Тамила : другие произведения.

Осеннее обострение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Crazy autumn, или
   ОСЕННЕЕ ОБОСТРЕНИЕ
  
   Авторы выражают глубочайшую признательность всем, кто оказал им помощь и поддержку при написании этой повести.
   Все совпадения имен частных и юридических лиц, компаний, событий, фактов и комментариев, названий организаций и учреждений просим считать случайными и не относящимися к делу.
  

Принцессы, рыцари, драконы,

очарованность, тайны и приключения... они не просто рядом с нами,

здесь и сейчас, - ничего другого и не было никогда на земле!

Ричард Бах

"Мост через вечность"

  
   Предисловие
  
   Эту историю я излагаю на бумаге не просто так. Рассказав, как все произошло на самом деле, я надеюсь разобраться в том нагромождении событий и невероятных ситуаций, что произошли со мной однажды осенью... Сейчас, к счастью, у меня есть время подумать обо всем, есть ручка и бумага, есть любимые люди рядом и крыша над головой... Что еще остается, кроме как писать мемуары?
  
  
  
   Глава первая

22.11.2001

8:10

   Кажется, все началось в то утро, когда Пашка понял, что не хочет завтракать в одиночестве. Не подумай он об этом, жизнь моя текла бы мирно и спокойно еще пару недель, до тех пор, пока я, окончательно убедившись в ее бессмысленности, никчемности и бесполезности, не покончила бы с ней раз и навсегда каким-нибудь замысловатым образом...
   Вообще говоря, Пашка позднее сам признавал, что по утрам философские мысли приходят ему в голову крайне редко, посему я склонна считать, что идея посетить скромное бистро "На Таганке", где я в то самое историческое утро мыла полы, была ниспослана ему свыше...
   Итак, десять минут девятого по московскому времени, 22 ноября сего года в бистро "На Таганке" вошел молодой господин, по случаю холодов одетый в турецкую кожанку на меху и шапочку-менингитку китайского производства. Заказав кофе и горку блинчиков со сгущенкой, он сел за столик у окна и начал озираться вокруг, как если бы его донимала стая невидимых дрозофилов.
   Наше бистро - среднего пошиба забегаловка для желающих позавтракать за доллар и пообедать за два. Обстановка, соответственно, довольно скромная. На мой взгляд, привлечь внимание обывателя у нас могли только две вещи - пальмы, стоящие вдоль запотевших окон во всю стену и создающие подобие тропиков тумане, и долдон, сделанный из плотного картона, с глумливо-жалостливым выражением лица и подносом для сбора денег на чай в непропорционально низко прикрепленной к телу руке. Это картонное чудище навевало на меня воспоминания о герое сказки Теккерея, который был на долгие годы превращен за неучтивость в дверной молоток. Словно по желанию феи, наш долдон также призван был всю жизнь вызывать у посетителей желание подать копеечку.
   Молодой господин, он же Пашка, однако, ни на одной из достопримечательностей взгляда не задержал, из чего я заключила, что он, скорее всего, ищет кого-то, и, надо сказать, напрасно, поскольку в столь ранний час он был единственным нашим посетителем.
   Как я уже отметила выше, в бистро я мыла полы. Уже около десяти дней я приходила сюда, чтобы почувствовать, как приятен самоотверженный физический труд по утрам, а также убрать последствия чужого праздника жизни, бурно отмечаемого здесь каждую ночь. Говорю я это лишь для того, чтобы уважаемый читатель принял к сведению, какие разные причины могут подвигнуть людей на посещение подобного рода заведений.
   Как бы то ни было, процесс мытья пола много времени не занимает, поэтому я, отвлекшись от наблюдения за Пашкой, с которым мы тогда еще не только не пили на брудершафт, но и вообще не были представлены друг другу, собрала свой спец инструмент и направилась было в подсобку. Тут-то и свершилось одно из знаменательных событий того промозглого, но памятного для нас с Пашкой утра - он поперхнулся горячим кофе и начал задыхаться.
   Нельзя сказать, что сие явление вызвало сильный переполох (персонал наш ко всякому привычен), тем не менее, многие удивились, когда Пашка, отпив принесенной официантом воды и придя в себя, потребовал жалобную книгу, где указал после затяжных раздумий и неоднократных погружений оконечности ручки в рот, что, цитирую: "температура поданного напитка типа кофе и вид эффектной брюнетки-уборщицы (мой то бишь) сзади вкупе представили собой угрозу здоровью и моральному равновесию, замутив ясность сознания и нанеся многочисленные травмы рту изнутри". Прочитав это, официанты углядели в Пашке непризнанного гения пера, а я - врача-травматолога. Спешу сообщить любопытному читателю, что мое предположение оказалось более близким к реальности.
   Дабы успокоить пострадавшего, ему предложили вина, но он выразил слабым голосом желание откушать грамм "сто десять" водочки в моей компании, на что я, как причина пашкиных "мутности сознания" и "травм во рту изнутри", не могла ответить отказом. Выпив, не закусывая, свои сто десять, Пашка пустился в долгие рассуждения о вреде высоких температур и низких градусов, закончив свою речь признанием в том, что он - недоучившийся психотерапевт, специализировавшийся всего месяц назад по профилю "шизофрения и суицидальные наклонности". Это меня немного удивило - неужто кому-то интересно заниматься подобными проблемами? - к прочим же откровениям собеседника я осталась равнодушна, приняв к сведению лишь то, что Пашку зовут Павлом, лет ему отроду 25, и он на данный момент одинок, как перст...
   За разговором мы просидели минут сорок. За это время нас обслужили швейцарским салатом с курицей, супом из шампиньонов и овощным рагу. Пашка, уговорив свои "сто десять", уже без выкрутасов заказал себе еще два раза по пятьдесят и белое сухое для дамы. Дама сидела молча, алкоголем не злоупотребляла, в основном слушая Пашкин рассказ о сумасшедшем папаше-богаче, выставившем непутевого сына, не желающего подчиняться отцовской воле, из дома без копейки. Из того же словесного потока я почерпнула сведения о неудавшейся пашкиной личной жизни: девушка предпочла ему какого-то известного профессора-хирурга. Воспоминания об этой несправедливости Пашка сопроводил скупой слезой и ударом по столу кулаком....
   Кто-то включил музыку, заиграло танго. Находящийся в крайне возбужденном состоянии (вследствие принятых граммов и пережитых ранее неудач) Пашка вскочил, сгреб меня в охапку и потащил танцевать. Поначалу я сопротивлялась, мне претила сама мысль о том, что я буду делать это в джинсах. Да и голос Кобзона, рассказывающий о том, "что нет любви", не воодушевлял. Тем не менее, мы, несмотря на явную пашкину нетрезвость, довольно удачно выполнили некоторые движения. Краем глаза я заметила, что весь персонал бистро "На Таганке", забыв свои рабочие обязанности, выперся поглядеть на это диво. И тогда, в момент совершения нами особенно крутого виража, произошла вторая, чреватая для меня непоправимыми последствиями, случайность того загадочного утра (первой, напомню, был пашкин приступ) - к главному входу пожаловали лично наш директор, один и без охраны, дабы отдать необходимые распоряжения и откушать утреннего кофею. В кремовом пальто и белом шарфе на шее шеф выглядел убедительно и в меру элегантно. Его вход в бистро под звуки танго породил немую сцену, когда все наши зрители, я, а вслед за мной и Пашка, оцепенев, ждали действий шефа в ответ на оказанный прием.
   Ждать пришлось недолго - шеф, сделав шаг в мою сторону и пошевелив губами в попытке что-то сказать, случайно задел ведро с грязной после мытья пола водой, которая тут же разлилась по залу, образовав Черное море локального масштаба, гостеприимно принявшее бедолагу в свои объятия. Лишь короткое непечатное слово успело сорваться с его губ, когда он, нелепо взмахнув руками, погрузился всей передней частью своего хрупкого тела, вместе с кремовым пальто и белым шарфом от Пако Раббане, прямо в лужу. И тогда звуки танго наконец стихли, чтобы дать Кобзону передохнуть, дабы, набравшись сил, он мог вновь запеть о любви и страсти.
   Через несколько секунд отвергнувший все предложения помощи шеф самостоятельно поднялся с пола и, прихрамывая, молча направился в сторону своего кабинета. А еще через миг (шеф, видимо, узрел себя в зеркале, висевшем у него в приемной) до слуха каждого донесся дикий вопль: "Все уволены!".
   Мы с Пашкой переглянулись и, не видя смысла в продолжении банкета, быстро собрали свои вещи и двинули к двери, позабыв от растерянности расплатиться. Да никто и не думал приносить нам счет или останавливать.
   - Я на машине, - сделав большие глаза, сообщил мне Пашка и, икнув, спросил: А ты водишь?
  -- Сейчас узнаем, - ответила я, заводя его "копейку" и сожалея, что у меня нет такого средства передвижения. Для моих целей пригодилось бы.
  
  

22.11.2001

11:45

   Водила я настолько неплохо, что без проблем смогла довезти Пашку до его дома в Медведково. Проживал он в двухкомнатной квартире, расположенной на последнем этаже плиточного двенадцатиэтажного здания.
   Квартирка была весьма приличная и впечатляла даже несмотря на низкие потолки. Пашка, не разуваясь, лишь скинув куртку и содрав шапчонку, двинул на кухню. Такая экстренность объяснялась просто - пройдя вслед за ним, я пронаблюдала, как он напился прямо из-под крана, словно провел в пустыне пол жизни. Затем, полностью игнорируя мое присутствие, прошел нетвердым шагом в комнату, и через пару секунд я услышала скрип пружин то ли дивана, то ли кровати.
   - Ты спи, а я пойду, - крикнула я ему в недра комнаты. В ответ мне донеслось неясное бурчание, и я решила оставить его. Человек явно нуждался в отдыхе и покое.
   Несмотря на обещание, уходить я не собиралась. Да и некуда было спешить: на улице холодина, ехать далеко, и дома меня никто не ждет. А Пашка меня заинтересовал...
   Решив осмотреться, я прошлась по квартире, вознамерившись пошарить по шкафам и ящикам. Меня волновал вопрос о том, кем в действительности является Пашка и случайна ли наша встреча.
   Осмотр чужих владений я начала с гостиной. Там было почти пусто - столик, два кресла, телевизор, огромный ворсистый ковер на полу и еще один с зеленым узором - на стене. На противоположной стене - картина Ван Гога "Ваза с розами" (разглядев ее хорошенько, я склонилась к мысли, что это неплохая копия) и небольшая пальмочка у окна. "Какое все зеленое", - подумалось мне, но, глянув на улицу, я скисла. Пейзаж был унылым, а данных для ответа на поставленный вопрос очевидно и невероятно мало. Я даже подумала, не поискать ли секретную кнопочку или рычажок - из тех, что в старинных замках и новомодных офисах открывают тайные ходы в разные интересные и полные приключений места. Увы, кнопок нигде не наблюдалось, или они были умело скрыты от постороннего глаза, шкафов с обилием ящиков тоже не было, да и вся комната была какой-то слишком новой, чистой и неинтересной. На кухню я решила вернуться позже и заглянула к Пашке. Он спал на диване, даже догадался разуться и накрыться пледом. Большой палец не сосал, не сопел и не бормотал во сне - в общем, вел себя весьма культурно.
   После холодной гостиной эта небольшая комната казалась уютной и теплой, здесь было много совершенно разных вещей и вещиц, а также два шкафа и большой письменный стол. В углу у окна пылились два скелета на подставках, один из них был почему-то в галстуке, другой - в белом халате, но в целом оба выглядели веселыми и довольными жизнью и ничего не имели против учиняемого мной шмона. Я утешила себя тем, что совершаю его в присутствии хозяина, и оглядела первый шкаф.
   Это была гигантская тумбочка, закрытая на ключ, который заманчиво торчал из замка. Не хватало только надписи "Открой меня", чтобы я почувствовала себя Алисой в стране чудес. Конечно же, я повернула ключ в замке...
   Поначалу я даже не поняла, что произошло, и лишь зажмурилась: стоило мне открыть заветную дверцу, как на меня посыпалось буквально все разноцветное и разнообразное содержимое тумбочки. По-видимому, эта куча барахла только меня и дожидалась, чтобы после долгого заточения наконец-то вырваться на свободу. Я опасливо оглянулась - Пашка и не думал просыпаться. "Спи дальше", - посоветовала я ему мысленно и принялась изучать извергнувшийся на меня хлам. Вот кое-что из того, что там было:
   один носок (мужской);
   бинокль (возможно для наблюдений за окнами дома напротив, кто знает?);
   пачка сигарет "Кент Лайт", которую я, решив позаимствовать, запихала себе в задний карман джинсов;
   куча исписанных мелким почерком бумажек (как выяснилось, лекций студента пятого курса медицинского Алимова Павла, а попросту - Пашки);
   небольшой альбом с его же фотографиями (судя по всему, Пашка провел это лето где-то на юге, но неясно с кем - везде он был запечатлен в одиночестве) - одну из фотографий тут же постигла участь "Кента",
   пара компакт-дисков с классикой
   и смятая мужская сорочка.
   Я поморщилась - ничего интересного - и, на этот раз осторожно, подошла к другому шкафу.
   Он заперт не был, да и вообще не имел замка. Внутри было шесть полок, из которых пять были заставлены толстенными папками без каких-либо опознавательных знаков. Заглянув внутрь одной из них, я определила, что это что-то вроде личного дела на некую Н.Х. шестьдесят пятого года рождения, страдающую алкоголизмом. Вот тебе и психотерапевт...
   На верхней, шестой полке скромно лежал ноутбук. Я протянула было к нему руку, но услышала сзади пашкино:
   - А вот этого делать не надо, - и в испуге тут же захлопнула шкаф.
   - Я думала ты спишь...
   - Так и есть, сплю. Но все вижу, - он приподнялся на локте, - а ты решила тут поразвлечься, да?
   - Ну, Паш, извини, а вдруг ты маньяк? Должна же я знать в чье логово попала... - оправдывалась я, не смея понять глаза. - Конечно, я не должна была... Но ты спал, а мне было скучно...
   - Я врач, - мрачно ответил Пашка, - ладно, на первый раз я тебя прощаю... Иди, чай завари что ли...
   - Я как раз хотела, - пролепетала я и отправилась на кухню, присовокупив: - Ты бы умылся...
   Он лишь ухмыльнулся, глядя на меня сонно.
   Вот хитрый лис, - подумала я, - даже имени моего не спросил...
  
   В гостях я просидела до вечера, за чаем Пашок сообщил, что через пару часов будет в состоянии довезти меня до дома, чему я была лишь рада, и в порыве благодарности, даже предложила свою помощь в наведении порядка в его комнате. Но Пашок лишь нахмурился и вежливо отказался. До шести вечера мы смотрели по видео какой-то боевик и каждый молчал о чем-то своем, потом Пашка, наконец, начал, все так же задумчиво, собираться. Как выяснилось, думал он обо мне:
   - Слышь, подруга..., начал он, - а ты теперь совсем на нулях, да? Ну... без работы, без денег... Прописка-то хоть имеется?
   Я чуть не заплакала от такой участливости и опустила голову, решив молчать.
   - Давай сейчас заедем кое-куда. У меня пацан знакомый есть, может с работой помочь, а если надо - и с документами тоже. Я с ним переговорю быстренько, и решим...
  -- Как хочешь, - лишь коротко буркнула я...
  
  

22.11.2001

18:35

   Пашкино "кое-куда" оказалось ни много, ни мало ночным клубом "Бешеный пингвин". Как я знала, он был известен своими "шоу для всех"... Не знаю, повезло мне или нет, но сегодняшняя программа была без наворотов, хотя обычно шоу тут бывали, мягко говоря, на любой вкус...
   А когда Пашка уверенно вошел в клуб со служебного входа, я про себя даже присвистнула, подумав, что за работу мне тут могут предложить.
   Извилистыми путями мы двинули в зал. Еще на улице до моего слуха донеслись совершенно сумасшедшие ритмы, под которые развлекалась, по-видимому, вся та туса, что приехала сюда на окруживших главный вход иномарках. Здесь, внутри, несмотря на стены, музыка была настолько громкая, что скажи мне что-либо находящийся в шаге от меня Пашка, я разобрала бы с трудом. Но он, к счастью, говорил мало, провел меня в зал и усадил за столик.
   - Подожди здесь, выпей пока что-нибудь, я сейчас вернусь.
   Я заказала "Страстную мамбу" и стала наблюдать за отдыхающими. Народ был совершенно разношерстный: рядом с доходной, явно в нирване, парочкой наркош исполнял странный танец невероятных размеров детина в косухе; чуть подальше бригада прыщавых студентов подкапывалась к дамочке сомнительного возраста в парике, которая оказалась при ближайшем рассмотрении вовсе не дамочкой, а писклявым сопляком, друг которого как раз вернулся из сортира и крайне заинтересовался самими студентиками.
   Я, пока потешалась, успела уговорить весь коктейль и заказала еще чего-то алкогольное, "Страстную мамбу" сменил "Горький оргазм", затем я перешла на джин, наконец догадавшись заказать салат и кофе. Пашки не предвиделось, я скучала, от музыки разболелась голова, странные типы предлагали "повеселиться"... Салат я съела, кофе пролила, а в общем и целом, набралась до головокружения и потери ориентации.
   Результатом этого было то, что я, в поисках уборной, забрела в какие-то коридоры и стала ломиться во все попадающиеся мне на пути двери. Как назло все они были заперты, а я мало что соображала, чтоб выбраться из этого лабиринта самостоятельно.
   Устав от блужданий и пытаясь унять головокружение, я прислонилась лбом к одной из дверей и тут услышала, как кто-то за ней довольно громко орет. Иногда другой голос робко вставлял пару слов, но его вновь перекрикивал властный бас. Больше всего меня удивило то, что слабый и оправдывающийся голос принадлежал Пашке. Я прислушалась.
   - Да, я все понял, - говорил он.
   - Если ты понял, то сейчас же уберешься с ней из моего клуба.
   - Ну, я не знал, кто она, вот и привел. Жалко девчонку, вид у нее такой несчастный. Думал, работу ей подыщем...
   - Тупой ты, я как узнал, с кем ты входишь... Ты телевизор смотришь хоть иногда? Если ее видел еще кто-то кроме Сандро, здесь такое начнется!
   - Я ее сразу узнал, - бормотнул третий голос, принадлежащий, как я догадалась, вышеупомянутому Сандро. - Это точно она. Только интересно, что она в Москве делает?
   - На Таганке полы моет. Мыла, то есть - ответил Пашка, - а сейчас вроде ничего не делает.
   - По-хорошему, надо бы с ней пообщаться. Может расскажет что интересное. Но это риск. Она может догадаться. Да и если Вугар узнает...
   "Ох ты е-мое", - подумала я в этот момент, так как мой желудок настаивал на том, чтобы я срочно его освободила. Пришлось отлепиться от двери и идти на поиски сортира. Не помню, увенчались ли мои поиски успехом, чертовы коридоры вели, наверное, в никуда. Об услышанном разговоре думать не хотелось, хотелось выбраться на воздух, заткнуть уши, чтоб не слышать грохот децибел, закрыть глаза, чтоб не видеть, как вокруг все плывет и кружится. Я решила идти по левой стороне, сворачивая только налево, почему-то решив, что я в лабиринте, потом поднялась по какой-то лесенке, опять свернула...
   Если быть краткой, то далее происходило вот что. Каким-то ветром меня занесло на один из балкончиков над залом. Сначала я звала оттуда Пашку, но его все не было, потом, видимо с горя, я под свист и крики придурков снизу исполнила невообразимо эротичный, на мой взгляд, танец живота. А когда долгожданный Пашка наконец нашел меня там, я как раз собиралась по просьбам трудящихся содрать с себя блузку. Бедняга попытался предотвратить это откровение и стал оттаскивать меня от перил.
   - Я хочу летать, - кричала я, сопротивляясь, - отпусти меня!
   - Дура, идиотка - еле слышно шептал испуганный Пашка, а я вдруг почувствовала острое желание покончить со всей этой свистопляской под названием жизнь и, оттолкнув его, прыгнула за перила...
   Приземлилась я на что-то мягкое, но прыгучее и нервное. Точнее, не обрадовавшееся мне и скинувшее меня с себя довольно быстро, несмотря на мое желание хоть немного полежать и поспать. Через миг я вспомнила, откуда прилетела, и даже смогла определить, что умудрилась рухнуть на того самого детинушку-рокера, который не так давно танцевал в компании с самим собой, и чья, как ни странно довольно симпатичная, ряха нависала надо мной сейчас с немым укором в глазах.
   Прохрипев что-то типа "шоу маст гоу он", я отползла в сторону. В этот момент рядом вновь возник Пашка, но я его не узнала и попыталась спастись бегством. Рокер, решив, наверное, что это Пашок скинул меня с балкона, а теперь преследует, в благородном порыве схватил его за грудки, потом оттолкнул и двинул несчастному в челюсть. Пашка мягко лег рядом со мной, а я заплакала. Я думала, что Пашка умер, но он опроверг мои подозрения.
   Его губы пошевелились, и он произнес что-то, тут же потонувшее в грохоте кислотных ритмов. Потом повторил, я приблизила ухо к его губам, ожидая услышать нечто интригующее (например, что он хочет завещать мне свой банковский счет в надежде на то, что я не забуду полить пальмочку в его квартире, где, кстати, я могу теперь жить), но услышала лишь слово "гад"...
   Рокер уже давно свалил, решив, по-видимому, что мы - пара сумасшедших, так что пашкины слова, к счастью, не имели никаких последствий.
   Я поднялась на ноги, попыталась поднять Пашку и в тот же момент поняла, почему вокруг нас образовалось свободное пространство...
   Рядом с нами, словно соткавшись из воздуха, возникли два джентльмена, которые, судя по блеску ботинок и темных глаз, были хозяевами этих джунглей, именуемых "Бешеным пингвином".
   - Здрасьте, - изобразила на всякий случай вежливость я. Злой, зато уже вполне способный стоять самостоятельно, Пашка покривился, пытаясь изобразить улыбку, а мне стало ясно, что именно на этих ребят в черном Пашка рассчитывал в плане устройства меня на работу. Хотя, теперь, после моей "мертвой петли", работы мне не видать ...
   - Роман, - представился мне один из них. По голосу я поняла, что именно этот человек командным голосом говорил с Пашкой за запертой дверью. Коренастый и широкоплечий, он произвел на меня впечатление, какое производит, например, ракета на простого обывателя. Внутренняя сила, хоть и не видна, но ощутима; готовность и способность к немедленному старту покоряют...
   Другого, как я верно предположила, звали Сандро; судя по характерным оттопыренностям пиджака, он был всего лишь охранником, да и может ли быть в джунглях два хозяина?
   Как бы то ни было, ребята провели нас все теми же коридорами в один из кабинетов, где мы с Пашкой, удобно расположившись на диванчике, смогли немного привести себя в порядок и успокоиться. Нам любезно предложили фруктов и воды. От вида еды меня замутило, а к Пашке способность открывать рот еще не вернулась, поэтому мы лишь переглянулись с ним и вежливо отказались от всего. Роман, сев в кресло напротив нас, сделал знак помощнику удалиться, и мы остались втроем.
   - Мы долго говорили о вас, - обратился он ко мне, - и я в курсе ваших проблем...
   Я усмехнулась про себя, видя, что Роман все-таки решил "пообщаться" со мной. Сделала печальные глаза, но ничего не сказала.
   Видя, что я молчу, тот помялся, посмотрел на потирающего челюсть Пашку и продолжил:
   - На данный момент у нас есть две вакансии...
   - Я могу мыть полы, - радостно прервала я его.
   Роман посмотрел на меня то ли восхищенно, то ли удивленно, но аплодировать явно не собирался:
   - Я думаю для работы, которую я хочу вам предложить, это не понадобится... Могу я узнать, что вы умеете кроме этого?
   Я молчала. Вопрос внезапно усугубил мое не очень хорошее самочувствие, я попыталась взять себя в руки и, с трудом выговаривая слова, честно ответила:
   - Я не знаю.
   - Хм, а я думаю, ты скромничаешь, - ехидно промямлил Пашка, - давай, подруга, рассказывай...
   - Начните с того, как вас зовут? - улыбаясь, предложил Роман.
   Помедлив секунду, я все-таки решилась ответить:
   - Я - Эдельвейс.
   - Что? - от удивления Пашка даже забыл про травму, а Роман оживился:
   - Серьезно? Вы же понимаете, мы тут не в игры играем... А о будущих сотрудниках хотели бы знать все...
   Я встала. Долго посмотрела на Романа, потом на Пашку, который от возмущения тоже вскочил. Не понимая, почему "серьезные люди" изволят гневаться, я, направляясь к выходу, пробурчала:
   - Я ответила на заданные вопросы. Максимально честно.
   Роман - хороший актер. А вот Пашка - никудышный, да и нервы ни к черту - сипло шепнул "стой" и дернул меня за руку так, что я завалилась обратно на диван:
   - Знаешь что, подруга, ты тут не выпендривайся, мне из-за тебя уже досталось сегодня. Сейчас ты расскажешь нам...
   Покосившись на сидящего с непроницаемым лицом Романа, я пустила слезу:
   - Ты, Паш, ушел, а мне было скучно и страшно там.
   - И ты решила оторваться на полную катушку? Но об этом мы потом поговорим, а сейчас ты расскажешь о себе... - Пашка явно был не в духе.
   Мы злобно смотрели друг на друга.
   Вошел Сандро, что-то шепнул хозяину, тот заметно напрягся. А затем понес полную, на мой взгляд, ахинею:
   - Я хотел бы рассказать про вакансии... Мне нужен человек, который разбирается в музыке и тонкостях шоу-бизнеса. Я руковожу проектом "Трям". Это гениальные ребята, способные на очень многое. Нам нужна интересная музыка - это раз. Нам необходим имиджмейкер - это два. А еще нам нужен инвестор. Думайте, выбирайте, сопоставьте свои возможности с моим предложением и позвоните мне на днях... - Все это было сказано им быстро и четко.
   - Спасибо, Ром, извини, сегодня просто не мой день, - мрачно процедил Пашка, поняв, что Роман хочет, чтоб мы вымелись из заведения, да поскорее.
   Сжав мой локоть, он поволок меня к выходу. А я обернулась на Ромку:
   - До свидания. Приятно было познакомиться. Я позвоню.
   Тот улыбнулся мне в ответ и вдруг совершенно неожиданно подмигнул.
   - Цирк, - мрачно забурчал Пашка, глядя на все это, - просто уголок Дурова какой-то.
   День был явно удачным в плане знакомств со странными типами... и в плане бесплатной еды.
  

