|
|
||
Каждый раз, когда Андрюша Кураев проходил или проезжал мимо Кремля ночью, он задавался вопросом: "как сияют Красные Звезды Кремля?". В смысле - что в них горит? Юный пионер Андрей сходу отвергал мысль об обычных лампочках, пусть, может быть, и очень больших. Сама мысль об этом была для него неслыханным кощунством. Нет, - думал Андрюша, - в этих таинственных, величественных и манящих звездах должно гореть тоже что-то столь же величественное и таинственное. | ||
Все персонажи и события вымышлены. Совпадения с действительностью случайны.
Каждый раз, когда Андрюша Кураев проходил или проезжал мимо Кремля ночью, он задавался вопросом: "как сияют Красные Звезды Кремля?". В смысле - что в них горит? Юный пионер Андрей сходу отвергал мысль об обычных лампочках, пусть, может быть, и очень больших. Сама мысль об этом была для него неслыханным кощунством. Нет, - думал Андрюша, - в этих таинственных, величественных и манящих звездах должно гореть тоже что-то столь же величественное и таинственное. И решил Андрей Кураев во что бы то ни стало разгадать эту тайну.
Сколько кого ни спрашивал Андрей - все говорили ему о больших лампах. Даже отец. Даже учитель физики. Даже завуч, курировавший идеологическую работу. И даже пионервожатая твердила о том же.
Вскоре над Андреем Кураевым стали посмеиваться. Сначала взрослые. А потом, откуда-то узнав про все это, и некоторые ученики, причем почти в открытую. Андрей даже подозревал одного мальчика, отец которого работал в школе учителем труда...
- Хорошо смеется тот, кто смеется последним! - говорил им, насупившись, Андрюша и немедленно уходил.
...
Однажды пионер Андрей Кураев бесцельно бродил по школьному двору во время переменки и наткнулся на кучу мусора, подготовленную к вывозу. В ней он заметил несколько стопок старых учебников, которые почему-то решили не сдавать в макулатуру, а просто выкинуть. Андрей подошел к учебникам и пнул одну из стопок. Из нее вывалился толстый томик, оказавшийся впоследствии учебником русской литературы. Томик раскрылся где-то посередине и Андрей увидел картинку, на которой был изображен человек, ведущий за собой толпу среди темного леса. Рука этого человека была высоко поднята и в ней что-то ослепительно-ярко светилось...
Кураева заинтересовал рисунок. Он поднял учебник и прочитал заглавие произведения, которое иллюстрировал рисунок: "Максим Горький. Данко". Кураев взглянул на часы - скоро должен был начаться очередной урок. Тогда он затолкал за пазуху старый учебник и отправился в класс, решив прочитать "Данко" дома, после выполнения домашних заданий.
Когда Кураев, сидя за столом, дочитал последнюю строчку "Данко", на глазах его навернулись слезы. И внезапно его пронзила мысль: "Так оказывается, вырванное сердце может очень ярко светить! Ни сердце ли чье-то светит в Красных Звездах Кремля? И если сердце, то чье?!". Далее Кураев рассудил, что чем лучше человек, тем ярче должно светить его сердце. И сразу же в мозгу Кураева возник образ мавзолея, на гранитных плитах которого было высечено: "Ленин"...
- Неужели, неужели - вне себя от почти случайно сделанного открытия проговаривал про себя Кураев, - неужели в Красных Звездах Кремля находятся части Сердца Ленина?! Ведь больше нечему там находится. Ведь больше нечему там светить!
- Но ведь люди убеждены, что там лампочки. Почему? - продолжал рассуждать Андрюша Кураев, - Наверное, у обычных людей, даже хороших, сердца почти совсем не светят и только у Ленина и других видных большевиков и революционеров они сияют - у кого как звезды, а у кого - как само Солнце. Люди просто не поверили бы, если им сказали правду... И ее приходится скрывать. А может быть, - непонятно почему подумал Кураев, - в этом есть какая-нибудь тайна. Например, медицинская.
Андрей Кураев слышал, что лекарство "пантокрин", которое изредка принимал его отец, изготавливалось из рогов оленей.
- Может быть, - подумал, - Андрей Кураев, - Сердца Пламенных Революционеров - тоже источник какого-нибудь ценного медицинского сырья. А может... - пронеслось в голове Кураева, - может, - и не только медицинского, но и военного?! Может быть, это военная тайна? Ведь у капиталистов-то такого ценного сырья нет!
Андрей Кураев вышел из той комнаты, где они жили вместе со старшим братом, и отправился в комнату папы с мамой. Они сидели на диване и смотрели телевизор. Шла какая - то передача про нейрохирургию.
- Андрей, смотри - видишь - мозг дедушки Ленина! - сказал отец Кураева, доктор наук, работавший в Институте Философии РАН.
Андрюша Кураев взглянул на экран и увидел на нем что-то болтающееся в сосуде с жидкостью. Этот сосуд держал какой-то бородатый академик и вещал про успехи, достигнутые советской наукой в изучении работы мозга и про вклад в эти успехи Института Мозга Ленина, сотрудником которого являлся сам бородач.
- Пап, а пап! А есть Институт Сердца Ленина? - неожиданно спросил Андрей.
- Нету, сынок.
- Пап, а пап! А почему Институт Мозга Ленина есть,а Института Сердца Ленина - нет?!
- Не знаю...
- Ясное дело, скрывают! - сказал Кураев, встал и пошел спать.
Что скрывают? - спросил отец, но Андрей Кураев ничего не сказал в ответ.
На следующий день, на первой же переменке, Андрей Кураев направился к куче мусора, в которой валялись стопки старых учебников и набрал их целый ранец - среди учебников, запихнутых туда оказались учебники по физике, химии, астрономии и биологии... Андрей появился на мусорке как нельзя кстати - ибо почти сразу же подъехала машина, из которой вышел рабочий и стал загружать мусор в кузов.
