Аннотация: Диалог Жмудь-Тальковский: Роль мировоззрения Аристотеля в развитии физики, как науки.
Проза нашей жизни. День третий. Рассуждения о мировоззрении Аристотеля. Диалог Жмудь -Тальковский: Роль мировоззрения Аристотеля в развитии физики, как науки.
От кого: Вадима Жмудь.
Уважаемый Дмитрий Викентьевич.
По поводу Вашей публикации на http://www.proza.ru/texts/2008/04/10/361.html.
В.Ж. 1. Я не согласен, что фундаментом новой физики должно быть мировоззрение Аристотеля.
Д.Т. Мировоззрение Аристотеля, как фундамента новой физики, о котором Вы говорите, является и называется материалистическим, как я понимаю, не потому, что Аристотелю не хватало идей, и он заимствовал их у своих коллег-идеалистов. А потому единственно, что все идеи: свои и чужие, он во всех случаях предпочитал проверять на практике, которая в совокупности с указанным выше способом выстраивавшейся теории, всегда ассоциируется у всех с опытом. Другим словами Аристотель, создавая свое учение, основывался на экспериментах, подтверждающих те или иные идеи, и таким образом создавал представление об окружающем нас мире, которое все, до недавнего времени, считали единственно научным.
Учение Аристотеля во всех случаях допускает и проверяется, естественно, на практике различными экспериментами, которые, в силу правильности учения Аристотеля, дают и по определению должны всегда давать только положительные результаты. Опровергнуть мировоззрение Аристотеля при помощи экспериментов невозможно. Закрепляя положительное отношение к учению Аристотеля, я опубликовал два постулата:
Первый постулат - эксперимент никогда не может противоречить опыту.
Второй постулат - эксперимент, единственно, может уточнять опыт.
Таким образом, учение Аристотеля, как мировоззрение, можно разрушить, или уничтожить при помощи только, например, 'отрицательных экспериментов'. И потому я не понимаю, почему на фундаменте такого мировоззрения Аристотеля нельзя строить, а в действительности, продолжать развивать физики, как науку.
В.Ж. 2. Свое мнение о том, какова природа инерции, я уже излагал. Если хотите - вкратце. Я категорически не согласен с терминологией "инвариантная система". Считаю, что терминология "инерциальная система" - точнее и правильнее. Другой вопрос - это понятие само по себе противоречит основным постулатам теории относительности, хотя сама эта теория тесно связана с понятием "инерциальная система". И другое важное замечание: инерциальных систем отсчета в природе не существует. С этим я согласен. Но из этого отнюдь не следует, что о них нет смысла говорить. Как раз наоборот. Это - идеальная абстракция, которая может быть получена с любой степенью точности в рамках ограниченного времени и пространства. Естественно, всегда - с ограниченной точностью. Но для любой заранее заданной степени точности можно вычислить необходимые условия для достижения этой требуемой степени точности. Понятие "инвариантная система" - путанное. Свойство инвариантности в принципе не может быть характеристикой никакой системы. Это свойство всегда дается по отношению к ДВУМ ВЕЩАМ.
Д.Т. Пытаясь найти рациональное зерно Ваших рассуждений, я остановился на главном, а именно, Вашем утверждении, что инерциальных систем отсчета в природе не существует. Так Вы написали: 'Я утверждаю, что инерциальных систем, то есть, физических систем отсчета, в которых тела по инерции движутся с постоянной скоростью как угодно долго, в природе не бывает'. Это очень важное утверждение, которое дорогого стоит. Все остальные упомянутые Вами проблемы можно решить, по образному выражению Ларисы Долиной, 'с помощью зонта'. В частности, Вы беспокоитесь о том, как назвать не инерциальную систему отсчета? Господи, да так и называть: 'неинерциальная система отсчета' - вот все решение. Просто по возможности все вещи, как мне представляется, надо называть своими именами. В этом случае, по крайней мере, не надо будет первого случайно попавшегося мухомора, назвавшегося груздем, выбрасывать потом из кузова.
В.Ж. 3. Называя Галилея идеалистом, а Аристотеля материалистом, мы бы с вами впали в социалистические методы дискуссий, согласно которым любой материалист на четыре головы выше любого идеалиста.
Д.Т. Я не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, когда говорите о социалистических методах дискуссий. Если указанный Вами метод дискуссии заключается в том, что в любой дискуссии всегда прав только тот, у кого больше прав, то я решительно против такой дискуссии. Дискуссия, наконец, это дискуссия: она или есть, или ее нет.
Проблему материалистов, которые по образному Вашему определению всегда на четыре головы выше любого идеалиста, мы уже обсуждали, в частности я говорил: Вадим, я отлично знаю, что Вы превосходный спорщик, равно как и то, что лань - это не гужевое животное. Но в том, как раз и заключается блестящая сущность и полезность диалектического материализма, который, сумел на современном этапе своего развития, превратить так называемый основной вопрос философии, в схоластический спор обывателей о том, что первично: яйцо или курица, идея или материя. Если не понятно как все это произошло, можно пояснить.
