Темных Анна : другие произведения.

Неваляшка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сможет ли Россия возродится и обрести свою Идею? Россия и ее взаимоотношения с миром в масштабах личности (хуманизация).
  Вокруг полыхал огонь. Огромный корабль качало, сносило в стороны и кренило, но причиной тому был не ветер в океане, не погодные условия - все из-за того, что на самом корабле творилась вакханалия.
  США спешил. Бежал, спотыкаясь, из корабельного трюма, где предпочитал отсидеться на время начинающейся борьбы, чтобы потом, после того, как все кончится, выйти и спасти оставшихся. Предложить чашечку чая, успокоится, заключить пару-тройку договоров.
  Но он не думал, что небольшая заварушка растянется на несколько часов, и когда из люка увидел зачинающееся зарево пожара, решил - самое время вмешаться.
  Спасти мир от катастрофы.
  Стать его героем снова.
  Но то, что открылось его глазам, ввергло страну в ужас и гнев.
  
  Прямо на ходящей ходуном корабельной арене в самом центре - Россия.
  Огромным телом возвышается над маленькой страной, скалит острые зубы, и с клыков его капает жадная слюна. Он сверкает глазами и тянет руки, прижимая к полу яростно, но жалко трепыхающуюся Беларусь, а вокруг расступились другие страны.
  У всех - застывший в глазах ужас. Видно, что хотят помочь, но не могут: стоят далеко, боязливо трепещут, и сил у них нет, и идей никаких.
  Каждый - враг другому. Не могут договорится, им нужен кто-то, кто покажет правильный путь, сплотить и заставить противостоять угрозе.
  Россия пригибается еще ближе, не обращая внимания на остальных, на крики, на призывы остановится: в глазах - безумие и жажда обладать. Полностью и безраздельно.
  Беларусь кричит, задыхается, глаза - на выкате. Когда когтистая русская лапа смыкается на тоненькой шее - уже не может издать ни звука кроме хрипа и задушенного стона.
  
  США не может поверить своим глазам. Все его старания напрасны. Он медлит, хотя надо бить. Бить безжалостно, по голове, сразу - дубинкой, а не запретами и обещаниями убить в будущем.
  Отмерев, рыщет в карманах: ни пистолета, ни ножа.
  Гадство.
  
  - Подождите! - кричит он, пытаясь перекричать стоящий на корабле вой и вопль. Пахнет паленым, но теперь уже огня не видно - он где-то прячется. - Я помогу! Я спасу вас!
  Разворачивается и бежит что есть мочи обратно в трюм, где под кроватной полкой у него хранится дробовик - на всякий случай, всегда при себе.
  
  Его нет всего минуту.
  Всего лишь одну гребанную минуту.
  
  Но когда США возвращается - он видит кровь.
  На досках пола, на бортиках, на руках.
  У России - все лицо в крови.
  Глаза блестят холодно и безумно. В руках уже нет чужого горла - и вместо Беларуси под ним теперь - лишь тряпка флага. Изорванного и такого же красного от крови.
  Но это не все. США в панике и злобе оглядывается - и хочется взвыть сквозь зубы. Глаза его наливаются яростью, он взводит курок и резко вскидывает дробовик.
  На борту уже нет тех, кто стоял к России ближе всего - Украины, Молдавии, Казахстана... Не видно макушек Таджикистана и Сирии.
  
  - Сука... - шипит Америка, и на глаза наворачиваются слезы обиды. - Ты!.. - кричит, срывая голос. - Ты их сожрал, сука!
  Глаза России, налитые кровью, его хищный оскал - все ближе.
  И он стреляет.
  Всего один щелчок. РФ прямо перед ним.
  
  Но внезапно визг и крики усиливаются, корабль встряхивает так сильно, что едва не переворачивает. Небо серо, ветер свищет, но волн, которые могли бы так сотрясти судно, нет.
  Америка на мгновение теряет равновесие и ориентацию в пространстве, а в следующее мгновение глаза застилает густой дым.
  
  Когда США вновь твердо стоит на ногах и поднимает голову - вокруг непривычно тихо. Оставшиеся страны зажались по углам: их силуэты маячат в разных сторонах от него, а судно по инерции еще какое-то время неумолимо качает.
  Дымная завеса рассеивается, показывая мелькающие кое-где всполохи огня.
  России перед ним уже нет.
  
  Америка тут же отскакивает назад, дико оглядывается по сторонам и вскидывает дробовик у самой головы. Вертится, пытаясь найти врага.
  И находит.
  
  У самого носа корабля. Пока за бортом плещут волны, вздымаемые пляшущим от происходящего на воде судном.
  
  Дыхание спирает. Он округляет глаза, чувствуя, как начинают подрагивать руки, как от волнения и страха шумит в голове кровь.
  На него смотрят холодные насмешливые глаза гиганта.
  Это не Россия.
  Это Союз.
  
  Воздух прорезает дикий хохот и победный многоголосый клич.
  В ту же секунду что-то острое врезается США под лопатки, и он, успевая только снять палец с курка и выстрелить сторону, падает на холодный мокрый пол и погружается во тьму.
  - Я... спасу вас... - слышит он напоследок словно издалека свой же болезненный хрип. И последнее, что видит - льдистые надменные глаза над собой.
  
  ****
  Америка вскакивает и садится на постели, коротко вскрикивая и загнанно дыша. Холодный пот стекает по лицу и спине, перед глазами, полными ужаса, все еще стоит безумная ухмылка заклятого врага, и сердце колотится так, будто спешит убежать с поля боя.
  Слышатся приближающиеся торопливые шаги, в следующую секунду дверь в его комнату отворяется; на пороге стоит встревоженный Канада.
  
  - Брат?.. - обеспокоенно зовет он, быстро подходит и садится рядом, кладя ладонь на его лоб. Печально вздыхает и качает головой. - Снова кошмары?
  Америка не отвечает.
  За окном разливается тихий предрассветный сумрак, воздух и все вокруг дышит покоем, но США не находит себе места.
  Все - фикция. Обман. Затишье перед бурей.
  Он точно знает, чего следует ожидать.
  Враг никогда не спит.
  
  Отдышавшись и прейдя в себя, он решительно поднимается, отдергивает ночную сорочку и направляется к двери.
  Голос его кажется совсем окрепшим и твердым, хотя в нем еще мелькают панические нотки.
  
