Вентворт П. : другие произведения.

Сокровище Беневентов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я переводила роман Патрисии Вентворт "Сокровище Беневентов" для издательства, но, к сожалению, его не напечатали.

Патрисия Вентворт

  
   Патрисия Вентворт родилась в 1878 году в Индии в семье английского генерала. Получив образование в Англии, вернулась в Индию, где начала писать и издаваться. Вышла замуж, но в 1906 году осталась вдовой с четырьмя детьми и вернулась в Англию, где снова стала писать, чтобы обеспечить семью. Второй раз вышла замуж в 1920 году и поселилась в Саррее, где жила до самой своей смерти в 1961.
   Патрисия Вентворт начала с исторической прозы, ее первым детективом (опубликованным в 1923 году) стал роман "Удивительное приключение Джейн Смит". В 1928 году она написала роман "Серая маска", где впервые появляется самый известный ее персонаж, мисс Мод Силвер.
  

Мисс Мод Силвер - альтер эго Патрисии Вентворт - умело разрешает загадочные преступления, дьявольски трудные случаи обманов, убийств, ошибочных опознаний. Простой гардероб и вязальные спицы мисс Силвер, отставной школьной воспитательницы, ставшей частным детективом, вводят в заблуждение ни о чем не подозревающего преступника. Однако за ними кроется острый ум внимательного следователя, который прозревает самые глубины темной стороны человеческого сердца.

Сокровище семьи Беневент

Кандида Сэйл, оставшись бездомной сиротой и получив приглашение от своих двоюродных бабок, принимает решение пожить у них. Но у этого предложения обнаруживается некая мистическая подоплека, после того как престарелые родственницы рассказывают Кандиде о фамильной тайне - Сокровище семьи Беневент, которое приносит смерть всякому, кто прикоснется к нему. Когда Кандида возобновляет старое знакомство со Стивеном Эверсли, архитектором, тот, чувствуя беспокойство за девушку, обращается за помощью к мисс Силвер. Однако мисс Силвер уже занимается Беневентами, расследуя случившееся несколько лет назад таинственное исчезновение секретаря сестер Беневент, который, вероятно, знал слишком много о

Сокровище семьи Беневент.

Патрисия Вентворт

Сокровище семьи Беневент

Перевод с английского С.Таскаевой

Москва, 1999

Пролог.

   Уступ был шириной дюймов шесть. Кандида стояла на нем, упираясь в скалу носками ног. Левой рукой она вцепилась в небольшой выступ на уровне головы. Другой рукой она методично и осторожно пыталась нащупать хоть какую-то опору. Там вроде бы ничего не было, но Кандида продолжала искать. Наконец ей пришлось вернуться к неглубокой трещинке, с которой она начала. В нее можно было вогнать лишь кончики пальцев. Сама-то трещина оказалась бесполезной, но все-таки, держась за нее, удавалось хоть как-то уменьшить нагрузку на левую руку, вцепившуюся в выступ. Кандида стояла, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше.
   Ситуация казалась безвыходной. По правде говоря, если быть совершенно откровенной и честной по отношению к себе самой, она вообще ничего не могла поделать. Она продвинулась насколько могла. И дальше, скорее всего, не продвинется. Глядя вверх, Кандида видела над собой тот самый уступ, до которого надеялась добраться. То есть, нижнюю часть уступа -- выпирающую часть скалы, которая походила на огромный каменный контрфорс, торчащий из утеса: именно он и не давал подобраться ближе. Кандида никоим образом не могла перебраться через этот свес -- разве если умела бы ползать вверх тормашками словно муха. Она не позволяла себе смотреть вниз, на морской берег, потому что это, конечно же, было бы самой большой глупостью, которую можно сделать. Но даже не глядя, Кандида прекрасно знала, что именно она увидит: острые черные камни и бурлящий прилив. Если бы внизу плескалось глубокое море, то она бы туда спрыгнула, а потом бы нашла для подъема место получше. Однако, чтобы решиться на такой поступок, надо знать наверняка, что вода высоко поднялась над камнями. Лучше придумать что-нибудь еще. Быстро.
   Странная вещь этот верхний уступ! Когда смотришь с пляжа, не кажется, что на него так уж трудно взобраться. И выступ выглядит по-другому. Кандида была совершенно уверена, что залезет на него -- до самого последнего момента, когда не осталось ни зацепки для рук, ни опоры для ног, а выступ, нависший над ее головой, стал похож на дверной порог, вид снизу.
   Получается, она не может подняться, и нет никакого смысла спускаться. Кандида не очень хорошо представляла, как высоко она вскарабкалась: на двадцать, тридцать или сорок футов... Но на протяжении всего подъема от камней и моря не было более подходящих мест, а спускаться вниз всегда труднее.
   Если нельзя продолжать путь и невозможно вернуться, остается только одно: стоять на месте. Внутренний голос, всегда готовый сказать что-нибудь страшное, прошелестел вкрадчиво: "И насколько же тебя хватит?". Кандиду приучили не прислушиваться к этому шепотку. Она решительно ответила: "Насколько я захочу!".
   Но голос и не подумал заткнуться: "Стемнеет меньше, чем через час. Ты не простоишь здесь всю ночь".
   Кандида ответила: "Я простою здесь столько, сколько придется". Она еще крепче ухватилась пальцами за каменный выступ и крикнула:
   -- Эгей! Эге-гей!
   Любой шепот умолкнет, когда вы кричите изо всех сил, но Кандида стояла лицом к скале, гасившей звук. Нужно иметь очень чуткий слух, чтобы расслышать этот крик сквозь шум прилива.
   Стивен Эверсли обладал очень чутким слухом. Его лодка держалась поодаль потому, что даже если знаешь берег так хорошо, как Стивен, то все равно не станешь грести мимо Черных Сестер -- когда без этого можно обойтись. Стивен направлялся в узкий заливчик, которым прежде пользовались контрабандисты. Это ловушка, если не знать пути туда, и вполне безопасное место -- если знать. Голос далеко разносится над водой, а нависшая скала удачно отразила звук. Стивен услышал крик и, взглянув на берег, увидел темный силуэт на фоне скалы: на Кандиде была школьная саржевая форма. Ночь еще не наступила, но сумерки уже сгущались.
   Стивен подгреб на безопасное расстояние. Ему не надо было подплывать совсем близко, -- лишь бы оказаться на расстоянии слышимости, -- и он решил, что справится. Без разговора с девушкой нельзя было решать, как поступать дальше. Если она сможет продержаться хоть какое-то время, он высадится в бухточке, приведет помощь и доберется до девушки с самого верха утеса. Но если ей не за что ухватиться толком, ему придется вскарабкаться по скале на уступ, который нависает прямо над ее головой, и поднять ее туда. Веревки, что была в лодке, должно хватить. Все это означало ночевку на уступе, потому что к тому времени, когда они выберутся наверх, станет слишком темно, чтобы слезть по скале обратно. Как ни крути, а дело обещало оказаться непростым.
   Подплыв достаточно близко, Стивен окликнул девушку:
   -- Эй вы там на скале! Как у вас с опорой?
   Слабо донесся короткий ответ:
   -- Нормально!
   -- Сможете -- вы -- продержаться, -- скажем, -- минут -- сорок?
   Уже когда Стивен кричал это, он знал, что нет, не сможет.
   Он услышал в ответ два слова:
   -- Я попробую.
   Не очень-то вдохновляет. Ему придется сделать все самому. Стивен снова закричал:
   -- Я доберусь до вас раньше! Где-то через четверть часа! Я все время буду видеть вас! Крепитесь!
   Теперь, когда Кандида знала, что помощь близко, ей стало гораздо легче держаться. Мерзкий шепчущий голос умолк, и она стала представлять в уме разные картины. Не те рисуемые воображением ужасы, на которые вы закрываете глаза: мертвое тело внизу на берегу и мокрые черные камни с острыми как иглы верхушками. Нет, ничего подобного! Это была романтика старых, давнишних преданий -- Андромеда, прикованная к скале в Греции, чудище, показавшееся из лазурного моря, и Персей, с крылышками на ногах несущийся вниз по воздуху, чтобы обратить надвигающийся ужас в камень.
   Время шло.
   Кандида испугалась снова только тогда, когда услышала, как Стивен поднимается по скале. Звук доносился откуда-то слева, и ей неожиданно пришло в голову, что она не знает, как именно ее спаситель собирается добраться до нее и сколько еще она сможет продержаться. Ноги Кандиды онемели и одеревенели из-за того, что основной вес тела приходился на носки. И она в самом деле не чувствовала больше своих пальцев. А вдруг она соскользнет с камня и опрокинется -- наружу, назад, вниз?.. Но когда Стивен заговорил с ней с верхнего уступа и спросил, в порядке ли она, Кандида услышала собственный голос, отвечающий "да".
   Покачиваясь, вниз спустилась веревка с петлей на конце. Кандиде оставалось всего лишь пролезть в петлю с руками. Ей надо было перестать цепляться за трещину правой рукой и сделать так, чтобы веревка оказалась у нее над головой и поддерживала плечо. Стивен, лежа на уступе, смотрел вниз и говорил ей, что предпринять. Все это представлялось Кандиде невозможным. Но у Стивена оказался голос из разряда тех, что придают уверенности, и самые невероятные вещи получаются словно сами по себе.
   Когда петля охватила ее грудь, Кандиде пришлось продвигаться влево вдоль трещины, в конце которой ей стало совершенно не на чем стоять. Без веревки она бы точно сорвалась вниз, но петля удерживала девушку, пока та выбиралась из-под нависшей скалы, чтобы Стивен мог вытащить ее на уступ.
   Кандида лежала на шершавом камне, выбившись из сил. Она чувствовала себя куклой, из которой высыпались опилки: головокружение и ужасная слабость в руках и ногах. На ее плечо легла рука, и чей-то голос произнес:
   -- Все хорошо. Но двигайтесь осторожно: уступ не особенно широкий.
   Как ни странно, от этих слов ей стало еще хуже, чем раньше. Руки и ноги словно кололо иголками, голова продолжала кружиться. Не успев осознать, что делает, Кандида нащупала руку Стивена и ухватилась за нее так, как будто намереваясь никогда не отпускать ее. За это ей впоследствии тоже было стыдно. Как только дар речи вернулся к ней, она спросила "Сколько здесь места?", и Стивен рассмеялся:
   -- Не бойтесь, я не дам вам упасть! Просто подвиньтесь сюда и вы сможете сесть, опершись спиной о скалу. Мы в полной безопасности, но боюсь, что нам придется заночевать здесь. Слишком темно, чтобы спуститься обратно тем путем, которым я поднялся. Я не решился оставить вас надолго и сходить за помощью: вы были в довольно скверном положении. А теперь мы спокойно дождемся здесь утра. Не представиться ли нам друг другу? Меня зовут Стивен Эверсли, я приехал сюда на каникулы. Я наблюдал за птицами и фотографировал, поэтому у меня в лодке оказалась веревка. Полагаю, вы тоже на каникулах. Я здесь один, и никто меня не хватится, но ваши родные будут волноваться за вас, так что можно в любой момент ожидать прибытия спасательной партии.
   Просто удовольствие -- чувствовать скалу за спиной. Уступ в три или четыре фута шириной уходил довольно далеко, постепенно сходя на нет. Здесь было где вытянуть ноги. Кандида окинула взглядом пространство над темнеющим морем и сказала:
   -- Ну, я не знаю. Они прибудут довольно поздно.
   -- Кто "они"?
   -- Люди, вместе с которыми я здесь отдыхаю, Моника Карсон и ее мать. Мы с Моникой учимся вместе, и миссис Карсон предложила мне провести вместе с ними каникулы. Мой поезд пришел в четыре, а их поезд должен быть не раньше шести, так что я отправилась в гостиницу, где они заказали комнаты -- гостиница называется "Вид на море", -- там я попила чаю и распаковала вещи. Но когда я добралась туда, оказалось, что в гостиницу звонила миссис Карсон и просила передать, что им надо еще сделать какие-то покупки в Лондоне и что они появятся не раньше восьми. Так что я пошла погулять.
   Стивен усмехнулся:
   -- И никто никогда не говорил вам про приливы! Вы задержались, попали в ловушку, а потом попытались подняться вверх по скале. Сколько вам лет?
   -- Пятнадцать с половиной. Но я, конечно же, знаю про приливы и отливы! Я обо всем подробно разузнала.
   -- Кого вы расспрашивали?
   -- Постояльцев в отеле. Там были две пожилые леди, и они сказали, что раньше одиннадцати прилив не поднимется, поэтому я подумала: прогуляться по пляжу будет вполне безопасно.
   -- Это смотря, какой ширины пляж. А прилив, между прочим, начинается без четверти девять!
   Кандида обернулась к собеседнику. Всего лишь силуэт в темноте -- очертания фигуры и голос. Но она думала не об этом, а о том, что он только что сказал о приливе. Если прилив начинается без четверти девять... Не переводя дыхания, она выпалила:
   -- Почему же пожилая леди сказала, что прилив не подымется раньше одиннадцати?
   Стивен дернул плечом:
   -- Откуда мне знать?
   -- Но она сказала, полный прилив в одиннадцать!
   -- Полагаю, самое простое объяснение -- она знала не больше, чем вы.
   -- Тогда почему же она сказала, что знает?
   Стивен снова пожал плечами:
   -- Таковы люди. Если спросишь у них дорогу, они почти никогда не скажут, что не знают, как пройти. Лишь наговорят всякой чепухи и запутают тебя. Мне показалось, вы сказали, там были две пожилые леди. Почему вы говорите "она"?
   -- Ну, потому что говорила только одна из них. Другая по большей части стояла рядом и кивала. Я записывала свое имя в книгу посетителей. Между конторой и холлом есть маленькое окно, и они подошли с обеих сторон и заглянули каждая мне через плечо. Одна спросила: "Это вы Кандида Сэйл?", и я сказала "да". Я подумала, что с их стороны не очень-то вежливо заглядывать через плечо, мне не хотелось вступать в разговор с ними, и я пошла оттуда. Но они последовали за мной, и та, что говорила в первый раз, сказала: "Это весьма необычное имя". Они обе были довольно стары, но одеты очень похоже. По чести говоря, довольно странные особы! Я хотела отвязаться от них и поэтому сказала, что иду на прогулку. Тут-то она и выдала: дескать, приятно прогуляться вдоль пляжа, а прилив не поднимется до одиннадцати.
   -- Похоже на то, что они не в своем уме.
   -- Ага.
   Стивен подумал, что приезжим следует быть осторожнее и не лезть не в свое дело. Это могли быть только приезжие, потому что любой живущий здесь знал про этот опасный отрезок береговой полосы.
   Ближе к лету Кандида вряд ли бы забрела в такую даль без того, чтобы кто-нибудь не предупредил ее, но вряд ли в промозглый апрельский вечер кто-то объявится на пляже после чая. Пожилые леди, которые обманули Кандиду, определенно были небезопасны. Так он и сказал:
   -- И надеюсь, что ваш друг задаст им головомойку за то, что они ввели вас в заблуждение. Все могло кончиться довольно скверно.
   -- Вы думаете, они расскажут про все? Я в этом сомневаюсь.
   -- Им придется. Миссис -- как ее имя? -- Карсон, наконец, прибудет. Раз вы записали в книгу свое имя, она будет знать, что вы добрались до отеля, и удивится, куда же вы делись. Она станет волноваться, и вашим пожилым леди придется признаться ей, что они разговаривали с вами. Наверняка кто-то видел, как вы беседовали этими леди. И если они скажут, что вы пошли гулять вдоль берега, то вскоре за вами непременно отправят поисковую партию. Чрезвычайно светлая мысль. С нами здесь ничего не случится, но к утру похолодает.
   Поисковой партии не было, потому что с миссис Карсон, вставшей в шесть утра и до отказа заполнившей день утомительными и совершенно необязательными делами, случился весьма неприятный обморок как раз в тот момент, когда ей надо было сесть на поезд в Истклифф. Ее доставили в гостиницу при станции и вызвали врача. Моника, довольно сильно испуганная, позвонила в "Вид на море" сказать, что ее мать заболела и что она перезвонит утром. Связь была плохая, и Моника с трудом расслышала имя "Кандида". Она сказала: "Я надеюсь, мы приедем утром, но если нет, ей надо будет уехать домой". С этим она повесила трубку.
   Стивен и Кандида обо всем этом ничего не знали. Они сидели на уступе и разговаривали. Кандида рассказала, что живет со своей теткой, которая ее вырастила:
   -- Ее фамилия тоже Сэйл -- Барбара Сэйл. Она сестра моего отца. Все время возится в садике. Мои мама и папа погибли в войну: корабль подбило торпедой. Тетя Барбара -- лапочка.
   Стивен не ошибся насчет холода. Он пододвинулся ближе к Кандиде и обнял ее. Иногда они дремали, а иногда о чем-нибудь говорили. Стивен собирался стать архитектором. Он рассчитывал сдать последний экзамен летом и поступить в фирму своего дяди. Место само по себе неплохое, но работать на родственников -- не всегда самая лучшая вещь на свете. Все видят в вас мальчика на побегушках, но иногда это не срабатывает.
   -- Ричард -- славный малый. В самом деле, он очень хороший человек, но возлагает на меня в два раза больше надежд, чем я стою -- только потому, что я его племянник. Но это, конечно, огромная удача.
   Из-под его руки раздался сонный голос:
   -- Я не вижу, почему бы вам не оказаться таким же хорошим архитектором, как и он...
   И Стивен обнаружил, что рассказывает про дома, которые построил Ричард Эверсли, и про дома, которые он надеялся построить сам. Он чувствовал теплую голову Кандиды на своем плече. Как будто разговариваешь сам с собой. Временами Стивен чувствовал, что она спит. Иногда совершенно неожиданно она что-нибудь говорила. Один раз Кандида сказала:
   -- Вы можете сделать все -- если попытаетесь...
   А когда он пришел в себя и возразил "Это чепуха", она уже заснула, прошептав напоследок что-то вроде "Если вы... вправду... хотите..."
   Ночь прошла.
   Они проснулись на заре, замерзшие и оцепенелые, и впервые разглядели друг друга. Кандида протерла глаза и потянулась. Море было цвета оловянных тарелок, стоящих на кухонном шкафу тети Барбары. Все застыло в тишине и покое. Небо было ровного серого цвета с золотистым разрывом у самого горизонта там, где оно касалось воды, на востоке. Ветра не было. Все дышало холодом, свежестью и чистотой. Кандида почувствовала солоноватый привкус на губах. Она посмотрела на Стивена и увидела, что он тоже потягивается -- высокий нескладный молодой человек двадцати двух-двадцати трех лет с копной выгоревших на солнце волос. На нем была рубашка без ворота под старой твидовой курткой. Загорел он почти под цвет этой самой куртки. На фоне смуглой кожи глаза Стивена казались светлыми. Он взглянул на Кандиду и увидел девушку с синими глазами и заплетенными в косу каштановыми волосами. Коса растрепалась об руку Стивена. Красивые глаза, черты лица, уже утратившие нежную округлость, большой рот, пухлые губы и очень белые зубы. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
  

Глава 1.

   Прошло больше пяти лет. Кандида читала письмо. Минуло уже десять дней с со дня похорон Барбары Сэйл, и надо было проглядеть немало писем и на них ответить. Все было очень добры. Кандида писала одни и те же слова снова и снова, пока они не стали писаться словно сами собой. Все сводилось к тому, что Барбары больше нет. Тетя болела три года, и Кандида ухаживала за ней. Теперь все закончилось, почти не осталось денег, и Кандиде надо было искать работу. Но вся беда в том, что она не закончила учебу. Кандида бросила школу и уехала домой, заботиться о Барбаре. А теперь Барбара умерла.
   Все письма, на которые она отвечала, касались одного и того же, но письмо, которое она только что распечатала, было иным. Она села к окну прочесть его, и зимний свет упал на дорогую бумагу и заостренные буквы старомодного почерка. В правом верхнем углу рельефом выделялся адрес:
  
   Андерхилл,
   Ретли.
  
   Письмо начиналось "Дорогая Кандида", а подписано было "Оливия Беневент". Кандида прочла:
  
   Дорогая Кандида!
   Я пишу вам, чтобы выразить свое соболезнование в связи с постигшей вас утратой. Злополучная ссора, последовавшая за замужеством вашей бабки, привела к разрыву отношений между ею и остальной семьей, и моя сестра Кара и я не имели возможности свести знакомство с нашим племянником Ричардом и его женой или с нашей племянницей Барбарой. Поскольку их нет больше, то, как представляется, не существует причин длить эту прискорбную ссору, перенося ее в третье поколение. Вы, дочь нашего племянника Ричарда -- наша единственная оставшаяся родственница. Ваша бабка, Кандида Беневент, была нашей сестрой. Брак с Джоном Сэйлом заставил ее покинуть семейный круг. Мы приглашаем вас вернуться в него. Моя сестра Кара и я будем рады, если вы нанесете нам визит. Беневенты -- древний и благородный род, и мы полагаем, что последнему отпрыску этого семейства следует узнать больше об истории и традициях рода.
   Надеемся, что вы изыщете возможность принять наше приглашение, продиктованное, смею вас заверить, искренней приязнью. Подписываюсь впервые, но, надеюсь, не в последний раз

Ваша родственница

Оливия Беневент

   Кандида смотрела на письмо со смешанными чувствами. Она знала, что ее бабку звали Кандида Беневент, и помнила какие-то рассказы о семейной ссоре, но не более. Из-за чего разгорелась ссора, почему ее не уладили и есть ли на свете какие-либо родственники по линии Беневентов, она не имела ни малейшего представления. Вероятно, Барбара тоже не имела об этом понятия. А может, тетя все знала, но не забивала себе этим голову. Уж таким человеком была Барбара: старая ссора могла не показаться ей поводом, достойным хлопот. А Кандида Беневент умерла, когда ее дети были маленькими, и не осталось живого связующего звена с семьей, которую она покинула.
   Когда Кандида показала письмо Эверарду Мортимеру, поверенному Барбары Сэйл, она обнаружила, что о ссоре он знает не больше нее, однако он настоятельно советовал девушке принять приглашение мисс Беневент. Поверенный Барбары Сэйл был приятный молодой человек слегка за тридцать, с современным взглядом на семейные ссоры, произошедшие два поколения назад.
   -- Вычеркивать людей из завещания и умывать на этом руки было вполне в викторианском духе. Сейчас люди несколько более терпимы. Я думаю, вы просто обязаны принять эту оливковую ветвь и съездить навестить престарелых леди. Вы, кажется, их единственная родственница, и это может оказаться важным. Ежегодная рента вашей тетки прекратилась с ее смертью. Коттедж она снимала, и к тому времени, когда все будет улажено, вы сможете рассчитывать лишь на двадцать пять фунтов в год.
   Яркий как гвоздика румянец проступил на тонкой коже Кандиды. От него глаза девушки сделались еще более темно-синими, а ресницы более черными, чем обычно. Эверард Мортимер обнаружил, что любуется контрастом темно-синих глаз и черных ресниц с каштановыми волосами. Он решил, что это очень приятное зрелище, и ему пришло в голову, что если Кандида и в самом деле сделается чем-то вроде наследницы -- а письмо мисс Оливии Беневент звучало именно так -- у девушки не будет недостатка в поклонниках. Несмотря на годовую ренту всего лишь в двадцать пять фунтов. На какое-то мгновение поверенный увидел себя во главе этой очереди и позволил себе сделаться чуточку теплее.
   Барбара Сэйл никогда не упоминала о семье своей матери. У старых двоюродных теток могло ничего не оказаться, чтобы оставить Кандиде. С другой стороны, у них могло оказаться немало всего. Даже в здешних местах повсюду жили престарелые леди, обремененные имуществом, но без ясного представления о том, кому они хотят его завещать. Поверенный без труда мог припомнить около полудюжины среди своих собственных клиентов. Писание и переписывание завещаний было для них развлечением. Все это придавало им ощущение важности и власти. Старухи обожали чувствовать, что именно они определяют жизнь младших поколений. К примеру, старая мисс Крэбтри. Ее племянница не осмелилась выйти замуж и покинуть тетку из страха быть вычеркнутой из завещания, а если бы она и пожелала рискнуть, ее жених -- нет. Была также миссис Баркер, чьей пожилой дочери никогда не было дозволено иметь работу или хотя бы пенни собственных денег: она просила у матери денег заплатить за билет в автобусе и не знала, как пишут чек. А еще мисс Робинсон, которая составляла новое завещание раз в три месяца, поочередно вписывая в основные наследники то одного, то другого из немалого количества своих родственников. Больше всего это походило в игру "музыкальные стулья". В один прекрасный день музыка перестанет играть, и кто-то сорвет куш. Что ж, обе мисс Беневент должны быть весьма преклонных лет. Кандиде Сэйл не причинит никакого вреда, если она уладит семейную ссору и уделит теткам немного внимания. С новой теплотой в манерах и в голосе Эверард Мортимер посоветовал Кандиде именно так и поступить.
  

Глава 2

   Стоял февраль. Кандида приехала в Ретли после полудня. Он не ждала, что ее будут встречать, и так оно и оказалось. Она нашла такси, заплатила носильщику, который донес ее вещи до машины, которая с грохотом умчала девушку по булыжнику пристанционной улицы. Висела желтая хмарь, и моросил дождь. Фонари еще не горели, и Кандиду подумалось, что она видит Ретли отнюдь не в полном блеске.
   Такси проехало по улице с несколькими приличными магазинами, потом по узким улочкам с высокими старинными домами. Потом началось обычное беспорядочное чередование одноэтажных домиков-бунгало и муниципального жилья, довольно неожиданно сменившееся открытыми полями и живыми изгородями по обеим сторонам дороги. Такси проехало мимо гостиницы с качающейся вывеской, чуть дальше -- мимо заправочной станции, а потом были только поля и изгороди, изгороди и поля. Кандида уже начала прикидывать, сколько же еще осталось, когда машина резко повернула налево и поехала в гору.
   Вскоре Кандида различила стену с железными воротами, открытыми нараспашку. Подъездная аллея была подобна темному туннелю, и, миновав ее, такси выехало не на свет, а в глубокий унылый сумрак. Дом высился перед ними как черный утес, а за домом возвышался холм. Кандида отошла назад по засыпанной гравием подъездной дорожке и взглянула на дом. Вот он какой и вот почему усадьба называется Андерхилл. Должно быть, пришлось убрать часть холма, чтобы выровнять место для постройки, и казалось, что дом стоит вплотную к склону. Что за странная мысль и какая ужасная темень должна быть в задних комнатах!
   Обойдя такси, Кандида вернулась к истертым каменным ступеням, которые вели в тень подъезда. Впервые ей пришло в голову, что дом должен быть очень стар. Ноги многих поколений выщербили ступеньки. Было странно обнаружить на крыльце электрический звонок.
   Водитель сказал "Я звонил, мисс", и одновременно с его словами дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в черном платье. За ее спиной в холле горел свет -- это темное место освещалось должным образом. Волосы женщины были седыми. Против света они окружали голову сиянием, подобным нимбу. Женщина заговорила низким голосом с иностранным акцентом:
   -- Вы заходите. Он занесет чемоданы. У меня для него есть пол-кроны. Леди ждут вас в гостиной. Я вам покажу. Там, через холл, первая дверь. Идите. Я присмотрю за всем.
   Кандида пересекла холл, увешанный пахнувшими плесенью гобеленами. По большей части изображенное на них скрывали сумрак и въевшаяся за века пыль, но жутковатого впечатления от замеченных Кандидой меча и отрубленных голов девушке хватило, чтобы составить впечатление. Он подошла к двери, на которую ей указали, и открыла ее.
   Перед входом стояла черная лакированная ширма, из-за которой сиял свет. Кандида обошла ширму и вступила в саму комнату, которую освещали три хрустальные люстры. Свечи, для которых были предназначены люстры, заменило электричество, что давало совершенно изумительный эффект. Ослепительное сияние отражали бело-золотые панели стен и золотые звезды, которые усыпали потолок. Еще в комнате были белый ковер и белые бархатные шторы с золотой бахромой, а стулья и софу покрывал вельвет цвета слоновой кости в широкий рубчик. Из другой мебели здесь стояли позолоченные горки и мраморные столики с изогнутыми позолоченными ножками, симметрично застывшие вдоль стен.
   Пока Кандида, мигая, стояла на пороге, обе мисс Беневент поднялись с двух небольших золоченых стульев, стоящих по обе стороны камина.
   На фоне золота и белизны обе они казались очень маленькими и черными -- две миниатюрные темные женщины в черных платьях из тафты, с широкими юбками и узкими лифами. Платья были совершенно одинаковы, как и воротники из старого кружева, застегнутые каждый бриллиантовой звездой. Сначала Кандида увидела платья, но платьями сходство не ограничивалось. Сестры чрезвычайно походили друг на друга фигурой и лицом. Обе невысокие и стройные, с мелкими чертами лица, с четко обрисованными дугами бровей, с черными глазами, и, что весьма примечательно, обе без единой седой волосинки. Они были сестрами ее бабки, но их высоко поднятые небольшие головы покрывали сияющие черные волосы, уложенные в замысловатую прическу. Возможно, седина была бы милосерднее к сморщенным личикам и желтоватой коже.
   Они не двинулись навстречу Кандиде, застыв на фоне огромной мраморной каминной полки. Все напоминало представление ко двору. Кандида подавила ощущение, что здесь был бы уместен реверанс. Ей коротко пожали руку и коротко потрепали по щеке. Дважды. Каждая мисс Беневент произнесла "Как поживаете?", и на этом церемонии окончились.
   Пока они смотрели на нее, воцарилось недолгое молчание. Зеркало в золоченой раме, стоявшее на каминной полке, отразило всю сцену: Кандида в своем сером пальто, ее яркие волосы под серым же беретом и румянец на щеках, -- потому что в этой странной комнате было жарко и потому что Кандида легко вспыхивала, -- две маленькие черные леди, глядящие на нее как пара кукол, ожидающих, что их вернет к жизни рывок невидимой веревки. Они все смотрели на нее, но наконец веревка дернулась. Одна, справа от Кандиды, произнесла:
   -- Я Оливия Беневент. Это моя сестра Кара. Вы Кандида Сэйл. Вы совсем непохожи на Беневентов. Очень жаль.
   Голос был ясным и четким, а тон -- формальным. Она никак не пожелала смягчить свои слова. Мисс Кара откликнулась на них эхом сожаления:
   -- В высшей степени жаль.
   Рядом с сестрой она походила на копию с захватанными краями, которую отделяют от оригинала несколько предыдущих.
   Кандиде захотелось спросить "Почему?", но она подумала, что лучше этого не делать. Девушка почем-то не чувствовала сожаления при мысли, что она не тонкая, черненькая и сухощавая, но Кандида получила хорошее воспитание. Она улыбнулась и сказала:
   -- Барбара говорила, что я похожа на моего отца.
   Обе мисс Беневент с сожалением покачали головами и заговорили в унисон:
   -- Он, должно быть, пошел в Сэйлов. Чрезвычайно жаль.
   Мисс Оливия сделала шаг назад и нажала на звонок.
   -- Вам, наверное, хочется пройти к себе в комнату. Анна проведет вас наверх. Чай будет накрыт, как только вы будете готовы.
   Анна была женщина, которая впустила Кандиду. Теперь она появилась в дверях, говоря и смеясь одновременно:
   -- Да он нахал, этот таксист. Знаете, что он мне сказал? "Иностранка, верно?" -- прямо так. Вот наглость! "Британская подданная, -- говорю я ему. -- И нечего тут дерзить. Я живу в Англии дольше, чем вы, молодой человек, я это всякому повторю! Я здесь пятьдесят лет, а это гораздо больше, чем прожили здесь вы!" А он присвистнул и говорит: "Неслабо!".
   Мисс Оливия топнула ножкой по белому каминному коврику:
   -- Довольно, Анна. Отведи мисс Кандиду в ее комнату. Ты слишком много говоришь.
   Анна пожала плечами:
   -- Если не разговаривать, то и онеметь можно.
   -- Сразу после мы будем пить чай. Пусть Джозеф накроет.
   Кандида последовала за Анной в холл. Лестница слева вела к площадке, от которой в обе стороны убегал коридор. Они повернули налево. Анна говорила всю дорогу.
   -- Этот дом изо всех домов самый неудобный. Все время приходится смотреть, куда ступаешь. Вот здесь три ступеньки наверх, а потом сразу две ступеньки вниз. Эти спуски и подъемы, должно быть, строили, чтобы кто-нибудь сломал себе шею. Теперь поворачиваем за угол, и подымаемся еще по четырем ступенькам. Здесь направо ванная. Ваша комната напротив.
   Анна распахнула дверь и включила свет.
   Комната, открывшаяся взгляду, имела странную форму. Справа от выдававшегося камина убегала в глубину ниша, вся заставленная книгами. Вероятно, именно из-за этой ниши комната казалась темной, хотя, вероятно, она была темной и сама по себе: из-за низкого потолка, прочерченного балкой, занавесок и кроватного покрывала темно-бордового цвета, и ковра, чей рисунок сделался неразличим. Стены покрывали, как Кандида впоследствии обнаруживала, моррисовские обои. С первого взгляда обои производили впечатление чего-то темного, но при свете дня и при более тщательном рассмотрении на них обнаружился рисунок: букеты весенних цветов на оливково-зеленом фоне. Кандида рада была увидеть электрический обогреватель, помещенный на узкий викторианский камин. Анна показала, где его включать.
   -- Включите, когда захотите. Благодарение господу, с электричеством у нас порядок. Десять лет я жила с керосиновыми лампами. А теперь хватит, спасибочки, у меня есть на что время потратить! Включите обогреватель, и будет не холодно. Специально для вас поставили. Последний раз здесь спали три года назад, но с этой славной печуркой вы не озябнете.
   Кандида взглянула мимо камина в нишу:
   -- Сколько книг! А чья это была комната?
   За этими словами последовала молчание, которое нельзя было не заметить. Что-то заставило Кандиду повторить свой вопрос еще раз.
   -- Вы же сказали, здесь не жили три года. А кто жил здесь прежде?
   Анна стояла, глядя на Кандиду -- седоволосая, с оливковой кожей и черными глазами. Она сделала над собой усилие, оглянулась и сказала:
   -- Это была комната мистера Алана Томпсона. Его уже три года как нет здесь.
   -- Кто он был?
   -- Секретарь хозяек. Они очень любили его. А он оказался неблагодарным, ужасно их расстроил. Лучше будет вам не говорить о нем и вообще никому лучше о нем не говорить.
   Но Кандида продолжала расспрашивать, сама не зная почему. Просто казалось, что ей надо это сделать:
   -- Что же он натворил?
   -- Он сбежал: взял вещи: драгоценности, деньги. Забрал их и убежал. Разбил им сердце. Они болели. Уезжали путешествовать. Дом стоял запертый. Хозяйки никогда о нем не говорят -- и нам не стоит о нем говорить. Но ведь вы тоже из семьи -- верно, вам лучше знать. А они теперь снова счастливы. Мистер Дерек вернул им радость, он молодой, веселый. Они больше не вспоминают про этого Алана. Его нет, и все. Я слишком много говорю, они всегда мне на это указывают. Вот здесь звонок. Если вам что-то надо, звоните, и придет Нелла. Она мне внучатая племянница, в точности как вы мисс Оливии и мисс Каре. Но она родилась в Англии и даже не говорит по-итальянски. Она говорит как лондонская девчонка и иногда дерзит. Нелла тоже из молодых да ранняя: прислугой работать не по ней. Она приходит только потому, что я велю, и потому, что я скопила денег, а она не хочет, чтоб я оставила их итальянской внучке моего брата. Да и зарплата неплоха. Она хочет выйти замуж за одного молодого человека. Он ей тоже велит приходить. "Подумай, сколько все стоит", -- говорит он, -- "И подумай, сколько можно скопить -- добрые деньги приходят каждую неделю, и ни пенни расходовать не надо! Мы ж гарнитур в гостиную купим!". А Нелла качает головой и говорит, раз деньги ее, то она и решает, как их тратить. Однако приходит. Правда, ворчит каждый день, но она останется, пока не скопит денег на гарнитур, а может и подольше, из-за внучки моего брата в Италии, -- Анна рассмеялась. -- Правду говорит мисс Оливия: слишком я много болтаю. Если вам что-нибудь понадобится, звоните, придет Нелла, а если она не сделает, чего вы просите, вы скажите мне, я ее побраню. Теперь пойду велю Джозефу накрывать чай.

Глава 3

   Джозеф начал жизнь как Джузеппе -- в незадолго до того приехавшей из Италии семье, лет пятьдесят назад. Но большую часть жизни он провел уже Джозефом, и акцент его был слабее, чем у Анны. Поженились они по расчету. Джозеф был темноволос, среднего роста, с манерами превосходного дворецкого. Когда он принес все к чаю и удалился из комнаты, сестры Беневент рассказали Кандиде все про него и про Анну, говоря по очереди:
   -- Он служил в первую мировую войну и был ранен.
   -- После этого долго хромал.
   -- После выздоровления он не покидал нас.
   -- По счастью, Джозеф оказался слишком стар, чтобы его призвали на последнюю войну.
   -- Он совершенно не годится в солдаты.
   -- Вместо этого они с Анной поженились. Так гораздо удобнее.
   -- Намного удобнее.
   Они не давали Кандиде слова вставить. Девушка сидела на позолоченном стульчике, удерживая хрупкую чашку на скользком блюдце. Фарфор был очень хорошим и тонким. А блюдце оказалось из тех, что не имеют углубления для чашки.
   Мисс Оливия продолжала:
   -- Мы весьма счастливы в отношении нашей прислуги. Племянница Анны, Нелла, следит за спальнями, а из Ретли на велосипеде приезжает еще одна женщина.
   -- Или на автобусе -- если погода плохая, -- вставила мисс Кара.
   -- Это весьма удобно. Позвольте мне отрезать вам еще пирога.
   -- Анна печет очень хорошие пироги, -- добавила мисс Кара.
   Поскольку они сидели с обеих сторон от нее, Кандиде приходилось поочередно поворачиваться то к одной, то к другой. Сестры были и вправду очень похожи, но Кандида решила, что уже сможет различить их. У мисс Оливии манеры и голос были тверже, чем у мисс Кары, и именно она вела разговор, а Кара просто поддакивала и соглашалась. В верхней части щеки у мисс Оливии была родинка, похожая на мушку. Кандида подумала, уж не близнецы ли они. Интересно, сколько она здесь вытерпит?
   Мисс Оливия налила вторую чашку чая из богато украшенного и вместительного чайника.
   -- Этот чайный сервиз попал в семью в 1845 году, когда Джералд Беневент женился на Августе Клаудсли. Матерью ей приходилась достопочтенная Фанни Лентин, дочь лорда Ледборо, но ее отец был богатым коммерсантом в Сити. Сервиз превосходен и стоит весьма дорого, но мы всегда считали этот брак чем-то вроде мезальянса.
   -- Это единственный случай, когда мы имели какое-то отношение к торговле, -- заметила мисс Кара.
   В комнате было очень тепло, и огни ослепляли сиянием. Кандиду охватило слегка плывущее ощущение, которое предшествует приступу сонливости. Она бодрствовала последние несколько ночей жизни Барбары, а со смерти тети у нее было немало работы: она убиралась, чистила, разбирала, упаковывала. Накануне ночью она чувствовал себя такой усталой, что просто не смогла уснуть. Огни над головой мерцали, а голоса двух маленьких черных леди отдалялись и приближались.
   Кандида, должно быть, соскользнула из бодрствования в сон, потому что на мгновение белая гостиная исчезла вместе со своими сверкающими люстрами. Вместо нее возник узкий темный холл с маленьким окошком в соседнюю комнату. Она только что записала свое имя в лежавшую на подоконнике книгу. Перо, которое она отложила, было еще влажным от чернил. На странице открытой книги чернело имя -- Кандида Сэйл. Она отвернулась от книги и увидела в темном холле двух маленьких черных леди, заглядывавших каждая ей через плечо. Она не смогла их как следует рассмотреть, поскольку в холле было очень темно. Одна из них сказала:
   -- Кандида Сэйл? Весьма необычное имя, -- и вторая кивнула.
   Вздрогнув, Кандида очнулась. Ее чашка скользила по гладкому блюдцу. Сон длился лишь мгновение, потому что иначе чашка, которая уже начала съезжать с блюдца, успела бы упасть. Как было бы ужасно, если бы она соскользнула на ковер! Кандида мысленно увидела лужу чая и осколки. Испуг окончательно пробудил ее. Кандида поставила чашку и блюдце на поднос и услышала голос мисс Оливии:
   -- Это французский фарфор. Он принадлежал моей бабке. Ни единый предмет этого сервиза не был разбит.
   Осознание того, что спаслась Кандида чудом, окончательно изгладило воспоминание о сне. После еще нескольких замечаний о сервизе и его первоначальной владелице, которая приходилась Кандиде прапрабабкой, разговор перешел к предметам обстановки. Зеркало на каминной полке привез в 1830 году из Голландии Эдвард Беневент, а сам камин был доставлен из Италии при его отце.
   -- Он, конечно, не ездил туда сам, -- сказала мисс Оливия. -- Никто из Беневентов не ступал в пределы этой страны с того времени, как наш предок покинул ее в семнадцатом веке. Поскольку права Беневентов были попраны, а родственные связи оставлены без внимания, поступить так значило бы пренебречь собственным достоинством. Как ни сильна родовая связь, как ни строго блюдутся семейные традиции, мы никогда не согласимся посетить Италию, кроме как при условии, что нас признают истинными и законными потомками герцогов Беневенто.
   Мисс Кара покачала головой:
   -- Мы никогда не согласимся.
   Поскольку у Кандиды не было ни малейшей идеи, о чем идет речь, она подумала, что ей лучше промолчать. Но, очевидно, необходимость что-то сказать отсутствовала. Неподвижно выпрямившись, за подносом, густо покрытым чеканным узором, за чайником, кувшином для воды и огромной сахарницей чайного сервиза Августы Клаудсли мисс Оливия продолжала говорить. Заметила ли она легкую неуверенность на лице Кандиды или нет, но внезапно, прервав рассуждение на тему ценности семейных традиций и необходимости соблюдения оных, она резко произнесла:
   -- Вы, несомненно, знакомы с фамильной историей...?
   Кандида покраснела.
   -- Видите ли, я опасаюсь, что...
   -- Неслыханно! Я просто не могу поверить! Все-таки ваша бабка была нашей сестрой. Насколько мне известно, она умерла, когда ее детям уже исполнилось, соответственно, девять и десять лет -- вполне подобающий возраст, чтобы получить хоть какое-то представление об исторических событиях. Но, конечно, ее брак... Мой отец никогда не признавал его и не примирился с ним, и, вероятно, для нее это была слишком болезненная тема.
   Мисс Кара приложила обшитый кружевом платочек к кончику носа и фыркнула:
   -- О да.
   Мисс Оливия бросила на нее осуждающий взгляд.
   -- Тогда мы восполним этот пробел, -- начала она, но тут дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек. Он был среднего роста, с карими глазами, темными волосами и самой что ни на есть очаровательной улыбкой. Это было чрезвычайно приятное и жизнелюбивое создание. Лица обеих мисс Беневент озарились при виде его, морщины разгладились, и всякие церемонии были забыты. Заговорив одновременно, они воскликнули:
   -- Дерек!
   Мисс Кара прибавила:
   -- Мой милый мальчик!
   Молодой человек прошел к столу и, наклонившись, поцеловать обеих. Мисс Оливия представила его:
   -- Это наш секретарь и приемный племянник, Дерек Бердон. Он составляет историю нашей семьи. Дерек недавно ездил в Италию и привез некоторые весьма ценные дополнительные материалы. Он еще не успел рассортировать их и привести в порядок -- все это требует времени. Мы думали, что вы, вероятно, заинтересуетесь возможностью помогать ему в его трудах.
   Кандида подумала "Хм, работа предстоит немалая". Она встретила живой взгляд карих глаз, и перспективы как будто сделались не столь печальны. Судя по виду секретаря, составление фамильной истории не настолько страшная вещь, чтобы исключить возможность появления более светлых моментов. Он был юн и, казалось, что он вполне может оказаться забавен. Кандиде еще предстояло узнать, что у Дерека Бердона есть собственный метод обращения с пожилыми леди и что он умеет откладывать по крайней мере на послезавтра то, что он не хочет делать сегодня. От предложения им обоим с Кандидой поработать завтра с утра над итальянским материалом он отвертелся следующим образом:
   -- Но если вы хотите, чтобы Кандида брала уроки вождения, ей надо начать немедленно! Я подумал, что если мы поедем в Ретли после завтрака, она могла бы сразу начать заниматься. Чем раньше -- тем лучше. Я говорил об этом с Фоксом сегодня утром.
   Кандида почувствовал себя ошеломленной. Она взглянула на мисс Оливию, которая ответила ей легкой холодноватой улыбкой:
   -- Я полагаю, вы не водите автомобиль?
   -- Нет, но...
   Кандиде захотелось спросить "Откуда, ради всего святого, вы это знаете?", но она удержалась. Однако раз Кандиду Беневент и ее потомков столь решительно вычеркнули из семейных списков, откуда ее сестрам знать, умеет ли внучка Кандиды водить или нет?
   Мисс Оливия ответила на незаданный вопрос:
   -- Джон Сэйл не был обеспеченным человеком. Нельзя сказать, что его сын и дочь выросли в достатке. У Барбары не нашлось бы средств купить автомобиль.
   Мисс Кара сказала:
   -- О, конечно же, нет.
   Мисс Оливия продолжала:
   -- Мой отец прервал всякое общение, однако предпринял некоторые шаги, чтобы его извещали о таких событиях, как смерти и рождения. Когда отец умер, мы продолжали его линию. Таким образом, мы всегда имели представление о жизненных обстоятельствах и местопребывании нашей племянницы Барбары. Поскольку ваши родители умерли молодыми, ваше образование должно было поглощать немало ее скромных средств. Посему неоткуда было взяться деньгам на такую вещь, как автомобиль.
   -- О, совершенно неоткуда, -- вступила мисс Кара.
   Ее сестра продолжала говорить, как будто ее не прерывали:
   -- Мы же полагаем, что умение водить теперь считается в высшей степени полезным навыком. Мы сочли, что пока вы живете у нас, вам, возможно, придется по душе мысль брать уроки, чтобы получить права. Мы намеревались подготовить вас к этой идее, но Дерек опередил нас.
   Секретарь печально рассмеялся:
   -- Опять я сел в галошу!
   Обе леди просияли улыбками:
   -- Ты иногда слишком стремителен, мой мальчик!
   От слов мисс Оливии к глазам Кандиды подступили колючие слезы обиды. Никогда Барбара не давала Кандиде почувствовать себя обузой. Они были счастливы вместе -- счастливы. Девушка так сжала руки, что ногти вонзились в ладонь.
   Но мисс Оливия говорила довольно долго, чтобы гнев успел улечься. Кандиде всегда хотелось научиться водить машину, и, вероятно, эти уроки могли бы стать спасением для нее. Они означали поездку в Ретли и по меньшей мере часовую -- а если хоть сколько-то повезет, то и дольше -- отлучку из Андерхилла. Если они с Дереком будут ездить одни, подумала Кандида, то запросто найдутся способы потянуть время: отправка писем, покупки, утренний кофе. Она встретила искрящийся озорством взгляд Дерека, и ее дух немного поднялся. Кандида сочувственно внимала рассказу мисс Оливии о том, как Уго ди Беневенто бежал из Италии в середине семнадцатого века, забрав с собой то, что впоследствии стало известно как Сокровище Беневентов:
   -- У него случились неприятности, связанные с политикой -- в те дни это было нетрудной задачей, -- и его семья отказалась от него чрезвычайно трусливым, как мы всегда считали, образом. Возможно, это объяснение тех несчастий, которые пали на семью Беневенто впоследствии. Как вы, без сомнения, помните, Наполеон в 1806 году даровал то, что прежде было герцогством, этому выскочке Талейрану -- вместе с титулом Князя Беневентского. С падением Наполеона провинция снова стала частью Папской Области -- вплоть до 1860 года, когда она была присоединена к Итальянскому Королевству. А наш предок нашел в Англии теплый прием. Он женился на богатой наследница по имени Энн Когхилл и построил этот дом, который, конечно, перестраивался и изменялся со временем. К примеру, эту комнату расширили и существенно улучшили в восемнадцатом веке. Потомки Уго заключили немало выгодных брачных союзов. Итальянское окончание фамилии было опущено, и Беневенты породнились с самыми знатными фамилиями Англиями. Вот причина отцовского негодования по поводу мезальянса Кандиды. Отец Джона Сэйла был, я думаю, йоменом, простым фермером. То, что его сын принял сан, вряд ли может послужит извинением нашей сестре.
   Кандида успокоилась. Двоюродные бабки существовали в прошлом -- бесполезно пытаться вернуть их оттуда. По правде говоря, она больше гордилась дедом-йоменом, чем Уго, который сбежал с семейными драгоценностями и женился на богатой наследнице, но говорить об этом не было ни малейшего смысла.
   Мисс Оливия продолжала перечислять рождения, браки и смерти Беневентов, в то время как мисс Кара согласно кивала и изредка вставляла словечко-другое. Все это казалось застывшим и ненастоящим, но в каком-то смысле все же приковывало интерес, напоминая средневековые миниатюры, которые так трудно связать с живыми, реальными людьми, сидевшими за ними. Они на самом деле радовались и печалились, надеялись и боялись. Теряли любимых. Теряли сердце, голову, собственную жизнь. Сражались и побеждали или же сражались и терпели поражение. В том, чтобы ощутить их живыми и настоящими, было заключено некое очарование. Незаметно настроение Кандиды изменилось. Кроме всего прочего, все это ее родственники, и она обязана знать о них хоть что-то. Глаза Кандиды разгорелись, а щеки порозовели.
   Дерек Бердон взирал на нее с подлинным восхищением. "Племянница" могла оказаться бледной вялой девицей с глазами как у дохлой рыбы или одним из тех тощих созданий, у которых не найти округлостей, а только торчащие кости. Чем бы "племянница" ни оказалась, ему пришлось бы заниматься ею и забавлять ее. Так что Дереку повезло.
   Рассказ о семье Беневентов все длился и длился.
  

Глава 4

   Той ночью Кандида отошла ко сну с ощущением, что все обойдется. Обед, поданный Джозефом по всем правилам, состоялся в похожей на пещеру столовой, где с унылых стен темные фамильные портреты хмуро взирали на происходящее. Но сам обед оказался на диво хорошо приготовленным: суп, рыбное суффле, сладкое. Затем снова белая гостиная.
   Оказалось, что Дерек неплохо поет и обладает приятной манерой игры на рояле -- великолепном инструменте в кремовом эмалевом корпусе. Кандиду увлекли в этот угол комнаты, спросили, знает ли она то или это, убедили спеть с Дереком легкий дуэт. Обе мисс Беневент излучали одобрение, и вечер прошел весьма приятно.
   Поднявшись к себе в комнату, Кандида обнаружила там горничную, клавшую в постель горячую грелку, хорошенькую девушку с живым темным взглядом. Кандида дружески улыбнулась ей:
   -- Ой, спасибо. Вы Нелла?
   Та покачала головой:
   -- Ну, это просто тетина итальянская чудаческая манера говорить "Нелли", -- акцент и смешок были совершенно лондонскими, как у кокни. -- Меня это малость злит, а что делать?
   -- Так вы на самом деле Нелли?
   -- Точно. Моя бабуся, которую я не помню -- она приехала сюда вместе с тетей типа в девятьсот первом -- вышла замуж за ирландца, а моя мать, их дочь, поженилась с шотландцем по фамилии Браун, и жили они в Бермондси -- так что много ли во мне итальянского? Самый настоящий лондонец -- вот кто я: родилась там, выросла и никем другим быть не хочу! Тете все это втолковывать без пользы -- она не понимает. И как только она может -- день за днем, год за годом -- жить в эдакой гадкой темной деревенской дыре, -- Нелли выразительно передернула плечами, -- мне это не понять!
   Кандида рассмеялась:
   -- Не любите деревню?
   -- Деревню-то? -- лондонский говорок зазвучал пронзительно. -- Да меня от нее тошнит! Была бы я здесь, если бы тетя не пошла на принцип, и доктор в глазной больнице, он сказал, если я не брошу работу и не отдохну немного, то потом пожалею, что не сделала, как он прописал. Я сама вышивальщица -- но это слишком мелкая работа, мне надо будет поискать что-нибудь еще. Честно говоря, я собираюсь замуж, так что когда тетя с этим делом уперлась, а деньги тут неплохие, я подумала, ну и ладно, потерплю, раз приходится -- все равно недолго. А что мне было еще делать, мисс Сэйл?
   -- Да, нечего. Я думаю, с грелкой мне будет замечательно.
   Девушка улыбнулась, выходя из комнаты. У Кандиды появилось предчувствие, что она довольно скоро все узнает и про парня Нелли и про восхитительный гарнитур. Кровать была удобной, а грелка -- по-настоящему горячей. Но не успела она погрузиться в эти сладостные ощущения, как их затопило поднимающимся приливом сна. Она опустилась в лишенные сновидений воды, утратив ощущение себя.
   Много после, когда ночь близилась к концу, а на расположенные в низине, за садом поля лег негустой белый туман высотой по лодыжку, прилив начал отступать. Волны отхлынули, оставив ее там, куда могут придти и приходят сновидения. Первый сон вернул ее на шесть лет назад. Каменный выступ врезался в ее левую ладонь. Ногти правой руки она вогнала в неглубокую трещину, прильнув к скале. Она стояла на цыпочках на узком уступе. В любой момент Кандида могла сорваться на голые черные камни внизу. Кошмар был не нов. Несколько лет он приходил снова и снова: когда она уставала, когда ей было трудно, когда что-нибудь напоминало ей о прошлом. Но это происходило все реже и реже. В последний год в школе этот сон ни разу не снился ей. Потом, пока болела Барбара, он начал приходить снова. Иногда кошмар кончался падением, иногда он менялся в мгновение ока: она сидела на верхнем уступе, а Стивен говорил ей "все хорошо". Упав, она всегда просыпалась, не долетев до камней. Сегодня случилось нечто иное: Кандида услышала с моря голос Стивена и повернула голову. На самом деле она не смогла бы этого сделать, не лишившись опоры, но во сне сделать это оказалось легко. Она оглянулась и увидела, как он летит к ней над черной водой с крылышками на ногах, словно Персей в истории об Андромеде. Она видела крылышки совершенно четко: они были яркие и подымались и опускались. Светлые волосы Стивена растрепал ветер, одет он был в старые широкие брюки из серой фланели, рубашку без ворота и твидовую куртку. А потом он вдруг исчез, и море со скалой -- тоже. Появилась стена с окошком и открытая книга на подоконнике. Она только что записала свое имя в книгу -- "Кандида Сэйл" -- и кто-то произнес: "Это весьма необычное имя". Две пожилые леди стояли по обе стороны от нее и заглядывали ей каждая через плечо в книгу. Одна из них сказала: "Приятно прогуляться по пляжу", а вторая кивнула. Первая сказала "Прилив не подымется раньше одиннадцати!", и Кандида проснулась.
   В комнате было темно. Перед тем, как лечь спать, она задернула занавески и теперь с трудом различала очертания окна. Кандида села в постели: ее сердце сильно билось. Она вдавила в матрас руки по обе стороны себя. Струйка холодного пота сбежала по впадине ее позвоночника. Сердца Кандиды забилось из-за того, что она испугалась, а испугалась она из-за того, что вспомнила три вещи, стремительно сложившиеся в единое целое. Раз -- сон, от которого она только что пробудилась. Два -- сон, который на мгновение нахлынул и тут же ушел, когда под огнями бело-золотой гостиной ее охватила дремота. И три -- уже не сон, но явь -- то, что произошло больше пяти лет назад, когда две пожилые леди в холле отеля "Вид на море" сказали ей, что приятно будет прогуляться вдоль пляжа, а одна из них прибавила: "Прилив не подымется до одиннадцати".
   Все это сошлось в ее уме и стало единым целым. Это был уже не сон, а самая настоящая действительность. Именно сестры Беневент заглядывали ей через плечо и прочли ее имя в книге посетителей. И именно ее двоюродная бабка Оливия сказала ей про пляж и прилив, а Кара -- согласно кивала.
   Сидя в постели в темной комнате, Кандида произнесла вслух "Чепуха!". Возле ее кровати стоял ночник, который она включила. Часы ее матери лежали на столике под лампой. На часах была половина шестого -- то время дня, когда самая пора приходить подобным мыслям. Оставив свет гореть, Кандида легла, дрожа. Она натянула одеяло до подбородка, и ей сразу сделалось теплее. Кровать была мягкой, а свет успокаивал. Сны отступали. Две пожилые леди в "Виде на море" были просто-напросто две какие-то старухи, перепутавшие время прилива. В холле было темно -- Кандида не очень-то их разглядела. И больше она их не видела, потому что когда они со Стивеном слезли со скалы и вернулись в "Вид на море", у Кандиды еле нашлось время позавтракать перед тем, как сесть на обратный поезд: утром позвонила Моника и сообщила, что ее мать в самом деле больна и ей придется лечь в больницу. Сама Моника остается в Лондоне у своей тети. Ей ужасно жаль, что все так получилось. Мама, конечно, пошлет чек оплатить счет, но Кандиде ничего не остается, кроме как вернуться домой. Что Кандида и сделала. Поэтому она больше не видела пожилых леди. И Стивена Эверсли тоже.
   Она лежала при свете ночника и размышляла обо всем случившемся. Нетрудно было догадаться, почему она приняла своих двоюродных бабок за тех леди из отеля. Две пожилые леди в черном в "Виде на море" -- и две пожилые леди в черном в белой гостиной Андерхилла. Одна верховодит, вторая ее слушается. Именно так бывает, если сестры живут вместе всю жизнь. Мысль, что пожилые леди из "Вида на море" -- ее двоюродные бабки Беневент, -- всего лишь одна из тех фантастических вещей, которые являются в снах, вроде Стивена в широких брюках из серой фланели и с крылышками на ногах. Кандида снова уснула и проснулась только тогда, когда Нелли принесла ей утренний чай.
  

