На горе, одной из немногих, которые еще остались на планете, называвшейся миллиарды лет назад Землей, стояла тонкая, одинокая фигура. Если бы кто-нибудь из людей выжил, что было абсолютно невозможно, так как радиация и жар, идущие от расширяющегося, поглотившего уже Меркурий и Венеру, умирающего Солнца, давным-давно уничтожили все живое на поверхности; так вот, если бы кто-нибудь из рода человеческого выжил и увидел ее, то он бы наверняка восхитился изяществом, грациозностью и безупречной красотой этого юноши. Но, во-первых, этот невероятным образом очутившийся здесь человек ошибся бы, потому что каким-каким, а молодым он не был, а во-вторых... во-вторых, он вообще не принадлежал к роду людей. Когда-то, еще раньше, чем на земле появились огромные бетонные города-муравейники, руины которых еще можно было встретить кое-где на потрескавшейся, голой, испещренной трещинами и провалами от бесконечных землетрясений поверхности, тогда этих существ называли ками. Между ними и родом людей шла бесконечная война, стоившая жизни многим и с той, и с другой стороны. Можно было даже сказать, что ками ее выиграли: ведь именно их последний представитель видел, как погибло человечество, и именно он сейчас стоял здесь, единственное живое существо на все планете, да и во всей этой галактике, если уж на то пошло... Но, с другой стороны, можно было сказать, что победили люди: ведь в эти последние часы существования с губ ками срывалось имя, принадлежавшее одному из их сыновей... "Леон..."
...
Молодой блондин с волосами, стянутыми в хвост, стоял и оценивающе разглядывал прилавок кондитерского магазина. Продавщица, молоденькая девушка лет двадцати, терпеливо ждала, изредка позевывая и поглядывая на часы. Они закрывались через пару минут, и надо же было этому парню придти именно сейчас. У них его все знали, он появлялся здесь если не каждый, то уж через день точно. И всегда очень долго выбирал. Ему явно хотелось купить что-нибудь подороже, какой-нибудь из тех больших тортов в несколько этажей, или пирожные из Франции, или шоколадные трюфели из Бельгии, и часто он уже было указывал на них, но потом, спохватившись, доставал кошелек, проверял его содержимое, тяжело вздыхал, мрачнел и с недовольным выражением лица переходил к более дешевым сладостям, чтобы выбрать из них. Девушке было его очень жалко: он так хотел порадовать свою возлюбленную чем-то особенным, а денег хватало только на обычное печенье, конфеты или маленький тортик, тот, что попроще. Какое-то время она страшно завидовала той девушке, которой достался такой заботливый парень (от ее Джека даже цветов на День Рожденья не дождешься, не то что сладостей каждый день), но потом она научилась просто радоваться за эту незнакомую ей счастливицу. Даже сознание того, что такие пары есть на свете, грело ей душу и заставляло надеяться на то, что и ей когда-нибудь повезет. Мысли продавщицы прервало нетерпеливое покашливание. Она очнулась от раздумий и увидела, что блондин уже стоит перед ней, готовый сделать заказ. "Мне во-о-он те пирожные, которые с краю". Девушка проследила за его рукой, и увидела, что он выбрал самые дешевые пирожные, простые песочные коржики с капелькой крема. Ну, это и понятно, конец месяца, с деньгами у него, по-видимому, совсем напряженка. Она на секунду задумалась, а затем, приняв решение, тряхнула головой и сказала, "А знаете, вы у нас такой частый покупатель, что наш магазин хочет сделать вам подарок". Она быстро оглядела прилавок и взяла красивый, а главное - большой, шоколадный торт. "Вот этот тортик". Парень пару мгновений растерянно на нее таращился, потом его лицо посветлело и он радостно улыбнулся "Правда? Вот класс! Спасибо!" Он схватил протянутые ему коробки - одну с пирожными, другую с неожиданным подарком, расплатился, и, насвистывая, вышел из магазина. Девушка, пошедшая за ним, чтобы запереть дверь, еще долго улыбалась, смотря ему вслед. Ну и что, что ей придется отложить покупку так приглянувшихся ей туфелек на месяц. Главное, сегодня неизвестная ей девушка будет счастлива такому неожиданному сюрпризу от ее любимого.