  - Собирайте Пентагон. Срочно разработать план новых санкций против РФ, выделить средства на разработку нового наступательного и оборонительного вооружения. И отдельно - на антироссийскую кампанию в странах ЕС и Латинской Америки.
  
  Канада слушает его поначалу с изумлением, а потом устало вздыхает, но возражать не решается. Все равно все будет так, как захочет брат.
  
  
  ****
  
  - Пожалуйста, подпишите вот здесь. Да, спасибо.
  - Стойте, можно интервью? Это не займет много времени!
  - Нет-нет, у нас еще много дел - нужно успеть обсудить все на полях международного саммита.
  - Как же переговоры по поставке стратегического вооружения в Индию? У него снова непростые отношения с Пакистаном, как думаете, смогут ли они разрешить мирно этот конфликт, а если нет, то будете ли вы вмешиваться?
  
  Вспышки фотоаппаратов со всех сторон. Голоса, вопросы, вопросы... Гул толпы, повисшее в воздухе напряжение он пытается развееть широкой дружелюбной улыбкой.
  Ему улыбаются в ответ, но напряжения это не снимает. Зато снимают его - на камеру, ради новой порции новостных лент.
  Как нужно вести себя, чтобы тебя не посчитали врагом мира из-за одного неловкого жеста?
  Ответ - уверенно и спокойно, даже если на душе у тебя совершенно другое.
  
  Россия не успел утром встать с кровати, как чуть ли не на пороге его собственного гостинечного номера его поджидала пресса. Причем не только отечественная. Да что ж они, как мухи на...
  Ладно. Он знал, что техническая революция до добра не приведет, но коли случилось - нужно как-то выкручиваться.
  Именно поэтому он наряду с другими странами, которые поселились в том же отеле, что и он, вынужден какой день подряд улыбаться на камеру и тактично молчать, уходя от ответа, или сыпать вежливыми, но ничего не значащими фразами - то, что у него получалось хуже всего и что он так ненавидел, оттого и говорить с каждым разом ему становилось все труднее.
  
  Рейтинги внутри страны падали не по дням, а по часам, а на международной арене все еще ситуация оставалась неоднозначной.
  
  Черт бы побрал того козла, который захотел вместо натренированного опытного отца поставить на место в мире его.
  Жалкого. Разодетого по последней западной моде. Вынужденного кривить рожу, чтобы оттянуть момент информационной облавы на себя.
  В том, что она случится, он не сомневался.
  Да что там - она уже шла полным ходом.
  Информационная война.
  
  В СМИ кричали о русской угрозе. В СМИ призывали не сотрудничать с евразийским соседом. В СМИ поливали его такой грязью, которой не водится даже в самых нищенских районах Индии.
  Он закрывал глаза, терпел и продолжал делать то, что он обязан был делать.
  Но внезапный интерес еще и иностранного СМИ к его персоне дико раздражал, а вовсе не льстил.
  
  
  По строгим чистеньким коридорчикам какого-то там дворца, в котором проходил очередной саммит, он направлялся к кабинету, где у него должна была состояться встреча с глазу на глаз с КНР.
  
  Слишком быстрое развитие этой соседней страны вызывало у России смешанные чувства смутной гордости, тревоги и настороженности. Когда-то не слишком богатый союзник, достигнув таких высот, мог запросто наплевать на него и начать конкурировать еще и с РФ, но пока этого не делал, потому что не прочно укрепился его статус третьей сверхдержавы. Были терки с США. Выгоднее, конечно, было сотрудничество с Россией как держателем огромных запасов природных ресурсов.
  
  Не секрет так же, что Китай нагло спер у него - вернее, у его отца - идею коммунизма и перекроил ее на свой лад.
  
  Это заботило Россию меньше, но все же любая мысль о том, что в свое время СССР мог бы так же безболезненно и успешно стать социалистической сверхдержавой, если бы не его упрямство и твердолобость по отношению к рыночной системе, корежила порой до жути.
  Было... обидно. Он привык, что его предают все кому не лень, а он продолжает помогать всем подряд. Почти привык, почти перестал придавать этому значение, утешая себя поговоркой "да будет после и на нашей улице праздник". Праздник не спешил являться, но Россия умел ждать.
  
  Но Китай казался ему хорошим другом. К тому же, их в какой-то степени сближало родство идей социализма, сплоченность нации...
  Хотя... о чем он. На время информационной войны ни о какой сплоченности и речи быть не может. Но это так, пустое и быстропроходящее.
  А еще китайцы были очень трудолюбивыми. Это могло идти в противовес с нынешней ленью его собственных сограждан, но ведь когда-то с такой же силой трудился его народ под крылом СССР.
  
  Если встряхнуть - и русские свою задницу поднимут и начнут работать. Если захотят жрать и светлого будущего.
  Пока второго не намечалось - хотя он делал все, чтобы скрыть это - а насчет первого было ужасно сложно. Одна половина населения голодала, другая дохла от обжорства. Как обычно при капитализме, конечно, чего удивляться.
  
  ****
  С Китаем встреча состоялась, были даже подписаны какие-то документы, но Россия о них тут же забыл, как вышел за дверь. Не эти отношения его сейчас волновали в первую очередь. Сперва нужно было наладить контакт с более близкими соседями и разобраться с тем, что происходило внутри - а потом уже лезть за границу.
  
  В личном самолете по дороге домой он думал. Не мог сказать точно, о чем, но думал - должно быть, сразу обо всем, как любил. Он рисовал перед внутренним взором карту мира, осматривал ее, и всегда приходил к выводу, что есть в ней что-то неправильное. Сам он выглядел на этой карте обгрызанным куском, тощей хромой лошадью - а когда-то был... гигантом. Завершенным, цельным, еще не так давно.
  
  Что-то смутно тревожило Россию вот уже больше десятка лет.
  Нужно было просыпаться, вставать и что-то делать, но каждый раз, когда он задумывался об этом и начинал строить планы - нападала внезапная сонливость и апатия. Порой раздражение. В такие моменты хотелось послать все куда подальше, каким-то чудом воскресить отца и сунуть ему в руки все тяготящие его бумажки: на, разбирайся. А я пошел гулять.
  Гулять. Максимум, куда он может сходить погулять сейчас - на море. Вернее, долететь через него до хорошего соседа. Верхом на ядерной ракете.
  И тогда уж можно будет не парится насчет всех этих саммитов, журналюг и договоров - все это просто перестанет существовать... Ляпота.
  
