|
Бесконечная война завершалась. Когда-то они стояли совсем близко, почти у самых внутренних орбит, - и тогда казалось, вселенная сжалась вокруг голубой планеты; сжалась в крошечное пространство, наполненное тревогой и страхом. Но нужно знать человека. Когда в его двери стучит угроза - истребления ли, порабощения - вместе с тревогой и страхом в нем разгорается огонь; и в этом огне вдруг выплавляется сталь, - такая сталь, которую невозможно сломить, и которая в какой-то момент, круша и сметая, поведет человека вперед. И тогда ее не остановить. И не остановить человека.
Теперь дело было решено. Тяжелые крейсера землян без остановки продвигались вглубь их системы, залпами страшных орудий превращая в клубы пламени, а после в горсть пепла все, что попадалось на пути. Мы наступали по всем секторам. Ведомые жаждой мести, мы ворвались в их дом; мы занимали орбиту за орбитой - лишь с одной целью: уничтожить, убить.
Здесь было множество чудесных цветущих планет, совсем крошечных. Мы превращали их в искореженные безжизненные глыбы. Они печально чернели, когда мы оставляли их за спиной. Это наполняло нас странной, злой радостью. Туда, где разведка предполагала найти нечто интересное, высылались десантно-штурмовые группы - после них тоже не оставалось ничего живого. Мы не знали ни жалости, ни пощады. Да ведь... и те, с кем мы воевали - не были людьми.
Челнок плавно опустился, двери с шипением отворились, и я впервые за много лет ступил на твердую землю. Вокруг взлетной площадки густо зеленела трава, я присел на корточки, погладил мягкие стебли.
- Смотри, Слава, - сказал я, - как дома.
Слава снял фуражку, пригладил волосы и, раскинув руки, с шумным выдохом потянулся.
- Красота, - сказал он.
Площадка была небольшой. С двух сторон за лесополосой виднелась холмистая степь, с третьей бетонная дорожка упиралась в ангар из серебристого металла, а позади вдалеке была еще одна взлетная площадка, намного больше нашей. На ней стояли десантные транспорты, и копошились люди.
- А вот и встречающие, - сказал Слава, поглядев в сторону ангара.
Оттуда по бетонной дорожке к нам направлялись трое в полевой форме: двое солдат тяжело грохотали сапогами, впереди уверенно и скоро шагал офицер.
- Майор Лей, - представился он, - командир группы.
- Капитан Нефёдов, инфоподдержка.
- Капитан Мольков, - сказал Слава.
Майор кивнул. Мы обменялись рукопожатиями.
- Пойдемте, - сказал он и резко развернулся.
Перед входом в ангар я оглянулся и еще раз обвел взглядом залитую светом зелень.
- Мирно тут у вас, - сказал я.
- Мирно, - согласился майор и ступил внутрь. Солдаты остались снаружи. - За всю высадку ни одного выстрела.
Мы шли по длинному коридору. Здесь было прохладно и тихо. Майор рассказывал на ходу:
- Планета нежилая, гражданских объектов нет. У них тут что-то вроде лаборатории для экспериментов. Персонал эвакуировался. Мы когда высадились, здесь вообще никого не было, кроме пленных.
- Пленных? - спросил я.
Майор кивнул:
- Наши. Сорок человек. Объект экспериментов как раз, - он злобно плюнул. - Так вот, драпали, судя по всему, быстро: побросали всё как есть - оборудование, архивы.
Мы свернули в проход, миновали полутемную комнату и снова зашагали по длинному коридору.
- А пленные? - спросил Слава.
- Живы-здоровы, - ответил майор, - только...
- Что?
- В том-то и дело... Ну, увидите.
Мы вошли в широкую залу. Здесь было множество приборных шкафов, а ближе ко входу - рабочие столы с мониторами, за которыми сидели люди в полевой форме. При виде майора они попытались встать, но тот жестом остановил их.
Мы прошли через ряды шкафов и оказались на похожей на капитанский мостик полукруглой площадке со стеклянной стеной. Майор кивнул в сторону оставшихся позади людей:
- Доступ к архивам у нас есть, но перевести своими силами не выходит, тут спецы нужны, поэтому вас и вызвали.
- Стратегические исследования? - спросил Слава, - что-то важное?
