Накрапывающий дождь превращался в грозу, когда последний окурок сигареты потух в лужах мостовой. Люди разбегались, боясь дождя, люди разбегались, боясь отношений и ответственности, не в силах перебороть себя.
Альберт посмотрел на небо. Кто послал его сюда, кто превратил в прослойку между смертными и ангелами и в чём великая загадка или ошибка Дарвина.
- Мы не сильнее и не слабее остальных, - пробормотал Дима, видя потерянный взгляд друга, - мы даже не знаем, в чём Суть, хотя много о ней слышали.
На улице практически никого не осталось, дождь потоком стекал с курток двух друзей, образуя в канавках между камнями завихрения и водовороты.
- Людей становится всё больше, вариаций всё меньше, - вздохнул Альберт, - люди верят в эволюцию, но солнце встаёт и заходит, а цивилизации расцветают и рушатся. Как много книг, мнений, фильмов, а исход один...
Говорят, потери делают людей сильнее. Но правда ли, что человек, потеряв всё, обретает самого себя? Сразу возникает вопрос: зачем копил, наживал, сберегал. Не эта ли пресловутая привычка сберегать создало общество, культуру, цивилизацию. Кем был бы муравейник без изначальной задачи тащить всё домой. Не надо любить, ненавидеть, думать, творить. Говорят, труд сделал из обезьяны человека. Но тот же труд превратил человека в муравья. И те немногие, кто заметил эту небольшую деталь, воспротивились неожиданному повороту.
- А чем плох муравей? - спросил Дима у Альберта, - что плохого в том, чтобы быть частью системы.
Они переместились на балкон ресторана с видом на большое озеро. Его край едва виднелся на горизонте, а берега походили на плавающие узоры дыма. Тучи разошлись и заходящая капля солнца растекалась по водной глади глянцевой кровавой дорожкой, порхающей из стороны в сторону по воле ветра.
- Людей очень просто запрограммировать, - ответил Альберт, выпуская струйку дыма от кальяна, - в разные времена одинаковые события судились по-разному. Нельзя сказать, что перенастройка ценностей есть что-то плохое, но этим пользуются и от этого немного грустно.
- Опять же, если представить муравья анархистом, то в какой хаос впала бы природа. Миллионы убийц носятся по лесу с одной целью: пожрать окружающий мир, - Дима отрезал кусок свиного стейка и отправил в рот, - и насколько бы этого мира хватило?
- Я согласен, что, несмотря на то, что все вокруг кричат о свободе, равенстве и братстве в действительности никто этой свободы не желает, - Альберт поднёс к губам чашку с чёрным чаем, - цивилизованный мир столкнулся с серьёзным врагом, моралью. И только кровь сотен собратьев от рук людоедов и полулюдей отрезвит их от глупой идеи равенства.
- Для этого мы и призваны в мир, - согласился Дима, - но всё-таки держать воздушный шар на кончике иглы чрезвычайно сложно.
- Мы уже давно выросли из простых задач, - улыбнулся Альберт.
Заходящее солнце уступало место сумраку, и где-то на окраине города просыпалась его тёмная часть.
- Нам пора, - сказал Дима, оставляя на столе деньги, - список, мой друг... Список и работа.
Они вышли на мостовую, когда последние капли дождя спрятались в канализации. Альберт прищурил глаза и сморщился, будто от едкого дыма. Он видел, как подобные ему шастают по улицам со списком в голове. Их каменные лица ничего не выражают, в голове только список и план коварной разводки. Они ходят за жертвами, будто тени, смеются в лицо и вонзают нож в спину.
Глава 1
Саша порылся в кошельке, будто в чёрном ящике. Бинго не выпало, и остатки средств не удвоились. Хватало на существование, но не хватало на жизнь. В поисках собственного пути он загнал себя на обочину жизни. По телевизору говорили, что всё хорошо, но на улице было серо и мрачно. Ещё и в книге бытия всё время говорили о каком-то апокалипсисе. Он был невысокого роста средней внешности, не красавец, но и не урод, не гений, но и не дурак, работал инженером на заводе и ничем не выделялся из серой массы. У девушек он не снискал особых лавров, не пройдя, видимо, интенсивных курсов покорителя женских сердец, не сделал миллионов после окончания университета, не обзавёлся семьёй, и оттого был крайне неудовлетворён жизнью. Главными его друзьями были лица-маски на заводе, с которыми он периодически выпивал, портреты, которые постоянно встречал на остановках и в магазинах и небожители с экрана телевизора, у которых жизнь, конечно же, удалась на сто процентов. А он лишь маленький человек Достоевского и Салтыкова-Щедрина. Роль массовки, выпавшая на кастинге жизни. Как часто он шёл домой в надежде, что кто-нибудь улыбнётся в ответ. Но шансы попасть под машину были выше, нежели увидеть улыбку прохожих. Оно и понятно. Когда в кармане дырка не до лирики и улыбок.
Саша остановился чуть поодаль остановки и закурил. Цены на табак с каждым годом росли, и жить становилось невыносимо.
- Говорят, в Йемене легализовали лёгкий наркотик, чтобы люди с ума не сходили и не устраивали революции, - Саша вздрогнул от внезапной реплики и обернулся. Перед ним стоял маленький толстопуз невероятного рыжего цвета, как тот мальчик из мультика про дедушку и лопату. Веснушки обильно рассыпались по его толстенькому округлому лицу, а маленькие глазки живо изучали фигуру Саши. - Вот вы, молодой человек, согласны с такими мерами?
- Нет, - растеряно ответил Саша.
- А с повышением цен на табак, - решительно не отступал незнакомец.
- Конечно нет, - воскликнул Саша.
- Тогда какое решение? Цены растут, казна пополняется, народ нищает. Вместо того, чтобы распутывать, они рубят гордиев узел. Он вновь затягивается, будто червь от уколов, они его снова рубят... Есть ли выход?
- Сменить правительство, - вздохнул Саша. Он затянулся изо всех сил. Идеологических споров ему ещё не хватало.
- Самый распространённый и бесполезный способ, - не согласился толстопуз, - срубить ель и надеяться, что на месте пня вырастет берёза.
Саша выбросил окурок и внимательно рассмотрел собеседника. На улице стояла осенняя промозглая погода, а толстопуз был одет в летнюю синюю рубашку, яркие красные шорты и летние белые кроссовки. Его, казалось, совершенно не волновала низкая температура и серое небо.
- Вам не холодно? - спросил Саша растерянно.
- А вам? - спросил в ответ собеседник.
Саша ходил в осенней прохудившейся ветровке, рваных джинсах и поношенных до дыр ботинках. Ему действительно было холодно.
- Через дырку на вашем ботинке давно проникла вода, а, судя по тому, как вы ёжитесь, куртка совершенно не спасает от ветра.
Саша действительно стоял на одной ноге, будто цапля, и дрожал, словно неоперившийся птенец.
- Я живу неподалёку и спустился в кафе поужинать, - прервал молчание незнакомец. - Не хотите составить компанию?
Саша задумался над глупой ситуацией. В кармане практически не было денег, а транспорт всё не подъезжал.
- Меня зовут Дима, - представился собеседник, - и право, не волнуйтесь за деньги, я знаю, что у вас их нет. Я предлагаю всего лишь чашечку кофе за мой счёт...
