|
|
||
Рассказ напечатан в Љ20, 2008г. журнала "Автопрайсы" (г. Харьков) | ||
Яркое, по-весеннему веселое солнце висело в голубом, словно тончайший голубой шифон
небе, делая мир радостней и счастливей.
"Эх, сейчас бы бросить все эти дела, все эти мезоны и
лямда-гипероны и махнуть куда-нибудь в Грецию. Любоваться Парфеноном, бродить среди его развалин и балдеть от мысли, что по
этим самым камням бродил любитель женщин и вина, веселый, дважды женатый Сократ и хмурый женоненавистник-гей, учитель
Александра Македонского Аристотель, - Кузьма Кузьмич сладко потянулся у раскрытого окна и вздохнул. Вместо Греции его ждал
институт, а вместо Парфенона еще более загадочный и непонятный мир элементарных частиц.
Через
сорок минут, проделав все необходимые утренние процедуры, включая ненавистный холодный душ и бритье четырехлезвенным
"жилетом" ("а я-яй, а еще профессор, доктор физико-математических наук, а повелся на такую дешевую рекламу - четыре лезвия
бреют безукоризненно, хотя понятно, что и двух вполне достаточно, а остальные просто издеваются над кожей за твои же
деньги"), приятно пахнущий дорогим французским одеколоном, директор института физических проблем быстрым шагом спускался по
лестнице. На крыльце подъезда он увидел Марию Ивановну, соседку с пятого этажа, несколько раз затапливающую его квартиру и
познакомившую Кузьма Кузьмича с таким восхитительным зрелищем, как падающие капли воды с только что отремонтированного
потолка на только что отциклеванный и вскрытый лаком паркет.
По щекам соседки катались слезы,
живо напомнившие профессору два катаклизма, которые он пережил.
- Марь Ивановна, что
случилось?
- Доч... дочка... дочь сбежала!! - и одиночные слезы превратились в бурный поток, как
совсем недавно в квартире Канарейкина, когда вода, преодолев хилое сопротивление гидроизоляции, наконец, вырвалась на
оперативный простор.
К слову сказать, все два потопа местного значения устраивала не Мария
Ивановна, а ее дочь Наташа, семнадцатилетнее современное, сто семидесяти пяти сантиметровое дитя, из которых сто пятьдесят
приходилось на ноги, взиравшее на увлекательный мир своими огромными голубыми глазами.
"Все,
потопы прекратились. Натяжной потолок делать не нужно", - мелькнуло в умной голове профессора, а его язык между тем
произнес:
- Что значит сбежала?
- Уехала с каким-то парнем в
Грецию!!
"Везет же некоторым!"
- Что, насовсем? - Кузьма Кузьмич и сам
откровенно не знал, спросил это он с надеждой или сочувствую соседке, все еще весьма привлекательной тридцатипятилетней
женщине.
- Не знаю, - всхлипывала соседка, - а вдруг этот парень ее там в какой-нибудь бордель
продаст? Что тогда? А-а-а, - всхлипывания перешли в рёв.
- Обратитесь в
милицию.
- Обращалась. Они сказали, раз совершеннолетняя и уехала добровольно, они уголовное дело
возбуждать не будут.
- А откуда Вы знаете, что она уехала
добровольно?
- Она мне письмо написала, а-а-а, - чуть было успокоившаяся Марь Ивановна, вновь
брызнула слезами на бетонный пол крыльца.
- А можно мне прочесть это
письмо?
"Ну зачем я в это лезу? Мне что, своих забот мало? Вон, никак по моим уравнениям
лямда-бетта-минус-гиперон не желает распадаться за пять пикосекунд, а должен".
- Конечно,
конечно, Кузьма Кузьмич. Вот держите, - женщина судорожно порылась в свой ярко-красной небольшой сумочке и протянула
Канарейкину сложенный вчетверо лист бумаги, сложенный вчетверо.
- Помогите, Кузьма Кузьмич. У
меня осталась одна надежда на Вас, - в глазах женщины читалась мольба.
"Ох, уж эти детки. То
квартиры чужие заливают, то в Грецию с парнями от матерей сбегают", - профессор осторожно развернул листок
бумаги.
"Мамочка извени, - рукой, больше привыкшей к косметическому карандашу, чем к письменному,
было написано на бумаге, - Мы с моим очень хорошим другом решили поехать в Грецию. Пожалуста меня не ищи, - буквы неровно
прыгали вверх-вниз по строчке.
"Наверное, писала на ходу, когда ехала в
машине.
"Через несколько часов я улетаю, - продолжало скакать по
бумаге.
"Точно паршивка писала, пока ехала в машине в аэропорт. Другого времени для письма для
матери у нее не хватило".
- Как Вы получили это письмо?
- По почте
пришло.
"По дороге бросила в почтовый ящик", - Канарейкин продолжил чтение
письма.
Буквы неожиданно подравнялись и перестали походить на клинопись не совсем трезвого
древневавилонского жреца.
"Мне с ним будет хорошо. Мы любим друг
друга".
Дальше буквы вновь пошли вскачь: "Мой друг обеспеченый человек. У него есть шикарная
машина, он хорошо зарабатывает".