Майор пожал плечами:
- Пока не ясно. Чертовщина какая-то, пленных увидите - сами поймете. Их здесь держали: первый блок, второй.
Он провел рукой. За панорамным стеклом, чуть внизу, располагались два больших помещения с рядами кроватей. Помещения разделялись глухой стеной и напоминали больничные палаты; вполне, впрочем, уютные: здесь была кое-какая мебель, кресла, ковры, телевизоры; в дальнем конце - пара беговых дорожек и баскетбольное кольцо.
- А сами-то они где? - спросил я.
- В эвакошаттле. Сестрички за ними еще вчера прибыли, забрали; но отправлять не отправляем, пока не разобрались - карантин. Так что дело за вами.
Он мотнул головой, и мы быстрым шагом вернулись ко входу. За одним из столов сидела смешная девчушка в сером кепи и комбинезоне медслужбы.
- Свяжите с эвакошаттлом, - сказал майор.
Девчушка защелкала кнопками, и на экране появилась другая такая же, тоже в кепи и сером комбинезоне.
- Да, товарищ майор, - чирикнула она.
- Сивцова далеко?
Сбоку на экран вынырнуло любопытное лицо. Это была зрелая дама; без кепи, зато с погонами подполковника медслужбы.
- А! - сказала она, - привет, Саша.
- Дай присутствие на троих.
- Надолго?
- Да нет. Инфоподдержка приехала, взглянуть нужно.
Дама с интересом посмотрела на нас, потом кивнула и исчезла с экрана. Мы услышали ее голос: "Девочки!". По ту сторону монитора зацокали клавиши.
- Подтверждено. Есть присутствие, - звонко доложила другая такая же.
- Есть присутствие, - повторила смешная.
Мы надели кибервизоры и поплыли между выбеленными переборками эвакошаттла.
- Сюда, - сказал майор, - это на верхней палубе.
Большое светлое помещение, уставленное рядами коек, напоминало больничную палату. Впрочем, на этот раз это и была больничная палата. Помещение было наполнено людьми: они сидели на койках, слонялись между рядами, стояли, опершись о стену, разговаривали друг с другом, живо всплескивая руками.
- А что не так? - в один голос спросили мы.
- Да так-то все так, - задумчиво произнес майор. - Врачи их осматривали, сказали, отлично все, поздоровей нас с вами будут; психолог тоже отклонений не нашла. Спрашиваешь - отвечают. Нормально отвечают.
- А что же тогда?! - снова в один голос спросили мы.
- Ну, - он вздохнул и наморщил лоб. - Да вот, смотрите.
Он указал рукой. На кровати, уютно подобрав под себя ноги и положив на них подушку, сидел детина: могучие плечи безвольно клонились; такие же могучие руки - одна к другой, ладонями книзу - лежали на подушке. Ладони временами поглаживали подушку или находили на ней несуществующую ворсинку и стряхивали ее, а после снова ложились одна к другой, аккуратно и мирно. На лице детины то и дело вспыхивала и медленно тлела мечтательная улыбка, а глаза то блуждали, то замирали, глядя в бесконечность. Он уронил пудовый подбородок, потом вскинул голову, чуть наклонил набок, широко улыбнулся, вздохнул и снова погладил подушку. И снова так и застыл.
- Вот, - сказал майор. - Пехотный сержант, ветеран первой кампании. За полсотню боевых выходов, шесть ранений, две циркониевых звезды за храбрость. Я его дело читал. Год назад пропал без вести при штурме Медной Туманности.
Слава замер, открыв рот. Я огляделся: двое разговаривали, стоя посреди прохода; я подошел.
- Ну конечно, его можно понять. Ведь такой стресс: уже успел привыкнуть, а тут здрасьте - и на новое место! - возбужденно шептал первый. - Такой стресс, такой стресс.
- Ага, ага! - живо соглашался второй. Он держал руки на груди и качал головой. - И не говори. Кошмар.
Я огляделся еще: таких беседующих, кивающих, прикладывающих руки к груди, было сколько угодно.
- Что за ё! - очнулся вдруг Слава. - Они все что, из этих?!
Он сделал характерный жест рукой.
- Голубых, что ли? - спросил Лей. - Нет, этих нет. А во-вторых - не все.
Он указал на заросшего типа с хмурым и безразличным лицом. Тот лежал, глядя в потолок.