Глава 5

   Завтракали они в столовой. Кандида никогда бы не поверила в такое, но при свете дня столовая оказалась еще более мрачной, чем вечером. Это оказалось предметом гордости для сестер Беневент:
   -- Эта комната относится к числу наиболее ранних, и, как вы видите, ее окна выходят на холм, -- можно подумать, будто мисс Оливия знакомит вас с прекрасным видом.
   Холм было трудно не заметить: между ним и двумя узкими окнами оставалось не более двадцати футов. Промежуточное пространство было вымощено камнем. Оно образовывало небольшой квадратный дворик с фигурой в каждом углу и с фигурой побольше -- в середине. Последняя представляла собой обнаженную деву, скорбящую над урной. Все статуи, равно как и камни, которыми был вымощен дворик, подернулись волглой зеленой слизью
   -- Это самая старая часть дом, -- продолжала мисс Оливия, разливая кофе, -- впоследствии добавилось еще несколько комнат, но эта осталась такой, какой ее построили. Вы, вероятно, сами предпочтете положить себе сахару и налить молока. Мы пригласили молодого архитектора, чтобы посоветоваться с ним на предмет сохранения всей этой части дома. Мы были довольно сильно обеспокоены появлением одной-двух трещин.
   -- Весьма тревожный сигнал, -- произнесла мисс Кара.
   Мисс Оливия продолжала, не обратив на слова сестры ни малейшего внимания:
   -- Мы опасаемся, что это результат бомбежек, время от время случавшихся во время войны недалеко отсюда.
   -- Такие вещи проявляются не сразу.
   -- Поэтому мы сочли необходимым посоветоваться со специалистом. Мистера Эверсли хорошо знают в округе.
   -- Лорд Ретборо пригласил его работать в своем замке.
   -- Мы весьма полагались на его совет, и он приезжал для предварительного осмотра, но за работами будет надзирать его племянник, который, по уверениям мистера Эверсли, абсолютно компетентен.
   -- Мистер Стивен Эверсли, -- вставила мисс Кара.
   Кандида услышала собственный голос:
   -- Кажется, я встречала его, когда училась в школе, -- Кандида не имела понятия, почему она выразилась подобным образом. Слова высказались сами собой, и ей не пришло в голову, что их можно неправильно истолковать, пока мисс Оливия не начала расспрашивать, довольна ли была директор школы его работой. Кандида попыталась, как могла, положить конец недоразумению:
   -- Ой, я не имела в виду, что он приезжал в школу. Я просто встретила его однажды на каникулах.
   Мисс Оливия поглядела на нее довольно холодно:
   -- Он, скорее всего, не помнит вас.
   Именно сейчас Кандиде следовало поведать о своих приключениях на скале, но она просто не смогла сделать этого. Ночной сон всплыл у нее в голове и заставил ее молчать. Обе мисс Беневент выжидающе смотрели на нее, но девушка как воды в рот набрала. В голову ей ничего не приходило.
   Затем дверь отворилась, и в столовую вошел Дерек в сиянии утренней улыбки:
   -- Я опять проспал! Полагаю, извинения горю не помогут!
   Он поцеловал мисс Оливию:
   -- Каждый вечер я ложусь спать с благими намерениями, которые на утро исчезают.
   Он поцеловал мисс Кару:
   -- Зачем ваши постели столь удобны? Я просто не могу проснуться!
   В качестве темы для разговора Стивен Эверсли был забыт.
   Они уехал в Ретли около десяти часов. Дерек сидел за рулем довольно симпатичного "хамбера":
   -- Авто довоенное, но пробег маленький, и за машиной все время хорошо ухаживали. Цвет у нее остался какой был, но ей недавно делали капитальный ремонт, и теперь она летает как птичка. Знаете, я мог бы научить вас не хуже Фокса, но милые дамы не пожелали бы и слышать о том. чтобы вы практиковались в вождении на этой машине. Они и мне-то позволили на ней ездить только потому, что иначе бы "хамбер" так и стоял на приколе. И тетушки считают, что вам надо тренироваться с опытным инструктором, так что если вы не возражаете, я передам вас с рук на руки Фоксу и уеду. Я просто изведусь, если мне надо будет сидеть на заднем сидении и смотреть, как вы делаете все то, с чего полагается начинать. Люди, которые дают уроки вождения, должны иметь железные нервы. Про мои нервы этого сказать нельзя, и из-за меня вы начнете заводиться сами. Вы не возражаете, не так ли?
   Кандида сказала:
   -- С какой стати?
   Она подумала, что между его открыто выраженным желанием учить ее самому и заявлением о слабости нервов наблюдается известное противоречие. Еще ей пришло в голову, что у него какие-то свои дела, которые ее не касаются. Кандида не удивилось, когда Дерек предложил не афишировать факт его отсутствия во время уроков:
   -- Вам пойдет на пользу, если я не стану сверлить взором ваш затылок. Но не все это поймут, так что если вы не возражаете...
   Кандида встретила его смеющийся взор и рассмеялась сама. Побег, секреты от взрослых -- иные детские ощущения не совсем проходят с возрастом. Хотя Кандида не могла запретить себе думать, чем Дерек намерен заняться, вопросов она задавать не стала.
   -- Я буду ждать вас в кафе "Примула", как раз напротив гаража, в половине двенадцатого. Тот, кто придет раньше, закажет кофе на двоих.
   Мистер Фокс оказался рыжеволосым молодым человеком, в достатке наделенным жизнерадостной самоуверенностью. Он уведомил Дерека, что прекрасно обойдется без пассажира на заднем сидении, который, весьма вероятно, станет вмешиваться в разговор и заставит начинающего водителя нервничать.
   -- А теперь, мисс Сэйл, обратите внимание: мы начнем с приборной доски...
   Заинтересованная Кандида оказалось способной ученицей. Она довольно быстро разобралась со всеми рычажками, так что мистер Фокс велел ей пересесть и сам взялся за руль, лишь когда они уже, выбравшись из Ретли, ехали по пустой дороге с поросшими травой широкими обочинами.
   Кандида даже не предполагала, что держать в руках руль будет таким волнующим ощущением. Мощь, быстрота, все идет гладко, как по маслу, но под контролем -- все эти ощущения были ей в новинку. Кандиде показалось, что она обрела крылья. Она обратила к мистеру Фокусу горящий взгляд, открыла рот, чтобы сказать ему об этом, -- и лишь широкая конопатая ладонь мистера Фокса, лежавшая на руле, удержала автомобиль на дороге. Он сказал укоризненно:
   -- Не надо смотреть по сторонам! Следите за дорогой!
   Урок прошел очень хорошо. Они ездили час, и Кандида обогнала шесть автомобилей, два грузовика и автобус на Ледбери. Мистер Фокс отпустил ее со словами одобрения, и Кандида отправилась в "Примулу", весьма довольная собой.
   Кафе оказалось в староанглийском стиле, каким его понимают в двадцатом веке: с балками над самой вашей головой и с бутылочными донышками, вставленными в окна. От этого внутри стояла такая темень, что очень легко было свалиться с двух ступенек, разделявших помещение. Кандида, с трудом избежав падения, остановилась и огляделась в поисках иных ловушек: маленькие столики, выложенные плиткой и потому не нуждающиеся в скатерти, бледно-желтый фарфор, официантка, одетая в чепец и желтый же лен. Здесь было бы совсем пусто, если бы не высокий человек, сидевший один в дальнем углу. Он был одет в твидовую куртку, а лица его Кандида не видела, потому что он сидел, нагнувшись над столом. И что-то писал в блокноте. Кандида видела только его макушку и из-за того, что ночью ей снился сон про Стивена Эверсли и утром о нем зашла речь, этот человек напомнил Кандиде Стивена своей густой светлой шевелюрой и, вероятно, твидовой курткой. Глаза Кандиды постепенно привыкли к полумраку. Куртка была коричневая, а волосы -- цвета выгоревшего сена, если вводить поправку на зеленоватый оттенок света, проникавшего сквозь бутылочные донышки.
   Кандида неторопливо двигалась к столику, стоявшему рядом с тем, за которым сидел человек, и как раз когда Кандида оказалась напротив него, он поднял голову. Это был Стивен. Кандиде показалось странным, что он в точности такой, как в ее сне. Это не могло не удивить девушку хотя бы потому, что они сделались почти на шесть лет старше. Кандида посмотрела ему прямо в глаза и отрывисто прошептала: "Стивен!", а Стивен тоже посмотрел ей в глаза и спросил: "Ради всего святого, что вы здесь делаете?". Он смотрел на нее снизу вверх, а она на него -- сверху вниз. Кандида почувствовала дрожь в коленях и опустилась на ближайший стул. Она и не надеялась, что Стивен ее узнает -- у нее просто совсем не было времени подумать. Пять лет -- это пять лет, и Кандиде было всего пятнадцать, когда Персей явился на помощь Андромеде. Переведя дух, она сказала:
   -- Но вы же меня не знаете...
   Стивен засмеялся и сказал обычным беззаботным голосом:
   -- Конечно же, знаю! Вы Кандида, Кандида Сэйл.
   На ошеломленную Кандиду словно повеяло теплом. Прекрасно, что тебя узнали, но как же он сумел вспомнить? Она порадовалась, что сидит, и, протянув руку, ухватилась за край стола. Когда пятилетняя дистанция сокращается на манер подзорной трубы, у вас начинается кружиться голова.
   -- Похоже, будто вы увидели привидение, -- сказал Стивен.
   Кандида покачала головой:
   -- Ох нет, не я. Я знала, что вы здесь неподалеку. А вы не знали, что я здесь? Потому что если нет...
   -- Не знал.
   -- Тогда ума не приложу, как вы узнали меня.
   Стивен засмеялся:
   -- Но вы нисколько не изменились. Только косы нет, а все остальное прежнее. Что вы здесь делаете?
   Головокружение начало проходить. Есть люди, с которыми приходится знакомиться заново каждый раз, когда встречаешь их, а есть люди, над которыми не властно время: если вы не видели их двадцать лет, вы можете продолжать беседу с того места, где она прервалась, хоть с середины предложения, если надо.
   Им не пришло в голову обменяться рукопожатием или сказать "Как поживаете?". Кандида просто сидела и смотрела на Стивена своими синими глазами, темными и взволнованными, и он отвечал ей тем же, улыбаясь.
   -- Ну же?
   -- Я приехала сюда к своим двоюродным бабкам. Они попросили меня нанести им визит. Барбара умерла.
   -- Мне очень жаль, -- сказал он.
   Он сказал это очень мило, как будто именно это и имел в виду и ему жаль, что она потеряла Барбару и осталась совсем сиротой. От этих слов Кандиде стало не так одиноко. Она сказала:
   -- Вы поступили на работу к дяде? Вы мне говорили, что собираетесь.
   -- Да, именно поэтому я здесь. Я должен работать в старом доме, пострадавшем во время войны от сотрясений во время бомбежек. Дом принадлежит сестрам Беневент.
   -- Верно, -- сказала Кандида.
   -- Почему... Вы их знаете?
   -- Я у них живу.
   -- Они вам не тетки..?
   -- Двоюродные бабки. Моя бабушка приходилась им сестрой. Ее звали Кандида Беневент, и отец перестал с ней общаться и отказался от нее, потому что она вышла замуж за моего деда, сына йомена -- "хотя он и принял сан", -- последние слова Кандида произнесла как цитату, и Стивен рассмеялся.
   -- Вы хотите сказать, он был приходской священник?
   Она сокрушенно кивнула.
   -- Но это не извиняет его за то, что он был фермерским сыном.
   -- Так говорят престарелые леди?
   Стивен припомнил, что ему нравится ее улыбка. С одной стороны ее губа изгибалась сильнее, чем с другой, и из под нее блеснули знакомые ярко-белые зубы. Кандида отвечала:
   -- О да. Так что общение прервалось, но ее отец распорядился, чтобы его извещали, когда кто-то рождался или умирал. Тетки продолжали его линию поведения, поэтому они знали, когда умерла моя бабушка, мои родители и Барбара. А когда я осталась одна, они попросили меня приехать пожить у них, и я так и поступила.
   Стивен нахмурился:
   -- Я приезжал в Андерхилл два дня назад. Как давно вы там живете?
   -- Со вчерашнего дня.
   -- А как долго намерены оставаться там?
   -- Не знаю -- это как-то не вполне понятно. Они хотят, чтобы я научилась водить автомобиль. Очень мило с их стороны.
   Стивен резко спросил:
   -- Кто вас учит? Не Дерек Бердон?
   -- Нет, мистер Фокс из гаража через дорогу. Он очень добр.
   -- Как, нравится?
   Ее лицо снова озарилось улыбкой:
   -- Да, очень!
   Именно в этот момент возник запоздавший Дерек. Он сказал, что проколол шину, но надеется, что она не очень долго его ждет. Стивена Эверсли он заметил с опозданием:
   -- Привет! Вы знакомы?
   -- Да, -- отвечал Стивен, и Кандида добавила:
   -- Конечно. Я же сказала за завтраком.
   -- Вы сказали, что видели его однажды в школе.
   -- Не в школе. Я имела в виду, что училась в школе, когда познакомилась со Стивеном. Мне тогда было пятнадцать с половиной.
   Дерек рассмеялся:
   -- А теперь, когда мы это выяснили, что будем пить -- чай или кофе? Я пойду сполосну руки, пока они накрывают. Измазался, пока менял колесо.
   Когда он вышел, Стивен спросил:
   -- Это он привез вас?
   -- Да.
   -- Но он не ездил с вами и Фоксом?
   -- Нет.
   -- Почему?
   Кандида засмеялась:
   -- Сказал, я буду нервничать. Но мне кажется..
   -- Да?
   -- Не думаю, что мне стоит говорить.
   -- Вы имеете в виду, что вы не ладите с ним?
   -- Да нет же, мы прекрасно ладим.
   -- Тогда что же?
   -- Ну, я просто думаю, что он любит улизнуть из-под надзора и что у него это хорошо получается.
   -- Что ж... -- сказал Стивен. И добавил:
   -- А чем он вообще занимается?
   -- Думаю, семейной историей. Предполагается, что мы будем работать над ней вдвоем.
   Снова быстрый хмурый взгляд.
   -- Как долго, вы говорите, намерены там оставаться?
   -- Я не говорила. Не знаю.
   -- Как это вы не знаете?
   -- Ну, мне придется найти работу. Беда в том, что я ничего не умею.
   -- Денег нет? -- резко спросил Стивен.
   -- Не очень много.
   Казалось, он хотел что-то сказать, но сдержался.
   Показался Дерек.
   -- Давайте позавтракаем завтра вместе, -- быстро произнес Стивен.
   -- Я не знаю...
   Стивен живо спросил:
   -- Вы хотите сказать, вам нужно попросить разрешения?
   -- Ну, в каком-то смысле, да.
   -- Тогда решайте сами, как вы намерены жить дальше. Кандида, если вы начнете с уступок, то кончите тем, что перестанете звать своей собственную душу -- как и все, кто им служит. Завтракаем завтра здесь в двенадцать-тридцать. Кормят тут не очень плохо. Начните завтра ваш урок попозже, чтобы закончить к этому времени.
   Последние слова прозвучали, когда Дерек подошел к столу. Он явно услышал их, потому что когда Кандида заколебалась, он засмеялся и сказал:
   -- Почему бы нет, если вы того хотите? Мы вполне можем все утрясти с Фоксом. Выпьете с нами кофе, Эверсли?
   Но Стивен поднялся.
   -- Нет, спасибо, я просто проводил время -- у меня скоро назначена встреча. Завтра в двенадцать-тридцать, Кандида.
   Она проводила Стивена взглядом: он едва не задел макушкой балку. Дерек наклонял голову, проходя под нею, хотя был ниже ростом, а Стивен прошел под балкой, просто не заметив ее.
   -- Просто бритва какая-то, -- заметил Дерек и опустился на стул, когда подошла официантка с кофе.
   Когда они ехали домой, Дерек спросил:
   -- Он пригласил вас с ним позавтракать завтра?
   -- Да.
   -- Что ж, не думаю, что стану упоминать об этом в Андерхилле.
   Кандида удивленно повернулась к нему:
   -- Но я-то должна!
   Ей ответили чарующей улыбкой и покачиванием головы.
   -- Лучше этого не делать. Им это не понравится. Архитектору не проломить социальный лед.
   -- Какая чепуха!
   Дерек пожал плечами:
   -- Викторианские взгляды, влияние бедного папа -- все это даром не проходит. И какой смысл их расстраивать? Я позвоню Фоксу, что вы приедете на урок в четверть двенадцатого, и все, что нам надо будет сказать -- так это то, что мы завтракаем в городе. Они будут совершенно довольны этим.
   Кандиду охватило отвращение:
   -- Нет, я не могу так поступить.
   Дерек засмеялся:
   -- Как хотите! Но понятно, что невозможно жить "согласно папа", а чего око не видит, о том и сердце не болит.
   Кандида покраснела и энергично помотала головой:
   -- Я вообще ни о чем не собираюсь врать! Почему бы мне не позавтракать со Стивеном?
   Дерек снова пожал плечами:
   -- Ну, поступайте как считаете нужным. Но не вините меня, если все кончится плохо.
   Кандида задумалась, каковы планы самого Дерека, и ей пришло в голову, что он рискует. Если сестры Беневент узнают... -- мысль оборвалась. Им может не понравиться, что Дерек держал их в неведении. Похоже на то, что здесь замешана какая-то девушка, которую они бы не одобрили. Это дело Дерека, но ему незачем переживать, что он втравит сюда и Кандиду.
   Кандида пошла в дом, пока Дерек ставил машину, и нашла мисс Оливию за письменным столиком в небольшом рабочем кабинете со стенами, увешанными книжными полками. Открыв дверь, Кандида услышала жалобный голос мисс Кары:
   -- Она и в самом деле прехорошенькая, так почему бы ему не привязаться к ней? Так было бы гораздо лучше.
   Каков бы ни был ответ мисс Оливии, он не был произнесен -- вошла Кандида. Вместо этого мисс Оливия расспросила девушку об уроке и была довольна, услышав, что все прошло хорошо.
   Но мисс Кара, сидевшая на стуле у окна с газетой на коленях, пришла в замешательство. Она достала вышитый платочек, вытерла им нос и кашлянула. Кандида не дала себе времени поразмыслить над тем, что подслушала. От уроков она перешла прямо к программе завтрашнего дня:
   -- Это было великолепно -- я наслаждалась каждой минутой. Это так мило с вашей стороны! Кстати, я случайно встретила Стивена Эверсли. Он пригласил меня позавтракать с ним завтра. Я надеюсь, вы не возражаете.
   Воцарилось то самое молчание, которое означает, что вы совершили бестактность. Мисс Кара фыркнула и вытерла нос. Мисс Оливия отложила ручку. Выдержав подобающую паузу, он произнесла сдержанным тоном:
   -- Дело не в том, имеем ли мы что-нибудь против.
   -- Но...
   -- У вас, конечно, нет опыта. Безусловно, вряд ли от вас можно было ожидать иного, но мистеру Эверсли отнюдь не следовало злоупотреблять своим профессиональным положением.
   Кандида вспыхнула:
   -- Тетя Оливия...
   Тон мисс Оливии сделался поистине величественным:
   -- Об этом больше не будет речи. Ваша ошибка вполне простительна. У нас есть его телефон. Вы можете позвонить ему и сказать, что у нас иные планы относительно вас.
   У Кандиды появилось ощущение, что жить в Андерхилле сделается невозможно, если она согласится с мисс Оливией.
   -- Нет. Не думаю, что я могу так поступить.
   Снова пауза. Тетя Кара истерзала свой платочек. Но через какое-то время мисс Оливия холодно улыбнулась и произнесла:
   -- Что ж, поскольку вы договорились, то должны доставить себе удовольствие.
  

Глава 6

   Поезд до Ретли шел не причиняя никаких происходящих от спешки неудобств. Мисс Силвер, сидевшая в углу спиной по ходу движения, находила это успокоительным. Вагоны третьего класса иногда набиты битком, но сейчас ее единственным соседом был пожилой джентльмен, поглощенный книгой. Даже если бы присутствие мужчины хоть сколько-нибудь вызывало опасения, вид соседа успокоил бы ее, не говоря уже о том, что это был вагон с коридором. Мисс Силвер, позволив себе расслабиться, наблюдала умиротворяющую, хотя и несколько однообразную сельскую местность: летящие мимо поля и живые изгороди, тропинки и дорожки, усадьбу там и группу коттеджей здесь с речкой или прудом для оживления пейзажа.
   Где-то через полчаса она открыла поместительную сумку с вязанием, лежавшую на сидении рядом с ней, и извлекла из нее четыре стальные спицы, с которых свисало около шести дюймов серого чулка. Сыновьям ее племянницы Этель Беркет (все трое уже школьники) постоянно требовалась обновка, но у Этель ни разу не возникло случая купить им хоть единую пару носок или чулок. Сняв перчатки, мисс Силвер начала вязать легко и быстро, держа работу низко, на континентальный манер.
   С противоположного сидения поверх своей книги на нее смотрел мистер Панчен. Он наблюдал за мисс Силвер уже некоторое время, но надеялся, что она не заметила этого. Было бы просто ужасно, вообрази она, будто он намерен причинить ей беспокойство. Вероятно, с его стороны было глупостью последовать за мисс Силвер в этот вагон, но когда он заметил ее на вокзале, казалось, ему явился самый настоящий Счастливый Случай. Мистер Панчен последовал за ней, загадав, что если больше никто не сядет в их купе, то он примет этот как Знак Свыше. Но теперь, когда они так и остались вдвоем, природная робость заставила его колебаться. Если мисс Силвер вообразит, что он позволил себе вольность... дама, путешествующая в одиночестве...
   Мистер Панчен смотрел на свою соседку поверх книги, и она напомнила ему двоюродную бабку, давно покойную. Та, конечно, была бы много старше мисс Силвер, если бы жила, но сходство, тем не менее, оказалось достаточно сильным. Черная фетровая шляпа, украшенная пурпурной лентой и букетиком пурпурных же цветов с трудом опознаваемой разновидности. Как бы ни был озабочен мистер Панчен, он, будучи увлеченным садоводом, отказывался признать в этих цветах фиалки. Он смутно припомнил тетю Лиззи с таким же букетиком на шляпке без полей. Шляпа мисс Силвер не должна была бы напомнить ему шляпку тети Лиззи, но напомнила. Черное суконное пальто из разряда одеяний, которые выглядят так, как будто никогда не бывали новыми и как будто никогда не сносятся. Накидка желтоватого меха, выцветшего с возрастом. Мистер Панчен не был уверен, что тетя Лиззи носила такую накидку, но сходство, тем не менее, было весьма, весьма сильным.
   Драгоценные мгновения уходили. Счастливый Случай ускользал от него. Мистер Панчен взглянул в окно, ища Знак. Если, не успев досчитать до шестидесяти, он увидит стог, то он заговорит. Стога не было. Может, дом? Дома не было. Черно-белая корова? На поле паслись три черно-белых коровы. Он резко отдернул голову от окна и произнес:
   -- Прошу прощения, мадам...
   Мисс Силвер смотрела на него с мягким вопросительным выражением.
   Мистер Панчен, отважившись нырнуть, теперь отчаянно греб к берегу.
   -- Если вы только извините меня за то, что я позволил себе обратиться к вам... Мы с вами незнакомы, но я сразу же узнал вас.
   Мисс Силвер продолжала вязать, не спуская с собеседника вопросительного взгляда:
   -- Да?
   -- Вы мисс Мод Силвер, не так ли? Я видел вас, вы гостили у миссис Войси в Меллинге, когда там случилось убийство. У меня в Лентоне была книжная лавка, и мне вас показывали. Говорили, что убийство раскрыли только благодаря вам. Меня зовут Панчен, Теодор Панчен.
   Мисс Силвер внимательно посмотрела на него. Мистер Панчен был средней комплекции и слега сутулился. Его густые волосы совсем поседели, а на носу сидело старомодное пенсне в стальной оправе, сквозь стекла которого озабоченно на нее взирали приятные карие глаза.
   -- Да, мистер Панчен..? -- произнесла мисс Силвер.
   Ее собеседник снял пенсне и протер стекла шелковым носовым платком.
   -- Простите, что я обратился к вам, но когда я заметил вас на платформе и вы сели в поезд на Ретли, я почувствовал, что это Счастливый Случай. Поэтому я сел в одно купе с вами, поскольку никого кроме нас нет... я надеюсь, вы не сочтете меня суеверным, но я чувствую, что так было суждено.
   Мисс Силвер кашлянула, словно чтобы вернуть собеседника к сути дела.
   -- Что именно вы имеете в виду, мистер Панчен?
   Тот положил свою книгу на сидение:
   -- Видите ли, у меня есть некая проблема. Я сам профессионал, и, никоим образом не желая быть назойливым... Правильно ли я понял, что во время расследования убийства в Меллинге с вами советовались как с профессионалом -- вы поправите меня, если я ошибся..?
   -- Нет, мистер Панчен, вы не ошиблись.
   Лицо собеседника мисс Силвер выразило явственное облегчение.
   -- Тогда не будете ли вы так добры позволить посоветоваться с вами как с профессионалом?
   Мисс Силвер достала из своей сумки клубок шерсти.
   -- Я еду в Ретли пожить у своей родственницы. Она не очень крепкого здоровья, а на руках у нее много семейных дел. Я не знаю, будет ли у меня свободное время, чтобы помочь вам.
   Мистер Панчен надел пенсне немного криво.
   -- Мне кажется, что мне пошло бы на пользу, выслушай вы мою историю. Я не знаю, имеет ли смысл что-нибудь предпринять, но я чувствую, что обязан разузнать, можно ли что-либо сделать. Поскольку мне встретился Счастливый Случай... -- он сделал паузу и с надеждой посмотрел на свою соседку.
   Постукивали спицы мисс Силвер.
   -- Вероятно, если вы расскажете, в чем заключается ваша проблема...
   Мистер Панчен позволил себе расслабиться. Он наклонился вперед, отчего его сутуловатость стала несколько менее заметна.
   -- Я уже говорил, что у меня была книжная лавка в Лентоне, но недавно я переехал в Ретли. Моя жена умерла около года назад -- она очень тяжело болела -- и примерно в это же время овдовела моя сестра. Ее муж содержал книжную лавку в Ретли, и сестра предложила, чтобы я продал свое дело и присоединился к ней. Как она выразилась, зачем нам жить в одиночестве, если мы можем жить вместе?
   -- Весьма благоразумная мысль.
   -- Моя сестра очень благоразумная женщина. Короче говоря, я продал свою лавку и вступил в ее дело. Сестра замечательно готовит, и нам было бы очень хорошо вместе, если бы не моя проблема. Видите ли, у моей покойной жены был сын.
   -- Вы хотите сказать, он приходился вам пасынком?
   -- В точности. Это ее сын от брака с мистером Томпсоном, клерком поверенного в делах.
   -- И проблема заключается в этом сыне?
   Мистер Панчен вздохнул.
   -- Можно сказать и так. Отец мальчика умер, а мать его избаловала. У нее было мягкое сердце, а Алан был очень симпатичный ребенок. К тому времени, как я женился на его матери, ему уже исполнилось пятнадцать лет и было поздно его перевоспитывать. В школе Алан показал себя смышленым пареньком, а когда подрос, на него стали заглядываться молодые женщины. Я не могу возлагать всю вину на Алана, поскольку женщины сами его преследовали, но дело кончилось скандалом, и он уехал из Лентона. В это время ему было двадцать два года. Он не писал, и моя жена приняла это близко к сердцу. А затем, через несколько месяцев, мы получили о нем известие. Он стал секретарем у двух пожилых леди недалеко от Ретли. Мы узнали об этом от моей сестры. Эти мисс Беневент явились в лавку вместе с ним, и сестра передавала, что они баловали его не хуже родной матери. Алан то, Алан се, пока сестре не захотелось надрать ему уши. Видите ли, он не видел ее с детства и не знал, что она связана с нами, а то бы он не поехал с ними в этот магазин. Но сестра узнала его. Мы время от времени посылали ей фотографии, не говоря уже о том, что они звали его по имени: "Алан, дорогой!" или "Мой милый!" или "Мистер Томпсон хотел бы взглянуть, есть ли у вас переиздания таких-то и таких-то романов?". Сестра сказала, что не знает, как она все это вынесла, но решила, что будет лучше ничего не говорить. Мать сразу же написала ему, и Алан отвечает ей, как будто ничего не произошло. Он нашел себе приличную работу и собирался весьма хорошо устроиться и потому не хотел, чтобы родственники приезжали докучать ему. У престарелых леди высокие понятия, и ничего хорошего не будет, если они узнают, что он связан с торговлей.
   Мисс Силвер выразила свое сильнейшее неодобрение:
   -- Боже мой!
   -- Так вот, -- продолжал мистер Панчен. -- Я могу сказать, что просто разозлился, а здоровье моей жены ухудшилось. Затем где-то через полгода моя сестра написала нам, что в городе ходит слух, будто Алан без церемоний обошелся с вещами, которые ему не принадлежали, и сбежал, а куда -- неизвестно. Я поехал в Ретли и посетил сестер Беневент. Они живут в старом доме, называемом Андерхилл, в трех милях от города. Да, сказали они, Алан сбежал. Он взял деньги и бриллиантовую брошь. Они доверяли ему как члену семьи, а он предал их. Они не станут обращаться в полицию, поскольку ужасно расстроены. Сестры Беневент собирались уехать за границу, чтобы оправиться от потрясения. Я и сам чувствовал себя не лучше. Я вернулся домой и рассказал обо все моей жене, и, думаю, это убило ее -- не сразу, вы понимаете, но так оно все и было.
   Мисс Силвер участливо взглянула на него.
   -- Весьма печальная история, мистер Панчен, но, боюсь, довольно обычная. Любящая мать, которая балует свое дитя, готовит себе и ему печальное будущее.
   -- Да, -- ответил мистер Панчен. Потом добавил:
   -- Но это еще не конец моей истории. Если бы все, то у меня не было бы повода беспокоить вас. Проблема появилась, когда я переехал в Ретли.
   -- Что-нибудь произошло?
   Мистер Панчен поправил пенсне:
   -- Полагаю, так можно сказать. Моя сестра из диссентеров. Некоторое время тому назад ей стало известно, что миссис Харборд, ее единоверка, весьма серьезно заболела и просит ее придти. Эллен так и поступила. За миссис Харборд присматривала невестка, ухаживали за ней надлежащим образом, но больную что-то беспокоило. Оставшись наедине с моей сестрой, она расплакалась и сказала, будто бы Эллен виновата в том, что молодой человек сбился с пути. Моя сестра осведомилась, что миссис Харборд имеет в виду, и та спросила, правда ли, что Алан Томпсон приходится ей родней? Эллен была не очень-то довольна и отвечала: "Мой брат женился на его матери, если вы это называете `приходиться родней'". Тогда миссис Харборд спросила, правда ли, что я переехал к сестре и вступил в дело, а потом опять заплакала и сказала, что не знала прежде, будто у Алана были родственники в Ретли. У Эллен острый язычок, и, полагаю, она вставила что-то вроде того, что не имеет причины гордиться таким родством, и миссис Харборд хватает ее за запястье и говорит: "Вы думаете, он украл вещи и сбежал? Ничего подобного!".
   -- Откуда миссис Харборд знать о таких вещах? -- спросила мисс Силвер.
   Мистер Панчен кротко воззрился на нее:
   -- А разве я вам не сказал? Конечно, мне надо было сделать это раньше. Весьма глупо с моей стороны. Видите ли, миссис Харборд работала на сестер Беневент -- ездила к ним каждый день на велосипеде, помогала по хозяйству и убиралась, пока не заболела, так что ничего удивительного, что она хорошо знала Алана. А когда она сказала, что Алан не брал денег и не убегал, тут, боюсь, моя сестра взялась за нее весьма круто, однако ничего больше не смогла узнать. Миссис Харборд просто лежала и плакала, повторяя, что ничего такого Алан не делал. Затем пришла невестка и сказала, что Эллен не следует тревожить больную и что не будет ли Эллен добра уйти. Так моя сестра и поступила. Она рассказала мне об этом случае лишь с месяц назад, и я никак не могу выкинуть из головы эту историю. Эллен говорит, что все это ничего не значит, что Алан обморочил миссис Харборд так же, как свою мать и прочих женщин, достаточно глупых, чтобы ему это позволить, и пусть я не думаю, будто она, Эллен, из них, потому что это не так. Я говорю, у нее острый язык.
   Мисс Силвер спокойно спросила:
   -- Что именно вас беспокоит, мистер Панчен?
   -- То, что мы могли проявить несправедливость по отношению к Алану -- приняли на веру обвинение престарелых леди. Вот что: мы боялись и потому, все стерпев, не стали доискиваться, чтобы не обнаружить чего-нибудь похуже. А ведь это нечестно, верно? Человек может оказаться и вором, и лжецом, но прежде чем вы, решив, что это правда, откажетесь от него, обвинение необходимо обосновать. А мы даже не стали спрашивать доказательств, поверили на слово. Даже его мать примирилась с тем, что ее сын -- вор и лжец, хотя это и свело ее в могилу. Возможно, если бы я толком во всем разобрался, ей не было бы нужды принимать на веру, что ее сын - негодяй, и она не умерла бы. И мне пришло в голову, что я должен попытаться как-то поправить беду. Если Алан не крал, несправедливо, если люди станут считать его вором. Я осознал, что на мне лежит долг обелить его имя. Видите ли, Алан был всем для своей матери, и даже если она ничего не узнает, я все равно буду чувствовать, что сделал ради нее хоть что-то, -- мистер Панчен уронил свое пенсне и взглянул на мисс Силвер грустными, беззащитными глазами.
   -- Видите ли, я очень любил мою жену, -- сказал он.
   Ответный взгляд мисс Силвер излучал сочувствие:
   -- Когда все это произошло, мистер Панчен?
   Тот, казалось, был несколько удивлен, что кому-то неизвестно, когда произошли столь важные для него события:
   -- Вы имеете в виду Алана? Это случилось три года назад, в феврале.
   -- А когда миссис Харборд беседовала с вашей сестрой?
   Он нацепил пенсне обратно на нос:
   -- Где-то около трех месяцев назад, потому что это случилось до того, как я вступил в дело сестры. В Ретли я переехал в рождественские каникулы, так что это все произошло в конце декабря.
   -- После того, как сестра передала вам слова миссис Харборд, вы не пытались встретиться с ней?
   -- Да, пытался, но невестка не пустила меня. Она сказала, что моя сестра наделала достаточно дел и она не пустит к себе в дом больше никого из домочадцев Эллен. Что мне оставалось делать?
   -- Так значит, вы не знаете, были ли у миссис Харборд какие-либо основания говорить то, что она сказала?
   Мистер Панчен покачал головой:
   -- Только то, что я вам уже рассказал. Эллен говорит, что миссис Харборд просто продолжала твердить, будто Алан не покидал Андерхилла.
   На мгновение мисс Силвер прекратила вязать:
   -- Этого вы мне не говорили.
   -- В самом деле? Она повторила это несколько раз.
   -- Мистер Панчен, если это правда, вы понимаете, что это все значит?
   Тот, казалось, пребывал в ошеломлении:
   -- Но как это может быть правдой? Зачем сестрам Беневент говорить, что его там нет, если он там?
   -- Думаю, надо попросить ответить на этот вопрос миссис Харборд, -- серьезно сказала мисс Силвер.
  

Глава 7

   Второе занятие Кандиды прошло чрезвычайно успешно. Стивен, ожидавший ее в "Примуле", увидел, как Кандида идет от гаража раскрасневшаяся и с сияющими глазами. Она словно озарила темное кафе. Стивен поразился приливу чувств. Как будто навстречу ей хлынул свет, а когда Кандида подошла к нему и они посмотрели друг на друга, их обоих окружило сияние.
   -- Трудно было вырваться? -- спросил он, и она ответила:
   -- Не стоит слов, -- и они оба рассмеялись.
   Они сели за стол, и Стивен -- в его голосе еще не отзвучал смех -- сказал:
   -- Ваши тетушки весьма грозные на вид, не так ли? По крайней мере, мисс Оливия. Я думал, они не придут в восторг от того, что я позвал вас позавтракать.
   Щеки Кандиды вспыхнули еще ярче:
   -- Да, пожалуй... -- сказала она. Потом добавила словно для того, чтобы сменить тему:
   -- А вы знаете, Стивен, забавную вещь? Тетя Оливия вовсе не старшая из них. Ведь любой бы так подумал, верно?
   -- Неужто вы хотите сказать, что мисс Кара старше?!
   Кандида кивнула:
   -- Именно. И еще расскажу, как я об этом узнала. Мы с Дереком рылись вчера в музыкальных альбомах. Они лежат в ящике пюпитра -- всякие старые песни. И между ними обнаружилась фотография трех маленьких девочек в белых нарядных платьицах и с бантиками в волосах. В двух из них я узнала своих двоюродных бабок -- по темным волосам и черным глазам, да и черты лица не слишком изменились. И я догадалась, что третья -- моя бабушка Кандида. Поэтому, конечно, мне стало очень интересно, и я взглянула, не написано ли что-нибудь на обороте.
   -- Там это и было написано?
   Кандида кивнула:
   -- Да, имена и возраст каждой. Вот как они шли: Каролина -- семь с половиной лет, Кандида -- 6, Оливия -- 5. Так что вы видите: Оливия -- младшая. А так никогда не подумаешь, верно?
   -- Верно. Полагаю, ее избаловали и сделали из нее домашнего деспота.
   -- Не думаю, что из кого-то можно сделать деспота -- люди уже рождаются ими. А между самой старшей и самой младшей всего два с половиной года. К тому времени, как сестры выросли, вряд ли чувствовалась особенная разница, а теперь, когда они уже старые, на это вообще можно рукой махнуть.
   Потом Стивен и Кандида повели разговор о множестве различных вещей. О работе Стивена:
   -- Ничего особенного построить не получается со всеми этими ограничениями на стройматериалы. Постоянные заботы о том, как бы уменьшить издержки и урезать смету на дюжину кирпичей или пару футов леса, не особенно вдохновляют. А когда смотришь иной раз на старые дома и видишь, какие роскошные они были, просто слюнки текут. Ваш Андерхилл -- совершенно замечательный образчик лоскутной работы. Задних комнат, можно сказать, ни разу не трогали. То есть, трогали, но очень-очень давно. У меня есть ужасное подозрение, что где-то там завелась сухая гниль, не говоря уж про жука-древоточца в старых балках. Кстати, ваши тетки весьма уклончивы в ответах, когда речь заходит о кладовых. Мисс Оливия посчитала, будто мне незачем идти туда, а когда я сказал, что ничего не смогу сказать про фундамент, пока не посмотрю кладовые, она превратилась в настоящую гранд-даму и чуть не заморозила меня до смерти. Я стоял на своем, и она сама отвела меня вниз в сопровождении Джозефа с канделябром. Там нет света, хотя почему они не провели туда электричество, когда появилась возможность, я не знаю, и у меня было ощущение, что лучше об этом не спрашивать. Во всяком случае, я довольно бегло осмотрел кладовые при свечном свете, и остался при убеждении, что мне показали только то, что разрешила показать мисс Оливия. Как вы думаете -- а вдруг там есть потайные переходы, и они испугались, как бы я не набрел на Сокровище Беневентов?
   Кандида взглянула на него своими синими, изумленно раскрытыми глазами:
   -- Какое сокровище?
   -- Разве вы не слышали о сокровище? Все в Ретли знают о нем. Предок Беневентов в семнадцатом веке бежал из Италии с семейными столовым серебром и драгоценностями. Он или его сын построили дом, и предполагается, что Сокровище спрятано где-то там. Обо всем этом мне рассказала моя пожилая кузина, которая живет в Ретли. Она из разряда старожилов, которые знают все слухи обо всех в округе, да еще и разукрасили эти истории до неузнаваемости. Рассказы ее чрезвычайно завлекательны, но как-то не получается поверить, будто хоть что-то из ее анекдотов -- правда. Это к лучшему, поскольку по большей части истории эти довольно скандальные. Не правда ли, удивительно, что престарелые леди, которые за всю жизнь не сделали ничего дурного, могут рассказывать самые ужасные вещи про своих соседей и сами в них верить?
   -- Ваша кузина знает моих двоюродных бабок?
   -- Она знает всех. Ее отец был каноником собора, а дед -- епископом. Это что-то вроде церковной аристократии, и сестры Беневент удостаивают ее визитами. Мою кузину зовут Луиза Арнолд. Сейчас у нее в гостях живет родственница по другой линии, детектив в юбке. Меня пригласили поужинать с ними сегодня вечером. Я встретил кузину на улице, и она сразу в меня вцепилась и стала расспрашивать. Кстати, кузине Луизе интересно знать, имели ли сестры Беневент какие-либо известия об Алане Томпсоне. Он был их секретарем до Дерека.
   -- Ох! -- воскликнула Кандида, а потом добавила:
   -- Да, я знаю! Он сбежал с деньгами и бриллиантовой брошью, и вспоминать о нем не полагается.
   -- Но они ведь вспоминали о нем при вас?
   -- Нет, это Анна. Она сначала проболталась, а потом сказала, что я никогда не должна об этом упоминать, иначе они ужасно расстроились.
   -- А Луизе понадобилось узнать, получали ли сестры Беневент об Алане известия, из-за этого детектива, ее зовут Мод Силвер. Она встретила в поезде одного джентльмена, который сказал, что он отчим Алана и весьма о нем беспокоится, -- Стивен рассмеялся, -- Все это похоже на старую присказку: "Палка ударила собаку, собака искусала поросенка, поросенок перескочил через перелаз, и так старуха добралась той ночью до дома", не правда ли?
   Кандида тоже засмеялась:
   -- А наизусть рассказать можете? Я когда-то умела.
   -- Не знаю, мне только что в голову пришло. Это кончается тем, что мясник убил быка, а вода затушила огонь, -- насколько я помню. Во всяком случае, если вернуться к отчиму Алана Томпсона, то здесь и правда немало тайн, но ему хочется знать, слышал ли хоть кто-то хоть что-то об Алане с момента его, так сказать, официального исчезновения.
   -- Из того, что сказала Анна, мне так не кажется.
   -- Ладно, если будет возможность, спросите ее, хорошо? Весьма неприятно, когда к твоему исчезнувшему родственнику прилипает обвинение в краже.
   Стивен подобающим образом отужинал с Луизой Арнолд и был представлен "моей кузине, Мод Силвер". Родство оказалось чрезвычайно дальним, и Стивену пришлось долго слушать, пока мисс Арнолд прослеживала родственные связи через брак сводного брата ее матери с мисс Эмили Силвер, двоюродной племянницей отца мисс Мод Силвер. Будучи уснащен и пересыпан изрядным количеством анекдотов, рассказ о родственных связях длился большую часть ужина. Была поведана волнительная история о приведении, явившемся дяде помянутого сводного брата, призраке настолько ужасном, что дядя так и не смог его описать, и потому восстановление облика привидения было предоставлено воображению всего семейства. Была рассказана романтическая история о сводной сестре, которая вышла замуж за робкого и косноязычного молодого человека и лишь по прошествии медового месяца обнаружила, что ее муж -- наследник титула баронета и изрядного состояния. Были и другие завлекательные истории.
   Мисс Силвер, довольствуясь отдельными толковыми замечаниями, наслаждалась великолепной трапезой, приготовленной кухаркой Луизы Арнолд, старой прислугой, унаследованной еще от каноника, уже сильно в годах, но все еще способной превратить послевоенную скудость в великолепие теперь почти мифических довоенных лет.
   И лишь после ужина, когда они перешли в заставленную мебелью гостиную, за которой надзирала вереница фамильных портретов, Стивен обнаружил, что его пригласили усесться на софу рядом с мисс Силвер. Та была одета в синее крепдешиновое платье, купленное по просьбе ее племянницы Этель во время визита в Клиффтон-он-Си. Цена шокировала мисс Силвер, но, по настоянию Этель, и ткань, и покрой были превосходного качества, и мисс Силвер никогда не находила в себе сил раскаяться в этом приобретении. Треугольный вырез она прикрыла кружевной вставкой, которую пристегивала мозаичной брошью, изображавшей восточного вида здание на фоне ярко-голубого неба. Сумка с вязанием лежала между собеседниками, и мисс Силвер, вооружившись четырьмя спицами, занялась детским чулком из серой шерсти. Казалось, что она может работать не глядя, потому что когда Стивен обращался к ней, она смотрела прямо на него. Они ненадолго остались одни, когда мисс Арнолд, отвергнув предложенную помощь, отправилась варить кофе.
   -- Я слышал, вы беспокоитесь об Алане Томпсоне, но, боюсь, я ничем не могу вас помочь, -- сказал Стивен.
   Мисс Силвер кашлянула, дав понять, что хочет внести поправку:
   -- Об Алане Томпсоне беспокоится его отчим. Он думал, что, возможно, сестры Беневент могли что-то слышать о своем бывшем секретаре.
   -- Если и так, они молчат об этом.
   Мисс Силвер потянула нитку из клубка серой шерсти:
   -- Есть песенка, которая была очень старомодна уже во времена моей юности. Она начиналась так:
   О ней не вспоминают вслух,
   Не воротить былого.
   Увы, навек умолк в устах
   Звук имени родного.
   Вам это ничего не напоминает?
   Стивен кивнул:
   -- Я сегодня завтракал с племянницей сестер Беневент, которая живет в Андерхилле, и она говорит, что Алана и вправду не полагается упоминать. Старая горничная сказала ей, что он сбежал с деньгами и бриллиантовой брошью и что она не должна упоминать о нем, иначе хозяйки ужасно расстроились.
   Мисс Силвер умолкла на мгновение и больше не задавала вопросов об Алане Томпсоне, но, к своему последующему изумлению, Стивен обнаружил, что беседует с ней о Кандиде. Он сам не сознавал, что подошел к той границе, за которой ему не просто легко говорить о ней, но и довольно трудно этого избежать. К этому добавилось еще и неопределенное беспокойство за Кандиду. И сестры Беневент, и Андерхилл угнетали его. Стивену была антипатична мысль, что там живет Кандида. Позабытые мысли и древние образы всплывали из омутов его разума. Мысли эти -- о чадах света и о сокрытых трудах тьмы -- не появлялись на поверхности, лишь подымались, не обретая ясности, из глубин, чтобы опуститься обратно.
   -- Вы не в восторге от того, что девушка живет там, не так ли? -- спросила мисс Силвер, и он успел только ответить "Нет, не нравится!", когда дверь отворилась и вошла Луиза, толкая перед собой элегантный чайный столик на колесиках. Стивен поднялся. Луиза многословно распространялась о долго не закипавшем чайнике, и лишь впоследствии Стивену пришло в голову, что мисс Силвер сочла само собой разумеющимся большую часть сказанного им. К примеру, она исходила из того, что Стивен питает к Кандиде не просто определенный, но вполне собственнический интерес, и слова Стивен это подтвердили. Самое же странное заключалось в том, что он не только не сожалел о своем признании, но напротив, почувствовал себя счастливым. Пока Луиза Арнолд рассказывала про георгианский кофейный сервиз -- что он весьма ценный, а чашки принадлежали еще матери каноника, -- это ощущение усиливалось.
   -- В девичестве мисс Твейтс, она происходила из Йоркшира. Вон ее портрет над книжным шкафом. Все эти подкрашенные рисунки были модными в 1830-1840-ых годах: чуть цвета на губы и глаза, тень на волосы. Женщины пользовались помадой для волос -- фиксатуаром, что бы волосы выглядели такими гладкими. Это видно на самых ранних портретах королевы Виктории. Моя бабка имела кудрявые от природы волосы, но ее дочь, моя тетка Элеанор, узнала об этом только когда матери было за восемьдесят. Она помадила их всю свою жизнь, и, можете себе вообразить, они все еще курчавились! Тетя убедила бабушку распустить их, и я помню ее с очаровательными серебряным локонами под кружевным шарфом.
   Прошло немало времени, прежде чем Стивен смог справиться с этим потопом, но под конец они добрались и до сестер Беневент. Луиза оказалась щедра на воспоминания и на сей раз:
   -- О да, мы вместе играли в детстве. Их растили довольно странным образом. Мать их все время болела, а отец был устрашающей личностью -- в этом он так отличался от моего батюшки, который всегда был доброй душой! Оливия всегда помыкала бедной Карой, хотя сама она на три года ее младше. Кандида всегда вступалась за Кару, но, понятно, без толку. Когда у человека такой уступчивый характер, трудно что-то для него сделать, не так ли? Кандида была средней. Она не очень походила на своих сестер -- повыше ростом и не такая темненькая. Из всех них я больше всего любила именно ее. Но Кандида убежала с викарием, который выполнял обязанности священника в Стоктоне -- это как раз по ту сторону холма. Папин друг, мистер Хоббишман, был тогда приходским священником и ужасно расстраивался по этому поводу. Как бишь звали этого молодого человека -- уж не Снэйл ли?
   Стивен расхохотался:
   -- Думаю, что Сэйл!
   Кузина Луиза просияла улыбкой, взглянув на Стивена. У нее были прелестные белые волосы, на удивление голубые глаза и бело-розовый цвет лица:
   -- Да, совершенно верно! Какой ты умница, мой мальчик! Кандида встретила его на концерте, который устроила сестра декана в связи с китайской миссией. У него был очень приятный тенор, а она аккомпанировала. Я имею в виду, конечно, Кандиду, а не мисс Ренч, до которой мне никогда не было дела и которая была источником постоянного раздражения для отца: все окружающие не могли не видеть, что она прилагает все усилия, чтобы выйти за папу, а поскольку она была особой решительной, всегда оставалась возможность, что она добьется своего, бедняжка -- это, я уверена, убило бы папу. Но постойте, на чем же я остановилась? -- глаза Луизы доверчиво остановились на Стивене.
   -- На Кандиде Сэйл, -- ему доставило удовольствие произнести это имя.
   -- Ах да, конечно же! Она вышла замуж за мистера Сэйла, и мистер Беневент прекратил с ней всякое общение. Я помню, папа считал это весьма жестоким поступком с его стороны, поскольку Кандида была совершеннолетней, а мистер Сэйл был вполне порядочным человеком. У него даже были какие-то деньги -- не очень много, но достаточно, чтобы поддержать их, пока он не найдет себе приход. Я помню, ему обещали приход около того времени, когда они поженились. Но мистер Беневент не позволил даже упоминать имя Кандиды, и после этого я не часто видела двух оставшихся сестер -- ведь больше всех я любила именно ее. А если это именно ее внучка гостит сейчас в Андерхилле, я была бы очень рада повидать девушку.
   Стивен чувствовал уверенность, что он не упоминал о Кандиде в присутствии Луизы Арнолд. Он сказал "О да" и стал ожидать продолжения, которое не преминуло воспоследовать:
   -- Кто же мне о ней рассказал? Кто-то в Дамской Гильдии, нет, не мисс Смитерс и не миссис Брэнд... Думаю, это была мисс Делэни, потому что у меня в голове эта новость связана с узором для вязки кардигана, а его дала мне мисс Делэни. Она сказала, что с ссорой покончено, потому что девушка живет в Андерхилле и носит имя своей бабки. Она, конечно, сможет рассказать нам то, что Мод хочет знать в связи с делом мистера Панчена -- слышали ли там что-нибудь об Алане Томпсоне. Живя в доме, она, несомненно, узнает, если сестры заговорят о нем.
   -- Полагаю, что ничего такого не происходит.
   Луиза Арнолд раскрыла свои голубые глаза по-настоящему широко:
   -- В высшей степени странно! Но у Оливии всегда был крайне решительный нрав. Алан Томпсон, должно быть, очень сильно обидел их, потому что раньше они носились с ним как с писаной торбой. По правде, люди говорили -- мне даже неприятно повторять, папа всегда был очень строг по части сплетен, а их всегда пруд пруди в кафедральном городе -- так вот, люди даже поговаривали, что ничего удивительного не произойдет, если Кара сделает глупость и выйдет за него замуж.
   -- Господи боже! -- сказала мисс Силвер.
   Луиза Арнолд кивнула:
   -- Толки об этом ходили -- я сама слышала. Кончено, у них большая разница в возрасте, но ведь подобное уже случалось, не так ли? К примеру, баронесса Бердет-Каутс -- я помню, папа говорил, что королева Виктория была весьма недовольна. Если перейти к людям иного общественного положения, можно вспомнить пожилую миссис Кросби, владелицу кондитерской на Фэлкон-стрит, которая второй раз вышла замуж не далее как год назад за весьма молодого человека, который путешествовал в наших краях. Они вместе управляют кондитерской и сделали из нее весьма прибыльное предприятие. Люди говорили, что от этого брака добра не жди, но они, кажется, живут, очень хорошо. Однако Оливия бы никогда не позволила Каре сделать такую глупость. И теперь, конечно, они завели еще одного молодого человека, Дерека Бердона, но, думаю, он называет их тетушками, что гораздо более пристойно. Только им, конечно, нелегко будет что-то ему оставить, разве что из собственных сбережений, потому что если с Карой что-нибудь случится, эта внучка Кандиды унаследует все.
   На мгновение мисс Силвер перестала вязать. Ее руки замерли на четырех спицах и незаконченном чулке:
   -- А не мисс Оливия? -- резко спросил Стивен.
   Мисс Арнолд покачала головой:
   -- Нет, я думаю, нет. Это завещание всегда было у них больным местом. Все решил еще их дед. Я помню, папа говорил: мистер Беневент может сколько угодно отказываться от Кандиды, но без толку, потому что он все равно ничего не сможет сделать, чтобы помешать ей или ее детям унаследовать все состояние, если Кара умрет незамужней и бездетной. Поэтому папа считал, что ссора -- это поступок не только нехристианский, но еще и безрассудный.
   -- Для мисс Оливии это непростое положение, -- спокойно сказала мисс Силвер.
   -- Да, несомненно, пока все идет как оно идет, все хорошо. Андерхилл и большая часть денег хоть и принадлежат Каре, но командует всем Оливия. Думаю, что без нее бедная Кара не имела бы ни малейшего представления, что делать. В самом деле, я случайно узнала, что Оливия пишет все чеки, а Кара их только подписывает.
   Мисс Силвер слегка кашлянула, что было у нее знаком неодобрения.
   -- Нельзя сказать, что это правильно, Луиза.
   -- Кончено, нет. Папа совсем этого не одобрял. Он всегда говорил, что у Оливии слишком много влияния на сестру. А теперь, знаете ли, поговаривают, будто Оливия пригласила сюда юную Кандиду Сэйл, чтобы попытаться выдать ее замуж за Дерека Бердона. Видите, так они смогут обеспечить его на случай, если что-то случится с Карой, и вполне естественно, что в этом случае Оливия останется главной.
   Стивен заговорил с холодной яростью в голосе:
   -- Просто чудовищный идеал!
   Мисс Луиза удивилась:
   -- Ну посему же, дорогой? Он очень симпатичный молодой человек и не такой избалованный, как Алан Томпсон. Может, они придутся друг другу по душе. Но все, конечно, может обернуться не так, как надеется Оливия. Мистер Симпсон из Ледфорда -- он был богат -- передал дом и почти все свои деньги сыну, чтобы тот не платил налог с наследства. Мистер Симпсон был довольно стар и дряхл, и перед тем он договорился с сыном, что за ним будут ухаживать, но невестка почти сразу начала обходиться с ним, как будто свекр - пустое место. Она была особа весьма развеселая и шустрая, и дом наводнили кутилы и прожигатели жизни. Папа сказал, что это просто ужасный случай, просто как с королем Лиром! Но это все к тому, что нельзя сказать, как поступят молодые люди. Все может повернуться иначе, не как замышляет Оливия.
   Именно в этот момент по вспышке слепящего гнева Стивен понял, что любит Кандиду Сэйл.
  

