Копье царя Соломона (отрывок из приключенческого романа)
Удобно устроившись, Ник рассказывал Елизавете Алексеевне все, что случилось за последние дни. Елизавета Алексеевна внимательно слушала, кивая время от времени головой.
- Вы проделали огромную работу, Ник, - сказала она, - и Аполлинарий такой молодец. Ну что ж, теперь можно и отдохнуть несколько дней.
- Вот хотелось бы вместо отдыха узнать немного больше о еврейском населении Тифлиса, Елизавета Алексеевна. Нет ли у вас знакомых среди евреев, таких, которые знали бы хорошо историю своего народа?- спросил Ник.
- Да как же не быть, - засмеялась Елизавета Алексеевна.- У меня много прекрасных друзей на Петхаине и Майдане. Но вам, я думаю, нужно что-то особенное.- Она задумалась немного и потом, вздохнув, сказала. - Есть у меня старый друг и поклонник, но боюсь, он слишком стар. Тот, о ком я говорю, необыкновенный человек. Библейский патриарх. Мафусаил. А в молодости это был Бен-Гур. Сейчас ему 104 года, и он слеп. Несмотря на возраст и слепоту, он очаровательный человек. Если вы понравитесь ему и на него сойдет вдохновение, вы услышите истории, которые никто и никогда вам не расскажет, кроме него. Родился он на дороге, когда вся его семья бежала из Тифлиса от нашествия Ага-Магомед-хана. Он всегда говорил, что обстоятельства его рождения были почти библейскими. Несчастная молодая женщина, его мать, была в тягости. Как-то так случилось, что в панике бегства она растеряла всех своих близких. И около Мцхета она почувствовала, что у нее начинаются схватки. Она нашла силы спуститься к Куре, держась за кусты и увидела там нищенку, которая пряталась в каком-то подобии пещеры, между корней старого инжирового дерева, смоковницы. Вот эта нищенка и приняла роды, обмыла в водах Куры ребенка и осталась с роженицей. Потом они долго брели по дорогам, пока не набрели на родных, которые в панике искали потерявшуюся женщину. Нищенка осталась в семье и стала нянькой новорожденного Давида. Рожденный при таких странных обстоятельствах ребенок рос на удивление крепким, резвым и был очень умен. Все эпидемии холеры и чумы, которые прокатывались по Тифлису, обошли его стороной. В то время в Тифлисе жили всего несколько еврейских семей. Это были грузинские евреи. Потомки тех евреев, которые бежали от нашествия Навуходоносора. Ну, сейчас это довольно большое население. Вот, говорят и раввина отдельного грузинским евреям недавно прислали. Правнук Давида, Иосиф, и отведет вас на Майдан, к Давиду. Все остальное вы узнаете от него самого. Но имейте в виду, сейчас праздник у евреев, песах, еврейская пасха. Это должно накладывать определенные ограничения. Ну, узнаем все у Иосифа. Саломэ сегодня идет на Майдан и занесет письмецо от меня Иосифу.
Глава 14
Елизавета Алексеевна, как всегда, все прекрасно устроила. И на следующий день, после полудня, Лили и Ник должны были встретится с Иосифом. С утра они отправились в Сионский собор, где чудесно пел хор. Выйдя из собора, они увидели высокого и стройного молодого человека с черной бородкой, к которому вполне подходил эпитет "прекрасный", как у его библейского тезки. Он ждал их, как и было договорено, возле собора. Иосиф, застенчиво поздоровавшись и представившись, повел их на верхние улицы, к дому за каменным забором, с длинным балконом, изукрашенным причудливым деревянным кружевом. Это и оказался дом, где жили все родственники молодого человека.
Они подошли к подъезду и стали подниматься по лестнице. На верхней площадке перед дверью на балкон к дверному косяку был прикреплен маленький продолговатый футляр, мезуза, в которых, как объяснил Иосиф, хранились два стиха Торы, написанные на старинном пергаменте. Он благоговейно коснулся правой рукой мезузы. Открыв затем дверь, они оказались на длинном балконе, в дальней части которого и была расположена комната еврейского патриарха. Иосиф постучался и, не ожидая ответа, открыл дверь и провозгласил: "Дедушка, к тебе гости!"
Ник и Лили были готовы увидеть дряхлого старца. Но из кресла у камина навстречу им поднялся могучий мужчина с широченными плечами, на которых лежал талит, четырехугольное шерстяное покрывало, к углам которого были привязаны кисти из шерстяных нитей. О его возрасте говорили только белоснежные волосы, собранные в косичку на затылке и покрытые ермолкой, и такая же борода. Он церемонно поклонился.
- Вам, наверное, сказали, что я почти ничего не вижу, только различаю светлые и темные пятна,- произнес Давид приятным баритоном.- Но я должен видеть моих гостей. Подойдите ко мне.
Недоумевая, Ник подошел к старику. Тот протянул руку к его лицу и легкими движениями пальцев прошелся по нему. Потом он крепко взял его за руки и так сжал их, что перстень с черным камнем, который Ник теперь носил постоянно, впился ему в руку.
- Очень приятно, - произнес старец. - Вы европеец? Откуда?
Ник объяснил. Старик кивал головой.
- А теперь я хочу познакомиться с дамой, - сказал он.
Лили подошла к нему. Тот же, видимо, очень привычный жест, но на этот раз старец не доторонулся до рук Лили, а ограничился только ее лицом.