  Мимо проплывали облака, откуда-то с запада, откуда дул ветер, наползали серые тучки.
  Россия устало выдохнул и закрыл глаза.
  
  ****
  Хлопнув дверью что есть мочи, чтобы весь мир услышал, что он дома и никуда больше не собирается, Россия угрюмо протопал в квартиру прямо в тяжелых армейских сапогах.
  
  В ответ ему донеслось из кухни примирительное:
  - Чаю с лимоном?..
  
  Россия вздохнул еще раз. Открыл глаза.
  Перед ним возникло улыбчивое лицо Цезаря, скрывающего беспокойство.
  
  - Что мне делать? - обреченно прошептал на это страна, вглядываясь в глаза напротив, будто искал там ответ на все свои вопросы.
  Цезарь едва заметно нахмурился, поставил чашку с горячим чаем на низкий столик и уселся рядом на диван.
  
  - Ты прекрасно знаешь ответ. - мягко, но настойчиво отозвался президент. - Это были последние запланированные встречи? - он аккуратно разжал сжатые в кулак пальцы страны на подлокотнике и осторожно всунул в них чашку.
  
  - Вроде... - еле слышно ответил Россия, задумчиво и устало глядя перед собой. - Хотя стой. - вдруг встрепенулся он. - В субботу у меня запланированы личные переговоры с Беларусью... черт. - Россия сморщился как от головной боли и сжал пальцами переносицу. - Что мне... что мне сказать?
  
  - А на какую тему переговоры? - уточнил Цезарь, хотя эти новости были уже у всех на слуху и он прекрасно знал, какие у них отношения. Непростые, надо сказать, хотя на словах складывается обратное впечатление.
  Россия поджал губы. Нужно было что-то решать, что-то делать... эти мысли набатом стучали в голове.
  
  - Союзное государство, ты прекрасно знаешь. - немного резко отозвался страна, но быстро смягчился. Нельзя показывать слабости, нельзя говорить, насколько слаб и замучен. Сейчас даже у стен есть уши - и каждое неосторожное слово или жест тут же раздуют в СМИ и преподнесут как начинающуюся катастрофу.
  
  Цезарь что-то тихо промычал, делая глоток из своей кружки, и тоже напряженно нахмурился.
  Ситуация непростая.
  Это дело волочится еще с девяносто третьего года, когда было принято создать новый союз на постсоветском пространстве.
  На дворе - почти две тысячи двадцатый, а никаких шагов даже близко не разглядишь к воплощению мечты в реальность.
  К тому же, США сразу открыто заявили, что будут всячески препятствовать созданию в Евразии какого-либо союзного государства.
  США свои обещания выполняют исправно.
  Даже слишком.
  
  - Созданы ведомства, специальные органы по начальной интеграции, по развитию совместных экономических проектов... Но это все не помогает! - Россия вдруг резко повысил голос, поднялся и грохнул по столу кулаком. Посуда мелко задребезжала, Цезарь убрал от лица чашку и уставился на него снизу вверх.
  - Не все так просто... - начал было он.
  - Я слышал эту песню тысячу раз! - закричал РФ, выходя из себя. В глазах его плескалось отчаяние. - Почему ЕС смог в кратчайшие сроки создать союз, и почему только у нас вечно все через жопу?!
  
  Цезарь молчал.
  
  А Россия тем временем не унимался. Стресс от постоянного присутствия на публике под прицелами тысячи камер, от вынужденных ужимок и уловок, сказался даже на нем.
  
  - Я устал, что всем от меня что-то нужно, а никто ничего не хочет давать взамен! Я устал, что сегодня они называют себя друзьями, а завтра размещают американские ракеты рядом с моими границами! Я устал от того, что меня вечно во всем обвиняют, хотя видно, что я не могу собственные выборы нормально провести - не то, что подстроить или подорвать чужие! Устал, что все видят во мне монстра, хотя я, сука, всего лишь больная загнанная кляча!..
  
  - Эй!
  
  Говорить такое о себе же - каким надо быть мазохистом и безумцем.
  Цезарь не выдержал, вскочил со своего места. Крики не помогут, ни уговоры, ни новые обвинения - ничего.
  Он быстро приблизился к загнанно дышащей стране, толкнул в плечо, прижал к стене и зажал тому рот рукой.
  Дождался, пока Россия откроет покрасневшие глаза и уверенно заглянул в них.
  
  - Как же странно, что другие верят в твою силу больше тебя. - почти язвительно выплюнул он. - Хочешь побичевать себя? Чертов мазохист. - шипел он, все сильнее сдавливая ладонью чужие мокрые губы. - Устроим. Легко. Чтобы ты начал к чему-то стремится и чего-то хотеть - сперва нужно у тебя что-то отобрать. И не просто отобрать - а обобрать до нитки. Жалкий ты нытик. Когда Казахстан выступал с идеей восстановить союз после распада СССР - где ты был? Где было твое желание вернуть отца? Не было его. Ты радовался, что он умер. - президент давил на больное. Больше боли - с ним по-другому нельзя. - Что ты предпринял, чтобы дело о союзном государстве, задуманное еще двухтысячных годах, развивалось? Ни-че-го. А сейчас спохватился, заскучал по папочке - и рыдать? Сопляк.
  
  Звонкий шлепок.
  
  От смачной пощечины голова русского метнулась вбок. Он перестал кривить лицо, в глазах возникла нечитаемая отрешенность. Что-то побочное, из чего обычно рождается либо решимость все исправить, либо решимость все похерить окончательно.
  
  Еще через минуту напряженной тишины наконец раздался приглушенный хриплый шепот.
  - Я думал, так будет лучше для нас.
  - Жопой думал. - констатировал Цезарь, отходя и складывая руки на груди. - Вот теперь - исправляй.
  
  Россия помолчал еще с минуту, глядя в пол. Лица не видно. О чем думает - не понятно.
  - Как..? - спросил он.
  Цезарь саркастично прыснул от такого наивного вопроса.
  - В субботу. На встрече с Беларусью. - с добродушной отеческой усмешкой сказал он.
  
