Субсветовой транспортный корабль 'Святой Эльяр Ганиев'[1], преодолев огромное расстояние за две недели, приближался к летающей тюрьме. Его двигатели производили корректировку курса, выбрасывая сноп аннигиляции и при этом осуществляя торможение до оптимальной скорости. Кроме экипажа и бортпроводников, на борту находилась международная делегация из правительственных и неправительственных организаций - всего двадцать семь человек. Сопровождали их чиновники Узбекистана, в частности, сенатор Светлана Артыкова - худющая и злобная старушка, которая проявила свои таланты в кабинетах допроса Министерства демократизации и свободы, где десять лет назад работала в качестве старшего инквизитора (ныне этот пост занимал Толипов, тот самый, что неумело сфабриковал дело против Вороновича - и поэтому исправлять его ошибки поручили этой женщине). О ней ходили легенды, как о самой страшной истязательницы. Кстати, именно из-под ее руки вышли учебники по ведению следствия и установлению виновника преступлений, ставшие настольными для всех надзирателей 'Ислама Каримова'. Рядом с ней стоял 'не просыхающий' первый заместитель министра зарубежных связей Абдулазиз Камилов - лысый и толстый мужчина в помятом костюме. Он жрал бутерброды, пачкая пиджак и галстук, и не обращал на это внимания, ибо опрятность не была его чертой характера. Зато советы он любил давать по поводу и без такового, за что получил кличку 'лысый бес-советчик'.
Были и другие малозначимые персоны, которые обхаживали членов Международной делегации, в частности, одетый в костюм шута златозубый академик политэкономии Рустамжон Абдуллаев из Клуба поддержки монархии в Узбекистане надоедал всем идеей превращения республики в королевство и пытался всучить каждому свои печатные тома с наукообразным бредом. От него отмахивались как от мухи, потому что уже сил не было слушать одно и тоже, однако это не смущало того, и он с настойчивостью продолжал твердить о том, что итак было в действительности, хотя официально не было утверждено на властном уровне:
- ...На мой взгляд, с формой государственного правления, а именно: с заменой республиканской формы государственного правления на монархическую форму такого правления, что может обеспечить национальному лидеру пожизненное руководство страной, при котором можно реализовать любые долгосрочные экономические проекты, включая те, которые могут быть вначале непопулярными в народе. Это позволит гарантировать преемственность власти без всяких потрясений, как это имело и имеет место в таких развитых странах, как, например, Австралия, Великобритания, Дания, Норвегия, Канада, Люксембург...
Артыкова, между тем, иногда проявляла знаки внимания к демагогии академика, поскольку полностью поддерживала это мнение. А тот продолжал уже говорить как-то автоматически, не стараясь особо привлечь внимания посторонних, словно выступал сам для себя и перед собой (наверное, так оно и было):
- Я глубоко убежден, смена формы государственного правления не вызовет серьезных разногласий в обществе. Поскольку, если многие простые люди давно уже считают лидера нации Абдугани Исламовича Каримова - монархом, то узбекский текст нашей конституции уже с 1992 года содержит термин или слово 'фукоро', которое в переводе на русский язык соответствует не термину 'гражданин', который является одним из основных терминов республиканской формы государственного правлении, а слову или термину 'подданный'. А этот термин, как известно, является одним из основных терминов монархической формы государственного правления классического типа, как на Западе, так и на Востоке. Поскольку им будет, наверное, достаточным исправить текст Конституции Узбекистана на русском языке и убрать из обоих ее текстов все слова и понятия, которые связаны с понятием республиканской формы государственного правления. И внести в статьи, где речь идет о президенте Республики Узбекистан, поправки, касающиеся как нового названия главы государства, самих полномочий монарха, его прав и обязанностей, так и по вопросам, что касается передачи короны в новой монархической династии Каримовых...