Раньше идеалисты, противопоставляя себя материалистам с тем, что бы подчеркнуть свою значимость, утверждали, что первопричиной всего является идея. Теперь, когда идея сама по себе материализовалась, другими словами, когда всем стало понятно, что не материализованная мысль - идея, существует только в безматериальных головах релятивистов, актуальность выяснения истины о первопричинах материи, равно как и идеи, отпали сами по себе. Теперь совершенно не актуально выяснять, что первично: материя или идея. По той простой причине, что всем стало ясно, наконец, что материализованная мысль - идея, является двигателем прогресса. И теперь у всех честных исследователей одна забота: объяснить идеалистам, что их работа важная, и чураться ее, выдавая себя за материалистов совсем не обязательно. Как в равной степени важно, чтобы все материалисты осознали наконец, что без идеи, материя мертва.
В.Ж. Разве из этого следует, что Аристотель лучше разбирался в физике, чем Галилей? Отнюдь не следует. Так что не надо путать понятия и темы дискуссий. Если у Аристотеля есть три ценных мысли по физике, а у Галилея - сто три, и если Галилей основывался на научных сведениях, о которых Аристотель и подозревать не мог то, как вообще можно их сравнивать по такому ничтожному признаку, как склонность к идеализму или материализму?
Д.Т. Насколько можно судить, Вы поднимаете вопрос взаимоотношения Учителя и Ученика. Мое отношение к Учителю Вам хорошо известно, в частности, из писем в Президиум АН СССР, где написано буквально: 'О настоящей сути философии, учил В. И. Ленин, надо судить не по тем вывескам, которые на себя навешивают философы, а по тому, как они на деле решают основные теоретические вопросы, с кем они идут рука об руку, чему учат и чему они научили своих учеников и последователей. Тем не менее, попробуйте назвать физика-релятивиста - идеалистом. Какой здесь подымится вой! В этом как раз и заключается основной результат успехов изуверов-релятивистов.
Но спросите таких 'физиков-материалистов': Существует или нет среда распространения света? И они Вам ответят: "Эйнштейн сказал - нет", Спросите: а как Вы думаете? Они ответят: "Мы не думаем, мы изучаем А. Эйнштейна". Спросите: "Но почему в таком случае Вы не изучаете В. И. Ленина?" На этот вопрос они Вам ничего путного не ответят. Все усилия так называемых материалистов будут затрачены в одном направлении: показать, что современное развитие физики, с которым не знаком В. И. Ленин, внесло какие-то коррективы и оправдывает существующее положение вещей. Подобная ложь - издевательство над теоретическим наследием В. И. Ленина - их мало смущает. По крайней мере, до тех пор, пока простаки философы, причисляющие себя к материалистам, будут истолковывать релятивизм с материалистических позиций'.
Что касается Галилея, то он по большому счету как раз и является тем самым Учеником, который, не сумев следовать учению Учителя, выбрал свой путь решения накопившихся проблем. Исторически ситуация сложилась таким образом, что проблем было много и он, как смог, накопившиеся проблемы таки решил. Плохо это или хорошо? Думаю скорее хорошо, чем плохо. Ведь груз накопившихся проблем мог вообще разрушить цивилизацию. А так мы мыслим: значит, существуем. Но следует ли из этого, что мы не должны улучшать ситуацию сохранения нашей цивилизации? Следует ли из этого, что мы не должны по мере своих возросших возможностей решить, наконец, проблему движения тел. Для чего, как минимум, выяснить кто, рассуждая о движении тел, прав: Галилей или Аристотель? Аристотель, который исходя из опыта, в частности, утверждал, что тяжелые тела в поле притяжения Земли падают быстрее, чем легкие. Или Галилей, который в силу недостаточной точности измерений, вынужден был исходить из отрицательного эксперимента, из-за которого и пришел к выводу, что тяжелые и легкие тела в поле притяжения Земли падают с одной и той же скоростью.
Теперь, когда точность измерений возросла, мы просто обязаны выяснить: В чем конкретно не прав Галилей? Во-первых, Галилей к понятию 'легкий' и 'тяжелый', в отличие от Аристотеля, отнесся не как ученый, а обыватель. Ведь очевидно, что когда Галилей бросал с Пизанской башни "тяжелое" чугунное пушечное ядро и "легкую" свинцовую мушкетную пулю, то он не опровергал, как это общепринято Аристотеля. А ставил, как и в случае измерения скорости света, отрицательный эксперимент, базируясь на котором пришел к заранее нужному и важному для него выводу, что тяжелые и легкие тела падают на Землю с одной и той же скоростью. При этом Галилей не принимал во внимание, что для Аристотеля тяжелым было не большое чугунное ядро, а маленькая свинцовая мушкетная пуля. Для Аристотеля, к примеру, вода в капле ничуть не тяжелее и не легче, чем вода в реке, озере и даже океане, потому что он отличал исследуемые тела, единственно, по степени их тяжести, то есть, по их удельному весу. У Галилея же, при постановке отрицательного эксперимента, 'легкой' была маленькая свинцовая мушкетная пуля, а 'тяжелым' - большое чугунное пушечное ядро.
