ну... - саркастические ухмыльнулся Макс, - Только из всегдашнего уважения к обездоленным пешеходам, - тут взгляд его упал на валявшиеся на столе ключи от машины, - Постой-ка, а это что?!

- Это запасной комплект от моей малышки "Субару", - не моргнув, соврал Саймон, - ношу с собой как память о нашей чудесной совместной жизни.

- Вот как? - с каменным лицом вопросил Макс, - Ну ладно. Давай сюда имя того охранника и все телефоны Би-Кей-Молл, на всякий случай.

Саймон черкнул на бумажке необходимую информацию, сунул ее в руку Максу, подхватил свой пиджак и вихрем унесся в коридор. Оставшись в холле один, Макс задумчиво налил себе кофе из стоявшей в углу кофе-машины, и, прихлебывая ароматный напиток, примостился на подоконнике самого дальнего окна. Оттуда он яснее ясного увидел Саймона, садящегося в невообразимый драндулет времен короля Георга, и лицо инспектора полиции Макса Триксвелла просияло поистине детским восхищением.

...Паркуясь у дома No57 по Торнфорд роуд, Саймон заметил, как в доме напротив колыхнулась плотная штора фисташкового цвета, и из-за нее выглянула круглолицая женщина лет 50-ти, с толстым серым котом на руках. Не особенно дружелюбно, но с интересом, разглядывала она и Бьюик, и самого Саймона. "А вот и находка в нашем деле! Наблюдательная дама - мечта каждого полицейского инспектора. Вряд ли соседи такой мэм могут многое от нее скрыть", - подумал детектив. Дверь в дом No 57 была приоткрыта, в прихожей дежурил констебль.

- Привет, Джейсон! Давно караулишь? - Саймон пожал констеблю руку.

- Еще бы не давно! Вы пока разберетесь, кому этой ерундой заниматься, я тут уже на пенсию выйду.

- Брось, Джей! - слегка покривился лицом Саймон. Он не любил таких преувеличений, - Доложи-ка обстановку.

- Сара Джессика Харрисон, 67 лет, была найдена мертвой в своей постели сегодня утром. Доктор осмотрел, предположительное время смерти - вчера в 11 вечера, рядом на прикроватной тумбочке обнаружены 5 пустых упаковок от снотворного. Записки нет.

- Кто нашел тело?

- Соседка утром позвонила в полицию. Сказала, что Сара должна была пойти с ней на рынок, но не вышла в назначенное время и не отвечала на звонки в дверь и по телефону. Мы приехали, вскрыли дом.

Саймон поднялся на 2-ой этаж, прошел через гостиную и заглянул в спальню. На широкой кровати лежало повернутое на правый бок тело, покрытое простыней. Саймон приподнял простыню. Не будучи патологоанатомом, Саймон все же не мало повидал на практике... Такой равномерно синюшный цвет кожи очень даже мог быть признаком отравления. Пустые пачки от бромизовала и стакан с остатками желтоватого раствора находились на тумбочке. Бромизовал не опасен даже в случае небольшой передозировки, но 100 таблеток, конечно, вполне могли сделать дело.

- Эксперты уже были?

- Да, сняли отпечатки.

- На пачках таблеток нашли что-нибудь?

- Смазано. У них поверхность бугристая.

- А на стакане чьи?

- Только ее.

Саймон подошел к окну спальни, выходившему на задний двор. Во дворе было пусто, если не считать одинокого клена и скамеечки под ним. На холодном белом подоконнике красовалась хрустальная ваза с тремя увядающими желтыми тюльпанами, которые уже потеряли по несколько лепестков. Чтобы не заразиться унынием от такого пейзажа, Саймон быстро отвернулся от окна, и взгляд его вновь упал на прикроватный столик.

- Джей!

- Чего?

- Жидкость из стакана брали на экспертизу?

- Взяли, конечно.

- Ну, вызывай парамедиков. Держать тело здесь нет больше смысла. А я к соседке, - сказал Саймон и решительно вышел из комнаты.

Кажется, миссис Эмили Эвертон, соседка напротив, ждала этого визита, так как открыла дверь едва только Саймон нажал на звонок. Колоритная пышная шатенка с проседью, по-прежнему державшая на руках громадного кота, окинула детектива внимательным взглядом зеленых прищуренных глаз. Если бы этот взгляд мог сканировать, Саймон был бы просвечен до костей.

- Добрый день, мэм! Я инспектор полиции Саймон Силверстон, - протянул удостоверение детектив, - Мне надо бы поговорить с вами о событиях этого утра. Могу я войти?

Проигнорировав последний вопрос, женщина сказала отрывисто:

- Я миссис Эмили Эвертон. Я уже все рассказала вашему констеблю. И мне совсем незачем вспоминать все это еще раз.

- Понимаю вас, мэм. Сегодня очень мрачный день, но его надо пережить. Поверьте, завтра вас уже никто ни о чем не будет расспрашивать, а пока ответить необходимо. Вы, очевидно, хорошо знали покойную?

Поглаживая серого зверюгу, миссис Эвертон ответила:

-Сару? Ну еще бы не знать. Мы живем тут 25 лет, четверть века. Она приехала сюда с годовалой дочкой и мужем всего через полгода после того, как мы вселились в наш дом. Меган, наша младшая девочка, очень дружила в детстве с Бриджит Харрисон. К сожалению, лет через пять муж Сары умер, и ей пришлось самой растить дочь. Нелегко ей пришлось тогда. Но мы им всегда помогали, даже когда...

- А если все же вернуться к событиям сегодняшнего утра? - мягко перебил Саймон, - Скажите, почему вы забили тревогу?

Мрачная тень пробежала по лицу миссис Эвертон.

- Об этом тяжело говорить. Мы с Сарой условились пойти на рынок, но она не вышла из дому к 9.00. Это было странно, знаете, Сара ведь так пунктуальна. Если бы даже она не смогла, то обязательно предупредила бы... - на глаза женщины навернулись слезы.

- Всего еще пару вопросов, мэм. Вы знаете предварительную причину смерти?

Кот был стремглав сброшен с рук, и, с глухим звуком шлепнувшись об пол, возмущенно мяукнул. Миссис Эвертон, двумя руками ухватившись за косяки двери, в гневе выпучила на Саймона глаза:

- Вот! Вот почему я и не хочу говорить с вами! Придумать такое, будто Сара могла... Да во всем мире не сыскать было человека, более далеко от самоубийства, чем Сара!

- Мэм, я, в отличие от вас, не знал ее, а потому обязан спросить...

- О чем спросить?! Где вы видели человека, который в прекрасном настроении планирует завтрашний день, и вообще ближайшее будущее, а вечером вдруг возьмет да и покончит с собой?!

- Мэм, я видел много всего такого, что вам лучше и не знать. Но вы хотите сказать, - продолжал Саймон, стараясь оставаться невозмутимым, - Что не замечали никаких склонностей или мыслей суицидального характера?

- Именно об этом я и твержу вам! Сара жила безоблачной жизнью, ее финансовое положение даже улучшилось за последнее время, у нее были гармоничные отношения с дочерью, много друзей и никаких проблем со здоровьем. Она посещала церковь каждое воскресенье и организовала группу волонтеров, помогающих онкобольным детям... Сара просто излучала позитив, ее жизнь была полна смысла! О каком самоубийстве может быть речь?

- Последний вопрос, мэм: у вас есть номер ее дочери?

- Да.. - всхлипывая и утирая глаза, ответила миссис Эвертон, - Я уже позвонила Бриджит. Она сказала, что подъедет сюда сегодня.

- Спасибо, мэм.

В это время к дому напротив медленно подкатила машина скорой помощи и остановилась посреди дороги: места для парковки толком не было. Миссис Эвертон любезно разрешила Саймону перепарковать его Бьюик на ее подъездную дорожку и во время этого маневра с нескрываемым удивлением разглядывала автоископаемое. Не то, чтобы модель и возраст машины так уж поражали ее, скорее, ей трудно было сопоставить машину и водителя. Ничего не могло быть общего между молодым энергичным сыщиком и размеренно движущейся торжественной машиной, похожей на хорошо знающего свое дело, но престарелого дворецкого. Странно, но вопросы типа: "И зачем это он выбрал себе такую колымагу? Он любитель ретро или в полиции так мало платят?", на некоторое время даже вытеснили из сознания миссис Эвертон смерть дорогой ее сердцу соседки. Она вспомнила, что происходит, лишь когда парамедики быстро загрузили в машину скорой помощи черный пластиковый мешок на носилках. Миссис Эвертон задернула фисташковую штору и залилась слезами...

...Примерно в тот же момент Саймон отдернул штору в гостиной покойной миссис Харрисон, впустив в комнату солнечный поток. Гостиная была оформлена без излишеств, но со вкусом. В цветовой гамме гармонично сочетались синий, коричневый и бежевый. На фоне светло-коричневого паркета выразительно выделялся диван, обтянутый темно-синим плюшем. Четыре кресла чуть более светлого синего цвета, были расставлены вокруг массивного стола из полированного дуба. У дивана стоял торшер с узорчатым сине-бежевым абажуром, на котором светлячками мелькали желтые акценты. Вдоль одной из стен тянулся низкий шкаф шоколадного цвета, наполненный хрусталем и фарфором. Плотные сине-бежевые шторы драпировали большое окно. Саймон удобно разместился в одном из кресел за капитальным дубовым столом и начал быстро заполнять бланк осмотра места происшествия.

- Просто смерть, как кофе хочется, Грэм, - слегка осипшим голосом пожаловался ему констебль, - Я тут, считай, с утра, и даже кружки кофе получить не могу... Может у покойницы занять, а? Ей-то уже все равно, а наследнице не должно быть жалко кружечку кофе для стража порядка, который надрывался на охране дома ее матери. Как думаешь, Грэм?

- Прекрати, старый мародер, - бросил Саймон, не отрываясь от бумаги,- Уже почти закончили тут.

В этот момент они услышали, как внизу скрипнула входная дверь. Не ожидая никакой особенной опасности, оба мужчины все же на секунду замерли в напряжении, а констебль переместился за дверь. Но быстро сообразив, что вряд ли есть причины для серьезной тревоги, он просто высунул голову в дверной проём.

- Назовите свое имя, - обратился он к кому-то внизу.

- Я Бриджит. А это дом моей матери, - донесся оттуда звонкий женский голос.

- Будьте любезны, поднимитесь к нам, пожалуйста.

После некоторой паузы (должно быть, Бриджит снимала пальто), на лестнице раздались шаги и в дверях возникла полноватая, ухоженная блондинка, которой на вид можно было дать лет около 30. Констебль пропустил даму в гостиную, а сам уютно расположился на плюшевом диване.

- Мисс Бриджит Харрисон, я полагаю? - спросил Саймон, галантно поднявшись при входе леди.

- Нет. Миссис Четэм. Я вышла замуж около двух лет назад. Можете называть меня по имени, если хотите.

Саймон быстро передвинулся в кресло, стоявшее напротив окна, так что лучи солнца ударили ему в спину, и плавным жестом указал на кресло напротив себя:

- Присядьте, пожалуйста.

Блондинка заняла то самое место, на котором ее лицо освещалось бы максимально хорошо, и сыщик, сделавший вид, что складывает бумаги, бросил на нее незаметный оценивающий взгляд. Если миссис Эвертон ничего не перепутала, то Бриджит должно было быть сейчас 26 лет. Выглядела она, однако, несколько старше. Нет, никаких морщинок или мешков под глазами, конечно. Напротив, гладкая ухоженная кожа, широко распахнутые серые глаза, в меру акцентированные темной тушью для ресниц, светлые волосы, уложенные в незамысловатую, но аккуратную прическу... Все же, по каким-то не поддающимся описанию признакам, можно было точно сказать, что юность покинула это лицо.

Роста миссис Четэм была среднего, и, пожалуй, немного полновата, но ей это даже шло. На ней был черный свитер и строгая прямая юбка до колен в черно-белую клетку. "Должно быть, уже успела переодеться к визиту сюда", - пронеслось в голове Саймона. В целом, миссис Бриджит Четэм производила вполне благоприятное впечатление, однако отчего-то не вызвала у Саймона симпатии.

Сложив все документы, Саймон уселся поудобнее и безо всякой надобности передвинул с места на место свою металлическую ручку, отчего мелкие солнечные зайчики запрыгали по полированной поверхности стола.

- Прежде всего, примите мои глубочайшие соболезнования, миссис Четэм...э.. Бриджит. Должно быть, это весьма неожиданный удар для вас.

Выражение лица Бриджит почти не изменилось:

- Да, конечно.

- Извините, это причинит вам боль, но я обязан задать несколько вопросов. Скажите, миссис Эвертон сообщила вам предполагаемую причину смерти?

- Сообщила, но я решила, что она ошибается. Моя мать определенно не имела причин так поступить.

- Ваша мать часто принимала снотворное?

- Если честно, понятия не имею. Мы с ней разговаривали о чем угодно, но такой темы как-то не затрагивали.

- Вы говорите, что у нее не было причин так поступить... Но факты, Бриджит. Рядом с телом вашей матери найдены 5 пустых упаковок из-под снотворного препарата. Токсикологическую экспертизу еще предстоит провести, но я уверен, она покажет бешеную концентрацию этого препарата в крови. Как вы сможете это объяснить? Подумайте, не спешите.

Лицо блондинки и в самом деле приобрело задумчивое выражение. Лоб слегка нахмурился, а прищуренные серые глаза начали блуждать по люстре и шторам, словно ища на них ответа или хотя бы подсказки. В конце концов дама сдалась:

- Видите ли, я не детектив... И сама новость для меня просто шок, как вы сказали. У меня нет никаких объяснений. Но, если это правда... Мне бы хотелось.... - Бриджит замялась, подбирая подходящие слова. Саймон молчал и внимательно наблюдал за ней, - Понимаете, мой муж сейчас делает хорошую карьеру в политике. В настоящий момент он является личным секретарем и помощником члена Палаты лордов, герцога Стаутфорда. А его светлость весьма щепетилен в отношении малейших пятен в биографии его подчиненных... Конечно, моя мать, строго говоря, не является родственницей моего Дерека, и все же широкая огласка пришлась бы некстати...

- Постойте-ка, - неожиданно вмешался констебль, - Это не тот ли герцог, который недавно со скандалом выгнал одну из своих горничных, марокканку кажется, только за то, что ее родители лет двадцать тому назад въехали в страну нелегально?

Бриджит буквально подскочила на кресле:

- Вот видите! Об этом я и толкую! Его светлость очень строг, иногда непомерно. Если он узнает, что теща его секретаря - самоубийца... - и она умоляюще взглянула прямо в глаза Саймону, ища понимания. Лицо детектива, однако, оставалось непроницаемым:

- Пусть мертвые не мешают живым, не так ли? - холодно ответил он и, не давая блондинке, раскрывшей в изумлении рот, опомниться от подобной бестактности, продолжил, - Когда вы последний раз встречались или созванивались с вашей матерью?

- Около двух месяцев назад я приезжала сюда, - не менее холодно ответила Бриджит, - После этого звонила раза три.

- Вы не заметили ничего необычного в ее настроении, или может быть, она сообщила вам о каких-то проблемах в ее жизни?

- Нет, ничего такого, я уже говорила вам.

- А куда она могла бы положить свой мобильник, когда ложилась спать?

- Обычно она держала его на тумбочке, рядом с кроватью.

- Там его нет.

ББриджит слегка задумалась:

- Если только она забыла его внизу, на кухне или в прихожей?

- Что ж, немного позже мы с вами вместе спустимся и посмотрим там. Вы сказали, что ваш муж пошел в политику. Ну а вы?

- О нет, я домохозяйка в настоящее время.

- Понимаю. А до замужества работали?

- Да, по образованию я медсестра. После окончания колледжа я пять лет отработала в больнице Блэкхит. Там мы с Дереком и познакомились, он попал туда после небольшой аварии. Правда, он тогда еще не был секретарем его светлости, но я сразу поняла, что этот молодой человек далеко пойдет.

"Да уж, ты не упустила свой шанс", - подумал Саймон, стараясь, чтобы саркастическая ухмылка осталась лишь в мыслях и не проступила на лице.

- Недавно я тоже попал в небольшую аварию, но меня не пригрела никакая медсестра! Должно быть, по мне видно, что я далеко не пойду, - сказал он тоном более задорным, чем обычно. Констебль вдруг живо пошевелился и бросил удивленный взгляд на Саймона. Что касается леди, она явно не оценила шутки и лицо ее осталось каменно-равнодушным. Саймон немного стушевался и продолжил опрос:

- Скажите, ваша мать пользовалась какими-либо гаджетами помимо телефона? У нее был компьютер, ноутбук или еще что-то в этом роде?

- Нет. Только один телефон. Видите ли, она не любила этих технических новинок. В тех редких случаях, когда ей нужен был Интернет, ей вполне хватало ее телефона. Еще она пользовалась парой установленных на телефоне мессенджеров, ну и звонками... Большего ей и не требовалось.

- Понимаю. Что ж, пожалуй, у меня больше нет к вам вопросов, Бриджит. Возможно, вы хотите у меня что-либо спросить?

Бриджит заерзала в кресле.

- Скажите, а когда будет решение коронера?

- Не могу сказать точно, но не ранее, чем послезавтра, - ответил Саймон.

- Понятно... А могу я немного здесь прибраться? Здесь же уже все осмотрели?

Саймон несколько не ожидал именно такого вопроса, но любезно ответил:

- Очевидно, и вы и ваша матушка всегда ценили порядок и уют. Что ж, конечно, вы можете это сделать.

Женщина поднялась, объясняя:

- Понимаете, надо хотя бы выкинуть мусор. Я вряд ли попаду сюда в ближайшие несколько недель, так что не выйдет ничего хорошего, если не избавиться от всего, что может гнить.

Она прошествовала в спальню и через минуту появилась оттуда, в одной руке неся упакованные в пакет тюльпаны, а в другой - вазу.

- Я сойду вниз, помою вазу в кухне, - сообщила она сыщикам и вышла из гостиной.

Саймон немедленно поднялся, сделал жест констеблю следовать за ним, и они оба спустились вниз буквально по пятам Бриджит.

На первом этаже располагался просторный холл, в глубине которого виднелась дверь в ванную, справа от холла была почти такая же просторная кухня, а слева - дверь в еще какую-то комнату. Указав на эту дверь, Саймон спросил:

- А там что, Бриджит?

Обернувшись в указанном направлении, Бриджит ответила:

- О, это была моя комната, когда я жила с мамой.

Пока молодая леди мыла вазу в раковине, а также упаковывала в мусорный мешок "все, что может гнить", Саймон и констебль осмотрелись в кухне - и нашли телефон покойной миссис Харрисон, который она действительно оставила прямо на кухонном столе. В одном из верхних выдвижных ящиков кухонного гарнитура констебль обнаружил зарядное устройство для этого телефона. На дисплее гаджета отображались несколько не принятых вызовов, должно быть от миссис Эвертон, но Бриджит не знала кода разблокировки, так что вопрос о последних звонках Саймону пришлось отложить до сдачи гаджета в полицейское отделение коммуникаций.

В целом, ничего особенного не было сказано или сделано до ухода миссис Бриджит Четэм, однако Саймону все время казалось, что в ее поведении есть нечто неестественное. Поставив чистую вазу на полку, она встала примерно посередине кухонного гарнитура, хотя это было не самое удобное место, чтобы расположиться надолго. Саймон и констебль все время перемещались по кухне, заглядывая то туда, то сюда, но миссис Четэм стояла на одном месте как приклеенная практически до самого ее ухода. Саймона все время терзал вопрос, что же она так усердно загораживает собой. И сразу после того, как она немного нехотя покинула дом, перед этим выразив надежду, что Саймон и констебль уйдут вместе с ней, чтобы "она была уверена, что дом надежно закрыт и опечатан", но получив отказ, так как "еще не закончены некоторые формальные процедуры", Саймон тщательно осмотрел все, что было ранее скрыто от них фигурой миссис Четэм. На участке гарнитура, который она закрывала, стоял розовый изящный графин со с стаканами вокруг него, а также многочисленные фото в рамочках, картинки, цитаты и прочая ерунда, на которую так падки многие леди, особенно начиная со среднего возраста. Ничего, что могло бы привлечь внимание детектива. Саймон еще раз осмотрел каждый участок кухни, и на этот раз не без улова: нырнув в самый угол комнаты, он вытащил оттуда еще одно зарядное устройство. Приложил его к разъему телефона и просиял от радости:

- Не подходит! Это зарядка от какого-то другого гаджета. Ну, Джей, скажи-ка мне что ты обо всем этом думаешь?

- Я думаю, что это жуткое свинство с ее стороны, даже не предложить нам кофе, - буркнул констебль, развалившись в одном из четырех плетеных кресел, стоявших вокруг стола.

- Ну... Не суди ее строго, Джей. Паиньке миссис Четэм надо было кое-что от нас скрыть. Как ты думаешь, в чем она нам соврала?

- А в чем? - с некоторым оживлением поинтересовался констебль.

- Ну это ты и сам мог бы сообразить.

- Где же мне, Грэм? Я часа два как помираю от жажды, голова уже совсем не работает.

- Помнишь, как она изъявила желание вынести весь мусор из дома?

- Ну?

- Вспомни, куда она сразу направилась?

- Вот те раз! В спальню своей матери!

- Именно, Джей. Откуда она знала, что там вянут тюльпаны в вазе, если она не бывала здесь, как она говорит, уже месяца два?

- Ого! Был бы здесь лорд Стаутфорд, политической карьере мистера Четэма пришла бы крышка, а? - развеселился констебль.

- Да-а... благонравная миссис Четэм благонравна лишь на вид, а? И боюсь, не очень умна, что может угрожать карьере ее мужа... Хотя, пока это компенсируется обходительностью ее манер, угроза не так уж велика, - расхаживая по кухне, потешался Саймон, - Если, конечно, мы не накопаем тут убийства, к которому она может быть причастной.

В это время входная дверь снова скрипнула и на пороге появилась миссис Эвертон. Саймон не мог бы сказать, почему, но он обрадовался ей как старой доброй знакомой:

- О, миссис Эвертон! Входите, посидите с нами! - воскликнул он.

- Я просто подумала... Может быть, я могу быть полезной. Не сварить ли вам ли кофе, например?

Констебль Джейсон Треверс подскочил из кресла, готовый чуть ли не обнять вошедшую даму:

- Просто нет слов, как я благодарен вам, мэм! Это очень, очень кстати, знаете ли!

- Пустяки, - ответила миссис Эвертон, принимаясь за дело, - Сама Сара тоже не допустила бы, чтобы вы умирали тут от жажды. Вы любите покрепче или средне?

- Не очень крепкий, если можно, - ответил Саймон.

- Да уж, главное побольше, - вставил свое слово констебль.

Живо двигаясь по кухне, миссис Эвертон достала из одного ящика гарнитура - кофе, из другого - кофемолку, и, быстро смолов зерна, загрузила порошок в кофемашину.

- Я бывала на этой кухне не меньше, чем на своей, - объясняла она по ходу своих действий, - Сара нуждалась в помощи, когда осталась вдовой. Ей приходилось много работать, а когда Бриджит возвращалась из школы, некому было разогреть ей ланч. Я приходила сюда, чтобы помочь. А на выходных, бывало, Сара отсыпалась за всю неделю, и у нее тоже совсем не было сил готовить...

- Скажите, миссис Эвертон, у Сары не было последнее время второго телефона или еще какого-нибудь гаджета? - спросил Саймон.

- Телефона? - удивленно переспросила миссис Эвертон и повернулась от гарнитура лицом к сыщикам, - Не видала второго. У Сары всегда был только один. Зачем бы ей больше? - и женщина снова отвернулась было к кофемашине, как вдруг подскочила, как могла бы подскочить, увидев на поверхности гарнитура змею. Указывая в скопление милых фото на гарнитуре, миссис Эвертон истошно завопила:

- Мистер Силверстон! Мистер Силверстон, что это?!

Не понимая, что ее так напугало, Саймон просто обнял ее за плечи и усадил в кресло со словами:

- Спокойно, Эмили. Спокойно... Здесь нет ничего страшного... Вот так. Просто расскажите нам, что вы увидели..

Трясясь от волнения, миссис Эвертон снова указала на фото:

- Вот там.. Понимаете, мистер Силверстон. У Сары много лет была картинка...

- Хорошо. Картинка. Какая из них?

- Её нет теперь, понимаете. Там была цитата... Такая, изящным шрифтом написанная цитата из Библии, - тут женщина запнулась. Констебль метнулся к раковине, налил стакан воды и поднес Эмили.

- Цитата. Какая цитата? - продолжил Саймон.

Немного обретя контроль над собой, миссис Эвертон ответила:

- Там было написано: "Грехов моей юности не вспоминай" - это стих из книги Иов, кажется... Цитате было два десятка лет, не меньше. Листок внутри рамки уже пожелтел, края начали осыпаться,- тут она глотнула еще воды, - А сейчас... посмотрите, что вместо нее.

Саймон подошел к стенду с фото и картинками. Единственная цитата из Библии, которую он обнаружил, была выполнена на новеньком белом листе. Она гласила: "Умерший освобожден от греха".

- Вы видели? - с ужасом в голосе спросила Эмили. - Что это значит, мистер Силверстон?

- Это значит, что я не сдержу своего слова, Эмили, - задумчиво ответил Саймон, - Я обещал вам, что завтра вас уже никто ни о чем не спросит. Увы, вам придется явиться к нам в отдел для дачи более подробных показаний...

После того, как кофе было выпито, и Саймон вручил несколько успокоившейся миссис Эвертон повестку для явки завтра в участок, они все вместе покинули дом.

Погода к этому времени изменилась: солнце скрылось за густой серой ватой туч, холодный ветер усилился. Миссис Эвертон, не желая мерзнуть на ветру, попрощалась с полицейскими, пересекла улицу, и, аккуратно обойдя Бьюик, скрылась за массивной дверью, стилизованной под Средневековье стреловидными петлями и декоративными элементами, а констебль нырнул в багажник своей машины и вытащил оттуда прибор для пломбировки. Ковыряясь с установкой пломбы, он попутно высказывал стоявшему рядом Саймону свой взгляд на происшествие:

- Не понимаю, чего тут еще возиться, Грэм. Никаких четких улик, совсем никаких. Подумаешь, был второй гаджет. Что с того? Она могла его потерять или разбить накануне. А дочь и соседка совсем необязательно были в курсе всех ее дел, могли о гаджете и не знать. А цитата... Так тут еще яснее. Покойная скорее всего сама ее и поменяла, прямо перед тем как пойти и наглотаться таблеток. "Умерший освобожден от греха" - по мне, как раз подходяще, чтобы потом и покончить со всем на свете.

Саймон решительно мотнул головой и ветер растрепал его русые кудри:

- Ты не понимаешь, Джей. Миссис Эвертон уверяла нас, что ее соседка была очень верующей женщиной. А раз так, то самоубийство было бы для нее не освобождением от греха, а наоборот, еще одним тяжким грехом. Про гаджет, конечно, мог никто не знать. Но тогда зачем покойница это скрывала и куда он в конце концов девался, вот вопрос? И кроме того, не забудь, что тут могла быть твоя личная халатность.

- Моя халатность?! - констебль выронил из рук пломбу, которую уже было установил как подобает, - Что ты имеешь ввиду, а?

- А то, что пока добропорядочная миссис Четэм внизу якобы вешала пальто, ты не следил за ней. И если она точно знала, где второй телефон, у нее вполне хватило бы времени метнуться в кухню, подхватить его и спрятать в сумочке.

Констебль замялся:

- Так ведь, Грэм... Будь то сцена убийства или еще какой криминал, я бы конечно, не свел с нее глаз... но ведь ничто не предвещало...

- Констебль Треверс, вы должны руководствоваться инструкциями, а не личной оценкой текущей ситуации!

Констебль бросил на Саймона убийственный взгляд и прорычал:

- Есть, сэр!

- Нечего дуться, Джей, - примирительно сказал Саймон, - Просто у нас, возможно, был шанс поймать за руку эту скользкую прихлебательницу герцога Стаутфорда. Ты ведь и сам уже понял, что она что-то скрывает. А мы этот шанс упустили. И теперь карьере этого пустого и никчемного мистера Четэма, увы, вряд ли что-то помешает. Глядишь, он еще и в нижней палате парламента будет заседать.

- Почему ты уверен, что он пустой и никчемный? Ты его даже не видал ни разу.

Саймон равнодушно пожал плечами:

- Кто еще может пресмыкаться перед высокопоставленным самодуром ради карьеры? Но ты прав, Джей, прямых улик сейчас никаких. Вряд ли из этого что-то выйдет... И все же кем я буду, если хотя бы не попытаюсь? Завтра же позвоню нашей прекрасной леди Четэм и назначу ей свидание в участке.

- Кстати, о свиданиях, Грэм, - вкрадчиво начал констебль, - А как у вас дела с Карен?

Вопрос застал инспектора врасплох, и словно туча набежала на его лицо:

- Какое тебе дело до моей личной жизни? - резковато парировал он.

- Нет уж, брат, когда тебя выбирает девушка, за которой пытался ухаживать весь отдел, от сержанта до подполковника, то это уже не совсем твоя личная жизнь. Нам всем интересно знать, как ты обращаешься с даром, упавшим на тебя с неба. Так что давай, выкладывай.

Но Саймон молчал.

- Погоди-ка... А ты ее не бросил случайно? - с какой-то оторопью в голосе вопросил Треверс.

- Что значит бросил?! Мы взрослые люди, и приняли обоюдное решение расстаться - и не глядя на констебля, Саймон сбежал с крыльца дома.

- Нет, Грэм! Скажи, что ты не мог быть таким дураком! - крикнул тот ему вслед, - Эй, куда ты? Ты же пеший сейчас, давай подвезу!

Но Саймон решительно шагал вниз по Торнфорд роуд. Он знал, что Треверс не отстанет с расспросами, на которые он, Саймон, никому не собирается отвечать. Сейчас Треверс проедет мимо, еще раз предложит подвезти, а он, Саймон, откажется. А потом потихоньку вернется и сядет в припаркованный у дома миссис Эвертон Бьюик.

Скрип тормозов раздался слева от Саймона. Констебль опустил левое стекло:

- Брось, Грэм, не дури. Садись давай! Если не хочешь, не буду приставать с вопросами.

- Спасибо, Треверс, я бы воспользовался вашей любезностью, но у меня еще дела тут неподалеку - ответил Саймон.

- Ну как знаешь, - и, подняв оконное стекло, констебль нажал на газ.

Выждав, когда машина констебля скроется за поворотом в конце улицы, Саймон и сам повернул обратно. Как все-таки славно получилось, что Бьюик оказался припаркованным у противоположного дома! Констебль и предположить не мог, что Саймон имеет к этой колымаге какое-либо отношение. "Совать носы в личную жизнь неизбежно будут, но по крайней мере, глумления из-за колымаги удастся избежать" - думал молодой инспектор. Было уже почти 5 часов вечера, а ему предстояли на сегодня еще допросы, поездки, бумаги, экспертизы... Так что, когда около полуночи он вернулся, в свою квартирку на Нанхэд-лейн, он почти уже не помнил об обстоятельствах дела покойной миссис Харрисон.

Глава 2. Вердикт коронера

Одна из немногих вещей в этом мире, в которой можно быть точно уверенным, это то, что утром встанет солнце. Ну или по крайней мере тучи станут светлее... Когда Саймон отдернул клетчатую бело-розовую штору своей гостиной, вороны, сидевшие на развесистом клене напротив окна, взлетели, громко хлопая крыльями. Сегодня погода решила вести себя в согласии с календарем: дул пронизывающий ветер, и с залитого свинцом неба срывалась ледяная дробь. Термометра Саймон не имел, но приоткрыв окно, оценил температуру около -5о С. В таком случае понадобится твидовое пальто, конечно... Набегу глотнув кофе, Саймон извлек из платяного шкафа пальто, нацепил его, не застегивая, и унесся из квартиры, взметая за собой небольшое завихрение из разбросанных по винно-красному дивану и по небольшому стеклянному столику газет и бумаг. Ряд самодельных деревянных фигурок (резьба по дереву составляла хобби Саймона) привычно смотрела с маленьких полочек вслед своему суматошному хозяину.

Саймону почему-то казалось, что сейчас, выйдя из парадного подъезда, он увидит "Субару" на своем парковочном месте... Может, Бьюик ему лишь приснился? Разве может такое быть правдой? Увы... Именно синий Бьюик стоял на парковке, ожидая, чем может быть полезен инспектору Силверстону.

Саймон остановился перед авто-старичком. Мелкая изморозь с едва слышным шорохом отскакивала от синей крыши. Что ж, просто надо выдержать еще один день... А потом, может быть, еще один. Саймон открыл машину и плюхнулся на холодное кожаное сидение. И как можно успешно работать, когда уже с самого начала дня настроение омрачено погодой и неблагоприятными житейскими обстоятельствами? Но как только Саймон включил мобильник, слабый писк СМС возвестил об одном пропущенном вызове, потом еще об одном... "Дела задвигались", - как говорит Уолли. Чтобы не досаждали звонками, когда он будет за рулем, Саймон перезвонил по обоим вызовам. Первым был Макс, но он также не взял трубку. Ничего, все равно сейчас встретится в отделении. Второй вызов был от знакомого судебно-медицинского эксперта, Мэри Брексли.

- Хай, Грэм! - раздался в трубке голос Мэри, - Как поживаешь?

- Спасибо, дорогуша. Я поживаю, и это уже хорошо, как ты знаешь, - глумливо ответил Саймон, - А ты, наверное, хочешь мне что-то сообщить о тех, кому повезло меньше, чем нам с тобой?

- Точно, приятель. Некая миссис Сара Джессика Харрисон - твоя клиентка, верно?

Саймон вдруг ясно вспомнил все, произошедшее вчера.

- Да, дорогуша, ты не ошиблась. И что у нас там?

- Отравление бромизовалом. Не сказать, чтобы какой-то исключительный случай. В то же время, не так уж часто используют препарат, которого надо разводить 50 таблеток на стакан для получения эффекта... Никто не хочет затрудняться даже в последнем деле, предпочитают достать какой-нибудь цианид, которого достаточно 2 капли... Но тут кое-что странно, Грэм. При той концентрации, какая есть в стакане, раствор довольно быстро всасывается в кровь и начинает делать свое дело, так что человек умирает еще даже до того, как раствор полностью уйдет из желудка. То есть, в желудке должна, по идее, остаться часть раствора, или хотя бы его следы. Но их там нет.

- Что это значит? - насторожился Саймон.

- Это значит, что вряд ли она его пила. Хотя явно пыталась, в ротовой полости бромизовал обнаружен. Я бы подумала, что в конце концов препарат был введен внутривенно, но, во-первых, на теле я не нашла следа от укола, а во-вторых, она сама не смогла бы довести это до конца. Отрава быстро разносится кровотоком, и, скорее всего, она не успела бы ввести себе весь шприц.

- Обязательно зафиксируй это в заключении.

- Само собой. И тут кое-что еще, Грэм. На правом запястье кровоподтек, полученный покойной незадолго до смерти, по крайней мере в тот же день. Точно не скажу, но ощущение, что кто-то крепко держал ее руку.

Саймон искренне удивился. При том, что он чутьем сыщика ясно ощущал, что дело тут не чисто, явных следов насилия он найти не ожидал. И в самом деле, из подозреваемых у него пока только дочь покойной, но как-то сложно представить миссис Четэм хватающей мать за руку до синяка... Не ее это метод, вот уж точно.

- Так, Мэри. Следы борьбы? Что под ногтями?

- Больше никаких синяков. А вот ногти... Они грубо острижены прямо под основание. Очень странно.

- Давай все подробности, Мэри, - напряженно сказал Саймон.

- Видишь ли, у нее ухоженные пальцы, на ногтях лаковое покрытие, нанесенное явно незадолго до смерти, так как на лаке почти нет трещин. И тут вдруг края ногтей грубо срезаны, да скорее даже не срезаны, а словно будто обкусаны каким-то инструментом.

- Что еще, Мэри?

- Увы, это все, что мне удалось извлечь.

- Когда можно будет показать тело кое-кому из свидетелей?

- С 10 утра до 5 дня в любое время, подходите. Ну, будь здоров, дорогой, а меня ожидают еще пяток таких как твоя миссис Харрисон.

Мэри положила трубку, а Саймон задумчиво откинулся на спинку сиденья. Что это все может значить? С какой стороны из безоблачной жизни почтенной миссис Харрисон мог вылезти явный криминал? И хватит ли коронеру доказательств для возбуждения дела? Что ж, такие случаи, когда на весах важно каждое перышко, во многом зависят личности коронера, который будет проводить дознание...

Саймон завел машину и по дороге в отделение думал только о том, где ему стоит припарковаться, чтобы не попасть в поле зрения коллег, которые с утра все находятся в отделении. Наконец, он принял решение оставить машину на другой улице и примерно пять минут пройтись пешком до места работы. Освеженный короткой прогулкой по холоду, он появился на пороге отделения во вполне удовлетворительном настроении. Первым, кто попался на пути Саймона, снова стал Ронни Шорт. Он стоял с кружкой кофе в руках прямо на входе в отделение полиции "Стайнмор-департмент", где они совместно работали, и при виде Саймона сразу бросил болтовню с сержантом Мечемом.

- Привет, Грэм! Ну как ты? - начал он каким-то подозрительно елейным тоном.

- Спасибо, отлично! - ответил Саймон слегка настороженно.

- Вот как? А мы думали, у тебя большие проблемы, старина.

- Не дождетесь, - сказал Саймон, снимая тяжелое серое пальто из твида и вешая его на неровный крючок рядом со своим рабочим столом.

- Ну как же, брат. Не каждому удается ограбить Британский музей и выйти сухим из воды, - громко сказанные слова Ронни потонули в еще более громогласном хохоте пяти здоровых мужских глоток.

Саймон похолодел внутри. Самые серьезные удары - это удары неожиданные. И где только они могли увидеть злосчастный Бьюик? Да какая уже разница... Сейчас важно не оправдываться, не реагировать бурно на их глумление. Но и полное молчание тоже недопустимо.

- Не понимаю, что тут такого забавного, - строгим тоном произнес Саймон, как только утихли последие смешки, - Если человек был лишен выбора, как можно насмехаться над тем, что он получил? Мне, например, не приходит в голову смеяться над горбатым носом сержанта Мечема или дразнить инспектора Шорта толстяком и коротышкой.

Ронни Шорт вразвалочку подошел к Саймону и хлопнул по плечу:

- Не обижайся, дружище. Ты ведь понимаешь, мы не со зла. Ты просто дал нам хороший повод немного снять стресс и расслабиться, так ведь? И в этом нет ничего плохого. Как в общем-то и в твоей колымаге. На самом деле, она очень подчеркивает твою индивидуальность.

При последней фразе остальные коллеги снова прыснули от смеха.

- В отсутствие старшего инспектора Берксона вынужден напомнить всем вам, что вы приходите сюда, как ни странно, работать, а вовсе не снимать стресс или вести увеселительные беседы. Инспектор Триксвелл, доложите о выполнении поручения по дела Би-Кей-Молл.

Одно упоминание об Уолли сразу несколько понизило градус веселья. Уж будь он здесь, не пришло бы в голову Ронни устраивать открытую клоунаду. Уолли, полицейский старой школы и большого жизненного опыта, держал все на своих местах и фривольности не допускал ни при каких обстоятельствах.

- До охранника не удалось дозвониться. Судя по всему, он сменил номер. Также, по адресу, который он сообщил при устройстве на работу, он не проживает, - чуть наигранно отрапортовал Макс Триксвелл.

- Объявили в розыск?

- Да, сэр!

- Когда?

- Вчера около 3-х часов дня, сэр!

- Отлично. Занимайтесь текущими делами.

- Есть, сэр!

Макс развернулся как на плацу, и, сопровождаемый улыбками Ронни и трех сержантов, чеканным шагом направился к своему столу.

- У остальных нет работы? - спросил Саймон с некоторым вызовом в интонации.

В отличие от Макса и Ронни, Саймон, помимо звания инспектора, имел еще и должность заместителя старшего инспектора. То есть, в отсутствие Уолли, распоряжения в департаменте отдавал он. Компания разошлась по своим рабочим столам. Наконец-то можно было погрузиться, собственно, в работу. Прежде всего Саймон набрал номер миссис Эвертон и напомнил ей, что ждет ее в департаменте примерно к полудню, а также спросил номер Бриджит Четэм. Миссис Эвертон ответила, что обязательно будет к назначенному времени и продиктовала номер Бриджит. Теперь предстояла задачка посложнее.

- Алло, миссис Четэм? Это инспектор Силверстон. Будьте так добры подъехать в отделение сегодня в любое время до 5 часов вечера. Не можете? Видите ли, я вам не предлагаю какую-то коммерческую услугу , а требую от вас оказать содействие в расследовании обстоятельств смерти человека, вашей матери, кстати. Да, с адвокатом, если хотите. Дежурному на входе назовете мое имя.

Бросив трубку, Саймон пару минут не мог избавиться от приступа гадливости. Не даром прилизанная блондинка не понравилась ему с первого взгляда. Нет, не то чтобы он не видал людей похуже. Видал, конечно. Но почти неприкрытое равнодушие в отношении смерти ближайшей родственницы просто не могло не коробить. Интересно, какого адвоката она сюда притащит? Должно быть, из тех наглых, слащаво улыбающихся типов, которые на каждый вопрос инспектора способны тут же привести закон, пяток поправок, и не менее дюжины толкований, позволяющих этот вопрос игнорировать. Как детектив, Саймон вообще был самого невыгодного мнения об адвокатах. "Большинство из них - просто узаконенные бандиты", - с раздражением думал Саймон, тут же вспомнив дело Грэга Нортона, ограбившего пять сельских магазинов с убийством двух человек, пока его не поймали, и отделавшегося за все это всего лишь семью годами тюрьмы благодаря ушлому адвокатику, доказавшему "непреднамеренность" обоих убийств. А отсидел Нортон и того меньше, всего пять лет, выйдя досрочно за примерное поведение. Пожил на воле, правда, тоже недолго, так как принялся распространять наркотики и снова был пойман. Тогда уж ему пришлось похуже, но все равно проклятое адвокатское племя и тут помогло ему увернуться от части давно уже залуженных кар...

- Эй, Грэм! - вывел Саймона из забытья Макс Триксвелл, - Только что пришла сводка, взгляни-ка!

На стол Саймона сначала легла тень Макса, а потом - напечатанная оперативная сводка.

- Не зря мы нашего охранника в розыск объявили! Сегодня утром его заметили в одном пансионе на Элмс Кресент, так глянь, что он там устроил! - и Макс остался стоять рядом в ожидании, пока Саймон прочтет.

- Оказал вооруженное сопротивление... - бормотал Саймон, читая - Задержать не удалось... Да что ж это, Макс! - взорвался он неожиданно, - Как он мог уйти от дюжины полицейских? Куда смотрели эти раззявы?! Они его могли дважды окружить, а вместо этого позволили спокойно прогуляться до машины! И неужели хотя бы колеса прострелить не могли?

- Ну, простреливать колеса - это по твоей части, - льстиво заявил Макс, - И вообще, наше отделение никогда так не лопухнулось бы, как какой-то там "Мейворд-департмент".

- Точно! Теперь, если особо опасный забредет на территорию нашего отделения, я пошлю тебя с одним свистком в качестве оружия, и негодяю крышка, - глумливо сказал Саймон.

- Но есть и достижения, - продолжал Макс, словно не заметив последнего выпада в свой адрес, - Мы имеем его настоящее имя.

Феликс Ратаковски, 38-ми лет, из семьи польских мигрантов, многочисленные приводы в полицию за драки и дебоши... Хм, странно, а вот инцидентов с оружием ранее никаких...

- В рапорте отмечено, что, по мнению участвовавших в задержании, у него есть боевой опыт.

- Армия? Проверяли?

- Пока нет, но выясним.

- Давай, успехов тебе!

Саймон поднялся из-за стола и потянул с вешалки твидовое пальто. Но Макс по-прежнему не двигался с места.

- Что-то еще? - спросил Саймон, уходя и оглядываясь через плечо.

- Только один вопрос.

- Давай.

- Это правда, насчет тебя и Карен?

На долю секунды Саймон замер. Да что им всем надо?! Следят, на какой машине ездишь, с какой девушкой встречаешься... Жизнь, как в аквариуме! Вот он, Саймон, вообще никогда не сует нос в их дела, а их носы, похоже, в его делах навсегда застряли...

- Инспектор Триксвелл, займитесь своими обязанностями! - бросил Саймон уже в дверях.

- Просто "да" или "нет", Грэм! - на этот раз в голосе Триксвелла прозвучали какие-то новые, незнакомые нотки, похожие на нотки мольбы. Удивленный Саймон обернулся и смерил взглядом худощавую фигуру коллеги. На лице инспектора Макса Триксвелла Саймону доводилось видеть много разных выражений, но вот это, нечто похожее на отчаяние - это впервые...

- Если хочешь знать, она свободна, - тоном ниже обычного произнес Саймон и вышел из отдела.

Когда Саймон подходил к своей колымаге, вид ее, как ни странно, уже не вызвал былого отторжения. Наоборот, почудилось в ней что-то совсем привычное, даже родное. Плюхнувшись в холодное сиденье, Саймон хотел было уже завести мотор, но вдруг всплыла в памяти последняя сцена в отделении, и рука его как-то сама оставила ключ зажигания... Саймон откинулся на спинку сиденья и молча смотрел, как порыв ветра несет по серому асфальту ярко-оранжевую упаковку из-под чипсов.. Ах, Карен! Быть бы только ему поумнее год назад...

...Карен Старкс появилась в отделе полиции Стайнмор-департмент около полутора лет назад, на должности статистки. Старая статистка миссис Крэмпхем, проработавшая в отделе лет сорок, должна была вскоре уйти на пенсию, и пока она этого еще не сделала, подполковник Гроссли принял решение подыскать молодого специалиста, которого опытная миссис Крэмпхем могла бы обучить всем тонкостям работы статистом именно в отделении полиции.

Выпускница колледжа мисс Старкс была второй или третьей кандидаткой на это место, и хотя миссис Крэмпхем не выразила особенного восторга в ее отношении, подполковник Гроссли, также участвовавший в собеседовании, кандидатуру Карен немедленно утвердил. И само собой, в первый же день ее работы, как только разнесся слух, что в отделение приняли новую молоденькую статистку, личный состав мужского пола начал искать причины заглянуть в кабинет статистов. Первому это удалось Ронни.

- Эй, ребята! - ворвался он в общий холл, - Почему вы не отговорили меня жениться три года назад?! Нет, вы ее видели? Я думал, такие куколки только в модельных агентствах работают, а тут, глядишь, и нам, грешным, перепало!

После этих слов полисмены начали заходить в кабинет статистов и вовсе уж без повода, к неописуемому неудовольствию миссис Крэмпхем. Пожалуй, только Саймон тогда проигнорировал сказания о чудной красавице, которая ныне в кабинете статистики бодро выстукивает изящными пальчиками по клавиатуре, занося в архив достижения отдела.

Карен, стройная блондинка ростом около 180 см, с натурально вьющимися локонами и огромными зелеными глазами, и в самом деле могла околдовать с первого взгляда. Помимо эффектной внешности было что-то в ее манерах простое и вместе с тем неуловимо женственное, что зачастую заставляет кавалеров толпами приходить под одно и то же окно и сражаться за каждый взор красавицы в свой адрес. И конечно, оказавшись на такой благодатной почве, как полицейский участок, красота Карен пожинала щедрые плоды. Для начала младший офицерский состав, который практически весь был холост, сделал Карен предложение встречаться. Но увы, интереса у красавицы эти предложения не вызвали. После этого в бой пошел Макс Триксвелл, и хотя сначала его знаки внимания были приняты благосклонно, однако же надеждам его не суждено было прожить долго. Когда весь офицерский состав заметил, что сам подполковник Гроссли заглядывает в кабинет статистики чаще чем обычно (а обычно он появлялся там, пожалуй, только для того, чтобы вручить миссис Крэмпхем ежегодную премию), Макс Триксвелл понял, что, перебегая дорогу шефу, он оказывается в неловком положении, и вынужден был отступить. В тот момент все уже были готовы счесть Карен корыстной хищницей, как вдруг сама миссис Крэмпхем по секрету сообщила жене старшего инспектора полиции Уолтера Берксона, с которой она много лет дружила, что она, миссис Крэмпхем, случайно оказалась свидетельницей сцены предложения руки и сердца, сделанного подполковником Гроссли младшей статистке отдела мисс Старкс. Увы, подполковник получил отказ. Пару недель весь Стайнмор-департмент не знал что и думать. Не то, чтобы всех удивляло, что кокетка 22-х лет отвергла 45-летнего солидного мужчину с хорошим заработком и положением. Непонятно было другое: чего же ей надо? Молодых мальчиков она отбрила, на инспектора средних лет не позарилась, на весьма солидного мужчину - тоже. Никто не знал, как все это понимать, кроме только Саймона, которому мисс Старкс уже неоднократно к тому времени посылала милые открытки романтического содержания.

Саймон имел случай познакомиться с Карен примерно через месяц после ее появления в отделе, когда он принес пачку закрытых дел в кабинет статистов. По привычке он обратился к миссис Крэмпхем, но та только молча кивнула на соседний стол, за которым сидела весьма симпатичная особа, с интересом разглядывавшая Саймона.

- Так это вы инспектор Силверстон? - Карен уперла локоток в стол и кокетливо опустила подбородок на изящно согнутую кисть, - Я наслышана о ваших недавних подвигах.

Как раз накануне состоялась погоня, во время которой Саймон метко прострелил колеса машины с удиравшими бандитами. Собственно, одно из пачки дел в руках Саймона как раз это и было. Саймон слегка смущенно ответил:

- Пустяки, это всего лишь будни полицейского.

- Вы так считаете? - ответила девушка, принимая папки с делами, - А по-моему, вы просто герой! - и, глядя прямо в лицо Саймону, она улыбнулась одной из своих самых очаровательных улыбок. Саймон пробормотал нечто невразумительное и ретировался.

Он счел Карен очень милой и вполне понимал тот ажиотаж, который устроили вокруг нее все его коллеги. Однако же, присоединиться к этому ажиотажу ему и в голову не пришло, и, когда в незапертом верхнем ящике его стола вдруг обнаружилась открытка в романтическом стиле и с содержанием типа: "Вы так давно не заходили... а ведь нам наверняка есть что сказать друг другу", Саймон удивился и понятия не имел, как на это реагировать. В конце концов, он пошел по самому легкому пути - сделал вид, что ничего не получал. Тогда Карен подловила его на парковке. Нет, она вовсе не была навязчивой, просто ясно дала понять, что заинтересована в отношениях с Саймоном. Но и тут он еще не мог решить, что ему правильно предпринять.

С одной стороны, Карен нравилась ему, и все же что-то в глубине его сердца неясно маячило: "Брось, это не твое!" Он раздумывал, как поступить, а тем временем в его столе регулярно появлялись открытки, напоминающие, что красавица по-прежнему интересуется и скучает без него. И вот, когда Саймон уже решился было объяснить с девушке, что, увы, ее чувства отнюдь не взаимны, одна из компрометирующих открыточек попала в лапы бесцеремонного Ронни Шорта, который в отсутствие Саймона залез в ящик его стола за дыроколом. Надо отдать должное Ронни, на этот раз он не раструбил сенсационную новость, а улучил момент, когда они с Саймоном остались в холле с глазу на глаз.

- Ну, брат, с тебя причитается, - обратился он к Саймону, подмигивая, - Ведь таков старый обычай, победитель угощает всех, чтобы немного утешить проигравших, а?

У Саймона перехватило дух. В долю секунды он сообразил, о чем это Ронни. Должно быть, он как-то пронюхал, и что же теперь будет...

- Что за чушь ты мелешь, - начал он было с невозмутимым видом. Тут же перед самым его носом оказалась открытка с диковинным дворцом и томной красавицей в окне.

- "Надеюсь на ответ" - с придыханием прочел Ронни, - Каково, а?! Ну ты нахал, Грэм! Когда ребята бьются хотя бы за лишний взгляд, ты нос воротишь, что ли?! Да что с тобой?

Саймон заметно помрачнел. Но несмотря на прескверное настроение, он все же попытался взять себя в руки и порассуждать с Ронни спокойно:

- Видишь ли, если даже вы все от девушки в восторге, это не значит, что я тоже обязан быть от нее в восторге ... - начал он, но Ронни тут же перебил:

- Брось, Грэм, кому ты собрался читать свои лекции! Тут нет таких дураков, которые на них купятся. И уж извини, но ребята должны знать. Чтоб им не питать ложных надежд. А тебе советую - очень советую - не будь дураком, иди к ней прямо сейчас, вместе с рукой, сердцем, и чем там еще полагается, - и снова подмигнув, упитанный Ронни важно уплыл из холла в коридор.

Саймон почувствовал себя загнанным в угол. Бесцельно гоняя карандашом сломанную скрепку по всей поверхности своего стола, он пытался собраться с мыслями и проанализировать положение. С одной стороны - весь мужской личный состав отделения, который как только не обсмакует его отказ девушке всеобщей мечты, с другой - та самая девушка, которая, надо признать, весьма симпатична, и он, Саймон, сам до конца не понимает, как объяснить то, что в его сердце не зародилось к ней должного интереса. Нет, конечно, он мог бы героически отбиваться и от коллег, и от Карен, но собственно, к чему такая борьба? В конце концов, может все правы, а он чего-то не понимает? Но все-таки, непонятно, чего она прицепилась к нему, когда у нее десятки других, более доступных вариантов?! Хотя, может быть, он просто не дал ей должного шанса произвести на него впечатление? Не следовало ли ему быть повнимательнее к столь милой особе, как Карен? То одни, то другие чувства захлестывали Саймона, масса вопросов роилась в его голове, когда вдруг в проеме двери вновь нарисовался кругловатый силуэт. Ронни с порога озарил Саймона улыбкой:

- Мне проставишь двойную порцию, Грэм. Я уж тебя знаю, ты бы так и сидел как приклеенный. Колеса у машин на ходу ты может и простреливаешь, но ухажер из тебя никакой. Поэтому пришлось дядюшке Ронни взять на себя эту заботу и все устроить самому. Так слушай, она сейчас на обеде, во Фрогстайл-кафе, и дождется там тебя. Давай, давай, пошевеливайся, уже половина обеда прошла, а тебе топать целый квартал, да еще и объясниться надо, - Ронни сорвал с крючка пальто Саймона и накинул ему на плечи, - Ну, пошел, пошел, - и, похлопывая Саймона по спине, Ронни не дал ему опомниться и выпроводил из отделения...

Так Саймон начал встречаться с Карен. Поначалу все было довольно неплохо, и Саймон уже начал думать, что, видимо, он просто не имеет в себе романтической жилки, раз сразу по достоинству не оценил такую девушку как Карен. Однако, со временем он начал ощущать какую-то пустоту и раздражение. Сперва лишь слегка, очень неясно и смутно, даже самому себе не отдавая отчет, что он в данный момент чувствует. И вот однажды, ноябрьским сумрачным вечером, они с Карен медленно прогуливались по длинной аллее, обсаженной раскидистыми кленами. Игра света вечерних уличных фонарей и длинных теней от кленов делала образ Карен каким-то загадочным и даже еще более привлекательным, чем обычно. Воздух, уже практически морозный, румянил ее милые щечки, в то время как она без умолку болтала о том, как будет здорово летом отправиться в отпуск на Ривьеру, если только удастся вовремя забронировать приличный отель или квартирку. Она уже гуглила варианты, пока что достаточно очень неплохих, но стоит все же поторопиться, их расхватывают, как горячие пирожки... И вдруг сознание Саймона ясно прорезала мысль: "Неужели в этой прекрасной голове не бывает других забот и хлопот, кроме собственного уюта и комфорта?". И Саймону стало невыразимо скучно... Он попытался отделаться от этого ощущения, и в тот вечер у него это получилось, но чем дальше, тем труднее становилось ему уговаривать себя не раздражаться от пустопорожних разговоров, не замечать ограниченности интересов красавицы, а главное, прощать постоянный и неизменный эгоизм, выражающийся как в мелочах так и в серьезных решениях.

Вскоре Карен уволилась из "Стайнмор-департмент", так как нашла место статистки в банке, где платили больше. Она сняла квартиру в 10 минутах ходьбы от места работы, но все же требовала, чтобы Саймон подвозил ее прямо к дверям банка или забирал каждый раз, когда ей этого хотелось, и обижалась, если он отказывался выполнить эту свою обязанность из-за каких-то там дел по работе. Она дулась на него и тогда, когда он отправился на выходные в Манчестер с ежеквартальным визитом к своей тетушке вместо того, чтобы отправиться с Карен на загородную вечеринку, организованную ее подругой. Хобби Саймона - резьбу фигурок из дерева, на которую у него итак почти никогда не оставалось времени, - ему теперь пришлось забросить совсем, так как Карен посчитала это пустым занятием. Саймон начал чувствовать себя как человек, чью свободу ограничил весьма суровый суд.

А с некоторых пор у Саймона возникло и еще одно неприятное чувство - будто Карен выставляет его напоказ своим друзьям, коллегам и родственникам, как необычайно удачный охотничий трофей, и ожидает от него, Саймона, чтобы он на людях продемонстрировал свою полную покладистость и прирученность. На вечеринках он обязан был галантно ухаживать за своей дамой, даже если только что приехал со сложного задержания или же просто был измотан работой. Отца Карен следовало почтительно выслушивать и не вступать в споры ни по каким вопросам, даже если Саймон в корне не согласен был с его мнением. Все это Саймон еще терпел, хотя видит Бог, он и сам не знал, зачем. Последней каплей стал случай, когда одна из коллег Карен, с утра наблюдавшая из окна банковского офиса, как импозантный молодой человек помогает Карен выйти из машины, во время перерыва на ланч бросила ей такую фразу:

- Шикарный у тебя парень. Жаль только, одевается как-то обыденно. Такому видному парню, как он, абсолютно необходимо больше гламура. Ну, а ты куда смотришь? Помоги ему раскрыться во всей красе.

Саймон не знал об этом разговоре, как и о самом существовании той сотрудницы, а если бы знал, то позднее принес бы огромный букет цветов ей в благодарность, ибо это стало началом конца. Конца отношений, которые несказанно Саймона тяготили.

После нескольких серьезных ссор по поводу его манеры одеваться он прямо заявил Карен, что им обоим гораздо легче будет идти по жизни порознь, нежели вместе, и ушел, не обращая внимания на надрывное: "Как ты не понимаешь, я же старалась для тебя!" и рыдания, несущиеся ему вслед...

...Ворона со взъерошенными от ветра перьями, скакавшая по парковке "Стайнмор-департмента" в поисках крошек от бургеров или любого другого съедобного материала, вдруг взлетела вверх и снова приземлилась метрах в пяти за пределами парковки. Боковым зрением Саймон заметил движение слева и повернул голову. Рядом с его Бьюиком парковался новехонький Мерседес, блестящий и черный, точно гигантский жук. За рулем была холёная дама, по выражению лица - чистой воды стерва, а рядом с ней восседала не кто иная, как миссис Четэм. Полицейский азарт немедленно взбодрил приунывшего было молодого сыщика. "Ого, назревает баталия! Стервы - одни из самых серьезных противников, но и мы не лыком шиты", - пронеслось в мозгу Саймона, в то время как он резво и пружинисто выскочил из Бьюика и галантно открыл дверь Мерседеса перед миссис Четэм.

- Как удачно, что я еще не успел отъехать! - с чарующей улыбкой обратился Саймон дамам.

В ответ миссис Четэм лишь сдержанно поздоровалась и кивком головы указала на хозяйку Мерседеса:

- Это мисс Вайенс, она представляет мои интересы.

Мисс Вайенс, высокая стройная брюнетка в дорогом брючном костюме темно-зеленого цвета с перламутровым отливом, в свою очередь, смерила и детектива, и его машину, взглядом, в котором выражалось нескрываемое презрение. Приветствием она Саймона не удостоила. Еще более раззадоренный столь нелюбезным отношением, Саймон весело сказал:

- Слов нет, как рад знакомству! Как вам нравится моя машина? Я бы конечно хотел сэкономить свое и ваше время и поговорить с вами прямо в ней, но к сожалению, правилами это запрещено. Придется нам с вами пройти в допросную, которая, уверяю вас, столь же комфортабельна, как и моя автокрасавица.

Напомаженные губы мисс Вайенс скривились в язвительной улыбке:

- Да, нам сегодня не везет с самого утра, - бросила она, не оборачиваясь в сторону детектива.

И обе дамы молча последовали за Саймоном, через главный вход и холл "Стайнмор-департмента" в первую же свободную допросную комнату. Обстановка допросной была проста до примитива: светло-серый стол, темно-серый диктофон, зеленая настольная лампа. Саймон включил лампу, и поток света выбил яркий овал на серой поверхности стола. В это подсвеченное пятно Саймон поместил диктофон и, нажав кнопку "Запись", надиктовал обычный заголовок допроса, включающий дату, время, представление всех присутствующих, и еще кое-какие формальности. После стандартной процедуры Саймон сделал первый ход:

- Миссис Четэм, сразу после того, как миссис Эвертон известила вас о смерти вашей матери, вы приехали в ее дом и застали там меня и констебля Треверса. Скажите, вам не показалось тогда, что в доме какие-то вещи отсутствуют, а какие-то, наоборот, появились?

Мисс Вайенс натренированным движением наклонилась к уху Бриджит Четэм и быстро что-то прошептала.

- Если бы я заметила что-то подобное, я бы сразу сообщила вам, - четко произнесла Бриджит.

- Не сомневаюсь. Припомните однако, когда вы зашли в кухню, не обратили ли вы внимание на коллекцию картинок на столе вашей покойной матери?

- Как вы помните, я стояла спиной к этому столу.

- Конечно. Миссис Эвертон, которая заглянула в дом после вашего ухода, заметила, что картинка со стихом из Библии, много лет находившаяся на столе вашей матери, была заменена. Не предполагаете, кто мог бы ее заменить?

- Вы не обязаны отвечать, Бриджит, - металлическим голосом прорезала установившуюся после вопроса тишину мисс Вайенс.

- Следующий вопрос, - продолжил Саймон, уставившись прямо в глаза Бриджит немигающим взглядом, - При осмотре сада вашей матери, я не заметил клумб или вазонов с растениями. Ваша мать не любила садоводство?

В выражении лица Бриджит, доселе невозмутимом, вдруг проскользнула настороженность. Бриджит вопросительно посмотрела на мисс Вайенс, та только молча кивнула.

- Я не очень понимаю, к чему вы клоните... - несколько растерянно сказала Бриджит.

- Просто ответьте: ваша мать не занималась садом, ведь так?

- Вы правы, сад всегда пустовал.

- И в доме какие-либо декорации из живых растений тоже отсутствуют. Ни единого горшочка с цветами. Очевидно, ваша мать не считала растения необходимым элементом уюта в доме. Как вы считаете?

- Возможно... - ответила Бриджит после короткого совещания шепотом с мисс Вайенс.

- Тогда как вы объясните, что начав уборку дома вы без колебаний отправились именно в спальню вашей матери и вынесли оттуда увядшие цветы? При отсутствии склонности вашей матери к декорированию цветами, вы не могли ожидать найти в спальне что-то, что нуждается в утилизации. Это возможно, если только вы знали, что там есть цветы, которые необходимо выкинуть. Но по вашему же утверждению вы не были у вашей матери два месяца. Как вы объясните такое противоречие?

Лицо Бриджит приобрело ярко-розовый оттенок, а мисс Вайенс, слегка наклонившись к диктофону, затараторила:

- Как адвокат, я выражаю протест в связи с тем, что детектив Силверстон выдает свои предположения за установленный факт. У поведения моей подзащитной может быть масса объяснений, например, растерянность в результате шока или случайный выбор места начала уборки. Я подчеркиваю, что детектив Силверстон манипулирует фактами, поэтому моя подзащитная проигнорирует последний вопрос.

"Ничего, мисс Крыса-в-законе... хоть твоя подзащитная и отвертится от этого дела, но воспоминаниями я ее обеспечу. Ишь, раскраснелась как в бане", - с удовольствием отметил Саймон.

- Продолжаем допрос, - также наклонившись к диктофону, сказал Саймон, - Миссис Четэм, скажите пожалуйста, насколько внимательно ваша мать относилась к маникюру?

На сей раз Саймон был особенно вознагражден - он увидел живые, неподдельные эмоции на обычном холодном, не по возрасту взрослом лице. Это были удивление и страх вперемешку.

- Маникюру? - переспросила миссис Четэм, - Зачем это вам?

- Поверьте, у меня всегда есть причины для моих вопросов, - с легкой усмешкой ответил Саймон.

- Не знаю.. Я не обращала внимания...

- Видимо, вы не обращали внимания на многое, что касалось вашей матери. Что ж, я должен вам что-то показать. Допрос прерван в 11:07, - обратился Саймон к диктофону, а затем встал из-за стола, выключил лампу и рукой указал дамам на выход.

Они пересекли по коридору все здание департмента и вышли через боковой выход во внутренний двор, к которому справа примыкала отгороженная сетчатым забором парковка. Слева двор ограничивало мрачного вида здание без каких-либо вывесок. Саймон повел посетительниц к широкой коричневой двери, расположенной примерно в середине здания. Они уже начали подниматься по ступеням крыльца, когда дверь распахнулась им навстречу и какая-то заплаканная женщина, выбежав, пронеслась вниз по ступеням мимо них. Войдя, Саймон и две дамы очутились в довольно мрачном маленьком холле, где за миниатюрным столиком восседал дежурный полицейский. Саймон кивнул ему, и продолжил путь, свернув в узкий коридор направо, затем налево, и наконец остановился у массивной двери, обитой железными листами. На этой двери уже была вывеска: "Морг". Здесь Саймону потребовалось нажать звонок и, глядя в глазок видеокамеры, назвать свое имя и звание. Дверь начала свое движение назад, и, если бы даже на ней не было совсем никакой надписи, сильный сладковато-тошнотворный запах немедленно дал бы знать посетителям, куда именно они входят.

Краем глаза Саймон покосился на миссис Четэм и заметил, как побледнели ее щеки, а во взгляде появилось нечто вроде ужаса. Вторая дама держалась значительно бодрее. "Ну еще бы, ей-то не впервой, а кроме того, при ее профессии вряд ли что-то вообще может смутить", - подумал детектив.

- Мэри, моя крошка! - нарочито развязано крикнул он, распахнув дверь одного из кабинетов морга, - Есть свежие приколы? Как там содержание желудков и кишок?

Симпатичная женщина лет тридцати резво поднялась из-за компьютерного стола навстречу Саймону. Волосы ее полностью забирала медицинская шапочка, так что невозможно было определить, блондинка она или брюнетка, но зато был явным блеск ума и юмора в темно-синих глазах.

- Не поверишь, Грэм. Владелец нескольких торговых центов и сети гостиниц, имевший миллионы фунтов в обороте, не мог себе вывести глистов.

- Вот так да! - наигранно округлил глаза Саймон, - А может, это мы с тобой ничего не понимаем в разведении элитных червей?

- Элитных, говоришь? - Мэри пожала плечами, - Чего уж там элитного? Впрочем, можешь сам посудить. Хочешь, покажу?

- В другой раз, моя крошка. Пока что покажи нам номер 586 / 12, миссис Хариссон.

- Не проблема, Грэм. Подождите здесь, я позову, - и Мэри скрылась в комнате, примыкающей к ее кабинету.

Несколько минут ожидания прошли для посетителей совершенно по-разному. Миссис Четэм заметно волновалась, однако не до такой степени, чтобы потерять самоконтроль. Мисс Вайенс непоколебимо высилась как башня, готовая к любой осаде, а абсолютно расслабленный Саймон имел наглость присесть за компьютер Мэри и собрать пасьянс. Наконец, из-за стены раздался голос Мэри:

- Прошу пройти!