Глава 8

   На следующий день мисс Силвер встретила мистера Панчена на улице. Тот куда-то торопился и, чуть было не миновав мисс Силвер по своей близорукости, неожиданно, казалось, пришел в себя и обернулся:
   -- Мисс Силвер, прошу меня простить! Я так хотел увидеться с вами, но просто погрузился в собственные мысли. В самом деле, я очень надеялся увидеть вас. У вас, наверное, нет для меня времени? Моя лавка здесь рядом. Я только вышел отправить письмо -- ответ на запрос относительно одной редкой книги.
   Дело мисс Силвер не было спешным, а мысли уже в какой-то степени обратились к Проблеме мистера Панчена и прочим родственным предметам, поэтому она весьма любезно согласилась на предложение и была препровождена в лавку с остроконечным фасадом.
   Лавке, по всей видимости, исполнилась уже не одна сотня лет. Внутри темное помещение оказалось до отказа заполнено книгами -- от неровного пола до низких черных балок над головой. Мистер Панчен повел свою гостью дальше, в еще более мрачную глубину, где за отворенной дверью обнаружилась аккуратная контора с современным письменным столом и несколькими удобными стульями прошлого века. Пропустив мисс Силвер вперед, мистер Панчен остановился на пороге, обратившись к пожилой женщине в черном:
   -- Я скоро появлюсь, Эллен. Не беспокой меня, разве что по важному делу.
   С этими словами он вошел в контору и закрыл дверь.
   В газовом камине горел огонь. Когда мисс Силвер уселась, мистер Панчен занял противоположное сидение и, издав звук, долженствующий означать досаду, заметил, что снова оставил камин включенным:
   -- Какая экономия, если все время забываешь гасить его! Но я привык топить камин углем, и поэтому, выходя, я оставляю его гореть, что, конечно, раздражает сестру.
   Мисс Силвер улыбнулась:
   -- Нелегко привыкать к новому. Я нахожу это тепло очень приятным. Вы хотели о чем-то со мной поговорить, мистер Панчен?
   Тот снял свое пенсне и беззащитно поглядел на нее:
   -- Да. Я хотел просить вас, не посоветуете ли вы мне и не окажете ли вы мне помощь как профессионал? То, что вы сказали в поезде... Я все никак не могу забыть об этом.
   -- Какие именно мои слова вы имеете в виду, мистер Панчен?
   -- Вы сказали это в ответ на мои собственные слова. Мы беседовали о миссис Харборд, которая работала у сестер Беневент. Я передал то, что она сказала сестре -- будто мой пасынок Алан вовсе не покидал Андерхилла. Это довольно странное заявление, не так ли?
   -- Весьма странное.
   -- Миссис Харборд продолжала твердить это. Эллен полагает, что это чепуха. С какой стати сестрам Беневент утверждать, что Алан сбежал, если это не так? Так говорит Эллен. Но когда я повторил их вам, мисс Силвер, вы сказали... да, вы сказали, что, по вашему мнению, следует попросить миссис Харборд ответить на этот вопрос.
   Мисс Силвер посмотрела на своего собеседника и серьезно и четко произнесла:
   -- Да, я помню. Я по-прежнему так думаю, мистер Панчен.
   Тот протер стекла пенсне большим белым платком. Вышитые в углу платка инициалы выдавали руку любителя. Мисс Силвер подумала, уж не работа ли это его покойной жены. Мистер Панчен продолжал:
   -- Да-да, именно к этому я и собирался перейти. Вы сказали, что надо спросить миссис Харборд. Мне тоже так подумалось, но я никак не могу принудить себя к этому. Ее невестка вела себя весьма неприятно, она из тех мужиковатых женщин... Моя жена -- моя покойная жена, я хотел сказать -- была в высшей степени деликатной особой. Я как-то не чувствую в себе сил справиться с этим препятствием. И я подумал, что если бы вы взяли на себя этот труд... в качестве профессионала...
   Мистер Панчен выглядел так, как будто был не в состоянии продвинуться хоть сколько-нибудь дальше. Мисс Силвер серьезно на него посмотрела:
   -- Вы желаете, чтобы я имела беседу с миссис Харборд?
   Слова "иметь беседу" явственно напугали его:
   -- Э... Я полагал, что вы, верно, увидитесь с ней. И если вы не возражаете, я думаю, что лучше ничего не говорить обо всем этом моей сестре. Вы видите, она заняла весьма решительную позицию, а семейный раздор -- это не то, к чему я привык.
   В ходе предварительных расспросов мисс Силвер выяснила, что миссис Харборд уже не прикована к кровати, но еще чрезвычайно слаба и пребывает в унынии, и что ее вдовая невестка, чьи дети уже посещают в школу, уходит днем на работу. Как оказалось, мисс Арнолд знает о ней все:
   -- Да-да, эта невестка миссис Харборд работает у настоятеля. Миссис Мэйхью говорит, что эта женщина -- истинное сокровище. Она, правда, из нонконформистов. Как был бы шокирован бедный папа при мысли, что на него будет работать диссентер! Но люди не могут выискивать и перебирать, как раньше, а эта женщина -- замечательный работник: ни минуты не стоит без дела и успевает сделать в два раза больше, чем любой из тех, кто прежде работал у настоятеля. Миссис Мэйхью говорит, что она более чем заслуживает дополнительные шесть пенсов в час, которые просит прибавить.
   Добыв эти и иные полезные сведения, мисс Силвер рассудила, что позднее утро -- самое подходящее время для визита. Наружность маленького домика по Пеглер-роу свидетельствовала, что описание характера младшей миссис Харборд соответствовало истине. Ступеньки, ведшие к входной двери, сверкали белизной, четыре окна, два сверху и два снизу выглядели так, как будто их только что помыли, а безупречные занавески скрывали комнаты от постороннего глаза. Маленький медный дверной молоток сиял. Мисс Силвер воспользовалась им и через некоторое время услышала в коридоре за дверью медленные шаркающие шаги. Дверь чуть приоткрылась, и взору мисс Силвер явилась высокая сутулая женщина -- сначала показались ее голова и рука, затем вся ее согнутая фигура в приличном черном платье с серой шалью, накинутой на плечи. При виде мисс Силвер женщина сделала шаг назад и произнесла глухим голосом:
   -- Если вы к моей невестке, то она появится не раньше пяти.
   Мисс Силвер подкупающе улыбнулась:
   -- О нет, мисс Харборд, я к вам. Но вам не следует стоят в дверях. Можно мне войти?
   Дни кажутся очень долгими, когда тягучие часы приходится проводить в одиночестве. Миссис Харборд больше не могла по состоянию здоровья заниматься домашними делами, которые раньше отнимали у нее все время. После того, как миссис Харборд одевалась и кое-как прибиралась у себя в комнате, у нее оставались силы только на то, чтобы, сидя на стуле в кухне, смотреть в огонь. В те дни, когда миссис Харборд чувствовала себя в силах, она готовила детям обед, но обычно Флорри делала все сама, так оставалось только подогреть еду к приходу детей. Миссис Харборд никогда особенно не любила читать, и потому в дне стало очень много часов. Мисс Силвер, наверное, из их общины -- миссис Харборд слышала, что к священнику приехала погостить тетка, а может статься, она из Дамской Гильдии. Во всяком случае, с ней можно поговорить.
   -- Если вы не возражаете, пойдемте в кухню, -- сказала миссис Харборд. -- Там тепло. У нас в передней комнате очень хорошо, но огонь не разожжен.
   Бедняжка, ей было неловко принимать гостей в кухне. Но все здесь блистало чистотой, а дети еще не вернулись из школы. Стул миссис Харборд стоял у огня, а перед стулом притулилась скамеечка для ног. Второй стул, для посетителей, тоже можно было пододвинуть к огню. Миссис Харборд в самом деле была рада вернуться в тепло. В коридоре тянуло холодом, и она мерзла все эти дни.
   Мисс Силвер взглянула на нее с симпатией и сказала:
   -- Боюсь, вы еще слабы, миссис Харборд. Не позволяйте мне утомлять вас. Меня зовут Силвер -- Мод Силвер. Я думала, что у нас, может быть, получится побеседовать. Вам, вероятно, одиноко здесь, пока вашей невестки нет дома, а дети в школе.
   -- Да, мне одиноко. Только не знаю, что я бы делала, если бы дети все время торчали дома -- их двое, они близнецы. И я не знаю, кто из них больше шумит, мальчик или девочка. Им недавно исполнилось восемь, они очень шустрые -- вы даже не поверите, -- сказала миссис Харборд.
   Мисс Силвер дружески улыбнулась:
   -- Судя по вашим словам, они здоровые и крепкие.
   Лицо миссис Харборд озарилось гордостью:
   -- Да, очень здоровенькие, -- подтвердила она. -- В мать удались. Вот мой бедный сын хворал с самого детства. Он умер, когда близняшкам исполнилось три месяца -- уж не знаю, как бы мы выкрутились, но тогда я была здорова, а Флорри пошла работать. Моя старушка-мать была тогда еще жива, она смотрела за ребятишками. Я и в мыслях не имела, что стану сидеть дома навроде бесполезной обузы. Доктор-то говорит, что я выздоровею, но я никак не оправлюсь, что правда, то правда.
   -- Я не думаю, будто вы считали вашу матушку бесполезной обузой, когда она ухаживала за детьми и делала посильную работу для вас и для вашей невестки.
   Миссис Харборд кивнула. Ее мать была весьма решительная пожилая леди. Она задала бы трепку всякому, кто вознамерился бы счесть ее обузой. Даже Флорри у нее ходила по струночке.
   -- От нее было больше пользы, чем от меня, -- сказала миссис Харборд.
   Прежде, чем она поняла, как это получилось, она уже рассказывала мисс Силвер о своей матери. Кое о чем она не вспоминала бог весть сколько лет... Мисс Силвер выказала великое умение, заставив свою собеседницу от рассказа о смертях и болезнях перейти к таким светлым событиям, как свадьбы, крестины и выходы в свет. Миссис Уайлд, мать миссис Харборд, на крестины близнецов одела шляпку с двумя черными страусовыми перьями, которых у нее никто прежде не видел:
   -- Она нашла их в самом низу своего ящика: просто чудо, что их не потратила моль. "Но мама, -- говорю я ей, -- откуда у тебя эти перья?". И оказалось, что мой дядя Джим привез их матери из Южной Африки, когда вернулся домой с Бурской войны. Только подумать, она ни разу не доставала их все эти годы! Ни когда умер бедный папочка, ни когда хоронили моего мужа, ни на похороны бедного Эрни! А она качает головой и говорит -- перья для радостных случаев, а не для похорон, и она собирается одеть их ради близнецов, бедных сироток, чтобы перья принесли им удачу, -- здесь миссис Харборд сделала паузу и, тяжело вздохнув, сказала:
   -- Тогда-то я была здорова. Я ездила на велосипеде за три мили, наводила порядок и чувствовала лишь легкую усталость, покончив с делами.
   Мисс Силвер произнесла полным сочувствия голосом:
   -- Вы ведь работали в Андерхилле, не так ли? У сестер Беневент.
   Поток воспоминаний миссис Харборд прервался. Она поглядела по сторонам и сказала:
   -- Я точно не поминала об этом.
   -- А почему бы и нет?
   -- Я жаловалась на свое здоровье, -- голос миссис Харборд дрогнул, -- А любительницей поговорить я никогда не была!
   Мисс Силвер взглянула на нее:
   -- Так там есть о чем говорить?
   Рука миссис Харборд поднялась к губам и там и осталась. Она глянула мимо мисс Силвер и сказала:
   -- Да я не знаю, это уж точно.
   А затем внезапно слова просто хлынули из нее:
   -- Ничего я не знаю -- откуда бы мне? Я просто ездила туда наводить порядок, и ничего там не было такого, чтоб я об этом стала болтать.
   Но тщетно, миссис Харборд не могла все время смотреть мимо своей собеседницы. Она перевела глаза обратно на мисс Силвер и встретила ее взор, очень ясный и добрый:
   -- Прошу вас, не расстраивайтесь, миссис Харборд. Но я думаю, вам известно: если человека что-то беспокоит, то ему не отделаться от своей тревоги, делая вид, что все хорошо. Я полагаю, у вас есть некий повод для беспокойства. Думаю, это у вас довольно давно: вы чего-то боитесь, и это причина вашей затянувшейся болезни. Вы начали было рассказывать от этом миссис Кин, но далеко не продвинулись.
   Миссис Харборд все еще сидела, прижав дрожащую руку к губам. Теперь рука упала на колени и ощупью стала искать подлокотник. Дрогнувшим голосом миссис Харборд произнесла:
   -- Эллен Кин... Это она вас послала? Я-то думала...
   -- Нет, она меня не посылала. Вы просили Эллен Кин навестить вас, потому что очень тяжело болели и вас что-то тревожило, но когда та пришла, вы ей почти ничего не сказали.
   Миссис Харборд глухо произнесла:
   -- Она явилась, села -- и не поверила ни единому моему слову! Пришла она, потому как это ее христианский долг и потому как я за ней посылала. Эллен возвысилась, а я потеряла былое положение, но в школу мы ходили вместе. Немного найдется того, чего бы я не знала про Эллен Кин, и что-что, а долг свой она всегда выполнит. Но когда речь заходит о жалости или сострадании, то у Эллен их нет, и это чистая правда. Сидела и глядела на меня, холодная, как ледышка, и повторяла, что я порю чушь. Так что я больше ничего прибавить и не могла.
   -- Это когда вы сказали Эллен, что слухи об Алане Томпсоне не соответствуют истине?
   Голос миссис Харборд сделался несколько пронзительным:
   -- Я не скажу, будто во всем, что о нем болтали, не было правды. Благоволение обманчиво, красота суетна, а молодые женщины за ним просто бегали -- это любому бы голову вскружило. И не одни молоденькие, однако я не об этом речь веду. Но то, что у меня на душе и то, что я сказала Эллен Кин, -- это чистая правда. С какой стати она мне не поверила? Вы говорите, вы не от нее?
   Мисс Силвер слегка покачала головой в знак отрицания. Ее голос, взгляд и манеры возымели успокоительный эффект: миссис Харборд дышала легче, а рука ее больше не цеплялась за подлокотник. Настало время выложить карты на стол:
   -- Я не знакома с миссис Кин, -- произнесла мисс Силвер. -- Меня попросил увидеться с вами мистер Панчен. Он весьма огорчен тем, что имя его пасынка запятнано. Для него было бы большим облегчением узнать, что слухи не соответствуют истине. Его покойная жена приняла все случившееся очень близко к сердцу, и мистер Панчен чувствует, что ради нее он обязан сделать все возможное, чтобы обелить ее сына. Насколько мне известно, поговаривают, что прежде чем исчезнуть, Алан Томпсон похитил у сестер Беневент деньги и бриллиантовую брошь. Вы же сказали миссис Кин, что Алан ни в чем не виноват.
   Миссис Харборд покраснела:
   -- Так я ей и сказала, а она мне не поверила!
   -- А еще вы сказали ей, что Алан Томпсон никогда не покидал Андерхилла.
   Миссис Харборд заплакала:
   -- Не надо было мне этого говорить... Я бы этого не брякнула, если бы она мне верила! Само собой понятно, что он сбежал. Только бриллиантовой брошки мисс Кары мастер Алан не трогал, ведь я ее потом видала, в ящичке под зеркалом мисс Оливии. Это ее зеркало, старомодное такое, стоит на шкафчике с множеством ящиков, и средний мисс Оливия всегда держит запертым. Да только не в тот раз. Из ящичка торчали ключи, и тряпка, которой я вытирала пыль, зацепилась за ключ, и ящик выдвинулся. И там лежала брошь, которую, как они говорили, взял Алан -- такая веточка с бриллиантовыми цветами и листьями. Мисс Кара почти ее не снимала, оно и к лучшему. А теперь брошка лежала в подзеркальной стойке мисс Оливии вместе с монетой, которую мисс Кара дала мистеру Алану.
   -- Что за монета?
   Миссис Харборд понизила голос:
   -- Такая старая, на вид -- золотая. И еще в ней была дырочка, куда продели кольцо, чтобы можно было повесить монету на цепочку. Мистер Алан так и носил монету на шее. Мисс Кара и цепочку ему дала. А тут и монета, и цепочка лежали в ящичке. Ох, мадам, вот она, моя печаль! Никогда бы он их не оставил!
   -- Почему вы так говорите, миссис Харборд?
   -- Она, мисс Кара, сказала ему, будто бы монета приносит удачу. Мистер Алан однажды показал мне ее, когда я убиралась у него в комнате: вытащил из-под ворота рубашки и все рассказал. Он был очень открытый и легкий человек. "Гляньте-ка, что мне подарила мисс Кара! -- сказал он. -- Этой монете много сотен лет, и она -- настоящий талисман. Удача не покинет меня, пока я ношу ее, и меня нельзя ни ранить, ни отравить. Не правда ли, приятно знать об этом на случай, если кому-то взбредет в голову воткнуть в меня нож или подсыпать чего-нибудь в чай?" Я ему сказала: "Помилуйте, мистер Алан! Кто бы мог такое сотворить?", а он рассмеялся и отвечает: "Ну, ни в чем нельзя быть уверенным". И знаете, мисс Силвер, месяца не прошло, как у него в машине что-то разладилось, и он на полном ходу врезался в стену -- в конце Хилл-лэйн. Но из машины он вышел без единой царапины. "Что я вам говорил, миссис Харборд?" -- спрашивает он. "Монетка мисс Кары и впрямь талисман. Я бы погиб, а так остался даже без царапины. Нет, я ее теперь ни в какой спешке не забуду". Это все, конечно, чистый предрассудок, но я поняла, что для него это талисман. А неделя не успела минуть, как они говорят, будто он сбежал с бог знает каким количеством денег и брошью мисс Кары! Про деньги я ничего не скажу, разве что одно: неразумно держать в доме много денег, потому как это значит напрашиваться на неприятности, вот такое у меня мнение! Но брошь мисс Кары он не брал, раз я собственными глазами видела ее в ящичке у мисс Оливии дней через десять после того, а вместе с брошью -- монета и цепочка, как я уже поминала. А через неделю леди уехали за границу. Но с какой стати мистеру Алану оставлять эту монету?
   Мисс Силвер произнесла рассудительным тоном:
   -- Если обнаружилось, что он совершил кражу, у него могли попросить обратно и монету, и брошь. Даже если сестры Беневент и не хотели бы обращаться в полицию, они, конечно же, могли бы потребовать вернуть брошь, а если они особенно ценили монету с цепочкой -- то они могли потребовать обратно и их. Именно так все и могло произойти, мисс Харборд.
   Та фыркнула:
   -- Как бы не так! Ни о чем таком мисс Кара не знала: за день до их отъезда я шла по коридору, а они обе были в комнате мистера Алана, и сквозь приоткрытую дверь я услышала, как мисс Кара плачет, а мисс Оливия ее бранит. Очень резко она говорила, и я и подумала: "Ужас!". "Тебе следует иметь побольше гордости, -- говорила она. -- Плакать из-за сбежавшего вора! Из-за обыкновенного вора, который обокрал тех, кто ему доверился!". А мисс Кара ей отвечает: "Если бы ему нужна была брошь, он бы ее получил. Я бы отдала ему все, чего бы он ни пожелал". И мисс Оливия очень зло ей сказала: "Что ж, ты отдала ему слишком много. И что в результате, кроме того, у него появились всякие мысли? И когда он увидел, что зашел слишком далеко, он удрал с тем, что под руку попалось, так что попрощайся со своей брошью и счастливой монетой, которую ты так берегла, потому что ты больше никогда их не увидишь". И мисс Кара зарыдала так, как будто у нее сердце разрывается и отвечала, что ей все это не важно, лишь бы он вернулся.
   -- А что мисс Оливия?
   Миссис Харборд понизила голос до торжественного шепота:
   -- Она сказала: "Ты никогда больше не увидишь его".

Глава 9

   Прошло больше недели с той поры, как Кандида поселилась в Андерхилле, когда, вернувшись из Ретли, она застала мисс Кару Беневент в своей комнате. Был какой-то разговор насчет не пойти ли им с Дереком в кино, но кончилось все тем, что она завтракала со Стивеном, и когда появился Дерек, Кандида подумала, что им лучше было бы собираться домой. Ей в самом деле не нравилось, как все складывалось. Об это Кандида сказала Дереку, когда они ехали обратно под дождем:
   -- Они подумают, что я завтракала с тобой.
   Дерек очаровательно улыбнулся ей:
   -- Дорогая, ну как я могу помешать им думать то, что им думается?
   -- Прекрасно можешь! Ты ничего не утверждаешь прямо, но выставляешь все в таком свете, что кажется, будто мы намерены завтракать вместе. Я тебе говорю, Дерек: это надо прекратить.
   -- Дорогая, тебе надо всего лишь им сказать: "Дорогие тетушки, я не могу лгать. Я не собираюсь завтракать с Дереком, а он -- со мной", -- он произнес предполагаемые слова Кандиды с насмешливой серьезностью и под конец рассмеялся:
   -- По крайней мере, это все, что тебе надо сказать, чтобы устроить жуткий скандал. Лично мне спокойная жизнь дороже всего.
   -- Я не стану больше помогать тебе их обманывать!
   -- А кто обманщик, милая моя? Не ты и не я. Ты же не договаривалась завтракать сегодня со Стивеном, верно? А раз так, как ты могла сказать им, что собираешься? Вывела бы милых дам из душевного равновесия, и вообще, с твоей стороны это было бы несколько нахально. Я уверен, что ты слишком уж хорошо воспитана, чтобы бегать за молодым человеком и просить его позавтракать с тобой.
   Кандида гневно посмотрела на него. Дерек ей нравился, он не мог не нравиться, но желание надрать ему уши посещало ее дюжину раз на дню.
   -- Не глупи. Я сказала ровно то, что хотела сказать, -- сказала она.
   Тот дернул плечом:
   -- Как прикажешь. Мы возвращаемся домой и говорим: "Дорогие тетушки, Кандида завтракала со Стивеном, а я...". Интересно, а я-то где завтракал? Как ты думаешь, не могу ли я сослаться на провал в памяти, как у людей, которые исчезают неизвестно куда, а вернувшись назад лет через семь или около того, заявляют, что ничего не помнят из прошедших лет?
   -- Я думаю, нет.
   Дерек рассмеялся:
   -- Согласен с тобой. Кроме того, лучше приберечь эту отговорку на крайний случай, верно? Но знаешь, если подходить серьезно, то какой смысл в скандалах? Они расстраиваются, я нервничаю... А если ты наделена тонкой женственной натурой, то и тебе это не принесет радости.
   Кандида жарко вспыхнула:
   -- Мир любой ценой!?
   -- И спокойная жизнь тоже. Ты совершенно права!
   Кандида посмотрела вперед, на льющийся дождь. Низкое серое небо, плоская серая дорога, голые живые изгороди и бесцветные поля, однообразие скуки и уныния. Какой смысл злиться? Дерек обращает на это внимания не больше, чем автомобильный капот -- на бегущие по нему потоки воды. Дождь с автомобиля -- как с гуся вода. У Дерека была какая-то защита, которая ничего не пропускала внутрь -- яркая сияющая поверхность, скрывающая собой все, что под ней было. Повинуясь импульсу, она спросила:
   -- Дерек, ты на самом деле их любишь? Хоть сколько-то?
   Он ненадолго повернул к ней голову, его темные глаза улыбались:
   -- Ты про милых дам? Ну конечно же! За кого ты меня держишь?
   -- Я не знаю, в том-то и беда. И я сказала "на самом деле".
   Дерек разразился смехом:
   -- Дорогая, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Представь, что я злоумышленник-негодяй наподобие того парня, что жил у них до меня, Алана Томпсона. Он удрал с наличными, до каких смог добраться, и с частью семейных бриллиантов. Предположи, что я такой же тип, а ты спрашиваешь меня, люблю ли я тетушек. Как ты думаешь, что я тебе отвечу? Буду непрерывно клясться в любви, не правда ли? Я был бы дурак, если бы этого не сделал -- да и вообще, думать, что ухитришься выбраться сухим из воды, будучи и дураком, и мошенником, означает слишком полагаться на свою удачу. Так что когда я говорю тебе, что на самом деле люблю тетушек, ты, естественно, поверишь мне не больше, чем поверил бы я сам на твоем месте. Это нас никуда не приведет.
   Кандида медленно произнесла:
   -- Я думаю, ты привязан к Каре.
   Он кивнул:
   -- Да, это так, неважно, веришь ты мне или нет. Они обе очень добры ко мне.
   Кандида продолжала, как будто не слыша его слов:
   -- И тебе не нравится, когда Оливия тиранит ее.
   Дерек поднял между ними руку:
   -- Эгей, выключи рентген! Нечестно просвечивать меня насквозь.
   -- Она действительно тиранит Кару, -- сказала Кандида, -- и мне это тоже не нравится.
   Кандида прошла по пустому холлу и поднялась по лестнице. Было три часа по полудни, и вокруг -- никого. Сестры Беневент должны были отдыхать, прислуга -- сидеть у себя. По извилистому переходу Кандида шла в свою комнату. Приблизившись, она услышала плач -- тихие звуки прерывистого дыхания и слабые всхлипывания. Плач доносился из-за приоткрытой двери комнаты. Поколебавшись мгновение, Кандида открыла дверь и заглянула внутрь.
   Мисс Кара стояла у выключенного обогревателя, стиснув ладони. По ее щекам катились слезы. "Алан", -- тихонько проронила она. А затем она, должно быть, услышала, как Кандида зашла в комнату. Потому что вздрогнув, она отвернулась и, разжав руки, спрятала за ними лицо.
   -- Что такое, тетя Кара?
   Уронив руки, та воззрилась на Кандиду:
   -- Я думала... я думала... я думала о нем, а когда ты вошла, мне на мгновение показалось...
   Тетя Кара была как обиженное дитя. Кандида обвила руками маленькое дрожащее создание.
   -- Милая тетя Кара!
   Сердечный молодой голос, нежные слова -- все это окончательно уничтожило самообладание мисс Кары. Не сдерживаясь более, она разрыдалась как ребенок. Кандида ненадолго отстранилась, чтобы закрыть дверь и запереть ее на ключ. Возвратившись, она усадила мисс Кару на стул и встала рядом на колени. Она ничего не могла сделать кроме как, подав платок, за которым протянулась рука, шептать полувнятные слова утешения, которым она пыталась бы успокоить ребенка.
   Когда рыдания чуть утихли, мисс Кара сама начала говорить -- слова, обрывки предложений, имя, которое так долго было запретным. Она повторяла его снова, снова и снова, все время с той же ноткой отчаяния:
   -- Алан, Алан, Алан...
   И затем:
   -- Если бы я только знала... где он...
   -- Вы ничего о нем не слышали? -- мягко спросила Кандида.
   Слово вернулось ей как вздох эха:
   -- Ничего...
   -- Вы очень любили его?
   Маленькая жесткая рука схватила руку Кандиды и крепко ее сжала:
   -- Очень, очень любила его. Но он ушел... Это была его комната... когда ты вошла, я подумала...
   -- Почему он ушел?
   Мисс Кара покачала головой:
   -- Ох, милая моя, я не знаю. В этом не было никакой необходимости, в самом деле, никакой. Оливия сказала, он взял деньги и мою бриллиантовую веточку, но ведь я бы дала ему все, что он хочет! Он знал это. Видишь ли, Оливии не все известно. Я никогда ей не говорила... никому не говорила. Если я тебе скажу, ты не выдашь меня ей и не станешь смеяться надо мной?
   И она с отчаянием стиснула запястье Кандиды.
   -- Нет, конечно не буду!
   -- У меня никогда в жизни не было от нее секретов, но она бы не поняла меня. Оливия много умнее, и она всегда говорила мне, что надо делать. Но даже умные люди не понимают всего, верно? Оливия не понимает, как можно любить кого-то. Когда Алан ушел, она всего лишь сказала, что он неблагодарный и что она больше не желает больше слышать о нем. Но нельзя перестать любить кого-то только потому, что он сделал что-то нехорошее. Она совсем этого не поняла.
   -- Мне так жаль, тетя Кара.
   -- Ты добрая, -- сказала мисс Кара. -- Кандида тоже была добрая -- моя сестра Кандида. Она полюбила твоего дедушку и ушла с ним, и папа никогда не позволял нам упоминать ее имя. И я тогда не поняла ее, но теперь понимаю. Я куда угодно ушла бы с Аланом, если бы он захотел, куда угодно.
   Ее дрожащий голос ее понизился до шепота:
   -- Знаешь, мы хотели пожениться. Я никогда никому этого не говорила, но ты такая добрая! Это, конечно, был бы не настоящий брак, у нас слишком большая разница в возрасте, больше тридцати лет. Это было бы неправильно. Но если бы он стал моим мужем, у меня было бы... как это называют? -- право на распределение наследственного имущества. И я могла бы оставить ему много денег. Я помню, так сказал адвокат, когда скончался папа: "Если вы выйдете замуж, мисс Кара, то, согласно завещанию вашего деда, вы сможете воспользоваться правом на распределение наследственного имущества и оставить вашему супругу пожизненную ренту вне зависимости от того, будут у вас дети или нет". Оливия сказала: "Тогда она может использовать это право, чтобы оставить ренту мне". А адвокат ответил ей: "Боюсь, что нет, мисс Оливия. Этим правом можно воспользоваться только в пользу мужа. Если мисс Кара умрет незамужней, завещание предусматривает переход большей части имущества к вашей сестре, миссис Сэйл, или ее наследникам, а ваша доля, мисс Оливия, останется прежней". У меня очень крепкая память, и я точно помню его слова. Но Оливия была в страшном гневе. Она подождала, пока он уйдет, а потом сказала, что у нашего деда не было никакого права писать такое завещание, и что нет никакого смысла оставлять мне деньги, раз я не знаю, как ими распорядиться, а она должна идти перед детьми Кандиды. Ох, дорогая моя, она говорила ужасные вещи! Ты знаешь, наша сестра Кандида не пережила нашего папу, и Оливия сказала "Надеюсь, дети Кандиды тоже умрут, и тогда я получу то, что мне принадлежит". Конечно, она не ничего такого не думала, но ужасно даже говорить такое...
   Кандида почувствовало чье-то холодное прикосновение. Это была не мисс Кара, ее рука пылала. Мисс Кара отпустила запястье Кандиды и прикоснулась к тщательно уложенным волосам, неуместно черным над заплаканным личиком. Мисс Кара перестала рыдать, и, хотя ее веки покраснели, а напудренная кожа утратила прежнюю гладкость, ей, судя по всему, стало легче.
   -- Как хорошо, когда можно с кем-то поговорить, -- сказала она почти довольным голосом. -- Но ведь ты ничего не скажешь Оливии, правда?

Глава 10

   На следующий день по окончании своего урока Кандида обнаружила, что Стивен Эверсли ждет ее у гаража рядом со своим автомобилем. Стивен коротко сказал:
   -- Залезай, мы немного прокатимся.
   -- Но Стивен...
   -- Я хочу поговорить с тобой. Садись!
   Он захлопнул дверь и выехал со стоянки, прежде чем Кандида успела сослаться хоть одну из многочисленных причин, по которым ей надо вернуться рано. Когда она, наконец, упомянула о них, автомобиль уже ехал по одной из узких улиц Ретли, и поэтому она не могла придраться к короткой реплике Стивена "Я не могу разговаривать по дороге". Искоса бросив на него взгляд, Кандида обратила внимание на нахмуренный профиль -- таким она Стивена еще не видела. Несмотря на некоторую поверхностную досаду, она почувствовала, что ей нравятся люди, которые могут настоять на своем. Не надоедая и не все время, но когда того требуют обстоятельства. Она сидела, сложив руки на колени, с искорками улыбки в глазах, пока машина не выехала на дорогу, по обеим сторонам которой тянулись поля. Когда она снова посмотрела на Стивена, тот все еще хмурился. Кандида произнесла нежнейшим голоском:
   -- Можно мне спросить? Куда мы едем?
   -- Туда, где сможем поговорить.
   -- Когда ты велел мне молчать, я хотела сказать, что мне надо обратно.
   -- Не сейчас. Я хочу поговорить с тобой.
   -- Почему не прямо сейчас?
   -- Потому. Когда я хочу о чем-то поговорить, то я хочу "поговорить надлежащим образом" -- не в этом чертовом кафе, полном ушей, и не когда я должен уделять все свое внимание дороге!
   -- Но, кажется, на дороге никого нет, кроме нас?
   Стивен зло рассмеялся:
   -- Машины могут появиться в любой момент! У меня есть ощущение, что ты можешь быть достаточно надоедливой, чтобы я не заметил трех едущих в ряд автобусов.
   -- Это комплимент? Мне сказать "спасибо"?
   -- Нет, это не комплимент и благодарности он не стоит! Мы остановимся здесь.
   Вдоль дороги тянулись широкие заросшие травой обочины, которые иностранцы столь справедливо считают бесполезной тратой земли, на которой могло бы произрастать нечто более съедобное, нежели трава. Стивен съехал на ровную, поросшую травой полосу и остановился. Потом он повернулся к Кандиде и сказал:
   -- Все в порядке, теперь можно и приступить.
   Кандида внимательно на него посмотрела. Стивен имел решительный вид -- решительный и целеустремленный: волосы взъерошены, твердый взгляд ярко-голубых глаз. Кандида не имела представления, почему ей хочется рассмеяться, но именно это ей хотелось сделать:
   -- Что же, как прикажешь.
   -- И чего ты скромничаешь? Мне это не нравится, и не думай, что ты введешь меня в заблуждение! В любом случае, в этом нет нужды. Мы не могли говорить в том кафе -- ты знаешь это также хорошо, как и я!
   -- О чем ты хочешь говорить, Стивен?
   -- О тебе, -- ответил он. -- Сколько ты собираешься прожить в Андерхилле?
   -- Я в самом деле не знаю. К чему это?
   -- Я не хочу, чтобы ты оставалась там.
   Его брови превратились в прямую линию над мрачными глазами. Собственные брови Кандиды чуть приподнялись.
   -- Дорогой Стивен, ты не обязан видеться со мной, если тебе не хочется.
   Рука Стивена упала ей на колено:
   -- Мне не хочется другого -- чтобы ты там жила! Я серьезно говорю!
   Внутри у Кандиды что-то сжалось. Она не хотела знать, что имеет в виду Стивен. Она не хотела становиться серьезной -- как хотел того Стивен. Она хотела наслаждаться выпадами и контрвыпадами, наступлениями и отступлениями, хотела довольствоваться поверхностными отношениями. Кандида была не готова к чему-то еще -- не теперь. Но ей хватило только взгляда на него, чтобы понять: Стивен твердо намерен сказать ей все, для чего привез сюда. По какой-то причине это ее радовало, хотя по какой-то другой причине она злилась на себя за эту радость. В ее голосе зазвенела нотка раздражения:
   -- Хорошо, продолжай.
   -- Я хочу, чтобы ты уехала оттуда.
   -- Почему?
   -- Мне не нравится, что ты там живешь.
   -- Но почему тебе это не нравится?
   Лицо Кандиды пылало. Такой, в ярком ореоле раздражения, увидел ее Стивен: блеск непокрытых волос и синева глаз. Затем все сияние потухло. Румянец сбежал со щек, и лицо сделалось бледным. Совершенно спокойно Кандида произнесла:
   -- Тебе придется объяснить мне, почему.
   Стивен знал с самого начала, что так будет, но не предполагал, что это окажется настолько трудным делом. Подобные объяснения с легкостью слетают с языка, если ведешь разговор в уме, но на удивление неподатливы, если пытаешься воспроизвести их вслух. Он выговаривал слова с особым нажимом:
   -- Мне не нравится это место. Мне не нравится, что ты там живешь. Я хочу, чтобы ты уехала оттуда.
   -- Ты все еще не объяснил мне, почему так.
   Его голос неожиданно дрогнул:
   -- Кандида, ты думаешь, я хочу, чтобы тебя здесь не было? Ты же знаешь, что нет. Если ты уедешь, я последую за тобой -- ты прекрасно это знаешь. Но если ты не сделаешь этого, значит, ты намного глупее, чем я тебя считаю.
   Он вовсе не хотел говорить подобных вещей, но у него не получилось сказать то, что он хотел. Он сделал глупость, прикоснувшись к ней. Стивен резко убрал руку с колена Кандиды.
   Эта незнакомая побледневшая Кандида спросила, не сводя с него глаз:
   -- Нет, на самом деле я неглупа. Тебе всего лишь надо объяснить мне, почему ты не хочешь, чтобы я оставалась в Андерхилле.
   И тогда Стивен выдавил из себя:
   -- Я думаю, там небезопасно.
   После небольшой паузы Кандида сказала:
   -- Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
   Вся беда была в том, что Стивен и сам толком ничего не знал. Будь он в состоянии выложить перед ней хоть какие-то факты, он не сидел бы тут как косноязычный идиот. Все, что у него было -- это эхо прошлого, обрывки слухов и то неизменное ощущение, которое вызывал у него Андерхилл. Начать с того, что этот дом ему не понравился, но какое он имеет право питать любовь или неприязнь к тем, с кем свела его работа? И все же, дом и его обитатели ему не понравились. Само расположение дома под холмом, кладовые, по которым его провели -- все это пробуждало нечто большее, нежели просто неприязнь. Возможно -- холодное нежелание мисс Оливии Беневент пустить его вниз. Возможно, отчасти ощущение, что ему не позволили завершить осмотр, необходимый, чтобы составить требуемое мнение. Тогда он уехал из Андерхилла сердитый и огорченный, а в отчете сообщил, что обязан предпринять гораздо более обстоятельный осмотр, прежде чем он сможет дать консультацию по поводу требуемых работ. На том дело и кончилось. Если бы не работы в еще двух домах по соседству, у Стивена не было бы подходящего предлога для того, чтобы оставаться в Ретли. Он сидел и хмурился.
   Кандида повторила свои слова чуть иначе, слегка изменив порядок и по-другому расставив акценты:
   -- Стивен, что ты имеешь в виду?
   -- У тебя бывают предчувствия?
   -- Иногда.
   -- У меня дурное предчувствие относительно твоего пребывания в Андерхилле.
   Кандида тоже нахмурилась:
   -- Предчувствие или предрассудок?
   -- Откуда бы у меня взяться предрассудкам?
   -- Может, тетя Оливия поделилась.
   -- Как это?
   -- Она может быть... очень грубой.
   Стивен рассмеялся:
   -- С простым архитектором? Пожалуйста, не думай, что меня бы это задело!
   -- Почему же?
   -- Нет, и все, Кандида -- я не хочу больше говорить об этом. Можешь ты вникнуть, что есть вещи которые не выражаются словами -- и уехать оттуда?
   Неожиданно Кандиду охватило желание поступить именно так. Она услышала свой собственный голос:
   -- Мне некуда податься, и тетки знают об этом.
   -- Ты имеешь в виду, что тебе некуда уехать?
   -- Барбара снимала дом. Я не смогла бы оплатить аренду, и в дом уже кто-то въехал. Мне придется найти работу.
   -- Ты ищешь?
   -- Еще нет. Они хотят, чтобы я пока жила у них. Надо заниматься фамильной историей: я думаю, они начинают понимать, что эта работа далеко не продвинется, пока над ней корпит один Дерек.
   -- Я полагаю, тебе известно, почему они хотят, чтобы ты оставалась у них? -- резко спросил Стивен.
   -- А ты не думаешь, что этому есть простая причина: им нравится, что я живу вместе с ними?
   В его резком голосе слышался гнев:
   -- Они хотят выдать тебя замуж за своего драгоценного Дерека!
   Прежде Кандида сидела, повернувшись лицом к Стивену. Теперь она отвернулась и уставилась прямо вперед, за лобовое стекло. Перед ее затуманенным досадой взором убегала вдаль зеленая обочина.
   -- Думаю, нам лучше вернуться, -- холодно произнесла девушка негромким голосом.
   Стивен ухватил ее за плечи и развернул обратно:
   -- Не глупи! Я хочу, чтобы ты выслушала меня! Ты равнодушна к Дереку, а он равнодушен к тебе. У него есть девушка в городе -- об этом знают все, кроме сестер Беневент. Но их замысел именно таков. Когда они узнают про Дерека, и для него, и для тебя настанут не лучшие времена. А они могут узнать обо всем в любой день, и когда это случится, произойдет взрыв. Послушай, Кандида, ты же знаешь, что твоя бабушка была средней из трех сестер -- ты рассказывала, как нашла фотографию с их именами и возрастом. Так вот, моя пожилая кузина, Луиза Арнолд знала их всех очень хорошо, и она утверждает, что твоя бабка или ее потомки получат большую часть состояния, если мисс Кара умрет незамужней!
   -- Да, я знаю. Мне сказала тетя Кара.
   -- Получается, что мисс Оливия останется с носом, -- без обиняков сказал Стивен. -- Как ты думаешь, придется ли ей это по вкусу?
   В ушах Кандиды зазвучал дрожащий голосок мисс Кары: "Ох, дорогая моя, она говорила ужасные вещи... Наша сестра Кандида не пережила папу, и Оливия сказала "Надеюсь, дети Кандиды тоже умрут, и тогда я получу то, что мне принадлежит"... Ужасно даже говорить такое..." Кандида заговорила, чтобы заглушить этот голос:
   -- Нет-нет, конечно, ей это не понравится. Но она ничего не может сделать. Я хочу сказать, что даже если я выйду замуж за Дерека, это горю не поможет.
   -- Может статься, она считает, что поможет, -- жестко сказал Стивен. -- Он легкомысленный парень, и в общем-то она держит его под каблуком. Но если этот план рухнет...
   Что-то явилось и встало между ними.
   -- Нет! -- воскликнула Кандида, но Стивен уже облек это в слова:
   -- Почему она сказала тебе, что прилив не поднимется до одиннадцати?
   Она как будто знала, что должно произойти. Стивена потрясло сказанное им, Кандиду -- услышанное ею. Два потрясения слились в одно; все остальное отступило. Она протянула руки, и Стивен схватил их. Он больно стиснул ей запястья, но она не отпускала его. Кандида услышала собственный голос:
   -- Нет, нет, нет, это неправда...
   -- Если ты считаешь неправдой, что сестры Беневент останавливались тогда в истклифской гостинице, то ты должна хорошенько запомнить, что они там были. Я заходил в гостиницу на следующий день, ты уже уехала, а они -- еще нет. Их имена значились в книге гостей, и они прошли через холл, пока я листал книгу. Это были сестры Беневент, и из-за их уверений, будто прилив не поднимется до одиннадцати, ты отправилась гулять по пляжу и чуть не утонула. И они знали, кто ты такая, когда разговаривали с тобой, потому что только что видели, как ты пишешь свое имя. Ты все это мне рассказала сама, когда мы сидели на скале. Они видели, как ты написала свое имя -- Кандида Сэйл -- и их слова это подтверждают. И в добавление ко всему, они сказали тебе, что приятно прогуляться вдоль пляжа, а прилив не поднимется раньше одиннадцати.
   Внешняя стена укреплений с грохотом рухнула. Он знал слишком много, он помнил слишком хорошо. Кандида произнесла, с трудом переводя дыхание:
   -- Это не тетя Кара, я уверена, это была не тетя Кара!
   -- Она присутствовала при том, как были произнесены эти слова.
   Кандида попыталась отдернуть руки, но Стивен удержал их:
   -- Она думает, что все, сказанное тетей Оливией -- правда. Она такая, ты же знаешь.
   Стивен коротко кивнул:
   -- Что правда, то правда. Но мисс Оливию это не извиняет, верно? О чем она думала, когда солгала тебе насчет прилива?
   -- Она могла думать, что это правда, -- безнадежно сказала Кандида.
   Стивен отпустил ее руки и отодвинулся обратно:
   -- Ты можешь заставить себя поверить в такое? Я -- так нет.
   -- Стивен!
   -- Я хочу, чтобы ты покинула Андерхилл.
   -- Но Стивен, я не могу!
   -- Почему?
   -- Я сказала, что останусь писать эту историю вместе с Дереком.
   -- Ты можешь сказать, что тебе надо вернуться обратно и поискать работу, или по делам твоей тети Барбары или еще по какой-нибудь причине.
   -- Я не стану лгать только потому... только потому... И еще есть тетя Кара -- она привязалась ко мне. Стивен, она такая трогательная! Оливия тиранит ее, и она любому благодарна за доброту.
   Стивен властно произнес:
   -- Я хочу, чтобы ты покинула Андерхилл.

Глава 11

   Вернувшись в гостиницу, Стивен позвонил своей кузине Луизе Арнолд. Когда она взяла трубку, начался предварительный обмен репликами -- Стивен уже успел заучить свою роль.
   -- С тобой все в порядке, милый мальчик?
   -- Да, конечно. А вы как, кузина Луиза?
   Начался долгий рассказ о том, как прошлой ночью мисс Арнолд утвердилась в подозрении, что у нее легкая простуда. Конечно, необходимо было поведать обо всех подробностях, не забыв и о том успокоительном факте, что сегодня к завтраку малозаметные, но внушающие опасение симптомы почти исчезли. Поэтому она сможет сегодня присутствовать на комитетском собрании гильдии "Цветы для больниц", о чем она, мисс Луиза, давала торжественное обещание.
   -- Я и в самом деле не хочу пропускать собрание, разве что мне совершенно необходимо будет остаться дома, да и дорогая Мод говорит, что не против посидеть одной. Я вернусь к шести часам. Встреча назначена на четыре, но меня сочтут неучтивой, если я не останусь на чай. Миссис Лаури, наш председатель, всегда так гостеприимна...
   Беседа завершилась тем, что Стивена настоятельно попросили заходить в любое время.
   Мисс Силвер в спокойствии гостиной наслаждалась чашкой чая, когда доложили о приходе Стивена.
   -- Мне очень жаль, мистер Эверсли, но Луизы нет дома.
   Убедившись, что Элиза Пек закрыла за собой дверь, Стивен ответил мисс Силвер:
   -- Да, она говорила мне, что у нее собрание. На самом деле я хотел бы просить вас о позволении побеседовать с вами. Я так понимаю, вы принимаете участи в расследовании дел и предоставляете профессиональные консультации?
   Мисс Силвер склонила голову:
   -- Да, мистер Эверсли.
   -- Тогда вы позволите обратиться к вам с неким делом? Я... скажем так, я изрядно беспокоюсь за...
   -- За мисс Кандиду Сэйл?
   -- Откуда вы знаете?
   Мисс Силвер улыбнулась:
   -- Вы говорили о ней как-то вечером. Ваше участие в ней очевидно.
   Стивен помнил, что довольно много говорил о Кандиде. Тогда он не осознал, что его интерес был столь явным.
   Прежде чем он успел ответить, дверь отворилась, и в комнату вошла Элиза Пек с небольшим подносом, на котором стояли второй чайный прибор и кипяток. Элиза была худая стройная пожилая женщина с выражением устрашающей суровости на лице. Ее взгляд слегка смягчился, коснувшись Стивена. Элизе нравилось снова видеть в доме молодого человека. Прежде их здесь водилось больше, чем нужно, но это было во времена их с хозяйкой молодости. Составив на стол чашку с блюдцем и кувшин с водой, она удалилась прочь с пустым подносом.
   Стивен услышал, как мисс Силвер уверяет его, что чай был только заварен. Он принял налитый ею чай, но почти немедленно поставил чашку обратно на край стола.
   -- Мне не нравится, что она живет в Андерхилле, -- сказал он.
   -- Не нравится, мистер Эверсли?
   Подъем голоса в конце фразы превратил ее в вопрос. Стивен с силой произнес:
   -- Мне это совершенно не нравится. Я хочу вытащить ее оттуда.
   -- А она желает остаться?
   -- Я не верю, что она по-настоящему хочет этого. Частично проблема состоит в том, что ей некуда деваться. Тетя, которая вырастила ее, недавно умерла. Кандида ухаживала за ней последние три года, поэтому у нет никакой профессии. Денег у нее тоже почти нет, как и родственников -- за исключением сестер Беневент.
   -- Затруднительное положение, -- мягко прокомментировала мисс Силвер.
   -- Да, безусловно. И я, кажется, ничего не могу сделать. Мои родители умерли, дядя, у которого я работаю, холостяк... -- Стивен сделал паузу, издав раздраженный звук. -- Даже если бы у меня была стая тетушек, я не думаю, что это возымело бы результат. Мисс Оливия засадила Кандиду за историю рода Беневентов, а сама Кандида позволяет себе питать нежные чувства к мисс Каре. Кандида жалеет ее.
   Допив свою чашку чаю, мисс Силвер вдумчиво спросила:
   -- Но почему вы полагаете, мистер Эверсли, что мисс Кандиде следует покинуть Андерхилл?
   -- Послушайте, ведь все останется между нами?
   Его собеседница укоряюще кашлянула:
   -- Вы просили меня о профессиональной помощи. Естественно, что вы можете положиться на мое профессиональное умение хранить тайну.
   Вслед за этим Стивен сообразил, что пытается извиниться:
   -- Я сказал так только потому... видите ли, моя кузина Луиза...
   Мисс Силвер любезно ответила ему:
   -- Не беспокойтесь. Прошу вас, продолжайте.
   -- Я собираюсь рассказать вам о событиях, случившихся больше пяти лет назад. Я жил тогда в местечке под названием Истклифф и однажды отправился на лодке наблюдать за птицами -- такое у меня хобби. Там есть остров, где живет множество чаек. Когда я плыл обратно, правя к земле, я увидел девушку, взобравшуюся на половину высоты скалы. Прилив застал ее врасплох, и я увидел, что она не может двинуться ни назад, ни вперед. Я окликнул ее и спросил, сможет ли она продержаться до прихода помощи. Она ответила, что попытается. Она просто была распята на этой скале, повисла почти без опоры, и я понял, что не могу рисковать. Мне оставалось только выбраться на берег в бухточке, куда я правил, и взобраться по скале на выступ, нависший как раз над ней. Я справился с этим и вытащил ее на уступ. К тому времени стало слишком темно, чтобы спустить ее со скалы там, где взобрался я, и нам пришлось заночевать на уступе. Это была школьница пятнадцати лет от роду, и звали ее Кандида Сэйл. Она приехала в Истклифф встретиться с друзьями, которые, однако, не приехали, потому что кто-то из них заболел. И Кандиду отрезало приливом, потому что две пожилые леди, остановившиеся в той же частной гостинице, сказали ей, что прогулка по пляжу очень приятна, а прилив не поднимается раньше одиннадцати.
   -- В высшей степени прискорбная ошибка.
   -- Я не верю, что это была ошибка, -- упрямо сказал Стивен.
   -- Но мистер Эверсли!
   -- Я не верю. Первое, о чем спрашивает человек, приехав на побережье -- это расписание приливов. А тот прилив подымался без четверти девять. Разве можно поверить, чтобы кто-то ошибся на целых два часа? И вы еще не знаете всего. Те две женщины, что беседовали с Кандидой о прекрасной прогулке по пляжу и о том, что прилив не подымется раньше одиннадцати, были сестры Беневент. Они знали, кто такая Кандида, потому что следили за ней, пока она записывала свое имя в список постояльцев. Они даже соизволили отметить, что у нее редкая фамилия. Но они не открыли Кандиде, что приходятся ей двоюродными бабками. Нет, они всего лишь сказали ей о том, что прекрасно прогуляться по пляжу, и что у нее достаточно времени для прогулки, поскольку прилив подымается к одиннадцати часам.
   Мисс Силвер серьезно посмотрела на Стивена:
   -- И вы полагаете...
   -- Да, именно. Я прикидывал и так, и эдак, и не думаю, что есть другие объяснения. Я заглядывал в гостиничный список, когда Кандида уехала домой, и видел там их имена: мисс Оливия Беневент, мисс Кара Беневент. И они прошли через холл, пока я был там. Я не знал, что они приходились родней Кандиде, и сами они никогда ничего об этом не говорили, но когда они написали моему дяде относительно Андерхилла, я вспомнил фамилию, а как только я приехал сюда, я вспомнил и их самих. А потом появилась Кандида, и обнаружилось, что она приходится им внучатой племянницей. Меня это просто потрясло, и я сразу все вспомнил. А затем я узнал, что бабка Кандиды и ее потомки унаследуют большую часть состояния после мисс Кары. Кузина Луиза говорила об этом тем вечером, помните?
   -- Да, я помню.
   Стивен продолжал, как будто мисс Силвер его не прерывала:
   -- Когда я рассказал об этом Кандиде, она сказала, что уже знает. Кажется, ей рассказала мисс Кара. С какой стати она это сделала?
   Мисс Силвер поставила на стол чашку и взялась за уже наполовину готовый чулок. Суровая серая пряжа придавала вещи совершенно школьный вид, и на мгновение Стивен задумался, для кого она вяжет. Эта мысль вылетела из его головы, когда мисс Силвер ответила на его вопрос:
   -- Не могу сказать, мистер Эверсли.
   -- Но теперь вы понимаете, почему я хочу, чтобы Кандида уехала из Андерхилла...
   Мисс Силвер спокойно вязала.
   -- Я понимаю, что описанный вам случай произвел на вас глубокое впечатление.
   -- Думаю, да, но оно почти сошло на нет. Потом я встретил Кандиду снова, и все это вернулось, а в довершение -- вся эта суматоха вокруг Алана Томпсона.
   После глубокомысленной паузы мисс Силвер произнесла:
   -- Да, в тот вечер, когда вы ужинали с нами, был некий разговор касательно Алана Томпсона. Луиза спрашивала вас, говорят ли о нем в Андерхилле, и вы ответили, что у вас создалось впечатление, будто о нем там не вспоминают. Можете ли вы что-либо добавить к сказанному ранее?
   -- Да, могу, -- ответил Стивен. -- Помните, кузина Луиза вспоминала, как про них с мисс Карой сплетничали? И что поговаривали, будто она чуть ли не замуж за него собирается.
   Мисс Силвер неодобрительно произнесла:
   -- В кафедральных городах всегда так много сплетен. Общество живет по правилам, и интересы его весьма ограничены. В подобных случаях личные взаимоотношения воспринимаются с повышенным, нездоровым интересом. Как справедливо отметил лорд Теннисон, "когда обычные избиты темы, труху сочтут зерном".
   Незнакомый с ее привычкой расцвечивать речь цитатами, Стивен слегка опешил. Сделав уважительную паузу, он продолжил:
   -- Вы знаете, я не считаю, будто это пустая сплетня. Я кое-что узнал вчера вечером и думаю, что лучше рассказать вам об этом.
   -- Да, мистер Эверсли.
   На сей раз ее тон был утвердительным.
   -- Дело обстоит следующим образом: я обедал с полковником Гэтлингом. У него огромных размеров дом в Хилтон-Сент-Джон по ту сторону андерхиллского холма. Первоначально это был небольшой помещичий дом, но Гэтлинги, жившие в 1840-ые годы, превратили его в один из этих ужасных викторианских уродов, которые в нынешнее время совершенно невозможно содержать. Полковник хочет вернуть дому его первоначальные размеры, оставить себе очень славный садик, огороженный стеной, а оставшуюся часть имения отдать под застройку. Хилтон -- быстро развивающееся местечко, там есть авиационный завод, и я думаю, что необходимые разрешения будут получены. Вам это, конечно, неинтересно, это всего лишь объясняет, почему я обедал с полковником Гэтлингом. Он был очень дружелюбен -- общительный, компанейский старикан, -- Стивен издал странный смешок. -- Вот ключ к тому, что я приготовил для вас. Полковник был очень дружелюбен и общителен вчера вечером. Он много рассказывал про своих соседей и через какое-то время добрался и до сестер Беневент. Он поведал мне об их отце, викторианце старой закалки, и о том, как он отказался от дочери, потому что она вышла замуж за священника -- вероятно, единственного мужчину, виденного ею в жизни. Потом он захихикал и говорит мне: "Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что его дочь Кара чуть не выскочила замуж за юнца-мота, который ей почти во внуки годился!". Я спросил: "Она и в сама деле собиралась замуж?". Полковник опрокинул еще один бокал портвейна и рассказал мне все по порядку.
   -- Полковник рассказал вам, что мисс Кара действительно намеревалась вступить в брак с Аланом Томпсоном?
   Стивен нахмурился:
   -- Он поведал мне ее с большим количеством подробностей. Кажется, его брат Сирил был священником в старой приходской церкви Хилтона, а по каким-то причинам Андерхилл попадает в тот же приход.
   -- Господи боже! Я надеюсь, они не собирались устроить оглашение!
   -- Кончено, нет. Но Алан Томпсон приехал к священнику за разрешением на брак -- в строжайшей тайне.
   Мисс Силвер выглядела потрясенной:
   -- В таком случае, как он мог рассказать об этом брату? Это весьма серьезный проступок!
   -- О нет, он никому ничего не рассказывал. Но он, судя по всему, был изрядно обескуражен мыслью о подобном браке и написал об этом в своем дневнике.
   Неодобрение мисс Силвер усилилось:
   -- Полковник Гэтлинг должен считать подобный дневник неприкосновенным!
   Стивен был склонен согласиться ней, но сказал:
   -- Видите ли, полковник оказался душеприказчиком своего брата и не из любопытства читал этот дневник. Там были какие-то проблемы с прекращением выплаты ренты, и он решил посмотреть дневник, чтобы проверить слова арендаторов. Дата значилась трехлетней давности, и полковник зацепился взглядом за размышления своего брата относительно того, что тот назвал "в высшей степени неестественным браком". Как оказалось, он был очень сильно возражал против намерений Томпсона, но потерпел абсолютное поражение, пытаясь переубедить его. Полковник Гэтлинг цитировал слова брата: молодой человек уверял, что брак будет деловым соглашением, и защищал эту мысль на том основании, что мисс Кару жизнь не баловала и сестра ее все время притесняла, а если бы он стал ее мужем, то позаботился бы, чтобы с ней лучше обращались. Сирилу Гэтлингу, кажется, все это очень не нравилось, но поскольку обе стороны были совершеннолетними и в здравом уме, он не видел возможности отказать им в своих услугах. И что должно особенно вас заинтересовать, у священника уже была на руках лицензия, когда он услышал о том, что Алан Томпсон сбежал неизвестно куда.
  

* * *

  
   Мисс Силвер поправила носок на спицах:
   -- Упоминал ли полковник Гэтлинг о дате, на которую было назначено венчание?
   -- Да, упоминал. Алан сбежал четвертого марта три года назад. Свадьба должна была состояться десятого.
   -- И какие делал отсюда выводы священник?
   -- Сирил Гэтлинг, казалось, был совершенно ошарашен этим бегством, все время твердил, что не может ничего понять. Полковник повторял слова своего брата, что-то вроде "Я просто не могу понять. Он выглядел таким целеустремленным, столь решительным и не выказывал никакого желания пойти навстречу моим попыткам переубедить его". Сам полковник Гэтлинг, конечно, объясняет случившееся очень просто. Он сказал: "Парень струсил и сделал ноги". Вот и все.
   Некоторое время мисс Силвер вязала, сохраняя молчание. Второй чулок из предназначенной для Роджера пары уже подходил к концу. Еще пол-дюйма, и надо будет уже переходить к пятке.
   -- Это было бы естественным, но поверхностным объяснением, -- сказала она. -- Данное предположение вполне может соответствовать истине, но, как мне кажется, оно не согласуется с тем, что я слышала о характере Алана Томпсона. Судя по всему, известному о нем, Алан Томпсон -- симпатичный молодой человек с единственной определенной целью в жизни, которую он пытался достигнуть не старанием или прилежанием, а используя свою внешнюю привлекательность и обаяние. Ко времени своего исчезновения он жил в Андерхилле уже два года, и по словам Луизы и других людей, все это время он употребил на усиление своего влияния на обеих мисс Беневент, но в особенности -- на мисс Кару. Когда он обнаружил, что может убедить ее вступить с ним в брак и что у нее появится право оставить ему пожизненный доход со своей собственности...
   -- Что!? -- воскликнул Стивен.
   Мисс Силвер не потерпела бы подобного нарушения порядка в те дни, когда она ведала дисциплиной в классе, но к восклицанию Стивена она отнеслась со снисхождением. Есть нечто приятное в том, чтобы сообщить поразительные новости, и совершенно очевидно, что мисс Силвер поделилась именно таким сообщением -- поразившем Стивена до глубины души. Мисс Силвер удовольствовалась тем, что неодобрительно кашлянула, и продолжила свое повествование:
   -- Мне сообщила об этом Луиза, и у меня нет причин отнестись с недоверием к ее словам. По завещанию их деда каждая из сестер имела право оставить супругу пожизненную ренту. Как вам, без сомнения, известно, это обычная практика. И тот факт, что его дочь Кандида получит это право, если войдет во владение имуществом, особенно раздражал покойного мистера Беневента. Он имел привычку заходить к канонику Арнолду и беседовать с ним обо всем этом, а каноник большую часть пересказывал потом Луизе. Поэтому я чувствую полную уверенность, что ее информация соответствует истине. А теперь, мистер Эверсли, только поразмыслите: как мог молодой человек, столь решительно намеренный -- каким был Алан Томпсон -- устроить свою жизнь, отказаться от такой блестящей возможности?
   -- Я полагаю, что он все-таки мог струсить в последний момент. Послушайте, а как насчет его писем домой? Тогда была еще жива его мать, не так ли? Не проливают ли он какой-либо свет на ход его мыслей?
   Постукивали спицы мисс Силвер:
   -- Писем не было, мистер Эверсли.
   -- Вы хотите сказать -- совсем?!
   -- С того времени, как Алан Томпсон бросил место клерка и уехал из Лентона, он больше не общался со своей семьей. Он совершенно недвусмысленно дал об этом понять сестре своего отчима, миссис Кин: он никоим образом не желает быть связанным с торговлей. Ему, кажется, не было известно, что миссис Кин и ее муж содержали книжный магазин в Ретли, и когда она узнала его, он ясно показал ей, что не желает иметь с ними ничего общего. Все это безошибочно указывает на его сознательное решение оторваться от своих корней и занять как можно более высокое социальное положение. И я неспособна поверить, что он отказался бы от тех возможностей, которые предоставлял ему этот брак.
   -- Вы помните, что говорилось по поводу его исчезновения. Предположим, что он воспользовался преимуществами своего положения и набил себе карманы, а Оливия застала его за этим занятием. Она весьма крутого нрава, вы же знаете, и если одновременно с этим она узнала о готовящемся браке, полагаете, это помешало бы ей нажать на него -- "Убирайтесь прочь, или мы заявим в полицию"? У него не оставалось бы выбора, верно?
   Мисс Силвер улыбнулась:
   -- Ваша теория, мистер Эверсли, весьма остроумна, но я думаю, она не выдержит критический проверки. Данное построение не учитывает фактора влияния Алана Томпсона на мисс Кару. Когда вы примете во внимание, что до заключения брака оставалось шесть дней и что это влияние оказалось достаточно сильным, чтобы убедить мисс Кару хранить все в секрете от ее сестры, которая всю жизнь подавляла ее, становится ясно, что Алану нужно было всего лишь обратиться к мисс Каре, и она защитила бы его, заявив, что сама дала ему деньги. Большая часть дохода принадлежит ей, и ей оставалось лишь сказать, что эти деньги -- ее подарок Алану. Луиза рассказывала мне, что она видела мисс Кару вскоре после исчезновения Алана. Они обе случайно встретились где-то возле собора, и на какой-то момент мисс Кара осталась одна. По ее лицу текли слезы, она схватила Луизу за руку и произнесла: "Почему он ушел? В этом не было необходимости -- я бы все отдала ему!". Тут подошла мисс Оливия и увела ее. Через день или два они уехали за границу.
  

