Тегюль Мари : другие произведения.

Манускрипт(продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 9
  
   Отдохнуть Нику удалось. Вначале, как всегда с ним бывало, он начал анализировать события прошедшего дня. Раз за разом он мысленно прокручивал в голове эпизод за эпизодом, а услужливая память подбрасывала информацию. Так он дошел до странного человека, пристальный взгляд которого в чайхане беспокоил его. " Где, где, где? Где я видел его? А точно, что видел. Слишком остро, значит недавно. Давай, давай , работай" - подбадривал себя Ник. -"Начнем с конца. Прокручиваем назад. Чайхана, Майдан, синагога, Сионский собор - нет, там нигде не было такого. Еще дальше, визит к Ляйстеру - нет. Визит к Бычковскому - туда пусто, обратно, прогулка по Головинскому, караван... Черт, точно, облако пыли, коляска, седок. Все, поймал. Это он, этот человек! Значит, он прибыл в Тифлис одновременно со мной. Так, так , так. Он здесь, очень хорошо. Я его раньше никогда не видел? Кажется, нет. Ну, ладно. Отложим на соответствующую полочку. Поиск окончен. Отдыхать, отдыхать" - Ник блаженно потянулся и через несколько минут тихая дрема овладела им.
  Из этого приятного состояния его вывел голос Петруса. Петрус стоял над головой Ника и тряс какой-то бумажкой. Ник живо вскочил.
  -Гаспаронэ принес. Ждет внизу.- сообщил Петрус.
  В записке, принесенной от Кикодзе было сказано: "Португалец отдыхает. Пока он ничего не говорит. Его напарник, дон Педро встречался вчера с незнакомцем в Ботаническом саду, неподалеку от Татарского кладбища. Наблюдение установлено за обоими. С глубоким почтением. Аполлинарий Кикодзе".
  Ник с восхищением откинулся на спинку дивана. "Ну, молодец! Блестящий сыщик!"
  Он тут же написал записку Кикодзе: " Сообщите приметы незнакомца, с которым встречался дон Педро. С уважением. Н.А. де-Кефед-Ганзен".
  - Отдай Гаспаронэ. И пусть незамедлительно ответ доставят.
  Почта сработала споро. Через полчаса Ник уже читал: "Незнакомец, встречавшийся с доном Мигелем, выглядит так - рост немного выше среднего, худощавого сложения, одет в темное, темносерое или черное. Лицо бледное, черты лица европейские, крупный нос, тонкие губы. Волосы производят впечатление бесцветных, но шатен. Странные глаза - как будто стального цвета, но временами производят впечатление очень темных, взгляд неприятный, пронзительный, как бы сверлящий того, на кого он смотрит. Приехал на днях. Остановился в частном доме на Петра Великого (Sic!!!), то ли в 30, то ли в 32 номере. ".
  "На Петра Великого",-подумал Ник, - "Ну да, конечно, было донесение, что этот дон Педро после прогулки по Головинскому заглядывал на короткое время в какой-то дом. Интересно, что это за дом. Пока я знаю что где-то там на Петра Великого собирается весьма приличное общество играть в бостон. Но этот ли дом? Надо прогуляться туда. Поближе к вечеру. В сумерки."
  Как бы отвечая пожеланию Ника, в комнату вошел Петрус, держа в руке конверт.
  - Посыльный от правителя канцелярии губернатора, - провозгласил он. - Ждет ответа.
  Ник проворно вскрыл ножичком из слоновой кости конверт.
  "Милостивый государь Николай Александрович,
  Не обессудьте, не могу уделить Вам должного внимания. Но вот сегодня вечером моя супруга, Мария Яковлевна, собирается в одно общество, которое может быть Вам полезным, где играют раз в месяц по вечерам в бостон. Это недалеко. На улице Петра Великого. Если Вы любите сию игру, то сделайте одолжение, сопроводите ее. В случае Вашего согласия фаэтон будет ждать Вас на Хлебной площади в 7 вечера.
  Ваше решение передайте на словах с посыльным.
  Ваш Сергей Васильевич".
  "Так,так, так, - думал Ник, - кто же там может быть такой, что Сергей Васильевич полагает, что мне нужно быть обязательно. Интересно."
  Петрус терпеливо стоял рядом. Ник поднял голову от письма и сказал:
  -Передай посыльному, что я с радостью буду сопровождать сегодня вечером супругу Сергея Васильевича. То есть скажи так. Граф де-Кефед-Ганзен будет счастлив сопровождать супругу правителя канцелярии тифлисского губернатора. И пусть он передаст слово в слово.
  И про себя подумал: "Кто еще должен узнать об этом? Хорошо бы и за этим посыльным установить слежку.Да за всем не уследишь".
  Где-то без десяти минут семь тщательно одетый, свежевыбритый и благоухающий Ник вышел из дома. На Хлебной площади стоял нарядный фаэтон, обитый изнутри лиловым шелком, с молодым фаэтонщиком, который важно поклонился Нику. Ник сел и фаэтон тронулся вверх по улице. Не прошло и десяти минут, как фаэтон остановился у дома под номером 12 на улице Паскевича. У ворот ждала служанка, которая завидев фаэтон, стремглав бросилась в дом. Через пару минут из дома появилась молодая дама. Ник вышел из фаэтона и поцеловал ей руку, сделав вид, что они уже знакомы. Нисколько не смущаясь, дама оперлась на его руку и сказала звонким голосом так, будто они только вчера еще встречались:
  - Как это мило с вашей стороны, любезный Николай Александрович, сопровождать меня сегодня. Сергей Васильевич так занят.
  При этом она сделала круглые глаза. Было очевидно, что молодой даме это маленькое приключение доставляет удовольствие.
  Ник поклонился и в свою очередь сказал:
  - Всегда к вашим услугам, дорогая Мария Яковлевна.
  Затем он усадил даму в фаэтон и они покатили на Петра Великого. Это было совсем близко, буквально в пяти минутах. Пока они ехали, Мария Яковлевна шепотом деловито, но немного сумбурно, рассказала о хозяевах дома, куда они направлялись:
  -Там будет пожилая дама, Катерина Акакиевна, она большая мастерица играть в бостон. Так вот, Сергей Васильевич велел передать вам, что вы должны ей обязательно проиграть.Но так, чтобы она ничего не заподозрила. Вам нужно привлечь к себе ее внимание. Она всюду вхожа и любит покровительствовать молодым людям. Дружба с ней облегчит вашу задачу. Сергей Васильевич велел передать вам золотые монеты, Катерина Акакиевна на ассигнации не играет. Все это вам оплачивает ведомство,- продолжала шептать Мария Яковлевна, уловив протестующий жест Ника и не давая ему вставить ни слова.- Да, дом-то, хозяйка его, баронесса Елизавета Дмитриевна...
  В этот момент фаэтон остановился и Нику, не дослушав, надо было вылезать и подавать руку Марии Яковлевне. Краем глаза он заметил, что у трехэтажного серого дома со стрельчатыми высокими окнами, где остановился фаэтон и куда они направлялись, крутится мальчуган с папиросным лотком на шее.
  Войдя в дом, они увидели направляющуюся к ним улыбающуюся пожилую даму.
  -Елизавета Дмитриевна,позвольте вам представить, граф Николай Александрович де- Кефед-Ганзен, ученый-этнограф из Петербурга, - защебетала Мария Яковлевна.
  -Очень приятно, люблю видеть у себя новые лица. А сегодня у меня еще один новый гость. Тоже ученый, лингвист. Он мой сосед, да только редко бывает в Тифлисе.Сейчас его привело в Тифлис печальное событие, не стало его матушки и моей сердечной приятельницы. Позвольте вас познакомить, - и Елизавета Дмитриевна подвела Ника к стоящему у окна господину.
  -Иван Александрович, - окликнула она.
  Человек у окна повернулся на зов и Ник увидел того, за которым охотился Кикодзе, которого он приметил в чайхане и полагал, что тот охотится за ним. Ник остолбенел. "Надо же, неспроста Гапаронэ тут крутился!"-подумал он.
  А Елизавета Дмитриевна продолжала:
  -Иван Александрович князь Аргутинский, так его зовут в России, а на самом-то деле он французский дворянин Бодуэн де Куртенэ, а родом-то они, род Куртэне, из Фландрии. Иван Александрович большой путешественник, много жил в Индостане, владеет санскритом, да чего ж все я говорю, вы уж сами, оставляю вас, пойдемте, Мария Яковлевна, в наш дамский салон. А мужчины могут уже направиться в "карточный" салон, там началась уже игра.
  И она указала веером на дверь, возле которой стоял лакей в ливрее. Иван Александрович вежливо пропустил вперед Ника и они прошли в салон, оклеенный красными французскими обоями, где мужчины, любители бостона, и пожилые дамы уже расположились за карточными столами. Там же теснились молодые люди,которые не играли в карты, а стремились всеми правдами и неправдами проникнуть во второй салон, где сидела баронесса с молодыми дамами, не игравшими в карты. Баронесса, очень любившая бостон, не хотела бросать гостей вначале вечера, зная, что увлекшись игрой уже не сможет уделить должного внимания не играющим гостям. А там, во втором салоне, делались многие дела - заводились нужные знакомства, обговаривались важные договоры, устраивались матримониальные партии.
  Войдя в "карточный салон", Ник с интересом огляделся по сторонам.В центре салона за столом уже шла игра. Внимание всех было приковано к весьма пожилой даме, маленькой, сухонькой, которая с азартом выбрасывала карты и торжествующе смотрела при этом на партнеров. Этой азартной старушкой была Катерина Акакиевна, урожденная княжна Орбелиани, вдова боевого генерала, почтенная, всеми уважаемая дама, во всех случаях кроме бостона ухитрявшаяся при своем маленьком росте и щуплом телосложении сохранять величественный вид. Заметив новых молодых людей, она не отрываясь от карт, провозгласила неожиданно густым басом:
  - А что же вы не садитесь, господа? Прошу, прошу.
  Как раз должна была начаться новая партия. Ник и де Куртэне сели за стол. Оба они, как оказалось, были неплохими игроками. Но сравниться с Катериной Акакиевной они не могли. Разведя руками, Иван Александрович достал бумажник и положил на стол проигранные им деньги в ассигнациях. Катерина Акакиевна поморщилась. И тут же расцвела и даже бросила кокетливый взгляд в сторону Ника, когда он выложил столбик золотых монет. Игра продолжалась. Судьба улыбнулась Куртэне, но Нику положительно не везло, и горка золота перекочевала в обширный ридикюль Катерины Акакиевны, полностью расположив ее к Нику. Ник счел, что эту операцию он провел безупречно. Но теперь этот Куртэне!Он так внезапно появился, как будто призрак обрел плоть. Ник полагал, что будет длинная и сложная охота и вот на тебе! Значит, тут что-то не то, они охотились, видимо, не за тем человеком. Хотя к этому Куртэне надо будет приглядеться.
  За карточными столами наступило временное затишье. Катерина Акакиевна подагрическим пальцем поманила к себе Ника.
  - Что, со многими ты тут знаком?- спросила она шепотом, на правах близкого друга перейдя на ты.
  - Да ни с кем, я ведь только приехал.
  Катерина Акакиевна удовлетворенно закивала головой.
  -Сейчас, сейчас, - начала приговаривать она, зорко оглядываясь по сторонам. Взгяд ее зацепил представительного моложавого мужчину.
  -Ага, - удовлетворенно сказала она, подняв к носу висевший на золотой цепочке черепаховый лорнет и стала пристально его разглядывать.Почувствовав на себе ее гипнотизирующий взгляд, мужчина издали поклонился и тут же стал пробираться к ней.
  -Что же вы, Шамиршах Луарсабович, совсем меня, старуху, забыли, - рокотала она над головой приложившегося к ручке седеющего великана.
  - Это невозможно, Катерина Акакиевна, таких друзей как вы не забывают!
  -А я вот хочу вам представить моего нового друга,-продолжала Катерина Акакиевна, - на днях пожаловал к нам из Петербурга. Прошу любить и жаловать.
  Ник и улыбающийся великан обменялись поклонами.
  -Как ваше артистическое общество?Когда чем-то новеньким побалуете?Не ждете кого на гастроль?- жадно выспрашивала она, обнаруживая свое пристрастие к театру.- Ну что же, жду, жду ваших приглашений. И моего друга не забудьте.
  Отпустив милостивым жестом великана, Катерина Акакиевна начала высматривать новую жертву. Так в течение получаса Ник обрел новых знакомых, среди которых оказались кроме уже представленного ему Шамиршаха Луарсабовича Мелик-Беглярова, князь Бебутов, Александр Иванович Хатисов, князь Александр Михайлович Багратион-Мухранский, камер-юнкер двора его императорского величества, ханша Зейнаб-Ханум Атабекова-Коблианская, персидский принц Хосров-Мирза Каджар, служивший в драгунском полку Короля Датского Христиана IX и два молодых поручика, живших, как оказалось по соседству, на той же Петра Великого - князь Давид Захарович Чавчавадзе и Сергей Андреевич Беренс, из Нижегородского драгунского полка, квартировавшего в Кахетии.
  Все это время Ник пытался, как мог, не выпускать из виду Куртэне. К его удивлению, тот и не старался как-то исчезнуть, наоборот, стоя почти все время у окна, он внимательно следил за Ником, и как только бурная деятельность Катерины Акакиевны немного поугасла, стал пробираться к нему.
  Ник пошел навстречу и они вместе отошли в дальний угол салона, где стоял небольшой низкий столик и два удобных кресла. На столике стояли вазы с шоколадом сюшар, кайе, гала-петер, до которых Ник не был охотником и коробка папирос хан-кефи. Ник и Куртэне расположились в креслах, как два старинных приятеля для приятной беседы. Решив взять инициативу в свои руки, Ник любезно осведомился:
  -Давно вы прибыли в Тифлис, Иван Александрович? - это был вполне нейтральный вопрос для нового знакомства.
  Иван Александрович взял папиросу, помял ее в тонких пальцах и снова положил на место. Ник удивился. Было очевидно, что его собеседник нервничает.
  - Да прибыл-то я в Тифлис всего неделю, вначале морем, в Батум, а потом дорожным дилижансом. Со мной приключилась неприятность - часть вещей пропала дорогой. Да еще я подхватил лихорадку в дороге - почти неделю отлеживался, вот только впервые выбрался к Елизавете Дмитриевне.
  И он поднял глаза на Ника. Ник чуть не поперхнулся. На него смотрели вполне невинные васильково-синие глаза немного утомленного интеллигентного человека.
  "Не он, не он, - пронеслось в голове у Ника. - Да и этот смугл, как-будто из Африки или из Индостана прибыл.Но какое фантастическое сходство!Все, кроме глаз!"
  Иван Александрович продолжал:
  -Сергей Андреевич вчера приехал из Кахетии, застал меня в страшной хандре и вытащил к Елизавете Дмитриевне, она была большой приятельницей моей покойной матушки.Я получил известие о ее кончине слишком поздно, оно застало меня в Бомбее. На мое счастье небольшое судно как раз направлялось из Бомбея в Стамбул.Потрепало нас изрядно в дороге. Ну, а из Стамбула в Тифлис уже рукой подать - да вот тут-то и свалила меня лихорадка. Вот после стольких неприятностей я и прихожу в себя.
  -Очень сочувствую вам, - сказал Ник. "Что-то много народу из Индостана собралось в Тифлисе в последнее время", подумал он. И продолжал.
   - Я знаю, что такое лихорадка. И с хинином не расстаюсь.
  Иван Александрович закивал головой.
  - И хинин уже не помогает.Ну да ничего, в Тифлисе сразу лучше стало.Люблю Тифлис.
  Он вздохнул, огляделся по сторонам как-то странно, будто чего-то опасался.
  - Николай Александрович, - вдруг жалобно, почти шепотом сказал он, - со мной приключилось что-то от этой лихорадки. Вижу я, вы человек нашего круга,не хочу, чтобы обо мне бог знает что говорили, но мне надо посоветоваться. Я рассчитываю на вашу порядочность и прошу вас никому об этом не рассказывать. Но мне нужен совет серьезного человека.
  Ник удивился такому предисловию,но не показал виду.
  -Вы можете рассчитывать на меня,- тихо сказал он и придвинулся к собеседнику.
  -Я сказал вам, что не выходил из дома все то время, что приехал в Тифлис.Но это не совсем так. Небольшие прогулки по улице для моциона я делал. Старался выходить по утрам, когда на улице было пустынно.И вот на второй или третий день после приезда я вышел на такую короткую прогулку и пошел по левой стороне улицы мимо канцелярии наместника и до жандармского управления.Вы знаете, улица эта весьма респектабельная, тут все присутствия да солидные дома.Не прошел я и пяти минут, почти дошел до угла, как навстречу мне вышел некто. Я не привык рассматривать праздно людей на улицах, но этот человек шел так мне навстречу, словно пытаясь столкнуться со мной. Я посторонился, поднял на него глаза и остолбенел. Это был я.Человек не глядя на меня прошел быстрым шагом мимо по направлению к Сололакской. Я в растерянности постоял немного и потом продолжил свою прогулку дальше, перейдя через дорогу. Эта странная встреча занимала меня и я думал о ней, когда почти дошел до следующего угла...
   Тут Иван Алексадрович запнулся и горестно взглянул ни Ника.
  -И что же?-тихо спросил Ник.
  - Из-за угла вышел тот же человек,то есть я, стремительно прошел мимо меня и стал спускаться к Головинскому. Тут мне стало плохо, закружилась голова и я чуть было не упал в обморок. Еле-еле я дошел до дому и свалился с еще более сильным приступом лихорадки. Когда я немного оправился, то понял, что у меня галлюцинации и что мне надо обратиться к соответствующему врачу. И вот я хочу посоветоваться с вами. Я видел, что вы пришли с Марией Яковлевной, а она знает хороших врачей, сама она для себя кончала какие-то медицинские курсы и всегда помогает всем. Но сам я не хочу ее просить, чтобы не вызывать лишних разговоров. Вот поэтому, расположившись к вам, я и рассказал вам мою странную историю и прошу вас о помощи.
  Во время этого монолога Ник не проронил ни слова. "Что же это такое делается, - думал он. - Кто же водит этот бесовский хоровод? Ну да ладно, играем дальше".
  - Не берите себе в голову Иван Александрович, - успокоительно сказал он.- Я поговорю с Марией Яковлевной. Думаю, что это состояние само собой пройдет, стоит вам только получше отдохнуть и акклиматизироваться.
  В этот момент он увидел, что его высматривает Мария Яковлевна. Увидев Ника, беседующего с Иваном Александровичем, она махнула ему кружевным платочком. Ник извинился, и лавируя между гостями, прошел к ней.
  -Голубчик Николай Александрович, -пропела Мария Яковлевна, - хоть и жаль покидать этот приятный дом, да уж время.
  Откланявшись, Мария Яковлевна и Николай Александрович вышли в прохладу южной весенней ночи. Ночь была густа и темна, томительно пахло цветущей белой акацией и персидской мимозой. Почему-то горел только один уличный фонарь, да и тот ближе к Сололакской. Ник осторожно вел Марию Яковлевну. Фаэтон, освещаемый маленьким фонариком, который фаэтонщик высоко поднял, освещая дорогу, ждал их у дома.
  -Отчего ж это фонари-то не горят?- спросила Мария Яковлевна. - Ведь давеча горели?
  - Не знаю, ваше превосходительство, - отвечал свесившись с козел фаэтонщик. - Горели и сегодня вечером, а потом враз погасли, как будто ветром сдуло. Я задремал, просыпаюсь - на улице темень.
  -Городской голова в доме гостит, а на улице света нет. Куда смотрит полиция-то?-патетически воскликнула Мария Яковлевна, усаживаясь в фаэтон. Ник молча помогал ей, предварительно нащупав в кармане сюртука спасительный смит-и-вессон, предусмотрительно захваченный им с собой.
  Доехав до Паскевича и проводив Марию Яковлевну, Ник отпустил фаэтон и решил вернуться обратно.
  Быстрым шагом он прошел всю улицу и вышел на Сололакскую. Всюду было тихо, все фонари исправно горели, на улицах никого не было. Почти бегом по крутому подъему он поднялся на Ртищевскую, обогнул квартал сверху и снова спустился вниз, на Петра Великого. Возле Жандармского управления все фонари горели. И вниз по улице тоже было освещено. Как ни странно, но они были погашены только у канцелярии наместника и у прилегающих к канцелярии домов. Но в доме Елизаветы Дмитриевны, где уже начинался разъезд гостей, эту странность заметили и слуги с фонарями на деревянных шестах стояли возле дома, освещая отъезжающим дорогу.Ник стал в подворотне соседнего дома, почти вжавшись в выступ стены так, что его не было видно, если только фонарь не был бы направлен прямо на него. Так, невидимым, он наблюдал за разъездом гостей.
  Куртэне вышел с поручиком Беренсом, очень молодым и веселым драгуном. Они, беседуя, перешли через улицу и вошли в подъезд дома напротив. Один из слуг шел рядом с ними, освещая дорогу фонарем. Фонарь качался и в его неровном свете Ник вдруг увидел, что на фасаде дома изображены странные существа. Он видел такое во время своих странствий, но в совсем другом месте и никак не ожидал увидеть это в Тифлисе. Тем временем Куртэне и поручик вошли в дом, слуга вернулся и дом снова оказался во тьме.
  Ник продолжал стоять в подворотне, раздумывая о том, что ему удалось увидеть и узнать сегодня. В доме Елизаветы Дмитриевны уже погасили огни, на улице было совсем темно, только огоньки фонарей у жандармского управления и одинокий фонарь на углу Сололакской делали тьму не столь кромешной. Ник уже решил, что ему надо покидать свой пост и отправляться домой, как вблизи дома послышались осторожные шаркающие шаги и бормотанье.Ничего не было видно, как Ник не напрягал глаза.Ему только показалось, что нечто огромное и бесформенное ввалилось в подъезд того дома, куда некоторое время тому назад вошли Куртэне и поручик.
  
