Аннотация: Попытка создать свою антиутопию.Рассказ из той же серии, что и "Нулевая зона".Рассказ не титульный.Скорее задумывался как набросок.
Четыре стены...И больше ничего. Как скудна еще одна провинция млеющая в ветоши украшая себя дешевой рекламой. Он вернулся к все той же пристани архитектурной безвкусицы. Коробка упертая лбом в уродливый пятак между домами покорно собирала пыль и желтела старыми газетами на стенах. Почему-то родина не любит менять платье и украшает все свои захолустные уезды одинаковыми названиями и домиками. "Где-то я это уже видел..." - скромно промолвил Даниил отпиннывая в угол кожаный чемодан с отвисшим пузом. Так она начала тратить своей недопитый на половину день, утопая ноющим телом в махрящейся перине. Взгляд застопорился на уровне нижнего заголовка транслирующего в мозг как петлю Мёбиуса заковыристую латиницу: "Absit omen". Звучало наподобие песнопений. Из увиденной фразы выскользнуло блеклое воспоминание. Мать по ночам молится, повторяя слова на этом же языке. Сцена, растянутая на годы струилась в уме всего лишь несколько секунд от рыжих локонов юной девушки к седому пробору женщины. В ярком серпе света мать казалась ликом на недописанном образе. Слушая растянутые гласные словно ныряя в них как в черную воду мальчик каменел...Становился сильнее.
Позже эти воспоминания прервались...сквозь мирный такт молитвы проступил жженый запах вечно бдящей Иды. Да...идеология тщательно следила за верховенством Красного Бога. Поэтому локальные чистки алыми цветами вспыхивали то тут то там...Но тихо робко будто прикрывая своими лепестками черноту и непостижимость человеческой души. Мамин шепот в темноте - самое статичное воспоминания из детства. Отец вспоминался точено...Как болванка в костюме идеолога. Как забавно что родители оказались половинками двух разных систем. Может поэтому добродетельный муженек покинул семью. Или всему виной еженощные ссоры пахнущие дождливой сыростью и кутающиеся в межкомнатный свет. Голос отца...похож на гул далекого города. И каждый раз один и тот же вопрос тревожил детский сон выныривая из переката ссоры. "Кого ты любишь больше? Меня или детей?". В такие моменты Даниилу казалось что чрезвычайно маленькая комната превращается в капкан а пружинное ложе беспомощно тонет в темноте. Тени живущие за шкафом оживали будто чуя детский страх. Только мамин голос вытаскивал Даниила из нарастающего кошмара: "Детей". Услышав это слово мальчик на время успокаивался и старался разогнать темноту взглядом чтобы увидеть размытое пятно детской кроватки в которой спала его маленькая сестренка.
Эти вехи даже сейчас спустя годы казались особенно болезненными как обстрел маленькими камушками по незащищенной спине. Выплывая из временной гавани Даниил наткнулся на пьяные дрязги тянущиеся снизу матерной терминологией. Молодежь не умеет говорить...она лишь плюется обрубками букв. Провинция пахла ветошью даже в словесном потоке. Концентрируя силы Даниил нырнул к мысленным истокам горланящей компании. Однако тут же наткнулся на эмоциональное мелководье сплетенное из желания пить и трепаться на зло доставучим соседям. Порывшись, в куцых мыслишках он выудил, некоторые новости местной жизни состоящие из месячной давности теракта да танцевального абсурда под дерганную музыку. Еще немного послушать болтовню захмелевших молодцов Даниил решил, что пора бы заняться делом. В первую очередь надо взглянуть на себя...Отражающая поверхность висела недалеко от окна. Неохотно покидая, промятое ложе он лениво проследовал к началу своей рабочей процедуры, не имея никакого желания менять личину. В заляпанном овале зеркала отражался кукольного вида юноша с елейно-нежными глазами голубыми, будто посвежевшее после дождя небо. Матовая белизна кожи предательски выдавала усталость тела. В тяжелой раме зеркала Даниил казался беззащитной игрушкой с разительно хрупкими запястьями и непропорционально длинными пальцами. Движения - марионеточные трепетания ниточек в руках чересчур рьяного кукловода. Серая копна волос явно двигалась к седине. Даниил недовольно нахмурился, стараясь найти в заспанном лице другие признаки внешнего увядания.
