Ох, и ворье солнце.
Ох, и ворье!
Ручьем от него, снег, беги!
Сегодня индульгенция — сердце мое —
Отпустит все льдины-грехи.
Ледяной замок — очень прочный
(В нем я жила) —
Рухнул легче, чем песочный.
Зря строила!
И ты изо льда сделан тоже —
Холодать привык.
Что же теперь делать, а? пригожий
Мой снеговик?
Ох, и ворье солнце, ох, и ворье!
Скорей ручьем от него беги.
Сегодня, пригожий, сердце мое
Отпустит тебя и грехи!
Любовная лихорадка
Нет такого неразумного писателя, который
не нашел бы подобного себе читателя...
Ты всегда предлагаешь горькие сласти.
Не лучше ль обходиться хлебом одним?
Поздравляю, если ты поймал счастье,
Но твое счастье никогда не станет моим.
Ты вряд ли что-либо в жизни упускал из рук.
Я первое твое упущение!
Ошибка по недосмотру.
Без слез и мук ошибка — не лишение.
Хотя ты твердишь наперекор.
Мол, без меня лишишься всего...
Позволь такой маленький укол:
Я даже не часть счастья твоего,
Я даже не часть твоего сердца,
Мне только с мизинцем твоим и спорить —
не больше, —
Эксперто кредо Роберто —
Однажды болеют любовью, как корью.
Болеют недолго в обоих случаях,
И признаки на удивление схожи:
Нехватка воздуха очень мучает
И резкое покраснение рожи —
Мой портрет в период любовного сплина.
Ты был его виною, микроб!
Теперь для меня лучше лихорадка ку или ангина,
Но только не сплин любовный чтоб!
Любовная лихорадка изрядно потрепала нервы.
Видел когда-нибудь потрепанный бурями флаг?
Так вот, этот случай похож на случай первый.
Но это вовсе не намек на то, что ты чудак,
А просто так — любовная отрыжка.
(Извини, прошу, за грубость слов).
Просто я к тому, что кочерыжка
Иногда попадается среди голов.
Какая гарантия, что ее обладатель не ты?
И не надо на других пальцем тыкать.
Потому забирай свои цветы, заметай следы —
И будем друг другу выкать.
Или враг врагу?
Хотя нет, так сказать я не могу.
Какие мы враги? Мы антиподы!
И в этом все невзгоды...
Дон Жуан
Джонни Деппу, исполнителю роли
Дон Жуана де Марко
Он точно знал, что достоверность
Всегда больнее, чем обман,
И потому хранил неверность
Всем
Дон Жуан.
Без зла, неистовости, позы,
Меняя женщин и грехи,
Он проливал не кровь, не слезы —
Свои духи.
Он лгал открыто и красиво,
Прищурив глаз, возвысив бровь,
И потому его просили
Вернуться вновь.
Он приходил — и неизбежно
Какой-то рыцарь умирал.
Он забирал его надежду.
Потом — терял.
И дамы видели прекрасно —
И ошибались, вновь и вновь,
В его любви ища напрасно
Его Любовь.
Когда б он знал, что достоверность
Намного легче, чем обман!
Скажи, зачем скрывая верность
Жил,
Дон Жуан?
Казанова
Черновик
1
Так кто же? Паук или бабочка? Убийца или даритель жизни? Гений или посредственность?.. Или просто несчастный человек?
Казанова! Кто он?
Достоин ли он восхищения Цветаевой, насмешки Феллини, дотошного анализа Цвейга?
Но он симпатичен. Мужчина. Конь и ангел. Пейзан и дворянин. С крылом и с топором. Всеми отверженный и всеми любимый.
Всеми!!!
Я не знаю — я чувствую. Так. Казанова — это... Воздушный шар. Мыльный пузырь. Радуга. Враг. Красивая одежда. Мягкие шаги. Брезгливый рот (когда о мужчинах). Сон в руку. Ошибочное знание. Восторг. Прямой ход. Враки. Шалость. Загадочность напоказ. И уверенность каждой: «с ним я справлюсь».
Никогда!!!
Скорее всего, он мог страдать (Феллини не прав). Он мог, но не хотел страдать.
Скорее всего, он хотел сочувствовать. Хотел, но не мог сочувствовать. Он молчал, как рыба, когда говорил, — он всегда говорил.
Его талант бесспорен, давно взвешен всеми кому не лень — и бесспорен. Казанова должен наконец стать вне сомнений в истории земной любви.
Так он умел? Так он умел любить? ...
Но он пытался. И подарил нам свои гениальные Попытки навсегда.
У Казановы много забот...
2
Его ангел, его маленький ангел с худыми плечами и детскими ладошками. Его маленький ангел с ласковой трубой... Он так рыдал!
Но ему никто не помог. Он мог остаться строгим, но не захотел.
Строгость не для ангелов — строгость для людей. И не может ангел осудить или не позволить. Ангел может только страдать и быть несчастным. Казанову он не уберег.
...Вообще Казанову могут не любить только мужчины. Или только им может быть все равно.
Мы же все — любим. Как же, как же, конечно, любим! Ведь кого еще любить?