- Что-то у вас много всего намешано, -определил он, - но вы, конечно, наша, с Кавказа. А как вас зовут?
- Меня зовут Лили, Лилит, - ответила она.
- Что!? У вас кабаллистическое имя! Ну, ну, замечательно. Вы оба мне понравились. А теперь садитесь. И я сяду тоже, а Иосиф будет мне помогать Вот, отведайте это. - и он протянул руку к лежавшим на столе плоским лепешкам и еще чем-то, похожим на коричневую кашу.- Ну, во-первых, у нас сейчас восемь дней праздника, песаха или пасхи, по-русски. Мы отмечаем исход евреев из египетского плена. В спешке, покидая Египет, евреи унесли с собой тесто, не успевшее взойти. И потом пекли его на горячих камнях, которые нагревались в кострах. Получались такие пресные лепешки, которые мы называем маца. Маца это хлеб бедности. Это напоминание о бедности наших предков в Египте. А вот харосет - это смесь яблок, груш, орехов, миндаля, каштанов, лесных орехов, туда же кладут мед, изюм, гранаты и заливают все это вином. Получается такая густая каша, похожая на ту глину, которая использовалась в Египте при строительстве и с которой была связана непосильная работа наших предков. О той горечи, которая была с ней связана, напоминают кусочки горькой зелени, хрена или листьев салата.Это называется марор.А харосет- сладостное избавление от плена. Ну, как?
- О, - сказала удивленно Лили, - это ведь очень вкусно!
- А как вы думали, - отозвался старец, - знаменательные даты надо встречать вкусными вещами.
Пробуя эти вкусности, Лили и Ник украдкой разглядывали комнату. Это была очень приятная и уютная комната, с несколькими круглыми столиками в разных концах комнаты, венскими стульями, тахтой, покрытой ковром со множеством подушек и мутак. Все, как во всем Тифлисе. Перед камином, возле кресла, в котором сидел Давид, на круглом низком столике лежали миниатюрные альбомы в изящных переплетах из оливкового дерева с засушенными цветами из Палестины, как пояснил Иосиф.
- Это рассылают, как память о Палестине, люди халуки. Халука это такой благотворительный сбор денег в пользу беднейшего населения Иерусалима. А мы тут собираем деньги и отсылаем в Палестину. Они же присылают нам иерихонские розы, вот видите, лежат такие круглые колючки, как перекати-поле. А дедушка, узнав, что у него сегодня будут гости, две такие колючки с утра положил в фаянсовую чашу с теплой водой и поставил ее на камин. Сейчас мы посмотрим на нее, ну да, вот-вот произойдет чудо.
С этими словами Иосиф снял чашу с камина и поставил ее на столик перед дедом. Ник и Лили с интересом стали смотреть на нее в ожидании чуда. И оно произошло. Раздалось легкое потрескивание, колючки с шипами стали раскрываться и перед их изумленным взором появились несколько нежных цветков, похожих на водяные лилии.
- Замечательно! - в восторге воскликнула Лили и захлопала в ладоши. Старец с довольным видом откинулся на спинку кресла.
- Так что вы хотите услышать от меня?- сказал он. - У меня была довольно бурная молодость.В совсем юном возрасте судьба закинула меня в Египет. Это было после нашествия Наполеона, в 1811 году. Там со мной произошло много удивительных вещей. Я постарался, пока мое зрение не ослабло, описать свои приключения. Иосиф, подай-ка мне ореховую шкатулку. Подойдите сюда, - почти приказал он, протянув руку к Нику. Ник удивился, но повиновался.
- Здесь лежит моя рукопись. Откройте шкатулку. Взгляните.- повелительно сказал он. - И возьмите в руки то, что вы увидите поверх рукописи.
Лили с интересом наблюдала за ними. Ник открыл шкатулку и с удивлением поднял глаза на старика. Лили не выдержала и заглянула тоже. В шкатулке лежала рукопись, а на ней точь-в-точь сафьяновая коробочка с арабской вязью, такая же, в какой Ник получил свое кольцо от йезидского шейха. Ник понял, почему старец при рукопожатии так сильно сжал его руку. Он хотел удостовериться, есть ли на пальце Ника кольцо и тот ли это человек, которому можно доверять. Ник открыл сафьяновую коробочку. Да, кольцо было точь в точь такое же, как и его. Ник молча положил его обратно.
- Не удивляйтесь, - сказал Давид. - Я кое-что знаю от Елизаветы Алексеевны. Рукопись вы получите от меня не сейчас. Еще не время. Закройте шкатулку и отдайте ее Иосифу. Так что же вы хотите услышать от меня?
- Мы хотим услышать историю копья Лонгина, - твердо сказал Ник.
- А, копья Соломона, - протянул старик. Лили и Ник переглянулись. - Ну что ж, это красивая история. Иосиф, зажги зеленые свечи, поставь их на стол рядом с иерихонскими розами. А вы садитесь поближе и смотрите на розы. И представьте себе Палестину, три тысячи лет тому назад.