Саша пожал плечами. За чашку кофе он вряд ли кому будет должен, а с небес, как назло, пошёл мелкий накрапывающий дождик.
- Так можно и до снега достоять, - не унимался Дима. - Соглашайтесь, вы же не памятник, стоять на улице, невзирая на погоду.
- Была не была, - подумал Саша и согласился.
В небольшом кафе, залитом приятным матовым светом, играла тихая музыка. За деревянными столиками и диванчиками практически не было народу, но Дима выбрал самый дальний столик у стены. Через большое окно просматривалась вся улица, и Саше стало уютно от вида непогоды за витриной.
- Как много могли бы рассказать манекены в магазинах, если бы умели разговаривать, - усмехнулся Дима.
Подошла невысокая официантка и с усталым видом спросила про заказ.
- Как обычно, - ответил Дима, - три кофе, один с сахаром и два без... Не беспокойтесь, скоро к нам присоединится мой друг, - ответил он на немой вопрос собеседника, - я правильно угадал, с сахаром.
Саша утвердительно кивнул. Когда дырка в кармане и сахар становится роскошью. Принесли кофе и ребята сделали по небольшому глотку.
- Я знаю, что вы работаете на заводе, - улыбнулся Дима, - я работаю там же двумя этажами выше.
Саша смутился. На заводе работало много людей, и лишь единиц он знал в лицо.
- Ничего страшного, - успокоил Дима, - мы соседей то, порой, не знаем, чего уже говорить о коллегах.
В кафе зашёл невысокий человек в чёрном плаще. Он весь промок и явно был недоволен погодой.
- А вот и наш друг, - указал на него Дима, - человек интересный, но пессимист по жизни.
Посетитель внимательно осмотрел помещение, будто сыщик, а затем неспешно направился к столику. С его приближением у Саши пробежали мурашки по коже, будто при встрече с демоном. Он повесил плащ на вешалку и присел рядом с Димой. На нём был синий костюм с чёрным галстуком и белая рубашка. Лысая голова блестела в свете ламп, а рыжая бородка придавала сходство с некоторым знаменитым деятелем. Он пристально посмотрел на Сашу, и, не увидев подвоха, протянул руку.
- Альберт, приятно познакомиться.
Голос у него был низкий, будто у трактора. Саша пожал руку и представился в ответ.
- Они у меня точно последние извилины съедят, - обратился Альберт к Диме, - всё как обычно... Народ должен жить хорошо... народ должен жить... народ должен жить так, чтобы мы жили хорошо. Цирк, не поддающийся логике.
- Ну, это нормально, - рассмеялся Дима, - ты плывёшь против течения, и силы твои когда-нибудь иссякнут.
- Да уж, брак на конвейере выпускников стал нормой, - согласился Альберт, - но мы ещё повоюем, деваться некуда.
Саша почувствовал себя не в своей тарелке. Кофе заканчивалось, а он молчал.
- Вот типичный представитель народа, - подключил его Дима, - образованный, трудолюбивый, не отягощенный обязательствами перед миром. Изъян системы, так сказать. И он тоже считает, что жизнь не сахар.
- И то верно, - согласился Саша, - с нашими то ресурсами...
- Не в ресурсах дело, - отмахнулся Альберт, - есть они, нет их, алчности всё равно. У тебя есть девушка?
Саша смутился. Безобидные вопросы, берущие за живое.
- Вот и у нас нет, - развёл руками Альберт, - а что толку, он соучредитель завода, я в правительстве, а толку то? Всё равно одну и ту же кашу месим.
Саша оторопел. Соучредитель, правительство... Куда он попал.
- Прошу тебя, не надо кривляться и думать над каждым словом, - попросил Дима, - одна страна - одни люди. Мы здесь никого к стенке ставить не собираемся.
- Хотя многих следовало бы поставить и выпороть, а кое-кого и расстрелять, - добавил Альберт, попивая кофе.
Дима достал сигарету и протянул Саше.
- Идеологию надо менять, - сказал Альберт, - что толку от сортов картошки, если земля неплодородна. Посади хоть белых, хоть красных, хоть чёрных всё одно. Только хуже сделают. Перегной нужен, рекультивация нужна. Только так, а не иначе.
- Там всё так безысходно? - спросил Саша.
- Там всё ещё хуже, - усмехнулся Альберт, - глупцы историю не изучают, выводы не делают.
- Не драматизируй, - успокоил Альберт, - руки ноги целы, да и пули над головой не летают, в окопах с вилами не сидим...
- Пока не сидим, - уточнил Альберт.
Дождь за окном забарабанил с утроенной силой. Кофе показалось Саше горьким, а собеседники несколько утомительными. Видя это, Дима поднялся из-за стола.
- Увидимся в следующий раз, - сказал он, протягивая руку.
Они попрощались и разошлись.
- Что за день, что за знакомства, - подумал Саша дома, закрывая глаза...
Глава 2
Вокруг снова гремели взрывы. Али вытер окровавленное лицо и огляделся. Снова снаряды, снова смерть. Кто-то полз без руки, кому-то оторвало ногу. Повезло тем, кому снаряд угодил в голову. Хоть мучиться не пришлось. Горло от жажды иссохло, а солнце палило будто пламя. Знают они, когда устраивать бомбардировку. Либо ночью, либо в самый солнцепёк. Али вытер кровь с губ. В волосах тоже была кровь, которая смешалась с пылью и превратилась в апельсиновую корку.
Дом Али находился неподалёку от взрыва и Али с трудом дополз до маленькой тёмной каморки. Внутри пахло нечистотами, мухи, пауки и прочая живность обосновалась в комнате, будто в своей пещере. Али упал на пыльный матрац и закрыл глаза. Быть может, сейчас прилетит снаряд и его хилое убежище станет последним пристанищем. Али свернулся в калачик. Он устал бояться и скрываться. Где ты, снаряд успокоения.
Раздалось ещё несколько взрывов, но жилище Али устояло. Лишь с наступлением ночи голоса на улице стихли и суматоха прекратилась. Али уснул и сон его был прерывистым и нервным.
Время подходило к обеду, когда Али открыл глаза. Солнце пробивалось сквозь дверные щели и медленным радаром двигалось по комнате. Али с трудом пошевелился. Всё тело болело, а голова гудела. Он нигде не работал и спешить ему было некуда. Да и куда спешить в городе призраке. Он перебивался временными подработками, а иногда и просто подачками. Он поднялся и вытер со лба пот. Невыносимая вечная жара плавила мозг. Али почувствовал, что задыхается и вышел на улицу.
В горячем потоке воздуха на краю бордюра сидели два человека. Один, рыжий, как белка, в жёлтых длинных шортах и бело-синей футболке. Второй, лысый и блестящий, будто чайник, был тоже в длинных, но красных шортах, серых шлёпанцах и в зелёной футболке.
- Только побывав в этой жаре начинаешь понимать, почему северные народы являются центром цивилизации, - донеслись до Али слова рыжего.
- Да уж, мозги здесь действительно плавятся, - согласился лысый.
Они ели бургеры и запивали водой из бутылок. Али сглотнул слюну. Свежий хлеб, ароматная ветчина, яркие листья салата, давно забытый вкус специй. Кто они, эти счастливчики.