  - Да пошел ты. - еще минуты через три наконец отозвался страна, поднимая голову с ответной ухмылкой. - Еще приказывать мне будешь.
  
  Цезарь засмеялся и развел руками.
  Мол, ничего не поделаешь - работа такая.
  
  Глава 2.
  Удар.
  Тихий вскрик и залитые животной тупой злобой глаза. Сплевывает кровь.
  
  - Ты, падла, позоришь нашу семью. - вкрадчивый шепот на ухо. Он не хотел.
  Видит бог - не хотел дойти до рукоприкладства, потому что везде есть глаза и уши, и завтра же об этом инциденте узнают все. Будет скандал, будут новые международные ограничения.
  Но это - уже слишком.
  Он заигрался в незалежность.
  - Да пошел ты.
  
  Усмешка. Сколько раз он это слышал. Маленький братец даже в высказываниях и посылах не может придумать что-то свое и смотрит на большого брата.
  Он всегда смотрел, смотрит и будет смотреть - не на него, так на других. Потому что ничего больше не может, пока по уши погряз в дерьме своего же кризиса.
  
  - Ты мелкий сукин сын, ты никогда не любил никого, даже будь мы одной семьей. Куда такой малявке смотреть на меня свысока.
  - А ты... - насмешка на разбитых губах. - Все никак не отойдешь от смерти любимого папочки? Все никак не очнешься?
  Россия щурится, смотрит сверху вниз на распластавшегося под ногами брата, и так хочется пнуть побольнее и помочь подняться одновременно.
  Слишком много противоречий. Слишком больно.
  
  - О чем ты думал, когда подписывал автокефалию? - только и может спросить он. Уже без злобы, без ненависти - устало.
  Украина не отвечает. Смотрит яростно, истекает кровью - и все равно видок, будто готов плюнуть в рожу прямо сейчас, прямо с пола.
  Он всегда был таким. Кажется, его ничто не изменит - только гроб. Но Россия не может уничтожить целую страну.
  
  Не просто потому что это ему не под силу, или он боится расправы от ООН - хотя тогда до Третьей мировой рукой подать.
  Просто потому, что в памяти свежа война, семья, отец. И их единство.
  Россия помнит, как они были братьями. Как помогали друг другу, были одним целым, не разлей вода - как понимали все с полу-взгляда, с кроткого движения губ.
  Политика - это одно. Люди - совсем другое. Они не заслуживают расправы - только любви.
  
  И пусть сделают больно еще хоть тысячу раз - что с них взять. Глупые. Маленькие дети, не понимающие значимости и жестокости этого огромного мира. До жути самовлюбленные, но все равно свои, родные.
  Красивые маленькие дети с огромным потенциалом, которых хотят навести не на тот путь.
  
  И он отступает.
  
  - Ты предал нашу веру. Предал последнее, что оставалось, что связывало нас. - шепчет он, и в голосе звучит густая насыщенная боль. - Я просто не забываю хорошего, а ты выставляешь напоказ только плохое.
  
  Украина медленно поднимается с пола, но в глазах его не мелькает и толика понимания - там только звериная жадность и презрение. Кровавые губы растягиваются в жестокой усмешке.
  
  - Пиздец ты тупой, конечно. - тянет он грубо. И плюет, - Братец.
  
  Россия заламывает брови. Он не хочет больше ни драться, ни продолжать разговор. Хочет уйти, запереться у себя дома и не показываться. Хочет, чтобы это все было дурным сном.
  
  - Тебя не признают. - предпринимает последнюю попытку он. - Ты не нужен США, Европе ты не нужен. Их экономика и без тебя справляется. Ты всего лишь пешка в руках янки, брат.
  Украина зло скалится, идет на него. Тянет руку к горлу, пока Россия не сопротивляется.
  
  - Не брат ты мне. - отчетливо произносит он, чуть вздергивая голову и приподнимаясь на цыпочках, чтобы казаться выше и опаснее. Чтобы дотянутся до чужой шеи. - Это ты во всем виноват. Если бы не проводил захватническую политику , не угрожал моей свободе - ничего не было бы. Жили бы мы с тобой спокойно, не контактируя никогда. Я бы спокойно строил отношения с Западом, а ты бы гнил в своем Востоке. - снова кривая усмешка. - Но нет. Ты захотел вмешаться, захотел, чтобы я всегда был в твоей сфере влияния, не спросив, чего хочу я. Ты - агрессор, брате. США прав. В тебе течет кровь этого тирана, у тебя даже выборы - сплошная фикция. Хочешь установить новый скрытый тоталитарный режим. Сам даже собственную экономику поднять не можешь - с такими-то ресурсами! Тупое, бестолковое, ленивое животное. - цедил сквозь зубы Украина, все больше приближаясь к его лицу. - Вот ты кто.
  
  Рука его покоилась на горле русского, но не давила - просто лежала теплым живым платком, как желтый пионерский галстучек.
  Россия прикрыл глаза, слушая полный ненавистью и презрением голос Украины, и не видел, как на долю секунды в глазах напротив промелькнуло разочарование.
  Он знал все это. Понимал. Возможно, брат был в чем-то прав.
  
  - Прости. - зашептал он, когда молчание затянулось и Украина убрал руку, устав ждать ответа. - Прости меня. - голос срывался; он боялся открыть глаза, чтобы не пролилась влага. - Ты прав. Это я виноват. Моя вина в смерти отца. Если бы он остался жив - этого не было бы. Мы бы по-прежнему были семьей, все вместе, помогали друг другу.
  Веки задрожали и поднялись, но Россия не видел лица бывшего брата, скрытое мокрой пеленой. Он смотрел куда-то сквозь него.
  
  Украина молча разглядывал его, будто хотел найти ответ на какой-то тайный давно мучавший его вопрос в лице русского. Он будто хотел что-то сказать, но молчал.
  И так же молча ушел.
  Россия снова закрыл глаза, прижимаясь спиной к холодной стене.
  
  Все бесполезно.
  Украина отверг православную веру. То, что было незыблемо - он поставил на этом крест, не спросив разрешения у того, кто дал ему веру. Ему было плевать на Бога.
  