...
Леон стоял на берегу реки, следя за игрой солнечных бликов на ее поверхности. Они то погасали, то загорались вновь, искрились, препрыгивали с места на место... Он вдруг понял, что бегущая вода напоминает ему Ди - ее течение неспешное, плавное, как его движения. На первый взгляд, она кажется прозрачной, как кристалл - но ее глубина таит бесконечное количество тайн и загадок, которые невозможно познать обычному смертному... Она постоянна, но в тоже время переменчива... Когда на ее пути встает препятствие, то она не пытается пробиться через нее силой, а или плавно огибает, оставляя позади, или протачивает в нем себе дорогу, рано или поздно добиваясь поставленной цели... Но если попытаться покорить воду своей воле... О, тогда она обрушится на тебя всей своей мощью и уничтожит, даже не приостановившись. Но все же... Все же иногда она становится такой же как сейчас: прекрасной, нежной, греющейся и ласкающейся в теплых лучах... И блики на ее поверхности - как редкие искренние улыбки Ди, которые освещали его лицо не хуже яркого солнца... Смертоносная - и дающая жизнь... Неизменная - и вечно изменяющаяся... У нее три формы - и в тоже время она - в сочетании их всех... Прекрасная в покое - и ужасающая в своем неистовстве... Без нее человек не может прожить и трех дней, а Леону приходилось жить без Ди уже многие годы... Но все таки, как человек в пустыне до последнего надеется найти воду - так и детектив надеется найди Ди...
...
Детектив сидел на своем рабочем месте и мрачно хмурился, глядя в пространство. Сегодня у одного из его коллег был День Рождения, и сейчас он отправился в бар по-соседству, прихватив с собой большую часть полицейских. На местах остались только Леон, да еще какой-то запуганный мальчишка, имя которого никто не мог запомнить вот уже полгода. Обычно Оркот был первым, кто снимался с места при упоминании о намечавшейся пьянке. Но сегодня... Сегодня он вдруг осознал, что впервые за очень долгое время, ему не хочется упиться до беспамятства. Не хочется сидеть и тупо шутить с нетрезвыми коллегами, или приставать к оказавшимся в поле зрения девушкам... Леон с изумлением понял, что льющемуся рекой (за чужой счет) пиву он предпочтет терпкий, ароматный и горячий чай. Задымленному бару - полутемный, наполненный благоуханием благовоний и тихими шуршащими звуками магазинчик. Веселых собутыльников - таинственного, ироничного, крас... черт, он чуть было не назвал Ди красивым. С ним точно что-то не то... Или наоборот... В первый раз с тех пор, как умерла его мать, он чувствовал, что нашел свое место в жизни и человека, с которым он действительно хочет быть рядом. И больше не придется искать его в сигаретном дыме среди пьяных посетителей... Леон решительно встряхнул головой, встал, выключил компьютер и, махнув рукой удивленному таким вниманием мальчишке, быстро вышел из участка. И направился... туда, где теперь находился его дом....
...
