Глава четвертая, о порче, наведенной на Вечный город
"В первые земные века небосвод был таким низким, что птицы в полете задевали его крыльями, а самые высокие деревья - скребли ветвями. Подумали люди: почему боги спускаются на землю, а мы не можем восходить на небеса, - и решили построить большую лестницу до самых небес. Захотелось им проникнуть в тайну божественного величия и жить в заоблачных хоромах. Они возомнили себя равными богам, ибо были тогда неразумными, совсем, как дети, ведь в ту пору еще недолго жили на земле. Собрались сыны человеческие там, где ныне стоит градеж, что зовется Небесные Врата, и начали возводить Лестницу. Боги увидели, что творят люди, какие они неблагодарные и дерзкие, и сказали: надо остановить их, ведь они не откажутся от того, что начали делать, - и наказали их..."
Повести Первых Земных Веков.
- Нет-нет. Именно вода - первое творение Трижды Великих Пресветлых богов, - возразил плотный круглолицый мужчина в пышных сиреневых одеждах с богатой золотой отделкой. - Мировые воды уже были, когда Творец создавал твердь! Ибо в "Повестях" сказано: "Да отделяет она воду от воды". Сие надо понимать так, что суша была создана посреди воды.
- Уважаемый, ты притягиваешь доказательства к своему утверждению, к тому же ссылаешься на строки из второй главы Священного писания, - разоблачил хитрость собеседник. У него было узкое лицо, выпуклые водянистые глаза, козлиная бородка и длинные волосы. Судя по худобе, желтой коже и простому изношенному одеянию, он скитался по святым местам, молясь об исцелении. - О сотворении мира мы узнаем из первой главы. Во второй же - рассказ повторяется в сокращенном виде, с некоторыми незначительными, однако не меняющими сути, отличиями. На самом деле, твоя строка вовсе не свидетельствует о том, что боги в первую очередь создали воду, а уже потом все остальное.
Спор о толковании священного писания начался еще на ступенях храма Творца, но поскольку на солнцепеке было трудно сосредоточиться и связано излагать мысли, мужчины перешли в храмовый сад. Единственная дорожка вела к небольшому искусственному водоему, посреди которого высилось изваяние "Божественный Разум над Мировыми Водами".
- "Да отделяет она воду от воды" - есть установление. Таким образом, в соответствии с божественным замыслом, было определено место тверди. Трижды Великие решили разместить сушу в середине мироздания и окружить ее водами. Взять, например, сие сооружение, - богомолец простер худую руку в сторону купальни, где над цветущей водой высилось огромное гранитное яйцо, оплетенное бронзовой змеей. - Ведь сколько времени прошло между словом и делом - с тех пор как священнослужители приняли решение благоустроить местность рядом с храмом, и до того дня, когда землекопы взялись за лопаты, а ваятель начал обтесывать бесформенную каменную глыбу? Мы же понимаем, что купальню устроили здесь не с бухты-барахты. Кто-то прежде хорошенько поразмыслил над тем, где ее лучше разместить, чтобы она не преграждала дорогу к храму, а также о том, чтобы со всех сторон было видно Мировое Яйцо. Да и то, как будут выглядеть "яйцо" и змей, суть божественная мудрость, наверняка долго обсуждалось и согласовывалось... Мастер сделал много рисунков, прежде чем вид сооружения удовлетворил заказчика, и было дано "добро" на строительство. Вот и Трижды Великие тоже сначала прикинули, что и где будет располагаться: тут - вода, там - земля, - и уже после этого приступили к воплощению. В Повестях ясно сказано: "Вначале Трижды Великие боги сотворили небо наверху и землю внизу. И создали сушу и отделили воды верхние и нижние, потому что вода плескалась повсюду. Земля была ровной и окутанной туманом, реки и моря гладкими и спокойными; дыхание богов не поднимало ни ветра, ни волн; все было неподвижно, и замысел божий наполнял светом пустое пространство между тем, что наверху, и тем, что внизу".
- Нельзя преуменьшать значение второй главы, - не уступал круглолицый, грозя пальцем. - В священном писании важна каждая строка, каждое слово - священно. Даже каждая буква! То, что ты называешь отличиями, на самом деле есть дополнения, объясняющие неясности, связанные с созданием тверди. Так из второй главы следует, что твердь возникла позже вод и никак не одновременно. Ибо сказано: "Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так".
Мимо прошел храмовый служка - бронзовокожий, жилистый, бритоголовый - в набедренной повязке, вооруженный ведром, щеткой и сачком.
- Уважаемый, - окликнул его худой богослов, - будь любезен, рассуди нас. Как думаешь, что Великий Творец создал в первую очередь - землю или воду?
Остановившись, чистильщик окинул спорщиков недоуменным взглядом и усмехнулся.
- Да какая теперь разница, если мы имеем то, что имеем? Ничего не изменить, не отнять. Что есть - то есть.
Покуда ошарашенные ответом толкователи священного писания вопросительно переглядывались, храмовый работник спустился с мраморного бортика в мутную зеленую воду.
- Нашли, о чем спорить, - проворчал он. - Лучше бы делом каким-нибудь полезным занялись.
*
Темнозрачный поднялся на Главу-холм в шестом часу дня, хотя вошел на окраину поутру - так велик был город. Он не спешил, по сторонам поглядывал да диву давался, как все изменилось до неузнаваемости. Двуречье помнилось ему холмистой местностью с густыми лесами и редкими сельцами, разбросанными по берегам Катыни и Льняны. Посреди долины на самом высоком холме высилась похожая на гигантский муравейник Лестница на Небо. Подле нее быстро разрастался город строителей, именуемый Небесные Врата, кривые улочки которого вились по склонам и взбирались на соседние возвышенности. Самой широкой и оживленной из них была та, что спускалась к порту, куда привозили глыбы из каменоломен.
Ныне от Лестницы осталось одно название да несколько необхватных камней на площади Лестницы, так именовалась огромная плешь на вершине Главы-холма. Это пустое пространство в сердце густонаселенного города удивляло и казалось странным, но в том-то и заключался особый смысл - подобным образом люди выражали богобоязнь. Сиё понимал каждый. Глыбы же каменные, оставленные в наущение потомкам - как завет, как напоминание на будущее, что божье принадлежит богам, - были более явственным покаянием, чем тысячи слов.
На площадь уже стекался народ, чтобы обсудить последние новости. Потомки строителей Лестницы собирались кучками, попирая задами, вросшие в землю плиты, или усевшись на них как на скамейку сплетничали, беседовали о погоде, урожае, строительстве нового моста. Мудрецы, в окружении учеников, состязаясь в красноречии, спорили об основах мироздания. Юный поэт, взобравшийся на самую высокую глыбу, читал стихи о любви девицам, лузгающим семечки. Горластые торговцы сладостями и разносчики воды переходили от одного собрания к другому. Нарядные женщины чинно прогуливались по известному только им пути.
Темнозрачный, приостанавливаясь и подслушивая разговоры горожан, неспешно пересек площадь наискосок и побрел по краю вдоль стены книжного хранилища.