У Казановы много забот...
3
Милому и немому другу женщин всех времен.
Так скажи, милый немой, так скажи... Ты когда-нибудь любил или переставал любить? Ты когда-нибудь сходил с ума или пребывал в здравом рассудке? Ты когда-нибудь умрешь?
С тобой были счастливы все, но ты всегда уходил, вернее, не мог остаться.
Ты знал главный закон главного любовника всех времен: лучше никогда, чем долго. Этот закон отравил тебе жизнь, потому что и ты следовал ему чрезмерно.
Ты умел подчиняться правде, потому ты лгал чаще, чем мог.
Ты был красив, поэтому не умер.
Ты был... Я слышу твои шаги повсюду, такие легкие и близкие, как взмахи за спиной... О, если бы крылья летучих мышей могли говорить, они бы нашептали, что сказать тебе при встрече.
У Казановы много забот...
4
Казанове с любовью...
Я боюсь, что тебя никто не любил по-настоящему. А ты и не хотел.
Вернее, думал, что не хочешь. Ты пытался отдать всего себя, но не смог — даже мизинца. Ты слишком умел и слишком не умел любить.
Что такое твоя любовь?
Любовь Казановы: притворство, грех, утеха и тишина, кукольная, слабая по-детски, сильная по-мужски, более чем верная (потому что — ко всем). Любовь Казановы — преступление без наказания и наказание без преступления. И если закрыть глаза — гармония. Но он-то не закрывал — вот что страшно — он никогда не закрывал!
Смелость Казановы беспредельна даже сейчас! Он все еще пытается спасать женщин от погибающих мужчин. Он все еще стоит на страже самой неосуществимой, самой безнадежной и самой большой любви, которая знает ответы на вопросы: что страшнее, птица без гнезда или гнездо без птицы? Куда уходит последний свет? Тяжело ли падение? Когда мы вернемся к себе самим?
Он уже возвращается. Он почти вернулся. Он не вернется никогда!
Такова его игра. Такова — роль. Известный и неизвестный, ласковый и злой. Мы провели в разлуке столетия и встретились... Чтобы не встретиться никогда.
У Казановы много забот...
5
Максиму
Казанова! Где ты? Какой ты?!
Казанова-шалун: чуб, вихры, белая-белая улыбка, прыгающий мячик, исчезающий бесследно бумеранг.
Казанова-конюх: сила, кудри, кровь с молоком. Запах женщин и лошадей всегда носящий на себе гордо, как знамя!
Казанова-дикарь: способный вешать и веселить, разжигать огни на льду и ломать крылья птицам. Острый, как нож, и внезапный, как смерть на его острие.
Казанова-стандарт: демон и бессилие в уставших быть черными глазах. Заученные жесты — срабатывают, но не радуют. Победы — истощают. Не страсть, а трафарет, не отчаянье, а скука.
Казанова-свидетель: осторожный, безучастный, почти незаметный, но всегда главный, все знающий и откровенный со всеми, кроме себя самого.
Казанова-ребенок: он соберет мозаику этого мира, рассеченного и заброшенного судьбой; он соединит этих разрозненных и не прощающих друг друга женщин в одну — со светлыми глазами, волосами, кожей и мечтой. И когда он скажет «мама», она бросит плеть к его ногам.
Казанова-вечность: ветреный и постоянный, как плащ до земли и роза в петлице. Его никто не знает — и знают все. Он всегда — Казанова!
А вот и его Ангел. Прозрачный, как поэт. С глазами, больше которых нет ничего на свете. Искусный спасатель, хранитель, мечтатель, собиратель слез. Гордость и стыд его — Казанова.
6
Если бы Казанова меньше пил и улыбался, если бы он меньше забот взваливал себе на плечи, может быть, он гораздо быстрее перешагнул бы в наш век.
О, сколько напрасных и для всех несносных красавиц узнали б, насколько громко его сердце!
Он покарал бы мужчин. Их вещи, их добро, их постоянные ключи, их накрахмаленные сердца и выглаженные чувства. Он вызвал бы их на поединок, но остался б один.
Они не смогут.
У Казановы много забот...
Казанова
У Казановы много забот —
Измучен.
Мной тонкий сон о нем
Получен.
Выучен до тоски,
До смерти —
Бабочка и духи
в конверте.
У Казановы много забот:
Ликует,
Ест землянику, пьет,
Целует,
Прячется у Манон
Под стулом,
Сонный стоит потом
Под дулом —
Перышко в парике
Забыто.
Сколько их — так легко
Убитых!
Сколько же дам в тоске!
У мага
Даже цветок в руке —
Как шпага!
Даже душистый смех —
Как ветер!
Даже убивший всех —
Он светел!
Просто счастливым быть,
Доступно,
Но должен он любить
Преступно.
Ветрено, но с тоской
Надежды
К новой входить в окно,
Как к прежней.
У Казановы много забот...
Оскар
О. Уайльду
На могиле у вашей собачки
Сад букетов и море слез.
А на пальце у вас болячка,
Ведь кусался Оскар всерьез.
Вы швырнули в него гитарой,
Он присел, приоткрывши рот...
