Тайг ехал в автобусе. У ветра, залетавшего в открытые окна, был запах лета и счастья. Он теребил отросшие волосы Тайга, а Тайг улыбался ему и думал, что пора бы подстричься, но лишать ветер игрушки не хотелось. И совсем уж невозможно показалось лишиться этих кудрей, делавших его похожим на рыжего весёлого щенка, когда вспомнилось как к этим кудрям прикасались любимые руки, теребили их и гладили.
Тайг смотрел на дорогу, мерно ложащуюся под колёса автобуса, на пролетающие мимо мотоциклы, на руки парочки, стоящей у соседнего окна, на то, как переплелись их пальцы. Он вспоминал.
А ещё он думал о том, что он опять в дороге. И пусть если нанести его перемещения на карту, это будут глупые круги и восьмёрки, всё же она не бессмысленна. И не бесконечна.
А в конце его ждёт то самое лучшее, самое дорогое, чего не назовёшь словами. О чём будешь молчать. Молчать потому, что боишься спугнуть это неназванное лишним, неосторожным словом.
Тайг умел ждать. Умел уходить, если что-то внутри говорило: "это не твоё". Но он умел и драться. Драться за то, чему нет имени, но без чего нет жизни.