В соседней комнате, на огромном, расположенном по центру столе, лежало покрытое белой тканью тело. При виде его миссис Четэм не удержалась и, всхлипывая, судорожно зарылась в сумочке в поисках носового платка. Мэри откинула ткань с лица покойной.

- Миссис Четэм, узнаете ли вы в покойной свою мать? - официальным тоном вопросил Саймон.

Блондинка, давясь рыданиями, просто кинула головой.

- Миссис Четэм, если вам нужно время успокоиться, я вам его предоставлю. Мне необходимо, чтобы вы собрались и ответили на несколько вопросов.

Пару минут Бриджит Четэм боролась с собой, изо всех сил стараясь взять себя в руки. В конце концов, знать, что твоя мать умерла, это одно, а впервые увидеть ее мертвое тело, это совсем другое. Мисс Вайенс уже готова была потребовать перерыв, но Бриджит утерла слезы, и более-менее твердым голосом произнесла:

- Да, детектив, я отвечу.

Саймон повернулся к Мэри:

- Мисс Брексли, покажите руки покойной.

Мэри отдернула ткань с обеих кистей.

- Обратите внимание, миссис Четэм. На запястье правой кисти наблюдается кровоподтек, характерный для сильного сжатия запястья, например, рукой другого человека. Не знаете ли вы кого-либо, кто мог так поступить с вашей матерью?

Состояние Бриджит, казалось, полностью изменилось. От отчаяния и слез не осталось и следа. Сейчас она просто смотрела на слегка посиневшую правую кисть, широко распахнув глаза и не моргая.

- Миссис Четэм, вы понимаете вопрос? - вынужден был произнести Саймон. Бриджит медленно перевела на него пустой взгляд:

- Да, я понимаю. Я не знаю, кто это мог сделать.

- Возможно, в ее жизни был мужчина?

- Моя мать имела много друзей, но не встречалась ни с кем со дня смерти отца.

- Хорошо, миссис Четэм. Всего еще один вопрос. Следила ли ваша мать за своим маникюром? Как вы помните, я задал этот вопрос еще в допросной. Посмотрите пожалуйста, был ли вот такой маникюр характерным для вашей матери?

При этих словах Саймона Мэри приподняла кисть покойной так, что стали хорошо видны ногти, покрытые фиолетовым лаком, но грубо обрезанные, с зазубренными и рваными краями.

- Нет... - почти прошептала Бриджит, - это не ее ногти.

- Вы хотите сказать, что это не характерный для нее маникюр?

Бриджит снова взглянула на Саймона, несколько более осмысленно, чем в предыдущий раз.

- Что вы. У мамы всегда были аккуратные длинные ногти. Она никогда бы не допустила... - и тут Бриджит вдруг разрыдалась, уткнувшись в плечо мисс Вайенс. "Значит все-таки, не так уж ты не обращала внимания на маникюр матери", - отметил Саймон.

- Инспектор Силверстон, я требую перерыва, моя подзащитная нуждается в помощи, - решительно объявила мисс Вайенс.

- Конечно! - широко улыбнулся Саймон, - Да и вообще, нам остались лишь формальности.

Они вернулись в допросную комнату, где Саймон предоставил миссис Четэм несколько минут и стакан воды для успокоения, а затем надиктовал серой машинке результаты осмотра тела и ответы миссис Четэм на вопросы, заданные в смотровой морга. После этого деловитая мисс Вайенс увела свою подзащитную, а Саймон, оставшийся в прекрасном настроении, собрался было выпить кофе. Он вальяжно прошествовал в общий холл к кофе-машине, как вдруг заметил миссис Эвертон, скромно присевшую на стуле возле рабочего места Саймона.

- Добрый день, мистер Силверстон! Дежурный велел мне подождать вас здесь.

- О, рад вас видеть, Эмили! - расплылся в улыбке Саймон, - Как ваше самочувствие?

- Спасибо, сегодня неплохо. Есть ли какие-либо новости, мистер Силверстон?

- Новости? - удивился Саймон, - Что вы хотели бы услышать?

Теперь уже пришел черед Эмили удивляться:

- Как, вы не понимаете? Конечно же, я хочу услышать причину смерти.

Саймон посерьезнел:

- Видите ли, пока мы можем с уверенностью утверждать только то же что и вчера. Причиной смерти стала передозировка бромизовала. Это вещество входит в состав некоторых лекарственных препаратов. Скажите, ваша подруга принимала какие-либо лекарства?

Эмили грустно покачала головой:

- Нет, мистер Силверстон. У Сары и в аптечке-то было почти пусто. Только жаропонижающее на случай простуды, да пара препаратов от головной боли. А для чего применяют этот... бромоторвал?

- Ну, чаще всего как средство от бессонницы. У миссис Харрисон не было проблем со сном?

- Проблем? - горько усмехнулась Эмили, - Пока она не вышла на пенсию, у нее была только одна проблема со сном - где найти на него время. Примерно через полгода после того, как Сара оставила работу, она как-то сказала мне: "Знаешь, Эмили, в нашем возрасте не так уж много преимуществ, но одно прекрасно - уже никто и ничто не мешает тебе высыпаться".

Саймон придвинул к себе один из пустующих стульев своих коллег и уселся напротив миссис Эвертон.

- Расскажите о своей подруге. Какой она была как человек, с кем кроме вас дружила?

- О, у Сары был прекрасный характер, легкий и дружелюбный. Она без труда ладила с людьми, даже с не очень-то приятными. Любила делать всем подарки. Как я вам уже говорила, Сара организовала группу волонтеров, навещавших онкобольных детей. Большой материальной помощи группа не могла им оказать, но устраивала детские праздники, пикники, сюрпризы... Некоторые прихожане нашей церкви также вошли в эту группу волонтеров. Бывало, если больной ребенок просил, они приезжали к нему даже ночью, часто поддерживали прямо перед операцией, а как-то раз Сара, по просьбе одной девочки, даже присутствовала в операционной... Вообще, все Сару просто обожали. Она, знаете, была душой нашей компании. Довольно часто по воскресеньям, после церковной службы, мы собирались у Сары. Она пекла отличные пироги, и мы, бывало, допоздна пили чай и болтали там, наверху в ее гостиной... - на глаза Эмили навернулись слезы.

Не позволяя женщине совсем раскинуть, Саймон задал вопрос:

- Миссис Эвертон, скажите, после смерти мужа миссис Харрисон встречалась с каким-либо мужчиной?

- Понимаете, за ней ухаживали, конечно. Но по тем или иным причинам Саре не нравились эти ухажеры. Вообще, она говорила, что мужчина должен быть практически совершенством, чтобы она захотела вдруг променять на него свою свободу.

- А покойный мистер Харрисон был практически совершенством?

Эмили задумалась, вспоминая весьма далекое уже прошлое:

- Честно говоря, мне трудно сейчас сказать, какого характера или даже внешности был Бен Харрисон. В комнате Бриджит висит пара старых фотографий, на одной из них есть Бен, а Сара на обоих, такая молоденькая... Но я давно не видала тех фото, поэтому уже и не помню Бена. Он, знаете, тихий такой был, не разговорчивый, малозаметный... Уж не знаю, как он смог убедить Сару выйти за него замуж. Они приехали в наш район, будучи уже женатыми и с маленькой Бриджит на руках.

- Да-да, вы говорили... Ну, а до переезда, где они жили, вы не знаете?

- Сара говорила, конечно, что они приехали из Индии, и иногда вспоминала эту страну так, будто она там долго жила и хорошо знала всякие индуистские обычаи. Но я не придавала значения. В конце концов, какая разница, откуда твои соседи, лишь бы они были хорошие люди.

- Тут я с вами полностью согласен, Эмили. А в вашей компании, в которой вы обычно собирались, не было случайно каких-то подозрительных или может просто новых людей?

- Ну, у нас все очень благонадежные. А что касается новых... Вот мистер Холлоу появился в нашем церковном приходе около полутора лет тому назад. Но он очень положительный мужчина, и к тому же ваш бывший коллега. С 20 лет он работал полицейским, наработал 40 лет стажа, но сейчас уже давно на пенсии. Он оказался в нашем приходе, потому что устроился садовником в поместье лорда Стаутфорда, того самого, у которого работает и муж Бриджит. Как-то раз он с ней разговорился, сказал, что уже лет сто не бывал на церковной службе и что хотел бы принадлежать какому-нибудь церковному приходу. Ну, Бриджит и познакомила его с нашим дьяконом Джереми Сэндботом, который потом представил мистера Холлоу нашему скромному обществу. И он отлично вписался в нашу компанию, надо сказать. Ну, а все остальные числятся там уже по 20-30 лет.

- Вот как.. А как называется поместье лорда Стаутфорда?

- Название мне не припомнить... Помню только, что это по Коув роуд. Там, знаете ли, целая россыпь элитных поместий.

- О да, мне известно. Еще вопрос: скажите, а миссис Харрисон воспитывала Бриджит такой же религиозной, как она сама?

- Мистер Силверстон, ведь у меня самой две дочери. Что ж, когда наши дети были маленькими, мы конечно брали их с собой на воскресные службы. Но к 15 годам у них появились другие интересы, знаете ли. Ни Сара, ни я не настаивали, чтобы девочки ходили с нами.

- Понимаю. Ну а как вы считаете, Бриджит хорошо знакома с Библией? Могла бы она, например, что-то процитировать из нее?

Эмили бросила на Саймона взгляд, полный испуга:

- Бриджит? Вы же не думаете, что...

- Я пока ничего не сказал. Просто спросил, насколько Бриджит знакома с Библией.

- Думаю, не очень знакома. Она и в детстве не проявляла интереса к вере, ну а сейчас, когда на первом месте в ее жизни карьера ее мужа, и подавно.

- А как давно вы видели Бриджит до смерти вашей подруги?

Эмили наморщила лоб:

- Дайте-ка вспомнить... Примерно месяца полтора назад Бриджит с мужем приезжали в гости к Саре. Впрочем...

- Что впрочем? - как ястреб кинулся Саймон на легкое сомнение в тоне миссис Эвертон.

- Позавчера вечером к дому Сары подъехало такси. Но было уже довольно поздно и темно, а в нашем конце улицы сломался уличный фонарь. Я выглянула из окна своей гостиной, и увидела только, что какая-то женская фигура взбегает по ступенькам к входной двери. Сара открыла ей, и по темному силуэту на фоне освещенного дверного проёма мне показалось, что это фигура Бриджит. Но я совсем не уверена, мистер Силверстон, и не повторю это в суде.

И тем не менее, на лице Саймона сияла торжествующая улыбка. Ну конечно, он же чуял! И чутье не подвело его. Бриджит! Она замешана здесь, никаких сомнений.

- Если не Бриджит, то кто это мог быть? - как бы невзначай поинтересовался он.

- О, кто угодно. Волонтер, либо коллега с какой-либо работы... Как я говорила, у Сары был большой круг общения, поэтому я не удивилась и не обеспокоилась, что к ней кто-то приехал поздно вечером.

- Но вам не хотелось хотя бы спросить вашу подругу, кто навещал ее в тот день?

- Хотелось, но на следующее утро у Николза (это мой муж) случился сердечный приступ, пришлось оформлять его в больницу, и я конечно забыла о всяких пустяках...

- Так ваш муж сейчас в больнице?

- Да. Как раз после визита к вам я отправлюсь к нему, надо передать кое-какие вещи.

- Что ж, пожалуй, не буду вас дольше задерживать. На сегодня я узнал у вас все, хотел. Если нам по пути, то могу и подвезти вас.

- О нет, мистер Силверстон, здесь недалеко, и я отлично доберусь пешком, - Эмили встала и бодро пожала руку Саймону, - Знаете, вы отличный детектив. Надеюсь, вы восстановите справедливость в этом деле, какой бы она ни была. И пожалуйста, дайте мне знать, когда будут назначены коронерские слушания.

- Спасибо, Эмили, - почти растрогано произнес Саймон, - Конечно, я вам сообщу.

Эмили развернулась и уверенной походкой пошла по коридору к выходу, а Саймон еще некоторое смотрел ей вслед.

Потом он выпил чашечку кофе, порылся в недрах своего стола, извлек оттуда пломбировочный аппарат и тоже направился к выходу из "Стайнмор-департмент".

Дежурный на выходе окликнул его:

- Эй, Грэм, сводку от 12:23 получал?! Патруль засек машину Феликса Ратаковски на пересечении Фарли роуд и Сикомор-грейв.

- То есть, он посмел вторгнуться на территорию нашего департмента?! - возмущенно воскликнул Саймон.

- О чем и речь. Патруль начало было преследование, но Ратаковски - гонщик опытный, он быстро скрылся, а через 10 минут патруль нашел его на машину на обочине Джордж-лейн, пустую, конечно.

- Выслали подкрепление?

- Макс с группой поехал.

- Ок. Если что, я на связи, - и Саймон выбежал из полицейского участка.

Через минуту его Бьюик, с невиданной для этой машины резвостью, понесся вдоль Стайнмор-стрит, а еще через 10 минут затормозил прямо у подъездной дорожки дома покойной миссис Харрисон. Саймон вышел, задумчиво поднялся по ступенькам и сорвал пломбу со входной двери. Внутри было холодновато и как-то неуютно. Странно, дом всего сутки как лишился хозяйки, но почему-то уже чувствовалось, что это помещение без жильцов... Саймон повернул из холла налево и толкнул желтоватого цвета дверь, за которой, по словам Бриджит, находилась ее личная комната.

Обстановка в комнате, как и во всем доме в целом, была скромной, но отнюдь не безвкусной. На фоне стен, выкрашенных в лимонный цвет, выгодно выделялись шторы с пестрыми желто-красно-коричневыми узорами, выполненными в африканском стиле. У одной из стен стояла кровать, застеленная толстым покрывалом с россыпью мелких оранжевых цветочков на бежевом фоне. Над кроватью висели два полупрозрачных настенных светильника в форме гигантских лепестков, еще один светильник, напольный, возвышался у стены напротив, рядом со встроенным платяным шкафом. В дверцах шкафа, полностью зеркальных, отражался письменный стол с полками над ним, а также десятка три картинок и фотографий, развешенных вокруг стола и полок.

Немного осмотревшись вокруг, Саймон остановился у фотографий и принялся их рассматривать. Большинство из них относились к последним трем-четырем годам. Вот Бриджит на посту медсестры, в больнице Блэкхит. Вот миссис Харрисон, очевидно с группой волонтеров, расположились вокруг больничной койки маленького мальчика, полностью лишенного волос после химиотерапии. И еще одна фотография с волонтерами, видимо, с детского праздника для онкобольных детей... А вот миссис Харрисон и миссис Эвертон с какой-то явно нескучной компанией разгулялись тут, в гостиной на 2-ом этаже. "Подавали не только чай", - с усмешкой отметил Саймон, глядя на разгоряченные лица на фото.

Однако же, попадались и фото возрастом постарше. Вот Бриджит в школе, ей лет 12. Клетчатый школьный сарафан, светлые волосы, забранные в тугие косички, полненькие щеки... Опять же Бриджит, уже лет 18-ти, с каким-то молодцом в обнимку. "Неосмотрительно с ее стороны не избавиться от подобного фото. Вдруг это как-то повредит карьере ее мужа", - не смог удержаться от сарказма Саймон. А вот тут... На очень старом черно-белом фото, оформленном в рамку и под стекло, миссис Харрисон, еще очень молоденькая и худенькая, в светлом коротком платьице, стояла под ручку со слегка грузноватым мужчиной в клетчатой рубашке. Мужчина, брюнет лет 30-ти на вид, держал на руках младенца в белом конверте. Так вот она, вся семейка Харрисон. Интересно, где это они? Фон фотографии составляла какая-то пышная тропическая растительность, кажется, широкие листья банановых деревьев...

Саймон аккуратно снял фото со стены и посмотрел на оборот. Надпись, сделанная на толстом картоне синими полувыцветшими чернилами, сообщала: "Бен и Сара, 19..., Бангалор"

Бангалор.. Значит, они точно приехали сюда из Индии. Интересно, какие причины побуждают людей менять страну проживания, имея на руках столь крошечного младенца? Вешая фото на место, Саймон заметил, что рядом находился прямоугольный кусочек стены, размером примерно с такую же фотографию, который по цвету был чуть темнее, чем остальная стена. Кажется, на этом месте долгое время висело еще одно фото. Ну да, вот и небольшое отверстие из-под гвоздика. И миссис Эвертон говорила вроде бы про пару фотографий Сары в молодости... Где же еще одна? Саймон бегло осмотрел ящики стола, полки и шкаф. Нигде никаких фотографий больше не было. Что ж, это только доказывает существование неких семейных тайн, о которых Бриджит явно известно. Но это еще не доказывает, что эти тайны стали причиной смерти миссис Харрисон...

Закрыв все межкомнатные двери, Саймон вышел на крыльцо. Он заново опечатывал дом, когда раздался звонок его мобильного. Саймон нажал кнопку "Принять" и тут же на добрую половину улицы загремел срывающийся на крик голос Макса Триксвелла:

- Грэм! Где ты шляешься?! У нас погоня, быстро хватай еще группу и ко мне!!!

Макс, вообще-то, был сейчас для Саймона подчиненным, но в пылу преследования, конечно, легко забыть о званиях.

- Давай адрес! Скоро прибуду!!! - проорал Саймон в трубку, и, впрыгнув с Бьюик, стремглав понесся по Торнфорд-роуд...

...Спустя два часа Макс, Саймон, сержант Мечем и еще несколько коллег валялись на диванах холла в своем родном "Стайнмор-департменте". Ратаковски - в очередной раз - сумел избавиться от угнанной машины и скрыться в жилом массиве. В усталом, до сих пульсирующем от бешеной езды мозгу Саймона вертелась только одна мысль: почему? Почему этот матерый зверь не понимает, что сейчас надо залечь на дно? Несколько раз за последние 72 часа он попадался патрулям, прекрасно зная, что находится в активном розыске. Что бы ему стоило переждать хоть пару недель в какой-нибудь берлоге? Но его что-то гонит в толпу, в людные места, и даже встречи с патрулями не отбивают у него это желание! Просто какой-то бред...

- Ну Грэм, есть кое-какое досье, - доложил вошедший в холл Ронни. Саймон, растянувшийся на кожаном диванчике и накрывшийся твидовым пальто, не хотел даже шевелиться.

- Давай, читай вслух, - распорядился он.

- "Феликс Ратаковски, выходец из семьи польских мигрантов, закончил военно-подготовительное училище, и для прохождения армейской службы был направлен в Афганистан, где вошел в состав разведывательно-диверсионной группы. Через 7 лет был уволился из армии в звании майора. После этого проживал в Лондоне и пригородах, часто меняя и работу, и место жительства. Работал водителем-экспедитором, садовником, охранником, разнорабочим на производстве бытовой химии и многое другое. Многократные приводы и аресты за драки. Женат никогда не был, сведений о каких-либо постоянных связях с женщинами не имеется. Бывшие коллеги характеризуют его как скрытного, угрюмого и порой и агрессивного типа." Ну вот, как-то так... - закончил Ронни.

- И это все?! - как ни устал Саймон, но такая скудность информации заставила его подняться из лежачего положения, - С таким досье человека в Лондоне можно и двести лет искать. Ну, а родители его где?

- А, да, есть и о них. Отец уже умер, а мать, Эльжбета Ратаковски, проживает в пригороде Манчестера, адрес прилагается.

- Что ж, мне все равно надо было навещать тетушку в следующие выходные. Заодно познакомлюсь и с этой Эльжбетой.

Громко запиликал телефон внутренней связи. Макс, сидевший к нему ближе всех, снял трубку, потом повернулся к Саймону:

- Грэм, это Мэри, спрашивает тебя.

Саймон, который к тому времени снова завалился на диван, жалобно простонал:

- О-о, только не вставать... Скажи, Грэм не в состоянии доползти. Пусть тебе скажет все, что хочет.

Макс коротко переговорил с Мэри Брексли и снова повернулся к Саймону:

- Она сказала, что передает заключение по делу 586 / 12 коронеру. Все процедуры с некоей Харрисон она уже закончила.

- Отлично. Кто у нас сегодня принимает?

- Старик Мергетройд.

- О, нет! - вырвалось у Саймона.

Как уже приходило на ум Саймону, вердикт по делу, подобному делу миссис Харрисон, процентов на 95% будет зависеть не столько от фактов и улик, которых ничтожно мало, сколько от личности коронера, который эти факты будет оценивать.

Коронер Мергетройд, помнивший, вероятно, еще стабильную и прочную Великобританию до начала Первой мировой войны, был непоколебим в своих суждениях. Если что-то не было доказано на 146%, для старика Мергетройда этого просто не существовало и не могло существовать. Никаких сомнений, никакого чутья... Только железобетонные факты о наличии постороннего воздействия, а случае отсутствия таковых - списание дела на "самоубийство в состоянии временного помешательства". И нисколько не смутит его при этом, что наличие у покойного "временного помешательства" абсолютно не доказано.

Вообще, среди личного состава "Стайнмор-департмент" бытовало выражение "Мергетройдова логика". Его ввел в оборот Уолли, довольно давно, еще в бытность свою начинающим инспектором. Тогда Мергетройд закрыл дело, объявив несчастным случаем смерть молодого человека, чей лоб был разбит об чугунную батарею. На слушаниях инспектор Уолтер Берксон позволил себе сделать возмущенное заявление: "Мне стыдно за мою родину Англию, где в судах до сих пор можно встретить дуболомную Мергетройдову логику, отметающую все улики, кроме разве что прямого признания самого убийцы!". И хотя его эмоциональное заявление попало в газеты, но даже возникшая в связи с этим шумиха почему-то не смогла подвинуть старика Мергетройда из судейского кресла.

Саймон с самого начала не очень надеялся, что делу миссис Харрисон будет присвоен статус "убийство", но имя судьи, к которому дело отправлялось, и вовсе словно бетонной плитой прихлопнуло какие-либо робкие ростки надежд. Завтра не хотелось даже идти на это бестолковое шоу, которое будет проведено под вывеской "коронерские слушания". Почему, в конце концов, он вообще обязан присутствовать на этом фарсе? Не отправить ли туда Ронни Шорта с его бронированной психикой? Но ведь он, Саймон, обещал сообщить о слушаниях миссис Эвертон, и она наверняка придет туда. Как оставить там ее и других друзей покойной безо всякой поддержки выслушивать штампованный бред? Нет, нет, ему придется идти...

- Грэм! Слышишь меня, Грэм? - Макс слегка тряс за плечо Саймона, который незаметно для себя ушел в сон, - Нам что-то надо писать в отчете. Почему ему удалось оторваться?

Встрепанный Саймон нехотя сел на диване. Оторваться? Отчет? Чего они тут все от него хотят?

- Инспектор Триксвелл, подайте кофе старшему по званию!

- Есть, сэр! - усмехнулся Макс и направился в угол, где стояла кофе-машина.

Остаток дня прошел для Саймона в работе рутинной и бумажной, которая никогда не остается в памяти. Поэтому, сидя вечером в скромно гостиной своей квартиры на Нанхэд-лейн и доедая купленные по дороге домой бургер и картошку фри, Саймон мог вспомнить только бешеную тряску пустопорожней погони, плачущую миссис Четэм, надменный взгляд мисс Вайенс, да пожалуй - самое приятное за день - лицо миссис Эвертон, говорящей ему: "Вы отличный инспектор"... Саймон не любил предаваться печальным мыслям, и, когда чувствовал, что подступает тоска, просто брал и ложился спать....

С утра все неприятные ожидания Саймона полностью сбылись: коронерские слушания пошли хуже некуда. Откуда только берутся люди, которые умеют создать душную атмосферу на пару миль вокруг себя? И ведь знаешь, на что они способны, и когда контакт с ними неизбежен, всячески готовишь себя морально, но все равно не сможешь на 100% защититься от испускаемых ими токсинов.

- Прошу суд обратить особое внимание на некоторые положения в заключении патологоанатома. В частности, о кровоподтеке на запястье покойной, а также о грубо срезанных, по сути обкусанных каким-то инструментом ногтях, - говорил Саймон, когда его вызвали как свидетеля.

Неподвижное морщинистое лицо возвестило металлическим голосом:

- Данные факты не доказывают насильственного вмешательства. Миссис Харрисон могла упасть и поранить руку незадолго до смерти, а что касается обрезанных ногтей, за всю практику не встречал такого странного вида насилия, - и Мергетройд, кажется, даже насмешливо хмыкнул, довольный собственным остроумием.

Саймон приберег более веский довод напоследок:

- Особенно интересным представляется то, что, по заключению эксперта, следов препарата не нашлось в желудке миссис Харрисон, хотя они там обязательно должны быть, если покойная раствор выпила. Если же она его не пила, возникает вопрос, каким образом препарат попал в ее организм, и еще больший вопрос, могло ли такое попадание произойти добровольно.

Мергетройд подтянул очки с кончика носа до переносицы, неторопливо вытащил из пачки бумаг заключение Мэри Брексли и начал читать. В зале повисла такая тишина, что было слышно даже, как Мергетройд перебирает пальцами страницы документа.

- Здесь написано, - огласил он в конце концов, - что препарат найден в ротовой полости. Следовательно, покойная его выпила и он весь успел уйти из желудка.

- Эксперт также пишет там, что подобный сценарий маловероятен. Это вы пропустили, ваша честь? - громко спросил Саймон и по залу прошел гул. Тут же стукнул коронерский молоток.

- Тише! И больше уважения к суду! Я здесь не первый год рассматриваю дела, молодой человек! И прекрасно знаю разницу между "маловероятно" и "абсолютно исключено". Маловероятно выжить, например, упав с 30-метровой высоты, но есть и те, кто выживают. Мы не можем базировать вывод о насильственности чьей-то смерти на рассуждениях, что "мало", а что "весьма" вероятно. Для серьезных выводов нужны серьезные доказательства. И я спрашиваю вас, инспектор Силверстон, есть ли у вас таковые доказательства в отношении насилия, якобы примененного к миссис Харрисон? - дребезжал голос с места судьи.

- Сейчас нет, но вполне могут быть, если в данной смерти будет признана возможность постороннего воздействия и делу будет дан ход.

- Молодой человек, не забывайте, что вы собираетесь тратить свое служебное время и деньги налогоплательщиков на то, что написано вилами на воде. В криминальных делах нет никаких "если" и "возможно", есть только факты, а в данном случае - их отсутствие.

У Сары Харрисон и вправду было много друзей. Судейский зал сегодня едва вместил всех желающих присутствовать на разбирательстве. Среди этой толпы взгляд Саймона выхватил побледневшее лицо миссис Эвертон. С нескрываемым ужасом в широко распахнутых глазах неотрывно смотрела она на старого Мергетройда. Она-то впервые слышала заключение эксперта, и в практичном сознании хорошей домохозяйки просто не укладывалось, как можно игнорировать подобные подозрительные вещи.

- Хочу напомнить суду, что покойная миссис Харрисон и сама была добросовестным налогоплательщиком! - с неожиданной даже для самого себя злостью выпалил Саймон, - И имеет право на тщательное разбирательство причин ее смерти!

Одобрительный гул снова прошел по залу, и вновь старик в парике застучал молотком.

- А я хочу напомнить вам, инспектор Силверстон, что вы находитесь в суде и на месте свидетеля! Вам надлежит только сообщать информацию, прямо относящуюся к делу, а не кидаться популистскими лозунгами! Выношу вам предупреждение! - громыхнуло с судейского места.

Дальнейшие попытки были бесполезны - более одного предупреждения старик Мергетройд не выносил никому, нарушившего порядок повторно просто выводили из зала... Теперь уже никто и ничто не могло помешать работе Мергетройдовой логики. И вот, удар молотком и металлическое брюзжание: "Коронерский вердикт - самоубийство в состоянии временного помешательства" .

- Вы отказали в справедливости и мертвым, и живым! - Эмили Эвертон, облаченная в элегантное светло-зеленое пальто и шоколадного цвета шляпку, вскочив со своего места, гневно ткнула пальцем по направлению к судье, - Но помните, что и на вас есть судья! Да воздаст вам Бог!

Дальнейший шум и беспорядок не мог утихомирить ни отчаянный стук Мергетройдова молотка, ни двое приставов, находившихся в зале. И лишь когда на помощь им подоспели еще трое, толпу удалось разделить и выпроводить в боковые двери... Проследовав за всеми на улицу, Саймон увидел, как миссис Эвертон рыдает, закрыв лицо белым носовым платком. Ее поддерживали под руки мужчина и женщина, а рядом с ней стоял еще один мужчина, говоривший ей что-то утешительным тоном. Наметанный глаз Саймона сразу задержался на этом мужчине. Довольно высокий, широкоплечий и стройный, с шикарной, но почти полностью седой шевелюрой, этот человек держался с какой-то особой выправкой. "Кажется, Эмили говорила о каком-то бывшем полицейском в их компании... Очевидно, это он", - мелькнуло у него в голове.

Словно почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, высокий мужчина обернулся прямо по направлению к Саймону. В его цепком взгляде мелькнуло что-то похожее на приветствие, каким только один бывалый коллега может поздороваться с другим.

Саймон хотел было подойти, высказать сочувствие миссис Эвертон, а заодно и познакомиться с этим типом, но Эмили так горько плакала, что Саймон посчитал неуместным делать это сейчас и прошел прямо к своему Бьюику.

Плюхнувшись в холодное кресло, Саймон подумал, что ему и самому сейчас не помешала бы хоть капля утешения и поддержки. А кто мог понять его боль? Кто, как не тот, кто и придумал термин "Мергетройдова логика" - старый добрый Уолли? Ну конечно! Надо позвонить Уолли, излить душу, а заодно и осведомиться о его здоровье. Старик Уолли взял трубку почти мгновенно:

- И что стряслось, что обо мне вспомнил Грэм? - голос звучал вполне бодро, но с некоторым упреком.

- Прости, Уолли! Я всегда помнил, что тебе надо позвонить, но кто ж мне даст! Тут то погоня, то Мергетройд, даже не знаешь, что хуже...

Уолли очень заинтересовался погоней и детально расспросил обо всех обстоятельствах. Получив полную картину и высказав свои замечания, он перешел и ко второй проблеме:

- Ну, а Мергетройд-то что?

- Как что? То же, что и последние 150 лет, - раздраженно ответил Саймон и изложил Уолли дело миссис Харрисон. Когда он закончил, Уолли еще помолчал, размышляя, а потом в трубке раздался его слегка уставший голос:

- Ты должен понять, Грэм. В данном случае, даже если бы Мергетройд дал ход делу, оно зашло бы в тупик.

Такого вывода Саймон никак не ожидал.

- Но Уолли! Мы могли хотя бы попытаться! - воскликнул он.

- Попытаться сделать что? На улице есть видеонаблюдение?

- Да, но в самом конце улицы, где дом Харрисон, там камеры не берут.

- Уже минус 80% успеха. Ну а дальше? Где ты будешь искать?

- Можно проанализировать звонки. Отыскать второй телефон.

- А если - и скорее всего - это телефон предоплаченый? Если его дал - и потом забрал - у этой Харрисон сам убийца? Ну, если конечно, вообще был какой-либо убийца.

- А поискать следы ДНК по ее комнате? Или отпечатки пальцев по всему дому? - не унимался Саймон.

- Ну допустим, мы проведем сейчас экспертизу и найдем в спальне покойной чье-то еще ДНК, кроме ее дочери. Что с того, Грэм? Не забудь, у нее ведь часто бывали гости. Она могла просто попросить кого-то из них принести из спальни недостающий стул, а тот чихнул на комод по дороге. Или подвыпивший гость мог перепутать выход из гостиной с дверью в спальню и уронить там свой волос. Или еще тысяча причин. Нет, в данном деле ДНК ни к чему, и Управление намылит мне шею, если я буду разбазаривать дорогую экспертизу так бездарно.

- Пусть с ДНК ты прав, - неохотно признал Саймон, - Но можно хотя бы собрать отпечатки по дому. Кто знает, может чьи-нибудь попадутся нам в криминальной базе.

- А потом этот тип заявит, что миссис Харрисон проявила к нему христианское сострадание, неделю назад пригласив попить чайку после воскресной службы. Саймон, послушай меня, пожалуйста, - Уолли называл Саймона его первым именем лишь в тех случаях, когда хотел донести какую-то важную идею до его сознания, - Мы в любом случае не могли бы продолжать это дело. Я согласен с тобой, там есть явные следы нечистой игры, но с точки зрения доказательной базы они лишь незначительны. Никто не позволит нам с тобой время на такое бесперспективное дело. Я понимаю, нелегко смириться с тем, что кто-то, возможно, ускользнул с кровью на руках. Но глухие случаи - это тоже часть нашей работы, и важно правильно к ним относиться.

Саймон подавленно молчал.

- Слышишь меня, Грэм? Помещай это дело в архив. И точка.

- Могу я хотя бы поместить его туда под грифом "Подозрительная смерть"?

- Это сколько угодно. Через три дня я буду на работе, и чувствую, у нас там куча дел погорячее, чем просто подозрения. Так что давай, заканчивай с этим прямо сегодня.

- Слушаюсь, сэр.

Так, дело миссис Сары Джессики Харрисон легло на полку архива, маркированную надписью "Смерти при подозрительных обстоятельствах". Но в отличие от большинства других дел на той же полке, ему было суждено через короткое время вновь оказаться в человеческих руках.

Глава 3. Вред и польза от Феликса Ратаковски

В начале следующей недели произошло сразу два знаменательных события: на работу вернулся старший инспектор Берксон и автосервис наконец-то выдал Саймону его "Субару". Обоим событиям Саймон был несказанно рад, хотя, с удивлением для себя самого, стоя на площадке автосервиса, почти со слезами на глазах смотрел, как за синим Бьюиком закрывается дверь бокса... За эти несколько дней Бьюик стал чем-то вроде изюминки в образе самого Саймона, и, пожалуй, если бы не некоторая неуклюжесть в маневрах и низкий скоростной предел, Саймон признал бы, что эта машина вполне ему по вкусу. Все же новая машина есть новая, и теперь Саймон мог успевать гораздо больше, а кроме того, пора уже было съездить в Манчестер, навестить тетушку Джилл.

Саймону было 8 лет, когда погиб его отец, оставив свою вдову с тремя детьми на руках. Все трое были мальчишки, и мать Саймона выбилась из сил, пытаясь с ними справиться. В то нелегкое для всех них время тетушка Джилл Силверстон, не имевшая своих детей, предложила, чтобы кто-то из осиротевших племянников пожил у нее. "Крису тогда было 13, он уже был страшно упрям и не желал никуда переезжать... А Лестеру только 3, и он, ясное дело, от матери отойти не мог... Вот выбор и пал на меня", - рассуждал Саймон, - "А кроме того, думаю, тетушка Джилл всегда чувствовала, что мы с ней отлично поймем друг друга. Пожалуй, и сама мать не могла бы сладить со мной лучше чем она". Что правда, то правда: у Джилл Силверстон были свои, весьма действенные, методы воспитания...

Если мать Саймона всегда прятала от детей коробки с шоколадными хлопьями и печеньем, так как в противном случае все запасы этих продуктов могли быть уничтожены за полчаса, то тетушка Джилл поступала иначе. В первый же день пребывания у нее Саймона она, заметив, как за 15 минут исчезло примерно полкило печенья, лукаво улыбнулась и сказала:

- Милый, так не пойдет. Понимаешь, мне ничего для тебя не жалко, но только живот-то у тебя не резиновый. Набьешь его слишком туго, тогда он так заболит, что придется мне вызывать скорую.

Саймон лишь посмотрел на нее бессмысленным взглядом. Он привык, что взрослые вечно чем-то пугают, а в реальности ничего такого не происходит.

На следующий день тетя Джилл, разбирая привезенные из магазина покупки, вытащила из недр огромного пакета пачку печенья такого размера, какого Саймон еще не видывал. Пять килограмм, не менее того! Его мать в жизни столько не брала за один раз, хотя в их доме было трое детей! А тут - море печенья, и только он один, чтобы нырять в него с головой! Но ведь нет же, наверняка тетка надежно спрячет этот источник блаженства... И мальчик округлившимися глазами наблюдал, как тетушка, с легкой улыбкой, но торжественно, подносит невиданное богатство к буфету и ставит на нижнюю полку. Просто поставила - и все! Ни ящиков на ключах, ни хитрых тайников... Разве так бывает?! Теперь только бы дождаться, когда они пообедают и тетушка пойдет ухаживать за цветами в палисаднике или еще куда-нибудь по своим делам. После обеда тетя Джилл объявила:

- Я пойду прилягу, Сэмми. А ты можешь взять немного печенья, если хочешь. Только будь молодцом, не объедайся!

Лицо Саймона просияло несказанным счастьем:

- Конечно, тетя! - и не успела еще та покинуть столовую, как мальчик кинулся к буфету...

Через два часа, сидя в туалете, Саймон, весь в слезах как от приступов режущей боли в животе, так и от осознания собственной глупости, клялся стоящей за дверью тете Джилл:

- Я больше никогда так не буду! Честное слово, тетушка... Я теперь ни к какому печенью за милю не подойду, обещаю! Но что же теперь будет со мной?! Я не умру? Ты же вызовешь скорую?

- Пока не вижу необходимости, милый. Я приготовила чай с лимоном, выпей, когда выйдешь.

Вряд ли мать Саймона одобрила бы такой воспитательный прием. Более того, если бы она узнала о методах тетушки Джилл, то стремглав помчалась бы в Манчестер, изымать у этой людоедки, прикинувшейся родственницей, свое дорогое дитя. Однако же, у тетушки Джилл никогда более не возникало проблем с ограничениями ребенка в сладком, да и вообще с ограничениями, тогда как миссис Силверстон так и не сумела привить своим детям чувство меры...

Саймон прожил с тетушкой, что называется, душа в душу, вплоть до своего отъезда в колледж. В студенческие годы он созванивался с ней каждое воскресенье, но когда поступил на службу, времени стало так мало, а головоломных проблем так много, что он порой забывал и свое-то имя и звание... Тетушка не обижалась, хотя, приезжая к ней раз в квартал (Саймон строго следил, чтобы хоть это получалось), он мог заметить, что дорогая тетя Джилл стала несколько грустнее, чем в те годы, когда они общались чаще... Саймон чувствовал себя виноватым и всячески старался загладить вину, привозя ей подарки: то винтажную подставку под ноты (тетушка играла на пианино), то статуэтку или светильник в стиле ар-деко, то картину.

Тетушка Джилл была стилистом, и отличаясь безупречным вкусом, имела среди своих заказчиков немало состоятельных деловых людей. Она научила Саймона разбираться в живописи и декоре помещений, а также, будучи твердо убежденной, что любой мальчик должен иметь хотя бы одну рабочую профессию, записала его на занятия резьбой по дереву.

Вообще, когда бы Саймон ни вспоминал свою родственницу, заменившую ему мать, где-то в глубине его подсознания зарождалось ощущение, что он никогда не сможет воздать ей и за десятую часть всего того доброго, что она для него сделала. Что ж, он будет стараться сделать хоть что-то...

Обычно он ездил к тетушке по выходным, но в этот раз отпросился с работы в пятницу, чтобы провести с ней три дня вместо двух. А еще он привезет ей авторское мозаичное панно одного начинающего художника. Оно обошлось Саймону совсем по дешевке, так как солидного гонорара художник без имени никогда не получит, будь он хоть юный Ван Гог. На панно был выложен подсолнух с неестественными квадратными и ромбическими лепестками, а также почти круглой формы ворона, пикирующая сверху на лакомую сердцевину цветка. Тетушка оценит оригинальность идеи и исполнения, а за чаем они поболтают об общих знакомых, о родне, о тетушкиных заказчиках и их причудах...

Только сначала ему придется свернуть с главного шоссе на Манчестер. Ведь совсем отделаться от работы у него вряд ли когда-то получится. Феликс Ратаковски как в воду канул, а дела его были таковы, что их-то на полку архива не отправишь. Семья Ратаковски из пригорода Манчестера, так раз уж Саймон тут неподалеку, почему бы не заглянуть к старой миссис. Хоть шансы и крайне малы, но вдруг она возьмет и согласится поговорить по душам, а в разговоре, кто знает, не проскользнет ли какой-нибудь да след...

Завернув руль налево, Саймон повел "Субару" по узкоколейке, ведущей прямо к небольшому поселку, где, согласно официальному досье, проживала Э. И. Ратаковски, вдова 73-х лет. Немного покружив среди заплетающихся узких улиц и заросших ивами переулков, Саймон затормозил наконец у нужного крыльца. Но при первом же взгляде на дом сердце его упало. Очень вряд ли этот дом был обитаем как минимум последний год... На окнах не было штор, за стеклами на подоконниках лежал слой пыли толщиной с палец, в одиноком цветочном горшке высилась сухая мумия какого-то растения, а мебель, видневшаяся в гостиной, была накрыта чехлами.

На всякий случай Саймон все-таки вышел из машины и, поднявшись по ступенькам крыльца, нажал на звонок. Но звука не последовало. Тогда он постучал в дверь, сначала слегка, потом сильнее, потом начал колотить по ней что было сил, хотя и не отдавая себе отчета, зачем он это делает...

"Стучите, и вам отворят". Хотя может быть и не ту дверь, в какую вы стучали. Дверь соседнего дома слегка приоткрылась и мужской голос с каким-то легким акцентом окликнул Саймона:

- Что происходит здесь? Вы не имеете права ломать! Я сейчас вызову полицейских!

- О, простите! - Саймон мгновенно пришел в себя и развернулся, чтобы направиться к соседскому дому, но дверь тут же захлопнулась.

Все же Саймон подошел к крыльцу и увидел, что из окна первого этажа за ним наблюдает пожилой мужчина монголоидной расы. Достав из кармана удостоверение и раскрыв, Саймон поднес его к окну. Мужчина исчез, и через несколько секунд осторожно приоткрылась входная дверь.

- Имя свое и должность назовите, так как не могу читать я их из окна, - раздалось из-за двери.

- Саймон Грэм Силверстон, инспектор полиции, "Стайнмор-департмент", Лондон. Здесь по делу Феликса Ратаковски.

Дверь широко открылась. Мужчина, одетый в просторную, светлого тона рубашку и широкие черные брюки, сдержанно, но приветливо улыбнулся, склонив голову в легком поклоне:

- Йошинори Такаяма. Можете называть меня Джош, так ученики мои зовут меня. Входите, мистер Силверстон.

Пока Саймон с увлечением рассматривал небольшой холл и гостиную, оформленные в традиционном японском стиле, хозяин дома с неторопливым достоинством рассказывал о себе:

- Японский язык и литературу преподавал я много лет в центре изучения восточных языков и в колледже для лингвистов. Теперь я на пенсии, но принимаю учеников дома, также делаю экибаны на заказ. Сейчас я в моем костюме, так как только что ушел ученик мой, японскую культуру изучающий... Что же я болтаю, когда негде присесть гостю? Вам не подойдет дзабутон. У нас в кладовой есть стулья, я сейчас принесу, мистер Силверстон.

Саймон заверил хозяина, что в этом нет необходимости и он прекрасно разместится на напольной подушке. Однако, первая попытка разместиться на ней не увенчалась успехом, тогда мистер Такаяма с милой улыбкой показал Саймону, как это делается, после чего исчез из гостиной и где-то в глубине дома быстро затрещала японская речь... Снова появившись на пороге комнаты, пожилой японец слегка поклонился и объявил:

- Жена моя сейчас подаст нам чай. А пока можно поговорить о цели вашего визита сюда, - и Йошинори Такаяма ловким движением оказался на напольной подушке напротив Саймона. Между хозяином и гостем располагался низенький бежевый столик, на котором красовалась небольшая черная статуэтка, изображающая двух танцующих аистов. Вокруг столика располагались еще три бледно-бирюзовые напольные подушки, помимо тех, на которых восседали мистер Такаяма и Саймон. Покрывающий пол ламинат был, как и стол, бежевого цвета. На одной из стен, выкрашенных в темно-серый, висел огромный бирюзовый веер с рисунком в виде ниспадающей грозди бело-красных цветов и надписью, выполненной черными иероглифами. У той же стены стояли две высокие вазы с экибанами из каких-то извилистых ветвей, белоснежных цветов хлопка и красных лилий. На противоположной стене висели два перекрещенных самурайских меча, а также всюду по стенам располагались картины с изящными иероглифическими надписями. "Обстановка в стиле минимализма, но тетушке Джилл было бы о чем поболтать с этим экибанистом", - невольно улыбнулся про себя Саймон.

- Я прибыл сюда в связи с розыском Феликса Ратаковски, который обвиняется в совершении ряда серьезных преступлений. Хотел поговорить с его матерью.

С лица Йошинори Такаямы сбежала сдержанная улыбка, и оно приобрело серьезное и грустное выражение:

- Увы, мистер Силверстон, миссис Ратаковски умерла около года тому назад. Нам было ее очень жаль. И больно мне, что ее сын избрал такой недостойный путь.

- Она нравилась вам, как человек?

- О да, мистер Силверстон. Мы называли ее Эмико, это значит что-то вроде "улыбчивая". Она была человек теплой души.

Хотя Саймон предполагал услышать всякое, но столь положительный отзыв, однако, застал его врасплох. У него не укладывалось в голове, как "человек теплой души" мог вырастить дебошира и грабителя.

- Ну, а сам Феликс? Вы его знали?

- Да, - грустно кивнул мистер Такаяма, - и для меня не сюрприз совсем, что таков его итог.

- Но как же так... вы сказали, его мать...

Серьезный и пристальный взгляд японца словно врезался в лицо Саймона.

- Солнце ярко светит для всех, но кроту это безразлично. Феликс - сын хороших родителей, но что толку, если он не захотел брать от них лучшее?

В коридоре послышалось мелодичное позвякивание посуды, и через несколько секунд на пороге гостиной появилась пожилая японка, несущая бамбуковый поднос с чашками и чайником белого фарфора, от которого тоненькой струйкой поднимался пар. Облаченная в широкую светлую рубашку, украшенную вышивкой темно-зеленого цвета и широкие травянистого цвета брюки, она вошла с такой же сдержанной улыбкой и поклоном, как ее муж, молча поставила поднос на столик и встала рядом.

- Моя жена, Айяно.

Женщина снова слегка поклонилась, а Саймон, почему-то смутившись, пробормотал: "Рад познакомиться".

- Айяно, инспектор Силверстон хочет слышать о покойной Эмико. Ему трудно поверить, что она была хорошей женщиной.

На бесстрастном до этого момента лице японки в миг отразились живые эмоции:

- О нет, инспектор, не думайте плохо о ней, - горячо запротестовала Айяно Такаяма, - Эльза, или Эмико, как мы ее звали, имела чудесный характер! Она помогала всем соседям и деньгами, и добрым словом... А какая у нее улыбка была! Бывало, улыбнется, и уже не помнишь, сколько зла есть в мире. Мы не знаем, почему ее сын рос жестоким, но бедняжка так стыдилась этого! О, как она страдала!

- Он проявлял себя уже в детстве?

- Увы, приходится это признать, - сказал Йошинори, - Дело тут не в том только было, что он часто дрался. Мальчишки обычно дерутся, если повздорили или что-то поделить не смогли. Но Феликс Ратаковски дрался по другой причине... - и мистер Такаяма, направив взгляд в окно и словно заново переживая какие-то воспоминания, осуждающе покачал головой.

- Что это была за причина? - осторожно прервал его мысленный экскурс в прошлое Саймон.

- Причина? - удивленно посмотрел Такаяма прямо в глаза Саймону, - Разве я не сказал? Он дрался за деньги, вот как было это.

- Боюсь, не понимаю, как именно это было. Его нанимали, чтобы кого-то бить? - спросил Саймон.

- Не совсем так, инспектор, - вновь вступила в разговор миссис Такаяма, разливая зеленый чай по широким фарфоровым чашкам, - Сначала он дрался на спор, без особой какой-то причины, просто чтобы победить. Потом он понял, что так деньги зарабатывать можно. Подзадоривал мальчишек, чтоб они сумму поставили, кого он победить сможет. Ай, какое это было ужасное время! Постоянно лицо разбито было у него, но останавливаться не думал он. Эмико плакала, отец его каждый день уговаривал, но сердце черствое не слушало никого... - последнюю фразу Айяно произнесла, сокрушенно цокая языком.

- И вот он стал.. как это говорите вы... матерым, - сказал Йошинори, - Опытным уличным бойцом к 20 годам. Хоть и жил он еще у родителей, но почти не общались они с ним. Когда он решил пойти в армию, очень рады были они, ведь столько неприятностей от полиции уже повидали они к тому времени. Столько вреда причинил он своим достойным родителям! У старого мистера Ратаковски уже были проблемы со здоровьем тогда, а через 2 года после отъезда Феликса отец его скончался от сердечного приступа. На похоронах не было сына. Но так оно и к лучшему. Разве справедливо, когда за гробом идет тот, кто и разбил сердце покойного?

Прихлебывая ароматный чай, Саймон, начавший расслабляться от неторопливой и душевной беседы, задумчиво спросил:

- Скажите, а были у Феликса друзья? Или девушки?

- Не припомню таких, - ответил мистер Такаяма. Вдруг Айяно словно встрепенулась:

- О, у него был учитель! Не то чтобы друг, но один он имел влияние на Феликса. Эмико говорила мне, учителем английского или литературы работал тот человек. Не раз приходил и домой к ним, все пытался понять, отчего Феликс так неудержим. Тот учитель был единственный, кому удавалось приструнить юнца хоть на месяц. И это ведь он и посоветовал Феликсу военную карьеру сделать. Того учителя видели мы на прощальной вечеринке. И сама слышала я, как он сказал Феликсу: "Главное, оставайся в армии до самой пенсии. Жить в гражданском обществе не получится у тебя".

- Вот как? - поднял брови Саймон, подливая себе еще чаю, - А как имя того учителя? Он работал в местной школе?

- В местной, - закивала головой Айяно, - Но имени не знали мы. Наши дети не учились в этой школе, в пансион в Манчестере отправили мы их.

- А сколько тому учителю было лет?

- Молод довольно. Лет 30 тогда было, наверное.

- Что ж... Может он еще и работает в этой школе? Или живет в этом поселке? Неплохо бы уж узнать заодно, - Саймон размышлял вслух, больше для себя, чем для собеседников. Допив чай, Саймон с некоторым сожалением понял, что пора прощаться. Как ни очаровательна была обстановка и милы хозяева, но поводов для общения, пожалуй, уже не осталось.

- Я дам вам свою визитку, - произнес детектив, поднимаясь с подушки, - Если вы услышите что-либо о Феликсе Ратаковски, немедленно звоните мне. Ну, а если вдруг вы его здесь увидите, - Саймон выдержал многозначительную паузу, - звоните прямо в местную полицию. И ни при каких обстоятельствах не вступайте с ним в контакт, Феликс Ратаковски крайне опасен. Впрочем, вам это напоминать не нужно.

Мистер и миссис Такаяма объяснили детективу, как проехать к поселковой школе. Садясь в свою машину, Саймон обернулся, чтобы еще раз взглянуть на дом, который ему понравился. Оба Такаяма стояли на крыльце и с улыбками махали Саймону на прощанье...

Паркуя машину метрах в двадцати от главного входа в школу, детектив отметил необычайную тишину, царившую в здании. Трудно было поверить, что оно битком набитом людьми, причем несовершеннолетними. Но войдя внутрь, Саймон понял, что это весьма обманчивое ощущение. Хотя урок только что начался, в коридорах тут и там праздно слонялись прогульщики, а также опоздавшие, не желающие заходить в класс и выслушивать замечания, и прочие горе-ученики. Вели они себя, правда, сдержанно, и с удивлением разглядывали Саймона, пытаясь вычислить, не прибыл ли это новый учитель математики, вместо мистера Спайкса, уволившегося на прошлой неделе...

Саймон постучал в кабинет директора, представился и кратко изложил свое дело. Директор, седоватый и полный мужчина с аккуратными усами, быстро сообразил, о каком именно учителе литературы может идти речь:

- Это, без сомнения, мистер Марлоу, - произнес директор колоритным баритоном, - Видите ли, инспектор, четверть века назад у нас тут не было штатной должности школьного психолога, но мистер Марлоу тонко чувствовал ее необходимость. Он занимался многими проблемными подростками, не только Ратаковски. Я тогда только поступил сюда прямо из колледжа на место преподавателя биологии. Помню, я восхищался мистером Марлоу, видя как он тратит личное время на то, чтобы привить юным вандалам навыки жизни в социуме. К счастью, теперь такие жертвы ни к чему, всеми проблемными детьми занимается школьный психолог, которому за это неплохо платят.

- А мистер Марлоу до сих пор здесь работает?

- О, нет. Он перешел в одну из школ Манчестера около пяти лет назад.

- Может быть, у вас есть его адрес или телефон? Или номер школы, куда он перешел?

Директор отрицательно покачал головой. Потому вдруг оживился:

- Постойте-ка, у мисс Доусон, которая как раз пришла на место мистера Марлоу, может быть его телефон. Она, видите ли, тоже пришла прямо из колледжа, и первое время нуждалась в советах более опытного педагога в отношении некоторых классов и учеников...

- А где я могу найти эту мисс Доусон?

- Ну, дайте-ка мне глянуть расписание... - надев очки, директор разблокировал свой планшет, - Ага, вот... У нее сейчас урок, в аудитории 2.15. Это на втором этаже. Конечно, сейчас не очень удобно, идет урок, и если бы вы могли подождать до его окончания...

- Не мог бы, простите. У полицейских не так много времени, к сожалению.

- Ну что ж, тогда можете самостоятельно подняться в аудиторию. Или нужно, чтобы я составил вам компанию?

- Не стоит затрудняться, я вполне справлюсь сам. Благодарю за помощь, - и Саймон покинул кабинет.

Все же, стоя перед дверью аудитории, инспектор почему-то испытал некоторую робость и замешкался. В этот момент мимо него по коридору прошагали двое мальчишек лет по 12, которые разглядывали Саймона со всех сторон и разговаривали между собой достаточно громко, чтобы тот их слышал:

- Говорю тебе, это коп. Милли Браун сидела в приемной у Ботана, как всегда, за драку с Джуди Симпсон, и слышала, как этот представился Ботану. А секретарша и говорит ей тогда: "Ну, иди уже отсюда, Браун, не до тебя тут пока, придешь в конце урока".

- И что он тут делает?

- Кто их, копов, разберет? Но кажется, хочет сорвать урок мисс Доусон.

- Сорвать.. что? - и со смесью ужаса и недоверия один из мальчишек смерил взглядом Саймона, - Да где ему? Сразу видно, размазня. Разве что вызовет подкрепление.

- Точно, бро! - захихикал второй, и оба скрылись за углом.

Конечно, для инспектора полиции, не раз бесстрашно пускавшегося в погоню за бандитами, слова каких-то сопляков не могли иметь значения, но все же Саймон и сам чувствовал, что вломиться вот так на урок, с вопросом на самом деле не таким уж срочным и неотложным, вряд ли будет корректно. Тем более, что у него сегодня выходной и дел кроме этого никаких и нет... Так что Саймон прислонился к стене и терпеливо простоял так около двадцати минут, пока громовой звонок не сотряс школу до основания. Спустя секунд 30 распахнулась дверь аудитории 2.13 и ученики класса примерно шестого комом вывалились в коридор, своими пронзительными воплями нанося непоправимый вред всем барабанным перепонкам в радиусе метров двадцати. К счастью, ком быстро выкатился вдоль коридора и на лестницу. Еще через минуту открылась и дверь аудитории 2.15 и оттуда - нет, не вырвались, а вполне цивилизованно вышли - ученики чуть постарше, класса восьмого, пожалуй. За ними, стоя в проеме двери, зорко наблюдала молодая женщина в клетчатом твидовом костюме. Цепкий взгляд ее серых глаз сразу выхватил и фигуру Саймона, и на какое-то время остановился на ней, но это не помешало ей видеть и своих подопечных:

- Не трогай чужие вещи, Брайан Флетчер, - мгновенно обернулась она в сторону мальчишки, осмелившегося дернуть на рюкзак идущую впереди него девочку, - А ты, Джейми, не забудь, что завтра у тебя последний день сдачи эссе, - это уже другому мальчишке, - Не принесешь, поставлю "неудовлетворительно" без права исправления.

Когда весь класс плавной лентой перелился на лестницу, мисс Доусон подошла к Саймону:

- Вы, видимо, чей-то отец? Пришли поговорить об успеваемости?

Саймон не расслышал вопросов, так как с огромным интересом разглядывал мисс Доусон. Она была вполне миловидной, хотя и не красавицей. Среднего роста, немного плотного телосложения, темные волнистые волосы до плеч, лицо немного широковато, но черты его правильные... Однако, что в ней поражало сразу, так это ее глаза, хотя нет, даже не сами они - вполне обычные, серые - скорее, их выражение - внимательное, умное, спокойное и уверенное. Мисс Доусон, казалось, излучала надежность и авторитетность. Правда, сквозила в ее взгляде и строгость, от которой машинально хотелось выправить осанку, вытащить руки из карманов и снизить тон голоса, но все же это не была какая-то чрезмерная суровость, заставляющая леденеть от ужаса.

- Мистер... Как к вам обращаться? - настойчиво повторила мисс Доусон. Саймон наконец-то очнулся:

- Простите, мисс, я тут задумался... Видите ли, я инспектор полиции, меня зовут Саймон. Саймон Силверстон. Я здесь по делу человека, чье имя вам ничего не скажет... Но вы могли бы мне помочь, если бы дали контакт мистера Марлоу. Надеюсь, вы его не потеряли, - Саймон и сам не понимал, зачем сказал последнюю фразу. Почувствовав себя неловко, он смутился, и усугубил ситуацию, начав улыбаться непонятно чему.

Мисс Доусон разглядывала странного полицейского скорее с удивлением, чем с интересом. Она редко сталкивалась с инспекторами полиции, и не могла сказать, что много о них знает, но поведение данного типа пока не укладывалось в ее представление об этой профессии.

- Что ж, у меня есть контакт мистера Марлоу. Правда, я не звонила ему уже года два, но вы можете попробовать.

Мисс Доусон достала из кармана пиджака телефон, и, пока она листала справочник контактов, Саймон вполне обрел почву под ногами. Он деловито достал свой телефон, приготовившись записывать, а когда мисс Доусон закончила диктовать номер мистера Марлоу, Саймон официальным тоном произнес:

- Также мне понадобится и ваш номер, мисс Доусон.

- Мой? - учительница удивленно воззрилась на Саймона, - Хотелось бы знать, для чего?

- Видите ли, я из опыта знаю, что любой, хотя бы промелькнувший в деле человек может вдруг понадобиться вновь. Так что лучше сразу взять телефон, чем потом кусать локти, что не сделал этого.

- Вот как? - с тем же удивлением спросила мисс Доусон, - Не представляю все-таки, что ценного я могу вам сообщить по какому бы то ни было делу, но может быть, вам видней. Пишите.

- Назовите свое полное имя, пожалуйста.

- Тереза София Доусон.

- Отлично. Теперь продиктуйте номер.

Мисс Доусон продиктовала. Саймон с самым серьезным выражением лица записал контакт, заблокировал и убрал в карман телефон, после чего, с легким кивком головы, произнес:

- Благодарю вас, мисс Доусон. Хорошего дня! - и бодро зашагал к лестнице. Вслед ему смотрела озадаченная учительница. Открывая после 3-го урока дверь своей аудитории, она и подумать не могла, какой неожиданный и странный посетитель за ней притаился.

Плюхнувшись на сиденье машины, Саймон посмотрелся в зеркало. Оттуда на него уставилось сияющее от радости лицо. Он не мог бы точно описать своих чувств, тут многое было намешано. И ощущение, будто выиграл джек-пот, и желание обнять весь мир, а еще петь, говорить комплименты, шутить и смеяться над шутками других... Вобщем, это было то состояние, когда человек совершенно уверен, что он умеет летать.

- Тереза София Доусон, - произнес улыбающийся Саймон, глядя в зеркало. Эх, как удачно все-таки, что он вовремя взял себя в руки и нашел способ заполучить ее телефон! Правда, теперь еще надо придумать какой-то формальный повод для звонка, но это дело наживное, главное, номер уже в кармане.

Мчась по шоссе к Манчестеру, Саймон вдруг подумал о том, что если бы не склонность Феликса Ратаковски к криминалу, он, Саймон, никогда бы не встретил Терезу Доусон. Как ни крути, а приходилось признать, что даже асоциальный индивидуум иногда может приносить хоть какую-то пользу.

...Тетя Джилл очень соскучилась по любимому племяннику и настояла, что отвезет его на ланч в шикарный ресторан. Саймон любил заведения классом попроще, так как чересчур элегантная обстановка ассоциировалась у него с музеем, а в музеях, как известно, не едят. Но он не посмел перечить тетушке, которая так старалась заранее забронировать столик и так тщательно составляла меню. За ланчем они болтали о том, о сем, и тетя Джилл вдруг к чему-то вспомнила Карен. Тетушка не была с ней знакома лично, а только наслышана о ней от Саймона. Когда пара рассталась, Саймон не вдавался в подробности, как и почему это произошло, так что тетушка знала только тот факт, что ее племянник более ничего общего с той девушкой не имеет.

- Эта твоя подружка, как ее, Карен, кажется... Сколько уже прошло с тех пор, как ты вернул себе свободу? - иронично произнесла Джилл Силверстон.

- Зачем ты опять об этом... Что было, то прошло, - слегка смутившись, сказал Саймон.

- Нет, милый, я вовсе не собираюсь лезть тебе в душу. Заметь, я никогда не допытывалась, почему ты дал ей от ворот поворот.

- С чего ты взяла, что это был я? - удивился Саймон, - Разве я так сказал?

- Нет, конечно, ты не говорил.. Но ты достаточно сообщил мне об этой особе, чтобы я заранее знала, чем дело кончится, - лукаво улыбнулась тетя Джилл, - Кому, как не мне, тебя знать?

- Интересно! И почему ты меня сразу не предупредила? - возмущенно посмотрел на нее Саймон.

- Зачем? - равнодушно пожала плечами тетушка, - Молодежь редко прислушивается к советам, а уж в отношении выбора девушки или парня, так вообще никогда. Вот сейчас, когда прошло некоторое время, можно обсудить с тобой, что это была за дамочка и чего она стоит.

- Ну что ж, давай обсудим, раз тебе так хочется.

- Да нет, мне-то хочется не особо. Такие, как эта твоя Карен никогда меня не интересовали, и я редко трачу время на то, чтобы о них говорить. Я просто хочу убедиться, что ты понял, от каких женщин надо бежать, теряя туфли.

Саймон прыснул со смеху.

- Не смейся, милый. Заруби себе на носу. Никогда больше не связывайся с женщиной, которая хочет жить, как принцесса, а ведет себя, как лягушка. Такую хоть зацелуй, лягушкой и останется...

Важного вида официант вздрогнул и возмущенно обернулся на раскат хохота молодого человека, чуть ли не скатывающегося под элегантный столик...

Вечером, часов около семи, Саймон набрал номер мистера Марлоу.

- Але, - ответил с той стороны женский голос.

- Добрый вечер! Я инспектор полиции Саймон Силверстон, могу я услышать мистера Марлоу?

- Вы говорите странные вещи, инспектор. Вы же сами сегодня видели, как мистера Марлоу отвозят в реанимационное отделение.

- Куда? Простите, это был другой инспектор, не я, - быстро сориентировался Саймон, - Подскажите пожалуйста, как сейчас состояние мистера Марлоу?

- Минутку, я передам трубку доктору.

Похолодевший от какого-то дурного предчувствия Саймон слушал, как в трубке что-то шуршит, а где-то вдалеке переговариваются люди. Наконец в трубке раздалось:

- Добрый вечер, я доктор Бенсон. Должен сообщить, что, к сожалению, мистер Марлоу в критическом состоянии. Показатели очень плохие, но терапия проводится, и надежды еще есть.

- Извините, меня подключили к делу, не успев ничего объяснить, - в наглую соврал Саймон, - Подскажите, какого рода повреждение получил мистер Марлоу?

- Какого рода? Вам и этого не сообщают? Что у вас там за бардак?

- Простите, очень много дел...

- Огнестрельное ранение головы, задеты жизненно важные центры.

- О... Извините еще раз, большое спасибо, доктор Бенсон, я позвоню утром!

Шокированный, Саймон машинально присел на пурпурный антикварный пуфик, стоявший в холле тети Джилл исключительно как декорация. К счастью, пуфик выдержал. В мозгу пульсировало: "Ратаковски... Он, кто же еще. Конечно, он! Немедленно связаться с местными, кто занимается этим делом!" Саймон начал было набирать номер полиции, но остановился. Почему Ратаковски? Разве мало в этом мире вооруженных бандитов помимо него? К тому же, среди эпизодов, в которых доказано участие Ратаковски, пока что были дебоши и ограбление, но ни одного убийства... И нет фактов, что Ратаковски появлялся последнее время в Манчестере. Возможные мотивы расправы с бывшим учителем также неизвестны... Тем не менее, связаться с местными парнями, конечно, надо! Подскочив с пуфика, инспектор пронесся мимо ошеломленной тети Джилл.

- Это срочно, вернусь часа через два! - успел он крикнуть на бегу, после чего вскочил в свою "Субару" и помчался к ближайшему отделению полиции...

Вернулся он за полночь. Выяснение того, кто именно занимается делом о нападении на мистера Марлоу, отняло больше времени, чем он предполагал. Потом он с трудом дозвонился до того инспектора, и не менее получаса еще объяснял ему, кто он сам, по каким делам знает Ратаковски и почему думает, что тот может быть виновником ранения Марлоу. В свою очередь, тот парень, инспектор Стедхэм, сообщил Саймону, что нападение произошло в кафе. Мужчина в черной балаклаве метко выстелил прямо сквозь витрину в голову мистера Марлоу, сидевшего за столиком одной забегаловки. После этого нападавший прыгнул в припаркованную рядом машину и скрылся. Все это заняло считанные секунды, погоню организовать не удалось. Стедхем переслал Саймону видео с камер видеонаблюдения, и, хотя лицо преступника на нем было неразличимо, фигура сказала Саймону все: лондонский сыщик с готовностью поклялся бы в суде, что это не кто иной, как Ратаковски! Однако, и Саймон, и Стедхем оба прекрасно знали, что одной такой клятвы совсем недостаточно для серьезного обвинения. Все же, Стедхем оказался дельным парнем и взял в разработку линию расследования с Ратаковски в качестве главного подозреваемого...

Эта пятница оказалась для Саймона очень длинным днем. Утешала только мысль, что завтра утром ему никуда не надо, и он может отсыпаться хоть до обеда. Но надеждам на отдых не суждено было сбыться. На следующее утро, около восеми часов, раздался телефонный звонок. Саймон протянул руку и повернул телефон к себе. На дисплее высвечивалось: "Уолли". Придется взять.

- Выходной сегодня вообще-то... - промямлил он в трубку вместо приветствия.

- Все отменяется, Грэм! И поездки твои, и выходные! Мигом мчись в Лондон, слышишь!

- Не слышу причины такого беспардонного нарушения заслуженного отдыха...

- Причины?! Вся страна знает причину, кроме детектива Лондонской полиции! Включи уже новости! Герцогиня Крауберг найдена сегодня в собственной спальне с пробитой головой - достаточная тебе причина?! Да, не наш участок. Но нас кидают в усиление. Давай, жду через пару часов! Как хочешь! Приедешь сразу в отделение. Все!