22.11.2001

22.40

   - Мы куда едем? - спросила я Пашку, когда он, запихав меня в свою копейку, выруливал с парковки клуба.
   - Ко мне.
   - Зачем? Я хочу домой. Паш! Ты обещал отвезти меня домой! - я была вынуждена повысить голос, потому что поняла, что меня не желают слушать, - это же недалеко, на Шаболовке...
   На пустые просьбы я потратила минут пять, но Пашка упрямо молчал. То ли подбитая челюсть все еще беспокоила его, то ли он обдумывал что-то серьезное...
   Вывернув к пустынному переулку, каких в центре полно, Пашок наконец соизволил ответить:
   - Ты соображаешь вообще, о чем просишь? Это мне сейчас на юго-запад переть, а потом оттуда обратно в Медведково?
   - Я не поеду к тебе! Я не хочу! - меня словно что-то оглушило. Перед глазами поплыли странные образы и - словно кошмар из прошлого - чье-то перекошенное злобой лицо. Сама не осознавая, что делаю, я схватила Пашку за руку, отчего мы сильно вильнули влево, и, пока он выравнивал руль, распахнула дверцу...
   - Дура! - донеслось мне вслед, когда я вылетела на влажный от мокрого снега асфальт. Удар, другой, все вертелось вокруг, пару секунд я не понимала, где у меня руки, где ноги, потом осознала, что осталась жива и отползла с дороги в снег...
  
   Я очень надеялась, что Пашка бросит меня, но он вернулся, на руках донес меня до машины и все-таки повез к себе. Всю дорогу мы молчали, я лишь изредка хлюпала носом да пялилась в окно. Рыжими пятнами мелькали фонари, в лобовое стекло бились крупные снежинки, дорога была пустынна...
   Как только мы приехали на квартиру, я прошла в ванную и заперлась там. Пашка догадался не беспокоить меня, и я смогла спокойно заняться приведением себя в нормальное состояние.
   При падении я расцарапала ладони и скулу. К счастью, в аптечке была перекись, и я осторожно обработала царапины. Приняла душ, потом завернулась в огромный, скорее всего пашкин, халат и села на край ванны. Думать о чем-то не получалось, я хотела спать. Но никак не могла заставить себя выйти. Не хотелось видеть Пашку, его глаза.
   Наконец решившись, я выглянула. На кухне горел свет, но никого не было. В комнатах тоже было пусто. Пашка куда-то исчез. Это меня немного удивило, но сил размышлять или беспокоиться у меня уже не было.
   Я прошлепала в его комнату и, удобно устроившись на диване, мгновенно заснула...
  
  
   Глава вторая
  

23.11.2001

7:55

   Проснулась я довольно рано - резко вскочила, не сообразив, где нахожусь. Увидев скелеты, охнула, и только потом вспомнила, как очутилась в их обществе. Светило солнце, за окном что-то капало, словно был не ноябрь, а апрель.
   Улыбаясь, сама не знаю чему, я пошла искать Пашку. Он, по-видимому, так и не появлялся с вечера. Это меня не огорчило, но и не порадовало - я была заперта в квартире одна. Решив не паниковать раньше времени, я умылась, скромно позавтракала, позаимствовав из пашкиных запасов йогурт и кофе и, не зная, чем еще заняться, постирала свои пострадавшие от грязи куртку и джинсы. В кармане последних обнаружила сигареты, которые зачем-то сперла вчера у Пашки и его фото.
   Долго разглядывала изображение - Пашка, если судить объективно, не был красавчиком. Тем не менее, в его лице было что-то... Светлые глаза смотрели грустно...
   Подумав, я вновь полазила по пашкиному шкафу, где обнаружила вполне сносные спортивные штаны и свитер. Не в халате же ходить... Переодевшись и рассовав все свои мелкие вещи, а также фотку и сигареты по карманам, я полюбовалась на себя в зеркало на двери шкафа. Вид был, как ни странно, довольно приличный. Из зеркала на меня смотрела юная спортсменка - из тех, что любят бегать по утрам в парке. Прикрыв царапину на лице волосами, я осталась довольна. По крайней мере, если я выйду так на улицу, пальцем на меня никто не покажет.
   Тут я вспомнила, что выйти-то я как раз и не могу, и задумалась. Где же шляется хозяин квартиры?
   Он появился в двенадцать. Принес два пакета еды и торт. Увидев мой прикид, лишь хмыкнул. Я, не выдержав паузы, начала первой:
   - Паш, я хочу поговорить...
   - Валяй. Только не спрашивай, где я ночевал.
   - Не буду. Я не об этом вообще-то. Ты думаешь, наверное, что я чокнутая...
   Сощурившись, он посмотрел мне в глаза:
   - Чтобы говорить об этом с уверенностью, надо провести обследование и кучу тестов. Говорю это тебе, как врач.
   - Я сама не знаю, что происходит. Иногда совершаю сумасшедшие поступки, особенно в состоянии опьянения...
  -- Это для многих характерно...
  
  
  
  
  

23.11.2001

12:20

   Через пятнадцать минут мы, пообедав, сидели на кухне и пили чай с тортом.
   - Что мы отмечаем? - додумалась спросить я.
   - День рождения у меня сегодня, - вздохнул Пашка, - и красивая дама в гостях. Чем не повод?
   Я поздравила его, смущенно чмокнув в небритую щеку. Он вдруг покраснел, улыбнулся и стал ужасно симпатичным. Протянул руку к моему лицу и пробормотал:
   - Здорово ты вчера приложилась...
   - Прости меня, пожалуйста, - опустив глаза, попросила я.
   - Да ладно тебе... Я вел себя с тобой по-свински там, у Ромки... А вообще, ты мне сразу понравилась, как увидел. Заметная ты... Слушай, а могу я узнать, что побудило тебя вчера покинуть машину таким необычным способом? Насчет балкона не спрашиваю - ты не в себе была, летать хотела... А из машины-то чего сиганула? Я чуть с ума не сошел... До сих пор руки дрожат, видишь... - он жалобно протянул мне на обозрение свои ладони и как-то странно посмотрел на меня, видимо требуя сочувствия.
   Я задумалась. Посмотрела на его руки - вроде и не дрожат вовсе...
   - Ты хотел заставить меня сделать то, что мне не хотелось делать. Я не хотела приезжать сюда.
   - Почему? Боишься меня? - кажется, Пашка начал издеваться.
   - Нет. То есть боюсь. За тебя. Знакомство со мной - плохая штука.
   - Да, Ромка мне вчера чего-то там впаривал про это дело...
   Я встрепенулась:
   - А что именно?
   - Сказал телек смотреть и никуда не высовываться с тобой.
   - Вот видишь...
   - Ничего я не вижу. Ты прям сама таинственность. Вчера уперлась, хоть бы, как зовут, сказала. А то я все "подругой" тебя зову, нехорошо ...
   - Эдельвейс я. Говорила же.
   - Паспорт имеешь?
   - Да. По паспорту я Эльвира.
   - А почему Эдельвейсом себя называешь? - Пашка смешно приподнял одну бровь, удивляясь.
   - Мне кажется, что меня так зовут. Может шизофрения? - я пыталась шутить, но Пашка не улыбнулся. - Я помню, что лежала в больнице, потом поняла, что оттуда валить надо...
   - Кормили что ли плохо?
   - Нет, просто там опасно было... Так и ушла в пижаме. Потом ... город покинула...
   - А почему вообще в больнице оказалась?
   - После аварии... - на глаза навернулись предательские слезы, - а сейчас со мной что-то творится не то.
   Пашка внимательно слушал. Я продолжила:
   - Я помню, что со мной произошло что-то ужасное. Знаю, что никому не могу довериться. А если честно - не вижу смысла в жизни...
   Повисла пауза, потом, кашлянув, Пашка решил продолжить допрос:
   - Ты знаешь Вугара? Ромка сказал, он тебя ищет. Между прочим, его многие знают, хотя он не местный. Ты я вижу тоже нездешняя...
   - Я ненавижу этого человека. Если бы могла - убила бы.
   - Не марай рук. Если он гад, то сам скоро сдохнет... И не плачь. Пошли телек смотреть, раз уж посоветовали... - Пашка, похоже, был в философском настроении.
   И мы пошли смотреть телек... Ток-шоу нас не заинтересовали, равно как и сериалы. В новостях обсуждалась развязанная на Ближнем Востоке война, что на данный момент нашего внимания также не привлекло. Пройдясь пультом по всем каналам и обнаружив лишь рекламу, Пашка выключил телевизор и задумался.
   Потом подошел к горшку с пальмой, почесал у себя за ухом, и, покосившись на меня, отодвинул растение в сторону.
   "Е-мое" - подумала я, "чуяло мое сердце, что тут нечисто"...
   Тем временем Пашка извлек из-под половиц на свет Божий целый арсенал: Тульский Токарев в количестве 2 штук, Узи с лазерным прицелом, автомат Томпсона, боксерскую перчатку (почему-то в одном экземпляре), сколько-то еще гранат - и все это в таком ужасном состоянии, что мне даже стало как-то не по себе, потому что хранить подобным образом такие опасные вещи запрещено международным правом по охране материнства и детства. Встретившись со мной взглядом, Пашок грустно вздохнул и молвил:
   - А ты говоришь опасно, подруга...
   Я с сочувствием посмотрела на него:
   - Ты кто вообще? Только не говори опять, что врач...
   - Я - психотерапевт, - гордо заявил Пашка в ответ и вдруг, вспомнив что-то, вновь сунул голову в дыру под полом.
   - Вот! Самое ценное, что у меня есть.
   Его руки нежно обнимали пятилитровую бутыль с мутной жидкостью.
   - Чача что ли? - не поняла я, но была близка к правильному ответу.
   - Самогоныч, первач между прочим, - похвастался Пашка.
   - Мы что, опять пить будем? - я схватилась за желудок.
   - Нет, на хлеб намазывать, - оскорбился он.
   - А когда намажем - охотиться пойдем? - я кивнула в сторону железок.
   - Ага...На лосей... Тут недалеко их пастбище... - Пашка махнул головой куда-то на север...
   Разговор явно принял неожиданный оборот.
   - А ты хорошо стреляешь, - руки не дрожат? - проявила вполне уместный в данной ситуации интерес я.
   - Дрожат, когда ты рядом... - Пашка как-то игриво взглянул на меня.
   Я тут же покраснела и робко попросила:
   - Можно? - кивнув на один из Тульских-Токаревых.
   - Ну... - протянул Пашка, а я, сочтя это за согласие, тут же схватила изгвазданный маслом ствол и завертела его в руках.
   - Эй-эй, осторожней, подруга, - заорал, не на шутку струхнув, Павел, и сделал слабую попытку отобрать у меня игрушку. Мы тянули оружие каждый в свою сторону. В результате кто-то из нас нечаянно сдернул предохранитель, а я внезапно почувствовала в себе приступ необузданной ярости и непреодолимого желания умереть сию же минуту. В ушах прозвучал призыв достойно покончить со всем этим добром, называемым жизнью, и я не нашла ничего лучше, чем, поточнее направив дуло на себя, нажать на курок. Чем это грозило Пашке, я не задумывалась особо, хотя, наверное, не среагируй он моментально, все могло окончиться печально не только для меня, но и для него - никого не может обрадовать обвинение в убийстве, а также в хранении дома оружия и самогона, каковой можно назвать почти наркотиком...
   Так или иначе, Пашка в последний момент умудрился оттолкнуть мою руку, и, рявкнув: "Дура!", уронил меня на пол, задев мою многострадальную скулу локтем. В результате пуля ушла в потолок, к несчастью, на ее траектории находилась люстра, которая не замедлила обрушиться на нас, а точнее, на Пашку, который был сверху, и, судя по слову, сказанному мне в ухо, совсем этому не обрадовался.
   Я была возмущена, потому что слово это было почти диагнозом и показалось мне просто ужасным. Спихнув с себя Пашку, я выкрикнула:
   - Повтори, гад!
   Яростно отряхиваясь, Пашка, с горящими глазами, повторил мне по слогам:
   - Пси-хи-чес-кая... суицидальный тип...
   Тут я от расстройства заплакала: мне стало жалко люстру, Пашку и, как ни странно, себя.
   Пашка сел рядом со мной на ковер, обхватил голову руками и затосковал.
   Видимо, в данный момент ему очень хотелось пристукнуть меня, и, думаю, единственное, что его удерживало, так это клятва Гиппократа, данная во время учебы в медицинском.
   Плакать я вскоре прекратила - не люблю однообразие, пошла на кухню, оставив страдающего Пашу на ковре в компании осколков, бывших когда-то люстрой, и сварила нам по чашечке кофе.
   Пашка кофе обрадовался, маяться вроде бы перестал и даже выдавил из себя пару анекдотов, вполне приличных и в тему - про психов. Особенно мне понравилось про одного парня, который ел кофейные чашки, оставляя только ручку...
   В общем, день рождения закончился не так трагично, как собирался, и мы оба, вроде бы утихомирившиеся, решили сменить обстановку и отправиться в "Бешеный пингвин", тем более, что я сочла крайне необходимым в этот же вечер проявить себя в сфере шоу-бизнеса.
   Пашка прихватил кое-что из арсенала, как он сказал, "для самообороны", а я так и пошла в его трениках и свитере, надеясь, что меня пропустят к Ромке, и я не успею замерзнуть посреди ноябрьского снега.
   А самогон так и остался непочатым...
  