Глава 15
Дневная жара уже спала, но вечер еще не наступил. В это время царь Соломон неукоснительно отправлялся смотреть, что успели за день строители храма. В его мыслях храм уже был построен, и он был великолепен, этот храм. Соломону не терпелось увидеть свою мечту воплощенной в жизнь. Стройка выглядела как огромный муравейник. И как муравейник она была прекрасно организована трудами и умением мастера Адорама, присланного на строительство храма царем Тира, Хирамом, Соломону. Соломон послал по просьбе Хирама на гору Ливан мастеров-дровосеков. Они должны были рубить там прекрасные кедры и кипарисы, которые предназначались на строительство храма. Потом из них составлялись плоты, переправлялись к берегам Иудеи, откуда уже по суше их доставляли в Иерусалим. Взамен этого Хирам просил Соломона посылать ему хлеб.
Соломон, благодарный Хираму, стал высылать ему ежегодно пшеницу в достаточно большом количестве, а также оливковое масло и еще прекрасное вино.
Царь Соломон набрал среди своего народа тридцать тысяч работников. На месяц он назначал одну партию в десять тысяч человек дровосеками на горе Ливанской, а затем отпускал эту партию домой на отдых на два месяца, в течение которых остальные двадцать тысяч рабочих делали свое дело. Когда же истекал срок и их работы, то на место их становились первые, которым таким образом в течение четвертого месяца приходилось отрабатывать свою долю. Семьдесят тысяч были назначены в виде носильщиков камней и прочих строительных материалов, а восемьдесят тысяч получили занятие в каменоломнях. Над всеми ими было поставлено три тысячи триста надзирателей.
Уже был заложен на весьма значительной глубине в земле фундамент для храма из очень твердых камней, которые могли устоять в течение многих лет и выдержать все те постройки, которые будут возведены на этом фундаменте.Уже воздвигались стены храма из белого камня.
Царь осматривал только что привезенные исполинские кедры, предназначенные для крыши храма. Такие же кедры предназначались для досок, которыми храм должен будет обшит изнутри. Адорам шел рядом с царем и давал ему пояснения. Царь, слушая Адорама, представлял, как роскошно будет выглядеть храм изнутри, когда эти доски будут отполированы и вызолочены, когда все будет изукрашено резьбой, когда стены будут покрывать завесы лазоревого, пурпурного и фиолетового цвета из плотных тканей и из легкого и прозрачного виссона.
- Пол, - рассказывал Адорам,- будет выложен из золоченных плит. Все будет покрыто серебром и золотом.
- А мастер Хирам-Авия, сириец, которого я пригласил из Тира, - спросил Соломон, - он уже прибыл в Иерусалим?
Этот Хирам-Авия по матери своей происходил из колена Нефталимова, а отец его был Урий, израильтянин родом. Так говорили о нем, но были и сомнения в его происхождении.
- Да, вот уже несколько дней он занят устройством мастерских, - отвечал Адорам.
- О нем рассказывают, что он искусен в обработке золота, серебра и бронзы, - продолжал царь, - Мне привозили его изделия. Они красивы. Но те работы, которые я задумал, невозможно сравнивать со всем тем, что он делал ранее, они будут величественными и грандиозными. Как обстоит дело с доставкой меди, золота и серебра?
- Все копи работают, караваны исправно везут в Иерусалим все, что было заказано и даже с избытком.
Соломон удовлетворенно кивнул. Широко раздув ноздри, он вдохнул смолистый воздух, наполненный ароматом поверженных деревьев. "Они росли десятки лет, впитывали в себя соки земли и солнечный свет для того, чтобы потом все это было отдано самому величественному на земле храму", - думал Соломон, глядя на эти исполинские стволы у своих ног.
И как стояли эти деревья на земле Ливана, связанные корнями с землей и кронами с небом, так задумал царь поставить у портала храма две колонны в честь Иеговы, как это делалось в сирийских и финикийских храмах.
Ночная тьма опускалась на земли Иудеи. Царь очнулся от своих грез. Пора уже была возвращаться в свой дворец, где его ждали военачальники, советники, вельможи, придворные, жены и наложницы, где звучала музыка, воскуряли благовония и был другой мир.
Соломон, не глядя, чуть пошевелил левой рукой, на которой он носил гемму из кроваво-красного астерикса, древнюю гемму, о которой говорили, что она заключает в себе магические свойства. На внутренней стороне кольца клинописью, ведомой Соломону, были вырезаны слова: "И это пройдет".
На этот жест царя к нему устремились огромные черные носильщики- нубийцы, сильные и выносливые, с царскими носилками. Царь еще раз обвел взглядом огромную стройку, поднял глаза к небу, где уже на западе почти догорала заря и бросала пурпурный свет на вершины далеких гор, а с востока темно-серой вуалью, окаймленной нежнорозовым поясом, наползала ночь. И вдруг точно огненным мечом разрубило небо. Что-то яркое и сверкающее пронеслось по нему перед изумленным взором царя. Какие-то мгновения продолжалась эта необычная картина и вот уже на небе оставался только дымный след.
И потерял царь покой. На следующее утро были посланы гонцы во все четыре стороны света. Они объявляли, что если кто найдет то, что вчера упало с неба, тот получит большую награду от царя. А если кто утаит свою находку, то будет казнен вместе со своей семьей.
Прошло два дня, но никто не объявлялся с находкой, а царь, любивший, чтобы все его приказы выполнялись неукоснительно, становился все мрачнее. И вот на третий день с утра в Иерусалим с горы Ватн-Эль-Хав пришел пастух, в накинутой на плечи грязной овечьей шкуре и плетеных сандалиях. Он искал царский дворец и царя Соломона. Стража не хотела его пускать, но он упрямо твердил, что его ждет сам царь. Зная, какие причуды бывают у их великого царя, вызванный стражами начальник телохранителей царя Ваней велел пастуху сказать, что привело его в этот ранний час .