Эта командировка...удар ниже пояса для выслужившегося оборотника. Раньше-то в самом начале карьеры каждое задание казалось едва ли не путешествием в дальние страны. Ах какие места...Центральные зоны государства, где за концентратом власти скрывается подпольный концентрат роскоши. Вживленная электроника, прикормленная полулегальная оппозиция и прочие прелести цивилизованного общества.
А сейчас когда жизнь перевалила за тридцатник служебная лестница стала уплывать из под ног. Будто следуя чьему-то смешку судьба завязалась узлом...С недавних пор Даниил возненавидел письма из дома. Они будто вытягивали все силы...Внезапная болезнь сестры настигла его на сломе карьеры. "Конечно они там в Бюро молодняк за гроши набрали" - уязвленная мысль. Почему-то сей факт он приписывал своему увяданию и от этого еще больше ненавидел свое измученное тело.
Из раздутого чемодана был извлечен пластмассовый футляр, испорченный многочисленными ответвлениями неразборчивого текста. Флакон с препаратом отливал пугающей зеленью. Свежая выжимка. Легче будет обратиться. Руки тряслись точно в первый раз...За окном отчетливо ярко слышался скрип качелей, ему вторил хор мальчишеских голосов, рассыпая в лиственном шелесте боевые команды. Опять только с третьего раза хватило смелости ввести иглу...Привычное действие все чаще натыкалось на холодное бессилие тела. Наверное вся булатность угасла, вымываясь из тела будто кальций. Когда он убрал все инструменты в футляр комната заплыла маревом оставаясь в зрительном отпечатке лишь нелепо - синим проемом окна. Тело стало легким точно поплавок, застрявший в свете майского дня. Некоторое время в ушах перемежался тройной поток вероятий, состоящий из заоконной болтовни детей, собственного сердцебиения и вычурного текста толкущегося в слуховых колебания вроде согрящего радио.
Anima Christi, sanctifica me..
Corpus Christi, salve me.
Sanguis Christi, inebria me
Сердце билось как колокол вытравливая из памяти лишние воспоминания. Терять лицо не страшно...А вот терять прошлое...Миражом всплывали байки стариков про сошедших с ума оборотников. Потерявших память после выполнения очередного задания. Говорят таких...жалких и некондиционных Ида награждает бесплатной дозой физ.раствора. Чтобы не мучились. Кто-то сам не выдерживает...Еще бы быть рабом тающего слова "сейчас"...Когда время становится для тебя песком. Может поэтому среди молодых оборотников так распространен Огненный обряд. В чем смысл? Где петелька? Все легко точно по заказу страждущих. Когда количество выброшенных за борт личин достигает сотни. И тело еще хвастается гибкостью. На этом изломе чрезвычайно модно выглядит самосожжение. Однако Даниилу кажется унизительным дарить идеологической юбке столь легкое освобождение от своих дражайших чад. В голову ударил дурман...По сценарию в этот момент из под полы подобно бесу выплывал образ отца. Силуэт застрявший в дверях с жалким чемоданчиком. Уход растянувшийся на жизнь...страшно признаться, но мальчик следящий за молчаливой церемонией...Тщательно впитывая в себя каждое движение...И редкий звук становился всплеском. Отец педантично складывал свой скудный скарб в потрепанную пасть чемодана. Мать старательно удерживала статичность держа на руках сестренку как противовес желанию...броситься или бросить...Слово...действие...боль в виде крика. Сам же Даниил с жадностью ожидал когда за отцом захлопнется дверь. Это была его победа над соперником. Над тем кто пытался отнять у него мать этим отвратительным вопросом: "Кого ты больше любишь?".
Чтобы справится с наваждением он решил обратиться к ознакомительной папке.