23.11.2001

17.30

   Как и вчера, Пашка поперся к служебному входу, рассчитывая, что его пропустят внутрь по большому блату. Но двери были заперты. Пришлось возвращаться к главному входу и платить, как все.
   На этот раз в "Бешеном пингвине" была специальная программа для одиноких женщин, то есть, попросту говоря, мужской стриптиз. Пашка об этом догадался не сразу, а лишь тогда, когда я прошла в зал беспрепятственно, а его почему-то не впустили.
   Он что-то крикнул мне вслед, а потом начал делать непонятные знаки сквозь прозрачную дверь входа, но из-за шума и гама, издаваемых окружающей средой, я ничего не расслышала. Лишь спустя какое-то время я врубилась, что он призывал меня обратиться к Роме, дабы его пропустили внутрь этого вертепа.
   Я послушно побрела к бармену, справедливо опасаясь проникать во вчерашние коридоры, чтобы не влипнуть опять в какую-нибудь историю, и вежливо попросила его (бармена) срочно найти Рому, потому как к нему пришел некто Павел и ожидает у главного входа. О том, что Пашка пришел не один, я, памятуя о подслушанном вчера разговоре, разумно умолчала и притворилась частью окружающего ландшафта, усевшись за стойку и попросив ма-аленькую стопочку мартини.
   Минут пять бармен обслуживал тусу каких-то клуш, томящихся рядом со мной в ожидании шоу, совершено игнорируя и мою просьбу и мой заказ, так что, когда, в конце концов, он сунул мне, не глядя, большущую кружку пива - напитка, который я просто не перевариваю, я, забыв о всякой осторожности, завопила: "Е-мое!" и совершенно случайно (честное слово!) опрокинула это самое пиво. Оно потекло по всей стойке, достигло клуш и закапало вниз, прямо на их нижние этажи. Тетки, перестав наконец кудахтать, повскакивали с мест, чтобы отряхнуться, а я поняла, что дела мои плохи, так как в каждой из них было не меньше двух метров роста... Да и бармен смотрел на меня как-то странно...
   Опасаясь, как бы не вышло чего худого, я в какой-то момент даже подумала, не извиниться ли мне, но что-то сродни гордости заглушило этот мой порыв, и я крикнув: "Поберегись!" зачем-то пульнула пустой уже пивной кружкой куда-то в толпу танцующих. Надо заметить, что это меня спасло - нечто огромное, отделившись от разноцветной массы отрывающихся в танце людей, приблизилось к нам, и я узнала вчерашнего гиганта - того, что послужил мне отличной посадочной площадкой, а потом отоварил Пашку. Непонятно, как его пропустила охрана у входа, если учесть специфику сегодняшнего шоу, тем не менее, этот человек был весьма и весьма кстати.
   - В чем тут дело? - спросил он хриплым басом, а я, лихорадочно соображая, что же делать, лишь показала пальцем в сторону бармена и девиц. Последние догадались тут же исчезнуть с глаз, а вот бармен оказался тугодумом.
   Я, не успев понять, что происходит, лишь услышала, как что-то, смешно хрюкнув, заваливается под стойку. Это было тело бармена. Ему не повезло больше всех. Так всегда бывает с людьми этой профессии...
   А рокер-мутант, смерив меня весьма убедительным взглядом, молча прошел мимо и растворился в пестрой толпе...
   Бармен оклемался довольно быстро и даже обслужил меня, как положено - не прошло и тридцати секунд, как передо мной стоял бокальчик мартини и стакан с каким-то сладким напитком, напоминающим тархун. Я была довольна и размышляла лишь о том, что будь Пашка таким же огромным, как мой спаситель, он давно бы уже был рядом со мной.
   В раздумье я огляделась по сторонам. Народ - в большинстве своем дамочки бальзаковского возраста - расположился поближе к сцене, где уже появились первые, пока еще в прикрытом виде, звезды отечественной эротической эстрады. Вопреки моей слабой надежде Пашки среди них не было... Помечтав немного, я не стала дожидаться кульминации шоу и решила самостоятельно пробраться кулуарами к Ромке. Решив и на этот раз не платить, я строго глянула на косившего в мою сторону бармена и отправилась на поиски Ромки и приключений в чертовы коридоры клуба.
   Потратив минут пять на блуждания по этим уже однажды изведанным мной ходам, я обнаружила, наконец, знакомую дверь. К сожалению, она была заперта, причем не изнутри, а снаружи, так как никаких голосов на этот раз из-за нее не доносилось. Безрезультатно подергав за ручку, я оглянулась по сторонам и увидела в конце коридора Пашку. Почему-то с пистолетом в руках. Заметив меня, он сверкнул зубами в улыбке:
   - Приветик!
   - Впустили все-таки? - поинтересовалась я.
   - Ага, просто тут, оказывается, вчера война была. Вообще странно, что открыто.
   - А ты вчерашнюю ночь часом не в рядах бойцов провел? - улыбнулась я.
   - Часом нет... Вчера, пока мы с Ромкой балакали, вугаровские качки приканали... На трех джипах, между прочим...
   - Да ты что ... - присвистнула я. - Неужели на трех? Скоро эшелонами ездить начнут...
   - Ага... Короче, я вижу, ты тут уже освоилась... Бродишь, как у себя дома... - он почесал дулом пистолета себе лоб, задумчиво взглянул на него, как будто в первый раз увидев, и усмехнувшись, сказал, как бы извиняясь:
   - Один тут возмущался - я его успокоил... - и заметив мое удивленное лицо, добавил, - не до конца, чуть-чуть только, часа на полтора...
   - Понятно, - протянула я и поинтересовалась, кивая на запертую дверь, около которой мы, как дураки, торчали уже около пятнадцати минут, - а где Ромка? Он вчера не пострадал, я надеюсь...
   - Нее, кто ж ему позволит страдать. Он переехал. В соседний кабинет. В его старом кабинете вчера ночью почему-то все шкафы упали... И разбились...
   - А люстра цела? - поинтересовалась я.
   - Не знаю, - сказал Пашка, и мы двинули по коридору в новый кабинет Ромика. Зачем вчера приезжали ребята Вугара, я спрашивать поостереглась, но новость эта явно испортила мне настроение.
   Роман был на месте, и с кем-то балакал по телефону, причем, на момент нашего появления как раз произносил, брызгая слюной, весьма замысловатую фразу. Вот как она звучала, если опустить некоторые непечатные и непонятные мне анатомические термины:
   - Плевал я на них всех! Мне нужна ее музыка... Мы можем такое бабло срубить!!! Нельзя упускать такой шанс... Кому нужны "Трямы", если у них ничего нет, кроме аранжировки! Никому! А она - она гений, стопроцентный хит за день нарисует... А насчет несметных деньжищ ее па...
   Тут Ромка смутился, завидев нас, экстренно закончил разговор, и с улыбкой в тридцать два зуба обратился ко мне:
   - Надумала чего-нибудь?
   Я немного опешила, так как, если быть честной, я предполагала, что меня пошлют здесь в места не столь отдаленные, а такой ласковый прием настораживал...
   Паша в это время вел себя, как дома - уселся на задрипанный диванчик, закинул ноги на пуфик и задремал, предоставив мне право самой договариваться об условиях работы с Ромкой.
   - Надеюсь, - заговорил тот, предложив мне водки с томатным соком, отчего я лишь поморщилась, - на долгое и плодотворное сотрудничество в сфере наших общих интересов. Вы когда-нибудь пробовали сочинять?
   Я пожала плечами:
   - Стихи - на заре туманной юности...
   Роман кашлянул:
   -Я не совсем это имел в виду... Музыкальные произведения вы не пробовали писать?
   - Я не знаю... Может и пробовала когда-то... Иногда мне кажется, что раньше моя жизнь была интереснее, чем сейчас...
   Ромка как-то странно посмотрел на меня, потом покосился на чуть посапывающего Пашку и, не найдя в его лице никакой поддержки, вновь обратился ко мне:
   - Понимаешь, понимаете то есть, у нас на носу презентация нового альбома, а ничего стоящего в нем до сих пор нет. Нам нужен хотя бы один хит. Мелодия, которая будет "лицом" группы...
   - Это не проблема. Я справлюсь, - неожиданно даже для себя самой ответила я.
   Пашка приоткрыл один глаз и хитро глянул на меня. Я продолжила:
   - Я могу предложить несколько вариаций... Они вполне оригинальны... Но это стоит денег...
   - Сколько? - тут же прервал меня Роман.
   - Тысяча, - скромно потупив глаза, ответствовала я. Потом подумала и многозначительно добавила: - За каждое произведение.
   - Рублей, я полагаю? - почему-то обозлившись, задал тупой вопрос Ромка.
   - Зеленых... - стараясь не нахамить в ответ, вздохнула я...
   - Я буду ждать вашего звонка ... - Ромка выбесился окончательно.
   А Пашка тут же вскочил и стал прощаться.
   Ромка же, вдруг вспомнив что-то, окликнул его - как выяснилось, Пашке предстояло получить от него подарок ко дню рождения. Друзья облобызались и Ромка, открыв незаметный угловой сейф, вынул из него ... что-то небольшое, металлическое и на вид довольно тяжелое. Пашка скоренько уместил подарок во внутреннем кармане куртки и мы, помахав Ромику на прощанье, удалились.
   Как только мы вымелись за пределы клуба, Пашка стал приставать ко мне с вопросами:
   - А если он заплатит, ты со мной поделишься?
   - Не знаю...
   - Как это?
   - С чего ты взял, радость моя, что я вообще напишу хит? Да еще и не один?
   - Нуу, ты же сама сказала, что справишься!
   - Сказала, но я же психованная... Я могу что угодно сказать. Даже хайку могу сочинить. Прямо сейчас, хочешь? - и видя, что Пашка не отвечает, заголосила на всю окрестность:
   - Как ты мне нравишься, о Пашка,
   Ты за два дня мне стал родным!!! - тут Пашка радостно засиял, а я вспомнила, что последняя строка хайку должна быть неожиданной, и продолжила: - Хотя и странный...
   - Это типа идиот, да? - обиделся он, улыбка сползла с его лица и он зашарил по карманам по-видимому в поисках сигарет.
   - Закуривай, - решила подлизнуться я, и предложила ему его собственный Кент лайт.
   - Ты еще и куришь? - его левая бровь поползла вверх, а лицо стало очень милым.
   - Да нет... - пролепетала я, раздумывая о том, что за намек кроется в слове "еще" и глядя, как он закуривает.
   - А..., - начал было Пашка, но тут произошло невероятное: раздался громкий хлопок, и через миг я могла видеть его совершенно закопченное лицо и слышать трехэтажный мат, надеюсь, что не в свой адрес, из его трясущихся уст.
   - Ой, - только и сказала я и... рассмеялась. Это доконало Пашку.
   - Ты где это взяла? - заорал он, в то время как я держалась за живот от смеха, - Дура, ты еще и воровка! Боже!
   - Сам дурак, я же не знала...
   - Да уж...
   - Не думала, что ты любитель дешевых приколов...
   - Да пошла ты! - выкрикнул в сердцах Пашка.
   Я резко перестала смеяться, почувствовав обиду и злость, так как лично я никаких петард в его сигареты не совала, посмотрела на него, отвернулась и зашагала прочь, дрожа от холода и чувствуя, как потекли по щекам слезы...
  
  

23.11.2001

20.00

  
   Ничего не замечая вокруг, я шла, опустив голову, вдоль обочины, как вдруг услышала рядом с собой визг тормозов. Возле меня оказалась какая-то навороченная иномарка, из которой чуть ли не на ходу выкатились два амбала в кожаных штанах и темных очках и подхватили меня с двух сторон под руки.
   - Не рыпайся, - дыхнул мне перегаром в ухо один из них, а другой для пущей убедительности ткнул чем-то металлическим под ребро.
   - Угу, - всхлипнула я, пытаясь обернуться в надежде, что Пашка все еще где-то рядом, но меня уже запихивали в машину, немилосердно пнув по ноге. В ответ я завизжала так, что у меня самой чуть не заложило уши. Гоблинам это, как ни странно, пришлось по вкусу, потому что они (а всего их было четверо - двое спереди и двое, зажавших меня между собой, сзади) загоготали кто во что горазд, а один даже прослезился. Естественно, я тут же заткнулась и вполне мирным голосом предложила им закурить. Собственно, чем они лучше Пашки - пусть подымят маленько... Но они отказались...
   Ехали мы долго, скорее всего из города - однообразный березовый пейзаж за окном наводил на лирические мысли, однако мое соседство с периодически больно тыкающими мне в бока млекопитающими от дум и грез отвлекало.
   Я решила, что в подобной ситуации лучшее - это немого вздремнуть, а перед сном рассказать себе любимой сказку или просто что-нибудь интересное, и, закрыв глаза, позволила себе это скромное удовольствие:
   - Про божьих коровок... - тихо объявила я присутствующим..
   - Валяй, - одобрил меня человекоподобный слон справа.
   Я приоткрыв глаза, глянула на него, подумала немного, решила, что поспать вряд ли удастся, но все же продолжила:
   - Божьи коровки - удивительные существа... Осенью они засыхают, а в их теле вырабатывается антифриз.
   - Га-га-га - обрадовался наш водила-крюгер, - вот бы их в радиатор засыпать! - тут заржали все четверо.
   - Ты нам про любовь расскажи, - подала голос гора мяса слева от меня, отрицательные эмоции доселе выражавшая сопением, а положительные - мычанием.
   - Про любовь, так про любовь, - я была сама любезность, - процесс любви у божьих коровок занимает порядка восемнадцати часов...
   (К сведению читателя эти интересные данные я почерпнула в каком-то журнале, который читала пока заседала в гостях у Пашки).
   Гоблины, заслышав последнюю мою новость, напряглись, переглянулись, все разом почесали свои почти лысые затылки и начали активно думать. Наверное, о чем-то своем, гоблинском... Я прислушалась, ожидая услышать некое звуковое сопровождение этого процесса, но тщетно.
   А потом, минут через двадцать езды в воцарившейся тишине, выяснилось, что мы прибыли туда, куда меня везли.
   Все было, как я и ожидала - загородный дом за каменной стеной с колючей проволокой (благо рва вокруг не проложили), непробиваемые суперворота, не иначе как из легированной стали, лай собак за ними и вооруженная до зубов охрана в количестве трех человек, выскочившая на наше смачное "би-би", чтоб отворить эти самые немереные ворота, идентифицировать личности прибывших и дозволить въезд на территорию объекта...
   - Е-мое, - вякнула я пискляво, выгружаясь из машины почти самостоятельно, - кто ж в тереме живет? - но тут же осознала, что сделала это напрасно, получив увесистый пинок.
   Усвоив урок, я прикусила язык; под белы рученьки меня ходко сопроводили к главному входу этого засекреченного серого замка, куда даже мафия без заранее заказанного пропуска, похоже, не суется; я головой вертеть и возмущенно пищать более не пыталась, да и несвоевременно пришедшие в голову мысли о жертвах лагерей за колючей проволокой не способствовали поднятию моей голосовой и двигательной активности.
   "Все рано или поздно кончается", - успокоила я себя мысленно, когда меня ввели в просторную, но мало освещенную залу, поставили посреди нее, как новогоднюю елку и... покинули. Поозиравшись маленько, я, естественно, двинула к окну, но, опять-таки естественно для данной ситуации, насладиться одиночеством мне не дали: в комнату вошли люди, а я, не столько увидев их, сколько почуяв, застыла, вжав голову в плечи и готовясь к пренеприятнейшему разговору. То, что со мной будут говорить, мне было ясно изначально, как и то, что противные слонопотамы, притащившие меня в эту дыру - всего лишь глупые курьеры ... Что же нужно от меня тому, кто их послал?
   - Присаживайтесь, Эльвира-ханым, - донеслось до меня словно издалека надтреснутое старческое шамканье.
   Я резко обернулась: жилистый дедок с тростью и два амбала в камуфляже рядом с ним чему-то гнусно улыбались. Наверное их осчастливил мой вынужденный визит...
   Пошарив глазами по интерьеру, я обнаружила всего два пригодных для сидения предмета - то было кресло недалеко от двери, где сейчас стояли довольные жизнью трое, и диван у окна. Пришлось идти к дивану, потому как второй вариант напоминал мне о дешевых сыщиковских приемах. Пусть дед и его секьюрити размещаются на кресле как хотят, это их проблемы.
   Проблемы дедок, видимо, привык решать быстро - после того как я послушно села на диван, охрана подкатила кресло и поставила его таким образом, что дед, угнездив в нем после довольно долгого поерзывания свои кости и сухожилия, оказался со мной что называется "тет-а-тет"... Жестом удалив охрану, старик поразглядывал меня с минуту, затем откашлялся, и, наконец, вновь заговорил, а я, опустив глаза, сделала вид, что впервые вижу собственные коленки:
   - Вы здесь, Эльвира-ханым, потому что я хотел бы задать вам некоторые вопросы... Не волнуйтесь, они будут интересные, и я даже дам вам время на размышление... Поэтому с ответами можете не торопиться... Думаю пол минуты для ответа на каждый из вопросов вам вполне хватит, не так ли?
   - Смотря какой вопрос, мммм ..., мистер икс...
   - Меня зовут Михаил Михайлович, - додумался представиться хрыч, а я подумала что отсутствие вставной челюсти красило бы его намного больше, нежели столь явное ее наличие в его пасти на данный момент.
   - Приятно познакомиться, - ответствовала я скромно. - Понимаете, Михал Михалыч... Вопросы же разные бывают. К примеру, если вы попросите меня разложить на множители десятизначное число или подсчитать, сколько времени нужно, чтоб дойти пешком до Луны, то, сами понимаете, я вряд ли смогу сделать это за пол минуты... Зато появится вероятность того, что я навру вам что-нибудь... И вы обидитесь...
   Дед хмыкнул:
   - Я постараюсь, чтоб уровень сложности моих вопросов соответствовал вашим знаниям. А вашу заинтересованность в правильном ответе мы вознаградим.
   - Чем, можно узнать? - тут же полюбопытствовала я.
   Подержав небольшую паузу, старец, тряхнул по-молодецки своей единственной на небольшом пространстве черепа прядкой седых волос, нагнулся к моему уху, отчего я съежилась и вжалась в кожаную спинку дивана, и прошипел:
   - Вряд ли такая молодая и красивая ханым откажется от радостей этой жизни.
   От отвращения у меня по коже побежали мурашки, с трудом взяв в себя руки, я сквозь стиснутые зубы процедила ему:
   - Радостей, дорогуша, давно уже нет, так что ты просчитался.
   Хрыч, злобно скривив рот, отпрянул, в дверях я краем глаза заметила двух охранников... Видать старикашка и его челюсть вкупе представляли собой немалую историческую ценность...
   Мы молчали, глядя друг на друга в упор. Тут не выдержал напряжения мой желудок. Вознамерившись напомнить мне, что пора бы покормиться хоть чем-то, он зычно заурчал. Я даже покраснела от расстройства - еще немного и дед отвел бы свои удавьи глаза, потому как отводит взгляд тот, кто знает, что не прав...
   - Не хотите ли кофе? - хитро сощурившись, предложил старикан, а я внезапно решила, что, пожалуй, соглашусь поиграть с ним в "Брейн-ринг", потому как вопрос как таковой может содержать информацию о том, кто его задал и что этому кому-то от меня нужно. Нежным голосом я ответила:
   - По-турецки, пожалуйста, и не сладкий... Хотите, уважаемый Михаил Михайлович, я вам погадаю? Расскажу, что ждет вас в будущем?
   Но он в ответ лишь ухмыльнулся, сказал, что он и так знает, что было, что будет, и что сейчас за спиной у него происходит, и сделал знак охране.
   Через пять минут нам подкатили столик с кофе и выпечкой в стиле Дели Франс. Искренне надеясь, что меня не отравят, не предупредив об этом заранее, я накинулась на нежные пирожные под пристальным взглядом старикашки.
   Подождав с минуту, он приступил к расспросам:
   - Эльвира, вы производите впечатление разумного человека...
   Я продолжала жевать.
   - Ответьте на мои вопросы.
   Я кивнула. Дед удовлетворенно и с облегчением вздохнул:
   - Что вам нужно от моего внука?
   Тут я подавилась кексом, но, быстро глотнув кофе, пришла в себя:
   - А кто у нас внук? Я его знаю?
   - Думаю, не только знаешь, - перешел на "ты" старый пень, - но и хочешь его использовать в каких-то своих целях. Если ты пытаешься мстить кому-то таким образом, то зря это делаешь. Во-первых, это тебе не по зубам, а во-вторых, твой папаша, хоть и переходил нашей семье дорогу, и не раз, подписал с моим сыном летом обоюдовыгодный контракт... Так что, сама понимаешь, у нас не было причин, чтобы...
   - Замолчите, - прервала я его, - не смейте говорить о нем...
   - Посмею, моя хорошая, еще как посмею. И тебе придется потерпеть. С тех пор как твой папаша передал дела этому плейбою, тот не выполняет контрактные обязательства... Думаю, что теперь, после всего случившегося, накопившийся должок вернешь мне ты... А если захочешь расторгнуть контракт - можешь выплатить мне неустойку хоть сейчас. Как видишь, все законно...
   Я удивленно взглянула на него.
   - Это ваши с ним дела, я не в курсе.
   - Не надо делать наивные глаза. Ты - прямая наследница. И останешься здесь, пока я не получу чек или набитый зелеными кейс...
   - Вы что, с ума сошли?
   - С ума сошла ты, когда попыталась сунуть свой нос в мои дела, используя Пашку. Думаю, что здесь не обошлось без твоего дружка... Но вы зря пытаетесь обвести меня вокруг пальца. Раз уж ты в Москве, думаю здесь же ошивается и твой аферист-любовничек. А я очень хочу его видеть, ведь денежки твоего папашки у него сейчас, как и ключи ко всем счетам, не так ли?
   - Мне ничего неизвестно ни про какие деньги. А для Вугара я вряд ли послужу хорошей приманкой. Он не купится на романтику. И твоего внука я знать не знаю... Вообще мне на вас всех плевать, - я начала терять терпение, и тоже перешла на "ты" со старикашкой. - Плевать? Вспомни, где ты ночь провела... Неужели Вугар-джан не возражает? - хрыч мерзко хихикнул.
   - Пашка ваш внук? - наконец осенило меня.
   - Да, красотуля. И не надо прикидываться, что ты ничего не знаешь. Кстати, относительно Пашки - ты зря на что-то рассчитываешь, он не для таких как ты.
   - Что вы имеете в виду?
   - Пацан бедовый. А ты вообще психопатка. Хороша парочка.
   - Мы не парочка, не смейте пошлить в мой адрес, - я пожалела, что так неосмотрительно выдула весь кофей, было бы весьма приятно плеснуть его сейчас в эту сморщенную образину. Обозвать меня психопаткой! Вот мерзавец! Неужели Пашка станет таким, когда постареет? Какой кошмар! Тут я поникла: кто знает, увижу ли я его еще когда-нибудь ... Вряд ли он частый гость в этом замке - помнится, бедняга упоминал, что родной папаша-миллионер выпер его из дома. Судя по всему, дед тоже не бедствует, а заправлять всем и вся просто обожает... Не думаю, что Пашка питает к нему теплые родственные чувства...
   - Ну что, Эльвира-ханым, - прервал мои грустные мысли хрыч, - дружку будем звонить?
   Я задумалась. Координат Вугара у меня не было. И вообще - любая мысль об этом человеке вызывала у меня чуть ли не истерический припадок. А еще, признаюсь честно - ужас и страх.
   Старик истолковал мое молчание по-своему:
   - Отсюда смыться не надейся... У тебя один выход - сказать Вугару, чтоб вез бабки. И сделать это убедительно.
   - Слушай, дед, - возмутилась я, - ты ж крутой..., вот и отлови его сам...
   - Эльвира, - хрыч даже засопел. Видать не по зубам ему была такая охота. - Ты на что надеешься? Все равно никто тебя не спасет. Даже Пашка...
   - А что с ним? - неосмотрительно выдала я свое волнение.
   Дед хитро глянул на меня исподлобья, ничто не ускользнуло от его взгляда. Я ждала ответа. Словно испытывая мое терпение, старик помялся:
   - Его буквально только что забрали... В милицию... Соседи слышали звук выстрела, вызвали ментов. Те решили брать Пашку сразу же, как появится. Видать точно знали, что есть за что... Устроили у двери квартиры засаду. Вот он и появился на свою беду... Надеюсь, ты к этому отношения не имеешь?
   Я отрицательно помахала головой, хотя и чувствовала себя едва ли не главной причиной Пашкиной беды. Если в квартире или при нем нашли опасное железо - сидеть Пашке, и, наверное, долго. А я вряд ли дождусь встречи...
  
