Волны накатывались одна за другой оставляя широкую пенную дугу, смешанную с водорослями и смытой с болот травой. Море успокоилось и только птицы всё ещё пугливо озираясь не решались спуститься на дюны. Я выехал на каменистый обрыв, с которого хорошо просматривались все окрестности. На побережье, пожалуй, не так много мест, где возможно провести ночь не опасаясь быть застигнутым врасплох морским прибоем.
В южных морях прибой, как и остальная культурная традиция регулярен, следует за лунным диском и всё время подымает море на одну и ту-же высоту. Лишь изредка разразившийся шторм нагоняет ветром волны в реки далеко вглубь континента.
Местный прибой не знает границ в своём коварстве. Случается, что море спокойно неделями, месяцами оно словно ягнёнок играет с берегом в пушистую пену и мягко, не торопясь подымается следуя за луной, напоминая южные моря. Шторма тоже ходят по сезону и заливают дождями все окрестности, смывая соль в море со скал и болот. В это время уровень моря повышается, но не так сильно, чтобы угрожать всему живому.
Но северный прибой — это нечто всесокрушающее, подавляющее любое стремление противостоять. Огромные скалы, словно зубы стариков обточены прибоем у оснований. Заросли деревьев, кустов — вся привычная глазу жизнь сосредоточена на каменном основании, на высоте, где только птицы способны пережить наступление больших волн. Во время прибоя всё побережье превращается в морское дно на несколько дней и ночей. Дюны затапливает мощным потоком собравшаяся в тяжёлый фронт волна, смывая с песчаника мало-мальски вцепившиеся в берег растения, заливает норы, размывает и засыпает привычные очертания, меняя ландшафт к незнакомому виду.
Иногда море приносит с собой огромных морских животных. Множество рыбы попадает в ловушку глубоких вымоин, расщелин, углублений каменных скал. Они пытаются жить в этих водоёмах, но неизменно погибают от клювов и зубов тех, кто приходит на поиски пищи вслед за отливом.
Береговая полоса простирается на два, иногда даже три конных перехода в глубь континента, питая Ришские болота, где плодятся рыкари. Эти странные создания с зелёной кожей и желтоватыми, светящимися в темноте, глазами процветают вдоль всего центрального берега океана. Везде, где протяжённые солёные дюны, питаемые морской водой и северный участок Великого Алийского леса образовали гиблое Ришское болото.
Существует предание, что когда боги соперничали между собой, то необдуманно вызвали силы Хаоса, навсегда изменившие здешние места.
Прежде всё побережье заселяли алии и Ришские болота ничем особенным не выделялись из таких-же болот по всему свету. Однако силы Хаоса, прорвавшись, сломали небо, что перестало защищать живое от палящего солнца, и сломали море, прибой которого потерял регулярность и превратился в смертельную, всесокрушающую катастрофу. С тех пор изменился лес, появились животные и птицы, которых доселе никто не видывал и о природе которых можно было лишь догадываться. Порождения Хаоса быстро заселили центральную часть северного побережья, беззащитной перед силами прибоя и яростью солнца. Рыкари вели свой род от гигантских плавающих созданий Хаоса, геотранхейров, которых вынесло на берег и протащило до Ришских дюн. Геотранхейры, похожие на скопища гигантских медуз немедленно погибли бы от солнца, высохли и превратились в прах, но духи болот послали им на помощь болотный гриб, зеленуху. Случилось так, что вслед за волной пришёл шторм, надолго закрывший небо. Рыбы и морские животные, занесённые в болото послужили привычной пищей многоголовому созданию, а грибы, в изобилии заселявшие дюны, проникли в тело геотранхейра и позволили ему освоить болото. Алии, обитавшие на болотах, оказались первыми жертвами неожиданного союза геотранхейра и гриба. Споры зеленух, подкреплённые магией Хаоса в первый же год атаковали всё живое в округе. Насекомые, птицы, животные, до которых ветер доносил споры, переставали кормиться и вести себя согласно правилам, придуманным Богами. Они поворачивали к Ришским болотам и погибали добираясь до места, куда выбросило геотранхейр. Так создание Хаоса решило проблему с питанием. Но после истребления вокруг себя всего живого, перед геотранхейрами встал нелёгкий вывод о порочности истребления. Плавая в море, носимые ветром и волнами по необъятным просторам геотранхейры позволяли себе не церемониться и ловили рыб и морских животных по мере необходимости. Но оказавшись в Ришских болотах, геотранхейры не могли двинуться дальше и не могли выбраться из болота обратно в море. Пресноводные реки и озёра, что встречались вокруг не пригодны для жизни, а неконтролируемое истребление вокруг болота принесло временный пир перед страшным голодом. геотранхейры стали убивать друг-друга. Остались лишь самые выносливые и приспособившиеся к условиям болота. Поначалу геотранхейры использовали заражённых спорами зеленухи животных и алиев в качестве рабочих, как муравьи или пчёлы. Но те погибали от более расторопных и сообразительных собратьев и крокодилов, которые затаскивали зомби под коряги и лишь спустя время, пожирали подгнившие трупы, бесполезные и неуправляемые геотранхейрами.