  Глава 10
  
   Утро следующего дня началось с визита Аполлинария Кикодзе в образе тифлисского кинто. Ник был рад ему. Накопилось много непонятного, и кое-что, возможно, мог прояснить Кикодзе. Больше всего Ника беспокоили вчерашние галлюцинации Куртэне. Кто мог его интриговать и зачем? Этот же человек, Ник дал про себя ему прозвище "Бледный призрак", появлялся там, где бывал Ник. Это случайность или же часть интриги? Какая связь между португальцем, его спутником доном Педро и этим двойником Куртэне? Имеет ли все это отношение к Индостану или, опять же, случайное стечение обстоятельств? Что искали в доме у персидского консула? Нашли или нет? Кто и зачем похищал португальца? И последнее - что была за странная фигура, которая ночью ввалилась в дом Куртэне? Пока сплошные загадки, запутанный клубок и не видно той ниточки, за которую можно потянуть, чтобы этот клубок распутать.
  Кикодзе кое-что знал.
  - То странное существо, которой вы, Николай Александрович, видели ночью - это граф Эразм Николаевич де Тулуз-Лотрек, из той ветви Тулуз-Лотреков, которая бежала в Россию в начале террора Робеспьера и иже с ним. Он был офицером гвардии в России, на Кавказе, потом внезапно ушел в отставку по болезни. Болезнь и вправду его страшно скрутила, в буквальном смысле слова. Он был громадного роста, с огромными руками и ногами. Теперь он сгорбился, вся фигура стала несуразной. И ударился в увлечение всеми на свете искусствами. На Петра Великого он снимает первый этаж, полуподвальное помещение, там у него студия. К нему собирается маленькое общество, встретить там можно кого угодно - от бродячих музыкантов и актеров до великих князей. А посему эта студия еще одна головная боль тифлисской полиции. Общество балуется кокаинчиком, ну, это сейчас повсеместно.
  - Что-то много французских дворян в одном тифлисском доме,- сказал Ник и рассказал Кикодзе о Куртэне.
  Кикодзе внимательно выслушал его.
  -Интересно,- протянул он. -Весьма, весьма. Что-то неуловимое общее во всем этом есть, но что?Португалец пока в состоянии шока, медленно приходит в себя, хотя уход за ним прекрасный.К сожалению, мы так и не смогли найти того человека, который заходил в гостиницу к его спутнику, этому дону Педро Маскареньяш.И абсолютно не улавливаю связи между всеми этими событиями и встречей дона Педро в ботаническом саду с этим... - и Кикодзе запнулся, не зная как назвать незнакомца.
  Ник усмехнулся.
  - Про себя я зову его теперь "Бледным призраком", - сказал он.
  - Прекрасно, - улыбнулся Кикодзе. - Призрак так призрак. Так вот, с господином "призраком" пока все неясно.
  -А что вчера вечером крутился Гаспаронэ вблизи дома баронессы?-вспомнил Ник.
  -Так задание на то было, присматривать, не появится ли там кто-нибудь из наших подопечных.
  У Ника из головы не выходил граф Тулуз-Лотрек и его студия. Он решил во что бы то ни стало проникнуть туда и посмотреть на публику, которая там собирается.
  -Послушайте, Аполлинарий, - сказал он, -Нет ли у вас способа как нибудь оказаться у графа на сборище?
  Кикодзе хохотнул.
  -У меня точно нет, слишком моя физиономия известна этим господам. А вот вы человек новый, загадочный и к тому же представленный знаменитой Катериной Акакиевной господину Шамиршаху Луарсабовичу Мелик-Беглярову, который является завсегдатаем этой милой кампании.
  -Уже и это знаете?- усмехнулся Ник.
  -А как же, работаем не покладая рук,-хихикнул Кикодзе.
  -Ну, и кто там у вас в осведомителях? Или секрет фирмы?- насмешливо спросил Ник.
  -Что вы, что вы, -замахал руками Кикодзе,- какие осведомители! Там на жалованьи состоят. Те, которых никто не замечает.Люди невидимки.
  -Конечно же, я понимаю, бесконечные бабо Ануш в виде лакеев, дворников и другой прислуги.
  -Да, да, золотой фонд полиции всех времен и народов, - вздохнув, сказал Кикодзе. -Благородная публика их не видит и не слышит. Зато они все видят, все слышат, все замечают, особенно, когда им за это платят. Тут ведь двойная выгода. С одной стороны им платят. С другой стороны те, кто их в упор не видит - предмет ненависти, зависти - почему он, а не я? Особенно, если это выскочки, а не по праву рождения. Ну, а наша задача умело поддерживать этот огонек, который освещает спальни, альковы, тайные встречи, адюльтеры и прочая, прочая, прочая.Подлая штука, эта служба в полиции, с одной стороны, но ведь и общество такое же, с другой стороны.
  - А вы философ, Аполлинарий, - заметил Ник.-Давайте вернемся на землю грешную, тифлисскую.Так что же вы мне посоветуете?
  - Напишите записочку Мелик-Беглярову, что хотели бы что-нибудь оригинальное увидеть в Тифлисе. Уверяю вас, он тотчас же устроит вам приглашение к Тулуз-Лотреку. Адресок его известен -Питоевский дом. Берусь так доставить ваше письмо, что никаких подозрений не вызовет.
  -Ладно, - и Ник сел за письменный стол. Через несколько минут было готово письмо, в котором Ник писал, что был рад вчерашнему приятному знакомству и непрочь его продолжить, так как не чужд муз и наслышан о приятных обществах в Тифлисе.
  - Сейчас доставим наилучшим образом, - приговаривал Кикодзе, забирая у Ника письмо, уже уложенное в конверт с гербом Кефед-Ганзенов.
  Он откланялся и, обещая держать Ника в курсе всех дел, тут же исчез.
  Озабоченный Петрус сунулся было в дверь, но Ник замахал рукой и Петрус, понимающе кивнув, тут же исчез.
  Ник улегся на диван и стал думать о том, какая должна быть линия поведения в случае, если он попадет вечером к графу. Во-первых, кокаин. Быть одурманенным ему вовсе не хотелось.Он знал, что в начале после вдыхания кокаина мысли как бы проясняются, приобретают необычайную ясность, свежесть, звучность. Весь мир наполняется необычайными красками, звуки становятся божественными.Такое состояние длится десять-пятнадцать минут. Потом наступает депрессия, где-то на полчаса, час.Человек теряет контроль над своими эмоциями, а вот этого ему как раз и не хотелось.Немного подумав, Ник решил приготовить себе сам порошок, похожий внешне на кокаин и с некоторыми его свойствами. Имитировать поведение кокаиниста он, конечно, мог.
  Ну, а дальше все зависело от Мелик-Беглярова. Как Ник мог определить по первому впечатлению, это был артист со всеми присущими этому типу людей стереотипами поведения - эмоциональный, увлекающийся, порывистый.
  Пока Ник раздумывал, посыльный уже принес ответное письмо от Мелик-Беглярова. Как Ник и предполагал, все было в нем - и восторги по поводу знакомства, и горячие приглашения на сегодняшний вечер в "одно приятное общество, напротив дома баронессы", "что-то вроде костюмированного бала для избранных", костюм Нику предлагалось выбрать перед вечером в театральном обществе самому, а потом в фаэтоне с соблюдением всех правил игры они отправятся на вечер. Ник передал посыльному записку с благодарностью и обещанием непременно быть.
  Ближе к вечеру Ник отправился на Головинский, предупредив Петруса, где он может быть и чтобы его не ждали ночью.Кроме того, он написал краткую записку для Кикодзе.
  Пройдя медленным прогулочным шагом по Головинскому, Ник подошел к роскошному зданию театрального общества. Спросив там Мелик-Беглярова, он был тут же препровожден к нему. Мелик-Бегляров находился в костюмерной, где в окружении двух театральных костюмерш был занят примеркой костюма на вечер. Приход Ника он встретил с восторгом.
  -Дорогой Николай Александрович, как я рад вашему приходу, а еще больше тому, что вы согласились принять участие в сегодняшнем вечере. Мы будем в венецианских масках, а так как вы человек новый, то никто и ни за что не догадается, кто это.Все-то участники давно друг друг знают!Вы будете изюминкой сегодняшнего вечера!Но какой костюм вы предпочтете?Давайте пройдемся мимо вешалок и посмотрим, что бы вам подошло.
  И Мелик-Бегляров озабоченно пошел мимо бесконечных рядов костюмов, бормоча про себя, что костюм должен подходить к типу лица.
  Искоса поглядывая на Ника, он шептал: " Примерно 12-13 век, что-то от крестоносцев, конечно, с мусульманскими мотивами.Основа- фламандская".
  -Что, что,- заинтересованно спросил Ник, - вы по какому принципу-то костюм мне подбираете?
  -Вы знаете, - смущенно сказал Мелик-Бегляров, - это у меня манера такая, я начинаю фантазировать, когда вижу нового человека, к какой эпохе он больше всего подходил бы. Ну, я что-то о вас уже знаю, фламандские корни, ведь верно?
  Ник засмеялся.
  -На конверте мой герб и это очевидно.
  Мелик-Бегляров обрадовался.
  -Вот видите, а дальше надо только дать волю фантазии и костюм готов.
  Ворча что-то себе под нос и зарываясь в ворох одежды, он вытаскивал откуда-то из глубины то один, то другой предмет туалета и Ник с интересом следил за ним. Наконец, это странное действо было окончено или, скорее, почти подошло к концу. Мелик-Бегляров позвал зычным голосом костюмерш и началось одевание "персонажа" ,как выразился он.Минут через десять раздалось довольное хмыканье и Мелик-Бегляров отойдя на несколько шагов издали оценивал плоды своих трудов.
  -Еще несколько штрихов! -воскликнул он и потащил Ника в гримерную. Гримом занимался он сам. Окончив его, он вытащил из груды маскарадных масок, лежавших тут же на столе одну, приладил ее и торжественно подвел Ника к высокому трюмо.Ник тихо ахнул. Перед ним стоял незнакомый ему средневековый рыцарь. Именно рыцарь, о чем говорила кольчуга, правда довольно короткая и с широким вырезом вокруг шеи, но кольчуга.Она была одета на длинную, ниже колен шелковую рубаху цвета бордо с каким-то еще более насыщенным темнокрасным оттенком. Ноги были обуты в короткие сапоги из кордовской кожи на невысоком широком каблуке.Сапоги под стать рубахе были тоже темнокрасные, но с коричневатым оттенком.На широком кожаном поясе, украшенном серебром, в серебряных ножнах висел дамасский короткий кинжал. На плечах, скрепленный на одном массивной серебряной застежкой, лежал красивыми складками густо-черный плащ. Голову украшал фламандский берет того оттенка бордо, который почти переходил в черный и, в качестве украшения, с берета почти до плеча свисало пышное черное страусовое перо, прикрепленное к берету драгоценной брошью с аметистом. Лицо было неузнаваемо. Верхняя часть лица была скрыта под маской, закрывающей переносицу, а короткая бородка скрывала форму подбородка. Ник повернулся к Мелик-Беглярову и сделал в его сторону глубокий поклон.
  -Вы - мастер с большой буквы!- почтительно сказал он. Мелик-Бегляров театрально гордо вскинул голову, демонстрируя высокий градус самомнения.
  -Айн момент!- сказал он, присел к гримерному зеркалу, что-то подклеил, что-то подмазал на лице и вот перед Ником уже стоял ломбардский купец в пышных одеждах с замшевым кошелем на поясе.
  -Надеюсь, там бренчит золото?-спросил Ник.
  -А как же! - бодро отозвался Мелик-Бегляров.-Я богат и чтим при дворе Филиппа Красивого. Меня лично знает и глубоко уважает сам великий магистр Жак де Моле. А вы, герцог Буйонский, разве вы не прибегаете частенько к моей помощи?
  -Конечно, мессир...- тут Ник сделал паузу и выжидательно посмотрел на Мелик-Беглярова.
  -Буанаротти, герцог, Буанаротти, - подсказал Мелик-Бегляров.
  Тут они оба расхохотались и стали выбираться из театра мимо восхищенных костюмерш, беззвучно аплодировавших им вслед.
  У театра уже стоял фаэтон. Быстро юркнув в его глубину, чтобы не вызывать недоуменных взглядов прохожих, Мелик-Бегляров еще и опустил шторку, прикрепленную к верху экипажа и поднял почти до середины груди кожаную полость с пола фаэтона. Таким образом перед ними была только широкая щель, через которую хорошо была видна дорога, но с улицы не было видно, седоков фаэтона. Фаэтон медленно тронулся в сторону Эриванской площади. Ник откинулся на подушки, прикрыл глаза и стал медленно входить в образ, припоминая все , что могло характеризовать его персонаж. Мелик-Бегляров тоже притих и даже задремал на этом коротком пути. Наконец, фаэтон остановился. Ник откинул кожаную полость и вылез их фаэтона, Мелик-Бегляров последовал за ним. Это опять было то же место, что и вчера, когда Ник прятался в подворотне, только теперь они должны были войти в дом напротив, который давеча в темноте Ник не разглядел. Теперь же то, что он увидел, поразило его. На вид это был обыкновенный тифлисский трехэтажный дом. С левой стороны дома второй этаж нависал над проездом во внутренний двор,но над проездом, над прекрасно отделанной глазурованным серовато-коричневым декоративным кирпичом стеной и окном, на фасаде дома,как бы наблюдая за всем творящимся внизу был изображен Люцифер. Опираясь подбородком на кисти обнаженных мощных рук, лежащих на трапециевидном замковом камне, он открыл рот и длинный лукавый язык поддразнивал окружающий его бренный мир. Два маленьких крутых рожка венчали высокий лоб, огромные дьявольские уши довершали этот удивительный образ. Ник был ошеломлен мастерством скульптора. Этот Люцифер был живым, безусловно, живым. Казалось, что он вот-вот перестанет дразниться, закроет рот и посмеется вместе со всеми. Но нет. Он продолжал свою издевку в одиночестве и бесконечности времени.Ник перевел взгляд на другие орнаменты и барельефы на фасаде дома. У него захватило дух. Он повернулся к Мелик-Беглярову, но тот, в превосходном настроении уже направлялся к двери, над которой горел диковинный фонарь, напевая что-то на ходу.
  -Пожалуйте на бал к Люциферу!- воскликнул он и громоподобно захохотал.
  Ник решил, что сейчас не время для расспросов и молча пошел за ним следом. Мелик-Бегляров постучал в дверь условным стуком , дверь приоткрылась, он прошептал какой-то пароль и приглашая за собой Ника, протиснулся всей своей громадной фигурой в узкую дверь.
  Какая-то невзрачная личность с лошадиным лицом, стоящая у дверей с длинным жезлом в руках прогнусавила:
  - Как прикажете доложить?
   Мелик-Бегляров повернулся к Нику.
  - Это Виктор, с ударением на втором слоге, здешний Цербер,хранитель дверей и печей, он же мажордом и церемониймейстер.Так вот, доложите, из дальних странствий по Палестине прибыл герцог Буйонский и ломбардский купец Буанаротти.
   Мажордом откинул парчовый занавес, за которым оказался огромный зал, стукнул жезлом об пол и объявил:
  - Герцог Буйонский и мессир Буанаротти!
  И Ник с Мелик-Бегляровым вошли в зал.
  