По дороге назад в Лондон Саймон пребывал в крайне скверном расположении духа. Даже за его богатую практику не много бывало случаев, чтоб в течение суток он столкнулся с одной простреленной и одной пробитой головами. Саймон задавался вопросом, стоило ли ему выбирать такую профессию. А еще ему пришло на ум, что, как ни рад он знакомству с мисс Доусон, но никогда более не дерзнет он подумать, что Феликс Ратаковски, или же любой другой бандит и убийца, может принести хоть какую-то пользу.

Глава 4. Маленькие тайны знатной леди

Всем известно пристрастие английского общества к своей аристократии. Даже незначительные поступки лордов и леди тщательно отслеживаются, взвешиваются и оцениваются, а при недостатке информации - вольно истолковываются бессчетными тысячами простого, не титулованного населения. Поэтому резонанс от убийства герцогини в ее собственном доме мог бы сравниться разве что разрушением до основания здания Английского парламента в результате падения метеорита. Каждый канал, каждая газета - от солидных изданий до желтых - в этот день, казалось, не имели других тем для своей аудитории. Ежечасные выпуски теленовостей сообщали взволнованному обществу новые подробности жуткого дела, иногда пытаясь выдать за нечто "новое" простой пересказ новостей предыдущего часа, а иногда и откровенно пускаясь в домыслы.

Достоверно все знали следующее: погибшей леди Мелиссе Хейзел Крауберг, урожденной 9-ой баронессе Колдмер, было 69 лет. Она проживала с мужем, герцогом Краубергом, в поместье "Вудмор-парк", в 30 милях от Лондона по Коув-роуд. Поместье это было приобретено покойным отцом нынешнего герцога еще в 30-х годах XX века. С тех пор оно дважды подвергалось капитальному ремонту, последний раз по инициативе леди Мелиссы, превратившись в итоге в поистине достойное гнездо аристократического рода, имеющее в то же время и все необходимые современные удобства.

Леди Мелисса в юности окончила частную школу-пансион для девочек в Швейцарии, потом некоторое время проживала в Берне. Леди прекрасно владела немецким, французским и испанским языками, рисовала недурные картины, пару из которых ей удалось даже продать на аукционе для начинающих художников, также она определенно имела талант дизайнера и модельера. Не без успеха пробовала себя в дизайне ювелирных украшений. Однако, не успев как следует развить все эти способности, молодая баронесса Колдмер вернулась как-то в Англию на каникулы и на одном из светских приемов встретила герцога Крауберга, вполне уже зрелого мужчину старше ее на 8 лет. Поговаривали, что это знакомство обставил сам барон Колдмер, более всего в жизни мечтавший о достойной паре для своей дочери. Если это было так, то старый барон мог считать свою миссию на земле выполненной: вскоре после знакомства его дочь приняла предложение герцога Крауберга, и через пару месяцев вышла замуж. После свадьбы молодая герцогиня не утруждала себя прежними занятиями: ни живописи, ни дизайну в ее графике места более не нашлось - там в основном были теперь светские мероприятия, вечеринки, официальные приемы, путешествия и многое другое, что составляет роскошную и приятную жизнь богатой титулованной особы. Лишь изредка рисовала герцогиня Крауберг картину-другую, если ей казалось, что требуется освежить вид галереи или, скажем, второй гостиной.

Со временем у Краубергов родилось двое детей: сын Хью Луи, наследник титула, имения и состояния, и дочь Мэри Вайолет. Теперь они были уже взрослыми, сын женился и осчастливил Краубергов парой внуков, а Мэри Вайолет не вышла замуж и продолжала жить в родительском поместье.

В целом, жизнь герцогини Мелиссы Хейзел Крауберг была образцовой и безоблачной жизнью аристократки, и по логике вещей, должна была бы когда-нибудь тихо закончиться в собственной постели, в окружении докторов и прослезившихся детей и внуков, с торжественно произнесенной последней фразой: "Я вас всех люблю, дорогие...". Но жестокая реальность оказалась совсем иной: в одно солнечное субботнее утро горничная, постучавшись в спальню герцогини как обычно в 6.30, не получила ответа, и, немного поколебавшись, открыла дверь сама. Герцогиня, облаченная в бледно-розовую шелковую пижаму, лежала на полу в луже крови, на голове зияла огромная рана. Немедленно примчавшаяся команда полиции и экспертов установила время смерти - от полуночи до 2-х часов ночи - а также то, что удар был нанесен тупым тяжелым предметом. Вскоре обнаружили и сам использованный для этого предмет - небольшую, но тяжелую статуэтку белого мрамора, изображавшую юношу, борющегося с тигром. В комнате находилось несколько подобных мраморных статуэток, стоявших на каминной полке. Несмотря на тяжесть статуэтки, требовалось приложить немалую силу, чтобы проломить этой вещью череп взрослого человека.

Довольно быстро выяснилось, что в дом кто-то проник через окно в галерее, на втором этаже: это окно было настежь распахнуто, на подоконнике отпечатался след обуви, хотя и нечеткий. Видео с камер вокруг дома использовать не удалось, так как чья-то рука в перчатке замазала черной краской все камеры, которые дали бы нужный ракурс, около 11.30 вечера. И горничная, и дочь леди Мелиссы заявили, что из спальни покойной ничего не пропало. Полиции, таким образом, пришлось отмести мотив ограбления, так как в спальне у леди Крауберг поживиться было бы проще простого: некоторые из ее драгоценностей лежали прямо на туалетном столике в шкатулке, отделанной жемчугом и бриллиантами.

Но лишившись этого универсального и единственного мотива, сыщики оказались в очень щекотливом положении. Убийство в благородном семействе - само по себе дело мудреное, требующее взвешивать каждое свое слово при допросе титулованных свидетелей (а может и подозреваемых?), при этом на каждом шагу на тебя наседают наглые папарацци, прессует начальство, общественность добивается ясности... А когда при всем этом еще и невозможно сразу хотя бы предположить мотив преступления, любые мозги закипят как двигатель в июльскую жару.

В таких случаях Скотланд-ярд пускается иногда на хитрость, дополнительно привлекая к делу инспекторов из различных полицейских отделов. Этот небольшой трюк рассеивает внимание ушлых журналистов и позволяет основной команде работать более-менее спокойно, а кроме того, "дополнительных" можно озадачивать всякими поручениями, которые некогда или неинтересно выполнять самим. В такое-то "усиление" и попал Саймон. Примчавшись в "Стайнмор-департмент", Саймон получил директивы и ордер о направлении на особо важное расследование от Уолли и через 15 минут отбыл в особняк по Коув роуд, где уже работали, роились, копошились, высматривали, подслушивали, цеплялись друг к другу и ругались команды полицейских и журналистов...

Прежде всего Саймон должен был представиться старшему по званию из команды полицейских, но Саймону сухо сообщили на бегу, что босс срочно умчался в Лондон, и сказали подойти к его заместителю инспектору Финчу. Услышав это имя, Саймон несказанно обрадовался - Гарри Финч был его одногруппником в колледже! "Уже легче", - подумал Саймон, - "Хоть один приятель в этой раздраженной толпе". Разыскав Гарри в одной из аллей парка рядом с поместьем, где он с командой сотрудников рассматривал следы на дорожке, Саймон сразу понял, что раздражен Гарри не менее, а возможно, и более всей остальной толпы. И немудрено, когда на твои плечи упадет расследование резонансного преступления, за малейший просчет в котором будет спрошено сто крат против обычного. Все же, суровое лицо коренастого невысокого брюнета Гарри Финча несколько смягчилось при виде сокурсника. Странное дело, люди, чье детство или юность прошли вместе, имеют, кажется какую-то особую связь на всю оставшуюся жизнь, даже если не так уж часто общаются друг с другом.

- Гарри, старина, так рад тебя видеть! Но не хочу отнимать время, просто скажи, куда мне сейчас метнуться.

Инспектор Финч на несколько секунд призадумался, потом изрек:

- Знаешь, там один из ребят берет показания у всей прислуги. Пожалуй, будет хорошо, чтоб ты присоединился.

- Как скажешь! Увидимся! - и Саймон быстрым шагом направился к боковому входу в особняк, который, будучи отделан снаружи песчаником терракотового цвета и окружен подъездной дорожкой темно-коричневого гравия, издалека напоминал пряничный домик в шоколадной подливке, изготовленный к какому-нибудь грандиозному празднику.

Внутренняя обстановка дома вполне соответствовала дворянскому родовому гнезду, хотя вовсе не была кричащей. На стенах холла - панели из мореного дуба и подобранные со вкусом картины, на полу светлый паркет, мраморные статуи, ковер, стилизованный под шкуру барса, широкая лестница на второй этаж, устланная ковром со сложным геометрическим узором... Все примерно так как Саймон себе представлял.

Печальный дворецкий осведомился у Саймона о цели визита, после чего провел инспектора в огромную кухню, где, уже собрав трех горничных, двух поварих, садовника, конюха и личного секретаря его светлости, восседал инспектор полиции Тимоти Метком. Две заплаканные горничные и обе поварихи забились в один угол кухни и изредка тихо перешептывались, неподалеку от них сидели конюх и садовник, еще дальше особняком расположился секретарь. Из-за поистине гигантских размеров кухни вся эта прислуга не могла слышать, о чем беседует инспектор Метком с одной из горничных в противоположном конце комнаты.

Саймон вошел молча, показал раскрытое удостоверение Меткому, который, не прерывая допроса, бросил на документ лишь беглый взгляд и слегка кивнул. Саймон пододвинул к себе один из стульев и присел, с ходу вникая в разговор.

- Я убираю обе гостиные, сэр, а еще холл и другие нежилые комнаты. Я никогда не захожу в комнаты леди, поэтому ничего не видела и не слышала вчера... - и женщина лет 30-ти, всхлипывая, уткнулась в носовой платок.

- Галерею тоже убираете вы?

- Да, сэр.

- И вы проверяете, закрыты ли окна?

- О нет, это делает мистер Биффин, наш дворецкий.

- Вы видели, как он проверял окна вчера?

- Нет, сэр, но он всегда делает это несколько позже, чем я закончу уборку.

- Во сколько вы ее вчера закончили?

- Около 8.30 вечера, сэр.

- Хорошо, вы свободны. Позовите мисс Сандерс.

Пока девушки в синих формах с белыми передниками менялись местами, Метком подмигнул Саймону:

- Напрягли в усиление, а? Будешь теперь болтаться сам не пойми где и зачем... Ну давай, смотри в оба, вот идет та самая, которая нашла тело, - и, повернувшись к медленно приближающейся заплаканной девушке, Метком продолжил совсем уже другим, елейным тоном, - Мисс Сандерс, приношу свои извинения, что приходится беспокоить вас снова. Постарайтесь потерпеть нас еще немного. Пожалуйста, присаживайтесь. У меня, собственно, всего пара вопросов. Утром вы заявили, что ваша хозяйка никогда не запирала дверь своей комнаты на ночь, так?

- Да, сэр, - еле слышно выдавила из себя горничная.

- А остальные члены семьи? Его светлость и его дочь?

- Никто никогда не запирается. В этом никогда не было необходимости, ведь мистер Биффин следит за тем, чтобы все входные двери и окна были закрыты на ночь.

- А во сколько вчера семейство отошло ко сну?

Горничная на секунду задумалась, потом внезапно разразилась рыданиями.

- Ее светлость... она ушла как обычно, около 9.00. А леди Мэри позже, в 10.00. Его светлость поднялся в спальню около 10.15. Мы все сидели здесь, в кухне, и в это время он позвонил сюда и попросил принести его какао.

- До которого часа вы находились в кухне?

- Недолго после того, как я отнесла какао его светлости. Мистер Биффин требует, чтобы к 11-ти вечера вся прислуга находилась в своих комнатах.

- Понятно. А вы лично видели вчера, как мистер Биффин проверял двери и окна?

- Думаю, да, сэр. Я поднялась на второй этаж по центральной лестнице и пошла через галерею, хотя так и немного дальше, чем через боковую лестницу. Видите ли, мы долго сидели в кухне, играли в монополию, так что мне захотелось чуть-чуть размяться. Проходя через галерею, я встретила мистера Биффина, который проверял защелки на окнах.

- Отлично, мисс Сандерс. И последний вопрос: вы видели, что вся прислуга разошлась по комнатам из кухни?

Девушка замерла, напрягая память:

- Джилл ушла вместе со мной... Кейт шла за нами, я ее слышала... Марвин и Джек тоже шли сзади, они свернули в мужское крыло... Да, думаю, все мы разошлись.

- А секретарь его светлости?

Воспаленные глаза мисс Сандерс слегка округлились от удивления:

- Что вы, он никогда не сидит с нами в кухне!

- Я не сомневался, - улыбнулся Метком, - Что ж, большое спасибо мисс, теперь идите отдыхать.

- Один момент, - вдруг произнес Саймон, - Вы сказали мисс, что видели или слышали четверых сотрудников, уходящих вместе с вами. А пятая? Где была она?

Мисс Сандерс растерянно оглянулась и окинула взглядом своих коллег.

- Кэрол? - произнесла она, - Не знаю, должно быть она шла следом за Кейт, и я ее уже не слышала.

- Хорошо, спасибо, теперь точно все.

Горничная поднялась и направилась к выходу из кухни - ей действительно требовался хороший отдых. Допрос двух кухарок ровным счетом не дал ничего интересного, да и конюха тоже. А вот садовника инспектор Метком мурыжил довольно долго, так как установлено было, что лестница, использованная преступником для проникновения в окно на втором этаже, была взята из садовничьей постройки с инструментами. Правда, дверь постройки оказалась взломанной, но все же сыщик замучил садовника расспросами, стремясь выявить круг лиц, которые знали о наличии этой лестницы. Круг этот, однако, был столь широк, что полчаса времени и нервы бедняги садовника потрачены были совершенно зря...

Последним пошел секретарь. Саймон сразу определил его как неприятного типа - весьма заносчивого, чрезмерно озабоченного своей репутацией и положением в обществе, неплохо образованного, хитроватого, но не блещущего каким-то исключительным умом. Почему-то Саймону вспомнился мистер Чэтем, муж Бриджит Чэтем. "Неужели", - пронеслось в голове у Саймона, - "все секретари их светлостей герцогов наштампованы по одному лекалу? Быть может, в резюме на эти вакансии прописываются такие условия?"

Секретарь перед ними был очень напуган, нервничал, постоянно вытирая носовым платком пот со лба с высокими залысинами, заикался и путал слова. Метком не отказал себе в удовольствии припугнуть эту заячью душу еще больше, суровым тоном напомнив об ответственности за дачу ложных показаний и все время сверля горемыку подозрительным взглядом. По существу секретарь, однако, сообщил немного. Его комната находится в том же крыле, что и комнаты мужской прислуги. Он ушел спать рано, он всегда ложится рано, и ничего не мог видеть или слышать. В конце концов, его пришлось отпустить и два сыщика остались в огромной кухне с глазу на глаз.

- Скверные дела, брат, - сказал Метком, поднявшись со своего места, чтобы заварить чаю, - Ты даже не представляешь, насколько скверные. Крот завелся в доме.

Саймон заерзал на стуле:

- То есть ты думаешь...

- А тут и думать нечего. Окно открыли изнутри. Нет, они, конечно, подковырнули щеколду, стараясь сделать вид, будто она выбита, но и мы же тут с не младенцы с пищалками... Однако, действовать сейчас надо осторожно, прессовать никого пока нельзя. А ты чего полез со своим премудрым вопросом про пятую горничную? Думаешь, я до пяти считать не умею и не заметил, что Сандерс одну прислугу не упомянула?

- Прости, я что-то не сориентировался...

- Не сориентировался он... Пока ты не в курсе дела, помалкивай. Ладно, не дуйся, просто напомнил тебе, что в серьезном деле каждое слово надо сто раз взвесить, потом сказать. Биффина я уже допрашивал, по его словам, он запер окна и двери, потом убедился, что прислуги в кухне уже нет, и сам пошел спать. Никого по пути в свою комнату не видел. Может быть, он врет. "Убийца - дворецкий", а? Как всегда в книжных детективах. Но то в книжках, а в реальной жизни сложно мне представить, что этот важный тип, дрейфующий по всему особняку как корабль, вдруг стал на криминальный путь...

- А кто эта Кэрол, которой не было среди прислуги, когда они вышли из кухни?

- А это, инспектор Силверстон, как раз та горничная, которую ты увидел вот на этом месте, когда вошел.

- Ясно. Ну и что ты о ней думаешь?

- Скользкая, как змея.

Саймон кивнул в знак согласия. Он тоже заметил определенную неискренность в ее всхлипываниях.

- Но это еще ничего не доказывает. Быть может, она просто не любила покойную хозяйку и теперь не хочет, чтобы мы это заметили. А члены семьи? Муж, дочь - их ты допрашивал?

- Старик был госпитализирован с сердечным приступом, его увезли в Лондон час назад. Босс поехал с ним, в надежде немного расспросить, когда (и если) его светлости полегчает. А дочь - да, опросил. Говорит, что сквозь сон слышала голоса и будто какой-то спор на повышенных тонах, но очень отдаленно, и она подумала, что ей это снится. Ну, и подтвердила, что вещи на месте...

- Что сейчас в комнате герцогини? Можно мне посмотреть на место преступления?

- Давай-ка по чашечке герцогского чаю, а потом, думаю, можно и туда. Криминалисты там закончили, тело увезли.

Через 10 минут они оба поднялись по боковой лестнице в спальный блок семейства. Прямо на полукруглой лестничной площадке, пол и перила которой были выполнены из мореного дуба, располагались 4 двери в спальни Краубергов. Вход в спальню покойной охраняли двое констеблей.

- Вряд ли тот тип зашел в первую попавшуюся спальню, - задумчиво сказал Саймон.

- Вот как? Почему ты так думаешь?

- Если к тебе среди ночи вламывается случайный грабитель, ты не будешь вести с ним дискуссии, путь даже на повышенных тонах, а заорешь что есть сил, так что и Лондон проснется...

- Оно конечно. Если только леди Мэри в самом деле не приснился сон или она не сочиняет.

- Сочиняет? Почему она должна сочинять?

- Увидишь ее - поймешь, - хихикнул Метком.

В спальне герцогини Крауберг, царил, разумеется, хаос. Тем не менее, Саймон, воспитанный тетей-дизайнером, не мог не оценить вкуса и роскоши, с которыми была отделана эта комната. Стены, обтянутые светло-лиловым шелком, задавали цветовую гамму, а матово-белые неплотные шторы в пол, хрустальная люстра, две высокие матово-белые настольные лампы на туалетном столике, картины светлых тонов, разбросанные по стенам, и статуэтки белого мрамора на камине делали атмосферу спальни какой-то легкой и воздушной. Шикарная кровать была отделана резьбой из слоновой кости, туалетный столик имел прозрачную столешницу толщиной в добрых три дюйма, над столиком на стене висело полукруглое зеркало фута в четыре высотой, в резном позолоченном багете. Недалеко от столика находился камин, выполненный из розовато-кремового мрамора, а в углу скромно притаился шкаф из орехового дерева, полукруглой формы и с двумя раздвигающимися полукруглыми дверцами. Дверцы были открыты, содержимое шкафа - какая-то одежда и бумаги - порядком перевернуты.

Метком зажег свет и глазам стало больно смотреть на туалетный столик - там засияли и засверкали разные ажурные пузырьки и склянки с духами, кремами и пудрами, а поверх того, рассыпали чудесные блики бриллианты, покрывающие шкатулку из слоновой кости. На фоне этого великолепия особенно жутко выглядел силуэт, очерченный мелом на ореховом паркете, с пятном крови в том месте, где лежала голова.

- Ну вот как-то так.. - успел произнести Метком, когда за спинами сыщиков послышался шорох. Они обернулись и увидели молодую брюнетку в длинном темно-синем платье, с огромным золотым и, по виду, старинным кулоном на золотой же цепочке. Глаза леди были заплаканы.

- Как вы думаете, темно-синий - это уместный цвет для траура? - грустно спросила она, - Дело в том, что у меня почему-то нет ни одного по-настоящему черного платья.

- Леди Мэри, - с легким упреком сказал Метком, - вам не следует сейчас входить в эту комнату.

- Но почему? Тела здесь больше нет, и я не боюсь.

- Видите ли, дело не только в вас. Идет следствие, мы все еще собираем улики...

- Думаете, что мне лучше уйти? - апатично промолвила девушка.

- Боюсь, что так, миледи.

- Хорошо. Если вам захочется отобедать, можете спуститься в столовую, когда Биффин позвонит к обеду, - и странное темно-синее видение уплыло на лестницу.

- У нее что, не все дома? - шепотом произнес Саймон, наклонившись к уху Меткома.

- Как некорректно! - саркастически улыбнулся тот, - Нынче таких, как она, принято называть "альтернативно одаренные". Живет в своей собственной реальности, понимаешь.

- Даа, обстоятельства как на подбор, - убитым тоном сказал Саймон. Чем дальше он погружался в атмосферу этого дела, тем меньше ему хотелось продолжать в нем участвовать.

Метком вышел из спальни дать нагоняй констеблям за то, что пропустили леди Мэри внутрь, а Саймон подошел к открытому шкафу. На трех нижних горизонтальных полках была уложена (а ныне перевернута) одежда герцогини, а на двух верхних врассыпную валялись папки с документами, фотоальбомы, письма, открытки к праздникам. От нечего делать Саймон взял в руки несколько открыток наугад - ему попались довольно старые, выпущенные не менее лет 30 назад, таких сейчас не делают... Рассмотрев их, Саймон положил их обратно и взял фотоальбом. То были времена молодости покойной знатной леди - приемы с аристократами, послами иностранных держав, одно фото с королевой... Так же путешествия - Багамы, Гавайи, Мальдивы - все они перемешивались в одну кучу в этом альбоме и в этой беззаботной и веселой жизни. В конце альбома мелькнуло несколько совсем старых фото, видимо, тех времен, когда юная Мелисса Хейзел Колдмер училась в швейцарском пансионе. Что-то неуловимо знакомое почудилось Саймону на одной такой фотографии, но едва он начал напрягать память, как Метком крикнул ему с лестничной площадки:

- Эй, там уже все что можно перерыли, откопали и взяли на анализ без тебя. Давай-ка спустимся в кухню, скоро вся команда соберется на чай и оперативное совещание.

Саймон с сожалением положил альбом на полку и отправился вниз вслед за Меткомом.

В кухне собралась вся команда, чай щедро разливался из отполированных медных чайников, а жаждущие кофе могли налить себе любимый напиток из старинного серебряного кофейника. Вместе с напитками полицейские поглощали сэндвичи и печенье. Гарри Финч, первым изо всех управившийся с едой, установил магнитную доску на деревянную треногу и прикреплял к доске фото и документы, а также что-то писал и чертил красным маркером. Дав личному составу еще минут 10 на завершение трапезы, Гарри постучал указкой по доске:

- Прошу внимания всех и каждого. Итак, на данный момент установлены следующие факты: жертву ударили в висок один раз, приложив немалую силу, - Гарри повел указкой в сторону фотографии с телом жертвы, - Если целью было убийство, преступник, вероятно, весьма уверен в своих силах, так как удара повторять не стал. Он проник в окно галереи, использовав лестницу, которую достал из взломанного технического помещения. Интересно, что лестницу он (или кто-то другой?) после убийства аккуратно вернул на место. Под окном найдены отпечатки мужской обуви 43-го размера, - Гарри поднес указку к фотографиям на доске, - Отпечатки совпадают с найденными на подоконнике, а также точно такой отпечаток найден на мощеной дорожке парка (преступник пробирался по парку и испачкал обувь, потом выбрался на дорожку). Это показывает, в каком направлении он ушел. Камеры видеонаблюдения по Коув роуд не зафиксировали припаркованных автомобилей, равно как и посадки-высадки пассажиров из каких-либо машин в течение всей ночи. Из чего следует, что по всей вероятности, преступник ушел пешком через лес. Сюда уже едут кинологи со служебной собакой, чтобы проработать этот вариант. Сержант Крейс, что имеем по отпечаткам?

- На оконной щеколде только смазанные отпечатки дворецкого. На остальных окнах тоже только его, но четкие. На орудии убийства отпечатков нет, во всей спальне отпечатки только герцогини или ее горничной. Но вот по следам ДНК, криминалисты обнадежили, что возможно, что-то получится.

- Как они могут знать так быстро?

- Видите ли, сэр, рядом с телом нашли волос, очень короткий, темный, скорее всего, мужской.

- Я рад, что преступники пока не научились запрещать волосам падать. Что по переписке в чатах, письмам, документам? Райли?

Светловолосая сержант встрепенулась:

- Простите, сэр! Бумажной переписки и документов мало и в них ничего особенного. Сейчас изучаю аккаунт в соцсети и электронную почту. Есть небольшой троллинг в комментариях, но это обычный уровень для аккаунта знаменитости. Пока зацепиться не за что.

- Продолжайте. Далее, в архиве поместья найден полный список драгоценностей, которые принадлежали покойной. Вот он, - Гарри снял одну из бумаг с доски и протянул одному из полицейских, - Констебль Перкинсон, вашей задачей будет найти консультанта-ювелира, который сможет проанализировать, действительно ли все на месте. На показания леди Мэри нельзя полагаться, а горничная может оказаться причастной. Вообще, каждый в этом доме может оказаться причастным. Метком, что по ним всем?

- Есть кое-какие сомнения в отношении одной из горничных. Никто не видел, что она отправилась спать к 11 вечера, как это предписывают местные правила. К сожалению, внутри дома камер нет.

- Отрабатывай прошлое, от детского сада до вчерашнего дня. Особенно последние полгода: куда ездила в отпуск, где бывала и с кем общалась в свободное время, соцсети, банковский счет, ну, ты и сам все знаешь. Заодно выясни, какого размера обувь носят мужчины из обслуги. Обо всей прислуге, кстати, неплохо составить краткую биографию, обязательно с указанием предыдущих мест работы. Кропотливый труд, но Силверстон тебе поможет. А что по телефонным звонкам?

- Есть кое-что, - отозвался средних лет инспектор, - Входящий с неизвестного номера позавчера. Ни до, ни после этот номер не появлялся. Я уже пробил, номер предоплаченный, концов не найдем.

- Во сколько звонили и как долго разговаривали?

- В 7.43 вечера, говорили 26 секунд.

- Метком, опроси еще раз горничную ее светлости, не заметила ли она перемены настроения своей хозяйки позавчера вечером. Может, та обронила какую-нибудь необычную фразу. Пусть вспомнит все.

- Да, сэр.

- Так, ну все, за работу. О важных находках докладывать немедленно. Майлс, проверишь видеонаблюдение вокруг дома за последние две недели. Крейс, встретишь кинологов.

- Вы же говорили, что хотите сами их встретить, сэр.

- Хотел, да. Но мне предстоит встреча со зверями в миллион раз похуже - через полчаса пресс-конференция этих проклятых газетчиков...

Команда ответила смехом, и все начали расходиться по своим фронтам работы. Саймон и Метком остались, чтобы обсудить свой план действий. Было решено, что досье подозреваемой горничной составит Метком, а краткие жизнеописания всех остальных - Саймон. Он же в разговоре с мужчинами из обслуги и выяснит насчет обуви. Допрос бедной Сандерс также взял на себя Метком. Когда все было распланировано, оба достали ноутбуки и углубились в базы данных и соцсети...

К вечеру у Саймона ужасно болела голова. Он не был привычен к составлению досье, и все эти имена, даты, места учебы и работы, фото и видео из аккаунтов соцсетей смешались в его голове в какой-то убойный коктейль. На ночь команда полицейских разместилась в крыле для прислуги, благо, свободных комнат было там предостаточно.

Но несмотря на всю усталость, перед тем как поползти спать, Финч все-таки собрал команду и сообщил, что собаки взяли след и погнали по нему из парка в лес. Через километр кружения в дебрях, след вывел их к ручью, у которого он и оборвался. Очевидно, убийца зашел в ручей, вода в котором доходила взрослому человеку до подмышек в самом глубоком месте. Ручей был не широк, и через него легко было переправиться, но на другой его стороне собаки следа не взяли. Из чего следовало, что скорее всего, убийца прошел какое-то расстояние вниз или вверх по руслу ручья, предполагая, видимо, что его могут искать с собаками. Порыскав вдоль ручья по обеим сторонам, кинологи не нашли места, где преступник вышел из воды. Это была крупная неудача. Не только уставшие, но и расстроенные, сыщики упали спать...

С утра круговерть началась с новой силой. Сразу после короткого завтрака Саймон переговорил с садовником и конюхом. Конюх был дюжий мужчина, и Саймон, бросив беглый взгляд на его ботинки, оценил размер обуви никак не менее 45-го. С садовником же он разговорился о скидках на кроссовки и узнал, что тот носит обувь 42-го размера. С секретарем он и вовсе не стал разговаривать. "Даже просто предположить, что этот куриный огузок мог ловко скакать по лесу и ручью, путая след после убийства, - и то умрешь со смеху", - решил инспектор.

Затем он доделал досье всей прислуги. Все они были тут не новичками, ни у кого никакого криминала в прошлом, рекомендации с других мест работы вполне удовлетворительные. Метком также закончил написание биографии горничной Кэрол Хафтон. И опять-таки ничего подозрительного. Расставшись пять лет назад со своим бойфрендом, она устроилась в "Вудмор-парк" и более ни с кем близко не сходилась. В соцсети у нее были друзья, как мужчины так и женщины, но не похоже было, что она проводит с ними время где-нибудь кроме виртуального пространства. Отпуском своим она за все 5 лет не пользовалась, на банковском счету у нее скопилась сумма, равная ее 10 жалованиям - что вполне вероятно накопить за 5 лет работы, если, к тому же, работодатель предоставляет тебе жилье и питание. На всякий случай Метком распечатал ее фото и прикрепил на магнитную доску, когда на утренней планерке отчитывался о своей работе. Когда он уже было закончил свой доклад, сержант Майлс вдруг поднял руку:

- Метком, передай-ка мне фото этой Кэрол, будь добр.

Инспектор Метком выполнил просьбу. Майлс внимательно всмотрелся и произнес:

- Да, я уверен, это она. Она привлекла мое внимание, когда я изучал видео с камер вокруг дома. Вот, я тут выписал...

- Давай, Майлс, не тяни! - занервничал Гарри Финч.

- Я изучил видео за последний месяц. Обычно горничные не выходят из дома просто погулять. Если они вышли, то сразу садятся в машину и уезжают куда-нибудь по поручениям. Но пять дней назад эта Кэрол вышла из дома в парк и отсутствовала полчаса. Она была одета в свою форму, только сверху накинула пальто. Когда она вернулась, ее обувь была вся в грязи, и ей пришлось долго оттирать ее о траву, прежде чем зайти в дом.

- Есть! - выкрикнул Финч, - Ну-ка, Метком, тащи эту ведьму сюда сразу после планерки! Хочу лично присутствовать на допросе.

- Да, сэр.

- Что по остальным?

- Никаких зацепок.

- А что сказала Сандерс? Не смогла припомнить тот вечер, когда позвонил неизвестный?

Саймон и Метком быстро переглянулись. Оба они забыли про это.

- Простите, сэр, не было времени это выяснить...

- Не было времени? Только у меня есть время гоняться с собаками, встречаться с журналистами, и еще и вам всем разгон давать? Ничего, сегодня вернется из Лондона босс, и у всех появится и время, и силы!

После планерки послали за Кэрол. Метком, Финч и Саймон расположились у одной стороны длинного стола, тогда как у противоположной стороны поставили стул для горничной. Войдя, она заметно побледнела, увидев сразу троих поджидающих ее детективов.

- Входите, мисс Хафтон. Присаживайтесь. Видите ли, мы составляем портреты каждого из прислуги, желая понять, кто вы все и какие у вас характеры... Это стандартная процедура в подобных делах, так что нет причин думать, будто мы подозреваем вас или кого-нибудь еще. У нас к вам всего несколько вопросов, просто чтобы лучше обрисовать вашу личность. Итак, скажите пожалуйста, вы не брали отпуск все годы работы здесь - почему? Вам не хочется отдохнуть, сменить обстановку?

Мисс Хафтон неуверенно пожала плечами:

- Сэр, мне особо некуда ехать. Мои родители уже умерли, а других родственников у меня нет. Друзья мне никогда не предлагали поехать куда-нибудь с ними. У меня был молодой человек, но мы расстались, и с тех пор "Вудмор-парк" стал мне домом.

- И вы не выезжаете даже в Лондон? Или еще куда-нибудь, просто погулять на выходных?

-Бывает, мы все вместе, ну всей прислугой то есть, ездим на ярмарку в Сандхилл, это ближайшее село, - ответила Кэрол, - А одна я никуда не езжу. Мне лучше здесь, я всегда могу поговорить с Джилл, или Джойс, или Билли... Словом, здесь есть компания.

- А вы не устраиваете иногда пикников? Вот здесь, в лесу, просто вашей компанией?

- Нет, что вы, никто у нас не станет это организовывать. Да и мистер Биффин будет против.

- А что, может даже прогуляться в парке вам не разрешает этот Биффин? - с искренним удивлением спросил Саймон.

- Почему же, это можно, в свободное время. Только мы не любители этого. Лучше посидеть здесь, в кухне, выпить чаю и поболтать.

- И вы совсем никогда не гуляете?

- Ну... Практически никогда.

Решающий вопрос был готов сорваться с уст Меткома, когда сидящий рядом Финч быстро дернул его за край пиджака под столом. Метком осекся, потом помолчал немного и сказал:

- Что ж, это все, мисс Хафтон. Вы свободны.

С видимым облегчением девушка поднялась и упорхнула из кухни.

- Она причастна, клянусь всем на свете, - серьезно произнес Финч, - Ее нельзя спугнуть. Больше не допрашивайте ее, установите за ней наблюдение, и если она куда-то выйдет из дома, за ней должны следовать по пятам, но незаметно.

- Да, надо организовать это, - отозвался Метком.

- Минутку. Сэмми, выбеги-ка в коридор и крикни этой Хафтон, чтоб она позвала сюда ту самую Сандерс. Это убедит их, что мы допрашиваем всех. Да и Сандерс нам тут нужна.

Саймон догнал Кэрол и передал порученное. Через 5 минут в кухню вошла мисс Сандерс. Вид у нее был слегка растерянный, но кажется, к общению с полицией она уже начала привыкать.

- Извините, мисс, у нас ко всем сейчас много вопросов. Особенно к вам, ведь вы как никто из прислуги знали покойную леди. Когда убираешься в чьей-то личной комнате, немало об этом человеке узнаешь, так ведь? Ну-ну, мы вас ни в чем не подозреваем. Просто вспомните, пожалуйста, позавчерашний вечер. Вы случайно не видели ее светлость в период с 7 до 8 часов? Вообще, где она могла находиться в это время?

- Точно не знаю, сэр. По вечерам ее светлость обычно сидела в малой гостиной.

- Может быть, вы слышали, как ей кто-то звонил по телефону?

- Нет, сэр, я в это время помогала Джилл начищать столовое серебро здесь, в кухне. В 8.30 я поднимаюсь в спальню ее светлости, подготовить все ко сну.

- Хорошо. Вы встретились с ней в ее спальне?

- Да, сэр. Она поднялась туда минут через 10 после меня. Я как раз домыла пол.

- Вы не заметили, в каком она была настроении?

- Настроении? - Сандерс прищурилась, вспоминая, - Да, кажется, она была чем-то расстроена.

- Вот как? Почему вы так решили?

- Она раздраженно что-то бормотала. Такое бывало крайне редко.

Все три сыщика наклонились вперед.

- Теперь напрягите всю свою память, мисс. Припомните любое слово, даже если оно кажется вам бессмыслицей.

- Бессмыслицей... Да, она правда сказала нечто странное. Но я не придала этому большого значения.

- Что? - темные глаза Финча вылезли из орбит, -Что она сказала?

- Она сказала что-то из молитвенника, или из Библии, я толком не знаю. Что-то вроде: "Кто умер, тот не грешит".

Словно ток прошиб все тело Саймона. Он вскочил со своего места так, что массивный старый стул полированного дуба с грохотом рухнул на пол.

- "Умерший освобожден от греха"? Так?!Так она сказала?!

Задрожавшая от страха Сандерс смогла лишь утвердительно кивнуть головой. Миг - и Саймон несся вверх по боковой лестнице, а за ним с криками неслись двое других детективов. Ворвавшись в спальню герцогини, Саймон выхватил с полки фотоальбом и открыл его на предпоследней странице. С очень старого, потертого черно-белого фото на него взирали двое девочек-подростков, стоящие в обнимку на фоне каких-то тропических растений. Одна из них - леди Мелисса Хейзел Колдмер, будущая герцогиня Крауберг, другая - Сара Джессика, будущая миссис Харрисон.

Глава 5. След показывается...

Из Лондона в "Вудмор-парк" уже мчался Макс Триксвелл с изъятым из архива делом С. Дж. Харрисон, когда Гарри Финч, Метком и Саймон собрались во второй гостиной и уселись вокруг небольшого, но массивного палисандрового столика цвета шоколада, чтобы обсудить текущую ситуацию и новые вопросы, которые поставила перед ними последняя грандиозная подвижка в деле. Первым, и чуть ли не главным по важности из этих вопросов, стал такой: сколько из того, что удалось выяснить, следует открыть английскому обществу через прессу? С одной стороны, сейчас еще очень преждевременно выдвигать какие-либо версии, и по-хорошему, стоило бы пока помолчать. Но учитывая резонанс дела в обществе, совсем молчать невозможно. В конце концов, Финч решил, что без санкции босса (который должен был как раз объявиться в "Вудмор-парке" в ближайший час-два) они ничего публиковать не станут. Босс ведь недаром дослужился до чина полковника - в пиаре он понимал толк не меньше, если не больше, чем в расследовании дел...

Далее, перешли к вопросам по существу. У двух недавно погибших женщин, таких разных по происхождению и положению, было когда-то, тем не менее, общее прошлое, и, очевидно, очень дружеские отношения. Известно также, что это было в Индии. Но никаких очевидцев тех событий найти сейчас уже невозможно - либо они неизвестны, либо их уже попросту нет в живых, как, например, барона Колдмера, отца леди Мелиссы, или мистера Харрисона. Герцог Крауберг, возможно, и мог бы хоть что-то прояснить, но он госпитализирован и на его допрос весьма трудно получить разрешение. Письменных свидетельств о том времени также не сохранилось. Ни дневников, ни вырезок из газет... ничего, кроме единственной - но какой красноречивой! - фотографии. Гарри Финч вызвал сержанта Крейса и поручил ему составить круг самых древних родственников четы Крауберг, а также аккуратно пригласить наследного герцога Крауберга на допрос. "Не более чем: мы хотели бы задать вам вам несколько вопросов. Никакого намека на давление, слышишь? Если откажется, вежливо прощайся, клади трубку и докладывай мне".

В деле миссис Харрисон зацепок было чуть больше. Хотя у той и не было совместной фотографии с будущей герцогиней (Саймон подозревал, однако, что пустое место на стене комнаты Бриджит занимало раньше как раз такое же фото), но были Бриджит и миссис Эвертон, которые могли бы подтвердить или опровергнуть догадку Саймона. Однако, телефонный звонок сразу прояснил, что миссис Харрисон не делилась с соседкой воспоминаниями о своей подростковой дружбе с будущей герцогиней. Это было из рук вон как плохо, потому что вытаскивать информацию из Бриджит, как Саймон уже знал по опыту, - задача трудновыполнимая...

- Ты говоришь, ее муж - секретарь какого-то герцога? Ну-ка вспомни, какого именно, - сказал Метком.

- Э... ну как его, который выгнал горничную из-за того, что она из семьи нелегальных мигрантов..

- Стаутфорд?! Да ты что?! - воскликнул Гарри Финч, - А знаете ли вы, что имение Стаутфордов как соседствует с "Вудмор-парком"?

- Ну-ка, ну-ка, - пробормотал Метком, раскрывая лежащий на столике ноутбук, - Да, смотрите, это же рядом, вниз по течению ручья! Называется "Шеллоу-Крик-парк"... вот он. Граница между поместьями тянется по полю, обозначена каменной грядой. И через весь этот "Шеллоу-Крик-парк" проходит какой-то ручей...

- Это для вас ручей "какой-то"! А мне уже как родной, я добрую половину его сапогами вчера измерил, - недовольно бурчал Финч.

- Насколько я понял, мистер и миссис Чэтем проживают прямо по месту работы мистера Чэтема, то есть, находятся всего в пяти милях отсюда... - мыслил вслух Саймон, - Это же отлично! Сейчас мы ее и навестим, а то слов нет как я соскучился по изворотливым, но не сильно умным стервозам! Вряд ли только я найду у нее радушный прием, наверняка бедняжку бросит в дрожь от страха за карьеру мужа, ну уж тут извините, я бессилен. Пожалуй, я прямо сейчас и отправлюсь, ребята, только прихвачу фотографию, - и Саймон поднялся со своего места.

- Возьми сержанта Майлса, - распорядился Финч, - Нечего таскаться одному с важной уликой.

Саймон тут же позвонил Майлсу и уговорил оставить на время просмотр скучных видео с камер наблюдения, ведь куда интересней пообщаться с разными скользкими типами в живую. Они встретились у бокового входа, уселись в машину Саймона. Автомобиль с приятным шорохом тронулся по гравийной дорожке и плавно заскользил к выезду из "Вудмор-парка", а затем налево, вверх по Коув роуд.

...Дворецкому его светлости герцога Стаутфорда сыщики деликатно объяснили, что в связи с громким убийством по соседству хотели бы задать несколько вопросов кое-кому из прислуги. Для отвода глаз назвали наобум садовника и горничных, "ну и заодно секретаря с супругой". Последнему дворецкий удивился, так как позволил себе вопросительно поднять брови, однако возражать не стал. Возможно, сыграло роль то, что настоящий момент его светлость находился в поездке, и дворецкий мог распоряжаться в доме вполне самостоятельно, не опасаясь высочайшего гнева в случае превышения полномочий.

Сыщиков провели в малую гостиную, интерьер которой был выдержан в стиле "дорого-богато". В оформлении преобладал золотистый оттенок, на потолке было слишком много лепнины, на стенах - картин в золоченых рамках, полки и шкаф были битком набиты дорогими, но безвкусными вазами и статуэтками. Саймон невольно отметил, что убранство этой гостиной не шло ни в какое сравнение с выдержанным, элегантным стилем гостиных "Вудмор-парка".

После формального допроса нескольких испуганных горничных, сыщики с удовлетворением узрели наконец миссис Чэтем, слегка бледную, но все же не растерянную, а скорее удивленную их появлением. Розовый костюм еще более оттенял бледность ее лица. Она пошла вперед мужа, словно чувствуя, что сыщики все равно от них не отстанут, пока не поговорят с ней.

- Добрый день, мэм, смею надеяться, вы меня помните, - в галантности Саймона сквозила легкая насмешка, которую Бриджит вполне уловила, но проигнорировала.

- Добрый день! И я надеюсь, что у вас есть веские причины для визита. Как вы понимаете, наше c вами знакомство не из приятных, и мне нечего вам сообщить ни по какому поводу.

- Ну вот... А ведь я даже не успел начать разговор. Как часто мы, полицейские, сталкиваемся с пренебрежительным обращением! - продолжал резвиться Саймон.

- Мне очень жаль, - сухо сказала Бриджит, - Но мне действительно нечего вам сказать. Как ни печально то, что произошло в "Вудмор-парке", чем мы-то можем помочь? За 5 миль ничего не увидишь и не услышишь, как ни старайся.

- Ну что ж... Возможно, вы правы, - Саймон открыл свой кейс и бережно вытащил фотографию, завернутую в упаковочную бумагу, - Но если вы не в состоянии сообщить нам о недавних событиях, то может быть, сообщите о более дальнем прошлом? - и протянутая рука Саймона выставила фото почти к самому лицу Бриджит. Видно было, что женщина с трудом перевела дыхание.

- Откуда... Откуда у вас это? - наконец смогла произнести она.

- Вижу, это фото вам знакомо

- Я не буду отвечать без адвоката! - резко выпалила Бриджит.

- Нет, милая моя, на этот раз обойдемся без твоей змеюки Вайенс. Скажи еще спасибо, что вашего благодетеля герцога нет дома, а то бы я прямо сей момент прихлопнул карьеру твоего муженька! А ну-ка, села! - Майлс подхватил за локоть пошатнувшуюся миссис Чэтем, усадил ее в кресло и налил воды из графина на столике. Саймон подождал, пока она отопьет, потом сказал уже более мирным тоном:

- Давай-ка, успокойся, Бриджит, и просто ответь на вопросы. Чем больше правды ты скажешь, тем больше я буду расположен выгораживать тебя и твоего мужа от неприятностей, насколько, конечно, это возможно, - Саймон вытащил из кейса диктофон и включил его, - Итак, миссис Бриджит Чэтем, допрос начат в 10.48. Свидетельнице предъявлена фотография, приобщенная к делу под номером U-23. Скажите, миссис Чэтем, точная копия предъявленного вам фото когда-то висела на стене вашей спальни, ведь так?

- Да, - сдавленно произнесла Бриджит.

- Где оно сейчас?

Бриджит долго молчала, и Саймону пришлось повторить вопрос.

- Я.. я взяла его. Тогда, когда пришла в дом в день смерти мамы... и там были вы с констеблем...

- Что еще вы взяли?

- Ничего больше.

- Подумайте как следует. Может быть, второй телефон вашей матери?

- Нет, - Бриджит решительно замотала головой, - Нет, я ничего не знала ни о каком телефоне.

- Допустим. Скажите, зачем вы взяли фото?

- А вы не понимаете? Если бы у вас возникли вопросы, и вы начали бы копать каждое фото, и вышли бы на людей высшего круга, да еще и наших соседей, из этого могла бы подняться шумиха, а нам так важно, чтобы репутация была безупречной... Дерек только начал выбиваться в люди... - и Бриджит внезапно разрыдалась. Саймону вновь пришлось выдержать долгую паузу.

- Где сейчас это фото? - спросил он, когда рыдания стихли.

- Я уничтожила его, - ответила Бриджит, вытирая глаза платочком.

- Зачем же? Ущерб для вашего семейного альбома. Скажите, что вам известно об индийском прошлом вашей матери?

- Почти ничего. Я знаю, что мой дед переехал из Англии в Бангалор, когда моя мать была еще маленькой девочкой. Там она выросла, там же и вышла замуж за моего отца. Вскоре после моего рождения они вернулись сюда и поселились в Лондоне.

- Кем работал ваш дед?

- Кажется, садовником у какого-то высокопоставленного англичанина.

- У какого-то? - Саймон пристально посмотрел в заплаканные глаза миссис Чэтем, - Не был ли этот "какой-то" англичанин бароном Колдмером, отцом ныне покойной леди Крауберг?

Бриджит отвела взгляд и с полминуты рассматривала картины в золоченых рамках на противоположной стене.

- Да, это был он, - в конце концов признала она.

- Вот теперь все ясно. Осталось спросить совсем немного. Они когда-нибудь общались уже здесь, в Англии, ваша мать и герцогиня?

- Только... один раз, - вдруг начала запинаться Бриджит, - Мама ходатайствовала по поводу трудоустройства Дерека, просила леди Крауберг замолвить за него слово перед герцогом, чтобы тот принял его на должность секретаря.

Едва сдержавшись, чтобы не съязвить, и изо всех сил обретя нейтральный тон, Саймон спросил:

- А вы не знаете, Бриджит, почему ваша мать и герцогиня, по всей видимости такие дружные в юности, совсем не общались в зрелом возрасте?

Бриджит слегка замялась.

- Думаю, это все разница в общественном положении...

- Хорошо. А когда мы с вами вместе находились в доме вашей покойной матери, вы в самом деле не заметили, что кто-то поменял цитату из Библии, стоявшую много лет на полке кухонного гарнитура?

- Нет, не заметила, - серые глаза Бриджит открыто посмотрели прямо в лицо Саймону.

- Ну что ж... Тогда последний вопрос. Вы отдаете себе отчет в том, что вашу мать убили?

Бриджит резко поднялась из обтянутого парчой кресла.

- С вашего разрешения, я удалюсь, - и полноватая блондинка в розовом атласе медленно вышла из гостиной.

- Ваш муж может не являться сюда, он нам не нужен! - крикнул вслед Саймон.

- Не знаю о какой там цитате шла речь, - вставил свое слово Майлс, - Но она точно видела, что ее поменяли. Если бы не видела, то обязательно спросила бы, на что поменяли-то.

- Даа... - задумчиво протянул Саймон, - Правда из нее вытащена еще не вся. Но нам с тобой тут делать больше нечего, поехали!

Однако же, не успел Саймон упаковать диктофон в свой кейс, как в дверь постучали.

- Войдите! - крикнул Майлс.

В гостиную вошел высокий статный мужчина лет 65 на вид, одетый в рабочую спецовку. Саймон с первого взгляда на него определил, что где-то они уже встречались, но не мог припомнить, где именно.

- Добрый день, джентльмены! Моя фамилия Холлоу, я здешний садовник.

Ну конечно! Тот самый мистер Холлоу, бывший полицейский, которого Саймон видел рядом с миссис Эвертон после коронерского вердикта.

- Мы, кажется, встречались, - сказал Саймон.

- Точно. Хотя нас не представили. А вот сейчас у нас прекрасная возможность пообщаться.

- Э.. Видите ли, мистер Холлоу, - нетерпеливо сказал Майлс, - Боюсь, что мы уже получили всю необходимую нам информацию здесь, нам срочно надо ехать обратно в "Вудмор-парк".

Слегка насмешливое выражение промелькнуло на лице мистера Холлоу.

- Сэр, я не всегда был садовником, когда-то доводилось бывать и на вашем месте, так что поверьте, я не стал бы тратить ваше время на пустую болтовню. Если вы сможете потратить еще четверть часа и пройти со мной, уверяю вас, не пожалеете.

Саймон сделал знак Майлсу, что все в порядке, и спросил:

- Куда надо идти?

- Здесь недалеко, на берегу ручья.

Все вместе они вышли через боковой ход и углубились в парк.

- Я нашел это сегодня, с час назад, хотел звонить вам, но мне сказали, вы итак уже здесь. Так что я просто дождался очереди на допрос, - пояснял Холлоу по ходу прогулки.

- Что именно вы нашли?

- Пакет с вещами. Кажется, с одеждой. Я не стал нести его в дом, так как знаю, что вы все равно спросите о точном месте, где найдена улика. Я просто оставил там Швонки и велел охранять. Швонки - мой ротвейлер, если дать ему такую команду, он с места не сойдет, и к объекту никого не подпустит.

Вскоре между стволами сосен показался силуэт сидящего пса.

- Вот и он! Умница мой! Швонки, ко мне!

Тигриными прыжками рванул заждавшийся ротвейлер к своему владельцу. Пока Холлоу легонько трепал пса в знак одобрения, Саймон и Майлс приблизились к черному плотно набитому чем-то пакету. Надев перчатки, Саймон вытащил из пакета мужской шерстяной свитер коричневого цвета, черные джинсы, носки и кепку - все вещи были насквозь промокшие. Сыщики переглянулись.

- Звони ребятам, Майлс, пусть едут сюда.

...Через полчаса участок берега, на котором был найден пакет, а также дно ручья вдоль этого участка - все было тщательно обыскано командой полицейских, и к предыдущей находке добавились массивные желтоватого цвета ботинки 43-го размера, извлеченные из воды. Ясно было, что здесь преступник вышел из ручья, переоделся в заранее припасенную смену сухой одежды, и продолжил свое бегство. Метком немедленно распорядился поднять все записи с камер на этом участке Коув роуд, ведь не мог же убийца всю жизнь шастать по лесу, когда-то должен выйти и на трассу... Параллельно сравнили отпечаток ботинка со следами в "Вудмор-парке", и, конечно, получили полное совпадение.

Финч, нервно бегая по песчаному берегу ручья и петляя между сосен, ругался по телефону с экспертами-криминалистами:

- Сколько я еще должен ждать?! А давайте я приглашу вас на пресс-конференцию, и вы объясните английской нации, сколько времени уходит на получение ДНК! Сейчас к вам мчится машина с одеждой, мне нужно срочно знать результат - совпадает или нет!

Саймон, воспользовавшись тем счастливым моментом, когда дела делаются и без него, присел на ствол упавшего ясеня, достал блокнот и начал карандашом набрасывать мужской силуэт в свитере и джинсах, подобных найденным. Получить наконец-то портрет преступника, хотя бы даже и очень приблизительный, казалось, все равно как-то приближало к разгадке. Вдруг голос прозвучал прямо над ухом детектива:

- Какого роста он, как вы полагаете?

Обернувшись, Саймон увидел мистера Холлоу, склонившегося, чтобы получше разглядеть его набросок в блокноте.

- А ваш опыт что говорит? - ответил Саймон.

- Думаю, от 175 до 180 см. Хотя может быть немного ниже, бывает ведь, что размер стопы вовсе не пропорционален росту.

- А джинсы? Согласно маркировке, рост 190 см.

- Но почему мы должны быть уверены, что он не пошел на дело в коротковатых, или наоборот, слишком длинных джинсах, подвернув их края?

Саймон недоуменно пожал плечами:

- Зачем ему так осложнять себе жизнь?

- Ну хотя бы затем, что он, видимо, собирался переодеваться. А его вещи могут найти, а это уже какие-никакие, но приметы.

- Какой смысл пытаться скрыть свой рост, если мы вполне можем получить образец ДНК с его одежды?

- Думаете, сможете? - ответил бывший полицейский, присаживаясь рядом, - Все вещи очень мокры, вода стекала по ним, а с ней и образцы ДНК.

- Мистер Холлоу, - произнес Саймон, меняя тему, - скажите пожалуйста, вы хорошо знали покойную миссис Харрисон?

- Сару? - слегка удивленно переспросил Холлоу, - Ну конечно, мы были друзьями, хотя я и знал ее всего-то года полтора. Но с ней быстро можно было подружиться.

- А как вы с ней познакомились?

- Видите ли, после выхода в отставку я решил переехать на какое-нибудь новое место. К тому времени я овдовел, сыновья мои давно уже живут со своими семьями, и мне стало как-то смертельно скучно... Захотелось поменять обстановку, если вы понимаете.

Саймон кивнул.

- И вы устроились сюда на работу?

- Точно так. Ну, а тут разговорился как-то с Бриджит, а она ведь, знаете, довольно милая и общительная барышня, она-то и предложила мне устроиться в церковный приход ее мамы, где, по ее словам, я нашел бы "такую чудесную компанию своих ровесников". И она оказалась права! Все вместе мы замечательно проводили время. Часто собирались после воскресной службы дома у Сары или у Эмили, обе они просто прекрасные, душевные женщины! Как жаль, что Сара пошла на такой страшный шаг...

- Что вы имеете ввиду?

Из-за туч вышло солнце и яркие блики зарябили на воде. Холлоу некоторое время смотрел на них, будто зачарованный, потом повернулся лицом к Саймону:

- Ну... Она ведь покончила с собой, разве не так?

- Смею заметить, ее близкая подруга миссис Эвертон в это не верит.

- Эмили не видела того, что видел я, - покачав головой, сказал Холлоу.

- Что вы видели? - напряженно спросил Саймон.

- Я стал замечать, что в последнее время Сара стала как-то мрачнее, хотя и изо всех сил стремилась не показывать этого на людях. Однажды, во время вечеринки у Эмили, Сара поднялась из-за стола и вышла из гостиной - зазвонил ее сотовый. Я вышел через минуту, так как хотел пройти в сад, подышать свежим воздухом. В прихожей я увидел Сару, яростно с кем-то спорившую по телефону. "Нет, я этого не допущу!" - кричала она в трубку. Но главное, сам телефон - я ведь сто раз видел ее сотовый, а тогда у нее в руках был другой аппарат. Видимо, предоплаченный номер.

Даже будучи уверен, что второй аппарат у миссис Харрисон существовал, Саймон все же был ошарашен прямым подтверждением этого факта. Однако, он продолжил мыслить логично:

- Это все же не доказывает самоубийства. Проблемы с кем бы то ни было еще не повод для того, чтобы со всем покончить. Не забывайте, Сара Харрисон жила полнокровной жизнью, она видела, для чего жить, а такие люди редко прибегают к добровольному уходу.

- Полагаете? В этом мире полно таких вещей, которые могут и полнокровного живущего заставить со всем распрощаться. Не знаю как вы, а я видал и такие случаи.

- Как думаете, может у Сары была связь с мужчиной?

Холлоу рассмеялся:

- Заведи она мужчину, она немедленно представила бы его нашей компании! Или по крайней мере, разболтала бы о своих приключениях. Нет, инспектор, там были какие-то другие проблемы.

- Что ж, мистер Холлоу, - сказал Саймон, поднимаясь со своего места и протягивая собеседнику руку, - Я вам очень благодарен, вы сегодня снабдили всех нас ценными уликами!

- Рад помочь! - ответил мистер Холлоу, пожимая руку Саймона, - Позвольте мне ваш номер телефона, кто знает, может я и еще что-то найду или вспомню.

- Да, конечно, - Саймон протянул ему свою визитную карточку. - Звоните в любое время!

- Эй, Грэ-э-эм! - знакомый голос несся через перелесок. Макс Триксвелл бежал к берегу ручья и махал рукой Саймону, - Грэм, беги скорей, приехал босс, собирает совещание!

Не только Саймон, и но и вся команда полубегом бросилась к главному входу поместья "Шеллоу-Крик-парк", где были припаркованы полицейские машины.

Берег ручья, перетоптанный десятками ног, внезапно опустел.

Глава 6. ...И запутывается

Местом проведения совещания выбрана была большая гостиная. Размерами она напоминала бальный зал, пол ее был выложен светлым паркетом, высокие окна забраны роскошными шторами плотного кремового шелка, а стены украшали десятка два элегантных картин. Несколько уютных темно-розовых диванов смягчали официально-торжественный вид помещения. Кого только эта гостиная не размещала на своем веку - титулованных особ, дипломатов, крупных бизнесменов... Но сейчас все ее диванчики были заняты одними лишь полицейскими. Негромкий гул голосов прервался, когда в гостиную решительно вошел полковник полиции Кадегенс.

- Добрый день, леди и джентельмены! Я не любитель тратить время впустую, поэтому приступим сразу к делам. Старший инспектор Финч, доложите обстановку.

Гарри Финч, поднявшись со своего места, со слегка раскрасневшимся лицом начал доклад. Он описал состояние дел вплоть до момента нахождения вещей преступника, после чего с сожалением в голосе добавил:

- Хотя криминалисты не смогли найти образцов ДНК на одежде убийцы, но...

- Значит, - резко прервал его полковник, - Вы никак не можете утверждать, что это одежда убийцы. Местный пастух мог выбросить ее в ручей месяц назад! Полный провал у вас на этом фронте. Что по личным связям покойной?

- С вашего разрешения, эту часть доклада представит инспектор Силверстон.

Такой поворот застал Саймона врасплох! Он совсем не готовился ни к какой части доклада. Однако, будучи неплохим импровизатором, Саймон поднялся и плавно повел речь:

- Сэр, есть основания полагать, что существует связь между убийством герцогини и недавней гибелью ее подруги детства, некоей миссис Харрисон. Я занимался тем делом и потому обратил внимание на старое фото из альбома герцогини, на котором она запечатлена вместе с Сарой Джессикой Харрисон, чью весьма подозрительную смерть коронер списал на самоубийство.

- Когда умерла эта Харрисон? - спросил полковник.

- Около двух недель назад.

- Вот как? И почему вы полагаете ее смерть подозрительной?

- В деле были обстоятельства, которые, с моей точки зрения, нельзя объяснить иначе как внешним воздействием. Впрочем, я позаботился о том, чтобы дело Харрисон изъяли из архива и привезли сюда, - Саймон поднял с прозрачной столешницы серую папку, - Вот оно, сэр, вы можете ознакомиться лично.

Полковник резко выбросил правую руку в указующем жесте:

- Вот! Видели все? Вот так надо работать!

Саймон покраснел. Он не считал подобную публичную похвалу такой уж уместной, тем более что работал он не то, чтобы больше всех остальных. Если подумать, то Финч вообще крутился так, что белке в колесе и не снилось.

- Инспектор Силверстон, вы будете участвовать в вечерней пресс-конференции. У вас получится донести до английского народа информацию об этом важном и сложном деле.

Ошарашенный Саймон почти рухнул на диван. Он едва слышал, как далее обсуждались подозрения в отношении прислуги, а потом - работа с членами семьи убитой герцогини. Крейс докладывал, что наследный герцог должен подъехать в ближайшие полчаса, а сам полковник сообщил всем присутствующим, что у старого герцога диагностирован обширный инсульт и вряд ли его состояние улучшится настолько, чтобы он когда-либо смог осмысленно говорить...

Все это шло для Саймона лишь фоном, в его голове вертелось только слово "пресс-конференция". Хотя не только само слово. Воображение рисовало ему толпу журналистов, вспышки камер и летящие со всех сторон каверзные вопросы... Журналистов и вопросов - кучи, а их мишень - то есть, он, Саймон - один. И это называется наградой за хорошую работу? Зачем он согласился ехать в это проклятое "усиление", почему не придумал отговорок?!

От жутковатого сна наяву Саймона пробудило лишь то, что вдруг сотрудники вокруг стали пониматься с мест и направляться к выходу из гостиной. Он тоже поднялся со своего места и развернулся, чтобы идти, как вдруг рука Финча легла на его плечо.

- Эй, а ты куда? Нам же сказали задержаться.

В огромной гостиной остались трое - полковник, Гарри Финч и Саймон.

- Ну, джентельмены, я возлагаю на вас обоих большие надежды. Вам обоим предстоит освещать дело леди Крауберг перед прессой, а стало быть, перед всей Британией. Запомните сразу: сегодня вы не уполномочены отвечать на какие-либо вопросы. Ваше дело - только донести некоторую информацию.

Гора, а если точнее, половина горы упала с плеч Саймона.

- О, сэр, это значительно облегчит нам задачу! - оживленно сказал он.

- А вы думали, я брошу вас на растерзание этим зверюгам? Тем более, что расследование только начинает раскручиваться. Сейчас любой вопрос загонит вас в тупик и все мы будем выглядеть круглыми идиотами... Нет, вопросов никаких! - полковник хлопнул ладонью по кожаной черной папке для документов, лежавшей перед ним на столике, как бы припечатывая свое предыдущее утверждение, - Финч, расскажешь о криминальной стороне дела, кроме найденной одежды. Скорее всего, это его шмотки, и находка важная. Но пока это недоказуемо, раззвонить об этом на всю страну было бы глупо. Силверстон, ты осветишь связь между двумя убийствами. Фотография у тебя?

- Так точно, сэр.

- Предъявишь ее камерам. Дадим им то, что они любят - элемент шоу! Это немного заткнет их шумные глотки. А покажи-ка мне ее прямо сейчас!

Саймон достал и развернул из обертки старое фото.

- Ух ты! Думаю, если бы не фраза про что-то там греховное, которая связала у тебя в голове два этих убийства, ты бы не опознал тут эту Харрисон.

- Когда я первый раз взглянул на фото, лицо мне показалось знакомым.

- Ты хоть понимаешь, какая большая удача, что именно ты попал на расследование этого убийства? Никто из нас и не подумал бы искать каждого персонажа из фотоальбома покойной, тем более с тех фоток, которым уже больше полтинника... Эх, как все складывается, парни! Если мы с вами будем действовать грамотно и быстро, нас всех ждет премия! Ну, идите на ланч, а потом готовьте свои речи!

Покинув большую гостиную, оба инспектора выглядели, как после бани: взмыленные волосы, раскрасневшиеся лица...

- Ты же умеешь общаться с прессой, Гарри?

- Неоднократно доводилось, - кивнул Финч, - И могу сказать, я в этом поднаторел. Но все же каждый раз я готов продать свою шкуру за полцены, лишь бы не делать этого. Это он, - Финч тыкнул пальцем в сторону гостиной, - гладко рассказывает, как все хорошо. У него-то да, все отлично. Ведь даже если пресс-конференция провалится, ему-то что? Не он же ее провалил, а мы с тобой. Правда, ему тоже немного влетит в таком случае, но гораздо меньше, чем нам. Сейчас пойдет на ланч, потом спать завалится. А нам эти речи составлять, каждое слово буквально вынянчить... Ладно, пойдем тоже в столовую, а потом запремся в своих комнатах и будем думать.

Они спустились в холл по главной лестнице. В холле, однако, их ожидало занятное зрелище. Только что прибывший наследный герцог Крауберг, полноватый блондин лет сорока с обширными залысинами у висков, наседал на беднягу Крейса.

- Я требую, чтобы была обеспечена неприкосновенность всех членов моей семьи! Сначала допросили отца, и дело закончилось инсультом, а потом сестра позвонила мне и сказала, что ее тоже допрашивали - это возмутительно! Вы знаете, что, учитывая состояние леди Мэри Вайолет, никто не имеет права допрашивать ее без официального представителя?!

- Сэр, мне об этом ничего не известно, - робко возразил Крейс.

- Я также не могу понять, почему весь дом моих родителей превратился в полицейскую казарму?! - грохотал дальше Хью Луи Крауберг.

- Позвольте объяснить, сэр, - плавно вмешался Гарри Финч, - Как вы понимаете, речь идет о смерти - то есть убийстве - вашей матери, а учитывая ее титул, дело имеет не только семейный, но и большой общественный резонанс. На скорейшее раскрытие такого убийства, конечно, брошены немалые силы.

Наследник воззрился на Гарри.

- С кем имею честь?

- Старший инспектор Финч. Что касается вашей сестры, вполне понимаю ваше беспокойство...

- Мне не нужно ваше понимание! - рявкнул будущий герцог. - Мне нужно, чтобы ее оставили в покое!

- Вот тут не могу вам ничего гарантировать, - с некоторым железом в голосе произнес Гарри, - если возникнет необходимость, мы будем допрашивать кого бы то ни было. Идем с нами, Крейс! - и трое полицейских, развернувшись прошествовали в столовую. Вслед им неслось:

- Я не потерплю произвола! У меня найдутся на вас хорошие адвокаты!

Но гневные тирады наследника вдруг прервались уверенным голосом полковника Кадегенса, спускавшегося по лестнице:

- Не сомневаюсь, сэр, что у ваших адвокатов полно работы. Но в данном случае они смогут отдохнуть. Вот документы, подписанные вашим отцом, в тот момент, когда он был еще в сознании, - полковник достал из своей черной папки какие-то бумаги и протянул их Краубергу, - Здесь он соглашается на допрос леди Мэри Вайолет... вот, тут его подпись. А здесь, отдельным документом, соглашается предоставлять кров и трехразовое питание команде полицейских до тех пор, пока они будут видеть необходимость присутствия в этом доме. Документы заверены нотариально, как подобает.

И Гарри Финч, и Саймон, и Крейс не могли отказать себе в удовольствии обернуться и поглазеть на выражение лица наследного герцога Хью Луи Крауберга, состоявшее в тот момент из смеси удивления, негодования и растерянности.

...Пресс-конференция была назначена на 5 часов вечера. Закрывшись в своей спальной, Саймон работал над своей речь, изо всех сил стараясь свести количество слов к минимуму, а также вновь и вновь проверяя, нет ли в ней чего-то, что можно истолковать двояко. Но чем больше оборотов делали стрелки часов, тем сильнее росло беспокойство в душе инспектора. Как он выдержит натиск? Не собьют ли его с толку наглые выпады, на которые так щедра вся эта журналистская братия? Кроме того, волнительной была мысль о том, что в выпуске новостей его увидит вся страна. И мисс Доусон в том числе. Точнее даже, пусть бы его видела вся страна - это не так бы его тревожило, как то, что его увидит одна лишь мисс Доусон. В последние дни он не так часто вспоминал о ней, но лишь потому, что напряженное дело не оставляло времени даже на мысли о чем-то личном. А теперь, сидя в одиночку и пытаясь представить предстоящую конференцию, он невольно видел, как Тесс сидит на диване перед плоским экраном телевизора, и, отставив чашку чая на низенький столик, сосредоточенно внимает тому, что рассказывает о громком убийстве инспектор Саймон Грэм Сильверстон. А что он рассказывает? Может, жалким образом мямлит явно заученные слова? Или нарушает все подряд грамматические правила, так что и сама речь теряет смысл? Чем дольше Саймон представлял эту картину, тем сильнее ему хотелось рвануться сейчас к боссу и наотрез и любой ценой отказаться от проявленного к нему "доверия". В конце концов, он решительно вскочил из кресла, распахнул дверь своей спальной и выскочил в коридор, где нос к носу столкнулся с Гарри Финчем. Одного взгляда на Гарри было достаточно, чтобы понять, что его состояние мало отличается от состояния Саймона:

- А я тут шел к тебе, старина, - растерянно глядя в пол, начал Гарри, - Как думаешь, если мы пропустим по стаканчику, это не повредит делу?