  
  
   Глава третья
  

25.11.2001

10.45

  
   Я валялась на шикарной кровати невероятных размеров и ела персик. Чувствовала я себя почти отлично - в предложенных мне для проведения досуга апартаментах имелись все блага цивилизации, коими я, как только обнаружила, не преминула воспользоваться: после богатого на события дня никто бы не отказался поваляться в потрясной джакузи... А именно ее мне и предоставили вместе с комнатой и такими радостями жизни, как белоснежный махровый халат и гигантское блюдо фруктов...
   Много интересного было и за окном - там я могла видеть часть забора, кусты и запорошенные газоны, лишь изредка посещаемые парочкой бодрых доберманов. Но тех быстро отгонял охранник, и я вновь могла обозревать замечательный пейзаж - падал снег, да вороны черными кляксами сидели на ограде у дома...
   Ложкой дегтя в данной ситуации являлось, помимо одиночества, то, что возлежала я на указанной выше чудо-кровати уже вторые сутки, а комната, в которой мы с кроватью располагались, была заперта, и заперта снаружи. Осенний же пейзаж за окном обозревался мной сквозь прутья металлической решетки...
   Как, наверное, уже понял догадливый читатель, в разговоре с пашкиным дедом компромисс найден не был, в связи с чем мне было предложено задержаться в страшном замке, погостить и насладиться одиночеством и покоем. К счастью, кормили в этом заведении совсем недурственно, иначе я назвала бы свой вынужденный отдых аскетическим - раза три в день охранник заносил подносик с едой и молча удалялся... А я ела все подчистую, да по пол дня заседала в ванной, начиная постепенно привыкать к халявной жизни, персикам, винограду и тишине вокруг.
   Благодаря тому, что вот уже два дня я фактически бездельничала, у меня была в наличии уйма времени для размышлений. И, отмечу, чем больше я размышляла над роящимися у меня в голове вопросами, тем больше удивлялась. К примеру, старикашка, сумевший, признаюсь честно, нагнать на меня страху, казался мне теперь чудаковатым, потому как я не видела, какова его выгода от моего настоящего положения.
   Изначально было ясно, что связать его с Вугаром я не могу, потому как не имею никаких ценных данных об оном, так же как и ясно было то, что Пашка уже на свободе. Вряд ли для бизнеса деда-магната окажется полезным тот факт, что его драгоценный внук сидит за хранение огнестрельного оружия. Так что, думаю, хрыч давно уже расстарался, и Пашка свободен как птица в полете. А насчет меня - кто его знает... Может дед, поняв, что ничего полезного с меня не возьмешь, сам не знает теперь, что со мной делать, и до лучших времен оставил в относительном покое?
   Однако я не собиралась дожидаться, момента, когда дед найдет мне достойное применение, поэтому пыталась найти выход из сложившейся ситуации. Но последовавшие вскоре события помогли мне освободиться из гнусного, даже несмотря на санаторный режим, замка. А случилось все вот как.
   Тем утром я занимала себя тем, что курсировала от окна до сексодрома и обратно. Потом, как я уже упоминала выше, предпочла таки сексодром и, завалившись на него с разбегу, принялась поглощать очередной халявный персик. Тут вдалеке возник какой-то шум, постепенно все приближающийся. Я уже привыкла к ничем кроме лая собак не нарушаемой тишине вокруг, поэтому поначалу подумала было, что у меня шумит в ушах после неоднократного и довольно длительного ныряния и жонглирования персиками в джакузи. Но тут мой слух внезапно распознал до боли знакомые русские идиомы типа "екараный бабай", "японский городовой" и "едреня феня"... И вот в момент, когда шум достиг своего апогея, замок в двери комнаты повернулся, а сама дверь распахнулась... На пороге возник пашкин дед, за спиной которого высились уже знакомые мне двое амбалов - тех, что периодически таскали мне еду. Источником шума служил, скорее всего, сам старикан, потому как выглядел он довольно всклокоченно.
   Прямо с порога он вежливо, но несколько нервно, приказал мне одеться и следовать за Шурoй и Борюсиком, а сам удалился, оставив качков наблюдать за моим переодеванием. Те хмуро выставились на меня - уж не знаю, что им так не нравилось - выглядела я, конечно, не как обычно, но очень даже ничего: отдых в джакузи и фрукты пошли мне на пользу, белизна халата подчеркивала смуглоту кожи, и лишь небольшой кусочек пластыря на щеке портил приятную картину. Однако чуваки хмурились все сильнее и в конце концов демонстративно повернули ко мне свои могучие спины...
   Я экстренно скинула халат, натянула свитер и треники, в очередной раз вспомнив о Пахе, вздохнув, нащупала в кармане его фотку и вышла вон из комнаты, заставив слонопотамов подсуетиться. Один из них (судя по передним зубам - Шура) скакнул вперед меня, другой затрусил сзади.
   Во дворе все также носились доберманы, да три охранника в камуфляже курили, сбившись в кучку да поплевывая вокруг. Завидев нашу процессию, один из них пошел к навесу, под которым стоял совсем даже нехилый джип - думаю, меня на нем собирались куда-то отправить.
   - Ну е-мое, - я решила облечь свои беспокойные мысли в слова, - это че такое творится-то? Я что - мебельный гарнитур? Что вы меня катаете туда сюда? - и села на снежок посреди двора.
   Тут же ко мне радостно прискакали доберманы, один из них волок какую-то ветку с явным намерением весело скоротать время. Я продолжала мерзнуть на снегу, с показным равнодушием глядя куда-то вдаль. Первым не выдержал моего выпендрежа Борюсик - он попытался заставить меня подняться, ухватив за локоть, но почему-то бросившийся ему под ноги доберман испортил всю малину - качок оступился, чуть не упал, лишь в последний момент чудом удержав равновесие. Все, кто наблюдал это зрелище загоготали, отчего Борюся по-видимому разгневался и двинул своим мощным ботинком типа "ГД" прямо по мельтешащей вокруг оранжевой заднице добермана. Тот, жалостливо визгнув, завертелся на месте, чередуя скулеж с лаем, а я, вскочив на ноги, возмущенно завопила:
   - Ты зачем собаку обидел, урод недоделанный! Ей же больно! - и видя, как злобно щурятся на меня качковские глаза, двинула ему своим ботинком типа "CAMELOT" прямо под колено правой ноги. Вопли и мат Борюси весьма оригинально (сугубо на мой взгляд) дополнили повизгивание пса. Остальные гоблины, однако, оценить сей дуэт были неспособны, побросав свои беломоры, они начали загружаться в поданный джип. Лишь Борюся скрылся в дом.
   - Скажите мне, наконец, куда мы едем на этот раз? - отчаянно попыталась достучаться до парней я, но, видя, что никто не собирается посвящать меня в свои планы, сникла и тоже влезла на заднее сидение машины - замерзла на ветру.
   В машине было уютно, хотя и попахивало гоблинами. Я все думала, отчего они скрывают цель поездки. Видя, что мои вопли проигнорированы, я сделала попытку заглянуть в ухо моему соседу - но никаких бананов или каких других затычек, мешающих ему меня услышать, там не наблюдалось. И тут я заподозрила самое ужасное. От страха меня передернуло и я, завизжав, распахнула дверцу джипа, выскочила и, продолжая визжать, припустила к дому.
   У входа я умудрилась врезаться прямо в старика, ковыляющего в компании белобрысого Бори к машине, перестала визжать, попялилась на обоих пару секунд и наконец умоляющим голосом заныла:
   - Скажите, куда мы едем... Скажите мне правду... Я больше не могу так...
   Дед как-то странно посмотрел на меня, почесал подбородок и выдал:
   - Успокойся сначала, - я кивнула, - мы едем в больницу...
   - В какую? Психи... хиатрическую? - испуганно спросила я.
   - Тебе бы там были рады, - усмехнулся дедок, - но нет, в обычную... Там Пашка... он ... ну тебя вроде видеть хочет... Поехали короче...
   Я застыла на миг, перестав понимать, что происходит, но потом зашагала медленно за стариком. На двух машинах мы и поехали - в одной дед с Шурой, в другой - я и два урода. Борюсик, видимо, как пострадавший, и еще один охранник остались в лагере - так я назвала про себя этот серый замок.
  

25.11.2001

13:10

   В больнице было тихо; как только я вошла с улицы в небольшой охраняемый вахтерами холл, на меня словно навалилась эта бьющая по перепонкам тишина, дурманящий запах лекарств и воспоминания... На миг я даже зажмурилась, потому что перед глазами вдруг поплыли неясные картины из прошлого, а с ними вернулась и боль утрат - та, что не проходит со временем...
   - Чего стала! - окрикнул меня Шура, и я, придя в себя, пошла за ним, сосредоточенно глядя себе под ноги. Я подумаю обо всем чуть позже... не сейчас...
   Мы поднялись на лифте. Пашке, как особо блатному пострадавшему, выделили отдельную палату. Небольшую, но, так как Пашке расхаживать по ней было ни к чему, то это были, на мой взгляд, почти царские апартаменты. Михалыч бодрым шагом прошествовал туда, плотно прикрыв за собой дверь, словно боясь, что мы с Шурой услышим или увидим нечто совершенно секретное, но уже через минуту вылетел вон, как ошпаренный:
   - Ну двигай давай, он тебя хочет видеть... Это надо - деда родного послать... Сопляк... - яростно процедил он и подтолкнул меня к двери.
   Я несколько растерянно обернулась на Шуру, словно ища у него поддержки, но тот равнодушно смотрел куда-то в сторону, притворяясь частью окружающего ландшафта. Я пожала плечами и прошла мимо разъяренного деда в дверь палаты.
   Пашка имел вид абсолютно несчастный: бледный и небритый, с перебинтованной головой, он был подключен к каким-то издающим непотребные звуки приборам. Я села на стульчик рядом, и он, с трудом ко мне повернувшись, слабо улыбнулся:
   - О... подруга пришла... А я тут лежу вот... Ты чего такая грустная, а?? Случилось что?..
   Я удивленно воззрилась на него, пытаясь угадать, шутит он или говорит серьезно. Отчаявшись отыскать ответ на дне его внимательно смотрящих на меня серых глаз, я сказала:
   - Обо мне мы поговорим позже. Лучше скажи, как ты...
   - Отлично я. Правда, если честно, линять собираюсь отсюда... Паршивое заведеньице...
   - Линять? - глупо повторила за ним я, подозревая, что у парня поехала крыша.
   - Угу, - помычал он, - кормежка здесь, надо сказать, отвратная... У тебя ничего нет вкусненького с собой?
   Я помотала головой.
   - Жаль... - сник он, - а покурить? - слабая надежда мелькнула на его лице.
   Порывшись в карманах треников, я вытащила ту самую, порядком потертую и помятую пачку "Кента" ... и тут же убрала ее обратно:
   - Не-а, нету...
   Он вздохнул:
   - Так я и думал, подруга... А я гляжу, ты все в моих шмотках ходишь... Они тебе так понравились, или ты дома не была с тех пор??
   Я смотрела на него, такого несчастного, пытающегося шутить из последних сил, и чувствовала, что вот-вот из глаз потекут предательские слезы. Нельзя было допустить, чтобы он это заметил.
   В это самое время в палату заглянул Пашкин дед и прошамкал:
   - Пауль... это, как его... Я тебе тут Шуру оставляю... У меня дела, надо на стрелку съездить... А вы тут пока сидите, болтайте... - и он, бросив на меня непонятный взгляд, исчез.
   Пашка как-то неласково посмотрел ему вслед и пояснил:
   - Думаешь, стал бы он заниматься мной просто так? Я позорю его деловую репутацию, видите ли... А он благородно пытается вытащить меня из дерьма...
   - Ладно, Паш, не нервничай... Лучше расскажи, как тебя угораздило попасть в это дерьмо?
   - Профессор, падла... - усмехнулся Пашка, а у меня в голове мелькнуло какое-то воспоминание.
   - А это не тот профессор-хирург... - начала я, а Пашка прервал меня:
   - Ну да, тот самый... Три ходки, гад, имеет, сейчас как раз четвертый раз загремел... А меня менты загребли у дома... Вот мы с ним в КПЗ и повстречались... Он над Ленкой измывается... Всю жизнь ей ломает, а она любит его, дура... - его рука яростно сжалась в кулак, а приборы интенсивно запикали.
   Я вздохнула:
   - Сколько ж ему лет-то, этому хирургу? Я думала он твой преподаватель.
   Пашка хмыкнул:
   - Да ты что! Такую скотину за километр к институту подпускать нельзя. Разве что для чтения лекций по гинекологии... Бандюк, блин, шестерка. Где его только Ленка подцепила... Не понимаю, как она может так унижаться...
   Тут мои глаза встретились с его взглядом, и он наконец-то додумался уняться:
   - А я что, я ничего... Я просто врезал ему в пятак, ну и... - он попытался развести руками, - вот, отдыхаю здесь теперь, на курорте, блин...
   - Больно было? - сочувственно спросила я.
   - Ему - да, - гордо и с достоинством сказал Пашка, и, поморщившись, пощупал свой затылок. Затем он умолк, немного виновато глядя на меня.
   Повисло молчание. Я раздумывала над тем, что любовь бывает иногда очень зла, и что мы практически всегда любим тех, кто этого совсем не заслуживает...
   - Слушай, - внезапно сказал он. - Я хотел вообще-то извиниться... За свинское поведение... Ну, тогда, с сигаретами...
   - Да брось ты, - улыбнулась я. - Я сама виновата, нечего было лазить по чужим вещам...
   - Это Ромкин подарок... - неизвестно зачем пояснил Пашка, - он обожает всякие хлопушки да взрывалки... На каждый день рождения дарит чего-нибудь... Пиротехник, блин..., - и неожиданно поинтересовался: - А как тебя дед нашел? Я, конечно, намекнул ему, чтоб поискал тебя, но так срочно...
   - Вот и я об этом размышляю... - туманно ответила я.
   - В смысле, - не понял Пашка.
   - Ну, в том смысле, что я у него в гостях уже третий день... без права переписки...
   - Даа... Ну, это в его стиле. Пергюнт старый... он, что заранее знал, что я тебя видеть захочу?
   - Да нет, конечно же... Он сам меня видеть хотел.
   - Что? Ну-ка, сядь рядом, подруга... - протянул мне руку Пашка, и я покорно пересела к нему на койку. - Рассказывай.
   - Что?
   - Все... С начала...
   - С начала чего?
   - С начала своих приключений.
   - Паш... А можно сначала вопрос?
   - Задавай, конечно.
   Я с сомнением посмотрела на него. Потом решилась:
   - Наша встреча случайна?
   Пашка нахмурился, потом посмотрел мне прямо в глаза, и я подумала: "Такие не врут". Помолчав с минуту, я начала свой рассказ...
  

Рассказ Эльвиры

   ... Несмотря на то, что я родилась и довольно долго жила в Москве, все самые яркие мои воспоминания о детстве связаны с Баку - городом у моря, куда отвозил меня каждое лето к родственникам мой отец. Эти три теплых месяца были для меня как нескончаемый праздник, но осенью все возвращалось на круги своя, и лишь темный загар напоминал мне о счастливых днях, проведенных под южным солнцем.
   Матери своей я никогда не знала, и не спрашивала о ней ни отца, ни кого другого, видимо, считая, что это вполне естественно. Лишь однажды в восьмилетнем возрасте, случайно услышав телефонный разговор отца, я поняла, что у меня все-таки есть мать, но ни я, ни отец не нужны ей вовсе...
   Так мы и жили вдвоем с папой, а мама - своей, надеюсь счастливой, жизнью. Отец был очень обеспеченным и уважаемым человеком и ни в чем мне не отказывал: дорогие игрушки, хорошее образование, музыкальная школа... Кстати, именно в музыкальной школе выяснилось, что у меня есть определенные способности - немалые, по словам педагогов. Папа уже видел меня знаменитым композитором, кем-то вроде юного Моцарта...
   Когда мне было лет шестнадцать, мы перебрались жить в родной город отца, так как его дело потребовало этого. Я с успехом оправдывала возлагаемые на меня надежды - мне нашли продюсера, и вскоре я выпустила свой первый альбом под псевдонимом Эдельвейс.
   Прошло еще несколько лет, моя музыкальная карьера успешно развивалась, и кроме этого меня почти ничего не интересовало. Тем временем, мой продюсер - Вугар Исмаилов, владелец студии Вугар-рекордс, а также сети ночных клубов Vu's place и ресторанов McVugar's в нашем городке и даже в Москве - уделял мне несколько больше внимания, чем обычному клиенту, пользующемуся его услугами. Отец знал о его желании видеть меня своей женой, но, видя, что для меня это не актуально, отвечал каждый раз отказом...
   Я работала с утра до вечера, слушатели по достоинству оценили мою музыку, появилось немало поклонников. Как-то плавно и незаметно и для меня и для отца Вугар стал участвовать во всех наших семейных делах и все-таки настоял на нашей с ним помолвке. Отец доверял ему все больше, Вугар был уже не просто его доверенным лицом, но и вел лично многие дела, а я, словно плывя по течению, даже не задумывалась, люблю ли я этого человека... Я видела, что он обожает меня, иногда его темперамент подавлял меня, а я, увлеченная своим делом, почти ничем кроме музыки не интересовалась... Не замечала того, что Вугар не просто всегда рядом, а контролирует каждый мой шаг, не замечала потому, что у меня было любимое дело, которому я отдавала себя без остатка, были люди, которые ценили это ... И в один момент все это рухнуло, как карточный домик...
   Одно из многочисленных ток-шоу, в которых мне приходилось участвовать, уже подходило к концу, и меня окружили поклонники с цветами, когда я заметила пробирающегося ко мне сквозь толпу Саида - телохранителя отца. По его лицу я поняла, что что-то произошло.
   - Эльвира, - тихо обратился он ко мне, приблизившись, - твой отец... Ты только не волнуйся... Он... В общем, поехали со мной...
   Я совершенно не помню, как оказалась в больнице. Знаю только, что какие-то люди о чем-то меня спрашивали, наверное - кто я такая, а услышав ответ, немного смущенно пропускали меня, сочувственно качая головой.
   Я была, как во сне. Увидев отца, бледного, с кругами под глазами, какого-то осунувшегося и резко постаревшего, я поняла, что это дурная явь. Сиделка в накрахмаленном до хруста белом халате, увидев, что я вхожу, бесшумно подошла ко мне и, прошептав мне на ухо: "Он скоро придет в себя", удалилась.
   Кроме отца у меня никого нет - это я поняла здесь, в больнице. Сидя рядом, я долго смотрела на родные черты. Очень хотелось заплакать, я знала, что от слез станет легче, но плакать я не могла...
   Не знаю, сколько я так сидела, закусив губы до боли и сжав руки. Потом, вдруг решив, что он может умереть, не услышав от меня ни единого слова, взяла его прохладную руку, безжизненно лежащую поверх одеяла:
   - Папа... - попыталась позвать его я, но из горла вырвался какой-то хрип; я сглотнула и повторила: - Папа, я здесь... Это я - Эля... - тут я всхлипнула, и из глаз все-таки потекли слезы.
   В этот момент что-то мелькнуло на его лице, а веки дрогнули. Не смея поверить, что отец приходит в сознание, я позвала его еще раз. Он открыл глаза. Сразу найдя меня взглядом, он сделал слабую попытку улыбнуться:
   - Котенок... ты здесь... - тихо-тихо сказал он. Больно было слышать этот голос, обычно полный властной силы и достоинства... - Малыш, это... Вугар... Пообещай, что немедленно уедешь отсюда, тебе надо скрыться... Ты еще будешь счастлива, родная... Иншаллах... Дай мне слово, дочка...
   - Да, папа.
   - Обещай, что уедешь отсюда сейчас же...
   - А как же ты? - мысль о том, что мне придется оставить его сейчас меня ужаснула, ведь мы могли больше уже никогда не увидеться.
   - Ты должна. Должна потому, что ты - моя единственная наследница. Необходимо разорвать помолвку с Вугаром... Он думал, что, покончив со мной, он завладеет полностью моим бизнесом... Брак с тобой для него - единственный путь к деньгам, поэтому тебе надо бежать ... Он знает много, но не имеет доступа к счетам... Только от тебя сейчас все зависит...
   Длинная речь совсем обессилела отца, он закрыл глаза, а я, заливаясь слезами, поцеловала его тихонько в щеку и кинулась вон из палаты. Возле двери стоял верный Саид и еще двое отцовских телохранителей.
   - Саид, - попросила я, - отвези меня на студию, это срочно.
   Тот кивнул и пошел к выходу. Я понеслась к машине впереди него. Ярость стучала у меня в висках, а в памяти кровавыми письменами горели слова отца: "Это Вугар...".
   ... Подъезжая к студии, я со злорадным удовлетворением увидела, что окна его кабинета ярко освещены. Сказав Саиду, чтоб он ехал обратно к отцу, я торопливо зашагала наверх. "Прости, папа, я не могу так просто сбежать", - думала я, в действительности даже не представляя, с каким противником мне придется столкнуться...
   Секретарши на месте не было, да и время было позднее, поэтому, не сбавляя шага, я пронеслась через приемную, толкнула двустворчатые двери, заметила, что Вугар не один, но для меня это уже не имело никакого значения.
   Я подошла вплотную к нему и, пока он удивленно вякал что-то типа "Хэлло, беби", со всей силы влепила ему пощечину, яростно бросив в лицо:
   - Подонок!!!
   Внезапно вся моя ярость куда-то исчезла, словно физически воплотившись в силе этого удара. Я стояла, опустив руки, и недоумевала, как я здесь оказалась и что делаю. Вугар неподвижно стоял напротив меня и наливался кровью, как бык на корриде. В глазах его полыхал недобрый огонь, и, думаю, первым его желанием было ударить меня, чтобы отомстить за унижение, да к тому же еще и перед чужим человеком, который, кстати, в этот самый момент вспомнил о каком-то срочном и неотложном деле и ретировался. Вугар, наконец, взял себя в руки:
   - Что случилось, малыш? - неестественно ласково обратился он ко мне, когда мы остались одни, - откуда такая агрессия?
   Я, уже совладевшая со своими эмоциями, горько усмехнулась:
   - Ты знаешь, что случилось. Я освобождаю тебя от каких-либо обязательств в отношении меня. Другими словами - между нами все кончено. Прощай, - я повернулась, чтобы достойно удалиться со сцены. Но... Вугар все испортил.
   Он начал смеяться - подчеркнуто громко, стараясь унизить меня этим смехом. Увы, я уже торопилась прочь, игнорируя его артистические способности. А он всегда так любил театральные эффекты...
   - Постой! - все еще смеясь, крикнул он мне и заторопился вдогонку, так как я не останавливалась. В приемной он все же нагнал меня. Я обернулась, с презрением ожидая, что он придумает в свое оправдание.
   - Я не виноват, бэби... В самом деле, просто так получилось, что твой отец сегодня должен был ехать в Сумгаит, а его Лексус не забрали с техосмотра. Вот я и одолжил ему свой джип. А там... что-то с рулевым управлением... Я все выяснил, механик понесет уголовную ответственность... Малыш, - попытался дотронуться до моего плеча он, - если б я знал, разве позволил бы своему будущему тестю сесть в эту машину?
   - Он не твой будущий тесть, - отчеканила я, - и никогда им не станет, - я же сказала тебе - все кончено.
   Он как-то потерянно посмотрел на меня, внезапно сникнув, и мне, как это ни странно, стало жаль его - очень хотелось верить, что он действительно не виноват ни в чем... Пересилив себя, я шагнула к выходу.
   - Ты к отцу? - спросил Вугар мрачно, - ты говорила с ним?
   - Тебя это не касается...
   - Беби, ты зря со мной так разговариваешь.
   - Это угроза? - я с вызовом смотрела на него.
   - Можешь так считать. Я не позволю тебе так со мной обойтись. Хочешь избавиться от меня? ... Ты... тебе всегда было плевать на мои чувства. Кроме папаши своего не видишь никого вокруг... Я из тебя звезду сделал, а сейчас все - да? Вугар нам больше не нужен, можно выбросить его, как мусор в корзину? В той машине должен был ехать я! Но тебя это почему-то совершенно не волнует!
   - Ненавижу тебя, - прервала его страстную речь я. То, что я с трудом сдерживала себя, сослужило мне плохую службу. Будь я хоть немного спокойнее, рассудок подсказал бы мне не дразнить дикого тигра. А Вугар был тигром, вдобавок ко всему сумасшедшим.
   - Ты противен мне, ты просто омерзителен...
   - Заткнись, замолчи, - он схватил меня за руку и потащил к выходу. К своему ужасу я заметила в его руке... небольшой газовый пистолет... Мой пистолет... - подарок отца. Я никогда не пользовалась им - просто запирала дома в стол, испытывая странное чувство страха. Отец настаивал на том, чтобы я научилась разбираться в оружии и хоть как-то защищаться, а я не понимала - зачем мне это нужно... И вот теперь - все это обернулось против меня.
   - Откуда ты это взял? Он ... не газовый, переделан под стрельбу боевыми...
   - Я сказал - заткнись, шевелись давай, - Вугар незаметно приставил пистолет ко мне и под руку тащил к машине. Как зомби, я покорно шла, перестав сопротивляться, наблюдая за происходящим как бы со стороны.
   Быстрым шагом он провел меня до подземного паркинга и усадил в личную Ауди - на ней он, в отличие от джипа, ездил без водителя. Мы выехали на шоссе, скорость была огромная, я смотрела вперед, изредка косясь на Вугара - удивительно, но я не узнавала его, рядом со мной сидел некто. Этот некто - был моим врагом.
   - Убийца, - еле слышно прошептала я.
   Вугар резко повернулся ко мне, я подумала, что он хочет меня ударить и, вскрикнув, дернулась в сторону дверцы. Вугар вновь ухватился за руль, в этот момент мне заложило уши от собственного крика, потому что мои глаза увидели быстрее, чем я сама это осознала, что на нас с сумасшедшей скоростью надвигается бетонная стена ограждения...
   Тишина. Это так приятно - лежать в полной тишине и ни о чем не думать... Я очнулась в белой палате и слушала тишину. Я ничего не помнила, но поняла это только тогда, когда врачи стали задавать мне вопросы, ответов на которые я не знала.
   В голове было странно пусто, лишь чей-то очень знакомый голос звучал в этой звенящей пустоте тихо, но отчетливо - ты должна уехать... Уйти..., скрыться навсегда...
   Когда мне сообщили, что я - Эльвира Амирханова, я ничуть не удивилась, потому что с таким же успехом могла быть и Машей Ивановой, и Луизой Бурбон... Я не знала, кто я такая, и, по большому счету, мне было на это наплевать. Но когда мне сказали, что у этой самой Эльвиры два дня назад в другой больнице умер отец, я поняла , что это - я. Что-то шевельнулось в моей памяти - я вспомнила детство, папу , но... ничего более...
   Я знала, что мне нужно бежать из больницы. Как ни странно - меня не охраняли, и я сумела, с трудом пробравшись домой, прихватить документы и кое-какие сбережения. Первым же рейсом я вылетела в Москву. У меня была квартира в этом городе, но я не могла заставить себя жить там... Найти другое жилье и устроиться на неприметную работу было делом техники и потребовало немногим более недели времени.
  
