Тут зазвенел сигнал - завтрак закончился, и кто не успел, как говориться, тот опоздал. Ешуа Коскинович заорал, чтобы все поднимали свои зады и топали к общему сбору. Естественно, все встали, построились по три человека. Как только зажглась зеленая лампа, то заключенные, чеканя шаг, словно на плацу, вышли из столовой. За спиной ведущий телепередачи Гулямов продолжал терзать жителей, как им хорошо живется в независимом и демократическом Узбекистане, и люди - кто с радостью, а кто с еле заметной иронией - заявляли, что рады такому счастью - быть патриотом и гражданином такой замечательной страны и служить верно заветам 'Человека, определившего эпоху'.
Они вышли в длинный коридор. На стенах горели приборы и за щитами тихо гудели механизмы - корабль функционировал и пока с ним было все нормально, люди могли чувствовать его защиту. Хотя, смерть не обязательно поджидала по ту сторону обшивки. В коридоре уже стояли в шеренгу группы их смены - человек двести, причем практически все с измененными до неузнаваемости телами. Казалось, что собрали тут какую-то кунсткамеру человеческой патологии, и каждый был особый экспонатом. Все ждали, пока появится главный надзиратель. Между заключенными мелькал бригадир Файзуллазаде, который кричал на тех или иных лиц, которые, как ему казалось, не проявляют должного к нему почтения, стоят неровно, не придерживаются одной линии, спят, шевелятся...
- Чего мы ждем? - спросил Алексей своих товарищей.
- Должен прийти наш надзиратель, ответственный за зону 'Ц', который дает наряд на работу, - пояснил Ахмедов. - Ты лучше смотри и вникай. Сам все поймешь... Только запомни: наша летающая тюрьма - 'красная зона', здесь вся власть у администрации. Хотя в 'черной зоне' тоже не сладко - ходить под пятой уголовников. Насколько я помню, таких уже нет ни на Земле, ни на Луне, и только одна тюрьма на весь Узбекистан - это 'Ислам Каримов'.
- А этот... наш бригадир... Ешуа... он кто? - Алексей указал на кавказца в красной робе, который кричал на кого-то за неровно выдержанный ряд.
- Это шавка администрации... Стукач, гиена и пожиратель падали. Хе, но ты ему сегодня здорово ответил в столовой. Такое он не забудет, и при случае отомстит. Например, разгерметизирует твой скафандр или подсыпет чего-либо тебе в бурду... Такое уже делал, гад! И за это еще ответит. Заключенные приговорили его уже... осталось только исполнить, да только нет удобного случая...
- А за что сидит? Он тоже со статусом 'П'?
- Не-э... У него статья за зоофилию...
Алексею показалось, что он ослышался:
- Чего-чего?
- Ты что, не слышал эту историю? Тут все обо всех знают, такова система на 'Исламе Каримове', - шёпотом говорил человек-капуста. - Этот гад приехал в командировку в Узбекистан из Северной Монархии Азербайджана, бизнесом занимался, что-то с поставками и сервисом тракторов, хотя, по-моему, там полная афера с финансами и материально-техническими ресурсами. Но дело не в этом, его застукали за тем моментом, что он, выехав в отдаленный сельский район, насиловал стадо коров, принадлежащих местному хокиму[1]. Ну, тот, естественно, оторвался по полной программе, ибо от секса с Ешуа сдохли две телки, дававшие хороший надой молока...
- Оп-ля! - присвистнул Воронович. Анекдот какой-то, даже не поверишь.
- Наша пресса-то промолчала, а вот в Азербайджане был шум, мол, позор для их нации. Может, и выдворили бы наши этого насильника на родину, но обиженный хоким воспротивился, да и Министерство по демократизации высказало свое мнение, что такие иностранцы портят имидж нашей великой страны, превращают ее в зону секс-туризма для людей с нетрадиционной половой ориентацией. В итоге ему влепили пятнадцать лет, и одну третью срока он уже отбыл.
- Но он что-то не похож на того, кто подвергся мутации, - заметил журналист.- Он что, на таблетках гормональных сидит? Или иммунитет к радиации?
- Конечно, ибо по прибытию на 'Ислам Каримова' он подсуетился, угодил кому надо и его назначили нашим бригадиром. Кушает, естественно, отдельно, и еда более приемлемая, чем у нас. Здешняя администрация решила, что этот человек - не наш гражданин, не политический, уважает род Каримовых, читает книги всех наших президентов, сочиняет стихи, и секс с животным - это лишь отклонение от нормы, но не страшное, поэтому пошли навстречу. К тому же, он исправно исполняет свои подленькие функции. Он нас отправляет в цеха, но сам никогда не заходит, наблюдает только через иллюминаторы люков. Вот там мы, не скрою, чувствуем себя свободными...
- Свободными? Разве можно себя чувствовать таковым на этом объекте?.. Мне казалось, свободными называют тех, кого скинули к кольцам Нептуна!..