- Не знаю, Гарри. Но я бы с удовольствием.

- Тогда давай, - и Гарри достал из-под полы пиджака бутылку виски, - А то уже моральных сил прямо нет никаких.

- Только по стаканчику, не больше!

- Разумеется. А представляешь, пьяный дебош полицейских перед камерами?! Было бы событие века! Может, пожертвовать этой проклятой карьерой ради такого зрелища, а?

- Завидую тебе, Гарри. Раз ты можешь шутить, ты все выдержишь. А мне вот не до шуток.

Саймон пропустил вперед Гарри и закрыл за ними обоими дверь в свою комнату. Инспектор Финч шлепнулся в кресло, Саймон сел на свою кровать.

- Слушай, Сэмми, я хотел тебя спросить. Ты не запрашивал ордер на обыск для этой Четэм?

- Нет, - мотнул Саймон копной кудрей, - Может, следовало бы, но...

- Какие могут быть "но"? По-моему, если она взяла фото и соврала на дознании, то она может скрывать еще что-нибудь - все что угодно.

- Понимаешь, я уже об этом думал... меня смущает, что Четэмы живут и работают у этого Стаутфорда. Поднимется скандал, не хотелось бы пока ворошить это гнездо.

- Ну ладно. Давай вообще сменим тему, а то как-то поднадоели они все... А правду говорят, что ты мастер погонь на машинах? - сказал Гарри, разливая виски в стаканы.

- Господи, Гарри! Чего бы я только не отдал, чтобы сейчас погнаться за каким-нибудь Ратаковски, пусть бы он даже отстреливался, только не стоять перед всеми этими камерами!

- Ратаковски? Кто это?

Саймон изложил дело. Удивительно, но когда он закончил рассказывать Гарри Финчу увлекательную историю своих погонь, волнение в душе почти улеглось. А может быть, и виски сыграл свою роль...

- Что ж, забавно. Когда закончим тут, позвони в Манчестер, тому парню, который расследует нападение на учителя. Интересно, смог ли он поймать этого Ратаковски.

- Да, мне тоже... - Саймон бросил взгляд на часы, - Боже, Гарри, уже четверть пятого!

- Вот как? Ну что ж, старина, стервятники наверняка уже слетаются. Скоро будет бой! - и Гарри поднялся и вышел из комнаты Саймона - это был уже совсем другой Гарри по сравнению с тем, который туда вошел.

...Реальность оказалась вполне похожей на то, что представлял себе Саймон. У одной из стен большой гостиной установили пюпитр с логотипом полиции. После этого в гостиную допустили прессу, которая забила помещение до отказа. Ровно в 17.00 к пюпитру вышел полковник Кадегенс, и в тот же миг неистово засверкали вспышки фотокамер. Стараясь смотреть прямо перед собой и не щуриться, опытный лис обратился к собравшимся с кратким вступлением:

- Добрый день, леди и джентельмены! У полиции есть что сообщить по делу, которое, безусловно, является знаковым для английского общества. Доклад представят инспекторы Гарри Блум Финч и Саймон Грэм Сильверстон. Прошу вас, инспектор Финч, - и полковник сделал плавный пригласительный жест рукой.

Гарри Финч прошел к пюпитру.

- Скажите, если дело знаковое, почему не докладывается полковник полиции?! - раздался выкрик из зала.

Сверкнув темными глазами, Гарри строго объявил:

- Леди и джентельмены, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы. Я уполномочен только сделать следующее сообщение: установлено, что убийство совершено злоумышленником, мужчиной, проникнувшим в дом через окно второго этажа. Мотивы убийства устанавливаются, но ограбление исключено, так как ценные вещи остались нетронутыми. С места преступления получено также ДНК, что позволит быстро отрабатывать подозреваемых на причастность. И наиболее важная на данный момент деталь, - в зале установилась гробовая тишина, - Предполагается связь убийства герцогини Крауберг с подозрительной смертью, произошедшим примерно двумя неделями ранее. Об этом подробнее расскажет инспектор Силверстон.

И вот, выход Саймона.

- Не густо накопали для резонансного дела! - неслось из зала, - Это и мы вам могли сказать еще вчера!

- Что делает в доме отряд полиции целых два дня?

- Известны ли по крайней мере приметы преступника?

Саймон встал за пюпитр. Бешено щелкали камеры, вспышки слепили глаза.

- Итак, леди и джентльмены, я уполномочен сообщить следующий факт. Установлено, что близкая подруга детства герцогини, некая миссис Сара Джессика Харрисон, умерла при подозрительных обстоятельствах двумя неделями ранее. Вот совместная фотография обеих женщин в молодости, - зажав фото в правой руке, Саймон протянул ее вперед. Скорость фотовспышек зашкалила все мыслимые пределы. Саймон выждал паузу и продолжил, - Есть доказанные причины полагать, что обе смерти связаны между собой, и лицо или лица, причастные к ним, одни и те же. Поэтому в данный момент мы работаем над двумя делами одновременно. Это позволит нам не только раскрыть резонансное преступление, но и добиться справедливости в деле миссис Харрисон - обычной, ничем не примечательной женщины, чья смерть была без особых рассуждений списана на самоубийство.

Зал разразился бурей.

- Инспектор, дайте подробностей об этой миссис Харрисон!

- Кто она, где жила?! Вы лично занимались ее делом?

- Почему вы утверждаете, что ее смерть криминальна?

Но Саймон с легким поклоном покинул зал, а Кадегенс объявил пресс-конференцию завершенной.

... В Манчестре накрапывал дождь. Мисс Тереза Доусон только что вышла из здания городского отдела образования, где она посетила семинар для учителей средних школ. Ей надо было взять такси до станции и сесть в пригородный поезд, но она решила перед этим прогуляться по улицам большого города и сделать кое-какие покупки. Проходя мимо огромной витрины магазина электротоваров, заполненной в рекламных целях работающими плоскими телеэкранами различных размеров, Тереза увидела, что начался выпуск новостей. Звука, разумеется, не было, но картинка поразила девушку. Прямо с 10-12 экранов на нее смотрел тот самый полицейский, который недавно заходил в ее школу! Он что-то рассказывал и показал на камеру какую-то старинную фотографию, но она не могла даже понять, по какому это делу, так как бегущая строка в этом выпуске отсутствовала. Все же было ясно, что раз это общенациональный выпуск, то дело, безусловно, важное. Будучи под впечатлением от такого поворота событий, Тереза отметила, что никогда не знаешь, кем на самом деле может оказаться самый непримечательный на вид человек...

...А Финч и Саймон во всю праздновали победу! Босс удостоил их обоих похвалы, и сегодня вечером они имели полное право расслабиться. Финч предложил допить бутылку виски, но Саймон заявил, что все же на двоих это многовато, поэтому следует пригласить и Меткома. Сказано - сделано. И вот они втроем уютно устроились на полу в комнате Саймона (мест для сидения было только два - кресло и кровать, а джентельмены решили, что все должны пребывать в равных условиях), поставили в центр стаканы и тарелки с нарезанной ветчиной и сыром и разлили крепкий напиток...

- Молодцы, ребята! - душевно произнес Метком, - Я бы так не смог!

- Смог бы, куда бы ты делся, - проворчал Финч, - Просто некоторые неудачливее других и вынуждены всегда тащить самый тяжкий груз.

- Да ладно, Гарри! Все в конце концов оказалось не так страшно, - сказал Саймон, - Это как американские горки, пока по ним катишься, думаешь, нет, никогда больше в жизни! А когда приехал, думаешь, вау, можно и повторить!

- Ты-то уж точно повторишь! Босс сказал, твое сообщение вообще тянет на сенсацию. Так что народ ждет от тебя продолжения истории, вот тебе и рассказывать о подвижках в этом деле.

- Что ж, если надо... - скромно потупил глаза Саймон.

- Меньше слов, ребята. Ну, вздрогнули! - скомандовал Метком и они выпили по стакану.

- Все это хорошо, - насупился Финч, - но Сэмми, помнишь тот вопрос, который бросил тебе один журналюга? Какие все-таки у тебя есть доказательства, что смерть Харрисон криминальна? Основное, на чем мы базируемся - это совместное фото да показания местной прислуги, которая слышала ту же фразу, что написали в кухне у Харрисон. Но если разобраться, это вовсе не доказательства! Это намеки, куда копать. А что, если мы не докопаем, и намеки так и останутся лишь намеками?

Саймон поморщился:

- Откуда такой пессимизм, Гарри? Чтобы мы втроем, да не докопали очевидно криминального следа?

- Вот именно, Финч! - подхватил Метком, - Хватит мрачного груза. Ну, парни, вздрогнули еще раз!

И они снова выпили, а потом потянулись за закуской. Саймон жевал бутерброд с ветчиной, когда телефон в его пиджаке заиграл "Lemon Tree".

- Кого еще несет? - недовольно буркнул Финч, - У нас дела, не бери трубку.

Саймон посмотрел на экран - входящий звонок был с незнакомого номера. Многолетний опыт приучил Саймона к тому, что при его профессии звонки с незнакомых номеров редко оказываются приятными, но часто - важными. Поэтому трубку лучше взять.

- Инспектор Сильверстон, - произнес он, приняв вызов.

- Добрый вечер, мистер Сильверстон! Могу я называть вас просто Саймон? Это Лоуренс Холлоу, садовник из соседнего поместья, помните меня? У меня для вас важное сообщение - кажется, я знаю каким путем сюда прибыл преступник! Я нашел его машину! Буду ждать вас у большого дуба на краю поместья "Вудмор-парк", знаете, где это?

...Через несколько минут четверо сыщиков (прихватили с собой и Крейса, на которого натолкнулись в холле) мчались через поле, вздыбливая ботинками влажную землю, едва начинающую схватываться льдом из-за ночного понижения температуры. У раскидистого дуба, рядом с которым пролегала граница двух поместий, они встретились со своим бывшим коллегой, а ныне садовником "Шеллоу-крик-парк", мистером Холлоу.

Холлоу повел их сначала по открытой местности, а затем они ступили в лес и продолжали путь, продираясь через чащу по почти невидимой тропке. Лучи фонарей прыгали по переплетениям ветвей и кустов, по куртке почти что бегущего впереди Холлоу, по поросшим длинной травой кочкам и засыпанным прошлогодней листовой ложбинам. Ботинки отяжелели от прилипшей грязи, в висках стучала кровь вперемешку с алкоголем. "Господи, если б я знал... Ни за что и глотка сегодня не выпил бы", - думал измученный бегом Саймон. В конце концов не выдержал и Финч.

- Мистер Холлоу! Подождите! - крикнул он.

Вся компания остановилась. Холлоу обернулся и сделал несколько шагов назад, навстречу полицейским.

- Далеко еще до того места? - переводя дух, спросил Финч.

- Нет, инспектор, около мили.

- Умоляю... Давайте не так быстро, - сказал Саймон, - надеюсь, если та машина простояла там до сих пор, ее за 10-15 минут никто не угонит...

- Странно, ребята, - глаза Холлоу сверкнули в свете полицейских фонарей,- в наши времена такое отношение к уликам не дозволялось.

- Нам тоже не дозволяется мистер Холлоу, - сказал Финч, стараясь отдышаться - просто видите ли, мы немного выпили после пресс-конференции.

- Понимаю. Ну что ж, давайте пойдем пешком.

Минуты через две путь был продолжен быстрым шагом. Это дало возможность и поговорить.

- Не очень понимаю, мистер Холлоу, какую машину можно найти в таких почти что джунглях? - спросил Финч.

- Видите ли, это со стороны нашего поместья густые заросли. Но мы идем туда, где кончается проселочная дорога, ведущая в глубь леса из близлежащего поселка Сандхилл. Там, в тупике, на опушке леса, он и бросил машину, на которой приехал.

- Вот так? - заинтересованно спросил Саймон, - А с чего вы взяли, что это был именно наш убийца?

- Во-первых, я убежден, что машина не местная. Среди селян Сандхилла не найдешь настолько богатых, чтобы они бросили в лесу открытый новенький Лендровер. На заднем сидении лежит пакет с черной балаклавой и набором отмычек всех мастей. Уж простите, не смог не заглянуть, хоть и знаю, что мне не полагается...

- Что ж, хорошо бы, если б и правда была связь, - задумчиво произнес Финч.

Остаток пути до опушки леса они проделали в тишине. В конце концов лучи фонарей выхватили силуэт машины за кустами, окружавшими опушку плотным кольцом. Команда прибавила шагу, и вскоре полицейские, надев перчатки, тщательно обследовали шикарный серый Лендровер. Машина была явно новехонькая.

- Крейс, пробей-ка по базе, скорее всего, угон, - буркнул Финч.

Крейс, в попытках поймать сигнал от какой-нибудь сотовой вышки, начал взбираться на толстые ветки приземистого дуба. Саймон с неудовольствием отметил, что сверкающие крылья автомобиля уже были с обоих сторон изуродованы свежими царапинами. "Невероятное варварство! Все-таки, за угон машин надо давать пожизненное", - подумал сыщик.

Они нашли сверток, о котором говорил Холлоу. Добра в нем было не много: маска-балаклава и с десятка два отмычек, надетых на одно большое кольцо. Ключа зажигания сыщики нигде не обнаружили, поэтому Финч взломал багажник, но там было пусто.

- Эй, парни! Машина числится в угоне уже неделю! - крикнул сверху Крейс.

- Откуда угнали? - поинтересовался Саймон.

- Лондон, Мэрроу-сквер, 15. Бедняга владелец не попользовался ею и месяца.

- Жалость какая... - пробормотал Саймон и резко обернувшись к мистеру Холлоу, спросил, - Так вы полагаете, он приехал сюда из деревни неподалеку... как она называется?

- Сандхилл. Да, только оттуда. Другой дороги сюда просто не существует.

- Отлично. Значит, надо опросить жителей Сандхилла. Там есть отель? Возможно, он там останавливался.

Холлоу с сомнением покачал головой

- В деревне всего лишь пара скромных хостелов. Все приезжие как на ладони. Вряд ли он рискнул бы там остановиться.

- Думаете, гнал сюда прямо из Лондона?

- Из Лондона или откуда-либо еще, но точно просто проездом через Сандхилл.

- Что ж, надо поднять видео с камер в поселке. Может, разглядим эту рожу.

- Если он ехал по главной дороге, а потом свернул на проселочную, то возможно. Но вдоль Сандхилла еще идет другая дорога, грунтовая, на ней камер нет.

- Зуб даю, что он ехал по грунтовой! По всему видать, что мерзавец хорошо готовился, - раздраженно буркнул Финч, - Эй, Крейс, ты еще наверху? Давай, звони криминалистам. Надо все-таки попробовать снять тут отпечатки, а главное, искать ДНК, на вещах, в самой машине, перерыть все, что можно, но найти!

- Оно конечно, - задумавшись и словно разговаривая сам с собой, сказал Саймон, - Но вот вопрос. Как он уехал с места преступления? Почему бросил машину и не вернулся тем же путем?

- Кто-то его спугнул? - пожал плечами Холлоу.

- Допустим. Но как отсюда выбраться? Либо его план был слишком хитер, либо что-то пошло совсем не по плану. Бросил пакет с мокрыми вещами у ручья, не вернулся в машину... Да, что-то пошло не так! - мыслил вслух Саймон, - Скажите, мистер Холлоу, а как вы обнаружили эту машину? Вы часто здесь гуляете?

- Не часто. Где-то раз в две недели я делаю большой забег со Швонки. Ему надо выплескивать энергию, понимаете, да и мне неплохо бы держаться в форме. Сегодня вечером я решил пробежаться в эту сторону.

- А жители деревни? Они здесь не бывают?

- Бывают, но в основном в сезон ягод и грибов. Сейчас еще рано для прогулок по этой местности.

- Понятно. Ну что ж, спасибо вам за сотрудничество!

- Не за что, ребята. Коп всегда остается копом, даже если пошел на пенсию и в садовники, и я очень рад что смог хоть как-то помочь.

- Присоединяюсь к благодарности инспектора Силверстона, - сказал Финч, - Сейчас вам нет необходимости задерживаться здесь дольше. Все что могли, вы сделали, да и мы тоже, остается только сидеть и ждать криминалистов.

- Я мог бы проводить их сюда, если хотите.

Инспекторы переглянулись. Конечно, у Холлоу это получилось бы гораздо лучше, чем у них.

- Если вы можете, то мы были бы признательны за такую помощь, - кротко сказал Саймон.

- Не проблема, ребята. Скажите им, пусть не заезжают в поместье, я буду ждать их на шоссе, оттуда идти ближе, - и Холлоу бодро зашагал через опушку и вскоре скрылся в темноте.

- Надо же, сколько энергии, - с некоторой завистью в голосе сказал Метком, - И зачем он только на пенсию вышел... Крейс, ты же слышал? Набери-ка криминалистов еще раз, объясни им, где их будут ждать!

Крейс отзвонился, потом, медленно цепляясь за ветки, спустился с дерева.

- Думаю, я вам здесь уже не нужен? - обратился он к Финчу, отряхивая со своей одежды частицы дубовой коры, - Приедут криминалисты, на их машине и вернетесь в "Вудмор-парк", а я, пожалуй, догоню этого Холлоу, а то самому мне отсюда вряд ли выбраться...

- Что ж, Крейс, можешь идти, - ответил Финч.

И Крейс также растворился в темноте. Финч залез на дуб и отзвонился боссу, доложив о серьезных подвижках в деле. Все то время, которое Финч разговаривал по телефону, Метком, словно лисица из известной басни, с ожиданием смотрел вверх, на толстую ветку, где расположился его босс. Когда в конце концов Финч спустился, он сам обратился к Меткому:

- Какие-то проблемы, дружище?

- Да, Гарри, видишь ли... я все надеялся, что у меня пройдет головная боль... Но это уж во всей моей родне так - если мы выпили, то голова болит, пока весь хмель не выветрится. Вот и до сих пор мозг мой будто мишень для всех английских дятлов... Сжалься надо мной, а?

- Сжалиться? - удивленно округлил глаза Финч, - Что ты имеешь ввиду?

- Ну... Я вам собственно, здесь тоже уже не нужен... Можно я пойду спать, а? - вид у Меткома в самом деле был весьма неважный. Финч тяжело вздохнул:

- Если кого природа наградила выносливостью, сомнительный это подарок. Все за всех делать будешь. Ладно, иди проспись, Метком, куда ж тебя девать... А ты сам-то выберешься отсюда? Холлоу и Крейса ты уже вряд ли догонишь.

- Спасибо, Гарри! Если я пойду быстро, то еще их догоню! Спасибо, ребята, я завтра отработаю, вот увидите! - и Метком скрылся в том же направлении и почти с той же прытью, что и Холлоу. Сыщики проводили его смехом.

- Лучший энергетик - это сказать человеку, что он свободен от обязанностей!

- Точно, Сэмми! Ну, а если серьезно, не помешал бы нам ящик какого-нибудь энергетика. Столько всего и со всех сторон, что голова взрывается. Завтра с утра надо собрать планерку, просуммировать все найденное и выясненное и то, что еще нужно выяснить. Тебе, кстати, придется вернуться в Лондон.

- О, нет! Я только обжился в чудесном поместье!

- Ну, а кто будет дальше раскручивать дело этой Харрисон?

- Я уже отправил дело вместе со своим коллегой обратно в наш отдел. И позвонил Уолли, он им займется.

- Я не знаю твоего Уолли. Можно ли на него положиться, у нас ведь, сам понимаешь, нет права ни на единую осечку.

- Он опытный сыскарь. Поверь, с хваткой у него все в порядке.

- Ну... не знаю, завтра отзвонись ему, нужны хотя бы зацепки. А пока давай подумаем, что вообще мы имеем. Некий криминальный элемент угоняет машину, мчится сюда, скажем, из Лондона, бросает машину в лесу (вместе со своими отмычками, кстати), тащится несколько миль по непроходимым дебрям, проникает на территорию поместья "Вудмор-парк", где взламывает сарай с инвентарем, берет лестницу и замазывает черной краской камеры, которые могут его зафиксировать. Потом поднимается в окно второго этажа (которое ему заботливо открыли), убивает герцогиню, вылезает в то же окно и аккуратно убирает лестницу на место. Попутно он совсем не заботится о том, чтобы не наследить: имеем отпечаток его ботинок. И более того, имеем и сами ботинки и одежду, которые он оставил на берегу ручья, пройдя по нему мили три.

- Мили три по ручью - и это в конце марта?! Как он не замерз насмерть?

- Я тоже об этом думал. Считаю, что не все это расстояние он шел непосредственно по воде. Скорее всего, большей частью шел по берегу, а в воду заходил, чтобы путать след, если будут искать с собаками.

- Да, но все равно, мартовской ночью, насквозь мокрый... У него сейчас должно быть воспаление легких как минимум.

- Ну, эти рассуждения нам без пользы. Факт, что он это сделал, и вряд ли обратится в больницу, даже если подхватил воспаление. Ну вот, далее - он вылезает, и скорее всего, переодевается в заранее припрятанную сухую одежду. Но вместо того, чтобы вернуться в машину, захватив с собой свое мокрое обмундирование (которое какая-никакая, а улика) и умчаться восвояси, он бросает пакет на берегу, и отправляется неизвестно куда... Кстати, ключа-то в машине нет.

- То есть он его унес с собой?

- Очевидно. Стало быть, собирался вернуться.

- Ну да. Но что-то пошло не так...

- И что же он сделал? Взял да и растворился в воздухе?

- Может, угнал еще одну машину? Да нет, мы бы уже знали...

- Конечно, - кивнул Финч. Оба инспектора сидели на стволе упавшего тополя, бесцельно подсвечивая Лендровер карманными фонариками.

- Слушай! А если он имел как минимум одного сообщника в "Вудмор-парке" (ну, того, кто открыл ему окно), то может, он и вернулся туда, чтобы просить помощи?

- Возможно. Но камеры, направленные на единственный выезд из поместья, замазаны не были, и мы точно знаем, что в ту ночь никто не приезжал и не выезжал из дома. Куда в таком случае сообщник мог деть преступника?

- До сих пор сидит в шкафу этой горничной Хафтон. Точнее, там наверное уже его скелет, - ухмыльнулся Саймон.

- Все шкафы мы обыскали, - серьезно ответил Финч, - А вот о скелетах в шкафу, дай-ка мне завтра все досье, какие ты составил на прислугу. Перечитаю внимательно. И еще, надо выяснить, кто из прислуги увольнялся из "Вудмор-парка" в последние года три. То есть, кто еще здесь работал и по каким причинам уволился. След в доме есть, и мы его раскопаем.

- Гарри, а наблюдение за Хафтон установлено?! - вдруг встрепенулся Саймон.

- Ну я отдавал распоряжение, чтобы за ней следовали, если она покинет дом.

- Кому конкретно отдавал?

Финч стушевался.

- Честно, не помню, Сэмми. Кажется, Майлсу.

- А я помню, Гарри. Никому конкретно. Ты просто сказал: "Проследите за ней", и все. Естественно, никто не принял это на свой счет, - с сожалением в голосе произнес Саймон, - Я тебя не виню, я-то знаю, сколько дел на тебя навесили. Но видишь ли, получается, эта Хафтон могла двое суток делать все, что ей угодно.

- Да... - подавленно ответил старший инспектор, - Невозможно и на конференциях блистать, и дело как следует вести... Я дал маху, Сэмми. Как только вернемся, тут же приставлю к ней кого-нибудь из сержантов.

Вдруг оба сыщика замолчали: издалека послышался звук, будто бы кто-то бегом продирался через кустарник.

- Выключи фонарь! - шепотом процедил Финч Саймону. Но надобности в этом распоряжении не было: Саймон, как и Финч, свой фонарик уже выключил и отпрыгнул за ствол тополя. Финч последовал за ним. Через минуту кто-то с шумом влетел на опушку.

- Ребята, вы где?! - услышали сыщики голос Меткома, полный отчаяния. Саймон выскочил из-за тополя и включил фонарь. Рядом с машиной стоял Метком - встрепанный, оборванный и бледный.

- Ребята, бегом за мной! Я нашел труп!!!

Глава 7. Его величество случай

Долго еще Саймон с содроганием вспоминал события той ночи: изнурительный бег по ночной чаще, холодный мартовский воздух, обжигающий работающие изо всех сил легкие... Группу раздраженных криминалистов вместе с Холлоу, которых они встретили на полпути к тому месту, где Метком нашел труп... Финч разделил криминалистов: двое пошли за ним к Лендроверу, один - с Меткомом и Саймоном к трупу. Потом, в состоянии практически нервного срыва, Метком и Саймон лазали по участку берега ручья, где Метком, по его словам, наткнулся на тело мужчины, а Холлоу светил им фонарями, держа их в обоих руках. В итоге тело нашел криминалист, который, разозлившись, решил вернуться в свою машину, и отойдя от сыщиков на расстояние метров 30-ти, наступил на руку мертвеца. Саймон не мог вспомнить без содрогания, как Холлоу, с перекошенным словно от боли лицом, произнес, гляда немного в сторону от от покойного:

- Это Клайв, мир его праху. Безобидный деревенский дурачок из Сандхилла. Кто мог такое с ним сотворить?!

На голове бедняги зияла открытая рана, полная запекшейся крови. Криминалист принялся за работу, и объявил предварительно, что смерть наступила 2-3 дня назад. Удар нанесли камнем, который валялся прямо рядом телом, - на камне остались брызги крови... Также неподалеку нашли корзину, в которой были увядшие листья каких-то растений.

- Видимо, он собирал тут первые цветы или еще что-то в этом роде, - пояснил Холлоу, - Его бабка была травницей, и несчастный недоумок Клайв считал, что тоже умеет лечить... Наткнулся здесь на убийцу герцогини, надо полагать.

- Почему он решил собирать траву ночью? - недоуменно спросил Саймон.

- Кто его знает, - ответил Холлоу, мрачно глядя в темные заросли камышей, - Говорят, какие-то травы надо собирать именно в полнолуние, ну или еще когда-то там по ночам.

- Так получается, это он спугнул убийцу, - Метком кивнул в сторону тела, над которым склонился криминалист, - Из-за него тот решил не возвращаться в свою машину?

- Клайв не мог бы напугать и воробья, - грустно сказал Холлоу, - Разве что преступник не разглядел толком в темноте, с кем имеет дело...

- Но получается, никто не заявил его в розыск? Если б заявил, думаю, нашей команде доложили бы о пропаже жителя близлежащей деревни, - сказал Саймон.

- Вряд ли кто-то сейчас заметил его исчезновение. Его воспитала бабка, а после ее смерти он жил один. Получал пособие, раз в месяц к нему наведывался социальный работник, вот и все.

Криминалист, поднявшись с колен, крикнул, что он закончил и пойдет в свою машину, а тело можно увозить. В машине криминалистов были носилки, и Саймон и Метком пошли за ними. Вернувшись, он погрузили на них тело в черном пакете. Если бы не помощь Холлоу, который периодически по дороге вызывался подменить кого-то из сыщиков, то просто невозможно представить, что бы с ними сталось! Скорее всего, просто упали бы в изнурении где-то в темных дебрях, а к утру проворный Швонки или еще кто-нибудь нашел бы уже 3 трупа... В конце концов, запихнув тело в машину, Метком и Саймон потребовали, чтобы водитель немедленно отвез их в "Вудмор-парк", а потом вернулся дожидаться остальных.

Прибыв на место постоянной дислокации, сыщики шокировали свои видом дворецкого Биффина, который, в полосатом халате поверх пижамы, открыл им боковую дверь. Однако, присмотревшись к состоянию полицейских, особенно инспектора Меткома, Биффин, добрая душа, проникся сочувствием и осведомился, не разогреть ли ужин. Но единственное, о чем оба инспектора мечтали, это добраться до своих комнат, приянть душ и завалиться спать, так что Биффин был свободен.

Уже когда оба они открывали ключами двери своих комнат, Саймон на миг обернулся к Меткому и спросил:

- Слушай, Тим, а как вообще ты оказался там? Ну, на берегу у трупа... Это же в стороне от тропинки.

- А, какая там тропинка! - отмахнулся растрепанный Метком, - Не нашел я никакой тропинки, Сэмми. Когда понял, что уже не найду, то решил просто идти вдоль ручья вверх по течению, когда-нибудь добрался бы до "Вудмор-парка"...

- Вопросов больше нет. Спокойной ночи, - и Саймон скрылся за своей дверью.

На следущее утро Финч, хоть и сам с темными кругами под глазами, поднял всю команду в 6 часов. На завтрак он отвел всем только 20 минут, после чего там же, в необъятной герцогской кухне, должна была состояться общая планерка. Пока все наскоро давились сэндвичами, сам Финч созванивался с криминалистами, которые, набрав образцов из Лендровера, работали с ними всю предыдущую ночь. Когда со длиннющего стола стряхнули последние крошки, на магнитной доске уже красовались результаты анализов.

- Ну что ж, - начал Финч слегка охрипшим голосом, - К сожалению, образцов ДНК в машине не найдено. Не могу взять в толк, как такое возможно. Сами криминалисты тоже очень удивлены, что ни на обивках кресел, и на балаклаве нет ни единой чешуйки кожи. Пока запишем в странности. Но в любом случае, ясно, что на Лендровере приехал убийца. Изображения с камер в Сандхилле уже проанализировали: Лендровер на них не попал, так как преступник выбрал объездную дорогу. Очевидно, он знал, как не засветить машину. Полагаю, весь его план состоял в том, чтобы по объездной дороге добраться до опушки, оставить там машину и пешком дойти до "Вудмор-парка", потом с помощью кого-то из прислуги Краубергов проникнуть в дом, убить герцогиню и уйти тем же путем, каким пришел. Кстати, в багажнике машины криминалисты обнаружили следы пороха, то есть, у нашего криминального элемента было и огнестрельное оружие, из которого он когда-то стрелял. Не исключено, что он взял оружие с собой, но использовать не решился, может быть, не желая поднимать лишний шум.

На обратном пути, однако, убийцу ожидали неприятности: идя по берегу ручья, он внезапно сталкивается с Клайвом Бейкерсом, - тут Финч указал две прикрепленные к доске фотографии: на одной был улыбающийся Клайв, сидящий на скамейке в своем саду, на другой - изображение его найденного тела, - Преступник в панике: ему не нужны свидетели. Не зная, что Клайв вряд ли смог бы дать против него веские показания даже если бы захотел, преступник избавляется от Клайва тем же способом, что и от герцогини. Стрелять он по-прежнему не решается: он не знает, один ли Клайв в лесу или по близости есть кто-то еще. Поэтому он возвращается немного назад, бросает на берегу пакет с вещами, и исчезает в неизвестном направлении - скорее всего, не без помощи того же сообщника. И вот тут важный момент. Сержант Майлс, внимание! Вы берете трех человек из команды по своему усмотрению и тщательно - очень внимательно - еще раз анализируете биографии всех работников "Вудмор-парка", кто был нанят за последние три года. Всех, даже уволенных, пусть они проработали здесь всего неделю - собираете полные биографии! - тут Гарри немного запнулся и вынужден был прихлебнуть из стакана воды, - Кажется, я вчера простудился. Немного першит в горле. Но вот что я скажу вам, ребята, - с удвоенной энергией произнес он, - Из всех возможных мотивов наиболее вероятным представляется сейчас сведение каких-то счетов. Ограбления не было, ценности ведь все на своих местах, верно, констебль Перкинсон?

Немного тучный констебль поднялся со своего места, чтобы его лучше было слышно.

- Точно так, сэр, я вызывал сюда на консультацию ювелира из Лондона, он осмотрел все драгоценности и заявил, что они полностью соответствуют списку, который хранился в библиотеке.

- Ну вот, - продолжил инспектор Финч, - Следовательно, мотивом убийства не могла быть нажива...

В этот момент у двери в кухню послышался шум, женский голос громко спорил с сержантом, дежурившим снаружи, потом к спору присоединился еще один мужской голос. В конце концов, дверь распахнулась, и в кухню почти ворвалась леди Мэри Вайолет Крауберг, а за ней ее брат, схвативший ее за руку выше локтя и уговаривающий ее успокоиться и уйти.

- Нет, я все скажу, Луи! - гневно отбивалась леди Мери, одетая в красное шелковое платье, белые чулки и блестящие белые туфли. На груди ее красовалась огромная брошь в виде лилии, выполненная из красного золота с белой эмалью, - Инспектор, я должна сделать заявление!

Хью Крауберг, сдавшись, плюхнулся на массивный дубовый стул.

- Слушаю вас, леди Мэри, - произнес Финч.

- На днях - я не помню когда - приходил ваш эксперт, чтобы проверить наши драгоценности. Ну вот, мы с ним все проверили и все было точно. А вчера вечером я вытащила все содержимое маминой шкатулки, и нашла вот это, - она протянула вперед руку с чем-то похожим на изумрудную брошь, - И я хочу вас спросить, как это могло туда попасть?

- Не совсем понимаю, леди Мэри, - растерянно ответил Финч, - В чем проблема, ведь ничего не исчезло?

- Нет, конечно не исчезло! Наоборот, появилось! Ведь эта вещь не наша.

Мертвая тишина, на несколько секунд воцарившаяся в кухне, сменилась гулом голосов, который разом перекрыл практически рев Гарри Финча.

- Перкинсон, еще раз сюда ювелира, срочно! Майлс, заниматься прислугой! Следующая планерка после ланча и уже жду от вас результатов! Сильверстон, проинформируешь о ходе расследования по делу Харрисон! Работать, живо!

Все пришло в движение: Финч переговаривался с несколькими сотрудниками почти одновременно, при этом не обращая внимания на наследного герцога Крауберга, повисшего у него на рукаве и умолявшего не придавать большого значения словам сестры. Майлс активно формировал себе команду помощников, Метком дозванивался мэру Сандхилла, чтобы больше узнать о личности Клайва Бейкерса... Саймону же предстояло позвонить Уолли и узнать, что тот смог накопать о покойной миссис Харрисон и причинах ее смерти. Примерно полчаса Уолли не отвечал на звонки, но в конце концов взял трубку:

- Кого я слышу, а? Неужели это сам Грэм - звезда теленовостей? - иронично поприветствовал он Саймона.

- Брось, Уолли, - ответил Саймон немного смутившись, - У нас тут такое творится, жаль, не могу пока всего рассказать. Но заваруха необычная, уж поверь на слово. От тебя мне сейчас нужно узнать, какие есть подвижки в деле Харрисон.

- Подвижки... Увы, пока серьезно зацепиться не за что. Одна медсестра из детской больницы, в которой миссис Харрисон проводила свою волонтерскую деятельность, припомнила, что видела у нее два сотовых телефона. Интересно, что незадолго до смерти миссис Харрисон выразила намерение материально помочь некоторым онкобольным детям, проходившим сложное лечение. Никогда раньше ее помощь не была существенно материальной, в основном эмоциональная поддержка, ну плюс всякая мелочь вроде открыток, шариков, подарков, праздничных представлений и всего такого. А тут вдруг собралась купить лекарств на 7000 фунтов. Проверил ее счета, всего-то 15 000 фунтов сбережений, помимо ежемесячной пенсии... Странно, а? Ну это пока все. Добиваюсь разрешения на проведение ДНК-теста в доме покойной. Не поверишь, но даже твое заявление, что смерть Харрисон связана с резонансным делом, вовсе не дало нам тут карт-бланш на любые дорогостоящие мероприятия...

- Очень жаль. Ну, а как сам думаешь, что там могло быть?

- Да как тебе сказать... Явно кто-то был с ней в момент ее смерти. Кто-то как минимум вмешался. Возможно, заставил ее покончить с собой, а может и сделал все сам. Но даже если я прав, то подонок действовал так, что комар носа не подточит. Вот вся надежда на эту проклятую ДНК...

- А мотив?

- Учитывая, как поменяли цитату в рамке, то месть, скорее всего... Проблема в том, что все ее знакомые в один голос твердят, каким замечательным человеком она была и что у нее не могло быть врагов. Возможно, мотивом стала и какая-то денежная афера - ведь откуда-то должны у миссис Харрисон были появиться свободные 7000 фунтов.

- А индийское прошлое удалось раскопать?

- Ах, да! Ведь после того, как ты позвонил и сказал мне, что ее отец работал садовником у барона Колдмера, я поднял все родственные связи Колдмеров и нашел - угадай кого?

- Динозавра? - пошутил Саймон.

- Ну почти. Родная сестра покойного барона - тетка убитой герцогини - еще жива! Ей 98 лет, но она еще неплохо соображает. Проживала с семьей своего брата в Бангалоре. Лично допросил ее, и она сказала, что помнит садовника, у которого была дочь чуть помладше ее племянницы Мелиссы. Сказала, что сам садовник был "плохой человек", а его дочь "совсем негодная девчонка". По ее словам, Мелисса слишком сдружилась с этой дочкой садовника, и барон Колдмер вынужден был положить конец вредному влиянию, уволив отца девчонки. После этого и саму Мелиссу отослали в Швейцарский пансион. Но никаких подробностей - почему она считала влияние той девчонки таким уж вредным, или почему, например, нельзя было положить конец дружбе девчонок иным способом кроме увольнения отца - этого ничего она мне объяснить либо не смогла, либо не захотела. Та еще старая ведьма.

- Это ведь было полвека назад, Уолли. В те времена аристократы были более чванливы, чем сейчас, и с прислугой никто особо не церемонился. Колдмер свободно мог увольнять прислугу, например, за неприятный голос или слишком высокий рост, тем более за неподобающее влияние плебейского ребенка на его дочь, даже если ему это влияние лишь мерещилось. Тогда такие вещи никого не шокировали.

- Да, так вот и удивительно. Эта высокомерная карга никогда не считала прислугу чем-то значимым в жизни. Подумаешь, одного уволили, другого приняли. А вот того садовника и его дочь она помнит, даже спустя 50 лет... Что-то там случилось, Грэм. Но других живых свидетелей этого уже не осталось, больше спросить некого.

- Это очень жаль. А фотографии, Уолли? Ты не просил ее показать их тебе? Мало ли, может будет за что зацепиться. Да и вообще, гораздо легче разговорить человека, когда он показывает тебе фото из своей далекой молодости.

- Это я не подумал, Грэм, - озадаченно ответил Уолли.

- Что ж, скинь-ка мне ее адрес. Мне пока все равно тут делать особо нечего. Она живет в Лондоне?

- Да, в Ноттинг-хилле. Шикарная у нее квартирка. Адрес сейчас скину.

- Спасибо, Уолли!

Положив трубку, Саймон разыскал Финча и объяснил, куда ему надо отлучиться. Всю дорогу до Лондона Саймон слушал по радио попсовые песни и в общем, ни о чем конкретном не думал, но состояние удивления и недоумения таилось где-то в его подсознании. Дело было странное, хотя вроде бы простое, но многие детали ставили в тупик. Например, драгоценности часто исчезают, но чтобы появлялись лишние - такое Саймон видел впервые. Если, конечно, это не "альтернативная одаренность" леди Мэри. А может и сам камень - всего лишь фейк. Пока ювелир не даст заключения, рано судить об этом. Но вот в поведении убийцы тоже много странного... С одной стороны, надо быть опытным бандитом, чтобы вот так одним ударом по голове укладывать людей на смерть. Гибель несчастного Клайва Бейкерса доказывает, что преступник умел убивать такими ударами и умышленно выбрал именно этот способ убийства герцогини - он был уверен, что у него все легко получится безо всяких выстрелов. В то же время, он допустил много проколов. Эти следы на подоконнике, брошенная одежда и машина, пусть и без следов ДНК, тем более волос, найденный в комнате герцогини - профессионал ничего подобного не допустил бы. Да... но несмотря на такое количество проколов, и поймать его пока нет способа, равно как и его сообщницу (Саймон был уверен что горничная Хафтон таковой является, хотя против нее прямых улик пока и не было). Еще и давление прессы и общественности! Есть от чего подхватить головную боль...

Саймон по опыту знал, что если какое-то дело ставит в тупик, о нем нельзя много думать. Надо искать, просто искать. Все, что угодно, пусть оно даже очень косвенно относится к делу. В 90% случаев что-нибудь да найдешь, и вот тогда уже будешь это обдумывать со всех сторон...

Навигатор привел "Субару" Саймона к двухэтажному дому, поделенному на четыре своеобразные квартиры. У каждой квартиры имелось собственное крыльцо, а фасад был выкрашен в свой собственный, отличный от соседей, цвет. Квартира леди Колдмер была выкрашена в фиолетовый, а квартиры ее соседей - в бирюзовый, белый и желтый. На фиолетовом крыльце стояла черная мраморная статуэтка пантеры, а на кашпо был подвешен широкий вазон с петуньей. Саймон нажал на звонок, и почти сразу дверь открыл импозантный мужчина лет 60-ти, с седой шевелюрой и роскошными усами. Саймон представился и попросил аудиенции леди Колдмер. Мужчина удивленно поднял лохматые брови:

- Но леди уже отвечала на вопросы полиции, сэр.

- Да, я знаю, с ней говорил мой коллега инспектор Берксон. Боюсь, мне необходимо задать еще несколько вопросов.

Мужчина с неохотой отступил назад, пропуская Саймона в квартиру.

- Должен заметить, леди Колдмер - очень пожилая дама, и я надеюсь, вы не станете слишком ее утомлять.

- Ни в коем случае. Где я могу ее найти?

- Минутку, я доложу ей о вас. Пока пройдите в гостиную.

Саймон вошел в большую комнату, расположенную на первом этаже, и немного оторопел. Гостиная - хотя и просторная по площади - казалось, лопнет от того количества добра, ценного и не очень, которым она была напичкана. Очень дорогие старинные фарфоровые вазы, статуэтки и антикварная мебель соседствовали здесь с пластиковыми вазонами с фикусом и пальмой, на полу в хаотичном порядке валялись три персидских ковра, стен почти не было видно из-за картин всех размеров и жанров. Саймон не мог всмотреться в каждую картину, но те, которые он разглядел, он записал в бездарную мазню. Изящный шкаф красного дерева с выгнутыми боками и стеклянными дверцами заключал в себе немалое количество книг, по корешкам которых можно было заключить, что они весьма старые и могут представлять интерес для букинистов. Саймон испытывал желание порыться на этих полках, но конечно, сперва надо было получить разрешение хозяйки.

За спиной Саймона послышался шорох, инспектор обернулся. На пороге гостиной стояла старушка в розовом сарафане и накинутой поверх него бледно-желтой кофте.

- Мой дворецкий сказал, что вы снова хотели меня видеть, инспектор? - спросила она слегка дребезжащим голосом.

Не спеша с ответом, Саймон оглядел леди Колдмер. Ее морщинистое лицо было почти строго овальным, во всяком случае, никаких отвисших щек или двойного подбородка. Точеный аристократический нос, стрелки бровей, нарисованные черным косметическим карандашом... Седые волосы леди были уложены широкими волнами, губы накрашены темно-розовой помадой. Саймон вообще-то уважал пожилых, которые стараются хорошо выглядеть, пусть даже они используют макияж, но во внешности леди Колдмер было что-то неестественное, будто восковая кукла решила, что она станет человеком, если подкрасится.

- Я инспектор Силверстон, мэм. В прошлый раз у вас был мой коллега, но боюсь, мне необходимо задать еще несколько вопросов по тому же делу.

- Вот как... - старушка внимательно вгляделась в лицо Саймона, - Да, вы будете помоложе, чем тот, кто был в среду. Что же, нам надо присесть, - и она указала на антикварные кресла, обтянутые полосатым кремово-зеленым шелком. Они оба расположились.

- Чем же еще я могу помочь вашему расследованию? - спросила леди Колдмер.

- Видите ли, мэм... Вы, конечно, знаете, что случилось с вашей племянницей... И думаю, инспектор Берксон сообщил вам, что гибель леди Крауберг связана со смертью еще одной женщины, некоей миссис Харрисон...

Леди Колдмер закинула голову слегка за спинку кресла и, казалось, замерла как неживая. Саймон слегка испугался.

- Мэм, вы меня слышите? - тревожно спросил он.

- Конечно слышу, инспектор, я не так уж глуха, как кажется, - леди Колдмер медленно вернула голову в обычное положение, - Когда умерла та... миссис, как вы сказали?

- Около трех недель тому назад.

- Так что же вы хотите от меня?

- Вы знали их - их обеих, не так ли? И вашу племянницу, и ту девочку, которая впоследствии стала миссис Харрисон. Только вы можете пояснить нам сейчас, что их объединяло, почему кто-то мог охотиться за ними обеими. Если мы поймем причину, мы найдем и убийцу.

Пожилая дама вдруг посмотрела прямо в глаза Саймону.

- Не понимаю все же, что я могу прибавить к тому, что уже сказала, - чеканя каждое слово, произнесла она.

- Видите ли, мэм... Могу я просто взглянуть на старые фотографии - того времени, когда вы жили в Бангалоре? Наверняка у вас сохранились.

- Да, я ничего не выкидываю, - с некоторым оживлением сказала леди и обвела рукой вокруг себя, - Вот из этого состояла и состоит моя жизнь. Так почему я должна с чем-то расстаться? Книжный шкаф, например, я купила 40 лет тому назад, он обошелся мне тогда в добрых 500 фунтов. А если прибавить к нему стоимость его содержимого, то это будет целое состояние, знаете ли. И картины... Кстати, большая часть из них написана мной, инспектор.

- Вот как? - изобразил удивление Саймон, - Вы рисуете?

- Да, всю свою жизнь. Мелисса пошла в меня, она тоже интересовалась живописью с самого детства. Первые уроки рисования давала ей лично я.

- Очень интересно. А может быть, у вас осталось фото с Мелиссой - ну того времени, когда вы учили ее рисовать? - вежливо повернул разговор Саймон.

- Что ж, должны были остаться... Да, где-то тут должны быть, если хотите... - старушка поднялась и, шаркая, проковыляла к шкафу, из недр которого извлекла сначала один альбом, потом еще два. Пролистав альбомы, она выбрала нужный и медленно направилась к Саймону.

- Вот тут найдете и Бангалор. Хотя я не могу понять, как вам это поможет... - отдав инспектору альбом, она уселась в свое кресло и замерла, глядя в одну точку.

Саймон аккуратно листал желтые страницы из расслоившегося картона. Даже по черно-белым фотографиям было видно, какую яркую жизнь ведет аристократия! Светские приемы, пикники, круизы на пароходах, соревнования по теннису... А вот и Индия - широкие листья бананов драпируют беседку, в которой расположилась семья: мужчина справа, очевидно, сам барон, рядом с ним его жена, чуть поодаль сестра - леди Колдмер, рядом с ней еще пара каких-то мужчин, а на первом плане Мелисса, девочка лет 12-ти в белом теннисном платье и с ракеткой, прислоненной к стулу. Потом следовали несколько фото самой леди Колдмер на фоне каких-то индийских дворцов, а вслед за ними - большое общее фото: на ступенях огромного дома, сложенного, кажется, из белого мрамора, выстроились все, кто в этом доме проживал. На верхней ступени - семья Колдмеров, ниже - вся прислуга, и на самой нижней ступени - несколько детей, очевидно, это были дети прислуги. В одной фигурке Саймон разглядел Сару Харрисон, рядом с ней стояли еще два мальчика, старший был худым высоким подростком, младшему, выделявшемуся пышной копной темных кучерявых волос, на вид лет пять.

- Леди Колдмер, - обратился Саймон к восковому изваянию, - не могли бы вы показать мне на этой фотографии того самого садовника?

Старушка встрепенулась, будто проснувшись.

- Простите, что вы сказали? Я немного задумалась...

Саймон подвинул свое кресло к ее, и ткнул пальцем в фотографию.

- Вот тут Сара Харрисон. Не могли бы вы показать мне ее отца?

- Сара... Да, так ее звали. Вот это, третий слева, ее отец. Только они были негодными людьми, они оба. Его пришлось уволить.

- За что именно его уволили?

- Нет, молодой человек, этого я уже не припомню... Я только помню, что эта маленькая дрянь учила Мелиссу врать и воровать.

- Вот как? Может быть, вспомните конкретные инциденты?

- Что вы, - старушечий голос задребезжал чуть сильнее, - ведь прошло более полувека, что же я должна помнить.

- Хорошо, а вот эти два мальчика - кто они?

- Тоже дети прислуги, очевидно. Я не интересовалась людьми этого сорта, знаете ли.

- Понимаю. Однако же, садовника вы вспомнили и даже показали на фото.

Старушка повернулась к Саймону как-то слишком резко для своего возраста и вперила в него внимательный взгляд, но молчала.

- Итак, мэм, чьи это дети?

- Не помню точно... Кажется, нашей прачки. Она была англичанкой, рано овдовела и работала, чтобы прокормить детей.

- Спасибо! То, что Сара и Мелисса дружили, нам уже известно. А с этими мальчиками они общались?

- Мелисса уж точно с ними никогда не общалась, сэр. А насчет той девчонки, еще раз скажу вам, что такие вещи меня не интересовали.

- Тем не менее, вы могли слышать сплетни о прислуге. Возможно, были какие-то конфликты? Или - уж простите, но предположу - какая-то романтика, как это часто бывает у подростков?

- Молодой человек, в наше время у подростков не могло быть романтики. Это означало бы полный крах репутации, для девушки, во всяком случае, да и юноша стал бы человеком, лишенным доверия. Нет, тогда люди умели держать себя, и могу вас заверить, что барон Колдмер не допустил бы ничего подобного в своем доме.

- Вы правы, мэм, спасибо вам за пояснение. А как звали вашу прачку в Бангалоре?

Серые глаза в морщинистых веках смотрели мимо Саймона, слово его здесь не было. Леди Колдмер молчала с полминуты, прежде чем вдруг произнести:

- Люси... Ее звали Люси.

- Так. А фамилия? Припомните, пожалуйста, фамилию!

Леди грустно покачала седыми волнами своей шевелюры:

- Нет, сэр. Этого я припомнить не могу.

Саймон долистал альбом до конца и аккуратно закрыл.

- Скажите, это все фотографии того времени?

- О да, это все. Знаете ли, тогда мы не делали, как это называется.. селфи. Да, мы не щелкали себя каждые 30 секунд. Фотография была вещью недешевой, каждая из них становилась целым событием. Это было искусство своего рода, да...

- Видите ли, в альбоме вашей племянницы я нашел фото, на котором только 2 девочки - Мелисса и Сара. Если барон не одобрял их дружбу, зачем же он позволил им фотографироваться вместе, в обнимку?

Леди слегка пожала тощими плечами:

- Не могу сказать, что уж там было и почему. Очень может быть, что Мелисса сделала то фото на свои карманные деньги... Она, знаете ли, тоже имела характер. Милая девочка, но ужасно своенравная. Всегда хотела поставить на своем. Это ее и подвело...

Саймон напряженно наклонился вперед, стараясь не упустить ни слова. Он молчал, чтобы никоим образом не спугнуть снизошедшую на леди откровенность. Но серые глаза, которые за почти что век не утратили определенной внимательности, вдруг прочитали это напряжение на лице Саймона, и леди снова застыла, как восковая фигура. Через несколько секунд она процедила сквозь тонкие губы в розовой помаде:

- Извините, сэр, но я очень устала. Мой дворецкий проводит вас к выходу.

Оставалось лишь принять поражение.

- Благодарю, что уделили мне время, мэм, - сухо произнес Саймон и вышел из гостиной.

...Едва инспектор подошел к своей машине, как его сотовый заиграл "Lemon tree" - звонил Финч.

- Эй, Сэмми, ты еще долго там?! - проорал он в ухо Саймона.

- Уже выезжаю обратно.

- Гони быстрей, если успеешь за час, все услышишь из первых уст!

- Что услышу?

- Гони, не пожалеешь!

И Саймон так и поступил - гнал свою "Субару" на максимальной скорости до самого "Вудмор-парка". Влетев ворота поместья, он не стал тратить время на долгое выруливание на парковке, забитой транспортом, а бросил "Субару" почти у ворот и побежал к боковому входу особняка. Запыхавшись, он влетел в малую гостиную, где на обтянутых шелком диванах и креслах восседали Финч, Метком, еще трое сержантов и какой-то полноватый господин в твидовом костюме цвета беж.

- А, вот и он! - поприветствовал Саймона Финч, - Ну-ка, мистер Хайлинг, будьте добры, озвучьте свое заключение еще раз, пожалуйста.

Тот самый полноватый господин широко улыбнулся, словно исполнение просьбы инспектора доставляло ему глубочайшее удовольствие, и поднял с сандалового столика небольшой предмет бутылочно-зеленого цвета. Немного приглядевшись, Саймон узнал то самое ювелирное украшение, которое утром преподнесла им всем леди Мэри.

- Итак, - произнес мистер Хайлинг, продолжая расплываться в улыбке - То, что мы здесь имеем - это сарпеч, специальный камень для украшения индийской чалмы. Камень - настоящий изумруд, разновидность не особо редкая, но я готов был бы приобрести его, положим, за 30 000 фунтов. Интересно обрамление камня: переплетение золотых нитей является типичным для индийских мастеров века, скажем, XVII. Хотя и столетием ранее такое плетение уже встречалось в некоторых областях Индии. Я сказал бы, что этот сарпеч - вещь уникальная не столько по своей стоимости в денежном эквиваленте, сколько как старинный образец ювелирного ремесла.

- Сар... что? Камень для чалмы?! - Саймон был ошеломлен. При всей очевидной связи этого преступления с Индией, такого он услышать все равно не ожидал.

- Да, брат, вот и мы тут подбирали челюсти с пола, - рассмеялся Финч, глядя на вытянувшееся от удивления лицо коллеги, - Спасибо, мистер Хайлинг. Сержант Перкинсон, оформите, пожалуйста, показания мистера Хайлинга письменно. Остальные ребята, айда за мной в столовую.

Все, кроме Перкинсона и ювелира, поднялись со своих мест и потянулись к выходу из гостиной. На ланч было опять же отведено лишь 20 минут, так как, по выражению Финча, "не время теперь разжираться". Сам он управился с отбивной, картофелем по-деревенски и салатом минут за десять, и, пока остальные дожевывали, занялся своим обычным делом - установкой магнитной доски с текущими материалами дела. К тому моменту, когда с длинного стола убрали грязную посуду, Финч уже успел немного заскучать, но, так как лимит в 20 минут превышен не был, терпеливо дожидался остальных. Наконец, он постучал указкой о доску, чтобы пресечь болтовню, и энергично начал доклад:

- Что ж, ребята, вы все здесь уже в курсе нашей сенсации. Этот... как его.. ну в общем, камень для чалмы, неплохой, а? - и Финч ткнул указкой в увеличенное фото сарпеча, - Мы все прекрасно понимаем, что подкинуть его мог только кто-то из обитателей этого дома. Исключать нельзя никого, хотя наследный герцог и его сестра лично мне кажутся наименее вероятными кандидатурами на подобный трюк. Особое внимание опять же уделяем прислуге. Еще раз проанализировать биографии на наличие любых связей с Индией, пусть даже самых незначительных. Они там есть, их не может не быть, просто мы еще их не раскопали, так-то, ребята! Майлс, что нашел за полдня?

Майлс грустно покачал головой:

- Ничего нового, сэр. Вся прислуга - коренные англичане, ни разу за пределы страны не выезжавшие. Криминала в прошлом тоже никакого.

- Еще раз допроси Биффина. Разузнай, не было ли у кого-то из них поводов затаить обиду на хозяйку. Или просто что-то странное появилось в чьем-либо поведении. Все, что он мог счесть необычным, нелогичным и так далее.

- Есть, сэр.

- Теперь Силверстон, что по делу Харрисон?

Саймон поднялся со стула и изложил все, что удалось узнать. Когда он закончил, Финч несколько секунд задумчиво помолчал, после чего произнес:

- Вот как... У Харрисон появляются свободные деньги, у Краубергов - новый изумруд.. Тот, кто заварил всю эту кашу, явно не из бедняков. И конечно, убивал не лично он сам, а нанял какого-то криминального элемента. Человек, раскидывающийся изумрудами за 30 000 фунтов, не станет рассекать на угнанном Лендровере, лазать в ледяной воде и убивать людей булыжником. Вот странно, что исполнителя он нанял не очень удачливого. Не профессионала, что ли... А что по отпечаткам на изумруде?

- Не обнаружены, - отозвался Метком.

- Плохо. Перемещения прислуги еще раз отсмотрели?

- Да, сэр, - сказал Майлс.

- Особое внимание на тех, кто покидал и возвращался в дом за последние два дня. Были такие?

- Только горничная Хафтон. Позавчера вышла из дома в 15:43 и вернулась через полчаса.

- Хафтон! Ну конечно, она! Сразу после убийства мы обыскали весь дом, изумруда не было. Потом он появился - значит, Хафтон его и принесла откуда-то!

- Да, только как ты собираешься доказать это в суде? - возразил Саймон.

- Что ж, пока никак... Что по Клайву Бейкерсу?

- В Сандхилле все шокированы его убийством. Хором отрицают какую-либо возможность причастности Клайва к криминалу. Лендровера, на которым прибыл убийца, никто не заметил, - доложил Метком.

- Как мы все и думали, бедняга Клайв - просто жертва обстоятельств. Ребята, как считаете, может провести еще один обыск у прислуги? Вдруг у кого-то из них завалялся еще бриллиант, рубин, или что там?

Метком пожал плечами:

- Можно. Только вряд ли будет толк.

- Проведем! На этот раз искать будем целенаправленно ювелирные изделия. Майлс, ты ответственный за обыск. И предупредите всю прислугу, что с этого момента покидать дом им категорически запрещено. После появления этого... как его...

- Сарпеча, - услужливо подсказал Метком.

- Ну да, вот этой штуки. Так вот, они все теперь официальные подозреваемые, и выход из дому без уведомления полиции будет расценен не в их пользу. Кстати, когда будете говорить с ними, употребите вот это слово - сарпеч - оно прямо-таки пугает. Саймон, продолжай копать дело Харрисон. Поговори еще раз с ее окружением, с дочерью. Должен кто-нибудь знать или хоть догадываться, откуда у нее могли появиться деньги. Давайте, ребята, собирайте команду на обыск! О времени следующей планерки объявлю дополнительно, работаем!

И Финч закончил совещание широким жестом руки, указывающей на выход из столовой... Саймон вышел вслед за всеми, размышляя о своем задании. Во-первых, ждала ли миссис Харрисон откуда-то поступления денег, или может планировала потратить их из тех 15 000 фунтов сбережений? Последнее казалось маловероятным. Но если поступление лишь ожидалось, то шансов что-либо разузнать об этом почти не было. Люди редко раззванивают о том, что кто-то только собирается дать им деньги: боятся спугнуть удачу. Бриджит Четэм могла знать об этом, но ее расспрашивать бесполезно. Кого же спросить? Миссис Эвертон? Хотя нет же, для начала есть знакомый и поближе. Саймон достал из кармана пиджака свой сотовый, и перебирая список контактов, остановился на фамилии Холлоу.

- Але, добрый день, инспектор! - произнес мужской баритон несколько секунд спустя.

- Здравствуйте, мистер Холлоу! Не нашли больше улик? - ироничным тоном начал Саймон.

- Увы, пока ничего нового, - серьезно ответил Холлоу.

- Это очень жаль, но, возможно, вы поможете нам другим образом. Скажите, Сара Харрисон незадолго до смерти не говорила вам, что у нее могут появиться какие-то деньги сверх ее пенсии?

- Деньги? - удивился Холлоу, - И сколько же?

- Не менее 7000 фунтов.

- Нет, ничего такого. Как я вам уже говорил, она стала скрытной последнее время, и особенно избегала вопросов о деньгах.

- Жаль... - на этот раз в голосе Саймона прозвучало неподдельное разочарование, - Но если что-то вспомните, мистер Холлоу, сразу позвоните мне.

- Не сомневайтесь!

Саймон положил трубку. Потом набрал номер миссис Эвертон. Для нее новость о том, что Сара собиралась потратить такую сумму на благотворительность не стала полной неожиданностью.

Понимаете, мистер Силверстон, я заметила, что Сара начала тратить больше обычного. И сказала мне однажды, что готовит какую-то серьезную помощь больным детям. Правда, никакой суммы она тогда не назвала. Но все равно, я удивилась и прямо спросила, откуда у нее деньги на "серьезную" материальную помощь. Она сказала, что вложила часть сбережений в один прибыльный бизнес, и теперь имеет прибавку к пенсии. Только это и сказала, ничего более конкретного.

- Что ж, спасибо, миссис Эвертон! Если что-то еще вспомните, сразу звоните!

- Инспектор, а дело Сары и правда связано с убийством герцогини?

- Думаю, вы видели пресс-конференцию.

- О да, и хочу вам сказать, что вы прекрасно держались!

- Еще раз спасибо!

- Успехов вам!

Саймон был уверен, что ни в какой бизнес миссис Харрисон денег не вкладывала. Все же любую информацию необходимо проверять, и Саймон позвонил Уолли, чтобы тот еще раз посмотрел, не было ли движений каких-либо крупных сумм на счете покойной в последние года два. Ожидая ответа, инспектор пошел немного прогуляться вдоль ручья. День был теплый, солнце пригревало, и из-под серого слоя прошлогодней листвы пробивались зеленые ростки. Птицы, распушившись в солнечных лучах, пели во все горло песни, тысячелетиями предназначенные их виду. Плавно струилась блестящая вода в ручье, кваканье первых проснувшихся после зимы лягушек эхом разносилось по перелеску...

И почему люди убивают друг друга? Почему им не живется спокойно во всей этой красоте? Что изменилось для того человека, который убил двух немолодых женщин? Отомстил ли он за что-то, или был другой мотив - какая разница... Станет ли ему теперь солнце светить ярче, чем раньше? Птицы споют для него небывалые песни, или первые цветы распустятся в его честь особенно пышно? Даже если не принимать во внимание мораль, намеренное убийство - это, прежде всего, глупость...

Сухая листва шуршала под ногами, ветерок трепал лохматые верхушки камышей. Над головой Саймона затрещала сорока, оповещая всех и каждого о появлении чужака, юркая мышь метнулась через тропинку и скрылась в норе под корнями вяза. Вокруг кипела жизнь, и хотелось наблюдать за ней, и быть ее частью, а не раскапывать чьи-то грязные дела.

Позвонил Уолли и лишь подтвердил предположение Саймона, что историю о каком-то вкладе в бизнес миссис Харрисон сочинила. И что же, куда дальше? Поехать в Лондон, лично опросить весь широкий круг друзей и коллег убитой? Только это и остается, но сколько это займет времени... Саймон, зажмурив глаза, подставил лицо солнечным лучам, и последнее желание о чем-либо думать исчезло совсем. Казалось, он просто слился с природой, став ее неотъемлемой частью... Вдруг, прерывая почти что нирвану сыщика, в кармане пиджака заиграл "Lemon tree". Номер был незнакомым, и повинуясь выработанному навыку, Саймон взял трубку.

- Саймон Силверстон? - осведомился молодой мужской голос.

- Это я. А вы кто?

- Я Джек Стэдхем, мы пересекались с тобой по убийству школьного учителя Марлоу в Манчестере.

Из всего, что прозошло в его последнюю поездку в Манчестер, Саймон не забыл только мисс Доусон. Но сейчас, услышав фамилию Марлоу, он мгновенно вспомнил все произошедшее там и всех людей, которых ему довелось тогда узнать.

- Привет, Джек! - сказал он, - Так Марлоу умер?

- Увы, да. Вчера прошли похороны. Ты просил меня сообщать тебе о ходе дела, вот я только сейчас нашел пару минут.

- Что ж, спасибо. Как поиски Ратаковски?

- Никак. Ты же видео смотрел - какими там приметами мы располагали.. Обычный мужчина, рост около 180 см, в коричневом свитере, черных джинсах. На таких не обращают внимания, и по камерам трудно отследить... Розыск ничего не дал. Но мои ребята копают его связи, думаю, скоро мы выйдем на след.

Словно ток прошиб все тело Саймона.

- Как он был одет, говоришь? - напряженно спросил он.

- Коричневый свитер и темные джинсы. Да ты можешь и сам еще раз взглянуть на видео.

- Джек! Спасибо, родной! Я тебе потом позвоню, обещаю!

И Саймон бегом бросился к поместью.

Через полчаса почти весь личный состав полиции в "Вудмор-парке" внимательно отслеживал записи с камер видеонаблюдения, установленных на шоссе, ведущее в пригороды Лондона со стороны Манчестера. И еще через полчаса малая гостиная семейства Краубергов огласилась воплями ликования. На кадрах вечера того дня, когда была убита герцогиня Крауберг, Лендровер с преступником несся по шоссе со стороны Манчестера. Саймон был почти на 100% уверена что за рулем сидел Ратаковски.

Глава 8. Убийца известен, но кто он?

Вечером в "Вудмор-парк" приехал полковник Кадегенс. Обладая необыкновенным чутьем, он всегда появлялся там, где уже пахло успехом. В малой гостиной он собрал Финча, Меткома и Саймона.

- Что ж, парни, поздравляю! Вы молодцы, хоть еще и не довели маневр до конца!

- Что вы имеете ввиду под маневром, сэр? - удивился Финч.

- Ну как же. Теперь нужно веское доказательство, что этот ваш Ратаковски не просто приехал сюда побродить по ручью и ночному лесу, а был в комнате герцогини. К счастью, он бросил там свой волос. Ваша задача проста: найти где-нибудь четкий образец его ДНК, и после сравнения его с волосом из спальни герцигини, я уверен, мы получим практически неоспоримое доказательство вины.

- Образец ДНК... Где же мы его раздобудем? - словно обращаясь к самому себе, пробормотал Метком.

- Это уж я не знаю, - парировал полковник, - Только думайте быстро. У меня плохие новости, ребята. Старому герцогу становится все хуже, я сегодня переговорил с лечащим врачом... надежд почти нет. Сколько дней он еще протянет, неизвестно. Но вот что известно, так это то, что наследничек вышибет нашу компанию из "Вудмор-парка" сразу по получению трагического известия. Не то, чтобы меня беспокоило материальное содержание нашей команды, хотя, конечно, спасибо старичку его светлости... Но гораздо важнее, что нам здесь удобно: не надо расквартировываться по местным хостелам, собираться каждый день на поляне в лесу (ведь не проведешь же совещание в деревенском пабе)... Короче, пока у нас есть такая удобная дислокация, надо все решить! И я верю, вы это можете, осталось совсем чуть-чуть!

- У меня есть одна идея насчет образца ДНК, сэр, - сказал Саймон, - Хотя я не очень уверен...

- Говори все, что думаешь! - и полковник усилил свои слова плавным разрешающим жестом.

- Много лет назад Ратаковски жил в родительском доме, в окрестностях Манчестера. Возможно, бывал там и после возвращения из армии. Что, если там поискать какие-нибудь его личные вещи?

- Блестяще! Вот ты и...

И тут раздался стук в дверь.

- Войдите! - крикнул Кадегенс.

В малую гостиную не вошел, а ворвался Майлс.

- Ребята! Ой, простите, сэр...

- Да ничего, говори уже!