Осень... Ди всегда любил это время года. Умирание природы, сулящие при этом и грядущее возрождение. Здесь, в Японии, эта пора была особенно хороша. Он находился в одном из самых известных парков Токио, устроенным согласно всем классическим традициям этой страны. Граф стоял на изогнутом мостике, облокотившись на перила, вдыхал прохладный, чистый воздух и любовался расстилающимся перед ним видом. По зеркальной, сияющей отраженным светом поверхности пруда неспешно плавали золотые, алые, еще зеленоватые или просто желтые, оранжевые, коричневые, красные листья, постоянно складываясь в какие-то невероятные узоры, письмена, которые, если бы кто-то сумел их прочесть и понять, наверное, открыли бы тайну мироздания. Но даже ками это было недоступно, так что он просто наблюдал за их неторопливым кружением, нежась в последних теплых лучах заходящего солнца, наслаждаясь тишиной и покоем, царящими вокруг. Нет ничего лучше, чем это единение с природой... Вдруг тишину нарушил топот, сопение, недовольное пофыркивание, и на мостик к Ди взобрался молодой блондин, заработав при этом пару неодобрительных взглядов от японцев, прогуливавшихся неподалеку, и тоже наслаждавшихся спокойствием осеннего парка. Парень их проигнорировал и с надеждой спросил, "Ди, может пойдем, а? Я все понимаю, красота, природа и так далее, но мы так опоздаем на матч!" Граф пораженно ахнул, прижав руку ко рту, а потом с возмущением набросился на детектива, "Да, да... как вы можете! Разрушить такой момент! Ради, ради... потных, грязных, отвратительных существ, называющих себя людьми, совершенно бессмысленно гоняющих мяч по полю!" С каждым словом его голос становился все громче и громче, и к концу фразы на них осуждающе смотрели уже все посетители парка. Но паре на мосту это было, по-видимому, совершенно безразлично. "Ну Ди-и-и! Это же финал!" "Да какая разница?! Как, как я вообще согласился на то, чтобы установить в моем магазинчике телевизор?!" Ками театрально возвел руки к небу. Оркот закатил глаза. "Ди, ну прекрати! Не начинай снова! Я же знаю, ты начнешь с телевизора, а закончишь тем, что не понимаешь, почему позволили мне тебя найти". "Да, не понимаю! На меня нашло затмение! И дедушка был целиком и полностью прав! Вы грубое, бесчувственное существо, не достойное даже называться животным! Абсолютно невосприимчивое к прекрасному!" "У-у-у..." начал подвывать Леон. Ди от возмущения лишился дара речи, только беззвучно открывал и закрывал рот. Потом он резко развернулся и с феноменальной скоростью помчался к выходу из парка. Детектив тоскливо вздохнул, посмотрел на часы, вздохнул еще тяжелее, а потом медленно побрел за своим убежавшим спутником, пытаясь вспомнить, знает ли он какие-нибудь кондитерские магазины, работающие так поздно в воскресенье. Люди в парке вздохнули с облегчением и вернулись к так грубо прерванной прогулке. Тихо и плавно на гладь пруда падали разноцветные листья...
...
Граф Ди стоит в темном углу зала, наблюдая за танцующими людьми. Точнее, он неотрывно следит глазами за одним единственным человеком, хотя на самом деле его даже нельзя так назвать... Вампир, дитя ночи, тварь тьмы, мертвец... Как, как может им быть этот солнечный, молодой, элегантный, пышущий жизнью и весельем юноша, привлекающий всеобщее внимание, очаровывающий так же легко, как убивающий... Сейчас он остановился рядом с группкой отчаянно краснеющих девушек и увлеченно им о чем-то рассказывает, бурно жестикулируя... Одна из этих смущенных красавиц сегодня не увидит рассвета... Алекс предпочитает как раз таких, молоденьких