На несколько недель Андрей Кураев затих и ни с кем не заводил речь про Красные Звезды Кремля. Над ним даже перестали посмеиваться. Но никто не знал, что в это время пионер Андрей тщательно штудировал учебники, пытаясь найти научное объяснение открытому им феномену.
...
Близилась годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции. По этому поводу пионервожатая школы, по согласованию с руководством, решила организовать торжественную пионерскую линейку. Андрей Кураев вызвался произнести на ней торжественную речь от имени всех пионеров школы. Речь должна была прозвучать почти сразу же после открытия торжественной линейки. Когда настало время, Кураев подошел к микрофону, набрал побольше воздуху и сказал совсем не то, что было предначертано планом:
- Учителя и школьники! Слушайте! Я сделал открытие! В Красных Звездах Кремля горит Пламенная Любовь Ленина к Счастью Мирового Пролетариата, извлеченная из его Сердца после смерти. Я все сказал. Кому интересно - расскажу подробнее. А теперь речь...
Все немного опешили. Никто не успел отключить микрофон. А когда Кураев затараторил положенную по плану речь, отключать его было попросту глупо. Кураев декламировал заученную речь и видел, как по рядам школьников - не только октябрят и пионеров, но даже комсомольцев, - неслись смешки. Смешки неслись и со стороны учителей. Некоторые даже подносили ко рту кулак, как бы кашляя, и так смеялись. А учитель физкультуры и учитель труда отошли за кусты и стали о чем-то громко говорить. Отчетливо доносились лишь раскаты гогота, которыми перемежалась их речь.
- Анекдоты политически травить начали - пронеслось в голове у Кураева.
В это время к кустам направилась и завуч, курировавшая идеологическую работу.
- Как вы себя ведете! Тут же все дети рядом! Какой пример вы подаете! - донеслось до Кураева.
Кураев закончил речь и встал в строй. Краем глаза он заметил, что один из его товарищей, сын учителя труда, покрутил пальцем у виска...
- Идейный... - донеслось сзади...
Но Андрей Кураев не стал отвечать на эти колкости.
Разумеется, после проведения торжественной линейки Андрей Кураев не пошел на урок со всеми - он был вызван к завучихе, курировавшей идеологическую работу. Туда же были вызваны классная руководительница и пионервожатая. Завучиха поняла, что Андрей Кураев сказал свои слова искренне, а не ради издевки, сказал из лучших побуждений, - и поэтому наказывать его было глупо; но, тем не менее, разобраться с этим происшествием и поставить все точки над "i" было необходимо.
- Андрей! - начала проработку завучиха, ты зачем нарушил план проведения торжественной пионерской линейки?
- Извините! Я думал, что такое важное открытие нужно сообщить сразу же и как можно большему числу людей. А как раз подвернулась линейка перед празднованием Великого Октября - начал оправдываться Кураев, - извините, я думал, что вы не обидитесь, а, наоборот, обрадуетесь.
- Андрей! - продолжила завучиха, - Андрей, ты уж, если решил сделать такое, то посоветовался бы со старшими товарищами...
- В самом деле - сказала классная руководительница, - о твоем открытии ты бы мог сначала доложить мне и твоим товарищам, скажем, на политинформации или на классном часе, а мы бы потом могли рекомендовать зачитать твой доклад на торжественной линейке...
- Или мне бы мог сначала сказать - произнесла пионервожатая, - трудно что ли в пионерскую комнату зайти было на минутку? Вчера, например, там происходило заседание Совета Пионерской Дружины нашей школы...
- Андрей, - продолжила завучиха, - все мы знаем, что тебе не давал покоя вопрос: "Что это там горит в кремлевских звездах?". Теперь, я вижу, ты сам себе на этот вопрос ответил и со всеми хочешь найденным тобою ответом поделиться, особо не задумываясь - правилен ответ или нет. Андрей, мы, конечно, все рады помочь тебе осознать ошибку или убедится в твоей правоте. Ругать и наказывать за выступление на линейке мы тебя не будем. Расскажи же нам, как ты пришел к своим выводам.
- Ну того... - начал Кураев, - того... сначала прочитал я рассказ "Данко" в учебнике русской литературы и...
- Все ясно! - воскликнула, улыбаясь, пионервожатая.
- Да дайте же досказать...
- А чего тут досказывать? - тоже, улыбаясь, произнесла завучиха. Тут надо звать учительницу русского языка и литературы.
Завучиха встала и вышла, оставив Кураева наедине с пионервожатой и классной руководительницей, которые стали говорить между собой о каких-то житейских мелочах. Через некоторое время завучиха вернулась с учительницей литературы. Та начала речь сразу же, едва войдя в кабинет завучихи - было видно, что учительницу уже "ввели в курс дела" :
- Андрей! В литературе существуют различные выразительные средства - такие как метафора, гипербола и э... другие, о которых ты узнаешь в старших классах. Великий классик русской и советской литературы Алексей Максимович Горький умело использовал их в своем творчестве. Так в произведении "Данко" при описании того, как отважный Данко сумел вывести из затруднительного положения множество людей, пожертвовав для этого свою жизнь, Алексеем Максимовичем использовано иносказание, перенос смысла и преувеличение, то есть, синекдохия, метафора и гипербола. Например, когда отважный Данко вырывает ради людей из груди сердце, а затем сердце светит, освещая дорогу этим людям, то здесь мы имеем дело именно с тем, что упомянуто. А еще, попросту говоря, мы имеем дело с вымыслом, фантазией - ведь сердце не может светить. Это тот же художественный вымысел, который встречается нам в сказках про Бабу-Ягу, летающую на помеле и про Кощея Бессмертного, смерть которого заключена в игле, которая и так далее. Хотя метафора, гипербола, вымысел и прочее фактически искажают действительность, но от их умелого использования художественное произведение только выигрывает, позволяя донести до читателя мысли и чувства автора в более доходчивой, более кристаллизованной и более красивой форме. Великий пролетарский писатель Алексей Максимович Горький, используя вышеупомянутые выразительные средства, придал своему произведению дополнительные художественные достоинства, за которые это произведение и изучается всеми советскими школьниками в курсе литературы. Понял, Андрей? Ну так я пошла... - сказала учительница, обращаясь не то к Андрею Кураеву, не то к завучихе.