Глава 12

   Дерек Бердон взглянул на Кандиду через стол. Этот основательный и старомодный предмет мебели был в достатке снабжен выдвижными ящиками и такими необходимыми для работы предметами, как толстый блокнот с промокательной бумагой, массивная двойная чернильница, а также изрядное количество карандашей и ручек. Еще на столе лежала старомодная папка с бумагами. Дерек произнес с досадой:
   -- Легко говорить, что мы обязаны заниматься этим, но послушай-ка меня!
   -- Ты что-то хочешь сказать?
   Тот рассмеялся:
   -- Ну, на самом деле, нет. Я же совершенно для всей этой бумажной работы не приспособлен, ты знаешь. Я хотел сказать -- это же правда? Милые дамы, похоже, не понимают, что с тем же успехом они могли бы ожидать, будто я заиграю на кафедральном органе или полечу на самолете! По чести говоря, я не отказался бы поучиться летать, но почему они думают, что у меня это получится сразу, безо всякой подготовки?
   Кандида не могла не рассмеяться:
   -- Не могу понять, как ты попал в секретари!
   Дерек тоже рассмеялся, причем в высшей степени легкомысленно:
   -- Правда не можешь? Думаю, у тебя получится, если ты постараешься. Это был дареный конь, и я не мог позволить себе рассматривать его зубы. Видишь ли, проблема моя заключается в том, что я совершенно не способен зарабатывать деньги. У меня нет не только пороков, но и ни одной из скучных добродетелей вроде трудолюбия, прилежания или упорства -- ну, ты понимаешь. Мне все время писали про них в табель. "Ему недостает прилежания" -- почему-то всегда вспоминали именно про прилежание. Отец очень злился из-за этого, но я не думаю, будто вина лежит на мне. Нельзя же сердиться на человека только за то, что он не умеет играть на сцене или не имеет музыкального слуха. У меня эти черты характера отсутствуют от природы, и все тут. Вот мой отец был по-настоящему преуспевающий деловой человек, пока его не постиг сокрушительный крах и он не улетел неизвестно куда на своем личном самолете. Никто не знает, долетел ли он куда-нибудь или нет. Лично я уверен, что долетел и что у него было запасено за границей достаточно денег на прожитье. Мне было восемнадцать, и к тому времени, как я отслужил в армии, мой дядя запихнул меня к себе в контору младшим клерком -- совершенно омерзительная работа! Ты же видишь, я действительно ненавижу работать... -- и Дерек обезоруживающе улыбнулся.
   -- Но кому-то же приходится это делать, -- сказала Кандида.
   -- Да, дорогая, но не мне -- по крайней мере, пока я могу этого избежать. Кроме того, существует вторая сторона проблемы -- еще надо найти начальство, которое уживется со мной. Мой дядя терпел меня два года -- высший ему за это балл -- но наконец и он не выдержал.
   -- А как ты познакомился с тетушками?
   -- О, это оказалось нетрудно. Я был на концерте в Истклиффе -- они катаются туда раз в год, подышать морским воздухом -- и мне просто повезло. Мисс Кара подвернула лодыжку, и я донес ее до гостиницы. После этого работа просто упала мне в руки. Они были ужасно добры со мной, и обычно меня не просят заниматься тем, что мне не дается. Но эта фамильная история просто повергает меня в ужас.
   -- Почему?
   Дерек взъерошил волосы:
   -- Выше головы не прыгнуть, ты же знаешь. Там есть куски на латыни, а если было что-то, что я знал хуже всего, так это именно латынь. Я помню жуткий скандал после записи "Даже не пытается" в табеле. Это написал один тип по фамилии Мастерман. Он вечно к мне придирался, ну и я его терпеть не мог. Ты знаешь эту породу - серьезный такой, целеустремленный.
   -- Я вообще не учила латынь.
   -- Да, дорогая, но ведь ты вообще не слишком долго училась, верно? Кроме того, скажу тебе по правде, что к этой истории у меня просто не лежит душа. Кому какое дело до того, что делали люди двести или триста лет назад? Они умерли, их похоронили -- почему бы не оставить их в покое? Это как рыться в могилах и выкапывать старые кости, мне это не нравится. Скажу тебе, что вся эта затея просто омерзительна.
   У Кандиды возникло странное ощущение, как будто что-то напугало ее, но что именно, она не знала. В голосе Дерека слышалась нотка беспокойства, это же беспокойство таилось за его улыбкой. Он взглянул мимо Кандиды и произнес:
   -- Хотел бы я знать, почему они ни с того ни с сего вдруг опять вспомнили про эту фамильную историю?
   Кандида откликнулась эхом:
   -- Опять?
   Дерек кивнул:
   -- Да. Ею начал заниматься тот парень, что жил здесь до меня -- Алан Томпсон. Ты слышала про него?
   -- Да.
   Дерек указал на папку взмахом руки:
   -- Все это, сколько я понимаю, ему нравилось. Ты знаешь, они не говорят о нем. Он замарал свою репутацию: сбежал с наличными и с какими-то драгоценностями мисс Кары. Мерзкий поступок, верно? Да к тому же глупый, потому что они ужасно щедрые, как ты знаешь. И Анна говорит, они к нему очень хорошо относились.
   -- Это Анна тебе про него рассказывала?
   Дерек наклонился над столом и понизил голос:
   -- В каком-то смысле и да, и нет. Она начала говорить, потом вдруг замолчала. Меньше всего похоже, что Анна способна остановиться на полдороге, не выложив все, до последней мелочи. Не знаю, в чем причина. Но она успела сказать, что Алан Томпсон страшно интересовался всей этой древней фамильной чепухой, и иногда мне кажется, что его исчезновение как-то связано с Сокровищем Беневентов.
   Образовалась пауза. Испуганное изумление со всей определенностью обрело масштабы шока. Кандида обнаружила, что ее дыхание участилось.
   -- Почему? -- спросила она. Голос ее дрогнул.
   Дерек торопливо отвечал:
   -- Разве не видишь? Это же все объясняет. Предположим, что он добрался до Сокровища и именно с ним и сбежал. Смотри, что я тебе покажу.
   Дерек открыл папку, перевернул страницу или две, достал сложенный документ, вынул из него листок современной тонкой бумаги с аккуратной машинописью и толкнул его через стол Кандиде.
   -- Вот, взгляни.
   Кандида взглянула -- и тут же пожалела, что послушалась. Заголовок занимал две строки: "Эти предметы вывез из Италии в Англию Уго ди Беневенто в 1662 году". Дальше шел сам список. Он начинался "четырьмя блюдами, богато изукрашенными гравировкой, из золоченого серебра" и занимал всю страницу. Кандида читала его, преодолевая отвращение. Там значились "две солонки, украшенные голубями, золотой подсвечник, считающийся работой мессера Бенвенуто Челлини, браслет с четырьмя большими изумрудами, набор из двенадцати рубиновых пуговиц, ожерелье из очень больших рубинов, обрамленных алмазами" и так далее и тому подобное. От упомянутых в списке предметов рябило в глазах. Кандида подняла голову от листка и спросила:
   -- Что это?
   -- Как сказано в самом начале, список вещей, которые забрал с собой Уго. Интересно, как он ухитрился это сделать. Драгоценности еще можно куда-то запихать, но все эти блюда должны были весить изрядно. Я не уверен, в самом ли деле подсвечники были из золота.
   -- Скорее, стоит задуматься, в самом ли деле они были работы Бенвенуто Челлини. Потому что в таком случае эти подсвечники ужасно дорогие. Нет, я, конечно, вижу, что это список увезенных Уго вещей -- тут написано. Я имела в виду, что это за список и откуда он взялся? Он не старый.
   Дерек рассмеялся:
   -- Ясное дело, дорогая моя, раз пишущие машинки изобрели не в тысяча шестьсот каком-то году. Все, что я могу сказать, так это то, что нашел этот список в ужасно скучных бумагах о сдаче внаем фермы. Если строить догадки, то думаю, Алан Томпсон скопировал более старый список и спрятал копию туда, куда, по его мнению, никто не полезет.
   -- Но зачем?
   -- Что ж, если говорить о догадках, то мне кажется, что вряд ли ему разрешили взглянуть на старый список. А может, он случайно обнаружил его и подумал, что хорошо бы иметь копию. Или он совал нос в чужие дела -- не знаю. Или же вполне вероятно, что старый список показала ему мисс Кара. Ты же знаешь, она, бедняжка, была ужасно к нему привязана. Анна говорит, он разбил ей сердце своим побегом. И конечно, нельзя забывать о возможности, что он прихватил с собой Сокровище Беневентов или то, что от него осталось.
   Кандида посмотрела на Дерека:
   -- Анна когда-либо говорила с тобой об этом?
   -- В каком-то смысле, да. Она рассказала мне, что мисс Кара очень страдает.
   -- А что именно она сказала?
   Дерек рассмеялся:
   -- Что, интересно?
   -- Да.
   -- Ну конечно, почем бы и нет? Это же твоя семья! Однажды Анна пришла, когда я достал все эти бумаги и пытался извлечь из них какой-нибудь смысл. Ты, наверное, уже заметила, что она любительница поболтать. Она встала по ту сторону стола, где ты сейчас сидишь, и много чего наговорила. Начала Анна с бумаг, которые лежали на столе, она спросила, что я в них ищу, и заметила, что лучше всего было бы их сжечь на кухне -- тогда бы они больше никому не причинили вреда.
   -- Что она имела в виду?
   -- Не имею понятия. Твои догадки ничем не хуже моих. Анна сказала: "Мистер Алан залез в них, и гляньте, чем все кончилось!". Я спросил "А чем все кончилось?". А она ответила "Бог знает", прикрыла рот ладонью и вышла. Я тогда не стал ломать голову, но когда нашел список, призадумался.
   Кандида молчала. Она опустила глаза на лист бумаги и увидела аккуратные машинописные буквы: "двенадцать рубиновых пуговиц...". Кандида толкнула лист обратно Дереку и сказала:
   -- Я думаю, ты обязан показать его тетушкам.
   Дерек энергично затряс головой:
   -- Ни в коем случае!
   -- Но это их бумаги.
   Дерек проницательно взглянул на Кандиду:
   -- Ты хочешь сказать, это бумаги мисс Кары. Думаешь, ей хочется, чтобы кто-то ворошил эту старую историю про Алана Томпсона? Я так понимаю, это все едва не свело ее в могилу. А вдруг он замышлял что-то недоброе? Мы не знаем, так это или нет, но мисс Кара в это верит. Просто жестоко будет напоминать ей. Как я уже сказал, может, она сама предоставила ему информацию для этого списка, и тогда ее совесть замучит. Что касается моих намерений, то я собираюсь положить этот листок туда, где я его взял, вот и все!
   Никогда еще он так сильно не нравился Кандиде.
   -- Да, ты, конечно, прав, -- сказала она с искренней теплотой. -- Но Дерек, ты же не хочешь сказать... ты же не думаешь, что Сокровище все еще где-то здесь?
   -- Почему нет? Его часть, во всяком случае.
   -- Ну, я не знаю... Раритеты того времени нечасто встретишь... Они ломаются, их продают или...
   -- Или крадут?
   Кандида спокойно продолжала:
   -- За три сотни лет многое может случиться, так что не обязательно возлагать вину за это на Алана Томпсона.
   Дерек покопался в бумагах, достал одну и подал ее Кандиде. Это оказалась какая-то опись: белье, занавеси, столовое серебро. Ничего общего с драгоценными вещами, перечисленными в копии списка, сделанной Аланом Томпсоном. Обычные предметы обстановки зажиточного дома. Бумага была старая и выцветшая, как и чернила. Кандида смотрела в опись, не понимая, зачем Дерек дал ей его.
   -- Ну и?
   -- Посмотри с другой стороны, в левом нижнем углу, -- ответил Дерек.
   Поперек коротких строк описи шли слова, написанные другим почерком, тонким и замысловатым. Эти четыре строки нелегко было разобрать, но Кандиде это удалось:
  
   И касаться не пытайся,
   Не продавай, не покупай,
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся.
  
   Под этим четверостишием стояли еще два слова, зачеркнутые первое слегка, второе было густо заштриховано.
   -- Разобрала? -- спросил Дерек.
   С недоумением в голосе Кандида медленно прочла четыре строки вслух:
   -- Что это значит?
   -- Я думаю, имеется в виду Сокровище. Первое из двух вычеркнутых слов -- "это". Нетрудно догадаться. Второе прочесть нельзя -- кто бы его ни зачеркивал, он сделал это на славу. Но судя по длине, это может быть слово "Сокровище". Так я полагаю.
   -- Но Дерек, какой в этом всем смысл?
   Тот издал невеселый смешок:
   -- Смысл может быть тот, что попытки выяснить что-то насчет Сокровища не кончатся добром. Кто-то -- я думаю, что это тоже был Алан Томпсон -- поставил карандашом в конце описи дату -- восемнадцатый век -- и знак вопроса после нее. Кажется, 1740. Если так, то это может означать, что в то время Сокровище еще существовало вместе с семейным поверьем, что лучше его не трогать. Мне кажется, что в голову Анне пришла эта же мысль.
   Дверь отворилась. На пороге стоял Джозеф. Со своей обычной вежливостью он произнес:
   -- Вас просят к подойти телефону, сэр.
  

Глава 13

   В тот же самый вечер после ужина мисс Оливия повела разговор о Сокровище Беневентов. Дерек сидел за пианино, играя отрывки того и сего, приходившие ему в голову. Мисс Кара пожелала всем доброй ночи и неуверенно двинулась по длинной комнате к двери. Ее шаги заглушал ковер, дверь беззвучно открылась и затворилась за ней. Она удалилась, оставив за собой смутное тоскливое ощущение. Кандиде пришло в голову, что она впервые видела, как мисс Кара берет на себя смелость сделать что-то по собственной инициативе -- хотя бы отойти ко сну. В остальные вечера именно мисс Оливия собирала вышивку или вязание, над которыми трудилась, и говорила, что час поздний. Но сегодня вечером, еще до того, как пробило десять, мисс Кара поднялась, пробормотала невнятное "Спокойной ночи" и вышла.
   После короткого молчания мисс Оливия произнесла:
   -- Кара слабее меня. Она всегда нуждалась в особой заботе. Некоторые темы выводят ее из равновесия, и потому их лучше избегать. Мне следовало предупредить вас об этом заранее, но я решила подождать, пока не узнаю вас лучше. Невозможно сразу же довериться тому, кто вырос в чужой семье.
   Начало довольно обескураживающее. "Интересно, что будет дальше?" -- подумала Кандида. Мисс Оливия продолжала:
   -- Вы не забыли о том, что я упоминала о Сокровище Беневентов в вечер вашего приезда? Невозможно было дать вам хоть какое-то представление о семейной истории, не коснувшись этого предмета хотя бы вскользь.
   Дерек играл рефрен из "Нежной древней песни любви". В пюпитре лежала целая стопка подобных старомодных приторных баллад. При Кандиде Дерек их вышучивал, а играл так, как будто знал их с пеленок. Эти баллады любила мисс Кара, и Кандида подозревала, что Дерек и сам питает к ним слабость. Он мог высмеивать их сколько угодно, но в его туше чувствовалась давняя приязнь. Кандиде подумалось, что нежных переживаний теткам доставалось не очень много -- уж поневоле обходились тем, что есть.
   -- Мне следовало поговорить с вами раньше, -- внятно и четко произнесла мисс Оливия, -- но не представилось возможности. Я и моя сестра весьма редко расстаемся, да и дело не казалось мне срочным. Но когда Джозеф упомянул, что застал вас с Дереком за работой над семейными документами, я подумала, что и впрямь стоит обсудить эту тему. Я не знаю, говорил Дерек или нет, но мы находим, что лучше не упоминать о Сокровище Беневентов в присутствии Кары. О нем ходят разнообразные слухи, и все это может обеспокоить сестру.
   Мисс Оливия восседала, чопорно выпрямив спину, на стуле стиля шератон, чье парчовое сидение полностью закрывала ее черная юбка из тафты. Ее изящный кружевной воротник с оборками был заколот красивой веточкой с бриллиантовыми цветами. Тонкие пальцы мисс Оливии, сжимавшие пяльцы и вышивальную иголку, были украшены полудюжиной жемчужных и бриллиантовых колец. Вышивка, натянутая на пяльцы, была очень яркой. Кандида подозревала, что вышивание ее не слишком успокаивает. Иногда между стежками проходило и полчаса. Мисс Оливия как раз сделала стежок, когда Кандида спросила:
   -- А что за слухи, тетя Оливия?
   За первым стежком последовал второй:
   -- Подобные истории рассказывают почти во всех старинных родах. Говорят, что Сокровище приносит беду, но это, конечно же, глупости. Уго оно не принесло никакой беды. Даже напротив. Он употребил часть Сокровища на то. чтобы обосноваться в этой стране. Там были чрезвычайно дорогие камни. Некоторые из них Уго продал, чтобы построить на эти деньги дом и купить землю для него. Нам неоткуда знать, сколько ценностей ушло на это, но вашему предку было необходимо выглядеть, как подобает, и жить соответственно своему положению. Мне кажется, я уже говорила вам, что он женился на богатой наследнице? Ее звали Энн Когхилл, и она принесла Уго значительное состояние. Таком образом, отпала необходимость тратить Сокровище. Однако впоследствии, когда время от времени возникала необходимость почерпнуть из него, возникло представление, что Сокровище приносит беду. Известно, что в 1740 году Джеймс Беневент изъял оттуда какие-то драгоценности. Немного времени спустя он погиб, упав с лошади, которая, испугавшись, сбросила его возле самых дверей дома. Хотя после падения он еще успел прожить достаточно долго, чтобы внушить своему сыну мысль никогда не касаться Сокровища, пятьюдесятью годами позже его внук, Гай Беневент, сильно проигравшись в карты, соблазнился идеей продать часть Сокровища, чтобы заплатить долг. На него напал грабитель и нанес ему рану в голову, от которой тот скончался. Его нашли здесь недалеко, принесли в дом, но он умер, так и не придя в сознание.
   -- А откуда узнали, что его ранил грабитель?
   -- Может быть, с ним был слуга -- не могу сказать. Я рассказываю эту историю так, как ее рассказали мне.
   -- Но если это был грабитель, то я не понимаю, причем здесь Сокровище.
   -- Вы не верите, что человеку может везти или не везти? Вы, молодые люди, не придаете подобным вещам значения?
   -- Не знаю... Лично мне не хотелось бы владеть украденным.
   Мисс Оливия начала складывать свою работу.
   -- Я не чувствую желания выслушивать порицания относительно поведения нашего предка, -- холодно произнесла она, -- Полагаю, я уже сообщала вам, что причиной, вынудившей его покинуть Италию, были политические интриги. Я считаю, что он имел полное право забрать с собой ту часть наследства, которая принадлежала бы ему, останься он дома. Думаю, что мне остается только пожелать вам спокойной ночи.
   Дерек поднялся из-за пианино, чтобы открыть перед мисс Оливией дверь. Закрыв за ней дверь, он вернулся к огню с озорным выражением лица.
   -- Что, дорогая, осадили вас?
   -- А ты слушал?
   -- О, со жгучим интересом! Мисс Оливия гордиться своим четким выговором, а ты могла обратить внимание, что играл я, можно сказать, шепотом. Я просто никак не мог понять, почему тебе рассказывают все эти бабушкины сказки.
   -- Я тоже.
   Дерек рассмеялся:
   -- У меня появилось ощущение, что она несколько разочарована, но если бы я знал почему! Может, она хотела отпугнуть тебя от этого приносящего беду кошмара, а может -- хотела, чтобы ты, заинтересовавшись, загорелась всем этим.
   -- Но зачем ей меня отпугивать?
   -- Может, он хотела защитить тебя, а может -- помешать тебе святотатственно наложить руки на Сокровище.
   -- А зачем ей, чтобы я заинтересовалась?
   -- Опять выдержки и извлечения из Анны! Она непоколебимо уверена, что Сокровище приносит беду, но еще она говорит, что если с ним будет иметь дело кто-то не из Беневентов, проклятие, может, и не подействует, а если и подействует, то ничего, пустое! Старый мистер Беневент слегка впал в детство перед смертью. Ему, должно быть, было под сотню. Анна передавала, он все говорил про Сокровище. Он сказал ей, дескать, всего лишь надо найти кого-то постороннего, чтобы он все за тебя сделал. Еще сказал, что не стал бы соваться сам и что никому из Беневентов не советует -- пусть все сделает чужак.
   Кандиду охватило мерзкое ощущение:
   -- Что он имел в виду?
   -- Не представляю. Анна очень увлеклась тем, что говорила, а когда я начал задавать вопросы, она испугалась и замолчала. Мне пришлось пообещать ей, что о нашем разговоре никто не будет знать.
   -- Но Дерек, ты же только что все мне рассказал!
   Тот отмахнулся:
   -- Дорогая, она имела в виду твоих теток! Да Анне совершенно все равно, знаешь ты или нет, лишь бы теткам не сказала. Все равно это чепуха, только... Знаешь, Кандида, держись подальше от всего этого! Не интересуйся им и не пугайся его. А если мисс Оливия предложит тебе взглянуть на Сокровище, скажи, что тебе неохота!
   -- Почему?
   -- Не могу сказать, потому что не знаю. Просто у меня есть очень сильное ощущение, что Сокровище лучше оставить в покое. Отчасти, видимо, из-за того, что Алан Томпсон не оставил его в покое -- а лучше ему было бы поступить наоборот. Что до меня, то я в это дело даже кончик носа не суну, хоть за миллион -- сильнее я просто не могу выразиться!
   -- А где оно? -- спросила Кандида.
   В ответ ей вспыхнула самая очаровательная из всех его улыбок:
   -- Дорогая, не знаю и знать не хочу!
  

Глава 14

   Войдя к себе в комнату, Кандида с удивлением обнаружила там Нелли. Было только пол-одиннадцатого, но Нелли никогда не приходила так поздно, чтобы положить в постель горячую грелку, и, взглянув на девушку, Кандида без труда догадалась, что та плакала. Кандида закрыла за собой дверь и подошла к горничной:
   -- Нелли, что случилось?
   Из под покрасневших век снова полились слезы, и девушка резко ответила:
   -- Ничего не случилось и не случится! Я выметаюсь!
   -- Уезжаешь?
   Нелли топнула ногой:
   -- Да, именно, и никто не уговорит меня остаться. Деньги платят хорошие, не стану врать, но что толку, если тебя до смерти перепугают или если с тобой стрясется такое, чего в жизни не забудешь?
   -- Нелли, о чем ты? -- спросила Кандида, обуреваемая противоречивыми чувствами.
   -- О том, что утром в девять-двадцать пять сажусь на поезд и уезжаю обратно в Лондон, и наплевать мне, что скажет тетя Анна -- а хоть бы и вообще она мне больше ни слова не сказала!
   Кандида шагнула к ней:
   -- Что-то произошло?
   -- Не говорю я про это!
   -- Но Нелли...
   -- О чем молчишь, то тебе боком не выйдет, это ясно! Я молчу, но остаться здесь не останусь! Одно только скажу вам: в чем-в чем, а здесь мы с вами на равных!
   Кандида медленно произнесла:
   -- Что ты имеешь в виду?
   Нелли притопнула ногой:
   -- Вы что, намеков не понимаете? -- в голосе ее все еще слышался гнев. -- Пустите меня!
   Кандида отошла назад, к двери, и там остановилась.
   -- Не прямо сейчас, -- сказала она. -- Торопиться некуда, и я думаю, ты сказала слишком много, чтобы молчать об остальном.
   Девушку передернуло:
   -- Пустите меня!
   -- Потерпи минутку. Послушай, Нелли, не глупи. Поди сюда, присядь и расскажи мне, что тебя огорчило. Ты говоришь, что уезжаешь, и чуть ли не напрямик посоветовала мне сделать то же самое. Нельзя бросаться такими словами, оставляя их без объяснения.
   Нелли вскинула голову:
   -- Почему нельзя, я же это сделала? Меньше скажешь -- крепче спишь!
   Кандида помолчала с минуту. Потом произнесла:
   -- Тебя кто-то расстроил. Кто это был? Дерек?
   Нелли рассмеялась:
   -- Да ну! Вы что, думаете, я себя дам мужчинам в обиду? При любом раскладе, дело не в мистере Дереке. То есть, он, может, и рад бы, но... Нет, с ним все в порядке. По правде, у него в Ретли есть девушка, они уже довольно давно встречаются. Только не выдавайте его хозяйкам: неслабый будет скандал, если все выплывет. Дерек мне рассказывал про нее. И фотки показывал. Не красавица, знаете ли, но ничего себе. И можно было догадаться, что Дерек в нее влюблен по тому, как он глядел на фотографии. Девушка всегда догадается.
   Атмосфера расчистилась. Две девушки беседовали о любовной истории. Кандида рассмеялась и сказала:
   -- Ой, я его не выдам, -- и добавила: -- Так это не Дерек тебя обидел. Может, Анна?
   Нелли отвечала презрительным голосом:
   -- Она любит поприставать с пустяками, и не скажу, что я всегда держала себя паинькой, но это все дело семейное. Сначала вспылит, а через минуту в порядке -- это ж тетя Анна. Она завсегда такая. Стала бы я через нее переживать!
   -- Значит, Джозеф, твой дядя?
   Нелли вскипела:
   -- Не дядя он мне, господи помилуй! С чего это тетя Анна захотела за него выскочить, я даже представить себе не могу! На двадцать лет ее моложе и думает только о деньгах! Просто мерзость! И как только тетя Анна с ним уживается!
   В голове у Кандиды промелькнуло цинично-ехидное предположение, что Анна скопила немало денег и ее семья, конечно, предпочла бы, чтобы деньги перешли к ней. Это была непрошеная мыслишка из разряда тех, что человек подавляет и гонит от себя. Но Нелли, кажется, уловила ее, потому что произнесла с вызовом:
   -- И не думайте, пожалуйста, что мы бы возражали, если бы это был, что называется, равный брак, а не с человеком, который ей в сыновья годится и за которого она вышла только затем, чтобы угодить сестрам Беневент. Мы все знаем, что она их любит, а ради мисс Кары и в лепешку расшибется. Но неужто надо выходить замуж за прощелыгу, которому нужны только твои деньги, лишь из-за того, что так хочется твоим хозяевам!
   Кандида засмеялась:
   -- Думаю, нет, но, как мне кажется, это случай не первый и не последний. Ты, значит, не любишь Джозефа. Ты уезжаешь из-за него?
   -- Причина довольно веская!
   -- Но причина ли это твоего отъезда?
   Нелли посмотрела Кандиде прямо в лицо и произнесла:
   -- Нет!
   -- Тогда...
   Нелли вспыхнула:
   -- Ну почему бы вам не оставить все это в покое? Не нравится мне здесь, вот я и выметаюсь! А если у вас есть какой-никакой разум, вы тоже уедете! Пустите меня!
   Кандида покачала головой.
   И тут Нелли бросила сопротивляться, пав жертвой собственного темперамента. Она всегда ненавидела этот дом, а теперь он ее просто пугал. Ей пошло бы на пользу, выпусти она из груди часть этих чувств. Глаза ее сверкали, пока она говорила:
   -- Ну тогда ладно, все скажу -- только не вините меня, коли это придется вам не по вкусу! -- Нелли сердито рассмеялась. -- Каково бы вам было проснуться ночью и услышать, что кто-то ходит по твоей комнате?
   -- Нелли!
   -- Не Джозеф и не мистер Дерек, если бы они, я бы не растерялась! Кто-то плакал в темноте, а когда я включила свет, никого не было. Тогда я стала запирать дверь, но прошлой ночью все повторилось. Моего лица коснулась холодная рука -- это не шутка! Я где-то с минуту не могла толком проснуться, а когда пришла в себя, кто-то плакал посреди комнаты. Занавески были отдернуты, но все, что я увидела -- что-то белое. Оно прошло сквозь стену и исчезло. Ну, включила я свет: дверь была как я ее оставила -- заперта. Был уже третий час, и я оставила свет гореть до утра, и все это время думала о том, что ни дня больше здесь не останусь. Но когда я встала и оделась, уже светило солнышко, и мне показалось глупостью уехать, не взяв денег. Завтра мне причитается за месяц, и я решила сперва получить эти деньги.
   Она неожиданно смолкла, а потом произнесла:
   -- Ну, мне надо идти, -- ее голос и манера говорить разительно изменились.
   -- А ты... не боишься? -- спросила Кандида.
   Нелли рассмеялась с напускной храбростью:
   -- Бояться? Чего? -- и тут же, под взглядом Кандиды, она разразилась потоком слов:
   -- Если вы про то, чтобы я снова спала в той комнате, то ни за какие коврижки, это точно! Я сказала тете Анне, что не стану там спать -- и в самом деле не буду! Лягу в ее комнате, пусть гадает, чего мне взбрело в голову!
   -- Но Джозеф...
   Нелли тряхнула головой:
   -- У нее своя комната, и так всегда было! Да еще и засов на двери! Ничего, с тетей Анной я буду как огурчик!

Глава 15

   Кандида легла в постель, но на некоторое время оставила свет. Когда она подумывала о том, чтобы его выключить, в голове ее эхом звучали слова Нелли о холодной руке, что коснулась лица девушки, и о чьем-то плаче в темноте. Ужасно глупо, конечно, но у Кандиды появилось неприятное ощущение, что если она попробует заставить свою руку вылезти из-под одеяла и выключить свет, та решительно откажется ей повиноваться. Босиком она подошла к книжным полкам в нише между камином и окном. Она немножко почитает, отвлечется и тогда сможет уснуть.
   Кандида сняла с полки книжку и перевернула страницы. В глаза ей бросились строки:
   Лаская все пять чувств, одна
   Сидит на башенке сова.
   В уме у Кандиды сразу возникла картина залитого холодным лунным светом и покрытого инеем мира. "Сова ерошит перья на морозе", -- вспомнилось ей. Не совсем то, чего ей сейчас бы хотелось. Девушка перевернула несколько страниц и прочла четверостишие внизу страницы:
   Угрозы страшные кричал
   Хор исступленных голосов
   И вот - проснулся я в стране
   Покинутых холмов.
   Кандида захлопнула книгу и поставила ее обратно на полку. Если все, что могут предложить Теннисон и Китс -- это замерзшие совы и страшные угрозы, не говоря уже об исступленных голосах, то ну их совсем.
   Она нашла книгу рассказов и открыла ее на истории про коралловый остров. С горячей грелкой в ногах и светом настольной лампы, падавшим из-за левого плеча совсем нетрудно было перенестись в тропики и разогреть воображение описаниями синей воды, радужных рыб и экзотических цветов. После двух или трех рассказов, чье действие происходило в краях, где температура никогда не падает ниже восьми градусов, грелка показалась Кандиде лишней, и она вытолкнула ее прочь. Спустя некоторое время девушка была столь близка ко сну, что книга выскользнула из ее рук. От звука ее падения Кандида ненадолго пробудилась и, протянув руку, выключила свет. После этого она погрузилась в один из тех неясных снов, о которых не остается никаких впечатлений.
   Прошло много времени, прежде чем она вернулась туда, куда приходят сны, которые можно запомнить. И ей как раз приснился один из них, довольно неприятный. Широкая вересковая пустошь, дует ветер, предрассветные часы. Ветер доносил до нее голоса, но слов она не могла расслышать. Но если она не понимала, о чем они говорят, то откуда она знала, что ни в коем случае не должна их слышать? Во сне она бросилась бежать прочь, чтобы уйти от ветра, но споткнулась и упала, и ветер пролетел над ней и пропал.
   Во сне было не темно, а серо, и по небу бежали облака. Но когда Кандида открыла глаза, вокруг стоял кромешный мрак. Она проснулась -- в кровати, в своей комнате, заполненной темнотой. Кандида лежала на спине, головой к стене, дверь направо, окна налево, в стене напротив -- камин и ниша с книгами. Она знала места всех вещей, но поскольку она их не видела, их могло там не оказаться -- лишь окна выделялись из более плотной черноты стены. Снаружи, в стороне от холма, темнота не была бы столь полной. Хоть какой-то проблеск и обещание света. Но в доме ему не было места. Свет не мог проникнуть в комнату, до краев полную мраком.
   Лежавшую в темноте Кандиду охватил страх. Время шло, и каждая следующая секунда тянулась дольше предыдущей. И покуда они тянулись, страх все сильней тяготил и порабощал ее. Ей всего лишь надо было протянуть руку к выключателю настольной лампы и повернуть его, чтобы золотой свет залил комнату. Ей всего лишь надо было протянуть руку. Но она не могла даже шевельнуть рукой, вцепившейся в другую над размеренным биением ее сердца.
   А затем внезапно раздался шорох и появился свет.
   Шорох был еле-еле слышен. Что-то двигалось. Точнее Кандида не могла различить. Сначала донесся шорох, а потом вспыхнул свет -- тонкие белые прожилки, похожие на серебряную проволоку, протянутую поперек темной ниши.
   Невидимые ряды черных книг на полках, и между ними -- полоска света. Она появилась и исчезла между двумя ударами сердца. Кандида снова услышала шорох и в этот раз она поняла его значение: книжные полки скрывали за собой дверь, которую кто-то открывал. И внезапно страх, сковавший ее, уступил место бездумному желанию прикрыть глаза от движущегося луча, притвориться спящей. Быстро повернувшись, она легла на бок, уткнувшись лицом в подушку и накрыв голову одеялом.
   Как раз во время, потому что свет уже проник в комнату. Это был свет фонарика. Она видела это сквозь ресницы, в щель, образовавшуюся между продавленной подушкой и одеялом. Кандида догадалась, что светили фонариком по тому, как перемещался луч света. Кто-то прошел сквозь стену ниши. Кто-то ступил на пол. Кто-то вышел за дверь и тихо закрыл ее за собой.
   Кандида больше не боялась, она разозлилась. Кто-то шутил шутки над ней и над Нелли. Комната Нелли тоже находилась в старой части дома, а потайные переходы были очень полезны в семнадцатом веке. Людей преследовали за их веру. Шли войны, и ходили слухи о битвах, заговорах и интригах. Поворот колеса возносил вас ввысь, а потом швырял оземь. Было бы весьма благоразумно иметь место, где можно спрятаться самому -- или укрыть свое сокровище. Кандида подумала, уж не таится ли Сокровище Беневентов за одной из таких потайных дверей. И задумалась над тем, кто неслышными шагами прошел по ее комнате. Привидением, напугавшим Нелли, могла быть безобидная бедняжка тетя Кара, блуждавшая, вероятно, во мраке снов в поисках юноши, которого так сильно любила. Но Кандида не думала, что сегодня ее навестила тетя Кара, а если и так, то шла она не во сне. У них в школе ходила во сне Мэри Коппинджер, но ей не нужен был фонарик, чтобы освещать путь. Однажды Кандида проследила за Мэри: та в темноте спустилась по лестнице и вошла в одну из классных комнат, уверенно и безошибочно следуя своим путем там, где Кандиде приходилось двигаться на ощупь. Кандида догнала Мэри, когда та уже вошла в класс. Там было достаточно падавшего из окон света, чтобы увидеть Мэри, сидящую за своей партой. Глаза у нее были открыты, она взяла книгу, потом закрыла глаза и вернулась обратно тем путем, которым ушла. Утром Мэри ничего не помнила. Книга нашлась у нее под подушкой. Это оказался учебник французской грамматики, и выяснилось, что Мэри волновалась насчет экзамена, который ей надо было сдавать. Бедная тетя Кара беспокоилась кое о чем похуже, чем экзамен.
   Но кто бы ни был посетитель Кандиды, этот человек шел не во сне. Именно в тот момент, когда Кандида столкнулась со словом ее в собственном уме и поняла, что не уверена, подходит ли оно, Кандида ухватилась за безличное слово человек. Потому что она в самом деле не могла утверждать, что именно женщина появилась из-за стены и вышла в дверь. Это мог быть и мужчина. Как бы то ни было, ступал пришелец вкрадчиво и беззвучно.
   Это мог быть Джозеф. Разве Кандида хоть раз слышала, как он появляется или исчезает? Он ходил как кот -- эта черта вызывает восхищение в дворецком, если только он не бродит по тайным переходам и не гуляет по чужим спальным глухой ночью. Все это пронеслось в ее голове в одно мгновение, а в следующий миг Кандида уже выскочила из постели и открыла дверь. В коридоре не было видно ни света, ни движения, но угол направо выделялся на фоне менее густой темноты.
   В порыве злости Кандида босиком бросилась бежать по коридору. Он поворачивал налево, и она заглянула за угол. Слабый отблеск на мгновение обрисовал следующий поворот и неожиданно исчез. Кандида двинулась туда, вытянув вперед руку, ногами осторожно нащупывая каждый шаг. Даже после двух недель, прожитых ею в доме, все эти повороты и изгибы могли сыграть с ней шутку. Были ступеньки, которые вели вверх, и ступеньки, которые вели вниз. Были буфеты размером с комнату и комнатушки размером с буфет. Заблудиться в Андерхилле не составляло никакого труда. А свет по ночам в коридорах не горел. Один из примеров мелкой экономии мисс Оливии.
   Вытянутая вперед рука коснулась чего-то возвышавшегося подобно скале. Оно стояло на дороге, но не было стеной. Пальцы Кандиды коснулись дерева, покрытого глубокой резьбой. Она сразу поняла, где находится. Это был здоровенный резной шкаф на самом верху лестницы, которая вела из холла. Он был старый, черный и чрезвычайно неудобно поставленный. Выдаваясь в узкую лестничную площадку, шкаф делал ее еще меньше. Отсюда вели три коридора: тот, по которому пришла Кандида, узкий коридор, уводивший в крыло, где жила прислуга, и коридор пошире, который вел к комнатам мисс Оливии и мисс Кары -- комнатам-близнецам с ванной между ними. Если Кандида преследовала Джозефа, то он был уже далеко -- вход в крыло прикрывала дверь. Кандида обошла шкаф и подошла к этой двери. За ней не было ни свет, ни движения. Дальше идти бесполезно. Гнев Кандиды утих. Она прошла еще чуть-чуть по направлению к комнатам теток. Коридор перед ней был темен -- темен и пуст. Кандиде немедленно пришло на ум, что ее шанс ускользнул, а она в ночной рубашке бродит далеко от тех мест, где ей полагается находиться. Воображение нарисовало ей ужасающую картину: вот, мисс Оливия открывает дверь и включает свет. Совершенно невозможно было размышлять над тем, что она скажет или сделает. И Кандида не собиралась этого делать, поскольку ничего такого не должно было случиться. Она повернулась, держась подальше от лестницы. Босые ноги замерзли, несмотря на ковер, и по спине пробежала дрожь. Свернув за следующий угол, Кандида нащупала выключатель и зажгла свет. Ей придется потом вернуться обратно, чтобы выключить его, но теперь девушка видела коридор вплоть до своей комнаты, а поскольку там горел свет, заблудиться она не могла.
   Закончив с этим и заперев дверь, Кандида приставила к книжным полкам в нише стул и легла обратно в постель. Было двадцать минут четвертого, и грелка все еще сохраняла остатки тепла. При взгляде на стул Кандиде в голову пришла старая поговорка -- что толку запирать конюшню, когда жеребца уже свели? Чтобы обратить ее в бегство, Кандида припомнила другую -- "Лучше поздно, чем никогда".
  

Глава 16

   Следующие пару дней Стивен был очень занят на работе. От полковника Гэтлинга пришло несколько срочных сообщений в военном стиле. Приняв решение снести все за исключением первоначального помещичьего дома семнадцатого века, полковник настоятельно интересовался, скоро ли начнутся работы, сколько времени они займут, в какую сумму они влетят и не нужно ли ему добывать "эти чертовы разрешения". В довершение ко всему Стивену позвонил дядя, который хотел знать, будет ли Стивен звонить в замок и договариваться с лордом Ретборо о встрече. Выполняя дядины указания, Стивен вытерпел длительную доверительную беседу с обеспокоенным престарелым лордом:
   -- Проблема, Эверсли, заключается в том, что в следующем поколении никто -- я повторяю, никто -- не сможет позволить себе содержать подобное жилье. Мы обитаем здесь давно и старались поддерживать замок как могли хорошо, но положение безвыходное. Содержание одного только замка... -- он утомленной махнул рукой. -- Оно требует невозможного. Оба моих сына погибли на войне, но у меня есть внук, и я не хочу вешать ему на шею этот жернов. Вот что я придумал. У меня есть некая предварительная договоренность с одним из этих новых колледжей. Я сам считал, что замок ни для чего такого не годится, но моей дед провел туда современную канализацию -- если только можно назвать викторианскую канализацию современной, -- а отец провел электричество, так что все, полагаю, могло быть и хуже. Джонатан согласен помочь мне уничтожить майорат. Он собирается поставить свое фермерское дело на широкую ногу, по последнему слову науки. Джонатан учится в сельскохозяйственном колледже на последнем курсе, он страшный энтузиаст своего дела. От вас же я хочу проект дома, где человек может жить и которым может управлять, не рискуя попасть под суд по делу о банкротстве. Мы уже выбрали место под застройку, и я хотел бы, чтобы вы прошлись туда и взглянули на него.
   Учитывая ремонтные работы менее крупного размаха в двух других местах, хлопот у Стивена было достаточно. Пылая энтузиазмом, он в тот же вечер позвонил дяде. Но еще не успев повесить трубку, Стивен осознал, что тяжесть с его души никуда не делась. Он еще мог забыть о ней, увлекшись своим делом, но с первым же просветом в работе она возвращалась снова: самая тяжелая и невыносимая ноша в мире -- тот смутный страх, который таится в подсознании, так что его невозможно ни доказать, ни отринуть, ни принять, ни уничтожить.
   В комнате Стивена в "Кастл-Инн" стояло удобное кресло и специально ради него принесенный широкий стол, за которым он мог работать. Однако ни кресло, ни стол не влекли его сейчас. Он поднялся, подобрал какую-то книгу, бросил ее обратно, подошел к окну, взглянул на рыночную площадь, понаблюдал, как мимо проносятся огни. Эта старинная мостовая -- просто беда для покрышек, а шуму от нее как от кузнечного цеха.
   Позади него в комнате зазвонил телефон, и Стивен повернулся к нему с забившимся сердцем. У Кандиды не могло быть никакого повода звонить ему и, вероятно, достаточно причин, чтобы не делать этого. Она сердилась, когда они расстались, и новой встречи не было назначено. Стивена посетило чувство безмерной потери, когда ему в голову пришло, что все, дорогое ему, утратит свой смысл, если он больше не увидит Кандиду. Он поднял трубку и осознал, что звучащий с трубке женский голос принадлежит не Кандиде.
   -- Это ты? Я хочу сказать, это мистер Эверсли? -- проговорила его кузина Луиза.
   -- Да.
   -- О, мой мальчик, как приятно тебя слышать! Звонить в гостиницу всегда так неудобно, не правда ли? Все время сомневаешься, что дозвонился именно до того человека, который тебе нужен!
   -- Так вам нужен я, или вы звонили кому-то еще?
   У кузины Луизы был довольно высокий приятный голос. Теперь в нем звучало настоящее потрясение:
   -- Нет, как можно! Я звонила именно тебе -- и по особенному случаю. Видишь ли, завтра дома у соборного настоятеля миссис Мэйхью устраивает один из своих музыкальных вечеров. Эти приемы весьма милы, а старый дом очень красив. Миссис Мэйхью попросила меня привести Мод Силвер, а сегодня днем она позвонила и сказала, что слышала, будто у меня сейчас гостит молодой родственник. Спрашивала, почему я ей не раньше не сказала, потому что она была бы очень рада, если бы ты нашел время и пришел к ней на вечер.
   -- Но кузина Луиза...
   -- Мой дорогой мальчик, ни слова! Я, конечно, объяснила, что на самом деле ты живешь не у меня, но она так добра! Она надеялась, что я все же тебя приведу. Там будет лорд Ретборо. Он играет на скрипке. Не публично, конечно, но этими вечерами он все равно интересуется. И, кажется, он отзывался о тебе с большой похвалой.
   -- Очень мило с его стороны, -- сказал Стивен, -- но вы же знаете, что я страшно занят.
   Луиза понизила голос, и в нем зазвучали доверительные нотки:
   -- Так занят, что не можешь даже встретиться с друзьями? Туда явятся обе мисс Беневент, а я просто предвкушаю знакомство с Кандидой Сэйл. Я и в самом деле очень любила ее бабку.
   Какой смысл сидеть -- а вполне вероятно, что и стоять -- в битком набитой комнате и смотреть на Кандиду поверх моря чужих людей, покуда любители Ретли будут демонстрировать свои таланты? Кандида на другой стороне залива, в то время, как мисс Такая-то чуть-чуть не вытягивает высокую ноту, а мистер Такой-то мрачно пилит по виолончели! Ничего хорошего он там не увидит, но все-таки Стивен знал, что сделает эту глупость и рискнет пойти туда. По правде говоря, дело дошло до того, что Стивен не мог больше обходиться без Кандиды. Если она все еще сердится на него, он должен удостовериться в этом, чтобы от ее жара его гнев разгорелся заново. Ему хватит первого мгновения встречи, мимолетнейшей встречи их взоров, чтобы понять то, что ему стало совершенно необходимо понять.
   -- Это очень мило с вашей стороны, кузина Луиза, -- сказал Стивен, -- и со стороны миссис Мэйхью тоже.
   Когда дошло до дела, выяснилось, что дом настоятеля не настолько запружен народом, как того опасался Стивен. Миссис Мэйхью, женщина благоразумная и наделенная вкусом, ставила своей целью доставить удовольствие друзьям. Поэтому она не набивала их как сардин в бочку, принуждая их срывать голос в тщетных попытках докричаться друг до друга в шумной толпе. Стивен нашел в миссис Мэйхью приятную женщину, в которой чувствовались порода и властность.
   -- Лорд Ретборо рассказывал мне о вас, мистер Эверсли. Вы даже не представляете себе, насколько сильно он жаждет увидеть дом, который вы, по его словам, собираетесь ему построить. Старые замки, может быть, и интересны, но нельзя закрывать глаза на то, что их трудно поддерживать в порядке.
   Стивен двинулся дальше, кузина Луиза представляла его здесь и там, покуда они с мисс Силвер не влились в одну из групп, уже озаботившуюся сидениями. Музыка не должна была начаться, пока все не усядутся и не побеседуют. Стивен внимал высокому и худому пожилому человеку, который был одним из каноников и чей рассказ мог бы быть весьма занимателен, если бы его удалось расслышать. Как оказалось, тот делился интересной архитектору информацией о соборе, но поскольку на природную манеру говорить негромко наложилась шепелявость -- результат использования неудачных зубных протезов, то все, что Стивену оставалось делать -- это сохранять заинтересованный вид и быть готовым использовать удобный шанс улизнуть.
   Шанс явился, пока сестры Беневент пожимали руки миссис Мэйхью и настоятелю и представляли им свою внучатую племянницу. На сей раз сестры Беневент оделись по-разному. Мисс Оливия облачилась в темно-лиловую парчу, плечи ее укрывала накидка брюссельского кружева. К шее мисс Оливии тесно прилегало ожерелье из очень крупных аметистов. Браслеты, подобранные в тон, стискивали ее запястья. На груди мисс Оливии покоилось тяжелое украшение. Ее вид живо напомнил Стивену картинки в книге старинных французских сказок, только он не мог решить, кто мисс Оливия -- добрая крестная или злая колдунья. Скорее всего, подумал он, это добрая крестная, поскольку за злой колдуньей следовала свита, состоявшая из жаб и летучих мышей. За спиной своей сестры мисс Кара казалась маленькой и съежившейся в своем черном бархате и шарфе из тяжелого испанского кружева. На ней было одно из ранних викторианский ожерелий из жемчужных зерен, собранных в небольшие плоские розетки.
   Кандида была в белом. Это новое платье было подарком от теток. Стивен не мог этого знать. Он видел только то, что она прекрасна и что она смотрит на него с улыбкой. Щеки ее пылали ярким и чистым румянцем, а волосы сияли в свете огней. Вся досада и натянутость ссоры исчезли. Кандида принесла с собой красоту. Они обменялись долгим взглядом, но Стивену пришлось подождать, прежде чем он смог поговорить с Кандидой. Мисс Оливия шествовала первой, Кара чуть позади ее, по левую руку, Кандида по правую, а Дерек замыкал процессию. Любезные поклоны и остановки для обмена подходящими случаю любезностями: "Как мы рады видеть вас, леди Карадок! Позвольте мне представить вам нашу внучатую племянницу, Кандиду Сэйл... Каноник Фершойле, как давно мы не виделись! Это наша внучатая племянница". И так далее и тому подобное.
   Кандида улыбнулась епископу, высокому пожилому человеку основательной комплекции с добрым лицом, супруге епископа, безмятежно-снисходительной бабушке семнадцати внуков. Все, кому ее представляли, были очень добры к ней, а двое или трое даже помнили Кандиду Беневент и шум, который наделал ее брак с Джоном Сэйлом. Прежде Кандиде приходилось бывать на одной или двух небольших вечеринках с танцами, но никогда прежде -- на настоящем большом приеме в таком красивом старинном доме, как этот. А еще она была в специально купленном новом платье. Тети и в самом деле очень гордились ее платьем. Они с помпой сопроводили ее в небольшой первоклассный магазин, где мисс Оливия передала ее с рук на руки мадам Лорье: "Она совершенно точно знает, что именно вам необходимо одеть". Довольно обескураживающее начало, но, как выяснилось, совершенно оправданное. Появилось и было примерено белое платье, о котором мисс Оливия отозвалась "Вполне подходящее", а мисс Кара воскликнула вслед за сестрой "Ах, дорогая моя, как мило!" Кандида просто не могла говорить. Попытайся она облечь свой восторг словами, они изменили бы ей. Платье было ровно тем, чем должно быть платье. Кандида расцвела и устремила на теток ошарашенный благодарный взгляд, чтобы быть повергнутой в отчаяние, услышав цену платья.
   Сестры Беневент даже бровью не повели. Они обе кивнули, и мисс Оливия произнесла:
   -- Оно будет прекрасно смотреться. Запишите на мой счет, мадам.
   Кандида и Стивен смогли поздороваться не раньше, чем прибыл последний гость. Первый номер программы должен был вот-вот начаться. Обе мисс Беневент уже заняли свои места. Из-за спин сестер к ним склонилась Луиза Арнолд и представила "Мою кузину, Мод Силвер". В какой-то момент внимание всех присутствующих устремилось на посторонний предмет, и Стивен, подхватив Кандиду под руку, увлек ее прочь. Он приметил два стула, поставленных возле оконной ниши, довольно далеко и от теток и от кузины Луизы. Молодые люди добрались до них как раз вовремя, радуясь, что их авантюра увенчалась успехом. Высокий молодой клирик с приятным звучный голосом объявил, что мистер и миссис Хэйворд и мисс Стори исполнят трио ля-мажор мистера Хэйворда. Все вежливо похлопали. Страстные любители камерной музыки приготовились получать удовольствие, в том время как все остальные смирились с необходимостью проскучать минут двадцать.
   Трио мистера Хэйворда исполнялось не в первый раз. К немалому своему удивлению Стивен обнаружил, что пьеса ему нравится. В музыке чувствовались сила и мелодичность, звучала она ликованием и вполне соответствовала его настроению. Все трое исполнителей играли в высшей степени неплохо. Стивену пришлось убрать свою руку из-под руки Кандиды, но их стулья стояли так близко, что Кандида плечом касалась его рукава. Это была пытка, достойная Тантала, но, самое главное, они были вместе, и Кандида больше не сердилась. Они молча сидели бок о бок, пока музыка наполняла комнату. В конце пьесы последовал восторженный взрыв аплодисментов.
   -- Кандида! -- позвал Стивен, и она повернула голову и взглянула на него. Люди, сидевшие впереди них, как раз поднимались со своих мест. На какое-то мгновение они оказались совсем одни. Стивен коснулся руки Кандиды и произнес:
   -- Ты больше не сердишься?
   -- Нет.
   Стивен понизил голос и отрывисто сказал:
   -- Больше так не делай. Со мной после этого такое творится...
   -- Какое такое?
   -- Да мерзко все.
   -- Почему?
   -- Ты знаешь, почему.
   -- Откуда -- если ты мне не говоришь?
   -- Я сказал. Мне потом плохо. Кандида, ты же знаешь -- или... или нет?
   Кандида посмотрела в сторону. Ее трепещущие губы сложились в улыбку:
   -- Тебе все-таки придется сказать об этом, Стивен.
   Люди впереди них двигались прочь -- их время почти вышло. Стивен сердито прошептал:
   -- Я не могу, не здесь. Кандида, ты же знаешь, что я страшно люблю тебя!
   -- Откуда мне знать, когда ты не говоришь об этом?
   Стивен с трудом расслышал эти слова. Рука, которой он касался, дрожала.
   -- Ты хочешь, чтобы я тебе сказал об этом?
   -- Конечно.
   Их укромное местечко перестало быть таковым. Предстоял антракт длиной в четверть часа. Вокруг ходили люди, беседуя со своими друзьями. Стивен поднял Кандиду на ноги и отдернул занавес ниши за их спиной:
   -- Давай полюбуемся собором при лунном свете. Зрелище должно быть небезынтересное.
   И через мгновение они снова были одни и вместе, занавес упал, и весь шум стих. И луна, и собор остались без внимания. И та, и другой, несомненно, его заслуживали, но это был не их час. Холодные камни в свете холодной луны являли всю ту красоту, которой наделили их человеческие руки, но Стивену и Кандиде было не до них.
   Мисс Луиза Арнолд и мисс Силвер остались на своих местах, так же поступили и обе мисс Беневент. Луиза и не желала лучшей возможности потолковать со старыми подругами. Как только позволили приличия, она перестала аплодировать и, склонившись вперед, коснулась руки мисс Кары.
   -- Кара, дорогая моя! Когда мы виделись последний раз? Ты болела?
   Повернувшись, Кара Беневент слишком поспешно воскликнула "О нет, Луиза, я себя хорошо чувствую".
   -- А выглядишь плохо, -- сказала мисс Арнолд безо всякого такта.
   На самом деле, она изрядно встревожилась. Никто бы теперь не принял Кару за младшую сестру. Она всегда была маленькой и хрупкой, но теперь казалось, что она усохла. И этот неизбывный черный цвет! Под желтоватой кожей яснее обозначились кости. Ни черный бархат, ни черное кружево не сочли бы трауром в дни, когда обычаев держались строже, но простые торжественные складки платья и тяжелое испанское кружево создавали совершенно похоронное настроение.
   Мисс Арнолд повела речь о Кандиде:
   -- Какая она хорошенькая -- просто очарование! И вам с Оливией хорошо! С молодыми людьми в дом приходят перемены, не так ли?
   Мисс Каре было некуда бледнеть. По ее телу пробежал трепет. Луиза Арнолд сообразила, что сморозила глупость. На какой-то момент она и думать забыла об Алане Томпсоне. Чуть повысив голос, Луиза поспешно заговорила еще мелодичнее, чем прежде:
   -- Мне было так приятно увидеться с моим молодым кузеном, Стивеном Эверсли. Я полагаю, вы встречались.
   Мисс Кара заметно смутилась:
   -- Д-да, да...
   -- Его матушка было дочь папиного двоюродного брата, епископа Бранчестерского. Красноречивый проповедник и авторитет в области ранних отцов Церкви. Думаю, его считали кандидатом в архиепископы. Папа часто говорил о нем. Он женился на дочери лорда Дэйнсборо, очень тихой и религиозной особе -- одевалась она в высшей степени немодно. Но их дочь, мать Стивена, была чуть ли не красавицей. Конечно, епископ тоже был хорош собой и обладал весьма внушительной осанкой.
   Мисс Силвер вела подобный же разговор с мисс Оливией Беневент. Она понимала, что до нее снисходят как до какой-то отдаленной родственницы Луизы. Однако она совершенно спокойно поддерживала разговор в тактичной и полной достоинства манере, избирая для беседы такие темы, как красота собора и большое количество в Ретли и его окрестностях древних и связанных с историческими событиями зданий.
   -- Луиза говорила мне, что сами вы являетесь владелицами весьма примечательного старинного дома.
   Мисс Оливия не стала отрекаться от приписанного ей права владения:
   -- Он связан с семьей уже долгое время.
   -- Это, конечно, делает его еще более интересным. С ним, должно быть, многое связано.
   Мисс Оливия не выказала недовольства в связи с предоставленной ей возможностью поговорить о Беневентах. Мисс Силвер слушала со вниманием, которое семейная история внушает отнюдь не всегда.
   -- Так значит, дом построил ваш предок? Луиза сказала, что он и в самом деле стоит именно так, как следует из его названия "Андерхилл" -- "под холмом". И как вы считаете, место было выбрано, чтобы защитить жилище от господствующих ветров?
   Ее интерес был столь неподделен, что мисс Оливия незаметно для себя рассказала, что выбор места был связан с небольшим домом эпохи Тюдоров, в котором Уго ди Беневенто обитал до женитьбы на дочери местного землевладельца.
   -- Она унаследовала состояние, и, конечно, было желательно обеспечить ее более подходящей резиденцией. Нам неизвестно, что подвигло их строить новый дом вокруг старого, но именно это и было сделано. По большей части старый дом остался нетронутым, таким, как в шестнадцатом веке.
   В это время слуха мисс Оливии коснулось имя Стивена Эверсли. Луиза Арнолд произнесла его тоном, который мисс Оливия мысленно заклеймила как "визгливый". За именем же последовали слова, которые мисс Оливия сочла неоправданным вмешательством в дела рода Беневентов:
   -- Вы ведь даете ему заказ на реставрацию Андерхилла, разве нет?
   Мисс Оливия властно вмешалась в разговор:
   -- Моя дорогая Луиза, Андерхилл не нуждается в реставрации. Если вы составили подобное мнение, исходя из слов мистера Эверсли, то он, должно быть, пал жертвой серьезного недоразумения. Я полагаю, работнику не следует обсуждать дела нанимателей, и я удивлена, что мистер Эверсли считает иначе. Мы обратились к его дяде за заключением специалиста -- стоит ли производить в доме существенный ремонт, но вместо того, чтобы приехать самому, он прислал своего племянника, молодого и неопытного человека, к чьему мнению мы не можем отнестись с полным доверием. Посему мы сообщили мистеру Стивену Эверсли, что не нуждаемся в его услугах.
   Неизвестно, что ответила бы на это Луиза Арнолд, чье лицо ярко вспыхнуло. Возможно, к лучшему, что в этот момент миссис Вобертон выказала желание вернуться на свое место. Поскольку она была в высшей степени полной особой, это вынудило всех, сидевших в этом ряду, подняться, чтобы дать ей возможность пройти. По этой причине Луизе пришлось воздержаться от хорошо, без сомнения, выбранных слов, в которых она собиралась напомнить Оливии о высоких родственных связях Стивена и осудить употребление слова "наниматель".
   Все снова расселись по местам. Стивен и Кандида появились из занавешенной ниши и заняли свои стулья. Внимательный глаз мог заметить, что на самом деле они находятся где-то в другом месте. Они путешествовали по стране грез и внимали песне более древней, нежели та, которую пела племянница младшего каноника. Певице аккомпанировало пианино, на котором играла полная леди в чем-то красновато-коричневом, и неизбежная скрипка младшего каноника. Под эту чудесную музыку звучал голос, чистый, как ручеек. Но другая песня была еще прекраснее.

Глава 17

   Дерек пробрался в самый дальний угол комнаты, до которого реже всего досягал взор мисс Оливии. Оказалось, что у него много друзей. Также он был благосклонно принят миссис Мэйхью, которая имела обыкновение журить его за то, что он пренебрегает своими музыкальными способностями -- "У вас такое милое туше!".
   Во время следующего антракта мисс Оливия углядела его рядом с Дженни Рэйнсфорд. У мисс Оливии было превосходное зрение, и расстояние между ними не помешало ей поразиться поведению Дерека. Ничего необычного не было в том, что она расточал свою обворожительную улыбку всем подряд. Он был дружелюбной натурой и имел сильное желание нравиться. Дерек мог улыбнуться пятидесяти девушкам, не причинив тем ни малейшего беспокойства мисс Оливии. Она ощутила беспокойство именно потому, что Дженни Рэйнсфорд он не улыбался. Кто бы ни была эта девушка, Дерек глядел на нее и слушал ее с глубоко серьезным видом. Говорила по большей части девушка.
   Мисс Оливия осмотрела ее с некоторым вниманием. Девушка оказалась совершенно обычной. Невысокая, внешне ничего особенного: русые локоны, голубые глаза, довольно круглое лицо. Одета она была в современного вида платье с высоким воротом, верх из черно-синей парчи, доходящей до бедер, облегающая черная атласная юбка. Нахмурившись, мисс Оливия признала известный вкус в выборе платья. Она повернулась спросить Луизу Арнолд, кто эта девушка:
   -- Вон там, в дальнем конце, беседует с Дереком.
   У Луизы было чем поделиться:
   -- О, да это Дженни Рэйнсфорд!
   -- И кто такая Дженни Рэйнсфорд?
   -- Моя дорогая Оливия, вы должны помнить ее отца, бедного Эмброуза Рэйнсфорда. Такой был красноречивый проповедник. Он был викарием в церкви Святого Луки. Но сначала жена умерла, оставив его с тремя дочками, а потом скончался он сам. Я думаю, у него не хватило сил жить дальше.
   -- Я полагаю, его дочерям хватило, -- сухо сказала мисс Оливия.
   -- В точности так. Дженни было семнадцать, а две другие еще младше. Денег не было никаких, и она пошла работать в гараж Адамсона. Если вы там бывали, вы должны были ее заметить. Он отвечает по телефону, принимает заказы и заказывает билеты в театр. Мистер Адамсон говорит, она чрезвычайно деловая особа и очень хорошо работает, и он не знает, как бы он обходился без Дженни.
   Ко всему этому мисс Оливия не могла отнестись с бОльшим неодобрением. Что за занятие для девушки, чей отец бы, по всей видимости, джентльменом! Она отвечала в своей самой резкой манере:
   -- Мне кажется, ей далеко не семнадцать.
   -- О да, ей должно быть двадцать три или двадцать четыре года. Вторая дочь уже замужем, а младшая, Линда, большая умница, устроилась на хорошую работу, секретарем, так что они обе больше не висят на шее у Дженни.
   Мисс Оливия резко оборвала разговор. Она не хотела больше ничего знать о мисс Дженни Рэйнсфорд. Если бы она слышала беседу между Дженни и Дереком Бердоном, беспокойство, которое заставило ее прервать разговор с мисс Арнолд, серьезно возросло бы. Молодых людей выдавали каждое слово, каждое выражение. В тот момент, когда Дженни привлекла внимание мисс Оливии, девушка говорила следующее:
   -- Он сказал мне об этом лишь сегодня днем, но я думаю, что он уже принял решение...
   -- Решение уйти на покой?
   -- В общем, да: он не хочет больше работать. Однако и не хочет выходить в отставку.
   -- Но дорогая, он не может одновременно и работать и не работать.
   -- Мистер Адамсон думает, что может. Он уже все продумал. Он хотел бы найти партнера, который бы заведовал лавочкой и выплачивал бы ему что-то около двух третей от прибыли. От этого человека он потребовал бы не больше тысячи, будь он уверен, что сможет поладить с ним.
   -- Так он хочет продолжать работать?
   -- Ну, не то что бы работать. Он приходил бы изредка и что-нибудь делал -- под настроение. Ты же знаешь, он там уже некоторое время не появляется и все пошло тяп-ляп, но все можно будет быстро наладить. Для кого-нибудь это была бы чудесная возможность -- Дерек, это мог бы быть чудесный шанс для нас.
   -- Для нас!
   -- Да, дорогой. Я не хотела говорить об этом здесь, но я просто не могу молчать.
   -- Я не могу этим заниматься. Я же совсем не знаю, как вести дело.
   -- Но ты разбираешься в автомобилях. Мистер Адамсон все время говорит, что ты первоклассный механик -- хоть чему-то тебя армия научила. И ты очень хороший водитель. Что касается деловой стороны, я прекрасно в ней разбираюсь. Там нет ничего такого, чего нельзя понять, если заниматься этим каждый день.
   -- А где мы возьмем тысячу фунтов, дорогая?
   Дженни посмотрела на Дерека своими очень голубыми и очень серьезными глазами:
   -- Сколько у тебя отложено?
   -- Очень мало.
   -- Сколько же?
   -- Я же начал откладывать деньги всего лишь год назад. У меня это не очень хорошо получается.
   -- Я спрашиваю, сколько у тебя отложено?
   -- Ну, где-то четыре сотни.
   Голубые глаза улыбнулись:
   -- Но это же очень хорошо! Я и не думала, что у тебя уже столько денег. У тебя все очень здорово получается.
   Дженни редко хвалила. Дерек с печалью думал, что нечасто подает повод похвалить его. Но когда это случалось, дело того стоило. Дерек смутился и застеснялся:
   -- Я приспособился откладывать большую часть жалованья, и еще сотню мне подарили на Рождество.
   Дженни отвернулась. Она ненавидела жалованье, которое платили за безделье. Ненавидела роскошную жизнь рядом с двумя престарелыми леди. Ненавидела слухи, которые ходили или которые могли бы, по ее мнению, ходить. Но Дерека она любила. И верила, что Дерек любит ее. А если так, ему надо трудиться ради нее и ради их будущей жизни вдвоем. От жалования и роскоши необходимо отказаться. Они должны жить собственным тяжелым трудом.
   -- Я думаю, у нас все получится, -- сказала Дженни.
   -- Дорогая, если от десяти отнять четыре, останется шесть.
   Дженни серьезно кивнула:
   -- Дерек, я не говорила тебе, что старый Роберт Рэйнсфорд, мой кузин, оставил мне тысячу фунтов. Пег получила двести из них, когда выходила замуж, и Линда -- двести пятьдесят, чтобы она могла учиться и найти себе работу.
   -- Тогда нам не хватает всего лишь пятидесяти фунтов.
   -- Пятьдесят я отложила, -- сказала Дженни.
   Дерек воззрился на нее с искренней гордостью:
   -- Дорогая, ты просто чудо! Так бы тебя и поцеловал, да только шум до небес подымется.
   Глаза Дженни на мгновение осветила улыбка, потом они снова сделались серьезны:
   -- Мистер Адамсон собирается жить у своей замужней дочери. У них славный коттедж в паре миль за городом, и он любит внуков, так что он больше не хочет оставаться у себя. В его доме шесть комнат, и он подходит нам во всех отношениях. Он пострадал в войну от бомбежек и его отстроили заново через пару лет после войны, так что он вполне современный -- всякие там встроенные шкафы -- одна сплошная экономия домашнего труда. Занавески и ковры мы получим чуть ли не бесплатно. Я сама выбирала их для мистера Адамсона, так что с этим порядок. И если нам понравится что-то из мебели, он продаст нам ее задешево. Это и в самом деле просто изумительная возможность.
   Это была правда. Дерек прекрасно осознавал это. Абсолютно понятно, что такой шанс не постучится в дверь второй раз, если ему не открыть. И Дерек знал, что случится, когда он откроет дверь. Придется много работать, а он ненавидел труд. Но рядом будет Дженни. И ему нравилась мысль возиться с машинами. Но одно дело время от времени чинить собственную машину, и другое -- все дни напролет возиться со всякими странными жестянками, чьи владельцы мечтают видеть их новенькими и перестают общаться с тобой, когда ты объясняешь, что это невозможно.
   Решительные голубые глаза Дженни следили за ним. У Дерека появилось ощущение, что они видят его насквозь и просто читают его мысли. За некоторые из них ему сделалось стыдно. Дерек не хотел, чтобы Дженни стыдилась за него. С простотой и скромностью он спросил:
   -- Как ты думаешь, у меня получится?
   И Дженни ответила:
   -- Конечно, дорогой.