и невинных, говорит, у них кровь слаще - еще не испорчена пороками... Ди это безразлично, люди его вообще не интересуют, ни в духовном, ни в гастрономическом плане. Долг и месть, вот что заставляет его находиться рядом с ними, соблазнять их исполнением самых заветных желаний, а потом смотреть, как они погибают, не сумея справиться с воплотившимися в жизнь мечтами. А его мечта... Вон она снова танцует с какой-то барышней, выделывая невероятные па, смеясь и флиртуя напропалую. Близкая и недосягаемая, как и положено быть мечте. Алекс... Нет-нет, формально они любовники, хотя Ди знает, что красавец-вампир ему постоянно изменяет. Но... к людям он относится с пренебрежением, они никогда не занимают его мысли дольше, чем требуется для того, чтобы закрыть за собой дверь спальни. Вампиры... Среди них находится немало тех, кто с удовольствием составил бы ему пару, но никто из них ни разу не смог завоевать сердце Алекса. Граф знает, что даже ему это не удалось: блондина просто устраивают их нынешние отношения - Ди интересный собеседник, он красив, умен, ироничен, от него не приходится скрывать свою истинную сущность. И он никогда не ревнует... Во всяком случае, так думает Алекс. А Ди... Сколько раз ему хотелось устроить скандал, швырнуть принесенные в знак извинения сладости в лицо юноше, разрыдаться и запереться в своей комнате. Но он только улыбается своей фирменной улыбкой, вежливо благодарит за внимание, и посторонясь, пропускает Алекса в магазинчик. Он понимает, что стоит ему хоть раз показать свои истинные чувства, как вампир тут же потеряет к нему интерес. Пока граф холоден, окружен тайной, спокоен и уравновешен, юноша будет продолжать попытки пробиться к его сердцу, завоевать его, заставить маску вежливого безразличия слететь с лица. Так что даже в самые бурные ночи Ди никогда не теряет контроля над собой, чтобы ни в коем случае не произнести три заветных слова... Он знает, что Алекс его никогда не полюбит, и рано или поздно он найдет того или ту, что займет пустующее место в его душе. Но... пока вампир рядом, и это единственное, что важно здесь и сейчас. Ди уже давным-давно научился жить только сегодняшним днем.
Из раздумий графа вырывают две сильные руки, которые подхватывают его и начинают бешено кружить. Ди непроизвольно ахает и смотрит в искрящиеся смехом голубые глаза в обрамлении золотых волос. Алекс переливчато смеется и, наконец, опускает своего спутника на пол. Потом церемонно кланяется и поизносит, "Прошу вас подарить мне танец, граф". Ди ахает второй раз за ночь, и испуганно оглядывается. Все смотрят на них, явно стараясь сдержать смех. Ага, значит Алекс опять поспорил, что сумеет вывести Ди из себя. Это его любимое развлечение... Ну что ж, не дадим ему выиграть. Ди вежливо улыбается, отвечает не менее изысканным поклоном и звонким голосом говорит, "С удовольствием, маркиз". Раздается дружное "ох" толпы, и через секунду они оба уже плавно кружатся под нежные звуки музыки....
...
Ди задумчиво следил за тем, как красивый молодой блондин внимательно рассматривает зверушек в развешанных по стенам клетках. Этот парень... Он всколыхнул что-то в душе ками. Светлые волосы, собранные в хвост, джинсыс небрежно заправленной в них майкой, голубые глаза... Если не очень приглядываться, то можно принять его за... За того, за кого и принял его Ди, когда парень зашел сегодня вечером в магазинчик. Сердце графа на секунду остановилось, чашка из тонкого фарфора упала, разлетевшись на тысячи кусочков и расплескав повсюду чай... Но он ошибся. К тому времени, когда