Тут академик приложил палец к губам, требуя от Алексея молчания. Это было не просто желание закрыть рот, а предостережение быть внимательным. Строй заключенных вытянулся в струнку. Нависла напряженная тишина. Дело в том, что появился тот самый бугай-'эсэсовец', который несколько часов назад загонял вновь прибывших из транспортника 'Рустам Иноятов' в летающую тюрьму. Он шагал по коридору, внимательно всматриваясь в каждого, кто стоял в первом ряду. Лицо у капитана Ахмаджанова было злое, вытатуированный герб Министерства был искривлен из-за гримасы недовольства. Было видно, что этому человеку хочется разрядить всю отрицательную энергию на ком-либо, и он искал, к чему бы придраться. Недалеко от него стояло пять вооруженных надзирателя, абсолютно отрешенно глядевших на всех.
- Садист, - процедил сквозь зубы кто-то. Это услышал Алексей, и к несчастью для сказавшего, и вертухай. И он улыбнулся, так как повод был найден - теперь можно оттянуться на полную катушку. Его кулаки сжались, Ахмаджанов аж вздрогнул от удовольствия, предвкушая приятную сцену экзекуции.
- Это кто меня так назвал - выйти вперед! - скомандовал он, зыркая глазами на строй заключенных и доставая из-за пояса резиновую дубинку с электроштекерами.
Никто не ответил. Предавать своего заключенные не собирались. Видимо, именно этого и ожидал капитан, потому что с удовлетворением сказал:
- Лучше самому выйти, иначе я начну бить любого, кого вздумается. Из-за сказавшего такие преступные слова пострадает невинный. Хотя тут невинных изначально нет... В тюрьму просто так не попадают, особенно сюда. Практически, вы все приговорены к смерти...
И не дожидаясь ответа, он размахнулся и резиновой дубинкой въехал в живот стоявшего рядом старика, который никак не ожидал этого удара. Раздался какой-то глухой звук. Тот охнул и согнулся от боли. Ахмаджанов пнул его по голове, и кровь из разбитого носа брызнула по сторонам. Затем, включив электропроводку, стал избивать несчастного, испытывая садистское наслаждение. Тот извивался и от ударов дубины, и от разрядов в триста вольт. Нужно сказать, что старик был тоже мутированным, поскольку из головы росли какие-то наросты и щупальца, одна рука была длиннее другой в два раза, и кровь была у него какая-то желтая. Стоявшие как истуканы надзиратели проявили первые признаки чувств - они заулыбались, ибо сцена перед ними была занимательной.
- Не бейте меня, не бейте, пощадите! - хрипел тот, однако вертухай не слушал его и продолжал любимое занятие. - Ради Аллаха, детей моих - не трогайте меня!
- Вас, сволочей, только так воспитывать надо! - орал в ярости бугай-'эсэсовец'. - Не захотели жить в Великом будущем, падлы, так живите в страшном прошлом. Может, в коммунизм вернуться желаешь, старикан? Сталина вспомнил? Брежнева и Суслова? Ты, наверное, еще тогда жил, да? Скажи, что читал о 'перестройке' Горбачева! Мы больше ста лет как независимы и развиваемся в демократическом режиме, а все-таки есть еще недоноски, которые плюют на наши национальные ценности, на устои и традиции, завещанные самим Сохибкираном[2] и великим Исламом Каримовым! Ах вы, грязные проглоты продукции массовой культуры! Носители СПИДа и прочей заразной идеологической инфекции! Я из вас пороки выбью своей дубиной!!! Смотри-ка, подлец, в бога верит! Значит, наш Ислам Каримов тебе не по вкусу? Ты не веришь в его национальную модель и идеологию национальной независимости?! Ты Коран читаешь, да, а не самую главную книгу первого президента 'Мировой финансово-экономический кризис'!
Все с ненавистью и страхом смотрели, как происходило наказание, и лишь Ешуа Коскинович улыбался и хлопал в ладоши - он считался любителем таких сцен, будучи сам садистом, испытывал удовлетворение от страданий других. Тут один из заключенных, не выдержав этого, вышел из строя и сказал:
- Не трогайте его - это я виноват.
Вертухай остановился и злобным взглядом окинул виновника. Это был абсолютно лысый и худющий человек с длинными, аж до пола руками, на спине росли шипы, а нос, как у орла, - видно сразу, что тоже мутированный.
- В чем ты виноват, жалаб? Раскалывайся...
- Это я сказал, что вы - садист! И это - правда!
Ахмаджанов улыбнулся. Он пнул со всей силы старика, что у того аж изо рта кровь пошла, после чего подошел к смельчаку и внимательно посмотрел ему в глаза.
- Да-а-а, оказывается тут герои есть, - медленно и тяжело произнес он, переводя регулятор дубинки на полную мощь. - Что же, посмотрим, как сейчас запоешь, гнида!
