На перроне Казанского вокзала он невольно зажмурил глаза от яркого солнечного света. Несмотря на раннее утро, июнь уже вовсю давал о себе знать. Ночной сон быстро улетучивался...
И всё же он невольно вздрогнул от резкого женского голоса:
- Это вы?
Тут уже сон улетучился окончательно. На него в упор смотрела худощавая де-вушка. Взгляд больших синих глаз выражал одновременно внимание и неприязнь.
- Это вы? - повторила она, - Меня попросили вас встретить.
- Вы ведь Вера? - он сразу вспомнил всё, - Здравствуйте.
Не ответив, она повернулась и пошла по перрону. Подхватив спортивную сумку, он торопливо устремился следом.
"Конечно, предупреждали, - крутилось в голове, - характер и всё такое. Тем более, когда так...Нервничает...Понимаем...".
И всё-таки было обидно. Хоть бы "здрасьте" сказала...
Год назад их матери, давние подруги ещё с институтской скамьи, решили устро-ить личную жизнь своих детей, отчаявшись ждать, когда те сделают это сами.
Началась "работа". Девушка, молчаливая и с "характером", отмалчивалась. Он же бурно протестовал против посягательства на "свободу". Иногда, казалось, "тихая сапа" брала верх. Тогда думы молодого мужчины приобретали противоположное направление - а может и вправду жениться? И что это за "очень хорошая, скромная девушка"? Но подобные настроения он пресекал "на корню".
Фотографии показывали довольно симпатичную особу. Смущал только взгляд исподлобья... Жди от такой сюрпризов...
Дорога прошла в молчании. За окном автобуса мелькали знакомые со студенче-ских лет места. Узнавание скрашивало тягость молчания. О чём, интересно, думала она? О нелепости ситуации? А может, она приглядывалась к нему? А что? Симпатич-ный доброжелательный "очкарик". Ей наверняка насвистели, что он кандидат наук. Не какой-нибудь там замухрышка... "Господи, - подумал он, - что за бред! Да в гробу видела она всяких кандидатов. Сводничество - вот что отвратительно! Решил - пойду до конца!"...
Ещё у себя дома, в Челнах, он нашёл, как ему казалось, простой и одновременно оригинальный способ безболезненного выхода из ситуации. К этому, как ни странно, его подвели занятия восточными единоборствами, точнее, связанная с ними философия. Один из её постулатов гласил - для того, чтобы победить, нужно сначала поддаться. Крепкий дуб ломает буря, тонкий же прутик сгибается, чтобы потом распрямиться. С самого начала скажи себе: "Я проиграл" и тогда ты снимешь с себя моральное напряжение, мешающее в достижении цели, вернее придёшь к этой цели, победишь!
Поэтому нужно прекратить споры с матушкой, приехать в Казань и поделиться с "невестой" своими мыслями. Он представлял себе, как она оценит его ум. Ай да Пушкин, ай да молодец!..
Успокоившись, Андрей ( так звали нашего героя ) уже уверенно обратился к своей спутнице.
- Давно я не был в Казани, - сказал он, - Как всё здесь переменилось! Вашу улицу, наверное, не узнать.
- Не узнать, - впервые за встречу улыбнулась она.
Казалось, на миг из её обличья выглянул другой человек. Выглянул - и исчез...
- Ну, вот мы и приехали, - сказала Вера.
Они вышли у парка Горького. Последнего тоже коснулись изменения. Камень, асфальт, бетон заслонили бывший зелёный уголок, с которого начиналась территория, известная многим поколениям горожан.
Улица же Вишневского предстала широкой автострадой, не оставившей и следа от прежних деревянных и полудеревянных домиков. Да, конечно, новое берёт своё, но это как-то не утешало.
За завтраком мать Веры, Мария Степановна, говорила без умолку. О том, как они с "Иришей" ( матерью Андрея ) "поднимали" детей без отцов, и "какой Андрюша стал большой, вон и небольшая "лысинка проглядывает", и вот ведь - они гуманита-рии, а он в "технари" пошёл".
- Ой, прости Андрюша, что-то я, дура старая, заболталась. Расскажи, лучше о себе, как вы там? Без утайки. А то ведь у твоей мамы всегда "всё хорошо", всё безоблачно!