Другими словами, Галилео Галилей смешал понятия большой и маленький, легкий и тяжелый из-за чего, рассуждая логически правильно, пришел к ошибочному, как и в случае измерения скорости света, выводу, что природа падения тяжелых и легких тел одна и та же. И потому легкие, и тяжелые тела, и в средах и в вакууме априори, не зависимо ни от степени их тяжести (плотности), ни от их формы (объема), всегда будут падать с одной и той же скоростью.
Что касается разности скоростей падения тел в средах, то Галилей считал, что эта разность образуется единственно из-за разного сопротивления среды движущимся телам. Если исчезнет среда, то исчезнет и разность сопротивления, и тогда все тела будут падать абсолютно одинаково. Если при этом учесть, что в действительности все происходит прямо противоположным образом, то есть, если учесть, что среда оказывает как раз большее сопротивление падению тяжелого (по Аристотелю) и большого, а не маленького и легкого тела. То у Галилея и его последователей нет никаких объяснений объективному факту, почему в вакууме и средах тяжелые и легкие тела одинаковой формы падают с разными скоростями.
Поясним приведенные выше рассуждения постановкой опыта падения легких и тяжелых, маленьких и больших тел. Для чего возьмем первоначально шары абсолютно одинаковой формы, естественно, одинакового объема, например, из платины, свинца, чугуна, алюминия, сосны и водорода. Для того, что бы среда, по крайней мере, на первом этапе движения оказывала всем шарам абсолютно одинаковое сопротивление и что бы ввести в заблуждение даже самих себя, окрасим все шары в одинаковый цвет и бросим их одновременно с Пизанской или любой другой башни. Все указанные выше шары, за исключением шара с водородом, преодолевая сопротивление воздуха, устремятся вниз. Самый тяжелый, платиновый шар, несмотря на то, что в дальнейшем процессе падения, воздух оказывал ему самое большое сопротивление, упадет первым. Последним, несмотря на то, что среда ему оказывалось самое малое сопротивление, упадет шар, изготовленный из сосны.
Удалим среду и постараемся представить, в какой очередности будут падать шары в отсутствии сопротивления воздуха. Естественно, первым, так как ему воздух, несмотря на одинаковую форму, оказывал самое большое сопротивление, упадет платиновый шар. Последним, так как ему, несмотря на одинаковую форму, средой оказывалось самое малое сопротивление, упадет шар с водородом. При этом надо отметить, что все вышеперечисленные отклонения в скоростях движения тел в вакууме имеют микроскопические величины. Тем не менее, и в условиях вакуума на земле, и в космосе, отклонения в скоростях, о которых шла речь выше, имеют даже не просто существенное, но принципиальное значение.
Во-вторых, точность измерения. О какой точности измерения могла идти тогда речь в эксперименте со стеклянной трубкой Галилея, из которой выкачали воздух и поместили туда тела разной формы, разной степени тяжести и определяли о том, как эти тела падают на глазок? Вот почему я настаиваю на скрупулезном рассмотрении объективного факта, заключающегося в том, что в гравитационном поле притяжения Земли, в том числе и в вакууме, тела одинаковой формы, но разной степени тяжести, падают с разными скоростями.
Приведенные выше наблюдения: отражение опыта движения тел в средах и вакууме, нашли свое выражение в предлагаемых Вашему вниманию законах движения, разработанных в соответствии с учением Аристотеля - единственно научным методом. Эти законы одни и те же: на земле и в космосе; для макро и для микро тел; для малых и больших скоростей движения тел, систем отсчета. При этом надо учесть, что они объективно отражают реальную действительность и, естественно, подтверждаются экспериментами.
В.Ж. Именно - СКЛОННОСТЬ. Ибо если вы заблудитесь в джунглях, то, полагаю, что вы выберете в проводники того, кто лучше знает эту местность, а не того, чья религия ближе к вашей религии, не так ли? Идеализм или материализм - это лишь мнение о первопричинах выполнения законов физики, а знание законов физики, безусловно, у Галилея было намного выше, чем у Аристотеля.
Д.Т. Согласен, груз накопившихся проблем Галилею, в отличие от Аристотеля, был близок и понятен. Галилея нам упрекать не в чем. Напротив, мы должны сами признать свою собственную вину, заключающуюся в том что, несмотря на то, что Галилео Галилей привел семь доказательств, что вращение Земли вокруг оси и обращение ее вокруг Солнца принадлежит исключительно Земле, то есть, носит абсолютный характер. Более того, несмотря на то, что уже на смертном одре своем, Галилей снова подтвердил верность учению Аристотеля: 'А все-таки - она вертится!'. Несмотря на все это, суть учения Галилео Галилея мы с исключительным цинизмом переврали, связав его имя не с научным принципом абсолютности движения, о чем он нас, сохраняя верность учению Аристотеля, просил, а относительности как мы, запуганные клерикалами, решили.
В.Ж. 4. Насколько я понимаю, 'цепная реакция роста единомышленников' (ЦРРЕ) происходит тогда, когда некоторое мировоззрение получает официальное одобрение, и НЕ РАНЬШЕ.
Д.Т. Горько признавать, но я вынужден полностью с Вами согласиться, что