  
  Глава 11
  
  Да, конечно, тут потрудились на славу, превращая полуподвал дома в роскошное помещение. Этот зал, иначе его назвать было нельзя, был огромен, казалось, что он бесконечен, он простирался в длину так далеко, что не было видно его конца.Он был разделен арками на несколько нефов. Стены каждого небольшого зала, образованного таким разделением, были задрапированы с необычайной, бесстыдной роскошью.На первый взгляд такое убранство должно было быть варварской безвкусицей, но когда глаз привыкал к этому буйству тканей, ковров, бронзы, то оно начинало казаться гармоничным. Бархат и шелк великолепных цветов, от нежно-розовых цветущей вишни до серебристо-жемчужных пасмурного рассвета в горах, спелого кизила и багровых листьев дикого винограда осенью, нежнолиловых как гроздья глицинии или бледнофиолетовых как фиалки на мшистой полянке в лесу контрастировали с богатой, расшитой серебряными и золотыми узорами парчой. С довольно низкого потолка, тоже задрапированного шелком, свисали фарфоровые и бронзовые люстры.Вдоль стен зала стояли низкие кушетки на европейский манер, покрытые гобеленами, а восточные тахты закрывались персидскими коврами со множеством шелковых подушек и вышитых тугих мутак с пышными кистями.
  Повсюду в хрустальных или фарфоровых вазах стояли свежесрезанные розы, еще с капельками вечерней росы на нежных лепестках и темнозеленых листьях. Роз было невероятно много, всех мыслимых цветов, от нежных чайных до пурпурных,почти черных. Недалеко от входа стояла кадильница, откуда тонкой струйкой лениво поднимался сизый дымок. Время от времени лошадиноликий Виктор подкидывал туда шарики из пахучих трав.
   -Откуда эта королевская роскошь?-тихо спросил Ник.
  Мелик-Бегляров хохотнул.
  - Ослеплены? Ошеломлены? Скажу по секрету - это часть коллекции российской шелковой мануфактуры "Братьев Алексеевых". Один из братьев, он довольно известный актер и театральный режиссер, отдал ее на хранение Тулуз-Лотреку. Там в России как-то не спокойно,они боятся, чтобы мануфактуру не сожгли. В Тифлисе же коллекция будет в сохранности. Только не говорите никому. Правда, это секрет Полишинеля. И в то же время Тулуз-Лотрека.
  И Мелик-Бегляров, довольный каламбуром, снова громоподобно захохотал и повел Ника вглубь зала. Гости уже почти собрались.Все были в маскарадных костюмах. Мелик-Бегляров непрерывно раскланивался, и представлял Ника как герцога Буйонского, вызывая восторженные восклицания у дам.Наконец, они прошли в самый конец зала,где находился хозяин сегодняшнего бала. Для него был устроен отдельный кабинет, в сугубо восточном духе,весь в роскошных коврах, что-то вроде пещеры Али-бабы на тифлисский лад.За спиной у графа на стене, на текинском ковре, было развешено холодное оружие из разных концов света - от малайского криса до кавказской гурды.
  Граф полулежал на фоне изысканных шелковых ковров на низкой тахте, обложенный со всех сторон подушками.Это был человек огромного роста, с очень толстой шеей, которую он с трудом поворачивал. Он был наголо обрит и его обтянутый кожей череп выглядел устрашающе.Тяжелое лицо с почти квадратной нижней челюстью, немного свернутый на сторону небольшой нос, глубоко посаженные темносиние глаза, две глубокие морщины, прорезавшие лицо как борозды пахаря старую пашню ,напоминало фотографии из книг Ломброзо. Увидев Мелик-Беглярова с гостем, граф поднял руку для приветствия и сморщился от боли.Ник понял, что именно его он видел вчера поздней ночью.
  Приступ боли прошел и граф приветствовал гостей хриплым голосом.
  - Le Grand Pacha Великого Востока счастлив видеть в своих покоях герцога Буйонского, знаменитого своими подвигами в Палестине и не менее известного в Европе и на Востоке мессира Буанаротти, - напыщенно произнес он.- Прошу садиться.
  И, снова поморщившись от боли, указал гостям на два ковровых пуфа возле тахты.
  -Прошу простить, но в качестве прелюдии хочу предложить гостям... - и он, снова кряхтя, достал откуда-то из-под груды подушек массивный серебряный портсигар, раскрыл его, и Ник увидел, что с одной стороны портсигара лежат пакетики с кокаином, а с другой тщательно отполированная тонкая пластинка из черного мрамора и серебряная трубочка для вдыхания порошка.
  -Благодарю вас, но привык к своему, - тут же отозвался Ник и достал свой портсигар.
  Граф высоко поднял брови в знак удивления и удовлетворения и обратился к Мелик-Беглярову:
  -Не будете так любезны, мессир, помочь мне.
  Мелик-Бегляров с готовностью придвинулся к графу, быстро приготовил ему белую дорожку, которая эффектно выглядела на черном мраморе,и осторожно поднес к носу графа. Тот закрыл глаза и медленно, с наслаждением, стал вдыхать порошок.Тем временем Мелик-Бегляров приготовил такую же себе. Ник достал свой портсигар, который был не столь обширен и великолепен, как у графа, и тоже сделал вид, что наслаждается.
  Гости тем временем стали подтягиваться к кабинету графа, который сегодня служил тронной залой. Возбужденные голоса и горящие глаза говорили о том, что все уже успели подзарядиться.
  Тем временем Виктор, видимо, уже заперший дверь в подвал, пробрался к графу и встал подле него, вытянув свою лошадиную морду, выражающую готовность выполнять приказы.
  -Прошу дам пропустить вперед!-объявил он.
  Эта церемония была хорошо всем известна - выбиралась королева бала.
  Несколько дам в средневековых костюмах были пропущены вперед. Виктор поднес графу корзину с чайными розами, среди которых лежала одна пунцовая, которая и должна была быть преподнесена королеве бала.
  - Принцесса Эшива Галилейская, - торжественно произнес Виктор,- владелица Тивериадского замка на Генисаретском озере. Вдова графа Триполи.
  Одна из дам вышла вперед и низко поклонилась.
  Граф де Тулуз-Лотрек передал ей чайную розу. Дама приняла ее и отошла назад.
  Следующей дамой была Люси де Ботрон. Она вышла и склонилась в низком поклоне перед графом.Виктор монотонным и скучным голосом сообщил, что эта дама была насильственно выдана замуж за богатого пизанца, некоего Пливена, который предложил за нее золото, равное весу девушки.Мадмуазель поместили на одну чашу весов, а золото на другую.Ее же суженый, странствующий рыцарь из фламандской семьи, Жерар де Ридфор, позже маршал Иерусалима, погиб под стенами Акры.
  Эта дама тоже получила чайную розу.
  Следующими были две дамы, одетые в странные полумужские наряды. Это были Азалия из Русильона, ставшая тамплиером, и англичанка Джейн, супруга сэра Ричарда Чалдфелда, которая также принесла свой обет сестры ордена Храма пред Азоном, архидиаконом Уилтшира.Все эти сведения о дамах торжественно сообщил Виктор.
  Обе дамы получили по чайной розе.
  Затем следовала дама по имени Резвиюда,прокаженная супруга рыцаря Ги Корнелли из Тиль-Шатель. Она тоже получила чайную розу. Одна за другой следовали дамы со звучными именами, чайные розы почти кончились и ни одна не получила пунцовой. Все стали шептаться и недоуменно переглядываться. Тулуз-Лотрек стал багроветь, казалось, ярость вырывается из его ноздрей и сейчас оттуда появятся языки пламени.Ник испугался, что его может хватить удар.
  Наконец он издал львиный рык и Виктор помчался по залам искать утраченную даму.
  Через несколько минут он появился перед заинтригованными зрителями, ведя за собой очень юную маленькую даму с копной вьющихся черных волос в длинной блузе из восточного шелка. Все расступились и пропустили их вперед. Дама неловко преклонила колено перед успокоившимся графом.
  Сцена была замечательной. Маленькая дама казалась мышонком перед огромной слоновьей тушей графа.
  Узкая маска не могла скрыть лица, да и так все ее знали. Это была Лили, дочь известного коньячного короля Таирова, большого поклонника муз.
  Граф протянул ей пунцовую розу и зал взорвался аплодисментами. Королева бала была выбрана, можно было начать веселиться.
  Но прежде граф вкрадчиво попросил Лили спеть ту французскую песенку, "которую вы так часто напеваете". Лили застеснялась, но все общество стало хлопать в ладоши и кричать: "Просим!Просим!"
  Тогда она попросила Виктора принести ей лютню, опустила тонкие пальчики на струны и запела. Ник прислушался и опешил. Первые же звуки песни напомнили ему детство. Эта песня, вернее баллада, напевалась еще во время крестовых походов. Она была арабского происхождения и героем песни был французский крестоносец по имени Мамброн. Эта песня звучала в королевских дворцах. Кормилица дофина в присутствии королевы Марии Антуанетты , баюкая дофина, пела ему эту песню. Она так понравилась Марии Антуанетте, что та исполнила ее на придворном концерте в Версале. Благодаря этому песенка стала модной, широко известной, ее многие годы напевали все, от Жан-Поль Марата до Наполеона, который, как гласит молва, любил напевать ее перед военными кампаниями.Наполеоновская армия принесла песенку в Россию. Немного переиначенная, песенка о том как "Мальбрук в поход собрался" и ее многочисленные варианты были широко известны. Часто ее напевали и в доме Ника. И, как видно, судьба забросила песенку и на Кавказ.
  А тоненький голос Лили выводил:
  
  Мадам на башню всходит,
  И вдаль она глядит,
  Но духов день проходит,
  А он все не спешит.
  Но вдруг оруженосца
  Увидела вдали,
  Померкли свет и солнце,
  О, бедная Лили.
  Из жаркой Палестины
  Уж рыцарь не спешит.
  Печальное известье
  В руке у ней дрожит.
  