Пластиковая основа выронила на пол глянцевые листы. Взгляд впился в сочно выявленный профиль девушки, напоминающий янтарную камею или оплавленное сумасшествие осени...Медный контур головы...и губы сжатые в белую точку. Гречишная россыпь на лице, меркнущий взгляд в переливе солнечных лучей глаза кажутся белыми жемчужинами...По возрасту девушка видимо сравнялась с его младшей сестренкой. Мягкий контур еще не сформировавшийся полностью облик. Перелистав веером все фотокарточки Даниил успел выронить лишь две внятные мысли: "Ничего так даже симпатичная девка, Ажно жалко". "И чего это таким полу детям в школе не сидится, все по кружкам закрытым шастают". Ему уже приходилось устранять девушек. Но настолько явное дитя. Даже немного стеснение проступает, будто он с ней знакомиться собрался. А имя -то какое...Лика.
После столь милого образца женской красоты содержимое серого конверта с пометкой "З-1456" отразилось брезгливостью на уголках губ и вкусовой желчью.
Объект перевоплощения представляя собой типичную выжимку городской среды с уже приглядывающимся уродством, видимо наследственным скарбом урбанистической генеалогии. Серое лицо, будто выхолощенное ледяной водой, принявшее немного неровную форму... Было в нем что-то уродливое. Не анатомическое строение,...не качество кожи или даже этот неестественный цвет впалых щек. А скорее пугающая пустота далеко посаженных глаз и чернота маленького зрачка, без намека на всполох огня. Полуоткрытый рот улыбка с мимической ошибкой, когда вместо радостного полумесяца вдруг срабатывает мышца отвращения. И лицо становится беспомощным...детским, будто всего пара секунд отделяет человека от заливистого плача. Изломанная линия рук напоминает угловое деление...Плече-локоть-запястье. Растопыренные объятья богомола.
Даниил поморщился, радуясь, что не стал знакомиться с "натурой" до введения препарат. Вот так глянешь на чье-то лицо, и будет весь день воротить. Комната приобрела устойчивые очертания. Горло покрылось наждачной пылью. Безумно хотелось пить. Скорее даже выпить немного. Но как назло алкогольное расслабление было невозможно до закрепления образа. А водные полоскания можно было совершать только спустя два часа после введения препарата. Волна наваждений сменилась ломкой. Так действует препарат. Даниил упал на спину и точно выбросившаяся на берег рыба стал лежать под солнечными лучами, принимая окружающие звуки за шорох волн.
Под вечер из остро-синего оконного зрака выпали черноперые гости. Вадька и Санчос - два новобранца, которые разносили корреспонденцию в птичьих образах. Неопытность была заметна в диспропорциях и резкой потере перьев при смене обличья. Загоготали сходу роясь в проявившихся сумках. "Мы прикинь только передохнули...В шоп за баклашкой. А то один бетель жовали. Вецкавич злой аки зверюга. Все вниз запихать грозится. Крылья казенные фебрыть! Ягда новые скинут, только в сказке, какой верно. Тебе портянку куцую прислали" - мальчишки говорили наперебой, точно обстреливали незнакомое пространство едкой болтовней. Даниил коснулся ноющего виска, желая убавить громкость столь скоростного словообразования. Плоский квадратик обжег руку кожаной основой.
"13.05.Объект: Без изменений. Место: Беговая дорожка вдоль массива. Действие: Устранить. Способ: На выбор. Временные рамки: Не позднее полуночи.".