  ****
  Эта встреча - должно быть, пятая по счету - была официально признана неофициальной. До этого они встречались не раз и сами по себе, и на полях международных саммитов, и это не могло пройти мимо зарубежной прессы, сующей нос куда не следует.
  Их сближение могло - обязано было - вызвать настороженную или негативную реакцию Большого Брата, считающего, что ни одна страна не имеет права делать что-то, не согласуя свои действия с ним.
  
  Они де-юре приехали на курорт. Де-факто - продолжили обсуждения по ранее поднятому вопросу.
  
  Вокруг - снежные холмы, красивые деревянные домики, вкусный ароматный глинтвейн. Они - в лыжных костюмах, улыбаются друг другу на камеру и просто так - ибо этикет требует поддержания имиджа союзников. Но Беларусь - действительно неплохая страна, даже, возможно, самая искренняя и честная с ним. Конечно, лукавить можно всем, все стремятся в первую очередь позаботится о себе, это понятно. И в связи с этим какая-никакая, а честность и открытость со стороны белоруса была особенно ценна.
  
  Россия не знал, что еще можно сказать. Сколько можно муслякать одну и ту же тему по десятому кругу - ведь план интеграции в союзное государство был сформирован еще в тысяча девятьсот девяносто седьмом. Все, что они делали после этого - сплошные терки и безвольные попытки решить возникающие проблемы. Безуспешно.
  
  Так почему должно получится именно сейчас, спустя двадцать лет после развала СССР, когда память о нем уже почти стерлась, если не получалось что-то предпринять, когда она была жива? Когда к объединению были готовы почти все бывшие союзные республики?
  Тогда мешали янки. И сейчас мешают едва ли не интенсивней вместе со всем западным миром.
  Почему они заговорили об этом сейчас?
  Из-за угрозы извне или наконец пришедшей к правлению умной власти?
  
  Вроде и власть такая же, и угрозы вряд ли исчезнут, если все же получится объединиться. Янки будут наседать только сильнее, потому что СССР для них - монстр из детских ночных кошмаров. Они сделают все, чтобы не выпустить его на свет, не дадут прорваться в реальный мир их кошмарам.
  Все куда сложнее.
  
  Но, с другой стороны, проводить время с Беларусью ему нравилось; нравилось чувствовать свою значимость, нравилось видеть перед собой улыбающееся лицо милого братишки.
  Да и укрепление отношений в такое непростое время играло важную роль.
  
  Самое главное сейчас - не дать западникам украсть у него еще и белоруса.
  С этим воспоминания связаны еще более теплые, чем с Украиной.
  
  
  Над головой - чистое небо с диском белого солнца. Вокруг - белые сияющие простыни снега.
  А они - всего лишь маленькие точки в огромном пространстве. Огромном, безрадостном, но отрешенно-красивом мире.
  
  Все слова сказаны. Дальше - дело.
  Оба понимают, и оба колеблются.
  
  - Ты же знаешь, - начинает Беларусь, глядя на снежные вершины гор перед ними, сжимая в руках лыжные палки и не спеша спускаться с горы. - Знаешь, что нужно время. Интеграция в один миг не происходит. Это довольно болезненно.
  
  Россия хочет язвительно рассмеяться. Будто они единое государство собрались создавать, сливаться в одно. Хотя все почему-то об этом и талдычат, когда оговорено было: создать единую торговую арену с возможностью некоторого культурного взаимодействия. Ни о каком "новом СССР" и речи не шло. Палки в колеса всегда ставили.
  Не придумано ни совместного флага, ни герба, ни гимна, ни валюты - ничего. Все только что-то обещают, говорят о возможностях...
  Десять лет говорят, а то и больше.
  И все - пустой звук.
  А правители не вечны. Уйдут эти, еще помнящие о славном имени СССР, придут другие, носящие джинсы и пьющие кока-колу вместо чая - и все.
  Не будут даже думать о том, чтобы говорить на тему какой-то там интеграции.
  Мы - свободные и независимые. Пусть бедные, разрушенные, озлобленные - зато у нас свобода.
  Свобода, нашептываемая в уши англосаксами.
  Такая же свобода, как у свиней в загоне. Как у людей в Освенциме.
  
  Вот так и проболтают всю жизнь - ля-ля. Под тихий шелест зеленых бумажек, под сладкую песню времен их отца. Под громкую музыку восьмидесятых и рэпа, обливающего государство дерьмом.
  
  СССР так и сделал - в один момент. Просто взял и создал. И сразу все согласились, потому что никто ни о какой независимости и думать тогда не мог. Не знали, что это такое.
  А они - не могут. Сложно. Нужно время.
  Его-то у них как раз и нет.
  Кончатся запасы нефти и газа, другие страны полетят осваивать Марс, Европу - а они так и будут сидеть в руинах Земли, как в луже, в которую сели и двадцать лет встать не могут. И ноги есть, и руки - да только что-то им мешает. Что-то невидимое, несуществующее, тянет на дно.
  Воспоминания о былой славе.
  Погрязли в прошлом, когда весь мир рванул вперед, а люди до сих пор от революции семнадцатого года не очухались.
  Это ж надо - большевики! Это ж надо - вот так ррраз - и смена власти! И царя-батюшку убили, и флаг красный вывесили, а потом бах - война.
  Больно. Страшно.
  До сих пор. Будто вот-вот на них из-за угла фашист с автоматом выскочит, а они без гранаты, без ножа - с голыми руками и пятками.
  Стоят, разинув рты, и ждут. Фашиста.
  А он все не идет.
  
  Что есть прошлое, что настоящее? Все смешалось в кучу. До сих пор везде враги, только и ждут, чтоб нагадить.
  На десятиметровой стеклянной многоэтажке - красный флаг.
  На деревянной избе - спутниковая тарелка новейшего образца.
  У мужичка в трениках и дырявых сланцах - айфон.
  Вот он - прогресс. Радуйтесь, люди. Плачьте: Советского Союза-то нет. И Америка - какое скверное недоразумение! - все еще жива и процветает.
  Может, не по-божески, может, не по-честному, но процветает.
  И стремится ей уже некуда.
  
  А у нас - целый вагон перспектив и времени, нам есть, куда расти, нам бы из ямы выбраться - и начнется строительство нового мира! Наша только Богом избрана земля!
  Мы... всем поможем... всех... спасем...
  