  Ник был удивлен и растроган. Какие паутины связей раскинуты по всей земле! Ему захотелось узнать, откуда Лили знает эту песню. И после того, как Лили кончила петь и была награждена щедрыми аплодисментами, Ник стал пробираться к ней.Но это было не так просто. Королева бала должна была находиться возле Le Grand Pacha. К этому времени публика уже стала рассыпаться на кампании, которые устраивались поудобнее в разных углах. Появилось шампанское, раздавался веселый смех, шутки, кто-то сел к роялю и наигрывал, в общем вечер стал разворачиваться. Дама, которая была представлена Азалией из Русильона, появилась за спиной у Ника и прошептала:
  -Кто вы, прекрасный незнакомец, откройтесь мне и вы получите неземную награду!
  Ник повернулся, низко поклонился и сказал:
  -Герцог Буйонский к вашим услугам, сударыня!
  -Противный!- воскликнула дама, шлепнула Ника розой по руке и исчезла.
  Ник решил, что случай должен представиться сам.Так оно и получилось. Кто-то стал наигрывать вальс, Le Grand Pacha милостиво разрешил королеве бала потанцевать, и Ник подошел к Лили. Через минуту они закружились по залу. После вальса, усадив Лили на одну из роскошных кушеток, он нагнулся к ней, чтобы спросить о песне. Она подняла на него изумительные глаза, опушенные длинными ресницами и тихо прошептала:
  -Я ее с детства знаю. А меня зовут вовсе не Лили. Я -Лилит.
  -Лилит?-изумился Ник.- И кто вас так назвал?Ведь это древнее имя, иудейское, кабаллистическое?
  -Да, но папа так захотел.Моя фамилия Таирова.И у меня французские, фламандские, грузинские и армянские корни. Папа говорит, что с его стороны мы древнего армянского княжеского рода из Киликийской Армении. А со стороны мамы корни уходят в двенадцатый век, когда неподалеку от Тифлиса была знаменитая битва, в которой против сельджуков сражались в рядах грузинской армии 300 крестоносцев.И многие остались здесь и пустили корни. Да тут многие потомки крестоносцев, да не знают об этом. Наши предки участвовали в крестовых походах.А женщины выходили замуж за крестоносцев.Те охотно женились на армянках, сарацинках, сирийках.Вообще женщины Востока и Кавказа расселились по всему миру.А вы знаете, что король Филипп Красивый был внуком русской княжны Анны Ярославны? А первым мужем грузинской царицы Тамары был русский князь? В средние века мир был не та велик, как сегодня.
  Приятную беседу прервал Виктор, возникший вдруг перед ними. Он сказал, что Le Grand Pacha ищет Лили и уже начинает злиться. Лили испуганно вскочила и наскоро попрощавшись с Ником заторопилась в ковровый кабинет "паши", а Ник решил совершить прогулку по залу, в разных уголках которого звучала музыка, раздавался звон бокалов, женских смех.
  В это время мимо него рысью промчался к входу Виктор.И никто не обратил внимания на нового гостя, закутанного в плащ, в шляпе, низко надвинутой на глаза, которого Виктор сразу же провел в ковровый кабинет. Но издали увидев нового гостя, Ник сразу же отступил в темный угол и спрятался за портьерой. Это был "призрак". Что же ему было нужно здесь? Какие неотложные дела привели его сюда в столь поздний час?
  Ник стал судорожно думать, как пробраться в ковровый кабинет незамеченным.Маскарадный костюм и грим изменили его внешность, но все же опасность была велика.
  Тогда он решил, что надо устроить скандал.С бокалом шампанского в руке, изображая пьяного, он стал обходить зал, спрашивая у всех, где Лили.
  - Куда вы ее спрятали?- пьяным голосом, заикаясь, спрашивал он. - Где Лили?
  И постепенно продвигался к ковровому кабинету. У входа в кабинет висели две бархатные портьеры, убранные к стене толстыми витыми шнурами. Сейчас одна из портьер была опущена и падала складками на небольшую тахту.
   Заглянув в кабинет в поисках Лили, он увидел, что "призрак" что-то настойчиво говорит Тулуз-Лотреку, а тот сидит с недовольной миной и багровой физиономией. У его ног сидела Лили.
  Виктор торчал у входа и довольно грубо толкнул Ника, когда тот, в мнимых поисках Лили, заглянул в кабинет. Ник воспользовался случаем и рухнул ничком на тахту у портьеры, притворившись вдребезги пьяным и заснувшим.
  Напрягшись до предела, Ник пытался подслушать разговор в кабинете, время от времени от тихого переходивший на громкий.До него доходили только отдельные слова, но их было достаточно, чтобы насторожиться.
  "Призрак" говорил тихо, но Тулуз-Лотрек рычал, повторяя, видимо, некоторые слова, только что сказанные "призраком".
  До Ника доносилось: "вы до сих пор не нашли", "асассины", "кому нужна эта жемчужина? какой-то бред", "вы же знаете, перстень это всего лишь ключ, и ничего более", "вы мне не приказывайте".
  После этих последних слов, сказанных громко и раздражительно Тулуз-Лотреком, "призрак" быстрым шагом вышел из кабинета и не глядя по сторонам пошел к выходу. Виктор трусил за ним следом.
  Ник услышал:
  -Лилечка, деточка, спой мне что-нибудь ласковое и утешительное.
  И понял, что ему тоже пора удаляться. С полчаса он еще кружил по залам, отыскивая Мелик-Беглярова. Наконец, обнаружил его в центре живописной группы, декламирующего с большим пафосом под аккорды лютни стихи Кретьена де Труа. Увидев Ника, Мелик-Бегляров жестом указал ему на место подле себя и тут вдруг Ник решил остаться и проследить отсюда, что будет происходить дальше. Тем более, что он был уверен в наружной слежке, обеспеченной Кикодзе. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что так просто все не кончится. Ник стал присматриваться к гостям. "Не может быть, -думал он, - чтобы здесь не было запасного выхода". Вскоре он заметил, что то один, то другой гость ненадолго исчезают.
  "Конечно, конечно, туалетные комнаты, уборные, хоть какая-то кухня. Все это должно иметь выход во двор". И он с милой и смущенной улыбкой пошел вслед за одним из гостей, облаченным в аксамитовый плащ с меховой опушкой, небрежно волочившийся по полу, который, по его наблюдениям, нуждался в срочном визите в укромный уголок.
  Так оно и оказалось. Недалеко от входа была заветная дверь, за которой и исчез аксамитовый плащ.Подождав, пока он вынырнет оттуда, Ник устремился туда же и оказался в весьма прилично отделанном туалете с вешалками для костюмов, которые можно было здесь снять на время. Ник огляделся повнимательнее. В верхней части комнаты находилось окно. Ник придвинул табурет с бархатной обивкой, стоявший в углу, встал на него и уцепился за подоконник.Ему пришлось подтянуться на руках, чтобы выглянуть в окно.Во дворе, темном и неуютным в ночи, никого не было.
  В этот момент удар страшной силы обрушился на него сзади и Ник упал, потеряв сознание.
  Когда он пришел в себя, то первое, что он увидел, это было встревоженное личико Лили.
  - Он пришел в себя , -закричала она кому-то и Ник услышал через пелену внезапной глухоты, что его спрашивают,слышит ли он.
  Ник попробовал сесть. Это ему удалось. Он несколько раз встряхнул головой, как бы отмахиваясь от шума в голове и это ему тоже удалось. Почти придя в себя, он увидел что полулежит на тахте, на почтительном расстоянии толпится публика, вытягивая шеи, а вокруг него хлопочет несколько дам и первая среди них - Лили.
  - Что произошло?- спросил он.
  -Ничего никто не знает,- ответила Лили.- Вас нашли лежащим в туалете на полу, а складках вашего плаща на спине запутался кинжал. На вас была кольчуга, Мелик-Бегляров при его страсти к хорошим вещам надел на вас настоящую кольчугу, а не бутафорскую, и это, по-видимому, спасло вам жизнь.
  Мелик-Бегляров, бывший тут же, и видимо, рассказавший о том, как он подбирал костюм Нику, быстро-быстро закивал головой.
  - Я спас вам жизнь! - трагическим голосом сказал он.- Но кто это мог быть? Кто покушался на вас?
  -Понятия не имею, - растерянно отвечал Ник.- Ничего не понимаю.
  - Пойду, скажу графу, что опасность миновала, - сказала Лили и побежала в конец зала к ковровому кабинету.
  И вдруг оттуда раздался пронзительный женский крик.Все на мгновение остолбенели, а потом мужчины, а за ними дамы, подобрав подолы длинных платьев, бросились бежать к ковровому кабинету.
  Там, прижав кулачки к груди, пронзительно кричала Лили, в ужасе глядя на тахту, где среди подушек лежал лицом вниз Тулуз-Лотрек, а из спины у него торчала рукоятка кинжала.
  
  Глава 12
  
  В это время уже кто-то ломился в дверь подвала.Это был, конечно, Кикодзе. Через несколько минут он уже рыскал внутри, осматривая помещение и разыскивая Ника. Нику удалось подобраться к нему поближе в этой сумятице и дать знать, что с ним все в порядке. Уже несколько успокоенный Кикодзе, сделав вид, что Ник ему незнаком, продолжал обыскивать помещение. Перепуганную публику он усадил на тахты и потребовал определить, все ли на месте из гостей. Гости, а среди них были как актеры, так и несколько человек, принадлежавших к сливкам тифлисского общества, объявили, пошептавшись, что никто не пропал. Версия налета с похищением кого-нибудь из знатных гостей отпала. Но тут кто-то из дам стал крутить головой и спрашивать, где Виктор. Стали искать, но тщетно. Виктора нигде не было. К этому времени уже прибыло подкрепление из ведомства князя Вачнадзе, а в скором времени появился и он. Сыщики, прибывшие с князем, стали делить гостей на группы и опрашивать. Кикодзе сделал вид, что опрашивает Ника, а Ник коротко рассказал ему о вечере.
  -Никто не заподозрил вас?- спросил Кикодзе.
  -Полагаю, что нет. Думаю, что так как моя фигура здесь привлекла внимание дам - новое лицо, возможные интрижки, то мною и воспользовались, для того чтобы на какое-то время отвлечь внимание от главного фигуранта. Наверное, что целью было это, а не убийство меня.
  -Похоже, - задумчиво сказал Кикодзе. - Но какую роль тогда сыграл "призрак"? Зачем ему понадобилось засвечиваться здесь, на виду у стольких людей? И куда пропал этот Виктор? Какие у него были связи с Тулуз-Лотреком? И какую роль играл во всем этом Тулуз-Лотрек?
  - Да, все непонятно, и эти обрывки фраз, которые мне удалось расслышать. Явно, что "призрак" пытался угрожать. И что это за "жемчужина", ради которой такая кутерьма? Возможно, что это не просто жемчужина, может быть, это какой-то символ. И не ее ли искали у дочери персидского консула? И еще разговор шел о каком-то перстне, который является ключом. Ключом в прямом смысле или переносном? Может, это тоже символ. Надо выяснить это, но крайне осторожно. Если нам до сих пор не сказали, значит боялись, чтобы эта информация не стала достоянием посторонних людей.
  Тут Кикодзе сделал вид, что он кончил допрос Ника, вежливо и громко поблагодарил его, выразил соболезнование по поводу нападения на него неизвестного злоумышленника и отвел туда, где в испуганную группу собирались те из гостей, которых уже опросили сыщики.Там уже был Мелик-Бегляров, изрядно поистративший свой пыл за вечер и выглядевший посеревшим и потускневшим. Он театральным жестом простер руку к приближавшемуся к нему Нику и со слезами в голосе произнес:
  -Какой кошмар! Какая потеря!Что же происходит?Ведь был такой приятный вечер!И какое счастье, дорогой Кефед-Ганзен, что вы тоже не пали жертвой какого-то маньяка!
  - А почему вы решили, что это маньяк?-недоуменно спросил Ник.- Какие признаки?
  -Как какие,- живо ответил Мелик-Бегляров. - А покушение на жизнь фламандского дворянина и убийство французского? Это маньяк, который охотится за аристократами, это отголоски французской революции.
  "Эка хватил!" - подумал Ник. И вслух произнес - Да, это мне в голову не пришло. Но он, по-видимому, остался на свободе .Значит, мне продолжает грозить опасность.
  -Я думаю, что нет, - быстро отозвался Мелик-Бегляров. - Он то думает, что вас он тоже убил. И теперь будет какое-то время опасаться слежки и прятаться. К тому же,- Мелик-Бегляров понизил голос до едва слышного шепота,- он будет думать что убил того, кто был в гриме и костюме, а ведь вы совсем другой без всего этого.
  "А он совсем не дурак" - решил Ник. И вслух сказал:- Надо распустить слух о гибели еще одного человека. Тут уж вы должны этому пособить.
  Мелик-Бегляров важно расправил плечи и произнес совсем уж другим голосом:
  -Уж будьте покойны, дорогой Николай Александрович.
  К этому времени к их компании присоединялись понемногу и остальные гости бедного Тулуз-Лотрека. И среди них дрожащая от пережитого ужаса маленькая Лили.Ник усадил ее в удобное кресло в дальнем углу, принес теплую кашемировую шаль, одну из тех, которыми были декорированы тахты и налил в бокал немного шампанского.
  - Успокойтесь, Лили, - тихо сказал он.- Никому уже ничего не грозит.
  Девушка закивала головой, но бокал с шампанским еще дрожал в ее тоненькой руке.
  -Бедный папа, - прошептала, почти прошелестела она. -Ведь граф был очень дружен с ним. Для него это будет большая потеря. Папа так любит весь этот театральный шум, эту артистическую неразбериху, он здесь отдыхал душой после всех своих дел. И этот мерзкий Куртэне, он так был груб с графом.
  -Куртэне? - удивился Ник.- Какой Куртэне?
  - Ну, как, вы разве не видели того человека, которого Виктор провел к графу в самый разгар нашего веселья? У него такое неприятное лицо. Он приехал некоторое время тому назад в Тифлис и все время что-то требовал от графа. А тот сопротивлялся.
  -Откуда вы знаете, как его зовут?-недоверчиво спросил Ник.
  -А граф при мне с ним разговаривал и называл его Куртэне.Странный человек, авантюрист. И одержимый! Он все время требовал от графа, чтобы тот нашел для него какую-то жемчужину, которая укажет путь к перстню и восклицал: "Вы же знаете, что это ключ! За ним охотился сам горный старец!". Граф фыркнул и сказал: "Когда это было! При царе Горохе!". А этот Куртэне так злобно ему ответил: "Вы очень заблуждаетесь, граф. И пожалеете об этом. Но будет поздно!". И добавил, что кое-кто уже нашел успокоение в Куре. Тогда граф как-то поежился, но продолжал говорить, что он бессилен ему помочь, а Куртэне все требовал и требовал. Тогда граф его выгнал. И тот ушел, бросив на прощанье, что граф за это поплатится.
  Ник слушал Лили со все нарастающим вниманием и тревогой. Неожиданно, непостижимо! Лили спокойно и доверчиво рассказывала о том, за чем он охотился все последнее время. Но тут ему пришла в голову неприятная мысль о том, что Лили была свидетельницей разговора графа с Куртэне. Самого графа нет в живых, а второй невольный свидетель, Виктор,исчез. Значит, возможно, и Лили грозит опасность.От одной мысли об этом ему стало страшно. Лили была такая незащищенная, такая хрупкая, совсем дитя! Тогда он, наклонившись к ее ушку, спрятанному среди темных кудрей, тихо и твердо сказал:
  - Лили, вы верите мне?
  Лили испуганно закивала головой.
  -Тогда поклянитесь, что никому и никогда вы не расскажете того, о чем при вас говорили эти люди. Это очень опасно. Я прошу вас, хорошо?
  Лили продолжала быстро-быстро кивать своей прелестной головкой. И тут Ник впервые в жизни почувствовал, что у него защемило сердце.
  -Не уходите без меня, -попросил он. -Я провожу вас домой.
  -Но мне и идти-то никуда не надо, я живу на втором этаже этого дома.
  -А кто же еще живет в нем?- вдруг заинтересованно спросила Ник.
  -На третьем этаже жила дама, княгиня Елена Ивановна, приятельница баронессы Елизаветы Дмитриевны, которая живет в доме напротив. Ее не стало недели три тому назад, царствие ей небесное,- и Лили перекрестилась, вздохнув, - очень милая дама была. Я проводила у нее много времени с самого раннего детства. Ее сын, Иван Александрович, не успел на похороны, заболел в дороге лихорадкой, я его еще не видела, он все болеет.Ну и меня не было в Тифлисе, я была на нашей даче, в Коджори. Во флигеле во дворе живет поручик Сережа Беренс, но он очень редко бывает в Тифлисе. Ну вот и все.
  -А как фамилия была вашей княгини Елены Ивановны?-осторожно спросил Ник.
  -Елена Ивановна? Аргутинская-Долгорукая.Это известная семья, -спокойно сказала Лили.
  "Тогда что же тот, другой Куртэне? - пронеслось в голове у Ника. - Где же тут обман?".
  Но Лили он уже не стал спрашивать, решив , что девушка уже и так переутомлена и взволнована.
  Ник заметил, что Кикодзе время от времени поглядывает в уголок, где устроились Ник с Лили, но не хочет их беспокоить. Тогда Ник решил, что он может сам подойти к Кикодзе под тем предлогом, что ему надо проводить Лили и спросить для этого разрешения у полиции. Он тихонько сказал Лили, что попросит сейчас, чтобы их отпустили.
  Ник подошел к Кикодзе и указывая на Лили, которой Кикодзе издали поклонился, спросил, не могут ли они уже считать себя свободными и отправиться домой после столь тяжелой ночи.
  -Да ,да, конечно,- немного торопливо, видимо, стесняясь, проговорил Кикодзе. - На улице стоят фаэтоны, господа могут ими воспользоваться. Мы можем также дать сопровождение.
  -Нет, ничего не надо, господин ...- и Ник сделал паузу, выжидательно взглянув на Кикодзе.
  -Моя фамилия Кикодзе, к вашим услугам,- сказал поклонившись Кикодзе.
  -А я Кефед-Ганзен, ученый из Санкт-Петербурга, а эта мадемуазель - Лили Таирова, дочь господина Таирова.
  - О, очень приятно,- улыбнулся Кикодзе, - ваш отец такая известная личность на Кавказе! Ну, кто не знает его знаменитых коньяков и его щедрой благотворительности!Кстати, если я не ошибаюсь, этот дом тоже принадлежит господину Таирову?
  -Да, но папа продал верхний этаж и оставил только второй, для меня, и нижний, который сдавался.
  -Будьте так любезны, господин Кикодзе, задержите один фаэтон, пока я провожу мадемуазель до ее квартиры, - сказал Ник, многозначительно глядя на Кикодзе.
  -Конечно, конечно, не беспокойтесь, - и Кикодзе галантно поклонился.
  Ник вывел Лили из трагического и роскошного подвала. На улице, чуть поодаль, стояло несколько экипажей и фаэтонов. Полицейские с качающимися фонарями в руках оцепили улицу с двух сторон. Их фигуры отбрасывали уродливые тени на стены дома.Ник и Лили пошли вдоль дома. Ник поднял голову и:
  - Что это? - вырвалось у него.
  Лили испуганно взглянула туда, куда смотрел Ник. Над каждым окном первого этажа дома сверху вниз смотрела морда зверя.Но что это была за морда!Это было чудовище, но такое притягательное, что от него невозможно было отвести взгляд!Крутые рога, тяжелые выпуклые надбровья, в глубине которых должны были прятаться невидимые глаза.То ли львиная, то ли козлиная пасть.Свет фонарей падал пятнами на фасад дома. Пятна качались и освещали то одну, то другую его часть.И везде, когда свет фонарей падал на окна первого этажа, над окнами были морды.Все это имело необычайный, зловещий вид. Ник вдруг вспомнил, что когда они с Мелик-Бегляровым подъехали к дому на фаэтоне, все эти странные скульптуры на фасаде дома только удивили его.Но сейчас, в темноте, в этих плящущих пятнах света все выглядело совсем иначе,да и гораздо зловещее после тех событий, которые призошли сегодня ночью.
  -Идемте, Лили, - глухо сказал Ник и взял Лили за руку. - Вот и подъезд.
  Они молча поднялись по мраморной лестнице. На звонок Лили дверь мгновенно открыла пожилая женщина. Видно, она не спала и ждала ее возвращения.
  -Это моя няня, - тихо сказала Лили.- Я уже дома. Благодарю вас, сегодня был самый ужасный вечер в моей жизни.
  -Лили, вы в безопасности здесь?- участливо спросил Ник.
  -Да, мои комнаты в глубине квартиры, а прислуги хватает. Просто моя няня не может заснуть, пока я не окажусь дома и сторожит дверь.Ведь она вырастила меня. Видите, здесь у дверей кресло с шалью, и она тут дремлет, поджидая меня.Спасибо, Николай Александрович, вы теперь будете меня навещать?-с надеждой в голосе спросила Лили.
  -Да,Лили, мы теперь друзья, - и Ник осторожно погладил головку с растрепанными темными кудряшками.
  Лили горестно вздохнула и исчезла за дверью.
  Ник спустился на улицу, где его поджидал Кикодзе.
  