Рустамжон глагольствовал, закатив глазенки, и бубенчики на его колпаке звенели, словно подчеркивали то ли важность слов, то ли бредятину этого человека. В свою очередь, Абдулазиз Камилов чесал затылок и откровенно зевал, не скрывая скуки от слов академика. Его больше интересовало, что намерены делать члены делегации, какие планы у них существуют в отношении исследования ситуации на борту 'Ислама Каримова'. Ведь именно такова была его цель, и на шпионские акции он был настоящем мастером. Однако одновременно не забывал набить брюхо дефицитными и очень дорогостоящими блюдами, которые находились на столах. Что касается Артыковой, то она в основном ела блюда из сырого мяса, при этом капли слез текли по щекам непонятно по какой причине: может, от удовольствия или от омерзения, или в этот момент всегда о чем-то трагическом вспоминала, например, как собственноручно расстреляла дочь за ее критическиме мысли о принцессе Гульнаре. Никто не мог понять такого странного интереса к такому продукту и причин слез, однако опасались спрашивать. Лишь значительно позже некоторые из присутствующих поймут, в связи с чем это происходит у сенаторши, для чего она поедала необработанное мясо.
Капитан транспортника Абу-Али Ниязматов в солидной униформе обер-маршала авиакосмического флота стоял на командном мостике, отдавая приказы навигаторам и пилотам. Это был жестокий и коварный человек, своим двуличием отправивший на тот свет немало коллег, соседей, партнеров и друзей. О таких говорят, что они карьеру делают, шагая по головам друзей, и для них, циников, все средства хороши для достижения цели. Его боялись и ненавидели окружающие. Из-за своего невысокого роста получило кличку 'Злобный леприкон', и что это означает на своей шкуре испытали второй штурман и бортмеханик, которые из-за мелочи были сварены в кипятке[2].
Вообще-то он должен был сидеть на Луне, в штаб-квартире Министерства воздушно-космического транспорта, однако Гульнара Каримова позвонила ему и лично приказала встать у штурвала 'Святого Эльяра Ганиева'. 'Вам поручается доставить международную делегацию на Нептун, - сказала она голосом, от которого у даже смелых и отчаянных людей начинались трястись поджилки. - Это очень важно. Сделайте так, чтобы во время полета все они были очарованы восточным гостеприимством, нашим сервисом и всем сердцем прониклись к идеологии национальной независимости и узбекской модели развития. Если что-то будет не так - я лично кастрирую вас, а потом вздерну на рее!'. Принцесса слов на ветер не бросала - и это знали многие высшие чиновники. Говорят, еще много лет назад она распорола живот премьер-министру Шавкату Мирзияеву, который посмел не только оскорбить ее после смерти отца, но и прибрать к себе власть. Тогда Гульнара отстояла право быть следующим президентом, и первым делом она наказала тех, кто предал или поддержал ее врагов. По неофициальным сведениям, не менее пяти тысяч человек были заживо похоронены на безымянном кладбище...
Чертыхаясь, Ниязматов обещал сделать все как необходимо для блага государства. Он возглавил полет, хотя его образования и навыков кабинетной борьбы было недостаточно для такого дела. В лучшем случае он мог управлять и командовать небольшой капсулой, но не таким серьезным кораблем, как субсветовой транспортник производства 'Боинг'[3]. Благо, старшим помощником оказался смышленый и квалифицированный специалист, который практически и вел 'Святой Эльяр Ганиев' к цели, а Нияматову оставалось только кричать в микрофон, баловаться с бортпроводницами в своей каюте и пить текилу с виски.
С каждым часом Нептун становился все ближе и ближе. Капитан совершал маневр, чтобы выйти на финишную прямую - к летающей тюрьме, которая уже была зафиксирована приборами слежения. На радаре она выглядела точкой. Часа через два предстояло пристыковаться, поэтому была дана команда всем на борту веселиться и отдыхать. Автоматы следили за окружающим пространством, чтобы избежать столкновения с астероидами, которых здесь в районе Нептуна было полным полно.
Все члены делегации находились в кают компании. Столы были забиты деликатесами и алкоголем, которые стоили на Земле или на Венере немалые деньги. Обслуживающий персонал корабля сбился с ног, стараясь удовлетворить любую прихоть гостей. Одна из делегатов Мишулья Север, словенка, представительница американского фонда 'Сеть новых демократических систем', потребляла 'горячительные' напитки без остановки, и при этом умудрялась находится в сознании. Закусывая лепешкой с дефицитной красной икрой, она говорила Артыковой, которая продолжала вилкой цеплять кусочки сырой баранины и запускать в рот:
- Ох, я всегда поражалась, каких демократических высот достигла ваша страна. Не зря ваш мудрый президент Ислам Каримов еще в конце прошлого века создал чудесную узбекскую модель, благодаря которой вся Солнечная система знает об Узбекистане. Я выучила эти пять принципов и когда хочу добится успехов, то применяю их на практике.