Заныло под левой ключицей. Бывало ли у вас такое что определенный набор слов трансформировался в источник боли? А вот у Даниила эта проблема уже давненько закапсулировалась. Только он не любил признавать сей факт. Хотя в тайне Даниил завидовал Вадьке и Санчосу. Дети еще...для них это пока игрушки. Последствия всплывут позже. Сейчас старший товарищ предпочел не углубляться в нравоучении, а разделить с молодняком огненное пойло. "Чей-то они подпольников ворошить стали?" - Вадька захмелел лежа полу перьевой головой на полу. "Ты что...ик! Скоро этот...как его праздник. Перерождение Красного Бога!" - Санчос смотрел на лампочку через полный стакан. "Это типа ты про ту легенду? Что их к нему...приносят?" - от боли у Вадьки еле ворочался язык. Алкоголь лишь притуплял боль. "Молчали бы вы...Дотреплетесь до служебного взыскания!" - рыкнул Даниил чувству как затуманивается мозг. "Даныч, ты завтра на задание? Опять играться будешь? До ручки доведешь?" - ехидно спросил Вадька. Старший товарищ глянул исподлобья. В сумраке его черты меняющиеся под действием препарата казались безобразными...будто лицо распалось на уродливые тени. Молодежь присмирела ощутив как по полу скользит холод... "Да ладно Дан! Мы же просто спросили. Легенды ведь ходят про твой стиль" - миролюбиво промямлил Санчос. "Смотрите чтобы я на вас его не отработал" - аукнулась ночь.
А ребятки-то угадали...
Весь день он плыл за ней тенью. Развлечения ради передразнивал ее случайно мелькавшие мысли. Оборачиваясь то тенью уставшего рыцаря, то давно умершей подругой детства. И ловил...хватал этот нежный испуг, скользящий по бледному личику, словно наслаждался игрой. Ничего отчаянно цветного не было в ее жизни. Только скольжение по революционной плоскости и ворох аляповатых мечтаний. И будто в технике а-ля прима растекался внутри ее вакуума этот городок. Она работала в детском саду, а во второй половине дня подметала дворик местной школы. Жила в каком-то богом забытом домишке, через улицу от лесного массива. Частный сектор дышал пылью...изредка хвастался кривыми клумбами. Здесь ворочалась вся ее жизнь. Перекатывалась из грез в невыразимую тоску. Удивительно, но Лика слабо реагировала на окружающий мир. Люди и события редко вызывали в ней хотя бы рябь внимания...А уж про интерес и говорить нечего. Судя по месту работы эта девушка должна была обладать милосердием и нежнейшим женским началом стремлением к созиданию. Однако Лика относилась к детям
совершенно ровно исключая всякое умиление, точно пыль смахивала в безлюдной комнате. Эта работа привлекала ее половинчатым графиком. Из эмоциональных маячков виднелась лишь сестринская привязанность и какая-то странная влюбленность наподобие тонкой ниточки. Горделиво светился факт участия в прошлогоднем теракте. Лика тщательно скрывала свою гордость от посторонних, даже полусловом ни разу не обмолвилась о революционный событиях, так взбудораживших провинцию. Провоцировали ее плакаты идеологического содержания висящиепо всем стенам.
Изредка в тесных двориках возникали зарисовки бражных потасовок. Двойственные лики делились на человеческое и животные...С верхних этажей на этих чудаков лилось чье-то гавканье смешанное с хриплым полурыком. Поразительно сколько непроявленных сущностей теснилось в этих трущобах. Девушка нырнула в один из переулков со слепыми подъездами. Вереница вторых выходов была завалена старым хламом и кажется одна из заколоченных дверей прятала лазейку. Лика огляделась по сторонам. Даниил ухмыльнулся не выдавая своего незримого присутствия. Поздновато девчушка вспомнила о конспирации. Полу населенный дом давно был признан аварийным и там теснился цвет маргинальной жизнь. Весьма банальное местечко для революционного кружка и гадать бы не пришлось где спрятались эти мышки-норушки. Подполье сие отличалось балконными связками между этажами. Идя по этим балконным лабиринтам девушка будто черствела наполняясь монолитным спокойствием. Роящиеся вокруг нее мысли сплетались в молчание. Даже зеркало не может быть столь холодным ...Все равно отражает действительность. А здесь ни намек чтобы уцепиться. Она напоминала тщательно запечатанный сосуд и пожалуй сама не знала сколь глубока ее душа. Или же все мелко...только ноги замочить. На поверхности плавали самые явные эмоции. А воспоминания же ценились не более чем шелуха от зерен. Кажется, что все пережитое уместилось бы на ладони, но Лика уже испытала на себе казус выцветания. Когда прожитое отмирает...и ты сам застрявший в тех временных рамках погибаешь вместе с багажом сопутствующих эмоций. Она шла поделиться с братьями по убеждениям радостными вестями. Из подполья появился их "якобылидер". Так называли подсадных провокаторов в оперативном отделе Иды. Умелые актеры сдающие всех непокорных по заказу идеологической ветви власти. Самое интересное, что революционные кружки не всегда догадывались что их разводят на устранение. Лика тоже жила заблуждениями будто ее участие в этом заранее продуманном спектакле есть выражение подлинной гражданской воли. Незримый и далеко идущий протест.