Глава 18

   Вечер в доме настоятеля завершился надлежащим образом. Все говорили миссис Мэйхью о том, как им понравилось, и по большей части сказанное соответствовало истине. Вернувшись со своей кузиной домой, Луиза Арнолд чувствовала сильное нежелание признать, что вечер уже поздний и пора пожелать друг другу спокойно ночи. Было так приятно еще на чуть-чуть задержаться у почти погасшего камина и немного посплетничать на сон грядущий:
   -- Я просто очарована Кандидой Сэйл, но дорогая моя, не удивительно ли, что Стивену она тоже понравилась?
   Мисс Силвер улыбнулась. Она бы могла выразить эту мысль сильнее, но воздержалась.
   -- А заметили ли вы, моя дорогая Мод, Дерека Бердона и ту приятную девушку? Я рассказывала вам о ней, это Дженни Рэйнсфорд. Они, кажется, беседовали о чем-то важном, и мне кажется, я никогда прежде не видела Дерека таким серьезным.
   -- Он очень симпатичный.
   -- О да, совершенно очарователен. И восхитительно играет. Возможно, с точки зрения миссис Мэйхью, недостаточно утонченно, но она все равно любит его -- его нельзя не любить. Он ухаживает за Дженни уже несколько месяцев. Оливия Беневент наблюдала за ними вчера вечером, и вид у нее был не совсем довольный -- я бы сказала, совсем недовольный. Ужасную жизнь он ведет в Андерхилле, его там балуют и нянчат, уж не знаю, как он смог бы выбраться оттуда. Мне что-то кажется, что Оливия хочет женить его на Кандиде.
   Мисс Силвер была одета в синее крепдешиновое платье. Украшенное золотым медальоном, на котором рельефом вступали инициалы ее родителей и в котором хранились пряди их волос, оно вполне удовлетворяло скромным светским потребностям мисс Силвер. На вечер к настоятелю она одела легкие шелковые чулки вместо обычных черных шерстяных -- в теплое время года она носила фильдеперс. Прибавив ко всему этому почти новую пару лакированных туфель, мисс Силвер сочла себя очень прилично одетой.
   -- Мне что-то не кажется, что у мисс Оливии есть шанс увидеть, как сбываются ее желания. Молодые люди держат такие вещи в собственных руках, -- чопорно сказала мисс Силвер.
   -- Ох, ну конечно же! Но Оливии всегда хотелось настоять на своем. В этом отношении она просто как ребенок и может вести себя очень скверно, если ей перечат.
   -- Никто не ожидает, что все всегда будет по его желанию.
   -- А Оливия ожидает. И Кару она притесняет просто ужасно -- так всегда было. Мод, а тебе не показалось, что она выглядела очень нездоровой? Я и в самом деле изрядно обеспокоена.
   -- Мисс Кара?
   Луиза Арнолд кивнула:
   -- Мне подумалось, что вид у нее ужасный. И еще этот черный цвет -- он ей так не к лицу.
   Она самодовольно оглядела свою юбку из розово-лиловой и голубой парчи:
   -- Но, конечно, как раз три года прошло с того дня, как Алан Томпсон исчез известным нам экстраординарным образом. Кара всегда соблюдала годовщины. Огромная ошибка. Я помню, что по этому поводу говорил папа: "Какой смысл тащить за собой прошлое, чтобы чувствовать себя несчастным, в то время как небеса в милости своей облегчают нам ношу скорби!?".
   Мисс Силвер мягко улыбнулась:
   -- Ваш батюшка был не просто благоразумный человек, он был христианин.
   Глаза Луизы Арнолд внезапно увлажнились:
   -- О да!
   Сестры Беневент ехали домой, храня молчание. Мисс Кара выбилась из сил, молчание мисс Оливии было проявлением недовольства. Дерек и Кандида, сидевшие впереди, думали о своем. Если бы молодые люди были одни, они бы нашли немало тем для разговора, но поскольку сейчас все услышали бы сестры Беневент, они держали при себе свое счастье и сердечную радость.
   Прибыв в Андерхилл, женщины вошли в холл, а Дерек поехал ставить машину в гараж. Мисс Кара так медленно и тяжело поднималась по лестнице, что Кандида обняла ее за талию и довела до комнаты.
   -- Тетя Кара, вам помочь?
   -- О нет, моя дорогая, нет. Я просто посижу на стуле, пока не придет Анна -- если тебе нетрудно позвонить... Я просто немного утомилась -- так много людей, которые говорят все сразу...
   Она откинулась на спинку стула и смежила веки.
   Кандида вышла в коридор и огляделась. Она решила дождаться появления Анны.
   Но первой к ней подошла мисс Оливия, в своем пурпурном платье, с золотыми и аметистовыми украшениями, искрящимися в электрическом свете. Не в первый раз Кандиде пришло в голову, что черные волосы мисс Оливии -- парик. Такие они были неправдоподобно блестящие и черные. Ни единый волосок не выбивается из гладких завитков. Темные глаза холодно взглянули на Кандиду:
   -- Что вы здесь делаете? Нам всем пора быть в постели.
   Она ничем не пожелала смягчить свои слова. Кандида зарделась:
   -- Я из-за тети Кары, -- сказала она.
   -- Что такое?
   -- Она выглядит такой усталой. Она сказала, что ждет Анну...
   -- Анна поможет нам обоим. Как всегда.
   В Кандиде вспыхнула искорка гнева. Горячо и поспешно она проговорила:
   -- Я думаю, тетя Кара нездорова -- на самом деле. Все сегодня говорили о том, что она плохо выглядит.
   -- Людям не следует совать нос в чужие дела.
   -- Я ухаживала за Барбарой три года, -- сказала Кандида. -- Я думаю, что тетя Кара больна.
   Внезапно лицо мисс Оливии изменилось: черты лица заострились, в глазах вспыхнул холодный гнев. Он взмахнула рукой. Быстрый удар пришелся Кандиде по щеке. Тяжелый аметистовый браслет оставил длинную царапину поперек подбородка.
   Девушка отступила, слишком изумленная, чтобы рассердиться. В голосе мисс Оливии слышалась ярость:
   -- Придержи свой язык!
   Никто из них не видел Анну, пока та не встала между ними. Лицо у нее дергалось, рука на плече Кандиды дрожала:
   -- Что такое! Нет, нет, это пустяки! Какая я глупая! Уже поздно, мисс Кара устанет ждать! Утром мы все будем усталые!
   Кандида произнесла ровным тоном:
   -- Да, тетя Кара устала. Вам лучше пойти к ней.
   Мисс Оливия Беневент прошла мимо них к себе в комнату и захлопнула дверь.

Глава 19

   Кандида пошла прочь. Ей нечего было сказать Анне. Ей нечего было сказать кому бы то ни было. Кандиде слишком испугалась, чтобы разозлиться. Неожиданное насилие нагнало на нее страху. Оно казалось совершенно беспричинным и совершенно необъяснимым образом противоречило достоинству и самоконтролю Оливии Беневент.
   Придя к себе в комнату, Кандида сняла белое платье и повесила его в мрачный викторианский гардероб справа от двери. Она задумалась: захочет ли ей когда-либо надеть снова это платье, ведь его выбрала и купила ей мисс Оливия. Потому Кандиде пришло в голову, что она забудет об этом и будет помнить только то, что это платье было на ней, когда Стивен держал ее в объятиях. Шок начал проходит. Кандида задумалась о причинах происшедшего. Она сказала, что мисс Кара выглядит больной, и Оливия ударила ее. В этом вроде бы не было ни малейшего смысла. Возможно, люди злятся без причины, но, как правило, получается догадаться, почему это происходит...
   Она прикоснулась к лицу и взглянула на руку: на указательном пальце осталось пятнышко крови. Если кровь попала на платье, она не сможет больше его надеть. Зря люди говорят, что крови не видно -- это чепуха. Но Кандиде не хотелось проверять, есть ли пятна на платье. Если так, пусть кровь остается в темноте -- Кандида не хотела этого знать. Кожу расцарапало аметистовым браслетом. Крупные камни и тяжелое золото оправы. Кандида приложила к царапине тряпочку, смоченную в холодной воде, но кровь продолжала идти. Унять ее удалось нескоро.
   Кандида надела халат и села к огню. Ей было о чем подумать. Был Стивен. Она с удивлением вспомнила, что они злились друг на друга, что они ссорились. Казалось невозможным, что их связь прерывалась. Кандида видела ее как яркую и крепкую нить, что протянулась между ними с того момента, когда его голос донесся до нее с моря. Персей, спешащий на помощь Андромеде, прикованной к скале. Но голова Горгоны не у него. Оливия Беневент была Медузой Горгоной, чей взгляд обращал человека в камень. А вместо прически из извивающихся змей -- черные завитки волос.
   Ее мысли приняли мечтательное направление, как вдруг раздался стук в дверь, и, не ожидая ответа, в комнату вошла Анна, протянув к Кандиде руки, с глазами, полными слез:
   -- Ох, мисс Кандида, что мне остается сказать, мне так жаль, так жаль! Я пришла бы раньше, да мне пришлось уложить бедняжку мисс Кару в постель. Она устала, совершенно измучилась, она больна. И вся холодная, бедненькая мисс Кара, совсем ледяная! Я положила ей в кровать две грелки. Завернула в теплую мягкую шаль, принесла горячего молочка с бренди. Теперь она спит. А мисс Оливия закрыла дверь. Я стучалась, так никто не ответил. Дернула за ручку, а та не поворачивается -- дверь заперта на ключ. Так что я пошла к вам.
   Тут Анна перевела дух, издав негодующий звук:
   -- Да у вас кровь на лице! Бедная моя мисс Кандида!
   -- Ничего, -- ответила Кандида. На подбородке еще была капелька крови, но царапина уже начала подсыхать.
   Анна кудахтала как беспокойная наседка:
   -- Это все тяжелый браслет. Она не хотел этого. Но шрама не останется.
   -- Да нет, это ерунда.
   -- Она так огорчится, увидев царапину. А ваша щека -- синяк ведь будет!
   -- Скоро пройдет. Анна, почему она ударила меня?
   Анна заломила руки:
   -- Вы что-нибудь сказали насчет мисс Кары -- надо мне было вас предупредить. Но что же мне делать? Либо говоришь слишком мало, либо слишком много. Откуда знать, что лучше? Я молчу, и вот что происходит! Я служу им сорок лет и до сих пор не знаю, как надо поступать.
   Кандида серьезно взглянула на Анну:
   -- Но почему она так рассердилась?
   Анна воздела руки:
   -- Откуда мне знать? Вы же мне не говорите, что ей сказали. Что-нибудь про мисс Кару?
   -- Я сказала, что она устала -- мне пришлось помочь ей подняться по лестнице. И я сказала, что она больна.
   -- Но это как раз то, чего никто не должен говорить! Все должны молчать об этом! Надо было мне вас предупредить. Даже я, после стольких-то лет -- говорю вам, вы не первая. Она меня тоже один раз ударила. Никто никогда не должен говорить, что мисс Кара больна -- она не выносит этого.
   -- Почему?
   -- Разве вы не знаете?
   -- С какой стати? В этом нет никакого смысла.
   Анна закрыла рот и отвернулась. Повернулась к двери. Затем внезапно бросилась обратно, ее белые волосы взлетели как пух, а лицо исказилось:
   -- Разве вы не знаете, мисс Кандида, что у ней в мыслях? Вот заболела мисс Кара -- а мисс Оливия думает, что будет, если мисс Кара умрет. Мисс Кара не очень крепка здоровьем -- никогда не была крепкой. Если она умрет, что тогда будет, что останется у мисс Оливии? Все принадлежит мисс Каре, но только пожизненно. Она ничего не может оставить сестре -- ни пенни! У мисс Оливии будет на что жить -- в маленьком домишке в Ретли! Придется ей это по нраву? Думаете, она это снесет? А этот дом и все, что в нем есть, и Сокровище тоже -- если от него что осталось (а откуда мне знать, осталось или нет?) -- все это будет вашим! И после этого вы говорите ей, что мисс Кара больна! И спрашиваете, почему она вас ударила!
   Анна повернулась кругом и вышла из комнаты.

Глава 20

   Поскольку Нелли уехала, утренний чай Кандиде принесла Анна. Хотя Кандида думала, что не уснет, она провалилась в сон, как только ее голова коснулась подушки. Не было ни видений, ни снов, но пробудилась Кандида с ощущением, что была где-то далеко-далеко. Рядом стояла с заботливым видом улыбающаяся Анна:
   -- Как спалось? Нет ничего лучше крепкого сна и следующего утра. Вчера вечером все устали, и все пошло на перекос. Мы хмуримся, мы ссоримся. Все очень скверно. Но утром мы забываем обо всех неприятностях, они прошли.
   Кандида рывком села в постели, ночная сорочка сползла с одного плеча. Моргнув, она взглянула на Анну и сказала:
   -- Мне кажется, все не так просто.
   Анна рассмеялась:
   -- Да нет же! Дождик кончился, выглянуло солнце, птички запели! Какой смысл думать о вчерашнем ненастье? Мы уже в новом дне. Если вчера шел дождь, зачем нам мочить ноги сегодня? Ну-ка, вы мне еще ничего не рассказывали про вечеринку. Вам понравилась музыка? Вы видели мистера Эверсли? Думаю, видели, и, судя по всему, это одна из причин, что мисс Оливия рассердилась. Она думает, мистер Стивен недостаточно хорош для вас. Ей бы понравилось, если бы вы полюбили мистера Дерека, а он полюбил бы вас.
   Кандида засмеялась:
   -- Но я и так люблю Дерека, и, надеюсь, он тоже меня любит.
   Анна покачала головой, ее белые волосы взлетели:
   -- Если бы так, вы бы сказали совсем иначе! Когда говоришь про кого-нибудь "Я его так люблю", это совсем ничего не значит! Но если скажешь "Я его ненавижу" или "Я о нем не думаю", тогда бы я не прочь взглянуть на этого человека! Теперь пейте чай, а то остынет. И дайте мне взглянуть на ваше личико... Дио мио! Что значит иметь здоровую кожу! Почти ничего не заметно! Немножко крема и пудры, и говорить-то будет не о чем.
   Кандида допила чай и поставила чашку.
   -- Анна, я не могу остаться, -- сказала она.
   Анна взмахнула руками:
   -- Из-за того, что мисс Оливия вышла из себя? Как вы думаете, сколько раз она так сердилась на меня? А с вами вообще дело семейное. Вы же ребенок в доме, маленькая племянница, которую все любят, иногда вам подарок, иногда -- шлепок. Разве тут есть что-то еще? Если вы думаете, что есть, то вы подымаете шум из-за пустяков. И мисс Кара огорчится, ей это не на пользу. Бедненькая моя мисс Кара, ей и так досталось!
   Это была правда. Припомнив, каким маленьким и хрупким казалось это существо, сердце Кандиды замерло в недобром предчувствии. Нельзя просто так задирать нос, пренебрегая теми, кого сбил с ног, особенно если речь идет о таком несчастном создании, как тетя Кара.
   Большие темные глаза Анны следили за Кандидой с трогательным выражением. Кандиде вспомнился спаниель, выпрашивающий пирожное. "Ладно, пусть будет по ее", -- подумала девушка и улыбнулась:
   -- Хорошо, Анна. Но что мне теперь делать -- войти в гостиную и сказать "доброе утро", как будто ничего не произошло?
   Анна энергично кивнула:
   -- Так будет лучше всего. Да, так будет правильно. Не думаю, что мисс Оливия что-нибудь скажет. А если вы промолчите и она промолчит... -- тут Анна хлопнула руками, -- тогда и говорить не о чем. Тихо-мирно завтракаете, едите. Нет ничего хуже для пищеварения, чем ссориться во время еды. Нет-нет-нет, для хорошего пищеварения нужна приятная дружеская беседа, улыбки, смех. Бедной моей мисс Каре это пойдет на пользу.
   Кандида рассмеялась:
   -- Излишне оптимистично, Анна, не так ли? Но ради тети Кары я сделаю что смогу.
   Анна улыбнулась, кивнула и внезапно снова стала серьезной:
   -- Ох, бедная моя мисс Кара! -- произнесла и поспешно вышла из комнаты.
   При дневном свете след от удара действительно был не очень заметен. Но все-таки и синяк, и царапину было видно. Кандида сделала, что могла, но когда она встретила Дерека на лестнице, его брови всползли на лоб:
   -- Хелло, что ты с собой сделала? Хулиганила?
   Кандида приложила палец к губам. Вверху на лестничной площадке послышались шаги. Пока они оглядывались, появилась мисс Оливия. На ней было прямое черное шерстяное платье, сверху донизу застегнутое на пуговицы, и короткое верхнее платье из серо-фиолетового материала. Волосы ее блестели. На гладкой желтоватой коже вчерашняя вспышка не оставила никаких следов. Медленно и с привычным достоинством она спустилась туда, где ее ждали Дерек и Кандида. Подойдя к ним, мисс Оливия сказала "доброе утро" сначала Кандиде, а потом Дереку и подставила им обоим по очереди холодную щеку.
   Кандида не представляла, что ее обуяет столь сильное отвращение. Короткое прикосновение холодной кожи было мерзким. Ей понадобились все силы, чтобы не отпрянуть.
   Знал Дерек или нет, но всегда можно было рассчитывать на приятный поток его речей. Он высказал мнение, что день будет прекрасный, и очень живо говорил о вчерашнем вечере. Кандиде пришло в голову, что это не самый безопасный предмет для разговора. Мисс Оливия мало что упускала из виду и она могла заметить, как Стивен и Кандида нырнули за занавес. Вероятно, заметила. Вероятно, это было одной из причин ее гнева. А может, она не видела, как они ушли за занавес, но заметила, что их обоих не видно, и догадалась, что они вместе. Невозможно сказать.
   Спустилась вниз мисс Кара, похожая на тень и одетая как сестра. Это была ошибка: она выглядела так, как будто съежилась или надела чужую одежду.
   Когда улеглась суматоха, связанная с ее появлением, разговор возобновился. Мисс Кара сказала, что вечер был прекрасный и что она рада была видеть Луизу Арнолд. Но в ее безжизненном голосе не было слышно уверенности.
   Оливия Беневент села очень прямо:
   -- Луиза глупа и болтлива по-прежнему. Должно быть, она была тяжелым испытанием для каноника. Но в церковных кругах очень любят сплетни, и я полагаю, ему пришлось смириться с этим.
   -- Я всегда любила Луизу, -- произнесла мисс Кара слабым, но упрямым голоском, -- Я была рада снова увидеть ее. Она рассказала мне, что ее кузина, гостящая у нее, очень умный детектив, но что она не хочет, чтобы все об этом знали.
   Мисс Оливия издала презрительный смешок:
   -- Как похоже на Луизу говорить подобные вещи!
   Мисс Кара упрямо продолжала:
   -- Ее зовут Мод Силвер. Луиза говорит, она распутала множество трудных случаев, и это не считая того, что она очень хорошо вяжет.
  
   После завтрака Дерека позвали в кабинет. Когда обе мисс Беневент уселись, мисс Оливия заговорила любезным тоном:
   -- Мы очень довольны, что вы и Кандида начали работу над историей семьи.
   -- Ну, у нее это получается лучше, чем у меня.
   Мисс Оливия улыбнулась:
   -- Вы будете помогать друг другу, не сомневаюсь. Нет нужды выяснять, чей вклад больше. Достаточно того, что вы можете успешно работать вместе. Мы очень рабы видеть, что вы подружились.
   Мисс Кара отозвалась эхом:
   -- Мы так ужасно рады.
   Снова вспыхнула притягательная улыбка Дерека:
   -- Я полагаю, можно сказать, что мы оба дружелюбны по натуре.
   Мисс Оливия взглянула на него:
   -- Ты бы назвал Кандиду дружелюбной?
   -- Да.
   -- И привлекательной?
   -- О, весьма, -- ответил Дерек и задумался над тем, куда это их заведет.
   -- Кажется, вчера ею много восхищались. Могу я спросить, в каких вы отношениях?
   -- В самых прекрасных.
   Дерек ответил совершенно искренне, но пожелал в душе, чтобы мисс Оливия остановилась на этом.
   Следующие ее слова внушали опасением своей обдуманностью:
   -- Было бы неплохо, если бы вы поразмыслили над тем, не могут ли они стать еще лучше, -- и после паузы прибавила, -- Лучше и более тесными.
   Кажется, избежать вопроса о том, что именно она имеет в виду, не представлялось возможным.
   Мисс Кара переводила глаза с одного на другую, но молчала.
   -- Я не понял, что вы хотите сказать, -- произнес Дерек, -- Мы очень хорошие друзья.
   -- Я хотела сказать, что вы можете стать больше, нежели друзьями.
   Ответ "Я так не думаю" заставил мисс Оливию нахмуриться. В высшей степени взвешено она произнесла:
   -- Кандида -- из рода Беневентов. Ей не отказывают ни в красоте, ни в очаровании. У нее будет много денег, -- мисс Оливия принудила свой голос повиноваться. -- Она будет владеть Андерхиллом.
   Снова пауза. Дереку надо было что-нибудь ответить ей, но что он мог сказать? Достаточно, но не слишком много. Незачем обрушивать крышу себе на голову -- это плохо для него, плохо для Дженни, плохо для Кандиды. Он встретил встревоженный взгляд мисс Кары. Она чуть заметно махнула ему руками. Ее "Не зли Оливию" было так же понятно, как если бы она произнесла это вслух.
   -- Ну да... -- произнес Дерек.
   Мисс Оливия нахмурилась еще сильнее и едко произнесла:
   -- Мой дорогой Дерек, ты ведь на самом деле неглуп, так зачем же притворяться? Ты уже согласился со мной, что Кандида очаровательная девушка, что все восхищаются ею, что вы добрые друзья. Она происходит из семьи, с которой, я позволю себе сказать, ты уже связан узами любви, она будет владеть изрядным состоянием. Ты наш приемный племянник. Согласно условиям завещания моего деда мы не можем обеспечить тебя так, как желали бы. В прежние, более разумные времена мы бы просто устроили твой брак с нашей племянницей, и я не сомневаюсь, что он был бы счастливым. Но как бы то ни было, сейчас я могу только указать на все преимущества подобного союза.
   Необходимо было прервать ее. Дерек возразил:
   -- Но дорогие мои, Кандида вовсе меня любит, это правда!
   -- Глупости! -- произнесла мисс Оливия, -- Ты живешь с нею в одном доме, у тебя есть все возможности ухаживать за ней. Но ты не используешь их. Я наблюдала за тобой, ты просто тратишь зря время. Так не должно продолжаться.
   Дерек все еще стоял. Тут он попятился к окну:
   -- Вы же знаете, вы все поняли превратно, правда. Кандида бы отказалась выйти за меня замуж, если бы я просил ее руки.
   -- Откуда тебе знать, если ты ее не спрашивал? Естественно, она не может позволить себе проявлять инициативу. Она ожидает, что ты покажешь ей, как ты ее любишь.
   -- Но я не люблю ее. По крайней мере, не так сильно.
   Мисс Кара прижала к глазам платочек и заговорила дрожащим голосом:
   -- Кандида сделала бы тебя очень счастливым, мой дорогой. У нее очень доброе сердце.
   -- Дорогая тетя Кара...
   -- Я так привязалась к ней. Ваш брак сделал бы счастливой и меня.
   На это нечего было возразить. Дерек вытянул руку и произнес:
   -- Вы знаете, что я ничего не хочу так сильно, как угодить вам, но эта идея мне не нравится, потому что я люблю другую девушку.
   Они сидели и смотрели на него, по щеке мисс Кары сбежала слезинка, взор мисс Оливии безжизненно-тверд. На сей раз первой заговорила старшая сестра:
   -- Мой дорогой мальчик!
   Оливия Беневент продолжала смотреть на Дерека. После тяжелого молчания она заговорила:
   -- В самом деле?
   Всего-то. Затем, после паузы, добавила:
   -- Кто она?
   Дерек жег свои корабли, но ему было уже все равно. Неважно, что произойдет, когда он сможет назвать громко и вслух имя Дженни и покончить со всеми тайнами. Не успеешь шагнуть туда, как влип уже по уши.
   -- Дженни Рэйнсфорд, -- сказал Дерек, и ответ мисс Оливии прозвучал как удар хлыста.
   -- Девушка из второразрядного гаража!
   -- Вы ничего о ней не знаете.
   -- Я знаю то, что рассказала мне Луиза Арнолд.
   -- Никто не мог рассказать вам о Дженни ничего, кроме хорошего -- ничего иного о ней нельзя сказать! У нее умер отец, и она вырастила сестер. Если мисс Арнолд что-то вам и сказала, то именно это.
   -- Она упоминала об этом. Боюсь, что меня это не интересует. Естественно, девушка, которая осталась без гроша, должна работать. Не вижу здесь ничего особенного. И боюсь, что не могу одобрить ее выбор того, что она, без сомнения, считает работой. Луиза сказала, что ее отец был джентльменом. Я думаю, он был бы очень расстроен тем, что его дочь сознательно покинула свой социальный слой.
   Дерек кусал губы. Нет никакого смысла ссориться из-за этого. Дженни это не поможет, а сестры Беневент были очень добры к нему. Он шагнул к двери, и вдруг Оливия Беневент не выдержала:
   -- И это твоя благодарность? Вот чем ты платишь за все, что мы сделали для тебя? Ты сознаешь, от чего отказываешься? Ты думаешь, ты будешь интересен нам, спустившись в низы? Ты вообразил...
   Она пронзительно кричала, но Дерек расслышал жалобный голос мисс Кары: "Нет, нет!". Она положила руку на подлокотник кресла и попыталась подняться, но прежде, чем мисс Кара достаточно утвердилась, чтобы сделать шаг, она вдруг задохнулась и упала вперед. Если бы Дерек стоял на месте, он не успел бы подхватить ее, но он, однако, всего лишь успел замедлить ее падение. Происшедшее заняло времени меньше, чем рассказ о нем. Дерек вскрикнул, мисс Оливия пронзительно взвизгнула, дверь отворилась. За ней обнаружился стоящий на пороге Джозеф. Как он впоследствии показал на следствии, он увидел, что мисс Кара лежит на полу, а Дерек Бердон склонился над ней, и услышал, как мисс Оливия повторяет, истерически взвинчиваясь:
   -- Ты убил ее! Ты убил ее! Ты убил ее!

Глава 21

   Когда было установлено, что мисс Кара не умерла, а всего лишь в обмороке, ее подняли и уложили на массивную викторианскую кушетку. Мисс Оливия стояла рядом с ней на коленях, а Джозеф отправился за Анной. Когда мисс Кара очнулась, Дерек отнес ее наверх, в комнату. Мисс Оливия его не замечала. Она о чем-то говорила с Анной и Джозефом, но не с ним. Взгляд мисс Оливии скользил мимо Дерека так, как будто он был пустым местом.
   Поскольку в этот день Кандида брала последний из уроков по вождению, у Дерека был хороший повод убраться из дому на несколько часов. Он рассказал Кандиде о сцене.
   -- Дорогая, это был настоящий скандал. Я уже видел, как она напускает на себя важность, но подобного себе и представить не мог, даю тебе слово. Я даже вообразить не мог, что она может дойти до такого состояния.
   -- Она не любит, когда ей противоречат, -- сказала Кандида. -- Тетя Кара никогда так не поступает, да и ты нечасто. А потом появляюсь я, она меня так и так невзлюбила, и когда я стала ей противоречить, у нее просто шерсть дыбом встала.
   -- А почему ты начала противоречить ей?
   -- Ничего не могу с собой поделать -- ведь я не хочу, чтобы об меня вытирали ноги. Она начала с того, что Стивен -- архитектор и поэтому я не могу с ним завтракать и все в таком роде. И я не могла позволить ей обращаться со мной так.
   -- Нда...
   -- Я не собиралась идти у нее на поводу! Так она довела тетю Кару до такого состояния, что у нее нет своей воли или храбрости, чтобы сказать что-то кроме "да", когда тетя Оливия говорит "да", и "нет", когда тетя Оливия говорит "нет".
   Дерек взглянул на нее и сказал наполовину смеясь, наполовину серьезно:
   -- Если Стивен -- яблоко раздора, вчера ты выставилась напоказ, не так ли?
   Кандида жарко покраснела:
   -- Полагаю, да.
   -- Все в порядке?
   -- Да, Дерек!
   -- Вы все решили?
   Кандида кивнула:
   -- Вчера вечером.
   Дерек брал левую руку с руля и похлопал ее по плечу:
   -- Он славный малый. Мы тоже с Дженни вчера все решили.
   Он рассказал все про Дженни и про гараж, сначала снизив скорость, а потом и вовсе остановившись на зеленой обочине, прежде чем они въехали в предместье с его беспорядочно разбросанными домиками. Напоследок Дерек добавил:
   -- Я не знаю, что теперь будет. Может, она выгонит меня прямо сейчас, а может, попытается спасти меня. Я же не успел рассказать ей, что мы с Дженни собираемся взять гараж, так что самого худшего она и не знает.
   -- Но тебе придется сейчас ей все рассказать.
   -- Не хочу расстраивать тетю Кару.
   Кандида решила, что все это проблемы Дженни. Сама она могла бы много чего сказать, но у нее и без Дерека забот был полон рот.
   -- Я опоздаю на урок! -- сказала она.
   Дерек положил руку на рычаг и потянул его обратно:
   -- Не я один наделал ошибок, верно? -- спросил он не без злого умысла.
   -- О чем ты?
   -- Ну, ты сегодня злоупотребила макияжем, не так ли, дорогая моя?
   -- Мне так не кажется.
   -- А мне кажется. Но это не мешает мне видеть синяк у тебя на щеке и царапину на подбородке. Будучи воплощением такта, обрати внимание, что я не спрашиваю ничего напрямую.
   Кандида покраснела до корней волос, но ничего не ответила.
   Дерек приподнял брови:
   -- Она ударила тебя? А я тебе говорил: нечего делиться своими девичьими секретами с кем попало!
   -- Никаких секретов нет -- и не говори гадости. Дело совершенно не в Стивене. Это из-за того, что я сказала -- "Мне кажется, тетя Кара больна". И это правда. Мне пришлось помочь ей подняться по лестнице вчера вечером.
   Дерек слегка присвистнул:
   -- Дорогая, я и об этом мог тебе сказать -- это просто фатальная ошибка. Я тоже допустил ее в самом начале, и нос у меня был пробит чуть ли не до кости. Полагаю, царапину на твоем подбородке оставил один из этих тяжелых браслетов. Они больше похожи на кандалы, но она всегда одевает их, когда хочет выглядеть величественно. Ладно, нам надо ехать. Ты встречаешься со Стивеном?
   -- Я с ним завтракаю.
   Дерек рассмеялся:
   -- А у меня приватный разговор с мистером Адамсоном у него в гараже. Жгу корабли, знаешь ли. Он торопится обо всем договориться. Хочет поскорее отделаться от дома и от гаража и немножко отдохнуть.
   Странно было встретиться со Стивеном теперь, когда между ними все изменилось. Он взял с собой завтрак, и они, устроив пикник, съели его на том месте, где когда-то поссорились. Стоял один из тех ранних весенних дней, когда солнце ярко светит в течение получаса, а затем неожиданно небо заволакивают облака, и начинается дождь.
   Они сидели в машине и беседовали. Не было никакой надежды, что с такого близкого расстояния Стивен не заметит того, что увидел Дерек: чуть изменившуюся линию щеки, легкую припухлость, царапину, оставленную браслетом. С небольшого расстояния случайный взгляд мог бы и ничего не заметить, но сейчас, когда расстояния не было вовсе, а взгляд был взглядом любящего, ничего нельзя было утаить. Стивен восклицал, задавал вопросы, устроил перекрестный вопрос -- и наконец взорвался:
   -- Решено! Ты должна немедленно уехать оттуда.
   -- О нет, у нас амнистия.
   -- Чепуха! Она извинилась перед тобой?
   Кандида засмеялась:
   -- Конечно, нет! Думаю, она в жизни ни у кого не просила прощения. Мы просто обо всем забыли.
   -- Ей-то хорошо, ну а ты?
   -- Дорогой мой, к чему это важничанье! Она вспылила, вот и все. Невозможно же ссориться с двоюродными бабками -- это как-то не принято. Кроме того, есть еще и тетя Кара. Она больна, и я думаю, что она очень несчастна, а она ко мне очень привязалась. Но Стивен, послушай, ты должен меня выслушать! Не могу же я убежать оттуда в припадке ярости, бросив все как есть? Вот что я придумала: я пережду день-другой, а потом скажу, что должна серьезно начать искать работу.
   Стивен обнял Кандиду:
   -- Тебе незачем искать работу -- у тебя уже есть одна. Я позвонил дяде сегодня утром и сказал, что ты выходишь за меня замуж.
   -- Зачем ты это сделал?
   -- Почему бы и нет? Мне-то не приходится ходить вокруг моих родственников, как кошка по горячим кирпичам. Он был крайне заинтригован и сказал, чтобы я привес тебя к нему на следующие выходные. А потом, я думаю, будет неплохо, если ты поживешь немного у моей кузины Луизы, пока я не закончу со всеми работами в этих местах.
   -- Но твоя родственница не приглашала меня.
   -- Ничего, пригласит, -- сказал Стивен уверенно.
  

Глава 22

   Как ни желала мисс Кара остаться в постели, лелеемая Анной и навещаемая Кандидой и Дереком, это не было ей позволено. Она могла оставаться у себя все утро, могла вздремнуть днем, но она обязана была встать с постели и спуститься к чаю. Кандида, которая пришла осведомиться о здоровье мисс Кары, осталась стоять незамеченной за полуоткрытой дверью и слушать, как мисс Оливия борется с нежеланием сестры покидать постель.
   -- Если ты чувствуешь, что не в силах подняться, я буду вынуждена послать за доктором Стоуксом.
   Мисс Кара отвечала своим мышиным голоском:
   -- Он уехал.
   -- Откуда ты знаешь? -- резко спросила Оливия.
   -- Луиза упомянула.
   -- Тогда я пошлю за его компаньоном. Мы с ним еще не знакомы, но я полагаю, на его компетентность можно положиться, и я не сомневаюсь, что Луиза назвала тебе его имя.
   -- Гардинер. Она говорит, он очень умный. Но посылать за ним незачем -- я в совершенном порядке.
   -- Тогда ты можешь спуститься к чаю. Я позвоню, чтобы пришла Анна.
   Поскольку Кандида осталась незамеченной, она решила, что лучше улизнуть.
   Дерек вернулся, когда уже надо было переодеваться к столу. Вечер тянулся бесконечно. Мисс Кара спасла положение, попросив Кандиду и Дерека что-нибудь сыграть:
   -- Какие-нибудь из тех старых милых вальсов и еще дуэты, которые вы пели с Кандидой.
   Добравшись до пианино, можно было оставаться за ним долго. Мисс Кара, довольная, расслабилась, откинувшись на спинку стула, наигрывала пальцами по колену мелодии и беззвучным шепотом напевала музыкальную фразу. Под предлогом того, что вчера она поздно легла спать, ей удалось отправиться спать еще до десяти. Мисс Оливия последовала за ней.
   Дерек и Кандида переглянулись:
   -- Ты без проблем добралась до дому?
   Она кивнула:
   -- Стивен подбросил меня до ворот. Ты о чем-нибудь договорился?
   -- Я теперь почти гаражевладелец. Смотрел книги вместе с мистером Адамсоном. Если бы у него был такт, ему бы следовало передоверить меня Дженни, но ничего подобного! Показывая мне все ходы и выходы, он рассказал мне все обо всем, от альфы до омеги.
   Кандида засмеялась:
   -- Где была Дженни?
   -- Сидела за прилавком, бегала туда-сюда с гроссбухами и этими спицами, на которые накалывают счета, и еще напоминала мистеру Адамсону обо всем, что он забыл. Знаешь, она настоящее чудо. Я никогда не буду знать обо всем этом и половины всего, что знает она.
   Они вышли из гостиной и поднялись наверх с такими теплыми дружескими чувствами, что на верхней площадке Дерек с полной естественностью обнял Кандиду и поцеловал ее на ночь.
   Кандида уже собиралась лечь, когда вошла Анна:
   -- Вы не сходите пожелать мисс Каре спокойной ночи?
   -- Что-нибудь случилось?
   Анна взмахнула руками:
   -- Она грустит и все время плачет!
   -- Но почему? В гостиной ей было хорошо. Дерек играл, мы пели.
   -- Да-да, все из-за этого -- ей вспомнились прежние дни! И тогда она думает о том, что мистер Дерек уедет и не останется никого чтобы петь и играть, и думает, что вы тоже уедете! И говорит, что когда она кого-то любит, всегда происходит одно и тоже: эти люди уходят и не возвращаются! Вспоминает про мистера Алана и плачет по нему!
   -- Я зайду, -- сказала Кандида.
   Но когда Анна и Кандида подошли к комнате мисс Кары, дверь внезапно отворила мисс Оливия, укутанная в черную бархатную шаль. Кандиде подумалось, что она похожа на рассерженного ворона. Мисс Оливия топнула ногой и свирепо прошипела:
   -- Ее нельзя беспокоить! Не знаю, зачем Анна привела вас! Ступайте к себе и там сидите!
   Сказав это, она шагнула обратно и закрыла дверь. Раздался звук поворачиваемого в замке ключа.
   -- Дио мио! -- произнесла Анна и за рукав потянула Кандиду прочь. Когда они были уже за поворотом, где уводила вниз лестница, Анна остановилась. Ее рука на предплечье Кандиды дрожала. Анна произнесла прерывистым голосом:
   -- Сорок лет прошло... А я все ее боюсь!
  

Глава 23

   Последнее, что слышала Кандида, засыпая, был шум дождя, хлещущего в окна. Ей подумалось, что это настоящий ливень, и затем она погрузилась в сон, где звук дождя превратился чей-то горько и безутешно плачущий голос. Она не знала, кто это, не знала, сколько это длилось, но внезапно она проснулась оттого, что в комнату дуло и хлопали влажные занавеси. Закрыть окно оказалось непросто. Сильный ветер мешал затворить оконные створки. После того, как Кандида закрепила их, на полу уже было много воды. В шкафу на той стороне коридора были ведра и тряпки. Кандида принесла их, собрала воду и обнаружила, что придется сменить ночную рубашку. Когда и пол, и она сами были сухими, она постояла минутку, прислушиваясь к ветру. Он накатывал на Андерхилл могучими шумными волнами и завывал, проносясь между домом и холмом. Кандиде пришло в голову, что мисс Кара могла испугаться. Девушка вспомнила, как она говорила, что шум ночного ветер пугает ее, а мисс Оливия очень резко возразила "Глупости!". Кандида подумала -- а вдруг тетка Кара проснулась и лежит в темноте испуганная? Комнаты сестре разделяла одна ванная, но Кандида думала, что Кара не станет звать на помощь и что даже если позовет, то Оливия не откликнется на зов. "Интересно, заперта ли дверь?" -- прикидывала Кандида.
   А затем, безо всякого сознательного решения, она отворила собственную дверь и на ощупь двинулась к концу коридора. Повернув за угол, Кандида включила позади себя свет и так добралась до лестничной площадки. Холл внизу зиял как черная яма. Она обогнула этот провал и неслышно двинулась по коридору к комнате мисс Кары. Дойдя до двери она остановилась и прислушалась. Здесь, в глубине дома, шум ветра казался монотонным и печальным. Ни единый звук не прорывался сквозь него. Закричи она, никто не услышит ее. Она могла попытаться повернуть ручку, не рискуя никого разбудить. Кандида так и поступила, и дверь отворилась под нажимом руки. В комнате было совершенно темно -- не было видно ни очертаний окон, ни слабейшего проблеска света, окна закрыты, занавески плотно задернуты. Кандида не слышала шума дыхания. Она даже не могла понять, где стоит постель. Здесь были лишь темнота и тяжкое гудение ветра.
   Кандида стояла, позволив минутам убегать прочь. Если бы мисс Кара проснулась и испугалась, она включила бы свет. Она не стала бы лежать в темноте просто так, ничего не делая. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем Кандида вышла из комнаты и закрыла дверь. Она не знала и даже не могла себе представить, как горько она будет раскаиваться в этом наиблагоразумнейшем поступке. Мысленно возвращаясь в эту ночь, она не видела возможности поступить не так, как поступила. Но сердце ее от этого страдало ничуть не меньше, и так будет всегда.
   Возможно, слабый скрип закрывающейся двери проник в сонное сознание мисс Кары. Возможно, то был следующий дикий порыв ветра -- или тот, что был прежде. Возможно, ощущение присутствия Кандиды. Никому не суждено этого узнать. Иногда тишайший шум тревожит сон, которого не смогла нарушить самая буйная ярость шторма. В ту дождливую и ветреную ночь Кара Беневент поднялась с постели, надела тапочки и завернулась в пеньюар. Невозможно сказать, понадобился ли ей для этого свет. Очевидно, что она покинула комнату, но шла она во сне или бодрствуя, узнать невозможно. Она ушла и не вернулась.
   Кандида возвратилась к себе в комнату и спала, пока не настал холодный серый рассвет. Разбудила ее ворвавшаяся в комнату Анна. Она была одета, но подноса не принесла. Слезы бежали по ее щекам, глаза безумны. Анна рухнула на колени возле кровати Кандиды, руки простерты, дыхание судорожно клокочет в горле:
   -- Моя мисс Кара -- о, моя мисс Кара! Зачем я оставила ее, почему я не осталась с ней!
   Кандида рывком села:
   -- Анна, что такое? Тетя Кара больна?
   Анна издала стонущий крик:
   -- Если бы она заболела, я бы ухаживала за ней, я бы с ней сидела -- ни за кем бы больше не бегала! Она умерла! Моя мисс Кара умерла!
   Кандида почувствовала, как по ней волной прошел холод. От этого она двигалась и говорила медленнее. Язык ее спотыкался, пока она произносила:
   -- Ты... уверена?
   -- Как бы я сказала, не будь уверена! Разве бы я иначе ее покинула? Я оставила ее потому, что мы ничего не можем для нее сделать! Она лежит внизу лестницы, совсем мертвая! Буря пугает ее, она ходит во сне, она падает и разбивает себе голову! Старые дома -- лестницы опасные, такие узкие и крутые! Она падает, моя бедная мисс Кара, и вот она мертва! И скажите мне, как я покажусь с этим на глаза мисс Оливии!
   -- Она не знает?
   -- Откуда ей знать? Она ждет меня с чаем! Как я могу придти к ней и сказать -- "Вот ваш чай, а мисс Кара умерла"? Да самое твердое сердце в мире так не смогло бы -- а я и подавно!
   Кандида вылезла из постели, оделась, провела расческой по волосам, натянула серо-белый свитер и серую твидовую юбку -- потому что они были теплые, а у Кандиды все внутри превратилось в лед. По лестнице они спустились в холл. Мисс Кара лежала изломанной куклой рядом с тем местом, где стойка перил опиралась на пол. Одна рука подогнута под себя, вся она холодная и окоченевшая. Не могло быть никаких сомнений, что она мертва.
   Кандида, стоя на коленях рядом с телом, прошептала:
   -- Вы трогали ее?
   Анна сидела на нижней ступеньке лестницы, согнувшись и закрыв голову руками. Она ответила, слабо всхлипнув:
   -- Нет, нет, я только потрогала ее щеку, ее руку. Я же знаю, что она мертва...
   -- Да, она мертва. Мы не должны трогать ее.
   -- Я знаю -- это закон.
   -- И мы должны послать за доктором.
   Анна перевела дух:
   -- Он уехал -- мисс Кара только вчера об этом говорила. Приедет его компаньон, мистер Гардинер -- но что теперь можно сделать?
   -- Приведите мистера Дерека, -- сказала Кандида.
   Тот явился, потрясенный, как и Кандида. Они на коленях стояли по обе стороны от мисс Кары и негромко переговаривались, словно та спала и ее нельзя было беспокоить:
   -- Ты должен позвонить доктору. Лучше сделай это прямо сейчас.
   -- А ей говорили?
   -- Нет, еще нет.
   -- Кто-то должен это сделать.
   -- И кто? -- спросила всхлипывающая Анна. -- Это должен быть член семьи, мисс Кандида.
   Кандида набиралась твердости. Если это ее долг, она должна его выполнить, но лучше, чтобы об этом сказала Анна -- возможно, именно плачущая потрясенная Анна, которая снова сидела скрючившись на последней ступеньке, а не девушка, которая встала между Оливией Беневент и всем тем, что она привыкла считать своим.
   -- Анна, но вы с ней уже сорок лет, -- сказала Кандида, и та застонала:
   -- И не просите меня, не могу!
   Наступило молчание, прерванное каким-то звуком. Он доносился сверху, его издавала тяжелая кисть пеньюара мисс Оливии, прыгающая со ступеньки на ступеньку, пока мисс Оливия медленно спускалась по лестнице. Это была пурпурная кисть на пурпурно-черном шнуре. Пеньюар тоже был пурпурный.
   Оливия Беневент сошла вниз размеренным шагом, ее рука скользила по перилам. Ни единый волосок не выбивался из гладких волн прически. Ее лицо и глаза были лишены всякого выражения, но Кандида, приглядевшись, заметила, как сбоку на шее подрагивает жилка. Мисс Оливия сошла с лестницы на пол холла и постояла, глядя на тело своей сестры. Потом сказала:
   -- Кто из вас убил ее?
  

Глава 24

   Доктор Гардинер сидел, глядя на инспектора Рока. Внешне они являли собой контраст: Гардинер -- худой, темный, живой, инспектор -- большой и светловолосый, ему суждено растолстеть годам к пятидесяти. Сейчас это был привлекательный человек лет тридцати шести с приятными голубыми глазами и улыбчивым ртом. Сидели они в кабинете, который из-за их присутствия казался забитым народом. Слишком много картин на стенах, слишком много фарфора, слишком много безделушек.
   -- Что ж, я могу только повторить уже сказанное мной. Если она упала с лестницы и погибла, тогда кто-то положил тело так, как мы его нашли. Ее затылок -- да вы сами видели -- полностью раздроблен. Но ее нашли лежащей вниз лицом, и все клянутся, что не переворачивали тело. Да и с какой стати им бы это понадобилось? Если бы все было наоборот, в этом бы имелся хоть какой-то смысл. Если вы находите женщину, лежащую лицом вниз, вы ее, скорее всего, перевернете, но если она лежит на спине, зачем это делать? Совершенно бессмысленно.
   Он сидел, закинув ногу на ногу, на стуле, выдвинутом к одному из окон, а Рок по своему обыкновению расположился за письменным столом мисс Оливии, повернув стул так, чтобы сидеть лицом к доктору. Инспектор издал какой-то неопределенный звук, и Гардинер продолжал:
   -- Ничего определенного относительно времени смерти утверждать не могу. Ваши люди смогут сказать больше после вскрытия, но если слова Бердона, мисс Сэйл и горничной о времени, когда был обнаружен труп, соответствуют истине, тогда никто из них не мог изменить положение трупа. Чтобы обман мог удаться, нужно было очень поторопиться. Мне позвонили после половины восьмого, я был здесь где-то в десять минут девятого, и к этому времени она была мертва уже несколько часов. Как вы знаете, я сразу же позвонил вам, и вот вы здесь. Я полагаю, вся остальная ваша компания появится в ближайшем будущем. И я вам буду больше не нужен.
   -- Я думал, вы останетесь, пока не приедет Блэк. Полагаю, он захочет увидеться с вами.
   Гардинер дернул плечом:
   -- Ничего не могу поделать, -- ответил он.
   -- Ну, вы же первым были на месте. Я собирался расспросить вас, что вы обо всем этом думаете.
   Доктор снова пожал плечом:
   -- Это не мое дело.
   -- Лично для меня и совершенно безо всякого протокола.
   На это Гардинер криво улыбнулся:
   -- Что ж, весь дом дышит неприязнью. Мисс Оливия совершенно уверена, что кто-то убил ее сестру. Мисс Сэйл очень спокойна, но потрясена. Бердон изрядно огорчен. Горничная Анна в своем репертуаре: бьется в истерике. Она служит уже сорок лет, так что, я полагаю, у нее есть право переживать. Дворецкий -- ее муж, сильно ее моложе. Он служит не так долго -- всего лишь пятнадцать или двадцать лет. То, что он выглядит пораженным, вполне естественно. Вот все, чем я могу помочь.
   -- В доме больше никого нет?
   -- Из тех, кто в нем не живет -- никого. С женщиной, которая приезжает работать днем, случилась истерика. Она живет в Ретли.
   Только доктор встал на ноги и потянулся, как дверь отворилась и вошла Оливия Беневент. Теперь она была одета в то черное застегнутое на все пуговицы платье, в котором обычно выходила к завтраку, но вместо вчерашней розово-лиловой с серым накидки на ее плечах лежала простая черная шаль. Все вместе производило впечатление глубочайшего траура. У доктора Гардинера промелькнула ироническая мысль, что женщины в любой ситуации не забывают о своей одежде.
   Мисс Оливия в высшей степени спокойно подошла к своему письменному столу и с холодной формальностью обратилась к старшему офицеру полиции:
   -- Могу я осведомиться, как долго вы намерены оставить тело моей сестры лежать на полу в холле?
   Инспектор поднялся на ноги:
   -- Мне очень жаль, мисс Беневент. Но вы сами предположили, что это могло быть убийство. Мой долг -- проследить, чтобы ничего не трогали с места, пока не будут произведены необходимые измерения и сделаны фотографии. Необходимые приборы уже находятся на пути сюда. Если вы будете в гостиной, я сообщу вам, как только мы закончим.
   Мисс Оливия продолжала неподвижно стоять:
   -- А когда вы предполагаете арестовать особу, которая убила мою сестру?
   -- Мисс Беневент...
   -- Или вы нуждаетесь в том, чтобы я назвала ее? Есть лишь один человек, заинтересованный в ее смерти, ее внучатая племянница Кандида Сэйл, девушка, которую мы пригласили пожить у нас по доброте душевной, девушка, у которой не было ни гроша, но которая теперь унаследует Андерхилл и все, что принадлежало моей сестре. Вероятно, вы об этом не знали.
   -- Мисс Беневент...
   Мисс Оливия прервала инспектора в своей прежней холодной манере:
   -- Уверяю вас, что дело обстоит именно так. Вы можете, если желаете, обратиться за содействием к нашему поверенному, мистеру Тэмплингу. Таким образом, вы видите, что наличествует серьезный мотив для убийства.
   -- Это очень серьезное обвинение. У вас есть какие-либо доказательства в защиту вашего предположения?
   -- Есть мотив.
   -- А улики, доказательства?
   Мисс Оливия на мгновение сжала губы и произнесла:
   -- Позавчера вечером мы были на приеме в доме у настоятеля. Кандида обратила на себя внимания, общаясь с молодым человеком, которого мы не одобряем. Когда мы вернулись домой, она поднялась по лестнице с моей сестрой и проводила ее до двери в комнату. Возможно, моя сестра осудила ее поведение -- об этом мне неизвестно. Но когда я поднялась вслед за ними, я поняла, что здесь что-то не так: моя сестра выглядела очень огорченной. Когда она удалилась к себе в комнату, я заговорила с Кандидой. Я напомнила ей, что ее тетя хрупкого здоровья и ее нельзя расстраивать. Она ответила: "Какая разница, если она так стара? Она все равно скоро умрет".
   -- Она произнесла именно эти слова? Вы уверены?
   -- Я совершенно уверена.
   -- Они были сказаны в сердцах?
   -- Они были сказаны спокойно и дерзко -- и я ударила ее.
   Инспектор промолчал. Возможно, это ее задело. Мисс Оливия притопнула ногой:
   -- Она, без сомнения, сама об этом поведает, но вам незачем полагать, что она скажет правду. Спросите хоть Анну. Сестра позвонила, и та шла по коридору. Не знаю, что именно она слышала, но она видела, что повод у меня был. Я не привыкла, чтобы мои слова подвергали сомнению, но поскольку речь идет об убийстве, я понимаю, что желательно свидетельство второго человека. Это Анна.
   -- Конечно. Но я хотел бы спросить вас еще раз: по какой причине вы считаете, что ваша сестра была убита?
   Мисс Оливия стояла прямо и неподвижно, черная шаль почти касается пола:
   -- Моя сестра была чрезвычайно утомлена и рано ушла к себе. Анна оставила ее лежащей в постели. Почему она поднялась? Она бы не сделала этого, если бы ее не убедили так поступить, а кто мог это сделать, кроме девушки? Я знаю, она уже пыталась увидеться с моей сестрой, потому что, услышав шаги в коридоре, я открыла дверь. Кандида собиралась войти в комнату к сестре. Анна может подтвердить это, если не испугается. Она присутствовала при этом, но Кандида словно околдовала ее -- Анна может и не сказать правду. Я не обсуждала с ней это. Когда я сказала, что сестру нельзя беспокоить, они ушли. Я думаю, вы не удивитесь, если узнаете, что я считаю, будто Кандида пришла туда позднее. Не знаю, как она убедила сестру выйти из комнаты, но очевидно, что это произошло и что когда она стояла наверху лестницы, ее столкнули вниз. Моя сестра был хрупкого здоровья, и это было нетрудно сделать. Вот все, что я имею сказать.
   Мисс Оливия повернулась и вышла из комнаты.
   Доктор Гардинер присвистнул:
   -- И что мы будем с этим делать? -- спросил он.
   Поскольку в этот момент прибыли полицейский хирург, фотограф и прочие подкрепления, Рок не имел возможности ответить. В принятом порядке производились процедуры, которые следуют за насильственной смертью. Надо было сделать снимки и снять отпечатки пальцев, прежде чем тело уберут или хотя бы оставят его в покое. А еще предстояло вскрытие. Прошло некоторое время, прежде чему у Рока появилось время для разговора с обитателями дома. Он позвал в кабинет молодого детектива вести стенограмму и послал за Анной.
   Последующий бессвязный разговор только все запутал. У Анны было время доплакаться до одури. Да, она помнит, как леди вернулись с вечера от настоятеля. Ее бедная мисс Кара поднялась наверх с мисс Кандидой. Потом поднялась мисс Оливия. Нет, она не видела, как они приехали, и не видала, как поднимались. Сама она явилась, когда позвонили из комнаты мисс Кары.
   -- Что вы увидели, когда шли по коридору?
   -- Ничего, совсем ничего. А что там было видеть?
   -- Мисс Оливия говорит, там было что видеть. Она говорит, что ударила мисс Сэйл. Утверждает, что вы не могли этого не видеть.
   Анна судорожно всхлипнула:
   -- Зачем она такое говорит? Нам всем лучше об этом позабыть!
   -- Но она ударила мисс Сэйл?
   Анна вскинула руки:
   -- У нее горячий нрав. Она и меня как-то ударила. Она не выносит, если о мисс Каре говорят что-нибудь не то.
   -- О мисс Каре сказали что-то не то?
   -- Да, да! Она такого не выносит, никогда!
   -- Мисс Сэйл что-то сказала о мисс Каре? Что же она сказала?
   -- Про то, что она больна.
   -- А она ничего не говорила про то, что мисс Кара умрет?
   Анна вскрикнула:
   -- Ох, нет, нет, я не знаю, я не знаю! Если кто-то болен, он ведь и умереть может. А мисс Оливия этого не вынесет -- этого ей не вытерпеть! Никто не должен говорить, что мисс Кара больна, что она утомлена, что она старенькая -- никому не разрешено говорить такие вещи!
   -- Мисс Сэйл сказала, что мисс Кара -- старая?
   Анна ошеломленно взглянула на него:
   -- Откуда мне знать?
   -- Вы слышали, как она это сказала?
   -- Я не знаю, чего я там слышала. Все случилось так быстро, и мисс Оливия разозлилась.
   -- Вы слышали, как мисс Сэйл говорит, что мисс Кара стара и скоро умрет?
   Анна закрыла лицо руками:
   -- Нет, нет, нет! Я говорю вам, я не знаю, что они говорили! Когда мисс Оливия в таком настроении, я вся трясусь!
   Анна уронила руки и посмотрела на инспектора слезящимися глазами:
   -- Мисс Кандида возьми да и скажи про мисс Кару, что та больна и устала -- уж я и не знаю что! А мисс Оливия ударила ее по лицу!
   Как инспектор ни старался, больше ничего из Анны ему извлечь не удалось.
   Однако когда он добрался до событий вечера накануне, Анна все еще была взволнована, но чуть более рассудительна. Мисс Кара никак не могла успокоиться. Она устала и плакала. Анна пошла привести мисс Кандиду.
   -- Зачем?
   -- Мисс Кара любит ее. Я думала, она утешится, если мисс Кандида придет пожелать ей спокойно ночи. Но мисс Оливия сердится. Она отправила нас прочь и заперла дверь.
   -- Она заперла дверь мисс Кары?
   Анна энергично кивнула:
   -- Между их спальнями есть ванная комната. Она запирает изнутри дверь мисс Кары и идет через ванную к себе.
   -- А после этого вы больше не приходили к мисс Каре?
   -- Нет, нет, я больше ее не видела, до нынешнего утра -- и она была мертвая!
   Инспектор подобрал со стола карандаш и поиграл им:
   -- Так это вы ее нашли, не так ли? Расскажите мне обо всем.
   Все это Анна один раз изливала инспектору, когда он приехал, но теперь он хотел выслушать ее еще раз. Рассказа, повторенный слово в слово, мог быть выученным наизусть, но иногда необразованные свидетели именно так показания и воспроизводят. С другой стороны, если испуганная женщина лжет, она вполне может забыть, что именно она говорила, скажет иначе и тем разоблачит себя.
   В этот раз Анна рассказала то же самое, что прорыдала над телом мисс Кары:
   -- Иду я будить ее. Семь часов было. Несу с собой поднос с чаем и захожу к ней. И подхожу сразу к ней, потому что хотела узнать, как ей спалось. А ее нет в кровати, и я подумала, что она в ванной. Ставлю поднос, иду в ванную -- а ее там нет. Я послушала у двери к мисс Оливии, но ничего не слышно. Тогда, думаю, она пошла к мисс Кандиде, и иду я обратно по коридору мимо лестницы. И проходя мимо, я гляжу вниз, в холл, и вижу, там лежит моя мисс Кара, мертвая.
   Слезы катились по лицу Анны.
   -- Вы спустились к ней?
   Та протянула вперед руки:
   -- Да, да -- как же я могла не спуститься?
   -- Вы трогали ее, двигали?
   -- Я дотронулась до ее руки, до щеки и поняла, что она мертва! И вижу бедную ее голову -- ох, дио мио! Но я не трогала ее -- я же знаю, что нельзя этого делать! Я пошла за мисс Кандидой!
   -- А дверь мисс Кары утром была все еще заперта? -- быстро спросил Рок.
   -- Нет, нет! -- решительно ответила Анна.
   -- Тогда, должно быть, открыла ее она сама.
   Анна посмотрела на свои колени:
   -- Или мисс Оливия, -- сказала она.