И он тоже рассказывал - об изменениях в их городе, о матери, продолжающей работать после пенсии, хотя он зарабатывал прилично ( "просто не может сидеть без дела" ), о своём НИИ с его вечными проблемами, о намётках на будущую докторскую диссертацию, о взрыве интереса к истории у представителей точных наук...
- Да-да, я знаю, - перебила Мария Степановна, - В любом книжном магазине, да что там, просто развальчике, полно, извини меня, всякой туфты на исторические темы. Возьмёшь такую книжку - авторы - сплошные "технари", доктора и кандидаты. Почитаешь - противно становится. И всё-то неправильно, и даты - неправильно, а такого-то события вообще не было, а вот этот хороший был на самом деле плохим, а вот этот плохой на самом деле - святой! Не перебивай, Андрюша! Хорошо хоть ты туда не лезешь. А то хлынули, грамотеи. Дорвались до архивов и стали их материал цеплять к собственным домыслам. Что с ними не совпадает - отметается. Желаемое выдаётся за действительное.
"Да, хорошо, что я туда не полез!" - поёжился Андрей.
- И что меня умиляет, - продолжала Мария Степановна, - так это их самоуверен-ность. Мы, историки, никогда не полезем в физику, потому что прекрасно понимаем, насколько это серьёзно. Тут нужно образование, определённый опыт работы, как минимум, для того, чтобы у самого что-то получилось. И не каждому это дано. Ты знаешь это лучше меня. А физики в историю - запросто! Трах-бах - и готово! Бери бумагу и пиши! Ну-ну, больше не буду. Ты ешь, Андрюша.
Во всё время беседы Вера молчала и только переводила взгляд с одного собесед-ника на другого. От прежней напряжённости её не осталось и следа. Она с улыбкой наблюдала за особенно сильными "наездами" своей матери и эта улыбка тут же становилась сочувственной при обращении взора на гостя. "Интересно, она такая же как мать?" - подумал он. Одновременно было интересно - молчаливая, а зажатости не чувствуется. Ладно, поживём - увидим.
После завтрака Андрей остался один. Мария Степановна ушла по делам, Вера - на работу. Её "дни" ( неделя ), взятые для общения с гостем, начинались завтра. Андрей погулял по городу, посетил свой любимый книжный рынок на улице Карима Тинчурина ( было воскресенье ), искупался на пляже. Знакомых в городе не было. Понятное дело -июнь. Отпуска, дачи, экспедиции...Объяснение с Верой он отложил на завтра...
Рано утром дверь в его комнату приоткрылась и в неё просунулась женская голо-ва. Под платком угадывались бигуди. "Голова" молчала, будто угадывая , спит ли гость. Убедившись, что последний смотрит на неё во все глаза, Вера шепнула:
- После завтрака подождите меня на улице, ладно?
И исчезла.
"Чёрт знает что!" - подумал Андрей. Сон пропал. Что это значит? Может быть, она сама хочет упредить его с объяснением? Смущала и волновала немного виноватая улыбка под бигудями. "Чёрт знает что!" - мысленно повторил он.
Завтракали вдвоём при полном молчании. Мария Степановна, сославшись на головную боль, к столу не вышла. Допивая чай, Андрей сказал:
- Я покурю на улице, ладно?
- Угу!
Он спустился вниз, выбрал скамейку в глубине двора, закурил. "На улице, пожа-луй, лучше поговорить. И Марии Степановны нет...". Но прежней эйфории почему-то не было. Непонятная неловкость мешала сосредоточиться. Господи, когда всё это кончится! И вообще, зачем надо было приезжать!
- А вот и я.
Он, вздрогнув, оглянулся. Рядом со скамейкой стояла Вера. Андрей внутренне ахнул. Никакого сходства со вчерашним утренним обликом не было. Перед ним стояла стройная молодая женщина со спадающими на плечи длинными тёмными волосами. Накрашенные губы особенно ярко смотрелись на бледном лице. Тонкое светло-зелённое платье до колен обтягивало её худощавую фигурку, контрастирую-щую с сильными точёными ногами.
Застенчиво улыбаясь, она вынула из сумочки солнцезащитные очки и одела их.
- Сейчас выйдем на солнце, - словно оправдываясь, сказала она.