Когда учительница литературы ушла, то завучиха снова взялась за Кураева:
- Ну что, понял, Андрей? Подумай об услышанном. Надеюсь, мы тебя переубедили. Можешь пойти в школьную библиотеку и взять там учебник литературы для старших классов, в котором подробно рассматриваются литературные приемы, используемые писателями и поэтами и дополнительно ознакомиться с ними. Ну как, ты согласен с нами?
- Вы не дали мне досказать...
Лицо завучихи посуровело.
- Ты скажи "да" или "нет"...
- Нет!
- Андрей, - видишь ли, - ты еще пока в младших классах, но в старших классах, при изучении основ марксистско-ленинской философии, ты поймешь, что из-за твоего нелепого упрямства, из-за твоего нежелания признать, что в кремлевских звездах светят обычные лампочки, следует, - в пределе, теоретически, - что Бог есть!
Андрей ошарашено выкатил глаза на завучиху и промямлил, заикаясь:
- То... то есть из того, что в Красных Звездах Кремля светит Любовь Ленина с... следует, что есть Бог?
- Именно так! С натяжкой, конечно, но в пределе, теоретически, именно - так... Ну так скажи нам, Андрей, что светит в кремлевских звездах?
Андрей съежился и покраснел. Он не знал что говорить...
- Все ясно - сказала завучиха, - надо звать учителя истории.
Завучиха снова встала и вышла за дверь.
Учительница истории заодно занималась и тем, что читала в старших классах основы марксистско-ленинской философии; сама она имела два высших образования - и историка, и философа, причем образование философа получила не где-нибудь, а в МГУ, правда, заочно. Учительницу истории и философии также "ввели в курс дела" заранее и она, как и учительница литературы, начала свою речь, едва зайдя в кабинет:
- Как известно, основным вопросом философии является вопрос о соотношении духа и материи - о том, что первично, а что вторично. Марксистско-ленинская философия, единственно подлинно научная философия, решает этот вопрос в пользу первичности материи. Мысли, а также чувства, как элементы сознания и само сознание признаются вторичными. Признание сознания, мыслей и чувств первичными несовместимо с марксистско-ленинской философией. Это приводит к идеализму - непримиримому оппоненту материализма. Идеализм же открывает дорогу религии и является прикрытой поповщиной в философии, даже если выступает в таком виде, как солипсизм. Реакционная буржуазная философия стоит на идеалистических позициях, как бы оправдывая и существование таких неотъемлемых институтов классового, эксплуотаторского, общества, как церковь, которая, в свою очередь, тесно сотрудничает с правящими классами, легитимизируя их существование через насаждение соответствующих религиозных догм. Понял, Андрей? Ну так я пошла...
- Ну что, Андрей? Что теперь скажешь? - ехидно спросила завучиха. Ведь пойми, Андрей, - любовь Ленина - это нечто идеальное, существующее-в-сознании! Кроме того, существующее каким-то образом после того, как умер сам Владимир Ильич! И если это идеальное порождает такую материальную вещь, как электромагнитное излучение, которым является свет, то почему тогда не предположить, что существует невещественный Бог, который сотворил материальный мир? И почему бы тогда не идти и ставить в ближайшем храме свечки этому Богу? Андрей! Одумайся! Ведь ты сам не раз приносил в нашу школьную стенгазету "Безбожник" всякие заметки про то, как шаманы и колдуны дурачат своих соплеменников. А теперь ты сам что говоришь! Как хочешь, но если ты не откажешься от своих взглядов, то редколлегия газеты "Безбожник" будет вынуждена высмеять твои идеалистические представления. И я сама первая напишу туда статью. А классная руководительница и пионервожатая с моей подписью рядом поставят свои. Так скажи нам, Андрей, что же светит в кремлевских звездах - лампочки, да?
- Нет...
Лицо завучихи посуровело еще сильнее. Оно стало грозным.
- Все ясно. Надо звать военрука - сказала завучиха.
- Социалистический лагерь ежечасно и ежеминутно подвергается опасностям со стороны агрессивных поползновений капиталистических держав, - начал свою речь, едва войдя в кабинет, военрук. - Мир социализма с достоинством принимает брошенный ему вызов, постоянно повышая боеготовность своих войск, качество и количество вооружений, а также боевой дух военнослужащих. Но мир социализма не занимает исключительно оборонительных позиций - он сам бросает вызов капитализму, - как в соревновании промышленности, науки и технологий, так и в идеологической области. Несмотря на неоспоримые преимущества социализма, капитализм не хочет сдаваться без боя. И одна из площадок, на которых ведется самая ожесточенная борьба - это как раз область идеологии. Наши противники очень умело и искусно используют дремучесть и невежество народных масс, зараженных клерикализмом и выпускают на арену битвы подкупленных и проституированных ими религиозных деятелей, которые занимаются прямым разжиганием и подтсреканием войны с миром социализма. Эти служаки капитала стремятся прочно удержать народы мира подальше от накопленных научных знаний, стремятся подольше удержать их в пучине тьмы и невежества, бедности, эксплуотации и порабощения. По крайней мере, это им удается в капиталистических странах. Но наши идеологические враги не унимаются. Они стремятся распространить влияние клерикализма и на социалистические страны и, главным образом, на СССР, народ которого сделал свой выбор еще в 1917 году. Особое внимание уделяется ими молодежи. Но Советское Правительство и Коммунистическая Партия, Советская Армия, Правоохранительные Органы и Органы Государственной Безопасности бдительно стоят на страже завоеваний Октября, немедленно пресекая преступные поползновения вражеских агентов и их наймитов, а также ведя разъяснительную работу среди обманутых ими советских граждан. А если что, если завтра - война, то ответ СССР и всего мира социализма будет беспощаден и сокрушителен. Ты понял меня, Андрей? Так я пошел...