Все. Теперь уж не станет старым,
Потому что совсем умрет.
Вы тогда позвонили маме,
Та сказала как врач: «Компресс!
У Оскара на лбу восемь ссадин?
Нет чудес!»
Вы вливали в него касторку,
Терли йодом лихой порез.
Но гитары, как смерть, осколки —
Нет чудес!
На могиле у Вашей собачки
Столько слез! Столько роз!
А на сердце у вас — болячка
И вопрос:
И почему это мы всегда убиваем и кусаем именно тех, кого любим? А?
Кукла и любовь
1. Письмо маленькой гимназистке подруге — несчастной жертве любви
Ты куклу не понимаешь.
Ты мужчина.
Вот. Так и нечего...
Тэффи
Привет, далекая подруга.
Сейчас, глотая гнева слезы,
Я сообщу тебе о страшном
Объекте для твоей любви.
Больной и дерзкий мальчик Сула
Своим ужасным пластилином,
Который более чем черный
(Ведь ты же знаешь, Сула грязный!)...
Так вот, ужасный мальчик Сула
Своим прегрязным пластилином
Измазал (думаю, что ночью)
У куклы Клаши все лицо!!!
С таким нахальным Дон Жуаном,
Который ночью губит кукол,
Теперь, поверишь ли, противно
Сидеть за письменным столом!
О, этот мерзкий мальчик Сула,
Всегда, как каторжник, опасный,
Вчера спросил, безумно глядя:
«С кем будешь мужу изменять?!».
Я знаю, страшный мальчик Сула
Таскает всюду пистолетик.
Он говорит, что будет больно
Стрелять по всяким львам и птицам
(Не только мраморным, замечу),
Но чаще — кукол убивать!
Ну а вчера, когда играли,
Он был больною Сатаною,
Все хохотал коварным смехом
И мне кричал: «Влекусь к тебе!».
Я назвала его поганым
Косым и мерзостным цыганом —
Он смастерил лицо такое,
Что даже папа задрожал!
Премерзкий, дерзкий мальчик Сула
Недавно взялся за романы,
В них пишет так, как будто бредит,
А не нормально говорит:
«Знаете ли вы, что такое любовь, которая разрывает все ваши внутренности, заставляет вас кататься по полу и проклинать свою судьбу?..»
(из романа больного Сулы). О, если б чудище явилось,
Похожее лицом на Вия,
Иль на слона со львиной гривой,
Клянусь, что я б не испугалась,
Наоборот — была бы рада! —
И попросила б Сулу съесть.
Но только, я боюсь, у Вия
Начнется живота расстройство —
И Сула снова к нам вернется,
Чтоб только портить жизнь мою.
Ну а пока я мою куклу,
Глотаю праведные слезы,
От гнева раздуваю ноздри —
На лопоухого кузена —
И вот пишу тебе письмо.
Уймись, несчастная подруга!
Забудь отчаянье и стоны.
Не стоит нервных окончаний
Для ради Сулы изводить.
Довольно и того, что Клашу
Сей зверь испортил навсегда!
2. Сула
Мальчику Д.
Ваша гувернантка
Плакала навзрыд.
Новая панамка
На столбе висит,
Брюки вы порвали,
Сопли развели,
Пистолет сломали
И в биде сожгли
Все сигары папы
И парик маман,
Прыгали со шкапа
Прямо на диван,
Есть не стали кашу,
Подхватили грипп.
Гувернантка ваша
Плакала навзрыд.
Укусили Светку
И сказали «н-н-нет»,
Когда дать конфетку
Попросил сосед,
Грозно показали
Розовый язык
И потом сказали:
«Отойди старик...».
И такое слово! —
Повторить грешно.
Гувернантка
Снова
Прыгнула
В окно!
3. Ответ больного Сулы на перехваченное письмо
(слова стащил у Гумилева)
Я злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет моей атласной кожи,
Я можу улыбаться и смеяться,
Но плакать, плакать больше я не можу!
Я тот, чей взор надежду губит,
Я тот, кого никто не любит!
Угадай кто?
4. Письмо больного Сулы к возлюбленной кузине
(прощальное)
О, пища ревности моей!
О, как желудок трепыхает!
Холодная, бездушная кузина!
Ты куклу любишь больше, чем меня?!
Что ж? Я рву на себе волосы.
Рву твои старые платья.
Рву подушку во сне зубами.
И все свои внутренности.
И конечно, валяюсь по полу и проклинаю судьбу.
И все ж, проклятая, довольно ты глумилась!
Прочь куклу!
Человек перед тобой!
Ты утверждала — я больной? Что нового ты этим сообщила?
Мою Мечту шутя пришла и застрелила.
О, как сильна и как страшна любовь!
Твой изнутри, и твой извне —
Погибну я в огне!
И раз Мечта цыганкой стала,
Теперь я не котеночек, а хам.
Над вашей глупой головой
Свисти, мой звонкий бич!
P. S.
Когда исторгну яд желанья,
Ты мне подаришь мед лобзанья!
Ха!