растерянный покупатель опомнился, Ди уже вполне пришел в себя, наклеил на лицо привычную, яркую и бессмысленную, как электрическая лампочка, профессиональную улыбку, и начал обхаживать клиента. Но, против обыкновения, не повел его вглубь магазинчика, чтобы продать ему ожившую мечту, опасную, как все исполнившиеся желания. Нет, по какой-то непонятной для него самого причине, граф предложил молодому человеку выбрать себе зверюшку из тех, в которых сверхъестественных способностей было ни на грош. И теперь мрачно наблюдал за мучениями парня, пытавшегося определиться со своими предпочтениями. Мрачно не потому, что ему не нравился клиент... Человек как человек, он встречал таких каждый день и уже давно перестал удивляться их бесчувственности, невежеству, глупости и жадности. Просто... просто... в магазинчике, который раньше он считал своим домом, было пусто и холодно. Пусто и холодно, как теперь во всей его жизни. Череда одинаково-бессмысленных дней, наполненных попытками начать жить заново, вернуться к тому прежнему состоянию души и тела, в котором он прибывал до встречи с голубоглазым детективом. Сколько раз за эти годы одиночества и какой-то непонятной тоски, грызущей сердце, он мысленно возвращался к тому счастливому времени в Лос-Анджелесе? Сколько раз задавался вопросом, почему все так должно было случиться? Да, долг, месть, ненависть... Но проблема заключалась в том, что с годами эти слова имели для него все меньше и меньше значения... Зато один блондинистый человек - все больше... Вежливое покашливание привлекло внимание Ди. Посетитель теперь стоял перед ним, но все еще с пустыми руками. Он смущенно тряхнул головой и сказал, "Не могли бы вы мне что-нибудь посоветовать? А то я сам просто теряюсь..." Ди пару секунд сосредоточенно его изучал, а потом на его лице вдруг появилась такая улыбка, от которой у бедного парня перехватило дыхание, и появились такие мысли, которые мужчина не должен вызывать в принципе... "А знаете, приходите лучше завтра. Боюсь, меня не будет, но мой... кузен с удовольствием вам поможет. А ночью подумайте хорошенько, кого вам все-таки хотелось бы завести". Блондин разочарованно вздохнул, и как-то потерянно спросил, "А вы что, куда-то уезжаете?" Ди наградил его еще одной потрясающей улыбкой, а потом ответил, "Нет, молодой человек. Я возвращаюсь домой".
...
Выстрел. Пуля ударяет детектива куда-то чуть повыше сердца. Горячая, резкая боль, кровь, текущая красным потоком... Скорая, летящая по залитым солнцем улицам города... Больница, наполненная запахами лекарств, отчаянья и смерти. "Простите, мисс..." "Джил, просто Джил..." "Мисс Джил, но его не удалось спасти. Вы не знаете телефона его родственников?"
Мальчик. Он съежился у стены, пытаясь с ней слиться, чтобы его не заметили... Напрасно. "О, вот наш ма-а-аленький немой. Оркот, как, еще не заговорил? Хочешь, поможем?" Звуки ударов, беззвучный крик... В школе для детей с проблемной психикой жестокие нравы...
Магазинчик. Раздается звон колокольчика, и посетителя встречает удивительно красивый юноша с холодными, равнодушными, мертвыми разноцветными глазами. Дедушка - Кью-чан - недавно поверил таки в то, что на его внука можно положиться, открыл свою тайну, а сам отправился на поиски своего пропащего сына... Чтобы наконец-то привести его в чувства, или... С тем надоедливым фэбээровцем уже покончено, осталось только вразумить сына. А если не удастся... Что ж, теперь у Софу Ди есть прекрасный наследник...
Мир, в котором детектив Леон Оркот и юный граф Ди так никогда и не встретились...
...