- Вобщем, мы закончили обыск у прислуги, и ничего такого не нашли, но вдруг Мэг... простите, сержант Райли кое-что заметила. Она немного понимает в драгоценностях, и обратила внимание на серьги той самой горничной Хафтон, надетые прямо у нее в ушах. Сержант Райли подошла ко мне и сказала, что по ее мнению, это серьги старинные, ручной работы и выполненные на восточный манер. Я ничего не стал предпринимать, и бегом к вам!

- Вы поступили правильно, Майлс! Финч, займешься сейчас же этой Хафтон. А вы оба, - полковник кивнул в направлении Саймона и Финча, - собирайтесь и немедленно отправляйтесь в Манчестер. Можете сразу взять с собой кого-то из экспертов, чтобы ускорить дело. На всякий случай, предупредите местных копов, что вы работаете там.

- Есть, сэр! - почти хором отчеканили три бравых голоса.

Да, дела завертелись, как говорил в таких случаях Уолли! Пока Метком улаживал вопрос об эксперте-криминалисте, готовом прокатиться до Манчестера, Саймон решил поприсутствовать на допросе Хафтон. Начало он пропустил, и вошел в комнату в тот момент, когда Финч, почти перевалившись через стол, разделявший его и рыдающую горничную, без остановки давил морально:

- Вопрос уже не в том, выясним мы вашу вину или нет. Вопрос в том, признаетесь ли вы самостоятельно или же потратите еще немного нашего времени. Но последнее будет не в вашу пользу на суде!

- Это серьги моей бабушки, повторяю вам! - произнесла Хафтон, истерично всхлипывая.

- А сарпеч из шкатулки герцогини - это, случайно, не цацка вашего дедушки? - изгалялся Гарри, - Прекратите врать, Хафтон! Вся ваша родня до четвертого колена никогда не бывала в Индии, а также не обладала таким состоянием, чтобы скупать дорогие ювелирные изделия. Получить такие серьги вы могли только преступным путем!

- Мне это отдали по наследству, и все! Я понятия не имею, как к моим родителям попала эта вещь!

- Вы живете здесь 5 лет, но горничные увидели на вас эти серьги лишь пару дней назад. Почему вы их раньше не надевали?

- Откуда я знаю... Тогда мне не хотелось.

- А сейчас, после убийства в доме, вдруг захотелось?! Я скажу вам, что вы сделали. Вы получили и эти серьги, и сарпеч, как плату за пособничество - пособничество тому самому Ратаковски, которого мы обязательно разыщем, и который с легкостью даст показания против вас. И тогда вы уже не отвертитесь! Вы надели на себя серьги, рассудив, что самый надежный тайник - это место у всех на виду. По той же логике вы спрятали и сарпеч. Он хранился у вас где-то в лесу, но сейчас слишком много полицейских с собаками стали там шастать. И вы решили его перепрятать: вышли позавчера из дома - камеры зафиксировали вас - как раз для того, чтобы забрать камень из лесного тайника и положить в комнату покойной герцогини, в шкатулку, которая уже сто раз был обыскана и не представляла больше интереса для полиции. Но только не для леди Мэри! А леди Мэри то, что называется "дурак дураком, а мыла не ест"! Если что-то касается изящных вещей и драгоценностей, в этом она не даст маху! В отличие от вас, которая промахнулась дважды - и с серьгами, и с сарпечем. Как только поймаем Ратаковски, вы окажетесь в тюрьме - надолго! Допрос окончен! - последнюю фразу Финч, вошедший в раж, практически проревел в диктофон.

Допрос проходил в комнате, примыкающей к холлу второго этажа и используемой как техническое помещение - для глажки белья, хранения инвентаря и т.д. Саймон не позаботился плотно закрыть дверь, когда вошел, и, пока Финч грохотал финальные фразы, дворецкий Биффин проплывал мимо технического помещения по направлению к галерее. Услышав, о чем шла речь, он остановился, дождался, пока Финч и Саймон оформят Хафтон подписку о невыезде, и несмело заглянул внутрь:

- Джентльмены, могу я спросить, вы сейчас назвали фамилию Ратаковски? Так это он главный подозреваемый?

Оба сыщика подскочили, как ударенные током.

- А вы что, с ним знакомы? - спросил Саймон.

- А вы разве не знали? Вы же забирали досье всей прислуги, там должны быть и ксерокопии его документов.

- Как?! - воскликнули оба сыщика в один голос, - Он что, здесь работал?!

- Да, около года назад. Был помощником садовника, правда, недолго.

- Биффин! - заорал Гарри Финч, - Я вас тоже посажу за пособничество! Почему вы нам раньше не сказали?! И где его досье?!

- Простите, сэр, - обиженно произнес дворецкий, - Я отдал вам абсолютно все документы на штат прислуги.

- Где вы храните эти документы? - спросил Саймон.

- В сейфе, в кабинете его светлости.

- А ключи?

- Ключи есть у меня, у герцога, и у покойной леди Мелиссы тоже был свой ключ.

- Зачем только заводить сейф, если в доме по колено ключей от него... - буркнул Финч, - Спасибо, Биффин, мы вас больше не задерживаем.

И Биффин важно прошествовал в галерею.

- Думаешь, она выкрала документы? - спросил Финч.

- А кто же еще? Вряд ли тут было два пособника. Ну что ж, допроси всех по новому кругу - на сей раз по поводу Ратаковски. И вот еще что, Гарри. Я думаю, не назрел ли у нас обыск миссис Четэм? На это и раньше было много причин, но сам знаешь, я был против. Сейчас это действие просто напрашивается.

- Давно бы так, - сказал Гарри, - Возьму ордер у Кадегенса. Ну, а ты уже собрался в дорогу?

- Почти. Метком ищет эксперта.

- Слушай, какой смысл вам ехать в ночь? Ничего путного в полусонном состоянии все равно не отыщешь. Давай вместе поговорим с Каденгенсом, может, поездку перенесем на утро, а пока, вечерком, нагрянем с обыском к семейке Четэмов? Давай, посиди-ка здесь, а я похлопочу за это! - и Финча вихрем пронесся через холла второго этажа в малую гостиную.

Саймон не попытался возражать - он и сам не хотел уже сегодня никуда ехать, намотался за день. Правда, и обыскивать Четэмов ему не особо хотелось. Он долго обдумывал эту идею, прежде чем привести ее в действие. С одной стороны, обыск представлялся очень оправданным в данной ситуации. С другой, на кону стояла не только карьера, но в какой-то мере и жизнь Четэмов. Случись полиции не найти при обыске ничего интересного, Четэмы выглядят невиновными, но ведь герцог Стаутфорд уж точно больше не потерпит их у себя в доме - на том и конец всем их мечтам и надеждам. Саймону претила роль палача надежд, но что было делать? Четэмов итак долго не трогали, тогда как любых других подозреваемых (а миссис Четэм считалась в команде подозреваемой!) уже давно бы обыскали. Теперь же, когда очевидна связь преступника с Индией, а миссис Четэм - единственная из всех фигурантов, у которой есть хоть какая-то подобная связь, тянуть с обыском уже совсем некуда...

Саймон вытянул ноги, гудевшие от беготни, откинул голову немного за спинку стула и закрыл глаза.

- Эй, мистер, это вам не морской курорт! - рявкнув почти ему в ухо голос Меткома.

- Каждый имеет право на отдых, - недовольно заворчал Саймон.

- Плохи дела, брат! Не нашел никого из криминалистов, готовых ехать прямо сейчас. Завтра утром Грондслоу поехал бы, а сегодня, хоть ты их стреляй, никто не может!

- Это совсем не плохо. Финч как раз побежал хлопотать, чтобы мы ехали завтра. А сегодня нам предстоит еще одна неприятность: обыск у Четэмов.

- Вот как? - удивленно поднял брови Метком, - А мне кажется, что мы их уже обыскивали, разве нет?

- С вашей памятью, сэр, работать только журналистом. Тем вообще все равно, что было, а чего не было, лишь бы бумагу измарать.

- Хочешь меня обидеть? - насупился Метком.

- Да ладно, прости, дружище, просто устал...

- Эй, парни, подъем! - рявкнул Финч, распахивая дверь, - Ишь, развалились тут! Собирайте двух-трех человек, едем с обыском к Четэмам, заодно и обеспечим этого старого сноба Стаутфорда хорошим инфарктом!

Два сыщика поднялись со своих мест так, будто заржавел каждый сустав их тела. Но, подгоняемые Финчем и суровой необходимостью, быстро расходились, и через 10 минут две полицейские машины плавно зашуршали по гравию дорожки "Вудмор-парка", отъезжая с парковки...

Как прошел обыск, Саймон предпочел бы забыть. Можно сказать только, что все было так, как он заранее себе представлял: истерика мисисс Четэм, собравшая почти весь штат прислуги вокруг флигеля, где проживали Четэмы; гневные тирады его светлости Стаутфорда, которые пришлось выслушивать Саймону и Финчу, пока Метком командовал обыском... Еще много чего неприятного, от чего потом сон не приходит даже к насмерть уставшей голове. Но хуже всего то, что все эти страдания были зазря: обыск ничего не дал. Миссис Четэм не хранила драгоценностей, пачек банкнот или оружия... во всяком случае, во флигеле ничего не нашли. Мрачный и ссутулившийся, Саймон стоял у входа во флигель, пока команда оформляла протокол. Прислуга, по началу плотной толпой собравшаяся на подходе к флигелю, стала потихоньку расходиться, когда из темноты отделилась фигура мистера Холлоу. Бывший полицейский подошел к находящемуся при исполнении:

- Простите, инспектор, я понимаю, сейчас не лучшее время... Я вижу, вы не очень рады тому, что пришлось сделать. Хочу только сказать, не расстраивайтесь. Вы выполнили свои обязанности. А если нет результата... так в нашем деле как минимум половина действий не имеет результата. Но все же она нужна, чтобы потом определить ту половину, которая результат принесет.

- Где вы работали? - уныло спросил Саймон.

- В разных местах, на пенсию вышел в Нортгемптоне.

- И много там дел, в Нортгемптоне?

- Ну как вам сказать... Убийства герцогов не расследовал, конечно, но мерзавцев за свою жизнь тоже насмотрелся.

В этот момент пиликнул сотовый Саймона, оповестив о новом сообщении. Действуя скорее на автомате, чем осознанно, сыщик достал устройство, и разблокировав, начал читать... По мере чтения его спина выпрямлялась, а глаза округлялись.

- Не может быть! Не может быть, Холлоу! - от радости Саймон подпрыгнул и хлопнул садовника по плечу, - Смотрите-ка, мы имеем имя убийцы! Как тут сказано? Джеймс Меллони! Понятия не имею, кто такой, но теперь мы выясним все!

Сообщение, открытое на экране телефона Саймона, было от Уолли. Тот, в свою очередь, полчаса назад получил электронное письмо от престарелой леди Колдмер, и переслал его Саймону. Содержание было таково:

"Инспектор Берксон, вы любезно оставили мне свою визитную карточку, потому я не стала звонить в полицию, а решила написать вам напрямую. Я хочу признаться в том, о чем умолчала в разговоре с вами и вашим коллегой и о чем вообще молчала последние более чем 50 лет. Говорить об этом мне крайне тяжело, и если бы не смерть моей племянницы, никогда ни одна живая душа и слова не услышала бы от меня о тех событиях. Но мне придется ворошить прошлое, ибо я не могу допустить, чтобы жестокое убийство Мелиссы осталось безнаказанным. Она наименее виновна в этой истории, и не заслуживала смерти.

Итак, как вы знаете, более полувека назад семья моего брата проживала в Бангалоре. Мы снимали особняк на Шриджайна-драйв, 21. Среди прислуги были как индусы, так и англичане. Вы знаете, что Сара Хейгл - так ее тогда звали - была дочерью нашего садовника и близкой подругой Мелиссы. Мой брат не одобрял эту дружбу, но закрывал на нее глаза, так как среди наших знакомых не было девочек - англичанок того же возраста, что и Мелисса, и дружить ей было попросту больше не с кем.

У нас работала прачкой Люси Меллони, англичанка, чей муж был клерком в конторе какого-то торгового представительства, но когда он умер, Люси пришлось самой растить двоих сыновей. Старшему было 14, младшему 5, когда произошла трагедия. Ее младший сын погиб, а обстоятельства его гибели были таковы, что Люси и Джеймс (ее старший сын) могли отчасти винить в этом семью барона. Простите, что не сообщу вам подробностей, мне очень нелегко об этом вспоминать. Но заверяю вас, что настоящей виновницей трагедии была Хейгл! Однако, Джеймс Меллони не вникал в ситуацию - он напал на барона и вообще, стал опасен для общества, из-за чего барону пришлось отправить его в психиатрическую клинику, где он вскоре умер. Во всяком случае, нам передали его документы, и мы оформили свидетельство о смерти. К сожалению, отдать эту бумагу было уже некому: Люси Меллони покончила с собой, а других родственников не обнаружилось.

Свидетельство о смерти Джеймса Меллони до сих пор хранится у меня, так как я не выкидываю важные документы. Я прилагаю к письму фото этого свидетельства. Боюсь, однако, что в этом документе сейчас нет смысла, ведь получается, что Джеймс Меллони жив, потому что только он имел мотив убить сразу обоих - Сару Хейгл и нашу Мелиссу. Или же это сделал кто-то из его детей. Но так или иначе, вам нужно искать этого человека - Джеймса Меллони. Как видите из свидетельства, ему сейчас 68 лет. Ничего более я вам сообщить не могу, но главное я сказала; теперь вам известно имя организатора преступлений.

С уважением, леди Элис П. Колдмер" .

В припрыжку кинулся Саймон искать Финча и Меткома. Толпа вокруг флигеля окончательно разошлась...

Глава 9. Посеявший ветер пожнет бурю

Ночь была почти бессонной. Сначала - долгое совещание у Кадегенса. Сыщики бурно обсуждали, какие меры следует предпринять в связи с открывшимися обстоятельствами. По всему выходило, что надо ехать в Индию и искать зацепки там, но одному Богу известно, сколько времени это займет и принесет ли хоть какие-то плоды. В конце концов, искать можно было лишь бывшую прислугу Колдмеров, и найдешь ли кого-то? Не все же живучи, как леди Колдмер. Да если кто и жив, что он сможет сообщить? Джеймс Меллони официально признан умершим, документ на это оформлен, и неужели прислуга знала бы что-то более этого?

А какие зацепки есть тут, в Англии? Ратаковски - это, конечно, лишь исполнитель. Метком предположил было, что он - сын Меллони, но Саймон отверг это предположение, так как точно знал, кем были родители Ратаковски и что они не имели никакого отношения к Индии. Тогда надо было постараться найти этого самого Меллони. Когда он мог прибыть в Англию? Ратаковски устроился на работу в "Вудмор-парк" менее года назад. Если это было частью плана, значит заказчик нанял его чуть раньше, и при этом, скорее всего, сам уже находился в Англии. Из этого следовал вывод, что надо поднять все данные по прилетам из Индии за предпоследние года два. "Поднимайте за три года", - указал Каденгенс.

Пробили по базам имя Джейса Меллони, ища водительские права или банковские счета, но тщетно. "Хуже всего, если он как-то ухитрился сменить имя!", - мрачно буркнул Финч.

Можно было еще раз допросить Хафтон, но, как сказал Кадегенс, жаль на это времени. Прекрасно понимая, что прямых улик против нее никаких, она ни в коем случае не признается в соучастии. Кроме того, не факт, что она когда-либо контактировала с заказчиком напрямую: вполне возможно, это Ратаковски выдавал ей инструкции, что делать, и он же с ней расплачивался.

Что ж, в таком случае остается только верная одна нить, за которую можно потянуть этот запутанный клубок, и эта нить - Ратаковски! Он и только он знает наверняка личность заказчика. А значит, все силы сыщиков должны сейчас быть брошены именно на поимку Ратаковски.

- Финч, прямо с утра поднимай на уши пресс-службу, пусть объявят в национальный розыск. Фото его есть? - сказал Кадегенс.

- Есть, в документах по Би-Кей-Молл, где он работал охранником. Мы вообще много чего о нем знаем, - отозвался Саймон.

- Ну отлично. Пусть с утра все соберут и в 9-часовом выпуске новостей объявление должно быть! Ну а теперь, спать, ребята! Кстати, Силверстон и Метком, ваша поездка не отменяется - в 7 утра вы отчаливаете в Манчестер за образцом ДНК.

- Есть, сэр, - ответил Метком, скрывая зевок.

На этом все они разошлись. Но Саймону никак не удавалось заснуть: слишком уж напичкан событиями оказался тот день. Иногда просто уму не постижимо, сколько всего случается в течение одних лишь суток: прожив всего лишь 24 часа, тебе кажется, что это была как минимум неделя. Лишь к 4 утра мозг Саймона поддался естественным ритмам и погрузился в недолгий сон... В 6.30 сработал будильник.

Саймон оделся и сполз по лестнице в кухню. У электрических плит суетились кухарки, встряхивая сковородками, на которых поджаривался ароматный бекон, шинкуя зелень и взбивая яйца для омлета.

За длиннющим столом одиноко ютилась фигура Меткома, полусогнутая над чашкой кофе. Метком едва повернул голову, и, увидев, кто вошел, сказал, будто самому себе:

- И как только доберемся... Все рожи опухшие.

- Ну как, выспался? - спросил Саймон, присев рядом и наливая себе кофе из до блеска начищенного серебряного кофейника.

- Ага, конечно. Сижу и думаю, кто из нас сейчас может сесть за руль и действительно доехать до Манчестера.

- Не ворчи. Еще не в таком состоянии добирались, - и Саймон прихватил печеньку из широкой хрустальной вазочки, - Грондслоу дозвонился с утра?

- Да. Проездом через город его подцепим возле Бейсинг-хилл.

- Ну что ж, тогда давай перекусим, и вперед навстречу неведомым приключениям! Барышни! Подскажите пожалуйста, когда будет готов ваш чудный омлет? - Саймон практически крикнул, чтобы перекрыть звуки гремящей посуды.

Одна из кухарок, полноватая низенькая блондинка, повернулась к полицейским и окинула их недобрым взглядом.

- Хотела бы и я знать, когда уже будет готово ваше расследование? Вы из нас всю душу вытрясли своими обысками и допросами! И еще корми вас каждый день! О чем только думал наш бедный хозяин, подписывая ту бумагу!

- Ты разве не знаешь, Кейт? - вмешалась другая кухарка, - Нашего добряка герцога любой прощелыга обведет вокруг пальца! - и тут же, повернувшись к сыщикам, она с натянутой улыбкой заправского продавца отчеканила:

- Омлет будет готов через 5 минут, джентельмены!

Сразу после завтрака, Метком и Саймон выехали из "Вудмор-парка". Дорога была утомительной, но особых трудностей не возникало. Как и было запланировано, в Лондоне они подобрали криминалиста Грондслоу, и, меняя друг друга за рулем по мере усталости каждого из них, примерно часа через 4 благополучно добрались до пригорода Манчестера.

Сворачивая с главного шоссе, Саймон испытал сердечный трепет. Ему вдруг ясно вспомнилась первая его поездка сюда: милые старички Такаяма, и мисс Доусон... Увидит ли он ее в этот раз? Надо обязательно найти возможность навестить ее в школе.

- Эй, Сэмми, а местным копам-то ты не позвонил, - сказал Метком.

- Точно, забыл. Ну ничего страшного, дело громкое, ордер на обыск у нас есть, если возникнут вопросы, мы это уладим.

Саймон был уверен, что проблем не возникнет. С чего бы? Ну обыскивают полицейские безлюдный дом, кому до этого какое дело.

Машину Саймон припарковал рядом с крыльцом дома Ратаковски. Все трое вышли из нее, Метком достал из багажника набор инструментов и начал возню с дверным замком. В конце концов раздался скрип, щелчок, и Метком приоткрыл туго поворачивающуюся на заржавевших петлях дверь настолько, чтобы один человек мог протиснуться внутрь. Друг за другом, они зашли в холл, где, как и следовало ожидать, царило запустение.

Шкафчик для одежды, пол, подоконник узенького окна - все было покрыто серым порошком пыли. Запах пыли висел и в сыроватом затхлом воздухе. Грондслоу открыл одну за другой три двери, ведущие из холла: одна вела в кухню, другая - в ванную, третья - в гостиную. Четвертую дверь, верхняя часть которой была выполнена из полупрозрачного стекла, Грондслоу не трогал, так как было понятно, что она ведет во внутренний дворик и сад, а значит, заперта. Метком начал подниматься по лестнице, ведущей из холла на второй этаж.

- Я, пожалуй, начну отсюда, - сказал Грондслоу, распаковывая свой реквизит в ванной первого этажа.

Саймон кивнул ему и поднялся вслед за Меткомом. На втором этаже находилась еще одна небольшая гостиная и три спальни. Дверь в одну из спален была заперта.

- Кому пришло в голову запирать тут что-то после смерти последней обитательницы дома?! - возмутился Метком, - Теперь спускаться вниз за инструментом! - и он сбежал по лестнице.

Саймон же зашел в первую попавшуюся открытую спальню. По-видимому, здесь провела свои последние годы покойная миссис Ратаковски. Кровать была аккуратно застелена покрывалом нежно-розового цвета, на полочках и туалетном столике стояли присыпанные пылью изящные букетики искусственных цветов, а пучок сухих стебельков в одной из вазочек когда-то был натуральным букетом ландышей. На стенах висели картинки - птицы на ветках, озеро с кувшинками, а вот, кажется, портрет самой миссис... Рядом с портретом, также в рамочке, располагался листок с каким-то стихотворением. Саймон подошел поближе и с интересом прочел:

Задумчиво стоял Саймон перед портретом и стихом, когда в коридоре Метком загремел инструментом, взламывая соседнюю дверь. Саймон вышел к нему:

- Слушай, хотел попросить тебя об одолжении. В общем, может вы вдвоем тут справитесь, а? Мне очень хотелось бы кое-куда съездить.

Метком покосился на Саймона краем глаза.

- Кое-куда? - довольно ехидно спросил он, - А что, есть такое женское имя?

- Да брось, ну, я не надолго. Тут недалеко.

- Разве я мог бы тебя удержать, если бы даже и хотел? - сказал Метком, открывая поддавшуюся дверь, - Иди, но учти, у тебя всего около часа. То есть, мы, конечно, можем и дольше провозиться, но на всякий случай, ровно в два часа дня чтоб был тут!

- Есть, сэр! - крикнул Саймон и стремглав пронесся вниз по лестнице.

Дорогу до школы он помнил хорошо, но чем ближе подъезжал к этому зданию, тем слабее давил на педаль газа. Саймона охватила вдруг такая робость, от которой даже разумный взрослый мужчина может начать говорить или делать полнейшую ерунду. К тому же, масса вопросов, роившихся в голове Саймона, лишь добавляли ему несмелости. Какую причину привести для внезапного визита? Или может, позвонить сейчас, предупредить, что он едет? Да нет, уже поздно предупреждать, вот она и школа... Так что сказать? Первое, что окажется в тот момент на языке? А разве есть другие варианты? Одно хорошо, все-таки, конференция, на которой он выступал, может придать ему какую-никакую значимость в глазах обычной телезрительницы...

Когда Саймон припарковал машину, из дверей школы вырвался орущий, бегущий и местами пинающий друг друга поток детей и подростков - началась перемена. Поняв, что медлить нельзя, Саймон взметнулся по лестнице к аудитории 2.15. Мисс Доусон он увидел еще с лестничной клетки - ее силуэт вырисовывался в дверном проёме. Она только что проводила класс. Сердце Саймона выпрыгивало из груди, но он решительным шагом подошел к учительнице, с удивлением его узнавшей.

- Мистер... простите, не помню, как ваше имя, но помню, что вы из полиции.

- Силверстон. Но пожалуйста, называйте меня просто Саймон.

- Вот как? - тонкая бровь Терезы Доусон слегка изогнулась, - Ну так, мистер... то есть, Саймон, чем могу помочь?

Саймон с детства знал свою большую проблему: ему совершенно невозможно было скрыть свое смущение. Кожа его лица отличалась белизной и тонкостью, поэтому серьезное волнение всегда раскрашивало его щеки в пунцовый цвет. "Лакмус показывает, что ты переживаешь", - говорила ему, бывало, тетя Джилл. Вот и сейчас, стоя с горящими щеками и пустой головой, он смог только выпалить:

- Мне совершенно необходимо было вас увидеть, чтобы вы побольше рассказали мне о мистере Марлоу.

- А разве на его нынешнем месте работы о нем не расскажут лучше меня? - с едва заметной улыбкой спросила Тереза.

- Я... то есть, кое-что мне нужно спросить у вас... да в общем, что скрывать, вы итак знаете, что вы мне очень понравились, - и Саймон потупил взгляд, словно рассматривая, не запачкались ли носы его ботинок.

Тереза рассмеялась заразительным смехом.

- Правильно, что вы решили стать полицейским, а не преступником! Скрывать что-либо у вас просто не получилось бы и вас поймали бы моментально, - сказал она.

Саймон выдохнул с облегчением. По крайней мере, он не был отвергнут сходу.

- Хотите кофе, Саймон? У нас есть кофе-машина в столовой. Пойдемте!

И Тереза провела его длинными коридорами и лестницами в просторную столовую, расположенную на первом этаже. Она приготовила две чашки кофе, и оба они разместились за небольшим столиком перед панорамным окном почти во всю стену, занавешенным полупрозрачной белой шторой с легким геометрическим узором из тонких синих и оранжевых полос.

- Неужели вы приехали сюда только чтобы увидеть меня? - спросила Тереза.

- Если честно, я сейчас не мог бы себе позволить приехать только к вам... Видите ли, мы расследуем очень громкое дело, убийство герцогини, вы, может быть, слышали...

- Я видела репортаж, где вы показали какую-то старую фотографию.

- Да, это... Мне пришлось, я очень не хотел выступать, наверное, говорил неуверенно...

- К сожалению, не могу прокомментировать стиль вашей речи, так как просто ее не слышала. Я тогда была не дома, стояла на улице перед витриной с телевизорами.

- Вот как! Тем лучше, значит, я пока еще не испортил ваше мнение о себе, - и Саймон скромно посмотрел внутрь своей кружки, словно ища там подсказку, о чем говорить дальше, - А вы преподаете литературу, если я не ошибаюсь?

- Да, английскую литературу. Почему-то мне кажется, что вы не очень любили этот предмет в школе?

- Признаюсь, не любил, - с улыбкой кивнул Саймон, - И если честно, не понимаю, что может побудить человека стать учителем литературы.

- О, вот как! - задорно воскликнула мисс Доусон, - Ну поведайте мне тогда, что же побуждает человека стать полицейским?

- Тут все очень просто. Мой отец был полицейским. Погиб при исполнении, когда мне было 8 лет.

- Понятно, - серьезно ответила девушка, - А сейчас, вы здесь кого-то или что-то ищете?

- Да, понимаете, мы приехали с коллегами, чтобы кое-что осмотреть. Они остались на объекте, а я, вот, отпросился ненадолго...

...В двух милях от школы, в доме Ратаковски, инспектор Метком закончил осмотр двух спален и перешел в третью, которая ранее была под замком. Ящики комода этой спальни также были заперты, и сыщику вновь пришлось орудовать ломом. Выдвинув первый же ящик, Метком подскочил и громко свистнул.

- Грондслоу! Иди-ка сюда, посмотри!

Но снизу ответа не последовало. Выйдя из спальни в коридор второго этажа, Метком слегка наклонился через перила. Грондслоу стоял в холле неподвижно, словно соляной столб, и смотрел по направлению двери в сад.

- Лучше ты сюда посмотри, - дрожащим голосом произнес криминалист.

Метком быстро спустился до половины лестницы. Через полупрозрачную вставку было видно, что снаружи к двери в сад прильнул чей-то темный силуэт, потом ручка медленно опустилась вниз и незапертая дверь тихо начала движение внутрь дома.

- Грондслоу! Наверх! - заорал Метком и сам бросился в третью спальню.

...Тем временем Саймон и Тереза уже непринужденно болтали. Расслабившись, Саймон уже почти стал собой, и начал рассказывать о смешных эпизодах своего детства, которых у него было предостаточно благодаря оригинальности мышления его тетушки. Тереза, от души расхохотавшаяся над последним его рассказом, вдруг оборвала смех и указала пальчиком на панорамное окно:

- Саймон, а это случайно не твои коллеги?

Сквозь тонкую ткань шторы было видно, как мимо школы с сиреной промчалась и скрылась за поворотом полицейская машина, за ней еще две. Саймон вскочил и успел только крикнуть:

- Я позвоню тебе!

Через минуту и его машина скрылась за тем же поворотом.

Когда Саймон на бешеной скорости подлетел к дому Ратаковски, майор полиции расставлял по периметру отряд снайперов. Выхватив из-за пазухи удостоверение, Саймон кинулся к майору.

- Инспектор Силверстон, "Стайнмор-департмент", Лондон! А там мои коллеги, - Саймон махнул в сторону дома, - Что здесь происходит?!

- Это я вас должен спросить, каких проблем вам тут вздумалось создать! - отрезал майор, - Если бы вы нас уведомили, то сразу получили бы наряд в помощь, и не попали бы в заложники, как последние идиоты!

- Послушайте... Мы расследуем убийство герцогини Крауберг! Надо было обыскать дом, не было времени на церемонии!

- Теперь времени у вас будет навалом! Сидите и ждите, пока мы освободим ваших детективов, - последнее слово майор произнес с явной издевкой, после чего развернулся и ушел.

Не находя себе места, метался Саймон от машины к майору, от майора - по улицам и переулкам - просто так, чтобы сбросить напряжение. Но тщетно, его колотило и трясло нервной дрожью, главным образом, от неизвестности: зловредный майор наотрез отказался что-либо ему сообщить. Примерно через полчаса таких скитаний, вдруг зазвонил телефон - и на дисплее высветилось: "Метком"! Почти в ту же секунду Саймон нажал зеленую кнопку и заорал в трубку:

- Тим! Дружище, как ты?! Что произошло?!!!

- Я вижу тебя в окно Сэмми. Не ори так, с нами обоими все в порядке. Пока, по крайней мере. Мы успели забаррикадироваться в комнате, придвинув комод и прочую мебель к двери. Но она тонкая, а патронов у него, я думаю, достаточно, чтобы при желании расстрелять такую дверь в щепки. Так что мы сидим тут как в сейфе, брат. Вроде под замком, но если хозяин захочет, то нас достанет.

- Как он осмелился войти, если видел что дверь взломана?!

- А он вошел с черного хода. И видимо, часто сюда ходил, так как даже не запирал тот ход, чтоб лишних полминуты не возиться с замками. Ты лучше угадай-ка, Сэмми, что я нашел тут, а? Тебе такое и не снилось! С две полных пригоршни разных там алмазов, камней наподобие того, что нашла леди Мери, колец, серег и чего только нет... Прямо пещера Алладина!

- Тим, брат, об этом потом! Главное, выйдите из этой пещеры живыми! Он вам что-нибудь сказал?

- Сказал. Что разнесет нам бошки из ружья, если ему не дадут отсюда уйти. Когда мы заперлись, он стал ломиться, требуя, чтобы мы открыли, но я вызвал полицию и они приехали быстро, так что он не успел бежать. А я смотрю вот, снайперов там расставили. Только Сэмми, это плохая идея. Сам знаешь, он нам нужен живым.

Из-за нервного перенапряжения и беспокойства о коллегах, Саймон вообще не подумал о том, что будет, если Ратаковски пристрелят. Тогда конец расследованию, а им всем останется только уволиться с позором, потому что громкое убийство аристократки, скорее всего, не будет раскрыто уже никогда.

- Я услышал тебя, дружище! Попробую достучаться сознания до самого мерзкого майора из всех, которых я когда-либо видел.

Саймон положил трубку и нашел майора глазами - тот переговаривался по рации. Легко сказать, "достучаться". Майор-то считает их всех виновными в этой ситуации и на сотрудничество ни в какую не пойдет. Но хотя бы убедить его не стрелять - надо! И Саймон двинулся на переговоры. Даже когда он приблизился к майору почти вплотную, тот упорно делал вид, будто Саймона не замечает.

- Разрешите обратиться, - громко произнес Саймон.

- Что вам еще надо?

- Только одно. Пожалуйста, ни при каких обстоятельствах не стреляйте. Ратаковски нужен - просто необходим - живым, понимаете!

Саймон был удостоен мимолетного косого взгляда.

- Это нам решать. Если он будет представлять опасность, мы пойдем на устранение.

- Тогда дайте мне вести с ним переговоры, пожалуйста! Я знаю о нем гораздо больше, чем вы, поверьте!

- Вы хотите, чтоб я взял и передал вам свои полномочия? На каком основании?

- Мы разыскиваем его по важному делу. Он нужен нам позарез, и что неправильного, если мы будем с ним переговариваться?!

- Переговоры веду я, и точка!

- Я не могу настаивать. Но все-таки, пожалуйста, только не стреляйте!

Саймон отошел в сторону, борясь с чувством досады. В конце концов, не забудь он предупредить местных об обыске, такого отношения не было бы... Но разве все упомнишь в этой бешеной гонке? А теперь... теперь только ждать и надеяться.

Погода сегодня стояла невероятно холодная для второй половины апреля. Серые тучи опустились так низко, что, казалось, цеплялись за шпиль церковной колокольни, которую было видно с того места, куда Саймон отошел, чтобы немного прийти в себя и подумать. Впрочем, ушел он не далеко - лишь поднялся на близлежащий пригорок - и взятый в оцепление дом был перед ним как на ладони. Минут через 20 Саймон - как, наверное, и весь район - услышал, что майор начал переговоры по громкоговорителю. Он приказывал Ратаковски выйти из дома вместе с заложниками, пройти до проезжей части и отпустить их, тогда ему будет позволено сесть в свою машину, которую ему подгонят к крыльцу еще до их выхода.

- Ищи идиота! - донеслось из дома, - Они сядут со мной! Одного из них я посажу за руль. Хоть раз выстрелите по машине, и крышка кому-то из ваших копов!

Громкоговоритель ничего не ответил. Саймон вскочил с ивового пня, на котором сидел, и бегом бросился вниз по улице. Подбежав, он увидел нескольких полицейских старших званий, стоявших группой, и майора посреди них - шло совещание. Наплевав на то, как они к нему отнесутся, Саймон практически протолкнулся в эту группу, удостоверением отбиваясь от патрульных.

- Джентельмены! Я инспектор Силверстон, Лондон! Прошу вас, примите его условия. Я несколько раз гнался за Ратаковски, я знаю его тактику, и...

- Несколько раз гнался? - один из чинов окинул Саймона взглядом, полным презрения, - И ни разу не догнал? Ну да, поучите нас тактике.

Вся группа пренебрежительно усмехнулась, но Саймон игнорировал и усмешки, и ядовитое замечание.

- Послушайте! Он рассчитывает скрыться от погони в большом городе, в Манчестере, надо полагать. Он гонщик экстра-класса! Но зная, куда он нацелился, можно перехватить его до Манчестера, сразу после того, как он выгонит заложников из машины, а он где-нибудь это сделает, так как ему нужна его собственная ловкость маневров! - выпалил Саймон на одном дыхании.

- Отойдите, сэр! - скомандовал один подполковник, - Мы разберемся, что нам делать, без таких горе-сыщиков, как вы!

Из-за пасмурной погоды уже начинало темнеть... Синие полицейские мигалки, казалось, оживляли серовато-мрачный пейзаж, а стрекотание рации было единственным признаком жизни на вымершей улице. Почти нигде в домах не зажигали свет, все шторы были опущены. И только в окне гостиной Такаяма минуты на две возникла худощавая фигура владельца дома, облаченная на этот раз вовсе не в национальный костюм, а в обычные джинсы и свитер. Саймон ясно различил лицо Йошинори, и ему даже показалось, что тот узнал его, Саймона.

Вдруг пауза была прервана рокотом громкоговорителя.

- Феликс Ратаковски! У вас есть одна минута на размышление! Или вы выводите заложников, и мы гарантируем вам жизнь, или мы начнем штурм дома!

Сердце Саймона оборвалось в ту невиданную пропасть, в которую, кажется, можно лететь бесконечно, так как дна не существует.

Из дома не последовало никакого ответа. Одна за другой, 20 секунд словно повисли в воздухе без движения. Вдруг внутри дома раздалась бешеная пальба. В следующую секунду спецназ кинулся на штурм - и все утонуло в пальбе, топоте ботинок и грохоте мебели внутри дома... Штурм длился не дольше пары минут, но для Саймона, вцепившегося в декоративный заборчик одного из соседских домов, время совершенно остановилось. Он с трудом понимал, что происходит, когда из дома выбежали Метком и Грондслоу, и не пошел им навстречу. Единственное, чего Саймон ждал, так это подтверждения, что вдруг, случайно, каким-то чудом, им не выпал 1 шанс из 1000 - ведь, как говорил судья Мергетройд, "маловероятно - не значит невозможно".. Через пять минут появилось подтверждение того, что Мергетройд - не более чем демагог. На носилках вынесли упакованное в черный пластик тело - Ратаковски был мертв.

Глава 10. Через тернии к звездам

Следующий день, и потом еще один, Саймон провел у себя дома, в квартирке на Нанхед-лейн. Финч предлагал госпитализацию или хотя бы беседу с психологом, но Саймон наотрез отказался, так как категорически не хотел видеть вокруг себя чужие лица. Вообще никаких лиц. Все, что ему нужно было - отсидеться в покое, прийти в себя, собраться с мыслями... Сидя на диване в пижаме и тапочках, Саймон пялился в телевизор, где шло то какое-нибудь ток-шоу с приклеенными улыбками телеведущих и вальяжно развалившимися на диванах звездами-гвоздями программы, то мыльная опера для домохозяек. Видел он и пресс-конференцию с Финчем в роли докладчика. Гарри сделал заявление уверенно и авторитетно, четко объяснив нации, почему именно Феликс Ратаковски считается исполнителем убийства герцогини. Также он сообщил, что поиски заказчика и мотива преступления продолжаются, а потому, если кто-то знает что-либо о Ратаковски и его связях, то убедительная просьба звонить по горячей линии.

От природы Саймону был несвойственен пессимизм, однако сейчас, возможно впервые в жизни, он абсолютно все увидел в мрачных тонах. "Супер, как сработано, ребята! Отрапортовали - первый класс! Английский народ может чувствовать себя защищенным, полиция быстро находит убийц! Находит - и устраняет! Расследование в тупике, но это не важно. Пресс-конференция удалась, босс получит премию, луга зазеленеют, птицы запоют", - с досады Саймон даже пнул стоящий у дивана столик с остатками его вечерней трапезы.

Несколько раз ему звонил Метком, который сам сейчас находился на больничном, однажды - Финч... Но с обоими Саймон разговаривал вяло и равнодушно, хотя и понимал, что коллеги звонили, чтобы проявить к нему внимание. В другое время Саймон был бы за это благодарен, однако сейчас ничто не колебало равнодушия, заполнившего его сердце. Единственное, что бередило в нем хоть какие-то эмоции, так это то, что он обещал позвонить Терезе. Обещал, но сейчас не может, так как вот уже третий день он сам не знает, кто он: то ли неудачливый сыщик, то ли вообще болван по жизни... И чего он теперь хочет? И что может предложить ей? Нет, пока все это надо отставить в сторону...

Стояло холодное, но солнечное утро. Саймон подошел к окну и отдернул клетчатую штору. В его гостиную ворвалась теплая волна солнечных лучей. Ворона, расположившаяся на ветке напротив, сосредоточенно чистила перышки, но движение в окне Саймона мгновенно привлекло ее внимание. Она повернулась и пристально посмотрела, казалось, прямо Саймону в глаза. Определив каким-то только ей ведомым образом, что тип в окне безопасен, и, для верности, посверкав еще во все стороны хитрым глазом, птица вернулась к чистке оперения.

Внизу пожилой джентльмен выгуливал смешную моську неопределенной породы. Моська рылась в полупрелой прошлогодней листве, что-то тщательно вынюхивая. Мимо моськи и ее хозяина важными кораблями проплыли две мамочки с колясками... Жизнь - вот она. Она продолжается, несмотря ни на что...

Где-то в кухне заиграл "Lemon tree" - Саймон еще с вечера швырнул телефон на холодильник. Медленно побрел Саймон в кухню, в душе надеясь, что, кто бы это ни звонил, ему надоест слушать длинные гудки и он даст отбой звонку. Но, когда Саймон взял телефон в руки, голоса "Fool's garden" все еще задорно пели. На дисплее высвечивалось: "Уолли". Саймон нажал зеленую трубку.

- Эй, Грэм! Ну как ты? Неужто совсем расклеился?

- Нет, я в полном порядке, - бесцветным голосом произнес Саймон.

- Полно врать, сынок. Любой был бы не в порядке на твоем месте. Я только хотел сказать, что ты вовсе не обязан возвращаться на то дело. "Стайнмор-департмент" тебя ждет, ты нам здесь нужен. Так что как только надумаешь, айда в родной отдел.

- Спасибо, - тон Саймона оставался таким бесцветным.

- Да, вот еще. Сегодня утром скончался герцог Крауберг. Ребята говорят, все наши, кто жил в "Вудмор-парке", срочно пакуют вещи.

- Мне очень жаль.

- Да уж, с тем наследничком не забалуешь! А Четэмы выехали от Стаутфорда 2 дня назад. Сейчас живут в доме покойной Харрисон. Это беда для меня, ведь я только вчера получил разрешение на сбор ДНК в том доме, но теперь уж в этом нет смысла...

- Во всем этом нет смысла, Уолли.

- Что? Это ты о чем? - удивился старший инспектор.

- Да так, ни о чем. Давай я перезвоню тебе, когда буду готов общаться.

- Конечно, Грэм! Буду рад!

Закончив разговор, Саймон подумал, что неплохо было бы куда-нибудь выйти в этот солнечный день. Так он и сделал. Сначала просто прогулялся по парку, потом зашел в пиццерию. Ожидая заказанную пиццу, он потягивал зеленый чай и рассматривал прохожих в панорамное окно. Они были такие разные: одни слушали музыку в наушниках и приплясывали в такт на ходу, другие щурились от солнца и улыбались, так как это был первый солнечный день на этой неделе, третьи просто бежали, не замечая ничего вокруг. Но все они направлялись по своим делам так, будто не было никакого громкого убийства, будто на свете вообще не бывает убийств...

Прямо в тот момент, когда официантка, с дежурной фразой: "Приятного аппетита, сэр", поставила перед Саймоном нарезанную на порционные куски пиццу, телефон зазвонил снова. На этот раз это был Финч.

- Привет, Сэмми! Нас тут выселяют, ты знаешь? Старый герцог дал дуба, увы. Я весь в сборах, но все равно нашел время позвонить тебе. Угадай, что я тут выяснил буквально полчаса назад?

- Что? - спросил Саймон из чувства долга.

- Знаешь, сколько лет дворецкому Биффину? Шестьдесят восемь! И это я узнал за последним завтраком, когда одна кухарка спросила другую, что они будут готовить на день рождения мистера Биффина!

- Вот как? Значит, по старой английской традиции "убийца - дворецкий"? - равнодушно промямлил Саймон, жуя кусок пиццы, - И что же, ты думаешь, он - тот самый Джеймс Меллони? Сколько лет он работает у Краубергов?

- Всего-то четыре года. Индийского прошлого мы в его биографии не видали, конечно, но это же неудивительно, если он каким-то образом сменил имя. И кстати, у него-то были возможности и досье Ратаковски уничтожить, и камеры закрасить, и окно оставить открытым!

- Да... но зачем было нанимать Хафтон?

- А кто сказал, что он ее нанял? Может, она что-нибудь пронюхала об их с Ратаковски планах и шантажировала Биффина?

- Что ж, брат, это версия. Ее стоит отработать.

- Да, отработать... а ты не хочешь присоединиться к команде? Знаешь, сейчас, когда рядом нет ни тебя, ни Меткома, мне как-то нелегко, брат.

Саймон знал, что если Финч говорит "нелегко", то дело совсем плохо. Но увы, ответ он мог дать только такой:

- Очень жаль, Гарри, но пока ничем не могу помочь.

- Да.. Ну что ж, выздоравливай там... - разочарованно протянул Финч, - Как будешь готов, звони!

Саймон задумчиво уставился в тарелку с пиццей. День рождения дворецкого... В свидетельстве о смерти, фотокопию которого любезно предоставила полиции престарелая леди Колдмер, точной даты рождения Меллони не указывалось - лишь возраст, 14 лет, и дата смерти. По этим данным выходило, что тому самому Меллони в текущем году должно исполниться 68. Если он, конечно, вообще жив. Ведь это только версия леди Колдмер, что Джеймс Меллони - тот, кто имел мотив убить обоих женщин. Но в своем письме она даже толком не объясняет, что это за мотив. Как знать, не бредит ли эта старая женщина?

В сухом остатке, на данный момент не имеем ни одной толковой версии обоих преступлений - в наличии у сыщиков лишь домыслы. Достоверно только то, что Хафтон так или иначе причастна к делу. Но и против нее улики нечеткие, и с хорошим адвокатом она легко вывернется из-под следствия. Что им делать, бедным коллегам Саймона? От отчаяния ехать в Индию, месяцами разыскивать там след Меллони? И выяснить в конце концов, что он действительно уже полвека как мертв? Или же просто ничего не найти. Или найти, допустим, что он жив, и улетел в Англию - так попробуй, поищи потом его в Англии, если он ухитрился сменить фамилию! Вобщем, перспективы у дела очень не радужные...

Но если использовать не дуболомную Мергетройдову логику "что 200% не доказано, того нет", а включить здравый смысл и интуицию, то кто может владеть нужной для расследования информацией? Ну, опять же, Хафтон. Еще миссис Четэм. Хоть обыск у нее проведен был зазря, Саймон по-прежнему не сомневался в том, что она о чем-то умалчивает - слишком странно вела она себя в день смерти ее матери, да и сразу после... Возможно, что-то подскажут близкие друзья покойной Харрисон - они могут и сами не подозревать, что какие-то мелочи, которые они знают о деле, как раз являются ключом к разгадке. Ну и, конечно, старушенция Колдмер - с ней будет сложно, но стоит попробовать... Значит, очерчен круг лиц, которых следует еще раз допросить. Только надо подумать, какой подход применить к каждому.

Саймон набрал номер Уолли.

- Привет, босс. У меня к тебе предложение.

- Это мне нравится уже больше. Ну давай сюда, что там у тебя.

- Я сейчас продиктую тебе список людей, которых надо опросить еще раз, и мы с тобой поделим этот список пополам. Двоих допросишь ты, двоих - я. Если хочешь, кинем жребий, ну или выбери кто тебе больше приглянется.

- Что ж, это ты дело говоришь. Диктуй свой список.

- Миссис Эвертон, миссис Четэм, леди Колдмер и мистер Холлоу.

- Грэм, к старухе Колдмер я не поеду, уж прости, и в тот раз с трудом с ней общался.

- Ок. Тогда давай мне еще одного, остальные будут твои.

- Ну... Тех троих я просто не знаю, скажу наугад: забирай вот эту Эвертон, пожалуй.

- Меня это устраивает. Давай, до связи!

Из пиццерии Саймон вышел гораздо более бодрым шагом, чем тот, которым он в это заведение зашел. Ведь он больше не был человеком, двигающимся по инерции, он был человеком, видящим перед собой цель.

Через полчаса "Субару" Саймона остановилась ровно напротив дома миссис Эвертон. Эмили обрадовалась Саймону, как родному.

- Проходите, проходите мистер Силверстон!

- Можно просто Саймон, - слегка смутившись, ответил инспектор, пока миссис Эвертон направляла его в гостиную, обставленную в оранжево-фисташковом сочетании цветов, довольно уютную.

- Садитесь, пожалуйста, - Эмили указала на одно из двух кресел-качалок из ротанга, - Вам чай или кофе?

- Чашечку чая, пожалуйста.

- О, это здорово! Как раз у меня заварен отличный черный чай, - и, обернувшись к высокой стойке для посуды, Эмили сняла с нее поднос с чайником и чашками и поставила на маленький ротанговый столик со стеклянной столешницей, стоявший перед креслами. Из носика чайника маняще поднимался ароматный парок.

Разлив чай по фарфоровым чашкам, Эмили подвинула гостю вазочку с печеньем и сама уселась в соседнее кресло.

- Мистер Силверстон...то есть, Саймон... Вы же хотите что-то еще у меня узнать, не так ли?

Саймон, набравший в рот чаю, молча кивнул в знак согласия.

- Понимаете, я бы рада помочь, но ведь я уже сообщила вам все, что мне самой известно..

- Конечно. Но может быть, вы еще вспомните какие-нибудь детали, касающиеся определенных вопросов. Например, нас очень интересует индийский период жизни Сары Харрисон. Припомните, пожалуйста, все, что Сара когда-либо говорила вам об этом, какой бы мелочью это вам ни казалось.

Эмили задумчиво посмотрела куда-то вверх, на настенные часы.

- Об Индии... Она кажется говорила, что работала там горничной в отеле... Пока не вышла замуж.

- Она не упоминала название отеля, или город, где она работала?

- Город... город, да. Как же его? Ах, да, Бангалор!

- Отлично! Вспомните, что еще она рассказывала?

- Понимаете, я не очень ясно помню, так как этот разговор был лет пятнадцать назад, и я не запоминала специально такие пустяки... Но мне кажется, она говорила, что искала возможность уехать из Индии. А так как контекст разговора был о ее покойном муже, то мне показалось...

- Что показалось?

- Ну, это лишь мое мнение. Я подумала тогда, а не вышла ли она замуж как раз с этой целью - уехать, понимаете?

- Ну вот, Эмили! А вы говорите, сообщили все! - слегка укоризненно воскликнул сыщик, - Вспоминайте дальше!

Эмили отрицательно покачала головой.

- Про Индию ничего не вспомню больше, увы.

- Хорошо. Тогда другой вопрос: не появлялось ли вокруг Сары новых людей последнее время? И сразу подумайте о финансовых делах: может, она обронила случайную фразу, полфразы, касающиеся денег?

- Ну, если говорить о людях, то последний, кто появился в нашем кругу - это мистер Холлоу, как я вам уже сообщала. Но он человек положительный - всю жизнь проработал в полиции, ушел на пенсию в 65, а сейчас ему 73, но, как видите, он полон сил, потому что никогда не имел вредных привычек.

- А каков он по характеру?

- Ларри? О, он очень компанейский, и сердце у него довольно отзывчивое. Он часто всем нам помогал, если надо было, например, передвинуть мебель, поменять колесо у машины, ну, и так далее.

- А мог он помогать Саре деньгами?

Искренне удивленная, Эмили пожала плечами:

- Ну откуда у него деньги? Нет, какие-то пожертвования больным детям все мы делали, но крупных сумм никому из нас не потянуть.

- Понятно, Эмили. Может, вспомните что-то еще?

Но, как ни старалась, Эмили более ничего вспомнить не смогла. Поблагодарив гостеприимную хозяйку за чай, Саймон попрощался с ней. Выйдя из дома, он машинально проскользнул глазами по окнам дома напротив - того самого дома миссис Харрисон, в котором теперь обосновались изгнанные из рая Четэмы. В гостиной на втором этаже горел свет, но шторы были плотно задернуты. У крыльца были припаркованы две машины: старенький "Опель Астра" и не новый, но все же шикарно выглядевший Лендровер. "Интересно", - подумал Саймон, - "неужели герцог так хорошо оплачивал труды мистера Четэма, что они смогли позволить себе сразу две машины, и Лендровер в том числе? Или же они набрали кредитов, и сейчас, предаваясь мрачной меланхолии, готовятся прощаться со своим добром?" С этими мыслями Саймон запрыгнул в свою "Субару". Прежде чем завести машину, он набрал номер Финча:

- Гарри, брат, я тут задумал кое-что.

- А... что? - немного рассеянно сказал Финч.

- Поеду, допрошу еще раз каргу Колдмер.

- Вот это славно! А то я уж думал, высылать ли к ней Майлза или разрываться, но ехать самому.

- Что ж, теперь тебе не надо разрываться. Позвоню, как будет результат.

И, спрятав телефон во внутренний карман пиджака, Саймон повернул ключ зажигания. Но по дороге до Ноттинг-хилла, мрачное расположение духа вновь завладело инспектором. Целый ворох мыслей о напрасности этой поездки навязчиво вертелся в его сознании. Саймону поначалу казалось, а потом вскоре пришла и полная уверенность в том, что снова случится какой-нибудь провал, или просто не найдется никаких зацепок, или даже все запутается еще больше. Словом, это было то состояние, в котором люди махают на все рукой. Саймону стоило всей его выдержки и целеустремленности не свернуть при повороте на родную Нанхед-лейн, а продолжить движение в неприятную неизвестность... С этими же мрачными чувствами припарковал он "Субару" у элитной квартирки леди Колдмер. Дворецкий даже не пытался скрыть свое недовольство появлением на пороге инспектора полиции.

- Что вам угодно, сэр? - произнес он, окидывая Саймона взглядом, в котором негодование смешивалось с презрением.

- Мне угодно переговорить с леди. Удостоверение предъявить или вы меня вспомните?

Дворецкий молча пропустил Саймона внутрь и собирался было скрыться в недрах квартирки, как вдруг Саймон, даже неожиданно для самого себя, выпалил ему вслед:

- Простите, мистер... Как ваше имя и сколько вам лет?

Резко обернушись, дворецкий ответил ледяным тоном:

- Вам угодно допросить и меня? Что ж, пожалуйста. Мое имя Страттон и мне 68. Что-то еще, или я могу доложить о вас леди Колдмер?

- Пока все, - не менее холодно ответил Саймон, и Страттон скрылся на лестнице на второй этаж.

Саймон сам прошел в ту гостиную, где беседовал с леди первый раз, и уселся в обтянутое шелком кресло. Минут через десять он услышал шарканье, и из полутьмы коридора начал медленно вырисовываться силуэт старой леди. Сегодня на ней был сиреневый брючный костюм, кажется, кашемировый, Саймон не очень хорошо разбирался в тканях, в отличие от его тети Джилл, но мог на глаз отличить дорогую и качественную ткань от синтетической дешевки.

- Добрый вечер, инспектор, - голос леди дребезжал больше, чем прежде, - Я плохо себя чувствую, поэтому прошу вас быть кратким.

Саймон встал с кресла, чтобы поприветствовать леди, и заверил ее, что будет предельно лаконичен.

- Прежде всего, мэм, я выражаю вам благодарность от лица нашей команды, что вы нашли в себе силы помочь следствию, - начал Саймон, - Конечно, если бы вы рассказали больше, то, возможно, мы быстрее поймали бы убийцу...

Леди Колдмер отрицательно повела головой в стороны.

- Нет, сэр. Вы получили все, что надо, для его поимки, по крайней мере, все, что я могу сообщить. Дальнейшие разъяснения вам не помогут, а для молодых Краубергов могут сыграть роковую роль. Поймите, нам, аристократам, нельзя афишировать не только свои некрасивые поступки, но и все, что может быть истолковано как некрасивый поступок...

- Что ж, наверное, вы правы... Могу я взглянуть на то самое свидетельство о смерти, фото которого вы нам переслали?

- Да, сэр. Самой мне трудно встать, откройте шкаф и на третьей полке сверху найдете толстую желтую папку. Принесите ее мне, будьте любезны.

Саймон так и сделал. Скрюченными, слегка дрожащими пальцами, леди раскрыла папку и начала медленно копаться в стопке древних справок, свидетельств, счетов и договоров... Наконец она осторожно извлекла нужный листок и передала его Саймону, который, испугавшись хрупкости документа, принял его на кончики пальцев. Внимательно изучил он уже знакомые строки: "Выдано отделом полиции... в том, что Джеймс Меллони, 14 лет, скончался в городе Бангалор. Дата, подпись... " Но на полях внизу, 50-летними выцветшими чернилами была сделана заметка, которая не попала на фото леди Колдмер - видимо, та посчитала приписку от руки чем-то несущественным. Эта надпись на ломаном английском гласила: "получена справка из Шаант-гара, диагноз отек мозга". Саймон сфотографировал весь документ целиком, после чего аккуратно вернул его леди Колдмер.

- Скажите, что это за название - Шаант-гар? - спросил Саймон, - Это та клиника, куда барон отправил Джеймса Меллони?

- Кажется, так, сэр, хотя я смутно помню подробности, - сухо ответила леди.

- Все же, попробуйте припомнить, пожалуйста, что вы слышали о смерти этого подростка? Вам сообщили точную причину?

- Ну откуда же мне это помнить, молодой человек. Всех нас тогда совсем другое занимало: надо было срочно отправить Мелиссу в пансион...

Саймон с трудом скрыл шок. "В доме три трупа прислуги один за одним, двое из умерших - дети, а их тогда не занимало ничего, кроме упаковывания чемодана наследницы! Невероятное паскудство!". Поборов брезгливость, он продолжил:

- Может быть, вы помните что-то о клинике? Любые подробности: далеко ли она была от вашего особняка, частная или муниципальная, ну, хоть что-то?

Леди Колдмер застыла, гляд куда-то поверх шкафа. Саймон также молчал и даже не шевелился.

- Это была дешевая клиника... для бедных, знаете ли, - вдруг ожила леди, - Через два года, когда мы покидали Индию насовсем, мы услышали, что клинику закрывают. Там был какой-то скандал, вроде бы, или другая неприятность...

- Какого рода неприятность? - напряженно спросил Саймон.

- Вы снова задаете мне вопросы, которые ставят меня в тупик, сэр.

- Поймите, это не мои прихоти. Я стараюсь содействовать торжеству правосудия, мэм.

- Да, конечно... - леди снова слегка замерла, - Да ведь я никогда не интересовалась такими вещами, как же мне их вспомнить! По-моему, был какой-то суд... Директора клиники в чем-то обвиняли. А больше уж мне не упомнить ничего.

Саймон понял, что пора ставить точку в этой беседе. Но перед тем, как попрощаться, он, укладывая папку на место в шкаф, вдруг спросил леди Колдмер:

- Скажите, мэм, сколько лет работает у вас ваш дворецкий?

- Страттон? - удивилась леди, - Чуть менее 5 лет, а что такое?

- Собственно, ничего. Просто хочу убедиться, что вы его хорошо знаете.

- Мне рекомендовала его графиня Абертон, и я уверена в его полной компетентности и надежности.

- Что ж, спасибо, миледи. Позвольте откланяться!

Покинув квартиру пожилой аристократки, Саймон сел в свою машину и сразу же набрал номер Финча:

- Гарри! У меня тут зацепка! Не то, чтобы верная, но покопаться еще как стоит. Давай-ка, поднимай свои связи, мне нужен срочный доступ в архив газет Британской библиотеки!

- Смотри, как взвелся! Наконец-то узнаю нашего Сэмми, - бодро сказал Финч, - А у меня тут тоже, знаешь ли, жизнь бьет ключом! Сегодня Хафтон рассчитали и она отбыла в Лондон, где будет жить под подпиской о невыезде. Так вот, как только такси с ней и ее пожитками отъехало от "Вудмор-парка", ко мне прибежала одна из двух оставшихся горничных. Слезно просила ее не привлекать к ответственности за сокрытие кое-какой информации.

- Ого! И что же она сокрыла?

- Оказывается, как-то раз она видела, как дворецкий Биффин после ужина передал Хафтон что-то мелкое, буквально вложив ей эту вещь в руку и явно стараясь сделать это незаметно. Но при этом и что-то шепнул ей на ухо.

- А почему эта горничная раньше молчала?

- У нее свои грешки. Она годами потихоньку потребляет элитное спиртное из запасов герцога, и всей прислуге это хорошо известно. Так что, когда Джилл (так звать эту горничную) спросила Хафтон, что это за дела у нее с Биффином, та резко ответила ей: "Не суй свой нос, куда тебя не просят! А если будешь трепаться об этом, дорогая, герцог поймет наконец, куда испаряются его вина и коньяки".

- Господи! И что, даже убийство в доме не впечатлило эту Джилл настолько, чтобы наплевать на незначительные потери в репутации и дать свидетельские показания?

- Ну, это тебе потери кажутся незначительными. А она по-любому лишилась бы места, и к тому же, ей было бы крайне трудно устроиться куда-то еще. Да ладно, это все мелочи, главное, картина проясняется! Теперь-то уж я вытрясу душу из этого надутого от важности индюка!

- Ну ты там не слишком тряси. И пожалуйста, не забудь оформить мне разрешение!

Однако, даже при связях Финча, желаемое разрешение на доступ к архиву было получено лишь на следующее утро. До этого момента старший инспектор Берксон успел допросить миссис Четэм и мистера Холлоу. О результатах он сообщил Саймону по телефону:

- Не поверишь, Грэм! Когда я приехал к Четэмам, там же сидел и тот Холлоу. Сказал, что помогал им с переездом, так как у него Лендровер, и он может захватить сразу много вещей.

Так вот чей Лендровер стоял на подъездной дорожке дома Четэмов! Странно... Это недешевая машина, для человека, который на пенсии вынужден подрабатывать садовником. Хотя, если подумать, у самого Саймона машина тоже не дешевка - просто он целенаправленно годами копил на нее, отказывая себе во многих других вещах...

- Ну, и что Уолли? Результат есть?

- Смотря что считать результатом. Первым делом, я узнал, что мы разрушили жизнь невинных людей - это, конечно, от миссис Четэм. Я сказал им, что жизнь у них еще вся впереди, и Холлоу со мной согласился. Об индийском прошлом ее матери миссис Четэм наотрез отказалась говорить, а Холлоу мог мне сообщить только то, что финансовые дела Сары в последнее время были какими-то сомнительными, но, к сожалению, она ни с кем не делилась подробностями. Тогда я начал просто болтать с ними о том, о сем, и что относится к делу, и что не относится... В том числе, я взял да и спросил, откуда, по мнению миссис Четэм, могли взяться в доме ее матери те самые желтые тюльпаны, которые ты заметил на подоконнике в день смерти Харрисон и которые сама миссис Четэм заботливо вынесла как мусор. Миссис Четэм ответила, что не имеет понятия, но при этом так смутилась, что не оставила мне даже шанса посомневаться в ее полной осведомленности об этом. Либо она их принесла, либо знает, кто принес, но зачем-то скрывает. Не установить ли нам за ней наблюдение, как думаешь?

- Лично я от наблюдения за ней не ожидал бы получить ключ к разгадке. Если она что-то и знает, то не много, иначе уже давно бы себя выдала. Дама не слишком большого ума, как ты, наверняка, и сам заметил.

- Ну что ж, пытаться надо.

- Попытайся еще кое-что сделать. У леди Колдмер странный дворецкий, весьма предвзятый по отношению к полиции. Работает у нее всего около пяти лет, и догадайся, какого он возраста?

- Дай-ка подумаю, неужели ему шестьдесят восемь?!

- В точку. Займись им, Уолли. Раскопай прошлое, возможность смены имени, связи с Индией, банковские счета и прочее благосостояние, ну, не мне тебя учить.

- Думаешь, будь он тот самый Джеймс Меллони, старая карга его не узнала бы?

- Если ты видел человека последний раз когда ему было 14 лет, а потом встретил, когда ему уже 64, да вдобавок он обзавелся развесистыми седыми усами, а тебе самому при этой встрече уже под сотню лет, какова вероятность его вспомнить?

- Зрение у нее неплохое, Грэм, и с памятью полный порядок... А вот то, что Меллони сильно изменился за полвека, это правда. Что ж, сделаю все, что в моих силах. А ты всерьез его подозреваешь или просто проверка?

- Не могу сказать, но что мы с тобой точно знаем, так это то, что убийце всегда удобно пристроиться где-то рядом с жертвой.

На этом они с Уолли и закончили разговор.

...Утром, едва получив документ, разрешающий работу с архивом Британской библиотеки, Саймон стремглав бросился в то ее отделение, где хранилась подборка газет за последние почти что лет двести. Конечно, индийских газет там было не найти, все же, если леди Колдмер не ошиблась и клинику закрыли со скандалом, материал мог быть перепечатан в английской газете. Все зависело от причины и масштаба скандала. Саймон определил период поиска в три года с даты смерти Джеймса Меллони и решил, что начнет с подшивок "Дейли Мейл". Работа, однако, оказалась труднее, а точнее, зануднее, чем он предполагал - за пару часов просмотра газетных заголовков инспектор смог пролистать газеты лишь за 2 месяца, в тот время как глаза его уже начали слипаться.

Саймон сбегал в ближайший супермаркет и купил себе кофе. Заодно прогулялся на свежем апрельском воздухе, в котором, несмотря на вновь вернувшуюся пасмурную погоду, уже чувствовалось разлитое весеннее тепло.

После перерыва на кофе Саймон осилил еще 2 месяца подшивок, однако, безрезультатно. Он съездил в ресторан, пообедал и с удвоенной энергией налег на просмотр газет. Ровно к концу дня первый год из трех намеченных был окончен. Но ведь это лишь "Дейли мейл". А есть и другие достойные внимания газеты: "Дейли Экспресс", например, а возможно и "Дейли миррор". Не попросить ли у Финча кого-нибудь "в усиление"? Было уже около 10 вечера, когда Саймон ввалился в свою квартирку, и, рухнув на винного цвета диван, набрал номер инспектора Финча.

- Але, Сэмми, - раздался в трубке усталый голос, - Что у тебя нового?

- Да ничего пока. Мозг взрывается от проклятых газетных заголовков. Может, пришлешь мне кого-нибудь из парней, просто чтобы побыстрей все это закончить?

- Вряд ли, Сэмми. Ты не представляешь себе, чего мне стоило выхлопотать и один-то допуск к этому их архиву. Туда попасть не легче, чем в хранилище национальных валютных запасов, чтоб им. Никогда не понимал, чего там такого ценного, в этих библиотеках.

- Значит, придется мне тянуть всю лямку одному... Ну, а у вас как дела?

- Весь день разбирался с Биффином. Похоже, это просто болван - самый круглый из всех болванов, которых я когда-либо встречал. Он сразу признал, что передал серьги мисс Хафтон и сделал это по просьбе Ратаковски, который встретил его на деревенской ярмарке уже после своего увольнения. Ратаковски сказал ему, что влюблен и будет очень признателен, если Биффин потихоньку отдаст горничной Хафтон подарок, со словами: "Это вам от вашего верного поклонника". Думаю, старый простофиля искренне купился. Надо было видеть, как он тут убивался, когда я в конце концов растолковал ему, что он просто оказался орудием в руках опытного и жестокого отморозка. Бедняга рыдал от осознания собственной наивности и в то же время трясся от страха, что его сочтут соучастником. Но главное, подняли все его прошлое - доказывали каждый факт документально. Увы, приходится признать: родившись на нашем славном острове, мистер Биффин за всю жизнь ни разу его не покинул. А значит, не бывал в Индии и не привозил оттуда сундук со сказочными сокровищами.

- Ну что ж, одного исключили - значит, сузился круг подозреваемых, - бодро произнес Саймон.

- Кстати, о сокровищах, Сэмми. Угадай-ка, в какую сумму оценили ту кучу драгоценностей, которую нашли в ящике комода у Ратаковски?

- Где же мне угадать, я ведь не мистер Хайлинг, - глумливо ответил Саймон, - А потом, я даже и не видал той кучи.

- Ну так вот, знай, что их оценили аж в 200 000 фунтов! Каково, а?!

- Это ведь было убийство герцогини. Недешевая работа.

- А у нас с тобой дешевая - мы всего-навсего ловим убийц, - мрачновато пошутил Финч, - Ну, а кроме камней, в том ящике еще лежал паспорт с фотографией Ратаковски, но на имя Родриго Лопеса, гражданина Эквадора, и билет в ту знойную страну. Представь себе, этот билет был на вечер того же дня, в который вы решили вломиться в дом с обыском. Ратаковски тогда пришел просто забрать свое и улететь навсегда. Думаю, его особенно подгоняло и то, что с утра в новостях он был объявлен в федеральный розыск. Возможно, он поменял бы билет на какой-нибудь рейс раньше вечера. И скорее всего, все бы у него получилось, не загляни вы к нему именно в тот день...