Красавец «ваш» — «ваш» Сула дорогой
Сальто-мортале
Саше
Как кровь мальчика, который приходил ко мне давно,
Была горяча!
Я говорила: «Мальчик, может, вызвать врача?».
Но он держал смерть в руке и не хотел —
Шалун он был, пострел.
А потом встал и сделал из окна сальто-мортале...
Помню, как бабушки в нашем квартале
Его ругали, называли шутом. Потом...
Потом он поднялся и полетел.
Шалун он был, пострел!
Мальчик, которого в нашем квартале
Не понимали,
Любил всех.
А сальто-мортале разве грех?
От меня тебе было легко улетать?
Детская ладошка
П. П.
1. Мальчик
Мальчик, чьи грехи можно было записать на детской ладошке, и то б осталось место,
Теперь не хочет их долгому перечню конца.
Мальчик, за которым с радостью пошла бы самая красивая принцесса,
Теперь не вспомнит даже ее лица.
Ведь когда он поменял откровение на ветер,
А любовь на песок,
Стало ему очень странно жить на свете —
Стал он одинок.
Просто и легко бежать по краю
От себя.
Кто же его так обманул, не знаю,
И тебя?..
2. Девочка
Девочка, все грехи которой можно было записать на детской ладошке, и то б осталось место,
Теперь не помнит их длинный список до конца.
Девочка, которая всегда улыбалась и носила белое, как невеста,
Теперь потускнела и сошла с лица.
Ведь когда она поменяла мечты на ветры,
А любовь на пески.
Стало ей очень странно жить без света
И тоски.
Просто прыгнуть, добежав до края
От себя.
Кто же ее так обманул, не знаю,
И тебя?..
Сирена
Но этот мальчик,
Распутный,
Как сто чертей,
Грустит о ней.
Не потому, что у нее глаза,
Как ведьмин омут,
А потому, что тронут
Улыбкой был...
И не умел, а полюбил,
И не хотел, а увидал,
Как рот отчаянье скрывал,
Когда углы летели вверх
И зубы белые на грех
Смеялись...
Они расстались.
Они расстались!
Они расстались...
С тех пор он многих прогонял,
Шутил, не каялся, но знал,
Что без нее не сможет даже
Уйти, как принято...
Заряжен
Тот — металлический — лежал
В углу
И в гости поджидал
Любимую —
Одну на свете,
Глаза которой, словно дети,
Играли в солнечных лучах,
И чья улыбка,
Словно страх,
Сжимала сердце...
Розовое
Максиму
Розовые сны, розовые уши...
Здесь с тобой так просто розоветь.
Перестань шутить. Правду слушай:
За любовь не жалко умереть.
Кружатся над всем миром чайки,
Строят в небе к лету мосты.
Мне дышать легко в твоей майке
Розовой, как сердце звезды.
Что это сейчас с твоей кожей?
Отблески заката и воды?
Так светло, а ты все не можешь
Разглядеть меня. Что же ты?
Перестань шутить. Пора спрятать
Скучный и веселый разговор.
Видно, небу завтра суждено плакать,
Раз оно сейчас розово.
Цветочек
Ночь набросила меня на плечи,
Как шаль,
Темнота задула свечи,
А печаль
Расплылась луной в окошке,
Растеклась.
Жизнь моя без Вас немножко
Разошлась,
Я совсем без Вас устала
Дни листать.
А когда-то я мечтала
Вас прогнать!
Жить веселой одиночкой
На краю,
Будто я Вас, мой цветочек,
Не люблю.
Повторение
А ждать тебя я буду долго.
Так долго — времени не хватит!
А ты придешь совсем некстати —
И наша встреча повторится.
Ты будешь пожимать плечами,
Рассказывать про жизнь Востока.
Мне будет очень одиноко:
Ты на меня смотреть не будешь.
Я приняла тебя за брата.
Я приняла любовь за дружбу.
И вот теперь тебе не нужно
Мое другое пониманье.
Прости, что я не согласилась
С твоими строгими глазами.
Теперь такое между нами!..
Но наша встреча повторится.
Когда-нибудь
Я к Вам когда-нибудь приду.
Я буду злиться и бояться,
Играть глазами, притворяться...
Но я к вам все-таки приду.
Я к вам когда-нибудь вернусь,
Нежданно, вечером, украдкой,
С рыданьем, с хохотом, с припадком...
Но я к вам все-таки вернусь.
Я скоро стану вам нужна.
Вы перестанете стесняться
И захотите мне признаться,
Что я вам все-таки нужна.
Я все же верю в волшебство.
И в нашей жизни чудо будет,
Оно нас примирит, рассудит...
Я все же верю в волшебство.
Я в вас когда-нибудь влюблюсь
Так, как умела ненавидеть,
Так, как хотела вас обидеть...
Я к вам когда-нибудь вернусь.
Времяснег
Максиму
Попробуй понять,
Как смешно и неискусственно,
Как просто и откровенно
Идет снег.
По капле
Молока из кувшина,
По конверту
Из рук почтаря,
По холодной белой рыбе
Из распахнутых сетей,
По честному слову красоты
Убывает у неба песен.