И он сунул дубинку прямо в глаз заключенному. Напряжение в две тысячи вольт мгновенно прожарило мозг, затем легкие и сердце. Человек был убит, однако несколько секунд еще стоял, и лишь после медленно повалился на пол. До Алексея дошел тошнотворный запах перегоревшего мяса. Охранники загоготали, финал им жутко понравился.
- Браво, браво! - похлопал в ладоши Файзуллазаде, поддерживая радость надзирателей. - Вы настоящий профессионал своего дела, уважаемый капитан демократии Надир-ака Ахмаджанов! Мы все, стоящие тут, уважаем вас за патриотизм, любовь к родине и высокие качества офицера правопорядка и законности! Такие как вы ведут страну к великому будущему! Гип-гип-ура капитану!
Никто не поддержал этот призыв. Что на самом деле думали заключенные было написано на их лицах, да только ни сам Бакинец, ни охранник не всматривались в них. Ахмаджанов провел рукой по взмокшему лбу и, показывая на лежавших на полу старика и убитого мутанта, приказал:
- Обоих - в реанимацию!
Ешуа указал на четверых стоявших в ряду:
- Слышали, что сказал господин офицер? Быстро этих двоих отправить к месту назначения! Даю вам двадцать минут! - потом живо обратно, от работы никто вас не освобождает!
Те понуро подошли, подняли тела и понесли куда-то, сопровождаемые одним из надзирателей, который ради смеха тыкал то одного, то другого электрошокером, типа, стимулируя их быстрый шаг. Все молча смотрели им вслед. Безнадежность и страх висели в воздухе, казалось, они сдавливают всех своими обручами, не давая ни вздохнуть, ни прийти в себя. Алексей, который многое ожидал на летающей тюрьме, все еще никак не мог привыкнуть к царящему здесь ужасу, он тихо и с гневом произнес:
- Никакая реанимация не поможет этому бедолаге. Он же убил его!.. этот гад...
Стоявший рядом Ахмедов прошептал:
- Ты думаешь, этот вертухай намерен их отправить в медицинский отсек? Не такой он уж человеколюбивый, брат мой...
- Так он сказал: в реанимацию! Разве это не в госпитале?
- Реанимация - это не отделение интенсивной терапии. На языке охранников, это скотобойня, - пояснил с другой стороны стоявший 'радиатор' Серсенбай. - Их отправят туда, где сдерут с тел мясо, жилы, потроха и переработают в нам в пищу... Ничего зря тут не пропадает, ведь на борту сто тысяч заключенных, и их нужно кормить, а ресурсы ограничены. Администрация использует любую биологическую субстанцию нам на пропитание... Сама она, естественно, это не потребляет.
- О боже! Тут каннибализм? - ошарашенно спросил Воронович.
Ответом был кивок заключенных.
- Привыкай... Мясо - это протеины, а без них ты тут долго не протянешь. И никуда не денешься, как говорят: голод - не тетка, сожрешь все, что подадут.
В этот момент Ахмаджанов подправил униформу, засунул за ремень дубинку и вновь окинул взглядом шеренги:
- Итак, уважаемые господа... недобитые оппозиционеры, ученые, священнослужители, журналюги и энэношники[3]! Каждый день я буду расправляться с каждым, кто проявит недовольство гуманной и демократической политикой нашего президента Абдугани Каримова и его здравствующей бабушки Гульнары Каримовой. Я на то и поставлен, чтобы сделать из вас патриотов, настоящих ценителей узбекской модели демократии, самой верной и действенной. Если вы усвоите мои уроки, то скоро получите свободу и сможете жить в нашей благодатной родине!
Алексей усмехнулся, но постарался внешне это никак не проявить. Урок Ахмаджанова он действительно усвоил - такое трудно забыть. Просто так убить человека, избивать старика - на это способны полные отморозки. 'А разве на 'Исламе Каримове' могут быть другие?' - сам себя спросил Алексей. Он посмотрел на коридор. Горели плафоны, освещая изможденные и изуродованные как мутацией, так и повседневными избиениями тела заключенных. Некоторые еле стояли, и журналист чувствовал, что этим недолго осталось жить и, возможно, кого-то уже в ближайшие часы отправят на разделку в 'реанимацию'. На нескольких телеэкранах шла бесконечная реклама книг первого президента и его потомков - тупая и оболванивающая пропаганда, от которой не было спасу нигде.
Тем временем капитан, отмеривая шаги перед строем, продолжал:
- Значит так, недоноски и ублюдки! Вчера вы поработали паршиво, план не выполнен, и это плохо для вас самих. Мы должны были отправить на 'Рустаме Иноятове' десять тонн 'гулия', но не добрали нужного веса. Из-за этого транспортник остается еще на один день. Мы несем убытки из-за вашей лени и нерадивости, дерьмо вы собачье! Директор Исаев в гневе, и хотел было всех вас отправить в недра Нептуна, да только я, добренький, вас пожалел и отговорил... Просил еще один шанс для вас, подонков!.. Я бы вас всех причислил к 'Свободному Узбекистану' - и расстрелял! По закону военного времени! Мы здесь, у границ Нептуна, как на войне, и вы - военнопленные, шпионы и предатели! Чтобы выжить, вы обязаны много работать!