Улыбаясь до ушей (хотя улыбка больше походила на оскал), сенаторша отвечала:
- О, да, госпожа Север. Наш первый президент был мудр и велик, и все его положительные качества передались генетически его детям. Ведь до сей поры наша прекрасная Гульнара Исламовна продолжает трудится на благо страны, вся в делах и заботах...
- Я встречалась с ней до нашего отлета с Земли, - подхватила Мишулья, вся сияя от счастья, что получила такую невероятную возможность. - Она произвела на меня прекрасное впечатление. Несмотря на почтенный возраст, выглядит как тридцатилетняя. Думаю, это не только результаты пластических операций, но и придерживание принципов здорового образа жизни, творческой активности. Она ведь руководит множеством неправительственных структур, особенно популярным фондом 'Форум культуры и искусства Узбекистана'[4]. Я познакомилась с ее литературным творчеством и выучила несколько произведений.
И она стала декламировать, стараясь придать голосу некоторую музыкальность, но если честно, то получалось плохо, было похоже на кваканье:
'За каплей капля, падая в бокал,
Наполнит до краев печалью,
Статься,
Не может не горчить и сладким быть напиток Твой.
Но кто в том поспешит признаться,
Улыбкою прикроют вкус уста...'
- О-о, прелестно, прелестно! - захлопали все в ладоши. - Как прекрасно! Наша Гульнара Каримова - великая поэтесса!
- А ее внук - Абдугани Исламович - большой герой, патриот Узбекистана! - говорили другие, кланяясь голографическим портретам президента, которые высвечивались на стенах кают-компании. - Благодаря ему народ живет счастливо и благодатно!
Рашиджон Абдуллаев, сняв колпак шута, стал пританцовывать и кричать:
- Наша демократия - в монархии! Я требую, чтобы в Узбекистане вся власть перешла семье Каримовых, как надежных гарантов будущего нашей страны! Как академик я провел сложные экономические расчеты и пришел к выводу, что Великое будущее реализовано лишь на пятьдесят шесть процентов, но если будет монархия, причем абсолютная, то мы на сто процентов окажемся в состоянии блаженства и счастья! Тогда заветы 'Человека, определившего эпоху', окажутся исполненными его потомками! Это великое счастье - быть рядом с теми, кто ведет страну к могуществу и демократии!
Все в кают-компании поддержали его возгласами и аплодисментами. Лишь представительница Союза демократических реформ профессор Марьям Вафаевна Ибрагимова нахмурилась. Она была единственной, кто не воспринимал эту чушь и настроена явно негативно на все то, что творилось на территории Узбекистана, включая и дальний космос.
В это время капитан корабля произнес по линии внутренней связи:
- Внимание! Всем встать для исполнения Гимна нации! Поднять государственные флаги, дубликат личного штандарта президента Демократической Республики Узбекистан и включить голографический герб страны!
Все торопливо вскочили, отбрасывая от себя посуду с едой и напитками. Гимн нации считался выше и важнее гимна Демократической Республики Узбекистан, и исполнялся он исключительно в особо торжественных или значимых мероприятиях, а это происходило редко. Право отдавать приказ на Гимн давал ограниченный круг лиц, и обер-маршал Ниязматов входил в него, как, впрочем, и сенаторша Артыкова. Петь следовало с особыми чувствами, четко и ясно произнося каждое слово. В школах сдавали экзамены не только по книгам великих людей семейства Каримовых, но и по Гимну нации. Если кто-то проваливал это, то в лучшем случае оставался на второй год, а его родители по решению суда получали штраф с размере годового дохода. Без сертификата о сдаче экзамена Гимна невозможно было мечтать о поступлении в вуз или карьере, хорошей работе, выезде за пределы страны. Он был типа паспорта. Иногда этот документ называли 'путевкой в жизнь'.