- Вера, - Андрей подвинулся, давая ей место, - присядьте, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Она присела, прижимая к себе сумочку. Затем сняла очки и тут же снова их одела.
- Верочка! - Андрей сглотнул. - Я не хочу, чтобы вы обо мне плохо думали. Мне также, как и вам, не по душе эта затея, унизительная для нас обоих... Всё это сватовство, эти смотрины, сводничество, наконец, - он смешался и, затянувшись сигаретой, некоторое время молчал.
- Но спорить с нашими мамами бесполезно, - уже спокойнее продолжал он. - Поэтому я решил постепенно погасить их пыл, спустить, так сказать, на тормозах. И я придумал следующее: создадим видимость общения, пусть успокоятся! С утра будем выходить вместе, а потом расходиться. Кому куда хочется. За меня не беспокойтесь - город я знаю, не потеряюсь, и заняться чем найду. А вечером будем созваниваться и вместе приходить домой. Разговоры - чем мы занимались, беру на себя. Уж будьте покойны, фантазии у меня хватит. Так вот продержимся недельку. А когда уеду, скажем, что не сошлись характерами. Ну как, Верочка, что скажете?
Она сняла очки. Взгляд синих глаз был вновь тот, "вокзальный".
- Да, хорошо вы это придумали, Андрей Петрович. - медленно выговорила она. Затем встала, одела очки и пошла в сторону арки, ведущей из дома на улицу.
Весь день Андрей прослонялся как неприкаянный. Не привыкшему сидеть без дела, ему особенно болезненно было бесцельно "мыкаться" по городу, коротая время. Не благородный рыцарь ты, думал он, а "цветок в проруби".
Дождавшись, наконец, вечерних сумерек, он позвонил Вере по мобильному теле-фону.
- А я уже возле дома, - донёсся из трубки знакомый голос, - жду вас. На нашей лавочке.
Последние слова прозвучали как издёвка. Он усмехнулся. Браво, мадам! Один- ноль в вашу пользу.
Увидя его, входящего во двор, девушка поднялась и, не говоря ни слова, направи-лась к подъезду. Он догнал её:
- Верочка, подождите, а вы где были?
- Ездила к подруге в сад, - не оборачиваясь, сказала она. И заговорщически доба-вила - Людка - кремень! Она нас не продаст!
Что ж, два-ноль, получай.
За ужином Вера взяла на себя роль Андрея.
- А мы, мама, в театре были, - нараспев говорила она, глаза её смеялись, - Прие-хал "Малый", у них - лучший Чехов. Какой спектакль? "Вишнёвый сад". Пойти настоял Андрей Петрович. Он ведь, оказывается, страстный любитель театра. Еле-еле с рук билеты взяли. Андрей Петрович был в восторге. Он всё вскакивал и кричал "Браво!". Мне он признался, что пишет пьесы. Последняя называется - "У каждого нейтрона - свой протон". Ой! Я не могу! (она подавила смешок). Вот ты, мама, говоришь, что физики полезли в историю. Андрей Петрович - исключение. Он свои стопы направил в литературу...
Мария Степановна изумлённо переводила глаза со своей разговорившейся доче-ри, обыкновенно молчаливой, на тихо сидящего гостя. Слишком тихо.
- Мама, - будто угадав её мысли, сказала Вера, - это так Андрея Петровича по-трясло высокое искусство. Ой! Я не могу!
- Не вижу в этом ничего смешного! - вступилась за пришибленного гостя Мария Степановна, - Ну ладно, а завтра куда, если не секрет?
- В оперу, Мария Степановна, - мрачно отозвался Андрей, - в оперу. Или в балет. Я без искусства жить не могу...
На следующий день Андрей напился. Бесцельно слоняясь от рюмочных к кафе, он как-то незаметно основательно набрался. И таким обнаружил себя в саду, известном горожанам под названием "Эрмитаж". Это было кстати, так как его сильно развезло, да и проблема туалета стояла остро. В чужом городе с туалетами приезжему ох как трудно!
...Разбудил Андрея дождь. От его крупных капель не спасал куст, приютивший пьяного мужчину. Было уже темно. Мобильник настойчиво сигналил. Ещё не понимая, где он, Андрей поднёс трубку к уху. "Андрей Петрович! Андрей! Где вы? Отвечайте! Я с ног сбилась!" - голос Веры был тревожен и настойчив.