  
  Глава 13
  
  Так получилось, что Нику и Кикодзе удалось уехать вместе с улицы Петра Великого, не привлекая к себе внимания. Ник предложил Кикодзе поехать к нему и вместе подумать над тем, что случилось этой ночью.Кроме того, Нику не хотелось ехать одному в том костюме, в котором он был. Правда, Мелик-Бегляров его заверил, что одежду, которую он оставил в театре, отошлют с посыльным к нему домой и за ней не нужно будет заезжать. Но все равно, в странном костюме крестоносца Ник не хотел появляться на своей улице без прикрытия. Ник стянул с головы берет со страусовым пером, поплотнее укутался в плащ и они с Кикодзе, одетым в цивильное платье, быстро прошли в дом. Было очень поздно, темно, слабенький фонарь едва освещал подъезд дома и это было им наруку.Верный Петрус, ни слова не говоря, помог Нику переодеться и уже через полчаса Ник и Кикодзе могли спокойно обсуждать ночные приключения.
  Больше всего Ника интересовала сейчас личность Тулуз-Лотрека. Что это был за человек и какие пути привели его к столь плачевному концу.
  Сидя в удобных креслах возле небольшого низкого стола, который Петрус быстро сервировал для позднего ужина холодными закусками в виде жареного цыпленка, сыра, лаваша и розового вина, Кикодзе и Ник тихо беседовали. Конечно, такая яркая личность как Тулуз-Лотрек не могла существовать незамеченной тифлисской полицией. И в виде первого документа Кикодзе вытащил из внутреннего кармана сложенную вдоль бумагу и передал ее Нику. В ней содержались такие сведения:
  "Тулуз-Лотрек - французско-русский графский род (происходит от владетельных графов тулузских), угасший в старших линиях в 1249 году. Родоначальником их был Болдуин Тулузский, младший сын графа Раймонда V, сторонника Симона Монфорского в войне альбигойцев, казненный своим братом Раймондом VI. Болдуин женился на наследнице виконства Лотрек. Граф Иосиф Петр Т.-Лотрек (1727-1797 гг.) выехал в Россию во время революции и был принят на русскую службу в чине генерал-майора. Его внук Валериан Александрович (1811-1881 гг.) был генерал-лейтенантом и начальником кавказской кавалерийской дивизии. Род графов Тулуз-Лотрек внесен в пятую часть родословной Ковенской губернии".
  -Так,- протянул Ник. - Чего не знал, того не знал. Французская революция подарила России немало выдающихся французов.Преклоняюсь перед дюком Ришелье, де Рибасом. Оказывается, и Тулуз-Лотреки послужили России. Но что же за история с этим, как его звали?
  - Эразм Николаевич,- отозвался Кикодзе.- Его знали в Тифлисе многие, он был вхож во все дома, куда желал бы быть вхожим. Правда, какие-то слухи о его авантюрных проделках доходили до нас, но этому не придавали никакого внимания, кто же не грешен из тех, кто наверху.Ну вот еще, очень смутно до нашего департамента доходили известия о его карамболях в Париже. Да, известно было также что он претендовал на болгарский престол. Все это было как-то несерьезно, нас и наших подопечных это не касалось.Видимо, мы что-то крупно проглядели.
  -Да,- задумчиво произнес Ник, думая о чем-то.-Давай-те ка восстановим всю канву событий этой недели.
  И он положил перед собой лист бумаги и тонко отточенный карандаш.
  - Во-первых, давайте по порядку о всех персонажах. Так. Персидский консул, его дочь Фарханда. Португалец и его компаньон. Некие посетители компаньона в гостинице. "Призрак" Куртэне и сам Куртэне.Пропавший Виктор, которого надо искать с утра.Во-вторых, потери. Пока граф. И чуть было не ставший жертвой тот же португалец. О котором "призрак" Куртэне думает, что тот утонул в Куре, если я правильно понял то, что сказала Лили.
  Кикодзе молча кивнул.
  -По этой фразе следует полагать, что "призрак" не только осведомлен о происходившем с португальцем, но и замешан в этой истории. Если сюда присовокупить и ваши сведения о том, что призрак встречался с компаньоном португальца, этим доном Педро, в Ботаническом саду, и что несомненно он каким-то образом участвовал в событиях в доме персидского консула, то тогда можно думать о том, что не жемчужину ли искали в доме персидского консула? И не скрыл ли консул это от нас? Но тогда, почему? Ведь его дочери грозила опасность. Значит, сведения о жемчужине были еще опаснее. Мне кажется, что вот тут надо искать какие-то нити, которые помогли бы нам прояснить эту тайну. Но не надо пренебрегать и второстепенными сведениями. Нужно мне будет сегодня встретиться с Марией Яковлевной, попросить ее рекомендовать врача для де Куртэне, а то он на грани нервного срыва, и поговорить с ним о его родственниках. Кто же этот "призрак", если он носит ту же фамилию? Родственник? Ведь сходство же разительное. Но пока, надо признать, мы смотрим в мутную воду и ничего не видим. Что-то надо подсыпать в нее, чтобы она стала прозрачной. Итак, план на завтра. Для вас - поиски Виктора и сведения о нем и его связях с Тулуз-Лотреком. Ну, а все остальное, что само будет идти в руки.
  Да, и еще. Вы могли бы навести справки об отце Лили, господине Таирове? И почему,по ее словам, ее вырастила няня? А ее мать? Почему Лили говорила об отце, няне и ни слова о матери?
  - Хорошо, Николай Александрович, все выясню. Что-то эта история становится все запутаннее.
  -В этом вся ее прелесть!
  И Ник откинулся в кресле и сладко потянулся. Чем запутнее была история, которую он брался разгадать, тем больше она ему нравилась.А эта тифлисская история пока была вся клубком загадок.
  Уже стало светать, когда ушел Кикодзе. А Ник лег на диван думать и искать пути разгадки этой истории,которая с каждым днем, как верно сказал Кикодзе, становилась все запутанней.
  