Вот оно что. Еще тогда, стоя у кольца оцепления вокруг дома Ратаковски и только что переговорив по телефону с Меткомом, Саймон испытал странное чувство непонимания. Это чувство просилось оформиться в конкретный вопрос, но так как голова Саймона была забита другими проблемами, то оно так и осталось лишь смутным непониманием какого-то факта. Теперь Саймон осознал, что это было. Ведь нарвавшись на сыщиков в своем доме, Ратаковски имел все шансы немедленно удрать! Но он не сделал этого, а начал штурм комнаты, где засели сыщики, и так дождался до приезда спецотряда - зачем? Вот теперь все встало на свои места. Он просто не мог уйти. Там, в забаррикадированной комнате, в ящике комода - там лежала вся его жизнь. Все, на что он рассчитывал в ближайшем будущем. И подумать только, закройся Метком в другой спальне, и Ратаковски просто взял бы свое и спокойно ушел! Можно лишь представить себе то отчаяние загнанного зверя, с которым Ратаковски пытался выбить проклятую дверь...

- Я рад, что мы приехали именно тогда. Как там дела у Тима, он еще на больничном?

- Да, выйдет послезавтра.

- Ну, а ты что будешь делать после неудачи с Биффином?

- Не знаю пока, Сэмми. Во-первых, завтра мы все переедем в Лондон. Жить в мотельчике в Сандхилле - удовольствие ниже среднего, а потом, нам тут уже и делать нечего. Ну а дальше, пораскинем мозгами, куда двигаться.

- Желаю удачи, Гарри!

- И тебе того же!

На этом разговор был закончен, также, как и сам трудовой день.

Утром Саймон выпил кофе со вчерашним сэндвичем и снова отправился в архивное отделение Британской библиотеки. Теперь он уже наловчился быстро и эффективно просматривать заголовки, и работа пошла бодрее. До перерыва на обед он успел проработать пять месяцев из второго года. На обед сходил в расположенный неподалеку небольшой паб, и, расправившись с отбивной и порцией картофеля, снова вернулся в библиотеку. Саймон просмотрел еще три месяца подшивок "Дейли мейл", когда вибрация в кармане пиджака сообщила ему о чьем-то звонке. Он вытащил телефон из кармана, на дисплее высвечивалось: "Уолли". Приняв звонок, Саймон шепотом произнес:

- Уолли, я в библиотеке, что у тебя?

В ответ Саймон услышал что-то вроде рева сирены:

- Грэм, я нашел его!!! Хватит там подрабатывать книжным червем! Давай сюда, в Ноттинг-хилл! Я жду только ордер, чтобы арестовать подонка!

- Эй, Уолли, так это Страттон?! Почему ты уверен?

- Послушай сюда, и все поймешь. Во-первых, почти пять лет назад он приехал в Великобританию - угадай откуда?

- Из Индии?

- Нет. С Филлипин, но туда он перебрался еще тремя годами ранее - и вот это уже из Индии. Кроме того, при поступлении на работу к леди Колдмер у него были рекомендации графини Абертон, но та призналась, что понятия не имеет, кто такой мистер Страттон. Она сказала, что ее попросил похлопотать за него один знакомый, которому Страттон якобы приходится двоюродным братом. Тот знакомый потом уехал в Штаты и на звонки не отвечает.

- Ого! А деньги ты нашел? Ну, или там, пещеру Али-бабы с сундуками драгоценностей?

- Пока нет. На счету у него всего 5000 фунтов. Обыска еще не проводили, жду одновременно оба ордера. Грэм, бросай все и мчи сюда! Подумай, ведь ты вложил массу сил и нервов в это дело. Кому, как не тебе и участвовать в задержании главного мерзавца! Давай, жду!

И Уолли бросил трубку. Саймон в растерянности глядел на сентябрьскую подшивку "Дейли мейл". Он не привык оставлять дела в незавершенном состоянии. Но слова Уолли звучали очень убедительно. Какой смысл копаться в стопках полувековых газет, когда уже есть все основания произвести арест? С минуту Саймон колебался: немедленно сорваться с места либо досмотреть хотя бы этот год. В конце концов, педантичность сыщика перевесила даже его желание первым допросить первого же подозреваемого в заказе убийства. Он быстро просмотрел сентябрь и начал октябрь. Уолли позвонил снова:

- Эй, Грэм, ну где ты?! Едешь?

- Прости, Уолли, я тут задержался. Думаю, смогу освободиться только через часа полтора.

- Грэм, пойми, я не могу ждать. Только что пришли ордера.

- Что ж, Уолли. Начни без меня. Подъеду, как только смогу.

И Саймон как сумасшедший долистал октябрь. Еще полчаса, и он закончил ноябрь. Даже сознавая, что, видимо, зря тратит время, сыщик все-таки физически не мог заставить себя просто бросить эту кипу газетенок и помчаться на интересующий его допрос.

Оставался лишь декабрь - и Саймон энергично принялся за него. Первое, второе... седьмое декабря. Вдруг, при просмотре выпуска "Дейли мейл" от 8-го декабря, заголовок, сделанный средним шрифтом, привлек внимание инспектора:

"Пытки и беспредел в индийской клинике для душевнобольных"

Небольшая статья помещалась на четверти газетной станицы, на третьем листе. Жадно впившись в текст глазами, Саймон прочел:

"В начале июня этого года, в Бангалоре, штат Карнатака, Индия, разразился беспрецедентный скандал. Врачи клиники для душевнобольных Шаант-гар выдвинули ряд серьезнейших обвинений против своего шефа, главного врача той же клиники.

Доктора Сандхчанти и Блэкстоун, выступающие истцами по данному делу, составили обвинение по нескольким пунктам, самый шокирующий из которых - бесчеловечные эксперименты над пациентами. По утверждению истцов, главный врач Шаант-гар проводил на пациентах клиники испытания лекарственных средств, находящихся в разработке у фармацевтических компаний, получая за это деньги и скидки на легальные лекарственные препараты для клиники. На протяжении приблизительно 5 лет, жертвами зверских опытов стали, по оценкам врачей, не менее 50 человек! Многие умирали в таких муках, на которые, как сказал доктор Блэкстоун, "нормальный человек не сможет даже смотреть".

...[Далее следовали подробные описания нескольких действительно шокирующих смертей, которые Саймон постарался лишь слегка пробежать глазами, максимально отключив воображение. Он быстро добрался до предпоследнего абзаца и с содроганием в сердце прочел следующее].

"И в заключение, ответчика обвинили в халатном хранении документов. По словам истцов, паспорта умерших скапливались в кабинете главного врача и годами хранились там без передачи родственникам либо властям. Доктор Сандхчанти привел случай, когда пациентам, совершившим побег из клиники, удалось прихватить паспорта умерших людей и, таким образом, возможно, сменить личность. "Один из бежавших был застрелен полицией, - поведал прессе доктор Сандхчанти после заседания суда, - А вот другому удалось скрыться, украв личность покойного Лоуренса Холлоу".

Дрожащими руками Саймон извлек телефон из кармана пиджака, но в последнюю секунду гаджет все-таки выскользнул из его пальцев и со стуком упал на стол. Схватив его, Саймон быстро сделал снимок газетной статьи и бегом покинул читальный зал.

- Гарри! Гарри, брат! Бросай все и немедленно произведи два ареста! Холлоу и Чэтем. Да, ты правильно понял: Холлоу. Сейчас пришлю тебе основание, но главное, не теряй ни секунды! Арестуй их, Гарри! Быстрее, арестуй! - раздалось в священной тишине старинной библиотеки.

Глава 11. Каждый охотник желает знать

Арестовать Бриджит Чэтем не составило труда - Чэтемы по-прежнему проживали на Торнфорд роуд. Возникла лишь небольшая заминка с доказательствами причастности к делу, так как обыск в доме никаких улик не принес. Однако, параллельно проводился и поиск банковских вкладов и недвижимого имущества, в ходе которого внимательная сержант Райли откопала информацию об арендованной мистером Чэтемом банковской ячейке. Немедленно вскрыв ячейку, сыщики нашли ровно то, что ожидали: кисет, наполненный бриллиантовыми подвесками, серьгами и ожерельями из золота, перстнями с изумрудами и т.п. Общую стоимость оценили в 150 000 фунтов.

Буквально через полтора часа после ареста Бриджит мистер Чэтем разделил участь своей супруги. Но если Бриджит, лишенная теперь дорогостоящих услуг мисс Вайенс и обходящаяся государственным защитником, начала держаться проще и естественнее и выглядеть более-менее достойно, то мистер Чэтем, по выражению Уолли, которому перепоручили Лондонскую часть дела, превратился в "полностью раскисшего слизня". В течение следующих нескольких дней после ареста бывший чванливый сноб, лишенный ныне малейших надежд на восстановление карьеры, мог лишь рыдать и обвинять во всем Холлоу, а также, частично, и Бриджит.

- Сэмми, меня тошнит! - жаловался как-то Уолли Саймону после очередного допроса мистера Чэтема, - Я просто больше не могу. Его не допрашиваешь, в него вляпываешься, если ты понимаешь, о чем я...

- Понимаю. Да брось его уже, все, что можно, ты из него уже вытащил. Какие к нему могут быть вопросы? Если надо, допроси еще раз Бриджит.

Но если с супругами Чэтем в целом ситуация была достаточно ясна, то вот с поисками мистера Холлоу дело обстояло хуже некуда. Буквально через 2 часа после решающего звонка Саймона команда Финча, вломившись в "Шеллоу-Крик-парк" с целью ареста главного подозреваемого, узнала от дворецкого, что мистер Холлоу уволился и позавчера покинул поместье. И хотя и дворецкий, и сам герцог, были немало удивлены той поспешностью, с которой увольнялся их садовник, а также тем фактом, что он отказался взять с собой своего любимого Швонки, однако же, никаких подозрений в отношении Холлоу ни у кого не возникло. Он до последнего вел себя вполне спокойно, уравновешенно и любезно - полная противоположность безжалостному убийце, который, по представлению большинства людей, обязан вести себя нервно, грубо или странно.

- Мы его упустили, Сэмми! - в трубке сотового телефона голос Финча срывался почти на истерику. Досаду, которая захлестывала умы и сердца всей полицейской команды, невозможно было измерить ни по какой шкале.

Саймон, однако, не сильно удивился такому повороту событий. Он уже начал понимать всю глубину хитрости и изворотливости ума организатора этой криминальной истории.

- Нет смысла кусать локти, Гарри, - устало отвечал он Финчу, - Не буду врать, шансов обнаружить его у нас не так уж много. Но слезами, а тем более нервными срывами, горю не поможешь. Давай оперативно соберемся и подумаем, что можно сделать.

- Да, да, - каким-то странновато-покорным тоном согласился Финч, - Конечно, соберемся! Особенно потому, что Кадегенс, который уже в курсе ситуации, очень желает нас всех видеть в Скотланд-ярде в 9 вечера, то есть через полтора часа... До встречи, Сэмми!

Оперативное совещание, о котором Финч сообщил Саймону, было расширенным - на нем присутствовали не только сыщики из команды, непосредственно работавшей над делом, но и масса специалистов из Скотланд-ярда, среди которых знакомых у Саймона не было. Помимо того, что Финч и Саймон не знали имен большинства собравшихся в конференц-холле, определить звания незнакомцев также не представлялось возможным, потому что все они были в штатском, кроме разве что их полковника, который восседал за длинным полированным столом рядом с Кадегенсом. Лица обоих боссов походили на изваяния древних каменных богов, с суровым недовольством смотрящих вниз на жалкие подношения своих поклонников. Кадегенс начал встречу без особых приветствий и реверансов.

- Джентльмены, мы собрались здесь по весьма неприятному поводу. Главный подозреваемый по знаковому для английского общества убийству, увы, упущен. Я считаю, упущен весьма бездарно, но такие выводы мы будем делать потом. Сейчас для нас является приоритетом определить, какие меры мы можем предпринять, чтобы вычислить местонахождение подозреваемого. Каждый из вас может высказать любую свою идею на эту тему - пусть даже она на проверку окажется ерундой. Кто готов что-либо предложить, поднимайте руки, джентльмены, а когда я или полковник Салливан назовем ваше имя, то свободно высказывайтесь.

Первым поднял руку сотрудник Скотланд-ярда, щуплый молодой человек в джинсах и потертом коричневом пиджаке.

- Давайте, Гринбоу, - сказал полковник Салливан.

- Скажите, а подозреваемого объявили в федеральный розыск? Как насчет фото в выпуске новостей?

- Да, полиция уже ищет его по всей стране. А мой помощник полчаса назад связался с прессой и попросил разместить срочное сообщение о розыске опасного преступника уже в 10-часовом вечернем выпуске новостей, - ответил Кадегенс.

- Если есть его фото, в чем проблема заблокировать ему выезд из страны? - это был уже другой сыщик из Скотланд-ярда, - Просто разошлем его физиономию по всем морским и аэропортам, при попытке выезда он будет арестован. А если не попытается выехать, рано или поздно федеральный розыск сделает свое дело. Народ у нас внимательный, соседями интересуется.

- Проблема в том, что этот Холлоу - или Меллони, неважно, он просто сказочно богат. Имя он наверняка уже поменял. Во всяком случае, его подельник Ратаковски имел готовый фальшивый паспорт, а следовательно, и самому Холлоу нетрудно было таковым обзавестись. Но что еще хуже, будучи при деньгах, Холлоу найдет, как быстро сменить внешность. Хорошо загримироваться, например, или, кто знает, даже быстро сделать платическую операцию. Какой бы там способ он ни выбрал, это будет сделано профессионально, так что опознать его будет крайне сложно.

- А его телефоны? По ним не пытались определить местонахождения? - спросил сотрудник средних лет в клетчатом сине-красном свитере.

- Переадресую этот вопрос инспектору Финчу, - и Кадегенс посмотрел в сторону Гарри.

- Свой единственный телефон Холлоу оставил в ящике своего письменного стола, в "Шеллоу-Крик-парк". Заботливо избавил нас от лишней возни, - ответил Финч, - Разумеется, новые номера на имя Холлоу за последнее время не регистрировались.

- Родственники, знакомые, связи? - прилетел следующий вопрос.

- Часть моей команды осталась в "Шеллоу-Крик". Опрашивают прислугу, стараясь выяснить все связи подозреваемого, или хотя бы упоминание им каких-либо населенных пунктов - словом, хоть что-нибудь.

- Что по банковским счетам?

- На имя Холлоу зарегистрирован банковский счет, интересно, что зарегистрирован он 5 лет назад, еще в Индийском отделении банка Lloyds. Баланс на счете варьировался от 500 000 до 200 000 фунтов, но переводов каким-либо частным лицам со счета не зафиксировано, в основном он использовался для текущих платежей.

Когда Финч озвучил балансы счета Холлоу, в зале раздалось присвистывание. Повисла небольшая пауза, затем снова поднял руку щуплый паренек, задавший самый первый вопрос.

- Гринбоу, да ты в ударе сегодня. Ну говори, - разрешительно кивнул полковник Салливан.

- Я просто подумал, сэр, - произнес паренек, слегка заикаясь, - Если он и в Индии жил под именем Холлоу... То может, там осталась его семья? Ну, под тем же именем.

- Предлагаете поискать их среди миллиарда человек? - спросил Кадегенс.

- Подождите, в словах Гринбоу есть смысл, - оживился Финч, - Необязательно искать среди всего населения, можно начать с Бангалора. Судя по тому, что мы знаем, там он и прожил большую часть жизни и точно работал там полицейским!

- Откуда вот это "точно", инспектор Финч? - на этот раз вопрос принадлежал полковнику Салливану.

- Менее часа тому назад старший инспектор Берксон, которому поручен допрос соучастницы преступления Бриджит Чэтем, прислал мне видео ее первого допроса. Допрос короткий, но весьма содержательный.

- Вот как? - удивленно поднял густые брови Кадегенс, - Я еще не в курсе, что там. А можно сейчас поставить видео на общий экран?

Салливан отдал кому-то распоряжение, и двое сыщиков Скотланд-ярда убежали куда-то, а через 5 минут вернулись обратно, неся большой плоский дисплей, который они водрузили на подставку, вмонтированную в стену конференц-холла. Небольшое колдовство с флешками и файлами, и вот на экране возник профиль Уолли, сидевшего в знакомой Саймону допросной, а напротив него - Бриджит Чэтем, лицо которой практически полностью скрывали распущенные и растрепанные волосы.

- Я предъявляю миссис Чэтем документ, в котором описаны вещи, изъятые из банковской ячейки, арендованной ее мужем, мистером Дереком Брайаном Чэтемом, - зазвучал с экрана баритон Уолли, - К документу прилагаются фотографии каждого ювелирного изделия, хранившегося в ячейке. Будьте добры, ознакомьтесь, миссис Чэтем. Заключения ювелира еще нет, но даже я вижу, что как минимум два из украшений имеют восточное происхождение. Думаю, ювелир подтвердит, что все это было сделано в Индии, и довольно давно.

- Протестую, инспектор, - вяло заявил государственный защитник. Его не было целиком видно в кадре, только рука в пиджаке справа от Бриджит, - Вы не можете заниматься домыслами о том, что скажет ювелир.

- Ну хорошо, - не стал спорить Уолли, - В любом случае, Бриджит, как вы объясните происхождение такого количества драгоценностей в вашей банковской ячейке?

- Их дал нам мистер Холлоу, - еле слышно произнесла Бриджит.

- Давайте уточним. На каких условиях он вам их дал и когда?

- Он дал их нам в тот день, когда вы пришли к нам в дом с допросом. Когда вы застали его у нас.

- Хорошо. За что он вам заплатил?

- Ни за что... Просто дал на хранение...

Уолли раскатисто захохотал, некоторые в конференц-зале также рассмеялись.

- Какое интересное совпадение, - сказал Уолли, успокоившись, - Еще одним человеком, которому мистер Холлоу также дал драгоценности на хранение, был некий Ратаковски, наемный убийца, который расправился с леди Крауберг. Надо полагать, и вам Холлоу заплатил за смерть вашей матери.

- Нет! Вы не имеете права так говорить! - в голосе Бриджит послышались истерические нотки.

- В самом деле, инспектор, - снова вмешался адвокат, - Это еще не доказано.

- Миссис Чэтем, вы не девочка из детского сада. Вы знаете, что в этом мире никто не дает кому-то вещей на 150 000 фунтов просто так, без веских причин. Я желаю эти причины от вас услышать, потому что мы все равно уже до них доберемся, только, если вы нам не поможете, этот факт сыграет против вас на суде.

- Я... я не знаю, он просто сказал, что хочет нам помочь после всего, что нам пришлось пережить за последний месяц...

- И у вас не возник вопрос, откуда у него столько драгоценностей, да еще и индийского происхождения? Вы не знали, что у разыскиваемого убийцы есть индийское прошлое?

- Не... не знала, откуда мне было знать... Этого не объявляли в новостях.

- Хорошо, спрошу вас о другом. Что вы знали о жизни вашей матери до переезда в Великобританию? Она вам что-нибудь рассказывала?

- Совсем не много...

- Подумайте, не могло ли в ее рассказах быть ключа к мотиву убийства? Может быть, в Индии с ней произошла какая-либо неприятность, или кто-то ей там угрожал?

- Она... Она только как-то раз сказала... - Саймон видел Уолли только в профиль, но и в профиль было заметно, как босс чуть вытянулся вперед, напряженно ловя каждое слово подозреваемой, - В общем, я однажды немного рассердилась на нее и высказала ей, что она уделяет чересчур много времени больным детям. Нет, волонтерство - это, конечно, не плохо, и это ее личное решение, но, например, в доме уже лет двадцать не было хорошего ремонта... нужно ведь уделять время и собственным нуждам. На это она мне ответила, что есть один ее поступок в прошлом, который она вряд ли сможет искупить до конца, но она очень старается, и намерена делать это и впредь.

- Она рассказала, что это был за поступок? - спросил Уолли после того, как Бриджит вдруг замолкла и возникла пауза секунд в двадцать.

- Не совсем. Сказала только, что по ее вине пострадал один ребенок. А потом семья того мальчика пыталась ее обвинить, но они все погибли... Как-то так она выразилась. А через много лет после того происшествия, когда она работала горничной в одном отеле в Бангалоре, она вдруг узнала кого-то из той семьи. Увидела его недалеко от своего отеля. И испугалась, потому что того человека считали погибшим, но вот, он стоял почти напротив входа в отель - "точно он, и в полицейской форме", как сказала мама. Она тогда подумала, что, возможно, тот человек разыскал ее, чтобы как-то отомстить, и решила уехать. Это не было так уж просто, ведь она почти не накопила сбережений. Мама сказала, что много молилась тогда, и обещала Богу, что если с ней все будет в порядке, то она постарается всегда облегчать боль других людей, насколько это будет в ее силах. Вскоре после этого она встретила моего отца. Он работал в торговой компании и ему обещали перевод назад в Англию в течение полугода. Они поженились, но перевода пришлось ждать чуть дольше. Примерно через полтора года после свадьбы они приехали сюда, в Лондон...

- Припомните пожалуйста все детали, Бриджит. Что значит "ребенок пострадал"? Получил какие-то травмы?

- Не... не знаю, я не поняла.

- А по какой причине погибла его семья?

- Понимаете... Есть такие вещи, о которых не хочется расспрашивать своих родителей. Мне не были интересны подробности их прошлого, для чего мне они?

- Ну конечно. А то еще узнаешь что-нибудь, с чем потом непонятно, как дальше жить. Так ведь, миссис Чэтем? - слегка подтрунил Уолли, - Ладно, задам вопрос по существу: ваша мать рассказывала вам о своем знакомстве с герцогиней Крауберг?

- Да, когда Дереку нужно было устроиться на работу, мама вдруг сказала, что знает, кто может помочь и назвала ее светлость. Я очень удивилась, спросила маму, откуда она знает Краубергов. Та ответила, что знает не всех Краубергов, а только леди Мелиссу и что они когда-то общались, очень давно, еще в Индии.

- А почему вы испугались, что полиция увидит совместное фото вашей матери с леди Мелиссой?

- Я не испугалась... я просто не хотела. Ну, понимаете, леди Мелисса оказала нам некоторое покровительство в устройстве Дерека на должность секретаря герцога Стаутфорда... Мы были многим ей обязаны. И сложилась бы крайней неловкая и неприятная для всех ситуация, если бы полиция начала копаться в прошлом и настоящем, и стала засыпать леди Мелиссу вопросами в связи со смертью мамы.

- Вас не смущало, что, забирая это фото, вы, возможно, путаете след в криминальном деле? Кто знает, если бы вы вместо того, чтобы что-то утаивать, наоборот, подробно рассказали бы полиции о круге знакомых вашей матери, то, возможно, хотя бы герцогиня не стала жертвой преступника?

Бриджит заметно покраснела и ничего на это не ответила, адвокат выразил протест. Далее следовали несколько несущественных реплик с обеих сторон, и Уолли, почувствовав, что на первый раз, пожалуй, достаточно, окончил допрос. Видео выключилось.

- Итак, джентльмены, какие будут соображения? - громогласно вопросил полковник Салливан.

- Ну, видимо, нам следует сделать запрос о личном деле сотрудника Холлоу в полицию Бангалора, - сразу же предложил сыщик в клетчатом свитере.

- Это мы сделаем, но хотелось бы мне знать, сколько времени пройдет до какого-либо ответа, - сказал Гарри Финч.

- Если подозреваемый действительно всю жизнь проработал полицейским, откуда у него мешки с деньгами?! - прокричал кто-то из сыщиков, и весь зал дружно расхохотался.

- Вопрос, который меня тоже очень занимает, - сказал Финч, когда смех поутих, - Я думал было, что он заработал это криминальным путем. Но уж слишком большие это суммы, тем более для Индии. И почему-то в основном он оперировал драгоценностями. Определенно можно сказать лишь то, что какое-то богатство обрушилось на него сравнительно недавно, в противном случае он отомстил бы покойным еще в молодости, надо полагать.

- Нам важно установить, что именно произошло в доме покойного барона Колдмера в Бангалоре. Как я понимаю, осталась престарелая свидетельница тех событий? - спросил еще один сотрудник Скотланд-ярда.

Саймон принял этот вопрос на себя:

- Я дважды допрашивал 98-летнюю леди Колдмер, и могу поручиться, что она не скажет ни слова сверх того, что уже нам сообщила.

- Но понимает ли она, что сейчас это может быть ключевым вопросом? Возможно, ее показания стали бы решающими в поимке преступника!

Саймон мотнул копной волос:

- Ничто на свете не сподвигнет ее рассказать всей правды, которая, видимо, очень неприглядна для аристократической семейки.

Поднялась еще одна рука, Салливан назвал имя сыщика, и тот предложил:

- Если нам важно, чтобы подозреваемый не покинул наш остров, возможно, следует дать указания аэропортам тщательно досматривать всех мужчин соответствующего возраста, путешествующих в одиночку?

- Это мысль, - кивнул Кадегенс, - Аэропортам это не понравится, но это хоть какие-то действия, которые мы можем предпринять. Финч, возьми на заметку.

Финч кивнул.

- Какие-нибудь еще идеи, джентльмены?

Сыщики сделали еще несколько предложений, но все они, к сожалению, уже не представляли какой-либо практической ценности. Поток идей иссяк, совещание было объявлено закрытым, однако же Кадегенс попросил Финча и Саймона задержаться.

Саймону сразу не понравился этот расклад: в огромном конференц-холле остаются два простых инспектора против двоих полковников полиции. Но что он мог поделать? Только надеяться, что последние будут хоть сколько-нибудь благоразумны... Ожидания его, однако, не очень оправдались.

Полковник Кадегенс, при первом знакомстве напоминавший Саймону слегка расслабленного и вальяжного аристократа, при том сообразительного и в меру хитрого, сейчас по своим манерам напоминал скорее работника какого-нибудь портового дока, не очень умного и расстроенного зарплатой в конце месяца.

- Не буду скрывать, ребята. Я рассчитывал, что вы способны на большее, - начал Кадегенс, и лицо его краснело по мере продолжения речи, - Мерзавец всю дорогу был у вас в руках, более того, отирался вокруг вас, наверняка, с целью получения полезной для него информации о ходе расследования. И вы его не только не раскрыли, но и упустили! Как?! Как можно работать настолько бестолково, я вас спрашиваю?!

Лицо Финча тоже начало багроветь, однако, Гарри молчал, разглядывая карандаш, который крутил в руках. Что касается Саймона, он в этот раз остался белым, так как внутренне не волновался.

- В самом деле, почему вы не раскрыли его раньше? - обронил фразу полковник Салливан.

- Если позволите, сэр, это большая удача, что мы вообще вышли на личность преступника... - начал было Саймон.

- Удача?! Вот на что вы опираетесь в расследовании, на удачу? Неудивительно, что мы имеем то, что имеем! - с некоторым отвращением в голосе перебил Кадегенс.

- Я имел ввиду, что раскрытие личности могло занять и больше времени, а могло и вовсе не состояться, если бы я не обратил внимание на небольшую надпись на старом свидетельстве о смерти и не попробовал копать в этом направлении, - выпалил Саймон, приобретая такой же цвет лица, как у остальных троих участников беседы.

- И вы, может быть, хотите за это медаль, инспектор?! Вы могли и должны были сделать эту свою работу гораздо раньше! А теперь, 8 шансов из 10, что этот мерзавец уйдет безнаказанным, и мы не сможем предъявить английскому обществу не только убийцу, но и даже убедительного мотива! - Кадегенс уже срывался на крик.

- Позвольте заметить, сэр, - несколько недобрым тоном начал Финч, - Мы тут тоже работаем на пределе, и нам предстоит такая же работа на износ в ближайшие часы, возможно, и дни, поэтому я бы вам был признателен, если бы вы не повышали на нас голос!

- Осади, Грег! - сказал Салливан, повернувшись к Кадегенсу, - В самом деле, им всю ночь работать. И еще не все потеряно. Включите-ка экран, ребята, и настройте на телеканал. Посмотрим, покажут ли рожу этого Холлоу в выпуске новостей.

Финч понажимал кнопки на панели дисплея, и через несколько минут на экране развернулась заставка выпуска теленовостей. Освещение хода расследования знакового дела шло в этом выпуске второй темой, сразу после международной обстановки, и да, четкое и ясное фото главного подозреваемого было представлено английской нации в совокупности с номерами горячих линий, по которым следовало звонить всем встретившим и узнавшим этого человека.

- Ну, теперь бы только нам в волне не захлебнуться, - отметил Салливан, повернувшись к Кадегенсу.

- Полагаешь, оборвут все линии?

- Если я хоть что-нибудь понимаю в расследованиях знаковых убийств, то да. Есть такой тип людей, женщин в особенности, которым только покажи фото особо опасного преступника, так они тут же "узнают" его в своем соседе, коллеге или даже родственнике.

- Ну что ж. Будем разгребать эти Авгиевы конюшни. Инспектор Финч, инспектор Силверстон, вы свободны! В 7.00 жду от вас доклада о ходе мероприятий по поимке подозреваемого Холлоу!

Финч кивнул и оба инспектора покинули конференц-холл. Никогда еще, пожалуй, Саймон не радовался фразе: "Вы свободны", как сейчас! Хотя, что это значит - свободны? В их случае, это вовсе не значит, что они могут отправиться домой и завалиться спать, или еще куда-то по своим личным делам. Это значит, что они останутся на работе в ночь, а свобода у них будет только в выборе способа, которым они поймают Холлоу.

- Я знал, что он мерзопакостный тип, но чтобы до такой степени! - почти прорычал Финч, когда за ними захлопнулась массивная дверь конференц-холла, - Сам за все это время ни одной дельной мысли не высказал, а нас записывает в виноватые в провале раскрытия!

- Он просто понял, что шансы поймать Холлоу совсем ничтожны, вот и бесится, потому что и ему достанется от прессы и от начальства, - устало сказал Саймон, - Пойдем, выпьем кофе. Надо взбодрить мозги. Потом я позвоню Уолли, подумаем с ним вместе, о чем еще спросить миссис Чэтем с утра. А после мы с тобой засядем в зал горячих линий, чтобы быть готовыми отреагировать на сигналы бдительных граждан.

Саймон ободрительно похлопал Финча по плечу, и оба инспектора направились в ближайшее кафе.

...В пригороде Манчестера слухи распространяются быстро. Все население городка, в котором жила и работала мисс Тереза Доусон, уже давно знало, что задержание Ратаковски, окончившееся его гибелью, было напрямую связано с расследованием убийства герцогини Крауберг. С тех пор, подобно всем жителям городка, Тереза тщательно следила за ходом дела герцогини. Она, разумеется, видела первый выпуск новостей, в котором обнародовали фото главного подозреваемого, и представила себе, какую напряженную и выматывающую работу проделали Саймон и его коллеги, чтобы добраться до этого типа. И если ей и было несколько обидно, что Саймон до сих пор ей не позвонил, то после выпуска новостей она отпустила обиду: очевидно же, что он очень тяжело трудится и просто не имеет возможности отвлечься.

...За ночь на горячие линии поступило более 3000 звонков о якобы встрече с Холлоу. Где только его не "видели", даже на острове Мэн. Большинство звонков, пожалуй, 95% не стоили внимания. Но и проверяя те 5%, которые хоть сколько-нибудь могли оказаться правдой, полиция сбилась с ног. В основном, отрабатывались звонки, касающиеся морских и аэропортов, и за ночь каждый порт Британии был проверен от 3 до 8 раз. Хотя в портах итак дежурили наряды, имевшие своей единственной задачей отслеживание похожих на Холлоу мужчин. У всех этих титанических усилий результата, увы, не было.

Впрочем, кое-что полезное горячие линии все же принесли. Примерно через час после первого выпуска новостей с объявлением о розыске подозреваемого, на одну из линий поступил звонок из Лондонского отеля "Ритц" - звонил менеджер смены, заявивший, что сразу несколько сотрудников опознали Холлоу как постояльца, проживавшего у них в отеле около трех лет назад.

- Ну, Сэмми, давай! Я сам не могу никуда сорваться, мне надо сразу все нити держать в руке. А ты съезди в этот рассадник бесстыжей роскоши, опроси их там, - поручил Саймону Финч.

- А как же я? Можно мне тоже в рассадник роскоши? - это был Метком, он первый день как вышел с больничного и изо всех сил старался поучаствовать в делах, но получалось не очень: события все время опережали его старания. Однако, Метком был не из тех, кто сдается легко. Уже поздно вечером, узнав, что Финч и Силверстон дежурят на горячих линиях, он пробился к ним.

- Ну, езжай и ты, - махнул рукой Финч.

- Вау, Сэмми, ты когда-нибудь там бывал?! - оживленно спросил Метком, кидая блокнот и телефон в свою барсетку.

- Не понимаю, откуда столько энергии, Тим, - вяло ответил Саймон, у которого начинала болеть голова, - Хотя ты же только что с больничного, силы накопил... Ну вот и славно, что ты едешь со мной. Допрашивать будешь в основном ты.

Прибыв в "рассадник роскоши", полицейские спросили на ресепшене менеджера смены. Две миловидные девушки в темной форме, которая еще более подчеркивала их исключительную стройность, а также служила контрастным штрихом на фоне светлых тонов великолепного интерьера ресепшена, мило улыбнулись инспекторам:

- Буквально пару минут, мистер Лейскрофт уже идет к вам.

В ожидании мистера Лейскрофта, Саймон почему-то вспомнил, как три недели назад, в компании Бриджит Чэтем и мисс Вайенс, ожидал в морге показа тела миссис Харрисон. Тогда, в пропитанном невыносимым сладковатым запахом офисе, рядом с двумя женщинами, каждая из которых была ему по-своему неприятна, он все же чувствовал себя более раскованно, чем в люксовой красоте богатейшего отеля, столь ослепительно-дорогой, что в ней было как-то трудно дышать. Метком же, наоборот, радовался, как ребенок, разглядывая сверкающие люстры богемского хрусталя и элегантные светильники авторской работы, воздушные завитки лепнины потолков и винтажные столики на изогнутых ножках, выполненные из Бог знает каких дорогих пород дерева, величественные шторы шоколадного шелка с набивным узором и замысловатые орнаменты персидских ковров.

- Добрый вечер, джентельмены! - перед полицейскими возник подтянутый мужчина средних лет в форме отеля и с бейджем "Лейскрофт, менеджер". Разглядывая лицо мистера Лейскрофта, Саймон решил, что тот похож на довольного жизнью кота, вроде того зверюги, которого держала у себя миссис Эвертон, - Я рад, что мы можем как-то помочь в таком важном деле, - профессионально улыбаясь, продолжил "кот", - Как вы уже знаете, несколько, а точнее, трое наших сотрудников сразу после выпуска новостей заявили, что узнают этого Холлоу. Да я и сам его помню, ведь он прожил у нас не какую-нибудь пару недель, а несколько месяцев.

- Вот как? - слегка удивился Саймон, - Когда именно это было?

- Пойдемте, посмотрим записи, - и, сделав пригласительный жест, мистер Лейскрофт повел сыщиков длинными коридорами в служебное помещение.

- Понимаете, это не очень выгодно для отеля, чтобы стало известно о пребывании у нас такого страшного убийцы. Но мы готовы даже понести некоторый урон в репутации, лишь бы помочь следствию, - объяснял мистер Лейскрофт по дороге,- Сотрудники подошли ко мне с вопросом, что следует делать, и я сказал: "Конечно, будем звонить в полицию!"

"Врешь, котяра", - думал Саймон, - "сообразил, небось, что этот урон репутации легко можно обратить в пиар для отеля".

Наконец, они вошли в просторный офис, с интерьером не таким уж роскошным, но вполне достойным для комнаты обслуживающего персонала в элитном заведении.

- Вот тут, - менеджер поднял со стола большую папку и раскрыл ее где-то посередине, - находится запись о постояльце мистере Лоуренсе Фрэнсисе Холлоу.

Метком и Саймон уткнулись в папку, изучая запись. Действительно, чуть более трех лет тому назад Холлоу проживал в "Ритце" на протяжении около четырех месяцев.

- Вы сказали, что помните его. Что конкретно вы могли бы о нем сказать? - спросил Саймон.

- Ну, я запомнил его прежде всего потому, что он меня удивил. Понимаете, мы тут встречаем много разных людей, в том числе деловых и очень состоятельных. И вопреки распространенным представлениям, такие люди далеко не всегда выставляют свое богатство напоказ. Например, они вполне могут жить в "Ритце" и при этом одеваться в стиле "кэжуал", то есть, повседневно, как какой-нибудь офисный сотрудник или рядовая домохозяйка. Однако, всегда есть то, что выдает их статус. Часы от Кортье, перстень с бриллиантом, туфли или сумочка за 5000 фунтов... А у Холлоу ничего такого не было.

- То есть, не было предметов роскоши?

- Ну да. Абсолютно серенький такой тип, как будто водитель автобуса закончил смену и возвращается домой. При этом он отнюдь не был стеснен в средствах. Он жил здесь свободно, платил всегда вовремя, щедро раздавал чаевые... Но все равно было понятно, что он - не этого поля ягода, если вы меня понимаете.

- Вполне понимаю, - Саймон охотно кивнул головой. Это уж было верно: какие бы на Холлоу ни упали богатства, родной его стихией все равно оставалась рабочая среда. Именно среди людей рабочего класса он был на своем месте, а попав в элиту, сразу выделился как чужеродный элемент, - Можем мы переговорить с теми сотрудниками, которые узнали Холлоу по фото?

- Да, конечно. Это одна сотрудница с ресепшена и две горничные. Сейчас я приглашу их сюда. Не хотите ли чаю, джентельмены?

Оба сыщика кивнули в знак согласия, и менеджер вышел, чтобы отдать распоряжения.

- Эй, Сэмми! А сколько стоит чашка чаю в "Ритце"? - полушепотом спросил Метком.

- Понятия не имею. Учти, Тим, допрашивать будешь только ты. У меня прямо голова лопается от напряжения.

- Не проблема, Сэмми, я в отличной форме!

В этот момент в дверь постучали, еще секунд через пятнадцать она открылась и в комнату вошла горничная, неся поднос с чайными парами тонкого фарфора и фарфоровым же чайником.

- Добрый вечер, джентельмены! - сказала горничная, поставив поднос на стол. Сыщики ответила на ее приветствие. Разливая чай по почти прозрачным матовым чашкам с бледно-розовым узором из цветов, горничная продолжила разговор, - Меня зовут Мэг Браун, я работаю здесь горничной уже пять лет. Наш менеджер, мистер Лейскрофт, попросил некоторых из нас прийти сюда и дать показания насчет мистера Холлоу...

- Так вы его опознали по фото? - оживился Метком.

- Да, инспектор. Я работала на том этаже, где он жил, и постоянно его встречала.

- И что вы могли бы о нем сообщить? Каким человеком он вам показался?

Горничная задумалась.

- Ну... Наверное, я никогда не поверила бы, что он может кого-то убить, если бы не розыск полиции, - сказала она в конце концов, - Он был весьма любезен, прост в общении, даже, пожалуй, слишком прост - будто сейчас возьмет второй пылесос и дочистит ковры вместе со мной. Никакой агрессии или злости, никогда никаких претензий...

- Понятно. А может, вы заметили какие-то привычки, которые вас удивляли? Что-то особенное в его поведении?

Девушка пожала плечами.

- Да нет, ничего такого. Разве что только...

- Что? Мисс Браун, говорите все, пусть это кажется ерундой.

- По-моему, когда он только вселился к нам, у него был акцент. Такой, слабый, но все же заметный.

- Могли бы вы определить, какой это был акцент?

- Что вы, я ведь не специалист. Вообще-то, мистер Холлоу говорил по-английски бегло и правильно, но, по-моему, произношение было не местное. То есть, я не встречала такого в Англии. А вот к концу его пребывания у нас акцент почти исчез.

Метком и Саймон переглянулись.

- Большое спасибо, Мэг, вы нам очень помогли!

Горничная удалилась, но сразу после ее ухода пришли еще две сотрудницы. Однако, они рассказали лишь то, что сыщикам уже было известно: об акценте, который сначала был, но впоследствии исчез, и о том, что мистер Холлоу не вполне вписывался в антураж "Ритца". Оставшись наедине и заполняя бумаги, сыщики немного обсудили полученную информацию.

- Значит, он прибыл сюда прямиком из Индии, так? - сказал Метком, расписывая отчет о допросе последней горничной.

- Скорее всего, - отозвался Саймон.

- Тогда мы можем поднять данные о рейсах из Индии примерно за неделю до его приезда в "Ритц", и найдем, откуда он прибыл?

- Вероятно, так. Только не забывай одной вещи, Тим. Получи мы все эти сведения хотя бы три дня назад, им цены бы не было! А теперь... теперь нам почти нет смысла ворошить это прошлое. Ведь это никак не поможет нам поймать его в настоящем.

- Ты стал каким-то пессимистом, - бросил Метком, не отрываясь от отчета.

- Станешь тут... Когда кругом почти одни проблемы и неудачи.

- Не ной, Сэмми. Вот еще остался отличный чай, небось, стоит фунтов пятьдесят, не меньше. Выпей, пока я дописываю...

Саймону попал в свою квартиру на Нанхед-лейн лишь к 3.00 утра, не стал расстилать кровать, а упал прямо на диван в гостиной, но от гнетущего его дурного предчувствия он все равно не мог заснуть сразу. Его итак раскалывающуюся от боли голову сверлила вдобавок мысль о том, что Ратаковски должен был улететь из страны ровно в тот день, когда пришел домой за своими вещами. Не логично ли тогда предположить, что и у мистера Холлоу был билет куда-нибудь в Новую Зеландию прямо на день увольнения из "Шеллоу-Крик-парка"? Более того, Холлоу вовсе не надо было спешить, он мог свободно улететь на следующий день после увольнения, ведь тогда его никто еще не искал. И на третий день тоже мог. По крайней мере, до позднего вечера. В общем, времени у него было столько, что он вполне мог успеть купить личный катер или самолет и воспользоваться ими, если придет на то охота. Да, когда подумаешь об этой ситуации трезво, без иллюзий, то понятно, что этот хитрый, изворотливый и сказочно богатый убийца, скорее всего, уже покинул Соединенное Королевство, а это значит, дело они провалили... Саймон провалился в сон около 4.00, а в 6.00 прозвенел будильник.

К 7.00 Саймон подъехал в Скотланд-ярд. Бедняга Финч, за всю ночь не сомкнувший глаз, все еще сидел в холле горячих линий.

- Что накопал, Сэмми? - спросил он, усиленно моргая, чтобы не поддаваться дремоте.

- Только то, что по приезду из Индии Холлоу пожил в "Ритце". Это нам сейчас никак не поможет, увы. А у тебя как дела?

- Никаких следов. Правда, пришло заключение по делу Ратаковски. При нем обнаружили телефон, который разблокировали и нашли СМСки, полученные от Холлоу. Все СМСКи - это какие-то координаты, типа "Мэрроу-сквер, 45, под крайним правым балконом". Не знаю, что это, но возможно, так Холлоу передавал своему наемнику оплату за труд.

- Думаешь, он оставлял там деньги?! Странный способ, и весьма ненадежный, притом.

- Не деньги, а драгоценности - именно их ведь в основом нашли у Ратаковски. А что бы Холлоу потерял, если бы какие-то камешки и попали в посторонние руки? Судя по всему, для него 30 000 фунтов больше, 30 000 меньше, без разницы... Кстати, одна СМСка, исходящая, угадай, кому адресована?

- Кому же?

- Нашей старой знакомой Хафтон. Датировано всего тремя днями до убийства, и там тоже что-то вроде координат: "У старого дуба рядом с поворотом ручья". К сожалению, такую фразу Хафтон легко сможет объяснить романтическим свиданием, хотя, наверняка, там он и оставил ей сарпеч. Но все равно, Сэмми. После приема у нашей "шишки" я еду домой, отсыпаться, а ты остаешься за главного. Выдай распоряжение своему Уолли, чтобы он допросил сегодня и Хафтон, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

- Надо же, никогда не думал, что буду отдавать распоряжения Уолли... А где у нас сегодня Метком?

- Тима я отправил в "Шеллоу-Крик-парк". Надо задать пару вопросов самому Стаутфорду, а он отказывается разговаривать с сержантом. "Такая должность не соответствует моему общественному положению", - так он выразился. Пришлось выслать ему целого инспектора. Но там дел немного, так что, если надо, распоряжайся и Меткомом.

- Понял. Ну что, готов на прием к "шишке"?

- Меньше всего на свете.

- Тогда пошли, брат!

Сегодня Кадегенс был спокойнее, чем накануне вечером, а вот мрачность его расположения духа ничуть не уменьшилась.

- Что ж, джентельмены. Будем готовиться выдержать плевки и пинки от прессы и всего общества, - сказал он, выслушав доклад о состоянии дела, - Значит, такая у нас судьба. Инспектор Финч, вы можете сейчас пойти домой и отоспаться, но готовьтесь к пресс-конференции, которая состоится сегодня в 7 вечера. От нас требуют общественного отчета о ходе расследования. Сейчас вы свободны!

- И как я теперь смогу отоспаться, если вечером мне выступать на пресс-конференции? - осовело уставился Финч на Саймона, как только они закрыли за собой дверь начальственного офиса.

- Постарайся поспать, Гарри. Сам знаешь, для выступления нужно иметь свежую голову. А если ты беспокоишься, о чем докладывать, так еще почти 12 часов впереди, поиски ведутся интенсивно, может быть, чего-то и накопаем, - Саймон приложил все усилия, чтобы его речь звучала убедительно и бодро.

Он проводил Гарри до машины, а потом вернулся в холл горячих линий. Первым делом Саймон позвонил Уолли и сообщил новости о содержании СМС в телефоне Ратаковски. Было еще около 8 часов, но Уолли уже с нетерпением дожидался, когда арестованные закончат свой завтрак, чтобы приступить к повторному допросу Бриджит Чэтем. Сегодня он собирался расспросить ее, когда же, все-таки, она последний раз виделась с покойной матерью и что произошло при этой встрече. "Я вот думаю, Грэм, не было ли там шантажа со стороны Холлоу? Если он нашел какой-то рычаг давления, то такую слабенькую дамочку, как эта Чэтем, не трудно заставить делать все, что требуется. Может, это она и подменила стих в рамке? И зачем, все-таки, она забрала фото с герцогиней? Объяснение этого своего поступка она дала очень жиденькое. Что значит "не хотела, чтобы к делу приплели аристократическую семью"? Никто из нас не обратил бы тогда внимания на развешанные по стенам фото, которым уже более полувека", - рассуждал Уолли. "Полагаешь, он мог бы ее заставить принять прямое участие в убийстве матери?", - с сомнением ответил Саймон, - "Ну не знаю, Уолли... Он ведь не дурак, должен был понимать хотя бы то, что у нее не хватит жестокости сознательно в таком участвовать. Она себя обязательно выдаст, и его заодно. Ну как бы там ни было, рассказывай мне сразу все, что из нее вытащишь. И про Хафтон, смотри, не забудь". "Господи, сколько их развелось-то", - тяжело вздохнул Уолли, - "Ну позвоню, как будет результат".

На этом разговор был окончен, и как ни странно, все остальные дела тоже. Звонки на линии по-прежнему поступали, но никаких, представляющих реальный интерес, пока не было. Патрули в портах дежурили, выпуски новостей снова и снова напоминали английской нации о розыске опасного преступника. Запрос на информацию о Лоуренсе Холлоу в индийское министерство внутренних дел с утра начали составлять юристы Скотланд-ярда. Саймону абсолютно нечего было делать в данный момент и вскоре ему стало скучно, а еще через некоторое время его и вовсе начало клонить в сон. Чтобы не упасть с позором со стула, Саймон встал, размялся, пошел к кофе-машине и заварил себе стаканчик. Посмотрел на время - было только 10 утра. Не успел он допить свой кофе, как позвонил Уолли.

- Грэм, ты не представляешь себе, как мне сложно работать! - почти прокричал в трубку возмущенный голос старшего инспектора, - У меня ведь никаких четких улик, совсем никаких! Вот я напрямую сказал этой Чэтем, что ее видели входящей в дом ее матери дня за 2-3 дня до убийства, а она просто все отрицает, говорит, что тот, кто ее видел, обознался. И я никак не могу доказать обратное! Говорит полную чушь о том, почему она схватила тогда именно фотографию, но я не могу тыкнуть ее носом в то, что это чушь! Понимаешь меня?!

- Конечно, Уолли. Это обидно, но ты сам знаешь, так часто бывает.

- Хорошо еще, что мы откопали эти камешки в их ячейке и она не может отрицать, что они получены от Холлоу. Иначе мы бы не имели даже повода держать ее под арестом. Кстати, ты заметил, как современные технологии отупляют людей? - последнюю фразу Уолли произнес уже другим, каким-то задорным, тоном.

- Отупляют? - удивился Саймон, - Что ты имеешь ввиду?

- Ну представь, если бы Чэтемы не воспользовались таким благом цивилизации, как банковская ячейка, а просто, по старинке, прикопали бы камешки у себя во дворе, что тогда было бы? Мы ведь даже не начали перекапывать их двор, а если бы и начали, то какова вероятность, что мы бы обнаружили там шкатулку размером чуть больше коробки из-под спичек? Но нет, современная молодежь разучилась копать в буквальном смысле этого слова. Ну и думать, заодно, - потешался старший инспектор.

- Ну, а Хафтон ты допросил?

- Ее везут сюда, в "Стайнмор-департмент". Но там зацепок еще меньше, чем у нашей подруги Бриджит. Честно говоря, в случае с Хафтон моя цель, наверное, лишь в том, чтобы познакомиться со скользкой дамой, о которой я пока лишь наслышан.

- Все равно позвони, пожалуйста, когда допросишь.

- Не проблема, Грэм.

Следующие 2 часа для Саймона прошли также, как и предыдущие - в борьбе со скукой и сном. В конце концов позвонил Уолли, на этот раз его настроение было получше, так как от допроса бывшей горничной "Вудмор-парка" старший инспектор многого и не ожидал. Они с Саймоном лишь посмеялись над тем, как упорно бедняжка пыталась представить им свои отношения с покойным Ратаковски романтическими. Но, увы, серьезных опровержений ее версии сыщики представить сейчас не могли.

- Понимаешь, без показаний самого этого Холлоу они обе ускользнут от нас. Хафтон - легко, Чэтем - с трудом, но если она сможет снова нанять свою эту адвокатиху, то у них все получится, - с неудовольствием признал Уолли, - Нам нужно заполучить главного подозреваемого, иначе дело развалится.

- Заполучить! Еще как нужно, Уолли! Вопрос только, где его найти и как опознать, если он мог сменить и внешность, и имя.

- А где вы его уже искали?

- Ну примерно, во всем Королевстве. В портах, по крайней мере, точно. Насколько мне известно, проверяли даже частные самолеты.

- В этих поисках есть один изъян, Грэм, - задумчиво сказал Уолли, - Ну-ка подумай, как в страну попадают нелегальные иммигранты? Разве у нас нет поиска нелегалов в портах? Есть, но иммигранты все равно просачиваются - в трюмах, среди груза и так далее... А если можно нелегально приехать, разве нельзя нелегально уехать?

Саймон насторожился:

- К чему ты клонишь, Уолли?

- Я к тому, что вам стоило проверить то, что обычно не проверяется. Самые дешевые суда, третий класс, трюм, ну и все такое.

- Что ж... Спасибо за идею! Пойду, ее обдумаю! - и Саймон положил трубку. В словах его непосредственного начальника, старшего инспектора Уолли Берксона, несомненно, был практический смысл. В самом деле, если какое-нибудь судно (а нелегальные иммигранты почти всегда попадают в Британию морским путем) доставило в Англию партию иностранцев без виз и прочих необходимых документов, то почему оно не может кого-то также нелегально и вывезти с острова, если им того потребуется? К тому же, буквально сегодня ночью Саймон осознал кое-что важное в отношении личности главного подозреваемого: хотя у него откуда-то уйма денег, но среди роскоши он чужой, и сколько ни меняй он имя и внешность, это будет заметно всегда! На мышление простого работяги грим не наложишь. Холлоу, как человек далеко не глупый, наверняка, и сам это подсознательно чувствует, и это могло бы быть для него дополнительным аргументом, чтобы воспользоваться не рейсом бизнес-класса, где простая стюардесса поставит его в тупик каким-нибудь вопросом о меню, а наоборот, самым низшим классом, который путешествует в подсобных помещениях по 30 человек на 20 квадратных метров, но среди которого бывалый Холлоу окажется как рыба в воде. Саймон как-то слышал от коллег, расследовавших убийства среди иммигрантов, что для нелегального попадания в страну иностранцы записываются на рейс как минимум за неделю, а то и за месяц. Возможно, и в обратном направлении действует то же правило? Если это так, то это большая удача! Хоть бы это было так! И Саймон, схватив трубку внутреннего телефона Скотланд-ярда, нашел в списке над телефоном номер отдела по борьбе с нелегальной миграцией. Он начал было этот номер набирать, как вдруг остановился. Допустим, сейчас они задержат все подозрительные рейсы и станут проверять суда. Но кто, не зная ни нового имени, ни измененной внешности Лоуренса Холлоу, сможет его опознать?! Увы, это выше человеческих сил... Саймон сел за стол и обхватил руками голову, которая опять начинала болеть.

Вдруг, словно разряд молнии ударил в его сознании. "Господи, как же все просто! Какие же мы болваны, что не подумали об этом с самого начала!"

Саймон схватил трубку внутреннего телефона, связался с отделом по нелегальной миграции и потребовал, чтобы из морских портов не выпускали ни единого старого судна или же такого, которое состоит у сыщиков на подозрении в перевозе мигрантов.

Потом Саймон позвонил Меткому:

- Але, Тим! Ты еще там, у Стаутфорда?

- Собираюсь обратно. А что?

- Как здорово, что еще не выехал! Слушай, нужно вот что...

Саймон отдал Меткому кое-какие распоряжения.

И в заключение, он набрал номер Гарри Финча. Собственно, набирать пришлось трижды, и только после этого в динамике телефона раздался хриплый голос Гарри:

- Але, Сэмми, что случилось? Надеюсь, ты поймал его?

- Нет, Гарри, брат, пока не поймал! Но давай, просыпайся, шевелись и бегом ко мне! Если этот мерзавец еще не успел уехать, то считай, он у нас в кармане!

...Через три часа Саймон, Гарри Финч и команда из отдела по нелегальной миграции взошли на борт одной старой посудины, на ржавом боку которой едва можно было различить надпись: "Звезда Востока". Это было шестнадцатое по счету судно, которое они осматривали в Лондонском порту. Инспектор из отдела по нелегальной миграции заглянул в рубку капитана и крикнул:

- Эй, Уайтхэд, ты снова здесь?

- Почему бы мне не быть здесь? - донеслось из рубки, - У меня нет проблем с законом, и вы это знаете.

На палубу вышел грузный рыжеволосый мужчина лет пятидесяти. Его лицо хранило на себе печать приверженности к спиртным напиткам, да и дыхание разило соответствующим образом.

- Кто у тебя на борту? - продолжил майор.

- Почти никого. Только кучка индусов, человек двадцать - тридцать. Возвращаются домой после заработков.

- Англичане среди них есть?

Капитан судна удивленно выпучил глаза, отчего их белки сразу же слегка покраснели:

- Откуда тут быть англичанам, кроме меня, боцмана и трех матросов?

- Ты уверен, Уайтхэд? Мы тут по серьезному делу, и все сейчас проверим. Если ты врешь, проблемы с законом я тебе гарантирую!

- Зачем мне врать? - почти возмутился Уайтхэд, - Смотрите, если уж вам так надо. Там, внизу, две каюты, в которых полно пассажиров. Можете их хоть всех допросить, если есть на то охота. Только скажу я вам, они по-английски знают с три дюжины слов, не более того. Совсем не балакают, бедолаги.

Инспектор махнул рукой, приглашая всех следовать за ним, и команда полицейских спустилась с палубы вниз по винтовой лестнице. Там, вдоль узенького коридора, тянулись две каюты, представлявшие собой общие спальни с рядами двухъярусных кроватей. В каждой каюте была пара небольших иллюминаторов с толстыми стеклами, изнутри покрытыми слоем пыли, а снаружи - какими-то маслянистыми пятнами. Сквозь них в каюты едва проникал тусклый свет пасмурного дня, да еще три тусклые электрические лампы добавляли кое-что к освещению. В серой полутьме шевелились человеческие силуэты - трудно было сказать, по сколько их было в каждой каюте, но вряд менее чем по тридцать... Насколько Саймон мог разглядеть, все они были индусы. Кто-то был одет по-европейски, кто-то в традиционное индийское платье... Были и такие, кто носил джинсы и рубашку, но голову украсил национальным тюрбаном.

- Есть здесь граждане Великобритании? - крикнул инспектор.

Из обоих кают ему ответила лишь тишина.

- Есть здесь те, кто хорошо говорит по-английски? - снова возгласил инспектор, но вновь не получил ответа.

- Хорошо, я спрошу вас прямо. Есть ли среди вас человек, называвший себя у нас в стране Лоуренс Холлоу?

- Босс... - раздался голос из первой каюты, - Чего хочет босс? Мы не знай никого.

- Что ж, если так, - вступил в дело Саймон, - Ваше слово, мистер Швонки! Финч спустил ротвейлера с поводка, и пес резво шмыгнул в первую каюту. Пронюхав каждый закоулок, он вернулся к Финчу и посмотрел на него вопросительно.

- Еще не все, мой друг. Давай-ка, загляни вот сюда, - и Финч направил собаку в каюту номер два. Очутившись на ее пороге, пес принюхался и почти сразу с радостным визгом кинулся к пожилому статному индусу в тюрбане и с седой бородой и усами, сидевшему в самом углу каюты.

Это был редчайший случай в истории, когда собака предала своего хозяина.

Глава 12. Длинные тени

- Добрый день, мистер Холлоу! Или Меллони, как вас там лучше называть, - произнес Саймон, глядя прямо в глаза тому, чью личность и мотивы поступков жаждала знать вся Британия, - Не очень удобно вы тут устроились для такого набитого драгоценностями богача. Впрочем, это правильно, что вы не стали привыкать к роскоши, ведь остаток жизни вам предстоит провести в некомфортных условиях.

- Называйте меня только Холлоу. Джеймс Меллони, можно сказать, погиб более чем полвека назад, так что нет причин вспоминать о нем. Вы позволите мне собрать кое-какие пожитки и сделать один звонок? - в голосе Холлоу не было ни дрожи, ни напряжения.

- Что ж, собирайте.

Холлоу кинул в рюкзак нераспечатанные пачки чая и сухого печенья, лежавшие на его койке, завернул в пакет тапки, стоявшие под кроватью, и также сунул их в рюкзак. Из-под подушки он достал пачку сигарет, и положил в карман пиджака.

- Вы разве курите? - удивился Саймон. При той отличной, для его возраста, физической форме, в которой находился Холлоу, трудно было представить его курящим.

- Только когда очень нервничаю, - ответил Холлоу, доставая телефон.

Он набрал какой-то номер и минуты с две довольно эмоционально говорил без передышки исключительно на хинди. Все присутствующие при этом индусы замерли и слушали его речь с почтительным вниманием. Наконец, Холлоу закончил беседу, положил трубку и повернулся к Саймону:

- Вы же не наденете на меня наручники, инспектор? Учтите, что я не оказал сопротивления.

- Надену! Тим, подай-ка их сюда! - и металлические кольца защелкнулись на руках подозреваемого....

В Скотланд-ярде праздновали победу! На вечерней пресс-конференции, от которой еще утром ожидались одни только неприятности, теперь не хватало, разве что, брызг шампанского. С речью выступал лично полковник Кадегенс, который, после получения радостных новостей, вновь превратился в вальяжного и доброго барина. Он начал с того, что выразил огромную благодарность всему английскому народу, активно участвовавшему в поимке преступника, а также представителям прессы, освещавшим дело точно и непредвзято. Упомянул, конечно, и профессиональную работу всего состава полицейской команды, раскрывшей дело. Никого не называя по имени, он пообещал, что все отличившиеся при раскрытии этого знакового преступления будут повышены в звании. Непосредственно о деле он сообщил то, что работа с подозреваемым ведется, и вскоре полиция сможет поведать общественности все мотивы и подробности организации обоих убийств.

Пресса в этот раз также была настроена благодушно, полковнику не прилетело ни единого каверзного или резкого вопроса, а один из журналистов даже поблагодарил правоохранителей за оперативную работу.

Саймону, также присутствовавшему в конференц-холле, в какой-то момент начало казаться, что сейчас полковник и представители прессы обменяются рукопожатиями и, возможно, поцелуями, но все закончилось без подобных сентиментов. От этого, однако, обе стороны выглядели не менее довольными. После пресс-конференции Кадегенс, казалось, ступал по облакам, не касаясь земли.

- Ну ребята! - сказал он команде, которая осталась в холле после ухода прессы, - Я знал, что вы сможете! Я всегда в вас верил, ведь вы исключительно талантливы и находчивы!

Саймон и Финч едва заметно переглянулись, слегка улыбаясь.

- Особенно Гарри и Саймон отличились в этом деле. Молодцы! Им гарантировано повышение. Я также буду хлопотать за премию всем, кто участвовал в деле.

Из всего сказанного Саймона затронуло лишь то, что полковник назвал его и Финча по имени. Это показалось Саймону фамильярным, а если учесть ранее устроенный Кадегенсом ему и Финчу несправедливый разгон, так и вовсе лицемерным.

- Сэмми! - Кадегенс указывал прямо на Саймона, - Могу я так тебя называть?

Слегка раскрасневшись, Саймон поднялся со своего места.

- Сэр, если уж хотите называть меня по имени, то зовите Грэм. Это мое второе имя и так меня зовут все в "Стайнмор-департмент".

- Хм... Несколько непривычно. Ну пусть так, Грэм. Так вот, именно тебе принадлежит эксклюзивное право допроса главного подозреваемого! Сегодня мы все уже не в состоянии, назначаю допрос на завтра, в 8.30 утра. Грэм против Холлоу, один на один, в большой допросной. Кстати, у этой допросной есть то преимущество, что в 3 из 4-х ее стен встроены стекла, прозрачные лишь со внутренней стороны. А с внешней могут собраться зрители, которых не будет видно из допросной, но которые прекрасно увидят и услышат все, что происходит внутри. Так что, леди и джентельмены, все желающие лицезреть уникальный допрос по знаковому делу, добро пожаловать завтра в коридоры вокруг большой допросной! Но! Чтоб никакая там пресса не просочилась, лично буду проверять удостоверения на входе. Ну, еще раз всех поздравляю с отличным результатом! Всего хорошего, леди и джентельмены!

...Финч, Метком и Саймон вышли на улицу. К вечеру тучи почти рассеялись и в последних багровых лучах уходящего за горизонт Солнца таяла вата нескольких оставшихся облаков, воздух был наполнен коктейлем весенних запахов, в котором чудесным образом мешались и тепло, и свежесть, и аромат прогревшейся земли...

- Ну что, леди и джентельмены, - с юморком произнес Финч, - В связи с отличным результатом работы, не пойти ли нам в ближайший бар, с тем, чтобы набраться прямо-таки до поросячьего состояния?

- Кто-то, может, и пойдет, но не я, - серьезно ответил Саймон, - Это у вас завтра с утра будет шоу, а у меня - работа. Не забывайте, если сложно поймать, то доказать - еще сложнее. При нем не обнаружили ни единой драгоценной побрякушки. На счету в банке давно уже нашли 200 000 фунтов, но это же не доказательство само по себе. Переводов Ратаковски или кому-либо еще с этого счета-то нет. Вот и попробуй его прижучь...

- Да уж, повезло! - как-то нервно хихикнул Метком.

- А предложил бы Кадегенсу поменяться ролями: ты бы покрасовался на пресс-конференции с докладом о поимке опасного преступника, а он бы потом этого преступника допросил, - мрачновато обронил Финч.

- Гарри, можешь глумиться, если тебе от этого легче. А мне вот - нет. Ладно, поеду домой, подумаю над стратегией допроса, - Саймон пожал коллегам руки и направился к своей "Субару"...

...Следующим утром сотрудники полиции начали собираться в коридорах вокруг большой допросной Скотланд-ярда задолго до 8.30, очевидно, с тем, чтобы занять более выгодные места. На входе в комплекс допросных комнат стоял полковник Кадегенс, и, как и обещал, лично проверял документы прибывающих зрителей.

Целиком пришла вся команда Финча, приехали также сотрудники "Стайнмор-департмент": Уолли, Ронни Шорт и Макс Триксвелл, и, помимо этого, к большой допросной устремлялись самые разные представители Скотланд-ярда, все чинов и званий. К 8.30 коридорах вокруг допросной было негде упасть яблоку, стоял шум и царило возбуждение. В самой же допросной, которая была как на ладони видна из коридоров, и в которой стоял лишь стол и три кресла вокруг него, было пока что пусто и тихо.

Наконец, в Скотланд-ярд прибыл Саймон. Он немного опоздал, но на то имелись уважительные причины: Саймон не спал полночи и, естественно, чувствовал себя абсолютно неготовым к поединку с умным и изворотливым противником, к тому же, на глазах у многочисленной публики. Лишь собрав в кулак всю свою волю и решимость, он вообще смог перешагнуть порог квартирки на Нанхэд-лейн полчаса тому назад. Однако, по его внешнему виду невозможно было определить, какие чувства борются и бушуют в его сердце - внешне Саймон казался невозмутимым.

Бодрый и свежий полковник Кадегенс радостно похлопал Саймона по плечу:

- Ну, Грэм, это твой звездный час! Даже не представляешь, как тебя там ждут!

Саймон хотел было ответить, что лучше бы его никто не ждал, но не успел - Кадегенс толкнул его по направлению к комплексу допросных, и, при появлении его силуэта в конце коридора, публика разразилась аплодисментами, не смолкнувшими до тех пор, пока раскрасневшийся от смущения инспектор не закрыл за собой дверь большой допросной. Он повесил куртку на настенную вешалку прямо за дверью и занял одно из 3-х кресел. Минут через пять в допросную вошел конвойный, за которым следовал главный подозреваемый по знаковому делу, за ним - замыкающий конвойный, а после этой процессии вошел государственный защитник. Подозреваемый и защитник заняли оставшиеся два кресла, конвой покинул допросную.

Саймон включил настольную лампу, и замешкался на несколько секунд перед включением системы видеокамер, расположенных по периметру допросной. Эти секунды требовались ему, чтобы хоть как-то унять внутреннюю дрожь, а также краем глаза рассмотреть выражение лица Холлоу. Сегодня главный подозреваемый был одет в ту же зеленую рубашку и светлые брюки, что и вчера, но ни тюрбана, ни, конечно, накладной бороды и усов на нем уже не было. Выглядел он так спокойно и расслабленно, будто не конвой привел его на допрос, а он сам пришел на дружескую встречу в кафе. От этого Саймону уверенности не прибавилось, но тянуть далее было уже некуда. Пора начинать!

Саймон нажал кнопку на поверхности стола и в допросной стало чуть светлее - разом включились 4 подсветки для видеокамер. Запись пошла.

- Допрос мистера Лоуренса Фрэнсиса Холлоу, подозреваемого в организации убийств миссис Сары Джессики Харрисон и леди Мелиссы Крауберг, начат в 8.47. И у меня первый вопрос к подозреваемому...