- Мне сказали в харчевне, что царь ищет то, что упало с неба три дня тому назад. Оно упало прямо в каменную бадью, в которой я готовлю пойло для своих овец. И произошло чудо - вода в бадье вскипела и над ней поднялся пар. А на дне бадьи я нашел здоровый камень. И раз царь хотел увидеть, что упало с неба, то я и принес ему этот камень.
И пастух скинул грязный кожаный мешок со своего плеча, вытащил оттуда увесистый камень, размером с голову годовалого ягненка и протянул начальнику стражи. Тот отшатнулся - от пастуха и его мешка несло овечьим навозом.
- Иди за мной, - приказал он этому неотесанному невеже, - иди за мной и не отставай ни на шаг.
Торжественно шел начальник стражи Ваней по покоям дворца, высоко подняв голову, чтобы никто не посмел надсмехаться над ним, потому что в этих покоях, выложенных мрамором и яшмой, темно-зеленым малахитом и розовым сардониксом никогда не видели пастухов в вонючих овечьих шкурах. Но пастуха вся эта роскошь не смущала. Он пришел сюда по делу и спокойно шел по мраморным полам в своих плетеных сандалиях.
Начальник стражи довел его до тех покоев, где в эти утренние часы царь занимался со своим библиотекарем Ионафом. Раз в неделю Ионаф показывал царю все приобретенные для библиотеки за неделю свитки, пергаменты и другие свои находки. Царь любил эти тихие часы, когда только шуршание пергаментов и тихий рассказ Ионафа звучали в этой комнате. И комната нравилась царю - ее стены до половины были выложены темно-зеленым малахитом, а пол был сделан из плиток темно-красной меди. Низкий деревянный стол, стоящий на шести мощных львиных лапах с толстой столешницей и несколько скамей, на которых лежали звериные шкуры, дополняли ее скромное убранство.
Начальник стражи неслышно вошел в комнату, но чуткий слух царя уловил этот звук. Царь удивленно поднял голову и посмотрел на своего вельможу, нарушившего заведенный порядок.
- Царь, я привел человека, который утверждает, что принес то, что упало с неба и что ты велел найти, - произнес начальник стражи и отошел в сторону, чтобы царь мог увидеть того, кого он привел, и при этом положил руку на висящий на поясе кинжал.
Соломон удивленно смотрел на человека с многодневной неровной темнорыжей щетиной на подбородке и щеках, которую он, конечно, подстригал ножницами для стрижки овец, на копну рыжих волос на его голове. Легкая улыбка скользнула по лицу царя и исчезла.
- Кто ты и как тебя зовут?- спросил Соломон, улыбнувшись этому полудикому человеку, напомнившему ему своим видом рассказы о юношеских годах царя Давида, пасшего овец у отца своего, Иессея.
Нисколько не смущаясь в присутствии царя, тот ответил:
- Меня зовут Елиав, я хозяин овечьего стада в девяносто голов и небольшой хижины в горах, еще я делаю овечий сыр, лучший в округе, и я принес то, что, как мне сказали в харчевне, ты, царь, хотел, чтобы тебе принесли. Это упало с неба прямо в мою бадью для кормления овец.
И он деловито скинул свой кожаный мешок прямо на пол и вытащил из него камень, который с металлическим звуком упал на медный пол.
Соломон вскочил и порывисто бросился к находке. Ее тусклый блеск, чуть оплывшая поверхность, такая, как будто камень прошел через кузнечное горнило - все говорило о его металлической природе.Соломон не мог отвести своего взгляда от камня. Он слышал о таких камнях, падающих с неба и сейчас представлял себе его путь среди звезд, как об этом говорили некоторые звездочеты.
- Так я пойду, а то у меня овцы не кормлены и не поены, - услышал царь голос пастуха.
- Я хочу одарить тебя так, как ты заслуживаешь, Елиав, - порывисто сказал Соломон, - скажи, что тебе надо?
- Так вот, овцы не кормлены, не поены, - снова тоскливо повторил Елиав.
- Ты еще молодой человек, может, тебе хотелось бы остаться здесь, в Иерусалиме, я предоставлю тебе дом со слугами и наложницами...
- Да дом у меня есть, там, в горах, и горшков и кувшинов хватает, когда я варю свой сыр и разливаю его по горшкам. Сыр мой очень хорош, царь, а вот сейчас овцы не кормлены, не поены.
Соломон махнул рукой.
-Отправьте его на хорошем крестьянском коне обратно, велите закупать у него сыр по самой высокой цене. Ты доволен, Елиав?
- Спасибо, царь, так я быстро вернусь домой, а то овцы...
Соломон замахал рукой.
- Прощай, Елиав, и возьми от меня на черный день, пусть всевышний тебя оградит от него, этот мешочек с золотыми.
Пастух проворно засунул его в свой кожаный мешок.
- Прощай, царь, я очень доволен, - деловито сказал он так, как будто только что выгодно продал партию сыра, и повернувшись, быстрым шагом пошел прочь.
Соломон сидел, задумчиво глядя на лежащий темно-серый блестящий железный камень у своих ног. Всю жизнь он старался постичь непонятность бренного мира, начало, середину и конец времени. У астрономов Ниневии, Египта и Ассирии он научился следить за изменением расположения звезд, за теми из них, которые в течение года меняли свое местоположение и по которым халдейские маги угадывали судьбу человека. Много ночей он проводил вместе с египетскими жрецами, наблюдая движение небесных светил. И часто видел, как звезда срывается с неба, прочерчивая на нем огненный след и исчезает, упав на землю.