"Это сколько ж должно быть писателей всяких, чтоб забить этакую громаду книгами? Сколько надо кропать, не покладая рук? - думал он, разглядывая трехэтажное сооружение, где были собраны труды многих поколений людей, с глубокой древности до настоящего времени. - Впрочем, людишек во все времена одолевала неуемная тяга к сочинительству. Всякий мнит себя мудрецом и хочет писать книги".
Самой древней частью книгохранилища была Башня - массивная в основании и сужавшаяся к верху - некогда самая высокая, сторожевая башня велевой крепости, возведенной на руинах разрушенной Лестницы. В мирное время камни крепостных стен разобрали для строительных нужд, и от неприступной твердыни Прошлого сохранилась только она - молчаливый свидетель беззаветной отваги, стойкости и преданности долгу. Памятник войне, которую Темнозрачный начал, и битвам, в которых не участвовал... Ныне всякий желающий за умеренную плату мог полюбоваться на город сверху и обозреть прилегавшие к нему окрестностей.
Темнозрачный затрясся от беззвучного смеха, прочитав бронзовую табличку на стене. Надпись гласила: "Здесь жил и трудился Мудрейший Велигрив, основатель Хранилища книжных знаний".
- Ну, и где ты теперь, достославный Гривата, сын дея? Вышел весь, - буркнул он и побрел дальше. - Помер... Хе! Сдох!
Не успел он отойти, как переполнявшее его злорадство сменилось страхом. Дыхание пресеклось оттого, что горло будто цепкой рукой сдавило. Сквозь кровавую пелену, застившую глаза, он увидел перед собой усыпальницу своего заклятого врага - веля Гриваты. Знать, поднялась бессмертная душа великана из могилы и дотянулась до него карающей десницей. Чуть шею не свернуло!
Прохожие косо поглядывали на странного человека в пыльных одеждах, который крутился на месте волчком и махал руками, то ли пытаясь ухватиться за воздух, то ли отгоняя духов. Они останавливались, показывали на него пальцами, не понимая - стало ли плохо купцу или он придуривается. Вроде задыхался мужик, аж почернел лицом, и пеной изо рта брызгал, и ногами дрыгал как при падучей, да только не падал. Вот если бы он грохнулся наземь, тогда бы бросились к нему на подмогу сердобольные, здоровьем поинтересовались, кликнули бы лекаря...
- Нет от тебя покоя, Гривата, даже от мертвого, - злобно прошипел Темнозрачный, отторгая волшебные чары и воздвигая между собой и усыпальницей веля, давно сошедшего с земли, невидимую стену. - Уж столько веков прошло, а все никак не угомонишься. Сдох, так не мешай живым!
Внезапный ураганный порыв хлестнул зевак по лицу, взметнулись, затрепались на ветру подолы длинных одежд. Испуганный народ отступил, но расходиться не спешил - продолжал глазеть на чудаковатого гостя.
- Что пялитесь? - рыкнул он. - Жалкие людишки. Все вы - грязь! Грязь грязью, и с грязью смешаетесь... Прочь, ступайте прочь! - Слова он сопроводил соответствующими повелительными жестами.
Проглотив оскорбления, люди стали разбредаться, одни с напускным равнодушием, другие с гордым презрением.
- Совсем страх потеряли, при велях-то... - Темнозрачный поторопился покинуть опасное место, но, не удержавшись, оглянулся и погрозил кулаком в сторону белокаменной гробницы. - Уймись же, наконец, Гривата!
Вторым по величине зданием на площади был Дворец Правосудия. Его огромные стрельчатые окна украшали витражи, наглядно представлявшие героическую историю велей, начиная от их призвания и до установления Порядка. Две стеклянных картины были посвящены борьбе Великих воинов со Злыднем. Темнозрачный поначалу не узнал себя в черно-зеленом многоруком чудовище, держащем в каждой руке человеческую голову.
- Фу, какая страшенная образина... Узнаешь? - обратился он к своему ослу. - Разве я похож на сие уродище? Опять враки. И вообще, все не так было! Руки бы им поотрывать за такие художества. Да и головы тоже.
Разглядывая витражи, хмурясь, морщась и тихонько поплевывая через левое плечо, он случайно заметил в верхнем окне Башни человека, который высунулся наружу едва ли не наполовину и отчаянно жестикулировал, приманивая порхавшую перед ним птицу. Над смыслом происходившего наверху кто-то несведущий еще долго гадал бы, но Темнозрачный вмиг опознал в птахе - непростой, а волшебной - вестника Провидения. Накинув ослиный повод на коновязь, он забормотал заклинание...
Опрометчивость этого поступка он почувствовал на собственной шкуре, когда переместился под самую крышу башни, где главный хранитель книжных знаний пытался поймать вещего посланника.
Запах! В Башне, каждый камень которой помнил прикосновение великанов, у Темнозрачного вмиг сперло дыхание и заслезились глаза. Уж больно стойкий дух был у деевых сынов - устрашал он, как вонь хорька пугает кролика, от него взбудораженная черная сущность норовила разоблачиться - проглядывала, выпирала, искажала человеческий облик. Нестерпимо хотелось убежать прочь сломя голову и маша руками. Нос зажимать было бесполезно, ибо Башня стояла на освященной земле. Пусть действие заклинания со временем ослабло и жарило не так сильно как в Прошлом, все равно причиняло страдания.
- Давай, лети ко мне, глупенький, - ласково звал старик, но вестник не желал его слушаться, поскольку отправлен был к великану-хранителю, да опоздал. - Чего ты болтал, повтори-ка. Гоняюсь за тобой вот уж битый час. Экий ты чудной...
В слуге Провидения удивительным образом сочетались черты человека, птицы и летучей мыши, но если сравнивать с человеком, то он был лишь уродливым подобием, еще более жалким, чем сам человек по отношению к богам, бесполым и с клювом вместо носа.
- Цып-цып-цып, иди ко мне. Я не причиню тебе вреда. Я знаю, кто ты. Не бойся, я - хороший и добрый.
Однако летающий уродец не поддавался на уговоры. Он то взмывал ввысь, то выписывал в воздухе замысловатые фигуры, то зависал месте, поджав ножки. Заметив Темнозрачного, он заверещал:
- Исчадье Мрака! Уже здесь!
Книговед не успел оглянуться, потому что его вытолкнули из окна. Темнозрачному больше ничего не оставалось... Старик мог поднять шум!
Впрочем, шум поднялся-таки - упавший книговед дико завопил. Впрочем, вопил недолго - как бы высоко не поднимался человек, притягивает его к себе земля - послышался стук падения, и ор резко оборвался. Зато завизжали женщины на площади, закричали мужчины, ведь не каждый день в Небесных Вратах главные хранители книг из окон вываливались да расшибались насмерть. Шутка ли - с такой верхотуры на каменные плиты шлепнуться?
Темнозрачный отступил подальше от окна, чтобы его не заметили. И тут вестник сел на подоконник по-собачьи, на все четыре конечности, зажмурился и замер с расправленными крыльями, будто окаменел, а когда распахнул глаза - само Провидение устремило на него мутный подслеповатый взор.
- Всех ведарей не переведешь, - тихим голосом заговорило оно на языке богов. - Тайна смерти твоей известна, твой срок отмерен.
В прошлый раз Провидение угрожало, а теперь и вовсе - пророчило верную погибель!