  - Россия?.. Россия!
  Он моргает, смахивает ресницами влагу. Ветер, которого нет, выбивает на слезы.
  Рядом стоит обеспокоенный Беларусь.
  Уж ему-то не понять великой русской души!
  Не понять, как хочется умереть, когда не ради чего жить.
  - Простите. - говорит Россия, и его голос, хоть звучит слегка приглушенно, все же не дрожит. - Так... о чем мы говорили?..
  Беларусь смотрит на него долго и пристально, а потом качает головой и легка улыбается.
  
  - Могет, по чашечке глинтвейна? - предлагает он, уже переставляя палками лыж в сторону от спуска. - Там и поговорим как следует.
  
  ****
  - Это зависит не от нас. - снова заводит старое белорус. Что России в нем не нравилось в данный момент - все юлит, оговаривается, чтобы на него не напали за слишком резкие высказывания, хотя такие он делал уже не раз. Сперва говорит, что для него суверенитет - все, и за него он рвать готов зубами, то заявляет, что готов объединятся с Россией хоть щас - но на выгодных условиях.
  Снова за наживой. Все сегодня продается и покупается - особенно хороший товар - свобода.
  Ею торгуют все, не зная, что то, чего нет, не продашь.
  
  - На все воля народа. - подобострастно расшаркивается белорус. - Все в его руках. Он скажет - я подпишу указ хоть о вхождении в твой состав прям завтра. Но ведь народ молчит, сумневается.
  Он как-то исподнизу заглядывает в опущенные глаза России, о чем-то раздумывающем.
  Брехня.
  Когда это народ что-то решал?
  Разве СССР становился - этого хотел народ?
  А распадался - хотел ли он его смерти?
  Нет. Взаимоисключающие вещи, и все же. Сменились поколения - сменились и желания.
  Вот и теперь. Это политика - простому народу в ней делать нечего. Они и могут-то только бунтовать, хаять и не соглашаться. Враждовать между собой, считая свои идеи истинно правильными.
  
  Нельзя давать власть в руки народу - он тут же сам себя сожрет и не воскреснет.
  Можно и нужно выбирать из масс лучших - но то дело непростое и затратное, когда этих лучших либо нет, либо им уже так все опротивело, что уже не до переустройства мира.
  
  Вот и живи в этом хаосе. Если давать народу право решать, хотят ли они объединения - так государство не только не объединится, но и распадется на кусочки поменьше.
  Потому что - война.
  Информационная.
  И недовольство внедрять в умы людей гораздо проще. Они скажут: мы против всех.
  И разойдутся.
  
  Россия глубоко вздыхает. Беларусь смотрит и подмечает каждое движение.
  Зачем? Все равно на его чувства всем плевать.
  Все они уже давно в лапах Желтого Дьявола.
  Как он скажет - так и будет.
  
  ****
  В итоге в окончание встречи обе стороны поулыбались на камеры, воодушевленно понарассказывали, каких успехов в стратегическом планировании добились, и отправились на одном самолете в одну сторону.
  
  Ни с чем.
  
  Глава 3.
  Ночь опустилась на город глухим валенком, закрывая все просветы, огни, нагоняя душный прелый воздух и запах шерсти.
  
  Снова, как тогда, дымная завеса в комнате, треснутая салатница на столе и полупустая бутылка. Но появилось то, чего раньше не было: на стеклянной столешнице лежала вывернутая коробка дико пахнущих травой таблеток.
  
  Россия криво пьяно улыбался, доставая по одному зеленому круглешку и с дивана кидая их в стоящий на столе стакан с горячительным. Раз - промах, и таблетка оказывается на ковре, присоединяясь к разбитому стеклу и окуркам. Два - точно в цель: бульк, змеиное шипение, и он не глядя пьет залпом.
  
  В голове дурманит, все плывет. Ему кажется, что он сидит на корабельной мачте в разыгравшуюся на море бурю.
  Темно, спокойно, легко-весело.
  
  
  Щщелк.
  
  В глаза врезается яркий болезненный свет, бьет по нервной системе хлеще молока с ножами, и Россия тихо стонет, падает на диван и зарывается лицом в подушку в надежде избежать попадания губительного фиолета на сетчатку.
  Будто откуда-то из-под воды до него доносится обвинительный грубый вскрик:
  
  - Расея, опять?!
  
  Не опять, а снова, хочется сказать ему.
  Но он может только хныкать и мычать.
  Затем вскакивает, чувствуя чужое присутствие рядом, с необычной проворностью дикого зверя цепляется отросшими ногтями в чужие голые предплечья и с удовлетворением слышит сдавленное болезненное шипение сверху.
  
  Потом, одним движением полу-вскакивая с замызганного дивана, уже двумя руками обхватывает чужую талию, сдавливает с такой силой, будто хочет выдавить наружу кишки, попутно вгрызаясь клыками куда придется - в бок, под ребрами, там где помягче.
  
  - Черт возьми, да что с тобой такое?! - кричат. Россия чувствует пресный вкус шерсти свитера, в рот забиваются мелкие волоски от ткани. Невкусно. Но он продолжает сжимать челюсти, надеясь порвать одежду и добраться до кожи.
  Чтобы почувствовать соленый вкус крови.
  Он так этого хочет.
  
  Внезапно его с силой хватают за плечи и рывком еле-еле отрывают от чужого приглянувшегося тела, одновременно пропихивая колено между ними и давя на грудь.
  Дышать больно. От таблеток, от курева, от стоячей вони затхлости и шерсти.
  
  Хлесткий удар по щеке, по второй - приводят его в чувство. Немного, ненадолго, но приводят. Он смотрит уже более осмысленно и дышит полной грудью, хватает ртом вонючий воздух.
  Затем рывком поднимают и вытаскивают из гостиной.
  Правильно. Это то, что ему нужно. Россия упирается, рычит и вгрызается руками в дверной косяк ванной, но его отцепляют.
  Резко шипит включенный на полную кран, и его голова под давлением чужой руки оказывается под бьющим потоком ледяной воды.
  Он не хочет воды.
  Он хочет тех дурманом пахнущих таблеток и молока с ножами.
  
  - Да сколько можно... - мученически стонет рядом смутно знакомый голос.
  Россия наконец может говорить. Сперва хрипит, долго кашляет и так же долго вбирает в грудь кислород. В глотку будто щебня напихали.
  Хрипит:
  
  - Где он...
  