- Вера! - закричал он, вспомнив, наконец, своё местоположение, - Я в Эрмита-же...Немного вздремнул...Мне плохо, Вера... - неожиданно добавил он.
- Андрей Петрович! - донеслось из трубки, - дойдите до Бутлерова, это недалеко, а потом наверх к мединституту и ждите меня там. Не уходите только!
Загремел гром и дождь, словно от этого сигнала, пошёл ещё сильнее.
Возле мединститута темнела фигурка под зонтиком. Андрей подбежал к Вере, стал под зонтик и застыл. У него зуб на зуб не попадал.
- Пойдём-те, пойдём-те быстрее, вы весь вымокли, заболеете...
Вера взяла его под руку и быстро повела.
- В-верочка, а что м-мама п-подумает? - выдавил Андрей.
- Всё нормально, успокойтесь, я сказала, что вы после оперы встретили старых друзей... Пойдём-те же, пойдём-те...
Горячая ванна и чай всё-же не спасли нашего героя от простуды. На следующий день он слёг. Ухаживая за больным, Мария Степановна развлекала его разговорами, перемежающимися оханьями и причитаниями. Вера же по большей части молчала. И смотрела. Что было больше в её взгляде - заботы, нежности, грусти, насмешливости?.. Он же молчал, словно с невидимым кляпом во рту, первый раз в жизни бессильный сформулировать своё состояние. Одно он знал твёрдо - надо уезжать. Как можно скорее.
...Едва встав на ноги, Андрей засобирался. По причине, как он объяснил Марии Степановне, беспокойства о маме, оставшейся одной. "Она была нездорова, когда я уезжал, но уж очень настаивала, чуть ли не вытолкала за дверь". Вере ничего не надо было объяснять.
Он попросил его не провожать. "Простите меня, Верочка!" Она не спросила, за что.
...Уезжал с того же места, куда сошёл, приехав. Всё так же ярко светило солнце, так же шумел вокзал. На душе было муторно. Затягиваясь дымом очередной сигареты, Андрей прокручивал в памяти события прошедшей недели. Почему-то все видения постоянно перебивались взглядом синих глаз Веры. Эх ты, самурай хренов, думал он, проиграл-то ты, брат, по-настоящему.
- Андрей Петрович, - тихий голос Веры за спиной словно молотком ударил по голове, - я всё-же пришла. Вот мама просила передать.
Она протянула пакет: - Там пирожки. И маму угостите.
Она помолчала. Потом сняла тёмные очки и подняла на него глаза.
- Вы тоже меня простите, Андрей Петрович. Не принимайте всё так близко к сердцу. Прощайте. Можно я вам напишу?
Она подошла к нему вплотную, привстала на носки и поцеловала в щёку, рядом с губами. Затем развернулась и пошла быстрым шагом, на ходу надевая тёмные очки.
...Через неделю он получил от неё письмо по электронной почте.
"Дорогой Андрей Петрович! Когда Вы приехали, я чувствовала примерно то же, что и Вы. И если бы на вокзале передо мной предстал эдакий слащавый женишок, я бы, наверное, его под поезд столкнула. Вы же мне, как говорят, "глянулись". Мама мне всё выговаривала - мол, ты что, принца дожидаешься, гляди, не дождёшься. А как Вы приехали, я подумала - вот и дождалась. К тому же я - обыкновенная женщина и мне хотелось выйти замуж. Только вот до Вас всё было не то...
Вы же сразу стали осуществлять свою "придумку". Надо Вам отдать должное - в целеустремлённости Вам не откажешь. Как танк... Вы, Андрей Петрович, далеко пойдёте. Но жизнь ведь очень сложна и многообразна. Можно было быть более гибким и разглядеть то, что Вы упорно не замечали. Или не хотели замечать. Всё же я Вам благодарна. Немного побыла рядом с "принцем".
Прощайте, Андрей Петрович. Всего Вам самого хорошего. И не пишите мне, пожалуйста. "Уходя - уходи"".
Он достал сигареты. За спиной послышались шаги матери.
- Значит, говоришь, характерами не сошлись? - в который раз спросила она.