- Ну что, Андрей? Ты и теперь будешь утверждать свое? Андрей, ну сам подумай, ведь глупо, глупо считать, что в лампочках... Ведь так, Андрей?
- Нет...
Завучиха всплеснула руками и произнесла:
- Ну что тут будешь делать! Андрей, ты пойми - ведь с такими взглядами тебе НЕ МЕСТО среди советских пионеров. И в будущем - комсомольцев... Андрей, подумай - твой отец - сотрудник Института Философии РАН, доктор наук, советский философ! А что утверждаешь ты? Как ты будешь учиться в школе, когда все вокруг пионеры, а один ты - нет? Вобщем так, Андрей. Даем тебе несколько дней на раздумье. Если не передумаешь - устроим еще одно заседание, на которое вызовем твоих родителей. Желательно, отца. Если же и после этого не передумаешь... Не знаю... Тогда тебе и правда не место среди советских пионеров. И тогда, наверное, с твоим отцом тоже надо будет кое-кому переговорить. Уже в Институте Философии.
Заседание казалось уже оконченным, но тут пионервожатая вспомнила одну важную вещь и сказала:
- Послушайте! Зачем до таких крайностей доходить? У меня дядя есть - он в Кремле электриком работает. Завтра я его к дяде свожу и он возьмет его на экскурсию по своему рабочему месту. Там, Андрюша, ты прямо увидишь как эти лампочки в кремлевских звездах вкручивают и выкручивают... Он меня с собой брал, когда я еще как ты была.
...
На следующий день, после уроков, Андрей Кураев и пионервожатая поехали прямо к Кремлю. Они присели где-то возле Красной Площади и стали поджидать дядю пионервожатой. Наконец, дядя-электрик пришел.
- Что, малец, очень хотел посмотреть, как работают Красные Звезды Кремля? Пошли со мной - скажешься моим племянником.
Электрик и Андрей успешно прошли охрану. По лестнице поднялись они в какое - то небольшое помещение в одной из кремлевских башен.
- Подсобка - сказал электрик, - сейчас кое-чего захватим. Электрик захватил пластиковое ведро и длинный шест с непонятным приспособлением на конце.
- Пойдем еще выше! Вчера ночью, как раз на этой башне что-то случилось и звезда погасла.
Кураев забрался с электриком на верх башни. Здесь он увидел высокую передвижную платформу, уходившую под самый потолок. Электрик пододвинул платформу под дырку в потолке. В эту дырку сам электрик вряд ли смог залезть. Затем он залез на верх платформы по лестнице, держа в левой руке ведро. После этого он попросил Андрюшу подать шест. Андрей забрался с шестом на несколько нижних ступеней лестницы, приделанной к платформе и подал шест.
Шест оказался телескопическим. Электрик раздвинул его и засунул странное устройство на конце шеста в потолочную дырку. Затем электрик начал пошаривать шестом в скважине, словно пытаясь за что-то зацепиться. Наконец, зацепиться удалось. Электрик нажал на рычажок, размещавшийся на конце шеста, и стал осторожно поворачивать шест вокруг оси. После того, как электрик понял, что дело сделано, он начал потихоньку опускать шест. Вскоре из дыры в потолке показался большой стеклянный баллон, зажатый в специальное приспособление на конце шеста. Баллон больше всего походил размерами и формой на обычную трехлитровую банку для консервирования. Нажав кнопку на странном устройстве на конце шеста, электрик взял банку в свои руки, покрутил и произнес:
- Как обычно. Нить накала перегорела. Будем менять.
- Можно взглянуть? Можно, я заберусь на платформу? - горя от нетерпения, спросил Кураев.
- Лезь. Только осторожно. Держись обеими руками.
Когда Кураев оказался на платформе, то увидел ни что иное, как... обычную лампу накаливания. Правда, очень большую. Царь-лампу. Но все-таки лампу. Она одиноко валялась на настиле платформы. А в это время электрик, откинув тряпку, уже доставал из пластмассового ведра ей замену - точно такую же лампочку.
Андрей поднял лампу с настила, покрутил и даже обнаружил на ней вполне обычные для лампочки надписи с указанием напряжения и мощности.
- Послушайте, товарищ кремлевский электрик!
- Ну какой я товарищ кремлевский электрик? Зови меня просто Дмитрий Петрович. Или даже просто - Петрович - засмеялся кремлевский электрик.
- Послушайте, Дмитрий Петрович, а что - эти лампочки включаются как обычные? То есть, обычными выключателями?
- А как же по-твоему? - изумился Дмитрий Петрович, - конечно. Есть пульт управления. В соседней башне. Оттуда и идут провода ко всем звездам на башнях. И там же все они включаются и выключаются. Хочешь, пойдем? Все равно лампочку в работе проверить надо...
По правде сказать, очарование Красными Звездами Кремля начало быстро сходить с Андрюши Кураева (и от этого на душе он испытывал горечь разочарования), но отказываться было как-то неудобно...