- А вот и наш друг Али, - сказал рыжий. - Присоединяйся к трапезе, проголодался, небось... - он издевательски усмехнулся и достал из пакета бургер. - Мой друг Альберт всегда берёт больше, чем может съесть. Выбрасывать жалко... Кстати, меня Дима зовут.
Он протянул еду и Али осторожно, будто недоверчивая собачонка, принял подарок.
- Вряд ли они желают мне смерти, - подумал Али, - хотели бы отравить, не устраивали бы цирк. Да и что с меня взять...
Он принялся жадно уплетать еду. Было вкусно и сытно.
- Подумать только, как мало нужно для счастья, - рассмеялся Дима, - а если ещё немного поморить, так они и брошенной кости будут рады. Даже если кость эта будет соплеменника.
- Да уж, с сытыми и довольными каши не сваришь, - согласился Альберт, - придётся разворошить гнездо, чтобы подготовить её птенцов к восточному ветру. Этим ребятам терять нечего. Перекати-поле и то крепче держится за землю.
- Али, оберегает ли тебя Всевышний? - спросил Дима с усмешкой.
- На всё его воля, - ответил Али.
- Что же ты такого сделал, что Всевышний решил тебя наказать?
- Все мы в чём-то повинны, - пожал плечами Али, - мы не вправе осуждать его действия.
- Что ж, раз так, слушай, что я думаю, - Дима бросил бутылку с водой Али, - время, когда этой воды был достоин каждый, прошло. Люди плодятся, как мухи, и в бедноте и в богатстве, и в мусоре и в чистоте, и в мире и на войне. Самая сложная проблема, как обуздать этот безусловный рефлекс. Там, наверху, уже головы сломали над решением неразрешимой загадки. Но у тебя другая проблема. Ты здоровый крепкий мужчина в расцвете сил, не инвалид и не больной, так почему ты здесь и рад воде, будто это вино или мёд. Разве недостоин ты лучшей жизни?
- Я рад тому, что Всевышний сохранил мне жизнь и здоровье.
- А разве Всевышний послал сюда смерть и разруху? - Дима махнул рукой, - не отвечай, не надо. Я скажу что у всего этого хаоса есть конкретные лица и имена, да только ничего они тебе не скажут. Сейчас мой друг загадает тебе загадку, от решения которой будет зависеть твоя дальнейшая судьба. И Всевышний здесь ни при чём.
Альберт распрямился во весь рост и посмотрел по сторонам. Редкого прохожего можно было заметить, но, судя по его напряжённому взгляду, высматривал он кого-то конкретного.
- Ну что ж, - сказал он, слегка расслабившись, - через пару минут ниже по улице за поворотом появится девочка лет десяти в спортивном костюме. На следующем сквозном перекрёстке её собьёт машина. Если поторопишься, успеешь её спасти... Вот только загвоздка, смертница она. И очень скоро ей суждено будет совершить теракт.
- Прямо по приказу Всевышнего, - без юмора добавил Дима, - готовят их будь здоров. Прямо как коров на убой.
- Спасти её и пожертвовать жизнями десятков, или же ничего не делать и обойтись одной жертвой, - пожал плечами Альберт и указал в сторону перекрёстка.
Али выронил остатки бургера, когда увидел девочку. В какие игры с ним играли, и в какого подопытного кролика превратили.
- Часы тикают, Али, - снова засмеялся Дима, - тик-так, тик-так, торопись, если не умеешь летать.
Али бросил бутылку и побежал за девочкой. Сердце колотилось, мысли хаосом кружились в голове. В глазах потемнело, а девочка шла к перекрестку всё быстрее и быстрее. Послышался гул мотора и где-то вдалеке появилась машина. Девочка не обращала внимания ни на кого и шла дальше. Али сбавил бег. Дыхание перехватило, шаг сбился. Гул нарастал и Али вновь ускорился из последних сил...
Завизжали тормоза. Поднялась пыль и окутала дорогу. Али почувствовал удар от падения и что-то маленькое зашевелилось в пыли. Али приподнял голову, но машины и след простыл. Девочка быстро вскочила и побежала прочь. Али вытер лицо, всё ещё не веря в произошедшее. Откуда они знали про девочку, откуда знали, что машина в этот час, в эту минуту появится на перекрёстке. Он хотел получить ответы, но те, кто мог их дать, растворились в солнечном свете.
Глава 3
Машины с мусором стройными рядами двигались к свалке. Лена, женщина лет сорока пяти, смотрела вдаль суровым отрешённым взглядом. Её изрезанное морщинами лицо, сухое от ветра, пропитанное грязью и нечистотами свалки, давно перестало быть привлекательным. Её муж умер года три назад от пневмонии, тут же на свалке, оставив на растерзание жизни её и пятилетнюю белокурую дочь Юлю. Он отходил в мир иной со взглядом бойца, уставшего от боёв. Лена плакала долго, Юля ещё дольше. После рождения дочери Лена набрала вес, а после смерти мужа вспухла от горя, приняв вид воздушного шарика. Голубые глаза Юли потускнели от слёз и сигаретного дыма, а глазницы наполнились дешёвым алкоголем.
Свалка как больница или церковь. Сюда стекаются разные люди, разные судьбы и разные истории. Под весенним солнцем оттаивали грехи зимних вечеров в виде замёрзших трупов и потерянных надежд. Лена налила в грязный стакан водку и опрокинула его, не закусывая. Водку на свалку поставлял Игорь, зачастую палёнку, но зато не втридорога, почти по себестоимости. Три ящика уходили за неделю, будто горячие пирожки. Водка спасала от тягот и невзгод и была такой же неотъемлемой частью жизни, как плечо друга и крыша над головой, сколоченная, зачастую, из поддонов и полусгнивших досок. Каждый вечер, приготовив ужин из картошки или гречневой и рисовой круп, небольшой круг людей собирался на окраине свалки у лампы или костра и обсуждал перипетии дня. Они походили на древнее племя, которое грелось и пряталось от темноты в свете волшебного пламени. Вот только вряд ли тогда так воняло, да и жизнь, наверное, была наполнена большим смыслом, чем у этих бедолаг. Когда, вдоволь напившись, последний из могикан покидал священное место, над головой уже кружила стая ворон, возвещая начало нового дня.
У Юли были три подружки её возраста. Катя, самая маленькая на свалке, ростом чуть выше собаки, была тоже блондинкой, с карими глазами. Зубов у неё было мало, половину потеряла из-за побоев со стороны сверстников и дома. Вторая половина сама сгнила и отвалилась. Несмотря на четырнадцать годков отроду, она походила на второклассницу наркоманку. Две другие, брюнетки близняшки, чумазые и днем и ночью, казалось, не замечали тягот жизни, а когда в руках оказывались сигареты и стакан, так вообще становились самыми счастливыми в жизни.
Люди прибывали на свалку жизни часто и уходили быстро, зачастую сразу на небеса. Но были среди "постояльцев" и долгожители, к коим относились Лена и её дочь. Женщины почему-то лучше мужиков переносили тяготы жизни на свалке, то ли меньше раздумывали о мирском величии, то ли боялись оставить детей, рождённых тут же, на произвол судьбы. А у детей так и вовсе иммунитет с рождения был. И к грязной воде, и к плохой еде и к желанию наложить на себя руки.