- Врешь! - рявкнул Темнозрачный и замотал головой, хотя знал Провидение зазря болтать будет. И шутить оно не умело.
- Тебе, Исчадью Мрака, не убить Свет, не победить Добро, не уничтожить не тобой созданное.
- Покаркай еще мне, раскорячка! - Он погрозил кулаком вестнику, а в его лице Провидению. Не испугался волшебный гонец - в ответ показал длинный раздвоенный язык и скорчил рожицу, потом издал звук "пф-ф-ф" и рассыпался, обратившись в горстку серой земли.
Темнозрачный не стал задерживаться в Башне. Обернулся вокруг себя, присел и, подобно невидимому невесомому духу стихии, перенесся обратно к коновязи. Забрал осла и следом за встревоженными горожанами направился к книгохранилищу.
У подножья велевой башни собралась толпа, не подступиться. Расталкивая людей, он с озабоченным видом вклинился в толпу. "Что случилось?" - спрашивал он каждого, кто к нему оборачивался, будто не знал, что послужило поводом для собрания. От него отмахивались, пожимали плечами. Вытянув шею, через плечи стоявших впереди, он глянул на свою жертву. Судя по неестественно вывернутым конечностям, все старые косточки хранителя были переломаны, а потроха, поди, от удара оземь превратились в студень.
Вид мертвеца его не порадовал. После встречи с Провидением-то...
*
Задумчиво насвистывая, Темнозрачный отправился в квартал смаглов - грязный, густо заселенный, с узкими, кривыми улочками, в лабиринте которых легко затеряться и где не станут задавать лишних вопросов. По пути он сбыл тюки с оплечьями да тесьмой портному, чью вывеску случайно заметил в проулке. Собрался, было, осла продать одному барыге, но тот начал жадничать, хамить, обмануть хотел... Пришлось его проучить. Все как-то само собой получилось.
Барыга принял его за простачка, не догадывался, что задрипанный купчишка умеет читать мысли, врать начал, мол, спроса на ослов нынче нет, называл молодое здоровое животное "никчемной дохлой животиной", а сам уже подсчитывал чистую прибыль в уме. Лез из кожи вон, доказывая, что, покупая осла задарма, оказывает великую услугу.
- Не жирный ли кусок хочешь отхватить, человек, поперек горла не встанет? - только и спросил Темнозрачный.
Перекупщик, из излишней самоуверенности, возьми да ответь:
- Прожую, не торопясь, - и подавился собственным языком, не успев разжевать.
Темнозрачный побрел дальше, размышляя о ненадежности человеческого тела, лишь с виду крепкого, а на самом деле очень-очень уязвимого, уничтожить жизнь в котором можно тысячей и одним способом. Он знал их все до единого.
*
Если барыгу он убил по прихоти, то ведаря умертвил из необходимости, как и хранителя книжных знаний, дабы сохранить тайну своего пребывания в городе.
Дом, где размещалась лавка чудес, выделялся среди прочих фасадом, украшенным пестрыми изразцами и лепными диковинными зверями над входом. Темнозрачный зашел в него безо всякого злого умысла, только с одним намерением - обзавестись предметами, необходимыми для приготовленья колдовского зелья.
Зазвенели колокольчики над дверью, возвестив о приходе покупателя. В торговом зале появился владелец - молодой мужчина, смуглый и толстогубый, судя по длинным, не знавших ножниц волосам, заплетенным в косу, уроженец Счастливого берега. Он был одет в синий размахай, расшитый золотыми волшебными знаками, на шее у него висело ожерелье с десятком оберегов. Возможно, кто-то из его далеких предков был волшебником, но сам-то он вряд ли - просто ряженый. Иначе бы Темнозрачный почувствовал врага... или союзника.
Поприветствовав гостя легким поклоном, хозяин молчком встал за прилавок и напустил на себя загадочный вид - мол, я о таких тайнах мироздания ведаю, что вам и не снились. Разыгрывая изо дня в день перед покупателями и просто любопытствующими одно и то представление, смагл уверовал в свои какие-то нечеловеческие способности, которых у него отродясь не было.
"Пусть важничает и мнит себя, кем хочет. Экий задавака. Мне-то что с того?" - презрительно скривился Темнозрачный и едва открыл рот, дабы спросить, имеются ли в продаже стеклянные тонкостенные сосуды и небольшой котел, как случилось нежданное и непредвиденное...
Он был узнан!
Смагл все понял про его черную сущность, благодаря волшебному инструменту. С краю на прилавке стояло приспособление под стеклянным колпаком, похожее на маленький ветряк, и указывало оно не направление воздушных потоков, а откуда исходит злая сила - на черного колдуна. Стрелочка под колпаком вздрогнула и начала вращаться как бешеная, да все никак не могла остановиться. Крутилась так, что все устройство ходуном заходило.
Сие явление имело одно-единственное толкование.
Торговец встрепенулся, покривился лицом и с выпученными глазами попятился к полкам с товарами, бормоча страшным голосом заклинание:
- Сгинь, душегубец окаянный, коварства полный... искуситель и лжец! Изыди, нечистый злой дух, полный кривды и беззакония, гори в синем пламени Бездны!
- Ну, полноте наговаривать-то! - Темнозрачный оскалился. Неприятно ему сделалось оттого, что не забыто людьми древнее заклятье. Выходило, что недооценил он человечка.
Тем временем владелец лавки вскарабкался по лестнице-стремянке под потолок и потянулся к верхней полке за волшебным порошком, что лядов отпугивал.
- Заклинаю тебя! - Голос ведаря крепчал и становился все громче. - Исчадье вредоносное, пропади пропадом, скройся в пучинах холодных морей или местах пустынных и жарких, куда ни один человек ступить не может... И пусть уничтожит тебя небесный огонь! Изыди, ступай, спеши, не делай никому вреда, провались обратно во Мрак и оставайся в нем на веки вечные!
- Да как ты смеешь, ничтожный человечишко!
Темнозрачный тщетно силился сохранить приличный вид, да только от заклятья, произнесенного на первом земном языке - хорошо, что не на божественном! - скрываемое вылезло наружу, во всей своей безобразной неприглядности и отвращающей непохожести ни на что живое. Разоблачившийся и рассвирепевший, он наложил колдовскую печать на дверь, чтобы его никто не увидел и никто не помешал...
Две невидимые мощи, направленные навстречу друг другу, столкнулись. Посыл бога Мрака был намного, намного сильнее, поэтому его волна сокрушила посланную ведарем-смаглом и, нарушив ее целостность, поглотила.
Задрожал дом, закачались шкафы, одна за другой начали взрываться банки со снадобьями. Осколки брызгами разлетались во все стороны, разноцветными облачками поднимались в воздух лекарские порошки, кружили цветочные лепестки, невесомая пыльца и сушенная травяная крошка заполнили лавку густым тяжелым благоуханием.
Коса ведаря как змея взвилась к потолку и завязалась узлом на балке, где сушились пучки целебных трав. Повиснув в воздухе, южанин беспомощно засучил ногами и замахал руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь.
Темнозрачный же, немного задохнувшись в снадобьях, разразился безудержным чихом. Он чихал громко, каждый раз содрогаясь всей тушей, подпрыгивая и стукаясь об углы.
