"Неужели вы все за стройными ногами не видите возвышенной души, глубокого ума в матовых под темными ресницами глазах, ранимой души в трепещущих крыльях тонко очерченного носа?" - сколько же вопросов к автору способна вызвать подобная реплика!
Как именно душа возвышена за стройными ногами? До какого уровня она возвышается - до колен?
Как глубокий ум связан с темными ресницами матовых глаз? Матовые глаза -неблестящие? Сухие? Тусклые? Запыленные? Выцветшие?
Ранимая душа, обосновавшаяся в трепещущем носе - уже без вопросов.
Беда в том, что женщины очень любят мечтать о себе. И переоценивают - благодаря мужской и общелитературной сентиментальной лжи - свои достоинства. Или ищут их не там, где они действительно могут быть.
От запрограммированности сознания и стилистических ошибок, подобных приведенным в цитате, прозаику нужно лечиться беспощадно.
В этом ходульном, надуманном и искусственном рассказе есть две живые сцены, вызвавшие эмоциональный отклик - совсем, подозреваю, не тот, который был запланирован автором. Обе сцены - о бомжах. Не уверена, что Людмила действительно вкладывала свое сострадание в этих второстепенных (по ее мнению) персонажей, - скорее она воспользовалась ими из чувства литературного максимализма и в качестве противопоставления возвышенной (опять же - по ее мнению) любви. Но на самом деле по-настоящему любила в этом рассказе лишь многотерпеливая бомжиха, наделившая разбившийся манекен и второй жизнью, и смыслом, и способностью служения.