После того, как лампа была заменена, а инструменты - шест и ведро - занесены в подсобку, Кураев и электрик отправились на пульт управления. Там было довольно темновато и довольно пыльно. Вначале Дмитрий Петрович подошел к большому рубильнику и перевел его из положения "Выкл." в положение "Вкл.", подав питание на щиток, от которого расходилось множество проводов. Андрей отметил про себя, что эти самые "Выкл." и "Вкл." были написаны на рубильнике красной краской довольно небрежно. Далее Дмитрий Петрович и Кураев подошли к щитку, на котором располагалось множество всяких переключателей и тумблеров. Над верхним рядом переключателей было лаконично написано: "Звезды". Написано красной краской и так же небрежно. А над каждым переключателем этого ряда белой краской были выведены более старые и более стершиеся надписи с кратким названием башен, а так же пресловутые "Выкл." и "Вкл.".
Дмитрий Петрович нашел нужный переключатель и перевел его на глазах Кураева из положения "Выкл." в положение "Вкл.".
- Пойдем к окну, посмотрим - загорелось ли - произнес Дмитрий Петрович.
Стоял довольно пасмурный день и поэтому загорелась звезда или нет можно было рассмотреть довольно отчетливо даже несмотря на то, что солнце еще не село.
- Ага! Горит, стерьва! - удовлетворенно произнес Петрович.
Андрей Кураев выглянул в окошко, то есть, в бойницу башни, и увидел, что на соседней башне звезда действительно горит.
- А можно лампу в школьный музей? - спросил Андрей.
- Конечно, можно. Погоди. Сначала сгоревшую лампочку спишем, а потом ее все равно выкидывать - так я ее в школу через племяшку передам.
Вскоре Петрович вывел Кураева из Кремля и наказал ему, чтобы тот немедля отправлялся домой. Но Кураев не отправился домой. Он вернулся туда, где был с пионервожатой, когда поджидал с ней кремлевского электрика. Андрей уселся на то же самое место, где сидел раньше, обхватил голову руками и крепко задумался.
С того времени, как он вошел с Дмитрием Петровичем в Кремль, прошло меньше двух с половиной часов. Но какой переворот произошел в его душе! Теория Андрюши Кураева потерпела полный крах. Да, старшие товарищи оказались правы - в Красных Звездах Кремля светит вовсе не Пламенная Любовь Ленина, а самые обычные лампочки. Как глупо было утверждать обратное, когда дядя пионервожатой работал электриком в Кремле!
- И почему я не подошел к пионервожатой позавчера, хотя бы после заседания Совета Пионерской Дружины? Нет, почему я не подошел к ней с самого начала, когда эта нелепая идея засела в мою голову? - убивался Кураев.
Далее Андрей Кураев рассудил, что и во всем остальном старшие товарищи были, скорее всего, правы. А значит, он занимался ничем иным, как извращением марксистско-ленинской философии. Да что там извращением! Он занимался борьбой с ней! Он открыто встал на идеалистические позиции! На те позиции, которые вели к неприкрытой поповщине, к махровому клерикализму. А отсюда недалеко стать и наймитом капитала в борьбе с Советской Властью. Андрей Кураев понял, что ему ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ МЕСТО среди советских пионеров...
Надо было что-то предпринимать, чтобы загладить свою вину. До конца ее, конечно, загладить нельзя, но хоть частично попытаться можно. И вот что решил Андрей Кураев: на заседании Совета Отряда он открыто раскается в своих заблуждениях и САМ потребует исключить себя из пионеров. А еще... еще он сам напишет статью, бичующего бывшего советского пионера Андрея Кураева, забывшего о благодарности к Советской Родине и Коммунистической Партии, открыто ставшего на идеалистические позиции - позиции потакания махровой поповщине и контрреволюции, позиции наймитства капиталу и предательства. И сам отнесет эту статью в редакцию газеты "Безбожник", а, может быть, если разрешат, и сам прочтет ее по школьной радиосети. А еще вот что: после всего этого он ляжет на землю возле входа в школу, вымажется грязью и будет просить, чтобы все октябрята, пионеры и комсомольцы, все учителя, все коммунисты плевали в него, когда входят в школу или выходят из нее... А после... после он уйдет из школы и пойдет работать куда-нибудь. Истопником. Грузчиком. Шпалоукладчиком. А еще он потребует, чтобы отец отрекся от него на самом главном партсобрании Института Философии РАН...
...
Из кремлевских ворот выехал автомобиль. В нем ехало двое - водитель и Михаил Андреевич Суслов, главный идеолог Коммунистической Партии и второй секретарь ЦК КПСС. Михаил Андреевич уехал с работы пораньше - у него стало пошаливать сердце и работать дальше не было никакой возможности; требовалось лечь и отлежаться. Автомобиль проезжал Красную Площадь, Суслов полулежал на заднем сиденье с таблеткой под языком. Внезапно он ощутил, что начинается новый сердечный приступ. Суслов бросил взгляд на Мавзолей и скомандовал водителю:
- Семен, сворачивай, остановись. Лягу на камень или на травку и полежу на свежем воздухе...
- Скорую? Ведь Кремль рядом! Я мигом свяжусь...
- Оставь, Семен, оставь... Ты думаешь, почему я до таких лет дожил? Потому, что не вызывал никаких кремлевских скорых и не лежал в кремлевских больницах...
Семен остановился, вывел Михаила Андреевича, уложил его на холодный камень и сам присел рядом.
Михаил Андреевич бросил в рот горсть таблеток, полежал с минуту и радостно произнес:
- Вроде бы отпустило. Посади меня.
Суслов сел и осмотрелся. Его взгляд привлек грустный мальчик, советский школьник, который сидел почти рядом, обхватив руками голову и ничего не замечая. Лишь по ветру развивался его красный пионерский галстук.