Ведарь-смагл услышал жуткие звуки, похожие одновременно на надсадный лай простуженной собаки и рвотные позывы, а потом увидел чудовище, которое надвигалось на него, разгоняя лапами взвесь распылившихся порошков и лекарственных сборов. Он закричал, как не кричал никогда - дико, не узнавая своего голоса.
- Сейчас ты у меня заткнешься, - проскрипел Темнозрачный, обдав могильным смрадом врага, отчего тот заорал еще истошней.
Крик становился все тоньше и пронзительней, по мере того, как зловонная пасть открывалась все шире. Будто разверзалась бездна вековечного мрака... Из ее глубины, извиваясь как червь, выползло жало. Пару мгновений оно покачивалось, похожее на бутон цветка на тонком стебельке, три его лепестка хищно раскрывались и захлопывались. Потом устремилось вперед, подобно копью с острым наконечником. Стиснутый в объятьях чудовища, человек всхлипнул и умолк...
Темнозрачный отпустил жертву.
- А ведь мы с тобой могли мирно разойтись, - заметил он, разглядывая ведаря, который тихо раскачивался на собственной косе с белым перекошенным лицом и страшно выпученными глазами. - И не надо мне глазки строить! - Он погрозил ему длинным черным пальцем с кривым когтем и рассмеялся над своей шуткой. - Пожалуй, заберу-ка твои глаза. Тебе-то они теперь ни к чему, - прошептал он и снова разразился хохотом.
Успокоившись, он принял человеческий облик, выковырял белые блестящие глазные яблоки с хвостиками зрительных жил и, положив в баночку, убрал в дорожную сумку.
- А-то ведь, если твои глаза попадут к другому ведарю, тот через них может все про убийцу выведать, - рассуждал он, вытирая руки о подол одежды знахаря. - Но мы же не хотим, чтобы про меня кто-то узнал, верно? - Он впился вопрошающим взглядом в обезображенное лицо.
Наверху что-то загремело, похоже, упал стул. Выдали себя затаившиеся домочадцы, забившиеся в дальний угол, перепуганные страшным шумом, поднявшемся в торговом зале, и ужасными воплями, и качанием пола, как во время землетрясения. Темнозрачный своим нечеловеческим чутьем ощутил присутствие в доме пожилой женщины и двух детей. Старая курица кудахтала что-то утешительное своим трясущимся, беззвучно рыдающим внукам. Обоняв их страх, он удовлетворенно рыкнул.
Ладно, пусть живут, не до них...
Они ему не помеха - никакая дурная сила их не сгонит вниз. Сейчас они с места не сдвинуться, дабы разведать, что произошло. Их боязнь сильней тревоги за отца семейства. Они будут молиться своим светлым богам и ждать помощи со стороны, ведь соседи не могли не слышать криков, и если не добрые устремления, то любопытство, в конце концов, приведет их в лавку.
Посему, имея в своем распоряжении достаточно времени, он по-хозяйски прошелся вдоль полок и взял вещи, нужные для дела, которое замыслил, и собрал в небольшой мешочек всякую всячину для того, чтобы запутать следы.
Покидая лавку чудес через заднюю дверь, он снял заклинание с главного входа, возле которого уже столпились озабоченные жители квартала. Самые сильные их представители, понукаемые призывам о помощи высунувшейся в окно, осмелевшей старухи, безуспешно пытались вломиться в дом.
Два рослых смагла, намеревавшихся выбить двери с разбегу, не встретив сопротивления створок, больше несдерживаемых заклинаньем, ввалились в лавку и растянулись перед прилавком, взбивая едва-едва осевшую благовонную пыль.
Тело ведаря, коса которого медленно соскользнула с балки, рухнуло на пол.
*
До наступления темноты Темнозрачный подыскал себе жилье. Старый дом, стиснутый с двух сторон другими, точно такими же обветшалыми строениями, стоял на узкой улочке, спускавшейся к Нижнему рынку. Хозяйка - неопрятная смуглая женщина с подбитым глазом - согласилась совсем не задорого предоставить кров паломнику.
Договариваясь о постое, Темнозрачный рассчитывал получить не только крышу над головой, но и душу порочного вида смуглянки. В ходе недолгого общения, благодаря особому чутью он выяснил, что женщина, несмотря на все свои грехи, глубоко верует в светлых богов, и решил пока довольствоваться предоставленным ему углом. Не отказался от мысли привлечь ее на свою сторону - позже на досуге он попытается ее обольстить и увестить - ведь для него каждая душа представляла ценность, особенно отвращенная от светлых богов.
Нынче ему было не до подобных мелочей...
Они поднялись по шаткой лестнице, в которой скрипела едва ли каждая ступенька, под крышу. Комнатушка оказалась крохотной, из стен кусками вываливалась штукатурка, перекрытия прогнили и провисли, грозя обрушиться на голову. Из обстановки имелся лишь соломенный тюфяк, брошенный прямо на пол.
Суровые условия Темнозрачного не пугали. По большому счету, ему было безразлично, насколько удобно его временное пристанище. Как разрушитель, он не тяготел к уюту.
Вложив в протянутую раскрытую грязную ладонь несколько монет в уплату за десять дней вперед и, дождавшись, когда хозяйка спустится вниз, он покинул каморку через окно.
В обличии смагла средних лет, без особых примет, он отправился в кружало на противоположной стороне улицы. В небольшом, плохо освещенном полуподвале десятка полтора мутных мужиков за кружкой пива бурно обсуждали разлетевшуюся по городу новость о злодеянии, совершенном в лавке чудес. Заказав выпивку для виду, чтоб ничем не отличаться посетителей питейного заведения, Темнозрачный принялся их разглядывать. Его внимание привлекла тихая парочка в углу. Уверенные, что их никто не подслушивает, они говорили о своих разбойничьих делах - один предлагал на время затаиться, другой же уверял, что стражи все равно ищут убийцу знахаря, поэтому им боятся нечего.
Эти двое как раз годились для его задумки!
Темнозрачный легонько пихнул в их сторону лежавший на полу мешок с добром из разоренной лавки, и тот лениво пополз вдоль стены в темный угол. Никем не замеченный, мешок забился под скамью и замер.
Заплатив за выпивку, он неспешно вышел на улицу и, отойдя немного, метнулся к стражам на Нижнем рынке, которым доложил страшным шепотом, что стал случайным свидетелем одного разговора в харчевне "Серебряный ус", и, как честный человек, обязан донести служителям закона о двух подозрительных личностях. Мол, один лиходей заверял другого, что нынче днем добыли они воистину волшебный оберег на воровскую удачу, и теперь могут безнаказанно - хоть кошельки срезать, даже у стражей при исполнении, и те ничего не заметят, хоть купчин на дороге убивать да обирать - с таким оберегом их никогда не словят.
- Волшебная вещица, должно быть, из ограбленной лавки чудес, - намекнул он стражам, - где нынче произошло убийство. Надо бы проверить, что у них в мешке под скамьей - уж не свидетельства ли их преступления?
Стражи рысцой припустили по улице вверх к харчевне "Серебряный ус". Доверчивые! Даже не полюбопытствовали, как звать добровольного помощника, да откуда он такой выискался.