Так легко, так причудливо, тонко,
Постепенно, открыто и плавно
Убывает у Бога крохотных чудес.
Ответственно и непременно,
Отточено и строго,
Не считая убытки,
Не волнуясь о пустяках,
Падает снег.
Ликуя и улыбаясь,
Пробуя куролесить,
Будто добрые дети,
Тянет к нам руки,
Желая остаться,
Исчезает снег на земле.
Со временем он кончится.
Время и снег всегда кончаются.
Чтобы мы были...
Чтобы мы неизменно были...
Готовы к их появленью.
* * *
Как сделать легким постоянство?
увидеть новое в пыли?
любить без скидок на пространство
и время, словно мы нашли
какой-то философский камень,
а с ним и Тайну? Невпопад
друг с другом говорить стихами,
и наплевать, что говорят
другие?
Не смогли ответить.
А так хотелось знать сейчас!
И только ласковые дети,
Шутя, приветствовали нас.
И мы остались ими...
Друг
Женщине, которая
выбросилась из окна квартиры №56
18 августа 1997 года (утром)
О, светлый, несказанно светлый
Мой одинокий давний друг!
Для Вас я только незаметный,
Нежданный и незваный дух.
Я села к Вам на подоконник
На Вас глядеть через стекло,
Как самый ласковый любовник,
Которому не повезло.
Достали Вы пакетик чая
И льете в кружку кипяток...
Ах, там по Вам я так скучаю —
Никто бы вынести не смог!
Но я смогу... Вы так убиты!
Не надо. Знаю наперед,
Что станете Вы знаменитым,
Да, Вам безумно поведет!
И средь толпы любезных женщин,
Средь вспышек славы и огня,
О, Вы, конечно, Вы, конечно,
Украдкой вспомните меня
И остановите большие
Свои глаза на том окне, где я, —
И просто так решите
Вы навсегда уйти ко мне...
Но я скажу Вам: «Светлый, светлый
Мой одинокий давний друг,
Для Вас я только незаметный,
Незваный и нежданный дух.
При жизни, в смерти, после смерти
Нам с Вами быть не суждено,
Но мне поверьте, лишь поверьте,
Что выход — вовсе не окно.
Я убедилась, Вам — не надо!
Живите, радуясь, опять,
Лишь разрешите мне в награду
К Вам редко-редко прилетать,
Садиться вновь на подоконник,
Холодным лбом давить стекло
И улыбаться, как любовник,
Которому не повезло».
Одноглазый котенок
Муре
Одноглазый котенок,
Поврежденный в бою,
В дикой спешке спросонок
Ищет руку мою.
Глупо пробует носом
Простыню и диван,
Хвост сгибая вопросом
«Неужели обман?».
Но обнюхав подушку,
Половину лица,
Он находит ладошку
Холоднее свинца,
С тихим запахом соли
От вчерашней беды.
Язычок нежно колет,
Моет чище воды.
Вопреки всем препонам
Встретил руку мою
Одноглазый котенок,
Поврежденный в бою.
Блоку
1. Соловьиный сад
За оградой старинного сада
Расцвела золотая печаль.
Ты не любишь меня — и не надо.
И не надо. Но все-таки жаль...
Бирюзовая скатерть заката.
Я уже не летаю во сне.
Ты не любишь меня. И не надо.
Ты остался в далекой весне.
Месяц небу поет аллилуйю.
На реке хороводы огней.
О прошедшей весне я тоскую.
Но зачем я тоскую о ней?
За оградой старинного сада
Расцвела золотая печаль.
Ты не любишь меня — и не надо.
И не надо. Но все-таки жаль...
2. Снежная маска
В светлом инее ресницы.
Волосы покрыла вьюга.
На любви его страницах
Ты снега стихов взметнула.
Ты, рожденная зимою,
Холодом ласкаешь-мучишь.
Увлекаешь за собою
И тоске-прохладе учишь.
Ты бездонными очами
Дни печали пьешь-пророчишь.
Бесконечными ночами
Отпустить его не хочешь.
Снежным шлейфом выстилаешь
От себя — к себе дорогу.
И стихии прибавляешь
И любви его, и слогу.
Ты порошей заметаешь
Все следы и все надежды.
И в мечтах его пугаешь
Снежной белизной одежды.
3. Золотые сны
Какие странные стихи —
Они летают,
И пахнут сладко, как духи,
И навевают,
Как Моцарт, золотые сны
О том, что рядом,
Их звуки словно влюблены,
Слова нарядны,
И так взволнованно тихи,
Как в сокровенном
Полете — синим — от руки...
И я, наверно,
Хочу стать ими
И за них, хотите верьте,
Могу играя умереть,
В них нету смерти.
Горько
Нет, я не грущу нисколько,
Просто устала смотреть на снег.
Знаешь, «любовь» звучит горько,
Впрочем, как и «человек».
Свет от луны. Луна от света
Так холодна и так темна.
Знаешь, любовь уже где-то
Там, где кончается она.
Только не надо сейчас о прошлом.
Ты, как проезжий антиквар,
Спешно торгуешь старьем пошлым,
Удешевляя свой товар.
Я не могу купить за малость
То, с чем рассталась такой ценой.