- И вон, - сказал Слава, - и там, и вон еще.
- Ровно пополам, - уточнил майор, - половина таких, половина таких.
Мы тупо уставились на него.
- Что происходит?.. - произнес наконец Слава.
- Вот! - воскликнул майор. - Возвращаемся.
Мы сняли кибервизоры. Смешная в кепи смотрела на нас большими ясными глазами.
Лей повернулся к нам лицом:
- Я рад, что вы сами пришли к этому вопросу, - он сел на край стола и улыбнулся. Его голос зазвучал мягче, и сама его поза словно бы выражала некую довольную расслабленность, как будто он только что закончил большую и тяжелую работу. - Разбирайтесь, - приказ командования корпуса. Нужно закончить к семи, в семь-ноль-ноль снимаемся.
- А потом? - спросил я.
- Потом? - он поглядел удивленно. А после пожал плечами и сделал знак рукой: нажал на кнопку и вскинул ладонями. - И на воздух. Чтобы больше не экспериментировали. В общем, действуй, инфоподдержка!
Он пожал нам руки и вышел, кивнув своим людям; те последовали за ним. Через минуту их шаги смолкли в коридоре. "У-у", - негромко прокричал Слава; эхо чуть слышно отозвалось из дальнего угла, и широкий экран как будто подмигнул открытыми инфограммами. Мы приступили. Доступ к данным действительно оказался свободным, и тратить время на борьбу с системой безопасности не пришлось. Работа сводилась к структурированию информации и переводу. Вообще, их язык - да и коммуникативные модели в целом - принципиально отличались от любых понятных землянам. Но мы-то были экспертами. Уже скоро появилось первое представление.
Это была исследовательская база, действующая в рамках программы изучения способов "Натурального Контроля Человека". Корневая инфограмма гласила:
|
|
Дальше следовали журналы опытов. Мы вникали в подробности, выраженные сухим статистическим языком.
- Это получается что... этим физику отрубили, а тем фантазию? - рассуждал Слава. - И давай механику мерять... Ну не козлы?!
- Не кипятись, - сказал я, - времени мало. Давай-ка разделимся: ты по блоку Э возьми, а я по Ф.
Мы расселись у пультов по разные стороны прохода и углубились в работу. И с каждой разобранной страницей, каждым абзацем мы, казалось, все дальше проникали в чью-то чужую, очень личную тайну. И от этого становилось не по себе. От бездушных строк отчетов веяло холодом.
Часометр пискнул три.
- Ну, вроде, все, - сказал я, разминая затекшую шею. - В общем, так: моим заблокировали области воображения в правом полушарии, а физиологию наоборот стимулировали. Потом показывали баб по телеку, дразнили. Те поначалу с ума сходили, бесились просто, потом на убыль пошло. Стали показывать чего позабористей - все равно на убыль; а через полгода вообще отрубило. Им потом чуть не порнуху крутили - ноль реакции. Ну-у-уль. Вообще на экран перестали глядеть.
Слава состроил гримасу.
- У меня сценарий тот же, только то, что отрубили-усилили - наоборот. И на экран они в итоге глядели много и с удовольствием. Вот послушай стенограмму: "Как ослепительно это белоснежное кружево на смуглой коже; Боже, какое чудо, какая красота! О, как я счастлив!"
- О, как я счастлив?! - переспросил я.
Он пожал плечами.
- Охренеть... - сказал я.
- Охренеть, - согласился Слава.
Вошла медсестричка, принесла кофе. Она поставила поднос, улыбнулась и направилась к выходу. Ее бедра плавно качались, и, почему-то казавшаяся раньше грубой, серая ткань форменного комбинезона волнующе мягко облегала полные ягодицы. Я подумал вдруг, что смотрю вслед женщине с каким-то новым для себя, переосмысленным чувством.
Слава тоже смотрел. Мы встретились взглядами.
- Слушай, Мольков, - сказал я. - Вот если бы тебя поймали и предложили: то ли тебе яйца оторвут, то ли сферу Э - ты бы чего выбрал?
- Да пошел ты, - он отвернулся, откинулся на спинку и запрокинул голову.
То же сделал и я.
- А в сущности... - медленно проговорил он, - какая, получается, разница.
- Никакой, - согласился я. - По кофейку?
- За целостность плана С?
- И гармонию сфер!
|