Из окна своей комнатухи Темнозрачный с ухмылкой наблюдал, как служители Порядка волокли сопротивлявшихся лиходеев, которые на всю улицу орали, что мешок с деньгами и барахлом из лавки чудес им подбросили, что они - ни ухом, ни рылом, и знать не знают, почему в мешке оказались обереги, принадлежавшие ведарю.
Когда местные жители, сбежавшиеся на шум, разбрелись по домам, и под окнами стихло, Темнозрачный расставил на полу колдовские предметы, зажег огонь в горелке, взятой в лавке знахаря, и приступил к черному делу.
Всю ночь и половину утра он занимался приготовлением зелья, нашептывал заклинания. Долго пришлось провозиться с порошком из летучего металла, который никак не хотел оседать. Что-то иное его разозлило бы, но непослушность данной составляющей лишь развеселила. Еще бы! Светлый бог, которого людишки именуют Великим Творцом, и представить себе не мог, на что пойдет металл его оружия.
При всех сложностях подобное колдовство было пустяковым и легким, по сравнению работой, которую ему пришлось бы выполнить, не имей он под рукой волшебного рогоклеща. Обретенный по воле случая, воистину, чудесный бесценный дар - заменив собой более десятка разных редких веществ, значительно облегчил и ускорил дело, на которое ушел бы целый год.
Да что тут говорить! Без твара-оберега он не смог бы совершить то, что задумал.
Все приготовления к злодеянию заняли десять дней - пока средство сварилось до нужного состояния, пока выпарилось варево, пока долями было смешано все вместе в одном горшке. После чего Темнозрачный запустил в горшок рогоклеща, закрыл горловину плоским камнем, на котором вырезал свое тайное имя, запечатал заклинанием, отнес в дальний лес и поставил в дупло.
Требовалось выдержать зелье в течение семи дней.
*
Покуда отрава прела, Темнозрачный не терял времени даром, не валялся на промятом тюфяке, в каморке с обшарпанными стенами, под провисшим потолком. В первую очередь он извлек на свет древний клад, ибо, как в древности, так и ныне, богатство значительно облегчало решение многих вопросов. Недаром молвится - золотишко само ворота отпирает да путь расчищает.
В Прошлом разбойники, разорившие сокровищницу храма богини Матери-Любовницы, поделив добычу на три равные доли, решили их припрятать в небольшой пещере на склоне Красного холма, откуда и не вышли, ибо в приступе жадности поубивали друг друга.
Теперь на месте руин высился новый храм, рядом с которым по-прежнему жили жрицы, служившие богине, в основном, телом. Казалось, священные блудницы никогда не спали, усердно пополняя храмовую казну. Только перед самым рассветом появился возможность беспрепятственно приблизиться к тайнику в священной роще.
От колдовских слов земля разверзлась, послышался шорох осыпающихся земляных комьев, треск рвущихся корней, стук камней - и открылся вход в пещеру. Темнозрачный дунул, и с его дыханием в черную щель устремились три сгустка голубоватого света - он вернул разбойникам их души, коими завладел, посулив взамен богатство.
Свою часть договора он выполнил. Разве они не стали богатыми?
Похожие на маленькие, размером с детский кулачок, шаровые молнии, подневольные души проплыли по воздуху, оставляя за собой прозрачный белый след, и исчезли в непроглядной темноте.
Скрипя костьми, из черного провала поднялся человеческий скелет, окутанный слабым голубым, призрачным сиянием, в котором угадывался его прежний, прижизненный облик. Он был увешан украшениями. Женскими. На черепе - венец из золотых виноградных листьев; на груди - ожерелья; на запястьях - браслеты; на пальцах перстни. За первым последовали два других, в столь же богатом убранстве, все с золотыми чашами в руках. Разбойников никто не обряжал и уж тем более не отпевал - украшения они напялили на себя еще при жизни, чтобы легче было нести, да так в них и погибли.
Жадность вела их по жизни. Жадность свела в могилу. Сколько не грабь, богатства на тот свет не заберешь.
Восставшие из мертвых злодеи брели по священной роще. В полосах белого лунного света их призрачный прижизненный облик обретал обманчивую плотность, сквозь которую пробивалось мутное сверкание драгоценностей на костях.
Темнозрачный расстелил на траве плащ, и скелеты побросали на него свою ношу. Освободившись от проклятого золота, они рассыпались в прах, один за другим. Череп последнего с рукоятью ножа, торчавшего из глазницы, упорно не желал исчезать. Он двигал челюстью и клацал зубами.
- Будь ты проклят! - послышался приглушенный голос, будто говорила сама земля.
- Увы! Ничто не может быть черней черного. - Темнозрачный пожал плечами и раздавил череп. Воспарившие голубыми светлячками души он поймал и сжал в кулаке.
Переместив клад в каморку, он свалил все в угол и наложил заклятье. Если хозяйке дома вздумается заглянуть сюда в его отсутствие, драгоценности покажутся кучей никчемного хлама, но бабенка не сможет перешагнуть через заговоренный порог.
*
Дни и ночи напролет Темнозрачный слонялся по городу, где все изменилось, где от старого почти ничего не осталось. Но вот, чего он никак не ожидал, так это встретить в Небесных Вратах людей, которые поклонялись ему и его родителю Моркону. Он их встретил ни где-нибудь в дикой пустыне или безлюдных горах, а в покаянном городе, под самым носом у великанов!
- О, Великий Темнозрачный Властелин земли, явись. Мы ждем Тебя, - молились собравшиеся в подвале дома.
Как тут было не откликнуться на истовую мольбу!
Он загодя знал, чего именно от него ждут - эти дурачки наивно полагали, что он явился на землю, дабы выполнять их глупые желания... Они надеялись получить от него все блага, не прилагая к тому усилий и безвозмездно. Однако познакомиться с ними стоило непременно. Разве он мог упустить возможность заполучить в свое распоряжение полтора десятка душ? Да и владельцы их, может, сгодятся для какого-нибудь земного дела...
Вероотступники молились бронзовому павлину - среднего размера изваянию, сработанному весьма искусно. Каждый призывал Властелина на свой лад, потому что строгих текстов молитв не существовало, как не было заведено правил собраний. Единственное, что исполнялось неукоснительно - это кровавые жертвоприношения. Они совершались в двойное новолуние, при лунном затмении, и когда на земле наступала самая долгая ночь в году. Откуда жертву брали, как выбирали? Так, заманят к себе в дом в слепую ночь обманом какого-нибудь бродяжку, которого никто не хватится, опоят и пускают ему кровь. В другие ночи резали петуха или ягненка, обмазывали кровью идола и нашептывали, кто во что горазд - вот и весь обряд.
Никем незамеченный Темнозрачный проник в дом.
Возглас удивления вырвался из более десятка глоток, как из одной, когда птица из кружевной бронзы зашевелилась. Вероотступники затрепетали, одни в восторге, другие в страхе. Заколебалось и притухло пламя свечей и вспыхнуло с новой силой. Павлин сложил и опустил хвост, захлопал крыльями, а снова раскрыл хвост веером, то оказалось, что он настоящий - на нем выросли перья! Прямо на глазах он преобразился от хвоста до хохолка на голове.
Чудесная птица!
