Ищущий просветления, найдя укрывшегося праведника, просит о свершении чудес, просит об исполненных мудрости словах. Праведник, повергает такого искателя в изумление отказом и признанием, что никакой он не праведник, а последний из последних грешников, в слабости своей, прикоснувшийся лишь ко краю бездны порока, и лишь начавший искупление. И даже это начинание, признает праведник, идет через пень - колоду, из за низости и лености убогого чучела, которое почему то держат за чудотворца. Искатель настаивает, и праведник, обнаружив несвойственное рисовке упорство, убеждает искателя в тщете стараний.
Истинных праведников, Небо награждает. Так, как никому, и никогда не захочется. Награждает моральными и физическими уродствами. И одновременно, душевной чуткостью и неравнодушием. Праведник, видит убожество свое, куда более глубокое, нежели звериная тупорогость стада. Убожество стада ограничивается лишь набором звериных инстинктов, используемых в меру распущенности моральной. Развращенность и порок, сидящий в глубине естества праведника, выходи за нормы и представления человека, равняясь на демоническую испорченность. И, видя свою суть, наделенный неравнодушием праведник, страдает. И одновременно, тянется к искуплению, к высшим нормам, надеясь хоть так, сделать из себя нечто достойное. Этот опыт преодоления демонизма, опыт постоянной внутренней боли, делает праведника искушенным в отличении плохого от хорошего - как всякий пережитый и осмысленный опыт делает мастером. Опыт впадения в демонизм, борьбы с пороком, и постоянного подъема и мук обновления, соединенный с чуткостью и неравнодушием, дает праведнику видение изъеденного зверством мира людей. Знание наполняет печалью, и праведник, считая себя порочным ничтожеством, с виду совершенно мрачен - и доверяет накопленную чистоту и пережитую боль лишь Небу.
Оттого некоторые из стада, видя праведника, говорят на него нехорошее, указывая злобу и желчь, черствость и цинизм. Не осознавая, что это черное и лютое отношение, направлено на грех. Все великое, пугает тех из стада, кто столкнулся с проявлениями сил, превосходящих животную суть. Особо пугает темное и на взгляд тех из стада, злое - как несущее погибель и заслуженную кару. Оттого в стаде осуждают темное, и тянутся к светлому, как эталону чистоты и величия. Но истинное величие достигается через лишения, а чистота - через очищение, а все настоящее - только через боль души и сердца, приобретая через глубину и пучины Тьмы - свет очищенный, искупленный, мягкий и всепонимающий. Потому как носитель сам прошел через круги Ада и знает, что есть порок, что есть страдание. Светлость же стадных пророков есть лишение Тьмы, то есть - лишение пути искупления через впадение в страсти и преодоление того. Эта светлость пуста, и ее благость подменяется приятностью. Приятность стада - полное удовлетворение животного, телесного. Не зря же, рай воспринимается теми из стада, как сытое место с благоприятным местом, полное доступных самок. Но достигшему рая через адские муки, это уже не нужно - и оттого те из стада, отворачиваются от осколков чувства Неба, донесенных праведниками. Небо кажется тем из стада, безразличным и выхолощенным, пустым, лишенным понятных ориентиров, которые задает скотское тело. На деле же, Небо полно, и тем, кто видел Его, пустым видна светлость и райское блаженство стада.
Тем, кто хочет познать Свет, нужно сделать малое - лишь обратиться к Небу, посмотев в его бездонную глубину, и внутренне попросить даров. Они придут, сломав жизнь и возможно, здоровье. Помалу, постепенно - дав знать всем, кто тянется к благости и святому, к разного рода просветлениям, где и около чего, настоящее место подобных искателей. Перенесших даже постепенное приближение к Нему, ожидает награда в виде краешка тени понимания. Такие из стада, услышав либо о святости и блаженстве, либо о пустоте Неба, отстранившись от порожних споров и обсуждений, лишь грустно качают головой, тихо замечая - нет, брат, ты не прав. Поживешь - узнаешь.