И вот сейчас перед ним лежит такой небесный пришелец. Волнение переполняло душу царя. Он велел позвать к себе первосвященника Садока из рода Финеесов. Этот Садок был обязан Соломону, ибо получил первосвященство из его рук после того, как Соломон за предательство, а именно, за поддержку своего брата Адонии, лишил первосвященства Авиафара.
В смятении царь ходил взад и вперед по комнате, время от времени останавливаясь перед небесным камнем. А в это время в комнату уже торопливо входил, ведомый Ванеей, первосвященник Садок.
Соломон, ничего не говоря, указал ему рукой на камень. Но встревоженный неожиданным приглашением царя Садок уже выспросил Ванею, с которым у него были прекрасные отношения, и узнал о том, что Соломону доставили камень, который упал с неба. Поэтому он, нисколько не удивившись, стал разглядывать камень со всех сторон.
- Я слышал, - сказал он, сочтя, что уже достаточно времени разглядывает диковинку, - что в древности мастера делали для царей мечи из таких небесных пришельцев. И эти мечи обладали магической силой. Такое я, кажется, слышал о мече Александра Македонского. И о мече Голиафа, которым царь Давид отрубил великану голову. И вот что я тебе советую, царь. Ты знаешь, что в нашем роду был известный маг и каббалист, сын первосвященника Елиазара и внук Аарона, которого звали Финеес, по имени нашего рода. Для своих целей, призвав все свое магическое знание, он приказал выковать копье, вернее, наконечник, навершие копья. Царь Саул очень дорожил этим копьем и даже, когда ложился спать, клал его рядом с собой.
- Уж не то ли это копье, которое Саул метнул в моего отца, Давида, лежа больным в постели и призвав к себе его играть на цитре? - спросил первосвященника Соломон.
- То самое, - подтвердил первосвященник, - копье в полете отклонилось и даже не задело Давида. Но оно постепенно теряет свои магические свойства. Сейчас, царь, у тебя появился случай восстановить свойства копья. Его нужно переплавить и добавить небесного железа. Конечно, это не может произойти просто так, но твой новый мастер, которого прислали из Тира, владеет не только мастерством ковки, но, как я слышал, и магией. И ты, великий царь, не чужд этому искусству.
- Кажется, я не ошибся, выбрав тебя в первосвященники, Садок. Ты даешь мудрые советы.
Садок скромно поклонился.
- А где находится это копье? - спросил Соломон.
- Твой отец даровал потомкам Моисея почетное звание хранителей храмовой казны и жертвенных подношений. Там, среди прочих сокровищ храма, есть и разное вооружение, ценное и не очень ценное. Вот там, в простом сосновом ларце и хранится навершие этого копья. Иал, потомок Моисея и является сейчас хранителем казны.Только ты, царь, и я, как первосвященник, можем приказать Иалу вынести что-нибудь из храмовой казны.
- Тогда вели завтра отнести к вечеру под охраной это копье в мастерские к Хираму, - повелел царь. - До заката солнца. И я буду там в это время.
Скромно потупившись, первосвященник ответил царю:
- Все будет исполнено, как ты велишь.
***
В этот день, наполненный как всегда многими заботами, Соломон не мог дождаться вечера. И как только солнце начало клониться к закату, он велел принести свои носилки, но отправился не на строительство храма, а прямо в мастерские Хирама.
Это был целый городок, но только очень странный на вид. Небольшие печи для плавки меди и других металлов были сооружены прямо под открытым небом. Под ними в специальном песке, который привозился издалека, были устроены изложницы разной формы, в которые должен был заливаться металл, чтобы придать ему нужную форму. Там работала целая бригада столяров, которая делала из дерева модели для будущих металлических изделий. Потом эти еще грубо отлитые изделия обрабатывались уже мастерами по металлу. На следующей ступени к работе приступали те, кто полировал и прикреплял более мелкие украшения, придавая изделию уже окончательный вид.
Мелкие детали крупных предметов ковались или отливались в мастерских, устроенных под навесами. А у мастера Хирама была отдельная мастерская, просторная, с крепкими каменными стенами. Он почти никуда не отлучался из этого города мастеров, жизнь его протекала или в мастерской, или в надзорах за всеми работами, которые велись под его руководством.
В свою мастерскую Хирам не пускал посторонних. Ему помогал только подмастерье-подросток, которого еще в Сирии ему отдали родители, хотевшие, чтобы сын учился мастерству. В мастерской была оборудована кузница с горнами на два огня под одним дымоходом. На небольшом расстоянии от горна стояла наковальня. Тут же в землю была врыта деревянная бочка с водой и стояли ящики с песком. По стенам был развешан инструмент.
В другой части мастерской была устроена литейная. Там Хирам отливал удивительные статуэтки из серебра, золота и бронзы. Он создавал дивной красоты восковые модели, по которым делались потом замечательные фигуры. Там же Хирам возился с разными сортами глины, которые ему привозили из разных концов страны, подбирая огнеупорные составы. Он составлял также многочисленные рецепты для бронзы, придавая ей различные цветовые оттенки, от пурпурно-красного до бледножелтого. Увлекался Хирам и опытами с золотом, пытаясь получить его из других металлов. И с золотом он проводил те же опыты, что и с бронзой, делая его то почти белым, то огненно-алым.