Павлин ожил и зашевелился. Он был черным и позолоченным. Обманные глаза на роскошном хвосте сверкали изумрудами и рубинами. Павлин повертел головой, рассматривая замерших людей, и скрылся во мраке.
Черная пелена прореживалась, таяла...
Вместо изваяния перед кромешниками предстал темноволосый юноша, бледный и печальный. Помнилось Темнозрачному, что в подобном облике он производил особо благоприятное впечатление и на мужчин, и на женщин. Люди онемели, даже кашлять от едкого дыма забыли. Они пристально и завороженно вглядывались в темную фигуру перед освещенным свечами алтарем, пытаясь лучше разглядеть лицо таинственного гостя. Послышался шум упавшего тела - женщина грохнулась в обморок, но никто не бросился ей помогать.
- Я вас разочаровал? - Темнозрачный с грустной улыбкой обвел взглядом собрание.
- О, Великий Властелин, мы не ожидали, что ты... что ты вот так придешь, - осмелился вымолвить один из них, должно быть, главный.
- Зачем же тогда вы меня призывали? - устало и снисходительно спросил он.
- Мы всегда так молимся... Мы всегда верили только в богов Мрака... Мы тебя любим.
- А что вы сделали, чтобы доказать свою любовь и преданность?
Его вопрос остался без ответа, ни искорки мысли не отразилось в глазах его почитателей. Тупые скоты!
- Что вы сделали, дабы приблизить мое возвращение? - продолжил он. - Как вы боретесь с моими врагами?
- Я! Я убил веля, - признался Крашень Молчун. - И еще одного ясновидящего, который хотел предупредить судей, что ты вернулся.
Темнозрачный воззрился на Крашеня - одет богато, но морда разбойничья. Заглянув в глаза, проник в сознание... Не врал человечек, в самом деле, умертвил веля, хранителя книжных знаний.
- Похвально-похвально. Как мне тебя отблагодарить?
Глаза убийцы алчно вспыхнули, а в его мыслях взгромоздились золотые горы.
- Так я и думал. - Темнозрачный скривился. Вовремя, значит, успел позаботиться о своей платежеспособности.
Он сделал красивый жест - и прямо ниоткуда, из воздуха, из пустоты на Крашеня Молчуна посыпались безделушки из красного и белого, старинного золота. Люди заахали, протянули руки, чтобы убедиться в реальности происходящего.
- Мое! Не троньте! Не смейте трогать, - грозно зарычал Крашень и, рухнув на колени, стал сгребать сокровища. Остальные смотрели на него - кто с завистью, кто с ненавистью, но ни один не порадовался за единоверца.
- О, великий и всемогущий! Ты - истинный Властелин земли! О, наш Темнозрачный господин! Как ты щедр, - началось восхваление. Кромешники, один за другим, опустились на колени и в молитвенном жесте простерли к нему руки. - Мы верили и знали, что так будет. Ты выделишь тех, кто предан тебе.
Темнозрачному сделалось приятно от такого обожания, от дикого восторга. Ему это нравилось. Это ему было нужно! Хотя, казалось, что при его божественной самодостаточности, он не должен ни в чем испытывать нужды. Нет, он просто забыл, что можно испытывать ни с чем несравнимое удовольствие от людской покорности и преклонения перед ним, пусть преклонение исходило, в основном, из корысти. А кто бескорыстен? О людях тут говорить, вообще, нечего. Великаны? Так, они, обладая властью, имеют свои маленькие выгоды и пользуются своим положением без зазрения совести.
- Властелин, скажи, что надо делать? Мы готовы служить.
Томный юноша-темный бог, подпиравший кулаком щеку, являл собой воплощение задумчивости.
- Не смею обременять вас своими заботами... - наконец, вымолвил он, как бы извиняясь. - Вы все такие славные, и я ничуть не сомневаюсь в вашей крайней заинтересованности в деле... Лучших помощников мне едва ли удастся сыскать. - Красуясь, он вскинул голову. - И вижу, ваша готовность помочь мне идет от самого сердца. Если хотите мне пособить...
- Да! Еще бы! Что надо делать? Мы пойдем за тобой... Мы готовы, - заговорили в полный голос кромешники. Войдя в раж, они забыли о скрытности своего собрания. - Приказывай, Великий Властелин!
- Могу ли я вам доверять? - спросил Темнозрачный, когда гул голос стих.
- Что надо сделать, чтобы ты поверил?
За золото готовы на все, о чем ни попроси! Мать родную на алтарь возложат и отца родного предадут... Какое истовое рвение. Грех - не воспользоваться!
- Я поверю вам, если вы принесете мне в жертву великана, хотя бы одного, - вкрадчиво начал он. - Открою вам свою тайну. Смерть одного великана приблизит сразу и на целый год начало моего владычества на земле. Тут счет простой. Того, кто решится на подвиг во имя веры, я щедро вознагражу за службу - отмерю золота столько же, сколько весит голова веля, которую мне предъявят. Но не буду настаивать, если у вас нет желания или сил... Или смелости. - Он пристально вглядывался в лица людей. Что победит в мучительной, внутренней борьбе - страх перед велями или жадность?
В тяжелой душной тишине подвала стало слышно, как перешептываются мысли, как алчность спорит с благоразумием. Было, над чем призадуматься... С велем-то совсем не просто справиться - самим без башки можно остаться. Но если повезет - получится убить божича - Господин озолотит. Дело, верно, принесет богатство. Ведь, вот же, явное доказательство - у Крашеня в подоле рубахи! - весомей довода быть не может.
Окинув взглядом собрание, Темнозрачный улыбнулся.
- Повторяю, я не настаиваю. Вы сами спросили, какую службу мне сослужить. Скажу больше. Если вы докажете свою верность через кровь велей, станете первыми из моих приближенных. Я знаю, вы сможете...
- О, Великий Господин, ты величайший и мудрейший из богов! Мы сделаем все, чтобы приблизить время твоего владычества. Мы исполним твою волю.
- Ну, если мы обо всем договорились, осталась самая малость...
Едва Темнозрачный собрался перейти к главному, к тому, что было целью его посещения - закреплению договора, ведь его почитатели уже явно были готовы заложить души, - как возникло новое, срочное и неотложное дело.
Милица! После их расставания на Величане она обратилась к нему впервые и побеспокоила не из-за пустяка. Она умоляла о помощи - ей угрожала смертельная опасность. Хотя ведьма была мастерица запутывать следы, что доказала своим долголетием, среди врагов нашелся опытный следопыт. Стражи обложили ее со всех сторон, и теперь, как тогда в Белохвостове, спасти ее могло только чудо.
Темнозрачный увидел глазами Милицы черную стену гор, будто подпирающих низкое, усыпанное звездами, ночное небо, увидел вдали вершины второго Пояска, выбеленные светом половинчатых лун, величественно плывущих над горной грядой, а еще - увидел внизу, на перевале, совсем близко - пляшущие огоньки факелов идущих цепью стражей.
- Впереди обрыв... глубокое ущелье, отвесные скалы, - доложил разбойник, вернувшийся из разведки, и фыркнул. - Можем, пойти - сброситься...
- Господин нам поможет, - голос Милицы прозвучал уверенно.