Глава 25

   Кандида вошла в комнату и села на стул, стоявший возле письменного стола. Она видела инспектора, когда тот приехал, но молодой человека с блокнотом на коленах был ей незнаком. Оба полицейских были частью кошмара, который пришел на место обычной каждодневной жизни. Она чувствовала головокружение и легкую тошноту. Все казалось каким-то отдаленным. Кандида рада была сесть.
   У инспектора оказался приятный голос. Он попросил ее рассказать, что случилось, когда они вернулись домой с приема у настоятеля. Кандида простодушно отвечала:
   -- Я поднялась с тетей Карой. Она очень устала. Мне пришлось помочь ей подняться по лестнице. Когда мы зашли к ней в комнату, она села, а я позвонила Анне. Тетя не хотела говорить, и я вышла в коридор. Я решила, что дождусь прихода Анны, но тетя Оливия появилась раньше. Она спросила меня, что я здесь делаю, и я ответила, что тетя Кара не очень хорошо себя чувствует и что я жду Анну. Ей это не понравилось, -- Кандида сделала паузу и неуверенно добавила: -- Потом появилась Анна, и я ушла к себе.
   -- Вы ничего не пропустили, мисс Сэйл? -- спросил Рок.
   Бледная Кандида мгновенно залилась румянцем, который сразу же схлынул:
   -- Что вы имеете в виду?
   -- Есть основания судить о том, что между вами и мисс Беневент произошла ссора у двери мисс Кары. Я хотел бы слышать ваш рассказ о происшедшем.
   Кандида закусила губу:
   -- Я не хочу говорить об этом. Это не имеет никакого отношения к тому... к тому, что случилось.
   -- Боюсь, я должен просить вас рассказать мне обо всем.
   Кандида произнесла, страдая:
   -- Это теперь кажется таким ужасным -- теперь. Я беспокоилась за мисс Кару. Она очень устала, и я подумала, что она больна и что мисс Оливия не понимает этого. Тогда я сказала то, что думала, и... она разозлилась.
   -- Вы помните, что точно вы произнесли?
   -- Не знаю... Думаю, я сказала, что тетя Кара выглядит очень усталой, и я думаю, что она больна. И... ах, да, я сказала, что гости на вечере обратили на это внимание. Тетя Оливия сказала, что людям не стоит совать нос в чужие дела. Она велела мне придержать язык... -- голос Кандиды дрогнул.
   Пристально приглядевшись к ее лицу, Рок заметил слабый след на ее щеке и царапину на подбородке.
   -- Это она сказала, -- прямо произнес он. -- Но вы не сказали мне, что она сделала. Думаю, она что-то сделала. Не так ли?
   Глаза Кандиды от стоявших в них слез сделались еще синее и глубже:
   -- Она слышать не может о том, что тетя Кара болеет -- Анна мне потом рассказала.
   -- Она ударила вас?
   -- Пожалуйста...
   -- Так оно и было, верно? Она и сама это говорит, так вам нечего стесняться признания. Теперь, мисс Сэйл, я хочу точно знать, что именно из сказанного вами заставило ее так поступить?
   Кандида чуть приподняла голову:
   -- Я сказала, что тетя Кара болеет.
   -- Вы говорили, что она стара?
   -- Нет-нет, я не сказала бы так!
   -- Или что она умрет или что скоро будет мертва?
   -- Конечно, нет! -- при этих словах голос Кандиды зазвенел.
   -- Вы уверены в этом?
   Кандида в точности повторила слова мисс Оливии
   -- Я совершенно уверена.
   Инспектор оставил эту тему и перешел к событиям вечера накануне. Рассказа Кандиды совпадал с рассказом Анны. Она ушла к себе. Потом за ней пришла Анна, потому что мисс Кара тосковала, но мисс Оливия отослала их прочь и заперла дверь. Когда Кандида дошла до этого места, Рок спросил:
   -- Была ли у мисс Кары причина тосковать? Что-то беспокоило ее?
   Кандида заколебалась. Как далеко можно зайти?
   -- Она расстроилась из вашей ссоры с мисс Оливией?
   -- Но никакой ссоры не было.
   -- В самом деле, мисс Сэйл? Когда мисс Оливия ударила вас по лицу лишь прошлым вечером?
   Кандида ощутила желание выложить все начистоту:
   -- Я понимаю. Но ссоры все равно никакой не было. Анна сказала мне, что мисс Оливия больше об этом не вспомнит, и так она и поступила. Мы встретились утром, как будто ничего не случилось. Мы были с Дереком, когда она спустилась. Она поцеловала нас обоих. И я уверена, что тетя Кара вообще ничего об этом не знала.
   -- Тогда почему она чувствовала себя несчастной?
   Лучше рассказать ему обо всем, чем позволить ему заниматься домыслами.
   -- Один человек работал у них секретарем еще до Дерека Бердона, -- сказала Кандида. -- Они очень любили его. Он внезапно уехал три года назад.
   Рок кивнул:
   -- Томпсон, -- сказал он, -- Алан Томпсон. Об этом ходило много разговоров, когда я переехал сюда.
   -- Считается, что он сбежал с бриллиантовой брошью и большой суммой денег. Тетя Кара очень его любила, и это почти разбило ей сердце. Она болела, тетя Оливия возила ее за границу. Каждую годовщину все это снова наваливается на нее. Она приходила ко мне в комнату однажды ночью и обо всем рассказала. Вот почему ей было так плохо. Анна думала, ей станет веселее, если я просто зайду к ней и пожелаю спокойной ночи.
   -- Вы были с ней в хороших отношениях?
   -- Я очень ее любила, -- ответила Кандида.

Глава 26

   Инспектор Рок докладывал начальнику полиции:
   -- Судя по всему, сэр, это не несчастный случай. Начать с положения тела, на снимках его хорошо видно. Она вроде бы не могла, упав, оказаться в том положении, в котором ее нашли, а положение, в котором ее нашли, не объясняет, почему у нее проломлен череп. После вскрытия мы будет знать немного больше, но, я думаю, вполне очевидно, что она не просто упала с лестницы. Мисс Оливия очень ожесточена против мисс Сэйл. Она обвиняет ее в убийстве мисс Кары с целью получения наследства.
   -- А она его получает?
   -- Да. И это, явственно, больное место. Мистер Дерек Бердон сообщил мне, что дед сестер Беневент унаследовал от своей матери много денег и завещал их, как и все остальное имущество, сначала своему сыну и его потомкам по мужской линии, а в случае их отсутствия -- дочерям и их наследникам. У сына были только дочери -- Кара, Кандида и Оливия. Если бы у Кары были дети, все перешло бы к ним -- сначала к сыновьям, потом к дочерям согласно старшинству. Если у нее нет детей, все переходит к их следующей сестре, Кандиде. Мисс Сэйл -- ее внучка и единственная наследница, так что к ней переходит все.
   -- Мисс Оливия ничего не получает?
   -- Какая-то собственность в Ретли и пожизненная рента -- около пятисот в год.
   Начальник полиции был поверхностно знаком с сестрами Беневент уже лет двадцать. Он никогда не чувствовал желания свести с ними более близкое знакомство, но того, что он помнил, хватило ему, чтобы понять, как именно мисс Оливия отнесется к перспективе лишиться всего из-за внучатой племянницы. Начальник полиции был невысокий живой человек, хороший работник, но любивший более простые развлечения, чем дозволял круг, в котором вращались сестры Беневент. Он охотился верхом с собаками, принимал участие в скачках с препятствиями и пользовался большим успехом как партнер в танцах. Поскольку ему еще не было пятидесяти, он полагал, что может отложить женитьбу лет на пяток. Выслушав Рока, он поднял брови:
   -- Несладко будет Оливии. Но убийство! А что девушка?
   -- Двадцать два или двадцать три года, симпатичная, спокойная. Вся ясно изложила, как вы видите. Горничная, Анна, заявляет, что мисс Кара ее очень любила -- это есть в ее протоколе. Говорит, что привела ее потому, что мисс Кара плакала, и она подумала, что та утешится, если ее навестит мисс Сэйл. Сама мисс Сэйл говорит, что очень любила свою тетку.
   Майор Воррендер взял машинописный экземпляр показаний мисс Оливии и хмуро поглядел на него:
   -- Она утверждает, что говорила с мисс Сэйл у двери сестры -- ну-ка, это было ночью после приема у настоятеля, не так ли? -- чтобы та не огорчала сестру, а девушка возразила: "Какая разница, если она так стара? Она все равно скоро умрет", -- майор отложил бумагу, -- Как-то очень непохоже, чтобы девушка такое сказала.
   -- Да, сэр, непохоже.
   -- А горничная колеблется -- ни "да", ни "нет". Говорит, что не может сказать, какие именно слова были произнесены. Сдается мне, она не хочет идти поперек мисс Оливии. А девушка говорит, что беспокоилась о мисс Каре и сказала мисс Оливии, что думает, будто та больна. Единственное, в чем они все согласны, так это в том, что мисс Оливия ударила мисс Сэйл. Странный поступок, если у него не было причины.
   -- Горничная говорит, мисс Оливия не выносит, если кто-то упоминает о том, что мисс Кара плохо себя чувствует.
   Воррендер кивнул:
   -- Эксцентричная старая особа, -- заметил он, -- Сущий деспот. По общему мнению, затиранила сестру. Я бы не удивился, что она злится на племянницу, потому что не смогла и ее затиранить.
   -- Она и в самом деле имеет на племянницу зуб. Но мисс Сэйл не единственная, кого она винит в случившемся. Вы не взглянули на протокол допроса дворецкого, Джозефа Росси. Он, кстати, женат на Анне, горничной. Вчера утром он присутствовал при довольно странной сцене. Между мисс Оливией и этим парнем, Дереком Бердоном, которого они зовут секретарем, случилась какая-то ссора. Она позвала его в кабинет сразу после завтрака. Мисс Кара тоже при этом присутствовала. Джозеф говорит, будто вошел по какому-то делу, дров в камин подбросить, но если вам интересно мое мнение, то я скажу, что он подслушивал. Как бы то ни было, он говорит, что слышал громкие голоса. Слышал, как кто-то из женщин произнес "И это твоя благодарность?", и как раз когда он подумал, что лучше придет попозже, мисс Оливия взвизгнула, а мисс Кара воскликнула "Нет, нет!". Он открыл дверь и увидел, что мисс Кара лежит на полу, над ней стоит Дерек Бердон, а мисс Оливия повторяет "Ты убил ее! Ты убил ее! Ты убил ее!".
   -- Что он сделал?
   -- Дворецкий полагает, что мисс Оливия хотела поженить мисс Сэйл и мистера Бердона, но тем не больно этого хотелось. Они добрые друзья, но мисс Сэйл с кем-то помолвлена, и Дерек тоже. Так он и сказал мисс Оливии: что он помолвлен, собирается жениться и заняться гаражным бизнесом. Та вышла из себя, мисс Кара упала в обморок, и Джозеф зашел в кабинет. Все совершенно понятно, и это гораздо больше похоже на правду, чем то, что Бердон применил силу. Это отчасти объясняет, почему мисс Оливия ударила мисс Сэйл, и то, о чем Джозеф говорил дальше. Вот здесь, внизу страницы.
   -- Что, этот кусок?
   -- Да, сэр. О том, что случилось утром.
   Воррендер прочел вслух: "Я вошел в холл и увидел, что мисс Кара лежит у самой лестницы. Мисс Сэйл стояла над ней на коленях, а мистер Дерек выглядывал из-за ее плеча. Моя жена Анна сидела на нижней ступеньке, глядя на мисс Кару. Она плакала. Вниз по лестнице шла мисс Оливия в пеньюаре. Когда она спустилась, она постояла, глядя на мисс Кару и спросила "Кто из вас убил ее?""
   Он прервался и сказал:
   -- Склонна к скоропалительным выводам, не так ли? И слишком легко впадает в гнев. Надеюсь, не она сама столкнула мисс Кару?
   -- Ну, сэр, у нее все причины этого не делать, ведь собственность переходит мимо нее к мисс Сэйл.
   Майор Воррендер кивнул:
   -- Я тоже так думаю. Но все равно, такое перекладывание вины на других людей всегда кажется мне несколько подозрительным.
   И он снова углубился в протокол ответа Джозефа.
  

Глава 27

   Мисс Силвер наслаждалась тем спокойным часом, который наступает после чая. Луиза припомнила изрядное количество тех событий из жизни семьи, которые, кажется, никогда не потеряют своего интереса в глазах пожилых леди. Вместе они вспомнили о том, как своеволие Фанни ввергло ее в гибельный брак, и некоторое время рассуждали о печальных последствиях решения Роджера уехать в Китай. Луиза поделилась доныне неизвестными деталями истории с разводом Миллисент и уверила свою кузину в лживости скандальных слухов, будто бедный Генри покончил жизнь самоубийством. Мисс Силвер вязала и слушала. Все, что люди говорили и делали, представляло собой интерес, а Луиза была способна осветить новым светом истории Генри и Миллисент. Только мисс Арнолд заметила, что "слова горничной звучали вполне убедительно", как зазвонил телефон. Подняв трубку, Луиза услышала голос Стивена Эверсли:
   -- О, это вы? Могу я говорить с мисс Силвер?
   -- Конечно, мой дорогой мальчик. Я надеюсь, все хорошо?
   -- Боюсь, что нет. Послушайте, кузина Луиза, она ведь профессиональный детектив, не так ли?
   -- Кто, Мод? Да, конечно, но я не понимаю...
   Мисс Силвер отложила вязание и пересекла комнату. Подойдя к аппарату, она различила мужской голос, казалось, торопливый,
   -- О нет! -- сказала потрясенно Луиза Арнолд. -- Да, конечно, но я не думаю... Ладно, вероятно, тебе лучше всего будет поговорить с ней самому.
   Справедливо решив, что теперь ее очередь, мисс Мод взяла трубку. Приложив ее к уху, она услышала голос Стивена Эверсли:
   -- Я хотел бы приехать и увидеться с ней прямо сейчас, если возможно.
   Негромко кашлянув, она произнесла:
   -- Мисс Силвер у телефона. Я правильно понимаю, что вы хотите меня видеть?
   -- Да-да, пожалуйста.
   -- Тогда вам будет лучше подъехать сюда.
   -- Да, я приеду прямо сейчас.
   Мисс Силвер повесила трубку. Луиза была как на иголках:
   -- Мод, он говорит, Кара Беневент умерла! Какой-то несчастный случай. Вы знаете, я думаю, что голос у него очень встревоженный! А если так, это должно значить, что он неравнодушен к Кандиде Сэйл!
   Когда Стивен появился, было ясно, что он больше не в силах скрывать свое неравнодушие. Он сказал, что они с Кандидой помолвились, и продолжил с прежним нетерпением в голосе:
   -- Мисс Силвер...
   Мисс Арнолд вмешалась своим чирикающим голоском:
   -- Дорогой мой мальчик, что случилось? Бедная Кара!
   Стивен был бы рад поговорить с мисс Силвер наедине, но это было просто невозможно. Кузина Луиза просто была переполнена любопытством, сочувствием и добротой, и Стивену пришлось переносить со всей любезностью, какую он смог наскрести:
   -- Меня не было весь день, мы с лордом Ретборо разбирались с проектом. Когда я приехал к себе, меня ждало сообщение -- просили позвонить в Андерхилл. Трубку взял Бердон. Он сказал мне, что мисс Кара умерла -- что-то вроде несчастного случая. И он передал трубку Кандиде. Она сказала... -- тут Стивен принялся аккуратно выбирать слова, -- она сказала, что мисс Оливия очень сильно расстроена.
   -- О, как же иначе! -- сказала Луиза Арнолд. -- Ох, бедная Оливия! Ей, должно быть, просто ужасно! Она тиранила Кару, но, конечно, все равно ее любила. Вот почему она была в таком состоянии, когда люди говорили, что Кара собирается замуж за Алана Томпсона! В этом, конечно, ни слова правды, но ее это все равно ужасно расстроило!
   Стивен продолжил говорить то, что намеревался сказать:
   -- Она так сильно расстроена, что говорит, будто не останется в доме.
   -- Да что ты говоришь!
   -- Ни на одну ночь.
   -- Ох, дорогой Стивен!
   Тот кивнул:
   -- На самом деле, она уже уехала.
   -- Уехала! Куда?
   Мисс Силвер молчала. Она спокойно стояла рядом и слушала. Стивен поднял руку:
   -- Кажется, у нее есть дом в Ретли. Его снимали, но жильцы выехали неделю назад. Она забрала Джозефа и уехала. Анна потом к ней переедет.
   -- Мой дорогой Стивен!
   Тот обратился прямо к мисс Силвер:
   -- Вы видите, в каком положении Кандида. Она не может оставаться там одна с Бердоном. Я приехал спросить, не поживете ли вы с ней.
   Мисс Арнолд немедленно проявила гостеприимство:
   -- Но она должна приехать сюда! В комнате недавно сделали весеннюю уборку, и Элиза положит в постель грелки!
   Стивен действительно был ей благодарен и несмотря на то, что был занят своими мыслями, ухитрился отдать ей должное:
   -- Как это мило с вашей стороны! Но Кандида считает, что должна остаться в Андерхилле. Я сам предлагал ей это, когда мы помолвились -- вы всегда были так добры, но Кандида думает, что ей надо остаться там. Видите ли, наследство переходит к ней и она чувствует себя ответственной за дом. Говорит, что это было бы похоже на бегство. Но надо, чтобы с нею кто-то жил -- к примеру, мисс Силвер. Анне, возможно, придется завтра уехать, а вы знаете, что станут болтать люди. Если бы мисс Силвер согласилась... никто бы и слова не сказал.
   Мисс Силвер снова взяла свое вязание:
   -- Конечно, мистер Эверсли, -- сказала она, -- Я немедленно пойду собирать свои вещи.
   Пока Стивен вез мисс Силвер в Андерхилл, он высказывался гораздо более определенно, нежели в присутствии кузины Луизы. Он не мог помешать ей узнать обо всем из других источников, но о чудовищном обвинении мисс Оливии Луиза от него не узнает. От мисс Силвер у него не было секретов:
   -- Она, конечно, сошла с ума. Я полагаю, дело в шоке или чем-то еще, но она и в самом деле обвиняет Кандиду в смерти мисс Кары. Видите ли, полиция не думает, что это несчастный случай, а мисс Оливия притворяется, что считает, будто Кандида в чем-то виновата. Вот поэтому она не останется в доме. И говоря по чести, я благодарен, что она уехала. Если она безрассудна до такой степени, чтобы думать, будто бы Кандида может причинить вред мисс Каре, она достаточно безумна, чтобы быть опасной.
   Мисс Силвер сдержанно произнесла:
   -- Вы мне расскажете, что именно произошло, мистер Эверсли?
   -- Только то, что... Я не знаю. И, кажется, никто не знает. Горничная, Анна, нашла мисс Кару у подножия лестницы в семь часов утра. Затылок у нее был разбит, и она была мертва уже некоторое время. Но лежала она лицом вниз. И семейный врач, и полиция говорят, что она не могла двигаться после такого повреждения и что оно не может быть результатом падения. Мисс Оливия говорит, что Кандида столкнула ее с лестницы, но даже если вынести за скобки, что это безумная и мерзкая чушь, это бессмысленно при наличии результатов медэкспертизы. Вот все, что я знаю. Я прихожу к выводу, что были ссоры: одна с Кандидой и другая -- с Дереком Бердоном, но Кандида не хотела говорить об этом по телефону.
   Мисс Силвер одобрительно наклонила голову:
   -- Всегда лучше сказать слишком мало, чем слишком много.

Глава 28

   Мисс Силвер видела Кандиду в гостиной у настоятеля: глаза девушки горели, яркий и чистый румянец заливал лицо. Они познакомились, когда сестры Беневент представляли Кандиду Луизе Арнолд, и мисс Силвер восхищалась ее голосом и тем теплым откликом, который нашли в ней слова Луизы, сказанные об ее бабке, Кандиде, в честь которой назвали девушку. Мисс Силвер участливо относилась к девушкам и сочла Кандиду Сэйл весьма очаровательной особой. Теперь она увидела ее в черном платье, которое Кандида одевала в знак траура по Барбаре, яркие краски поблекли, глаза с выражением надрыва, который больно было видеть. Но хорошие манеры никуда не делись. Ее благодарность мисс Силвер за приезд, ее "добро пожаловать" соответствовали требованиям самых высоких стандартов.
   Приготовленная для мисс Силвер удобная спальня находилась рядом с комнатой Кандиды. Кровать, как рада была заметить мисс Силвер, был вполне современной, и в ней уже лежали две грелки. Горел небольшой электрический камин. Опыт житья в сельских домах отнюдь не давал оснований надеяться на подобное внимание, и хотя мисс Силвер была, согласно профессиональному долгу, совершенно готова обойтись без подобных удобств, она с удовольствием обнаружила их наличие.
   Вечер прошел так, как проходят подобные вечера. Был ужин, приготовленный Анной. Был разговор, который поддерживали в основном сама мисс Силвер и Дерек Бердон. Стивен возвратился в Ретли, и мисс Силвер одобрила его хорошие манеры, которые предписали ему подобное поведение. Может, Андерхилл теперь и перешел к Кандиде, но Стивену и Кандиде не стоило выставлять это напоказ. Поскольку сестры Беневент не принимали Стивена как гостя, и такт, и хорошее воспитание подсказывали ему, что не подобает немедленно пользоваться выгодами своего положения в подобных трагических обстоятельствах.
   Позднее мисс Силвер изыскала возможность побеседовать с Анной Росси и Дереком Бердоном. Оба охотно пошли на это. Для Анны, с ее опухшим от слез лицом и покрасневшими глазами, было истинным облегчением поделиться всем, что она знала. Не было ни мисс Оливии, чтобы одергивать ее, ни Джозефа, чтобы сверлить ее взглядом (по поводу чего Анна так возмущалась) или чтобы говорить, как он часто делал: "Анна, ты слишком много болтаешь". Начать с того, что язык дан человеку, чтобы им пользоваться, и когда происходят такие ужасные вещи, что еще остается делать, кроме как позволить слезам литься из глаз и словам -- изо рта? Если бы ты не плакал и не говорил, у тебе бы умерло само сердце -- а это все равно, что быть мертвецом. Слезы снова хлынули, когда она делилась этими взглядами с невысокой гостьей, полной сочувствия и приехавшей позаботиться о мисс Кандиде.
   Дерек так же поспешил выказать свою откровенность. Говорить для него не составляло никакого труда, и как многие другие люди, она нашел в мисс Мод Силвер человека, с которым с высшей степени легко беседовать. Она слушала, вставляла сочувственные реплики -- и все это в заинтересованной и доброжелательной манере.
   Возможность поговорить с Кандидой Сэйл появилась, когда они поздним вечером вместе поднялись наверх. Для Кандиды часы этого дня тянулись и тянулись, уподобившись теням на закате, покуда ей не начало казаться, что время до того момента, как она узнала о смерти мисс Кары, бесконечно отдалилось от того мига, когда она вошла вместе с мисс Силвер к ней в комнату и выразила надежду, что у гостьи есть все необходимое. Как любая хозяйка любому гостью -- но мисс Силвер откликнулась не так, как обычный гость отвечает хозяйке. Она прикоснулась к руке Кандиды и сказала своим самым сердечным тоном:
   -- Да, конечно. Но мне хотелось бы знать, не слишком ли вы устали, чтобы предоставить мне возможность немного поговорить с вами.
   На лицо Кандиды вернулись краски. Она мгновенно осознала, что не в состоянии более терпеть гнет собственных мыслей. С отъездом Стивена не осталось никого, с кем она могла бы ими поделиться -- разве что с этой незнакомкой.
   -- Нет-нет, конечно, нет. Приехать было так мило с вашей стороны. Я сама бы не осмелилась просить вас, но Стивен уже сделал это... Он сказал, я не могу здесь оставаться одна с Дереком -- пойдут толки. Видите ли, никто из нас не знал, что тетя Оливия собирается уехать, пока это не произошло. Об этом должны были, по меньшей мере, знать Анна и Джозеф, но она оставила Анну у себя в комнате собирать вещи, а Джозефа забрала с собой. Мы только после пяти часов узнали, что она уехала. Джозеф отнес вниз чемоданы. Затем подвел машину к боковой двери и усадил туда тетю Оливию. Анне было запрещено что бы то ни было говорить, пока они не уедут. Я не знала, что мне делать. Если тетя Оливия чувствовала, что не может оставаться в одном доме со мной, тогда уехать следовало мне. Я попыталась добраться до Стивена, но он еще не вернулся. Дерек сказал, что он не останется, если я уеду. Видите ли, тетя Оливия наговорила всякого о нас обоих, а в доме много ценных вещей... Дерек сказал, что нам надо позвонить в полицию и спросить, что нам делать. Мы так и поступили, и инспектор сказал, что я должна остаться. А потом я говорило со Стивеном, и он сказал, что попросит вас приехать.
   Мисс Силвер уже села. Кандида опустилась на стул с другой стороны камина и наклонилась вперед:
   -- Стивен говорит, вы уже довольно много знаете о моих тетках, об Алане Томпсоне и обо всем прочем. Мне кажется, что все это было так давно.
   Мисс Силвер взялась за вязание. Со спиц свисал серый чулок. Он был последним и уже почти закончен.
   -- Всегда трудно понять, с чего все начинается, -- сказала она, -- Причины могут очень далеко отстоять от следствий. Корни ревности, обид, ненависти лежат в далеком прошлом.
   Что-то в Кандиде откликнулось на эти слова. Что-то, похожее на струну музыкального инструмента, которая дрожит, откликаясь на отдаленный звук.
   -- Да, -- сказала Кандида и, как многие другие люди, обнаружила, что гораздо легче рассказать обо всем мисс Силвер, чем таить что-то от нее. Кандида рассказала ей о Барбаре, как приехала сюда, про то, как снова встретила Стивена -- "Знаете, однажды давным-давно он спас мне жизнь". И так далее, пока не рассказала обо всем своем пребывании здесь вплоть до последних дней.
   Мисс Силвер сидела и вязала. Иногда она о чем-нибудь спрашивала, но по большей части молчала. Инспектор из Скотланд-ярда, Фрэнк Эбботт, преданный почитатель, сказал о мисс Силвер, что она "знает людей". Еще он заметил, что для нее все люди как стеклянные -- "она видит их насквозь". Но, конечно, известно, что инспектор иногда позволяет себе выражаться экстравагантно. Конечно, внимания заслуживали не только слова Кандиды: смена выражений лица, изменения интонации, то, как по-разному могли произноситься определенные имена -- все это подвергалось тому же самому тщательному анализу.
   Сцена за дверью мисс Кары после возвращения от настоятеля была рассмотрена в деталях и с интересом. Кандида говорила совершенно спокойно:
   -- Анна уверяет, тетя Оливия никогда никому не позволяет говорить, что тетя Кара болеет, но я этого не знала. Я и в самом деле думала, что она больна, и я беспокоилась -- о чем и сказала. И тогда она ударила меня.
   Мисс Силвер не пропустила слабых следов удара. "Господи боже!", -- сказала она.
   Кандида продолжала:
   -- Она ненавидит меня, вы знаете, но даже если так, я все равно думаю, что она должна быть сумасшедшей. Она уверяла инспектора Рока, что ударила меня, потому что я сказала, будто тетя Кара стара и все равно скоро умрет. Она, должно быть, сошла с ума, раз говорит такое, пусть даже она меня и ненавидит.
   -- Но почему бы ей ненавидеть вас, милая моя?
   -- Из-за Андерхилла и денег. Тетя Кара передала мне, что она сказала ужасную вещь, когда умерла ее сестра Кандида -- моя бабка, в честь которой меня назвали. Она скончалась почти одновременна с их отцом, и когда юрист сказал тете Оливии, что дети ее сестры унаследуют все после тети Кары, она ответила, что Кандида мертва и она, Оливия, надеется, что ее дети тоже умрут, и тогда она станет владеть тем, что ей принадлежит.
   -- Ужасно говорить подобное.
   -- Тетя Кара из-за этого плакала. Вы знаете, они выглядели очень похожими, но были на самом деле очень разными. Тетя кара была бедное запуганное существо -- ее притесняли всю ее жизнь. Но она была доброй и в глубине души хотела кого-нибудь любить. Она была ужасно несчастна из-за истории с Аланом Томпсоном. Вы знаете про него, правда?
   Мисс Силвер много что могла сказать по этому поводу, но удовольствовалась простым "да".
   Кандида продолжала рассказывать: про Нелли, которая проснулась от прикосновения холодной руки к своему лицу, после чего кто-то плачущий прошел по комнате горничной.
   -- После этого она не захотела оставаться. Она переночевала в комнате Анны и уехала утром. Но я уверена, это всего лишь бедная тетя Кара, которая ходила во сне. Я спрашивала Анну, но та ничего определенно не сказала. Иногда она говорит много, иногда вообще ничего не говорит. Когда она молчит, это значит, что она чего-то боится. Знаете, она в самом деле опасается тети Оливии, хотя прожила с ней все эти годы. Она ужасно не хотела, чтобы Нелли уехала, но испугалась сказать Нелли, что плакала тетя Кара, блуждавшая в несчастливом сне.
   Ритмично двигались спицы мисс Силвер. Она была одета в синее крепдешиновое платье, украшенное брошью из мореного дуба в форме розы с ирландской жемчужиной в сердцевине. Ее мелкие аккуратные черты лица выражали сильный интерес. Кандида больше не могла думать о ней, как о чужом человеке. От нее исходило ощущение доброты, надежности и здравого смысла, которые нечасто встречаешь за пределами семейного круга. Откровенность, уместная в семье, казалось естественной и в разговоре с ней. Дневное напряжение начало отпускать Кандиду. Было очень легко делиться всем случившимся с мисс Силвер. Кандида продолжала:
   -- Знаете, я думаю, Анна боялась это сказать потому, что знала: Нелли запирает дверь на ночь. А раз тетя Кара оказалась в комнате, значит, она вошла не через дверь. Стены в старой части дома очень толстые. Я думаю, что в них могут быть переходы и что тетя Оливия ужасно бы рассердилась, если бы кто-то узнал о них. Я знаю, что один из них ведет в мою комнату.
   Если мисс Силвер и испугалась, то виду она не подала. Продолжая вязать, она спросила:
   -- А откуда вы знаете?
   -- Кто-то прошел через мою комнаты посреди ночи. Я видела тонкую полоску света так, где стоят книжные полки. Там есть дверь, но я не смогла узнать, как она открывается. Когда я увидела свет, я притворилась спящей -- это было, знаете ли, довольно страшно -- и кто-то, пройдя по комнате, вышел в дверь.
   -- Это была мисс Кара?
   -- Не знаю. Иногда мне кажется, что так, иногда мне кажется, что этого не могло быть -- потому что я очень сильно испугалась. Очень сильно, правда.
   Мисс Силвер кашлянула:
   -- Пугающее появление.
   Кандида вспыхнула:
   -- Это было ужасно, -- сказала она. -- Но если бы это была тетя Кара, я думаю, мне не было бы так неприятно. И кто бы он ни был, шел он не во сне. У него был фонарик.
   Мисс Силвер выказала некоторое удивление:
   -- Вы не говорите "она".
   Кандида покраснела еще сильнее:
   -- Я подумала, это мог быть Джозеф, и так разозлилась, что выскочила вслед. Но я опоздала -- кто бы он ни был, это человек уже исчез.
   Мисс Силвер произнесла задумчиво:
   -- Зачем кому-то, кто ходит не во сне, рисковать, проходя через вашу комнату?
   -- Мне пришло в голову, может, они не знали, куда выведет ход. Я подумала, что если это был кто-то, кто исследовал переходы...
   Мисс Силвер склонила голову:
   -- Да, может быть, и так.
   Сделав небольшую паузу, Кандида продолжила:
   -- Я все думаю про тетю Кару -- может, она ходила во сне и упала? Должно быть, так. Знаете, я не верю, что она стала бы блуждать во мраке одна, если бы отдавала себе отчет в том, что делает. Ветер выл так громко, и, думаю, ей стало страшно. Я решила, что она могла испугаться. Вот почему я пошла к ней в комнату.
   -- Когда это было?
   -- Я не смотрела время. Ветер налетал могучими шумными порывами. Я подумала, что тете Каре станет страшно, и пошла к ней.
   -- Вы заходили внутрь?
   -- Не то что бы заходила. Я не хотела будить ее. Я стояла там и прислушивалась. Конечно, ветер шумел слишком громко, чтобы я могла что-нибудь расслышать, но я включила свет в конце коридора, чтобы она, проснувшись, увидела меня. Когда я уверилась, что она, должно быть, спит, я закрыла дверь и пошла к себе.
   -- Уверилась? -- в голосе мисс Силвер звучала вопросительная нотка. Глаза ее неотрывно смотрели в лицо Кандиде. По лицу девушки прошла тень. Это заставило мисс Силвер уточнить свой вопрос:
   -- Вы были уверены, что мисс Кара спит. Вы уверены в этом сейчас? Можете ли вы быть уверены в том, что она была у себя, когда вы стояли на пороге?
   Рука Кандиды, лежавшая на коленях, сжалась в кулак. Она снова стояла в еле освещенном коридоре, чувствуя босыми ногами холод дверной приступки, глядя в темную комнату и слушая шум ветра. В комнате было совершенно темно, занавески плотно задернуты. Она не могла разглядеть ни кровать, ни большой гардероб красного дерева, ни умывальник с мраморным верхом. Она вообще ничего не могла разглядеть. Запинаясь, она произнесла:
   -- Нет... Я... я не уверена...
   Наступило молчание. Потом Кандида продолжила свой рассказ:
   -- Мисс Силвер, инспектор говорит, она умерла не от того, что упала с лестницы, -- по телу девушки прошла внезапная дрожь, -- Видите ли, она лежала лицом вниз, но ее затылок... -- Кандида смолкла, пытаясь сохранить самообладание. -- Но если упала она не лестницы, где и как она упала? Инспектор говорит, что кто-то менял положение тела, -- тут голос Кандиды упал до шепота, -- На ее тапочках была пыль, а на кисти ее пеньюара -- паутина: я видал, как Анна собирает ее.
   -- Ей не следовало этого делать, -- быстро сказала мисс Силвер.
   -- Мне кажется, Анна не соображала, что делает. Она плакала. Я думаю, она просто хотела что-нибудь сделать для тети Кары. Вы же знаете, когда происходит что-нибудь в этом роде, просто не можешь думать. Я и сама-то сообразила это задним числом. Когда инспектор сказал, что тетю Кару, должно быть, передвинули, я вспомнила про пыль и паутину и подумала про переходы -- может, она ходила по ним, упала и пробила голову? Видите ли, есть несколько семейных историй... Тетя Оливия рассказала мне, что прикосновение к Сокровищу Беневентов приносит беду. В восемнадцатом веке жил Джеймс Беневент, он собирался что-то продать оттуда. Говорят, его сбросила лошадь у самой двери дома. У него была сильно повреждена голова, и он скончался. Много времени спустя его внук, Гай Беневент, хотел взять часть Сокровища. Его нашли недалеко от дома с проломленной головой. Говорят, это сделали разбойники. Не знаю, зачем тетя Оливия все это мне рассказывала, но ведь рассказала же! А когда мы с Дереком разбирали старые бумаги -- предполагалось, что мы займемся составлением семейной истории -- мы нашли такой стишок:
  
   И касаться не пытайся,
   Не продавай, не покупай,
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся.
  
   Так что когда я увидела тетю Кару, пыль и паутину, мне подумалось, уж не искала ли она Сокровище.
   Вид у мисс Силвер был весьма серьезный. На мгновение она даже прекратила вязать:
   -- Вы сказали об этом инспектору?
   -- Нет. Он меня ни о чем таком не спрашивал.

Глава 29

   Мисс Силвер не чувствовала, что ее просят высказаться по данному поводу. В настоящий момент по отношению к этому делу она находилась в положении постороннего. Стивен Эверсли просил ее о профессиональной помощи, но скорее в качестве компаньонки Кандиды Сэйл, нежели частного детектива. Однако он был обеспокоен -- что вполне объяснимо -- безрассудным обвинением мисс Оливии и потому стремился как можно лучше защитить Кандиду, в то время как обстоятельства препятствовали его пребыванию в Андерхилле. Так что мисс Силвер была, так сказать, на страже, в то время как ее положение выглядело затруднительным, а рамки деятельности -- неопределенными. Но довольно о Стивене Эверсли и Кандиде Сэйл. Также необходимо помнить, что и мистер Панчен рассчитывает на ее помощь в деле исчезновения его пасынка Алана Томпсона. Оба дела связывали отношения мисс Кары и молодого человека, которого она осыпала милостями и за которого даже собиралась выйти замуж. Чье исчезновение разбило сердце мисс Кары. Искала ли она Алана Томпсона, бродя по старому дому во сне? Ходила ли она бодрствуя или во сне, известными или потайными переходами? И где в этом тщательно убранном доме к ее тапочкам пристала пыль, а к кисти ее пеньюара прилипла паутина? Мисс Силвер провели по дому. Она исследовала запутанный лабиринт переходов, заглядывала в комнаты занятые и пустые. Везде царили опрятность и порядок: натертый пол, сияющая мебель, запах воска и скипидара, перед которым бежал бы всякий паук, -- и ни пылинки. Итак, паутину, снятую Анной, невозможно было подцепить и этих ухоженных местах.
   У старого дома были свои секреты, которые он не торопился открывать. Что именно искала Кара Беневент и какими путями она ходила? Что она нашла? Несомненно, смерть. Но была ли эта смерть следствием несчастного случая или неожиданного удара в темноте? И чьи руки отнесли Кару Беневент к подножью лестницы, где ее нашли?
   Мисс Силвер спокойно вязала. Закончив пятку чулка Джонни Беркетта, она добралась до людей, которые были в доме той ночью.
   Джозеф Росси и Анна, его жена. Старые, доверенные слуги -- какие у них обоих могли быть мотивы? Наследство? Возможно -- убийства из-за наследства случались и раньше. Сорок лет службы в одном случае, почти двадцать -- в другом. Но мало ли что прячется незримо под спудом лет: старая обида, медленно вызревающее недоброжелательство, зависть, злоба и все остальные пороки? Людям странно любить друг друга только по той причине, что они долго жили в одном доме. Близость может породить зависть...
   Дерек Бердон. Приятный, симпатичный молодой человек -- но и раньше приятным и симпатичным молодым людям случалось выслушивать смертный приговор. Мисс Силвер припомнила все, что знала о нем. Он занял место Алана Томпсона в качестве протеже сестер Беневент: легкая жизнь, почти номинальные обязанности, карманные деньги. И затем -- неожиданный разрыв. Сам он говорил обо всем совершенно откровенно. Сестры Беневент хотели, чтобы он женился на Кандиде, а это не подходило им обоим. Кандида помолвилась со Стивеном Эверсли, Дерек -- с Дженни Рэйнсфорд. Дерек охотно делился своими планами: "Ее хозяин хочет уйти на покой. У него небольшой гаражный бизнес. Последнее время на спаде, но все можно быстро исправить. Я немного разбираюсь в машинах, а Дженни, конечно же, знает все остальное как дважды два. И его дом, мы хотим в нем поселиться. Таким образом, вчера утром все это выплыло, и случилась в высшей степени безобразная ссора. Не с мисс Карой -- та просто сидела и страдала от всего этого. Но мисс Оливия просто вышла из себя. Иногда с ней это случается, вы знаете, и все, что остается делать, это забиться куда-нибудь и ждать, пока она придет в себя. Только в этот раз мисс Кара упала в обморок. Джозеф появился ровно в тот момент, когда мисс Оливия обвиняла меня в том, что я убил ее, и, конечно, ему пришлось рассказать полиции об этих ее словах. Так что полицейские задали мне целую кучу вопросов: собирались ли сестры Беневент меня выгнать, что я потерял бы, если бы они меня-таки выгнали, получу ли я что-нибудь по завещанию мисс Кары".
   Мисс Силвер тогда прямо взглянула на него. "И как, получаете?", -- спросила она. Дерек выглядел шокированным: "Не имею ни малейшей идеи. Никогда об этом не думал". Это могло быть правдой, а могло и не быть ею. Бывали люди, которые не думали о подобных вещах. С другой стороны, бывали люди, которые думали о них очень много, а молодому человеку, собирающемуся жениться и заняться захиревшим гаражом, полученное по завещанию пришлось бы очень кстати.
   Мисс Силвер добралась до следующего имени в своем списке: Оливия Беневент. Сестра, которая властвовала над мисс Карой с детства. Луиза Арнолд немало о ней рассказала. Нельзя сказать, что Луиза всегда зло говорила о людях, но у ней мало что доброго нашлось поведать о мисс Оливии. Она предстала безжалостной и мстительной женщиной, навязывающей свою волю деликатной старшей сестре, собственному отцу -- когда тот стал слаб здоровьем, фактически -- каждому, кто позволял ей властвовать над собой. "Знаешь, -- сказала Луиза, -- Думаю, что знаю еще одну причину, по которой Кара сходила с ума по Алану Томпсону. С ним она могла поговорить, если понимаешь, о чем я. Он не мог принимать ее сторону открыто -- и ему стало бы страшно -- но из однажды сказанного Карой я поняла, что Алан Томпсон в тайне ее поддерживал, и дело доходило даже до того, что она жаловалась ему на Оливию. Это все могло приносить ей облегчение, ты понимаешь. Да ведь иногда и у нас с ней до этого доходило, отсюда видно, как она думала обо всем".
   Мисс Силвер вернулась к этим словам и серьезно над ними поразмыслила. Не получилось ли так, что деликатная порабощенная сестра и восстала и тем спровоцировала потерю самообладания? Были некие основания предполагать, что подобная сцена могла иметь место. Сердце мисс Кары привязалось к Алану Томпсону, но она потеряла его. Как именно его принудили или убедили исчезнуть, так и осталось нераскрытой тайной. Трудно было поверить, что он решился на мелкую кражу, в то время как лишь несколько дней отделяли его от того, чтобы оказаться почти хозяином всего состояния мисс Кары. В последнюю минуту он мог ужаснуться этому противоестественному браку. Но ужаснулся ли? Во всяком случае, для мисс Кары его исчезновение было сущей трагедией. Теперь, через три года, ей угрожала еще одна потеря члена семейного кружка. Если она любила Дерека Бердона и не так сильно, как Алана Томпсона, то все-таки он был дорог ей, а Оливия собиралась его прогнать. Мисс Кара была так расстроена, что упала в обморок. Самый последний рассказ о ее душевном состоянии известен от Анны, которая говорит, что та тосковала и плакала. Анна пошла за Кандидой Сэйл, потому что девушка могла утешить бедную мисс Кару, но когда они подошли к ее двери, им открыла Оливия Беневент. Описанная Анной сцена живо нарисовалась в уме мисс Силвер. Мисс Оливия, топающая ногой по полу и свирепо шипящая: "Ее нельзя беспокоить! Ступайте к себе и там сидите!". И дверь захлопнута и закрыта на ключ перед самым носом Кандиды.
   Что произошло после этого? Этого не знает никто, кроме женщины, захлопнувшей дверь и запершей ее на ключ. Алан Томпсон ушел, Дерек Бердон уходит, Кандиду не пустили в комнату. Не произошла ли между сестрами сцена? Вполне возможно -- и эта сцена могла внезапно и ужасно окончиться насилием. Правда то, что Оливия Беневент теряет все со смертью сестры, но женщину, которая ударила племянницу по лицу и настолько лишилась самообладания, что обвинила девушку в убийстве, могла охватить ужасная горячка. Кстати вспомнилась и пословица, что гнев -- это короткое безумие. Но все могло быть и хуже. Мисс Силвер неторопливо размышляла над разнообразными возможностями.
   Последним в списке значилось имя Кандиды Сэйл. Ее поведение мисс Силвер подвергла тому же тщательному рассмотрению, что и поведение всех остальных.
  

Глава 30

   Пожелав Кандиде спокойной ночи, мисс Силвер еще немного посидела у огня. Рассматривая все обстоятельства дела, она все время утыкалась в одно и то же. Как ни пыталась мисс Силвер уменьшить значимость этого момента, он упорно обращал на себя внимание. Она собиралась обдумать, кто именно из обитателей Андерхилла мог поднять и перенести мисс Кару туда, где ее обнаружили, но тут в ее мысли врывалось это явственно неуместное соображение. Ей стоило немалых усилий отделаться от него и вернуться к прерванной мысли. Конечно, это могли сделать и Анна, и Джозеф. Анна -- крупная женщина, да и Джозеф хотя и невысок, зато жилист. Мисс Кара была бы легкой ношей для любого из них. Конечно, это без труда сделал бы Дерек. И Кандида тоже. Как насчет Оливии Беневент? Могла ли она, под каким бы то ни было воздействием страха, протащить или пронести сестру хоть какое-то расстояние? Мисс Силвер вспомнила рукопожатие мисс Оливии на вечере у настоятеля. Мисс Силвер живо ощутила прикосновение ее руки. Это было, пожалуй, не пожатие, а прикосновение маленькой костлявой ручки, жесткой и решительной. Можно подумать, что это птичья лапа, сухая и холодная на ощупь. Обе сестры казались такими похожими, но прикосновение мисс Кары было мягким и вялым: ее рука упала, еле притронувшись к руке мисс Силвер. Мисс Силвер пришло в голову, что если мисс Оливии что-то нужно, она поставит себе целью этого добиться, в то время как мисс Кара смирится с первой же неудачей.
   Мисс Силвер стала размышлять, почему Оливия покинула Андерхилл, и немедленно явилась та самая мелочь, которую ей таких трудов стоило изгнать из своих мыслей. Вопрос был не столько в том, почему Оливия покинула Андерхилл, сколько в том, почему она взяла с собой Джозефа. Она уехала в мебелированный, принадлежащий ей дом. Его недавно освободили, и, предположительно, там должен был быть полный порядок. Ей потребуется повар -- готовить еду, и горничная -- прислуживать. Мисс Силвер не совсем представляла, как именно в Андерхилле делились обязанности слуг, но Анна, даже в ее нынешнем расстроенном состоянии, оставалась чрезвычайно хорошей кухаркой. Трапеза, в которой они все сегодня приняли участие, была достаточным тому подтверждением, а что касается личных услуг, казалось более вероятным -- и более подобающим, -- что Анну предпочтут Джозефу. Но Анну оставили, а забрали Джозефа.
   Прошло некоторое время, прежде чем мисс Силвер поднялась и стала собираться ко сну. Приготовления ее увенчались тем, что она заменила почти невидимую сетку для волос, которая днем удерживала аккуратно завитую челку, на более прочную, ночную. Когда с этим было покончено, голубой пеньюар, отделанный вышивкой тамбуром, повис на спинке ближайшего стула, черные фетровые тапочки с синими помпонами стоят рядом друг с другом, ночник включен, верхний свет потушен. Мисс Силвер имела привычку перед сном читать отрывок из Писания. Так она поступила и сейчас. В открытом ею псалме мисс Силвер увидел стих, который она не могла не счесть в высшей степени уместным: стих перекликался с ее мыслями и подтверждал крепость ее веры в то, что мисс Силвер называла Провидением. Вот он:
   "Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут".
   Перечтя его, мисс Силвер закрыла книгу и положила ее на столик. Выключила ночник и погрузилась в свой обычный спокойный и здоровый сон.
   Обитатели трех других комнат спали или бодрствовали. Дерек Бердон спал. На сердце его и на душе лежала тяжесть, от которой он не смог избавиться. Давно привычная праздность жизни в Андерхилле вдребезги разрушена. Прежде день приходил на смену дню, не принося с собой ни забот, ни тревог. Не нужно было напрягаться, планировать, бороться, гадать, что принесет будущее. Вместо всего этого -- денежки в кармане и приятно твердая почва под ногами. Чтобы удерживать все это, ему надо было всего лишь оставаться самим собой: улыбаться, стараться угодить, играть на пианино, водить машину -- быть приемный племянником двух добрых старых тетушек. И вот катастрофа, неожиданный неистовый удар рассекает поверхность картины: мисс Кара столь страшно гибнет, мисс Оливия страшно меняется. Прежде Дерек не сталкивался с этой ее стороной, и это потрясло его. Старые леди могли капризничать и привередничать, и утешать их и доставлять им удовольствие было частью игры. Но неистовая ярость мисс Оливии, обращенная на него, была выше его понимания. Она как будто обнажилась до самых костей. В этом было что-то противоестественное. В каком-то смысле, именно это проявление натуры мисс Оливии поразило его сильнее, чем самая смерть мисс Кары. Эта тяжесть не отпускала Дерека даже во сне.
   Анна стояла на коленях и молилась. Лились слезы, слова рвались из нее. Она то прижималась лбом к стиснутым рукам, то подымалась с колен и начинала расхаживать по комнате: губы шевелятся, грудь вздымается от рыданий. На ней была надета очень широкая хлопчатая ночная сорочка, сшитая по прадедовским образцам. На нее, должно быть, ушло семь или шесть ярдов материи. Она ниспадала с плеч Анны классическими складками, заставляя оливковую кожу касаться еще темнее, в то время как голову горничной окружали нимбом растрепанные белые волосы. Потом она бросилась на постель, рыдая в подушку.
   Наконец, она уснула и очутилась на краю сновидения, заглядывая вниз. Бодрствующая или спящая, она видела то, чего больше всего боялась. Проснись она, Анна закрыла бы глаза и отвернулась. Она молилась бы, чтобы ноги унесли ее оттуда прочь -- и сам ее страх подгонял бы их. Она бежала бы так, как бежит человек от смерти, наступающей ему на пятки. Но Анна спала. Ноги не слушались ее, глаза не могли закрыться. И ничего не изменилось бы, если бы она и закрыла глаза -- потому что картина эта никуда бы не делась из ее головы. Невозможно закрыть глаза на собственные мысли или обогнать их, как бы быстро ты не мчался. Анна стояла и смотрела свой сон с открытыми глазами и сжавшимся сердцем.
   Кандида отложила прочь свою ношу. Бесконечные часы этого дня закончились. Никто и ничто не сможет заставить ее пережить эти часы снова. Они ушли и не вернутся больше. Разговор снял тяжесть с ее сердца. Как будто она напрягала каждый нерв, чтобы подняться наверх, а теперь достигла места, откуда дорога шла под гору. И все, что ей оставалось сделать, это ступить на этот путь и следовать им. Кандида слишком сильно устала, чтобы размышлять.
   Ей надо раздеться. Зачем? На столикое рядом с кроватью стоял стакан горячего молока. Это Анна, как это мило с ее стороны -- Кандида почти ничего не ела сегодня. Она взяла стакан и села к огню. Она выпила молоко -- и это было последним, что осталось у нее в памяти.

Глава 31

   Наступило утро, а вместе с ним явилась и Анна в халате, украшенном цветочным узором, с веками, все еще распухшими от вчерашних слез. После тяжелого сна она пробудилась к новому тяжелому дню. Все тело ее налилось свинцом, поднос своей тяжестью оттягивал руки. Поставив его, она серьезно что-то ответила заговорившей с ней мисс Силвер и отправилась своим путем, который привел ее в соседнюю комнату, где должна была спать Кандида. Но постучав, Анна не дождалась ответа. В одной руке Анна держала чашку с чаем, которую она захватила с подноса мисс Силвер. Постучав другой рукой еще раз, она повернула ручку и вошла.
   Когда Анна перешагнула через порог, чашка опрокинулась и упала на пол. Анна застыла на пороге, сжимая в руке блюдце и глядя не на разбитую чашку и не на растекающуюся из-под нее лужицу чая, но на пустую, прибранную комнату. Кровать была заправлена, в ней не спали. Она была в точности такой, как оставила ее, убрав трясущимися руками ужасным вчерашним утром, сама Анна. Она помнила, что стеганое покрывало легло в головах немного криво и что она увидела это от двери и подумала: "Какая разница? Ведь мисс Кара умерла". И вот Анна видела, что покрывало лежало в точности как прежде. Она медленно перевела взор с кровати на окно, книжные полки, камин, туалетный столик. Там что-то лежало: обрывок бумаги. На нем одна строчка. Анна поспешно пересекла комнату и поставила блюдце на столик. Этой же рукой она взяла бумагу. Написано было неаккуратно и с помарками -- просто каракули. Вот что там было: "Прощайте. Я больше не могу".
   Анна, уставясь в записку, смотрела на слова, пока они не начали сливаться друг с другом. Потом вернулась обратно тем же путем, каким пришла.
   На сей раз она не стала стучаться в дверь мисс Силвер. Она рывком повернула дверную ручку и толкнула дверь как слепая, которая ищет путь на ощупь. Потом подошла к мисс Силвер. Та поставила свою чашку обратно на поднос и взяла в руку клочок, который ей протянула Анна.
   Анна снова начала дрожать и плакать:
   -- Она пропала! Сначала одна, потом вторая! Сначала мисс Кара, теперь мисс Кандида! Но почему, о дио мио, почему!
   Мисс Силвер серьезно глянула на клочок и на неуверенные каракули:
   -- Это почерк мисс Сэйл?
   Анна вскинула руки:
   -- Откуда мне знать!
   -- Но вы должны были его видеть. Пожалуйста, присядьте и успокойтесь. Вы должны были видеть почерк мисс Сэйл.
   -- Да с какой стати? -- всхлипнула Анна. -- Мисс Оливия сама ей пишет, сама отвечает -- одно-единственное письмо от нее пришло среди всех приходивших писем! Я не смотрю на них и внимания не обращаю -- и не знаю, какое было от мисс Кандиды! Я знаю только то, что она была здесь, а теперь исчезла, и одни бог знает, что с ней сталось и что станется со всеми нами!
   Мисс Силвер поднялась с постели, накинула синий пеньюар, надела черные фетровые тапочки. Потом прошла в комнату Кандиды. За ней следовала Анна, всхлипывая и разговаривая одновременно:
   -- Кровать! Сами видите, в ней никто не спал! Прошлой ночью говорит мне мисс Кандида, что сама положит себе и вам в постель грелки. "У вас и без того забот хватает", -- говорит она. И чистую правду -- работы предостаточно для одной пары рук! Она такая добрая, мисс Кандида, такая добрая! И мистер Дерек тоже! Приходит вчера вечером и говорит: "Давайте, я помогу вам посуду помыть". Я отвечаю: "Нет-нет, мисс Оливии это не понравится", а он мне: "Дорогая, она ничего не узнает". Так они себя ведут, нынешние молодые люди, всех называют "моя дорогая". Это пустяки, но он говорит, как будто и в самом деле так оно и есть, и остался на кухне, пока все не перемыл. Он и мисс Кандида -- сама доброта! Как же такое происходит!
   Мисс Силвер пропускала слова Анны мимо ушей.
   Она подошла к кровати и откинула пуховое стеганное одеяло. Вчера вечером в ее кровати лежала грелка. В этой кровати тоже лежала грелка. Станет ли девушка, которая собирается сбежать, класть горячую грелку в свою постель? Мисс Силвер походила по комнате. Потом открыла гардероб и заговорила:
   -- Анна, подите сюда. Вот платье, в котором она была вчера вечером, не так ли?
   Черное платье косо свисало с вешалки: одно плечо соскользнуло. Анна перевела дух:
   -- Да-да, это на ней и было -- бедная моя мисс Кандида!
   -- Тогда чего здесь не хватает?
   -- Серого пиджака и юбки, и она одела бы пальто, если бы шла на улицу. И серая шляпка -- она должна лежать в ящике... Нет, она одела ее! И сумочка -- ее она тоже взяла с собой! И туфли для улицы -- смотрите, вот пара, в которой она была вчера -- она бы в них не вышла! Дио мио! Куда она ушла и зачем?
   -- Если бы она ушла, -- сказала мисс Силвер, -- тогда была бы открыта одна из дверей или окно. Разбудите мистера Дерека и проверьте с ним все окна и двери, пока я одеваюсь.
   Но когда Анна ушла, мисс Силвер не проследовала к себе в комнату тут же. Она закрыла дверь, подошла к книжному шкафу и осмотрела его. Строго говоря, это был совсем не книжный шкаф, а отдельные полки, повешенные в нише между камином и стеной, где было окно. Полки начинались у пола, а кончались в паре футов от потолка. Резные деревянные накладки шли по обеим сторонам полок, а верх украшал фальшивый карниз.
   Мисс Силвер постояла, глядя на полки. Вынув несколько книг, она обнаружила за ними заднюю деревянную стенку. Открывшаяся дверь могла привидеться Кандиде во сне. Держа в голове обе эти возможности, мисс Силвер удалилась к себе в комнату.
   Анна, вернувшись с Дереком Бердоном к мисс Силвер, обнаружила последнюю полностью одетой, волосы сзади заплетены и закручены, спереди -- уложены под сеточку. Мисс Силвер была облачена в оливково-зеленое кашемировое платье, которое она теперь одевала только по утрам, и в теплый пушистый шарф -- такой уютный, такой славный -- подарок на Рождество от племянницы Этель. Он переливался от сиреневого к пурпурному, и мисс Силвер сочла, что он не только хорош по себе, но и отдает дань уважения царящему в доме трауру.
   Услышав приближающиеся шаги, мисс Силвер поспешила отворить дверь. Дерек Бердон был еще в богато украшенном халате, который подчеркивал его бледность. Оказалось, что боковая дверь, через которую вышла вчера мисс Оливия, была не просто не закрыта, но стояла открытой нараспашку. Найденный во дворе носовой платочек вымок под лившим всю ночь дождем. Анна удостоверила, это один из платков, вышитых Барбарой Сэйл во время ее долгой болезни. В углу платка была изящно вышита большая буква К.
   Когда Дереку показали записку, найденную в комнате Кандиды, он, взглянув на неровный почерк, сказал, что это почерк Кандиды -- насколько он, Дерек, может быть уверен.
   Мисс Силвер взглянула на него серьезно и с вопросительным выражением:
   -- Вы работали с нею над семейными документами. Вы должны были видеть ее почерк.
   -- Ну да, конечно -- но совсем не так уж часто! Мы по большей части разбирали бумаги, мы еще не добрались до стадии писания. Для этого как-то все не хватало времени. Позвольте спросить, мисс Сэйл: не думаете же вы в самом деле, что Кандида... сбежала?
   -- Слишком рано принимать решение по этому поводу, -- отвечала та. -- Что мне следует сделать немедленно, так это позвонить мистеру Эверсли.
   Стивен поднял трубку и услышал голос мисс Силвер:
   -- Мисс Силвер... -- начал он, но та прервала его:
   -- Мистер Эверсли, вы можете сейчас приехать сюда?
   -- Что-то случилось? -- спросил он быстро.
   -- Здесь кое-что произошло. Я хотела бы вас видеть.
   -- Что случилось? Кандида...
   С подчеркнутой твердостью мисс Силвер ответила:
   -- Я не хотела бы больше ничего говорить по телефону. Я была бы рада видеть вас как можно быстрее.
   Мисс Силвер повесила трубку. Ее собеседник остался на волю растущих подозрений.
   Мисс Силвер была на полпути к двери, когда телефон зазвонил снова. Уже протянув руку за трубкой, она передумала. Она говорила со Стивеном из кабинета. Ей подумалось, что на этот звонок лучше ответить Анне. Возобновив свой путь к двери, мисс Силвер открыла ее и сразу увидела Анну, которая стояла рядом -- прижав руки к груди, в позе напряженно прислушивающегося человека. С обычным спокойствием мисс Силвер произнесла:
   -- Вы возьмете трубку? -- и когда Анна вошла в комнату, мисс Силвер проследовала за ней обратно. Стоя у аппарата, она слышала не только дрожащий голос Анны "Кто это?", но и безошибочно узнала Оливию Беневент. Ясным и четким голосом та спросила:
   -- Это ты, Анна?
   -- Да, да...
   -- Почему ты так разговариваешь? Что-то случилось? Возьми себя в руки. Я звоню сказать, что оставила в доме много своих вещей. Джозеф привезет меня утром, и тебе надо быть готовой уехать с нами. Собери свои вещи к моему приезду, а потом поищи мои. Я не желаю видеть ни мистера Дерека, ни мисс Сэйл -- так им и передай! Я хочу, чтобы они уважили мое желание остаться одной, раз уж я собираюсь покинуть Андерхилл. Он был мне домом всю мою жизнь... -- голос на мгновение прервался. -- Не думаю, что когда-нибудь увижу его снова. Заставь их понять, что я не потерплю их назойливости!
   Голос умолк. Аудиенция закончилась. Негромкий щелчок в трубке объявил о том, что соединение прервано. Руки Анны так дрожали, что трубка выскользнула из них и упала.
  