Революционный кружок собрался на одном из балконов. Даниил чуть не рассмеялся, разглядывая детские лица борцов за революцию. Мал мала меньше так можно было описать этот подпольный кружок. Школьники и словами едва владели так на слэнге мыслишками перебрасывались. Вылавливая из скупого тока мыслей Лики отдельные впечатления оборотник поня,л что дети успели немного подрасти за год. Она же была среди них самой старшей. Болтовня пошла самая дилетантская что ажно в сон клонило. Даниил от чего-то вдруг вспомнил как много лет назад сам еще ребенком пришел в Идеологию. Хилым мальчишкой, слишком домашним для оперативной работы. Вот странно...вспоминать свои первые впечатления...От устранения ненужный людей. В ту памятную ночь у него поднялась температура и новобранец долго слонялся по коридорам госпиталя. Боялся что увидит во сне устраненных бунтарей.
А вот детеныши - то кажется еще не осознавали последствий своего революционного творчества. Взрыв на оживленной улице был приготовлен для служащих городской комендатуры, но задел весь воскресный денек. И вроде бы террористы даже радовались такому успеху, мол сколько шуму наделали. Будто звездочки подсчитывали количество жертв. Даниил хмыкнул едва не выдавая свое присутствие. Смена-то растет уже считай на пенсию толкает. Сих мальцов бы в Иду запихнуть для промывки мозгов, а не уничтожать методично. Лика видимо у них за главную верховодит. Вон уже план на бетоне рисует, чтобы главному продемонстрировать. Кого же к ним засланным казачком отправили? Эк он очаровал девку...Поди из медового отдела какой-нибудь шустряк. В общем встреча длилась восторженно но бестолково ибо безразличие детишек затмевали только сюрреалистично - невыполнимые планы. Даниил следовал за своей дичью на автопилоте не вникая в суть ее движений. Очнулся он лишь, когда девушка резко поменяла свое место дислокации покинув приют маргинальщины. В уме болтался список покупок на пару с названием универмага, все запланированные подвиги заперты в дальний чуланчик памяти. Даниила немного раздражала эта без эмоциональность...не чем питаться. Нырнув в кураж он решил растормошить это спящее дитя. Своего рода деликатес...перебирать чужие мысли смакуя болевыми нотками. Ведь это уже его смысл...Ни деньги, ни выслуга перед бдящей Идой. А эта игра с чужой изнанкой. Ведь своя до сих пор туга и ноет в подвздошине.
Теперь она стояла у прилавка с гладкими коробочками. Кажется, старшая сестра попросила купить одну милую вещичку. Писк провинциальной моды - яркие чулки с кислотным узором. Капроновый ширпотреб удивительно быстро прижился в затхлом городке, возводя местных дурнушек в статус журнальных богинь. Хватка центра здесь слабела и поэтому униформистские тенденции в одежде встречались лишь в среде идеологов как вычурный кич. А вот дешевые тряпочки считались едва ли не сокровищем. Даже только-только оперившиеся школьницы, покидая храм знаний, шустро надевали под мтрогую форму вызывающие капронки. Детское лицо при этом действии наливалось пугающей жаждой, словно сквозь милую девчурку невиданным миражом проявлялась расчетливая женщина. Лика же вопреки законам зреющего тела испытывала, лишь легкое омерзение глядя на эти тряпки. Все принадлежащее к интимной стороне человеческого сознания казалось ей животной низостью. Вызывало лишь прилив тошноты к горлу да невнятные признаки истерики. Дрожащие пальцы или отупевший взгляд...Хорошо хоть покупала Лика сей пестроцвет не себе. Сестра собиралась на свидание. Становясь чужой...кукольно-приторной, словно готовясь отравлять окружающих своей вычурной сладостью.
