Обочина
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Много может произойти негативного в жизни, если плыть по течению.
|
БОМЖИ
Глава 1
МОРЕМАН
Валерка проснулся задолго до рассвета. Он долго растирал замерзшие ноги, потом плотнее завернулся в два ватных одеяла, и попробовал снова заснуть. Сон не шел. В голову полезли разные мысли. Перед глазами встало заплаканное лицо жены, и ясно вспомнился ее дрожащий, непривычно тоненький голос:
- Как ты мог?! Ведь это французские духи! Шанель номер пять! Я столько лет мечтала о них! Единственный раз себе позволила, даже не подушилась ни разу!
Она держала в руках пустой флакончик, и ее лицо застыло от горя, совершенно непонятного Валерке.
- Надь, да че ты, в самом деле? Я тебе завтра на базаре духи куплю! Толян вчера приходил, нам не хватило! Пошарили, нашли твой фунфырек, распили его! Да че ты все ревешь белугой? Эта твоя "шинель" на вкус чисто отрава! Еле сглотнули! Я тебе завтра на базаре духи куплю! А хочешь - тройной одеколон! Его и пить-то не противно! А еще лучше - огуречный лосьон! И лечение, и закусь!
Жена продолжала плакать, это уже раздражало Валерку.
- Ну, чо ты слезки развесила?! Что, причину рыдать ищешь?! А я тебе ее сейчас поднесу, причину!
Валерка сжал кулаки и шагнул к жене.
- Как дам сейчас!..
Он бы ее точно ударил. Слез Валерка не терпел, считал их притворством. Он часто говорил, что, когда рядом с ним плачет женщина, ему хочется взять ее за ногу, раскрутить как следует и забросить куда подальше. Поэтому от него часто доставалось не только его бабам, но и матери, которая, защищая от него пенсию, рыдала в голос.
Услышав плачь матери и ругань отца, их старший сын Андрей решил вмешаться и появился у него за спиной.
- Не тронь!
- Ты что, на отца? На отца, да? Шкура!
Андрей очень походил на отца. Такой же статный, как Валерка в молодости, сероглазый, русоволосый. Но сейчас в лице сына Валерка увидел что-то совершенно новое, чуждое, не понятное ему.
Он попытался вырвать руку из крепкой хватки и не смог.
- Вырастил на свою голову сыночка! Поил, кормил! Учил!
- Чем кормил и поил?! - вмешалась жена. - Он же вместо того, чтобы школу заканчивать, работать пошел! Чтобы мне помочь младших кормить! Несколько лет одно и то же пальто носил, рукава по локти! В обморок голодный сколько раз падал! А они, - жена показала рукой на жмущихся к друг другу пятилетних близнецов: - Первые игрушки из рук брата получили. С зарплаты он им купил! Ты уже забыл, когда деньги домой последний раз приносил! Ведь ни дня без мата у нас не было! У меня два платья всего одно пальто демисезонное, в котором я даже зимой хожу! Дома ни одной целой вещи нет, ты все перебил, переломал! Стыдно, если придет к нам кто!
- Стыдно? Так иди отсюда! Кто тебя тут держит?! А мы с сыном договоримся без бабьих нравоучений! Давай-ка сын, сбегай в магазин за пивом для отца. Раз работаешь, и на игрушки деньги есть, то и для папки найдешь! Видишь - с похмелья мучаюсь! А эта - "шинель"! Убью! ...
Валерка пьяно качнулся к женщине, но тут ноги его оторвались от пола, и Валерка понял, что его несут к выходу.
Он несколько раз пытался вернуться в дом. Но его больше не впустили. Валерка устроил себе жилье в сарае. Особенно туго приходилось зимой. Холодно. Туалет - за сараем. К запаху он уже давно привык. Подогревать еду, найденную на помойке, приходилось на костре. Жильцы дома, в котором жил когда-то Валерка, сначала ругались, вызывали милицию. Потом привыкли и отстали. Первое время Валерка пытался подловить на улице жену, но каждый разговор с ней сводился к взаимным угрозам. Однажды вечером к нему подошел сын, и, взяв отца за грудки, круто поговорил с ним. Валерка отстал от жены. К младшим детям тоже не подходил. Сын, работающий на базаре грузчиком, окреп, стал намного сильнее его. Валерка понял, что боится Андрея. Так и началась у Валерки новая жизнь.