   - Судя по всему, - намекнула я Пашке, - с Михалычем (точнее с его сыном) дела вел Вугар, но мне об этом ничего не известно.
   Тот удивлен не был, и по-видимому знал это и без меня, как и то, что сейчас Вугар ищет меня всеми известными способами.
  

25.11.2001

18.20

   За долгим рассказом мы с Пашкой и не заметили, как наступил вечер... Я прервала свое невеселое повествование в тот момент, когда в палату был торжественно внесен пашкин ужин. Молоденькая сиделка, которая принесла эту весьма сомнительно пахнущую еду и вошедший с ней Шура вознамерились даже лично покормить Пашку с ложечки, причем между ними разгорелся страстный спор по поводу того, кто из них имеет больше прав на это. С удивлением я взирала на сию сцену, когда Пашка вдруг, хитро мне подмигнув, предложил обоим выйти вон.
   Сестра, похоже воспылавшая к Пашке самыми нежными чувс­твами, выплыла из палаты незамедлительно, успев, однако, одарить меня испепеляющим взглядом. Шура же еще минуты три предлагал свою помощь и хотел даже продегустировать все принесенные ею блюда, дабы принять на себя все муки, ежели они окажутся отравленными. Еще дважды повторенная просьба выйти вон нисколько его не обидела, и лишь моя угроза рассказать при случае Борюсику о странном поведении лучшего друга смутила его и за­ставила, наконец, удалиться.
   Когда мы все-таки остались вдвоем, Пашка сделал мне знак придвинуться поближе и зашептал:
   - Теперь ты видишь, что здесь оставаться просто невозможно... Мало мне этой сестры милосердия с ее хавчиком, так еще дед этого урода ко мне приставил...
   Я с сочувствием поглядела на беднягу. Судя по всему, он действительно побаивался чего-то, но, думаю, это были вовсе не домогательства поклонников... Хотя, кто знает, может быть Пашка беспокоился обо мне...
   - Не могу я тут лежать, - продолжал тем временем он, - слушай, - в глазах его мелькнула озорная искра, - валим отсюда, а!?!
   Я приложила палец к губам и указала ему взглядом на дверь.
   - Ну пожаааалуйста... - жалостливо заныл Пашка, - ты должна помочь мне... К тому же ты сама говорила, что у тебя вроде как есть опыт в подобных делах.
   - В каких? - не поняла я.
   - Ну, - немного смущенно пояснил Пашка, - ты ж из психбольницы сбежала...
   Мне стало как-то обидно от его слов, Пашка, похоже, тоже понял, что сморозил глупость, и начал извиняться, так что я сочла своим долгом пояснить, что бежала вовсе не из психушки, а из обычного терапевти­ческого отделения. И вообще, после па­мятного выстрела в люстру, коим был ознаменован пашкин день рождения, я вполне в себе, истерическими припадками не страдаю и провалов в памяти более не имею... Как специалист в подобного рода вопросах Пашка высказал идею, что вправить мозги на место мне помог пережитый шок, но я была склонна считать, что мне пошел на пользу отдых в лагере его деда...
   Тут Пашка вновь занервничал, покосился на поднос с едой, стоящий рядом на тумбочке, потом пощупал в очередной раз затылок и внимательно посмотрел мне прямо в глаза:
   - Эльвира... ты единственный человек, который может мне сейчас помочь...
   Я встала, подошла к окну, подумала и ответила:
   - Я помогу тебе уйти отсюда, раз ты этого так хочешь. Но ты объяснишь мне, почему не желаешь тут оставаться. Не верится мне, что это из-за Шуры, и сиделка тоже ни при чем... Дело в чем-то другом...
   - Да не могу я есть эту бурду! - заорал вдруг Пашка, окончательно выйдя из себя, - вот в чем дело!!!
   В палату незамедлительно просунулся Шура, злобно глянул на меня, но, видя, что Пашка так и кипит, чтоб сказать ему пару ласковых, убрался обратно.
   Я повернулась:
   - Вот что, товарищ раненый, ты мне рассказываешь, что там у тебя с де­дом, а я вытаскиваю тебя отсюда. Договорились?
   Похоже, упомянув деда, я попала точно в цель, потому что Пашка, бормотнув что-то типа "угу", сделал попытку самостоятельно подняться с койки. Я тут же остановила его предостерегающим жестом и важно сказала:
   - Сначала надо произвести разведку на территории и разработать план операции.
   Пашка хмыкнул, а я, решив не обращать внимания на его иронию, вышла из палаты.
   По ту сторону двери на банкетке гордо восседал Шура. Судя по суровому выражению лица, он не впустил бы в палату даже президента, приди тому в голову идея навестить Паху, но, кстати, и из пала­ты без личного разрешения дедка не выпустил бы никого. Рядом пасся еще один верзила из дедовского отряда личной гвардии (третий, кажется, убыл с дедом на стрелку). Оба, как только я появилась в поле их зрения, уставились на меня выжидающе.
   - Я сейчас вернусь, - радостно сообщила я им, и пошла прямо по коридору. Верзила двинулся за мной.
   - Я в туалет, - все так же ласково сообщила я, но ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице сфинкса.
   - В женский, - продолжила разъяснение я на всякий случай, но и это откровение не про­извело на него никакого впечатления. Амбал уверенно шагал за мной, и было ясно, что он будет двигаться, как моя тень, куда угодно. "Ну и хрен с тобой", - решила я в конце концов, и в самом деле пошла искать туалет, стараясь при­метить наименее оживленные входы и выходы и игнорируя прожигающий мне спину взгляд качка.
   Поплутав по больнице, я выяснила все, что меня интересовало, по приколу действительно зашла в туалет, который располагался этажом ниже (на пашкином этаже заведение было закрыто), и вернулась в палату.
   - Я уж думал, ты меня тут бросить решила, - жалобно протянул Пашка, как только я вошла, - ну что, какие у нас разведданные?
   - Качков надо убирать, вот какие...
   - Мда... Я, конечно, могу... мне раз плюнуть... - захорохорился Пашка.
   - Да лежи уж, - оборвала его я.
   Кажется, он обиделся, но смиренно замолчал, а я начала шарить глазами по интерьеру в поисках предмета, подходящего для временного отключения охраняющих нас терминаторов... На эту роль подходили поднос и табуреты...
   Минуты три мы с Пашкой разрабатывали план побега, и потом, без репетиций (времени не было) приступили к его реализации.
   - Шура, - громко позвал Пашка, - иди сюда, родной мой...
   За дверью что-то зашуршало, и в дверь просунулась сияющая, как мерседесная фара, рожа охранника.
   - Да, Пауль... - спросил он сладким голосом, обнажив в улыбке свой неправи­льный прикус.
   - Заходи, заходи... - нежно запел Пашка, а я придвину­лась к тумбочке, где лежал металлический поднос из-под ужина.
   - Присядь-ка рядом, - я хочу сказать тебе одну вещь по большому секрету...
   Шура, весь покрасневший от счастья, сел на край койки и накло­нил ухо к пашкиным губам. Тут же Пашка обхватил его руками за шею, а я - отоварила подносом по затылку. Благодаря тому, что нападение было неожиданным, Шура на миг лишился ориентации (в пространстве), а может быть и сознания. Пришлось произвести по его лысой башке контрольный удар все тем же под­носом...
   Пашка брезгливо скинул с себя тело навязчивого поклонника, я помо­гла ему встать и подойти к двери, где он и замер, держа в руках табу­рет. К счастью, я успела занять нужную позицию, так как в дверь уже просовывался второй амбал. В тот же момент я заметила, что и Шура стал подавать признаки жизни. Пришлось в третий раз двинуть ему по затылку - в очередной раз раздалось раскатистое "доннн" и Шура поник головой...
   Когда я обернулась посмотреть, что стало со вторым качком, то обнаружила, что и он, и Пашка лежат на полу палаты и не двигаются. Дверь была рас­пахнута настежь... Тихо ругаясь, я оттащила обоих от двери, закрыла ее и, поглядывая, как бы два веселых друга не пришли в себя, стала тормошить Паху. Видимо бедняга потерял сознание от головокружения. После пары довольно увесистых оплеух, которые я ему в конце концов отвесила, вспомнив какой-то телефильм, где героя именно таким способом приводили в чувство, Пашка оклемался, со стоном открыл глаза, удивленно поглядел на меня, потом на тела амбалов и, прохрипев:
   - Уходим, - додумался-таки подняться на ноги. Держась за ребра левой рукой, он подошел к двери и выглянул в коридор.
  -- Чисто, - сказал он мне, и мы поплелась к лифту, который располагался недалеко от закрытого туалета. К счастью, нам никто не попался на пути, и мы благополучно спустились на первый этаж. Пашка уселся со стоном не первую попавшуюся лавку, а я понеслась разыскивать служебный вход, который должен был послужить нам выходом по той причине, что у главного заседала парочка вооруженных и снабженных рацией вахтеров.
   К превеликой моей радости служебный вход после недолгих поисков обнаружился под лестницей, налево от лифта, и я радостно махнула Пашке, чтобы он скорее ковылял ко мне. Мы уже были в небольших сенях и почти выбрались наружу, как нам вслед донеслось "Стооойтееее!!", и, обернувшись, я увидела скачущую к нам вниз по лестнице пашкину сиделку.
   - Е-мое, - в сердцах вырвалось у меня, а сиделка, догнав нас, завопила:
   - Да погодите же вы! Я помочь хочу... Что ж ты сразу не сказал, что уйти хочешь? - как к ребенку, обратилась она к Пашке, - давай помогу, - и с готовностью подставила ему для опоры свое хрупкое плечико.
   Я почувствовала в глубине души что-то очень-очень странное, но тут же отбросила это прочь, потому что надо было торопиться... Сестра помогла нам найти частника и даже заплатила за нас, так как ни у меня, ни у Пахи денег при себе не было.
   К счастью, водилой оказался премилый старичок, который, видя, что с нас нечего содрать, согласился довезти нас до Медведково почти бесплатно. Я порадовалась, что медсестричка особо не разорилась, так как, наверняка, ее зарплаты едва хватает на оплату проезда до места работы и скромного обеда, и дала себе слово при случае отблагодарить ее за помощь. Думаю, то же пообещал себе и Пашка, который буквально вывернул себе шею, глядя, как исчезает вдали, постепенно уменьшаясь, машущая нам вслед тоненькая фигурка в белом халатике...
   Ее звали Света, и она была весьма приятной блондинкой. Я почему-то думала об этом всю дорогу - от Проспекта Мира до Медведково - и мне было немного не по себе. Как она там, под ноябрьским снегом напополам с дождем...
  

25.11.2001

21.40

   Когда мы подъехали к Пашкиному дому, было уже темно. Пашка рвался подняться к себе, но я уговорила его остаться в машине и подождать меня.
   Поднявшись на двенадцатый этаж, я, не выходя из лифта, высунула голову и осмотрелась. Квартира была опечатана, и я никакого резона соваться туда сейчас не видела, о чем и сообщила, спустившись вниз, Пашке. Он ужасно настаивал, бормотал что-то о нужных вещах, без которых он просто не может жить, и мне пришлось пообещать ему, что мы вернемся сюда обязательно. Еще с минуту я уговаривала его поехать ко мне, и он, в конце концов, согласился: видимо, чувствовал себя он весьма и весьма скверно, раз не имел сил спорить со мной.
   Я договорилась со старикашкой, что он довезет нас до Шаболовки, пообещав, что оплачу проезд по прибытии. Как ни странно, он согласился, а я порадовалась, что есть еще на свете порядочные люди.
   По дороге и я, и Пашка задремали и не заметили, как доехали до станции метро Шаболовская, где дед окликнул меня, спрашивая, как ехать дальше. Вскоре мы добрались до неприютной хрущевки и старичок помог мне с Пашкой подняться на второй этаж - мы наконец-то доехали.
   Ключей у меня не было (позабыла их где-то в пашкиной квартире), и я позвонила. Квартиру мы снимали напополам с Дашкой - студенткой, с которой я успела подружиться за тот недолгий срок, что знала. К счастью, она открыла. Мы ввалились, я обняла Дашку и расцеловала в обе щеки. Та удивленно воззрилась на нашу процессию:
   - Вы с какого фронта прибыли?
   Водитель помог мне провести Пашку в комнату и уложить его на диван. Порыскав по своей комнате, я нашла деньги нетронутыми, да и вообще, на мое имущество в мое долгое отсутствие, похоже, никто не покушался. Я расплатилась со старичком - на чай он не остался, потому как торопился к внукам, да и время было ночное - и извинилась перед Дашкой за вторжение. Та было своим человеком и возмущаться не собралась.
   Я посидела немного на кухне, потом приняла душ и наконец-то переоделась в свое - родное. Порывшись в карманах треников, что я одолжила у Пахи, я извлекла на свет Божий злосчастный Кент и, подвертев его в руках, швырнула в помойное ведро. Пашкину же чуть помятую уже фотку я, бережно расправив, спрятала среди своих вещей (и надо сказать, до сих пор храню, правда уже в красивой рамочке). Далась мне эта картинка! Но, ей Богу, есть в ней что-то такое... Точнее в нем... И пробрало меня это самое что-то до глубины души. Бесприютность какая-то в глазах, что ли? Так и не определившись, я повздыхала, подумала и решила, что все эти мысли до добра не доведут...
   Пашка уже посапывал на диване, я принесла ему воды, на случай, если он вдруг захочет пить, поставила рядом, постелила себе на полу, отыскав у Дашки запасной матрац, и легла, погасив свет.
   Спать мне почему-то не хотелось, в окна светила полная луна, вырисовывающая на стене загадочный узор из переплетающихся теней, а на душе у меня было беспокойно. Я чувствовала себя безумно уставшей, но в то же время странное нервное возбуждение никак не давало мне заснуть. К тому же на полу лежать было жестко и холодно.
   В дверь комнаты поскреблись.
   - Элька, - тихо позвала меня Дашка, - спишь?
   - Неа, - зашептала я в ответ, - а что?
   - Выползай, давай, я тоже тут одна кукую. Пошли - посидим, посплетничаем. Разбудили - не засну уже... Да и тебя сто лет не вижу - думала, пропала девка...
   Я встала, накинула халат и вышла на кухню, щурясь от света. Дашка накрывала на стол:
   - Мне тут на днях мартини подогнали, - пояснила она, - а в одиночку в лом было... Давай, за нас и за любовь...
   Мы уполовинили мартини; Дашка упорно пыталась выведать о моих приключениях, да о том, где я подцепила раненого мужчину в самом расцвете сил, но я, как партизан, о главном молчала, отделываясь от ее назойливости рассказами о том, какая замечательная пальма растет у этого самого раненого мужчины дома.
   Когда глаза у меня наконец-то начали слипаться, я, решив, что снотворного с меня хватит, покинула дашкино общество, надеясь, что теперь-то вырублюсь, не донеся головы до подушки. Воодушевленная такими мыслями, я оставила Дашку, пожелав ей слегка заплетающимся языком спокойной ночи, и направилась в свою комнату. Сначала я по ошибке завернула в ванную, но потом, как-то сориентировавшись, дошла-таки до дивана, с размаху хлопнулась на него и мгновенно уснула.
   Такого мне не снилось никогда... Моцарт и любовь... Точнее - любовь под Моцарта... Но сон - лишь краткий миг счастья. Внезапно я, словно рухнув с небес на землю, проснулась. Проснулась потому, что поняла, что на мне кто-то лежит!
   - Е-мое, - зашептала я и попыталась выбраться. Но не тут-то было. Пашка (а это был, конечно же, он) навалился на меня всей своей раненой тушей и жарко дышал мне в бок. Меня почему-то пробил ужас - вдруг он проснется и ... Страшно даже подумать...
   Я попыталась выползти из-под него, осторожно сдвинув его голову. Но он пробормотал что-то маловразумительное и... распустил руки. Я, совершенно потерявшись, заохала, начала сопротивляться и двинула бедняге по перетянутым ребрам локтем. Раздался стон.
   - Че такое? - просипел, тряся головой, Пашка, и тут обнаружил взглядом меня: - Это кто? - в лунном свете его глаза жутко блеснули.
   - Я, - ничего умнее для ответа мне в голову не пришло.
   - А почему ты... то есть мы... - Пашка сел и вглядывался мне в лицо. К счастью было темно, и он не заметил, что со мной творится.
   - Ты идиот, - наконец выдала я и попыталась встать.
   - Стоять, - Пашка дернул меня за руку, и я завалилась обратно.
   - Отпусти...
   - Объясни, что происходит.
   - Я не знаю, - дрожащим голосом ответила ему я и отодвинулась.
   Пашка схватился руками за голову и застонал:
   - Только не говори, что это я...
   Взяв себя в руки, я, твердым голосом заявила:
   - Я была пьяна.
   Пашка, однако, никак на это не отреагировав, продолжал причитать:
   - Я не мог. Я не мог этого сделать.
   Это вывело меня из себя:
  -- Почему это не мог? Я что уродина? ...
  -- Нет!
  -- Ну и расслабься, придурок. Не было ни фига. Не бы-ло.
   Пашка, резко повернувшись, в темноте протянулся ко мне:
   - Боже..., я чуть с ума не сошел, - и погладил меня по щеке.
   - Конечно, только сумасшедший мог бы..., - у меня сорвался голос, и я резко замолчала. Пашка, видимо, совсем растерялся:
   - Нет, подруга, ты классная... Поэтому-то я и чувствую себя так... Ты и я - это же невозможно представить... Тем более, здесь и сейчас... - тут в его голосе мелькнуло озорство, - к тому же я немного ранен... И давай-ка пойдем на кухню - что-то закурить захотелось...
   Я пожала плечами и, как сомнамбула, поплелась за ним. На кухне мы узрели бардак, оставленный Дашкой - фужеры, бутерброды и банка консервированных маслин. Без косточек. Посередине всего этого, как стройная башня, возвышалась бутылка мартини, причем на донышке еще оставалось немного сего божественного напитка. Судя по всему, у Дашки не хватило сил для последнего рывка... Я даже неосознанно поискала ее взглядом - вдруг она прикорнула где-нибудь в непосредс­твенной близости от места выпивания... Но тут же поняла, что это просто глупости и хмыкнула. Пашка же, приняв сей звук за нечто другое, удивленно покосился на меня:
   - Эге, да я смотрю, вы тут неплохо живете... Как говорится, с утра выпил, весь день свободен, так? Значит, пока я спал...
   Я пожала плечами и отвернулась к окну. Там была беспросветная тьма. Зато отражалась вся ярко освещенная кухня и Пашка, который, не дождавшись ответа на свою реплику, уселся со слабым стоном на та­буретку и теперь закуривал.
   Зажигалка, старенький дашкин "Крикет", упорно не желала соотве­тствовать своему назначению, и только на пятый раз выдала слабый язычок пламени. Я решила про себя, что Тим Рот давно бы уже откромсал Пашкин палец, случись это в "Четырех комнатах". Как ни странно, данная мысль принесла мне злорадное удовлетворение, и я так увлеклась ею, что не заметила, как Пашка, удовлетворенно затянувшись и зало­жив ногу на ногу, заговорил.
  

Рассказ Пашки

   ... Понимаешь, моя маман тоже любила мартини... Только потребляла она его ведрами, мешая с водкой и коньяком. Конечно, пришла она к этому "Коктейлю Молотова" не сразу. Я так думаю, это из-за отца. Она француженка - бросила все ради него... приехала сюда. Представь, как ей здесь жилось с ним... Превратил ее в домохозяйку...
   Сам я, когда маленьким был, не очень-то отца любил, скорее, боялся..., а уж потом, ко­гда немного подрос и повзрослел, чтобы понимать некоторые вещи, че­стно говоря, возненавидел его холеную рожу и фирменную улыбочку "вы-все-козлы". Он обращался с мамой, как с вещью; даже я, хотя мне в ту пору было всего десять лет, понимал это: вещью - одной из тех, что заполняли наш дом и служили только одному - чтобы мой ненаглядный папаша ни в чем не знал себе отказа. Я помню, что матери часто доставалось за какую-нибудь ерунду, типа не поданного вовремя ужина или чего-то подобного. Я тихо бесился по этому поводу, но что я мог поделать? Эдипов комплекс своего рода...
   Когда мать начала спиваться, мы с отцом совсем отдалились друг от друга - просто не замечали друг друга, если сталкивались дома. Как то­лько я окончил школу, подал документы в мед, дали мне там общежитие, и я, так сказать, отправился в свободное плавание...
   Дед мой конечно уникум, ну ты сама смогла в этом убедиться. С самого дня моего рождения он души во мне не чаял, все видел во мне продолжателя своего дела... Династии ему трудовой хотелось, понимаете ли...
   Так как мы с отцом после смерти матери вообще больше не виделись, старик решил это исправить и полгода назад подкатил ко мне с предложением, от которого мне хватило духу отказаться. Он, старый пер, знал ведь, что я пошел в психотерапевты, чтобы спасти таких, как моя мать, а для этого мне нужна специализация нарколога... Он, блин, про­йдоха старая, предложил мне стажировку в наркологическом центре, деньги на интернатуру, квартиру в Москве - и все это за такую малость!!! Просто помириться с отцом и признать свою неправоту. Хотя в чем я не прав - до сих пор для меня остается загадкой...
   Как я уже говорил, несмотря на всю прелесть этого предложения, я имел силы от него отказаться, хотя бы в память о матери. Эта подлая семейка загубила ей жизнь, а теперь хочет и меня держать под контролем. Но... - не выйдет. Они не знают самого главного - я прекрасно проживу и без их денег... Квартиру себе купил, тачка есть, работа... Да..., работу надо себе на­йти... По призванию пока не получается - за интернатуру действительно надо прилично платить... Но... какие наши годы... Так что, как видишь, дедов интерес к тебе объясняется просто - он сам искал пути дав­ления на меня. Но, кажется, у него ничего не получилось... Или я ошибаюсь? ...
  