Заиграла мощная и величественная музыка, в уши ворвался стук ударных, потом струнных и клавишных инструментов, особо эффектно звучал синтез духовых и электронных, вызывая порывы высоких чувств. И теперь все пели с гордостью, глядя на голографические портреты всей четы Каримовых:
'Через бездну и мрак прёт наш звездолёт,
Мудрый Наш Президент озарил сей путь,
От звезды до звезды движемся вперёд -
Не вернуться назад, не с пути свернуть!'[5]
Полсекунды тишины - и грянул припев:
'Это наша судьба, жон Мустакиллик[6],
Президента врагов - засадить в зиндан[7].
Воссияй же звезда с именем 'Жаслык'[8]
Для землян и чужих инопланетян!'
По щекам Артыковой текли слезы счастья, ручьем падая на белоснежный мундир. А Абдуллаев покачивался в такт музыке, держа обе руки на левой стороне груди, его глаза казались блаженными, ни искорки разума в них. Впрочем, чего можно было ожидать от человека, который любил облачаться в костюм королевского шута и так ходить на работу в Институт прикладной демократической экономики? Удивительно, но востоковед Ширин Акинер из Британского института свободы и правды пела громче всех, поскольку ее мечтой было получить гражданство Демократической Республики Узбекистан и служить в 'Ок-Сарае'[9] в качестве государственного советника по демократии. Вообще-то она была трансвеститом и одевалась, вела себя исключительно как мужчина, чем порой ставила в тупик обслуживающий персонал, не знавшего - обращаться к ней с именем 'сэр' или 'мэм'?..
'Мы коленок своих не должны сгибать,
Потому что святым принципам верны.
Президент говорит, что их ровно пять
Для тебя, для меня и для всей страны!' - продолжали выдувать из легких фразы Гимна все на корабле. Казалось, что корпус дрожал не от работы двигателей, а ритма музыки и всеобщего пения.
Опять краткая пауза, и припев:
'Это наша судьба, жон Мустакиллик, -
Президента врагов - засадить в зиндан.
Воссияй же звезда с именем 'Жаслык'
Для землян и чужих инопланетян!'
Замминистра Камилову уже не хватало воздуха в легких - старый и немощный он был, не зря же лечился виагрой! - уже сгибался и чуть не падал на колени, и все же старался изо всех сил, потому что понимал - не петь нельзя, иначе - кастрация:
'Пусть же знают друзья и родной народ -
Не минуют враги наших цепких рук!
Потому-то и прёт звездолёт вперед,
Чтоб быстрей наступил Келажаги Буюк![10]
Это наша судьба, жон Мустакиллик, -
Президента врагов - засадить в зиндан.
Воссияй же звезда с именем 'Жаслык'
Для землян и чужих инопланетян!'
Мишулья Север и ее подруга Маша Лонская тоже произносили строчки великого Гимна, поскольку ранее признавались, что мечтают получить орден или медаль Демократической Республики Узбекистан, и Артыкова обещала подсобить им в этом вопросе. Со стороны иностранок требовалось только содействие в оказании поддержки политики Абдугани Исламовича на мировой арене и создания благоприятного имиджа. Камилов тем временем с трудом встал с колена, прокашлялся и проглотил сразу пять каких-то таблеток, видимо, совсем выбился из сил. Тут Светлана заметила, как молчит представительница Союза демократических реформ.
- А вы, профессор, почему не поете? - со злостью и негодованием набросилась на Ибрагимову сенаторша. - Вы же гражданка Узбекистана!
Та холодно ответила:
- Ошибаетесь, я давно не гражданка вашей страны. Поэтому петь не обязана. Я всего лишь стою и молчу, как требует дипломатический этикет. Больше от меня не требуйте, я не играю в этом цирке-шапито!
Это вызвало тишину. Чиновники переглядываясь, не зная, как отреагировать на столь кощунственное заявление. Выручил академик-шут, который горестно покачал головой:
- Такие как вы позорят нашу демократию. Хотя это хорошо, что вы - не наша гражданка. Без вас нам лучше на родине, семимильными шагами вступаем мы в великое будущее! А вы тянули бы нас в прошлое... в болото коммунизма.
- Не споткнитесь, милейший, по дороге туда. Хотя вы давно в болоте увязли... по самые уши, - с ехидством и презрением ответила женщина и отошла от чиновников. Стоять рядом с такими людьми она считала бесчестным делом и оскорбительным для себя.