Даниил вдруг обнаружил один весьма забавный страх, задевающий одновременно истоки раннего детства и опыт личных отношений. Сия картинка так чудно переливалась в млеющем сознании Даниила, что он невольно слетел тенью к бетонным каналам улицы. Он любил играть,...словно бередил застывшую кровь. Отгонял маячащую старость. Пару раз в качестве бенефиса руководство позволяло травить будущих жертв галлюцинациями или оборотническими фокусами. "Ставя целью добиться раскаяния дабы мог Красный Бог отпустить их в другой мир безгрешными" - значилось в формулировках служебной корреспонденции. Однако тут дело не в гуманизме...
Слетая к крышам частного сектора Даниил вновь обернулся тенью, словно черная отрава проскальзывая в дом с обветшавшими ставнями. Приют столь милого создания отличался искусственной приукрашенностью. Кружевные занавесочки, скатерти, ободранные диваны прикрытые девичьим рукоделием. А в залитой солнцем комнате перед парадно развернутым трельяжем сидела молодая девушка. Губы обмазанные какой-то нелепой пародией на помаду. Сжатый корсетом силуэт напоминал тельце осы. Преувеличенно тонкая талия гремела какой-то бижутерией из дешевой стали. От девушки пахло парфюмерной лаской. Приманка казалась Даниилу слишком явной. Он поморщился...но желание игры не отпало. В конце концов ему этой куклой не ужинать. Он просто хочет вытрясти из ее милой сестренки немного эмоций. Разглядеть одну из червоточин. Для начала он напустил дурману, чтобы вызвать у хорохорящейся девчонки нужное видение. А уже потом поверх прижившийся личины напялил птичий образ.
Душная завязь комнаты едва виднелась в солнечном свете. Она выглядела растерянной обнаружив в родных стенах подфонарный сюжет ночной улицы. И острее всего виделись черные перья на желтоватых складках простыни. В сигаретном дыме остывали два профиля. Сестра выглядела захмелевшей. Брожение отражалось на ее лице сладковатым безумием. Усталость чернилась под глазами, пряталась в едва заметных морщинках. Но не физическое изнурение старило женское лицо. А какая-то обреченная незакрепленность.
Поверх увиденного всплывала картинка из детства. Та же перьевая основа...Черная фигура с крыльями. Она видит их как сломанные ножницы кусающие белую плоскость. "Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori" - именно эта строчка отделяла Даниила от птицеглавого врага. Он будто смотрел рябящую киноленту. Из раннего света...пахнущего детством выплывала разодранная на отдельные вещи комната. Их сращивало только окровавлено тяжелое тело над которым склонился чистильщик в пернатом облике. Мужчина лицом схожий с самой Ликой...хотя теперь он остался всего лишь воспоминанием. А ведь раньше был отцом. Оказывается он почти угадал и задел одновременно несколько нитей. Жаль брезгливое отвращение невинной девушки заглушило другое более затененное чувство. Но Даниил успел ощутить самый краешек. И...неужели зависть? Тут же выбило эмоциональным наплывом. Боль захлестнула ей горло и Лика пожалуй в своей глупой праведности желала, чтобы кое-кто незваный поскорее убрался отсюда. Гнев и боль не придавали ей сил. Напротив девушка теряла себя в этих эмоциях. Становилась слишком мягкой...слезливой как ее ровесницы. Эта нежная беспомощность...точно в сердце кольнули. Ему вдруг стало жаль эту провинциальную дурочку у которой в жизни-то кроме детских иллюзий ничего хорошего не было. Самое смешное что она сама не знала об этом.
Остаток дня тянулся долго. То ли стыд так выходи иглами наружу и раскалывалась голова от усталости тряслись руки. То ли тело устало от деформаций. В любом случае скоро все это закончиться. Ночь неизбежна...И слава богу...