- Ещё парочка, - сказал Дима, указывая на два трупа, завёрнутых в полиэтилен. - Урожайная нынче зима выдалась.
- Весёлого мало, - вздохнул Альберт, - на трупы здесь плодородная земля.
- С приходом восточного ветра она будет ещё плодороднее, - Дима достал сигарету, - и могильной канавы не хватит.
Они прошлись по дороге, устланной мусором, к ветхим жилищам местных жителей. Юля с ребятами смотрела на них недоверчиво, никого из взрослых дома не было.
- Мы журналисты, - улыбнулся Дима, - будем снимать вашу жизнь, тебя покажут по телевизору.
Одеты они были недорого, чёрные пуховые куртки и ботинки были, такое чувство, подобранны тут же на свалке. Брюки на Диме и синие джинсы на Альберте износились и стёрлись на коленях почти до дыр. Общий язык с местными нашли быстро, хватило пары бутылок водки и палки колбасы. Как оказалось, жили тут и гитаристы, и певцы, и бывшие военные, прошедшие горячие точки. По обыкновению, вечерами после первой закатывали песни, после второй переходили на задушевные разговоры, а после третьей поминали павших. И на войне и здесь, на свалке. Ещё и не разберёшь, где больше полегло.
- А недавно так и вообще неординарный случай был, - рассказывал дядя Витя, бывший тракторист, попавший сюда после развала колхоза, - пришли трое мужиков, хорошо одетых и с деньгами, предложили заработать за пару часов. Сыграть, мол, надо, на публику красиво. Есть среди вас артисты. Ну и Гришка, бывший актёр, и согласился. Дали ему тысячу рублей, отмыли, приодели, накормили, сто грамм налили. Потом увезли, а через полчаса вместе с десятью человеками на краю свалки выгрузили. Те-то все разодетые, да припомаженные. Сразу видно, не нашего круга лица. Поставили на колени да как пульнут в воздух. Будете, мол, платить... Все замотали головами, хоть убивайте, не будем. Ну и Гришке ствол к затылку приставили, будешь платить? Не буду. Будешь платить? Не буду... Он то думал, шутка всё это, играл убедительно. А тут пулю словил. Ну и все остальные ошарашенные тут же согласились на дань. А зачем дойную корову убивать, если можно пса бездомного на показухе застрелить. И искать никто не будет...
- Вы тут даже не мёртвые души, - вздохнул Дима, - вы вообще не числитесь в списках жизни.
Налили, вздрогнули, выпили... Такая жизнь.
Глава 4
Николя смял пустую банку из-под пива. Снова очередной поток мигрантов встретили с распростёртыми объятиями. Сколько можно их терпеть и какой план действий у правительства? Николя был среднего роста крепкий молодой человек с бритым затылком, маленькими злыми глазками и большим ртом. Когда он улыбался, то походил на синего кита. На левом ухе был порез от недавней драки, костяшки пальцев набухли. Парочка арабов недавним вечером отхватила несколько оплеух. Николя не служил в армии по здоровью и совсем недавно окончил школу. В высшее учебное заведение он не поступил, взяли только в среднее. Но вместо того, чтобы просто пить пиво и наслаждаться жизнью, он явственно ощущал, как страна его заболевает неведомой ранее восточной болезнью. Сколько арабов и негров он видел в клубах, которые вели себя как обезьяны, спустившиеся с гор. Дома, в аулах и деревнях, они не смели и подумать, что девушку можно уговорить, напоить, взять силой, а то и просто поиздеваться, как над немощным ребёнком. Всё звериное нутро, томившееся с детства, вырывалось тут наружу и требовало всё новых и новых жертв. И власть, эта защитница немощных и больных, вдруг стала на сторону пришлых и вовсе сказала, что девушки сами провоцируют и поэтому виноваты. Да пусть даже если бы жители сами били мигрантов как собак, государство обязано было бы поддерживать собственный народ на своей территории, потому что это дом тех, кто здесь родился, все остальные лишь гости, и должны соблюдать манеры гостей. В противном случае это агрессоры, которых надо гнать в шею. Вместо этого государство пригревает растущего тигра на своей шее, который неизбежно отгрызёт ему голову.
- И что мы в итоге имеем! - кричал Дима на заседании кружка националистов в пивном баре после закрытия. - Немощное правительство, которое боится что-либо возразить мировому сообществу с одной стороны и кучу мигрантов, рвущихся через границу словно саранча на кукурузное поле.
- Они не за нас боятся! - вторил Альберт, - они боятся, что их не пустят, когда будут бежать с корабля. Они поставлены сюда выполнять чужие указы и под дулом пистолета не станут нас защищать. Да и не смогут вследствие своей глупости.
Эти двое очень нравились Николя. Импульсивные, заведённые, никого не боящиеся. Они ворвались в серый тихий кружок стремительно и принесли с собой ветер перемен. Вместе с их словами народная масса начинала бурлить, появлялась энергетика и желание жить, воевать и отстаивать свою точку зрения. В основном в кружок входили тихие кухонные эксперты, но были и настоящие бунтари и даже пара человек из администрации. После заседаний, длящихся, обычно, не более трёх часов, Николя выходил заведённым, требующим продолжения банкета. Но его не было и народ мирно расходился по домам. Иногда Николя казалось, что он сам себе придумывает накал страстей, и что если бы в бар ворвалась кучка негров, никто им и слова бы не сказал. Удобное слово толерантность.
- Они не пойдут на войну, - сказал за спиной Николя Дима.
Николя обернулся. Двое знакомых потягивали пиво. Дима был в ярко красной рубашке и жёлтых шортах, Альберт в строгих штанах с подтяжками и бабочке. Они всегда одевались несуразно, как казалось Николя.
- Не пойдут, - согласился он.
- А "бедствующие" прибывают каждый день, и скоро бедствующими станем мы, - Альберт залпом опустошил маленький пластиковый стакан.
- Что делать, пока не прольётся первая кровь разговоры так и останутся разговорами, - вздохнул Николя.
- Нужно играть на опережение, - Дима протянул пиво новому знакомому, - тёмные века были не самыми страшными. Куда как страшнее были времена перед ними. Когда волки шли, а овцы всё твердили о миролюбии и даже копыта не поднимали.
- Занятная история, - добавил Альберт, - была в деревне ферма. И было на ферме сто голов овец. В деревню наведывались волки. Одну овцу за месяц загрызут, вторую... Хозяева даже внимания не обращали. Всем жить надо. Но однажды сторож на ферме уснул и волки залезли в хлев. Почувствовав вкус крови, они вырезали всё стадо. Не для нужды, а ради удовольствия. И тогда хозяева встрепенулись и начали травлю. Десятками волков вырезали, если не сотнями. Виновных и невиновных. Но что до этой мести было погибшим овцам.
- Наша задача, не допустить подобного, - Дима положил руку на плечо Николя, - мы сторожа, а все вокруг овцы. Будут карательные операции, танки и самолёты сделают своё дело. Но заправлены они будут кровью погибших овец. Мы не победим всех волков, но наша задача, научить овец бодаться.
- Мало быть хорошим героем своей жизни, - добавил Альберт, - нужно быть ещё и хорошим режиссером. Здесь не будет дублей, и слово или действие не вернёшь. Нужно играть с лучшими актёрами, а не прятаться в массовке. На нашу долю выпала не комедия и не любовная опера, а борьба за выживание.