Как только Гимн был закончен, капитан, желая снять напряженность, пригласил всех опять к столу:
- Угощайтесь, дорогие гости. Вы - самые желанные на борту 'Святого Эльяра Ганиева'. Экипаж и обслуживающий персонал сделает все возможное, чтобы ваш полет на Нептун показался путешествием в рай. Помните, такое возможно лишь потому, что мы живем в Великом будущем, который был создан по узбекской модели Ислама Абдуганиевича Каримова, вечная слава ему!
- Слава 'Человеку, определившему эпоху'! - выкрикнули граждане и некоторые иностранцы, хлопая по груди.
Желая продемонстрировать гостеприимство, Ниязматов подошел к столам и, подняв бокал, произнес:
- Друзья, разрешите мне прочитать рубаи великого Омара Хайяма...
Прокашлявшись, он начал декламировать:
'Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,
И там своих друзей - за гробом - не найдем.
Давай же пировать в сей миг, пока мы живы.
Быть может, миг пройдет - мы все навек уйдем'
- О-о-о! Как изумительно! - восторженно произнесла Мишулья. - Меня всегда очаровывал Восток... Действительно, станем наслаждаться сегодняшней жизнью!
- Жаль, что наша коллега не оценивает гостеприимства обер-маршала, - скорчила недовольную мину в сторону Ибрагимовой англичанка Акинер, нервно теребившей галстук на шее.
Марьям усмехнулась и сказала:
- Извольте выслушать тогда и другое рубаи Хайяма, господин обер-маршал и госпожа Акинер...
И смотря прямо в глаза Ширин она прочитала наизусть:
'Если гурия страстно целует в уста,
Если твой собеседник мудрее Христа,
Если лучше небесной Зухры музыкантша -
Все не в радость, коль совесть твоя не чиста!'
Это был прямой удар, и у Акинер аж сперло дыхание. Побледнев, она отошла, при этом бормоча какие-то ругательства на английском. Только на нее теперь никто не обращал внимания. Было ясно, что профессора не так-то просто одолеть в споре, и поэтому пока не следует ее провоцировать на что-то. Ниязматов сделал вид, что не расслышал сказанное, мол, был занят разговором с другим третьеразрядным членом делегации.
Между тем, Север неторопливой и, можно сказать, ленивой походкой подошла к иллюминатору, чтобы посмотреть на мир за бортом корабля. Нептун уже казался огромным шаром. Высокие облачные ленты из замерзшего метана протянулись вдоль двадцать девятой северной широты рядом с восточным терминатором. Солнце освещало планету снизу слева, что позволяло узреть тени метановых облаков, падающих на основной атмосферный слой. На уровне, соответствующем давлению от одного до десяти миллибар, конденсировались продукты фотолиза метана, ацетилен и этан, образуя тонкую дымку. Но Мишульи было неинтересно рассматривать это в качестве астрофизикохимии или планетологии. Она всего лишь думала, что это значит данная планета для человечества.
Плоскость экватора была наклонена к плоскости орбиты почти на тридцать градусов[11], так что на Нептуне тоже происходила смена времен года. Однако каждый из сезонов длится больше сорока земных лет. С момента открытия планеты в 1846 году он сделал всего лишь один оборот вокруг Солнца. Год здесь казался вечностью. От этого факта веяло какой-то мистической аурой, что притягивало человека и создавало некий образ особого мира. Хотя удивляться было чему: там, внизу на плавающем в мантии острове Эдем Гульнары находились сокровища, которые придавали власть и могущество тому, кто становился их обладателем. Мишулья мечтала отцепить небольшой кусочек 'гулия', и поездка сюда предоставляла ей такую возможность. Такие же мысли посещали голову и Лонской, которая ожидала безбедное существование после этого полета. Ради этого она была готова подписать любую бумагу, которая от нее требовалась. Кстати, договоренность об этом была ранее достигнута. К тому же, для многих это была бесплатный, волнующий и романтический вояж к окраине Солнечной системе, а позволить себе подобное могли лишь богатые люди или... заключенные Узбекистана.
У делегации существовала только одна проблема в виде Марьям Ибрагимовой, неподкупной и строгой женщины, родители которой прошли узбекский ад и выбрались на свободу только в результате случая. С тех пор Марьям была яростным противником кровавого режима, выступала с международных трибун, писала статьи и проводила лекции для студентов крупных университетов, и именно она потребовала инспекции далекой тюрьмы. Ее участие было одним из условий при рассмотрении вопроса сотрудничества с Ташкентом, и правительству Абдугани Каримова, скрипя зубами, пришлось согласиться.