Потом его перестали звать по отчеству, к нему прилипла, с чьей-то легкой руки кличка Мореман. Все чаще и чаще его называли не по имени, а именно Мореманом. Когда-то давно Валерка был моряком. Он многим соседям показывал свои фотографии в форме, рассказывал о бухте Ольга. То, что прозвище связано с его службой на флоте, он понял, и оно ему даже понравилось.
... Время тянулось мучительно долго. До рассвета, до времени, когда откроется окошко стеклоприемки, - еще долго. Скорее бы! Приемщица бутылок Татьяна всегда наливала Валерке горячего чайку, которым он согревался, и давала остатки вчерашней еды. До того времени, когда пойдут прохожие, оставалось примерно часа полтора. Мореман почти пригрелся под одеялом, когда до его ушей донесся звяк посуды из помойки. Его помойки! Валерка выскочил из своего сарая и помчался в сторону контейнеров, над которыми склонилась чья-то темная фигура.
- Ты что в чужое владенье лезешь?!
- А тебе что, жалко? Ты тут не хозяин! - голос принадлежал бабе.
- Ща как дам промеж глаз - поймешь, кто хозяин! Я здесь живу, и помойка моя! А ну, отдавай, что вытащила!
Валерка ухватился за сумку женщины и высыпал из нее несколько бутылок из-под пива.
- Ты, дурак, я не здесь их взяла, возле общаги!
Но Валерка уже не слушал, он пинками гнал женщину от своей добычи:
- Пошла, зараза! Пошла отсюдова!
- Сволочь ты! Это я нашла! Мое! Сволочь!
Женщина не убегала, она бросалась на Валерку, защищая добро, царапалась, кусалась. Валерка все больше свирепел. Он схватил припрятанный для швыряния в помойках железный прут и кинулся на женщину, которая поняла, что он сейчас ее если не убьет, то изуродует за несколько пустых бутылок.
- Подавись ты ими, урод! Все равно тебе не на пользу они пойдут!
Мореман не погнался за ней. Он вернулся назад, припрятал бутылки в свой сарай и решил прогуляться по району, поискать чего-нибудь в мусорных контейнерах. Люди много чего выбрасывали. Валерка часто находил продукты, которые варил на костре в кастрюле, подвешенной на манер походного котла. Собирал вещи, которые можно было носить. Некоторые обменивал на еду, что-то носил сам. Одежду ему легко удавалось подобрать. Другое дело - обувь. Выкидывали ее немало. Но найти подходящую пару удавалось редко. Ходовой размер. Желающие на него всегда есть. Иногда доходило и до драк. Недавно Коляше-циркачу в горло вилку воткнули. Чудом жив остался. На днях встречались с ним у Татьяны. Вылядел циркач не плохо. Мореман видел, как с неприкрытой завистью смотрят их общие знакомые на новые черные джинсы Коляши.
- Где взял? Или в лотерею выйграл? - съхидничал Мореман.
- В лотерею! - прыснул циркач. С веревки я их снял бельевой. Впору пришлись!
- А что с горлом? Зажило?
- Нет еще! Видишь? - циркач показал тряпку, обмотанную вокруг шеи, которая пропиталась серовато-зеленым гноем.
- И что думаешь дальше?
- А что мне сделается?
- А ты давно Муху видел?
- Вчера приходил к Татьяне. У него на вокзале место хорошее. Еды много. Он бутылок много сдает.
- Ладно. Зайду к нему.
Муха жил на вокзале. Там кормился, там спал. Его не гоняли, подкармливали. И выглядел он получше, чем другие бомжи. Валерка увидел недавно свое лицо в витрине магазина, и не сразу узнал. Отекшее, с мешками под глазами, его лицо все больше походило на тысячи лиц таких же бездомных бедолаг, как и он сам. А вот Муха - другое дело! Ему даже небольшую каморку на вокзале выделили. Тепло, еда есть, одежду сердобольные подкидывают, да и что скрывать - туалет и тот теплый.
Впрочем, и Валерке везло. Иногда Мореман находил сотовые телефоны. Продавал их знакомому торгашу с рынка. Но тот много не давал. На днях Валерка нашел крутой телефон, и выгодно его вернул.
В тот вечер он возвращался в свой сарай с неплохой добычей. Ему попались две меховые женские шапки, куча банок из-под пива и большой кусок позеленевшей колбасы. Валерку смешили люди, которые выбрасывали испорченные продукты. Отвари как следует, и ешь! Он же ест, и не умер! Даже не заболел!