Пусть я жестока. Но жалит жалость
Больше обиды. Твой покой
Я возвращаю. И поскольку
Ты не спросил, вот мой ответ:
Слово «любовь» звучит горько,
Впрочем, как и «человек».
* * *
О, откровенье неизбежно!
Но Вам я разве расскажу?
Вы так смелы и так небрежны,
А я с такими не дружу.
Но столько знаков, столько знаков
Меня отчаянно тревожат.
Их смыл так часто одинаков —
Он равнодушным быть не может!
Но вы могли... Но вы могли!
И все, что вы могли, — прелестно!
Все так легко и интересно,
Что даже сердце не болит!
В стакане розового сна
Утонет мотылек-глупец.
Тогда — хотя бы от вина —
Вам станет горько, наконец...
Связь
С пунктирной линией рассвета
Звезда срослась.
Ты мне сказал, увидев это:
«Как наша связь...
С тобой и без, и здесь, и где-то...».
В дневные сны
Пунктирной линией рассвета
Приглашены.
Чужие мысли, песни, чувства,
Лишь боль — моя.
Какое трудное искусство —
Звездой сиять
В твоих мечтах, глазах, улыбках.
Пунктиром дней
Перечеркнем свою ошибку —
Сотрем скорей.
В пунктирной линии заката
Звезда зажглась.
Вот так любовь: была когда-то —
Оборвалась.
Аладдин
1
Клятву не ходить дала другому
На твоем пути.
И сейчас стою пред твоим домом,
Прежде чем уйти.
Что если сейчас там гостей много?
Ну а вдруг — один?
Может быть, решусь звонок потрогать —
Лампу — Аладдин?
Рук не подниму. Хоть лбом звони. Нажать?
Выйдешь на порог и спросишь: «Что вам, госпожа?».
— Я хочу, прости, хочу тебя оставить.
Я пришла — уйти...
Ты, конечно, скажешь (да ведь?):
«Доброго пути!»
И своей улыбкой тронешь тихо —
Отступлю назад.
Хоть всегда с тобой я была трусихой,
Подниму глаза,
Чтобы лицезреть твои страданья.
Нет труда понять:
Выдержишь легко расставанье.
Даже пять!
Что ж, живи, как хочешь, мой любезный.
Хочешь, так живи!
Кончен монолог бесполезный
О любви.
2
В памяти моей ты один
Лишен тленья.
Лампу приобрел Аладдин,
Я — терпенье.
Образ проявись, появись
По приказу.
Срочно покажись, окажись
Здесь и сразу.
Прежним, прошлым, новым приснись,
Откровенным.
На секунду-миг задержись,
На мгновенье.
Чувство! Чудо! Чудьтесь! Мой Джинн,
Ты прекрасен!
Лампу потерял Аладдин —
Труд напрасен.
Елене
...не сравнивай: живущий несравним.
О. Э. Мандельштам
Я сравню эту тяжесть черемухи с пеной,
Этот месяц с дурацкой своею мечтой,
А Елену сравню лишь с Еленой. Еленой?
Да! Еленой Прекрасной — Еленой крутой.
Интересно, кто был идиотом — Парис или Менелай?
Видимо, оба:
Один не сберег сокровища для себя,
Другой — себя для сокровища...
Хоть мяучь, хоть кукарекай, хоть лай,
Ты не станешь более сумасшедшим,
Чем два эти чудовища,
Упустившие Елену из виду, из рук, из сердца,
Потерявшие Елену — потерявшие радость.
Уж лучше б им, объевшись перцу,
Поверить, что это пища богов, а не какая-то гадость,
Обжигающая кишки, мозолящая язык, портящая наружность,
И век не жевать ничего, кроме него.
Ты простишь эти стишки за их ненужность,
Несложность голоса моего?
Простишь. Я знаю, ты любишь цифры 7 и 7,
Да и вообще — всю таблицу умножения.
Ведь там все так просто, просто совсем...
Совсем как терпеть лишения,
Когда знаешь их цель и смысл.
Жаль, что не каждый из нас Осмомысл:
Башка, в общем, маловата и виновата во всем,
Что лишениями зовем.
Главное: научиться радоваться невзгодам,
Как радовалась Елена Парису и Менелаю.
В конце концов, под этим небосводом
Люди ведь не только страдают.
Ну а для счастья безразлично —
Со смыслом оно или без смысла...
И к черту Осмомысла,
Хоть это и неприлично.
Отзыв на Ленкин сон
По ночам ты играешь вальсы
На расстроенном пианино.
Пианино больно ангиной
И твои заражает пальцы.
Пальцам больно,
Они шалеют:
Вальсы сыплются — сто в минуту!
Ты играешь, конечно, круто,
Но как будто себя жалея.
Видно, правда, ты очень болен!
За окном тихо бродит ветер,
Он, наверно, тебя заметил,
Он, конечно, тобой доволен.
Вам с ним так характерно ночью
Горевать и грустить о лете.
Пианино протяжно воет,
Подвывает тихонько ветер...