Дочь на целый лист извинялась перед матерью, убеждала, что у нее
все будет хорошо и просила ее не искать, перемежая написанные вкось и вкривь строчки с клиновидными буквами с вполне
благопристойными почерком. Последняя строка со скачущими буквами: "Прости меня мамочка прости" едва влезла на
листок.
- У Вас есть предположения, кто мог увести Вашу дочь. Тут она пишет, что она уехала с
хорошим другом. Но, как я понимаю, хорошие друзья мгновенно не появляются, - Канарейкин аккуратно сложил листок бумаги и
отдал соседке.
"Двенадцать ошибок. Из них пять орфографических", - автоматически про себя отметил
он.
- Ой, даже не знаю. Возле нее всегда крутилось много молодых людей, - легкий румянец
выступил на щеках женщины.
"Правильно, какой тут синтаксис и
орфография".
- И все обеспеченные и состоятельные?
- Не знаю... но я
всегда говорила дочери, чтобы она имело дело только с приличными людьми.
"Очевидно, у Марь
Ивановны приличный человек ассоциируется только с состоятельным человеком".
Кузьма Кузьмич
задумчиво посмотрел на убегающий вдаль проспект Пушкина, по которой мчался плотный утренний поток машин, иногда
стреноживаемый светофорами, густо утыканными по проспекту.
- Мария Ивановна, а Вы не могли бы
узнать, имена и фамилии молодых людей, которые бывали у Вашей дочери.
- Могу, - мгновенно, не
колеблясь, заявила Марья Ивановна и, поймав на себе удивленный взгляд профессора, пояснила, - знаете эту современную
молодежь, одни глупости на уме. А дочь у меня одна, вот и приходиться присматривать. Поэтому фамилии всех молодых людей,
которые бывали у Наташеньки, я записывала.
- Замечательно. И где этот список самых завидных
женихов города?
- Вот, - из маленькой красной сумочки был тут извлечен другой листок
бумаги.
"Она носила его в милицию, - догадался Канарейкин.
"1. Саша
Переверзов. 5/3. С. пр. Гинеколог. БMВ X6, 2007 г.в.", - было написано на первой строчке.
- Гм, а
что это за пять дробь три и С.пр.?
- Родители живут в пятикомнатной квартире, он сам в
трехкомнатной. Отец - средний предприниматель, мать - гинеколог. Имеет машину БМВ X6, прошлого года
выпуска.
"Да, Марь Ивановне только в разведке или в налоговой работать. А вот сколько парням лет,
как я понимаю, для современных матерей не столь существенный вопрос".
-
Понятно.
"2. Олег Литвин. 4/2 С.пр. Домохозяйка. Ситроен С2, 2008 г.
в.
3. Дима Шилин, 4/3 Нач. отд. нал. Преп. универ. Ауди А3 2008 г.в.
4.
Олег Ревякин, ч.д. 250/3 К. пр. Домохозяйка. Ауди ТТ, 2007 г.в."
- Я та понимаю, что родители
Олега Ревякина живут в частном доме, площадью 250 квадратных метров и отец его крупный
предприниматель?
- Да, - женщина чуть зарделась и опустила глаза.
"5.
Олег Чиргин, ч.д. 350. К.пр., Meрс W251 500 Long, 2006г.в. Aуди A3 Спорт. 2008 г.в."
А почему нет
сведений о родителях? - Кузьма Кузьмич ткнул пальцем в фамилию Чиргина.
- Это вполне
самостоятельный мужчина.
"Еще бы, кататься на отдых на самом роскошном минивэне стоимостью за сто
пятьдесят тысяч долларов. А на спортивном хетчбэке, как я понимаю, он по городу мотается".
"6.
Сергей Степкин. 5/3 С. пр. С.пр. Опель Вектра, 2006 г.в."
- Да, а в Греции сейчас хорошо, -
проговорил задумчиво Кузьма Кузьмич, возвращая женщине лист бумаги. - Марь Ивановна, а с кем бы Вы хотели, чтобы сейчас была
Ваша дочь?
- Я хотела бы, чтобы она была со мной! - громко крикнула безутешная мать. Слишком
громко, чтобы было это правдой.
- А у Вас номеров мобильных телефонов этих молодых людей случайно
не имеется? У Наташи наверняка же они были записаны в телефоне?
Лицо женщины стало под стать
цвету ее сумочки, из которой она вытащила третий лист бумаги.
Смотря на него, профессор Канарейкин
набрал на своем телефоне комбинацию цифр.
- Так кого вы предпочитаете для своей
дочери?
- Если честно, то мне по душе больше Олежик Чиргин.
"А у нее
губа не дура", - профессор скользнул глазами по чувственным губам Марь Ивановны в ярко-красной помаде. - Эх, придется мне
все же ставить натяжной потолок", - Кузьма Кузьмич нажал кнопку соединения.
- Олег? С Вами
разговаривает профессор Канарейкин. Позовите, пожалуйста, к телефону Наташу. С ней мать хочет поговорить.
Вопрос:
К кому позвонил профессор Канарейкин и как он
догадался, что Наташа находиться с этим человеком?
Отвеи на вопрос читайте здесь или здесь