Еще он думал о том, что завтра можно никуда не ходить, а отдохнуть дома. У него уже достаточно накопилось найденных вещей. Можно снова открыть магазин.
Магазином Мореман называл небольшой столик возле своего сарая. На нем он расставлял разные безделушки, найденные на помойках, посуду, ложки, найденную косметику. Там же планировал положить шапки. Недавно Валерка принес домой совершенно новую селедочницу. И помаду губную бабы хорошо берут. Время от времени ему попадаются наполовину использованные губнушки. И, что удивительно - бабы знают, откуда они, но все равно покупают. Хотя чаще всего происходит товарообмен. Этот вариант тоже устраивал Моремана: у него появлялась еда, иногда даже горячая.
На лавочке, возле подъезда, в котором когда-то жил, Валерка увидел двух пьющих пиво знакомых девчонок. Девчонки с ним не общались, но бутылки стоило покараулить, и Мореман занял наблюдательную позицию.
Девчонки пили, смеялись непонятно чему, но Валерке спешить некуда, он ждал. Только когда совсем стемнело они ушли. Мореман не спеша подошел к скамейке, допил за девчатами остатки пива, собрал бутылки и недоеденную сушеную рыбу.. Вот тут то и услышал странный вибрирующий звук. Подался на него, и увидел в траве под скамейкой голубоватое свечение. Так он нашел телефон.
Пришлось еще подождать часа два, пока не пришел с работы отец девчонки, бывший одноклассник Валерки - Антон. Он работал на заводе токарем, неплохо зарабатывал, и баловал единственную дочь.
- Привет, Антоха! Поговорить надо!
Антон поморщился. Он, рабочий человек, добился всего сам. И не любил слабаков. А образ жизни Моремана считал закономерностьюю.
- О чем мне с тобой говорить?
- Так-то уж и не о чем?
- Денег не дам! Не больной, работать можешь!
- Да у меня рука парализована! Не поднимается!
- Больше болтай! У меня теща инсульт перенесла. Я знаю, как выглядят руки парализованных, и меня на жалость не купишь.
Мореман вытащил из кармана сотовый.
- А за него что дашь? Дочь твоя потеряла сегодня.
- Что хочешь?
- Выпить и зажрать. Да еще десятку на поправку.
- Ладно, давай телефон, сейчас принесу.
В тот вечер он наелся от пуза. Блоху давить можно! Спал, как убитый, до обеда. Проснулся счастливый. Еще бы! У него осталось почти полкастрюли гуляша с макаронами, в кармане позвякивало несколько монет. Еще радовали глаз девчачьи бутылки из-под пива, или, как их еще называли - колобашки.
Такие дни выпадали нечасто, но все же были. Один раз он нашел золотую серьгу. Другой раз - забытую под скамейкой женскую сумку, а в ней - кошелек с деньгами. Сумку и кошелек он потом продал приемщице Ирине. А деньги тратил потихоньку. Неожиданно для себя Валерка научился экономить. И это помогало ему пережить зимы.
Попадались ему цветмет, стеклотара, в общем - жить можно было. Валерка привык жить так. Ему даже нравилось. Иногда к нему приходила ночевать Катерина. Катька.
Надолго Валерка ее у себя не оставлял. Переспит ночь - и гуляй. Еще делить с ней сарай, а у него свои планы на жизнь. И добывает он больше, чем эта приблуда. Но потребность у него в женщине была. Поэтому время от времени Катька ночевала у него. Пила Катька не меньше, чем он. И ела за троих. Еще бы! Она жила на трубе центрального отопления, за школой. Провести хоть одну ночь так же, как она, и не сдохнуть - вряд ли кто-то смог бы еще. Труба чуть грела. От Катьки за версту тянуло мочой и грязным телом. Хотя однажды Валерка подарил ей под хорошее настроение найденный им в помойке ярко розовый пуховик и, когда она его натянула на себя, удивился, что это еще довольно симпатичная женщина. Но пуховик через три дня стал грязным и мокрым, Катька в нем вызывала раздражение.
- Лучше бы я за него пожрать для себя чего-нибудь выменял. А эта - ей все равно, в чем доживать.