  
  Глава 14
  
  Наутро, проспав всего лишь около пяти часов, Ник проснулся с твердой мыслью обязательно заняться делами Куртэне и исподволь выяснить, нет ли у того каких-либо сведений о его двойнике. Поэтому Ник с утра отправил с Петрусом письмо Марии Яковлевне с обязательным поручением сразу же принести ответ. Ответ не замедлил себя ждать - Мария Яковлевна просила Ника приехать к ней к трем часам дня. Она обещала, что к этому времени у нее будет известный тифлисский врач Серебряков, большой друг ее мужа, с которым можно будет обсудить состояние больного. Но, с другой стороны, Ник понимал, что лихорадочное состояние Ивана Александровича заставляет его воспринимать и реальности как галлюцинации. Поэтому он решил прежде, чем Иван Александрович встретится с врачом, навестить его и постараться узнать что-нибудь существенное.И , кроме того, он хотел как-нибудь предупредить Куртэне, что о галлюцинациях не стоит расссказывать посторонним, ибо сам был твердо уверен, что эти галлюцинации были реальностью. Поэтому он без предупреждения отправился на Петра Великого в тот дом, где накануне развернулась трагедия.
  Дойдя до угла Сололакской, Ник свернул направо и остановился, чтобы издали взглянуть на всю улицу. Тут же на углу стоял городовой, зорко оглядывающий прохожих. Сновали деловито чиновники, затянутые в мундиры, время от времени проезжали экипажи, няньки выгуливали детей - словом вполне мирная картина респектабельной улицы, на которой располагались государственные учреждения. И трудно было предположить, что еще ночью тут кипели такие страсти.Ник вздохнул и медленно пошел по Петра Великого к шестому номеру. На противоположной стороне он остановился еще раз, постоял, разглядывая странные барельефы, скульптуры и маскароны на фасаде дома и снова его охватило недоумение. Откуда, зачем? И тут Ник вспомнил, где он видел нечто подобное. Вернее, то что он видел здесь, в этом странном городе, было отзвуками того. Ник был ошеломлен, сделав для себя такое открытие. Это требовало осмысления. Мотнув головой, чтобы отогнать наваждение, Ник перешел на другую сторону и вошел в подъезд дома.
  Ник медленно поднялся на третий этаж. На лестничной площадке второго этажа он немного замедлил шаг, неожиданно для самого себя тая где-то в глубине души надежду, что сейчас он может увидеть Лили. Но тут же отругал себя мысленно за слабость и уверенно поднявшись на третий этаж, позвонил в дверь. Дверь тотчас же открылась и пожилой слуга с пышными бакенбардами и такой же пышной и ухоженной бородой лопатой провел Ника в переднюю.
  - Как прикажете доложить?- успел только спросить слуга, как из глубины комнаты раздался голос Ивана Александровича.
  -Кто там, Данила?
  -Это Кефед-Ганзен, - громко сказал Ник и увидел как стремительно открыв дверь навстречу к нему кинулся Иван Александрович.
  - Я счастлив, безмерно счастлив, пройдемте в гостиную.- и Иван Александрович провел его в небольшую гостиную, обитую зеленым штофом, обставленную изящной мебелью, но плотно зашторенную так, что солнечный свет едва проникал в нее.В комнате царила полутьма и чувствовался слабый запах лекарств. Иван Александрович хлопотал вокруг протестующего Ника, усаживал его поудобнее, сам располагался так, чтобы было удобно разговаривать, звал Данилу, приказывал ему принести легкое вино, печенье и шоколад, словом был рачительным и гостеприимным хозяином.
  Ник рассказал Ивану Александровичу очень осторожно, в общих чертах, о том, что произошло ночью в доме. Но тот отнесся к этому равнодушно.
  - Да я никого не знаю из артистического мира, - сказал он. - Так сложилось, что с самого раннего детства я жил в Европе, вначале в пансионах, потом учился в Сорбонне.Мое увлечение с детства лингвистикой сделало меня отчасти нелюдимым.И так продолжалось, пока я не уехал в Индостан.Из затворника я превратился почти что в искателя приключений.В Тифлис я наезжал редко и это меня мучило. Матушка была все время одна после смерти моего отчима.
   -Вашего отчима?- переспросил Ник.
   -Да, князь Аргутинский, усыновивший меня после гибели отца,а это произошло когда мне не было и пяти лет, скончался рано. Детей у него не было.Я единственный наследник.
  - Но вы носите другую фамилию, - осторожно заметил Ник.
  -Да, это имя моего настоящего отца, которого я не знал. Матушка и отчим считали, что в Европе мне будет так удобнее. Так и осталось. Но в Тифлисе меня знают по имени отчима. Здесь я князь Аргутинский.
  - А при каких обстоятельствах погиб ваш батюшка, - продолжал спрашивать Ник,- простите меня, если мой вопрос причиняет вам боль.
  - Это было так давно и я был так мал. Дома я мало бывал, разговоров об этом не велось.Я не знаю подробностей, но известно, что произошла катастрофа в Швейцарских Альпах, дорожный экипаж сорвался в пропасть.Отцу приходилось много ездить, он выполнял какую-то дипломатическую миссию.Вместе с отцом погиб и мой старший брат, -добавил он. - Он был всего лишь на год старше меня.Для матушки, видимо, это была ужасная трагедия. И только участие друга моего отца, впоследствие моего отчима, дало ей силы жить. Но в доме не сохранилось никаких дагерротипов, фотографий, хотя известно, что отец очень увлекался этими новшествами.Видимо, маме было тяжело смотреть на них.
  С этими словами Иван Александрович начал разливать в высокие бокалы баккара розовое вино. Ему явно не хотелось продолжать эту печальную и тяготившую его тему и он перевел разговор на впечатления Ника об Индостане. Тут он сразу оживился, повеселел. Ник заметил, что со вчерашнего дня здоровье Ивана Александровича явно пошло на поправку.В рассказе Ивана Александровича он заметил только один момент, настороживший его. Обычно люди стараются хранить все, что касается ушедших из жизни близких людей, да еще так трагически. Но, возможно, это был способ дать забыться несчастной женщине, трагически потерявшей мужа и сына. Больше он решил не касаться этой темы в разговоре с Иваном Александровичем, чтобы его настойчивость не насторожила того.
  Беседа об Индостане явно доставляла обоим собеседникам большое удовольствие.Иван Александрович, по его словам, провел много времени во владениях Раджи Багхотского, чьим гостеприимством пользовался и Ник.Оба они, но только в разное время, побывали и в ашрамах Мадраса. Посчастливилось им обоим побывать и в священном Золотом храме сикхов. Иван Александрович объяснил Нику, что название города Амритсар, где находится Золотой храм, происходит от санскритских слов: А - частица отрицания, мрит - смерть и сар - источник, в целом "источник бессмертия". Имя это дано сначала не городу, а талао, или озеру, посреди хрустальных вод которого, как бы вечно любуясь собственным отражением, возвышается Золотой Храм, выстроенный Рам-Дассом, четвертым гуру или царем-учителем сикхов в 1581 году. Начиная от Нанака, основателя сикхизма, таких царей-гуру (Раджа-гуру) у них было десять. Секта, основанная учителем при помощи полудюжины учеников-апостолов в XVI столетии, окрепла и разрослась. В XIX -ом веке она явилась англичанам разбросанною от Делльи до Пешавера и от песчаных пустынь Синда до Каракорумских гор.
  Ник все это знал, но он хотел дать собеседнику выговориться, чтобы понять, тот ли это человек, за которого он себя выдает. Пока он не мог придраться ни к чему, знание тонкостей жизни Индостана, санскрит, все соответствовало образу ученого. Но, с другой стороны, и Ник выдавая себя за ученого, занимался совсем другими делами. Раздумья Ника были прерваны словами Ивана Александровича.
  - Вы знаете, Николай Александрович, сегодня наступил перелом в моем самочувствии. Мне гораздо лучше, я возвращаюсь к жизни.
  - А галлюцинации? Они оставили вас?- спросил Ник, не уточняя о чем идет речь.
  -Абсолютно, - услышал он уверенный ответ.-Явно, мне полегчало.
  -Я, собственно, зашел к вам, чтобы сказать, что к 3 часам Мария Яковлевна ждет нас у себя. Она договорилась с доктором Серебряковым, что он вас осмотрит, - сказал Ник , внимательно следя за Иваном Александровичем.
  -Сколько я доставил всем хлопот, -сокрушенно сказал Иван Александрович. - Мне, право, так неудобно.Мария Яковлевна такая милая дама. Благодарю вас от всей души. Я, правда, не слышал о докторе Серебрякове, но полагаю, что Мария Яковлевна сделала наилучший выбор.
  Собеседники снова перешли к воспоминаниям об Индостане. Ник, глаза которого постепенно привыкли к полутьме, начал украдкой разглядывать гостиную. Стены гостиной украшали старинные портреты.В великолепных рамах, и видимо, кисти хороших мастеров.Судя по тому, что в полутьме их невозможно было разглядеть, настолько они потемнели от времени, это были очень старые картины.Иван Александрович перехватил взгляд Ника и торопливо сказал:
  - Простите, Николай Александрович, у меня от лихорадки болят глаза, поэтому я велел не открывать штор. Но если вы хотите посмотреть портреты, я велю Даниле принести свечи.
  -Не беспокойтесь, ради бога, -замахал руками Ник. - И простите меня за любопытство. Я просто неравнодушен к старинной живописи.
  -Да, это память об отце. Тут портреты начиная с пятнадцатого века.Два-три настоящие сокровища, остальные тоже кисти превосходных живописцев. Отец любил старинные портреты и по мере возможности собирал фламандских мастеров.Но ими давно никто не занимался, они требуют ухода и реставрации,- как-то нервно сказал Иван Александрович, видимо желая уйти от темы разговора. Ник удивился этому. Разговор в общем-то был ни к чему не обязывающий. И приписал это немного странное поведение нездоровью хозяина.
  Разговор перешел на другие темы и, наконец, подошло время визита к Марии Яковлевне.
  Ник и Иван Александрович вышли из дома. Ника удивило, что на сей раз Иван Александрович надел темные очки, но тут же вспомнил о его светобоязни. Вообще Иван Александрович оделся явно не по тифлисской погоде - в темных очках, просторном плаще и низко надвинутой шляпе он выглядел несколько забавно.
  Они медленно пошли по Петра Великого и перейдя на другую сторону вышли сразу на Паскевича, которая начиналась тут же. И тут из-за угла, чуть не сбив их с ног, стремительно вылетела Лили. Увидев Ника, она на мгновение остановилась и нежным голоском сказала:
  - Здравствуйте, Николай Александрович!
  - Здравствуйте, мадемуазель Лили!- ответил Ник, почувствовав, к своей досаде, как сильнее забилось сердце от этой неожиданной встречи. И вдруг, буквально на ходу, Лили, смотря прямо в глаза Нику сказала:
  -А журавли уже кружатся над нами. Они уже прилетели.
  Ник недоуменно поклонился, ничего не поняв, его спутник выжидательно стоял, никак не прореагировав на странные слова Лили. А Лили кивнула головой и понеслась дальше
   Через десять минут неспешного хода Ник и Иван Александрович уже дошли до дома под номером 12, где жила Мария Яковлевна.
  Пройдя под аркой, они миновали мощенный булыжником двор, прошли по выложенной глазурованной плиткой дорожке мимо великолепно ухоженного сада с благоухающими цветущими кустами и вековыми деревьями, и вошли в парадный подъезд, упрятанный в глубине портика, снаружи сплошь увитого плющом и глицинией. Дверь открыла востроносая служанка, уже знакомая Нику и провела по лестнице мимо стенных шкафов, за стеклами которых зазывно мерцали тисненные золотом кожаные корешки книг, на второй этаж.
  В гостиной, куда служанка препроводила гостей, их ждали Мария Яковлевна и доктор Серебряков. После взаимных представлений, Мария Яковлевна с любезным видом предоставила кабинет своего мужа для осмотра больного, а сама осталась с Ником в гостиной.
  -Вы меня извините, Николай Александрович,- вполголоса сказала она, - но у нашего подопечного очень странный вид.
  -Да, мне тоже так кажется,- задумчиво сказал Ник, - но это неудивительно. Рос вдали от дома, потом непрерывные странствия, жизнь в Индостане. Надо признать, что там европейцу нелегко. На что англичане железный народ, да еще и в доспехах долга и патриотизма, но и тем там весьма трудно.
  - Матушку его я знавала через Елизавету Дмитриевну, - продолжала Мария Яковлевна.- Очень милая дама, но со странностями. Первый ее супруг погиб, кажется, в Швейцарских Альпах.Вместе с ребенком. Попали под снежную лавину и потом даже следов их не нашли. Елена Ивановна ездила туда и на месте их гибели поставила каменный крест чудесной работы армянских мастеров.
  Ник внимательно слушал.
  - Вскоре после гибели мужа она вышла замуж за своего дальнего родственника, князя Аргутинского, - продолжала Мария Яковлевна.- Он был обеспеченным человеком, принимал большое участие в ее судьбе. А она оставалась с маленьким ребенком и очень незащищенная. Была большая домоседка, почти не выходила из дома, отношения поддерживала только с Елизаветой Дмитриевной, с которой была дружна еще с пансиона. Князь Аргутинский умер рано, оставив ее во второй раз вдовой. Но он позаботился обо всем, оставил ей неплохое состояние, обеспечив до конца дней. Мальчика, в котором принимал очень большое участие и считал сыном, отправил получать образование в Европу. Но его летом обязательно привозили в Тифлис, он отдыхал в Коджори, где у них хорошая дача, рядом с дачей Таировых. Князь заботился о нем, как о собственном ребенке. Кстати, у князя своих детей не было. Иван Александрович после смерти матушки должен получить изрядное состояние, - заметила она вскользь.
  В это время из кабинета вышли доктор и его пациент. Серебряков был хмур, он торопливо поцеловал ручку Марии Яковлевны со словами:
  - Простите Мария Яковлевна, тороплюсь, ждет пациент,- и с этими словами быстро ушел.
  Иван Александрович , казалось, был очень доволен. Он сказал что доктор нашел, что ему стало лучше. Только немного легкие не в порядке, но поездка на какой-нибудь курорт в горы поправит его здоровье.
  - Вот не знаю, что делать, - озабоченно сказал он.- Не хочется уезжать из Тифлиса надолго куда-нибудь в Швейцарию, пока все дела не приведены в порядок.
  - А зачем в Швейцарию, - пожала плечами Мария Яковлевна. - Первоклассный курорт здесь, в Грузии, в Абастумани. Слава богу, наследник здесь живет из-за своих легких который год. И никакие Швейцарии ему не помогали, а в Абастумани стало лучше. Да и воды там превосходные. Весь Тифлис туда ездит, да и не только Тифлис. Летом там можно сказать весь Петербург собирается. Да и из Европы наезжают. Там собирается блестящее общество.Вы можете снять дачу или нумер в гостинице "Решель" через агента в Тифлисе.
  - А Боржом? - спросил жалобным голосом Иван Александрович, - там не лучше? Да и к Тифлису поближе.
  - Так там только воды, а Абастумани для легких. Нет, конечно, Абастумани.
  Иван Александрович благодарил Марию Яковлевну, Ник молча ждал. Откланявшись, они вышли из дома и там разошлись. Иван Александрович отправился на Петра Великого, а Ник сослался на дела и спустился по Бебутовской вниз к себе.
  Петрус встретил его обильным обедом, после которого, когда Ник перешел в свой кабинет, передал ему пакет, присланный Кикодзе.
  Ник грозно поднял брови:
  -Петрус, что, пакет только что принесли?
  - Принесли перед вашим приходом, но, видимо неспешный, потому что ответа ждать не стали. А вам надо было поесть, вот пакет и подождал полчаса, ничего ему не сделалось. А ведь ваша матушка...
  -Ладно, ладно, - замахал рукой Ник.- Ты всегда прав.Я просмотрю пакет и немного подремлю. Если что будет срочное, немедленно буди.
  Петрус пожал плечами:
  - Небось не впервой. Я что, срочное от несрочного отличить не могу! Обижаете, шеф.
  Тут Ник уже бессловесно замотал головой, потянувшись к костяному разрезальному ножу на письменном столе, чтобы вскрыть конверт.
  Петрус с гордо поднятой головой удалился.
  Ник, уютно сидя в кресле, начал читать присланные Кикодзе сведения. Вот что сообщал тот:
  " Дорогой Николай Александрович! Мне удалось кое-что выяснить о Куртэне. Вам это будет интересно. Иван Александрович князь Аргутинский, он же Бодуэн де Куртэне и под этими именами известный в научных кругах Европы и России, является потомком старинного французского аристократического рода, берущего начало от короля Людовика XVI и предводителя крестоносцев Бодуэна Фландрского, впоследствии императора Константинопольского. Иван Александрович Бодуэн де Куртэне, наряду со швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром считается основателем теоретического языкознания. В казанском университете служил по кафедре сравнительной грамматики и санскрита доцентом, а затем защитил диссертацию "Опыт фонетики резьянских говоров", заслужившую Уваровскую премию Императорской Академии наук. Тогда же получил звание профессора.До Казани Бодуэн де Куртэне получил блестящее образование в Европе,в Сорбонне.Затем в Праге изучал чешский язык, в Берлине санскрит. В Лейпциге получил звание доктора философии. Читал лекции в Петербургском университете по сравнительной грамматике индоевропейских языков. Провел несколько лет в лингвистических путешествиях по Индостану, где совершенствовался в санскрите в ашрамах.Сделал несколько гениальных предсказаний о связи лингвистики с другими науками - психологией, антропологией, социологией и биологией.
  Известно, что Бодуэн де Куртэне изучал различные жаргоны и тайные языки(sic!), народные поверья и предрассудки.
  Увлекался "цветным слухом".Известна его статья о синем цвете василька, который проходя через "неведомые людям разрывы" может превращаться в "звук кукования кукушки или плач ребенка", или же издавать "флейты звук лазорево-голубой".
  Встает образ человека не только широко образованного, но и выдающегося ученого, умеющего думать и анализировать. Но не чуждого посторонних увлечений. Путешествия, да еще в такой стране как Индостан, должны были выработать в нем умение приспосабливаться к обстоятельствам и способность постоять за себя.
  Пока больше не могу ничего добавить к портрету этого человека. О его родственных связях известно только то, что он приемный сын князя Аргутинского. Отец и брат ( в малолетстве) погибли в Швейцарских Альпах во время неожиданного схода лавины".
  Ник откинулся на спинку кресла. Сведения были, безусловно, ценными, но не содержали ключа к разгадке тифлисских событий. Кое-что о Куртэне Ник уже знал со слов Марии Яковлевны.
  Далее в письме Кикодзе сообщалось, что португалец физически чувствует себя удовлетворительно, но разум его несколько помутился. Пока подробно расспрашивать его невозможно, даже на невинные вопросы, но связанные с его деятельностью, он не отвечает, а только мычит и трясет головой. Но на бытовые вопросы отвечает, обсуждает с удовольствием меню обеда, хвалит какие-то блюда, так что говорить о полном безумии не следует. Есть надежда, что в скором времени он сам сможет что-нибудь рассказать.
  Его компаньон, дон Педро, сидит в гостинице тихо, как мышка в норке. Ему приносят готовые обеды из ресторана в нумер. По вечерам, в одно и тоже время он совершает променад по Головинскому, под пристальным внимание Гаспаронэ и его команды. Ни в чем предосудительном не замечен.
  Ник думал, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Со стороны могло казаться, что он спит. Но такова была его манера обдумывать события, когда он как бы медитировал, позволяя мозгу работать помимо своей воли. И вот тут-то и наступал момент озарения. Из хаоса событий и разнообразных сведений начинала вырисовываться главная линия, краеугольный камень, от которого затем тянулись нити к другим событиям.
  Вот и сейчас мысли Ника уплыли куда-то далеко, ему казалось, что он парит в воздухе, бездумно и бесплотно. Какие-то лица лениво проплывали перед его мысленным взором и вдруг как вспышка молнии во время ночной грозы - он увидел маленькую смуглую женскую или детскую ручку со светлорозовой ладонью, на которой лежала жемчужина необычайных размеров, цвета и формы. Она была похожа на громадную розовую каплю и как бы светилась изнутри.Потом он увидел другие ладони, на которых лежала эта же жемчужина и понял, что она переходит из рук в руки. Ее удивительный нежный цвет тускнел, она становилась просто драгоценностью, за которую, по-видимому, платили немалые деньги. И вот нечто странное - жемчужина в золотой сеточке украшает замысловатый головной убор, какой-то тюрбан из тонкого белого муслина. Поверх тюрбана уложены две толстые косы, сплетенные из седых волос и связанные вместе на макушке тюрбана. Взгляд Ника скользит дальше и видит усы, бороду. Нависающие над темными глазами густые седые брови. Кто это - непонятно. Потом лицо расплывается и исчезает. Наплывают какие-то тени. И из этих теней начинает проступать лицо женщины необычайной красоты.Точеный нос, широкий ровный лоб, черные брови над блестящими темными глазами, волосы, свободно ниспадающие тугими кольцами и локонами по обе стороны лица -но лицо усталое, утомленное, испуганное. Вдруг вся картинка- женщина мечется по комнате что-то сжимая в руке, видимо ищет куда это спрятать. Потом кидается к колыбельке, где спит ребенок, осыпает ребенка поцелуями, торопливо обвязывает то, что она держит в руке в старую тряпицу, срывает с шеи цепочку, привязывает к ней то, что она сжимала в руке и одевает на шейку спящего ребенка. Потом переставляет колыбельку в дальний угол комнаты и бросает туда же ворох одежды. Сама становится у дверей и ждет. Распахивается дверь и вооруженные люди врываются в комнату. Один из них, свирепого вида, угрожающе идет к ней и протягивает руку. Она держится рукой за шею, отрицательно качает головой и пятится к окну. Насильник что-то говорит и и продолжает тянуть к ней руку. Женщина как-будто колеблется, на лице у насильника мелькает удовлетворенное выражение и в этот миг она поворачивается, вскакивает на подоконник и бросается вниз. Оцепеневшие на мгновение преследователи толкаясь, выбегают из комнаты.
  И снова все обволакивается каким-то туманом, еще секунду назад четкие изображения становятся зыбкими, и таят, как утренний туман под лучами солнца.
  И тихий голос, похожий на шелест шелка или шорох осенней листвы шепчет: "Жемчужина, жемчужина".
  Звук, вначале похожий на шелест, усилился. Ник вышел из оцепенения.Такого видения у него еще не было. Такой реальности и остроты восприятия. Это было что-то весьма странное. В этот миг он услышал, что кто-то тихо скребется в дверь и приглушенные голоса за ней.
  
  Глава 15
  
  -Кто там? - спросил удивленно Ник. И услышал немного растерянный голос Петруса.
  - Барышня просит разрешения войти.
  "Барышня? Что за барышня в этот час ко мне?" - мелькнуло в голове у Ника. Он вскочил на ноги, бросился к двери и увидел растерянное лицо Петруса и позади него Лили.
  -Лили, что случилось? С вами все в порядке?- тревожно спросил он.
  - Вы сказали, что вы мой друг,- сбивчиво начала говорить Лили, - и вот я пришла. Я боюсь.
  - Садитесь, садитесь, Лили,- и Ник подвел девушку к креслу , сделав знак Петрусу, чтобы тот исчез. Высоко подняв брови, что служило у Петруса выражением целой гаммы душевного состояния, от недоумения до восторга, он удалился.
  Все внимание Ника было теперь занято Лили. Он видел, что девушка не на шутку испугана. Лили сидела на краешке кресла и ее огромные глаза и немного растрепанные волосы придавали ей вид галчонка, выпавшего из гнезда.
  - Это не он, - сказала Лили, глядя на Ника.
  -Кто? - недоуменно спросил Ник.
  - Да этот человек, который выдает себя за Ивана Александровича Аргутинского.
  Ник вздрогнул.
  -Что? Почему вы так решили? Расскажите мне подробнее, не волнуйтесь Лили, эдесь у меня вы в безопасности.
  - Так вот. - Лили достала кружевной носовой платочек и начала нервно теребить его в руках,пытаясь сосредоточиться.- Вы помните, я вам сказала, что Елена Ивановна была всегда очень добра ко мне. И наши дачи в Коджорах были рядом, я много времени проводила у нее. И конечно, когда приезжал ее сын, Иван Александрович, Ивик, я всегда бывала у них. Наверное, смешно, что взрослый человек, ученый, старше меня на целых 25 лет, играл со мной, совсем еще малышкой, на равных. Он придумывал и рассказывал мне удивительные истории. В общем мы были с ним большими друзьями. И вот однажды мы увидели, как на север летит журавлиная стая. Это было изумительное зрелище.И тогда Ивик рассказал мне историю о древнем греческом поэте Ивике, на которого напали разбойники. Они ограбили его и смертельно ранили. И умирающий Ивик увидел летевших журавлей и сказал, что журавли будут свидетелями его смерти.Когда поэта нашли мертвым, его убийц искали и не нашли. Прошло время. И вот однажды один из его убийц увидел журавлей. И насмешливо сказал: "Вот летят свидетели Ивика!". И этим выдал себя.
  - Да, - сказал Ник.- Верно. И все это описал Шиллер.Продолжайте, Лили.
  - И вот мы придумали игру. Нашим тайным паролем были журавли.Этого Ивик не мог забыть. Как не мог забыть и меня. Я выросла и изменилась, но в последний раз мы виделись пять лет тому назад.В этот его приезд мы еще не виделись, меня не было в городе, я была в Коджорах. Но не настолько же я изменилась, чтобы вовсе меня было не узнать -это невозможно.
  -И что дальше? - спросил Ник, он уже начал кое-что понимать.
  - Это не Ивик. Уж на журавлей-то он должен был откликнуться. А этому человеку, и это было видно, мои слова ничего не говорили,- твердо сказала Лили. - Это точно не Иван Александрович Аргутинский.
  -Лили, вы знаете, что настоящее имя Ивана Александровича Бодуэн де Куртэне?
  -Что? Нет, не знаю, но подождите, подождите. Этот Куртэне, что был у Тулуз-Лотрека... Такой неприятный человек, но что-то мне показалось в его лице знакомым, хотя я и не уловила это до конца... Что-то смутное...Я ничего не понимаю, но у меня чувство, что случилось что-то ужасное с Ивиком.
  И она в смятении вскочила с кресла.Ник усадил ее обратно, налил воды и подал Лили. Она немного успокоилась и потом вдруг неожиданно выпалила.
  - Что же я такое говорю! Как это я не знала! Я, конечно, знала историю Елены Ивановны и Ивика.Подождите, Николай Александрович...
  - Просто Ник,- сказал Ник, придвигаясь к Лили. - Попробуйте вспомнить все, что касается этой семьи. Все, все. Какие-то ваши детские впечатления от посещения ваших соседей. Какие у них были слуги... Вот вчера там был слуга, Данила...
  - Какой еще Данила, - удивилась Лили. - Никаких Данил там и в помине не было.
  Теперь пришла очередь недоумевать Ника.
  - Ну как же, среднего роста, коренастый, вид странноватый, руки длинные, длиннее чем у нормальных людей, морда лошадиная и борода лопатой...
  -Все, что вы говорите, напоминает мне образ кретина Виктора, только без бороды ,- резко сказала Лили.
  Ник вскочил пораженный.
  -Черт подери, Лили, а ведь и вправду... Неужели Виктор был сообщником? Похоже на то.Тогда понятна странная смерть Тулуз-Лотрека.Ведь никого, кроме Виктора там не было.
  -И покушение на вас,- добавила Лили.
  -Да, конечно, конечно, - задумчиво сказал Ник.-Ну постарайтесь, Лили,вспомнить все, что вы сможете, о доме Аргутинских.
  Лили задумалась.
  -Ну, вот, мои детские впечатления. Я всегда с удивлением и какой-то опаской разглядывала картины, висевшие в гостиной.Как я теперь понимаю, мастерство художников было таково, что я их воспринимала как живых людей. Это были великолепные портреты, мельком как-то при мне было сказано, что они собраны первым мужем Елены Ивановны. И еще у Елены Ивановны в комнате был заветный сундучок, где она хранила семейные альбомы в великолепных замшевых и кожаных переплетах, украшенных затейливыми металлическими накладками.Там же она хранила и какие-то девичьи письма, и другие вещицы, принадлежавшие лично ей.Она не любила, когда кто-нибудь был бы рядом с ней, когда она открывала сундучок и доставала из него дорогие ее сердцу вещицы. Исключение делала только для меня и при этом сажала меня на тахту, несколько поодаль и строго говорила: " Лилечка, сиди тихо, я седлаю коней моей памяти". И я сидела тихо и ждала, когда кони будут, наконец, оседланы. Они представлялись мне маленькими, игрушечными и в то же время живыми и пока я их ждала, а Елена Ивановна предавалась воспоминаниям, я засыпала на тахте. Вот только этот сундучок и представлялся мне таким таинственным. Больше ничего особенного я припомнить не могу, Елена Ивановна была обычной тифлисской дамой. Правда, немного замкнутой. Но это можно объяснить той трагедией, которую она пережила в молодости.
  И Лили замолчала, продолжая теребить платочек и испуганно глядя на Ника.
  Ник думал, что ему делать. С одной стороны, он ни за что не хотел отпускать Лили одну домой. Но, зная Кавказ, он не мог оставить ее у себя, под своей защитой. И тут спасительная мысль пришла ему в голову.
  -Скажите, Лили,- спросил он, - вы знакомы с Елизаветой Алексеевной?
  - Конечно, - немного удивленно сказала Лили, - конечно, и очень даже.Она бывает у нас и я, в свою очередь, часто навещаю ее. Я брала у нее уроки французского. Она хорошо знает папу.И знала маму. Елизавета Алексеевна часто гостила у нас в Коджорах.
  Ник облегченно вздохнул.
  -Тогда вот что. Вы не должны возвращаться домой. Я боюсь, что это опасно. Сейчас я напишу записочку Елизавете Алексеевне. Останьтесь сегодня у нее, я очень прошу вас.
  - Я рада, что вы мне поверили,- тихо сказала Лили, глядя на Ника своими огромными глазами. - Но там няня, там Маруся.
  -Няня и Маруся не представляют интереса для этих людей, но на всякий случай мы примем меры, у меня есть знакомые и они проследят , чтобы им не причинили зла. А я должен буду сейчас отлучиться и хочу знать, что вы в безопасности у Елизаветы Алексеевны. Да и Петрус остается в доме и будет охранять дам,- шутливо сказал Ник, стараясь поднять настроение.
  -Так этот дом как крепость, - сказала Лили. - Здесь все в безопасности.
  Ник сел к столу и написал записочку Елизавете Алексеевне, потом вышел и отправил ее с Петрусом наверх. Не прошло и пяти минут, как Елизавета Алексеевна спустилась к нему, как всегда подтянутая, моложавая, спокойная.
  - Лилечка, деточка,- воскликнула она при виде Лили, - как я рада тебя видеть! Пошли пить чай, он только что заварен. А потом мы ждем и вас, Николай Александрович!
  И, обняв Лили за талию, она повела ее к себе. Если бы Ник не знал, что это он только что попросил Елизавету Алексеевну приютить у себя Лили, то никогда бы этого не подумал. Все вышло так, будто Лили по дороге к Елизавете Алексеевне случайно заглянула к Нику и задержалась несколько дольше, чем позволяли приличия, и вот Елизавета Алексеевна и спустилась сама за ней. Чувство такта у этой тифлисской дамы было на самом высоком уровне.
  