   Пашка прищурился и хитро посмотрел на меня. Я очнулась от задумчивости, увидела, что Пашка за время своего рассказа выкурил пять сигарет и прикончил наше мартини, и вздохнула:
   - Да нет, Паш, Это не твоя сказка... Деду нужен Вугар, и я - ключик ко всему этому.... Только вот я не знаю, где его искать, а даже если б и знала - не стала бы. Этот человек очень опасен... Он просто псих... расправился с моим отцом...
   - Ты уверена? - спросил Пашка, а я изумленно взмахнула рукой, пытаясь возразить, но он продолжил:
   - То есть, я хочу сказать, что... он ведь тебе сказал, что ни при чем... Твой отец пострадал случайно..., причем тут Вугар?
   Я усмехнулась:
   - Ерунда. Вугар меня ищет, и мы оба это знаем. И еще - я знаю, что "Бешеный пингвин" под его крышей... Пойми же, Вугар не успокоится, пока не достанет меня, этот парень - ненормальный, он по трупам пойдет и не оглянется... Когда я, сбежав из больницы, пришла в свою квартиру в Баку, там меня ждали... Я еле смогла уйти - и то просто по­везло... Кекс, который меня ждал, в тот самый момент, когда я вошла, заседал в туалете... Просто блокбастер какой-то...
   - И ты его, как в кино... - усмехнулся Пашка, но я, вдруг развеселившись, перебила:
   - Нет, конечно же, я и стрелять-то не умею. И вообще пацифист по натуре... Просто поняла, что в доме кто-то чужой и смылась через балкон к соседке. Та, кстати, сказала, что приходил умопомрачительный красавец, интересовался моей личностью, и судя по описанию, это был Вyгар собственной персоной... Так что не говори мне, что он меня забыл... Да он, наверное, спит и видит, как сворачивает мне голову...
   - Подожди-ка, подруга... - нахмурился Пашка, - я так понял, что он уже прибрал к рукам все хозяйство твоего папаши, чем бы тот ни занима­лся ... Так на кой ляд ему ты?
   Видимо выпитое мартини дало мне в голову, или захотелось доказать Пашке, что я тоже не лыком шита, но я вскинула голову и, усмехнувшись, гордо заявила:
   - Мой папа был совсем не дурак... Он предполагал, что что-то по­добное может случиться, поэтому сделал так, что все его основные капиталы хранятся на счетах в канадском банке. А номерами счетов и правом по­лучения денег обладаем только я и он, потому что только нам известны пины...
   По-моему, Пашка не поверил. Он как-то подозрительно усмехнулся, покачал головой и, видимо, решил закрыть этот щекотливый вопрос: то ли боялся, что я в порыве откровения выдам все секреты отца, то ли, наоборот, испугался, что я его обвиню в нечестной игре... Так или иначе, но он, внезапно взяв меня за локоть, посадил к себе на колени и, зарывшись лицом в мои волосы, проговорил каким-то изменившимся голосом:
  -- Умопомрачительный красавчик, говоришь? И ненормальный... А как насчет нормального, но немного корявого и побитого... жизнью?
   Ожидая какого-нибудь подвоха, я осторожно полуобернулась к нему, глядя прямо в его серые глаза, и как-то потерялась от нежности, с которой он смотрел на меня... Вопрос был задан так не­ожиданно, что я просто не нашлась, что сказать...
   К счастью, говорить мне так и не пришлось... Не стану описывать, что произошло дальше, а то читателю может показаться, что ему подсунули бракованную книгу, в середине которой страницы из второсортного любовного романа. В об­щем и целом, отмечу лишь, что ничего криминального мы в ту ночь не совершили... Попили чаю, помолчали каждый о своем и пошли спать... На полу, проявив рыцарское благородство, лег Пашка...
  
  
   Глава четвертая
  

26.11.2001

10:05

   Проснулась я от того, что хлопнула, закрываясь, дверь. Это ушла Дашка. Я потянулась и встала. Пашка дрых без задних ног и выглядел несчастным ребенком, свернувшись калачиком под моим пледом...
   Я подошла к окну - там светило солнце, яркими бликами отражаясь на свежевыпавшем снеге.
   - Подъееем! - обратилась я к Пахе, а тот, приот­крыв один глаз, недовольно поморщился, побормотал "привет" и зарылся головой под подушку.
   - Давай, соня, поднимайся, мы же хотели к тебе съездить и пошарить там немного...
   - Да-а? - искренне удивился Пашка из-под подушки... - А с чего это мы так решили? Она же опечатана...
   Я пожала плечами:
   - С мартини, наверное... Ты вчера, как выпил, понес такую ахинею... Типа, ты такой крутой, и тебе сам черт не брат, и что вскрыть опечатанную ментами квартиру для тебя раз плюнуть...
   Пашка, высунув, наконец, голову, глядел на меня смущенно и как-то загадочно улыбался:
   - В самом деле? А больше я ничего не говорил?
   Теперь настал мой черед смущаться и краснеть.
   - Говорил, - кивнула я, чувствуя, как начинают гореть щеки, - только я не очень помню, что именно... Да и к делу это не относится...
   - Вот оно как... - проницательно усмехнулся Пашка, - ты же тоже вчера пила мартини, подруга... Значит, страдать нам с тобой от похмелья на пару...
   - У меня не бывает похмелья, - обиделась я и демонстративно на­правилась в ванну.
   Когда я оттуда вышла, Пашка в моем, явно не по его размеру, халатике уже суетился на ку­хне, видимо, желая поразить меня своим умением варить кофе и делать тосты. Я должным образом разохалась, чмокнула его в щеку, заметив про себя, что кофе у него так себе, а тосты - подгоревшие с одного бока, но и порадовалась - похоже, ради меня он решил приняться за то, чем раньше никогда не занимался. Данное обстоятельство сог­рело мне душу, и вкупе с ясным солнышком подняло настроение...
   Вскоре мы уже выходили из подъезда. Треники и свитер я вернула законному владельцу и, надо сказать, Пашка в них смотрелся неплохо, хотя и разворчался, что пахнут они теперь "духами и туманами"... Тут я неизвестно чему засмеялась и что-то замурлыкала себе под нос.
   Пашка как-то недоуменно покосился на меня, видимо не разделяя моего веселья, а из меня так и перло хорошее настроение. Поотстав на пару шагов от Пашки, я наклонилась к заснеженному газону и, на­брав горсть снега, слепила вполне приличный снежок, который и запус­тила Пашке прямо в спину. Тот, моментально обернувшись, умудрился уклониться и, с угрожающе свирепым видом начал лепить свой.
   - Полегче, вольный стрелок... - добродушно проговорила я, а Паха, увидев, что никто на него больше не покушается, несколько смущенно отшвырнул снежок в сторону, угодив им в ни в чем не повинную березку.
   - Не смешно, - отрезал он, заметив мою улыбку, - пошли скорее, а то я воспаление легких заработаю - без куртки шататься.
   Я хмыкнула - до метро идти пять минут, пожала плечами, и без слов последовала за ним...
   Несмотря на выходной день, а может быть именно поэтому, народу в подземке было до страшного много. Нам нужно было, пробравшись сквозь аншлаг, без пересадок проехать от Шаболовской до Медведково, и самым страшным, как мне тогда каза­лось, была возможность проделать весь этот долгий путь на ногах. При входе на Шаболовскую оказалось, что один из трех имеющихся в наличии эскалаторов на ремонте, еще один работает на подъем, а к оставшемуся третьему образовалась немереная толпа, в которую мы с Пашкой с сожалением и влились... И тут же встали. При нашем состоянии абстинентного синдрома это была пытка та еще, меня сразу же замутило, не знаю уж, как Пашка, который молча стоял рядом со мной, продвигаясь в толпе со скоростью черепахи-инвалида.
   До эскалатора (который, надо сказать весьма меня беспокоил, так как я, когда я в трезвом уме и добром здравии, высоты обычно слегка побаиваюсь) было, как до Китая на карачках. Я вздохнула, повертела головой, толкнула легонько Пашку в бок, дабы привлечь его внимание, и пропела ему на ухо: "Ты неси меня река-а, за крутые берега-а"... Мой спутник зыркнул как-то непонятно, не удержавшись, фыркнул и... захохотал. Народ, действительно тек рекой. Люди перед нами недоуменно заоглядывались, кто-то отшатнулся в сторону, принимая нас за психов, я же, решив воспользоваться ситуацией, дернула Пашку за ру­кав, и, ввинчиваясь в толпу, быстренько оказалась на эскалаторе. Там я зажмурилась, крепко держа Пашку за руку, и стоически перенесла все ужасы этих американских горок, представляя, что стою посреди ромашкового поля... Пашка, кажется не удивился, по крайней мере, догадался ничего не говорить...
   Я опасалась, что и на платформе будет не протолкнуться, однако, спустившись вниз, вся толпа рассосалась. В подошедшем поезде была куча свободных мест, и мы сели в уголке. Пашок привалился к моему плечу и вскоре задремал, изредка посапывая.
   До Медведково мы добрались минут за сорок без особых приключений. Выспавшийся Пашка с энтузиазмом тащил меня по проходным дворам в направлении своего скромного жилища, а я размышляла, не завяла ли пальмочка за столь долгое отсутствие хозяина...
   Когда мы, решив действовать открыто, нагло возникли перед Пашкиной опечатанной дверью, я посмотрела на него, а он на меня, и мы оба вздохнули одновременно - кажется, он хотел, чтобы я начала первая, я же, в свою очередь, ожидала от него того же.
   Секунд через пять, набравшийся смелости Пашка, резким рывком содрал полоску бумаги с печатью с двери, достал ключи и решительно вставил ключ в замок. Но... дверь была не заперта. Процедив сквозь зубы какое-то ругательство, Пашка шагнул в квартиру.
   - Я с тобой, - сказала я, боясь, что он решит оставить меня здесь следить за обстановкой, то есть, попросту говоря, стоять на шухере.
   Я проскользнула за ним и робко встала в коридоре так, чтобы видеть обе комнаты и, в особенности, что в них делает Пашка. На первый взгляд, особых разрушений товарищи из милиции в интерьере пашкиной квартиры не произвели, но самому хозяину, конечно, было виднее, и я слышала, как он довольно замысловато кроет всех и вся, видимо, узрев что-то не то.
   Я наблюдала, как он закидывает в большую спортивную сумку свой подпольный арсенал, одежду, секунд десять раздумывает над пайками с делами, потом решительно вытаскивает три из них, кидает папки в сумку, берет с верхней полки ноутбук и передает его мне:
   - Держи, подруга... Там такое, что тебе и не снилось...
   - Компромат, что ли? - не поняла я.
   - Хуже! - усмехнулся Пашка, - можно сказать, бомба... Монография моя.. Новое слово в наркологии...
   - О-о... - покачала я головой и хотела еще что-то добавить, но тут Пашка, что-то услышав, жестом призвал меня к молчанию, потом по­дкрался к входной двери и заглянул в глазок. Через несколько секунд он с явным облегчением повернулся ко мне:
   - Соседка, черт бы ее побрал... Слава Богу, не заметила, что печать оторвана... Я уверен, это она на меня ментов напустила, вечно ей не нравилось, что у меня музыка громко по вечерам играет...
   - В самом деле? - с недоверием покосилась на него я, - и что же ты слушал? Кобзона?
   - Нет, конечно... - смутился Пашка, - я вообще-то Пинк Флойд.... ну, там, Металлику слушаю... Скорпов уважаю...
   - Да, соседка твоя явно не любитель тяжелого металла... - усмехнулась я. Мы с Пашкой хихикнули и вышли, решив смыться, пока бдительная дама, покинув свой пост у дверного глазка, гуляет по магазинам.
   - Самогон уперли, - пожаловался Пашка, закрывая дверь на ключ, по-видимому, желая сделать гадость тому, кто надумает туда наведаться, и приклеивая на место полоску с печатью при помощи жвачки. На мой взгляд - как будто в квартиру никто и не заходил.
   Закончив, Пашка не спешил вызывать лифт. Он задумчиво осмотрел дверь соседней квартиры, наверное, той самой, где жила тетка-наводчица.
   - Напакостить хочешь? - сочувственно спросила я, - давай ей на двери граффити сделаем... "Янки гоу хоум" подойдет?
   - Ну ее, я тоже пацифист, - хитро подмигнул мне Пашка, махнув мне рукой.
   - Тогда пошли отсюда скорее, - тронула его за рукав я, - а то вдруг она вернется...
   Пашка обнял меня, чмокнул в нос, и мы, смеясь, словно нашалившие дети, сбежали вниз по лестнице.
  
  
   - Куда теперь? - спросила я, когда мы вышли из подъезда.
   - Сейчас увидишь. Где тут моя красавица? - он повертел головой, и заметил свою копейку, полускрытую снегом невдалеке от подъезда.
   - Вот и она... - Пашка просиял, словно, наконец встретил старого друга, смахнул снег с лобового стекла, открыл дверцу и пригласил меня в салон. Я села и удивленно заметила:
   - Чего это ты ее так просто во дворе бросаешь? Не жалко, если угонят или сопрут чего-нибудь...
   - Смеешься? - Пашка поднял левую бровь, - кому нужна эта рухлядь? Да вообще-то пусть берут, не жалко... У меня... - и тут он осе­кся.
   Мне показалось, что он хотел добавить "еще есть", но не стал по какой-то причине. Думаю, что через некоторое время эту причину я все равно бы узнала...
   Вскоре мы выехали на проспект, и я притихла, глядя на заснеженную Москву. В голову лезла какая-то забытая песня типа: "Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду..." Я и не заметила сама, как начала напевать ее вслух. Пашка, доселе мол­чавший, и сосредоточенно смотрящий на дорогу, вдруг нахмурил лоб и выдал:
   - "Юнона и Авось"?
   - Что? - не врубилась я. - А, это? Не знаю...
   - Хороший спектакль... Я ходил на него... Еще в школе... "И коснутся бессмысленной выси пара фраз, залетевших отсюда" ...
   - Ну и память в вашем возрасте... - сыронизировала я, и глянув в окно, поинтересовалась: - А куда мы, вообще, едем?
   Пашка загадочно улыбнулся:
   - Терпение. Скоро будем.
   - Холодно, - пожаловалась я, поеживаясь. - Скорее бы добраться... У тебя вон - печка совсем не работает...
   Смутившийся Пашка произвел какие-то манипуляции с панелью печки:
   - Прости, я ее забыл включить... блин.
   Я усмехнулась. Пашка от моего смешка еще больше покраснел и на­супился. Повисло молчание.
   Я уже сама хотела извиниться, чтобы как-то сгладить ситуацию, но тут Пашка неожиданно просиял и кивнул на занюханный забор, возле которого мы остановились:
   - Вот он, мой отстойник.
   - И что же там отстаивается? - не удержалась от иронии я.
   - Сейчас увидишь, - многозначительно посмотрел он на меня.
   Мы вышли из машины, причем он галантно помог мне покинуть сие средство передвижения, и направились к воротам, которые были заперты на висячий амбарный замок. Пашка без особого труда его открыл и пригласил меня войти:
   - Добро пожаловать в мои владения.
   Я вошла и охнула - сотня... да, что-то около ста автомобилей стояло в беспорядке на площади размером в маленький рынок в рай­центре.
   Пашке польстило мое удивление:
   - Вот, - сказал он гордо и зарделся...
   - Твои? - не поверила я, но тут кое-что вспомнила из его пьяного бреда сегодня ночью, - постой, так ты это все... угнал?!? Мама ро­дная... Убиться веником...
   - Не надо, - скромно потупился Паша и шаркнул ногой...
   Пока я тихо фигела, Пашка исчез на несколько минут, в течение которых я пристально изучала ближайшие ко мне тачки: особенно мне приглянулся "Ламборгини дьябло" интенсивно малинового цвета. С минуту я прикидывала, как буду выглядеть на фоне данной цветовой гаммы и решила, что нужно срочно купить новое пальто соответствующего цвета, туфли к нему и, пожалуй, заодно квартиру к туфлям... В этот момент мои грезы были прерваны внезапным ревом милицейской сирены у меня за спиной, отчего я непроизвольно вздрогнула и даже слегка подпрыгнула.
   - Ни фига себе прыжок, - раздалось позади меня, - это ж надо так ментов бояться...
   Я обернулась. Голос принадлежал Пашке, милицейский уазик, в про­сторечье именуемый бобиком, по-видимому, тоже, поскольку именно пахина радостно улыбающаяся рожа и чертики в глазах наблюдались за стеклом кабины. Кажется, Пашка получал неописуемое удовольствие от дикого воя сирены, потому что ему, похоже, и в голову не приходило, что он может действовать кому-то на нервы ...
   Я слабо вздохнула и растерянно подошла к дверце со вполне уместной, на мой взгляд, просьбой:
   - Нельзя ли вырубить... Па-аш! Пожалей мои перепонки, я тебя умоляю...
   - Это музыка моего детства, - мечтательно произнес он, закатывая глаза, но все-таки послушался.
   Я решила, что у мальчика было суровое детство, и соответственно, безрадостная юность. Так как Пашок не собирался покидать свой таран­тас, я поинтересовалась:
  -- Мы поедем куда-то... гм... на этом русском вседорожнике?
  -- А что, - удивленно приподнял бровь он, - тебя что-то не устраивает?
   - Цвет, - ляпнула я и тут же об этом пожалела, потому что Пашка воодушевился и предложил мне сходу на выбор "свежий лосось", "мокрый асфальт" и "дип черри".
   Назло ему, я пожелала камуфляжную окраску машины, или, на худой конец, "глаз крокодила". Пашка признался по секрету, что именно такой краски на данный момент, к сожалению, в наличии нет, но фирма "Француз и партнеры" обязательно закажет ее на днях, если мадемуазель Эльвира укажет, где такая продается. А пока придется довольствоваться традиционным окрасом... Сине-белым. И проблесковым маячком - цветомузыкой...
   Мне пришлось согласиться...
   - Ах, да. Кстати, а Француз - это кто? - как ни в чем не бывало спросила я, когда мы бодро обгоняя все автомобили, вырулили на оживленный прос­пект.
  -- Француз? - просиял Пашка, неизвестно чему радуясь, - о-о-о, Француз отличный мужик... Он крутой..., - и для пущей убедительности нажал клаксон на руле. Раздались ужасные каркающие звуки, я даже зажмурилась, а Пашка, глумливо хихикая, подрезал какого-то вяло плетущегося "мерина".
   Я покосилась на ручку двери.
   - И не думай, - тут же посерьезнев, сказал он, а я стала подозревать, что он несколько неадекватен. Но Пашка уже продолжал отводить душу, во всю рез­вясь.
   - А ты не думаешь, что нам сейчас скажут: "Уаз номер такой-то, оста­новитесь..." - осторожно произнесла я, повернувшись к нему и разглядывая его почти безупречный профиль.
   Пашка хохотнул:
   - Ментовскому уазику, да еще с мигалкой, никто никогда ничего не скажет, а если скажет, то сильно пожалеет...
   Я притихла, молясь про себя, что бы пашкино сумасбродство не довело нас до аварии...
   Через какое-то время меня вновь одолело любопытство:
   - А откуда... - вкрадчиво начала я, - это специфическое средство передвижения?
   - Да так, у родственника одолжил ненадолго... - весело пояснил Пашка.
   - А... - попыталась задать очередной невинный вопрос я, но Пашка загадочно улыбнулся и, хитро подмигнув, сказал:
   - Имя владельца - секрет.
   Немного обидевшись, я замолчала, и оставшийся путь мы проделали в тишине, лишь изредка нарушаемой каркающими звуками сигнала и пашкиным сопением...
  

26.11.2001

16:00

   У "Бешеного пингвина", который был конечной целью нашего путешествия, было столпотворение пожарных, милиции и "Скорой помощи". Клубы дыма вырывались из окон второго (последнего) этажа; пожарные суетились, таская рукава, на первый взгляд бесцельно, но все-таки поливая что-то водой и пеной; с одной автоцистерны толстой струей плевалась лафетная пушка - видимо, в районе были перебои с водой...
   Мы, абсолютно офигевшие, притормозили, но так как наш бобик был в масть, то на нас не обратили особого внимания, и мы смогли без помех разузнать, в чем дело. Начальник пожарного расчета в каске с надписью "РТП", приняв нас за оперов или следователей, пос­кольку мы были в гражданке, пояснил, что степень пожара - третья, пожар возник, скорее всего, вследствие взрыва в одном из служебных помещений, и тут же исчез в толпе людей, что-то возбужденно крича и не гнушаясь цветистыми ругательствами.
   В этот момент из задымленного входа двое пожарных вынесли под руки, извивающегося и бубнящего что-то себе под нос молодого человека, стиль одежды которого я отнесла бы к бомжеватому. Будучи явно под кайфом, парень, по-видимому, настолько замучил своих спасителей, что те, едва он глотнул свежего воздуха, спешно его покинули и нырнули обратно в дым, в пои­сках других пострадавших.
   - Тляя, это круто, Бивис... - философски заметил молодой человек, продолжая валяться на асфальте, куда его только что бросили, и тут заметил нас:
  -- А вы чего внутрь не заходите, а? - поинтересовался он, с удив­лением глядя на суетящихся вокруг людей. - Нехилое шоу, в нат­уре... Жаль, меня вывели из зала... Менты что ли... Не догоняю я - форма у них какая-­то странная... кислотная... Мент нынче модный пошел... стрип-шоу посещают, блин... Гляди, сколько понаехало...
   Мы с Пашкой лишь переглянулись - вряд ли нам удастся извлечь хоть какую-то полезную информацию из бессвязного бреда этого постра­давшего стиляги.
   Тут рядом с нами возник Роман - кажется, у него это непло­хо получалось - неожиданно появляться из-за спины. Пожав руку Пашке, он печально сказал мне "салют" и как-то ошалело посмот­рел на полыхающее здание. Видимо у него был шок, так как бедолага даже умудрился потерять где-то свой рэй бэн...
   - Кто? - сурово спросил Пашка, кажется, догадываясь, какой ответ услышит.
   - Думаю, что крыша...
   - Фига им это? - пожал плечами Пашка.
   Ромка, слегка заикаясь, пояснил:
  -- Не думаю, что они стали бы работать в таких масштабах, видимо, случайно переборщили, но кабинет мой новый... - и схватился за голову...
   Пашка сочувственно вздохнул: не везло Ромке с этим делом...
   - Выпить бы... - пробормотал тот безнадежно, - да только все взорвалось вместе с кабинетом...
   - То-то я смотрю, заполыхало так, - вставила я свое веское слово в этот сугубо мужской разговор, но тут же прикусила язык, потому что юмор в данной ситуации был абсолютно неуместен.
   Пашка как-то воспитательно посмотрел на меня, и я, покосившись на Ромку, которого, честно говоря, было абсолютно не узнать, заметила, что у бедолаги даже руки дрожат от пережитого.
  