Катька, одетая в грязную рвань, без чулок, несколько раз попадалась ему около магазина, где выпрашивала куски у сердобольных прохожих. Ее голые, сине-фиолетовые ноги, с красными прожилками от тридцатиградусного мороза, навевали ужас. И многие ей подавали. Почти вся ее дневная добыча шла на покупку аптечного пузырька с антисептическим раствором или "Трояна".
Потом она сидела на своей трубе и понемногу отхлебывала из бутылки, пока ее не одолевал сон. Насчет еды Катька не волновалась. Ей часто подавали возле магазина, повар школьной столовой Валентина наливала суп в банку из-под майонеза. Если Катька уходила куда нибуть, то полная банка ждала ее на трубе. Там же лежали два одеяла, которые принесли Катьке какие-то бабы.
- Когда-нибудь свалится во сне с трубы и спьяну замерзнет насмерть - подумал как-то Валерка.
Но помогать ей не стал. Принципиально. Когда-то у Катьки была семья. Муж и две дочери. Когда ее мужик уехал на Север заработать денег для семьи, Катька загуляла. Она пропивала все деньги, которые присылал ей муж. Квартира стояла грязная, дочки бегали полураздетыми, голодными. А Катька веселилась. Когда вернулся муж, он, посмотрев на разоренное семейное гнездо, развелся с Катькой, забрал дочерей и уехал на Север. Иногда Катька вспоминала о них, говорила, что, когда те пойдут работать, она подаст на них в суд. Пусть содержат мать. Зря, что ли, она их рожала, столько кормила, растила? Алименты они ей будут платить, и на водочку всегда хватит. Ей сочувствовали, кивали, подливали. Некоторые даже завидовали ее обеспеченному будущему.
Но вскоре Катька осталась без квартиры. Однажды в пьяном угаре она за полтора литра спирта подписала какие-то бумаги. И оказалась на улице. Она пыталась прорываться в квартиру, но ее быстро отучили от таких действий. Так Катька оказалась хозяйкой трубы. Поначалу ее подкармливали сердобольные бабы, потом постепенно перестали.
Катька не унывала. Она все время что-нибудь придумывала. Этой осенью она провернула неплохую сделку с одной старухой. Катька собирала на территории школы, детского сада и вдоль дорог вишню и яблоки, а старуха этим торговала. Деньги делили пополам. Катька немного припрятала на черный день, отъелась и похорошела. На ее загорелом лице ярко светились светло-серые глаза, с губ не исчезала улыбка, демонстрируя почти целые зубы.
Она нравилась мужикам, и Валерка не удивился, узнав однажды, что из-за нее подрались двое. Катька разнять дерущихся мужиков не пыталась. Она, наоборот, отпускала по их адресу задорные шуточки, провоцируя на продолжение драки. Чем бы она закончилась - неизвестно. Подъехали менты, отделали мужиков резиновыми палками, и, оставив их лежать на земле, уехали. Катька вовремя слиняла. Ее, как всегда, не тронули.
Валерка не удивился, увидев ее одинокую фигуру возле общежитской помойки. Катька вставала всегда раньше рассвета, и много чего успевала найти. Вот и сейчас она что-то перекладывала из разорванного пакета в свой и была так поглощена этим, что не заметила, как к ней подошел Валерка.
- Что нашла, Кать? А поделиться?
- У меня хлеб свой, а ты рядом не стой! - отрезала Катька.
- Ты чего взъелась с утра?
- Так друзья-то волки! Ты что, нашел что-нибудь?
- Пока ничего. Только вышел.
Катька неожиданно понизила голос и, оглянувшись по сторонам, заговорила непривычно быстро:
- Толик-борода вчера на краже меди из гаража попался. Сама видела, как увозили его. А у него в подвале тепло, и, может быть, спрятано чего?
- Ты чего? У своих крысить?
- Не крысить, а посмотреть. Ведь если его закроют, то в подвале мы с тобой пожить могли бы до его возвращения. А там - как сложится. Сходим, посмотрим?
- Подумать надо.
- Что там думать?! Займет кто-нито его подвал. А там тепло. Вдвоем могли бы перезимовать. И отпраздновать это дело можно: у меня фунфырек со вчерашнего дня припрятан. Пойдем, сходим? А если Борода дома, так разопьем на троих. Он и не поймет, зачем мы к нему заглянули. А вдруг и сам предложит там пожить? Подвал-то у него огромный. Чать, пятиэтажка целая на нем стоит. Один только минус: ходить там надо, в три погибели согнувшись. Пойдем?