Ленкиному плюшевому дивану
Сидя на плюшевом диване с Вами,
Так просто намечтать
То, что не Пропасть между нами,
А сантиметров пять.
Прямо на плюшевом диване
Мысли вдруг придут,
Будто не Вечность между нами,
А пять минут.
Письмо
Лен, как говорится, с плеча срублю
(Если, конечно, что-либо можно срубить с плеча):
Я так давно и ужасно тебя люблю,
Сердце мое подтвердит — твоему все это стуча.
Ну, знаешь, наверное, эту морзянку —
Перестукивание сердец?
Как я тебя люблю? Как варенья банку
Или компота (персикового), наконец.
Я тебя люблю, как любят шубу,
Норковую или песцовую, в сорокаградусный мороз.
Ты мне дороже, чем пила лесорубу,
(Хотя, возможно, лесоруб не принимает ее всерьез).
Зато я тебя принимаю и понимаю,
И хочу очень, чтобы ты меня поняла.
Мне с тобой хорошо. Я огнем играю
(То есть как огонь), не зная, что такое зола.
Я люблю тебя, как одного карлсончика,
Который недавно начал спать у меня на груди.
Я люблю тебя, как бомж свои последние кальсончики.
Для него самое страшное — их потерять
(В чем он тогда будет ходить?).
Я хочу бродить за тобой не призраком украдкой,
А, если можно, откровенно — одним из близких тебе людей.
Я хочу, чтобы губы твои переливались улыбками, как камешки агата,
А глаза твои напоминали б глаза лошадей.
Лен, ты ведь знаешь лошадей (или как их еще нарекают — коней)?
У них очень добрые и очень грустные глаза.
Особенно сейчас, когда весна в загоне,
Когда не только лошадям, но и нам — простым смертным —
В этой погоде ничего разобрать нельзя.
Я люблю, потому что ты совсем хорошая.
К тому же загадочна и очень умна.
А загадочность всегда чревата истиной непрошеной.
(Вот только зря ее не просят — она безумно нужна).
Может быть, я ни черта не смыслю в нравственности-морали,
Может быть, мне никогда не познать истину до конца,
Но все это не помешает мне в конце письма поставить vale
И еще раз срубить: я тебя люблю и ты мне нужна.
Малышка
Малышка, вы опять надели черный?
Малышка, коль смотреть на вас упорно,
Увидишь след от лунного нарыва,
И то, что вы печалитесь красиво,
И то, что слезы ваши где-то рядом,
И то, что вы, наверно, были кладом
В той жизни... Или же стихами.
Поэтому утомлены словами.
Что с вами, кажется, опять мигрень (хоть это спорно).
Малышка, я — во все воронье горло:
«Разденьте черный!
Все остальное скиньте и подавно!!!
Простите, если, что пишу, бездарно,
Простите, что творю, томясь ленью.
Простите, назову я это все
«Елене».
Герой
Но вы — герой литературный,
Который есть на самом деле.
При детях, при жене, при теле,
Вы все ж герой литературный.
Вы мной придуманы недавно,
Хотя я знаю вас прилично.
Вы страсть милы и симпатичны —
Я так придумала недавно.
Вы пережили много горя,
Хотя, конечно, я не знаю.
Я это только представляю —
Вы пережили много горя....
Вы рисовали падших женщин,
Которым редко уступали.
Вы их, конечно, всех прогнали.
Но рисовали падших женщин...
Вы проходили близко к смерти,
Она вас даже узнавала,
Но очень скоро забывала.
Вы все ж стояли с нею рядом.
Когда вы встретились со мною,
Вы захотели стать мне другом.
Супругом — это слишком мелко,
Вы захотели стать мне другом.
Я в вас влюбилась беспредельно!
Вы это знали очень точно.
И расставаться не хотела.
Вы это как-то понимали.
Я так хочу быть с вами рядом
(Я так придумала недавно).
Простите за конфликт банальный,
За монолог литературный.
Признание
Лео Караксу,
режиссеру фильма «Любовники с Нового моста»
Но прежде чем сказать «любимый»,
Я помолчу.
И смою все остатки грима —
Я не хочу
Казаться слишком театральной
В такой момент;
Я буду скучной и банальной,
Как тот студент,
Который мнется на пороге
С букетом роз
И знает, что застынут ноги,
Не хватит слез...
Потом, поплакав, начинает
Хвалить обед —
И тут же сердце получает
С рукой в ответ.
И обещание «до гроба
Любить! Любить!».
И после начинают оба
До гроба жить...
И потому, сказав «любимый»,
Я замолчу.
И вовсе ничего —
Помимо —
Я не хочу
* * *
Я мечтала стать другой —
Стала прежней.
Посетил меня покой,
А надежда
Почему-то не пришла.
Не решилась?
Снова я себя нашла —
Появилась.
Как ноябрьская гроза,
Запоздала.
Как нежданная слеза,
Набежала.
Как беспечный мотылек,
Угодила.
Как последний час и срок
Наступила.
Разве можно стать другой,
Ставши прежней?
Променять святой покой
На надежду,
На короткие стихи и наряды,
На безумные шаги
С вами рядом,
На отчаянье во сне,
На заботы,
На тоску о прошлом дне,
На икоту
От обилия друзей
И любимых,
На неповторимость дней
Повторимых?