  
  
  Глава 16
  
  Быстро переодевшись в неприметный костюм мастерового, Ник был уже готов выйти из дома, как снизу раздался звонок и Петрус вошел к нему с запиской от Кикодзе, принесенной Гаспаронэ.
  "Дорогой Ник, - писал Кикодзе, - с некоторым запозданием сообщаю вам, что наши знакомые с Петра Великого отбыли в дорожной коляске в неизвестном направлении. Пока Гаспаронэ искал меня, прошло несколько часов. Печальное упущение.Мы принимаем меры, чтобы отследить их передвижение и направление следования.Кстати, если вы захотите вместе со мной осмотреть вчерашнее место происшествия, то у меня есть на то разрешение от полицмейстера и я буду ждать вас у аптеки Гейне под часами в 7 вечера. Ваш Апполинарий".
  На Эриванской площади Кикодзе уже ждал Ника и они решили, что спустятся на Петра Великого с верхних улиц, заодно осмотрят соседние улицы, нет ли там ничего подозрительного. У Кикодзе с собой был сверток из старой холщовой синей рабочей блузы, в какие мастеровые заворачивали свой рабочий инструмент. Со стороны можно было подумать, что двое мастеровых возвращаются вечером с работы к себе домой, куда-то на те узкие и крутые улочки Сололак, где в маленьких домиках с садами жил простой люд.Тихо беседуя, он поднялись по Сололакской, завернули на Паскевича и по Лермонтовской поднялись на Ртищевскую.Стоял тихий, в голубовато-синих тенях, почти летний вечер. Пахло цветущей акацией.Лениво поднимался вверх, на Вознесенскую, трамвайчик конки. Щеголевато одетые тифлисцы спускались вниз, на Головинский проспект, направляясь в Оперу или ресторан, или просто на променад.
  Кикодзе с Ником свернули направо и медленно пошли по Ртищевской. Ник с интересом осматривал нарядные фасады недавно выстроенных домов, отмечая про себя, что Тифлис выглядит в этой своей части как европейская столица, но с особенностями, присущими только этому городу.И вдруг он резко остановился. Ртищевская, 13 номер. Те же странные морды то ли человека с козлиными рогами, бородой, то ли какого-то фантастического животного. Это были те же маскароны, что и на фасаде шестого номера на Петра Великого. Кикодзе, вначале не понявший, что поразило Ника, теперь с любопытством осматривал фасад дома.
  -Обратите внимание, Николай Александрович, - почему-то шепотом сказал он.- На дверях те же маски.
  - Да, да, - живо отозвался Ник. - Непостижимо! Тут явно какая-то связь. Это абсолютно определенно. Пойдемте, Аполлинарий, а то на нас могут обратить внимание.
  Кикодзе кивнул и оба сыщика отправились дальше, зорко продолжая оглядывать дома, мимо которых они шли.
  Когда Ник и Кикодзе дошли до шестого номера на Петра Великого, то, не сговариваясь, вместо того, чтобы осматривать место происшествия, которое и так было осмотрено достаточно тщательно, а что не осмотрено, то уже затоптано, поднялись на второй этаж. Надо было предупредить няню Лили, что та остается ночевать у Елизаветы Алексеевны. Няня, дремавшая в кресле у дверей в ожидании Лили, немного испугалась, но Ник подробно объяснил ей, что Елизавета Алексеевна просила Лили остаться у нее и Лили послала их предупредить, чтобы домашние не беспокоились. Успокоенная старушка благодарила и благославляла Ника и Аполлинария, а те , пятясь, ретировались от нее в подъезд. И , переглянувшись, стали подниматься на третий этаж, в квартиру Ивана Александровича.
  У дверей Аполлинарий быстро вытащил из свертка набор отмычек и за считанные секунды открыл дверью
  -Однако!- сказал со значением Ник. - У вас, видно, большой опыт. Где практиковались, коллега?
  - У очень опытных людей, - усмехнулся Кикодзе. - Можно сказать, знаменитостей. За пределами империи.
  - Ну, ну,- сказал Ник с удивлением,- что ж, заходим? - и с этими словами, осторожно открыв дверь, сыщики проскользнули в квартиру.
  Она была пуста. Сыщики прошли во все комнаты, заглянули во все уголки, опасаясь, что Иван Александрович, настоящий, а не мнимый, мог стать жертвой авантюриста. Но нигде никого не было. Квартира была пуста и даже осторожные шаги гулким эхом отзывались в ней.
  В гостиной Ник еще раз взглянул на стены и вдруг заметил, что одной из картин, портрета, который висел в простенке между окнами, нет.
  Но Аполлинарий уже торопил и они, стараясь не шуметь, покинули квартиру. Аполлинарий поколдовал над замками и запер ее.
  -Интересно, - уже на улице озабоченно сказал Ник, - почему увезена или куда пропала картина?
  - Вы не помните, что было на ней?- спросил Аполлинарий.
  - Я не мог ее толком разглядеть, в комнате была полутьма. Но это был портрет, старинный. По-моему, там был изображен мужчина в костюме, примерно, двенадцатого века. Может быть Лили что-нибудь вспомнит. У этой девушки очень острое восприятие действительности и развитая интуиция. Кроме того, она очень поэтична, - задумчиво сказал Ник.
  Апполинарий искоса взглянул на него, но ничего не сказал, понимая, что если такой мужчина, как Ник, говорит о девушке в таких выражениях, то это неспроста.
  - Я пошлю завтра людей расспросить на заставах и в духанах на разных направлениях, чтобы выяснить, кто выезжал из города и куда.Я полагаю, что мы должны искать троих...
  -Минуточку, минуточку, - вдруг остановился Ник. - А в какой коляске или дормезе выехали из Тифлиса эти люди? Гаспаронэ ничего не сказал?
  - Сказал, - усмехнулся Аполлинарий. - Он не видел момента, когда дормез грузился. Это происходило во дворе дома. Со двора он выехал весьма неожиданно, на хорошей скорости, на козлах сидел человек с бородой лопатой...
  - Так, стало быть Виктор, - сказал Ник. - А кто был внутри, Гаспаронэ не заметил?
  - Заметить то заметил, он попытался на ходу сунуть туда нос, да получил кнутом по спине. Ему показалось что там сидят две...
  - Две?
  -Да, две дамы. Но в полутьме дормеза он мог и не понять.
  - Так. Или мы ошибаемся или...
  - Или это маскарад.
  - Но нужно узнать у Лили, какими костюмами они могли воспользоваться. Туалетами матери Ивана Александровича? Или тут замешана какая-то женщина? Мы что, окончательно запутались?
  С этими словами Ник повернулся к Аполлинарию.
  Но тот бодро ответил:
  - Ничего, распутаемся. Утро вечера мудренее. Пойдемте-ка по домам, а завтра будут уже сведения от агентов.
  
  
  Глава 17
  
  С утра в субботу Ник передал с Петрусом записочку Елизавете Алексеевне о том, что дома у Лили все тихо и спокойно. Петрус передал на словах от Елизаветы Алексеевны, что Лили еще крепко спит, утомленная всем происшедшим накануне.
  И только Ник решил взяться за дела, как Петрус принес послание от Кикодзе.
  "Дорогой Николай Александрович! Две известные нам "дамы", которые вчера покинули так спешно Тифлис, проехав до темноты до духана "Не уезжай, голубчик мой" за Московской заставой, остановились там переночевать. Вообще никто не остается на ночевку в духане, но это как-то устроилось, видимо, было щедро оплачено. Мой человек смог переброситься с духанщиком несколькими словами ( духанщик много обязан тифлисской полиции). По его словам, они направляются в Ахалцих, по крайней мере их кучер уточнял дорогу и где в дороге можно остановиться на ночлег.Кроме того, как показалось духанщику, прозвучало слово "Абастуман". И самое интересное. Сегодня рано утром, когда они отправились в дорогу, духанщик показал моему человеку записку, которую одна из дам украдкой сунула ему вместе с ассигнацией со словами: "Если господин с такой фамилией будет спрашивать что-либо у вас, отдайте ему записку".Записка заклеена хлебным мякишем и на ней написано: "Господину Н.А.де-Кефед-Ганзену".Я полагаю, одна из "дам" является князем Аргутинским, который не сомневается, что вы отправитесь на его поиски. Но почему такой маскарад - это уже предстоит выяснить. Предлагаю отправиться к духану незамедлительно. Буду ждать вас на Хлебной площади".
  Буквально через несколько минут Ник вышел из дома и быстрым шагом спустился до Хлебной площади, где его уже ждал Кикодзе с наемной дорожной коляской. Они быстро покатили из города к знаменитому духану "Не уезжай, голубчик мой", который стоял на перепутье нескольких дорог. Был уже полдень, солнце припекало и открытая коляска не спасала путников ни от жары, ни от дорожной пыли. Поэтому оба они облегченно вздохнули, когда коляска остановилась возле духана. Духанщик, кривой Сико, своей тощей фигурой вовсе не походивший на духанщика, вышел взглянуть, кто подъехал к его заведению и почтительно стянул с головы черную кахетинскую шапочку, узнав в одном из посетителей Кикодзе.
  - Здравствуй, Сико!- приветствовал Кикодзе духанщика. - Вчера говорили в Тифлисе, что у тебя замечательная форель. Вот мы с приятелем из Петербурга и решили заглянуть к тебе и отведать форели. Знакомьтесь, граф, это знаменитый Сико, у него замечательный духан.
  Ник с улыбкой кивнул духанщику и представился, четко и ясно:
  - Кефед-Ганзен.
  Духанщик и глазом не моргнул, а почтительно кланяясь повел гостей к раскидистому каштану, под которым двое его слуг уже накрывали на стол. Проворная служанка принесла глиняный кувшин с водой, миску и полотенце, чтобы гости могли освежиться с дороги. И пока Ник и Аполлинарий рассаживались, на стол были уже поставлены кувшины с вином, горячий лаваш, масса разнообразной зелени, ореховая подливка к форели и, наконец, сам Сико торжественно принес блюдо с форелью, от которой поднимался пахучий пар. Отведав форель, Ник понял, что он никогда не ел такой роскошной рыбы. О чем и сообщил Сико, который время от времени появлялся перед ними, чтобы проверить зорким взглядом, все ли в порядке на столе. Прошло около часа, когда, поблагодарив хозяина, гости стали подниматься. Тут Сико предложил показать им садок, в котором плескалась форель. Кикодзе прошел немного вперед и в этот момент Сико сунул Нику запечатанный конверт со словами: "Дама просила передать". В следующую минуту он уже рассказывал Кикодзе как устроен его садок и откуда ему привозят рыбаки живую форель. Ник немного отстал и быстро распечатал конверт. В нем корявыми буквами, видимо, наспех было написано: "Я в безопасности. Он безумен. Абастуман. Арг.". И больше ничего. Ник сунул записку в карман и присоединился к Кикодзе.
  Через полчаса они уже возвращались в Тифлис.В коляске Ник протянул листок с письмом Кикодзе и тот , прочтя его, шепотом сказал:
  - Понятнее все происшествие не стало. Кто же этот "он"? И в чем выражается его безумие? Интересно, почему Аргутинский считает себя в безопасности. Полагаю, что конечной целью их путешествия является Абастуман. Что еще непонятнее. Абастуман довольно хорошо охраняется, там достаточно полиции и местной, и из Тифлиса. И агентуры там хватает. Я думаю, что если они доберутся туда, то там и вправду за жизнь Аргутинского можно не опасаться. Но и нам , видимо, следует торопиться туда. Я сегодня испрошу разрешение у князя Вачнадзе и завтра мы сможем уехать. Как вы полагаете?
  - Думаю, что это здравое суждение,- задумчиво сказал Ник.- Теперь уж очевидно, что с доктором Серебряковым встречался "призрак". А я опростоволосился. Хотя какие-то сомнения у меня уже были. Но не понимаю, что, этот человек, этот "призрак", послушался совета доктора Серебрякова? Что-то там было не так во время его встречи с Серебряковым. Мне показалось, что Серебряков чем-то раздражен. И это желание непременно ехать в Абастуман... Ловко было подстроено, чтобы рекомендацию ехать в Абастуман он получил бы от человека со стороны в моем присутствии. Но таким образом я уже мог знать, что он едет туда. Зачем же тогда этот маскарад с переодеванием? Аргутинский, видимо, является его заложником. А в Абастумани бывает практически весь двор и вся императорская семья. Нет, ехать надо непременно. Вся эта история мне все меньше и меньше нравится. Надо встретиться сегодня с Лили и спросить у нее, что же такого было на той картине, которая исчезла из дома Аргутинских. Да, и что этому "призраку" нужно было от меня? Почему он следил за мной? И какая же в конце концов связь с дочерью персидского консула и всей этой историей?
  Ответов на эти вопросы пока не было.
  Близился вечер, когда Ник снова оказался дома. Приведя себя в порядок после дороги, он решил подняться к Елизавете Алексеевне. Написав ей записку, он отослал ее с Петрусом, а сам сел в глубокое кресло и не заметил, как задремал.
  