С удивлением Михаил Андреевич обнаружил, что ему совсем хорошо и он может даже пройтись. Суслов встал и старческой походкой подошел к пионеру:
- Кто ты, мальчик? Что так грустен? Да... и твое лицо мне вроде бы как знакомо...
- Да нет, дяденька, вроде бы раньше с вами мы не встречались, - солгал Андрей Кураев. Он, вообще, не любил хвастаться близостью к знаменитостям и не искал их знакомства и покровительства. Суслов же тоже не припомнил встречи с Андреем Кураевым по причине слишком развившегося склероза.
- А я вас знаю, - продолжил Андрей Кураев, - вы - Михаил Андреевич Суслов, второй секретарь ЦК КПСС. У нас, возле учительской, фотографии членов ЦК и кандидатов висят...
Суслов усмехнулся и спросил:
- Что же ты невесел так, советский пионер?
- Дяденька... Товарищ Суслов! Я недостоин быть советским пионером. Я впал в идеализм, я был приверженцем идеалистической философии, которая враждебна марксизму-ленинизму.
- Как так? Неужто правда? - с лукавой искоркой в глазах поинтересовался Михаил Андреевич.
- Да. Я занял ошибочную позицию в споре с завучем нашей школы по вопросу о том, что светит в Красных Кремлевских Звездах. Я разрешил этот вопрос с идеалистических позиций. Я не только занял идеалистическую позицию сам, но и агитировал за нее других октябрят, пионеров и комсомольцев.
- С идеалистических позиций? - усмехнулся Суслов, - Молодость, идеалы, как это пре.. прекрасно... - продолжил он, внезапно схватившись за сердце. - Как бы я хотел вернуться к этим позициям... И при этом в глазах Суслова не было никакой лукавой искорки, а только безмерная грусть старика по дням молодости и детства... На глаза Михаила Андреевича навернулась слеза.
- Дяденька, что вы! - в ужасе сказал Андрей Кураев, - Вы меня не поняли - я не про идеализм и идеалы говорю, а про идеалистическую буржуазную философию, служащую прикрытием для махрового клерикализма, поповщины, который враги социализма используют в своей борьбе против СССР!
- А верно, мальчик, - сказал Суслов и на глазах у него снова появилась лукавая искорка, - а верно, мальчик, спор-то ваш - так, сущая ерунда!
- Что вы, дяденька! Я утверждал, что в Красных Звездах Кремля светят не лампочки, а Пламенная Любовь Ленина к Счастью Мирового Пролетариата, извлеченная после смерти Владимира Ильича из его Пламенного Сердца.
- Ну и?
- Да разве вы не понимаете, что это ведет к идеализму, махровой поповщине и контрреволюции?
- И каким же образом, по-твоему извлекли из Сердца Владимира Ильича его Пламенную Любовь и что она из себя представляет? - с нескрываемым интересом спросил Михаил Андреевич Суслов Андрея Кураева.
- Значит так... Прочитал я "Данко" Горького... Ну, дальше вам, наверное, все ясно...
- Нет, ничего мне пока еще не ясно, мальчик... - сказал Михаил Андреевич, - а с чего ты взял, что мне все ясно?
- Ну как же... Завучихе все ясно было. И классной руководительнице. И пионервожатой. А вам, товарищ Суслов, - разве нет?! - удивленно спросил Андрюша.
- Представь себе, даже понятия не имею, какая между этим связь - сказал Михаил Андреевич с лукавой искоркой в глазах.
- Так вот. Прочитал я "Данко" великого пролетарского писателя Алексея Максимовича Горького. И подумал: а что если в Красных Звездах Кремля находятся части сердца Ленина и испускают свет? А дальше я подумал: а как можно с научных позиций объяснить подобное свечение. И засел я за учебники по физики, химии, биологии и астрономии...
- Интересно, интересно - поддержал разговор Михаил Андреевич, - и какое же научное объяснение ты нашел?
- А вот какое: что заставляет сердце светиться? Очевидно, какое-то особое вещество, которое в нем син... синтезируется или откладывается. Такое вещество, очевидно, должно откладываться в количествах, достаточных для свечения, только у пламенных революционеров, борцов за счастье народа, подобных Данко и Ленину. А за что боролся Ленин? За счастье мирового пролетариата. То есть, Ленин испытывал сильную любовь к Мировому Пролетариату и к его Счастью, что позволяло ему бороться за Счастье Мирового Пролетариата, а его любовь была воистину Пламенной. Итак, Лениным двигала Пламенная Любовь к Счастью Мирового Пролетариата, которую он испытывал чрезвычайно ин... интенсивно. Но что такое любовь? Это - какая-то химическая реакция в мозге, в организме... Я и решил, что протекание Ленинской Любви в виде длительной химической реакции способствует откладыванию или синтезу в Сердце Ленина некоего особого вещества, которое способно светится...
Андрей Кураев взглянул в глаза Михаила Андреевича. Они выражали неподдельное изумление.
- Продолжай, продолжай, мальчик - подбодрил его Михаил Андреевич.
- Товарищ Суслов! Я вот только не знаю - что из себя представляет светящееся вещество - какое-то сложное химическое соединение или химических элемент в чистом виде. Но одно для меня несомненно - в этом веществе есть доселе неизвестный науке химический элемент, способный испускать свет, наподобие того, как уран испускает радиацию, и обладающий при этом огромной внутренней энергией. Какой-нибудь сверхтяжелый элемент, малого количества которого хватит, чтобы светить, подобно Солнцу, многие века... Поэтому про него ничего и не говорят.
- Почему же это поэтому? - поинтересовался Суслов.
- Ну как вы не понимаете? Если в этом веществе столько энергии, то ее хватит, наверное, чтобы взорвать не только Америку, но и всю Землю, а, может быть, и всю солнечную систему! Потому и не говорят, чтобы капиталисты не прознали.