  Кричит, заглатывая льющую на затылок воду и снова пытаясь вырываться:
  
  - Его нет!..
  
  Его просто нет. Вот уже месяц. Не слышно его голоса - ни в голове, ни снаружи. Нет его запаха старых ковров и натурального молока. Нет холодных спокойных глаз в его отражении - там только загнанное растерянное лицо РФ.
  Нет его тягучего глубокого голоса. Насмешливого ли. Серьезного. Раздраженного.
  Вообще ничего.
  
  Цезарь кривится как от зубной боли, озадаченно смотрит на несчастно опущенную голову страны. Осторожно кладет руку на плечо, спускается к лопаткам, мягко поглаживает, как мать капризного ребенка.
  
  Шепчет:
  - Тшшш...
  
  Все будет хорошо.
  Он вернется.
  Точно.
  
  Россия устало закрывает глаза и больше не открывает, погружаясь в обволакивающую зыбко-пьяную тьму.
  
  
  ****
  Когда Цезарь просыпается на следующий день и, проходя через прихожую, видит на часах: 5.12, он машинально задумывается, что могло разбудить его в такую рань.
  
  Все становится ясным, когда президент слышит странно незнакомое пощелкивание из гостиной. Заходит.
  
  Пол чист, стеклянный столик блестит чистотой, на диване нет ничего, что бы напоминало о вчерашнем. Кроме разложившемся на нем России.
  Не в смысле, что он разложился до червей и гнилого мяса, конечно.
  На коленях у страны - дорогущий девайс, каких в их квартире отродясь не было. Цезарь не замечает, как брови сами удивленно ползут вверх - просто стоит и смотрит, привыкая, в ожидании, пока его заметят.
  Замечать не хотят.
  
  Россия вскидывает удивительно чистое, бодрое и странно довольное лицо на резкое покашливание.
  Улыбается.
  Цезарю в этот момент хочется одного - перекрестится.
  
  - Не понял. - еще через минуту за неимением других слов тянет президент, рассматривая подопечного. - Ты что, с утра уже кого-то ограбил?..
  
  Россия снова улыбается, не отрываясь от ноутбука.
  - Почти, но ты не угадал.
  Цезарь хмурится.
  - Опять государственный бюджет на всякую хрень тратишь? - повысил было голос он, но страна снова отмахивается, продолжая кликать панелью.
  - Где ты видел, чтобы в нашем бюджете такие деньги были? - кривовато усмехается он. Затем, вздыхая, словно делает одолжение, все же берется разъяснять. - Это не мой. Но я его не украл - просто одолжил! На время. Надо же новости мира как-то узнавать. Оказывается, прикольная вещь. - он вскидывает голову и капризно тянет. - Цеза-арь, а почему у нас такого нет?
  Цезарь с сомнением оглядывает ноутбук в руках страны, что-то прикидывает в уме.
  Присвистывает.
  
  - Да эта штука целое состояние стоит! - хмурится он. Комп что надо - мощный, по последнему слову техники. Он ни у одной страны на саммитах таких не видел. - И кто же тебе, дураку, согласился дать такую вещь? - осторожно поинтересовался он.
  Россия, шевеля губами, что-то дочитал, нахмурился, и с опозданием посмотрел на президента.
  - А? что?.. - вспомнил вопрос. - Америка.
  
  Немая сцена.
  У Цезаря, кажется, прихватило сердце, и он схватился за грудь. Задышал, открывая рот.
  Еле выдавил:
  - К-кто..?
  - Глухой, что ли? - снова нахмурился Россия. - Просто у него он самый крутой. Он мне еще в прошлый раз его показывал, когда я у него на неформальной встрече был. Мне понравился. Вот он и согласился дать на время, попользоваться.
  
  Цезарь, поняв, что ноги не держат, облокотился на дверной косяк, вымученно взглянул на Россию, как мать на нашкодившего ребенка, еще не понявшего, что совершил.
  Он даже боялся спросить. Но спросить надо было.
  - И что же он попросил взамен?.. - простонал президент, наблюдая, как улыбается Россия, глядя в экран дорогущего американского ноута.
  Еще бы не улыбаться. Парень просто не понял, на что попал.
  
  - Всего лишь обещание подумать о дальнейшем сотрудничестве. - бодро отозвался страна. - Ты прикинь. - он снова поднял взгляд на мужчину. - США в четыре утра уже не спит!
  
  Цезарь вновь схватился за сердце.
  
  - Ты что, приперся к нему в четыре утра?
  
  - Ну, мне не спалось. - без намека на вину отозвался русский.
  
  Захотелось еще и взвыть. Америка спал - наверняка спал. Просто тупая американская гордость не позволит ему предстать перед главным соперником в ночной сорочке и розовых тапочках.
  
  - И он просто так дал тебе свой ноут...?
  - Ой, все! - воскликнул Россия. - Ну дал и дал, что, не может? Я ж не просто так! Ты лучше взгляни, сколько мы пропустили. - он развернул ноут экраном к царю. - Курс доллара с прошлого года упал на один процент. Тут такую вакханалию развели по поводу Венесуэлы, удара Пакистана по Индии, наших с Беларусью переговоров и украинской автокефалии. Тонны надуманного материала и крохи правды на уровне сухих фактов. - он фыркнул. - И не то чтобы со стороны янки - даже в отечественных СМИ такая... опа.
  
  Он уставился в экран, машинально нажав на новый якобы новостной сайт. Там говорилось что-то про Китай.
  
  Россия хмурился, просматривая статистики, таблицы и списки.
  Цезарь любопытно заглянул через его плечо.
  Что-то о небывалом росте китайской экономики.
  
  - Так экономическая война между ними - не фейк или простые слухи?.. - задумчиво пробормотал русский, сканируя зрачками столбцы цифр и показателей. - Мы не увидели, как КНР начал расти. Причем расти быстро.
  - Ну да. - отозвался Цезарь и пожал плечами. - Что с того, мы же с ними сотрудничаем. Они не ведут агрессивную политику.
  
  Россия поднял на него странный взгляд, будто недоумевал такой наивности.
  Казалось, он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и дальше стал молча рыться во всемирной паутине с американского ноутбука.
  
  Уже заварив чай и достав чашки, Цезарь краем уха услышал из гостиной бормотание:
  - Что-то я начинаю беспокоиться.
  