Мореман задумался: Катька вроде предлагала дело, но не очень-то он ей доверял. И, потом: сарай, в котором Валерка жил, тоже требовал присмотра. Его давно грозились стереть с лица земли бывшие соседи Валерки. Но желание выпить на халяву пересилило, и Мореман согласно кивнул.
- Пойдем, сходим. Посмотрим, что и как там по обстоятельствам.
Повеселевшая Катька семенила рядом с ним, преданно заглядывала Валерке в глаза и быстро-быстро говорила:
- У него там металл вроде спрятан. Вот только какой - не знаю.
Они шли по направлению к подвалу Бороды, а Катька мечтала вслух о том, как тепло ей будет жить этой зимой. Маленькая железная дверь, ведущая в подвал, оказалась приоткрыта. Слышались злые мужские голоса. Один голос точно принадлежал Толику Бороде. Второй - Мишке Борову.
- Ты, падла, всю аптеку один выжрал! Обрадовался, что менты меня загребли?!
- Трубы горели, и переживал, что не отпустят тебя!
- Кого не отпустят?! Меня?! Я ни при делах был! Следом двух малолеток привели, которые гараж вскрыли. Они попались на сбыте у Витька.
- Так что, Витек своих сдает?
- Ты что? Просто рейд был. Случайно все получилось. Да и пацаны много шума наделали, пока металл тащили по асфальту. Кто-то позвонил, так понимаю. Вот и прилетели за ними архангелы на крыльях.
Мореман, прислушиваясь к разговору, остановился возле двери и не сразу заметил, что Катька сбежала. Когда дверь внезапно распахнулась и на пороге возник, красный как бурак, Мишка, подталкиваемый Толиком, Мореман увидел Катьку метрах в ста от них.
Та с деловым видом шла в сторону, демонстрируя непричастность к появлению Моремана во владениях Бороды. И фунфырек зажала, гадина!
- Ты че приперся? Тоже обрадовался, что меня не будет, поживиться сможешь? - обрушился на него хозяин.
- Ты, Толян, не шуми зря! Мимо шел, услышал, проблемы у тебя какие-то, заглянуть решил, узнать, что за дела?
- Ну и че, узнал?!
- Слышь, Борода, давай скинемся, возьмем фунфырек, если хватит - два, закусь какую и посидим. Чо ты зря шум наводишь?
Через некоторое время они сидели втроем, пили разбавленный аптечный спирт и закусывали нехитрой снедью. В соседнем квартале недавно появилось кафе. Каждый вечер в контейнер рядом с ним выбрасывались остатки салатов. Вот их-то и собирали все окрестные бедолаги вроде Валерки. Сегодня повезло: они успели первыми и, немного порывшись в контейнере, переполненном картоном, очистками и тарой из-под соков, нашли несколько маленьких пластиковых контейнеров с "Мимозой" и "Оливье".
Валерка, разнежившись в тепле и сытости, задремал. Проснулся от крика. Рядом с ним дрались Борода с Мишкой. Когда в воздухе блеснул нож и Мишка завыл, прикрывая ладонями рану на животе, Мореман опомнился:
- Борода, че творишь? Убьешь мужика!
Толян сверкнул в его сторону злыми черными глазами, пнул сжавшегося возле ног Мишку:
- Так он прописаться у меня решил за так! Я в этом подвале уже четвертый год живу. А он поделиться требует! Права заявляет! Вот я и показал ему права! Убью гада!
- Успокойся! Выпей лучше, а его отпусти.
- И то правда! Пусть катится отсюдова!
Двое наблюдали за Мишкой, который, придерживая одной рукой рану, другой опираясь о земляной пол подвала, медленно, на четвереньках тащился к выходу.
- Видать, сильно ты его порезал. Глянь, сколько кровищи натекло!
- Да и черт с ним. Не сдохнет.
Допили второй пузырек, и Мореман собрался уходить:
- Пойду. Надо к Татьяне-приемщице успеть, тару сдать.
- Много?
- Да всего три бутылки из под пива.
- Жаль, на новый фунфырек не хватит.
- Верно. Жаль. Ну, я пошел.
Мореман выбрался из подвала, и двинулся в сторону стеклоприемки.
Глава 2
ПРИЕМЩИЦЫ И ДРУГИЕ
Возле стеклоприемки уже толпился народ. Многих Мореман знал, но некоторых видел впервые. А половина приходит от нечего делать.