- Вот врет, сволочь недобитая, - прошептал кто-то. - Вчера мы перевыполнили план на десять процентов, шесть человек сдохло от перенапряжения, а этот еще издевается над нами. Каждый день я это слышу. Вчера я сам еле дополз до кровати...
- Сколько бы мы не работали и не перевыполняли план, все равно нас будут унижать и убивать, не забывай этого, дружок, - ответил ему кто-то стоявший рядом. Алексей, безусловно, все это слышал. - Мы же для них пушное мясо и бесплатная рабочая сила, у которой нет цены...
- Сегодня даю вам установку: группе Масимова - спуститься на Нептун и привести в действие агрегат номер шесть...
- Ох, - послышался чей-то невольный вскрик, и капитан улыбнулся аж до ушей. Все понимали, что вернуться обратно шансы невелики - не более десяти процентов. Нептун - одна из самых чудовищных и негостеприимных планет. Тамошнего давления достаточно, чтобы даже крепкий металл гнулся, а механизмы выходили из строя, и поэтому требовалось постоянно их ремонтировать или заменять части. Для этого туда всегда спускали только заключенных. Сама охрана никогда не рисковала своей жизнью. Лишь обслуживающий персонал из свободных граждан наблюдал за процессом ремонта через телевизоры и давал необходимые команды и указания, что следует сделать.
Понятное дело, что фразу вертухая группа восприняла без особого энтузиазма.
- Гы-гы-гы, сыночки, а что вы думали? Отправлю в столовую - картошку чистить и тесто месить? Не заслужили вы этого, мразь вы такая! Вам только самая грязная и опасная работа предусмотрена. Так что напрягитесь. Кто останется в живых, так и быть, может два часа лишних поспать и дам полпорции жратвы на ужин дополнительно, гы-гы-гы... Не сделаете -пеняйте на себя, сам лично расстреляю. Далее: группе Ахмедова - очистить хранилища от шлаков... Их скопилось там за три дня... Так что, академики и профессора, тоже сосредоточьтесь на плане, это ваша обязанность и долг...
- Блин, это же почти пять тысяч тонн рудной массы, - обалдел один из заключенных. - Там температура почти полторы тысячи градусов... Не успеем за смену.
Хорошо, что вертухай этого не услышал, иначе бы электрошоке прожег бы очередному заключенному мозг в назидание тем, кто не понимает слова 'обязан' и, тем более, 'долг'.
- Если вы не уложитесь в смену, то обещаю вас встретить лично... и каждому вытатуировать на спине кабалистические знаки или Всемирную энциклопедию чудес[4]... Ясно?
- Ясно, господин капитан демократии, - невпопад ответили заключенные. Это вызвало вспышку недовольства у офицера. Он кулаком въехал в нос человеку-баобабу, и Бронислав Хокайдо отлетел в сторону. Затылком он ударился об пол, и зелено-красная кровь вытекла на железный пол. Кряхтя, заключенный приподнялся и вновь встал в строй. Все понимали: останься он лежать на полу, то Ахмаджанов сразу бы отправил его на разделку, решив, что тот притворяется или не хочет работать. 'Фашизм есть фашизм, как бы его не называли - 'национальная модель развития' или 'идеология национальной независимости', - подумал Алексей.
- Вы что, подонки, не можете нормально выговорить мое имя? Не уважаете, значит? Тогда придется дать вам уроки вежливости! Так еще раз спрашиваю: ясно?!
- Так-точно-господин-капитан-демократии! - отчеканили заключенные на одном дыхании. Все боялись вспышки гнева этого вертухая.
- То-то, - буркнул Ахмаджанов. - Итак, техническое задание у руководителей групп. Отчет о работе примет, как всегда, Ешуа Коскинович.
- Есть некоторые, которые меня также не уважают, - злым голосом произнес подскочивший 'Бакинец'. - Игнорируют...
- С такими я чуть позже поговорю... составь мне список этих негодяев, я их научу, как следует вести перед теми, кого мы назначили бригадирами, - ответил капитан и пошел в сторону выхода, наверное, заниматься вторым любимым занятием после пыток и издевательств - чревоугодием. Все внимали звуки его шагов, и как только Ахмеджанов скрылся за люком, как еле заметный вздох облегчения прошелся по коридору. Охранники, оставшиеся в коридоре, презрительно фыркнули, а Файзуллазаде, хлопая в ладоши, подстегивая всех к движению, закричал:
- На лево! Все строем марш! Быстрее, быстрее! Schnell[5]! Die Arbeit macht Frei[6]! - всем была известна эта фраза, поэтому многие с ненавистью взглянули на Ешуа Коскиновича. Особенно негодовал Хокайдо, размазывавший кровь по лицу. У него ныла голова от прямого удара кулака бравого капитана.