Тут двигатели опять изрыгали столб пламени. Все почувствовали легкую тяжесть от поворота.
- Внимание! - послышался зычный голос Ниязматова. - До 'Ислама Каримова осталось сто километров! Если хотите посмотреть, то приглашаю к внешним источникам обзора!
Все прыгнули к иллюминаторам и экранам, передававшим изображения с чувствительных телескопов. Первое, что сразу бросилось в глаза всем, яркая надпись на фоне гигантской планеты 'Все наши устремления и программы - во имя дальнейшего развития Родины и повышения благосостояния народа'.
- О-о-о, как величественно! - закричал Абдуллаев, начиная танцевать 'Андижанскую польку' от радости. Он до безумия, до фанатизма любил книги Ислама Каримова и мог часами цитировать их. Теперь ему хотелось выплеснуть позитивную энергию через пляску, которая в его исполнении больше напоминала соитие бабуина со слоном. У Ибрагимовой это вызвало отвращение, и она не пыталась скрыть свои отрицательные эмоции. Некоторые апплодировали в такт разошедшемуся танцору, который при резком па потерял колпак, а потом потеряли интерес и стали смотреть в более привлекательные пейзажи космоса.
Замерев, люди ожидали завершения полета. С каждой минуты 'Ислам Каримов' становился все больше и больше по мере приближения к нему. Уже можно было разглядеть иллюминаторы, экраны, трубопроводы, стыковочные узлы, ракеты, транспортирующие руду, какие-то отсеки, пристегнутые к основному корпусу... Это было нагромождение всего, что можно было сделать современными технологиями при фантазии конструктора-архитектора.
- Как красив этот корабль! - выдохнула Артыкова, любуясь очертаниями самого омерзительного объекта Солнечной системы. - Это произведение искусства! Его создали гениальные умы Узбекистана!
Когда транспортник пристыковался к парадно-гостевому шлюзу, то открылись люки, выпуская делегацию внутрь летающей тюрьмы. Навстречу им вышли представители администрации: в мантии судьи сами Закир Исаев, несколько обер-лейтенантов в парадных мундирах, некоторые старшие по должности надзиратели и кое-кто из обслуживающего персонала. Все они, вертухаи, излучали радушие гостеприимных хозяев. Капитана Ахмаджанова не было видно - он занимался подготовкой различных инсценировок. Огромное помещение было украшено гирляндами, цветами, ярко горели плафоны, с высот словно туман опускалась приятная мелодия из классики узбекской эстрады, в частности, песни в исполнении самой Гульнары Каримовой.
- С прилетом, дорогие друзья! - вышел вперед Исаев, сияя глазами. Он протирал ручки, как бы говоря, мол, вы не уйдете отсюда с плохим настроением, вас ждут приятные сюрпризы. Бок немного побаливал - трансплантированный орган еще не совсем сросся с тканями, так как из-за нерв и чрезмерного употребления алкоголя процесс выздоровления растянулся. Сейчас от него несло хорошей французской парфюмерией. Впрочем, приятные ароматы издавали и другие сотрудники тюрьмы, специально надушившиеся на встречу.
- Мы рады приветствовать вас на борту исправительно-трудового учреждения, названного в честь великого мыслителя человечества Ислама Каримова! - продолжал директор, извиваясь как змея - он старался слегка поклониться каждому делегату, вышедшему из транспортника.
Остальные тоже старались угодить всем телодвижениями и возгласами:
- Добро пожаловать, дорогие гости! Хуш келибсиз![12]
Когда члены делегации вышли из транспортника, следом показался обер-маршал, бренча орденами и медалями на груди. Ему отдали честь Исаев и все офицеры-надзиратели. Ниязматов пренебрежительно ответил им таким же жестом. Потом сказал как бы нехотя:
- Я буду у себя в каюте. Чуть позже присоединюсь к вам! Пока без меня начинайте...
Исаев поклонился и ответил:
- Акамилло, мы ждем вас на праздничный ужин! Без вас мероприятие не будет ярким и значительным! Вы - самый почетный гость у нас!