   - Киборг, гад, шестерка вугаровская... - пробормотал он сквозь зубы, - недаром он здесь ошивался последние несколько дней... Все чего-то намекал да вынюхивал...
   - Разберемся, - пообещал Пашка, хлопая Ромку по плечу, и поддержал дельное предложение: - Выпить точно надо. Пошли, и ты нам все разъяснишь... Подробно...
   Мы направились в кафе напротив, у которого взрывной волной вы­шибло стекла витрины. Через нее мы и вошли, поскольку на две­ри было написано "closed".
   Решив проявить самостоятельность, мы приготовили себе кофе, а специально для нашего пострадавшего друга - его любимую Блади Мэри. Тот, только завидев стопку с этим напитком, блаженно заулыбался и, казалось, успокоился.
   Я с жалостью смотрела на него. Закопченный Ромка был больше похож на трубочиста, чем на хозяина престижного ночного клуба. Его кожаные штаны были порваны в нескольких местах, словно его драли собаки в подворотне; а майка с оригинальной надпи­сью "DJRomeo" - покрыта сажей и пятнами неизвестного прои­схождения.
   В разбитую витрину жутко дуло, с улицы припорашивало серым от пепла и копоти снегом. Минут через десять заседания в бесхозном кафе мы все промерзли буквально до дрожи. Ромка, вылетевший из го­рящего клуба в одной майке, сейчас, клацая зубами, бормотал под нос нечто невразумительное.
   - Задубеть можно, - подвел итог заседания Пашка и предложил перебазировать­ся в наш бобик. Мы последовали его совету, прихватив по пути пару бутылок портвейна 1975 года, абсент и бутылочку неизвестно каким ветром занесенного в наши края кальвадоса. Последний утащила лично я, о чем в последствии еще не раз пожалела...
  
   Сейчас мы с удовольствием разместились в задней, более про­сторной части машины, открыли бутыли и, потихоньку их распивая, старались не омра­чать своих мыслей решетками на окнах бобика и царящей вокруг суетой.
   Пожар то ли стал стихать сам, то ли сказались результаты усилий пожар­ных; лафетная пушка по-прежнему плевалась пеной, периодически прома­хиваясь и попадая на руководителя тушением пожара...
   Ромка решил высказать наболевшее, наконец-то согревшись и слегка захмелев:
   - Мать их... Старая крыша закон знала. А эти - уроды... Чего этому козлу не понравилось? Платил я ему исправно, а он, сука, почти каждый месяц повышал и повышал свои гребаные тарифы... А Киборг этот - вообще, гнида...
   - Может нанести ему дружеский визит? - вкрадчиво предложил Пашка.
   - Кстати, - оживился Ромка, до этого печально подпиравший правой рукой свою буйную головушку, - именно Киборг-то как раз и интересо­вался в тот день - ну вы помните да - какой-то Эльвирой... - тут Ромка посмотрел на меня как-то странно, - и показывал фотку. Ва­шу между прочим, дорогая Эдельвейс... Пашка при этих словах вскинулся:
   - И ты молчал???
   Ромка пожал плечами:
   - Я ж тебе сказал тогда - смотреть телевизор... Эту фотку и так по всем каналам крутили ... Типа, объявлена в розыск... Дней де­сять уже понты ходят ...
   - Ой, - сказала я и икнула - кальвадос обжег горло. Пашка внимательно посмотрел на меня, потом, вдруг решительно вско­чив, сказал "Едем", экстренно выбрался из бобика, поскользнулся, упал, но тут же вскочив и держась за ребра полез в кабину. Похоже, увлеченный какой-то идеей, он совершенно позабыл и обо мне и о Ромке, так как не успели мы опомниться, как бобик уже ехал куда-то, развивая бешеную скорость.
   К слову сказать, мы так никогда и не узнали, куда же он ехал, так как Пашка, кажется, и сам этого в тот момент не знал...
   Как бы то ни было - мы просто ехали.
   Меня и Ромку трясло так, что пару раз мы с ним чуть не столкнулись лбами. К тому же Ромка опять начал мерзнуть. Я посочувствовала ему, про себя лишь порадовавшись, что догадалась одеться потеплее, когда выходила из дома. Тут я заметила лежащую у моих ног пашкину сумку с вещами. Порывшись там, я извлекла из нее какую-то замыз­ганную пашкину куртку и - к превеликому своему удивлению - собственные джинсы и ветровку на которые долго вопросительно взирала.
   Пашка гнал как сумасшедший. По городу разносились каркающие звуки и сирена. Я выглянула в заре­шеченное окошко, дабы установить, в какую сторону мы летим, в этот момент Паха притормозил на перекрестке, и я вдруг ... встретилась глазами с детинушкой в косухе верхом на расписанном звездами харлее.
   Судя по всему, Пашка его тоже заметил, потому что стоило нам тронуться, как бобик как-то странно завилял - то ли Пашка хотел подрезать детинушку, то ли наоборот, а я размышляла о том, не слишком ли много стало этого дети­нушки в нашей с Пашкой жизни.
   Кажется, наши с Пашкой мысли в тот день совпадали целиком и полностью - детинушка достал его на 100%, так как в какой-то момент нашей гонки Пашка ударил по тормозам так, что мы с Ромкой чуть не влетели к нему в кабину сквозь решетчатую перегородку.
   Мы стояли. Байкер подрезал нас спереди, весь вне себя от возмущения Пашка вылетел из кабины, замысловато выражаясь. Одновременно с ним мое общество покинул Ромка - они явно намеревались разобраться с назойливым здоровяком...
   Почувствовав, что, возможно, скоро может возникнуть угроза для их здоровья, я, полазив по пашкиной сумке, обнаружила там довольно симпатичную гранату, и, держа ее за спиной, вылезла из уазика, осторожно ступая по заледеневшему асфальту.
   - Чудила, блин! - орал в этот момент Пашка, на всех парах подлетая к спокойно восседающей на своем харлее гигантской образине.
   Ромка же, вопреки моим ожиданиям, вовсе не бросился помогать Пашке, и, вообще, вдруг перестав гневаться, восхищенно уставился во все глаза на произведение американской автомобильной промышленности, то есть на харлей. Похоже, машина его просто заворожила...
   Пашка, тем временем, изгалялся как мог, с каждым словом все более распаляясь под бесстрастным взглядом детинушки. Сей Илья Муромец же, скромно потупившись, начал пояснять восхищенно глядящему Ромке, что эта эксклю­зивная модель оригинальной раскраски и повышенной мощности, плюс шипованные шины, а так же шлем, перчатки и сапоги с косухой, адапти­рованные к московскому климату стоят около десяти тысяч долларов.
   Ромка завороженно слушал все эти бредни, до тех пор, пока Пашка, распалясь до белого каления, не въехал байкеру под дых.
   Тот удивленно повернулся в сторону Пашки, незаметно взмахнул своей ла­пищей и... Пашка свалился замертво. С диким криком: "Негодяй!" я, держа в вытянутой руке гранату, понеслась прямо на детину, но мне наперерез кинулся Ромик:
   - Не надо! - крикнул он и выхватил ее у меня.
   - Отдай мне! - я ухватила его за плечо, Ромка поскользнулся и выронил железо, которое закатилось под уазик.
   - Рвануть может! - орал Ромка, но я его не слушала.
   Причитая "е-мое, е-мое", я улеглась пузом на снег и, достав-таки гранату, подняла ее над головой, с трудом удерживая в руке.
   Брось! - Ромка почему-то застыл и смотрел на меня с ужасом в глазах...
   Так я в первый раз в жизни бросила гранату, абсолютно не подозревая о существовании чеки... А попала я в голову детинушки, потому как после моего броска тот внезапно сполз с мотоцикла, произведя не­большое сотрясение почвы у нас под ногами.
   Не долго думая, Ромка, показав мне большой палец в знак одобрения, тут же взобрался на мотоцикл и радостно гикнув, умчался в неизвестном направлении...
   - Ты псих..., - сообщила я ему вслед, - мы все тут психи...
   Слава Богу, что Пашка стал приходить в себя... Я засуетилась около него, размышляя, каким образом он умудряется вечно получать по морде...
   Блудный попугай по имени Рома минут через пять вернулся, сияя, как начищенный самовар и по-видимому, донельзя довольный обкаткой:
   - Шикарный диван! - проорал он Пашке, который с некоторым удивлением взирал снизу вверх на эту картину. Затем он перевел взгляд на тушу байкера, и как-то вяло поинтересовался:
   - Ну и как вы его вырубили?
   - А, ерунда... - махнул рукой Ромка, - твоя мамзель гра­нату бросила... Вот они, нежные женские руки...
   Я скромно опустила глаза.
   - Кстати - обратился Ромка к Пашке, - не мой ли это подарок?
   Пашка грустно вздохнул:
   - Подарок менты забрали...
   - Ну и эта неплоха - кивнул на поверженного детинушку Ромка.
   - Слава Богу, она не взорвалась, - с облегчением заметил Пашка, под­бирая гранату, которая валялась рядом с ним. У нее, блин, радиус поражения двести метров - нас бы тут всех поубивало...
   Я от души порадовалась тому, что вокруг вообще не было машин, иначе здесь давно была бы дикая пробка и куча людей в сером.
   Изрядно помучавшись, мы загрузили тело так и не пришедшего в со­знание байкера в бобик, Пашка сел на водительское сиденье, я - рядом с ним, поскольку от байкера немилосердно воняло кожей, а Ромка, не в силах преодолеть искушение, поехал впереди нас на Харлее...
  

26.11.2001

19:10

   К счастью, нас никто не остановил. Ромка вез нас, как он объ­яснил, "на блат-хату" Киборга, куда он обычно отвозил деньги и заполнил налоговую декларацию. Блат-хата представляла из себя вполне прилич­ную квартиру-однушку в районе Спортивной.
   Как ни странно, но дверь у этой секретной квартиры оказалась приоткрыта, чем мы и воспользовались, дабы без помех проникнуть внутрь.
   Там обнаружилась абсолютная пустота - как в плане присутствия кого-либо, так и в плане наличия каких-либо вещей интерьера. Было ощущение, что квартиру в спешке покидали - в опустевшей прихожей валялся оди­нокий тапочек сорок третьего размера, а в комнате на люстре качался чей-то галстук. Посочувствовав ему, я вздохнула и огляделась. Ромка, поднявшийся со мной (Пашка остался сторожить байкера), очу­мело вертел головой, пытаясь понять, что здесь произошло.
   - Е-мое, - наконец сказала я, чувствуя, что пауза затягивается, - че случилось - то? И где обещанный Киборг?
   Ромка как-то нехорошо усмехнулся, но промолчал. И тут в полней­шей тишине откуда-то из санузла послышался слабый стон.
   - Ты слышал?! - шепнула я, дергая Ромку за рукав, - что это?
   Мы ломанулись в ванную комнату, которая оказалась заперта снаружи, я начала открывать щеколду, руки дрожали, и я никак не могла ее отодвинуть. Ромка психанул и изо всех сил двинул хилую дверь ногой. Та с жалобным скрипом свалилась, и нашим глазам предстал молодой человек, связанный по рукам и ногам, в каких-то порванных шмотках, весь в крови и синяках. Кажется, у него были сломаны ноги... В общем, сам он поднять­ся был не в силах.
   - Кто ж тебя так? - горестно вопросила я, но парень ответить не смог, так как его рот оказался заткнутым.
   Я тут же освободила его от кляпа, постаралась привести тело парня в более-менее вертикальное положение, и спросила:
   - Говорить можешь?
   Парень кивнул, с опаской глядя на моего спутника. Но Ромка, видимо, решил предоставить мне инициативу.
   - Ты - Киборг?
   Парень опять кивнул. Я разозлилась:
   - Что ты киваешь?!? Скажи что-нибудь.
   Парень разлепил окровавленные губы и хрипло произнес:
   - Что-нибудь.
   Я вполголоса ругнулась, но, решив, что с таким общаться можно, продолжила:
   - Ты знаешь Вугара?
   Киборг вздрогнул, причем, я могу поклясться, что в его глазах мель­кнул страх; он вновь перевел взгляд на Ромку и отчаянно замотал головой.
   - Все ясно, - кивнула я, и обратилась к Ромке:
   - Пойди, смени Пашку, пожалуйста... Видишь, он тебя боится...
   Роман ничего не сказал, но мне было ясно, что ему не очень-то приятна моя просьба. Однако, он повиновался и моментально исчез.
   Я наклонилась к Киборгу и прошептала прямо ему в лицо:
   - Я - та самая Эльвира, которую ты искал в "Бешеном Пингвине" несколько дней назад. Узнаешь?
   Парень побледнел до синевы и вознамерился потерять сознание. Этого нельзя было допустить, и я от души влепила ему пару пощечин. Бедняга охнул, видимо, ему и так хорошо досталось, но падать в обморок переду­мал и теперь пялился на меня расширенными от ужаса глазами, видимо, ожидая, что я тут же его и прикончу. Но я, не оправдав его ожиданий, села поудобнее на край ванной и решила поговорить с ним по душам:
   - Скажи-ка мне, друг Киборг, что стало с Вугаром после его отъезда из Баку, и зачем он меня так усиленно ищет?
   Киборг облизнул губы, поморщился, и начал рассказывать. Правда, периодически он терял сознание, и мне приходилось приводить его в чув­ство не вполне гуманными методами, но, в конце концов, я услышала вот что.
  
  

Рассказ Киборга

  
   Вугар очень хотел подобраться к денежкам Рустама Амирханова. Именно для этого он и затеял помолвку с его доченькой - с тобой, значит. А когда узнал, что Рустам не так прост, как казалось поначалу, и денежки недоступны, даже если прикончить и тебя и Рустама, то жутко выбесился. Одно только было в его пользу - вы с папашкой были одни, и в случае вашей скорой кончины никто бы не узнал о счетах и загадочных пинах; а того, что представляет рустамовский бизнес, вполне хватает, чтобы покрыть вугаровские долги... Тогда он придумал подстроить автокатастрофу, я сам лично испортил тормоза... На этом Вугар не остановился - такие за деньги по трупам идут как по ковровой дорожке... Он решил "погибнуть" вместе с тобой, используя то, что вы действительно попали в аварию. И... просто исчез - и романтично, и на него никто ничего не подумает... А сам вскоре "воскрес" уже в столице, надеясь найти тебя и все-таки добиться своего...
   Ты ведь осталась жива - живучая у вас семейка - и умудрилась сбежать из-под наблюдения, так что Вугар на некоторое время потерял твой след и даже объявил тебя в розыск. А потом... Потом тебя видели с этим парнем, и Вугар испугался, что за тобой следит спецслужба ... Так что, он решил действовать наверняка, и сегодня замочит очередного кретина, из тех, что пашут на Рустама, причем сделает это самолично, поскольку считает, что мы ни на что уже не годны. Вот так-то вот. Кердык этому типу. Говорят у него завещание твоего папаши... Короче, он сегодня прилетает рейсом из Баку, по прибытии с ним сразу же разберутся... Всем кердык... И мне...
   - Так это Вугар тебя так? - ужаснулась я, - за что? Киборг пожал плечами:
   - За то, что тебя упустил. И отказался бомбу в "БП" подкладывать. Я ж не террорист какой-нибудь... Вот парочку лохов отдубасить - это пожалуйста... А взрывы - не для меня. Ну, и знаю я слишком много... А Вугар платить не любит...
   - А поподробнее? - раздался за моей спиной вкрадчивый голос Пашки. Уж не знаю, сколько времени он находился за моей спиной и слушал исповедь Киборга. Парень кивнул в мою сторону:
  -- Пусть она валит отсюда. При ней больше ничего не скажу...
   Пашка повернулся ко мне:
   - Подруга, выйди-ка ненадолго... Пойди, составь Ромке компанию... Он в уазике...
   Бросив испепеляющий вгляд на Пашку и полный презрения - на измордованного Киборга, я гордо вышла, изо всей силы шарахнув висящей на одной петле дверью...
   Сев к Ромке в кабину, я включила печку на полную мощность и оглянулась полюбопытствовать, что там с нашим Большим Братом. Тот, кажется, начал приходить в себя, по крайней мере, кряхтел и ворочался, как просыпающийся в своей берлоге медведь. Я хмыкнула, пожала плечами и преключила свое внимание на Ромку, который как-то загадочно улыбался.
   - Ты что, знал, что эта сука Киборг убил моего отца? - накинулась я на него. Позади нас раздалось какое-то мычание, но я решила, что это просто детинушке стало не хватать воздуха из-за всунутого мною кляпа, и не стала обращать на него особого внимания. Ромка слабо улыбнулся, и извиняющимся тоном заметил:
   - А что бы я мог? Расскажи я тебе, и ты бы выдала себя Вугару... Скажешь, не полетела бы с ним тут же в одиночку разбираться, с этим Киборгом? Я кивнула:
   - Ну а теперь-то что изменилось? Прибить надо эту сволочь, и дело с концом...
   - Он и так помирает... - махнул рукой Ромик, - подождем Паху, тогда и решим...
   Мычание и возня сзади нас возобновилась с новой силой.
   - Да чего он там? - досадливо повернулся Ромка в сторону зарешеченной перегородки, - выпустить его что ли?
   - Подожди, пока Пашка не придет... - посоветовала я, а Ромка зыркнул на меня как-то непонятно, но промолчал.
   Через некоторое время из подъезда ленивой походкой вышел Пашка, как-то загадочно улыбаясь. Ромка вылез ему навстречу, а я, так как сильно замерзла, решила остаться в кабине.
   Ребята потусовались на холоде недолго, что-то там между собой перетерли, причем на лице Ромки возникла такая же таинственная улыбочка, что и у Пашки (видать заразное это дело), он взобрался на харлей, а Пашка полез в кабину уазика. Я с нетерпением повернулась к нему:
   - Ну что? Что тебе сказал Киборг?
   - Секрет. Мы сейчас едем в одно место, тут, неподалеку, и там ты все узнаешь.
   - Он жив? - еще один вопрос интересовал меня, но Пашка рассеял мои сомнения по этому поводу, заявив:
   - Да не убил я его, не беспокойся... Даже скорую вызвал, наорал там на них... Говорят, через пятнадцать минут будут... Поехали...
   - Куда? - вполне резонно спросила а, видя, что он уже заводит ма­шину.
  -- Во "Внуково", - сурово ответил мне он и замолк.
  -- Мы что, куда-то летим? - в ужасе спросила я, всерьез опасаясь за его психическое здоровье.
   - Нет, - Пашка решил быть краток и лаконичен. - Встречаем.
   На все дальнейшие мои расспросы и попытки выяснить, кого же мы все-таки встречаем, Пашка отвечал молчанием и гнал бедный бобик так, что будь у него крылья, думается, мы давно бы уже оторвались от земли.
   Ромик летел на харлее впереди нас, видимо они с Пашкой пришли к одному и тому же решению. Байкер за нашими спинами сопел и рычал, похоже, окончательно придя в себя, но Пашка не обращал на него ровно никакого внимания...
   Когда мы прибыли к аэропорту, возникла одна непредвиденная проблема - куда девать байкера - поскольку ребята, хотя и молчали, но упорно рва­лись оба в здание аэропорта. Наконец они посовещались (без моего уча­стия) и решили, что с детинушкой останусь... ну, конечно же, я. Меня ни­сколько не могло обрадовать такое решение, но поскольку я со своим особым мнением осталась в меньшинстве, то мне все-таки пришлось залезть обратно в бобик, и, нахмурившись, наблюдать, как они, прихватив зачем-то пашкину сумку со всем содержимым, направляются к зданию аэропорта.
   Когда они скрылись из виду, я решила все-таки развязать бедного детинушку и порасспросить его о том, зачем он вообще нас преследовал, и какое отношение он имеет к произошедшему со мной.
   Когда я его освободила от пут и кляпа, байкер возмущенно отряхну­лся как большой водолаз, уселся поудобнее и спросил:
  -- Ты ведь не догадываешься, почему я все время нахожусь рядом с тобой?
   Я помотала головой.
   - На самом деле это проще показать, чем рассказать, - произнес он и... стал снимать с себя парик. За париком последовали вещи, и, когда он ока­зался высоким худощавым молодым человеком с коротким ежиком черных волос, я внезапно его узнала:
   - Саид! - радостно завопила я, - но как ты.... - и тут я осеклась, по­скольку кое-что до меня дошло.
   - Как я тебя нашел? - улыбнулся верный охранник моего отца. - Стре­ляли...
   - А... - начала я, поскольку Саид явно ожидал от меня какого-то вопроса, - зачем ты здесь?
   Судя по сникшему виду охранника, вопрос я задала не тот. Впрочем, это, кажется, начинало становиться моим хобби - задавать не те вопросы и не в то время.
   Саид вздохнул:
   - Чтобы спасти тебя... Мы знали, что Михалыч держит тебя взаперти, и как раз вчера собрались с силами и напали на его уродскую крепость... Честно говоря, мои знакомые перестарались и камня на камне там не оставили, но никто не пострадал, если не считать парочки амбалов из охраны, кото­рым свалилась на голову совершенно случайно пара - другая кирпичей.
   Я хмыкнула, прикинув, что это могли быть Шура и Борюсик, а Саид, непонятно взглянув на меня, продолжал:
   - В конце концов оказалось, что самого Михалыча в резиденции нет, равно как и тебя. Мы как раз собирали все силы для решающего удара, когда поняли, что этот старый пер уже давно утащил куда-то. Мои парни искали тебя по всей Москве, и только сейчас мне повезло, когда я абсолютно случайно увидел тебя в милицейском бобике. Я было подумал, что тебя прихватили менты, и решил прийти тебе на выручку, но когда из машины посыпались твои новые знакомые, я тут же понял, что вы что-то затеваете, и решил пока себя не выдавать. Я ведь прекрасно знал с самого начала, кто такой этот Павел и что за дела его семейка имела с Рустамом-муаллимом...
   Новости повергли меня в шок. Минут десять мы сидели молча, и я пыталась унять слезы и хоть немного прийти в себя, чтобы понять, что де­лать дальше. Саид даже сбегал за водичкой для меня. Меня жутко мутило от недавно вылаканного кальвадоса, и от воспоминаний об увечьях Киборга. Саид тихо сидел рядом, спокойно продолжая исполнять свои обязан­ности телохранителя.
   В этот момент появился Пашка.
   - Извини, подруга, что оставил тебя одну с этим чудовищем, - начал он, и тут его глаза увидели преобразившегося в Саида байкера.
   - О-пааа, а это кто? - удивился он и воззрился на нас круглыми глазами.
   - Позвольте представить вас друг другу, - церемонно начала я, - это Павел, очень хороший человек, а это - Саид, телохранитель... мой. Он же капитан службы ГБ, он же крутой байкер и рокер одновременно.
   Тут взгляд хорошего человека Пашки упал на парик, сброшенный Саидом:
   - Это кто? Это что? Это как это так? Это че за уголок Дурова? - за­бормотал он ошалело. Вздохнув, я решила привести его в чувство следующим вопросом:
   - А где Ромик?
   Взгляд Пашки затуманился и он секунд пять молчал, а потом завопил:
   - Ах ты, е... матрас, да я ведь хотел по рации до деда добраться... Он мне срочно нужен...
   Мы попробовали оживить рацию, но она глухо молчала. Внезапно Саид достал из кармана мобил и протянул его Пашке:
   - На, звони...
   Не сказав ни слова благодарности, Пашка лихорадочно набрал какой-то номер и, едва дождавшись ответа, заорал в трубку:
   - Дед!!! Это я, Пауль!!! Да, нужны твои люди... Человек десять... Да, аэропорт "Внуково"... Да, дед, я знаю... Черт, прошу прощения.... Блин, ну хочешь, я залезу на мавзолей и оттуда крикну: "Папа, я люблю тебя, прости меня пожалуйста, я был не прав!!!" Но только потом, дед, время не ждет... Когда будут твои молодцы? Класс... Лады, дед, договорились... Сам будешь? Супер!!!
   Мы с Саидом недоуменно взирали на эти переговоры, причем, если Саид (как ни странно) и имел, кажется, какое-то представление о том, что случилось, то я - абсо­лютно ничего не понимала и просто терялась в догадках. Тем временем Пашка, закон­чив разговор, вернул трубу Саиду и спокойно сказал ему:
   - Слушай, друг, я понимаю, что шеф приказал тебе защищать ее, но позволь, я кое-что сделаю?
   Саид на эту более чем странную просьбу пожал плечами и... Паха врезал ему по физиономии, гордо сказав при этом:
   - Вот, теперь мы квиты, - повернулся и помчался в сторону здания аэропорта.
   Я посмотрела на недоуменную побитую физию Саида и... расхохоталась. Вид у него был тот еще. Тут мне припомнилась последняя пашкина фраза, и я поинтересовалась:
   - А кто такой этот шеф, что приказал защищать меня?
   Саид, неизвестно почему, от такого простого вопроса покраснел, смутился и начал бормотать что-то нечленораздельное, типа того, что волю шефа он исполняет всегда, и что этот самый шеф скоро прибудет, и что я сама смо­гу у него вскоре все выяснить, вот только самолет приземлится, иншаллах, конечно... Под конец он совсем запутался, смутился, замолчал и, жа­лобно посмотрев на меня, проговорил:
   - Ну, вот, я и проговорился... Ты, наверное, и сама уже все поняла...
   К слову сказать, я практически ничего не поняла, а лишь смутно догадывалась, что здесь дело нечисто, опять-таки же и Киборг говорил, что наша семейка живучая... Но я решила дать Саиду выговориться, тем более, что парень сам хотел все высказать.
   - Да жив он. Рустам - муаллим... Жив и здоров, и как раз сегодня прилетает из Баку, чтобы встретиться с Михаилом Михайловичем по поводу дел с его сыном (тот сейчас за границей) ну и заодно тебя повидать...
   От неожиданности я онемела, потом заплакала, но вскоре уже забрасывала Саида вопросами: что же стряслось с моим дорогим папочкой, как он жил все эти дни и прочее... Пока Саид рассказывал, что да как, меня пора­зила одна мысль - ведь Киборг говорил, что Вугар готовит взрыв... Для пассажира, следующего рейсом из Баку...
   - Бомба!!! - заорала я, перепугав до полусмерти верного телохранителя, и выскочила из машины, намереваясь тот час же нестись к аэропорту. Сориентировавшийся Саид ринулся за мной, по пути пытаясь мне внушить, что Павел и Роман обо всем знают, что на ноги подняты служба безопа­сности аэропорта, СБ и милиция, и что никакой опасности для жизни моего папы нет. К тому же, лучше подождать прилета папы в машине, что намного безопаснее, чем в здании, где бродит убийца.
   Убеждения Саида возымели на меня прямо противоположное дей­ствие - я стала еще сильнее рваться туда, где таилась грозная опасно­сть для моего отца, и никакой телохранитель уже не мог меня удержать. Саид, кажется, это понял, и в конце концов безропотно поплелся за мной, пообещав себе, наверное, что ни на минуту не выпустит меня из виду, дабы я своим неадекватным поведением не усугубила и без того тяжелую обстановку в аэропорту.
  