Крис Оркот помахал рукой своему сослуживцу, вместе с которым он вышел из здания ФБР, и торопливо сев в машину, быстро вырулил со стоянки. Не то, чтобы он торопился, но... Лучше не задерживаться. Мало ли, что придет в голову его... питомцу. Хм. Да уж, ни фига себе питомец... Но как еще его называть? Как раз с этим у Криса и были проблемы. Морального характера. На самом деле... на самом деле, правильнее было бы назвать его любовником. Но... но... Черт. Юный Оркот, в отличие от своего старшего брата, почти никогда не ругался, даже просебя, но в этом случае... Просто то, что он делал, расходилось со всеми теми нормами и моральными принципами, которые вбивались в его голову с детства. Мало того, что он, так сказать, гей, так еще в глазах всех и зоофил. Полное извращение, короче. Единственные, кто мог его понять, это граф Ди и Леон, но они были далеко, в Японии, да и брат... Теперь, конечно, он мог видеть человеческие формы животных, годы совместной жизни с ками не прошли даром... но вряд ли он когда-либо одобрит тотетсу в качестве партнера. Даром, что сам живет с... нечеловеком. И, по сути своей, вообще растением. Во всяком случае, так ему Тетсу рассказывал. Кто его знает, говорит он правду или врет, чтобы хоть как-то успокоить любовника... Но ладно, черт с ней, с зоофилией, это не самая большая его проблема. В конечном счете, это его сугубо личное дело, мало ли, что у него в доме делается, никого это не касается. Вон, недавно в новостях передавали, что где-то на востоке какой-то парень с козочкой... развлекался, так его поймали и на ней жениться заставили. По-настоящему. И вряд ли этот несчастный видел ее человеческий облик... Главная проблема, беспокоящая Криса, это... питание тотесту. Он мог неделями есть просто сырое мясо, свинину или телятину, но где-то раз в месяц ему было необходимо отведать плоти человека. Жизненно необходимо, такова уж его природа. И хотя Тет-чан клялся, что пищей ему всегда служат полные отморозки - убийцы, насильники, сутенеры, но... Но Крис ведь поклялся защищать человеческие жизни, для этого и пошел работать в ФБР. А теперь оказывалось, что он сам пособник преступника... Черт. Крис устало тряхнул головой и посмотрел на горящие огни дома, перед которым он остановился. Его дома, дома, в котором его ждет его... любимый. Который наверняка уже услышал, как подъехала машина, и сейчас разогревает на кухне ужин... И обнимет Криса, когда тот переступит порог дома, а точнее, вобьет его в стену и закроет рот поцелуем, и тот в тот же миг забудет все на свете, все свои сомнения и мучения, и не будет вспоминать о них до следующего утра... А все остальное пусть катится куда подальше... до завтра...Крис решительно вылез из машины, поставил ее на сигнализацию и пошел к светящемуся прямоугольнику двери, в котором вырисовывался такой знакомый и дорогой ему силуэт...
...
Никто не знал... Даже дедушка... Даже звери... Все они думали, что я по-прежнему верен своему долгу, своей судьбе... Но... если в сердце поселилась любовь, на что можно пойти, чтобы быть с тем единственным, с кем рядом твоя душа поет? На вечный обман, притворство, лицемерие? На вечную маску, которая настолько слилась с лицом, что уже не различишь, где кончаются истинные чувства, а где начинается ложь? На потерю самого себя, своей пламенной души, невинности молодости, оптимизма незнания? Видимо, да. Во всяком случае, такова была моя цена... И его... Ведь за ним тоже следили... И ему было гораздо, гораздо сложнее - моему искреннему, горячему, прямому детективу - врать, изображать счастье в семейной жизни, любовь к своей жене... Как будто эта смертная знает, что такое истинная любовь... И теперь мне предстоит последнее испытание... Я знаю, когда я пройду сейчас мимо них всех - его друзей, родных, близких - к могиле, чтобы бросить этот белоснежный цветок - символ моей бесконечной печали и любви - на темное дерево, они будут шептать: "Лицемер", "Предатель", "Преступник", "Бросил его тогда, мальчик чуть не умер, ища его по всему свету, а теперь явился, даже в смерти не хочет дать ему покоя", "Постеснялся бы жены и детей, что ли"... Но мне все равно. Я пройду мимо них, не замечая удивления на лицах, потому что если их беспощадное время уже давно схватило в свои цепкие пальцы, то мимо меня скользнуло безразлично... Потом пусть делают, что хотят - поймают меня и будут изучать, как какое-то диковинное животное; убьют из страха; запрут в клетке... Явится ли мой дедушка со своими бессмысленными теперь угрозами и проповедями... Мне все равно. Я получил от жизни свое - за этим покровом тайны; в ночной тьме, прячущей тех, кто желает скрыться; в дешевых мотелях по всему миру - там мы вырвали у них всех свой кусок счастья. А сейчас... сейчас мне все равно. Уже. Теперь. Навсегда.
...