Да! Он поможет.
Темнозрачному вовсе не нужно было нестись, сломя голову, через горы и моря в полуденные края. Да и не успел бы он мгновенно - Милицина-то беда уже на подходе, ждать не станет - преодолеть огромное, разделяющее их расстояние, но мог передать ведьме часть своей силы, поделиться колдовской мощью. Только подобное занятие не терпело свидетелей.
- Что за малость? Что еще осталось, о, Великий Властелин земли? - вопрос вернул его в душный подвал городского дома.
- В следующий раз, - резко ответил он, злобно воззрившись на коленопреклоненных кромешников, раздраженный их глупостью. - На сегодня довольно слов. Поднимайтесь, идите и убейте великанов! Мне ваши собрания и молитвы - ни к чему. Я жду от вас настоящих дел.
Испуганные сменой настроения своего бога, вероотступники послушно поднялись и попятились.
- Ты покидаешь нас, всемогущий Господин?
- К моему превеликому сожалению, вынужден оставить вас, друзья мои, - спохватившись, он поспешил сгладить возникшую в отношениях неловкость и соответствовать скромной печальной личине. Еще не настало время для грубых приказов. - Скоро я к вам вернусь, обещаю. Не успеете соскучиться.
Швырнув на прощание пригоршню драгоценностей, он удалился тем же способом, каким явился.
Вероотступники медленно, будто пригибаемые невидимой дланью, снова опустились на колени. Едва они встали на четвереньки, богобоязнь и восторг на их лицах сменились свирепостью, а руки, еще мгновение назад протянутые в просящем жесте, жадно зашарили по холодным грязным плитам.
Крашень Молчун, оставшийся стоять, придерживая отяжеленный золотом подол рубахи, с чувством превосходства и нескрываемым отвращением взирал на единоверцев, которые ползали по полу и, толкаясь, собирали дары, выхватывали друг у друга из-под носа золото, а то и затевали драку.
"Свиньи... Мерзкие крысы! Презренные твари, - подумал он. - Они не достойны того, чтобы служить тебе, мой Господин! Они не заслуживают Твоей милости".
Крашень изумленно, как впервые, воззрился на бронзового павлина, возникшего на своем прежнем месте.
- Мой Властелин? - прошептал он.
Изваяние не шелохнулось.
*
Милица ощутила, как в нее вселяется сила - чужая, незнакомая и небывалая, пугающая. Ее наполняло и переполняло вызывающее восторг нечеловеческое всемогущество.
- Благодарю тебя, мой Отец и Бог...
В буйном колдовском вдохновении ведьма вскочила на ноги и рассмеялась, запрокинув голову. Смех, подхваченный эхом, раскатился по склону. Ее уставшие отчаявшиеся спутники встревоженно переглянусь, подумав, что их предводительница сошла с ума. Теперь преследователи знали точно, где их искать, о чем возвестила перекличка недалеко внизу.
- Вставайте! - приказала она. - Живей!
- Куда мы? - недоверчиво спросил Полубей, но быстро поднялся и подхватил переметную суму.
- Пошли. Ты сказал, там есть пещера? Я знаю, что делать. - Легкой танцующей походкой она направилась к ущелью.
- Милица, - нагнав, он схватил ее за плечо. - Что ты задумала? В пещере нас быстро найдут, там негде спрятаться. И дальше пути нет!
- Пути назад тоже нет! - она резко обернулась. - Можешь остаться, Ушан, и ждать свою смерть.
Полубей отшатнулся, встретив взгляд черных непроницаемых глаз вселившегося в нее чудовища, и отступил на шаг.
Мимо него боком проскользнули два его собрата - такие же, как он, беглые лиходеи, с которыми его невольно и неразрывно повязал удивительный случай, полностью изменивший его жизнь. С того памятного дня в Белохвостове, когда Владыка спас их от суровой казни, они были неразлучны и все делили между собой поровну - хлеб, кров, воровскую удачу и превратности судьбы.
Пещера оказалась неглубокой, с покатым полом. Милица встала у стены и, прижав ладони к камню, начала призывать духов стихий. Чужим утробным голосом, на непонятном языке...
Затаив дыхание, мужчины напряжено с надежной всматривались в спину женщины, едва различимой в сумраке.
Горы вздрогнули. Послышался гул, переросший в рокот, и снаружи в лунном свете мелькнули летящие вниз камни. Через несколько мгновений они посыпались дождем, с громким оглушающим шумом, застилая склон густой пылью. Становясь все крупнее, они придавали камнепаду устрашающий вид, острые обломки от столкновений залетали в пещеру и чиркали по стенам. Разбойники забились в самый дальний угол, что, однако, не спасало - отскакивающие осколки все равно подали в них, причиняя боль. Потом с вершины покатились огромные глыбы, их не было видно сквозь пыль, но от их падения сотрясался пол.
- Ты нас убьешь, ведьма! - крик Полубея утонул в грохоте и скрежете. Одернуть Милицу он не решился. Она вызывала у него - никогда и ничего не боявшегося - животный ужас.
Неожиданно все прекратилось. Гул в недрах, удаляясь, стихал. Единственными звуками в наступившем спокойствии были удары редких камней, срывавшихся где-то рядом и скачущих по склону вниз.
Кашляя, потирая ушибленные места и отряхиваясь, разбойники зашевелились. Милица, осторожно ступая по усыпанному каменной крошкой полу, приблизилась к выходу.
Пыль оседала, ночной воздух обретал свою обычную прозрачность. При взгляде вниз, на пустой голый склон и груды валунов у подножья, становилось понятно, что после камнепада там не осталось никого живого - преследователей завалило насмерть.
Разбойники, высунувшиеся наружу и придирчиво озиравшие ущелье, толкались и хлопали друг друга по спине, радуясь гибели своих врагов.
- Благодарствуем, матушка. - Корша, старший из мужчин, обнял Милицу за плечо. Он был единственным, кому она позволяла вольное обращение. - Ты - наша спасительница.
- Переночуем здесь, - сказала она.
- Да уж, лучше дождаться рассвета, - согласился он. - Теперь некуда спешить. В темени спускаться, недолго шею себе свернуть и ноги переломать.
Они вернулись в пещеру, все, кроме Полубея, который отправился вниз, на разведку. Его никто не остановил, не окликнул.
- За ушами пошел, - буркнул Корша и сплюнул. - Не может без измывательств...
- Молодой да матерый, - усмехнулся Зюма. - Иногда ложусь спать рядом и думаю, а вдруг отрежет мне ухо во сне.
- Типун тебе на язык, кликуша, - отмахнулся от него старый разбойник. - Сейчас приготовлю для тебя местечко, Мила. - С самого начала взявшийся по-отцовски заботится о ней, он стал расчищать место, чтобы потом постелить маленький коврик, который носил среди своих вещей.
*
Когда Полубей вернулся, его собратья еще не спали, только улеглись. Пока перекусили тем, что имелось в запасе, ведь пробыли голодными почти весь день, потом обсудили бурные события минувшего дня и наметили дела назавтра, хотя в их положении загадывать что-либо - слишком самонадеянно...
- Нашел кого, Ушан? - Корша приподнялся на локте, разглядывая у него узел чужого добра.