26.11.2001

22:10

   Проблема была в том, что мы с Саидом абсолютно не представляли, где в данный момент находятся Пашка и Ромка. Разумно решив, что нам не стоит привлекать к нашим персонам лишнего внимания, мы не поперлись в зал ожидания, где вполне могли бы нарваться с равным успехом на ребят Вугара и на секьюрити аэропорта. Нам ни того, ни другого было нафиг не надо.
   Саид ни слова не говоря потащил меня куда-то, где была надпись "Вход только для персонала", мы толкнули дверь, которая подозрительно легко подалась, и оказались в лабиринте одинаковых, на мой взгляд, коридоров, среди которых заплутать было - раз плюнуть. Саид же уверенно вел меня по ним, ни разу не замедлив шаг при повороте - словно эти хитросплетения лабиринта минотавра были знакомы ему, как свои пять пальцев. Мы долго шли этими коридорами, которые казались мне бесконеч­ными, мимо проплывали двери, большей частью без надписей, и мне стало немного жутко. Обстановочка была, как в кошмарном сне. Наконец, Саид уве­ренно толкнул одну, с виду неприметную дверь...
   Мы оказались под самым потолком зала ожидания, на каком-то абсолютно неприметном снизу застекленном балкончике... Я не задумывалась о его предназначении - то ли для вентиляционных устройств он был нужен, то ли для дополните­льного освещения... Не знаю, и у Саида я это спрашивать не стала.
   Он под­вел меня к самому краю балкончика и молча указал вниз.
   Пока мы бродили по аэропортовским лабиринтам, издалека донеслось среди многих объявление о приземлении рейса из Баку. Мы увидели, как толпа пассажиров влилась в зал ожидания и постепенно начала сме­шиваться со встречающими. Я заволновалась, так как найти отца в этой толпе мне не представлялось возможным, но верный Саид тронул меня за плечо и указал на группу людей, стоящую поодаль, у одной из пустых стоек.
   Внезапно прямо под нами я заметила фигуру, которая последнее время преследовала меня в кошмарных снах - это был Вугар собственной персоной.
   Я непроизвольно вздрогнула и сделала попытку спрятаться за бал­конным ограждением, но Саид успокоил меня, показав, что Вугара сейчас моя личность абсолютно не интересует. Я выпрямилась и с интересом на­блюдала за следующей сценой.
   Вугар шел абсолютно один, безо всякой охраны, и двигался он как раз к примеченной нами ранее группе людей. Внезапно навстречу ему от этой группы отделилась приземистая широкоплечая фигу­ра, и я с замиранием сердца узнала в ней отца. Я ахнула и тут же решила спуститься вниз, к нему, но Саид удержал меня от этого необдуманного шага, прошептав мне на ухо утешительную весть о том, что все под контролем. Думаю, что в этот момент он все же слегка покривил душой, потому что последующие события не пожелали подчиняться ничьему конт­ролю.
   С моей высотной точки зрения, конечно, практически ничего разглядеть было нельзя, но по рассказам очевидцев я смогла вос­полнить всю картину произошедшего. А дело было так.
   У отца с Вугаром была договоренность, что они обмениваются абсолютно одинаковыми кейсами. Мой отец должен был положить в свой кейс для передачи Вугару информацию о счетах в канадском банке и тех самых пресловутых пинах, о которых так много говорилось в последнее время; а Вугар, в свою очередь, обещал предоставить информацию о каких-то там зарубежных партнерах. Видно моему отцу эта инфор­мация была очень нужна, поскольку он согласился тут же.
   На самом же деле Вугар подло задумал следующее: в кейс, который он должен был передать отцу, было встроено хитроумное устройство, взрывающееся при открытии кейса. План Вугара был прост до безобразия - они с папой об­мениваются кейсами, Вугар предупреждает, что кейс должен быть открыт только в машине, а сам уезжает с нужной ему информацией, а отец взлетает на воздух, по возможности захватив с собой меня и всех, так надоевших Вугару за последнее время молодчиков.
   Только одного не учел предусмотрительный Вугар - того, что, идя на такое серьезное дело, где малейший сбой - и все летит в тартарары (в буквальном смысле), нельзя оставлять за своей спиной обиженных тобою людей. Таким обиженным оказался Киборг - он пытался шантажировать Вугара, и на одной из стрелок, где должен был произойти обмен десятизначной суммы в баксах на компромат на Вугара, Киборг вместо денежек получил пару сломанных ребер и вывих ноги, и к тому же лишился компромата. Естественно, он поклялся отомстить Вугару. Тут очень кстати подвернулись мы с ребятами, причем Киборг, будучи наслышан обо мне, как о даме несколько несдержанной, побоялся выкладывать все обстоятельства дела мне лично, и рассказал все Пашке с Ромкой, которые решили сделать мне сюрприз - живого отца, вдобавок чудесно спасенного из лап этого гнусного подонка - Вугара. Наверное, они думали, что я очень обрадуюсь тому, что меня, как дурочку, долгое время водили за нос... Не знаю. В любом случае придумали они вот что.
   О том, что мой отец и Вугар должны поменяться абсолютно одинаковыми кейсами, знали только Киборг, Вугар и мой отец, так что для телохранителей отца этот обмен должен был пройти абсолютно незаметно.
   Вугар придумал, что они оба остановятся в строго обусловленное время возле оговоренной заранее стойки, одновременно подадут документы, поста­вят кейсы на пол, и в духе стандартных шпионских фильмов, обменяются ими с минимальным риском. Все бы так и произошло, если бы не Па­шка с Ромкой. По пути в аэропорт Ромка накупил в какой-то лавочке китайской пиротехники, и, как только Вугар с моим отцом подошли к стойке, дабы произвести роковой обмен, тут же поджег парочку петард метрах в двадцати от них. Какой бы ни был выдержанный человек, он непременно обернется на неожиданный взрыв неподалеку от себя, если он конечно, не патологически глух. Отец и Вугар обернулись, а Пашка, вертящийся в толпе неподалеку, просто поменял местами кейсы и тут же смешался с толпой, так, что его ни одна живая душа не заметила. Мы с Саидом, кста­ти, тоже были отвлечены шумом и суматохой справа от нас, и это сослу­жило нам плохую службу, потому что именно в этот момент сзади нас рас­пахнулась дверь, верный Саид получил мощный удар по голове, а меня, со­противляющуюся и мычащую, утащили куда-то в лабиринт коридоров.
   Видимо, Вугар не слишком доверял чудо-кейсу со взрывчаткой, и, предвидя, что я появлюсь в аэропорту, приказал своим гориллам отследить ме­ня и привести к нему. Так оно и случилось. Через несколько минут я предстала перед Вугаром, в руках которого был тот самый кейс... Только никто из нас не догадывался в тот момент, что взрывчатка, предназначенн­ая для моего отца, ждет своего часа в руках Вугара (так как Пашка к тому моменту уже поменял кейсы).
   - Что, май бэби, - широко ухмыльнулся он, когда меня поставили на ноги, крепко держа за локти, чтобы я не вырывалась и не царапалась, - вот мы с тобой опять и встретились... А я ведь так тебя любил... Молился на тебя... Ты была моей маленькой богиней.... Как ты могла? - гримаса отвращения вдруг скри­вила его холеное лицо, - связаться с этим русским мужиком... Ну чем он лучше меня?
   Я усмехнулась:
   - Между ним и тобой есть одно большое различие - он не хотел убить ни меня, ни моего отца.
   - Май дарлинг, - скривился он, - не надо так все воспринимать, в конце концов, все живы и слава Богу... Тебе стоит только сказать, что ты со­гласна выйти за меня замуж - и твоему папаше ничего уже не грозит...
   Мы стояли в центре какого-то достаточно просторного помещения, судя по тому, что меня перед этим долго тащили вниз, это было что-то вроде гаража для трапов или чего-либо подобного на одном уровне с землей. Здесь было достаточно темно, только слабый свет пробивался через ворота, в которые меня ввели. Самого Вугара окружали трое охранников, вполне решительно настроенных, судя по их суровым лицам и настороженным взглядам.
   Пока Вугар распинался о том, что он меня осыплет золотом и сере­бром, и я, вообще, вся буду в шоколаде, я, стараясь особо не выдавать себя, стреляла глазками по сторонам, пытаясь хоть что-нибудь заметить. И заметила, незадолго до окончания речи моего бывшего жениха, как где-то сверху над ажурными балками, поддерживающими высокий потолок, мелькнула быстрая тень. Вначале я подумала, что мне просто показалось, но, когда правее я краем глаза заметила еще какое-то движение, то уверилась, что помощь близка. Только пришла она вовсе не оттуда. Внезапно вугаровские охранники приняли настороженную стойку, и рядом с нами возник... Пашка собственной персоной.
   - Отпусти ее, - кивнул он спокойно в мою сторону, - и получишь все, что хочешь.
   Вугар расхохотался:
   - Француз! Кисс май эсс! Все, что хочу? Пошел ты... У меня и так все есть... Заберу ее с собой, и буду самым богатым и самым счастливым человеком на земле.
   Пашка невозмутимо кивнул:
   - Да, только ты не знаешь всего. В твоем кейсе находится та взрыв­чатка, которую ты предназначил для Рустама Амирханова.
   Вугар как-то резко побледнел, и в глазах его мелькнула тень сомнения.
   - Откуда ты... - начал он, но Пашка бесцеремонно его прервал:
   - Мы поменяли ваши кейсы там, у стойки. Рустам давно уже убедился, что бумаги и счета вернулись к нему. Теперь, если хочешь жить, не открывай кейс и отпусти Эльвиру.
   Внезапно какая-то догадка озарила лицо Вугара, он оттолкнул охранников, в мгновение ока подскочил ко мне, обхватив меня за шею, чтобы я не могла сопротивляться, и стал отступать вглубь ангара, крича Пашке:
   - Я взорву себя вместе с ней... Если вы меня не пропустите на поле, мы все взлетим на воздух... Пропустите меня на поле к самолету...
   К моему изумлению и злости Пашка не сделал ни единого шага, чтобы спа­сти меня. Наоборот, он внезапно отступил в сторону, будто услышав какой-то приказ. Вугар продолжал орать свои несуразные требования, а у меня перед глазами мелькнул его безымянный палец, и я, недолго думая, изо всех в сил укусила его. Вугар заорал: "факинг шитс!" и отпустил меня. Я, как дикая серна, отскочила в сторону, коротко такнул выстрел, и Вугар осел с донельзя удивленным выражением на лице. Я недоуменно посмотрела вперед... И увидела Михалыча, который выступил из тени позади Пашки и теперь стоял рядом с ним, сжимая в руках винтовку с оптикой.
   - Пауль, - обратился дед к Пашке, - я не понял, что этот сучонок сказал по-английски? Переведи...
   Пашка кхекнул и промолчал.
   Я обернулась. Телохранители Вугара, бросив его, пытались скрыться бегством, но их уже положили лицом вниз люди в камуфляже. Сам Вугар лежал, держась за бок, и неотрывно смотрел на меня. Рядом толпилось еще несколько спецназовцев, выла сирена...
   Я не могла отвернуться, как это ни ужасно, я очень хотела обнять его - своего злейшего врага, человека, превратившего мою жизнь в кошмар, а меня - в затравленную добычу...
   Странно устроен человек - минуту назад я ненавидела его. Вугар был врагом - и вот, поверженный, вызывает у меня не просто жалость, но почти любовь...
   Подошел Пашка. Я вцепилась в его ло­коть, хрипло спросив:
   - А папа... С ним все в порядке?
   - Да, котенок, - ответил мне отцовский голос сзади. - Со мной все в по­рядке.... С нами всеми теперь будет все в порядке...
   - А Саид? Он жив? Пашка кивнул:
   - Если бы не он, мы бы еще долго вас с Вугаром искали... Он заметил, куда тебя потащили, а дальнейшее было делом техники...
   Теперь я с удивлением взирала на пашкиного деда:
   - Хорошо стреляете... - проговорила я, чувствуя, что глаза вновь застилают слезы.
   Дед усмехнулся и дребезжащим голосом прошамкал:
   - А ты говорила, что я его не достану, Эльвира-ханым...
   - Но... - удивленно возразила я, но Пашка не дал мне договорить и с гордостью сообщил:
   - Да, дед у меня - полковник СБ, хоть и в отставке... И бобик тоже его... Правда, в аренду взятый...
   Тут вспомнила еще об одной значительной фигуре нашего повествования:
   - А где же Роман? - спросила я у Пашки, - С ним все в порядке?
   - Да, - Пашка усмехнулся, - отчитывается перед охраной аэропорта за ма­ленький фейерверк, устроенный в зале ожидания. Ну, я думаю, дед его выгоро­дит... правда, дед?
   - Вот еще, - ворчливо шамкнул дед, - каких-то там бешеных пингвинов спа­сать... Пусть посидит в кутузке дня два, ему же на пользу пойдет...
   - Как это дня два, возмутилась я. - Я ему тут песню написала... так не пойдет. У нас с ним контракт как-никак...
   - Ладно, - сказал вдруг Пашка, - я пошел... - в его глазах заплясали чертики.
   - Куда это? - прищурился дед, ожидая какого-нибудь подвоха.
   - Как куда? На мавзолей карабкаться, - пожал плечами Пашка, - и признава­ться оттуда родителю в своей вечной любви... Правда, он в Америке сейчас... Но, я думаю, меня все равно по телеку покажут... Эльвир, пойдешь со мной?
   - Хорошая мысль, - сквозь слезы улыбнулась я, - может мне и песенку оттуда свою исполнить, в целях саморекламы?
   Наши предки дружно схватились за голову, а Пашка взял меня за руку, и мы направились к выходу из этого мрачного места...
  
  
   Послесловие
  
   Все закончилось почти хорошо. Ромку отпустили, даже не обвинив его в хулиганстве и нарушении общественного порядка. Вугар около двух недель пролежал в реанимации, после чего внезапно исчез из больницы, и никто его больше не видел... Киборг тоже остался жив, правда, пол­года еще ходил на костылях.
   "Бешеный пингвин" был восстановлен и переименован в "Катастрофу". Шефом клуба по-прежнему является Ромка, но появляется он там крайне редко и, кажется, даже не имеет своего кабинета. Делами его занимается Сандро - относительно честный малый, но Ромка им вроде бы доволен.
   Мы с Ромкой записали классный аль­бом, и его группа "Трям" тут же стала суперпопулярной... Я и Пашка через год (когда мы оба поправили свое слегка пошатнувшееся здоровье) объединили свои капиталы путем заключения брака по большой и чистой любви...
   Как-то вечером за чаем мой муж, честно глядя мне в глаза, признался, что встреча наша в памятном бистро "На Таганке" все же не была случайной... Но я не пожелала выслушать до конца его откровение - наверное, потому, что до сих пор предпочитаю верить в сказки о благородных рыцарях и их прекрасных дамах сердца...
   Кстати, поговаривали, что мой бывший шеф - директор бистро "На Таганке" - в то самое историческое утро, когда меня выдворили из заведения, был ограблен неизвестными и еще долго переживал по поводу пропажи из его сейфа крупной суммы денег... Мне стоило большого труда убедить мужа, что я не имею к этому ровно никакого отношения...
   Пашка, наконец, помирился со своим дорогим, во всех смыслах этого слова, отцом, который оказался вовсе не таким уж снобом, как его живописали, и теперь, три года спустя наши родители, сидя у камина в нашем подмосковном особняке, под пиво Хайнекен любуются внуками, играющими на ковре рядом с ними...
   Пашка, к счастью, совершенно позабыл о фирме "Француз и партнеры" и ее загадочной деятельности. Совсем недавно он закончил интернатуру и теперь трудится на благо алкоголиков в коммерческом наркологическом центре, запатентовав абсолютно новый способ лечения алко- и наркозависимости.
   Кажется, там же работает медсестра Света - Пашка в порыве благодарности разыскал ее и помог с устройством на более высокооплачиваемую работу. Сама Света однажды совершенно случайно столкнувшись с забежавшим к Пашке на работу по какому-то делу Ромкой, оставила в душе последнего неизгладимый след, и он тут же предложил ей руку и сердце...
   Дашка недавно защитила диплом по специальности лингвистика, а сейчас собирается замуж за молодого человека по имени Витя. По крайней мере, так написано в приглашении на свадьбу, что я недавно от нее получила.
   А у нас с Пашкой растут два сына-близнеца, и я, изредка вспоминая ту сумасшедшую осень, задумываюсь, а было ли это все на самом деле?
  
  
   Конец

Ноябрь 2001 - Апрель 2002

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
   10
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"