Увлеченный своей работой, он заметил, что кто-то вошел в его мастерскую. И обернулся, грозно нахмурив брови. Но узнав царя, которого видел осматривающим строительство храма, молча склонился перед ним в низком поклоне.
Хирам, по своему внешнему облику, был полной противоположностью царю.Соломон был бледен лицом, его волнистые волосы были так черны, что отсвечивали синевой. Редкие серебристые нити седины блестели в его волосах и бороде, завитой, по ассирийскому обычаю, мелкими кольцами. Хирам был светловолос, светлоглаз, его темнорусые волосы были небрежно убраны под широкую ленту на лбу, чтобы они не мешали работе. Лицо его было опалено огнем горна и выглядело темным.
Только ростом они были одинаковы.
Соломон был одет в темнокрасную тунику, которую сдерживала на плече прекрасная агатовая застежка.
Хирам же был только в кожаных штанах и переднике.
- Я вижу, ты узнал меня, мастер Хирам, - произнес царь.
Хирам еще раз поклонился.
- Да, царь, - сказал он и склонился в выжидательной позе.
- Я пришел посмотреть на твое мастерство, о котором я столько слышал, - сказал Соломон, разглядывая мастера.
Хирам еще раз поклонился, подал царю тяжелую сосновую скамью, на мгновение задумался и кивнул подмастерью, что бы тот раздул мехами огонь в горне. Потом он взял щипцами лист металла, и стал разогревать его, ножницами разрезать на тонкие полоски, снова греть металл и быстро кидая его на наковальню, работать молоточками, которые он менял с таким проворством, что Соломон не успевал следить за мастером. Прошло не больше получаса и Хирам сунул свое изделие в бочку с водой, оттуда повалил пар, и затем мастер с низким поклоном подал царю алую розу.
Это была настоящая живая роза. Ее тончайшие лепестки как будто хранили на себе еще капли росы. Стебель с шипами, несколько листочков на стебле. Соломон осторожно поворачивал розу в своих руках и не мог отрешиться от мысли, что это настоящая роза, хотя видел, как мастер на его глазах создал этот цветок из металла.
- Ты не просто великий мастер, - произнес Соломон, не отрывая глаз от розы, - ты, видимо, еще и маг. И у меня, мастер и маг Хирам, к тебе важное дело. Пошли подмастерье, пусть он скажет моей страже, чтобы сюда внесли то, что я привез с собой.
Хирам махнул рукой мальчишке и тот стремглав бросился из мастерской. Через несколько минут нубийцы уже вносили завернутый в плотное полотнище холста небесный камень и только что доставленный из храмовой сокровищницы сосновый ящик с копьем.
- Сегодня ночью, мастер Хирам, я буду твоим подмастерьем, - сказал Соломон, - отправь мальчика, мы должны остаться одни.
- Хорошо, царь Соломон, - ответил Хирам и велел мальчику не появляться в мастерской, пока он его не позовет.
Когда царь и мастер остались вдвоем, Соломон открыл ящик и пригласил мастера вместе взглянуть на то, что было в нем. В ящике, обитом изнутри белоснежной тканью, лежал наконечник копья. Они смотрели на него и вдруг им обоим показалось, что в мастерской зазвучали чьи-то голоса. Хирам огляделся. Конечно, в мастерской никого не было. Они оба поняли, что причиной этому было копье.
- Я хочу, - сказал Соломон,- переплавить это копье и добавить в него небесное железо. Я хочу, чтобы этот процесс сопровождался магическими обрядами. Я хочу, чтобы это магическое копье превратилось в копье судьбы. Ибо оно уже проявляло такие свойства, когда посланное рукой Саула в Давида, оно не поразило его, а отклонилось от своего пути.Я хочу усилить его магию. Оно должно стать истинным копьем судьбы, не взирая на то, в чьих руках оно будет.
Хирам склонил голову. Он понял царя.
Сняв со стены кожаный передник, он протянул его царю. Соломон скинул тунику и оставшись полуголым, надел на себя передник.
Вначале Хирам, внимательно рассмотрев копье, достал с полок какие-то маленькие горшочки и стал тщательно смазывать его маленькой тряпочкой, обмакивая ее то в один, то в другой.
- Тут, царь, - объяснил он, - разные сорта оливкового масла, смешанного с другими маслами.Сейчас мы будем делать слепок с копья. У меня для этого есть специальная глина, я храню ее покрытой влажными холстами, она обладает свойством сохранять малейшие детали образца и мгновенно высыхать около огня.Смотри, как я это делаю.
Он взял небольшое деревянное корытце, положил туда глину, предварительно хорошенько размяв ее, а потом тщательно смазанное копье таким образом, чтобы оно было наполовину утоплено в глине. Затем он обмакнул в масло длинную узкую полоску ткани и выложил ею верхнюю поверхность глиняного слоя. Потом поверх ткани заложил уже все глиной и отнес корытце поближе к плавильной печи.
Пока глина сохла, Хирам достал откуда-то из глубины своей мастерской мешочек.
- Тут я храню травы, обладающие свойством очищать воздух,- объяснил он. Вытащив из мешочка пригоршню каких-то семян, он разбросал их по полу мастерской, около горна и плавильной печи. В воздухе сразу же запахло полынью и какими-то средиземноморскими пряностями.