- Мы знаем, что тебя осудили условно за помощь девушке, которую в итоге изнасиловали и убили. И мы знаем, где сейчас убийцы...
Глава 5
Социальная лестница несправедлива. В идеале в её числителе должен стоять потенциал, а в знаменателе разумность. Сейчас же это алчность помноженная на эгоистичность. Они снова сидели в кафе, но Саша был уже активистом и выступал на митингах.
- У тебя неплохо получается, - подбодрил Дима, - тысяч тридцать бы таких и, быть может, что-нибудь изменилось бы в этой стране.
- Да есть они, - повёл рукой Саша, - ходят вокруг, стоят на остановках, едят сандвичи и пьют водку. Их в правильное русло нужно направить и только.
- Стадо пойдёт в нужном направлении, - согласился Дима, - нужно только правильно расставить зазывал.
- Лучший союзник - это народ без вектора развития. А государство сейчас самоустраняется, пытается силой удержать людей в узде, - добавил Альберт, - а если стадо хочет вырваться, никакой пастух не удержит. Дружить надо с народом, а не палкой строить.
Заказали ещё кофе, выпили.
- Я вот что думаю, - сказал Дима, - вырос ты, Саша, из этих митингов, в правительство тебе надо. А на улицах твоё место займут другие. Я один путь вижу, революционный. А эволюцией уже ничего не изменишь. Как не меняй рыбе чешую, сгнила она уже давно. Обновление нужно глобальное. После великого переселения народов мир впал в хаос, но на гнилой крови выросли новые сильные народы. И новая яркая эпоха. Всё в мире циклично, тут и к гадалке ходить не надо.
- Когда человек сыт и доволен, его не вытащишь на улицу, - добавил Альберт, - вся правда жизни в том, что людям всегда что-нибудь не нравиться. На этом можно и нужно играть. Некоторые силы в мире заинтересованы в хаосе, а через него мы, дай бог, сможем поднять страну на былые высоты. Самые сильные движения - это религиозные и этнические. Ну ещё нехватка еды и воды. Если мы сможем соединить эти три фактора, то получим ураган, по силе и мощи не уступающий Великому Потопу.
- Что я должен делать? - спросил Саша, - и что буду с этого иметь.
- Ставки высоки, так же, как и призы, - улыбнулся Дима, - для начала возглавишь неправительственную организацию "За свободу и справедливость". Звучит как лозунг партии, в дальнейшем, возможно, организация в неё и выльется. Нужно будет всеми силами помогать мигрантам попадать в страну. Носить бумажки по кабинетам и договариваться тоже придётся, но тут не беспокойся, большинству уже заплачено столько, что они даже не посмотрят, что подписывают и на что соглашаются. Мигранты люди слабые, и дальше собственных жилищ обычно не уходят, ну да ничего, пули и снаряды их разубедят. По закону тонущих людей в море нужно доставлять в ближайшие порты, а на надувных лодках они вряд ли далеко уплывут... Снарядим флот, который будет вылавливать их у южных берегов и переправлять на север. Беспилотники и самолёты по поиску лодок тоже выделим. Нужно будет организовать и сухопутный маршрут. Проработай оптимальные маршруты с востока, чтобы потеря "товара" при переброске была минимальной. Естественно всё это будет под лозунгами о спасении ближних и помощи братьям. Нужно подумать и о пропаганде. Телевидение, интернет, больше любви и самоотверженных роликов. Эти обезьяны устроят здесь, конечно, свой аул с блек джеком и шлюхами, нужно с полицией договариваться, чтобы не обращали на это внимания. Конечно, кроме отдельных вопиющих случаев. Показную порку тоже надо делать. Не на курорт приехали. И, главное, правильный генетический отбор. Крепкие молодые парни, готовые драться и кусаться. С главной силой востока - их маткой, разберёмся чуть попозже, её тоже нужно будет перевезти на север. А в битве насмерть уже посмотрим, достоин наш народ называться великим или предназначение его - сгинуть в небытии...
Глава 6
Али вздрогнул. Случился теракт, как и было предсказано. Выли сирены за стеной его ветхого жилища, кричали люди. Али вышел на улицу. И без того горячий ветер наполнился искрами и пылью. Али прищурил глаза. Взрыв произошёл у зарубежного блокпоста. Неизбежно будет карательная операция. Он зашёл домой и доел остатки вчерашнего сандвича. Последнее напоминание о гостях. Он с вечера собрал сумку и готовился выйти к морю. Некоторые уже вышли, предугадывая неизбежность атаки. Большинство глупо озирались по сторонам, не ведая о наступающей угрозе. Из вещей у него были старые вонючие штаны, пара кроссовок и серая футболка, бывшая когда-то белой. Документы и мелочь он положил в карман. До моря было около пятидесяти километров и путь предстоял тяжёлый. Али не стал закрывать дверь на ключ, может, какому-нибудь неудачнику его жилище послужит последним пристанищем. Обвязав голову старой тряпкой, Али покинул знакомый район.
Он давно не видел моря и помнил его смутно. То ли синее, то ли серое, то чистое, то ли грязное... Прямо как прошлая жизнь, которая вдруг резко изменилась. Жили же хорошо, никого не трогали. И тут из-за парочки террористов разнесли всю страну. Народ то в чём виноват. Он, Али, в чём виноват. Не успев развить мысль, он услышал рёв мотора над головой и оглушительный свист. Снаряд разорвался неподалёку и отбросил его на несколько метров. Сознание на несколько секунд покинуло Али, но тут же вернулось. Голова затрещала, в глаза полилась кровь. Али застонал и с трудом сел на колени. На руке рваная рана, в голове дыра. Из последних сил он поднялся на ноги и захромал к морю. Раздались ещё взрывы. Снова вой сирен, крики хаос. Где-то прозвучала оружейная очередь. За ней ещё одна. И ещё.
- Ну вот и конец, - подумал Али, ковыляя на автомате, - как же не хочется...
- Запрыгивай скорее! - раздалась команда из остановившегося рядом внедорожника.
Али ухватился за протянутую руку. Не пробил ещё его час. В машине на заднем сиденье был Дима. В чёрных очках, камуфляжных штанах и футболке. На ногах серые пыльные ботинки. За рулём Альберт в такой же одежде.
- Надо было вчера выходить, - посетовал Дима, - предупреждали же.
Альберт не сбавлял скорости на поворотах. Тут и там слышались взрывы и стрельба.
- Давно не были в такой переделке. Сейчас потрясёт, - предупредил он.
Дима и Али пригнулись. Крышу облизала пулемётная очередь. Альберт надавил на газ и едва успел проехать брошенную под колёса гранату. Один поворот, затем второй. Стало поспокойнее. Ребята разом выдохнули.
Дима достал аптечку. Бинты, йод, лейкопластырь. Али походил на перемотанную куклу.
- Сойдёт, - одобрил собственную работу Дима.
Через полчаса показался порт. Внедорожник с визгом остановился и Альберт спешно выпрыгнул из-за руля.
- Быстро на борт и отчаливаем, - скомандовал он, - скоро и здесь станет жарко.