Глава 32

   В реальной жизни не бывает звонков к антракту и опушенного между актами занавеса. Наступают моменты, когда очень хочется на время прерваться, но сделать это совершенно невозможно. Надо застелить постели, приготовить еду, которую, хотя и без особого желания, надо съесть. Неизменный здравый смысл мисс Силвер заставил и всех остальных принять эту точку зрения. Комнаты были проветрены и убраны, кофе и завтрак -- приготовлены. К тому времени, как появился Стивен Эверсли, все слегка оправились.
   Мисс Силвер рассказала Стивену обо всем происшедшем. Она показала ему записку Кандиды и спросила, не может ли тот опознать ее почерк, но в ответ услышала, что Стивен никогда его не видел:
   -- Мы встречались чуть ли не каждый день, -- произнес тот помертвелыми губами, лицо его стало серым и неподвижным, когда он вспомнил об этих встречах. -- Мы не переписывались -- незачем было. А что говорит Дерек?
   -- Говорит, что это может быть почерк Кандиды. Он видел только, как она изредка делает пометки, когда они работали над семейными документами, и по большей части -- карандашом.
   -- Мисс Силвер, вы видели ее, вы говорили с ней. Она не говорила ничего такого, что заставило бы вас подумать, будто она намеревается уйти?
   Мисс Силвер мысленно вернулась к разговору у огня. Может ли она искренне сказать, что ничто не наводило на мысль, будто Кандидой может овладеть внезапный порыв покинуть Андерхилл? Девушка перенесла жестокое потрясение, против нее было выдвинуто чудовищное обвинение. Возможно ли, вероятно ли, что ее здравый смысл и выдержка предали ее и оставили ее на произвол слепого инстинкта бества? В высшей степени неразумно, в высшей степени несвоевременно -- мысленно отметила мисс Силвер. Но когда страх считался с рассудком или мудростью?
   Стивен держал себя в руках. Он видел, что она размышляет. Он должен дать ей время. Когда она, наконец, заговорила, в ее голосе слышались серьезность и доброжелательность:
   -- Мы сидели у меня в спальне, и она довольно долго беседовала со мной. Она рассказала мне, что сестры Беневент были очень добры к ней до ночи, последовавшей за приемом у настоятеля, когда мисс Оливия ударила ее. Упомянув об этом случае, Кандида сказала: "Я не знала, как я могу остаться. Я собиралась сбежать утром, как только оденусь, но Анна убедила меня остаться. Анна сказала, что тетя Оливия всего лишь вышла из себя -- уж такая она, и что я больше ни слова об этом от нее не услышу. Она сказала, тетя Кара будет тосковать по мне". Потом Кандида перевела дух и добавила "Зачем я послушалась ее? Почему я не уехала?"
   -- Она так и сказала?
   Мисс Силвер склонила голову:
   -- Я передала вам ее слова в точности.
   -- А что-нибудь еще было?
   -- Не думаю, не считая того, что Кандида говорила об Андерхилле с отвращением. Она сказала, что это старый дом. Может, сказала она, люди здесь и бывали счастливы время от времени, но мисс Оливия, кажется, помнит только о тех, кто погиб насильственной смертью.
   -- Что Кандида имела в виду?
   -- Вы слышали о Сокровище Беневентов? -- когда Стивен кивнул, мисс Силвер продолжила:
   -- Кажется, здесь верят, что прикосновение к нему приносит несчастье. Те двое Беневентов, что попытались это сделать, погибли неожиданно и насильственной смертью.
   -- Как же?
   -- Одного сбросила лошадь у двери в дом. Он сильно повредил голову и так и не пришел в сознание. На второго, его внука, как считают, напали грабители. Он тоже был ранен в голову.
   Глаза Стивена с ужасом встретили взгляд мисс Силвер:
   -- Что вы хотите сказать?
   -- Я повторяю слова Кандиды. Я не задавала вопросов, потому что не сочла, что момент для этого -- подходящий. И я не думаю, что сейчас подходящий момент размышлять о том, что могло тогда произойти. Что нам следует предпринять -- и не откладывая -- так это выбраться в переходы, которые, по мнению Кандиды, существуют в стенах старой части дома.
   -- Переходы!?
   -- Она считала, что один такой ведет к ней в комнату. Кандида рассказала мне, что проснувшись ночью, она увидела полоску света в нише между камином и окном. В нише расположены полки, которые могут скрывать дверь. Кандида сказала, что кто-то прошел оттуда по комнате с фонариком, светя по полу. Это может быть сном, а может быть и правдой. Если дверь существует, мы должны обнаружить ее как можно скоре. Недавно звонила мисс Оливия и сказала, что приедет забрать остальные вещи. Если она появится в отсутствие Кандиды, ни вы, ни я не будем иметь возможности продолжать поиски. Я полагаю, нам не следует терять времени.
   Но они опоздали. Едва они вошли в комнату Кандиды и Стивен едва успел бросить взгляд на нишу с полками, как в дверь постучался Дерек Бердон.
   -- Имейте в виду, -- сказал он, -- только что приехала мисс Оливия. Я стоял у окна и увидел, как Джозеф подъезжает к дому. Вы знали, что она появится?
   -- Господи боже! -- произнесла мисс Силвер. Это было самое сильное из того, что она себе позволяла. Услышать от нее такое было, казалось, невозможно. Чтобы сгладить это впечатление, мисс Силвер поспешно заговорила:
   -- Да, мисс Оливия недавно звонила. Должно быть, она выехала сразу же после звонка. Мисс Оливия говорила с Анной и сказала ей, что хочет забрать свои оставшиеся вещи и увезти с собой Анну.
   Дерек успокоился:
   -- Тогда нам следует всего лишь держаться подальше, верно? Кстати, миссис Белл так и не появилась -- ну, приходящая работница, вы знаете. Анна говорит, она вчера не очень-то горела желанием остаться. Что-то сказала насчет того, что не любит общаться с полицией. Так если Анна уезжает, что мы делать-то будем?
   Только мисс Силвер приготовилась ответить, как в коридоре раздался шум. Дерек оставил дверь открытой, и все услышали звук шагов. Мгновение спустя на пороге стояла, глядя в комнату, Оливия Беневент. Она была в черном с головы до пят. Густая траурная вуаль отброшена назад. Она как рама окружала желтоватое лицо, ниспадая складками на плечи. Презрительный взгляд черных глаз переходил с одного на другого. Брови приподнялись словно от удивления. Мисс Оливия выждала время, прежде чем заговорить:
   -- Вы все еще здесь, Дерек? Я считала, вы нас покинули... Мисс Силвер, не так ли? Я помню, Луиза Арнолд представляла мне вас. Не ожидала встретить вас здесь... И мистер Эверсли -- я полагала, мы ясно дали вам понять, что больше не нуждаемся в ваших услугах.
   Ей ответила мисс Силвер. Говорила она спокойно и хладнокровно:
   -- Я приехала вчера вечером, мисс Беневент, по приглашению мисс Сэйл. Ее друзья сочли, что молодой девушке не следует оставаться здесь без женщины постарше, которая могла бы поддержать ее.
   Она спокойно, не тушуясь, встретила оскорбительный взор мисс Оливии.
   Мисс Беневент сделала шаг в комнату:
   -- В свете того, что только что сообщила мне Анна, мои планы изменились. Поскольку Кандида сочла нужным покинуть Андерхилл, мне нет необходимости следовать ее примеру. Я послала Джозефа привезти то, что я забирала с собой. Когда здесь будут Анна и Джозеф, а также миссис Белл, которая, без сомнения, возвратится, у меня будет достаточно прислуги и я не буду нуждаться в мисс Силвер. Что касается вас, мистер Эверсли, то я считаю, что высказалась вполне определенно. В ваших услугах нет необходимости.
   В голове мисс Силвер промелькнуло несколько мыслей. Юридическое положение Андерхилла мисс Беневент было известно. Она потому и покинула вчера дом. Дом со всем содержимым отходил к Кандиде Сэйл. Раз она вернулась, почему она была уверена, что ситуация изменилась? Откуда она знала, что поле осталось за ней и Кандида не вернется? Лишь зная это, она могла позволить себе тон, который она усвоила в разговоре с ними. Мисс Силвер произнесла с чем-то бОльшим, нежели ее обычное достоинство:
   -- В подобных обстоятельствах, я думаю, вы должны согласиться, что об исчезновении мисс Сэйл необходимо поставить в известность полицию.
   -- Мисс Силвер... -- начал было Стивен.
   Оливия Беневент издала короткий смешок:
   -- И вы полагаете, она поблагодарит вас за это? Очевидно, что мистер Эверсли думает иначе. Звоните им, если считаете это разумным. Я полагаю, полиция придет к тому же заключению, что и я. Я не делала секрета из своего мнения, что на девушке лежит ответственность за смерть моей сестры. Анна передала мне, что та оставила записку, которая равносильна признанию -- "Прощайте. Я больше не могу" или что-то в этом роде. Боюсь, я не буду высокого мнения о вашем рассудке, если вы не придете к выводу, к которому пришла я: она почувствовала, что больше не в состоянии выкручиваться. Полиция была предупреждена, я сама обвинила ее, и она, просто-напросто, сбежала. Если вы желаете воспользоваться телефоном, вы можете сделать это, но после этого я должна просить вас покинуть дом.
   -- Мисс Беневент...
   Стивен не успел больше ничего сказать: рука мисс Силвер легла на его плечо. Именно к нему были обращены слова мисс Силвер:
   -- Я не думаю, что продолжение этого разговора послужит достижению какой-либо похвальной цели. Вероятно, вы предпочтете сопроводить меня к телефону.
   Мисс Силвер снова обратилась к мисс Оливии:
   -- Я думаю, полиция пожелает увидеться с теми из нас, кто провел здесь ночь. Ни я, ни мистер Эверсли не согласимся се тем, на что вы намекнули в связи с мисс Сэйл.
   Дерек Бердон ухитрился сделаться незаметным. В то время, как мисс Оливия продвигалась вглубь комнаты, он незаметно продвигался к выходу. Когда из комнаты вышли мисс Силвер и Стивен, он ждал их.
   В трех милях от Андерхилла, в Ретли, инспектора Рока позвали к телефону.
  

Глава 33

   Кандида открыла глаза в абсолютной темноте. Мгновенное осознание этого коснулось ее и снова пропало. Но на следующий раз осознание превратилось в мысль.
   Темнота...
   Затем, через неопределенный промежуток времени, мысль возвратилась, ведя за собой вопрос.
   Здесь совершенная, кромешная тьма -- почему?
   Время шло, а она не продвигалась дальше этого. Мало-помалу вопрос запечатлелся в ее разуме и стал требовать ответа. Не было ни проблеска света -- абсолютная темнота. Даже в самую глухую полночь темнота неодинаково темна, она может быть гуще и разреженней -- там, где окна. Если только плотные занавеси не задернуты наглухо. Но она никогда не задергивала занавесей и не закрывала окно на ночь. Она должна была видеть два узких вытянутых светлых силуэта, подобные висящим на стене картинам, слева от себя.
   Кандида осознала, что лежит на спине. Если она хочет увидеть окна, ей надо перевернуться на левый бок. Это оказалось нелегко. Она не ощущала тела, как будто оно ей не принадлежало. Она заставила его повиноваться, но, глядя влево, она по-прежнему не видела никакого разрыва в темноте, не видела окон в этой непроглядной стене. Вопрос в ее уме настоятельно требовал ответа. Ощущения, чувства, сознание плавно возвращались к ней уже без тех вызывающих головокружение перерывов, когда они, казалось, убывали.
   Кровать была очень жесткой. Она потеряла подушку. Кандида вытянула руку, чтобы нащупать ее. Пальцы коснулись чего-то холодного и неподатливого, что, конечно, не было постелью. Оно было холодным, оно было жестким, оно было сырым.
   Это был камень.
   Кандида попыталась сесть, но голова у нее закружилась. С третьей попытки ей удалось встать на четвереньки. Голова болела, но кружилась меньше. Ладони ее распластались по каменному полу. Кандида оттолкнулась от пола и заняла сидячее положение, одно рукой все еще опираясь о камень.
   На мгновение девушку обуял невыносимый страх, скользнувший по краю сознания. Теперь он миновал. Над ней было пространство. Ее не замуровали. Ее не похоронили заживо. Когда она вытянула над головой руку, там ничего не оказалось. Только темнота, только воздух. Ничто не мешает ей встать на ноги.
   Но Кандида не чувствовала себя вполне готовой для этого. Она осталась сидеть, опираясь на камень рукой. Пока она решила сесть попрямее и немного поразмыслить. Последнее, что она помнила -- как она пьет молоко из стакана, который Анна поставила у ее кровати. После этого ничего, вообще ничего. Она подняла руку к шее и позволила ей скользнуть ниже, касаясь и ощупывая. Тогда она была одета в свое черное платье, которого сейчас на ней не было. Но она не была раздета. И рука ее касалась не ночной сорочки. Это была шелковая блузка и лацкан пиджака. Кто-то снял с нее платье и засунул ее во всю эту одежду: в серый пиджак, юбку и пальто. На голове у Кандиды обнаружилась даже ее серая фетровая шляпка.
   Кандида сидела и размышляла обо всем этом. Она была одета для улицы, но находилась не на открытом воздухе. Почему? Казалось, в этом вовсе нет смысла. На ногах у нее -- уличные туфли. Зачем она их одела? Ответ явился с ошеломляющей определенностью: "Я этого не делала". После длительной и странной паузы она сказала себе: "Это сделал кто-то другой".
   Никуда от этого не денешься. Кто-то добавил в молоко снотворное, переодел Кандиду и принес ее сюда. Но зачем? Ответ был -- "чтобы отделаться от меня".
   Она закрыла лицо руками и попыталась размышлять. Быть зрячей и не иметь возможности видеть -- биться в стену тьмы и чувствовать, как она течет от тебя подобно воздуху, подобно воде, подобно самому страху! Она закрыла ладонями глаза и так осталась сидеть. Так даже в освещенной комнате ничего не увидишь.
   Кандида немного успокоилась и стала последовательно, по чуть-чуть ощупывать пол вокруг себя. Она могла быть в погребе или в одном из переходов. Воздух был затхлым, а пол -- сырым. Ей надо узнать, где она, и ей надо быть осторожной. Здесь легко могла быть яма или дыра, куда можно свалиться, как это случилось с бедной тетей Карой. Быстро и отчетливо пред ней явилась картина: Анна стряхивает пыль с тапочек мисс Кары и снимает пыль с кисти пеньюара. Если она набрела на пыль и паутину в этих краях, то и смерть она нашла где-то поблизости. Но как она попала в подобное место? По собственной свободной воле или одурманенная -- как одурманили Кандиду?
   Кандида начала осторожно продвигаться на четвереньках вперед. Почти сразу она наткнулась на что-то гладкое -- сначала кожа, а потом металлическая застежка. Ее сумочка, ее собственная дамская сумочка. Кончено, если ей надо было исчезнуть, ее сумочка должна была сгинуть вместе с ней. Никто бы не поверил, что она сбежала в тонком черном платье и домашних туфлях. Она должна быть одета для путешествия, в шляпе и иметь при себе сумочку. Неужто бедная всхлипывающая Анна могла подумать обо всех этих мелочах? Кандида не могла в это поверить. Но Анна все же исполнила свою роль. Возможно, ее заставили, ей угрожали... Кандиде не надо было задумываться над тем, кто мог угрожать Анне. Голос в ее собственном уме быстро и четко произнес: "Она никогда бы не причинила вреда тете Каре". И эхом ему откликнулся другой: "Откуда ты знаешь, что сделает и чего не сделает другой человек?"
   Люди не могут сопротивляться бесконечно. Никто не может выдержать до конца. За плечами у Анны было сорок лет службы -- сорок лет рабства, в течение которых ее направляла чужая воля, весьма твердая и безжалостная. Все это пришло Кандиде не путем последовательных логических рассуждений. Это было как картины на стена комнаты, в которую вы заглянули. Не вы принесли их в комнату, они уже там, и если вы смотрите туда и сюда, их очень хорошо можно разглядеть. Темная картина, которую Кандида видела наиболее отчетливо, была ненависть Оливии Беневент.
   Кандида застыла, держа в руке сумочку. Теперь она села и открыла ее. Первое, что она нащупала, были кошелек и носовой платок. Ее рука стала искать дальше и коснулась чего-то холодного. В самом низу сумки, соскользнув туда под собственной тяжестью, лежал электрический фонарик.
  

Глава 34

   Инспектор Роки сидел, глядя на мисс Силвер. Как он впоследствии докладывал начальнику полиции, одно нагромождалось на другое. Вскрытие показало, что рана -- причина смерти мисс Кары Беневент -- была результатом удара ржавой железкой. Ржавчина осыпалась, оставшись в ране. Стало очевидно, что совершено убийство. По дому ходили двое людей -- комната за комнатой -- в поисках возможного орудия убийства. Не свались старший полицейский с простудой, он тоже прибыл бы сюда. Таким образом, теперь сам Рок должен был докладывать прямо начальнику полиции и он же должен был выказать всю возможную бдительность, находчивость и такт. Короткий разговор с Оливией Беневент не оставил ему иллюзий относительно трудности совмещения всех этих качеств. С престарелыми леди нужно держать ухо востро и в лучшие времена, а уж когда имеешь дело с одинокими престарелыми леди, которым никто не шел поперек бог знает сколько лет -- тем более. В собственной семье Рока была такая кузина его матери, старая мисс Эмили Вик, -- настоящее Предупреждение с большой буквы. Говорили, что у нее есть деньги в банке, и потому с родными она была истый Гитлер в юбке: все должны были говорить "да", когда она говорила "да", и "нет" -- если она говорила "нет". Сущее наказание, вот что она была такое, да еще и помешалась на том, что женщина, которая ухаживает за нею, хочет ее отравить ради денег: "Но она у меня ни пенни не получит!". Как выяснилось, никому не досталось ни пенни, поскольку жила она на пожизненную пенсию, и оставшихся денег не хватило даже на похороны. Когда мисс Оливия Беневент сидела перед инспектором и рассказывала про то, что ее сестру убила племянница, она ужасно напоминала Року старую кузину Эмили Вик. А теперь пропала мисс Кандида Сэйл, и все говорят, что понятия не имеют, как, почему и куда. Все, кроме это мисс Оливии, которая стояла, как будто кочергу проглотила и продолжала долбить, что, дескать, девушка сбежала потому, что ее замучила совесть.
   Теперь он сидел и смотрел на мисс Силвер, которая до настоящего момента была всего лишь пожилой леди на заднем плане. Инспектор узнал, что она была родственницей мисс Арнолд и что она приехала составить компанию мисс Кандиде Сэйл по просьбе мистера Эверсли. Мисс Арнолд была дочь старого каноника Арнолда и как таковая -- выше всякой критики. На самом деле, все вовлеченные в дело были не просто уважаемыми особами, но и представляли в высшей степени избранный круг. Опытным взглядом инспектор Рок опознал в мисс Силвер тот тип женщин, с которыми его познакомила жизнь в главном городе диоцеза: престарелые леди, что заседают в комитетах, стоят за прилавком на благотворительных базарах и занимаются всеми видами церковной деятельности. Но правда и то, что мисс Силвер принадлежала к более ранним временам: манеры ее были чуть более формальны, а платье -- еще более старомодным.
   Их беседа, однако, только началась, когда инспектор осознал некое приятное отличие. В то время как эти леди по большей части были склонны растекаться мыслью по древу и волноваться там, где от них нужно было добиться какой-то определенности во мнении, мисс Мод Силвер оставалось одновременно сдержанной и сжатой. Со всей необходимой точностью она обрисовала инспектору картину предшествующего вечера и свой разговор с мисс Сэйл. Он дал ей договорить до конца, и все, что она сказала, полностью совпало с заявлениями Дерека Бердона, Стивена Эверсли и горничной Анны. Когда мисс Силвер окончила свой рассказ, инспектор посмотрел на нее с уважением. Она держалась сути дела, не тратила времени на личные комментарии, и от ее речи у инспектора осталось сильное впечатление словесной и фактической точности. Рок невольно задумался, о чем могла умолчать его собеседница:
   -- Вы прибыли в дом, не зная никого из этих людей?
   Мисс Силвер сидела в высшей степени спокойно, одетая в свой оливково-зеленый кашемир и в переливающуюся шерстяную накидку, сложив руки на коленях, чинно сдвинув ноги. В интересах точности она внесла небольшое исправление:
   -- Я была знакома с мистером Эверсли. Мистера Бердона и мисс Сэйл мне представили на вечере у настоятеля. С каждым из них двоих я обменялась формальными приветствием.
   -- А сестры Беневент?
   -- Я познакомилась с ними тогда же. Моя кузина мисс Арнолд знакома с ними всю свою жизнь.
   -- Была ли здесь мисс Оливия Беневент, когда вы прибыли сюда вчера вечером?
   -- Нет, она уехала уже тогда, когда мистер Эверсли звонил мне.
   -- Вы знали, что они с мисс Сэйл помолвлены?
   Мисс Силвер сдержано кашлянула:
   -- Когда он приехал к нам с мисс Арнолд, думаю, можно сказать, что это подразумевалось. Мисс Арнолд немедленно предложила собственный дом.
   -- Это предложение было отвергнуто?
   -- В отсутствие мисс Оливии Беневент мисс Сэйл сочла себя ответственной за Андерхилл.
   -- И вы сразу отправились сюда?
   -- Как только собрала вещи.
   -- Мисс Силвер, я собираюсь спросить вас: какое впечатление произвел на вас Андерхилл? Никого из его обитателей вы близко не знали -- и я хотел бы услышать, какими вы увидели их.
   Когда она взглянула на него тем же прямым взглядом, что он на нее, инспектор осознал, что и в самом деле хочет знать, что она думает о Кандиде Сэйл, Дереке Бердоне, Стивене Эверсли и Анне Росси. Инспектор гадал, получит ли ответ. А мисс Силвер уже заговорила:
   -- Я нашла мисс Сэйл очень откровенной и прямой. Смерть мисс Кары очевидным образом потрясла, как и обвинение мисс Оливии.
   -- Достаточно ли сильным было это потрясение, чтобы заставить ее обратиться в бегство?
   -- Я бы так не сказала. Мисс Кандида уже начала оправляться от первоначального потрясения. Она говорила естественно и просто о мисс Каре, которая, по словам мисс Кандиды, было очень добра к ней и к которой она, я думаю, питала весьма теплые чувства.
   -- Вы знаете, что все это можно изобразить, не так ли?
   Мисс Силвер кашлянула снова, как будто укоряюще:
   -- Я несколько лет проработала в школе. Я изучила молодых людей. Если у вас есть опыт, вам не составит труда обнаружить неискренность.
   Инспектор Рок с удивительной отчетливостью ощутил, что ему было бы чрезвычайно трудно солгать мисс Силвер, а если бы кто-нибудь и решился на это, его ложь была бы немедленно разоблачена. Другим людям уже приходилось ловить себя на подобных же ощущениях, но инспектору Року не суждено было узнать об этом.
   -- И вы нашли мисс Сэйл искренней? -- спросил он.
   -- Именно такое впечатление она произвела на меня.
   -- Ничего такого, что свидетельствовало бы о муках совести?
   -- Ничего, инспектор.
   Это "ничего" произвело на собеседника мисс Силвер тем большее впечатление, что он ожидал возмущенных протестов.
   -- А как вы нашли мистера Бердона? -- продолжал инспектор.
   -- Он весьма очарователен и привык полагаться на свое очарование. Сестры Беневент были излишне снисходительны к нему, и думаю, он делал все, чтобы отплатить им за их доброту. Он говорил о мисс Каре с любовью, о мисс Оливии -- с удивлением и сожалея о ее нынешнем отношении. Он производит на меня впечатление человека, от природы добродушного, с добрым сердцем и склонностью к лени.
   Поскольку это соответствовало не только тому, что говорили в городе, но и с его собственным суждением, Роки принял слова мисс Силвер без комментариев.
   -- А мистер Эверсли?
   Мисс Силвер продолжала с прежней сдержанностью:
   -- Вы, вероятно, знаете, что он -- родственник моей кузины, мисс Арнолд. Полагаю, можно считать, что мы с ним находимся в отдаленном свойствЕ. Фирма его дяди пользуется высокой репутацией, и я полагаю, Стивен Эверсли не позорит своего дядю. Нет никаких резонов видеть в нем кого-то, кроме умного, образованного молодого человека, с хорошим характером и многообещающими перспективами, который искренне и без задней мысли влюблен в мисс Сэйл. Вам, возможно, известно, что одной из причин гнева мисс Оливии Беневент является то, что она надеялась устроить брак мисс Кандиды и Дерека Бердона.
   Инспектор ответил "да" весьма рассеянным тоном. Он думал о том. что мисс Сэйл оказалась весьма хорошо информированной особой.
   -- А что вы думаете об Анне Росси? -- спросил он.
   Мисс Силвер улыбнулась:
   -- Она, конечно, итальянка по рождению. Я понимаю, она приехала сюда в весьма юном возрасте и говорит почти без иностранного акцента. Однако иностранный темперамент присутствует в значительной степени. Она возбудима и эмоциональна и не пытается быть сдержанной в выражении своих чувств. Я полагаю, ее привязанность к мисс Каре Беневент была искренней, и я думаю, она успела полюбить мисс Сэйл. Она трепещет перед мисс Оливией и очень сильно боится пробудить ее гнев.
   Рок понял, что на произвело впечатление не только то, что она сказал, но и то, как она это сделала. Леди, в особенности -- престарелые леди, довольно легко, по большей части, переходили к умозаключениям, но, как обнаружил инспектор, в основном их суждения были продиктованы личным отношением. Во всяком случае, они слишком много говорили именно о своих чувствах. В мисс Силвер же инспектор почувствовал такой силы сдержанность, cамообладание и аккуратное обращение со словами, с которыми прежде не сталкивался. Более того, он осознал, что столкнулся с интеллектом, который вдохновляюще воздействует на его собственный. Своим примечательным успехом в качестве классной воспитательницы мисс Силвер была обязана тому, что выставляя знание в самом привлекательном свете, она также умела заставить своих воспитанников поверить в то, что это знание достижимо. Робкие вдруг осознавали, что обрели уверенность в себе, смышленые тоже не оставались без поддержки. Все неожиданно понимали, что могут делать больше, чем считали возможным. Как однажды заметил Фрэнк Эбботт, "она высекает из вас искры". Инспектор Рок понял это, хотя не мог, вероятно, выразить этого в словах. Вместо этого он наклонился вперед и спросил:
   -- Мисс Силвер, что случилось с Кандидой Сэйл?
   Голос его собеседницы звучал серьезно:
   -- Я не думаю, что она сбежала.
   -- Тогда где же она?
   -- Я полагаю, она находится где-то в доме.
   -- Что вы имеете в виду?
   Мисс Силвер передала инспектору то, что рассказала ей Кандида. Нелли, племянница, Анны, проснувшись ночью за запертой дверью оттого, что услышала, как кто-то ходит по комнате туда-сюда и плачет, на следующую ночь сбежала ночевать к своей тете, а утром -- уехала. Кандида Сэйл, проснувшись, увидела свет, пробивающийся между книжными полками, за которыми скрывался ход, замаскированный под стену, и осознала, что кто-то прошел по ее комнате с фонариком в руке. Анна, счищающая пыль с тапочек мисс Кары и снимающая паутину с кисти ее пеньюара.
   -- Я думаю, вы согласитесь, инспектор, что все это указывает на наличие в старом доме потайных переходов. Также существует семейное предание о спрятанном Сокровище. Считалось, что оно приносит несчастье любому, кто коснется его. Мисс Сэйл повторила примечательное старинное четверостишие, которое они с Дереком Бердоном нашли, разбирая семейные документа:
   И касаться не пытайся,
   Не продавай, не покупай,
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся.
   Они сочли, что оно намекает на Сокровище, и Кандида рассказала мне о двух случаях, которые это подтверждают. Оба происшествия имели место в восемнадцатом столетии. В первом из них одного из Беневентов нашли у его собственной двери. У него была серьезно повреждена голова, и считается, что он упал с лошади или был ею сброшен. Потом его внука нашли мертвым или умирающим, также недалеко от дома. У него тоже была разбита голова, и считается, что на него напали грабители.
   -- Что вы имеете в виду? -- спросил Рок.
   Мисс Силвер продолжала, словно не расслышала его слов:
   -- Как полагают, оба этих человека имели дело с Сокровищем семьи Беневентов. Обоих нашли недалеко от дома со смертельными повреждениями головы.
   Рок повторил свой вопрос:
   -- Что вы имеете в виду?
   Мисс Силвер ответила вопросом на вопрос:
   -- А что имеете в виду вы, инспектор?
   Затем, после паузы, в которую инспектор не вставил ни слова, она продолжала:
   -- Говорят, что существует спрятанное Сокровище. Есть некоторые свидетельства, что в доме есть потайные переходы. Моя кузина мисс Арнолд сообщила мне, что этот дом уже был стар, когда в семнадцатом веке основатель рода Беневентов купил его и перестроил. Говорят, что именно он привез с собой из Италии Сокровище. Вполне возможно, что в таком старом доме нашлось место для тайника. Также известно, что подобные тайники -- особенно в Италии -- бывали устроены так, чтобы добраться до них было не просто трудно, но и опасно. Вам не кажется странным это совпадение, а именно: что Беневентов, живших в восемнадцатом веке и пытавшихся, по общему мнению, добраться до Сокровища, постигла та же смерть, что и мисс Кару -- от повреждений головы? Вы не считаете, что она пробила голову, упав туда, где ее обнаружили. Мисс Сэйл следовало вам сообщить, что на фетровых тапочках мисс Кары была пыль, а на кисти пеньюара -- паутина. Кандида видела, как Анна счищает их. Думаю, я не ошибусь, считая, что Анна поступила так, будучи потрясена смертью своей госпожи. Кандида полагала, что Анна действовала бессознательно, и лишь гораздо позже мисс Сэйл сообразила, что значат эти следы. Андерхилл всегда тщательно убран. Я заглянула во все комнаты, но не обнаружила ни одного помещения, где можно испачкаться в пыли или подхватить паутину. Но на все это можно набрести в потайных переходах. Если мисс Кара получила свою рану там же, где это произошло с Джеймсом Беневентом и его внуком, ради сохранения семейного секрета необходимо убрать тело и придумать объяснение полученным повреждениям. Как мне кажется, нет сомнений в том, что тело мисс Кары переносили с места на место. Возможно, эти указанные случаи из семейной хроники подсказали, как следует поступить.
   Удивлении инспектора было гораздо сильнее того, в котором бы он признался. Ему немедленно вспомнились чешуйки ржавчины в ране. Ржавчина -- пыль -- путина. Ничего из этого невозможно найти в прибранном доме. Он сам облазил весь Андерхилл, но такого места не нашел.
   -- Если эти переходы и существуют, зачем мисс Каре гулять по ним, да еще и посреди ночи? -- резко произнес он.
   Ответный взгляд и ответные слова были полны хладнокровия:
   -- Она была очень несчастна. Думаю, она не могла успокоиться. Позвольте мне задать вам вопрос: известно ли вам об обстоятельствах исчезновения из этого дома около трех лет назад мистера Алана Томпсона?
   Если инспектор и удивился, то виду не подал:
   -- Я слышал сплетни, которые ходили тогда. Но официально полиции ничего об этом неизвестно.
   -- Я так и думала. Ведь говорилось, что он похитил деньги и бриллиантовую брошь мисс Кары -- не так ли?
   -- Да, сплетничали именно об этом.
   -- Как вы думаете, отнесетесь ли вы с доверием к этому слуху, если узнаете, что лишь несколько дней отделяли мисс Кару от брака с Аланом Томпсоном, и что выйди она за него замуж, она оставила бы ему пожизненную ренту со всего своего состояния?
   От удивления инспектор вздрогнул:
   -- Кто вам это сказал?
   В платье шалфейного цвета обнаружился карман. Мисс Силвер достала из него визитную карточку протянула ее инспектору. Тот прочел аккуратно набранное незамысловатым шрифтом:
  
   Мисс Мод Силвер
   15, Монтегю-маншенс,
   Лихэм-стрит
  
   Еще на карточке был номер телефон, а в левом нижнем углу -- слова "Частные расследования". Инспектор удивился бы больше, если бы увидел карточку полчаса назад.
   -- Отчим молодого человека уполномочил меня навести справки о его судьбе, -- степенно продолжила мисс Силвер. -- Занимаясь его делом, от женщины, которая днем работала в Андерхилле тогда, когда исчез Алана Томпсон, я узнала, что мисс Кара подарила ему монету, по ее мнению -- приносящую удачу. По словам этой женщины, мистер Алан носил ее на цепочке на шее, не снимая. Через некоторое время после исчезновения мистера Алана, она убиралась в комнате мисс Оливии и увидела, что мисс Оливия оставила ключ в замке ящичка, который всегда оставался закрытым. Она говорит, что ящичек был открыт, но я не верю в это. Думаю, увидев ключ в замке, эта женщина не смогла противостоять искушению удовлетворить свое любопытство. Но как бы то ни было, она изрядно испугалась, увидев в ящичке не только монету, с которой не расставался мистер Томпсон, но и пропавшую бриллиантовую брошь. Могу также сказать, что я отправилась навестить ее, потому что, мне передали ее слова -- она уверяла, будто Алан Томпсон никогда не покидал Андерхилла. Я рассказала вам все, что узнала от нее. По правде говоря, она очень не хотела делиться всем этим. Но я думаю, что все, сказанное ею -- правда. Раз Алан Томпсон не брал брошь, в краже которой его обвиняли, то, возможно, он не похищал и денег. У него не было для этого веских причин -- мисс Кара собиралась выйти за него замуж...
   -- Откуда вы это знаете? -- резко прервал ее инспектор.
   -- Полковника Гэтлинг из Сент-Джон-Хилтон говорил об этом Стивену Эверсли. Его брат, преподобный Сирил Гэтлинг, дал согласие сочетать их браком. Он был изрядно обеспокоен идеей подобного брака и написал о своих опасениях в дневнике, который достался полковнику Гэтлингу после смерти его брата. Полковник, конечно, не имел права повторять то, что узнал из столь личного документа...
   Рок произнес:
   -- Если она собиралась выйти за него замуж... -- и на этом остановился.
   -- В точности так. У него не было побуждений исчезнуть.
   -- Может, он почувствовал, что не вынесет.
   Мисс Силвер кашлянула с легким неодобрением:
   -- Из того, что я узнала о нем, я могу заключить, что он вряд ли увильнул бы от того, что было к его очевидной выгоде. Во всяком случае, мисс Кара отдала бы ему все, чего бы он ни захотел. Не могу поверить, что он презрел бы столь благоприятные перспективы. Даже если принять во внимание один этот случай, я все равно не могу в это поверить. Учитывая же оба происшествия, случившихся в восемнадцатом веке и последние события, это потребовало бы от меня излишней доверчивости.
   -- Вы полагаете...
   -- Мистер Томпсон исчез, -- серьезно произнесла мисс Силвер. -- Мисс Силвер исчезла. В обоих случаях имела место угроза интересам мисс Оливии. Если бы ее сестра вышла замуж, она потеряла бы все, за исключением весьма скромной пожизненной пенсии. Когда умерла ее сестра, мисс Оливия оказалась в аналогичном положении. Она отреагировала тем, что обвинила мисс Сэйл в смерти своей сестры. Она запретила мистеру Эверсли появляться в доме и пыталась отделаться от мистера Бердона и от меня. Я совершенно не способна поверить, что мисс Сэйл исчезла по доброй воле. Боюсь, что ее заманили или завлекли в эти переходы, а может быть, и затищили туда силой. То, что они опасны, вполне очевидно. Я полагаю, что немедленно должен быть получен ордер на обыск и что необходимо провести тщательное обследование дома. Мистер Эверсли, архитектор, может оказаться в этом отношении чрезвычайно ценным. Мисс Беневент очень спешит отделаться от него. Как вы сами видите, дело в высшей степени срочное. Мы не знаем, что именно произошло, но я уверена, что времени терять нельзя.

Глава 35

   После короткого решающего поединка с мисс Оливией Беневент, инспектор Рок отправился к начальнику полиции. Легко сказать -- "обращайтесь с нею тактично и мягко". Но невозможно быть тактичным с танком и мягким -- с атомной бомбой. Инспектор не хотел, чтобы эти или подобные сильные выражения просочились в его речь, но они толпились в его уме, лишая его покоя.
   Майор Воррендер выслушал его с сочувствием:
   -- Грозная особа, -- сказал он. -- Но давайте посмотрим... Этот ордер на обыск -- что вы сами обо всем этом думаете? С моей точки зрения, положение затруднительное. Она не возражала, когда вы обыскивали дом?
   -- Нет, сэр.
   -- По правде говоря, на ее слова стоило обращать внимание разве из соображений вежливости -- пока там присутствовала мисс Сэйл.
   -- В точности, сэр. Но теперь мисс Сэйл там нет, а мисс Оливия закусила удила. Когда я стал спрашивать ее про потайные переходы, она отвечала, что никаких потайных переходов нет. Когда я сказал ей, что тело мисс Кара переносили с места на место и что видели, как Анна Росси счищает пыль с тапочек мисс Кары и паутину с кисти пеньюара, она тут же послала за Анной и вбила горничной в голову, что та ничего такого не делала.
   -- Но послушайте, Рок, вам не следовало разрешать ей так поступать!
   -- А как я мог помешать ей, сэр? Она просто сказала: "Лучше расспросите об этом саму Анну" и позвонила. Прежде чем Анна успела войти в комнату, мисс Оливия набросилась на нее: "Инспектор говорит, ты счищала какую-то пыль с тапочек мисс Кары и паутину с кисти пеньюара. Я уверила его, что это все чепуха, но тебе лучше подтвердить это ему самому".
   -- И что Анна?
   -- Стояла и смотрела на нее как собака на арапник. А когда я задал ей этот вопрос по всей форме, она рассердилась и говорит: "Какая-такая пыль и паутина в чистом доме?". Я ей: "Я говорю не про те части дома, какие видел, у вас же есть какие-то потайные переходы, правда?" И она смотрит на меня и твердит, что никогда не слышала ни о чем подобном. А потом начала плакать и все такое-прочее по поводу своей бедной мисс Кары.
   -- Вам следовало увидеться с нею наедине, -- сказал майор Воррендер.
   Инспектор Рок подумал, что начальнику легко проявлять мудрость задним числом.
   Вопрос об ордере на обыск тяжело повис между ними. Трудно сказать, как поступил бы майор Воррендер, будучи предоставлен самому себе. Но ему не дали принять решения в одиночестве. Приход Стивен Эверсли и мисс Мод Силвер ускорил принятие решения. Лицо Стивена было угрюмым и серым, мисс Силвер держалась спокойно, но непреклонно. Оба настаивали на том, что у Кандиды Сэйл не было никаких резонов убегать и что она этого не делала.
   Майор Воррендер забарабанил пальцами по столу:
   -- И вы полагаете...
   -- Что она не покидала Андерхилла, -- докончил Стивен Эверсли.
   В разговор вмешалась мисс Силвер:
   -- Мисс Сэйл сообщила мне, что верит, будто в доме есть потайной ход или ходы. Кто-то прошел по ее комнате ночью.
   Мисс Силвер передала рассказа Кандиды и повторила ее слова о пыли и паутине на теле мисс Кары, которые убрала Анна. Все это мисс Силвер сообщила в спокойной и убедительной манере.
   -- Если такие переходы существуют, -заключила она, -- как существуют они во многих старых домах, то мы опасаемся, что мисс Сэйл нашла вход в один из них, вероятно, в тот, что вел в ее комнату, и что она, может быть, соблазнилась мыслью исследовать его. Мы опасаемся, что имел место несчастный случай.
   Майор Воррендер снова забарабанил по столу:
   -- Есть ли какие-нибудь доказательства существования этих переходов?
   Мисс Силвер успела сказать только "Мисс Сэйл...", как майор прервал ее:
   -- Вы сами видите, что это всего лишь мнение мисс Сэйл. Нет никаких доказательств, за исключением ее слов, и, если подходить беспристрастно, что это нам дает? Все это вполне могло и присниться ей. Мисс Беневент отрицает существование потайных переходов.
   -- А что ей еще остается делать, если это семейная тайна? -- вмешался Стивен. -- Послушайте, сэр, если этих переходов нет, почему она не дает мне самому в этом удостовериться? Меня пригласили в Андерхилл, потому что мисс Оливия беспокоилась из-за трещин в старой части дома, но она, тем не менее, не позволила мне провести надлежащего осмотра, а когда я сказал, что мне нужно увидеть кладовые при более ярком освещении, и захотел принести мощный электрический фонарь, она не пожелала и слышать об этом: выставила меня из дому и написала, что не нуждается в моих услугах. Но даже из того, что видел, я могу заключить, что в доме довольно места для потайных ходов. Дом достраивали спереди, а старая часть уже была старой в шестнадцатом веке, и стены там достаточно толстые.
   -- Чистая правда, сэр, -- добавил инспектор Рок.
   Мисс Силвер кашлянула так, как она кашляла, желая привлечь внимание класса. Ее глаза остановились на майоре Воррендере со значительным выражением:
   -- Кстати, нет причин принимать во внимание мнение мисс Оливии. Я позволю себе указать на тот факт, что она не имеет права запрещать или разрешать обыск в доме. Андерхилл являлся собственностью мисс Кары Беневент, а она скончалась. Теперь он принадлежит мисс Кандиде Сэйл. Вы можете удостоверится об этом, позвонив мистеру Тэмплингу, семейному поверенному. Он также ведет дела моей кузины мисс Арнолд, и поскольку мое присутствие в Ретли связано с тем, что я помогаю ей уладить семейные проблемы, я и сама познакомилась с ним. Я полагаю, его необходимо известить об исчезновении мисс Сэйл. Присутствие мистера Тэмплинга как представителя мисс Сэйл крайне желательно в случае, если будет произведен обыск.
   Майор Воррендер испытал некоторое облегчение. Как выяснилось, ему не придется без поддержки столкнуться лицом к лицу с мисс Оливией, если ему вообще понадобится с нею сталкиваться. Он взглянул на мисс Силвер с некоторой благодарностью, потому что она, конечно же, сказала чистую правду. У мисс Оливии не было статуса законного владельца. Кандида Сэйл, а не она унаследовала мисс Каре Беневент. Майор снял трубку и позвонил мистеру Тэмплингу.
  

Глава 36

   Кандида неподвижно сидела в темноте, сжав в ладони фонарик. Нащупав носовой платок и кошелек, рука сомкнулась на гладком, холодном металле и застыла там. На мгновение застыла и мысль. Потом постепенно она начала возвращаться к жизни, задавая вопрос, громко требуя ответа. Как фонарик попал к ней в сумочку?
   Это был не ее фонарик. Ничего такого Кандида не привозила в Андерхилл. У Барбары был фонарик, который Кандида убрала в один из ящиков, оставленных на хранение, -- старый и обшарпанный. Он пережил с Барбарой Сэйл войну (Барбара дежурила в противовоздушной обороне), вернувшись с нее с ветеранскими шрамами. На металлическом кольце, удерживавшем стекло, осталась вмятина... Пальцы Кандиды поползли по корпусу фонаря: целое стекло, гладкое металлическое кольцо. Это не мог быть фонарик Барбары. Этот фонарик лежал под ее ладонью новый и невредимый, и кому бы он не принадлежал, не Кандида положила его к себе в сумку. Тогда кто же? Ответ был -- тот же человек или те же люди, который переодели ее в уличную одежду и принесли сюда.
   Но зачем? Что касается одежды, то за ответом не надо далеко ходить. Все должно выглядеть так, как будто Кандида сбежала. Ее обвинили в преступлении, вот она и сбежала. Здесь все достаточно ясно. Но фонарик -- это никак не объясняло фонарик в сумочке. Кандиду перенесли в это лишенное света место, беззащитную перед всеми его опасностями и страхами. Зачем тогда милосердно оставлять ей фонарик? Кандиде подумалось, что перенести ее сюда могли два человека. Вероятно, кому-то из них пришло в голову, как страшно умирать в темноте. Вероятно... Но тут ее мысль оборвалась.
   Раз у нее есть свет, то все остальное не имеет значения. Почему же она медлит включить фонарик? В глубине души она знала ответ. Оттого, что он дарил ей надежду, от которой она не хотела отказываться. Кандида могла бесконечно долго сидеть с фонариком в руке и чувствовать, что может разогнать темноту. Ей надо было только нажать пальцем на переключатель, и здесь вспыхнет свет. Но какова была вероятность, что ей в сумку подложили бы фонарик, если бы он мог ей помочь? Она не могла думать об этом... Предположим, она нажмет на переключатель, а свет не загорится -- мог ли человек быть настолько жесток, чтобы так насмеяться над чужой надеждой? Кандида не знала. Она попала в кошмар, где все могло произойти.
   Предположим, фонарик загорится, и при его свете Кандида увидит что-нибудь более ужасное, нежели мрак -- ловушку, яму или просто голые стены склепа, лишенного выхода? Возможно, фонарик ей оставили специально для того, чтобы она знала, как мало у нее надежды.
   Все это время Кандида находилась под воздействием снотворного, которое постепенно слабело. Внезапно и быстро к ней вернулась смелость. Если вы не делаете всего, что можете, то вы потерпите поражение и сами будете в этом виноваты. Если не сражаетесь до последнего и даже тогда, когда сражаться бесполезно, вы не заслуживаете спасения. Кандида вынула фонарик из сумки и нажала на переключатель.
   Луч свет был ярким и сильным. Он прорезал тьму и буквально в ярде от Кандиды уперся в стену, разбрызгивая свое сияние по пустой стене. Кандида посветила им в разные стороны. По бокам от нее были стены, а над головой -- потолок. Она подумала, что потолок находится где-то в футах в шести над ее головой. Кандида сидела, подобрав под себя ноги, с сумочкой на коленях. Переход убегал вперед.
   Ступни и лодыжки Кандиды затекли. Она поднялась на ноги постояла, ожидая, пока к ним прильет кровь. У нее сильно кружилась голова, и первый шаг она сделала по направлению к стене -- вытянув руку и пытаясь нащупать ее поверхность. Воздух здесь был спертым. Повернув фонарик в другую сторону, Кандида увидела, что переход ведет и направо тоже. Она не знала, идти ей вперед или назад. Когда в голове у ней прояснилось, девушка осознала, что опирается о стену, сложенную из кирпича. Поскольку выбирать не имело смысла, Кандида медленно, шаг за шагом, двинулась в ту сторону, к которой сидела лицом, когда загорелся свет. Десять шагов -- и она очутилась у поворота. Переход стал уже, а потолок -- ниже. Кандида подошла к лестнице -- очень узкой и крутой -- и вскарабкалась по ней. Поднявшись на десять ступеней, она оказалась на крохотной квадратной площадке, перед дверью. Кандида опустилась на колени и положила рядом фонарик, подперев его сумочкой.
   Дверца была фута два с половиной в высоту и около двух футов в ширину. Сделана она была из старого дуба. Свет падал на волокна и сухую серую поверхность дерева. Все здесь было сухим -- сухим и пыльным, а не сырым -- как в переходе внизу. Кандида положила руки на поверхность двери и надавила на нее. Дверь осталась такой же неподвижной, как плиты пола под коленями Кандиды. Ручки у двери не оказалось.
  

Глава 37

   Мистер Тэмплинг оказался невысоким седым человечком. У него были живые любопытные глаза и романтическая жилка, которую он считал своим долгом сдерживать. Он полагал, что любовь к романтике должна держаться своего места, чтобы доставлять ему изрядное и тайное удовольствие. Мистеру Тэмплингу было слегка за шестьдесят, и он знал мисс Оливию столько, сколько себя. Его отец, дед и прадед вели дела Беневентов. Когда он впервые занялся делами, будучи весьма молодым человеком, мисс Оливия посмотрела на нему очень свысока. Она была лишь несколькими годами старше его, а вела себя так, как будто разница в годах была гораздо больше, да еще отнеслась к мистеру Тэмплингу как к живущему за социальным рубиконом, который невозможно пересечь. Уже тогда он составил о мисс Оливии определенное мнение, которое ему не представился случай изменить. Мистер Тэмплинг сочувствовал мисс Каре, которая совершенно очевидным образом оказалась неспособна сама за себя постоять, и делал все, что мог, защищая ее интересы. Теперь он был готов оказать подобную услугу Кандиде Сэйл, а поскольку он являлся душеприказчиком завещания, которое делало ее наследницей, то это было вполне в его силах. Узнав об исчезновении Кандиды, он был потрясен этим обстоятельством и обеспокоен безопасностью девушки.
   В ожидании начальника полиции его беспокойство все усиливалось. Он помнил разговор с мисс Оливией Беневент после смерти ее отца. Ему тогда пришлось напомнить мисс Оливии, что не она, а мисс Кара унаследовала поместье и что мисс Кара имеет лишь право отписать своем мужу пожизненную ренту со своей собственности в случае замужества, а поместье ее отойдет после смерти к сестре Кандиде.
   Оливия посмотрела на него взглядом, полным холодного гнева:
   -- Моя сестра Кандида умерла.
   -- Кажется, у нее были дети.
   -- Сын и дочь. Какое это имеет отношение...?
   -- Поместье унаследует сын. В случае смерти его или его детей все получит дочь.
   Мистер Тэмплинг так и не смог позабыть ее взгляд и ее слова. Мисс Оливия не повысила голоса. Она сказала, что надеется, что дети Кандиды Сэйл не доживут до этого -- и звучало это так, как будто она их проклинала. Мистер Тэмплинг был чрезвычайно шокирован и не забыл ее слов. Он помнил, как вскрикнула мисс Кара и как Оливия заставила ее замолчать одним взглядом. Мистер Тэмплинг снова видел мисс Кару как живую -- со слезами, бегущими по щекам, шепчущую перехваченным голосом: "Ох, нет, нет, ужасно говорить такое!"
   Мисс Оливия сидела в гостиной, когда Джозеф известил ее о приходе мистера Тэмплинга:
   -- С ним еще одни джентльмен -- майор Воррендер -- и инспектор полиции.
   Мисс Оливия села очень прямо: ее глухой траур оттеняло белое парчовое сидение стула. Пяльцы с вышивкой лежали на коленях, а в руке мисс Оливия держала иголку с красной шелковой нитью. На ее среднем пальце сияли три кольца. Все они словно заставляли тускнеть друг друга, но все же бриллианты сверкали очень ярко. Мисс Оливия произнесла размеренно:
   -- Майор Воррендер -- начальник полиции. Я не посылала ни за ним, ни за мистером Тэмплингом, но я приму их.
   Она казалась очень маленькой и черной людям, которые, обогнув лакированную ширму, вошли в большую белую комнату. Мисс Оливия как раз делала стежок в своей вышивке и не подняла голову, пока они не миновали середину комнаты. Она осталась сидеть. Лишь холодный взгляд безразличных черных глаз, чуть приподнятая изогнутая бровь, еле приметный наклон головы вместо приветствия. После этого она обратилась к майору Воррендеру:
   -- Могу я осведомиться о причине вашего визита? Моя сестра скончалась совсем недавно. Вы должны уважать мою скорбь.
   Тон был еще более резок, нежели слова. Она обратилась к мистеру Тэмплингу:
   -- Я не знаю, почему вы здесь, но, так или иначе, вы можете, вероятно, пролить свет на то, обязана ли я мириться с этими вторжениями.
   Майор Воррендер с большой радостью уступил слово мистеру Тэмплингу:
   -- Мисс Беневент, я должен сказать вам, что в высшей степени неразумно отказываться сотрудничать с полицией. Начальник полиции проинформировал меня, что смерть мисс Кары не была результатом несчастного случая. Я был ее поверенным в делах и являюсь душеприказчиком по завещанию вашего деда. Поместье перешло по наследству мисс Кандиде Сэйл. Мне сообщили об ее исчезновении. Я уверен, что в данных обстоятельствах полиции должна быть оказана вся необходимая помощь. Все это не вторжение в вашу частную жизнь, но ваше положение не дает вам возможности воспрепятствовать самому тщательном осмотру дома.
   Кажется, мисс Оливия ожесточилась. Поверенный догадался об этом по тому, как возросла ее сдержанность. Когда она заговорила, голос ее был лишен всякого выражения:
   -- Дом уже осматривали.
   Тэмплинг не был знаком с Кандидой Сэйл, но теперь он вспомнил, что видел ее. Однажды днем, неделю назад в машине Стивена Эверсли. Они говорили о чем-то и смеялись, и поверенный подумал, что молодому Эверсли повезло. Эта картина ярко вспыхнула в его памяти: молодой человек, совершенно очевидно -- влюбленный, девушка с яркими волосами и искрящимися глазами и окутывающая их обоих атмосфера юности и счастья. От этой картины он снова вернулся к мертвой хватке мисс Оливии:
   -- Кое-что изменилось с того момента, как были предприняты поиски. Майор Воррендер скажет сам о том, что он не удовлетворен их результатом.
   И Тэмплинг повернулся к начальнику полиции. Мисс Оливия тоже подняла на него холодный возмущенный взгляд.
   -- Мисс Беневент, мисс Сэйл исчезла, -- сказал майор. -- И есть мнение, что она могла заблудиться в переходах старой части дома и не смогла выбраться из них. Если вам что-то известно о таких местах...
   -- Мне неизвестно. Мисс Сэйл нет здесь.
   -- Тогда где же она?
   Мисс Беневент подняла руку и уронила ее снова. В пальцах она держала иголку с красной ниткой.
   -- Откуда мне знать? Я думаю, что она виновата в смерти моей сестры. Когда она узнала, что полиция не считает происшедшее несчастным случаем, она впала в панику и сбежала. Лучше бы вы занялись ее поисками. Здесь вы лишь теряете время.
   Договорив, мисс Оливия перестала обращать на посетителей какое бы то ни было внимание. Она подняла пяльцы и сделала аккуратный, гладкий стежок. Мистер Тэмплинг приблизился к ней и негромко заговорил. Она не могла не слышать его. Поверенный сказал:
   -- Это очень неразумно. Должен довести до вашего сведения, что ордер на обыск уже подписан. Майор Воррендер не хочет использовать его. Как ближайшая родственница мисс Сэйл, вы должны быть глубоко заинтересованы в том, чтобы она нашлась. Я настоятельнейшим образом предупреждаю вас...
   Мисс Оливия подняла на поверенного взгляд, коротко осмотрела его и сказала:
   -- Я не знаю, что еще вам от меня нужно. Мнение мое вам известно. Майор Воррендер волен поступать как сочтет нужным. А местопребывание мисс Сэйл меня не интересует.
   И она снова вернулась к своей вышивке.
   Джозеф ждал в холле - в высшей степени благовоспитанный слуга, возмущенный нанесенным дому оскорблением, но умело это скрывающий. Снова возвращается полиция, когда уже все надеялись больше ее не увидеть, а с полицией -- мистер Стивен Эверсли, которому отказали от дома, да еще эта мисс Силвер, которая появилась словно из ниоткуда! По поводу мисс Мод Силвер он высказался сам себе с большой свободой. Достаточно посмотреть на нее минут пяток, чтобы понять, что она за человек. На эту тему ему было что поведать своей жене Анне:
   -- Если в комнате есть хоть одна пылинка, она заметит ее! Если кто-то шепотом произнесет слово посреди ночи, она услышит его! Я только раз взглянул на нее и сразу все понял!
   Ему было сказано привести свою жену, и он повиновался. Анна снова плакала. Наверху, в комнате, где жила Кандида Сэйл, ее снова допросили, пока она продолжала рыдать. Она ничего не знала о переходах, которые начинаются из этой комнаты. Она вообще ничего не знала ни о каких переходах. Если что и есть, то пусть остается тайной. Она не знает про них и знать не желает. Это ужасные места, их проложили с какой-нибудь ужасной целью. Она ни за что не стала бы по ним бродить. Кто знает, что там может оказаться? Мыши или, чего доброго, крысы. Или какая-нибудь яма, в которую вы свалитесь и никто про вас ничего никогда не узнает. Анна призывала бога в свидетели, что ничто и никто не заставил бы ее сделать и шаг в эти жуткие переходы.
   -- Она что-то знает, -- сказал Рок.
   На это мисс Силвер ответила:
   -- Не думаю, что знает, но полагаю, что она чего-то боится.
   -- Чего именно?
   -- Мисс Оливии, -- серьезно сказала мисс Силвер, -- или того, что случилось с мисс Карой. Или того, что могло случиться с мисс Кандидой.
   Она сильно понизила голос:
   -- Инспектор, я тоже очень сильно боюсь за мисс Кандиду.
   Стивен Эверсли ничего не говорил. Прямо от двери он направился к нише между камином и боковой стеной дома. Полки, наполненные книгами от пола и почти до потолка, резная боковина довершает сходство с книжным шкафом. Стивен начал снимать книги с полок. Вскоре остальные двое присоединились к нему.
   Просто поразительно, сколько место могут занимать книги. Даже самый маленький книжный шкаф, если его опустошить, создает впечатление, что в нем вмещалось в два раза больше книг, чем он вроде был может вместить. Стопки книг на полу росли. Иногда они, покосившись, падали. Книги приходилось относить все дальше в комнату. Пыли на них не было, и пустые полки тоже были чистыми. Первое, что обнаружил Стивен -- это то, что полки не крепились к стене. Отдельно -- деревянные полки, отдельно -- деревянная задняя стена. Там было нечто, похожее на оболочку книжного шкафа, вставленную в нишу, но каким образом, непонятно.
   Дверь здесь могла быть, и если она есть, то должен быть способ открыть ее. Стивен не верил, что Кандиде приснилось, будто кто-то выходит из ниши и идет по комнате с фонариком. Стивен сосредоточился на поиске входа.
   Остальные двое стояли сзади и наблюдали за ним. Навыки и мотивы Стивена делали его специалистом, лучше которого не сыскать. Анна все еще тяжело дышала, но всхлипывала совсем тихо, а слезы ее перестали течь. Когда мисс Силвер коснулась ее руки, Анна встала и последовала за мисс Силвер в соседнюю комнату. Когда ее попросили присесть, она произнесла несчастным голосом:
   -- Мисс Оливии это не понравится. Надо мне к ней вернуться.
   Спокойная властность мисс Силвер принудила ее остаться:
   -- Не теперь, Анна. Я хочу поговорить с вами -- о мисс Кандиде. Вы служили Беневентам долгое время, не так ли?
   -- Сорок лет, -- в тоне Анны прозвучала гордость.
   -- И вы любили мисс Кару?
   -- Один бог знает, как я ее любила!
   -- Мисс Кандида тоже член семьи, и я думаю, мисс Кара любила ее.
   -- Да, она любила ее -- бедная моя мисс Кара!
   -- Тогда подумайте, чего ожидала бы от вас сейчас мисс Кара? Вы не верите, что мисс Кандида убежала, правда? Вы не верите, что она хоть как-то связана со смертью мисс Кары. Вы очень хорошо понимаете, что у мисс Кандиды не было причины сбегать. Если вы еще о чем-то знаете, вы должны сказать об этом, пока не будет поздно. Вы же не хотите провести остаток жизни, думая "Я могла бы спасти ее, но я ничего не сказала"?
   Анна стиснула руки, лежащие на коленях. Мучаясь, она произнесла:
   -- Но что же я могу сделать?
   -- Вы можете рассказать мне все, что вы знаете.
   -- Дио мио, говорить не о чем -- иначе они убьют меня!
   -- Вас защитят. Где мисс Каре нанесли удар, которым ее убили?
   Заломленные руки всплеснулись в жесте отчаяния:
   -- Откуда мне знать? Я расскажу вам все, судите сами. Тут есть секретные переходы -- вот все, что я знаю. Это не мое дело: я не смотрю туда и ничего про них не болтаю. Я видела пыль шлепанцах моей бедной мисс Кары. Я думала, она иногда ходит во сне, но не спрашивала. Однажды ночью я хватилась, что ее нет у себя, и пошла ее разыскивать. Я решила, что она, верно, пошла в комнату мистера Алана горевать по нему. Так что я отправилась туда, а она выходит из его комнаты -- во сне. Идет мимо меня и сама себе повторяет: "Не могу найти его, не могу найти его!". И еще: "Они забрали его!" Идет себе в комнату и всю дорогу плачет. Я сняла с нее пеньюар, а на нем -- пыль, паутина, так что я подумала, что она ходила потайными ходами. И мне стало очень страшно.
   -- Почему же?
   Анна резко перевела дух:
   -- Потому что мистер Беневент рассказывал мне...
   -- Что он вам рассказывал?
   Голос Анны упал до еле слышного шепота:
   -- Он был очень стар, -- произнесла она. -- И часто разговаривал сам с собой -- да и со мной. Рассказывал мне про Сокровище, про то, что оно в полной безопасности, в тайнике. "В совершенной безопасности, -- говорит и сам подсмеивается. -- Будут ходить над ним -- и не узнают, что оно там схоронено. Пусть бегают вниз-вверх, все равно ничего не добьются. А если и узнают, если доберутся, то ничего хорошего их не ждет". А потом крепко сжимал мою руку -- очень крепко! -- и говорил: "Оно в безопасности -- в полной безопасности". Но возле него нельзя ходить, ни за что нельзя, ни за что на свете. Не давай и не забирай -- про это было что-то вроде стишка.
   Мисс Силвер серьезно процитировала:
   И касаться не пытайся,
   Не продавай, не покупай,
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся.
   Анна воззрилась на нее красными глазами:
   -- Кто вам сказал?
   Мисс Силвер посмотрела ей в глаза и произнесла:
   -- Мисс Кандида. Анна, где мисс Кандида?
   Анна, вскинув руки, спрятала в них лицо:
   -- О дио мио -- боюсь, что она умерла!