Капитан прибывшего корабля обещал прийти, как только освободиться от своих дел. Что это были за дела никто не знал, а посвящать кого-либо тот не намеревался. Исчезнув в проеме 'Святого Эльяра Ганиева', Абу-Али двинулся к себе, чтобы послать сообщение Гульнаре Исламовне, а потом немного поспать и отдохнуть от напряжения.
Тем временем Исаев пригласил всех в свои директорские покои. По дороге к нему было сложно не заметить, как стены туннелей отформатированы в виде книжных страниц, где отпечатаны горящие синим цветом тексты с произведений Ислама Каримова. Практически все тома были изложены в коридорах тюрьмы. Кроме того, там же располагались голографические картины президента, его семьи в разные годы и в разных местах. Особо выделялся ряд, посвященный Гульнаре Каримовой - копии с гламурных отечественных и западных журналов, где она была в неглиже и в модных одеяниях. И здесь слышались песни в исполнении этой великой принцессы.
Ибрагимова обратила внимание, что все охранники вооружены, причем тяжелым оружием, что является непривычным для исправительно-трудового учреждения. Ведь ручные пулеметы, огнеметы предназначались обычно для военных акций. 'Тут что-то явно произошло', - подумала она, и заметила в нескольких местах дырки, словно обшивку прошили автоматной очередью. И была копоть кое-где - видимо, это недоглядели проводившие тут ремонт. Ее коллеги на это не обращали внимания, все больше галдя о комфортабельности летающей тюрьмы. Кстати, ни одного заключенного они не встретили, хотя прошли значительное расстояние от шлюзовой узла. Вскоре они уже были в кабинете директора.
Первое, что им бросилось в глаза - это накрытые столы и стоящие официанты в белоснежных одеяниях. В кабинете горели голографические снимки Гульнары Каримовой в окружении известных личностей, таких как Аллен Делон, Хулио Иглесиас, Стинг, Билл Клинтон. Словно голос Всевышнего раздавалось усиленное квадрофонами выступление Ислама Каримова на одном из мероприятий, посвященных Дню Конституции: '...Для всех нас очевидна одна непреложная истина ― какие бы тщательно продуманные программы по развитию страны ни разрабатывались, какая бы материальная база и возможности ни создавались и какие бы средства ни инвестировались, существует только один наиважнейший фактор, который позволит осуществить все задуманное и достичь намеченных целей, это - высококвалифицированная рабочая сила, молодые специалисты, способные взять на себя ответственность за завтрашний день, за дальнейшее развитие страны...'
Фразы были сильнее гипноза, и находившиеся здесь официанты уже тупо смотрели на всех.
- Прошу, входите, - пригласил гостей Исаев, стоя у прохода. Он внимательно смотрел, как иностранцы и узбекские чиновники зашли в помещение, после чего жестами показал стоявшей у люка охране, чтобы та были на чеку и бдила. Те щелкнули каблуками и передернули затворы автоматов.
- Ой, как у вас тут красиво! - восхитилась Мишулья, оглядывая кабинет директора. Лонская тоже восторженно захлопала в ладоши и подтвердила слова подруги: - О-о-о, да! Это великолепно! Как гармонично сочетаются вещи тут...
- Стараемся создать домашний уют и рабочую обстановку одновременно, - скромно потупив глазенки, произнес экс-судья. - Всегда в заботах. Сами понимаете: находясь в миллиардах километрах от Земли, следует думать, как облегчить жизнь каждого человека на борту - и администратора, и обслуживающий персонал, и заключенных. И с намерениями перевоспитать отступившихся мы тут формирует специфические условия...
- Специфические? - не поняла Марьям. - Поясните, пожалуйста...
- Ну, благоприятные, значит... Беседы, размышления, чтение книг и прослушивание музыки, политинформации, кружки рукоделия и художественной самодеятельности. Лечение от хронических заболеваний, диспансеризация и санитарные мероприятия. У нас есть даже курортные отсеки, то есть горячие источники, соляные пары, грязевые ванны. Есть прогулки в оранжереи и парки...
Тут Ибрагимова его перебила:
- Скажите, а почему вся ваша охрана носит пулеметы? Вам что-то угрожает?
