(рус.) Пердун
(фр.) Пердье
(нем.) Пердер
(латыш.) Пердунс
(лит.) Пердунис
(лат.) Пердуниус
(укр.) Пэрдэнко
(ит.) Пердини, Пердуччи
(кит.) Пер Дунь
(кор.) П Дун Ир
(серб.) Пердич
(польск.) Пердусский
(груз.) Пердуния
(арм.) Пердян
(среднеафр.) Перндунду
(фин.) Пууккинен
Для перевода на (ивр.) я обратился к своей знакомой, Любе Неймарк, но она ответила лишь: "Фи, дурак". Хотя я не вполне расслышал; возможно, это было: "Фу, дурак" (нюансы здесь важны, ибо если первое подразумевает долю кокетства, то второе составляет прямую сумму "Фу!" и "Дурак!", что эмоционально, конечно, гораздо ниже). В лингвистических исследованиях аутентичность важна, поэтому, не найдя ответа, я ушёл от (ивр.) к более привычному (евр.), что дало Пердштейн, или даже более красиво - Перделльштейн.
Серьёзный и интеллигентный ингуш Беслан только покачал головой и покрутил пальцем у виска. Зато ребята из Дагестана в курилке весело загоготали и единодушно сошлись на версии (сев.кав.) Пердоев. И даже добавили в конце: "брат". На ум пришло ещё (ср. азиат.) Пердыев. А татарин Артур пожал плечами и предложил: (тат.) Пердун-бабай.
На этом мои собственные изыскания по национальному признаку практически закончились. В самом деле, ну кто там ещё? - ирландцы, шотландцы с их О` и Мак-Пёрдерами?.. Греки, японцы?.. Не интересно. Хотя вот (исп.) Пердьеро звучит вроде бы ничего. Или (араб.) Аль-Взбзд.
Случай натолкнул меня на размышления о профессиональных жаргонизмах. Старушка соседка попросила отнести зам. главврача районной поликлиники, в качестве благодарности, коробку конфет "Метеорит". И вот я стою посреди светлого кабинета, конфеты лежат на столе. Полноватая дама в белом халате сухо благодарит меня из своего кресла. Я гляжу на неё, потом на конфеты, снова на неё. В уме вспыхивают неясные аллюзии, и я решаюсь спросить. Она смотрит поверх очков выпученными от удивления глазами, потом начинает говорить, сердито и громко, будто отчитывает меня. За что?.. Я только хотел узнать... впрочем, не важно; я всё равно толком не понимаю, что она говорит. Когда я вышел за дверь, я отметил для себя: (медиц.) Метеорист.
Кстати, мой товарищ, чрезвычайно образованный и начитанный человек, когда я поделился с ним своими соображениями и спросил, есть ли у него чем дополнить подобные исследования, не ответил сразу. Он вперил в меня свои умные глаза, как будто сосредотачиваясь, помедлил, - в его взгляде сквозила напряжённая мысль, - потом прищурился и... перевёл всё в практическую плоскость.
- Метеорист! - сказал я.
- Знаешь, - доложил он, не обращая внимания, - по-английски это будет "to fart".
Так мой список неожиданно пополнил (англ.) Фартовый, а мы отправились пить пиво в студенческую общагу. В тот вечер я познакомился с толкинистами. Они прониклись идеей и долго и горячо спорили между собой. Но оказалось, что эльфийский язык то ли слишком прост, то ли слишком сложен - как ни крутили, выходило только (эльф.) Призрачный Пердун Сумрачных Подземелий. Или что-то вроде того. Слишком длинно и пафосно, мне не понравилось. Зато я обнаружил вот что: как только какая-нибудь развесёлая компания получает для обсуждения подобную тему - и это доказывает её жизненную актуальность - немедленно следуют попытки живой имплементации. Если только в компании нет симпатичных девушек. Они, как известно, никогда не делают этого. Видимо из-за того, что их внутренний мир беднее. У них только два варианта: (жен1.) "Фи, дурак" и (жен2.) "Фу, дурак".
Одна из них - кстати, студентка филологического - фыркнула и добавила:
- Иди вон у Горохова спроси, он разбирается.
- Горохов? - переспросил я, вновь охваченный аллюзиями. - Это может быть интересно!
Костя Горохов - личность на филфаке известная. Двоечник, неформал, маргинал и эпатажник, по роду учёбы он был окружён женщинами, но их мнения о себе не ценил. Ни "фи", ни "фу" не трогали его. Тем не менее на факультете его любили.
В моём вопросе он зашёл с другой стороны, значительно расширив семантику предмета и заговорив о чувственном наполнении. Он разошёлся и упирал на решающую роль эпитетов.
- Важнее ведь не что (и так ясно, что) а как, - говорил он. - Геройски ли, горделиво; тревожно и печально. Как тебе: "печально"? Или даже вот "заискивающе" - ты только представь, как это и каково!
Из разговора с ним я не вынес вообще ничего. Сплошная филоло-метеоризация.
Я не сдавался, продолжая искать. Закончилось тем, что я случайно попал на торжественное сборище клуба любителей аргентинского танго, - это в частности, потому что оказалось, что это был клуб любителей всего аргентинского вообще, включая томные взоры из-под растушенных ресниц и горячие южноамериканские понты. Всяк старался подражать; и всяк старался ввернуть в речь какой-нибудь испанизм. И от этого понты выглядели ещё убедительнее.
Начался конкурс танца. Всё запылало. Аккордеон рвал душу. Пары священнодействовали. Паркет скрипел; воротнички вздымались; длинные, с фундаментальными разрезами, юбки разлетались, то и дело обнажая ножку, затянутую в чёрный чулок с трагически-красной подвязкой. О! Зал кипел страстью! Впечатлённый их темпераментом и аргентинскостью, я с восхищением сообщил, что такое - это не заурядный баттл, а целое сражение, битва, просто-таки народно-освободительная война! Пердиллья! А сами они - настоящие (арг.) пердиллейро! Меня побили.
- Что вы делаете?! - кричал я. - Я всё объясню!
- Сука, Cabron, - говорили они и продолжали бить. Сухо, холодно, безо всякой аргентинскости.
Знаете, что самое обидное, когда тебя бьют? - остаться непонятым. Я брёл по ночной улице, сунув руки в карманы и опустив голову. На дороге передо мной ярко желтела пустая банка из-под фанты. Возможно, это имело какой-то смысл; возможно, значило что-то в цепи событий, и высшие силы, не имея других способов, с помощью этой банки пытались донести до меня что-то важное. Я не понял. Я пнул её, и она, звякая о брусчатку, отлетела за бордюр. "Остаться непонятым, - подумал я, - это вообще самое фиговое в жизни". А счастье - это когда тебя понимают. И знаете, о чем я мечтал в тот момент? - приехать в Париж, оторваться от группы, смешаться с толпой и где-нибудь посередь Пале-Рояля встать и заорать во весь голос на чистейшем французском: "Я потерялся, господа! Я потерялся".
|