И под наблюдением оставшихся вертухаев, которые не спускали глаз с шеренги, заключенные потопали на другой уровень корабля. Начинался рабочий день. Кто-то его должен был завершить, а кто-то мог остаться мертвым в цехах от непосильного труда. Алексей шел вслед за Ахмедовым, рядом передвигались человек-рептилия и квадратный человек. Все молчали. Говорить не хотелось никому.
В течение пятнадцати минут они спускались на нижние ярусы, где располагались цеха и мастерские. Уже здесь чувствовалось повышение температуры, тухлый запах, слышался грохот и лязг работающих агрегатов. Нужно заметить, в этой части тюрьмы заключенные работали в каких-то костюмах, плотно облегавших тело. 'Наверное, и мне полагается такой', - подумал Алексей, пытаясь сквозь маски разглядеть лица людей. Но это было бесполезно. В одном углу, прямо у ящика с деталями лежали четыре мертвеца. 'Перетрудились', - коротко пояснил Ахмедов журналисту, впрочем, тот и так все понял. Забрать усопших никто не собирался, просто их сложили здесь, чтобы не мешали работать, а потом, возможно, бригада должна была захватить с собой и перенести в 'реанимацию'. Кому-то подадут их на стол в виде теплой протеиновой пасты.
- Какой ужас, - тихо проговорил Воронович. Было ясно, что охранники сделают лишь отметку о смерти в файле компьютера, отправят краткую информацию в Министерство по демократизации - и все! Ни родные, ни близкие, никто не узнает о судьбе этих людей, они будут считать, что заключенные до сих пор работают на Нептуне, и надеяться на их возвращение. Увы, на этом свете им свидится не удастся.
Охраны в этих цехах было меньше, однако за всем следили бригадиры - их красные униформы мелькали везде. Ешуа весело здоровался с коллегами и сообщал, что сегодня капитан Ахмаджанов отправил на обед еще два трупа. Это вызывало смех, и просьбы рассказать подробности. Бригадиры не входили в список надзирателей, следователей и представителей прочей административной структуры, однако были ничем не лучше их, а порой и хуже тех. Ибо они следили изнутри и создавали дополнительные невыносимые условия для заключенных. Информацией садистского характера они делились друг с другом с удовольствием.
- Расскажи, расскажи! - кричал, протирая ладошки от предвкушения услышать интересный рассказ, один седоватый и худой как жердь старик, у которого на шевроне было написано 'Бахадур Мусаев, бригадир 'Г'. - Как наш дорогой Ахмаджанов уделал этих ублюдков?
- Да он одному глаз поджарил электрошокером, - пояснил Файзуллазаде, и это вызвало хохот у бригадиров. Мусаев аж катался на полу, хватаясь за живот и дрыгая ногами.
- Ха-ха-ха! Ну, это здорово! - говорил он, переводя дыхание. На его глазах аж слезы сверкали. - Я представляю эту картину - поджарить глаз! Весело! Прикольно! Надо было еще в пах ткнуть дубинкой - точно была бы там жаренная яичница!
- Хо-хо-хо!.. Ха-ха-ха!.. Хи-хи-хи! - слышалось со всех сторон. Не удивительно, что в такую команду набирали людей с невысоким интеллектом и извращенными желаниями, хотя... среди них встречались любопытные типчики. В этом журналист убедился через пару секунд.
Ахмедов с ненавистью взглянул на этих подонков и что-то пробормотал. Тут Алексей тронул его за локоть:
- Эркин-ака, а что такое 'Г'?
- Это означает 'голубые'... ну, гомосексуалисты, те, кто осужден по триста сорок второй статей - мужеловство... Этот Мусаев - был когда-то ученым, я его знаю... но подленький тип, предал всех, с кем дружил. Думаю, он был просто провокатором. Но потом сам что-то натворил, и его отправили сюда...
- Так что... этот Бахадур тоже любитель однополой любви?
- Не обязательно... Просто его назначили на освободившееся место бригадира. Раньше там главой работал Ашраф Ахмедов, экс-профессор истории, поклонник темуридов и каримовых, но с ним произошел несчастный случай и... труп отправили на мясозаготовку.
- А что за несчастный случай? - полюбопытствовал Воронович, чувствуя, что здесь было нечто особое.
Академик хитро прищурился:
- Сам понимаешь, с такими гадами только несчастные случаи и происходят. На Ашрафа упало три тонны руды... всмятку тело...
- Так он сам встал под груз?
- Скажем так... Ему помогли встать под него... Иначе он заложил бы некоторых...