Заревел мотор и небольшая моторная лодка ринулась в море. Али спустился отдохнуть. На нижней палубе было ещё человек двадцать. Кто-то сидел на скамейках, кто-то просто лежал на полу.
- Ни одной женщины, - подумал Али, - к чему бы это.
Прошло ещё немного времени и взрывы разнесли пирс в щепки.
Глава 7
Жизнь на свалке текла своей размеренной жизнью. Юле стукнуло пятнадцать и она впервые вкусила любовь. Её парень, Андрей, был на год старше и тоже всё своё сознательное время провёл на свалке. Занимался сортировкой, не голодал и одевался сносно. Возможности жить были. Любовь между молодыми вызревала долго и основательно, как плод от ранней весны до поздней осени. Оба курили и пили, и это сближало. Одна из подружек-близняшек умерла от туберкулёза, немного не дотянув до лета. Погрустили, помянули и проводили в последний путь.
Кто-то из ребят нашёл сломанный радиоприёмник и починил. Среди шипения проскакивали слова поздравлений и стремления к лучшей жизни. Верным путём идём, как говорится... Главное, чтобы картошка, водка, да курево не кончались. А люди не тараканы, ко всему привыкают.
- Как думаешь, государство о вас знает? - спросил Дима у Лены. Он снимал на камеру и женщина стеснялась.
- Кому мы нужны, - ответила Лена, - их работа, конечно, о нас заботиться, но откуда у них время, за рубежом же помогать надо? Воровать надо? Детишек своих устраивать надо? Государство - это же не какая-то абстракция, это люди. А им до нас и наших проблем, как нам до крыс. Не мешаются под ногами и ладно.
Пришла голубоглазая Юля. Она только что покрасила волосы в розовый, и оттого была счастлива.
- Красивая... Что хочешь от жизни? - спросил Альберт.
- Со свалки уехать и чтобы дом нормальный был, - ответила Юля.
- А богатого мужа и горы золота? - съехидничал Дима.
- Любимый у меня и так есть. И он хороший. А горы золота? В них ли счастье. От денег одни проблемы. Так, чтобы на пожить хватало и достаточно.
- А вы чего желаете? - спросил Альберт у подсевшего рядом одноглазого хромого старика. Единственный глаз его всё время дёргался, длинные волосы слились с щетиной, глубокий шрам разрезал нижнюю губу.
- Весточку из дома, - ответил старик. - Они где-то там, в городе и совсем про меня забыли. Давно о них не слышал. А мне денег не надо. И жалеть тоже не надо. Просто сообщить, что у них всё хорошо, все живы, здоровы. Хочу хотя бы их почерк увидеть, подержать листок, который держали они...
- Мы здесь как живые призраки, - добавил высокий лысый человек лет тридцати пяти в круглых очках, - Вроде есть, а вроде нет. Застряли между мирами. В этот не берут, а на тот страшно.
- У нас хорошие проводники, - рассмеялся кто-то, - спиртное и табак.
Опрокинули по одной, не закусывая. Пластиковых стаканчиков на свалке хватало и не нужно было ждать своей очереди. Однако спиртное уходило быстро. Ну и ладно. Как любила говаривать Лена.
- Скоро новая одежда приедет, - сказала Юля, уже порядком пьяная, - старые коллекции, которые не распродали, привозят сюда.
- Вы богачи поневоле, - рассмеялся Дима, - мир - ваш дом, просрочка - ваша жизнь. Гуляй, душа, в закромах ни гроша.
Снова зазвучала гитара и баян. Снова в вечернем небе зазвучали песни. Есть тут люди, пусть незаметные и тихие, но есть...
Глава 8
Одиночество. Мы знаем о нём так много, но можем ли описать? Мы одиноки в толпе, одиноки на вечеринках, на работе. Даже дома мы зачастую отдаём больше времени телефону и интернету, нежели любимому человеку. И это не значит, что мы его не любим. Это значит, что одиночество переродилось в замкнутость. И если на первых порах мы буквально кричим, чтобы нас куда-нибудь позвали, поговорили или просто обняли, то со временем это желание затвердевает и превращается сначала в апельсиновую корку, а затем и в роговой панцирь. Теперь хоть сколько бейтесь, всё равно не пробьёте. А кто-то вообще постучится? В мире с сотней человек все друг друга знают, а в мире с миллиардом одни лишь знакомые? А в мире с семью миллиардами?
Первое правило колонизаторов разорвать родственные, соседские связи между людьми и превратить их в управляемый поток. Задача несложная, главное, согнать людей в толпу. И если в муравейнике, стае, косяке рыб мы никогда не встретим хаоса, то в толпе людей балом правит неопределённость. Качни влево или вправо и толпу уже не остановить. Главное знать, куда качнуть. И здесь на сцену выходит вечный союзник одиночества - обман. Лгать себе просто, лгать незнакомым проще вдвойне. Опять же на работе, в клубе, толпе... И вот уже никто не разбирается, правда выкинутое в толпу слово или нет. Все просто верят и идут, как стадо баранов на бойню. Светлое будущее в тёмном гробу настоящего.
Солнце перешло зенит, когда Николя присел на дорожку. Животные сбиваются в стаи, чтобы выжить. У людей этот инстинкт притупился, но не у наехавших. Они сбиваются в кучи, несмотря на незнание языка, несмотря на цвет кожи. Как остаться неразбитым яйцом в этом омлете. Николя выпил банку пива. Рюкзак собрал ещё с утра. Перцовый баллончик, армейский нож и пластиковая дубинка. Но это так, на всякий случай. А главное оружие он убрал за пояс. Пистолет с глушителем и полной обоймой патронов. Дружеский подгон от Димы. Эти парни могли достать всё, что угодно. Порой Николя казалось, что если в город потребуется ввести танки, Дима и Альберт и это устроят. Правильные ребята с правильными мыслями.
Николя покинул свою однокомнатную квартиру в трёхэтажном здании. Жара спала, тени стали длиннее. Он был в синих спортивных штанах и толстовке с капюшоном. Рюкзак приятно давил на плечи и Николя решил пройтись по парку, прежде чем отправиться в опасный район на другом конце города. В парке было много отдыхающих и Николя стало неуютно. Казалось, будто каждый знал про пистолет за пазухой, каждый шорох был облавой и каждое слово обвинением. В прошлый раз он всё сделал правильно, пытаясь уберечь девушку. Но власти встали на сторону зверья и теперь они понесут наказание. Он быстро спустился к ручью и вымыл руки и лицо. Утки крякали, лягушки квакали, люди разговаривали. Всё как всегда, никакой угрозы. Отражение в воде улыбнулось. Хватит трусить, всё получится.
Николя дождался заката и вошёл в район мигрантов. Они жили здесь обособленно и с враждебностью встречали чужаков. Даже полиция к ним не лезла, предпочитая обходить неблагополучные районы. Николя накинул капюшон и быстро отправился по указанному адресу в самом конце района. Тут он ощутил всю тяжесть чужих взглядов, которые рентгеном его изучали. Но он не подавал вида. Война с ними будет потом. Он несколько раз прошёл мимо нужного дома, изучая его жителей. Трое обкуренных негров, с которыми он раньше схлестнулся. Смеются и ходят на свободе, как ни в чём не бывало. А чья-то дочь, чья-то любимая, чья-то сестра лежит и разлагается в сырой земле. Наконец окончательно стемнело и смех в доме стих. Николя выждал момент, когда никого вокруг не было и подкрался к двери. Она оказалась не заперта, словно этим парни ничего не боялись. Проникнув в тёмную прихожую, он достал пистолет. В доме совершенно не было движения, только в гостиной работал телевизор. Николя вдоль стенки подкрался к дивану, на котором расположились три накуренных тела. Они даже не удивились, когда Николя направил на них пистолет. Только ехидно улыбнулись.