- Нашел. - Полубей опустил награбленное на пол со стуком и бряцанием, знать, принес железки какие-то.
- Живого?
- Уже нет.
- Чего добыл?
- Оружие и немного барахла. С утра осмотрим склон, еще чего-нибудь соберем.
- Полубей, иди ко мне, - позвала Милица, сидевшая у противоположной стены. Не по разбойничьему прозвищу окликнула, а по имени, данному при рождении, как уже давно никто к нему не обращался. Он медленно подошел, готовый получить выговор, и вопросительно склонился. - Ближе, - пригласила она жестом.
Потоптавшись в нерешительности, он опустился, но едва присел рядом с ней, она взяла его руку и прижала к своей пышной груди, ясно давая понять, чего от него хочет и ждет.
Полубей недоверчиво вгляделся в светлый овал женского лица, потрясенный подобным вызывающим предложением, о котором мог только мечтать. Для него это стало столь же пугающе простым, сколь невероятным. Милица никогда прежде не заигрывала с ним, не являла желание любовной близости, ни разу не одарила ласковым взглядом, а тут сразу отдавала себя.
Он воровато оглянулся на затихших собратьев.
- Смелей, - шепотом ободрила его атаманша, нагло скользнув ладонью по его бедру к паху и поднимая внутри бурю противоречивых чувств.
Красивая, порочная и непостижимая - старая ведьма притягивала его так же сильно, как отталкивала, отвращая своей черной сущностью и тайной чудесного омоложения. В нем вспыхивало неуемное страстное желание, когда он из укрытия наблюдал, как она предавалась плотским утехам с соблазненными мужчинами, которых они потом убивали и обворовывали. Иногда приходилось ждать до рассвета, пока она - бесстыдная, жадная до телесных услад и ненасытная - удовлетворит свою похоть. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на нее - убить ее случайного любовника, занять его место и овладеть ее роскошным телом, обещавшим немыслимое блаженство.
Все еще не веря в свое счастье и задыхаясь от вожделения, Полубей повалил Милицу. Его руки, путаясь в складках одежд, столкнулись с ее тонкими пальцами, помогавшими развязывать тесемки. Он знал, как ей больше всего нравится, и много раз представлял, как проделает это с ней, и выбьет из нее первый сладостный протяжный стон. Он желал слышать звучит наслаждение, что ей доставит.
Вспомнив о свидетелях, молодой разбойник метнул в сторону невидимых в темноте собратьев предостерегающий и преисполненный мужской гордости взгляд. Из них троих Милица выбрала его, признав нем лучшего...
Душегуб и насильник - первый раз в жизни он был чуток и нежен с женщиной.
*
На следующий день - с раннего утра и до позднего вечера - кромешники, рискуя навлечь на себя подозрения стражей, досаждали Крашеню одним и тем же вопросом: "Нет ли вестей от Владыки?" Надоедливость единоверцев его ужасно злила, но вместе с тем ему необычайно льстила мысль, что его считают приближенным земного бога, посвященным в его дела, и таким образом признают за ним главенство.
Проникшись собственной значимостью, Крашень повел себя властно, сменил повадки и тон. Стал кричать на непрошеных гостей, велел не являться на глаза без приглашения. А позвал он их скоро - дня не прошло - более того, лично навестил каждого, по волеизъявлению Темнозрачного Владыки.
Возвращаясь из храма Творца, Крашень заметил знакомого темноволосого, меланхоличного вида юношу, бредущего навстречу. Он хорошо запомнил, хотя видел в темноте и совсем недолго, его лицо с тонкими чертами, отмеченное печатью грусти, уверенную осанку человека, привыкшего повелевать, и движения, спокойные и плавные.
Кромешник быстро огляделся по сторонам - вдруг кто опознает бога Мрака и поднимет шум, - но люди шли мимо, не обращая на них внимания.
- Здорово, Молчун, - юноша по-свойски хлопнул Крашеня по плечу и даже улыбнулся. - Отчего такой смурый?
Темнозрачный пребывал в благостном расположении, ибо одержал победу над стражами, преследовавшими Милицу, погоня для них обернулась погибелью, и ныне ведьма и два ее спутника находились в безопасном месте.
- О, Трижды Великий... Совершеннейший... Властелин земли... - Застигнутый врасплох, Крашень был готов провалиться сквозь землю. Он так привык вести двойную жизнь, что, даже уверившись в том, что воплощенный бог существует в действительности и ходит по земле, более того, по улицам его родного города, продолжал посещать храм светлого бога.
- Можешь звать меня просто - Владыка, - снисходительно разрешил юный бог.
- О! Как прикажешь, Господин, - часто закивал Крашень. - То есть, Владыка.
- Так ты, значит, в храм бегал?
От страха у вероотступника подкосились ноги, и он рухнул бы на колени, но Темнозрачный удержал его и встряхнул.
- Великий, ты не подумай ничего дурного, - начал оправдываться он свистящим шепотом. - Я - не предатель... я ходил новости послушать. Там, после службы на ступенях собираются мужики и обсуждают городские дела.
Темнозрачный двинулся вдоль ряда домов по улице вниз. Крашень засеменил рядом, то и дело порываясь поцеловать руку Господина или край его одежды. Прохожие стали на них оборачиваться
- Да, не лебези ты! - Присмиряя своего рьяного почитателя, Темнозрачный выдернул рукав из его цепких рук. - Я не в обиде. Все понимаю и не считаю изменой твои хождения в храм. Ты волен делать все, что пожелаешь. Ты уже доказал свою преданность своими смелыми поступками, совершенными ради меня. Нет ничего страшного в том, что ты бываешь в храме, в его стенах не ты один такой. О, если б светлый бог знал, кто собирается под крышей его святилища, он бы обрушил крышу на их головы.
- Ты видишь их насквозь, мой Владыка, этих подлых лицемеров. - Крашень угодливо тоненько захихикал. - Ты их накажешь.
- Безусловно! В другой раз. А сейчас, пойдем-ка, прогуляемся. Покажешь, где живут великаны, ведари, судьи и прочие наши враги.
*
Вместе они бродили по холмам, покуда голос горна не предупредил горожан и гостей о том, что пора разойтись по домам или найти ночлег.
С недавнего времени в Небесных Вратах был объявлен новый закон, запрещающий перемещения по городу в темное время суток. Всякого, кто ослушается, стражи задерживали до установления его личности и выяснения причин ночных блужданий. Люди отнеслись к новому закону с пониманием. Ведь ночь - время, когда темные силы могли оказать на человека наиболее ощутимое влияние. Только плохие люди вершили свои дела под покровом ночи, ибо хорошие не опасались света дня. И вообще, человек, ведущий праведный образ жизни, должен укладывается спать с наступлением темноты, ибо для того чтобы добывать хлеб насущный, ему надо вставать с рассветом. Бесцельно шляются в ночи только разбойники или праздные люди.
- Завтра к Равностоянию соберетесь все до одного в своем обычном месте, - наказал напоследок Темнозрачный. - Ведь вы устраиваете собрания за пределами города?
- Да, в виноградниках.
- Завтра вечером ступайте в виноградники. Предупреди всех.
- Я-то предупрежу, но вдруг кто-то не захочет пойти? Или не сможет.