Саймон не мог слышать того, что происходит в коридорах, но если бы мог, то удивился бы, что не слышно даже дыхания толпы из примерно пятидесяти человек. В любом случае, Саймону было не до публики. Несмотря на то, что он полночи обдумывал с самых разных сторон, как именно поведет этот допрос, сейчас вдруг, в один момент, в голове его образовалась зияющая пустота. Он не помнил, о чем собирался спросить Холлоу в первую очередь, да и во вторую тоже. А секунды немилосердно продолжали отщелкивать на мониторах камер... Что-то уже надо говорить, пусть это будет даже провал...

- Итак... Мистер Холлоу. Признаете ли вы себя виновным в организации этих убийств?

Весь коридор в ужасе ахнул: никто не ожидал от инспектора Силверстона столь топорной работы! Кто же, ну кто, скажите на милость, бьет вопросом прямо в лоб хитрому и изворотливому убийце, да еще в таком деле, когда промашка может стоить карьеры?! Повисла пауза, из тех, которые воспринимаются как вечность. Наконец, Холлоу слегка наклонился вперед и, уставившись прямо в глаза сыщику, четко произнес:

- Да, признаю.

Казалось странным, что звукоизоляция выдержала шум ликования, наполнивший коридоры, и ни сыщик, ни преступник, ничего не услышали. Они продолжали сидеть в абсолютной тишине еще с полминуты. Только Холлоу немного странно улыбался, разглядывая Саймона: видимо, он раскусил состояние инспектора, и Саймон это понимал. Оставалось только непонятным, почему Холлоу не воспользовался его замешательством.

- Что ж, - взял себя в руки инспектор, - Хотелось бы услышать, прежде всего, о мотивах ваших поступков. Чем вам помешали миссис Харрисон и герцогиня Крауберг?

- А разве старая карга Колдмер вам не рассказала? - с усмешкой спросил Холлоу, - Так допросите ее еще раз. Кстати, я не знал, что она жива вплоть до того момента, как вы, инспектор, не прочитали мне вслух часть ее донесения в полицию. Если бы я мог подумать, что эта ведьма переживет своего младшего брата, я бы повел дело по-другому.

- Как именно, по-другому? - начал включаться в поединок Саймон, - Убили бы сначала ее?

Холлоу пожал плечами.

- Разве справедливо обвинять в несостоявшемся преступлении? К тому же, я ведь не отрекаюсь от двух состоявшихся.

- Леди Колдмер отказалась сообщить нам, что произошло в индийском имении барона Колдмера полвека тому назад. Если уж вы признались в двух убийствах, может быть, вы раскроете нам и мотив?

- Ну что ж, для того я и признался, чтобы сообщить мотив. Потому что иначе я буду выглядеть кровожадным мерзавцем, а они - невинными овечками на заклание... - Холлоу откинулся на спинку кресла и уставился в какую-то точку абсолютно ровного белого потолка. Видимо, так ему было легче сосредоточиться на том, что существовало лишь в его памяти - на прошлом.

- Как вы понимаете, - продолжил он, после краткой паузы, - Все это случилось очень давно, полвека назад, как вы сказали. Но у старых грехов длинные тени, разве нет? Так вот, около 50 лет тому назад, моя мать, Люси Меллони, овдовевшая после 16-ти лет брака, оказалась в затруднительном материальном положении. Мой отец, Бенджамен Меллони, британский подданный, работал в торговом представительстве одной компании и неплохо зарабатывал. К моменту его смерти на его банковском счете находилась сумма примерно в 5000 фунтов, и, казалось бы, его вдова вполне могла тогда скромно прожить в Индии на проценты с этого вклада. Однако, помимо меня в семье был еще один ребенок, мой младший брат Роберт - очень добрый, ласковый и доверчивый мальчик, в котором мать души не чаяла. К сожалению, у Роберта был врожденный порок сердца и ему требовалась операция.

Насколько я помню, в те времена в Индии могли оперировать только британские хирурги, которых, вобщем, было там не так уж много, поэтому цены на операции побивали все мыслимые пределы. Нам посчитали стоимость самой операции, а также обследований до и после, и выходило 5500 фунтов. Несколько дней мать была убита горем, но потом приняла решение: "Джеймс! Наша жизнь должна серьезно измениться. Это будет нелегко для нас с тобой, но у нас нет выбора, ведь мы должны спасти нашего Бобби", - сказала она мне, - "Я приняла решение устроиться на работу. Особого образования у меня нет и все, на что я могу рассчитывать - это место горничной, няни или, возможно, кухарки, так как готовлю я неплохо. Скорее всего, тебе тоже придется как-то работать, пусть не полный день, но и это поможет нам быстрее накопить нужную сумму". В тот момент я только закончил начальную школу, мне было всего 11 лет. Не самый подходящий возраст для старта трудовой деятельности, но жизнь часто не оставляет нам выбора, не так ли?

Прежде чем устроиться горничной в семейство Колдмеров, моя мать сменила два места работы. Первые хозяева, которые ей попались, были жуликоваты, а вторые - невыносимо придирчивы. Она ничего мне говорила, но я видел, как углубляются складки на ее лице, приобретающем какое-то отчаянное и обреченное выражение.

Попав в услужение к Колдмерам, мы вздохнули свободно - плата за труд была справедливой, а хозяева казались вполне адекватными. Знали бы мы, чем для нас обернется пребывание в роскошном особняке по Шриджайна-драйв, мы бежали бы оттуда без оглядки. Но тогда мы думали, что Бог, наконец-то, благословил наши усилия заработать нужную сумму на лечение Бобби. Мы проработали у Колдмеров почти три года, и счет в банке постепенно приближался к нужной сумме. Роберту исполнилось пять лет, и, хотя, с виду нельзя было сказать, что мальчик серьезно болен, однако, мы с матерью знали, как хрупко его благополучие: любой стресс, или даже просто сильный приступ кашля, мог вызвать у Бобби сердечный приступ. Нам повезло, что в имении Колдмеров проживал также их личный врач, который несколько раз спасал Бобби жизнь. Мать работала горничной за двоих и получала двойной оклад, я выполнял самые разные поручения, от доставки всяких мелочей из деревенской лавки и чистки рыбы на кухне до распила упавших после урагана деревьев. Получал немного, но этого хватало, чтобы, по крайней мере, не сидеть на шее у матери - свои нужды я полностью отрабатывал.

Настал день, когда мать смогла свозить Бобби на прием к ведущему детскому хирургу в Бангалоре и договориться о дате начала предоперационного обследования - Бобби должен был лечь в больницу через пару недель после консультации хирурга.

И тут случилось это... - Холлоу умолк и Саймону показалось, что он впервые услышал надлом в его голосе. Подозреваемый смотрел куда-то в сторону от инспектора и моргал чаще обычного.

- Что все-таки случилось? - осторожно спросил Саймон.

Холлоу повернулся к нему полностью в анфас и продолжил твердым голосом:

- В услужении у Колдмеров находилась также семья Хейгл: отец работал садовником, мать - горничной. У них была дочь, Сара Хейгл, на год младше меня. Сара Хейгл очень дружила с Мелиссой Колдмер. Аристократическая семейка с неудовольствием смотрела на эту дружбу, однако барон не запрещал девчонкам общаться, полагаю, потому что более достойную подругу для его дочери поблизости найти было сложно. У Хейгл тоже не имелось подруг помимо Мелиссы, поэтому их двоих редко видели порознь. Разве что, обедали они отдельно, а все остальное время вдвоем лазали по деревьям, играли в теннис (в имении был теннисный корт), плавали в речушке недалеко от особняка, в общем, наслаждались праздной жизнью - им-то не надо было на эту жизнь зарабатывать...

Примерно в то время, когда мы умудрились накопить на операцию Бобби, барон Колдмер решил, что его дочери пора приняться за ум. Он объявил ей, что через месяц отправит ее в какую-то Швейцарскую школу. Мелисса устроила истерику: заламывала руки, каталась по полу, ревела так, что даже мраморные стены полностью не гасили ее воя. Барон, конечно же, остался равнодушен к этой драматической сцене и на следующий день отдал прислуге распоряжение сортировать вещи леди Мелиссы, чтобы определить, какие из них ей стоит взять с собой.

Колдмеры понимали, что основной причиной нежелания Мелиссы уехать была ее дружба с Хейгл. Девчонки поклялись, что никто и ничто их не разлучит, ну или еще какая-то блажь, которая приходит в головы юным бездельницам. Думаю, барон настаивал на отъезде дочери в том числе и потому, что такая дружба начала ему надоедать. Но он не принял в расчет той фанатичной решимости, с которой способны действовать многие подростки.

Две дуры посовещались, что могло бы сорвать отъезд Мелиссы. Пансион, в который Колдмер собирался устроить дочь, пользовался исключительно хорошей репутацией, но при этом руководство пансиона весьма придирчиво относилось и к репутации учениц. Хейгл и молодая Колдмер решили, что, если Мелисса будет замешана в преступлении, то ее не примут в этот, а, возможно, и ни в какой другой пансион для настоящих леди. А какое преступление они могли совершить? Эти идиотки решили, что их единственный выход - воспользоваться кем-то, кто слабее и беззащитнее их. Выбор у них был небольшой: под такое описание подходил только наш Бобби... Я не могу говорить дальше. Дайте воды.

Саймон лихорадочно обернулся вокруг себя, словно ища, кому отдать распоряжение, но в этом не было необходимости: в коридорах слышали каждое слово Холлоу и через полминуты на столе в допросной возник стакан воды. Холлоу отпил несколько глотков и продолжил:

- Если честно, я не так уж много и знаю об их преступлении. Я не знаю, чем они заманили Бобби, но это не было сложно, ведь он был доверчивым и покладистым ребенком. Как бандерлоги из "Маугли", они утащили его в какую-то полуразвалившуюся хижину, которую обнаружили во время своих шатаний по джунглям. Впоследствии молодая Колдмер рассказывала, что Бобби плакал и умолял их не оставлять его там, но они бросили его, не оставив даже воды, и ушли. Не хочу вспоминать, что пережила моя бедная мать, когда вечером мы нигде не нашли нашего Бобби. Весь особняк был поднят на уши, все, от мала до велика (ну кроме двух стерв, которые знали в чем дело, разумеется) - все кинулись искать Бобби вокруг поместья, в речке, в канавах... Никому не приходило в голову, что ребенка могли похитить, все думали, что с ним где-то случился очередной приступ, поэтому в полицию мы не обратились. Поиски продолжились и далеко за полночь, но безрезультатно. Лишь утром Мелисса не выдержала и во всем призналась отцу. Слуги кинулись в ту хижину, но, конечно, 5-летний ребенок со слабым сердцем не пережил ужаса похищения. Просто не могу себе представить, как этот малыш умирал там один, без матери, вообще без людей рядом...

События последующих суток я помню лишь отрывками и будто во сне. Помню, у нас была помощница повара по имени Дивья. Перед моими глазами и сейчас стоит картина: Дивья бежит по газону, по которому прислуге вообще-то запрещалось ходить. Но она, в ярко-оранжевом сари, бежит по этому газону, будто живое пламя, и визжит на хинди: "Помогите! Помогите скорее! Люси повесилась, но может, она еще жива! Снимите, снимите ее кто-нибудь!". Потом помню мистера Крайсона, личного доктора Колдмеров, который слегка трясет меня за плечо: "Ну вот, наконец-то очнулся... Так-то лучше, молодой человек... Вот, примите лекарство". Я пью какую-то горечь и спрашиваю его: "Где моя мать? Вы спасли ее?", - но он смотрит в пол и молчит...

Не знаю точно, что я делал после этого, но в психиатрической лечебнице, где я пришел в себя через пару дней, мне сообщили, что вроде бы как я бегал с ножом и бешено орал, что расправлюсь с "тварями". Барон Колдмер вызвал полицейских, а они посчитали меня сумасшедшим и привезли в Шаант-гар. Это была психиатрическая лечебница для бедных; главный врач, англичанин, содержал ее на личные средства и пожертвования.

В Шаант-гаре мне понравилось. Сначала меня осмотрел врач-индус. Он говорил со мной как с совершенно нормальным и по-доброму. Сказал, что если я буду вести себя хорошо, то меня отпустят гулять в сад, а еще через месяц-другой я смогу выйти отсюда. Пару дней спустя пришел тот самый главврач, он был немногословен, задал всего пару вопросов, после чего сообщил мне, что я могу посещать общую столовую и гулять в саду. Это разрешалось всем, кто вел себя спокойно. Сад был прекрасен - воздух, напоенный ароматами цветов, старые развесистые магнолии, дающие прохладу... Тропические лианы увивали замшелые беседки и высокую кирпичную стену. Местами старый кирпич в стене выкрошился, образуя удобные углубления, чтобы цепляться руками и ногами, и я подумал, что не составит труда через эту стену перемахнуть. Но я не испытывал желания это сделать. Зачем? Куда мне идти? В Шаант-гаре день проходил за днем тихо и размеренно, и это успокаивало мои нервы. Я старался не думать ни о прошлом, ни о будущем. В глубине души мне просто было страшно, что со мной может опять случиться припадок, и тогда меня, чего доброго, привяжут к койке, как всех буйных.

Вскоре я познакомился с Камалем. Это был паренек чуть старше меня, очень худой, темноволосый как все индусы. Его большие карие глаза сияли какой-то внутренней теплотой. Камаль был абсолютно вменяемый. Его упек в психушку родственник, дядя по отцовской линии, желавший прикарманить наследство умершего брата. Камаль провел в лечебнице уже полгода, но его все не выпускали. Он сказал мне, что планирует бежать. "А если тебя опять поймают?", - спросил я. "Я уже все продумал. Я выкраду из сейфа главврача паспорт какого-нибудь покойника, оторву страницу с фотографией и восстановлю документ уже со своей фотографией. Так я сменю имя. Работать я привык и не пропаду без наследства. Если же я попробую за него бороться, родственнички снова упекут меня сюда или же убьют". Услышав о документах покойников, я очень удивился. "Разве здесь умирают?", - спросил я. "Еще как! Я-то уж насмотрелся, брат. Ты же уже понял, что в синий флигель никого не пускают, кроме главврача, его помощника и нескольких санитаров? Так вот, оттуда часто выносят покойников. И очень молодых тоже! Вообще-то говоря, за полгода я ни разу не видел, чтобы кого-то из пациентов перевели из синего флигеля обратно в общий корпус. Они либо остаются там на долгое время, либо их выносят вперед ногами. А их документы часто остаются невостребованными, ведь у многих из нас родственники не особенно пекутся, живы мы или нет. Паспорта покойников главврач хранит в своем сейфе. Я как-то раз подсмотрел в окно его кабинета, когда он разбирался с кучей бумаг". Меня охватила какая-то непонятная тревога. Я начал задумываться, не бежать ли мне вместе в Камалем. Я нутром почувствовал, что в этой лечебнице дело нечисто, а Камаль мне друг, в общем, единственный друг в этом мире. Вдвоем мы с ним как-нибудь выживем. Но раньше мне не случалось красть что-либо и подделывать документы, поэтому я, конечно, сомневался. Я спросил Камаля, как же он выкрадет паспорта. Он ответил, что нет ничего легче. Кабинет главврача находится на первом этаже, дверь он всегда запирает, но окно - нет. В индийскую жару трудно держать окна плотно закрытыми, так что проникнуть в кабинет - не проблема. А запасной ключ от сейфа хранится на третьей сверху книжной полке, где-то посередине, между книгами. Все это Камаль подсмотрел в то самое открытое окно. "Дело верное, брат!", - бодро трещал мне ухо Камаль, - "У нас с тобой все получится! Только прими решение, и будешь свободным человеком!" Однако, я колебался. Камалю-то было легче, у него была мечта работать поваром. Он говорил, что с детства готовил дома еду, просто потому, что ему это занятие нравилось. Прожужжал мне все уши лекциями о том, какие специи к каким продуктам подходят. А я... Хотя я уже немало поработал в своей жизни, но у меня не было определенного рода занятий и до того момента я ни разу не задумывался о том, кем именно я стану. Случись мне даже сбежать из Шаант-гара - и что? Кто я, кому нужен, где меня примут на работу? Мне трудно было решиться на побег. Но однажды все решили за меня...

То утро начиналось как обычно. После завтрака я пошел в сад и присел на скамью под магнолией, где меня уже поджидал Камаль. Он начал что-то мне говорить, но вдруг распахнулись двери синего флигеля и двое санитаров вынесли оттуда носилки. На них лежало тело молодого белого мужчины, одетого в больничную пижаму. Никто не удосужился прикрыть тело простыней, и, когда носилки медленно проплыли мимо нас, мы с ужасом рассмотрели синеватое лицо покойника, застывшее в какой-то неестественной гримасе. Санитары остановились у ворот лечебницы и опустили носилки на землю. Минут через пять подъехал катафалк, санитары открыли ворота и передали тело похоронной конторе. И еще минут 10 после того как санитары скрылись за дверями синего корпуса, мы с Камалем сидели не шевелясь и почти не дыша, боясь даже повернуться друг ко другу. Камаль пришел в себя первым. "Теперь ты понял, брат, о чем я тебе говорил? Теперь ты согласишься?". Да уж конечно! Посовещавшись, мы решили осуществить все послезавтра. Это будет среда, рассчитали мы, а в среду у главврача большой обход, то есть, его гарантированно долго не будет в кабинете. Однако, все пошло не так, как мы планировали...

В тот же день, когда мы видели страшного покойника, после обеда, ко мне подошел санитар, и сказал, чтобы я перебирался в синий корпус. Пытаясь не выдать своего ужаса, я спросил, зачем это надо. Тот ответил, что не знает, но таков приказ главврача. Я сказал, что возьму кое-какие личные вещи из своей палаты и приду, а сам бросился со всех ног искать Камаля. Я нашел его в саду и выпалил, что бежать надо немедленно! Мы кинулись к окну кабинета главврача. Внутри было пусто. Камаль просунул руку и откинул щеколду, фиксировавшую окно в положении полуоткрытия, распахнул окно полностью и легким прыжком преодолел подоконник. Ловкий, как кошка, он взметнулся на табурет, достал до нужной полки и быстро нашел ключ. С сейфом нам пришлось повозиться минуты две, но вот он распахнулся! Мы схватили стопку паспортов и выпрыгнули из кабинета в сад. У самой стены мы остановились. Вроде бы, за нами все было тихо. Камаль быстро пролистал все паспорта и отобрал два, остальные швырнул в куст гибискуса. "Вот тут то, что нам нужно. Один парень моего народа, я его помню, примерно моего возраста был парнишка. А вот это тебе, тот самый белый, которого вынесли утром!" - он сунул мне паспорт и я тут же спрятал документ за пазуху. Мы уже лезли на стену, когда в спину нам прозвучал дикий вой санитаров: "Сто-о-о-ять! Стоять, психи, поймаем, хуже будет!" Они бросились к стене, пытаясь схватить нас за ноги, но мы были уже высоко. Спрыгнув со стены на улицу, мы бросились бежать. К несчастью, лечебница стояла на отшибе, от нее до густонаселенного района вела лишь одна дорога, и единственное, на что мы могли рассчитывать, это на то, что мы быстро преодолеем расстояние, отделявшее нас от плотного переплетения узких и людных индийских улочек, где мы бы уже затерялись, как песчинки в барханах пустыни.

За нами никто не гнался, и мы было подумали уже, что можно праздновать победу. Но наши враги оказались хитрее. Они позвонили по телефону в ближайшее отделение полиции, и на самом подходе к людному району нас уже ждал наряд из трех полицейских. Мы переглянулись и мигом поняли друг друга без слов. Все, что мы могли сделать - попытаться прорваться на первую же кривую и узкую улицу. И мы пошли на этот рывок - промчав мимо немного опоздавших с флангов копов, мы вломились на нужную улицу, оставалось только резко повернуть направо, как вдруг два выстрела взорвали пространство рядом со мной. Боковым зрением я увидел, как падает Камаль. Я же, целый и невредимый, завершил поворот, потом еще один, и еще, и копы уже не могли бы взять мой след... Поняв, что оказался в безопасности, я остановился. От бешеного бега сердце выпрыгивало из груди, но я не отдыхал. Найдя домишко повыше, я полез по стене на его крышу, не спросив разрешения хозяев. Забравшись наверх, я осмотрел местность, и легко нашел глазами толпу, собравшуюся вокруг лежащего на земле тела подростка...

...Я шел куда-то, размазывая кулаками слезы по лицу. Иногда я начинал выть, и прохожие шарахались от меня. Тогда я говорил себе, что надо успокоиться. Что нельзя допустить еще одного приступа, иначе кто-нибудь вызовет наряд, и меня вернут туда, откуда я с таким трудом сбежал, и тогда уж больше мне не выйти. Ведь Камаль, мой брат, не хотел бы, чтоб я оказался там. Наверное, последняя мысль лучше всего уберегла меня от психоза. Я шел, пока были силы, а когда они покинули меня, я привалился к какой-то хижине, и сидел там, глядя в одну точку. Хозяином хижины оказался сердобольный пожилой индус. Он вышел и спросил по-английски, что мне надо, но я ответил на хинди, что мне уже не надо в этой жизни ничего. Впечатленный тем, что я, белый, говорю на хинди, а также проникнувшийся жалостью в моему состоянию, тот индус завел меня в хижину, накормил и дал циновку и одеяло.

Я проспал почти сутки. А когда проснулся, хозяин сказал мне: "Сынок, я не буду задавать тебе много вопросов, но хотя бы назови мне свое имя".

Имя! Я вдруг вспомнил, что оно у меня теперь новое, и я сам даже не знаю, какое. Достав из-за пазухи помятый паспорт, я прочитал: "Лоуренс Фрэнсис Холлоу". Возрастом покойный был старше меня на 5 лет. Я выглядел только на свои 14, но в Индии никому нет дела до таких мелочей. Вклею свое фото, никто не придерется.

- Меня зовут Лоуренс Холлоу. Зовите меня Ларри, - сказал я.

- Ну вот что, Ларри. Один мой приятель работает слугой в большом богатом поместье. Это за городом, там свежий воздух, и очень красиво. К тому же, слугам там хорошо платят. Если ты не боишься работы, то я могу похлопотать, чтобы устроить тебя туда. Там ты придешь в себя, окрепнешь, а потом сам решишь, что тебе делать.

- Поступайте, как считаете нужным, уважаемый, - ответил я, - Клянусь, я не боюсь работы, и не опозорю вас воровством или другим недостойным поведением.

- Вот это хороший ответ! - обрадовался добрый старик, - Ну что ж, завтра же навещу старого Мукеша!

Через три дня я оказался в "Кримсон-хилл лодж". Это поместье было больше того, какое снимал барон Колдмер. Хозяин, некий английский промышленник, чье имя я вам не назову, принял меня на работу несмотря на то, что я был в замызганной и рваной одежонке, которую мне достал мой добрый покровитель-индус (не мог же я оставаться в больничной робе), и с сомнительным паспортом без фотографии. Выслушав нелепую ложь, которую я наплел о случайной порче паспорта, тот богатый человек хитро прищурился и сказал мне:

- До моих ушей дошла одна странная и, честно говоря, жутковатая история, в которой титулованные особы повели себя так, что впору открывать уголовное дело. Но кто же в Индии обвинит английскую знать! Вот что, юноша. У вас впереди вся жизнь, и если вы будете добросовестно работать, то перешагнете через свое прошлое. Идите, и не забудьте выправить новый экземпляр паспорта!

Не передать словами, как я был ему благодарен! Меня устроили в кухню, мойщиком посуды, ну и вообще, мальчиком на подхвате. Жалованье в самом деле было хорошим. Вскоре я поменял паспорт, и уже окончательно стал тем, кто я есть и по сей день - Лоуренсом Холлоу.

Среди рабочих кухни был тот самый старик, с помощью которого меня устроили в Кримсон-хилл. Его звали Мукеш Тхашив, он был таким же добросердечным, как и его друг, подобравший меня на улице. Слуги поместья жили в хижинах, расположенных на специально отведенной для этого территории. Хотя хижина, в которой жил я и еще один парнишка, находилась далековато от хижины Мукеша Тхашива, но после работы я часто шел к Мукешу, и мы вместе разогревали карри, взятое из кухни (слугам разрешалось забирать остатки обеда) , пили чай, болтали. Когда у него болела спина, я натирал ее жиром и перцем, а когда я однажды растянул себе лодыжку, Мукеш готовил мне компрессы с отварами трав... С ним я советовался относительно того, куда пойти учиться. Ведь не мог же я всю жизнь драить кухни. К тому же, для белого, хорошо говорящего на хинди, в Индии всегда будет неплохая работа!

"Вот что, сынок. Ты умный парнишка, целеустремленный. Но все же забудь думать обо всяких университетах и колледжах. Самый крупный пони никогда не вырастет до самого мелкого слона. Это юноши из обеспеченных семей выбрают себе университеты, а сирота никогда не сможет позволить себе долгое обучение. Выбери себе профессию, не очень простяцкую, но и не замудренную. Такую, чтоб на обучение ты мог скопить сам, работая на кухне", - говорил мне Мукеш. Я был с ним полностью согласен. Поразмыслив, я остановил свой выбор на полицейской школе сержантов. Учиться там надо было всего 3 года, а стоимость была такова, что на год обучения я мог бы накопить. Правда, оставались еще 2 года, но лучшим студентам курса полагался государственный грант в размере как раз годовой платы за обучение. Это был мой шанс! Итак, я поставил цель, и сказал об этом Мукешу. Тот горячо одобрил мое решение, и я начал откладывать деньги.

Тут я должен сказать, Мукеш Тхашив сыграл в моей жизни еще одну важную роль - от него я впервые услышал легенду о Бангалорском радже. Как-то раз мы с ним сидели вечером у очага в его хижине, болтали о всякой всячине. Я упомянул, что завтра придется прочистить трубы в кухне - работка грязная, а куда деваться... На что Мукеш хмыкнул и вдруг сказал: "Я привык и не ропщу на свою долю в жизни... Но знаешь ли ты, что я мог бы владеть дюжиной таких поместий как Кримсон-хилл лодж и приказывать сотням слуг делать любую работу?". Хорошо, что я сидел на циновке, а не на стуле, а не то бы просто рухнул от хохота. Просмеявшись, я попросил его не злоупотреблять цветками лотоса. Старый Мукеш грустно посмотрел на меня и продолжил: "Вот и ты мне не веришь. И все же я тебе расскажу всю историю. Знаешь ли ты, что я княжеского рода? Мой предок, Прабодхан раджа, был сказочно богат! Да, не смейся! Это было лет 300 тому назад. Прабодхан Капур раджа происходил из известного рода, владевшего большим княжеством. Часть княжества располагалась на территории современного города, а часть простиралась по направлению к Рамангаре... Еще предки Прабодхана-раджи нашли месторождение самоцветов в горах. Они добывали рубины и изумруды и стали очень, очень богаты. О сокровищнице княжеского дома Капуров ходили легенды! Купцы и разные странники приезжали посмотреть на утопавший в роскоши княжеский дворец.

Но вот с чем Прабодхану-радже не повезло, так это с детьми. У него было всего два сына, и с детства между мальчиками полыхала вражда. Оба были горды и упрямы. Когда они стали достаточно взрослыми, каждый из них сколотил себе небольшую армию, и возникла серьезная угроза военного конфликта между двумя родными братьями. Их несчастный отец схватился за голову - он пытался их примирить всеми возможными способами, но мог добиться только того, чтобы они терпели друг друга в его присутствии. Едва он удалялся, как они мигом находили повод для склоки. Прабодхан-раджа понимал, что, когда он умрет, между его сыновьями разразится настоящая война, и очень хотел это предотвратить. Обратившись за помощью к трем самым известным в Индии мудрецам, Прабодхан-раджа пригласил их в свое княжество и долго совещался с ними за закрытыми дверями.

После этого, в одну глухую безлунную ночь, странный караван потихоньку отошел от княжеского дворца Капуров. Это мало кто видел, но и очевидцы сообразили, что именно тогда произошло, только через 5 лет, когда Прабодхан-раджа скончался.

Сразу от погребального костра молодые князья с жадностью устремились в сокровищницу, но, ворвавшись туда, обнаружили пустую комнату, в центре которой стоял лишь один сундучок с драгоценностями, а сверху на нем лежало письмо. Разъяренные молодые люди схватили письмо; оно, конечно, было от их отца. И вот что они прочитали: "Ганеш и Арджун! Меня уже нет, и я не увижу, как вы будете злиться. Но я надеюсь, что успокоившись, вы поймете, как правильно я поступил, а впоследствии, возможно, будете мне благодарны. Итак, ваших фамильных сокровищ нет! Точнее, они есть, но вы потеряли право получить их просто по наследству. Вам предстоит их найти. Я спрятал их далеко отсюда, а путь к тому месту я нанес на карту. Потом я разрезал карту пополам: одну половину Ганеш найдет приклеенной с внутренней стороны письменного стола в своей спальне, другую половину также найдет Арджун. Чтобы добраться до сокровищ, вам потребуются обе половины. Вы должны будете пройти этот путь вместе - или остаться ни с чем. В этом сундуке вы найдете скромное содержание на первое время, а если будете упрямы, то на всю вашу жизнь. Желаю вам мира и удачи, дети мои, и уповаю на ваше благоразумие. Прабодхан Капур раджа"

Не передать словами, какой эффект это произвело на молодых князей! Несколько дней оба они рвали и метали, каждый на своей половине дворца, и наотрез отказывались видеть друг друга. Но что поделать? Надо было хоть попытаться вернуть свое состояние. В конце концов младший, Арджун, послал своих слуг к старшему, Ганешу, с предложением встретиться. Они договорились, когда выйдут в поход, и что каждый возьмет с собой только 50 своих солдат. Вскоре они вместе вышли на поиски утраченных сокровищ. Но не прошли они и половины от первой карты, карты Ганеша, как до Ганеша донесли слух, что будто бы его брат приказал двумстам своим солдатам тайно следовать за ними по пятам, и когда они пройдут половину Ганеша, войско его брата догонит их и истребит Ганеша с его пятьюдесятью солдатами. В лагере братьев вспыхнула драка, некоторые солдаты были убиты. Ганеш и его войско бежали назад в княжество окружным путем, Арджун со своей командой вернулся напрямую.

После этого братья разделили княжество пополам. Они получали доходы со своих имений, и этого хватило бы на безбедную жизнь, но если ты вынужден содержать внушительную армию, налоги от крестьян и купцов не покроют затрат... Через пару лет нужда взяла их обоих за горло. Вновь попытались они встретиться и договориться. На этот раз решили, что тайно разведают путь до сокровищ, отправившись только вдвоем и прикинувшись небогатыми купцами. Неизвестно доподлинно, что между ними произошло в пути, но они снова вернулись порознь, не дойдя до цели. Больше они никогда не пытались туда добраться.

Оба князя беднели, они почти распустили свои армии, в их имениях вспыхивали мятежи, некоторые земли пришлось продать... К концу своей жизни они оставили своим детям лишь по несколько деревень. Половины карты они передали своим старшим сыновьям. Но и те не смогли договориться, несмотря на то, что их деревни приходили в упадок... Четвертое от великого Прабодхана-раджи поколение вынуждено было обучаться ремеслу, чтобы прокормить себя. А я, потомок в 10-м поколении, как видишь, едва умею читать и писать, и вынужден выполнять самую грязную работу и жить в лачуге... Вот так-то обошлись со мной мои предки!"

Я сказал ему: "Ну ты и сказочник, Мукеш!" Его глаза вспыхнули. "Сказочник, говоришь?! Ну так смотри!", - и с этими словами он быстро проковылял в угол своей хижины, где стоял сундук. Мукеш порылся в недрах сундука и извлек какой-то сверток, который бережно раскрыл. Потом он поднес это мне, и на желтоватом куске шелка я увидел бумагу, очень старую на вид. Мукеш не позволил мне взять ее в руки, но я мог ее разглядеть. Эта была карта. Снизу ее располагалась надпись на хинди: "Лишь обе ноги дойдут до цели". Вверху карта резко обрывалась, обозначения конечного пункта на ней не было. "Я из рода Ганеша", - сказал Мукеш, - "Я унаследовал первую половину пути". "Вот как?", - сказал я, - "Ну, а у кого же карта из рода Арджуна?". "Никто не знает", - покачал головой Мукеш, - "После потери всех своих имений представители княжеской семьи рассеялись среди простого индийского народа. Потомки Ганеша более никогда не поддерживали связи с потомками Арджуна". Я посмеялся, но ничего больше ему не сказал. Я был уверен, что все это выдумка, сказка, из тех, которые бедные и угнетенные люди так часто выдумывают себе, чтобы отвлечься от серой и неуютной реальности. А что до карты, на индийских блошиных рынках полным-полно такой псевдостаринной дребедени.

Я забыл об этом случае и не вспоминал вплоть до того дня, когда Мукеш меня покинул. Да, именно так я себя чувствовал, когда однажды утром нашел в хижине его мертвое тело... Я снова остался один в этом страшном мире, и это чувство сковало мое сердце будто льдом. Мне очень захотелось иметь какую-то память об этом бедном и малограмотном старике, так прекрасно заменившем мне отца. И тогда я вспомнил эту его легенду - о якобы карте сокровищ. Такая трогательная сказка. У меня на глаза навернулись слезы, когда я порылся в тряпье на дне сундука и извлек сверток желтоватого шелка. Я забрал сверток себе и положил его в папку со своим паспортом. Меня немного удивило, что родственники Мукеша, пришедшие забрать тело, кричали друг на друга и громко о чем-то спорили. Обычно в индусских семьях в день чьей-то смерти царит почтительное молчание, нарушаемое лишь по необходимости. Но я к хижине Мукеша больше не подходил и в суть криков его родни не вникал - я переживал свою потерю...

Через несколько лет я накопил достаточно, чтобы поступить в индийскую школу сержантов. Как я и планировал, денег у меня было лишь на первый год обучения, но мне удалось получить государственный грант, и школу сержантов я закончил с отличием. Потом я поступил на работу в полицию, а еще через пару лет женился на очаровательной индианке по имени Ратна. Первого сына мы назвали Джеймс, так хотела Ратна, и я не стал возражать. А через три года у нас родился еще один сын, я назвал его Мукеш. Наконец-то я был счастлив! И лишь иногда страшные воспоминания о том, что мне пришлось пережить по милости барона Колдмера, врывались в мое сердце и выжигали его изнутри. Я знал, что надо просто продержаться день или два, и они сами отхлынут, и все придет на круги свои. Но в те дни, когда воспоминания меня мучили, я не находил себе места, готов был выть, лезть на стены, или крушить все на своем пути. Мне хотелось мстить, хотелось разрушить жизни двух подлых стерв, как они разрушили мою! Особенно меня бесило то, что они совсем ничего не заплатили за это, им обоим - и богатой, и бедной - все сошло с рук!

Однажды мой приступ ненависти оказался так силен, что я уже начал было искать, как отомстить. Насчет герцогини, я быстро разузнал, что она давно покинула Индию. А вот с Хейгл пришлось повозиться: использовав свои полицейские связи, я смог выяснить лишь то, что она работала горничной в одном отеле. Я пытался разузнать больше, даже несколько раз приходил к тому отелю, надеясь как-то ее выследить, но тщетно. А спустя пару лет я узнал, что она вышла замуж, родила дочь и тоже покинула Индию. Итак, обе они оказались вне моей досягаемости. Поэтому что толку было сходить с ума от гнева? Я знал, что никогда не найду их и не смогу отомстить, и при последующих приступах гнева быстро успокаивался. Да и к тому же, у меня была теперь дружная и счастливая семья, так стоило ли подолгу вспоминать горе, если сейчас у меня в доме поселилась радость?

И вот в те годы я вторично услышал легенду о Бангалорском радже. Ее рассказал мне мой коллега как-то раз, во время ланча. Он сказал, что один его приятель, тоже полицейский, работавший в другом районе города, арестовал недавно одного ворюгу, который во время допроса орал, что он княжеского рода и чтобы всякие сиволапые мужланы обращались к нему почтительно. Конечно, получил дубинкой. Но потом, из интереса, приятель моего коллеги расспросил его, из какого же он рода, и тот сказал, что он потомок Прабодхана-раджи и что он мог бы купить с потрохами две дюжины таких полицейских участков, не будь родной брат его предка упрямым и подлым. Разумеется, доказать свое происхождение от Прабодхана тот ворюга не мог. Я заинтересовался и спросил своего коллегу, всерьез ли он считает, что такой Прабодхан-раджа когда-либо существовал. В ответ коллега слово в слово повторил мне то, что я уже слышал от старого Мукеша, и добавил, что без сомнения, подобная история произошла на самом деле, даже если она и приукрашена. Это меня взволновало. Как-никак, что-то в этом могло оказаться правдой... Я начал расспрашивать у моего коллеги, как имя того ворюги, или хотя бы имя его приятеля - полицейского, но никаких подробностей не получил. В Индии, при всей открытости характеров, большинство людей все же тщательно следят за тем, чтобы не выдавать приватной информации о других. Настаивать было нельзя, и мне пришлось закрыть тему.

После этого, на протяжении многих лет, я не слышал ничего о сокровищах Прабодхана-раджи. Мои сыновья выросли, Джеймс был на третьем курсе торгового колледжа, а Мукеш собирался поступить в школу сержантов, когда в наш дом пришла беда - Ратне поставили диагноз "рак молочной железы". Заболевание было всего на второй стадии, но его форма оказалась очень агрессивной. Мы отчаянно боролись за ее жизнь, но через полгода моей дорогой жены не стало... Похоронами занимались мальчики, я был слишком подавлен, чтобы что-либо делать. После похорон я оказался в какой-то оглушительной пустоте. На работе мне предложили отпуск, но я бы не знал, чем занять себя дома. Поэтому ходил на дежурства, задерживал карманников, торговцев наркотиками и прочую нечисть, оформлял бумаги... Но делал все это на автомате, как заведенный механизм. Приходя домой, я размораживал готовый ужин и садился напротив телевизора, но слабо понимал, что показывает мне экран. Мое сознание слово заволокло каким-то липким туманом, из которого не видно было выхода... Так прошло около года. И вот однажды наступил день, вернувший краски в мою жизнь.

Как обычно, мы с моим коллегой задержали на базаре одного карманника. Это был тип лет 50-ти, противный и истеричный опиумный наркоман, который начал угрожать нам, что его дружки с нами расправятся. Мы погрузили его в патрульную машину и доставили в отделение. На следующий день нам вручили ордер на обыск в его квартире. Оказалось, он был замешал в ограблении торгового центра, и надо было поискать украденные вещи. Для этого мы отправились другой район города, гораздо грязнее и беднее нашего. Разыскали там указанную в ордере убогую квартирку и провели обыск. По правде говоря, обыскивать-то было не много. Вещей с ограбления мы не нашли, и уже хотели уходить, когда я заметил на полке небольшую шкатулку, выбивающуюся из всего замызганного антуража своим изяществом. Я взял ее в руки - стоила она не много, но все же, это была единственная приличная вещь в комнате. Я осторожно открыл ее, предполагая увидеть там опиум. Но в ней лежала... половина карты Прабодхана-раджи!!! Я с первого взгляда узнал эту старинную вещь. Как и на той половине, что хранилась в моих документах, на этой карте красовалась надпись: "Лишь обе ноги дойдут до цели". Я остолбенел!!! Но в то же время, не колеблясь, сунул шкатулку себе в сумку. К счастью, мой напарник ничего не заметил.

Домой в тот день я летел как на крыльях. Казалось, моя жизнь началась с чистого листа, да, абсолютно заново! Дома я аккуратно разложил на кухонном столе обе половины карты. Они совпали идеально! Я сфотографировал их на случай, если утрачу, кроме того, они были очень ветхие и нельзя было разворачивать их каждый раз, когда захочешь в них посмотреть. А смотреть в них я планировал теперь часто, ибо поставил цель разобраться в этой истории и найти сокровища, если они есть.

Я разглядел карту, написанную на хинди. Основными приметами в ней значились такие природные объекты как водопад, поворот реки, "двузубая" гора... Я надеялся, что все это смогло просуществовать 300 лет. Но главной проблемой была точка отправления - карта начиналась от княжеского дворца Прабодхан Капур раджи. Дворца давно уже не существует и местоположение его, конечно же, забыто... Не буду утомлять вас подробностями, как я это местоположение отыскал.

Саймон, до этого момента слушавший рассказ Холлоу, затаив дыхание, на этом месте перебил его:

- Ну почему же? Мне было бы очень интересно, как вы это сделали.

Едкая ухмылка мелькнула на лице Холлоу:

- А вы не дурак, верно? Но нет, я ничего не скажу вам о том, где и как я нашел сокровища Прабодхана-раджи, и если вы послушаете меня еще немного, то поймете, почему. Ну так вот, я искал около года, и в конце концов добрался до пещеры в горах, где вот уже 300 лет покрытые толстым слоем пыли сундуки Прабодхана-раджи дожидались новых хозяев.

- Во сколько вы оцениваете стоимость клада? - спросил Саймон.

- Стоимость? - нечто вроде презрения проскользнуло в тоне Холлоу, - Прабодхан-раджа не был каким-то прощелыгой, припрятавшим лишнюю пару рупий! Настоящие сокровища не имеют "стоимости". Скажу вам только для примера, что продав один лишь сундук без его содержимого, пустой, просто сундук из сандалового дерева, обитый золотом и украшенный жемчугом и драгоценностями, средний индус прожил бы в приличном достатке остаток жизни, не работая, и его детям что-нибудь перепало бы. А теперь представьте себе с дюжину таких сундуков, заполненных золотыми монетами старинной чеканки, жемчужными ожерельями, кольцами с бриллиантами и изумрудами, браслетами, усыпанными аметистами, серьгами и подвесками с топазами и гранатами... По правде сказать, я даже не смог всего этого рассмотреть, и уж тем более прикинуть какую-то там "стоимость". Я вышел из пещеры, окинул взглядом горную гряду, простиравшуюся от моих ног до горизонта, сделал вдох, и вместе со свежим холодным воздухом ликование наполнило мое тело. Я вдруг понял, что сейчас для меня нет ничего невозможного! Чего бы я ни хотел за свою жизнь, теперь я могу это получить! Любой особняк в этой стране. Да в какой угодно. Любую машину, гардероб, штат прислуги. Новое имя, если потребуется. Можно купить заводы и предприятия, если интересно. Да хоть сделать карьеру в политике! Можно абсолютно все! И тогда я присел на камень и задал себе вопрос: "А чего я хочу?" И вдруг я осознал одну важную вещь. "На деньги можно купить еду, но не собственный желудок", - как сказал один индийский мудрец. Невозможно купить самое главное. Нет такой суммы, которая воскресила бы мне Ратну, нет такой суммы, чтобы мне самому стать снова молодым. А что до роскоши, она меня не интересовала - мне с детства внушили, что это не для меня... Разве что одно я могу теперь сделать - восстановить справедливость для себя и своих матери и брата. Честно говоря, я всю жизнь этого хотел, но удерживало и то, что надо было заботиться о семье, и отсутствие способов возмездия. Теперь же меня не удерживало ничего!

С того момента у меня в жизни появилась цель. Чтобы ее достичь, первым делом надо было перебраться в Англию, родину моих предков, на которой я никогда не был. Я взял из сокровищницы драгоценностей ровно столько, сколько поместилось в один мой рюкзак, и отправился в обратный путь. Дома я кое-что организовал, потом собрал сыновей и сообщил им, что хочу пожить в Англии и что копил всю жизнь на то, чтобы туда перебраться. Они удивились, но не стали возражать. Так же я сказал им, что в случае моей смерти или потери дееспособности они могут забрать свое наследство, каждый в своей банковской ячейке, адреса которых я им сообщил. С управляющими банков я отдельно оговорил пункт соглашения об аренде, в котором указал, что моим сыновьям достаточно будет предъявить свои документы, и ячейку им откроют.

- Минутку, - вновь перебил Саймон, - Вы сказали, что из огромного количества драгоценностей взяли только один рюкзак. Получается, немного вы оставили вашим сыновьям в этих банковских ячейках. Почему вы не оставили им все?

Холлоу расхохотался каким-то недобрым, саркастическим смехом, а успокоившись, продолжил серьезным тоном:

- А я так и поступил - оставил им все! В каждой ячейке лежит половина карты Прабодхана-раджи и объяснение, что с этим делать.

- Вот как?! - Саймон удивленно воззрился на Холлоу, - А вы не боитесь, что эта история закончится так же как и с сыновьями того раджи?

- Нет, не боюсь, - твердо сказал Холлоу, - Мои мальчики всегда были дружны. Ну, а если окажется, что большие деньги способны посеять между ними подозрительность и недоверие, значит, как и тем князьям, не видать им богатого наследства. Это справедливо, не так ли? Единственный звонок, который я сделал при аресте, был адресован моему сыну Джеймсу. Я сказал ему, что, к сожалению, мы больше не встретимся и потому он смело может идти в банк забирать наследство, а также чтобы он передал своему брату сделать тоже самое. Сегодня или завтра они получат свои карты и для них начнется увлекательная глава их жизни. Ну, а я продолжу свой рассказ.

Часть драгоценностей я продал в Индии - там ювелиры задают меньше вопросов, если вообще их задают. Прибыв в Англию с солидным счетом, на всякий случай, пачкой наличных, и драгоценностями, которые я тут же поместил в ячейку в банке, я некоторое время пожил в Лондонском "Ритце". Во-первых, я чувствовал себя вправе получить от жизни хоть немного роскоши, а во-вторых, мне надо было осмотреться на новом месте и подумать, как приступить к делу.

Что касается "Ритца", то я пожалел, что выбрал его: уж чересчур помпезный он для меня. Я подумал, что надо было найти какой-нибудь хостел, но переселяться уже не стал, некогда было. Ведь первое, что мне потребовалось - так это избавиться от характерного акцента, который есть у всех англичан, проживших в Индии несколько десятилетий. Я нашел хорошего лингвиста - одного из Лондонских профессоров, и 4 месяца неустанно тренировался под его руководством. И как вам результат?

- Лично я акцента не заметил, - признал Саймон.

- Уж пришлось мне повыворчивать язык на старости лет! Но мучился не зря, у меня получилось... Ну, а далее, мне нужны были они обе - герцогиня и Харрисон. Найти первую не составляло труда, сами знаете, вся аристократия у вас тут как в аквариуме - и смена фамилии их не спасет. А вот вторая была прямо-таки иголкой в стоге сена. Еще в Индии я разузнал фамилию ее мужа, но понятия не имел, где они поселились в Англии. Пойди, отыщи одного простолюдина из миллионов... Я рассудил, что, возможно, герцогиня как-то общается со своей бывшей подругой, поэтому будет правильно начать с титулованной преступницы, а там, глядишь, подберусь и к простой. Я узнал адрес особняка Краубергов и стал следить за вакансиями прислуги у них либо по соседству. Этому придурку, Стаутфорду, постоянно требовалась новая прислуга, но работа все время попадалась женская - то кухарка не выдержит самодура, то горничная... Все же, месяца через 3 повезло и мне: в "Шеллоу-Крик-парк" освободилось место садовника.

И чего только не бывает в жизни: представьте себе, человек бегом выскакивает из отеля Ритц, чтобы не упустить место садовника! Смешно, правда? Я не имел особого опыта в садоводстве, в чем честно признался на собеседовании, зато опыт общения с людьми у меня накоплен очень богатый. Я умело преподнес Стаутфорду свое полицейское прошлое, как бы невзначай упомянув пару реальных случаев, где я проявил находчивость и силу духа, а также расписал ему, как нелегко выживать на пенсию полицейского. Сказал, что если у него найдется место для способного и вполне еще физически крепкого человека, то он очень обяжет этим и меня лично, и все английское общество, ну и все такое... Конечно, Стаутфорд меня принял. Подозреваю, однако, что большой конкуренции на это место не наблюдалось... но так или иначе, я его получил, и дело началось!

Используя свой природный магнетизм, я легко завоевал доверие и расположение всей прислуги. От них я узнал всякие сплетни о соседях - некоторые из наших горничных иногда общаются с кухаркой Краубергов. Под предогом обмена опытом я также познакомился с Марвином, садовником из "Вудмор-парка". Выжал из него все, что мог, о привычках всех членов семьи Краубергов, их распорядке дня и мерах по охране дома. Я взялся помогать Марвину в работе, объяснив это тем, что "Шеллоу-Крик-парк" горадо меньше по размерам, чем "Вудмор", и что мне еще делать, управившись со своей собственной работой, как не помочь коллеге и другу? Через полгода я уже знал все поместье "Вудмор-парк" как свои пять пальцев. Я набросал план: какие камеры закрасить, как проникнуть в дом... Но главная задача оставалась нерешенной - кто это все сделает за меня? Сам я не мог, уж слишком примелькался в "Вудмор-парке", даже мой силуэт в свете фонаря, и то опознали бы мгновенно... Нужен был наемник, и со своими средствами я, конечно, мог себе это позволить. Однако, объявления о подобных услугах не печатают в "Дейли телеграф". Будь это в Индии, я бы легко вышел на нужных мне людей, но в Англии все сложнее... Я решил не спешить. "Не тряси дерево, а подожди, пока зрелый плод сам упадет в твои руки", - примерно так можно перевести одну индийскую поговорку. И в моем случае это сработало!

Около года я присматривался ко всем знакомым, вертелся на местных ярмарках и в пабах в поисках подходящей кандидатуры, но лишь зря потратил время и силы. Настал день, и все само пришло ко мне! Как-то раз Марвин и говорит мне, что, мол, скоро в вашем поместье появится новая важная птица - секретарь его светлости герцога Стаутфорда! Я говорю, а ты, мол, откуда знаешь. "Да уж знаю", - сказал он, ухмыльнувшись, - "жена нового секретаря - какая-то протеже нашей герцогини. Одна из горничных слышала, как наш герцогиня лично хлопотала по телефону перед Стаутфордом насчет трудоустройства "талантливого и амбициозного молодого человека"". Хотя сведения были скудные, и я понятия не имел, кто там эта протеже герцогини, но работа полицейского развивает гениальный нюх, не так ли? Я нутром почуял, что это решающий для меня поворот.

Вскоре после того, как Чэтемы въехали в "Шеллоу-Крик-парк" со всеми пожитками, я нашел предлог пообщаться с новым секретарем, но тут меня ждала неудача. Чванливый и не по достижениям гордый молодой зануда брезговал общением с такими, как я. Но его жена оказалась более общительна, хоть и осторожна. Пару раз в неделю я находил предлог перекинуться с ней несколькими словами, и постепенно она привыкла ко мне и стала доверять больше. Тогда я расхвалил таланты ее мужа и сказал, что Дерек, должно быть, много трудился, прежде чем получить свою нынешнюю должность. Бриджит слегка покраснела. "О нет, мистер Холлоу", - сказала она, - "Нам бы не получить это место без некоторой протекции". Я сделал удивленное лицо: "Вот как? Ну что ж, иметь покровителя иногда не менее важно, чем иметь способности. Могу ли я спросить, кто рекомендовал Дерека нашему герцогу?". Бриджит замялась, но все же ответила: "Видите ли, у меня есть некоторые связи с домом Краубергов, за нас похлопотала леди Мелисса". Дальше я уже не расспрашивал. Но в другой беседе я как бы случайно упомянул Индию и спросил Бриджит, много ли она наслышана об этой удивительной стране. Она ответила, что знает кое-что из индуистских обычаев, потому что их вспоминает вслух ее мать, которая когда-то жила в Индии.

Бинго!!! Я знал, что мне это удастся! Даже стоя у входа пещеры Прабодхан-раджи не ощущал я такого подъема духа! Ведь любые деньги - это не цель сама по себе, а всего лишь средство. А я сейчас готов был поразить цель!

Дальше следовала уже рутина: я выяснил девичью фамилию Бриджит, ненавязчиво расспросил где живет ее мать, чем занимается. Узнав о том, что она постоянная прихожанка церкви, я решил разыграть эту карту и с помощью Бриджит, которая мне уже порядочно доверяла к тому времени, втерся в известную вам компанию Харрисон - Эвертон. Там, конечно, полно и всякого другого народу, но эти две тетки, скажу я вам, самый мотор всей компании. Я немного боялся, что Харрисон может меня узнать. Но нет, полвека стерли в ее памяти и меня, и моего брата, и то, что они с ним сделали... Теперь-то она, сама праведность, помогала онкобольным детям и устраивала церковные праздники. Думать о прошлом она себе давно уже запретила. Но, увидев как-то раз у нее на кухне цитату в рамочке, я понял, что совершенное преступление все же подспудно давило на ее сознание, хотя кары за него она уж точно ниоткуда не ждала, даже от самого Господа Бога.

Как я узнал позже, Харрисон совсем не общалась с леди Крауберг. За все полвека единственным поводом для общения стало как раз трудоустройство зятя, того самого "талантливого и амбициозного" Дерека Чэтема. Думаю, эта просьба стоила Харрисон порядочного количества нервов! Но она все же попросила, а герцогиня не отказала в протекции. Так они сами на блюдечке преподнесли мне шикарный козырь! Ну а я уж не будь дураком, шанса не упустил... Теперь их обеих я надежно держал на мушке, оставалось лишь одно: найти исполнителя. И тут мне снова повезло. Так как я перестал помогать Марвину в работе (все сведения я уже получил, теперь его общество меня более не интересовало), тот начал жаловаться хозяину, что не справляется. Просил нанять ему помощника. Герцог Крауберг уступил, и вот так среди его прислуги появился Ратаковски, будущий убийца герцогини, да вобщем, и самого герцога.

Опыта в садоводстве у Ратаковски не было, и, в отличие от меня, он и не собирался его приобретать. Его целью было лишь "перекантоваться", пока не подыщет себе что-то поприличнее. Я оценил этого отморозка с первого взгляда. Жесткий, и, скорее всего, абсолютно безжалостный к людям, равнодушный к природе и искусству. И главное, очень падкий на деньги. Ровно то, что мне и требовалось! Как-то раз я прямо, ни с того ни с сего, спросил Ратаковски, доводилось ли ему убивать. Жутковатая усмешка перекосила его несимпатичную рожу: "А ты думаешь, можно прослужить лет пятнадцать в действующей армии и не убить?". Я ответил, что это понятно, но убивал ли он там, где убийство запрещено - в мирной жизни, а не на войне? Он пожал плечами и сказал, что тут ему это незачем. Я спросил, а если будет стимул? Он как-то странно глянул в мою сторону, но ничего не ответил и ушел.

Это меня не остановило. Я знал, что Ратаковски - мой шанс, и возможно, единственный. В своей шкатулке я хранил десятка два ювелирных изделий из сокровищ Прабодхана. Я выбрал перстень с рубином и в следующую встречу с Ратаковски спросил, доводилось ли ему в Афганистане видеть драгоценности восточного типа. Он не успел ответить, как я разжал кулак и протянул ему золотую вещицу с ослепительно-красным камнем. Он обалдел. Он сразу понял, что это настоящее и не мог отвести взгляда от перстня. Потом как-то тяжело поднял глаза на меня и спросил, что надо делать. Я надел ему перстень на руку и прямо сказал, что от него мне нужно, чтобы он убрал герцогиню. Такого запроса Ратаковски не ожидал - некоторое замешательство и даже что-то вроде ужаса отразились на его лице. Я сказал: "Друг, ты можешь не возвращать мне этот перстень в любом случае. Просто подумай, а потом сообщи мне решение. Если оно будет положительным, то получишь хоть еще с десяток таких перстней, или сумочку наличных, как пожелаешь".

Три дня он мучился сомнениями. Потом нашел меня сам. Я выгуливал Швонки вдоль ручья Шеллоу Крик, когда вдруг впереди на тропинке возникла приземистая фигура в темно-зеленой куртке. Я понял, что выигрываю! На тропинке мы с ним встретились примерно там, где вы потом нашли пакет с его вещами.

- Понимаешь, - сказал мне Ратаковски, - Мне нужно просто уехать из этой паршивой страны. Хочу начать новую жизнь в какой-нибудь Бразилии, или еще где.

- Феликс! - ласково сказал я, - Ты не обязан мне ничего объяснять! Ты же не спрашиваешь меня, зачем мне такая затея. И я не буду допытываться о твоих мотивах. Все, что нам нужно - это хороший план.

И мы составили план. Прежде всего, мы решили не спешить. Ратаковски должен был уволиться в ближайшее время, но мы будем ждать еще год, пока начнем действовать. Это нужно было, чтобы никто не подумал сразу на странноватого типа, проработавшего в "Вудмор-парке" всего пару месяцев и уволившегося прямо перед убийством герцогини. К тому же, его фигуру и походку уже подзабыли бы, и в случае, если бы он как-то засветился в камерах, могли бы и не вспомнить... Условились мы и о цене - 100 000 фунтов или около того, учитывая, что стоимость камней я определял лишь примерно. Так как я никогда не скупился и был склонен скорее занизить цену камня, нежели завысить, думаю, реальная стоимость переданных ему ювелирных изделий переваливала и за 150 000 фунтов.

Далее, нам следовало сразу продумать, как именно он проникнет в дом. Обращаться с отмычками он не умел, хотя обещал за год потренироваться. Все же, неплохо было бы иметь запасной вариант - кого-то, кто поможет ему войти. Ратаковски сказал, что, по его мнению, одна из горничных вполне подходила на эту роль. "Продажная подколодная гадюка" - так он ее охарактеризовал. Имени он мне не назвал, но я и сам догадался, кого он имеет ввиду. Таким как Хафтон, не очень-то повезло в жизни: им не досталось ни талантов, ни состояния по наследству, ни внешности... Если они вдруг захотят урвать жирный куш, то могут это сделать, только совершив подлость или даже принеся кого-то в жертву. Что ж, в данном случае это было нам на руку! Ратаковски решил сам с ней поговорить и попросил у меня какую-нибудь "побрякушку", чтобы он мог заинтересовать Хафтон. Я дал ему те самые серьги, которые вы потом на ней заметили. Позже, накануне самого дела, она получила сарпеч.

Когда я услышал, что Ратаковски поговорит с ней сам, я внутренне обрадовался, потому что в случае провала она сдала бы только Ратаковски, истинного заказчика она и не знала.

Заручившись поддержкой Хафтон, Ратаковски уволился. Он раздобыл где-то пачку отмычек и пытался научиться ими орудовать, но увы, его талантами были лишь драки да лихая езда на машине. С огромным трудом он научился открывать простейшие замки, но я понимал, что в реальном деле на эту его способность полагаться не надо. Что ж, хорошо что он смог договориться с Хафтон. Кстати, именно она выкрала досье Ратаковски из архивов дворецкого. Ей это было нетрудно, так почему бы не перестраховаться...

А Ратаковски, чтобы скоротать время, устраивался на разные работы, но нигде не задерживался надолго. Вскоре прозвенел тревожный для меня звонок: он попросил у меня денег авансом. Объяснил это тем, что выправляет себе поддельные документы. Как я позже узнал, документы он действительно выправлял, однако взял с меня двойную их стоимость, и разницу бестолково проиграл на ипподроме. С тех пор он постоянно пытался залезть в мой карман.

Я понял, что происходит: еще не сделав работы, этот пройдоха уже желал жить красиво! Но не лыком же я шит. Примерно четыре из пяти его просьб я категорически отвергал, на одну соглашался, ради того только, чтобы поддерживать в нем интерес к делу. Денег и драгоценностей мне не было жаль, но я понимал, что такого зверя как Ратаковски следует держать в узде, иначе он в момент обнаглеет. В тех случаях, когда я соглашался ему что-то дать, я никогда не встречался с ним лично. У нас была условленная схема: по предоплаченному телефону я отсылаю ему СМС с местом нахождения очередной драгоценности. Таким местом могла быть небольшая трещина в левом торце дома No56 по Харроу-роуд, или под корнями 14-го от входных ворот дерева в Линкольнс Инн парке... Места я всегда выбирал довольно людные, так как именно в толпе на тебя обращают меньше всего внимания.

- Вот оно что, - задумчиво прервал рассказчика Саймон, - А я все думал, почему после ограбления он не залег на дно, и то и дело болтается в городе на виду...

- Верно! - воскликнул Холлоу, - И кстати, по поводу того ограбления. Не могу подобрать подходящих слов, как он меня подвел тогда! Чего я только не ожидал от него, но не этого! После очередной отвергнутой просьбы о деньгах, он пошел на вооруженное ограбление, и сделал это практически в открытую! И ради чего - каких-то 3000 фунтов моментального барыша - перейти на нелегальное положение! Вы где-нибудь видали такого осла?! Я жалел, что связался с этим идиотом. Дело следовало сделать немедленно, хотя прошло всего 8 месяцев с его увольнения из "Вудмор-парка".

- В тот момент вы и расправились с миссис Харрисон, не так ли? - мрачно поинтересовался Саймон.

- Ну что ж, да. Это сделал я сам. Тут все можно было организовать чисто, без следов.

- И как вы это... организовали?

- Я сказал ей, что у меня есть некоторые сбережения, которые я выгодно вложил в один бизнес, и имею неплохой дополнительный доход. Выразил готовность сделать несколько пожертвований в пользу больных детей, нуждающихся в материальной помощи. Она была впечатлена, спросила, какие это суммы и как можно их получить. Я вручил ей один из двух предоплаченных телефонов, купленных мною заранее, мотивировав это тем, что у Харрисон много дел и она часто бывает вне дома. Не очень правильно, если где-то в общественном месте она возьмет трубку и начнет обсуждать крупные суммы пожертвований. А этот телефон может лежать дома, и мы будем вести переговоры о столь деликатных вещах только по нему. Без лишних расспросов, Хейгл, то есть Харрисон, согласилась. Пару раз я сделал, как обещал: звонил ей и привозил наличные деньги. Подъезжал прямо к ней домой, такси останавливал в другом конце улицы и пробирался задворками к последнему дому по Торнфорд роуд. То, что камер наблюдения там нет, я знал.

Если у Харрисон и имелись какие-либо опасения или сомнения в отношении меня, то после двух подарков по 3000 фунтов они должны были рассеяться. Чтобы окончательно поймать ее на крючок, за три дня до убийства я воспользовался услугами Бриджит...

- Так все-таки, Бриджит была вашей сообщницей? - мгновенно отреагировал Саймон.

Холлоу рассмеялся.

- Эта желеобразная глупышка? Что вы, я же не идиот! Нет, до смерти Харрисон она и не догадывалась, что я ее использую.

Я попросил Бриджит отвезти ее матери пачку денег, на благотворительность, естественно. Объяснил, что сам поехать не могу из-за большого объема работы в саду - надо собрать и вывезти прошлогоднюю листву и прочие весенние труды. Добавил также, что последнюю часть обещанной мною суммы я привезу через пару дней уже сам. Мне это нужно было, во-первых, чтобы полностью расположить к себе Харрисон, а во-вторых, если бы кто-нибудь увидел Бриджит входящей в дом Харрисон незадолго до убийства, это само по себе было бы мне на руку. Я ведь уже понимал Бриджит. Неся крупную сумму, она будет вести себя подозрительно: оборачиваться, шарахаться от каждой тени и все такое. Если вдруг дело будет квалифицировано как убийство, Бриджит сразу попадает под подозрение. К несчастью, она выбрала поздний вечер для визита к матери, и я, зная, что в конце Торнфорд роуд не работает освещение, понял, что вряд ли ее заметят.

- Да нет, ее как раз видели, хоть и нечетко... - Саймон будто помыслил вслух.

- Что ж, теперь это не имеет значения. Вобщем, она отправилась к матери с крупной суммой и тюльпанами из теплицы Стаутфорда, которыми я ее также снабдил. На следующий день передала мне благодарность за щедрое пожертвование. А еще через день я сам позвонил Харрисон - по предоплаченному телефону. Сказал, что к вечеру подъеду с еще одной суммой. Заблаговременно я раздобыл с десяток пачек бромизовала...

- Как вы раздобыли его? - перебил Саймон, - Насколько я знаю, этот препарат продается по рецепту врача.

Холлоу чуть прищурился в хитрой улыбке:

- Англия - это, конечно, не Индия. Но и здесь деньги делают многое, не так ли? Так вот, я оставил свой Лендровер у Льюишем-парка и прошелся пешком до дома Харрисон. Она встретила меня радушно, мы поднялись в гостиную на второй этаж. Я завел беседу о благотворительности и том, почему она решила помогать именно больным детям. Она сказала, что, когда видишь их измученные, бледные личики, трудно оставаться равнодушным. Тогда я прямо спросил ее, как же у нее получилось остаться равнодушной, когда маленький мальчик с больным сердцем умолял ее не оставлять его одного в индийских джунглях. Харрисон подскочила, опрокинув кресло: "Это ты?!!! Я знала, знала, что ты не умер!", - с ужасом завопила она. "Тогда ты должна была знать, что я найду вас обеих", - сказал я ей, - "Имей мужество сесть и поговорить с тем, кого ты лишила семьи и имени". Но она вопила, почти визжала! Я не боялся, что ее услышат, так как ее дом - последний на улице, близкие соседи есть только справа, и то они - пара полуглухих старичков. До Эвертон через дорого звук при закрытых окнах не долетит. Но все же, для верности я затолкал Харрисон в ее спальню, окно который выходило в глухой дворик, и забаррикадировал дверь, просунув ножку стула сквозь дверную ручку. Харрисон била дрожь, когда я рассказывал ей, что произошло со мной в Шаант-гаре и после него. Я же, пока говорил, налил воды из графина в стакан и, высыпав туда таблетки из двух упаковок, потихоньку размешивал. Невероятно медленно растворялась эта зараза. В конце концов, рассказ о своей жизни я закончил. "Ты говоришь, что сейчас тебе жалко больных детей", - сказал я Харрисон в заключение, - "Если это правда, то как ты можешь жить с тем, что натворила с нами? Вот, возьми и выпей это сама - это будет твоя плата за два убийства и чуть не состоявшееся третье. Так будет справедливо."

Но она лишь тряслась, не могла ничего толком ответить. Я взял стакан и сунул ей в руку, потом сжал ее руку вокруг запястья и поднес стакан к ее губам. Она уже было отхлебнула, но вдруг начала сопротивляться. Я сжал ее руку сильнее и хотел влить ей раствор, но понял, что все разолью. Что ж, на этот случай у меня был план Б. Я сделал вид, что отступил, начал чем-то заговаривать ей зубы, а сам, стоя сбоку от ее, достал из карман куртки шприц. Набрал его доверху раствором препарата и вколол. Харрисон умерла очень быстро.

- Патологоанатом не нашел следов укола на теле жертвы, - мрачно произнес Саймон.

- А ваш патологоанатом тщательно осматривал покрытую волосами часть головы? - Холлоу, казалось, забавляло то, что Саймон всегда на шаг позади него самого.

- Итак, мне оставалось лишь замести следы. Я протер упаковки из-под таблеток, положил их на стол рядом со стаканом. Потом поставил на место мебель в спальной и в гостиной. В этот момент я заметил, что, сопротивляясь, Харрисон оцарапала мне руки. Это было плохо, так как под ее ногтями теперь обнаружат частицы моей кожи и тогда ноль шансов, что коронер признает смерть самоубийством. В прикроватной тумбочке я нашел косметичку, вытащил из нее маникюрные ножницы и попробовал было остричь ее накладные ногти. Куда там! Вы случайно не знаете, из чего делают эту дрянь? Как по мне, туда добавляют титановый сплав или еще что-то такое, что придает этим когтям сверхпрочность как у оболочек космических кораблей. Ножницы их не взяли. Мне пришлось лишний раз рискнуть: выскользнув из дома Харрисон, добравшись до машины и прихватив кусачки из ящика с инструментами, я вернулся и наконец-то обкорнал эти когтищи. Прочистил щеточкой под ними. Далее оставались мелочи: в кухне я нашел свой предоплаченный телефон, забрал его. Также заменил цитату в рамочке на мою, заранее приготовленную.

- Это-то зачем вам было надо? - горько усмехнулся Саймон.