Прозвучало три выстрела. Николя не дрогнул, будто убивал каждый день. Только после третьего выстрела он слегка покачнулся.
- Молодец, ты всё сделал правильно, - раздалось за спиной.
Он развернулся и хотел было выстрелить, но чья-то рука молниеносно перехватила пистолет.
- Всё хорошо, это мы, - сказал Альберт, убирая оружие в карман чёрной куртки.
- Ты справился и можешь идти домой, - подбодрил Дима, - мы здесь всё уберём, так что выспись и ни о чём не волнуйся.
Николя вышел на улицу и на ватных ногах отправился домой.
Глава 9
Путём взяток и запугиваний Саша добился открытия двух новых лагерей для беженцев. Были наняты волонтёры и проведены митинги в поддержку равноправия и братства. Рабочий люд и пенсионеры с недовольством смотрели на пёстрые ватаги активистов. Ремня бы им, да власть крепкую. Палаточные лагеря по триста человек разбили быстро и стали наполнять людом. В основном отборным, как и было указано. Крепкие молодые парни, бегущие от войны и унижений, оставляющие жён и матерей на растерзание хаосу. Эти боевые машины, эти истинные патриоты и защитники отечества, на их крепкие плечи легло бремя равенства и братства во всём мире.
В жизни нет друзей, есть союзники. Только глупые фанатики мечтают о революции и установлении единого миропорядка. Когда единый порядок разрастался по миру до ужасающих размеров, то всегда находилась игла, протыкающая мыльный пузырь, и через взрывы и дождь негодования всё возвращалось к обычной схеме. Неуправляемый хаос на страже беспорядочного течения.
Параллельно Саша проводил подпольную деятельность внутри города. Неорганизованная толпа мигрантов была лишь прикрытием, в то время как в подвалах министерств зрела сбалансированная работоспособная ячейка раздора. Вербовались в неё обычно учащиеся университетов по обмену или просто живущие в городе не первый день. Лагеря использовались как пушечное мясо. Им позволяли выпустить пар, изнасиловать пару девочек, ограбить пару магазинов, но не более. Пока не более.
- Экзема тихонько ползёт по стране, - рассмеялся Дима, развалившись на диванчике одного из ресторанов. Он притворялся пьяным, - когда она съест старую шкуру, мы включим противоядие и станем новой кожей.
- Меня пугает неуправляемость этой толпы, - выразил обеспокоенность Саша, - порой кажется, если плотина рухнет, поток не остановить.
- Это тараканы, - успокоил Дима, - а на каждого таракана найдётся свой диклофос. Скажи лучше, народ сильно ропчет?
- В основном старушки. Рабочему классу не до этого. На хлеб бы заработать. А хлеб нынче дорог, и если надо мы сделаем его ещё дороже. Люди будут тянуть ношу, пока не загнутся.
Альберт залпом выпил сто грамм и не поморщился. Небольшой подарок за бессмертие. Стойкость к маленьким радостям жизни. Алкоголь, как вода, дым, как воздух, наркотики как витамины. Секс бессмыслен, будто между куклами. Зато мозг работает как часы. И цель, очищение человеческого рода, как проклятье и предназначение.
Сколько сказано о величии, предначертании, полёте над миром. Но там, в небесах, когда весь мир с замиранием сердца следит за каждым взмахом твоего крыла вдруг начинаешь осознавать, что хочется простого семейного гнезда, хочется порой забыться в толпе, взять передышку в борьбе с ветрами ожиданий, непогодой критики и бурей собственных сомнений. Пусть ненадолго, пусть на долю секунды, но эта передышка нужна. Несложно быть гением среди десяти человек, но среди миллиардов... Не каждому богу такое под силу. Что же говорить о смертных. Бежать за вечным величием, всё равно, что дотянуться до горизонта. Книг жизни в библиотеке мироздания не счесть. Какие-то стоят на верхних полках в рамках и золотом обрамлении. Другие пылятся на полу, подобно обрывкам газет. Но рано или поздно все книги забываются, их открывают всё реже и реже. А затем, по воле случая, ветром в библиотеку попадает искра и в пламени бесконечности всё превращается в пепел. Цивилизация рождается заново и появляются новые книги, занимающие место старых, на всех нишах истории. Кто не хотел бы стать великим, но великим насколько? На час, на год, на тысячелетие. Есть ли тот, кто выбил слова на стенах бытия библиотеки, не подвластные ни ветру истории, ни пламени.
- Я, порой, начинаю сомневаться, что Она существует, - сказал Альберт после того, как Саша ушёл. - Суть, о которой все говорят. Путь от подвала до крыши бытия ещё никто не проходил.
- Думаешь тот, кто начал строить здание бытия умер?
- Возможно... А возможно оно ещё не закончено. Неизвестно, кто построил дерево жизни, лишь бы нам не пришлось его пилить.
Они расплатились и вышли на улицу. Мелкий дождь бил в лицо, но никто из них не поморщился. Даже удара молнии они бы не почувствовали. Что уж говорить о проблемах и радостях людей.
Глава 10
Очнулся Али от сильной головной боли. Бинты, намокшие и затвердевшие от крови, походили на гипс. Никто на него не обращал внимания, будто он и не жилец был вовсе. Всё тело болело от ушибов и ссадин, и от каждого движения Али корчил гримасы. Лодку раскачивало, мотор мурлыкал и успокаивал. Али с трудом сел и почувствовал, как земля уходит из-под ног.
- Не падать, - скомандовал он тихо.
Посидев пару минут, он поднялся и вдоль стеночки поплёлся на палубу.
Наверху было спокойно. Вокруг лежало море, тихое и убаюкивающее. Солнце грело, но не обжигало. Дима раскуривал сигару и смотрел вдаль.
- Не вини себя, - сказал он, - спас бы ты ту девочку или нет, на её место пришла бы другая. Неиссякаемый поток человеческой плоти на службе пропаганды.
- Откуда вы знали? - спросил хриплым голосом Али.
- Что толку от знания, - горько усмехнулся Дима, - мы ничего не можем, вот что главное. В подобных случаях неведение дороже. Самозабвение и подобие спокойствия. На том берегу тебя ждёт новая жизнь и новые вызовы. Не думай о прошлом, будущее важнее.
- Почему вы мне помогаете?
- Звёзды к тебе благосклонны. Но не думай, что так будет всегда. Рука помощи очень часто берёт карательный меч и железной хваткой проходит по головам страждущих. Порой, не нужно искать ответы, достаточно просто быть благодарным.
Али посмотрел сквозь горизонт и увидел свою прошлую жизнь. Радостную, грустную, наполненную счастливыми моментами и страшными воспоминаниями. Впереди же он не увидел ничего.
- И не пытайся, - улыбнулся Дима, доставая сигарету, - будущее никому не известно. Даже Сути. Что уж до смертных, так и подавно. Впереди что-то будет, советую бежать и не оглядываться.
