Тогда люди, осчастливленные ритмом, забирали своё время и уходили туда, откуда пришли... и /шли/шли/шли/шли//шли/шли/шли/шли/
////////////////но
Разница между тишиной и молчанием всего лишь полутакт.
///так
Бывало, что часы печально молчали, слишком мучительно рвалось что-то внутри, и тогда их оставляли в мастерской, чтобы вернуться за временем потом. Часы вылёживались молча, выёживались, выёршивались, но всё равно когда-нибудь начинали бормотать тихонько так - так
тик так тик так тик так
тик тик так
так
Интересно, откуда приходят, и куда уходят эти люди? Или они бродят кругами вокруг маятника первых часов, тех, что на маяке? - думала девочка.
Впрочем, эти размышления не надоедали ей долго, потому что мастерская вечером закрывалась,
фонарь подмигивал в окно, подсвечивая действительность изнутри, время восторженно выключалось само,
и девочка могла делать абсолютно всё, что хотела, даже танцевать с трубочистами степ на крыше.
Дедушка тоже был чечёточник, но чаще уходил играть в шахматы со смотрителем того маяка,
где под фонарём удобно устроились первые часы и показывали на первое время.
Иногда первое время само показывало и подсказывало ходы, но только иногда,
потому что на первых часах оно было абсолютно свободным и крутило, как хотело.
Если же поломка времени настигала людей в нерабочие ночи и дни,
и от её тяжести ожидание рассвета переставало быть осмысленным,
отчаиваться им всё равно не стоило.
На дверях часовой мастерской как висело, так и будет висеть объявление:
Уважаемые посетители!
Бог может позвонить вам, а вы можете позвонить нам.
Номер аварийного телефона *O354.429*0O*1
В новогоднюю ночь и по дням рождений работают дополнительные линии,