Больше Алексею пояснять ничего не надо было. Да, с шакалами заключенные поступали также жестоко, как и те с ними. Это был страшный мир, мир злобы, ужаса, несчастий, отчаяния. Хотя и в обычной жизни - в Узбекистане, ситуация оказывалась почти такой же, только более завуалированной, не такой контрастной. Все напоминало далекие сталинские времена, когда репрессии касались практически всех, и никто не был уверен в своей безопасности и благополучии, в любой момент за ним могли прийти и увести в места не столь отдаленные.
- А вы чего встали? - заорал вдруг Ешуа Коскинович на свою бригаду. - Забыли, что нужно делать? Рабочее время давно началось. Я вас заставлю работать в наказание еще полчаса!
- Правильно, брателло, нужно этих ишаков припахивать по полной программе! - поддержал его Бахадур, хмурясь и окидывая взглядом на заключенных. - Мои подонки сейчас пашут так, что уже за это утро есть четыре трупа, и попробуй полениться кому-либо - оставлю работать еще на пару часов! Кстати, ты нашел свои швейцарские часы?
- Нет, кто-то стырил у меня их, - злым голосом ответил Ешуа. - Какая-то тварь уволокла подарок от... дорогого мне человека. Но если я узнаю, кто это сделал - не сдобровать ему! Лично четвертую.
Человек-рыба при этом странно передернулся, словно его шарахнуло небольшим напряжением электричества. Но на это обратил внимание только Алексей, уловив связь пропажи и реакции Резникова. Тем временем заключенные потопали в отдельную кабину, куда бригадиры не заходили. Помещение оказалось наподобии реврольверного барабана, только в ячейках были какие-то коконы.
- Нам нужно переодеться, - пояснил журналисту Эркин-ака, подводя к одному из коконов. Открыв, Воронович обнаружил внутри не костюм, что был у рабочих, которых встретил на пути, а настоящий тяжелый скафандр со свинцовой оболочкой. Весил он не менее трехсот килограммов. Огромный шлем, кислородные баллоны, встроенные инструменты, а также ракетные двигатели - это для работы вне тюрьмы.
- Ох, это же рыцарские доспехи! - изумленно произнес Алексей, разглядывая это одеяние. - Как же в них работать?
- Эти доспехи - единственная защита от излучения руды, - пояснил академик. - Конечно, на многое не рассчитывай, даже этот скафандр не спасает от радиации. Поэтому мы все мутируем. Нарушается обмен веществ, гены человека... можно сказать так... модифицируются, появляются новые органы, без которых сложно жить в космосе, другие наши части становятся рудиментами. Многие из нас уже бесплодные, но если кто-то и способен к деторождению, то у него, естественно, появляются не люди... почти что инопланетяне...
- И я мутирую?
Вопрос был бессмысленным, так как Алексей был все-таки не киборгом - обычным человеком и, безусловно, тоже был подвержен внешнему фону. Однако Ахмедов хитро прищурился:
- Ну... все зависит от времени... Может, ты избежишь этой участи...
- Как я могу избежать?
- Потом скажу... А сейчас залезай в скафандр и быстро опробуй его. Никто не даст тебе времени на его 'обкатку', должен приспособиться по ходу пользования. Если будешь долго возиться, то этот проклятый Зуфаров добавит на тебя лишнюю сводку. А если не он, то Ешуа точно - он и поставлен над нами для слежки. Хотя внутрь цеха он и не ходит - боится радиации и мутации. А если честно, то все на 'Исламе Каримове' в той или иной мере получают свою дозу. В отличие от нас эти бригадиры и все сотрудники администрации проходят лечение в госпитале, для них созданы иные, более благоприятные условия жизни. У того же Файзуллазаде отдельная комната над нашей камерой.
Скафандр, доставшийся журналисту, был далеко не новым. Сразу видно, что проработал он не одно десятилетие, может, с самого момента строительства тюрьмы. В некоторых местах покрылся ржавчиной, по корпусу проходило множество глубоких царапин. Приглядевшись, Алексей обнаружил несколько залатанных дыр - результат попадания микрометеоритов. Обычно, после таких ударов человек погибает в считанные секунды - выходит воздух наружу, а внутрь, наоборот, проходит космический холод. 'Наверное, моим некоторым предшественникам не очень повезло', - подумал Воронович, представив, как достают мертвеца, отправляют в мясорубку, а дырку заделывают, и скафандр передают очередному заключенному - никто не выкидывает то, что можно эксплуатировать еще дальше. Что касается безопасности самого человека, то это мало интересует администрацию. Одной жизнью меньше - и что тут особенного? У Нептуна никто не плачет по погибшим.