Исаев закашлял - такого вопроса не ожидал. Эта женщина подметила то, что упустил из виду директор. 'Блин, как я это мог забыть, не обратить внимания?' - подумал он, смотря на подчиненных. Только те тоже были не далеки умом и не знали, как подсобить начальнику. Пришлось тому самому выкручиваться.
- У нас три дня назад произошел пожар, - горестно вздохнув, произнес Закир. - К счастью, что вы не прибыли раньше, иначе тоже могли стать жертвами...
- Как? - удивились гости. - Какой ужас! А что было? Как?
- Увы, даже на таком космическом корабле, надежном и мощном, происходят аварии. Во время сварочных работ случилось замыкание электропроводки, воспламенился вначале один отсек, по том другой. Системы автотушения не сумели среагировать как надо... На корабле пожар - это страшно, скажу я вам. Он бушевал на пятнадцати процентах территории тюрьмы, и разросся бы дальше, если не героизм моих сотрудников, которые спасли и заключенных, и администрацию, и сам 'Ислам Каримов' от тотального разрушения. Признаюсь, и мне пришлось принять участие, - и он показал на пару ожогов на ладони.
- О господи! - жалостливым голосом проговорила Мишулья, а Ибрагимова хмуро посмотрела на нее. Она-то не верила во весь этот бред, интуитивно догадывалась, что здесь было на самом деле нечто иное - но что? Абдуллаев многозначительно покачал головой.
- У нас велось слежение по видеосистемам, так что мы можем показать вам некоторые сцены, - сказал директор, приглашая всех занять кресла. В помещение вскользнул как змея тонкий и высокий человек с желтым лицом. У него были короткая стрижка, колючий и недобрый взгляд, тонкие губы тихо бормотали что-то, словно повторяли какую-то фразу. Чувствовалось, что эта личность занималась недобрыми делами. От левого глаза вдоль щеки к уху пролегал глубокий шрам, словно кто-то пытался его порезать.
- Это наш эксперт по мониторингу Эльдар Зуфаров, - познакомил всех присутствующих со своим сотрудником Закир-ака. - Он следит, чтобы на корабле был порядок, не было злоупотреблений со стороны надзирателей или обслуживающего персонала, а заключенные не испытывали неудобств, могли сразу пожаловаться. Такие жалобы поступают сразу мне и я быстро решаю их. Это позволяет нам поддерживать демократию даже в таком исправительном заведении, как 'Ислам Каримов'. Поэтому нас заключенные любят и уважают...
- Да, я хотел бы попросить вас взглянуть на это, - произнес грубым голосом Зуфаров, вставляя микрокассету в видеофон. - Я взял основные картины происшедшей трагедии...
Вспыхнул голографический экран. На нем было видно, как горели отсеки, вместе с ним заключенные, попавшие в ловушку огня и дыма. Динамики передавали ужасные звуки: рев гнущегося от высокой температуры металла, треск бушующей стихии, крики и мольбы о спасении. И тут сквозь преграды к ним пробивались надзиратели, которые, жертвуя собой, спасали бедняг. Вот, к примеру, отчаянно тушит пеной из баллона благородный капитан демократии и отдает приказы подчиненным. Видно, как все они полны решимости и отваги, кричат, что готовы пожертвовать собой, однако спасти 'Ислам Каримов'. Ахмаджанов самолично вынес нескольких женщин, при этом получив ожоги. В огне гибнут, к сожалению, и охранники, пытающие остановить распространение аварии. Яркие и четкие картины произвели впечатление на всех... за исключением Ибрагимовой. Ее внимательный взгляд нашел много не стыковок, в частности, вспышки окутывали 'спасателей', но при этом на стеклах их шлемов не отражался огонь, что казалось странным; или был дым, не оставивший на стене копоти. Углекислотная пена толстым слоем заливала пол, а пламя продолжало подниматься, словно были наложены видеокартинки друг на друга. Непонятно, как мог гореть металл, на котором не было горючих веществ? И как можно было получить ожоги, находясь в скафандре? Вопросов было много.
- Мне это кажется фикцией, - наконец произнесла Марьям, и тут стала объектом критики и негодования со стороны 'коллег'.
- Как вы могли такое сказать! - вопила Ширин Акинер, брызгая слюной, словно была больна бешенством. - Вы оскорбляете всех, кто проявил героизм и мужество, спасая людей и корабль! Мне, мужчине, это противно слушать!