- А сам-то ты кому, кроме меня, это рассказывал?
- Рассказывал. Старшему брату и мальчишкам из моего подъезда.
- А что ж ты не посоветовался, хотя бы с милиционером - можно ли такое рассказывать?
- Извините, дяденька... Товарищ Суслов... я не подумал.
Михаил Андреевич улыбнулся и спросил Андрюшу:
- И как же Владимир Ильич носил в сердце этот сверхтяжелый элемент?
- Ну... не знаю... Он сильный был. И аресты, и тюрьмы, и ссылки прошел... и бревно, раненый отравленной пулей, на себе таскал...
Андрей Кураев продолжил:
- Потом я понял, что, скорее всего, секретные советские ученые извлекли из Сердца Ленина этот химический элемент и в Красных Звездах горит именно он, а не лежат там кусочки ленинского сердца. Я этому химическому элементу даже название придумал - ПЛАЛЛЕНИЙ от ПЛаменная Любовь ЛЕНина. А сложное вещество, если оно используется, надо просто ПЛАЛЛЕН называть. Потому я и сказал, что в Красных Звездах Кремля горит Пламенная Любовь Ленина к Счастью Мирового Пролетариата.
И увидел Михаил Андреевич Суслов, что нет в рассуждениях пионера Андрея Кураева никакого буржуазного идеализма, и что рассуждает он с вполне материалистических позиций, хоть и наивно.
- Ну и что, небось удивился ты, когда увидел в Красных Звездах Кремля обычные лампочки? - с лукавой искоркой в глазах спросил Андрея товарищ Суслов.
- Еще как! И больно же мне было видеть там вместо реактора на плаллении шест, которым лампочки меняют, подобно тому, как фрукты с деревьев собирают... И рубильники эти, и выключатели с "Вкл." и "Выкл"... вместо каких-нибудь сверхмощных ЭВМ, которые реактором управляют!
- Постой-постой... - перебил Михаил Андреевич. Какой реактор? Ведь даже если устроить реактор на плаллении, то вырабатывать он будет электричество! То есть, нужны будут те же лампочки!
- Я думал об этом, Михаил Андреевич! И решил вот что: непосредственно свет получать выгоднее, раз плаллений его излучает. В таком реакторе, помимо контура охлаждения еще один контур должен быть - контур светоотвода. Но для этого нужны специальные материалы... Я думал, что у секретных советских ученых они уже есть...
Еще больше изумился Михаил Андреевич. Изумился и сказал:
- Слушай, Андрей! А после того, как окончишь школу - становись-ка ты физиком, да иди в наш оборонный институт, а?!
Андрей же стоял, точно в ступоре и повторял:
- Я думал там реактор на плаллении с контуром светоотвода... мощные ЭВМ... А там - шест... шест... и лампочка... обычная лампочка... и рубильник и "Вкл." - "Выкл." - точно у нас в гараже...
И не выдержал Андрей Кураев такого разочарования, и заплакал прилюдно при старом большевике.
- Хм... "Вкл.", "Выкл."... - сказал с лукавой искоркой в глазах Михаил Андреевич Суслов, - да, конечно, там простые лампочки и включаются они простым выключателем. Это так. Но... вместе с тем и не совсем так... Сказал и улыбнулся, глядя в заплаканное лицо Андрюши Кураева.
- То есть, дяденька, - вы хотите сказать, что я не совсем неправ? - приободрившись, спросил Андрей с надеждой и замирание в голосе.
- А вот подумай, как может быть овеществлена любовь? Как эта химическая реакция может быть овеществлена?
- Как дяденька?
- А вот ты подумай, а я через пару дней тебе ответ пришлю. По почте в школьную стенгазету. Какие у вас в школе стенгазеты есть?
- Ну "Безбожник"...
Михаил Андреевич поморщился и спросил снова:
- А еще?
- Ну "Советский пионер". Выходит, правда, редко...
Ну так вот, Андрей. Готовьте первую полосу в вашей школьной стенгазете "Советский пионер"...
Михаил Андреевич поднялся и направился к машине и полулежа устроился на заднем сиденье, положив под язык еще одну таблетку. Машина тронулась. Суслов полулежал и пребывал в полудреме. Ему представлялось, как сейчас он приедет на загородную дачу, разожжет в камине огонек и устроится подремать на старом диване... "полена - поленья- плалленья-полений-плаллений" - вертелось у него в голове. "Полений - плаллений, плаллений -полений...". Михаил Андреевич плотно закрыл глаза и сладко заснул, не терзаемый больше смолкнувшей на время сердечной болью.
...
На следующий день Андрей Кураев отправился к завучихе и сказал ей, чтобы по его делу ничего не решали, пока не придет письмо из ЦК, так как в рассуждениях и завучихи, и самого Андрея Кураева могут быть ошибки. А еще Андрюша Кураев сказал, чтобы срочно готовили новый выпуск школьной стенгазеты "Советский пионер" и оставили в нем первую полосу для Михаила Андреевича Суслова.
Завучиха не очень-то верила Андрею Кураеву, но, на всякий случай, решила немного повременить. Заодно она, тоже на всякий случай, сделала нагоняй пионервожатой за то, что стенгазета "Советский пионер" выходит слишком редко и попросила зарезервировать место на "превой полосе" в свежем номере.
Каждый день Андрей Кураев бегал к директору и осведомлялся - не пришло ли письмо из ЦК. Наконец, на третий день, письмо из ЦК пришло. Андрюше даже показали конверт со штампами "ЦК КПСС Идеологический отдел" и адресом "Редактору стенгазеты "Советский пионер"". Само письмо Андрею тоже показали, но подержать в руках и почитать не дали, сказав, что через урок его копия уже будет вывешена на первой полосе стенгазеты.