После этого Хирам вернулся к сохнущей глине. Попробовав ее в нескольких местах пальцем и удостоверившись, что она уже достаточно затвердела, Хирам осторожно стал раскрывать форму. Она легко поддалась и через несколько минут перед царем уже лежало копье в своеобразном глиняном футляре.
- Теперь, - продолжал говорить Хирам, - мы достанем копье, - и он осторожно вынул копье и вернул его в ящик,- и немного поработаем над формой. Посмотри, царь, как великолепно отразила глина все детали копья. Уберем ткань, соберем воедино обе половинки и сделаем желобок, по которому в форму потечет металл. Ну вот, все приготовления окончены, теперь можно продолжать.
После этого они развязали холст и достали оттуда камень. Осмотрев его чуть ноздреватую поверхность, какая бывает на разогретом и потом остывшем металле, Хирам сделал знак Соломону и они отнесли камень к небольшой, гудевшей от жара плавильной печи. Хирам поднялся по небольшой лесенке, с легкой натугой неся железный камень, и бросил его в печь. Внимательно глядя через кусок закопченной слюды на то, что происходит внутри, он соскочил с лестницы и бросился к небольшому отверстию внизу печи, прихватив с собой лом. Отверстие, законопаченное огнеупорной глиной, после нескольких ударов лома открылось и оттуда в изложницу тонкой струйкой потек расплавленный металл. Выждав, пока вытечет его изрядное количество, Хирам крикнул:
- Подай, царь, копье!
И бросил копье в плавильную печь.
Он проворно закрыл первую изложницу. Куском глины залепил отверстие и установил глинянный желоб, по которому тек металл, к другой, в которой стал пристраивать форму для копья.
- В первой у нас только расплавленное небесное железо, - пояснил он, - а теперь в печи небесное железо соединяется с железом копья. И из него мы будем ковать копье судьбы. Мы не сможем это сделать сами, нам понадобиться помощь.
И он искоса посмотрел на царя. Соломон понял его.
- Я начну, - сказал он,- а ты продолжишь.
И встал царь Соломон, полуобнаженный, в кожаном переднике, на середину мастерской, жаркой от расплавленного металла и пахнущей ароматами трав, обратив свое лицо к востоку, туда, откуда восходит солнце.
- Ты, правящий на востоке, в том виде, в каком ты являешься смертным, приди к нам на помощь, о Баел!- торжественно провозгласил он.
Прошло несколько секунд и вдруг раздался хриплый голос.
- Ты звал меня, царь Соломон, и я здесь.
Соломон стремительно обернулся на голос, но не увидел ничего. Правда, ему почудилось нечто в углу мастерской. Это был не то кот, не то жаба, не то человек, а может и все сразу.
Соломон отошел в сторону и на его место встал мастер Хирам.
- О ты, властвующий на востоке Агарес, приди нам на помощь! - воскликнул Хирам.
Что-то закопошилось в углу и оттуда, верхом на крокодиле и с ястребом на запястье, появился дряхлый, учтиво улыбающийся, полупрозрачный старец.
- Я всегда рад встрече с тобой, маг и мастер Хирам, - вежливо сказал он.
Тут Хирама снова сменил Соломон.
- Прошу тебя, великий Амон, помоги нам, -попросил он.
В мастерской раздалось рычание, и Соломон немного попятился назад. Перед ними предстал огромный волк с хвостом в виде змеи. Ударив хвостом об пол, он превратился в высокого статного мужчину с головой ворона.
- Я рад снова встретиться с тобой, царь Соломон, - каркающим голосом проговорил он.
Мастерская стала заполняться тенями. Они беззвучно играли на цитрах, цимбалах, били в тарелки. Среди этой толпы с невозмутимым видом восседал на огромном дромадере великий дух Пеймон.
Так, сменяя друг друга, Соломон и Хирам вызвали огромное воинство духов, которое, почти невидимое, заполнило всю мастерскую.
И тут Хирам снова вернулся к плавильной печи.
- Пора! - бросил он.
Соломон подошел к нему.
Хирам подал ему щипцы.
- Ты, царь, удерживай щипцами желоб, по которому в форму будет течь металл, - сказал он, - пусть будет тверда и не дрогнет твоя рука.
- Мы поможем, - раздался голос, и Амон, человек с головой ворона, стал рядом с Соломоном и положил свою когтистую лапу на руку Соломона.
- Все, начинаем, - провозгласил Хирам.
Его сильное, лоснящееся от пота тело напряглось и от каждого движения заиграли мышцы. Отблески огня из печи освещали его лицо. Сильным и точным ударом он снова пробил отверстие и оттуда, направляемый твердой рукой Соломона, прямо в форму потек огнедышащий металл.
- Все!- воскликнул Хирам и бросился к Соломону. Осторожно вытащил тот желобок, который был вставлен в форму.Взяв вторые щипцы и удерживая руку Соломона одной рукой, второй рукой, вооруженной щипцами, он стал покачивать форму, чтобы жидкий металл заполнил все полости.
Напряженная тишина, стоявшая в мастерской, стала потихоньку нарушаться шелестом, покашливаньем, переступанием с ноги на ногу. Все семьдесять два духа со своими воинствами, вызванные на помощь Соломоном и Хирамом, давали о себе знать.
- Металл должен остыть!- провозгласил Хирам.