Софу Ди неслышно скользит по магазину: его надо привести в порядок, прежде чем новый владелец вступит в свои права. Да, видно такова его судьба: растить маленьких наследников своего рода, показывать им истину, учить никогда не прощать, всегда помнить о той страшной опасности, которую представляют из себя люди... Благо примеров из года в год становится все больше: сначала его сын, теперь - внук... Единственное, что радует - они оба все таки переродились. И теперь есть надежда, что на этот раз все получится - больше нет никого, кто бы мог оказать на них дурное влияние... Софу для них обоих будет и отцом, и примером для подражания. Средний Ди - тот, кто когда-то был его сыном - уже вырос, ему можно доверить вести дела самостоятельно. И у него появится время заняться младшим, который всегда, если честно, был его любимцем, его кровинкой, его светом в окошке... И все бы было хорошо, если бы не этот идиот-детектив... Кто же знал, что, получив известие о его смерти - естественной, между прочим, в окружении любимой жены и кучи детишек - юный Ди поднимется на самую высокую скалу на побережье и без раздумий бросится на острые, как бритва камни... При этом искренне, от всего сердца пожелав умереть... Что ж может это и к лучшему... Все равно дурные семена уже нельзя было выкорчевать из его души: как бы не увещевал Софу, какие бы аргументы и угрозы не приводил, тот только молча пускал глаза и с застывшей маской на лице монотонно кивал, даже уже не пытаясь спорить и возражать... Ну, теперь с этим покончено... Они все начнут новую, достойную жизнь...
Где-то вдалеке зазвенел колокольчик и мелодичный голос спросил: "Что вам угодно?" А потом раздался ответ, от которого у Софу похолодело сердце: "Здравствуйте, я агент Оркот, ФБР. Могу я задать вам несколько вопросов?" Изящный чайничек для заварки выпал из ослабевшей руки ками и разлетелся на тысячи осколков...
...
Леон... одно слово, одна мысль, одно чувство... Ками не умеют любить, так всегда говорил дедушка... Но тогда что же это? Почему так больно? Как будто это я сам умер... Хотя... когда мы есть, нет смерти, а когда приходит смерть, уже нет нас... Так говорил какой-то человеческий философ, не могу вспомнить имени... Да это и не важно...Он сейчас, наверное, ничего не чувствует... в отличае от меня... Я тоже бы хотел... хотел... Нет, нельзя, это желание может сбыться... Ками бессмертны лишь до тех пор, пока сами этого хотят... А иначе бы какой это было пыткой - жить вечно против своей воли... Если я пожелаю, то стану смертным, и первая же рана, нанесенная мне, будет смертельной... При том, чем я занимаюсь, этого не придется долго ждать... Разгневаный родственник погибшего клиента, неловкое движение животного, случайный грабитель... Как с Леоном... Нет, не думать, не думать об этом, все что угодно, только не это... Хотя... что у меня осталось? Долг? Какая глупость... Что он мне? Я не чувствую ненависти к людям... Да, среди них бывают и жестокие, и бессердечные, и жадные, и частолюбивые... Ну и что? Мы все временами бываем такими... Многие из них просто заблудились и уже не понимают, где добро, где зло... Как мой отец... Но разве они в этом виноваты? Почему, вместо того, чтобы убивать людей, нам не указывать им правильный путь? Раз мы его так ясно видим? А что, если и мы ошибаемся? Животные мудрее нас, они никого не судят, никому ничего не указывают, они живут чувствами и инстинктами, поступая так, как говорит им сердце, а потом не мучуются сожалениями, принимают все, как есть, и уже на основе этого начинают действовать... Почему я так не сделал? Почему позволил застарелой и бессмысленной ненависти дедушки вести меня? Почему не... почему, почему, почему... Как это глупо и по-человечески - задаваться вопросами и придаваться сожалениям об упущенных возможностях тогда, когда уже ничего не исправишь... Мой дорогой детектив никода так не поступал... Он действовал, а не размышлял и не гадал на кафейной гуще... Это не всегда было правильно, но хотя бы всегда приносило какие-то результаты - хорошие ли, плохие ли... Но даже отрицательный результат - все равно результат...От этих моих терзаний ничего не изменится... Ками, как и фениксы, не властны над двумя вещами - смертью и любовью... Так что же? Как бы поступил Леон на моем месте? Правильно, попытался бы что-нибудь сделать... Но что? Надо изменить нашу судьбу, судьбу ками, цель нашего существования, изгнать призраков прошлого, так долго витавших над нами... К черту контракты, как выразился бы детектив, теперь я действительно буду продавать лишь любовь и мечты... А если это кому-то не понравится... Что ж, терять мне нечего... И, к тому же, разве я не ками? Тот, кто попытается встать на моем пути, горько об этом пожалеет...