- Вам это сложно понять, я думаю, но я стремился к тому, чтобы придать этому хоть какой-то вид правосудия. Я не мог привлечь Харрисон к суду по законам, но мой приговор над ней не был какой-то прихотью, он имел под собой очень веское основание.

- Раз ее не мог судить человеческий суд, то получается, взяв возмездие в свои руки, вы присвоили себе функцию Господа Бога... Но вы не учли того, что вы, в отличие от Него, не знаете всех фактов и не можете видеть сердца. Если миссис Харрисон много лет самоотверженно занималась благотворительностью, вполне возможно, она искренне старалась хоть как-то загладить ошибку своей юности. Даже человеческий суд принимает во внимание раскаяние подсудимого. Вы же отмахнулись от всего, кроме своей так называемой "справедливости", - с чувством сказал Саймон.

- А вы забываете, что вы слишком молоды, чтобы учить меня, - не менее запальчиво ответил Холлоу, - Хотел бы я встретиться с вами, когда вы отработаете на своем месте еще лет 20! Вот тогда и поговорили бы о раскаянии и о том, могут ли измениться эгоисты и лицемеры.

Саймону очень хотелось съязвить как-то вроде: "Ну, договорились, через 20 лет я постараюсь навестить вас в вашей тюрьме", но он прикусил себе язык и продолжил в официальном тоне:

- Возможно, я позволил себе лишнее. Продолжайте по существу, пожалуйста.

- По отношению к Харрисон, в общем, все. Разве только могу добавить кое-что о Бриджит. Получив известие о такой внезапной смерти матери, предположительно, в результате самоубийства, она, конечно, не поверила. У нее промелькнула догадка о том, что я принял в этом деле непосредственное участие.

Я встретил ее на следующий день - она шла по дорожке из их флигеля в гараж и на ней прямо-таки лица не было. Бриджит уже почти подошла к воротам гаража, когда, обернувшись, увидела меня и шарахнулась с дорожки на газон. Я приблизился к ней на расстояние шагов пяти и сказал: "Ничего не поделаешь, Бриджит. Каждый платит за свои грехи рано или поздно. Но тебе нечего бояться. Если ты поведешь себя благоразумно, я не останусь в долгу". С этими словами я положил на отрезок дорожки между Бриджит и воротами гаража бриллиантовое кольцо. Глядя мне прямо в глаза, она спросила: "Леди Крауберг тоже была в этом замешана, так ведь?". Я только молча кивнул и ушел. Из-за угла постройки для инвентаря я наблюдал, как она подобрала кольцо, осмотрела его и сунула в карман пальто...

- И вы нисколько не боялись, что Бриджит расскажет про ваш визит к ее матери как раз во время предполагаемой смерти последней?

- Не боялся. Хотя я понятия не имею, сколько именно поведала дочери старая Харрисон о своем мерзком поступке, но Бриджит явно достаточно знала о прошлом своей матери, чтобы прикусить язычок, пока шокирующая правда не стала достоянием общественности. Она ведь в тот момент очень заботилась о карьере мистера Чэтема, как вы понимаете. Ну, а если бы вдруг она и решилась наплевать на последствия и рассказать все, что ей известно, то я всегда мог бы заявить, что в последнюю минуту передумал и не поехал к Харрисон, и как бы вы доказали обратное? Меня ведь никто там не заметил, не так ли?

- Никто, к сожалению, - сказал Саймон, - Но мы могли бы в случае подозрений обыскать дом покойной на предмет образцов вашей ДНК.

- Ну нашли бы, и что? Когда я их там оставил? Может, неделю назад, когда мы собрались у нее всей компанией? Нет, вы не привлекли бы меня... Правда, это осложнило бы мне вторую половину дела, но ничего, и тут я бы как-нибудь вывернулся.

- Вторая половина - это убийство герцогини?

- Я смотрю, вы в совершенстве освоили дедуктивный метод Шерлока Холмса - съёрничал Холлоу, - Конечно, это оно. К сожалению, тут мне нельзя было выполнить все самому - пришлось использовать Ратаковски, о чем я очень, очень пожалел... Однако, кое-что я все же сделал сам. За пару дней до того, как мы с Ратаковски запланировали его вторжение в дом, я позвонил в "Вудмор-парк" и попросил к телефону леди Крауберг. "Слушаю вас", - сказала она типично аристократическим тоном. "Добрый вечер! Вы когда-нибудь слышали, что умерший освобожден от греха?", - спросил я. "Что?! Что за чушь вы несете? Кто это?!", - с леди разом слетел весь ее лоск. "Думаю, вы должны были узнать своего старого знакомого Джеймса Меллони. На днях к вам придут поговорить о моем деле", - сказал я и положил трубку.

- Вы позвонили ей опять-таки ради видимости этого вашего "правосудия"? - поинтересовался Саймон.

- Да, но не только. Этот звонок сыграл нам на руку, потому что, когда Ратаковски вторгся в ее комнату, она была напугана, но уверена, что он пришел с целью шантажа, и ее жизни ничто не угрожает. Обо всем можно договориться, имея деньги и положение в обществе, не так ли? Поэтому она не стала поднимать шум. "Предлагала 5000 фунтов, если мы прекратим ворошить прошлое", - сказал мне потом Ратаковски. Увы, она не понимала, с кем имеет дело! Феликс расправился с ней одним ударом и ушел. Но вот потом случилось то, что очень меня мучает... Чувствую себя виноватым, понимаете?

- Вы? - округлил глаза Саймон, - Вы чувствуете себя виноватым? В самом деле? Очень интересно, за что.

Холлоу с искренним недоумением уставился на инспектора:

- Как за что? За Клайва, конечно!

- Почему Ратаковски его убил?

- Ну, тут не надо быть гением... Вобщем, как и сказал тогда у ручья ваш коллега, Ратаковски направлялся к своей машине, когда неожиданно наткнулся на Клайва. В отличие от меня, Ратаковски не знал никого из Сандхилла, а из-за темноты он не мог видеть, что выражение лица у взрослого мужчины наивно-детское, как у ребенка лет пяти, не старше... Вот это-то меня и гложет... Клайв, хоть и взрослый, по сути, ничем не отличался от нашего Роберта! Если бы я только знал! Я бы никогда не позволил Ратаковски идти через лес одному!

Холлоу помолчал, потом глотнул воды из стакана.

- Это моя ошибка, которой я себе не прощу, - продолжил он, - Вот вы, должно быть, спрашиваете себя, для чего я выдал вам пакет с вещами Ратаковски и его машину...

- События развивались так стремительно, что у меня не было шанса задаться такими вопросами, - ответил Саймон.

- А сделал я это с единственной целью, чтобы вы, в конце-то концов, нашли тело бедного Клайва. С самого начала вы обследовали берег ручья недостаточно далеко от "Вудмор-парка". Я подождал, думая, что вы доделаете свою работу, но нет, вы решили, что с вас хватит. А ведь еще даже не определили, каким же путем и на каком транспорте приехал или уехал преступник! Думаю, мне просто чудовищно не повезло, что такие неумехи, как вы, вообще смогли меня поймать...

Саймон вновь применил усилие воли, чтобы никак не прокомментировать последнее заявление Холлоу, и направил разговор в деловое русло:

- Значит, когда вы позвонили мне с сообщением о найденной одежде, вы подкинули на берег пакет с вещами убийцы и хотели, чтобы мы обследовали берег вокруг того места, где вы этот пакет якобы нашли?

- Почти все верно - с той только разницей, что пакет я не подкидывал. Ратаковски вышел из ручья незадолго до встречи с Клайвом. Он переоделся в сухую одежду, пакет с которой заранее повесил на тополе у поляны. Мокрые вещи он сложил в пакет и продолжил путь вдоль ручья, где минут через пять и повстречал Клайва. Поняв, что от удара бедняга умер, Ратаковски запаниковал - такое в план не входило. Кроме того, он не знал, один ли Клайв в лесу или поблизости бродят какие-нибудь его товарищи. Он бросился назад, швырнув пакет с одеждой на берегу.

Мой флигель - самый крайний во всем поместье "Шеллоу-Крик". Кстати, я специально попросился именно туда - очень удобно для организации всех моих дел. Так вот, Ратаковски прибежал ко мне и постучал в окно. Я быстро открыл дверь, впустил его и с ужасом выслушал его рассказ. Я сразу подумал, что скорее всего, это был Клайв. Кто еще будет бродить по лесу холодной апрельской ночью?

Как бы то ни было, сначала надо было решить, каким образом мне теперь спровадить отсюда Ратаковски. Я велел ему пойти и спрятаться в сарае с сеном, которое всегда в изобилии запасено в "Шеллоу-Крик" для лошадей Стаутфорда. Недалеко от того сарая я обычно собираю кучи прошлогодней листвы, которую сгребаю с газонов во всем поместье. Когда листвы набирается много, я гружу ее в прицеп и вывожу в овраг на северной окраине Сандхилла. Я сказал Ратаковски, что утром вывезу его в прицепе с листвой.

После этого я собрался и пошел на берег Шеллоу-крик. Тело Клайва я нашел быстро. Мне не подобрать подходящих слов, что я при этом почувствовал... Я упал рядом с ним на колени, речной песок мгновенно пронзил меня холодом... Но я валялся, рыдал и умолял Клайва простить меня...

В конце концов, поднявшись с песка, я побрел домой. О пакете с вещами Ратаковски я тоже тогда не подумал, мне казалось, пакет был при нем. Примерно в 5 утра я зашел на сеновал, чтобы вывезти Ратаковски из поместья и он мог бы добраться на поляну, где оставил свою машину. Однако, и тут возникли трудности! Оказалось, этот кретин потерял ключ от машины: пока он спал, ключ выпал из его кармана прямо в сено! Я был в ярости, снова и снова проклиная эту страну, где я не могу нанять нормального профессионала. Но не было времени на гнев, надо было искать выход. Хотя, собственно, вариант оставался один: подбросить Ратаковски до Сандхилла, а оттуда он уедет в Лондон рейсовым автобусом. Несколько рискованно, но, еще раз, никаких альтернатив этому плану не было.

Я вывез Ратаковски проселочной дорогой к окраине Сандхилла безо всяких проблем. Первый автобусный рейс до Лондона идет из деревни в 7.00, но я сказал ему не ехать первым рейсом. Там еще мало народу, и Ратаковски, с его-то уголовной рожей, обязательно запомнится водителю либо кому-то из единичных пассажиров автобуса. В итоге, Ратаковски поехал рейсом на 8.30 и успешно затерялся среди пассажиров.

Позже, выгуливая пса, я нашел на берегу Шеллоу-крик его вещи. Тщательно выстирав их в ручье, чтобы смыть любые следы ДНК, я сложил их обратно в пакет. Думал, вы быстро их обнаружите, а заодно и Клайва. Сдать вам тело Клайва напрямую я не мог - боялся, что снова начну безудержно рыдать, если еще раз его увижу, а это выглядело бы очень странно. Однако, как я уже сказал, вы оказались не слишком-то усердны в своих поисках. Мне пришлось "обнаружить" этот пакет для вас. Но и тогда вы не посмотрели дальше своего носа! Видите ли, в "Вудмор-парк" приехал ваш босс, и вас всех как ветром сдуло с места, которое надо внимательно обследовать! А ведь бедняга Клайв лежал всего в каких-нибудь ста ярдах о вас! Просто позорная работа!

Я поразмышлял, что мне теперь делать. Ключ от машины Ратаковски я в конце концов откопал в сене, потратив на это несколько часов. Машина все это время так и стояла на поляне бесхозной, но рано или поздно ее кто-нибудь нашел бы. Так почему бы мне не "найти" ее? Тем более что я, в отличие от кого-либо еще, как следует вычищу ее от всех следов, чтобы не упрощать вам вашу работу.

- Вы старались усложнить нам работу и тем, что внушали мне, будто у миссис Харрисон могли быть мотивы для самоубийства, так ведь? - спросил Саймон.

- Ну что ж, да. А вы ожидали, что я буду лить воду на вашу мельницу, сообщая вам какие-то правдивые факты?

Так вот, я взял ручной пылесос (у меня такой есть) и как следует прошелся им внутри машины, тщательно пропылесосил и балаклаву. Отмычки, которые Ратаковски на дело не взял, (предпочел сбить замок сарая с инвентарем просто кулачищем) я протер, чтобы уничтожить возможные отпечатки. После этого сдал машину вам, и опять же с одной только целью - заставить вас прогуляться обратно вдоль берега ручья. Это, к счастью, сработало. Правда, получилось так, что мне все-таки пришлось там присутствовать, но для меня было главным не смотреть бедняге в лицо, и я смог держать себя в руках. Кроме того, я все время повторял про себя, что теперь Клайв наконец-то получит последние услуги, приличествующие похоронам человека, и упокоится с миром.

Отныне у меня оставалась лишь одна задача: по возможности, держаться в курсе ваших действий. Я не исключал, что настанет момент, когда мне придется перейти на нелегальное положение. Что ж, я был к этому готов. Когда Ратаковски выправлял себе фальшивый паспорт, я попросил его оформить и мне паспорт гражданина Индии на имя Викрама Сингха, тот самый, который вы нашли среди моих вещей.

Также довольно часто, по выходным, я ездил в порты и знакомился там с нелегальными мигрантами-индусами. Кому-то из них помог деньгами или трудоустройством. Они-то и посоветовали мне, какими судами можно покинуть Англию "по-тихому", и дали телефоны капитанов. Так что на случай отступления у меня все было готово. Ну, а нужный момент, подсказали мне вы, дорогой инспектор Силверстон!

Саймон почувствовал, что его лицо приобретает пунцовый оттенок.

- Кто же учил вас, хотелось бы мне знать? - продолжал Холлоу - Ну скажите, как можно брякать вслух имя неизвестного вам подозреваемого в присутствии малознакомого человека? А вдруг - ну хотя бы теоретически - этот подозреваемый и стоит сейчас перед вами? Вы меня понимаете, инспектор?

Саймон-то понимал, но никто из аудитории в коридорах не мог взять в толк, что это Холлоу имеет ввиду. Чувствуя, что какие-либо комментарии на эту тему лишь помогут обнажить его промашку, Саймон проигнорировал последние фразы Холлоу и просто ждал, когда тому надоест глумиться.

- После вашей подсказки я начал собираться. При этом, особо не спешил, чтобы не вызвать подозрений. Единственное, я быстро позаботился о том, чтобы заткнуть рот Чэтемам, которых бесцеремонно выселили вон. Теперь, потеряв интерес скрывать правду, Бриджит могла бы выдать меня. Так что я поехал с ними и засыпал их драгоценностями, как Али-баба засыпал ими царевну Будур. Бриджит приняла подношение благосклонно, и мне не о чем было больше беспокоиться: у меня в запасе были еще как минимум дни на сбор чемоданов. Попробуйте-ка, отследите, в кого переродился покойный Джеймс Меллони! Если честно, до сих пор не понимаю, как вам это вообще удалось...

- Почему вы говорите, что Меллони - покойник? Это ведь ваше настоящее имя, а вы вполне живы, - сказал Саймон.

- Я-то жив, но я давно уже Лоуренс Холлоу. А тот мальчик, Джеймс... Его участью было умереть от медицинских экспериментов жадного до денег врача. Однако, добрый парнишка Камаль, чью настоящую фамилию я даже не знаю, превратил Меллони в Холлоу, и этим спас человеческую жизнь. Меллони не мог бы продолжать жить, а Холлоу - мог. Впрочем, тому, кто не прошел через нечто подобное, трудно это понять... Ну что, у вас еще остались ко мне вопросы, инспектор?

Саймон немного замялся, потом ответил:

- Да, кое-что мне хотелось бы узнать. Скажите, вы не жалеете, что, имея возможность провести остаток жизни в качестве владельца поместья вроде "Вудмор-парка" или "Шеллоу-Крик", вы выбрали путь мести и убийства и теперь, вероятно, проведете остаток жизни на тюремных нарах?

- В Индии есть поговорка: "Тому, кто еще не хлебнул горя, бесполезно объяснять его вкус". Мы с вами говорим на разных языках, инспектор. Если кто-то когда-нибудь лишит вас семьи и останется при этом безнаказанным, а потом вдруг вы получите шанс разделаться с мерзавцем, тогда я поговорил бы с вами о том, какой выбор лучше сделать... А сейчас это ни к чему не приведет.

- Вы правы, у меня в жизни не было столь печального опыта. Но не с вас же начались страдания на Земле. Было и есть много людей, чьи жизни безжалостно ломались, но они умудрялись не озлобится и не ответить на зло еще большим злом. Тем более, что, как вы сами должны понимать после случая с Клайвом, организатор мщения из вас весьма посредственный: вместе с теми, кто причинил вам боль, погиб и абсолютно невинный человек. Мне вас жаль, Холлоу, но свой пожизненный срок вы вполне заслуживаете.

- Это решать не вам, - ухмыльнулся Холлоу, - Надеюсь, хватит вам информации на сегодня?

- Да. Допрос окончен в 10.35 - произнес Саймон и выключил камеры.

Глава 13. Потерянные кусочки пазла

Едва Саймон открыл дверь допросной, чтобы выйти, как оказался оглушен бурей ликования своих коллег. Все, кто мог дотянуться до Саймона, хлопали его по плечам, трепали за щеки и волосы, даже просто дергали за пиджак. Кто совсем не мог дотянуться, вопил: "Ура!", или "Молодчина!", или "Герой!" или же просто улюлюкал.

Сквозь восторженную толпу, подобно двум ледоколам, прокладывающим пути в Арктических морях, пробились к Саймону оба полковника: Кадегенс и Салливан. Они пожали ему руку, а Кадегенс даже приобнял, шепнув при этом на ухо ошарашенному своей внезапной популярностью инспектору: "Грэм, все отлично, только что же ты не спросил его об оставшихся драгоценностях - куда он их дел? При обыске-то ничего не найдено! Ну, ничего, завтра спросишь".

На то, чтобы вся публика, присутствовавшая на допросе, выразила весь свой восторг и начала расходиться, ушло не менее получаса. В конце концов, остался довольно узкий круг ближайших соратников Саймона: Финч, Метком, и все, кто приехал из "Стайнмор-департмент". Собравшись плотным кольцом, сыщики обсуждали, разумеется, все подробности дела.

- Ну, ребята, - сказал Макс Триксвелл, - С такими делами, зачем нам Голливуд и Болливуд вместе взятые? Я лично ни один фильм не смотрел с таким замиранием сердца, как вот этот допрос! До сих пор не могу поверить, он правда нашел пещеру, доверху набитую камешками по 30 000 фунтов? Может, он все-таки врет, а?

- Возможно, это что-то вроде правды, - неохотно буркнул Финч, - Ювелир дал заключение по драгоценностям, найденным у Чэтемов - сплошь старинные, индийского происхождения... Думаю, все же, Холлоу нашел их не так много, как расписывает. Кто знает, может, у него и был-то всего один кувшин с камнями, на который он где-нибудь наткнулся случайно, а легенду вообще сам сочинил... Он на такое вполне способен.

- А вот чего я не могу понять, - задумчиво произнес Ронни Шорт, - Так этого того, почему Ратаковски не покинул страну сразу после убийства герцогини? Зачем было ждать еще несколько дней?

- Более того, - вставил Метком, - Эти несколько дней он провел не где-нибудь, а в Манчестере, где его разыскивали за убийство учителя Марлоу. Зачем было подвергать себя дополнительному риску? Где в Манчестере он жил и почему драгоценности хранил в своем старом доме?

- Вы мне скажите другое, - бас Финча перекрыл голоса коллег, - Зачем он вообще стрелял в Марлоу? И это прямо перед делом, за которое ему так щедро заплатил Холлоу. А если бы Ратаковски задержали по горячим следам в Манчестере, он ведь не смог бы выполнить свою работу!

- Если говорить о риске, то он никогда Ратаковски не останавливал, - заметил Саймон.

- А вообще, Холлоу знает об этой выходке Ратаковски? Ну, я Марлоу имею ввиду? - продолжал задаваться вопросами Финч.

Саймон пожал плечами.

- Понятия не имею. Завтра задам вопрос. Но думаю, вряд ли Ратаковски ему об этом докладывал, а больше ему узнать об этой стороне дела было неоткуда.

- Кстати, Грэм, - хитро прищурившись, сказал старший инспектор Берксон, - А откуда там Холлоу пронюхал про письмо старой Колдмер в полицию?

- У всех бывают промахи, - опустив глаза, произнес Саймон.

- Ты что, реально прочитал ему кусок письма? Не ожидал от тебя! - возмутился Финч.

- Я не читал вслух сам текст письма леди Колдмер, насколько я помню. Просто сказал, что теперь мы знаем имя убийцы - это некий Джеймс Меллони. Но думаю, Холлоу еще и подсматривал в экран моего телефона, пока я читал.

- Это урок тебе на будущее. Всегда следи, чтобы те, кто не имеет права знать что-либо о деле, получали о нем ноль информации, - сказал Уолли назидательным тоном.

- Ну ладно, он сегодня герой все равно! - и Финч хлопнул Саймона по плечу, - Айда в наш любимый бар! Надеюсь, сегодня не откажешься? Правда, мне много пить нельзя, вечером мне еще выступать на пресс-конференции...

- В бар я не откажусь, - кивнул Саймон, - Только мне надо, во-первых, зарезервировать допросную комнату на завтра, а во-вторых, сделать один личный звонок.

- Ли-и-ичный звонок??? - хором громко протянули Ронни и Макс.

- Ого, брат, когда ты нам ее покажешь? - подмигнул Саймону Ронни.

Как всегда, ехидные улыбочки коллег, вмешивающихся в личную жизнь, вогнали Саймона в краску.

- Ой, да он у нас застенчивый! - не останавливался Ронни.

- Хватит, Рон, - сказал Саймон, - Должны же быть какие-то границы...

- Хорошо-хорошо, умолкаю. Но знай, если понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться к дядюшке Ронни!

- В этот раз поможет дядюшка Гарри, - вмешался Финч, - Слушай меня, Сэмми, вечерняя пресс-конференция будет, разумеется, со всеми триумфальными рапортами и сенсационными заявлениями. Кадегенс не хотел дергать тебя лишний раз, попросил меня доложиться британскому народу. Но раз такое дело, что у тебя есть дама сердца, так пусть полюбуется на своего героя! А что ты кривишься, ведь это только справедливо, разве нет?

- Гарри, я бы может и хотел, но не смогу... Уже голова раскалывается... Какую там речь я составлю всего за полдня...

- Ничего, брат. Я и здесь тебя выручу - накидаю тебе такую речь, что журналюги дышать перестанут, чтобы не слова твоего не упустить! Ну, давай-ка, резервируй допросную, отгоняй машину домой и на такси мчись к нам. Найдешь нас в "Озорном утконосе", знаешь, где это?

- Найду, - отозвался Саймон, уже поворачивая по коридору за угол.

Саймон зарезервировал в дежурном пункте одну из малых допросных на 8.30 завтрашнего утра для допроса подозреваемого Л. Ф. Холлоу, и покинул здание Скотланд-ярда. Если честно, он был очень рад, что наконец-то остался один: ему нужно было спокойно рассортировать впечатления от бурных событий утра.

Инспектор прыгнул в свою машину и поехал к Нанхэд-лейн, однако, к своему дому сворачивать не стал, а поехал чуть дальше, до Пекхам Рай-парка. Припарковав "Субару", Саймон вышел и углубился в аллеи парка. День был пасмурный, но очень теплый - Саймон даже оставил пиджак в машине и гулял по парку в джинсах и свитере. На деревьях только что лопнули почки, и пробившиеся кончики молодых листьев казались какими-то смешными ушками, которыми плотно обсадили каждую веточку в декоративных целях. На полянах среди яркой зелени свежей травы мелькали желтые, белые или фиолетовые искорки первоцветов.

"Сегодня среда - рабочий день, стало быть, Тереза сейчас ведет уроки. Наверное, лучше позвонить ей после обеда", - соображал Саймон.

А пока... идя по дорожке, так приятно просто грести ногами прошлогоднюю листву, которая, недовольно шурша, расползается в стороны и вдыхать ее горьковатый запах...

Все дифирамбы, которые Саймон выслушал с утра в свою честь, вовсе не польстили ему, скорее, наоборот, смутили. Но он испытывал и чувство удовлетворения от того, что смог раскрыть это нетривиальное дело, хотя, в чем-то благодаря случаю и иногда находясь на грани провала...

Однако, чем дальше брел инспектор по аллеям, чем больше размышлял обо всем, что только что узнал, тем яснее в его сознании сквозь звенящую мишуру триумфов и сенсаций выходили на первый план совсем другие вопросы.

Допустим, Холлоу желал мстить и с этим приехал в Англию. Но ведь он не мог осуществить свою месть сходу - сначала он нашел своих жертв и подобрался к ним поближе. С герцогиней он, конечно, вряд ли когда-либо общался, но вот с миссис Харрисон - регулярно, на протяжении полутора лет - довольно долгого времени. Не мог же он не заметить или не понять, что Сара Харрисон - уже совсем другой человек. Если в юности она и была вздорной девчонкой, не имевшей сочувствия к тем, кто слабее (что вообще-то для подростков дело довольно обычное), то в зрелом возрасте она раскрылась как чуткий человек, стремящийся облегчить боль других... Конечно, то, что она сделала полвека тому назад, было ужасно, но можно не сомневаться в том, что совесть не раз мучила ее за это. И Холлоу, который безусловно не дурак и не маньяк, конечно же, должен был это уловить. Кроме того, в его жизни была счастливая семья, он вырастил двух сыновей, которыми, судя по его отзывам, вполне доволен. Так почему?

Почему он так уцепился за месть полувековой давности, тем более, что по крайней мере одна и преступниц точно раскаялась в содеянном?

...В памяти Саймона всплыло дело, которое расследовал Уолли года два назад. Оно вовсе не было знаковым, но интересным по заключению, которое дал обследовавший обвиняемого психолог. Тогда мужчина 37 лет, никогда ранее не судимый и охарактеризованный с места работы и от всех своих друзей как спокойный, уравновешенный человек, не проявляющий ни малейшей агрессии к окружающим, однажды, подвыпив в баре, напал с ножом на другого посетителя, которого впервые видел и с которым не обмолвился ни единым словом. Нападавшего быстро скрутили остальные посетители бара, однако, ранение, которое он успел нанести, было оценено как средней тяжести. "Страшно подумать, что он сделал бы, не останови его люди", - сказал тогда Уолли. Протрезвев, тот мужчина полностью признал свою вину, однако, объяснить мотив своего поступка не мог. Тогда Уолли, желавший разобраться в каждом деле досконально, выхлопотал для обвиняемого психологическую экспертизу. После плотной работы психолога с обвиняемым оказалось, что его родной отец ушел из семьи, когда тому было три года, а его мать после этого сожительствовала с другим мужчиной, который всячески унижал и бил "чужого" ребенка. Мать рассталась с абьюзером всего через полгода, но психике мальчика уже был нанесен серьезный вред. Хотя это, вроде бы, никак не проявлялось: расстройство сна и небольшую тревожность легко списать на что угодно. И сам обвиняемый не мог сказать, что часто вспоминал о своем детстве. Однако, незаметно для него самого, ярость, засевшая в его сердце, не умерла с годами. Она затаилась на своем месте свернувшейся змеей, ожидая только момента, когда она в долю секунды раскроется как по щелчку пружины и бросится на своего обидчика...

Посетитель бара, на которого напал обвиняемый, был внешне очень похож на того, кто в детстве нанес ему травму, а алкоголь включил зеленый свет любым действиям, которые в обычное время разум бы запретил.

Саймон помнил, как удивились тогда они с Уолли. "Разве может такая мелочь стать мотивом вооруженного нападения?" - спросили они тогда психолога, мистера Майнтона. "Вы, наверняка, слышали поговорку: "Время лечит", не так ли, джентельмены?", - ответил Майнтон, - "Так вот, это верно не всегда и не для всех. Приведу пример: что будет, если вы сломаете руку? Вы пойдете к травматологу, верно? Он сделает вам рентген, потом, если надо, произведет операцию и в конце концов наложит гипс. И только после этого время начнет вас лечить. А если вы не пойдете к травматологу? Если перевяжете руку сами, или кто-то непрофессионально перевяжет вам ее? Возможно, перелом и срастется, но последствия травмы не оставят вас очень долго, возможно, всю вашу жизнь. Нечто подобное происходит с некоторыми людьми. Получив психологическую травму, они не могут оправиться от нее сами. Они могут привыкнуть жить с той болью, которая она причиняет, но если они не вычерпали саму причину боли, она не оставит их ни с каким временем. С подобными случаями нужно работать."

Саймон остановился на берегу небольшого и очень заросшего пруда и смотрел как плавно колышется камыш на ветру.

Что тут скажешь? Безусловно, в этой ситуации и Холлоу был жертвой. Жизнь его складывалась так, что никто не мог оказать ему ту помощь, в которой он нуждался, и не было рядом даже тех, кто посоветовал бы ему этой помощи искать. Но оправдывает ли его это? Саймон отрицательно покачал головой кувшинкам рядом с кромкой воды. Нет. Боль - это естественная реакция на травму, но то, как себя вести - это осознанное решение, которое каждый принимает сам. Нельзя позволять, чтобы кто-то заставил тебя потерять лицо человека...

Лягушка всплеснула воду, прыгнув в пруд с камня на берегу. Саймон нагнулся, чтобы рассмотреть, куда она поплывет, и его кудрявая голова смешно отразилась в покрытой рябью воде.

"Поздравляю вас, инспектор Силверстон, знаковое для Британии дело раскрыто, а вы выполнили свою работу!", - мысленно сказал Саймон своему корявому отражению. Он выпрямился во весь рост и направился к выходу из парка.

Теперь оставалось только выступить на последней по этому делу конференции да потом, установив недостающие до полной картины детали, передать дело в суд...

Ну что ж, значит, надо отогнать машину к дому, пересесть на такси и направиться к "Озорному утконосу", хозяином которого был один австралиец - знакомый Гарри Финча. Гарри давно уже хвастался, что получает в "Озорном утконосе" невиданные скидки на любую выпивку, правда, на самом деле довольно редко ему удавалось попользоваться щедростью хозяина бара: когда уж там инспектору полиции выпивать... Вот и сегодня, несмотря на громкое заявление о том, что они будут "отмечать завершение знакового дела", вряд ли кто-то из них сможет себе позволить более двух пинт пива. Финчу еще надо написать речь, Саймону - подготовиться к выступлению, из ребят кто-то за рулем, кому-то после тоже еще по делам...

Через полчаса Саймон появился в "Озорном утконосе" - забавном баре с интерьером в австралийской тематике. В барную стойку был встроен муляж кенгуру во весь рост. Если посетитель покупал спиртное в целой бутылке, то забрать бутылку он мог, сунув руку в сумку кенгуру, а если хотел выпить на розлив - рюмки эффектно выезжали из пасти весьма натуралистичного, хоть и несколько увеличенного по сравнению с оригиналом, муляжа утконоса, закрепленного на поверхности барной стойки. Те посетители, кто заглядывал в "Озорной утконос" впервые, как правило, изумленно таращились на этот муляж, произнося при этом что-то вроде: "Так вот эта тварь и называется утконос?" или "А такое реально существует или вы это сами придумали?" или "А он кусается?" или же просто "О Господи, ужас какой!".

Закуски подавались на овальных тарелках с изображениями прицепившейся к дереву коалы или странных медведе-хомяков, в которых лишь единицы из посетителей опознавали вомбатов. А на входе (или на выходе, в зависимости откуда смотреть) стоял ростовой муляж страуса. Как показал потом хозяин бара своим раздобревшим гостям из полиции, в пышном оперении страуса была скрыта специальная кнопка, по нажатии которой страус совершал эффектный пинок ногой в направлении двери. Хозяин объяснил, что так он либо провожает своих близких друзей, имеющих чувство юмора, либо снимает стресс после неприятных ему посетителей. Ронни Шорт пришел в восторг от трюка и нажимал кнопку на страусе почти каждый раз, когда кто-либо из посетителей выходил и закрывал за собой дверь бара.

В "Озорном утконосе" инспекторы провели время весьма приятно, Саймон выпил всего одну пинту темного пива и пообедал фирменным блюдом заведения - пирогом слоеного теста с мясом, грибами и спаржей, а также попробовал кусок австралийской пиццы.

Наконец, около 2-х часов пополудни, страус у дверей бара совершил лихой пинок и в сторону инспекторов полиции, со смехом покидающих заведение...

- Речи-то я быстро пишу, так что не переживай, все успеем и будем в лучшем виде, - пообещал Саймону Гарри, торжественно тряся его руку перед тем, как плюхнуться в такси.

Саймон также направился домой. Он расхаживал по гостиной от двери до окна, так как вознамерился набрать номер Тесс, но его охватило волнение, с котором нелегко было совладать. Наконец, Саймон остановился и решительно вытащил из кармана телефон. Посмотрел в темный экран секунд десять и снова спрятал гаджет в карман. Походил по гостиной еще немного, уселся на диван, достал телефон и набрал номер.

- Але, - раздался в телефоне бодрый девичий голос.

- Але... Тесс, то есть... Тереза, я хотел сказать.

- А это, должно быть, Саймон Силверстон? - в голосе Тесс послышались нотки юмора.

- Я... я давно бы тебе позвонил, но, знаешь, все эти дела... Кстати, я закончил дело об убийстве герцогини и ее бывшей подруги.

- Вот как? Вы нашли организатора обоих преступлений? И кто же это?

- Сегодня вечером будет большая пресс-конференция в прямом эфире. Если хочешь, посмотри 7-часовой выпуск.

- Что значит "если хочешь"? С тех пор, как вы пытались задержать здесь наемного убийцу, весь наш городок не пропустил ни единого выпуска новостей, - сказала Тесс, - А кто будет выступать с докладом? Может быть, ты?

- Да, я, - ответил Саймон. Если бы они использовали видеосвязь, Тесс улыбнулась бы оттого, как порозовели щеки инспектора, - Завтра у меня будет еще один допрос главного подозреваемого, а потом еще возня с бумагами... Но вот послезавтра я мог приехать. У вас есть приличные заведения, где мы могли бы посидеть и пообщаться?

- Боюсь, у нас ничего такого не найдешь. Разве что поехать в Манчестер...

- Отлично. От вас до Манчестера около 40 минут езды, я заеду за тобой, мы погуляем в городе, а потом я завезу тебя обратно, а сам поеду к своей Манчестерской тетушке.

- Ну что ж, давай. Это будет пятница, значит, уроки у меня закончатся в 2.30 после обеда. К 3-м часам я жду тебя у школы!

- Да...спасибо! Буду очень рад! Ну... тогда до пятницы?

- Пока-пока! - с улыбкой сказала Тесс и положила трубку.

Не успела еще краска отхлынуть от щек Саймона, как телефон заиграл свою "Lemon tree" - звонил Гарри.

- Сэмми, бросай все и мчись в Скотланд-ярд. Кадегенс требует репетиции. Давай, жду через час в конференц-холле. Да, не забудь: форма одежды парадная.

Бросив трубку, Саймон кинулся к платяному шкафу, нырнул в его темную глубину и извлек оттуда зачехленный костюм - это была его полицейская форма со всеми регалиями. Он не надевал ее уже года полтора и немного переживал, не располнел ли за это время. Однако, форма сидела на нем хорошо, только слегка стесняла движение, но это с непривычки, а не от увеличения размеров тела, ведь обычно Саймон носил мешковатые свитера и свободного покроя джинсы... Облачившись в свой профессиональный костюм, Саймон помчался в Скотланд-ярд.

- Ого, Сэмми, отлично выглядишь! Не зря я с тобой поменялся - ты прямо производишь фурор! - встретил Саймона Гарри, осматривая его со всех сторон.

Полковник Кадегенс, однако, был настроен менее позитивно.

- Давайте, ребята, живенько работать! Осталось всего 3 часа, а у нас еще ничего не готово...

И подготовка пошла полным ходом. Сунув Саймону листок с текстом речи, Гарри Финч включил настенный экран, так как речь предполагала, в том числе, и демонстрацию фотографий, подцепил к экрану свою флэшку и пролистал ее содержимое.

Среди фото была улыбающаяся миссис Харрисон в больничной палате с безволосым ребенком в обнимку, и семейный портрет Краубергов, и фото из досье на Ратаковски, и фото Холлоу, и впечатляющие снимки найденных у Чэтемов ювелирных изделий, и еще кое-что по мелочи... Все это должно было появляться на экране в строгой очередности, по мере того, как Саймон вел свой доклад. После пяти-шести репетиций слаженность вроде бы была достигнута и Кадегенс отпустил всех отдохнуть и собраться с моральными силами. До конференции оставалось около часа.

- Гарри, я буду в своей машине. Позвонишь мне, когда надо будет зайти в конференц-холл.

Финч кивнул и что-то неразборчиво буркнул: у него возникла какая-то проблема с флэшкой.

Выходя из здания, Саймон столкнулся с группой телевизионщиков, приехавших пораньше, чтобы занять наиболее выгодные места. На несколько секунд сердце инспектора сжалось от страха, но Саймон отбросил все свои опасения и сомнения и постарался не думать вообще ни о чем. "Субару" приняла его в комфортное сидение, и он провел более получаса своей жизни просто бороздя просторы Интернета и читая всю подряд ерунду. Настал момент, когда телефон завибрировал, а фото забавных животных перебила надпись на экране "Гарри Ф."

- Ну Сэмми, давай. Твой выход, - услышал Саймон.

И Саймон направился к конференц-холлу, следуя длинными коридорами, в которых, как кажется, на него глазели все встречные сотрудники, а каждый шаг слегка отдавался стуком в висках. Но панического страха, того, который отбивает все мысли, а руки заставляет трястись, у Саймона не было. Он чувствовал себя готовым.

Перед дверями в конференц-холл стояли Финч и Метком. Оба они кратко поприветствовали Саймона, Финч успел хлопнуть его по плечу и сказать что-то ободрительное и распахнул двери. Со сцены Кадегенс, стоявший за пюпитром, возгласил:

- Предоставляю право доклада по существу дела инспектору Силверстону, - и освободил место для Саймона.

Пара шагов - и в своем парадном мундире, с высоко поднятой кудрявой головой, инспектор Саймон Грэм Силверстон оказался в залитом светом эпицентре мероприятия - за пюпитром, на который нацелились сейчас камеры всех новостных агентств. Комплимент Финча по поводу эффектного вида Саймона не был преувеличением: при появлении Саймона на сцене даже легкий шум в зале стих.

Саймон повел доклад уверенно и плавно, речь его практически точно совпадала по смыслу с фотографиями, постепенно сменяющими одна другую на экране конференц-холла. Экран был закреплен на стене позади Саймона, примерно над его правым плечом, и Саймон старался смотреть чуть поверх всей публики, чтобы подсветки видеокамер, устремленных на экран, не слепили ему глаза. С таким взглядом, он выглядел в объективах камер еще более уверенно.

- Мотивом обоих преступлений являлась месть, что само по себе весьма распространенно, однако, в данном случае примечательно то, что преступник отомстил за вред, предположительно нанесенный его семье более полувека тому назад... - плавно лился монолог инспектора.

Фото на экране плавно сменялись, перед публикой возник анфас Лоуренса Холлоу с подписью: "Л. Ф. Холлоу, он же Дж. Меллони".

- ...Установлено, что преступник много лет служил в полиции города Бангалор, штат Карнатака, Индия. Огромные средства, которые он затратил на совершение преступлений и сокрытие их следов, преступник, предположительно, получил благодаря нахождению им старинного клада с драгоценностями. Ювелиры подтвердили возраст и происхождение камней, изъятых из дома Феликса Ратаковски - исполнителя убийства герцогини, а также у еще некоторых причастных к делу лиц.

На экране появились фото драгоценностей, по толпе журналистов пробежал восторженный шепот, камеры застрекотали во всю мощь.

А Саймон вел повествование дальше, не вдаваясь в подробности, не публикуя тех заявлений Холлоу, которые пока не были ничем подтверждены, но и при этом повергая журналистов в волнение, которое на пределе их сил сдерживалось до окончания доклада, все же иногда прорываясь в приглушенных восклицаниях. Наконец, Саймон произнес заключительную фразу:

- Это все, что достоверно известно о преступлениях и их мотивах на данный момент.

Зал взорвался вопросами:

- Какой именно вред был нанесен семье Меллони? Дайте подробностей!

- Харрисон и герцогиня - они вместе нанесли этот вред?

- Уточните, какова роль в этом деле дочери покойной Харрисон?

На сцену выплыл полковник Кадегенс, стараясь указать Саймону глазами на дверь, но тот, оглушенный ревом журналистского пула, намека не понял. Лишь когда Кадегенс вплотную подошел к пюпитру, Саймон сообразил, что пора уходить, и покинул сцену.

- Леди и джентельмены, мы сейчас не будем отвечать ни на какие вопросы, - перекрыл зычный голос Кадегенса вой прессы, - Прошу проявлять понимание!

А в это время Саймона в коридоре чуть ли не качали на руках! Ликующие Финч, и Метком, и присоединившиеся к ним сотрудники Скотланд-Ярда, которых Саймон и вовсе не знал, обнимали его, хлопали по плечам, взъерошивали его кудри.

- Ну, брат, ты еще Кадегенса подсидишь! - сказал расплывшийся в улыбке Метком, когда излияния восторга немного поутихли.

- Не сможет. Ты посмотри на него, где же неотъемлемая для положения полковника изворотливость? И рядом не стояла, - Финч рассмеялся, глядя как Саймон на глазах краснеют щеки Саймона, - Ничего, брат, за то тебя и любим. Кстати, про любовь: как там твоя дама сердца? Небось, загуляешь с ней вечером, а?

- Сегодня точно нет. Она живет в пригороде Манчестера, когда уж тут ехать... Да и допрос с утра.

- Да-а, точно. Ну, давай, готовься к допросу. Я завтра подбегу поприсутствовать, ладно?

- Конечно, приходи, - кивнул с готовностью Саймон.

Вслед за Финчем, разумеется, напросился и Метком. На том и порешили - все вместе встретятся в фойе Скотланд-Ярда в 8.15, и, невероятно довольные всем сегодняшним днем, а особенно его завершением, разошлись по домам...

Дома Саймон переоделся и вновь вышел на улицу. Он поужинал в своей любимой пиццерии, потом еще посидел в ней просто так, потому что на настенном дисплее заведения транслировался футбольный матч. Саймон не был фанатом футбола, и мало что понимал в расстановках игроков, фолах и угловых, но его забавляла публика пиццерии, рьяно болевшая за одну из команд. Он даже пообщался с этими ребятами и выпил вторую за день пинту пива...

Саймон вернулся домой около 11 часов вечера и, довольный и счастливый, и завалился спать. Будильник был заведен на 6.30, однако, его услуги не понадобились: в 6.07 раздался телефонный звонок. "С ума они посходили, что ли", - пронеслось в неохотно просыпающемся мозгу сыщика, - "Уж сегодня-то могли бы дать спокойно отоспаться...".

- Але, - хриплым голосом сказал он незнакомому абоненту.

- Инспектор Силверстон? Это дежурный блоку предварительного заключения Скотланд-Ярда, констебль Хатчинс. У вас был запланирован допрос подозреваемого Холлоу на 8.30, верно?

- Верно, - сказал Саймон, холодея от какого-то дурного предчувствия, - А что случилось?

- Вам лучше немедленно подъехать в Скотланд-Ярд.

- А что..?!

Но Хатчинс положил трубку. У Саймона ушло 3 минуты на то, чтобы одеться, кое-как почистить зубы и вылететь из квартиры. К счастью, на улицах еще не было пробок, иначе Саймон просто извелся бы по дороге. Он итак-то едва мог унять непонятную дрожь, которая всю дорогу беспощадно его колотила. Ворвавшись в блок для задержанных, Саймон увидел в дежурном центре небольшую толпу полицейских и двух медэкспертов, чуть ли не целиком упакованных в свои белоснежные скафандры.

- Я еще раз спрашиваю, как вы проверяли его вещи?! - вопил начальник блока охраны на подчиненных, сбившихся в кучку напротив него.

Саймон дрожащей рукой нащупал в кармане пиджака удостоверение, вытащил его и со второй попытки раскрыл.

- Я инспектор Силверстон, я веду дело Холлоу. Что произошло? - спросил он почти срывающимся голосом.

- Что произошло?! - начальник охраны, отвлекшись от распекания подчиненных, повернулся к Саймону и тупо на него уставился, - Мертв ваш Холлоу, вот что произошло. Самоубийство каким-то ядом. Подробности вон у них, - и он кивнул на медэкспертов.

Саймон плоховато помнил, что происходило непосредственно после этого. Его ноги подкосились и он плюхнулся на ближайший стул, а один из экспертов, нависнув над ним, талдычил что-то вроде: "Нет сомнений в причине смерти - это самоубийство... Записка рядом с телом... Предположительно, яд содержался в одной из сигарет, но нужны анализы... "

Саймон пришел в себя, только когда чей-то голос произнес прямо над его ухом:

- Мистер Силверстон, это адресовано лично вам.

И в ладони Саймона легла предсмертная записка Холлоу... Усилием воли сосредоточив внимание на листке бумаги, Саймон прочел:

"Инспектору Силверстону - лично.

Инспектор, вчера вы задали мне вопрос, не жалею ли я о том, как распорядился упавшими мне в руки богатствами и остатком моей жизни. Я ответил вам, что не жалею, и это чистая правда. Роскошь и пресыщение всяческими благами меня никогда не манили - такая жизнь была бы для меня непонятной и чужой. Я с детства приучен работать и жить в скромном достатке, что меня вполне устраивало.

Но конечно, жить в скромности - это не то же самое, что жить на нарах. Тем более, если тебя хотят засадить на них до конца твоей жизни. С этим я не согласен, и поэтому сделаю сейчас то, что вас, возможно, немного расстроит. Ведь вы еще не получили всех ответов на все свои вопросы, и увы, уже вряд ли когда-нибудь получите. Вам удалось меня выследить и поймать, но что бы вы делали, если бы я сам не захотел поведать обществу свою историю? Как и когда вы смогли бы самостоятельно раскопать все то, что я преподнес вам на блюдечке?

"Можно посадить птицу в клетку, но нельзя заставить ее петь". Я рассказал вам то, что хотел рассказать. Остальное я уношу с собой, и Бог мне судья.

P.S. Хотя вам удалось каким-то образом меня выследить, но вы не поняли, что такой человек, как я, всегда будет держать козырь в рукаве про запас. На всякий случай, я имел с собой немного яда, который ваши эксперты вряд ли точно определят - он мало распространен, потому что производится вручную из коры одного индийского дерева, уже весьма редко встречающегося в джунглях в наши дни.

P.S.S. А использовать против меня мою собаку было особенно подло.

Теперь уже полностью упокоившийся, Джеймс Меллони."

По прочтению записки, Саймон машинально чуть было не скомкал листок, чтобы выкинуть в урну для бумаг, но, к счастью, за ним наблюдали с десяток сотрудников, которые не позволили ему уничтожить предмет особой важности.

- Да, конечно, приобщите к делу, - рассеянно сказал Саймон, отдавая кому-то записку, - А мне здесь больше делать нечего.

На ватных ногах, он покинул здание Скотланд-Ярда, доехал домой и в каком-то немом оцепенении упал на винно-красный диван. Деревянные поделки, казалось, с пониманием взирали с полок на своего хозяина. Вот так-то оно в этой жизни: вчера ты был оглушен успехом, а сегодня... тоже оглушен, только уже совсем по другому поводу.

Саймон, конечно, забыл о назначенной с друзьями встрече в 8.15, но тем стало известно о печальном событии примерно за полчаса до назначенного времени. И Финч, и Метком начали попеременно названивать Саймону, однако, потребовалось не менее десятка звонков от каждого из них, прежде чем Саймон решил, что от него все равно не отстанут и снял-таки трубку.

- Сэмми! - услышал он взволнованный бас Финча, - Ну что ты не отвечаешь? Сэм, ты где сейчас? Нам надо встретиться и все обсудить!

- Чего тут еще обсуждать, Гарри? - уныло ответил Саймон, - Какие теперь могут быть вопросы?

- Ты мне скажи, где ты сейчас, - настаивал Финч.

- Я дома.

- Отлично. Давай встретимся в пабе, в пиццерии или где скажешь.

- Нет, Гарри, я что-то очень устал, никуда не пойду сегодня.

- Ну, знаешь! Тогда мы едем к тебе! Диктуй адрес.

Не в силах сопротивляться мощному напору Финча, Саймон продиктовал адрес и через час Финч и Метком восседали в креслах рядом с диваном, на котором по-прежнему полулежал Саймон. Три бутылки темного пива высились на овальном столике со стеклянном столешницей, в открытой пачке чипсов размера "family" маняще золотилась верхушка горки, да еще слайсы из сушеной рыбы своей толстой корочкой вызывали на поединок зубы молодых людей.

Сначала собеседники обменивались лишь короткими заметками по чисто бытовым вопросам. Когда таковые были исчерпаны, повисла пауза, и Метком решил перейти к главной теме:

- Ты выглядишь подавленным, Сэмми. Послушай, не надо убиваться, тут нет твоей вины.

- Что ж, меня никто не обвинит, это верно, - вальяжно откинувшись на подушку, рассуждал Саймон, - Я и сам себе пытаюсь внушить, что невозможно все учесть. Но все-таки... я мог бы быть поумнее там, на борту "Звезды Востока".

- Это ты о чем? - удивленно спросил Финч.

- О том, что я видел, как он положил себе в рюкзак ту пачку сигарет. Это показалось мне странным. Вы же тоже не могли бы себе представить этого поджарого и крепкого мужчину с сигаретой в зубах, верно?

Финч задумчиво кивнул.

- Так вот, я тогда спросил его, неужели он курит, а он ответил что-то вроде: "Только когда нервничаю". Как я мог купиться! - Саймон резко поднялся из полулежачего положения и сел ровно, - Мы все должны слушать свою интуицию, разве нет? А я проигнорировал явный "красный флаг"! Меня никто не обвинит, но все же, хотел бы я знать, как мне самому себя не считать себя ослом.

- Ну, послушай, - сказал Финч увещевательным тоном, - Мы все иногда ошибаемся. Тем более, если находимся в стрессовой ситуации. Невозможно ни от кого требовать совершенства, и от себя в том числе.

- К тому же, с того момента, как ты передал подозреваемого охране, следить за ним - уже их обязанность. Если бы, к примеру, он бежал из охранного блока, ты бы тоже себя винил? - добавил Метком.

- Да, да, ребята... Вы все правильно говорите, конечно. Когда-нибудь я и сам начну так думать, но пока что еще не могу смириться с тем своим промахом... - и Саймон прихлебнул темного пива, терпкого на вкус и слегка тягучего, - И особенно мне досадно оттого, что есть много вопросов, на которые нам уже не получить ответ.

- Понимаю, - кивнул Финч, - Но что поделать... В целом, дело раскрыто, и при том в довольно краткие сроки. Как ни крути, а это успех. Сейчас поднимется шум, но нас он практически не затронет - мы-то свою работу сделали как подобает, а если эти олухи из блока охраны прошлепали яд в вещах заключенного, так их и прочехвостят. Но в целом, все получилось неплохо, признай это.

- Наверное, признаю. Чуть попозже. А пока... Ты помнишь, Гарри, почему я провел в колледже на полгода больше, чем подобает?

Гарри Финч хмыкнул и кивнул:

- Да, не повезло тебе тогда...

- Не то, чтобы не повезло. Просто меня еще на первом курсе забыли включить в группу по римскому праву, и я не ходил на те лекции. А уже перед самым выпуском оказалось, что этого курса не хватает, и я не могу получить диплом вместе со всеми моими однокурсниками. Так, за две недели до выпуска я узнал, что пока не выпускаюсь. Я не был виноват, но разве от этого мне было хоть капельку легче? Хотя... И тогда, на первом курсе, я мог бы себе задать вопрос: отчего это все хоть и в разное время, но посещали лекции по римскому праву, а я - никогда. Я совершил ошибку - просто отмахнулся от этой странности. И вот, под самый выпуск эта ошибка ударила мне в спину... Когда я понял, что мои надежды выпуститься через пару недель со всеми ребятами, с которыми несколько лет проучился вместе, рухнули в один миг, я ощутил примерно такую же пустоту, какую чувствую сейчас. Если вы понимаете, о чем я.

Оба его коллеги кивнули в ответ.

- Мы понимаем, Сэмми, - сказал Финч, - Я вот и сам сейчас испытываю какую-то смесь шока и растерянности. Примерно как если бы я оперся рукой на стену, выглядевшую вполне крепкой, а она вдруг рухнула под моим весом, и я вслед за ней... Такого не ожидаешь. И того, что охрана Скотланд-ярда может прохлопать яд в вещах арестанта, тоже не станешь ожидать... Испытаешь тут и шок, и пустоту. Но видишь ли, этой самой пустоте нельзя поддаваться надолго. Заполняй ее, и быстрее вернешься в привычную колею.

- Да, брат, не кисни тут, - подхватил Метком, - Я бы тоже мог кусать себе локти, после того, как побывал в заложниках у Ратаковски. Тем более, что эти манчестерские отморозки глумились надо мной сразу после освобождения. "Сильно не волнуйтесь, девочки в порядке", - так они сказали тогда, передавая нас медицинской бригаде. Девочки, а? Представляешь? Но ничего, я на все это просто наплевал и быстро вернулся к работе.

- Что ж, ребята, спасибо. Я ценю вашу поддержку и рад, что у меня есть такие друзья, как вы. Сегодня немного отдохну, а завтра... завтра начнем все оформлять и готовить дело к передаче в суд.

- Ну вот, хороший настрой, - Финч похлопал Саймона по плечу, - Давай, собирайся тут с силами, а нам пора, начнем сегодня писать проклятые бумажки. Сам знаешь, как их много, на неделю работы хватит всем.

Финч и Метком поднялись из кресел, сказали Саймону еще по паре ободрительных фраз и попрощались.

Саймон прибрал со стола, посидел еще немного, потом набрал номер Тесс.

- Привет, - услышал он в трубке ее бодрый голос.

- Привет, - повторил и он, уже на тон веселее, чем он общался с коллегами, - Я хотел спросить, а не могли бы мы увидеться сегодня? Немного изменились планы, завтра я буду занят, а вот сегодня как раз мог бы приехать.

- Ну... В принципе, я свободна после работы. Так что приезжай.

- Да? - сказал Саймон, уже совсем радостно, - Тогда собираюсь и выезжаю. Встретимся также, в три часа?

- Подойдет, я уже закончу на работе.

- Отлично, буду!

- Саймон?

- Да?

- Хочу сказать, что ты прекрасно держался на конференции.

- Правда? Ну... Я старался изо всех сил, к тому же, мне помогли с речью...

Тесс задорно рассмеялась.

- Ты очень мило смущаешься. Ну ладно, давай, до встречи!

И она положила трубку. Саймон быстро перебрал свой гардероб и остановил свой выбор на новых джинсах, рубашке в сине-красную клетку и вязаной кофте цвета индиго. Пока он одевался, телефон на столике у дивана во всю мощь завибрировал и врубил свою "Lemon tree". Застегивая рубашку, Саймон подошел к телефону - номер был незнакомый.

- Слушаю, - произнес он, приняв вызов.

- Инспектор Силверстон? Это Джош Такаяма, сосед семьи Ратаковски, если вы меня помните.

По голосу, солидному и преисполненному внутреннего достоинства, Саймон мгновенно восстановил в памяти весь образ Йошинори Такаямы - спокойного, уверенного, но в то же время и осторожного человека с добрым сердцем.

- Рад вас слышать, Джош! - искренне ответил Саймон.

- Свою визитку вы оставляли мне, и я теперь хотел бы у вас кое-что спросить.

- Конечно.

- Дело в том, что после штурма дом Ратаковски в ужасном состоянии внутри. Наследников нет, и мне хотелось бы знать, можно ли нам с Айяно убраться там.

Вопрос застал Саймона врасплох.

- Честно говоря... Я не знаю, каков порядок действий, если нет наследников. А дом еще опечатан?

- Опечатана центральная дверь. А ту, которая ведет в сад, снова оставили незапертой.

- Ну... По идее, если дом опечатан, входить в него все равно нельзя.

- Узнавал у местного полицейского начальства я. Они говорят, внутри дома уже не нужно им ничего, и если бы объявились наследники, они бы печать убрали.

- Вот как? Ну не знаю, что можно сделать в этой ситуации...

- Может, вы поговорите с ними? Вы - известный инспектор, раскрывший знаковое дело. Может быть, вас они послушают и разрешат нам войти и все убрать? Больно видеть нам дом покойной Эмико в таком состоянии.

- Понимаю. Джош, как раз через несколько часов я буду в вашем городке. Я мог бы к вам заехать, посмотреть как там и что... А потом вы дадите мне номер вашего отдела полиции, и я попробую с ними поговорить.

- Очень хорошо! Ждем вас, инспектор Силверстон!

Теперь, когда в маленьком пригороде Манчестера его ожидали сразу в двух местах, Саймон собирался еще быстрее. Он позвонил тетушке, уведомил, что прибывает с внезапным визитом. Та, хоть и удивилась, но, конечно, обрадовалась. "Хотел бы тебя кое с кем познакомить, но возможно, не в этот раз", - лукаво намекнул тете Саймон. "Ого, заинтриговал! Жду, не дождусь, нового знакомства!" - весело ответила она.

В неплохом настроении, Саймон запрыгнул в свою "Субару" и завел мотор. За всю дорогу ровным счетом ничего интересного не произошло, так что, сворачивая к пригороду Манчестера, Саймон уже слегка скучал. Наконец, остановив машину напротив двери дома Такаямы, Саймон вышел - он был рад размять ноги - и собрался было нажать кнопку звонка, как вдруг дверь открылась, и Йошинори, уже одетый в легкую куртку, выпрыгнул на крыльцо.

- Как рад я видеть вас, мистер Силверстон! - сказал он, с чувством пожимая Саймону руку, - Тогда, в день штурма, я очень за вас переживал! И обрадовался очень, что никто не погиб. Конечно, кроме Феликса. Но ведь таков был его выбор, увы. А сейчас пойдемте, покажу вам, о чем я говорю, - и Такаяма провел Саймона к дому Ратаковски.

Вид им открылся, разумеется, плачевный. Дверь, серьезно побитая и слетевшая с верхней петли, была опечатана, но непонятно, каким чудом держалась веревочка с печатью, так как от малейшего порыва ветра верхняя незакрепленная часть двери хлопала по дверному косяку, который тоже ходил ходуном.

- Вот, - расстроенно произнес Такаяма, - видите, ужас какой. Я мог бы это все сам починить, только мне не разрешают. А внутри... Если бы вы видели, как там все перевернуто!

- Вы что же, заходили туда? - Саймон покосился на Такаяму в изумлении.

- Почему бы нет? Ведь другая дверь открыта.

- Вы имеете ввиду садовую дверь? Но, вообще-то, вам все равно не следовало заходить внутрь опечатанного здания...

- Если есть открытая дверь, в нее кто-нибудь рано или поздно зайдет, разве не так? - равнодушно ответил японец.

В самом деле, не его же была вина, что дверь опять забыли опечатать.

- Ну что ж. Давайте попробуем уговорить ваших местных копов снять ненужные ограничения.

Такаяма пригласил его в свой дом, где Саймон вновь удобно разместился на напольной подушке. Пока он названивал в разные инстанции, Айяно приготовила чай и подала его с рисовыми пирожными. Саймон и впрямь был сейчас на волне популярности - стоило ему представиться, тон голосов его полицейских коллег становился гораздо вежливее, а просьба рассматривалась внимательнее. Всего за четверть часа проблему удалось решить: Саймон получил твердое заверение, что завтра с утра печать с дома Ратаковски снимут.

- Спасибо, дорогой инспектор, - расцвели оба Такаяма, - Мы верили, что вы нам поможете!

Прихлебывая ароматный зеленый чай, Саймон бросил взгляд на часы - до встречи с Тесс оставался еще почти час, спешить было некуда.

- Может быть, и вы поможете мне в одном вопросе, - сказал он.

- С удовольствием, все, что только сможем, - ответил Йошинори.

- У нас с коллегами возник вопрос, на который мы, конечно, уже не получим точного ответа. Все же хотелось бы знать ваше мнение. Как вы думаете, какие мотивы могли быть у Феликса Ратаковски для убийства его бывшего учителя, мистера Марлоу?

- Вот что, - задумался Такама, - Трудно угадать точно. Но насколько я его знал... Думаю, что это могла быть месть.

- Месть? За что же? Как я понял, мистер Марлоу очень заботился о молодом Ратаковски.

- Да, но понимаете... Это же он направил его в армию. До армии Феликс много дрался, но точно никого не убивал. А там, в Афганистане, он этому научился. И потом, на родину вернувшись, он понял, что может тоже самое делать и здесь. Думаю, логика его могла быть такой: "Это же ты надоумил меня поехать туда, где я научился убивать. Тогда и пожинай плоды своего наставления".

Саймон задумался. В самом деле, мистер Марлоу стал первым из гражданских, кого Ратаковски убил. Если его "логика" действительно была такова, как сказал Йошинори, то тогда становится понятно, почему он стрелял в Марлоу прямо перед тем, как поехать на дело в качестве наемного убийцы...

- А почему, как вы думаете, он хранил драгоценности в своем доме?

Такаяма пожал плечами так, будто не было ничего проще, чем объяснить такой пустяк.

- Где же хранить их было ему? Не мог же он, в розыске находясь, банковскую ячейку снять... У Феликса много криминальных друзей тут было, и жил он, наверняка, у кого-то из них. Но жить у них - это одно, а разве будешь у таких хранить ценности на сотни тысяч фунтов?

- Несомненно, вы правы, - ответил Саймон, цепляя с бамбукового подноса очередное рисовое пирожное, - А что теперь будет с домом? Перейдет в собственность муниципалитета?

- Очевидно, так и будет. Мы сохраним себе некоторые вещи, принадлежавшие Эмико. Остальное все продадут на торгах, должно быть.

Они побеседовали еще немного, а потом Саймон, поднявшись с напольной подушки, отвесил Такаяме поклон в японском стиле, чем вызвал умиление обоих супругов. Как и в предыдущий раз, они проводили его до крыльца, и, уже отъехав от их дома, Саймон еще долго наблюдал в зеркало машины, как они машут ему вслед...

А вокруг бушевала весна: земля, пропитанная солнечным теплом, распускала шелк травы с узором из цветов. Полностью оделись листвой вязы и ясени, а ивы и тополя немного отставали, но тоже покрылись зеленеющей дымкой, среди которой выводили рулады птицы, попадая в унисон с сердцем Саймона.

Времени до свидания с Тесс оставалось еще предостаточно, и он неторопливо ехал по узкой улице Манчестерского пригорода, рассматривая дома и усыпанные разноцветными скамеечками небольшие лужайки, служащие здесь, очевидно, парковыми зонами. Оставляя знаковое дело позади, инспектор Саймон Силверстон направлялся в свое будущее.

Эпилог

Примерно полтора месяца спустя, когда давно уже прошли первые слушания по делу об убийствах герцогини Крауберг и миссис Харрисон, Саймону позвонил Гарри Финч.

- Эй, Сэмми, угадай-ка, что за бумажку я только что получил?

- Прибавку к зарплате? - пошутил Саймон.

- Неплохо бы, но нет. Это представляет интерес с познавательной точки зрения, а не с материальной.

- Почетная грамота? - не унимался Саймон.

- Брось ты. Помнишь, при розыске Холлоу мы посылали запрос в Индию, насчет его прошлого?

- Если честно, я и тогда-то упустил из внимания этот факт, и ни за что не вспомнил бы, если бы ты мне сейчас не сказал.

- Не поверишь, пришел ответ!

- Да ну? Невероятно резво! И что они пишут?

- Официальная часть ответа - полная ерунда. Пишут, что Холлоу действительно работал в одном из отделений полиции Бангалора, но, так как архив с его личным делом недавно сгорел, они не могут предоставить более подробную информацию.

- Недавно? - переспросил Саймон, но Финч игнорировал его вопрос.

- Так вот, слушай дальше. Помнишь Раджа Шривани?

Конечно, Саймон помнил их общего одногруппника из колледжа.

- Он сейчас в индийском МИДе работает. Запрос прошел через его руки, и он лично звонил мне пару недель назад, чтобы узнать подробности дела. Так вот, я сейчас перешлю тебе по мессенджеру один файлик. Ты только полюбуйся, а?

- Какой файлик?

- Тот, который мне Радж переслал на личную почту помимо официального ответа. Больше ничего не скажу, все увидишь сам! - и Финч бросил трубку.

Не прошло и пары минут, как телефон Саймона пиликнул, оповещая о пришедшем сообщении. Саймон зашел в мессенджер и открыл прибывший от Финча файл формата pdf. Это была статья из какой-то газеты под названием "Business line" - англоязычной, но, как сразу становилось понятно из содержания, издаваемой в Индии. На первой странице красовался портрет какого-то молодого индуса, а рядом с портретом располагался выполненный крупным шрифтом заголовок: "Мукеш Холлоу - ваш будущий мэр - надежный сплав Востока и Запада". Ошарашенный, Саймон быстро пробежал глазами всю статью целиком. Статья была, собственно, агитацией за кандидата в мэры Бангалора, новоиспеченного владельца нескольких заводов металлодобывающей промышленности, мистера М. Б. Холлоу. В ней повествовалось о том, как молодой и талантливый предприниматель, происходящий из индо-британской семьи, недавно приобрел и уже улучшил несколько горнодобывающих и сталеплавильных заводов. И ни слова не говорилось о том, откуда у сына полицейского и домохозяйки нашлись средства на подобные приобретения.

Саймон выхватил из кармана телефон и, быстро зайдя в недавние звонки, остановил выбор на контакте Гарри.

- Ага, брат! - раздался в динамике ликующий голос Финча, - Я ждал твоего звонка! Ну, как тебе кандидат в мэры Бангалора? Проголосовал бы за него, если бы жил там, а?

- Я в шоке, Гарри! Так значит... значит покойный Холлоу ничуть не преувеличивал? То есть, мы должны думать, что тот Прабодхан-раджа и в самом деле существовал и доверху набил сокровищами целую горную пещеру?

- Приходится думать так, Сэмми, какие еще варианты.

- Хорошо. Но если младший Холлоу - кандидат в мэры, то кто же, скажи на милость, старший? Кандидат в премьер-министры Индии? - слегка съехидничал Саймон.

- В письме Радж добавил, что о Джеймсе Холлоу достоверной информации ему получить не удалось, однако, несколько знакомых Раджа, из людей весьма состоятельных, сообщили ему, что, по слухам, вроде бы человек с таким именем оформлял недавно покупку небольшого островка на Мальдивах.

- Островок на Мальдивах... Собственный рай. Мечта... - задумчиво сказал Саймон, - Ну что ж, Гарри, нам с тобой дали премию за раскрытие знакового дела, и на том спасибо.

- Да, к тому же ты теперь старший инспектор.

- Предпочел бы все-таки Мальдивы. Но выбора не было, увы.

- Давай хотя бы сходим в "Озорной утконос", раз уж Мальдивы далеко. Когда сможешь?

- Не знаю пока, Гарри. Ближе к выходным созвонимся.

- Ну ок, на связи.

И Финч положил трубку.

Саймон, сидевший в офисном кресле на колесиках, резко отвернулся от своего рабочего стола и подъехал к окну. Взгляд его был направлен в окно, но видел он вовсе не кусок Стайнмор-стрит, знакомый до боли. Мысли старшего инспектора унеслись за тысячи миль от Лондона, в неизвестную горную гряду индийского штата Карнатака, где несколько недель тому назад двое мужчин прокладывали свой путь к баснословным сокровищам, пользуясь половинами старой карты, а также честностью, доверием и взаимоуважением. Что ж, старый Прабодхан-раджа был прав: "Лишь обе ноги дойдут до цели".