- Да, мастер, мы понимаем, - и Амон кивнул головой.- Мы не торопимся, мы подождем.
Прошло еще какое-то время и Хирам тихо сказал:
- Начинаем!
Вызванные Соломоном и Хирамом духи толпились за их спинами.
Осторожно, с помощью маленького молоточка и узкой стамески, Хирам стал откалывать внешние части глиняной формы. Они легко откалывались и отлетали в стороны. И вот, наконец, обнажился металл. Еще один удар и копье, как новорожденный в люльке, обнажилось в своей глиняной колыбельке.
- Ах! - вырвалось у всех.
Копье чуть поблескивало. Оно было уже почти готово. Хирам поклонился Соломону и безмолвно пригласил его вынуть копье из формы. Соломон подошел и еле сдерживая дрожь в руках, осторожно вынул копье и поднял его двумя руками высоко над головой.
- Да будет!- громко сказал он.
- Да исполнится! - ответили, прошелестели, просипели, прокричали, прогундосили, пропели ему в ответ семьдесят два духа и их бесчисленное воинство.
И все увидели, как над копьем появилось легкое голубое пламя.
- Мы зажгли и мы погасим!- раздался хор духов.
Сильный порыв ветра вдруг пронесся по мастерской. И голубое пламя над копьем погасло.
Говорили потом, что в эту ночь в Средиземном море внезапно разразился сильный шторм.
С этим порывом ветра один за другим в дымоход над горнами устремились все семьдесят два духа, а за ними и их воинство.
Царь и мастер остались одни.
И в этот миг уже почти погасший в горне огонь вдруг вспыхнул с новой силой.
- Скорее, - вскричал Хирам, - где роза? Огонь требует жертвы!
Соломон метнулся к скамье, где на красной тунике лежала роза, выкованная Хирамом. Оставив копье на скамье, Соломон схватил розу и передал ее Хираму, который тотчас же бросил ее в огонь горна.
Огонь подхватил розу, ее тонкие лепестки стали оплавляться и опадать. Соломон и Хирам как зачарованные смотрели на эту гибнущую в огне красоту. И тут вдруг они увидели вместо розы плящущую в огне обнаженную гибкую фигурку девушки.
- Саламандра!- вырвалось одновременно у обоих.
Девушка изгибалась в бешеном танце, ее длинные волосы, рассыпающие вокруг себя тысячи искр, то взметались вверх, то падали вниз, она протягивала вперед руки и манила к себе царя и мастера.
Завороженный Соломон сделал шаг вперед. Девушка продолжала его манить. Соломон протянул вперед руки, пытаясь схватить девушку и не чувствуя, что огонь обжигает их. Девушка отскочила в глубину горна, продолжая манить царя.
И в этот миг Хирам пришел в себя. Он попытался оттащить Соломона от горна, но тот таким сильным движением оттолкнул его в сторону, что Хирам упал. Еще несколько мгновений и царь погиб бы в разбушевавшемся огне. Хирам бросился к бочке с водой, схватил ковш, зачерпнул и вылил воду на царя. Не останавливаясь, он черпал воду и лил ее в горн. Фигурка скорчилась, опала, почернела и исчезла. Огонь в горне погас. На дне его лежала только горстка обгорелого железа, которая так недавно была искусно выкованной розой.
Царь с опаленными волосами на лице и руках недоуменно рассматривал себя.
- Ты спас меня, Хирам, - вздохнул он, - о женщины, женщины...
- Все кончено, царь, вернемся к копью, - напомнил Хирам.
Они стали рассматривать копье.
- По-моему, оно прекрасно, - сказал Соломон.
- Сейчас я чуть-чуть отполирую его, -отозвался Хирам.
Он взял какие-то тряпочки и поворачивая и разглядывая копье, тер то в одном, то в другом месте. Наконец, он молча и торжественно протянул копье царю. Царь уже успел снять передник и надеть свою пурпурную тунику. Он принял копье и осторожно положил его снова в сосновый ларец.
- Что мне сделать с остальным небесным железом? - напомнил царю мастер.
- Ты можешь выковать меч и кинжал?- спросил царь.
- Конечно, царь, я сделаю это, - ответил мастер.
Ночь уже кончалась. Царь и мастер вышли из мастерской. Заря еще не занималась и там, на западе, над Средиземным морем висела полная луна.
Увидев царя, вскочили на ноги нубийцы. Соломон послал вынести из мастерской ларец.
Пока ларец выносили, царь молча посмотрел на мастера. А мастер смотрел прямо в глаза царю. Они не были равными друг другу по рождению, но оба были магами, и это делало их равными.
Тихо колыхались носилки, в которых сидел царь. И вот уже Иерусалим, и роскошный дворец, и привычная роскошь, вельможи, слуги, женщины. И ждущий его первосвященник, из-за спины которого выглядывает хранитель сокровищницы храма, потомок Моисея, Иал.
Усталый царь медленно повел рукой.
- Велите отнести ларец в сокровищницу, - тихо сказал он.
Первосвященник выжидательно глядел на него, но Соломон больше не произнес ни слова и удалился в свои покои.
***
Рассказ кончился. Догорели свечи. Давид сидел, закрыв глаза. Видимо, он очень устал. Иосиф тихонько тронул Ника за рукав и жестом показал ему, что он проводит Лили и Ника. Осторожно, чтобы не потревожить старика, они вышли из комнаты. На балконе Ник горячо пожал руку Иосифу.