Глава 38

   Кандида не знала, сколько прошло времени. Вероятно, действие снотворного еще не закончилось или спертый воздух маленького закутка притупил ее чувства, но с того момента, как она поднялась к двери, у которой не было ручки, все, казалось, застыло. Она не могла открыть дверь, не могла идти вперед. Но у нее не было сил и вернуться назад. Кандида уже ничего больше не боялась -- все как будто подернулось дымкой. Но она помнила, что надо экономить батарейки фонарика, и выключила его. После этого она долго ничего не помнила.
   Кандида пришла в себя оттого, что у нее затекло все тело и окостенели руки и ноги. Несколько мгновений Кандида не могла вспомнить, где она находится. Когда память вернулась к ней, девушка снова зажгла фонарик. Не было никакого смысла оставаться здесь. Дверь не открывалась, а воздух внизу был не таким спертым. Она спустилась и пошла обратно по переходу. Должны найтись другие выходы отсюда. Один был за книжным шкафом в ее комнате, а другой, конечно же, в комнате, где спала Нелли, а иначе как же могла забрести туда во сне мисс Кара? Тут может быть дюжина входов и выходов. Она могла воспользоваться любым, но их надо найти до того, как сядет батарейка.
   Кандида вернулась к тому месту, откуда ушла. По крайней мере, она думала, что это то же самое место, потому что, оглядываясь, она видела -- или думала, что видит -- как проход уходит вправо. Она пошла туда и свернула за поворот. Поперек прохода что-то лежало. Когда туда упал свет, Кандида увидела железный штырь, покрытый ржавчиной. Кандида переступила через него, не размышляя, что это такое.
   Ход продолжался еще несколько футов и кончился чем-то вроде пещеры или ниши. Ниша была уже перехода и чуть приподнята над ним. Луч фонаря, коснувшись ее, осветил окованный железом сундук или шкатулку с откинутой крышкой. В этом открытом сундуке лежало грудами Сокровище, которое Уго ди Беневенто похитил три столетия назад.
   Сначала Кандида держала фонарик слишком высоко, но все равно она сразу же догадалась, что именно она нашла. Блюдо -- или тарелка? -- стояло на ребре, опираясь на одну из петель. Пара подсвечников, лежавших крест накрест. Тут были и другие вещи. Кандида вспомнила, что здесь должно лежать золотое блюдо, нет, "различные золотые блюда и тарелки" -- как значилось в списке, который они с Дереком читали, сидя спокойно при дневном свете, разделенные столом. Они заглянули на три века назад, и Дерек предостерегал ее, чтобы она не связывалась с Сокровищем. Кандида вспомнила его слова: "Лучше его не трогать". А еще Дерек говорил об Алане Томпсоне -- лишь упомянул его имя и заметил: "иногда мне кажется, что его исчезновение как-то связано с Сокровищем Беневентов".
   Что-то в этом роде смутно маячило в уме Кандиды, пока луч фонаря освещал клад в нише.
   Она светила все-таки очень высоко. Рука, сжимавшая фонарик, словно застыла, не желая опустить его вниз. Кандида не успела решить, что она делает, как луч свет пополз вниз, будто она больше не могла удержать фонарь. Мерцающий свет скользнул по драгоценным камням в ожерелье. Это были большие алые камни, окруженные бриллиантами. Луч скользнул еще ниже и коснулся не камня, но костей. Лишенных плоти костей руки скелета, которая цеплялась за край сундука.
   Еще ниже, под призраком руки -- груда одежды у края ниши. Кто-то встал на колени, чтобы коснуться сокровища -- наклонился, схватил ожерелье и умер. У смятенной Кандиды не возникло сомнений в том, кто это был. Она не усомнилась, что именно Алана Томпсон наложил руки на Сокровище Беневентов и умер за это. Кандида, дрогнув, ступила назад и упала.

Глава 39

   Задняя стенка книжного шкафа повернулась. Стивен со стамеской в руках шагнул назад и произнес:
   -- Готово!
   -- Ну, не знаю, не знаю..., -- произнес майор Воррендер неуверенным тоном, поскольку хотя открыть вход было необходимо, невозможно закрывать глаза на то, что шкафу был причинен некоторый ущерб. Кончено, было бы намного хуже, если бы ущерб был причинен, а вход не найден. Ради обретения уверенности майор повернулся к мистеру Тэмплингу и с удивлением обнаружил неожиданный блеск в его глазах. На мгновение романтик в поверенном одержал верх. Кандида Сэйл говорила, что здесь есть потайной проход, и вот он открыт. Задняя деревянная часть шкафа оказалась дверью, которая стояла теперь открытая настежь.
   В комнату вернулась мисс Силвер. Она серьезно взглянула на темный вход за открытой дверью. Потом посмотрела в лицо Стивену Эверсли. Тот взял мощный электрический фонарь, который сам принес, и шагнул в проход. Там обнаружилась маленькая площадка и лестница, которая уводила вниз. Стивен спустился по ней, и луч фонаря удалялся вместе с ним, оставив за собой лишь отблеск света. Спустившись по лестнице, он крикнул наверх:
   -- Здесь десять ступенек. Кому-то надо остаться наверху, чтобы нас здесь не закрыли.
   Им пришлось подождать, пока Рок ходил за констеблем, которому была приказано ждать в машине. Когда инспектор вернулся, они спустились вниз, к Стивену. К стене крюками крепились старые истертые перила, которыми все с радостью воспользовались. Ступеньки были высокими и неровными.
   Спустившись вниз, они увидели недлинный проход -- узкий, темный и пыльный. Мисс Силвер задумалась о пауках. Если мисс Кара шла здесь, ее тапочки легко могли покрыться пылью, а кисть пеньюара -- зацепить паутину. Но мисс Силвер глубоко задумалась над тем, ходила ли здесь мисс Кара и поднималась ли она по этой крутой неровной лестнице во сне. Конечно, здесь могли быть другие, более легкие спуски в переходы. Несомненно, здесь были и другие спуски. Исследователи дошли до места, где проход раздваивался. Одна лестница вела вверх, а другая -- вниз. Стивен, оставив остальных стоять в темноте, поднялся наверх, держа в руке фонарь. Свет слабел и, наконец, исчез. Все жались друг к другу, ощущая спертость воздуха и тяжесть темноты. Лишь мистер Тэмплинг испытывал какие-то чувства помимо беспокойства и дурных предчувствий. Никакое беспокойство за Кандиду -- а он и в самом деле волновался за нее -- не могло изгнать из его души ощущения захватывающего приключения. Похороненные воспоминания об историях в "Газете для мальчика", тайком читанных при свете свечи в то время, когда он уже должен был видеть девятый сон, пробудились в мистере Тэмплинге и словно околдовали его. Ход под замковым рвом, тайные переходы, что вели к пещере контрабандиста, скелет... Ну, скелетов здесь, благодаря богу, не предвиделось. Они стояли близко один к другому, касаясь друг друга, и не двигались. Прошло много времени, прежде чем снова замерцал свет. Стивен возвратился.
   -- Там есть выходы в несколько комнат. Все двери легко открываются отсюда. Здесь мы на уровне первого этажа. По той лестнице мы спустимся на уровень кладовых. Я всегда думал, что если здесь есть какие-то тайники, то попасть в них можно из кладовых. Я уже упоминал, мисс Оливия не дала мне обследовать их.
   Стивен пошел впереди с фонарем. Здесь спускаться было легче. Потом короткий переход привел их в маленькую комнатку, стены которой были сложены из кирпича. Но из нее никуда нельзя было попасть. Комнатка был пустой, воздух в ней -- душным. Луч фонаря по очереди осветил все ее стены. Никаких ходов или дверей.
   Мисс Силвер наставительно кашлянула:
   -- Я думаю, -- сказала она, -- будет полезно напомнить о некоторых фактах. Это старый дом. Он уже был старым, когда Уго ди Беневенто купил его и перестроил. Я думаю, мы можем предположить, что эти переходы -- часть самого старого строения. Но считал ли Уго их достаточно безопасными для того, чтобы спрятать в них свое Сокровище? Думаю, нет. У него не могло быть уверенности, что никто не знает о существовании этих переходов. Я полагаю, он соорудил тайник, который был известен одному ему.
   -- Чтобы быть уверенным, ему пришлось бы сделать всю работу самому.
   -- Может, так, а может быть, он принял меры, которые обеспечивали сохранность тайны. Чтобы те, кто делали работу, ничего о ней не могли сказать.
   С дрожью возбуждения и лишь отчасти -- страха -- мистер Тэмплинг припомнил, что "мертвецы держат язык за зубами".
   -- Мы не видели мест, где с мисс Карой мог приключиться несчастный случай, -- продолжала мисс Силвер. -- Кажется вероятным, что она побывала здесь, но я думаю, мы должны заключить, что она умерла или была убита где-то в другом месте. Я не думаю, что ее тело можно было вынести отсюда туда, где ее нашли, по всем этим крутым ступенькам и узким проходам, которые мы миновали. Тогда на ее одежде было бы гораздо больше пыли. Она могла пройти здесь, но я думаю, ее тело вынесли более удобным путем.
   Мысли, изо всех сил сдерживаемые Стивеном, преодолели его отчаянное сопротивление. Как сгинула Кандида -- или каким путем ее забрали? И если они найдут ее, что именно они обнаружат -- ее саму или ее тело? Он не знал ответа на эти вопросы.
   -- Мисс Силвер права, -- резко произнес он. -- Если Сокровище Беневентов и в самом деле существует, его не стали бы прятать там, где на него натолкнется любой, кто знает дом как следует. И если мисс Кара нашла свою смерть, пытаясь найти Сокровище, ее должны были принести обратно в дом более легким путем, чем тот, по которому мы пришли. Но где именно ее убили -- если ее в самом деле убили, -- никакие улики не указывают. И разве это важно? Нам остается найти другие тайники и переходы -- если только они есть.
   На самом деле Стивен пытался сказать "Нам остается найти Кандиду", но он просто не смог этого произнести. Он резко повернулся и устремился обратно по переходу, ведущему к ступенькам. Что-то, ранее избежавшее осознания, теперь возвратилось -- подобно одному из тех впечатлений, которые накатывают и откатываются подобно волнам. Что-то, связанное с переходом. Идя по коридору, Стивен светил вперед, на дверь комнатки. Теперь внимание Стивен привлек сам проход: грубые кирпичные стены, укрепленные деревянными подпорками и с косой распоркой между каждыми двумя. Так крепили деревянной обшивкой старые коттеджи, но зачем это понадобилось в подземном проход?
   Ответ пришел вместе с вопросом. Один из этих квадратов был дверью.
   Луч света скользил вверх-вниз, и вскоре обнаружилась защелка, аккуратно пригнанная к одной из вертикальных стоек. Прикосновение руки, и наружу отворилась дверь. Стивен нагнувшись, шагнул в нее и выпрямился снова. Подвешенная лампа помогла понять, куда он попал -- в главную кладовую Андерхилла.

Глава 40

   Все приходилось начинать сначала. А ключа к тайне не было. Пока остальные, проходя в дверь, присоединялись к Стивену, молодой человек оглядывался вокруг с чувством, близким к отчаянию. Они вышли в главную кладовую дома, с удобным подъемом наверх (эта лестница вела к коридору за кухней) и со второй лестницей, по которой можно было подняться к внутреннему дворику сбоку от дома. В дальней стене был ряд дверей в кладовые. Когда мисс Оливия сопроводила Стивена сюда, она покончила с ними довольно быстро:
   -- Это кладовка для вина. Эта -- для угля. Дрова. Остальные пусты.
   Стивену не позволили осмотреть ни единую из них. Когда он прямо сказал, что не может составить удовлетворительного отчета без более тщательного осмотра, мисс Оливия, что называется, поставила его на место. Вход в тайник мог скрываться в любой из кладовок.
   -- Винная кладовка заперта, -- услышал Стивен собственный голос.
   Ответила ему мисс Силвер:
   -- Вы полагаете, вход в этот тайник находится в одной из закрытых кладовых? Я так не считаю.
   -- Почему?
   Мисс Силвер ответила как обычно спокойно:
   -- Это привлекло бы слишком много внимания. Запертую кладовую обследовали бы первой. Я бы сказала, что главное -- разместить Сокровище в таком месте, чтобы оно вообще не привлекало внимания.
   -- Кладовая размером двадцать на тридцать, -- с ожесточением произнес Стивен, -- Есть из чего выбирать.
   Мисс Силвер подошла к Стивену и коснулась его руки:
   -- А что вы думаете о лестнице -- той, что ведет из дома? Или той, что ведет на улицу?
   Стивен уставился на нее:
   -- Что вы имеете в виду?
   -- Я говорила с Анной. Она ужасно горюет из-за Кандиды. Анна успела полюбить девушку. Я спросила у нее: неужто она хочет до конца жизни раскаиваться в том, что она могла спасти Кандиду и не сделала этого? Анна горько расплакалась и спросила, что же ей делать? Она очень сильно боится, сказала "Они убьют меня!" Я уверила ее, что ей предоставят защиту и что она должна рассказать мне все, ей известное. Анна энергично заявила, что ничего не знает -- кроме того, что здесь и в самом деле есть секретные переходы, что она и в самом деле видела пыль на тапочках мисс Кары и что она очень боится. Я настаивала, и Анна сказала, что ей страшно из-за сказанного старым мистером Беневентом.
   Мисс Силвер слушали все, но насколько это касалось ее и Стивена, они могли с тем же успехом говорить наедине. Стивен взял ее за руку:
   -- А что он сказал Анне?
   Мисс Силвер повторила рассказа Анны:
   -- Когда мистер Беневент состарился, у него появилась привычка распространяться о Сокровище. Он сказал, что оно в тайном месте, в полной безопасности: "Будут ходить над ним -- и не узнают, что оно там схоронено. Пусть бегают вниз-вверх, все равно ничего не добьются. А если и узнают, если доберутся, то ничего хорошего их не ждет". Вы же знаете, про Сокровище есть стишок в семейных документах:
   И касаться не пытайся,
   Не продавай, не покупай,
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся
   Рука Стивена сжала руку мисс Силвер.
   -- Стариковский маразматический лепет, -- произнес Стивен твердо. -- Ну и ключ!
   -- Старики помнят прошлое.
   -- Повторите-ка еще раз.
   Мисс Силвер повторила:
   -- "Будут ходить над ним -- и не узнают, что оно там схоронено. Пусть бегают вниз-вверх, все равно ничего не узнают. А если и узнают, если доберутся, то ничего хорошего их не ждет".
   Стивен резко отпустил ее руку, бросился к ступенькам, которые вели в дом, но, не успев добежать до них, повернул в сторону, наискосок к лестничному пролету, который вел во дворик. Лестница размещалась в углу помещения, чуть отступя от стены. В этом закутке вполне мог поместиться человек. Там лежало немного соломы, словно она туда случайно упала. Старая истоптанная солома. Стивен зашел в закуток и осветил его своим электрическим фонарем. "Пусть бегают вниз-вверх, все равно ничего не добьются". Мимо этого никому не нужного угла можно было пройти тысячу раз. С одной стороны -- каменные ступени -- старые ступени, стертые множеством ног. С другой стороны -- тоже каменная -- стена, сложенная из больших квадратных блоков, вырубленных из холма, триста или четыреста лет тому назад. Если где и был потайной путь к тайнику Уго ди Беневенто, то он вполне мог бы начинаться здесь. Туннель, если прокопать его отсюда, шел бы под двором. Такой туннель вполне мог существовать. Тогда ступени прикрывали бы его. Разум Стивена был совершенно ясен и мыслил совершенно логично. Сотня людей могла бы искать туннель хоть сто дней и никогда не нашла бы входа. Луч фонаря метался вниз-вверх, вперед-назад. Он осветил камень, солому и что-то маленькое, круглое и черное, лежащее на полу возле самой ноги Стивена. Тот нагнулся и подобрал эту вещь, оказавшуюся пуговицей от туфли.
   Совершенно обыкновенная пуговица от туфли.
   Стивен держал ее на ладони, светя на нее фонарем. Голос мисс Силвер донесся, казалось, из страшной дали:
   -- Что это такое?
   Стивен повернулся, чтобы она могла увидеть пуговицу на его ладони:
   -- У Кандиды были туфли с ремешком и пуговицей вроде этой.
   Слова ужаснули его. Если Кандида прошла здесь, то как она сделала это? И почему пуговица потерялась с ее туфли? Страшные образы теснили его разум. Если ее волокли по этому неровному полу, пуговица могла зацепиться за что-нибудь и оторваться...
   Мисс Силвер заговорила поспешно и убедительно:
   -- Пуговица означает, что это нужное место: мы на правильном пути.
   Мистер Тэмплинг оказался в несколько невыгодном положении. И начальник полиции, и инспектор Рок были выше его ростом, в особенности -- инспектор. И ему ничего не было видно. Тут он догадался, что поднявшись на несколько ступенек, он сможет обеспечить себе отличный обзор. Он видел, как мисс Силвер отступила в сторону, как инспектор берет фонарь, чтобы посветить Стивену, который осматривает стену. У лестницы не было перил, и чтобы не упасть, мистер Тэмплинг встал на колени на пятой ступеньке, откуда он мог все прекрасно видеть. Он услышал голос офицера:
   -- Ну, по мне, здесь все прочно как собор.
   Тут все и случилось. Рок сделал шаг вперед и поскользнулся на прелой соломе. В правой руке у него был фонарь, и потому левой он уперся в стену, удерживая равновесие. Чтобы избежать падения, он тяжело шагнул, изо всей силы топнув по полу. Но все же рухнул, поскольку стена, на которую он оперся, начала отодвигаться.
   Стивен подхватил лампу и поднял ее повыше. Рок стоял на коленях и смотрел на открывшийся проход в стене, дотоле казавшейся цельной. Стивен перегнулся через Рока и толкнул камень. Тот повернулся как дверь. Совершенно случайно тяжелый человек, с размаху наступив на каменную плиту в полу и одновременно надавив на нужный камень в стене, привел в действие механизм, который открыл вход в тайник Уго ди Беневенто. Со своего места мистер Тэмплинг отлично видел открывшийся дверной проем, узкий и низкий, а за ним -- выложенную кирпичом площадку и ступеньки, которые спускались во мрак.
   Опять пришлось ждать, пока Рок сходит за констеблем, оставленным на страже в комнате Кандиды. Тот вход не имело больше смысле сторожить. Надо было охранять этот. Самые длинные минуты в жизни Стивена тянулись и тянулись. По часам их прошло не больше четырех -- но сердечная мука и тревожное ожидание не имели ни начала, ни конца. Если бы нашелся второй фонарь, он мог бы идти вперед, но второго фонаря не было.
   Послышались возвращающиеся шаги, и напряжение ослабло. Начальник полиции посмотрел на дыру в стене и решил не рисковать. У него было никакого желания быть запертым в подземелье, и он велел Року остаться с констеблем.
   Стивен шагнул в проход, и свет фонаря коснулся ступенек. С обратной стороны каменной двери была деревянная панель. Об эту дверь тщетно билась Кандида, на этой выложенной кирпичом площадке она впала в отчаяние. Но никто не мог рассказать им об этом.
   Они следовали за Стивеном сначала по лестнице, а потом -- по переходу, который вел под двором и уводил под холм. Луч фонаря, который держал Стивен, выхватил из мрака железный штырь, лежащий поперек проходи. Стивен сразу остановился и посветил на него. Штырь был покрыт ржавчиной и кое-чем еще -- к нему прилипли окровавленные пряди волос. Все стояли и смотрели на них.
   На мгновение все они увидели одно и то же: мисс Кара, лежащая мертвой у подножия лестницы в собственном доме. Но смерть ей принесло не падение с лестницы -- ее ударили ржавым железным штырем в этом странном месте. Стивен перешагнул через штырь и посветил дальше.
   Восторг мистера Тэмплинга достиг головокружительных высот. Теперь он видел то, что видела Кандида, но при более ярком освещении: пещерку или нишу, которая замыкала собой проход, в ней -- окованный железом сундук, а под его открытой крышкой -- Сокровище. Свет фонаря ослепительно отражали золотое блюда, подсвечники, камни невероятного ожерелья. Свет высек из камней огонь, кроваво-рдяное пламя. А там...
   Мистер Тэмплинг увидел руку скелета, который посягнул на Сокровище и обрел смерть: кости и тряпки -- вот все, что осталось от Алана Томпсона. А еще ближе, поперек прохода лежала Кандида Сэйл: падая, она прикрыла голову рукой, чтобы защитить ее.
   Сунув фонарь майору Воррендеру, Стивен упал рядом на колени, выкликая ее имя:
   -- Кандида! Кандида! Кандида!
   Она очнулась от звука его голоса, который ей не суждено было забыть. После тьмы, подобной самой смерти, после гибели надежды и жизни, придти в себя в его объятиях и слышать его голос, зовущий ее по имени...
   Кандида открыла глаза: здесь было светло. Стивен крепко прижимал ее к себе, как будто намеревался никогда не отпускать ее.
   -- Я нашла сокровище... -- произнесла она. -- Не трогайте его... Оно убило бедного Алана...

Глава 41

   Джозеф вошел в гостиную, его смуглое лицо пожелтело и покрылось потом. Мисс Оливия работала над своей вышивкой. Она подняла глаза и резко спросила:
   -- В чем дело?
   -- Они в кладовой, они нашли вход!
   -- Невозможно!
   Его голос сделался резок:
   -- Я говорю вам, они нашли вход! Инспектор поднялся из кладовой, сходил в спальню и привел туда констебля. Я шел за ними до лестницы в кладовую. Оттуда я увидел, что потайная дверь открыта и что они все там. Инспектор и констебль остались, а остальные спустились в переход. Вы знаете, что они там найдут. Что нам делать, что нам сказать им?
   Мисс Оливия прямо посмотрела на него:
   -- Делать? Сказать? Нам нужно всего лишь оставаться совершенно спокойными и очень сильно удивиться. Да, в доме есть переходы, которые всегда были семейной тайной, но о других нам ничего неизвестно -- если один из них начинается в кладовой, то нам об этом ничего неизвестно. Да, о сокровище рассказывали немало историй, но я никогда не верила им. Если кто-то оказался настолько глуп, что отправился искать его, то он сделал это на свой страх и риск. Если там с ним произошел несчастный случай, то отнюдь не с моего ведома, а потому никакой ответственности за это я не несу. Если мисс Сэйл была настолько глупа, чтобы последовать его примеру, я не могу винить себя за это.
   -- Она скажет..
   -- Она может говорить что угодно, но доказать ничего не сможет. Она скажет, что выпила стакан молока и больше ничего не помнит. Объяснение всему этому простое: она ходит во сне. Либо так, либо она все придумала. Она что-то узнала о переходах -- ведь она занималась семейными документами -- и вбила себе в голову исследовать их ночью, когда все спят. Это гораздо больше похоже на правду, чем то, что ей дали снотворного и унесли в темноту умирать.
   -- Это хорошая история, -- сказал Джозеф одобрительно, -- если только они захотят ей поверить.
   Помолчав, он добавил:
   -- Но я боюсь, что Анна...
   -- Она глупа и ничего не знает.
   Джозеф произнес почти с раздражением:
   -- Она смотрит на меня так... так...
   -- Как "так"?
   -- Как будто думает, что я злодей.
   Презрительный взгляд мисс Оливии едва коснулся его:
   -- Возможно, она и в самом деле так думает...
   Внезапно она заговорила со страстью:
   -- Как умерла моя сестра?
   -- Я говорил вам, -- упрямо отвечал Джозеф. -- Она ходила во сне. Я последовал за ней проследить, чтобы она не причинила себе вреда. Она ломала руки и восклицала: "Я не могу найти его! Я не могу найти его!". Она вышла в кладовую и открыла потайную дверь. Я не мог допустить, чтобы она спустилась туда одна, и пошел за ней. Когда она дошла до места, где лежит Сокровище, она увидела лежащего там мистера Алана и закричала. Его рука сжимала ожерелье, и она подошла, чтобы взять его. Крышка сундука упала, ударила ее и убила. Я поднял крышку, но она уже была мертва. Я поднялся наверх и рассказал вам обо всем, и мы отнесли ее туда, где ее потом нашли. Вы все это знаете.
   Напряжение, возникшее между ними двоими, сделалось почти невыносимым. Они были слишком заняты друг другом, чтобы осознать, что дверь позади высокой черной лакированной ширмы отворилась. Это было сделано неумышленно. Просто у мисс Силвер не было привычки открывать или закрывать дверь с шумом, но когда раздались слова мисс Оливии "Как умерла моя сестра?", она успела сделать лишь один шаг в комнату и удержать рукой мистера Тэмплинга, который шел сразу вслед за ней. Они застыли на пороге и слышали рассказа Джозефа, а когда тот произнес "Вы все это знаете", они услышали и ответ мисс Оливии. Слова как будто звенели от напряжения:
   -- Я знаю только то, что ты рассказал мне.
   -- Я рассказал вам чистую правду, -- произнес Джозеф.
   В комнате, вне пределов видимости мисс Силвер и мистера Тэмплинга, мисс Оливия уронила пяльцы на колени. Рука, державшая иголку, тоже упала, волоча за собой алый шелк нити.
   -- Ты лжешь, -- сказала она.
   -- Мадам!
   Мисс Оливия не сводила с него мрачного пристального взора:
   -- Ты лжешь. Ты говоришь, что она ходила во сне. Я видела, что она ходит во сне, и ты видел тоже. Но неужели ты хочешь меня уверить, что она держала в руке фонарик, чтобы осветить себе путь -- во сне? Но ты сказал, что видел, как она спускается в кладовую и открывает потайную дверь. Дом освещен, но откуда свет там, в темноте?
   -- У меня был фонарик, -- отвечал Джозеф с упрямством в голосе.
   -- Говорю тебе, у тебя не могло быть с фонарем! Ты бы никогда не осмелился идти вслед за ней с фонарем в руке -- ты бы на это не осмелился!
   -- Неужто вы думаете, я шел за ней в темноте?
   -- Нет, не думаю! Фонарик был у нее. И шла она не во сне. Кара была в здравом уме и твердой памяти: ей пришло в голову, что мистер Алан должен быть в подземелье. Не думаю, что она осмелилась бы пойти туда одна. Она спускалась туда однажды со мной и чуть не потеряла сознание от испуга. Я не допускала мысли, что она сможет когда-либо спуститься туда одна.
   -- Какая разница, у кого был фонарик? -- нетерпеливо воскликнул Джозеф. -- Все остальное было так, как я сказал.
   -- Нет.
   Слово прозвучало как пощечина, и Джозеф воскликнул:
   -- Время ли задавать вопросы или ссориться? Мы должны придумать, что мы сделаем и что скажем.
   -- Я должна узнать от тебя правду. Моя сестра умерла не так, как ты говоришь. Там не было руки, к которой она могла бы прикоснуться -- одни кости. И ты хочешь, чтобы я поверила, будто она прикоснулась к мертвым костям? Говорю тебе: она бы лишилась чувств или закричала бы и бросилась бежать прочь. И она бы не сделала ничего такого, что задело бы пружину и привело крышку в движение. Полагаю, она повернулась и бросилась бежать. Я думаю, ты пытался остановить и, вероятно, утихомирить ее, но она не ничего не слушала. Ты, верно, не смог остановить ее и принудил замолчать. Думаю, она умерла оттого, что ты боялся ее слов.
   -- Я не убивал мистера Алана! -- воскликнул он.
   -- Не было необходимости убивать его. Он прикоснулся к Сокровищу, и оно убило его, как убивало раньше и как будет убивать после.
   Джозеф повысил голос:
   -- А кто показал ему дорогу к Сокровищу? Не мисс Кара! А кто еще знал секрет? Только вы, мадам, только вы! Вы показали ему, как открыть дверь, и если бы его не убило Сокровище, он умер бы там той смертью, которая предназначалась мисс Сэйл! Ни еды, ни воды, ни выхода -- это не заняло бы много времени!
   Наступило молчание. Его прервала мисс Оливия:
   -- Если бы ты не следил за мной той ночью, ты бы ничего не узнал и ничего бы не сделал. Ты давно служишь мне. Не так долго, как Анна, но немало. Думаю, ты убил мою сестру. Какой награды ты ждешь от меня за это?
   Джозеф молча смотрел на нее. Она продолжала тем же невыразительным тоном:
   -- Если бы мой план удался, я бы наградила тебя и отослала прочь, но теперь -- если Кандида жива -- у нас обоих ничего нет. Она получит Андерхилл, выйдет замуж и родит детей, которые станут ее наследниками. Ей следовало бы умереть, но я думаю, она жива, и я больше ничего не могу сделать. Но свою награду ты получишь.
   В тот момент, когда Джозеф крикнул, что не убивал Алана Томпсона, инспектор Рок тихо появился за спинами мисс Силвер и мистера Тэмплинга. При последних словах мисс Оливии он обошел ширму и шагнул в комнату.

Глава 42

   Кандида лежала в кровати, а Стивен на коленях стоял подле нее. Руки девушки вцепились в руки Стивена. Закрой глаза, она могла бы снова провалиться в сон. Но он сказал: "Я не отпущу тебя", и она держалась за его руку.
   В комнату с подносом вошла Анна, и Кандида выпила самый чудесный напиток, который она когда-либо пробовала -- горячий чай с молоком, чтобы утолить жажду и успокоить свое иссушенное горло. Анна плакала. Она пыталась успокоиться, но слезы все текли. Она взяла руку Кандиды и поцеловала ее, а потом вернулась в кухню сварить яйцо и приготовить тост. Когда она ушла, Кандида схватила Стивена за плечо:
   -- Ты заберешь меня отсюда? Я не могу оставаться в этом доме. Я не хочу его больше видеть -- никогда!
   -- И не надо, -- сказал Стивен, -- Я об этом позабочусь. Луиза Арнолд с радостью примет тебя. Я отвезу тебя туда, как только ты чего-нибудь скушаешь.
   Теперь Кандида сидела, а Стивен обнимал ее:
   -- Со мной все в порядке, у меня достаточно сил, я просто хочу убраться отсюда.
   Кандида прижалась к Стивену и прошептала:
   -- Это был Алан Томпсон -- там, в переходе, верно?
   Стивен кивнул:
   -- Полагаю, что так. Там есть пружина, которая отпускает крышку сундука, когда кто-то прикасается к Сокровищу. Он схватился за него, и оно убило его.
   -- Как... ужасно! Но это ведь... не убийство...?
   -- Я не знаю, -- медленно и с сомнением в голосе произнес Стивен.
   -- Что ты хочешь сказать?
   -- Я не думаю, что его убивали. Но не думаешь же ты, что мисс Оливия собиралась оставить его в живых, чтобы он женился на ее сестре? Как ты думаешь, откуда бы он узнал про то, как открывается потайная дверь? Мы открыли ее чистым чудом, а такое дважды не случается.
   -- Тетя Кара могла показать ему путь.
   -- Если бы она это сделала, она бы предупредила его, чтобы он не касался Сокровища. Про него же есть стишок, как там --
   Не давай, не забирай,
   Лютой смерти опасайся
   -- Да-да, точно.
   -- Думаю, мисс Оливия, -- сказал угрюмо Стивен, -- показала ему потайную дверь, и мне кажется, она хотела, чтобы он прикоснулся к Сокровищу и чтобы с ним случилось то, что случилось.
   По Кандиде пробежала дрожь:
   -- Давай уедем, Стивен -- быстро-быстро!
  
   Луиза Арнолд пребывала в состоянии весьма приятной взволнованности. Не считая того, что сердце у нее было очень доброе, ее дом должны были оживить любовная история, разгадка тайны трехлетней давности и просто потрясающий скандал. Поскольку любовная история по всем признакам должна была привести к скорому браку и поскольку Стивен приходился Луизе кузеном, а Кандида была сиротой, какой дом лучше подходил для этой цели? Луиза все еще хранила свадебную вуаль своей матери, переложенную лавандой -- и не могло быть брака более счастливого, нежели брак родителей Луизы. Что до разгадки тайны, никто не сомневался, что скелет, найденный в Андерхилле, принадлежал бедному Алану Томпсону, а что касается скандала, то такой сенсации еще просто свет не видел!
   Возможно ли, чтобы мисс Оливию Беневент заподозрили в убийстве собственной сестры?
   Некоторые умы склонялись к утвердительному ответу на этот вопрос, добавляя, правда, что мисс Оливия была не в своем уме. Все остальные приписывали роль первого убийцы Джозефу, и немало людей вдруг поняли, что всегда ощущали в Джозефе что-то зловещее. Поскольку стало известно, что мисс Силвер вместе с полицией вела расследование в Андерхилле, Луиза оказалась в завидном положении настоящего Источника Информации. Это было в высшей степени приятно, но Луизе казалось, что милая Мод могла бы рассказать ей и побольше. Благоразумие, конечно, вещь прекрасная, но кто заслуживает доверия больше, нежели твоя собственная кузина? И, подводя итог, Луиза добавляла "А вот дорогой папа мне всегда все рассказывал!"
   Услышав, что следствие закончено, мисс Луиза не могла более сдерживаться:
   -- Ты хочешь сказать мне, что никого даже не арестовали?
   Мисс Силвер трудилась над джемпером чрезвычайно приятного синего цвета, предназначенного для ее племянницы, Этель Беркетт. Сборки вязания, свисавшие с ее спиц, уже были длиной с дюйм. Шерсть была удивительно мягкой, и мисс Силвер пробовала новый узор. Она кротко взглянула на Луизу и сказала:
   -- Джозеф Росси побывал под стражей.
   -- Побывал под стражей! Ну и какой в этом толк, хотела бы я знать? Или ты хочешь сказать, что он не убивал бедняжку Кару, и сделать вид, что она погибла, упав с лестницы?
   -- Полиции еще надо будет решить, стоит ли доводить дело до суда.
   Мисс Луиза вскинула голову:
   -- Знаешь, а я видела один такой сундук в музее. Но я так разнервничалась, что не могу вспомнить, где именно. Случилось это во время той поездки, которую мы с папой предприняли после маминой смерти. У нас было всего две недели, и мы повидали столько мест, что они все перепутались в моей голове. Поэтому я не помню, где я видела этот сундук, но он был точь-в-точь как сундук из Андерхилла. В крышку вделана пружина, и если прикоснуться к чему-нибудь в сундуке, крышка падала прямо на тебя самым ужасным образом. И говорят, что ровно это произошло с Аланом Томпсоном. Если только ты не думаешь, что его убил Джозеф.
   Мисс Силвер не отвечала, и через несколько мгновений Луиза снова пустилась в спекуляции:
   -- А знаешь, все, что касалось Кары, так и осталось загадкой для меня. Я просто не в состоянии поверить, что она спустилась в темную кладовую посреди ночи -- если только она не шла во сне. Как ты думаешь?
   -- Думаю, она искала Алана Томпсона, но бодрствовала она или спала -- не могу сказать. Может, она уже долгое время подозревала, что он мертв. Может, она и боялась, а может, внезапно ощутила, что у нее больше нет сил терпеть эту неопределенность.
   Возникла пауза.
   -- Ты думаешь, -- спросила Луиза, понизив голос до шепота, -- Ее убила Оливия?
   -- О нет. Оливии незачем было это делать. Смерть мисс Кары была величайшим несчастьем, которое только могло с нею приключиться.
   -- Ну, Кару явно убила не шкатулка. Кара бы не притронулась к ней, раз там рядом лежал мертвый Алан.
   -- Да.
   -- Значит, это был Джозеф, -- продолжала настойчиво шептать Луиза.
   -- Не нам об этом судить, -- сказала мисс Силвер.
   Мисс Арнолд покраснела. Румянец очень шел к ее белым волосам и голубым глазам, но он означал, что терпение ее на исходе:
   -- И я правильно понимаю, что и про Оливию ты ничего не скажешь?
   -- Я полагаю, будет лучше, если мы не станем обсуждать эту проблему сейчас, Луиза.
   Луизе Арнолд ничего не оставалось, кроме как покинуть комнату
   К несчастью, остальным пришлось обсуждать мисс Оливию Беневент. Когда следствие окончилось, выяснилось, что против мисс Оливии есть только одно свидетельское показание, на котором могло бы основываться обвинение. Мисс Силвер и мистер Тэмплинг стояли за ширмой и слышали, как Джозеф и мисс Оливия бросают друг другу в лицо обвинения. Все сказанное ими могло быть как правдой, так и ложью, поскольку они оба обвиняли друг друга во лжи. Однако, когда мисс Оливия заявила под самый конец "если Кандида жива -- у нас обоих ничего нет. Она получит Андерхилл, выйдет замуж и родит детей, которые станут ее наследниками. Ей следовало бы умереть, но я думаю, она жива, и я больше ничего не могу сделать". Этим ее признанием, вероятно, можно было бы воспользоваться. Но о нем свидетельствовала только мисс Силвер, поскольку мистер Тэмплинг, к которому обратились за подтверждением, заявил, что он не может сделать этого. Они находились на некотором расстоянии от говоривших, и он не может подтвердить под присягой, что слышал именно это. Не то чтобы он хотел бросить какую-то тень сомнения на показания мисс Силвер. Она в высшей степени точна и наблюдательна, но лично он не в состоянии дать нужные показания под присягой.
   А потом, пока тянулось следствие, Оливия Беневент умерла. В здравом уме и твердой памяти. Она оставила наследство Джозефу и Анне и хотела увидеть Кандиду. Но Кандиды не было дома, и появилась она слишком поздно. Ей не стали передавать последние слова мисс Оливии. Та сидела, опираясь на полдюжины подушек, а когда узнала, что Кандида придет слишком поздно, то с последним дыханием произнесла:
   -- Я хотела проклясть ее. Она бы это запомнила.

Глава 43

   Мисс Силвер имела в высшей степени душещипательную беседу с мистером Панченом. Она была не готова к такой горячей благодарности и к щедрому гонорару, который тот заставил ее принять.
   -- Я буду счастлив, если вы примете его, -- сказал мистер Панчен. -- Моя сестра прилично обеспечена, а других родственников у меня нет. Если бы бедный Алан остался жив и вел себя иначе, я оставил бы ему все, что имею, и вы получите подобающее вознаграждение за то, что очистили от позора его имя, по справедливости. Лживое обвинение убило мою жену. Но дело еще и в том, что... -- мистер Панчен заколебался, снял очки и взглянул на мисс Силвер увлажнившимися глазами. -- Не знаю, поймете ли вы меня, если я скажу, что это обвинение как будто встало между нами. Я не мог найти утешения, вспоминая о тех счастливых временах, когда мы были вместе -- история с Аланом, казалось, отбросила на прошлое тень. Но теперь, когда его честь спасена, я снова обрел покой. Думаю, я говорил вам, что очень любил мою жену. Вероятно, вы можете понять мои чувства.
   Мисс Силвер очень хорошо понимала их. И очень доброжелательно сказала об этом мистеру Панчену.
  
   Дело Джозефа Росси оказалось сущей головной болью для полиции. Хотя было в высшей степени вероятно, что именно он убил мисс Кару, чтобы помешать ей поднять тревогу, обнародовать смерть Алана Томпсона и местонахождение Сокровища, в глаза бросалось отсутствие улик, на основе которых присяжные могли бы вынести вердикт "виновен" в случае, если бы он предстал перед судом. Мисс Силвер слышала, как мисс Оливия обвиняет его в убийстве сестры, но Джозеф отпирался, а поскольку мисс Оливия умерла, то некому было подтвердить брошенное ею обвинение. Нельзя также забывать, что подобное -- и совершенно беспочвенное -- обвинение было выдвинуто мисс Оливией против ее племянницы Кандиды Сэйл. Документы были переданы прокурору, доставив, вероятно, и ему немало неприятных минут. Все это вопияло к небу, но где улики? Мисс Кару Беневент нашли мертвой, с проломленным черепом, но смерть явно постигла ее в другом месте. Из показаний свидетеля, присутствовавшего при разговоре мисс Оливии Беневент и Джозефа Росси, следовало, что именно они перенесли труп, но защита, конечно же, представила бы их действия в ином свете. Оказавшись в сложной ситуации, престарелая леди и ее преданный слуга сделали все, что могли, чтобы сохранить старинную семейную тайну. Вероятно, им и в голову не пришло, что они нарушают закон. Все очень просто и правдоподобно.
   От железного штыря, которой мог бы являться уликой, тоже не было никакого толку. Судя по следам, именно им была нанесена смертельная рана, но штырь слишком сильно проржавел, чтобы на нем могли сохраниться хоть какие-то отпечатки пальцев. Кроме того, было непонятно, как именно штырь попал туда, где его обнаружили. Возможно, Джозеф Росси схватил его, чтобы принудить к молчанию испуганную женщину, или штырь был частью ловушки, которая охраняла Сокровище Беневентов. Полиции графства было сообщено, что основания для судебного преследования отсутствуют, и Джозефа Росси выпустили на свободу.
   Приход Джозефа застал врасплох его жену, Анну, которая все еще жила в домике в Ретли, где умерла мисс Оливия. Там осталась кое-какая хорошая мебель, и мистер Тэмплинг платил Анне, чтобы она присматривала за порядком в доме. Когда Анна открыла дверь, он прошел в дом прежде, чем она сообразила, кто перед ней.
   -- Ты не очень-то рада меня видеть, -- сказал Джозеф.
   Анна сильно побледнела и сделала шаг назад:
   -- Да я... только... удивилась...
   Джозеф прошел на кухню и сел:
   -- Ну так сготовь мне поесть -- да смотри, повкуснее! Сколько у тебя в доме денег?
   Анна стояла по другую сторону стола и смотрела на него:
   -- Не знаю.
   Она говорила медленно и неохотно. Джозеф -- быстро и холодно:
   -- Тогда посчитай! Я не собираюсь оставаться здесь, чтобы на меня пальцем показывали! Я заберу все, что у тебя есть, и уеду! Остальное вышлешь потом! Мисс Оливия тебе что-нибудь оставила?
   Анна была бы рада солгать, но ей было слишком страшно. Ее глаза расширились на потемневшем, встревоженном лице:
   -- Я... она...
   -- Оставила! Сколько?
   -- Всего-то... немного денег... в свертке...
   -- Я спросил -- сколько?
   Анна облизнула губы:
   -- Сто... фунтов... Бумажками.
   Джозеф перегнулся через стол и схватил ее за запястье:
   -- Ты лжешь! Даже она бы так не поступила -- за сорок-то лет службы!
   Анна попыталась отступить, но он не отпускал ее:
   -- Еще будут деньги, когда адвокат все уладит. Ежегодная рента для меня.
   -- Сколько?
   -- Я не знаю. Она говорят, что обо мне позаботились. Для тебя тоже кое-что есть -- сверток с деньгами. Были свертки для тебя и для меня. Она дала мне их, когда помирала.
   Джозеф выпустил ее запястье:
   -- Принеси оба!
   Анна повиновалась без единого слова, ее разум пришел в смятение -- так она боялась. Она всегда боялась Джозефа, всегда. Но в Андерхилле над ними обоими была мисс Оливия, и даже Джозеф боялся мисс Оливии. Теперь они остались вдвоем, а между ними -- деньги. Джозеф заберет деньги, ее и свои, и оставит ее в покое. Было бы гораздо, гораздо хуже, если бы он забрал с собой ее. Анна вся задрожала при мысли, что он может заставить ее уехать с ним.
   Подымаясь по лестнице, она говорила сама с собой:
   -- Нет, Анна, он не хочет брать тебя с собой -- никогда не хотел. И тебе не придется уезжать. Можно сказать ему, что тебе надо оставаться здесь и получать деньги, которые будут приходить от адвоката. Да, можно это сказать. И он не захочет брать тебя с собой.
   Деньги были у нее в комнате, спрятанные под матрас. Теперь она достала их оттуда. Два бумажных свертка, перевязанные и надписанные рукой мисс Оливии. На одном значилось "Анне", на другом -- "Джозефу". Сверток с надписью "Анне" был гораздо тоньше второго. Свой сверток Анна развернула, а потом завернула обратно, так что она прекрасно знала. что там лежит -- двадцать банкнот по пять фунтов, сложенные пополам, упакованные в небольшую картонную коробку. Она видела эту коробку в руках мисс Оливии за неделю до смерти хозяйки.
   Второй сверток был гораздо более объемистый, чем первый. Его тоже приготовили заранее, только имя на нем мисс Оливия написала уже после того, как заболела. Оставленный Анне сверток уже был подписан, имя же Джозефа начертала рука умирающей.
   Джозеф устремил взгляд на Анну, когда она вернулась в кухню, держа в каждой руке по свертку. Он закурил сигарету, и ее едкий дым и вонь висели в воздухе. Джозеф сам крутил себе сигареты -- он любил покрепче. Сначала он взглянул на сверток Анны:
   -- Ты его открывала?
   -- Да.
   -- Ты сказала, там сто фунтов.
   -- Да.
   Тогда Джозеф взял свой и разорвал обертку. На свет явилась пачка грязных купюр по одному фунту, и Джозеф удивленно уставился на них. Их принесли словно из самого последнего игорного притона. Купюры смердели табаком. Трудно поверить, что мисс Оливия смогла заставить себя прикоснуться к ним. В свертке не было ни записки, ни чего-то в этом роде -- только его имя на обертке. Джозеф положил сигарету на стол и начал считать деньги. Купюры, должно быть, отсырели и потому слиплись. Джозеф лизнул указательные палец, чтобы посчитать их. Он всегда так поступал, когда пересчитывал банкноты или когда листал книгу. То, что бумажки были грязными, его не особенно смущало. Он снова и снова подносил палец ко рту.
   -- Тридцать, тридцать один, тридцать два...
   Джозеф полагал, что купюр будет сто. Если добавить деньги Анны, не так уж и плохо, да еще рента потом будет.
   Он продолжал считать:
   -- Сорок, сорок один, сорок два...
   Сигаретный дым запершил у него в носу и горле. Джозеф отмахнулся от него:
   -- Пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два...
   Он вдруг начал сбиваться:
   -- Шестьдесят пять, шестьдесят семь... шестьдесят девять...
   Анна стояла по другую сторону стола и смотрела, как мелькает -- туда-сюда -- его палец. Видела, как на лбу у Джозефа выступает пот. Голос его друг умолк, и купюры посыпались из рук.
   -- Я болен, -- сказал он.
   А потом, ловя воздух ртом:
   -- Меня... отравили...
   Глаза Джозефа обвиняли на Анну. Он обвинил бы Оливию Беневент, но слова застряли у него в глотке.
   Джозеф умер еще до прихода врача.

Глава 44

   Ретли гудел. Снова следствие, снова похороны, на которые, без сомнения, собралась бы толпа любопытных до чужих бед, если бы не время - восемь утра - и не тщательное соблюдение тайны. Как бы то ни было, лишь немногие явились глазеть на Анну в длинной черной вуали и со склоненной головой над могилой Джозефа Росси. Стоявшая рядом мисс Силвер делала то, к чему была так хорошо приспособлена - оказывала поддержку. Она убрала букетик цветов со своей второй лучшей шляпы, которая, как и все ее головные уборы, была простой и черной, и окончательно привела себя в требуемый приличием вид, заменив накидку желтоватого меха, которую обычно носила с зимним пальто, на черный шерстяной шарф. Мисс Силвер никогда бы не позволила Анне одной пройти через такое суровое испытание, и ничто не могло сравниться по доброте с ее голосом и манерами, пока, после окончания церемонии, она вела Анну в дом, где их ждала Нелли, племянница Анны, с накрытым к завтраку столом и свежезаваренным чаем. Нелли охотно вернулась в Ретли и согласилась забрать с собой Анну, но на похороны Джозефа Росси идти отказалась:
   -- Ой, ну конечно, вы такая добрая, мисс Силвер, но я не могу, ни за какие коврижки! Если кому и хватило убийство ни за что, ни про что, так это бедной тетеньке, и чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.
   Кандида увиделась с ними перед их отъездом из Ретли. Анне назначили пенсию, но ее слезные уверения, что она хочет одного: вернуться обратно и служить своей дорогой мисс Кандиде, - остались без ответа.
   Кандида вообще оставалась равнодушной ко всему. Она присутствовала на свадьбе Дерека Бердона, которая также состоялась в восемь утра, поцеловала Дерека и Дженни, пожелав им всего наилучшего, но губы ее были холодны, а глаза смотрели куда-то вдаль. Она сидела в конторе мистера Тэмплинга и обсуждала требовавшие решения дела с отсутствующим видом. Поскольку она никогда больше не станет жить в Андерхилле, не будет ли мистер Тэмплинг так добр подумать, что можно сделать с домом. Поверенный взглянул на Кандиду с участием. Девушка не носила траура, но в простом сером костюме она имела вид скорбного призрака. Яркий румянец, который мистер Тэмплинг припомнил с восхищением, исчез. Под глазами, что смотрели, казалось, мимо него, залегли фиолетовые тени.
   -- Дом принадлежал семье очень много времени.
   -- Слишком много, -- ответила Кандида.
   И добавила:
   -- Я больше не хочу иметь с ним ничего общего -- никогда. И с драгоценностями, которые там были -- с этим жутким Сокровищем.
   -- Оно в высшей степени ценно, мисс Сэйл.
   -- Да. Его цена исчисляется в человеческих жизнях, и я не хочу больше иметь с ним дело. Я думала, может, музей Ретли...
   Довольный мистер Тэмплинг ощутил в глубине души волнение, но принудил себя говорить рассудительно:
   -- Это можно обдумать. Но вам не следует предпринимать каких-либо действий в спешке. Во всяком случае, предстоит еще немало формальностей, прежде чем вы получите возможность сделать какие-то распоряжения. Поскольку Сокровище может быть отнесено к разряду фамильных ценностей, вы, вероятно, не сможете подарить его, но музей, без сомнения, будет рад получить его на время, а пока Сокровище в полной безопасности -- в банке графства.
   Именно после этого разговора Стивен обнаружил, что ему чрезвычайно трудно увидеться с Кандидой. Поскольку ему надо было закончить работы, он не мог распоряжаться своим временами, а когда он по вечерам приезжал в дом к мисс Арнолд, то обнаруживалось, что Кандида рано легла спать или что она почти ничего не ест за ужином и уходит к себе сразу после еды.
   "Мне очень жаль, но мне что-то не хочется сегодня ни о чем говорить". Или "Давай не будем - я правда устала".
   Когда за Кандидой закрывалась дверь, мисс Луиза принималась за многоречивые объяснения:
   -- Ты и сам знаешь, дорогой мальчик, она перенесла потрясение, и ты должен дать ей время придти в себя. Я помню одну нашу кузину, которая ровно также вела себя после разрыва помолвки. Ты, Мод, должна ее помнить - это Лили Моттрэм, очень милое, по правде говоря, создание, но несколько склонное к меланхолии. Так вот, после разрыва помолвки все думали, что она заболеет. Ее бывший жених имел изрядно денег и неплохое место в Дербишире - или в Дорсете? - но, боюсь, положение его было несколько ненадежным, так что, возможно, все к лучшему. Но Лили не спала и не ела, и никто не знал, что с ней делать. Однако она, к счастью, повстречала очень славного молодого человека с прочным положением - он имел долю в кораблестроительной фирме, так что все кончилось очень хорошо, и мне кажется, у них шестеро детей. По крайней мере, я помню, что уже было пятеро, поскольку, когда родился пятый, Лили захотела назвать его Квинтом, а ее мужу эта идея совершенно не понравилась. Я помню, у них из-за этого случилась размолвка.
   Как эту довольно бестактно рассказанную историю можно было приложить к нему и Кандиде, Стивен не мог понять. Чуть позже, когда мисс Арнолд покинула комнату, Стивен обратился к мисс Силвер:
   -- Послушайте, но так не может дальше продолжаться! Мне надо поговорить с Кандидой. Она видится с Тэмплингом, с другими людьми. Но только стоит мне появиться, как она чувствует себя слишком усталой, чтобы посидеть еще и идет спать!
   Мисс Силвер участливо взглянула на Стивена, подняв глаза от синего джемпера, предназначенного для Этель Беркетт:
   -- Она пережила настоящее потрясение.
   -- Ну конечно, она пережила потрясение. У нас у всех были потрясения, которые мы уже пережили. Почему она не хочет видеть меня? У нее что-то на уме, и я хочу знать, что именно. Если бы я смог поговорить с ней, поговорить по-настоящему...
   -- Что ж, полагаю, это весьма разумно, -- мисс Силвер на мгновение задумалась. -- Может случиться так, что завтра вечером нас с Луизой не окажется дома. Мы уже упоминали, что собираемся навестить дочь старого друга семьи, она живет в Лэйлхэме. Мы думали заказать машину. Дело почти решено, осталось утрясти сущие мелочи по телефону. Вы освободитесь к чаю?
   -- Да. Мне надо поговорить с ней.
   -- Тогда вам будет лучше зайти, не предупредив ее, -- очень спокойно посоветовала мисс Силвер, -- Я прослежу, чтобы дверь оставили незапертой.
   На следующей день, войдя в гостиную своей кузины, Стивен обнаружил Кандиду пьющей чай. Как раз в этот момент Элиза Пек ставила на стол викторианский чайник и кипяток.
   -- Только увидела его в окно, и тут закипел чайник, так что я заварила чай и понесла все в гостиную, потому что так себе сказала: "Ну, дверь не заперта, и ежели он сейчас не догадается войти, то никогда не догадается, вот и все", -- рассказывала впоследствии Элиза.
   Кандида побледнела и молча сидела, пока за Элизой не закрылась дверь и они не остались одни. После этого она произнесла:
   -- Откуда она узнала, что ты придешь?
   Стивен рассмеялся:
   -- Надо думать, увидела меня в окно. Ну, дорогая, что все это значит?
   -- Я сказала, чтобы ты не приходил.
   -- А мисс Силвер сказала мне, что они с кузиной Луизой не будут пить чай дома.
   -- Какое ей до всего этого дело?
   Между делом Стивен сел на диван рядом с Кандидой:
   -- Дорогая, если бы мисс Силвер всегда занималась только своими делами, то, мне кажется, об этом пожалело бы немало людей, в том числе и мы с тобой.
   Кандида незаметно отодвинулась от Стивена. Когда она добралась до края дивана, она подняла на него глаза, крепко сжав руки на коленях:
   -- Я не хотела видеться с тобой, потому что хотела все обдумать.
   -- И как, обдумала?
   Кажется, Кандида ожидала возражений, но все, чего она добилась - это внимательного и серьезного взгляда. Вероятно, все обойдется легче, чем она ожидала. Странно, но это заставило ее почувствовать, что все остальное уже неважно.
   -- Да, я все обдумала, -- произнесла Кандида тихим дрожащим голосом.
   -- Ну и?
   -- Я уезжаю.
   -- Куда?
   Кандида вздохнула как могла глубоко:
   -- Есть одна женщина, она помогала тете Барбаре. Она сдает комнату. Я решила, что уеду туда.
   -- Не похоже, чтобы тот дом лучше подходил для свадьбы, чем этот.
   Кандида как-то потерянно взглянула на Стивен:
   -- Стивен, я не считаю, будто мне стоит выходить за тебя замуж.
   -- Так ты об этом думала?
   -- Да.
   -- Только зря время теряла. Я тебе больше не люблю или ты меня больше не любишь? Которое утверждение из двух верно?
   Кандида покачала головой:
   -- Ничего, я о другом. Дело в том... в том, что произошло. Все, что связано с Беневентами, к тебе не относится. Я думаю, что тебя не надо втягивать в эти неприятности. Мне кажется, Беневентов больше не должно быть.
   Стивен кивнул:
   -- Чума на их дом. А ты намерена уйти в карантин до конца жизни, так?
   -- Что-то в этом роде.
   -- Ну тогда это самая идиотская мысль, какую я только слышал в моей жизни! Ты что думаешь, на свете есть хоть одна семья, где не сыщется парочки мошенников, если поискать получше? Послушай, милая, я думаю, ты слышала, что кузина Луиза рассказывала про сестер Беневент. Твоя бабушка вырвалась из этого дома, и все у нее было хорошо. Кара застряла под каблуком у Оливии. Но она всю жизнь провела бы под чьим-то каблуком -- ей просто не повезло, что это был каблук Оливии. А посмотри на саму Оливию. Вся эта сила, решимость, воля -- а зачем? Только чтобы тиранить мисс Кару! Их отец платил по счетам дочерей, но не давал им и гроша самим потратить. Луиза говорит, им приходилось просить у него монетки, чтобы кинуть милостыню в церковную кружку. Тирания что-то да делает с людьми: либо она их уничтожает, либо они ломают это ярмо. Или сами рабы превращаются в тиранов, если появляется возможность - именно это случилось с Оливией. С нашими детьми все будет иначе, если ты этого боишься.
   -- Нет... -- произнесла Кандида дрогнувшим голосом. И добавила: -- Нет... никаких детей... зачем...?
   Стивен взял ее за руки и удивился, до чего они холодные:
   -- Милая моя, забудь обо всем! Это пустая трата времени! Ты перенесла потрясение, мы все прошли через ад, но теперь все беды позади. Ты думаешь, мне было хорошо, когда я понял, что ты где-то под этим чертовым холмом, и не знал, жива ты или нет? Ты считаешь, нужно посыпать раны солью? Но все прошло, кончено, дошло до ручки -- если только не начать копаться в этом и переживать заново. У нас целая жизнь впереди, и мы неплохо проживем ее -- вместе. Мы будем счастливы.
   Сопротивление Кандиды было сломлено. Она позволила рукам Стивена обвиться вокруг нее, а прошлому -- сгинуть прочь.
   А.Теннисон, "Песнь Совы", 1830.
   Дж.Китс, "Канун Святой Агнессы".
   Дж.Китс, "La Belle Dame sans Merci", пер. Л.Андрусона.
   Псалтирь, 26, 2.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"