...
...
Леон Оркот просыпается. Пару секунд он пусто смотрит в темноту, пытаясь сообразить, что же его разбудило. Потом тишину ночи разрезает резкий, громкий звук. Телефон. Мужчина морщится, потирает глаза, но потом покорно привстает с кровати и тянется к стоящему на тумбочке в изголовье аппарату. Шарит, пытаясь на ощупь найти трубку и при этом не опрокинуть все на пол. В конце концов его рука натыкается на искомый предмет, как раз тогда, когда он издает очередной надрывный звук. Оркот с облегчением вздыхает, подносит трубку к уху и падает обратно на мягкую подушку. Для порядка говорит: "Да, Оркот слушает," хотя ответа и не ожидает. Ему хорошо знакомы эти звонки, он уже давным-давно научился отличать их от остальных. Они раздаются все время в разное время суток: днем, утром, ночью, на заре или на закате. И вне зависимости от местоположения Леона: за последние несколько лет он сменил по меньшей мере сотню отелей, квартир, забегаловок, просто съемных комнат. Но везде, всегда, где бы он ни находился, примерно раз в неделю там, где он на тот момент находится, звонит телефон. А когда Леон поднимает трубку, ничего, кроме тишины, не слышно. Но... Бывший детектив знает, кто там, на той стороне провода. Он чувствует это спинным мозгом, определяет по едва уловимому ритму дыхания, по мгновенно ощущаемой ауре присутствия. Первое время он просто ругался. Долго, с удовольствием высказывал все, что думает о своем молчаливом собеседнике. Потом начал пытаться добиться хоть какого-то ответа. Задавал вопросы, кричал, требовал, заклинал, уговаривал. Все в пустую. Ответом оставалось лишь молчание, и только иногда ему чудились какие-то неясные звуки, очень напоминающие всхлипы. А может, это были просто помехи. И через некоторое время Леон бросил это бесполезное занятие: надоело трепать нервы и себе, и тому, другому. Теперь он просто говорит: о том, как прошел его день; о людях, с которыми он познакомился; о местах, которые видел. О необычных зверях и птицах, повстречавшихся ему на пути. О Крисе, его учебе, просто о мелких событиях в жизни мальчика. О чем угодно, обо всем на свете, и ни о чем... И если закрыть глаза и хорошенько притвориться, то можно представить себе, что он не в каком-нибудь дешевом номере, а в наполненном мягими шорохами и скрипами полутемном помещении одного маленького магазинчика в Чайнатауне. Но такую роскошь Леон позволяет себе не часто: слишком тоскливо ему становится, когда в телефонной трубке раздаются гудки. А иногда... Иногда он, как сейчас, просто лежит и слушает тишину в аппарате, пытаясь различить звук чужого дыхания. Это он любит больше всего. Постепенно его веки смыкаются, и он проваливается в глубокий, крепкий, такой редкий для него спокойный сон. И уже не слышит, как впервые за почти десть лет на том конце раздается тихий, мелодичный голос, "Спокойной ночи, мой Леон. Приятных тебе снов". И частые гудки отбоя еще долго разрезают тишину ночи...