Тогда умные геотранхейры, вместо того, чтобы использовать зеленуху, вступили с ней в союз. Так появились их порождения — рыкари. Наследуя от любой пищи её способности, первые рыкари очень сильно отличались друг от друга. Одни имели крокодильи хвосты, вторые птичьи перья, третьи обладали рогами и копытами, четвёртые шестью ногами и панцирем, пятые рыли землю лопатообразными клешнями, шестые... Но медлительность сводила на нет все ухищрения геотранхейра. Сумели выжить лишь те, кто унаследовал от поглощённой пищи сообразительность и немного ума. Вкупе с силой и внутренней организованностью рыкари сумели занять достойное место в новом для геотранхейра мире. Невысокого роста, с парой толстых рук и ног, головой без шеи и с огромным клыкастым ртом, рыкари сумели перенять некоторые способности населявших эти места алиев. геотранхейр Реокс, отец и мать всех до единого рыкарей, получил постоянный источник пищи в виде жертвенных животных и птиц, а племя рыкарей возможность покорять новые земли и получать новые способности поедая врагов.
Я не сомневался в своей безопасности. С вождём рыкарей мой Орден заключил соглашение о мире, а для бродячие поганцы побоятся приблизиться к моей стоянке опасаясь спор зеленухи, что я высеял вокруг своего лагеря. Зеленуха Ришских болот атакует рыкарей, заставляя их возвращаться в лоно Реокса, чтобы передать ему накопленный опыт. Чем больше безголовых и неопытных вернутся на болото, тем глупее выйдет следующее поколение. Впрочем это лишь моё предположение.
Я развёл огонь в яме на склоне и, натерев солью, зажарил нескольких лягушек. Сквозь шум костра, отвлёкшись пережёвыванием пищи, я не заметил, как кто-то подобрался к моему ночлегу. В сгустившихся сумерках послышался хруст, очевидно означавший, что явившийся на ужин не собирается сразу атаковать, а склонен таким нехитрым способом объявить своё присутствие.
- Кто бы ты ни был, зверь или человек, я не желаю твоей смерти. Я уже сыт и тебе не следует опасаться смерти, если твои намерения не несут её мне...
Из-за небольшого камня, за котором не укрылась бы и лисица поднялась бледная рука, держащая роскошный цветок астры с разноцветными лепестками, внутри которого блестел ярко-жёлтый, переливающийся светом костра, огранённый пятигранником, камень. Цветок, вытканный из тончайших нитей прядильщиками низовий Искрили.
- Я Урал, сын Нисхватия Дая. Меня прислали на встречу к человеку, ищущему свободы.
Я привстал из ямы по плечи и осмотрелся. Вокруг было довольно камней и кустов травы такого же размера. Если этот Урал спрятался за этот камень, то ещё не менее десятка его соплеменников могли скрываться вокруг.
- Ты один?
- Я один.
- Я тот, кого ты ищешь, - теперь уже я вытащил из-за пазухи приготовленный цветок с почерневшей серебряной пуговицей внутри. Продемонстрировав пару я, всё ещё опасаясь засады выпрямился, прикрывая полами толстого плаща шею и руки.
Гость поднялся с земли. Высокий, с угольными, блестящими глазами и копной вьющихся чёрных волос под холщёвой повязкой, над которой по обе стороны головы возвышались острые уши. Молодой тёмный алий мягкими, кошачьими движениями, прокрался к краю ямы и беззвучно спустился к огню.
- Мору предложить жареное мясо, хлеб и воду, - указал я на нехитрое угощение.
- Я буду хлеб и воду. Со мной пирог с ягодами и козий сыр, - прошелестел гость.
- Ваш сыр очень острый, но я бы не прочь угоститься.
Алий открыл суму, что висела у него под мышкой и вытащил два свёртка и глиняную чашку. Он разломил пирог на части, затем то-же проделал и с сыром. В это время я наполнил чашку водой и разломил хлеб на пять частей. Одну, самую маленькую, бросил в пламя. Алий одобрительно кивнул и отщипнув от пирога, проделал то-же самое. Духи были задобрены и мы приступили к позднему ужину.
Немного подкрепившись, Алий взглянул на меня, ожидая когда я расправлюсь с остатками жаркого. Убедившись в том, что срок близок, он осушил чашку до последней капли, положил в рот крохотный кусочек сыра и слегка прикрыл глаза, изображая наслаждение.
Покончив с едой я уставился на Урала, удовлетворённо мурлычащего одними губами молитву в благодарность о прожитом дне. Но тот не прореагировал на формальный повод перейти к делу. Тогда я тоже отщипнул сыр и сунул его в рот.
Молочная горечь разлилась по языку в горло и нос, припекая язык и прогревая воздух одним своим присутствием. Тепло распространилось по гортани в грудь, живот. На ладонях и ступнях я почувствовал характерное покалывание. В ушах зашумело. Перестал болеть шрам на колене, возвещая низкую облачность на завтра. Тело приобрело юношескую лёгкость на подъём. Я даже взглянул, не воспарил ли я над ямой? Оказалось нет.
Алий глубоко вздохнул, улыбнулся своим мыслям и широко открыл глаза. Волна от его ресниц прошла через меня лёгким толчком. Я качнулся, но удержал спину прямой.
- Отец передал вам это, - Урал вытащил из-за пазухи небольшой свёрток.
Внутри свёртка платка лежала проложенная тонким платком древняя книга на алийском в виде связанных в ленту тоненьких палочек. Вязальная нить, скрепляющая пластинки, недавно обновлена, но, судя по зеленоватому цвету торцов, это подлинник, которому уже не один век. Манускрипт первой эпохи Мергануса. Он может пролить свет на части истории, относящиеся к периоду до появления письменности у людей. К периоду без Хроникёров.