Оглядевшись, Алексей увидел, как все влазили в скафандр: оказалось, на его спине есть дверца, через который можно войти внутрь. Он так и сделал. 'Ого, как просторно', - удивился он. Его тело обхватили эластичные прокладки, которые смягчали удары и поддерживали температуру. Как только приборы почувствовали человеческое тепло, так сразу включилась внутренняя автоматика. Узкий дисплей внутри шлема выдал информацию: заряженность батарей, наличие гидразина в ранце - топлива для минидвигателей, кислорода, влажность и многое еще чего, о чем Алексей мало разбирался. Впрочем, одного взгляда по базе данных было достаточно, чтобы осознать архаичность системы, ныне такие скафандры можно было отыскать только в музеях космонавтики.
Правда, это Вороновичу было легко примерить скафандр, поскольку его конструировали все-таки для нормального человека. А как быть с мутантами? Через шлем журналист видел, с каким трудом протискивались в 'доспехи' его товарищи по группе. Особенно тяжело было квадратному человеку и человеку-рептилии. Не трудно представить, насколько сложно им было затем работать в таком одеянии, ведь никто потом не переделывая скафандры под требования и физическое строение каждого человека... точнее, уже полу человека.
Когда все были облачены, Ахмедов махнул рукой и сказал:
- Двигаемся к цеху.
Алексей попробовал сделать шаг, и понял, что это не просто. Да, в скафандрах были шарниры, гидравлика и гибкие соединения, позволяющие человеку совершать движения и маневры, однако требовались усилия с его стороны. Ибо механизмы внутри давно выработали свой ресурс и функционировали на честном слове; к тому же сам скафандр был изношен. Журналист понял, что ему будет нелегко в первое время.
Несмотря на трудности, он все же не отставал и вскоре предстал перед большими воротами, такими же, как были в столовой. Только на этот раз за свинцовой обивкой был цех, внутри которого находилась уже переработанная руда. Внутри шлема замигали огоньки, сигнализируя о повышении температуры и радиации - даже защита не могла остановить излучение.
Ахмедов похлопал журналиста по плечу: бум-бум-бум! Тот повернулся к нему. Через наушники послышалось:
- Не дрейфь, парень, ничего страшного. Просто тяжелый физический труд.
- Это точно, - поддержал старшего человек-рептилия. - Вопрос привычки. Вначале тяжело, а потом входишь в ритм. Главное - не сбиться, иначе можно коньки откинуть!
Группа стояла у ворот и ждала, когда они откроются. Пока горела красная лампа. 'Ох, тут будет не просто', - думал Алексей, с тоской вспоминания журналистские пирушки у друга Саида, который всегда был рад коллегам и у которого в холодильнике всегда можно было найти бутылочку пива. Лишь у него все чувствовали себя свободным, ибо в ресторанах и кафе стояли подслушивающие устройства, записывающие и передающие в Министерство по демократизации пьяные разговоры. Естественно, алкоголь расслаблял, снимал предохранители в головах, и многие в душевных беседах с коллегами выкладывали все то, что в реалии думали о режиме и главе государства. После этого офицерам оставалось только арестовать человека, а судье влепить срок на Нептун.
Алексею хотелось побыть с верными друзьями, поболтать, не опасаясь, что среди них есть 'стукачки'[7]; у него ныло сердце по прежней жизни. Вспоминал он также предупреждения покойной матери: 'Алексей, не болтай много, не пиши, ведь ты знаешь, в какой стране мы живем. Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь. А за слово будешь отвечать головой'. Мама как в воду глядела, предсказала такой исход. Пришел черед ареста и за Вороновичем. Офицеры и посбоны[8] ввалились к нему в квартиру, подняли пинками и заявили, что своими статьями он призывал к свержению строя и создавал панику среди населения, культивировал чуждые идеи, идущие в разрез с национальной моделью развития Ислама Каримова.
Плоскомордый и тощий посбон Бахадир Хусанов, бывший сосед по лестничной площадке, кричал в лицо Алексею, брызгая слюнями как верблюд:
- Доигрался, ахмок[9]! Я тебя предупреждал, а ты не послушался! Теперь тебе светит Нептун! За связь с подпольем и революционерами! Сейчас мы доставим тебя на допрос к старшему инквизитору Толипову, а он тебе кишки наружу выпустит! - Бахадир мечтал получить часть имущества журналиста, ибо функционировал в стране закон, гласивший, что от десяти до ста процентов конфискованной личной собственности полагается тому, кто обнаружит или поможет раскрыть преступление. А в этом деле - подставить соседа - посбоновцы были самыми ярыми сторонниками и последователями. Нажиться на другом - обычная практика карателей.
Воронович с тоской смотрел, как потрошили его квартиру сотрудники Министерства, как рвали на куски книги, доставшиеся ему от прадеда, и как возмущались посбоновцы, обнаружив в библиотеке издания таких авторов, как Александр Пушкин, Пабло Неруда, Николай Носов, Садриддин Айни, Шекспир, Джон Байрон, Марк Твен, поскольку они были запрещены для чтения. Как когда-то заявила Гульнара Каримова, эта литература является подрывной и вносит смуту в сознание узбекских граждан, мол, это продукция массовой культуры. Министерством по демократизации и свободе был составлен огромный список изданий, запрещенных к чтению, и те, кто их хранил, имел шанс оказаться за решеткой. Народ обязан был читать только книги семьи Каримовых и тех подпевал, что описывали в радужных тонах жизнь в Узбекистане. Инакомыслие не допускалось.