Андрей Кураев с трудом отсидел очередной урок и, только прозвенел звонок, сразу же рванулся к пионерской комнате, возле которой и висел стенд со стенгазетой. Никто из метавшихся мимо учеников даже не заметил, что вышел новый номер "Советского пионера". Андрей же жадно приник к первой полосе, на которой красовалось вот что:
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО СОВЕТСКИМ ПИОНЕРАМ
Люди стремятся видеть необычное. И вместе с тем они часто не замечают, каким необычным является самое что ни на есть обычное. И если не необычным, то очень дорогим для сердца каждого советского человека и каждого пионера. Многие советские люди стремятся посетить ленинские места. И не многие понимают, что ленинское место - рядом с ними. И речь здесь идет не только о том, что мы живем в нашей общей Родине - в СССР.
Многие люди задумывались о том, что остается от нас после того, как мы умираем. И материалисты, и идеалисты. Но, наверное, самые заядлые идеалисты из врагов СССР согласятся с тем, что после смерти человека на земле остаются его дела или, точнее говоря, следы его дел. Ибо редкий идеалист отважиться отрицать причинно-следственную связь. Если отец любит сына, то он может построить ему дом, преодолевая множество трудностей и этот дом может стоять и после того, как умрет отец. Если воин любит свою Родину, то он может отстоять ее существование - отстоять ее существование на многие века, так что в этих веках забудется и само имя воина. И если человек посадит дерево из любви к путникам, то это дерево может простоять тысячи лет, когда, может быть, никого не останется и от рода этого человека, и от страны, в которой он жил. Советский пионер! Задумайся - любовь человека может пережить на земле самого человека, будучи проявлена в делах человека! Любовь "овеществлятся" в деревья, дома и даже в целые страны и народы. Это очень очевидно и часто мы не замечаем этого. Так будем же благодарны тем предшествующим людям и поколениям, которые возлюбили нас, своих отдаленных потомков. Таким образом, с помощью ответной благодарности, вы можете прикоснуться к любви уже умерших, к любви, пусть и "овеществленной", но, все-таки любви!
Многие стремятся посетить Мавзолей Владимира Ильича Ленина. Наверное, некоторыми из них движет простое любопытство наподобие того, которое движет посетителей музеев, в которых лежат мумии древнеегипетских фараонов. Но помните - тело Ленина - ничто по сравнению с той "овеществленной" любовью Владимира Ильича, которую он явил нам, жителям СССР! Что может или на что пригодно мертвое тело? Это символ... Знак... А вот любовь, любовь, к которой мы можем прикоснуться и которую увидеть...
Пламенная любовь Ленина сияет нам через тысячи страниц его трудов, указывая путь в завтрашний день; она в заводах и фабриках, построенных за годы Советской Власти; на могучих кораблях и быстрых самолетах стережет она границы нашей Родины. Любовь Ленина - в каждой новогодней елке в советской школе, в радостном смехе ребят в пионерлагерях, в позывных первого спутника Земли. Горит она в плане ГОЭЛРО, в котлах могучих электростанций, - горит углем новых шахт; гудит в проводах высоковольтных линий электропередач, искрится знаниями и достижениями советских ученых и инженеров. Горит, гудит, искрится и... почти обыденно светит лампочкой на твоем столе, когда ты готовишь долгими зимними вечерами свое домашнее задание.
М.А. Суслов, второй секретарь ЦК КПСС
Андрей Кураев внимательно прочел статью, а затем перечитал ее еще раз.
- Так вот как действует любовь Ленина! Как просто! Почему я раньше сам не додумался до этого... - пронеслось в голове юного пионера.
Кураев, обдумывая прочитанное, неспешно двинулся в класс. Когда он проходил мимо пионерской комнаты, то обнаружил, что она почему-то (видимо, в суматохе с подготовкой нового номера "Советского пионера") не заперта. Не зная зачем, Андрюша зашел в пионерскую комнату и прикрыл дверь. В комнате никого не было. В ней царила тишина, приятно контрастирующая с шумом и топотом, царившим вне ее.
Внезапно взгляд Кураева остановился на настольной лампе, стоявшей на столе пионервожатой. Кураеву захотелось включить лампу. Он направился к столу. И тут Андрюшу начала пробивать какая-то, почти мистическая, величественная дрожь.
- Так значит, даже просто включая лампочку в комнате, я пользуюсь... нет... использую... я... все это происходит благодаря, что Ленин любил меня и его любовь, пусть и в его делах, но все еще жива! Любовь самого Ленина!!!
Андрей закрыл глаза. Он точно переживал какой-то экстаз.
- Лампочка горит, потому, что Ленин любил меня!!! - чуть не вскричал он, - Ленин умер, но любовь его жива!!!
Андрей множество раз включал и выключал свет - и не задумывался об этом. Но сейчас... Сейчас он был у стола пионервожатой, - стола, стоящего в углу пионерской комнаты, которая располагалась не где-нибудь, а в советской школе, которая была построена не где-нибудь, а в Москве - столице СССР, первого государства рабочих и крестьян...
Немного помедлив из-за важности момента, Андрей Кураев нажал кнопку и комната озарилась светом. Одновременно с этим рука пионера, словно сама, взметнулась в торжественном пионерском салюте... А дальше последовала никем не предусмотренная минута памяти. Кураев стоял и молчал, словно завороженный ослепительно сияющей нитью накала, и слезы по тому, кто умер в далеком 24 году, текли по его щекам...
А за спиной пионера, под потолком, над знаменами, висел большой портрет Ленина. Лукаво и весело прищурясь, Владимир Ильич, будто живой, смотрел с него на Андрея Кураева... И в глазах его светилась удачно переданная художником знаменитая ленинская искорка.