Разве можно быть другой,
Если прежней
Был подарен мне покой?
Лишь надежда
Почему-то не пришла.
Опоздала.
Чтобы снова пьеса шла
Мимо зала.
* * *
Я разучилась жить легко,
Читать приметы.
Не целясь, прямо в молоко
Попало лето.
Я разучилась петь смеясь.
Читая ноты,
Не различаю звуков связь,
Борюсь с зевотой.
Я растворилась в этом дне,
Как соль в стакане.
Ни солнца, ни печали нет —
Дыра в кармане.
Я растеряла чудеса,
Как жизнь, по капле.
Где мне искать их? Под? Над? За?
Повсюду грабли.
Я разуваюсь. Я пойду
По иглам честно.
Надеюсь, так скорей найду
Жизнь, чудо, песню.
Дед и баба жили, или Роман
Это отрывки из разговоров бабушки и дедушки. Я думаю, они обязательно друг другу должны были что-нибудь такое говорить. Здесь около ста фраз. И, кажется, теперь это все, что я знаю о них.
Кроме того, что они жили.
Я ничего вам не сказала. Я вам сказала про любовь?
О, сжалься! Ты же нас задушишь.
Руки. Руки! Прошу! Руки!
Сплетутся где-то наши судьбы...
Цыганка руку не отдаст.
Свидетель был в то время занят.
Разденься, только не до кожи.
Остался только синячок.
Что ж, пассия вы хоть куда!
О, вы несбыточный такой...
Звени, я буду подпевать.
Какие звонкие пылинки!
Каким вы были далеко?
Придумай новый разговор.
Признайся, если б не Флобер, то Бовари была б прекрасна.
Каким вы были, я не знаю, но стали вы таким, как я.
Усните, прошлые года.
Звени, звени, звени, отбой!
Звени! Гитары просят струны.
Не смейся, рот такой упругий.
Замри и отомри, тоска.
Раскопки сделались печальны.
Ах, вы нашли чужую розу!
Уйти! И больше никогда...
Не прочь! Не прочь! Не уходи!
Вы думали, что боль снаружи?
Какое жаркое пятно! Ах, это глаз? Ах, извините!
Хотите карие? Хотите?
Огонь укусит. Но когда?
Гори! Гори! Я потушу.
Огонь плохим казался знаком, вода не так чиста, однако...
Признайся! Рыжий значит злой?
Твои глаза такие злюки!
Был ласковый, стал занятой.
Мазут не поддается тряпке.
Да, вы пейзан, а не гишпанец!
Расческа — это не про вас.
Какая ненависть, однако.
Расстанься, я уже устала!
Как вы от света далеки.
Ах, Эмма, Эмма, Эмма! Эмма права — провинция ужасна.
Умрете. Что мне делать с вами?
Но вам, конечно, суждено стать очень медленным убийцей.
Преступней не было б любви.
Свинья и та природу любит, так как же мне вас не любить?
Разбилась жизнь, а он стоит и просит помощи неслышно.
Не смейте только уходить!
Колдунья? Вот еще! (Затих).
Какого чуда вы хотите?
Когда-то камни говорили, теперь и мы молчать хотим.
Застал с другим. Причем тут я? Любовь ведь тоже лишь искусство.
Читай бульдогу «Камасутру» — и он полюбит всех тогда.
Вы очень медленный убийца.
Признайся, что поражена!
Вы зритель — только вы слепой.
Лови! Я падаю. Вы поздно.
Разбейся, зеркало, я рядом...
С таким большим запасом крови вам нужен разве что вампир.
Варенье только мне по вкусу.
С таким кровавым каблуком!
Махать крылом куда опасней, чем ножиком иль топором.
Опасно только ОРЗ.
Закат плясал, как часовой, которого октябрь не любит.
Но сколько можно, сколько можно смотреть в разбитое окно?
Повсюду ветреные лица.
Разбился детский самосвал.
Вы очень медленный убийца.
Заря, заря, заря, заря! Но вы плевали и на Фета.
Ликуйте! Крохотный смешок?
Смешно, конечно, но умру...
Так кто она? Дрожали руки, когда по имени назвал.
Боль от виска и до виска.
Вы очень медленный убийца.
Под знаком ласковым Стрельца.
Сражайся! Вот вам лук и стрелы.
Опять не смог и убежал.
Какие мокрые коленки. Вы не хотите спать у стенки?
Жизнь только сон, но все равно...
Зачем сдавать часы в ремонт, ведь время все равно умчится.
И время всех нас победит. Вы что останетесь?.. Не страшно?
Учтите, знаю ваши даты.
Ах, эти цифры декабря!
Я не хочу вам долго сниться.
Приснишься, очень рассержусь.
Ах, если бы... Ах, если вы...
Преступно думать, что нельзя.
Простите, я люблю другого. Но он такой же, как и вы.
Зверинец — вот он кто такой!
Красивый, ласковый и злой, владельцем вы моим не стали. Но что такое быть родным вы знали, знали, знали, знали...