Беговую дорожку и цветущий край леса освещал лишь один фонарь. Щепотка света напоминала пыль, брошенную на гладкую поверхность ночи. Она стояла неподалеку от расфуфыренного белостишья крепко сплоченных деревьев. В густой прохладе помимо запаха хвои переливистыми нотками расцветало девичье ожидание...Чередуясь лишь с чем-то сладковатым и тянущимся словно трель соловья в лиловой алле или ажур шиповника мающегося в раскаленной жаре. Первоначально это ощущение сбило его с толку...Девичий дурман слишком редкий экземпляр в сонме человеческих переживаний. Внутренняя собранность стала потихоньку трещать и в черном ящике подгрудного ритма вдруг зашевелился монолитный страх...Тяжелый...с утробным голосом
Неизвестно от чего, но ему казалось, что девушка скрывающаяся от света...томящаяся ожиданием...его сестра. И больше всего он боялся увидеть то милое детское лицо. Как будто нырнуть в омут.
Она улыбалась...Невыносимо рыжая в рассеивающимся воротнике света точно ангел слетевший с фрески.
Ощущать как ее радость накрывает с головой будто огромная волна или даже пожар... "Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori" - монотонно откликнулась окружающая чернь. И чудилось что пламя это вовсе не пришлое, а его собственный бунт. Даниилу вдруг показалось, что он может выпрыгнуть из тела будто из неудобной одежды. И ночь укроет его...ночь стоит за спиной у этой девушки. Ночь ждала только его.
Блаженное перемирие в душе длилось не долго. Прохлада все же вернула Даниила к истокам своего материального присутствия. И необычайно легко он вытащил из за пазухи пистолет. Словно подхватывая последние всполохи восторга он нажал на курок...
Спокойным и умиротворенным показался ему блеклый город ноющий в темноте редкими огнями. Будто кто-то держал эти бесконечно одинаковые дома в ладони. Уплывая из бухты света Даниил отправился к этому блаженному сну дряхлой урбаники чувствуя себя по меньшей мере хранителем этого хрупкого мирка...Он все еще пребывал в двояком состоянии. Продолжал легонько парить над землей и одновременно мерить ее шагами.
И какой неожиданной подлостью сверкнули слова, высыпавшиеся вроде шарады из потаенного мешка ночи: "Эй парень?". Выстрелили метко...Даниил не успел ничего понять или почувствовать...Ничего мрачного или траурного. Вывернутая ухмылка внезапной смерти, а может быть щедрость выстрелившего? Падая на спину юноша ощущал как яркая волна радости вновь подхватывает его и несет куда-то далеко-далеко...
Люди недолго стояли у фонарного поста. Света что ли боялись? Быстро уволокли что-то в грубую скорлупу машины да укатили. Беговая дорожка вновь сиротливо заёжилась в оранжевой усталости искусственного света. Только едкий аромат дорогих духов и обрывочный разговор двух мужчин запомнились бдящему лесу городским наветом, подсадной хворью.
-Девку-то не жалко? Все - таки как она за тобой бегала!
-Да полно таких революционных романтичек. Что я другую не найду?! Тут главное языком трепаться и благими намерениями себя украшать. Я, мол, за правое дело и прочие сопли-вопли.
-Легкокрылый ты подлечуга! А мне старики - то все уши крутят, что тяжело агентом провокатором трудится! Да еще прикрываясь революционными мотивами кружки на расправу сколачивать!
-Каждый сам себе хозяин. Из всей это истории напрягает лишь, что парень этот мое лицо "примерил".
- Нашел причину! Что мы тебе новую физиономию не состряпаем! Да в пол пинка! Вот дело полностью закроем и воскреснешь новым человеком!
-Напряжно однако.
-Забей! Так только с начала кажется!
-Мне вот только не понятно...С чего сей красавец да еще по бумажкам тот еще карьехвост за такую мелочь взялся? Почивал бы на лаврах.
-Сестра у него заболела...
-Благие намерения типа?
-Какая теперь разница. Бумажка пришла в Бюро. Умерла она. И парень зря подставился...