Сегодня выходной... А завтра опять на работу. Чуть более года до пенсии... А на хрена она нужна! Вот крёстному звонил на Дон, так сразу-то и рассказать не смогу, в груди дыхание клинит и ругаться хочется по-русски: грубо и громко.
Жара сегодняшним летом, жарит, как на жаровне. Вот, как бы солнце село, можно во дворе чайку попить. Сверчки уже застрекотали, хоть не совсем ещё стемнело... А ветерок через раз свежестью дыхнёт, а так всё жаром пышет.
Ах, да, я же про пенсию, блин! Про пенсию, которой нас наказывает любимое государство. Чума на их дом!
Кузнечики сверчат, закат багряный. Скоро Ильин день, должно быть, и жара на убыль пойдёт. Будем надеяться.
Вот, козёл тебя забодай, ну не могу я за природу говорить, всё о проклятой пенсии думаю. А про неё горемычную сил не хватает так сразу начать, телефонный разговор с крёстным совсем меня из колеи выбил. Вот и думаю о пенсии и о паскудстве тех, кто её назначает, а слова всё о жаре, кузнечиках и о закате...
Чай отставил, закурил в который раз. Курва их мама, ругань так и рвётся наружу! Курить нынче дорого, опять благодарность правителям. Неужто не понимают, что старики не бросят, а вот, что бы молодёжь не начинала смолить, требуется совсем иные средства употребить-то. Да видно у них мозги в другую сторону повёрнуты.
Фу, выдохнул, дух перевёл, чуток успокоился, сил набрался. Теперь о разговоре с дядюшкой, что мне крёстным приходится, вам поведаю. Всё, как есть, расскажу.
Крёстный мой 1939 года рождения, стало быть 78-й год пошёл ему. Война в окопах на задах двора малолеткой. Потом колхоз, Армия, ученик сварщика на заводе, учёба, начальник цеха, заместитель директора по производству. А теперь много лет на пенсии. Раньше на полставки подрабатывал: звали то производственникам помочь, то плановикам документы проверить-поправить.
Прошлый год, когда я навещал родственников на Дону, дядюшка был почти слепой, сварщик же, а со слухом совсем беда. Годы не щадят, уже совсем на полный пенсион ушёл. Он же прадед не единожды. Сад, огород да больная тётушка - вот и все его заботы. Бабушку свою старик свозил в Ростов на лечение: еле двигается, а тут ещё диабет замучил. Впрочем всех болезней не перечислишь, легче медицинскую энциклопедию прочесть. Но как-то что-то ещё держались, не сдавались старики.
Ах, да, сегодня звоню, а крёстный так, бодрясь, сообщает: " На работу вышел!" Как на работу? Что, весь мир сдурел?! В 78 лет на работу!?
Ладно, с телефоном он управляться научился: на "громкую связь" поставил. Раньше-то только с тётушкой разговаривал, а дядюшка бросал аппарат от бессилия: глухой, ничего не слышал по междугородке. Сейчас он сам взял телефон и сам разговаривал. Стало быть, наверное, внуки новый слуховой аппарат подарили, более современный. А тётушка молчит, значит ей совсем хреновато... Раз крёстный на работу вышел в 78 лет, плохи дела. В 78 лет на работу? Да на хрена нам пенсия, раз на неё существовать невозможно. Простите друзья, за грубые слова, но удержаться не могу: кричать хочется и всё нецензурной бранью!
А дядюшка радуется: взяли гаражи сторожить. Во, сторож, мать твою ети!
Сижу, курю очередную сигарету, слушаю лай соседских собак и стрекотание кузнечиков, которым нет дела до наших забот. Ветерок стал свежее. Ночь. С ветки упало перезрелое яблоко, шарахнулась испуганная кошка меж помидорных кустов. И вновь тишина летней ночи...
Ах, какие все-таки нелюди нами правят, раз старик в 78 лет вынужден выходить на работу. Так давайте отодвинем пенсию до 99 лет. Во, блин, экономия бюджета!
Беда, как говорят в народе, не в том, что нельзя бедных в России накормить, а в том, что богатые не могут нажраться!
Простите, ежили чё! Не смог смолчать... Да и говорить более нет сил...