   Его разбудил Петрус.
  -Уже шесть часов,- озабоченно зашептал он, - дама ждет.
  Ник быстро переоделся и поднялся к Елизавете Алексеевне. Она встретила его сама и на извинения замахала руками. Вид у нее был озабоченный.
  -Дорогой Ник, - зашептала она, - что-то странное происходит в городе. Неожиданная кончина графа де Тулуз-Лотрека, правда, он давно болел артритом и очень мучился болями. Говорят, что он покончил с собой из-за этих болей. Ему не помогал даже морфин. И неприятная история с малышкой Фархандой, дочерью милейшего человека, персидского консула. И эта история с Лили...
  - Да, а где она? - спросил Ник, оглядываясь по сторонам.
  -На балконе, она любит там сидеть, когда бывает у меня. Идите туда, а я пока займусь чаем.
  Ник вышел на балкон. Лили сидела в кресле-качалке, на плечах у нее была шелковая шаль. Она тихонько покачивалась, закрыв глаза, задумавшись и не замечая, что кто-то вышел на балкон. Полюбовавшись этой безмятежной картиной, Ник взял венский стул и сел рядом. Лили вздрогнула и открыла глаза.
  -О, это вы, Николай Александрович, - воскликнула она, зарумянившись от смущения, - а я была так далеко отсюда и не заметила, когда вы вышли на балкон.
  - Только сию секунду, - успокоил ее Ник.
  - Вы знаете,- задумчиво сказала Лили,- я очень люблю этот балкон. Он мне кажется волшебным. Я часто представляю себя на нем, в этом кресле, и у меня бывает ощущение,что я и вправду здесь.Елизавета Алексеевна смеется надо мной и говорит, что иногда кресло-качалка начинает качаться само по себе и тогда она знает, что я мысленно на этом балконе.
  - Да, - удивленно сказал Ник, - я, кажется, был свидетелем такого случая. Лили, вы очень сложный человек.
  -Ой, нет, - испугалась Лили, - я просто фантазерка.
  -Лили, - сказал тихо Ник, наклоняясь к девушке, - вы не помните, что за портрет висел в гостиной у Аргутинского в гостиной, в простенке между окнами?
  - Да, конечно, я знаю его прекрасно. Это замечательный портрет. Я могу рассматривать его часами. И каждый раз нахожу детали, которых не видела раньше.Но почему вы говорите о нем в прошедшем времени?
  Ник замялся, но устремленный на него взгляд ясных глаз Лили не позволил ему уклониться от ответа.
  - Лили, вчера, когда я был в вашем доме, так получилось, но не спрашивайте как, я очутился в квартире Аргутинского.
  Глаза Лили стали круглыми.
  - И, - тихо продолжал Ник, - оказалось, что портрета, висевшего в простенке между окнами в гостиной, нет. Но еще накануне он был там, когда я заходил к Аргутинскому, чтобы отвести его к Марии Яковлевне. Мне не удалось рассмотреть портрет, в комнате была полутьма. Лили, - еще тише сказал Ник, - а вы могли бы подробно описать его?
  Лили закрыла глаза.
  -Ну, во-первых, это портрет герцога Бодуэна Буйонского, фламандского рыцаря-крестоносца, родного брата знаменитого Готфрида Буйонского. Они оба были участниками первого крестового похода и стояли во главе армий Северной Франции и Лотарингии под крепостными стенами Константинополя. Потом византийский император пропустил их через Константинополь, они пересекли Малую Азию, осадили Антиохию и в 1099 приступом взяли Иерусалим. Готфрид Буйонский отказался от королевской короны, приняв скромный титул "Защитника Гроба Господня". Но после смерти Готфрида в 1100 г. брат Бодуэн наследовал ему как король Иерусалимский и как сказано в древних хрониках, "управлял делами королевства с великим мужеством и умом"...
  И тут она осеклась и с испугом посмотрела на Ника.
  - Что случилось, Лили?- тревожно спросил Ник.
  - Но вы, вы разве не знаете?
  - Чего я не знаю, ну, Лили, в чем дело?
  - Вы же как две капли воды похожи на этот портрет. И тогда, у Тулуз-Лотрека, вы были в его костюме и, кажется, представились как герцог Бодуэн Буйонский!Я, правда, немножко нанюхалась кокаинчику в тот вечер, но, ей Богу, я все вспомнила!
  Ника прошиб холодный пот.
  _ Но Лили, это была просто случайность! Я не сам выбрал себе костюм! Это Мелик-Бегляров выбрал его!
  - Мелик-Бегляров? Он человек безобидный, не злой. Видимо, им руководила чья-то воля!
  - О, Лили, ведь это могло быть простое совпадение, случайность!
  - Нет, нет, таких совпадений быть не может! Ваша внешность, вот отчего я все думала, где же я могла вас видеть раньше. Так вот, на этом портрете!
  - Лили, мои далекие предки были тоже родом из Фландрии и принадлежали к известному роду...
  - Ну, вот видите, они могли быть в родстве, пусть и далеком, с герцогом Буйонским. Но подождите, и тогда вы... вы родственник Бодуэна де Куртэне!
  Ник остолбенел. Лили вдруг вывела его на одну из загадок этой истории. Если это так, тогда понятен "интерес", который питает этот мнимый Бодуэн де Куртэне к его персоне. Но тогда настоящий Бодуэн де Куртэне, Иван Александрович Аргутинский, выходит, в каком-то родстве с ним, с Ником?
  Ник взмолился:
  -Лили, умоляю вас, подождите, а то у меня голова пошла кругом.
  - Нет, нет, пойдемте дальше! - глаза у Лили сверкали, кудряшки растрепались от того, что она все время встряхивала головой.- Я расскажу вам еще что-то. Этот портрет, который висит в доме Аргутинских, он ведь парный.
  -Парный? Что вы имеете в виду?
  -Пойдемте!
   Лили вскочила с качалки и взяв Ника за руку, повела его в гостиную, ту самую, отделанную кожей, с высоким венецианским зеркалом и портретом одинокой дамы.
  Встав перед портретом, она сказала:
  - Прислушайтесь, вам в глубине души этот портрет что-нибудь говорит?
  -Я спрашивал у Елизаветы Алексеевны и она обещала в будущем познакомить меня с этой дамой,-отшутился было Ник.
  Но Лили была серьезна.
  - Это Беатрис, дама сердца Бодуэна Буйонского. Портреты написаны одним и тем же художником. Видите, она стоит немного повернувшись, как будто смотрит на кого-то. Так вот, смотрит она на портрет герцога Бодуэна Буйонского. А тот, если бы висел рядом, смотрел бы на Беатрис.
  - Но теперь еще вопросы, Лили. Елизавета Алексеевна, она так странно говорила об этом портрете и о том, что она может устроить мне встречу с этой дамой? Это что, была шутка?
  - Не думаю, - Лили покачала головой. - Елизавета Алексеевна, конечно, знает о парном портрете, может быть она уловила сходство? Я не знаю, - грустно сказала она. - А что, вам бы хотелось с ней познакомиться?
  - Теперь уж нет, Лили, - поспешил сказать Ник.- А почему портреты принадлежат разным людям? Есть ли какая-то связь между семьей Аргутинских и Елизаветой Алексеевной?
  - Елизавета Алексеевна ... она, она очень не простой человек. Я думаю, что она сама вам расскажет о себе.Она запросто вхожа к императрице-матери, Марие Федоровне, и в то же время у нее очень интересные знакомства с самыми удивительными людьми, с такими, что страшно даже подумать.Но она старается, чтобы поменьше людей знало об этом. У нее такой сложный внутренний мир, ей необходимо душевное спокойствие. Она вам расскажет и об истории с портретами.
  В это время в дверях показалась Елизавета Алексеевна.
  -Чай готов! - провозгласила она .- Прошу к столу.
  Ник подал Лили руку и они прошли в столовую, где, как всегда с изяществом , был сервирован стол.
  Елизавете Алексеевна продолжила разговор, начатый во время прихода Ника.
  - Что-то непонятное происходит все же в городе.Я уже говорила вам, что на днях в доме персидского консула был какой-то переполох. Мой друг, отец Зинэ, вы, конечно, помните Зинэ, дорогой Николай Александрович, так вот, он находится в родстве с персидским консулом. Супруга консула, мать Фарханды, была наполовину йезидкой. В общем, какие-то слухи циркулируют по городу. А вы, Николай Александрович, ничего не знаете?
  Ник насторожился. О его тайной миссии Елизавета Алексеевна не знала и не должна была знать. Но ее волнение, кажется, говорило о том, что она и не подозревает, кто Ник на самом деле.
  Елизавета Алексеевна продолжала:
  -Отец Зинэ просит вас прийти к нему. Он хочет рассказать вам кое-что.
  -Да, конечно, если я буду в силах помочь чем -нибудь, - сказал Ник, разводя руками. - Ведь я ученый, а не сыщик.
  - Так там как раз и нужен человек с вашим складом ума. Ведь каждый ученый - он и сыщик в своей области. Но мыслит и глубже, и шире. Тем более вы. Европеец и знаток востока одновременно. Как раз вы и поймете то, о чем будет говорить шейх. Полиция-то его допрашивала, но понять не смогла.
  Ник заинтересовался. Он не знал, что полиция допрашивала шейха. Видимо, он еще не все бумаги успел просмотреть, а на словах полицмейстер не сказал ему, сочтя допрос шейха несущественным моментом расследования.
  -Хорошо, хорошо, дорогая Елизавета Алексеевна, когда же шейх хочет меня видеть?
  -Вы можете отправиться к нему прямо сейчас?
  -Сейчас?- удивился Ник. -Да ведь уже ночь на дворе.
  -Если вы согласны...- начала говорить Елизавета Алексеевна, заглядывая Нику в глаза.
  -Да, конечно, я согласен, но...
  -Тогда минут через десять здесь будет ваш провожатый, а пока давайте пить чай.
  Ник про себя отметил, что Елизавета Алексеевна не сомневалась в его согласии.
  В скором времени раздался звонок. Елизавета Алексеевна вышла и через минуту вернулась с молодым человеком, на вид еще совсем мальчиком. Взглянув на него, Ник не смог скрыть удивления.Он был очень красив, этот юноша.Красив красотою европейца - правильные черты лица, светлая кожа, серые глаза. Принадлежность к восточному племени выдавали только его буйные волосы, такие же темные и вьющиеся, как у Зинэ. Ник вопросительно взглянул на Елизавету Алексеевну.
  - Это брат Зинэ, Джафар. Мать-то у них была полька. Оттуда и глаза Зинэ, и внешность Джафара. Она была моей близкой приятельницей. Мы учились вместе в пансионе. В Петербурге.Джафар и отведет вас к шейху.Это недалеко отсюда, на Петхаине.
  - На Петхаине?- переспросил Ник, удивившись незнакомому слову.
  - Да, тут Вифлеемская церковь, от нее это место и называется Петхаин.
  - Бетлехем?- догадался Ник.- Библейские места?
  - Да, да, конечно, это так звучит. Там и люди живут библейские. Ну, Джафар, доверяю тебе нашего гостя, - бодро сказала Елизавета Алексеевна.
  Юноша кивнул и улыбнулся.
  Когда Ник с юношей вышли из дома, на улице было уже совсем темно. У Джафара был с собой керосиновый фонарь, видимо, ему часто приходилось совершать ночные прогулки.Спустившись до угла, они пошли вверх и затем снова свернули налево. Узкая улица круто поднималась в гору и упиралась в каменную лестницу с широкими ступенями. По обе стороны лестницы шли каменные перила. Ступеньки были кое-где обломлены и идти приходилось медленно. Джафар старался светить Нику под ноги и фонарь плясал у него в руке, освещая неровности лестницы.
  - Тут поворот, - предупредил Джафар, - и нам налево. Надо идти очень осторожно, дорога здесь скалистая, скользская. А справа, вот эта темная громадина, это Вифлеемская церковь.
  - Еще далеко? - спросил Ник, думая про себя, что его смит-и-вессон был бы сейчас очень кстати для хорошего самочувствия.
  - Нет, мы уже почти дошли.Это здесь.
  Свет фонаря вырвал из тьмы темную деревянную дверь в каменной стене дома. Джафар поднял высоко фонарь и прикрывая его рукой, посигналил несколько раз в окна второго этажа. Ник успел увидеть сплошь застекленную стену, где вместо деревянных рам были ажурные переплетения в виде решеток, розеток, шестиугольников. На сигналы Джафара медленно отворилась дверь и изнутри кто-то осветил внутреннюю лестницу.
  Ник увидел странного человека, почти квадратного, ростом с ребенка, который, видимо, отворил дверь изнутри. Ник отметил про себя его светлые, соломенные волосы, прядями спадавшие на плечи и лицо, и несуразно длинные, как у гориллы, мощные руки.Этот человек, не произнося ни единого слова, с некоторой натугой стал закрывать дверь и Ник увидел, что она была тяжелой не только от того, что сделана из мореного дуба, а от того, что с внутренней стороны обита железом.
  "Ого, - подумал он, - прямо средневековая крепость".
  Джафар жестом пригласил его идти за ним.
  "Какое-то царство безмолвия" - пронеслось в голове у Ника.Джафар провел его через внутренние комнаты, где не было ни души, потом по узкой лестнице они поднялись куда-то наверх и, наконец, оказались перед узкой дверью, в которую Джафар негромко постучал условным стуком. Дверь открыла Зинэ, в том же ярком костюме, в котором она была у Елизаветы Алексеевны. Увидев Ника, она приложила палец к губам и Ник, собиравшийся поздороваться, понял, что это сейчас неуместно. Зинэ жестом пригласила его идти за собой и, проведя в комнату, указала на низкую тахту с разноцветными ковровыми, шелковыми и бархатными подушками. Ник молча поклонился и сел на предложенное ему место. В комнате царил полумрак. В первый момент Нику показалось, что в комнате никого нет, кроме Зинэ и Джафара. Постепенно глаза его стали привыкать и тогда он увидел, что в глубине комнаты стоит глубокое кресло с высокой спинкой и подлокотниками. И в этом кресле сидит человек, закрыв лицо руками.
  Так прошло какое-то время. Ник чувствовал себя неуютно и недоумевал, отчего его так торопили. И в тот момент, когда ему казалось, что его терпение иссякает, человек, сидевший в кресле, оторвал руки от лица и трижды хлопнул в ладоши. И в тот же миг растворились двери, в комнату вошли двое слуг, несших подсвечники, в которых горели восковые свечи. Они же внесли и небольшие чаши, в которых, как по запаху догадался Ник, тлела кедровая смола. Потом слуги внесли подносы, на которых горкой лежали фрукты и восточные сладости.
  -Отец, это профессор из Петербурга. Ты хотел его видеть, - тихо сказала Зинэ, подойдя ближе к креслу и немного наклонившись, так, будто тот, кто сидел в кресле, плохо слышал.
  Человек в кресле вздрогнул, казалось, он немного не в себе. Но в следующий миг он протянул руку к Нику и красивым звучным голосом на чистейшем русском языке произнес:
  - Простите, профессор, вы пришли в тот миг, когда я был призван туда. - И он немного необычным жестом правой руки, от сердца вверх, указал на потолок, сделанный в виде купола. Ник невольно проследил глазами за движением руки и увидел, что в потолке зияет широкое отверстие, через которое было видно черное небо и мерцающие звезды.- Я благодарю вас, что вы оторвались от дел и приняли мою просьбу.
  Ник поклонился.
  -Если вы готовы пожертвовать вашим временем,-продолжал отец Зинэ, - я познакомлю вас немного с моим народом, йезидами, шейхом которого провидение сделало меня, Ала Хусем уд-Дина, потомка великого Салах-ад-Дина.
  Ник еще раз поклонился.
  -Сочту за честь выслушать вас, уважаемый шейх.
  Шейх удовлетворенно кивнул и начал свой рассказ:
  - Мы, йезиды, древний народ. Наш путь не прост. Но нам покровительствуют космические силы. И дом, в котором вы сейчас находитесь, и то место, где он находится, тоже связаны с ними. Здесь тысячелетия назад находилось древнее капище "атеш кяде" - "храм огня". Огонь, всеочищающий, вечный, божественный. Скажите, вы готовы отправиться в прошлое, чтобы познать то, что вами не познано, но сидит глубоко в вашей атавистической памяти?
  - Да, я согласен, - Ник про себя решил, что раз он уже пришел сюда, то должен пройти через это странное испытание.
  Шейх испытующе смотрел на него. Он протянул руку и Джафар внес в комнату треножник и жаровню с раскаленными углями и установил на середине так, чтобы они находились точно под отверстием в потолке.
  - Мы все трое будем здесь, с вами, - торжественно произнес шейх. - А вы будете блуждать во вселенной.
  И с этими словами он стал сыпать на раскаленные угли какие-то травы и семена. Легкий дымок поднялся над жаровней и постепенно тонкие струйки стали подниматься к потолку, сгущаться в виде облака и растекаться по углам комнаты. Постепенно дымком заволокло всю комнату. "Странно, - подумал Ник, следивший как зачарованнный за движением струек дыма, - почему дым не уходит в отверстие в потолке?" Но постепенно мысли его мешались, он почувствовал, как тело его становится все легче и легче и вот он сам как будто поднялся в воздух и медленно полетел к дыре в потолке, навстречу звездам. Но шейх и его дети увидели, что Ник откинулся на предусмотрительно подложенные ему на тахте подушки и мутаки. Наступила тишина. Началось "скитание по звездам" - так называлось это действие, эта мистерия. Шейх молча подкидывал на угли сухие травки. Ароматы кедровой смолы и трав заполнили всю комнату.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"