Катер мерно шёл к цели, знал путь и знал стоянку, знали ли её находящиеся на борту?
На причале к катеру подошёл высокий коренастый араб. Он сухо поздоровался с Димой и Альбертом. Али был в сторонке и не слышал их короткого разговора. Спустя несколько минут, Дима махнул рукой и вся делегация спустилась на новую землю. Здесь было прохладнее, чем дома. Дышалось легче, а мягкий климат расслаблял тело. Араб по очереди осмотрел пришельцев и указал на микроавтобус. Али был последним и место было только рядом с водителем. Быстро распрощавшись, араб прыгнул за руль и тронулся в путь.
- Наш лагерь находится на границе, - сказал араб басом, - они держат нас как скотину, в резервации. Чёртовы белые, устроили революцию, заставили сорваться с родных мест, и теперь недовольны, что мы к ним пришли. Двуличные сущности, скажу я тебе, - он достал атлас дорог и передал Али, - изучай карту, пригодится в будущем. Мы заставим уважать нас и наши традиции. Пусть подвинутся с тёплых местечек, раз уж заварили кашу.
Они проезжали по улочкам маленького городка и прохожие недоверчиво поглядывали на автобус.
- Смотрят, будто на прокажённых, - кивнул араб, - ничего, когда займём их дома, посмотрим, как запоют.
Через полчаса пути автобус остановился у палаточного лагеря, раскинутого прямо в поле. Али вылез из автобуса и осмотрелся. Десятки палаток, грязь вокруг, доски и тропинки вместо тротуаров.
- Не бог весть что, - согласился араб, - зато пули над головой не свистят.
И то верно. Али определили на окраину лагеря, рядом с туалетом и мусоркой. Пахло нечистотами, но Али привык и не выступал. Маленькая одноместная палатка, старый матрац внутри и сумка со спортивным костюмом и кроссовками.
- Подарок от твоих друзей, - сказал араб, указывая на сумку, - ужин в восемь в центре городка. Не опаздывай. Голодных ртов здесь хватает.
Али лёг на матрац и почувствовал, как земля уходит из-под ног. Новый воздух, новые лица, старая жизнь. Где же ты, спокойное и размеренное будущее, где ты, долгожданная мечта.
Проснулся он, когда на дворе была ночь. Полежав часик, Али выполз наружу. Тело болело, организм привыкал к новому климату. Над головой были другие звёзды, необычайно яркие, нежели дома, новые насекомые кружились перед носом, будто пылинки солнечным днём. В лесах, несмотря на тёмное время суток, пели птицы. Лагерь тоже не засыпал с наступлением ночи. То тут, то там слышались шорохи, мелькали фигуры и тёмные делишки проворачивались прямо под боком у спящих.
Али заметил, что большая группа с рюкзаками скопилась у края лагеря. Они были одеты по-походному и о чём-то живо перешептывались. Затем прозвучала команда "Вперёд" и все бросились врассыпную. Али хотел пить и отправился в центр лагеря к столовой. Он проходил по грязным тропам и доскам, под которыми текли нечистоты, в переулках курили и пили, ругались и смеялись. Али никогда не видел таких тёмных ночей и дёргался от каждого шороха. Столовая состояла из наспех сколоченных скамей и длинных столов, стоящих под открытым небом. Только раздача была под брезентовым навесом.
- Как странно, - подумал Али, - ни кастрюль, ни чашек... Ничего, что напоминало бы столовую. Как они здесь готовят.
Ответ выяснился в обед следующего дня. Еду в лагерь поставляли неправительственные организации. Две машины с большими чанами прибыли ровно в обед. Люди в жёлтых манишках выгрузились, будто солдаты и резво заняли стратегический пост на раздаче. Местные, казалось, с десяти часов утра стали стекаться к столовой. Центр был не только местом приёма пищи, но и местом рождения баек и домыслов. Сотни людей слонялись целыми днями без дела, что приводило к возникновению ссор, драк, прелюбодеяний и прочих радостей жизни. А человека не корми, дай потрещать и обсудить перипетии прошедших дней...
Но, как показалось Али, волонтёры не особо радовались обязанностям. Вместе с пищей прибыло ещё две машины с гуманитарной помощью. Вместо стройных очередей и размеренной выдачи, у машин начался хаос. Люди отбирали друг у друга полученный товар, дрались до крови и увечий за одежду, матрасы, сигареты и воду. Манишки истерично дули в свистки, будто это могло что-либо изменить.
- Их и пули то не смогли успокоить, какие тут свистки, - рассмеялся Дима, протягивая руку.
- А вы что тут делаете? - удивился Али.
Дима и Альберт были одеты как последние оборванцы, грязные джинсы, поношенные кроссовки и пиджаки синего цвета, стёртые в локтях до дыр.
- Контролируем ситуацию, - ответил непринуждённо Дима, - ты чувствуешь мощь этой необузданной толпы? Представляешь, что они сделают, если получат свободу действий. Прямо зомбиаппокалипсис какой-то.
- Да уж культуры им не хватает, - согласился Али.
- Здесь скрещены разные народы, языки и верования. Они не договорятся и управлять ими просто, как сворой собак.
- Вы хотите устроить хаос? - спросил Али.
- Хаос давно гуляет по миру, - сказал Альберт, - но его распределение неравномерно, и потому бессмысленно. Что толку от естественного отбора, если на одном конце мира спасают инвалидов, которые и родиться то не должны были, а на другом в войнах погибает лучший человеческий материал. Мир погряз в двойных стандартах и мы это исправим. Что за скотство, когда главными новостями становятся болезни королевских собак, их еда и походы в туалет, когда вокруг гибнут люди. Мы заставим их драться за жизнь, чтобы быть достойными этой жизни. Заставим ценить главное и не распыляться по пустякам.
Жизнь выбросила на свалку ещё несколько человек. Приходили сюда поодиночке и группами. Одиночкам всегда было тяжелее найти союзников и место. Обычно они подходили к начальнику сортировки и просились на работу. А это автоматическое прошение места жительства. Селились обычно на окраинах, рядом с карьером нечистот. Парадокс, свалка на свалке.
Юля забеременела. Как это обычно бывает, от большой любви. Лена долго плакала и покрывала дочь последними словами. Потом успокоилась и обняла дочь. Как никак родная кровинушка.
- Куда теперь? - спросила она.
- Попробуйте к отцу, - посоветовал Дима. - Он то не на свалке, дела всяко лучше, чем здесь.
Посоветовались, согласились. Рожать ребёнка среди грязи и смрада верх глупости. Нарядились в самое лучшее и чистое, что было. Юля в белую блузку и джинсы, Лена в серую юбку и жакет. Выпили и пошли. Отца и, по совместительству, деда они не видели уже десять лет.
Деревня, в которую пришли девушки и Дима, была практически мёртвой. Дима всё снимал на камеру и непрестанно удивлялся бедствию сельского народа. Где искать правды, у кого просить помощи в этом богом забытом мире. Люди молятся тому, кто давно закрыл на них глаза и отдал на растерзание дьяволу.
- Дорогая, - сказал однажды Андрей, - обещай мне, что пока беременна и будешь на кормлении, ты забудешь о спиртном и сигаретах.