Из раздумий Алексея вывел гудок и сигнал зеленой лампы. Ворота разошлись, и даже скозь скафандр все почувствовали жар, хлынувший в отсек. Стрелка термометра мгновенно подскочила к восьмиста градусам Цельсия. Это было пекло. Перед глазами журналиста запрыгали рыжие шарики плазмы, и ему пришлось зажмуриться.
- Включи светофильтры, - донесся до него совет рядом стоявшего Сигизмунда, - тогда не так больно будет глазам.
Послушавшись, Алексей так и сделал: и вправду, голубые фильтры сняли боль в глазах. Подталкиваемый товарищами, он прошел внутрь цеха и огляделся.
Они находились в огромном помещении высотой в сорок метров и длиной не менее ста двадцати. Здесь уже не было атмосферы, поскольку в ней никто не нуждался. Шлюзы были открыты, чтобы космических холод охлаждал ту температуру, царившей здесь от излучения 'гулия'. Транспортная лента выносила из другого цеха куски переработанной породы, из которой поднимались испарения и которые светились. Все это сваливалось на пол, и горы в тысячи тонн загромождали пространство, превращаясь в какое-то грандиозную конструкцию безумного архитектора. Поскольку руда была горячей, то тотчас вплавлялась в другие куски. Как табло, так и внутренние датчики в скафандрах информировали людей о значительном уровне радиации и тепла.
- Нам придется отламывать эту породу и транспортировать на шаттлы, - сказал Ахмедов, махнув рукой на все это. - Эти корабли затем спускаются на низкие орбиты и сбрасывают на поверхность Нептуна. После чего совершают посадку за очередной порцией на планету, там автоматы загружают грузовые отсеки, и корабли возвращаются на 'Ислам Каримов'. Другая группа разгружает добытую руду в цех, где сложные механизмы ее перерабатывают, отделяют 'гулий'. И мы получаем уже отходы производства.
- А почему нельзя сразу скидывать все это в космос? Зачем столько мороки? - недоумевал Алексей.
На что академик ответил:
- А так раньше и было. Однако сам представь, какая масса выкидывается в космос - это тысячи и тысячи тонн. Поскольку она имеет такое же ускорение, как и наша тюрьма, то вращается вместе с нами, представляя огромную опасность. Двадцать лет назад произошло столкновение с отработанной рудой и одна четвертая часть корабля была разрушена. Ее не удалось восстановить, и поэтому просто отрезали и скинули на планету. С тех пор всю руду перевозят обратно.
- А можно же мелкими частями выкидывать...
- Можно, но это тоже не решение проблемы - мелкие камни способны продырявить обшивку, так зачем эта потенциальная угроза? Итак тут полным полно астероидов и метеоритов, и от них у нас часто проблемы. Кстати, за три дня до твоего прибытия небольшой метеорит прошил зону 'Л', и там погибло сорок человек. Не успели выбраться из камеры, поскольку бригадир не торопился туда на помощь и не открыл двери. Бедняги, умирали они в страшных муках... без кислорода... Всех потом отправили в 'реанимацию'. В тот же день мы их съели...
Однако Алексей продолжал недоумевать:
- Хорошо, это я понимаю... И все же: ведь все работы можно же автоматизировать, не использовать нас, людей. Это же титанический труд!
- Я бы сказал - мартышкин труд! До разрушения так оно и было - большую часть выполняли механизмы. Но Гульнара Каримова не решила тратить деньги на восстановление утраченных функций корабля. На подобных вещах она страшно 'экономила'. Проще использовать заключенных, которых полным полно на Земле и Луне. К тому же для чего нас сюда направили? Чтобы эксплуатировать и заодно перевоспитывать. Если все будут делать роботы и механизмы, то зачем нужны заключенные? Каков смысл направлять нас сюда, как не для подавления наших желаний быть свободным и бороться за свои права? Тяжкий труд отупляет и превращает в безропотных созданий. Разве не так? Помнишь, как во Вторую Мировую войну фашисты поступали с военнопленными, евреями и гражданскими? Их направляли в концентрационные лагеря, где эксплуатировали до смерти. Никому из нацистов не пришло в голову облегчить труд заключенных через механизацию, хотя к тому времени машины и техника были на достаточно высоком уровне. Тоже самое делали и сталинисты, отправляя классовых врагов на лесоповал в Сибирь, - только топоры и пилы служили орудием их труда. Естественно, доля несчастных случаев на производстве оказывалась тоже не низкой. Да только кого это волновало, кроме самих пострадавших...