- Поедем со мной! Проветришься, голову освежишь...
Она глядела на него исподлобья и будто не понимала слов, а он ни как не мог осознать всей тяжести её положения и лепетал без умолка:
- Я думаю, что ты должна просто отпустить беду. Отпустить и всё. Расслабиться.
Он был так наивен, думая, что так легко можно забыть. Маленький, милый человечек, решивший, что добро победит любую тоску. Полчаса назад она с улыбой мазохиста рассказывала, как запуталась в своей жизни, как не видит ни выхода, ни просвета. Пресловутый любовный треугольник затягивал глубже и глубже в себя её белоснежные корабли и вёл их на рифы. Трое делили парус простыни между собой и все вместе. Ему было мерзко от услышанного, и он, не скрывая, проявлял на лице свои эмоции. Она смаковала сигарету, глотая горький дым, и снисходительно относилась к его аргументам и вопросам. А потом он сказал просто и будто бы невзначай: "давай прокатимся". Куда? Зачем?
- Хорошо, поехали, но к девяти часам мне нужно вернуться.
- Я не думаю, что наше путешествие продлиться дольше. Просто в дороге лучше рассуждать.
Через несколько часов, электричка везла их между заснеженными полями в неизвестном направлении. Она сидела в тамбуре, заткнув уши терпкой музыкой, и покуривала. Он молчал и глядел в окно на мелькающие чёрные столбы.
- Почему ты просто не уйдёшь?
- Что?
- Почему бы тебе просто не оставить их?
- Просто? Ты думаешь, это просто? Ты ничего не понимаешь. Я повязана с ними, мне некуда деться. Это как капкан.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь...
- Я? Знаешь, что это значит, обнимать человека и знать, что через полчаса его будут ласкать другие руки? Знаешь, как это входить в комнату в неподходящий момент? Знаешь, как это заливаться алкоголем, чтобы не помнить? Ты ничего не знаешь!
Она назвала ещё много "знаешь?", о том, как это любить своего врага; о том, как это жить втроём; о том, зачем мечтать о бритве и тёплой воде... Конечно, он не знал, и если бы она дождалась его ответа, то сказал бы об этом прямо. Она не плакала, не воспламенялась, но настойчиво, как ударами кнутом, перечисляла свои "знаешь?". От них ей уже не было больно - к боли привыкаешь - кнут предназначался наивным глазам напротив, которые ничего не знали о жизни. Урок истины розгами.
Потом они опять замолчали и не произнесли ни слова, пока он не сказал с улыбкой, как во время поездки тёплым летним днём:
- Пора выходить.
Электричка остановилась у промёрзшей бетонной платформы без названия. Двери раздвинулись, и из всего поезда вышли только двое. Вокруг станции росли ели, сплошь покрытые мерцающим снежным покровом, и ни души вокруг, даже следов. Ему было тепло и приятно хрустеть по снегу, ей было всё равно. Для себя она решила, что выполнит это путешествие как долг перед другом, который хочет ей помочь, поэтому спокойно следовала за ним. Шли долго, но разговаривали и не замечали путь. Сначала просёлком, потом по тропинке, которая вела глубже в лес и куда-то в гору.
- Посмотри, как хорошо вокруг! Неужели тебе не дышится легче?!
- Да разве, это что-то меняет? Я не хочу бежать от проблемы.
- Дело не в том, что ты бежишь от чего-то, а в том, чтобы поглядеть на мир проще...
- Проще, проще... Не ужели ты не понимаешь, насколько сложен мир?! Насколько он запутан?!
- Я не вижу этого...
- Ты вообще много чего не видишь, - прервала она, - У тебя какая-то красивая картинка мира, которая не имеет ничего общего с реальностью!
- Но погляди по сторонам...
- И что? - прикрикнула она и делано огляделась. Они стояли на высоком голом холме по колено в снегу, ниже по склону начинался покрытый снегом лес, тянувшийся до самого горизонта. Над лесом стояла тишина, и только ветер шумел в ушах.
- И что? - повторила она, поворачиваясь к нему лицо. И тут же получила сильный удар наотмашь тыльной стороной ладони, который сбил её с ног. Снег смягчил падение, но она была так ошеломлена, что не могла подняться. Разметая снежную пыль, она встала на четвереньки, да так и осталась. Он стоял перед ней со спокойным видом и глядел в её глаза, загоревшиеся страхом и злобой. Она стала похожа на загнанного зверя, не скрывая своего презрения, но алчно ища выход из западни.
- Теперь слушай! - он говорил спокойно и уверенно, - Если ты слепа, то я научу тебя видеть. Посмотри поверх проблемы. Где ты её видишь?
Она жалобно затрепетала, но тут же оскалилась из-за своего унижения перед слабым. Тогда спустившись на одно колено, он схватил её за шиворот и резко дёрнул.
- Смотри, я сказал. Где твоя проблема? Где ты её видишь? Где люди? Где твой дом? Где это всё? Их нет! Нет, потому что ты их сама выдумала. Есть только ты и твой страх. Посмотри поверх своего "запутанного мира". Не ползи под колючей проволокой, а приподнимись и увидишь свободный горизонт. Видишь? Видишь, я спрашиваю?
Она задыхалась и всхлипывала, а он указывал в сторону, где облака встречались с чёрной полоской леса.
- Ты сидишь в своём говне и ты упиваешься своим положением. Тебе нравится медленно вгонять лезвие себе под кожу. Нравится тосковать, курить горькие сигареты. И выхода ты не видишь, хотя вокруг пространство вариантов. Возьми и уйди. И всё! Выйди за дверь и живи! Проснись, наконец, прекрати пялиться в одну точку. Мир огромен. Он отрыт, - он не говорил, за него говорила сила - Никто тебе не причинит зла, если ты сама этого не захочешь. Но ты одержима! Слышишь, одержима бесом! И плевать, что ты не веришь в Бога. Поверь хотя бы в беса! Если ты хочешь жить, ты избавишься от него.
Он отпустил воротник и снова встал. Она осталась сидеть, упёршись руками в снег. Видно было, что её голова пытается домыслить сказанное. Из глаз мерной струйкой текли слёзы, и она понимала, что прав он.
- Ты свободна, - произнёс он, наконец. С минуту постоял над ней, а потом зашагал прочь. Пройдя несколько шагов, обернулся и сказал ещё более внятно:
- Если ты хочешь сидеть в своём говне, то я не буду тебе мешать, но если ты решишь выбраться - я протяну тебе руку. Но без твоего желания, я не собираюсь пачкаться.