  ****
  
  За завтраком президент уставился на свою страну, до сих пор не выпустившую из рук ноут. Взгляд его зацепился за значок американского флага в углу на крышке девайса, и вновь в голове всплыли вопросы.
  
  - Расея... - протянул он, одну руку складывая на груди, а второй держа чашку чая у лица. Сощурился. - Как ты оцениваешь ваши нынешние отношения с янки?
  
  Россия невозмутимо кликнул энтером и только полминуты спустя воззрился на царя.
  - К чему такой вопрос?
  
  - Он дает тебе свои личные вещи в пользование. - резонно заметил президент. - Говорит что-то про возможности сотрудничества. Тебя это не напрягает? Помнится, ты ненавидел англосакса за его жадность и желание владеть всем миром.
  
  Россия подумал и пожал плечами.
  
  - Времена идут. Враги есть и будут всегда, но со временем они меняются. - он глянул в окно, задумчиво нахмурился. - Идет переходное время, расстановка сил меняется. Совсем скоро Китай выйдет на передовую - я чувствую это. Доллар уже зашатался, что бы кто ни говорил. Если КНР заменит США в роли ведущей сверхдержавы, мы будем вынуждены соперничать с ним, потому что так было всегда. У меня есть силы, и я всегда буду в этом мире в роли сдерживателя чужой агрессии, потому что нападать - это не моя политика. Я никогда не был захватчиком. Пытался - и провалился. Пока остальные государства будут возвышаться и падать, возрождаться и умирать, Россия будет оставаться их мерилом. Сдерживать, стоять на другой чаше весов, чтобы мир оставался многополярным - вернее, двухполярным. Не удивлюсь, если в будущем Китай захочет полной власти над миром, как сейчас ее хотят США. Это не их вина. Это не из-за того, что они - плохие, а мы - хорошие. Если у кого-то есть возможность - он естественно будет пользоваться этой возможностью. Есть сила - значит, она будет расти и пытаться давить на других, потому что ей больше ничего не остается. Это закон животного мира.
  
  Цезарь становился мрачней и напряженней с каждым словом. Он не думал об этом. Не думал о Китае как о новых Штатах. Не думал, что у России всегда будут появляться новые враги, стоит ей победить одних. Хотя так и было всю историю - он слеп, раз не видит простых истин.
  
  - В связи с этим, - продолжал русский. - Пока я существую, я буду гарантией стабильности мира. Я работаю не на себя, а всегда - на других. От того, что я живу, в первую очередь хорошо остальному миру, а не мне. И, в связи с тем, что мир может в скором времени изменится, а власть перейдет в руки Китая - тогда США останутся обычной развитой, но не самой могущественной державой - значит, они будут вынуждены сотрудничать с другими странами, как делаем это все мы на полях глобализации. Он уже не будет исключительным государством, которое сможет решать, как с кем обходится. Мы с ним встанем на одну планку, как сейчас я стою практически на одной с КНР, и будем вынуждены сотрудничать. Возможно, откинув все разногласия, даже подружимся. - Россия вздернул уголки губ и, прикрыв глаза, присосался губами к краю чашки.
  
  Цезарь смотрел на него нечитаемым взглядом.
  Этот парень... уже все продумал. Он будто видит расклад истории наперед.
  Оставался только один вопрос, один из важных - все остальные потом, на них не найти ответ в настоящем.
  
  - Думаешь, Китай пойдет на нас войной? - напряженно спросил Цезарь.
  Россия долго молчал, не открывая глаз.
  
  - Если все пойдет так, как я сказал. - наконец заговорил он. - Это будет естественным шагом. Население КНР растет, а территория, вы, не прибавляется. Сперва он попробует захватить Японию и рядом находящиеся страны. Не посмеет лаять на большого и вооруженного меня, если не придумает оружия помощнее ядерного и не захочет начала Третьей мировой. Или четвертой - там как пойдет. Он может сделать все тихо - скупить у меня Сибирь, например. Вот поэтому, - в голосе его зазвучало напряжение. - Нужно держать ухо востро.
  
  Цезарь громко выдохнул. Походил по кухне. Потер виски.
  Как сложно.
  
  При таком раскладе дружба с США была бы очень полезна.
  Но непонятно, почему Россия решил навестить его сейчас...
  ...Знал наперед?
  
  
  Он так задумался, что не заметил, как русский допил чай, встал, отнес чашку в раковину и, напевая под нос "Сою-юз неруши-имый...", принялся натягивать пальто.
  Он медлил только внешне. На самом деле нужно было торопится.
  
  Глава 4.
  С неба сыпали редкие хлопья снега. Достигали ровных темно-серых полос дороги с желтыми линиями посередине и исчезали, будто через невидимые порталы проваливаясь под землю.
  На ночном небе загорались первые соцветия звезд.
  На душе у России было необыкновенно спокойно и тепло, пока над головой уютно и мерно горели желтоватые лампы, бросая блики на чистые лакированные столы, а по аудитории, эхом отзваниваясь от стен, разливался негромкий голос лектора.
  Он расхаживал туда-сюда перед широкой, почти во всю огромную стену, доской, и шаги его постукивали где-то в отдалении, нагоняя сонливость.
  Под его правой рукой на ровной темно-зеленой поверхности какой-то шутник мелом вывел кривоватое пересечение серпа и молота.
  
  Это был Мюнхен. Германия.
  
  Лекция, на которую съехались лучшие умы мира, включая самих немцев и русских, на тему "Коммунизм (социализм) и его противостояние с капитализмом".
  И в конце на объявлении мелкими буквами под темой: "Суть".
  
  - Коммунистическое учение берет начало из учения Маркса, из социализма, или социалистического устройства общества. - мерно разливался голос лектора по не особо набитому залу. Потому что приехали те, кому это было интересно, и лучшие среди лучших. Россия подпирал щеку рукой, и поминутно взгляд его соскользал с доски и лектора на кружащие за окном в густой синеве белые хлопья.
  Он знал каждое слово, которое может быть произнесено в стенах этой аудитории, наперед. Потому что слышал их не раз. В детстве одной из любимых его сказок был "Капитал".
  
  Вот голос журчит немного про самого Маркса и его достижения, о том, как он мог прийти к выводу о том, что классовая борьба - это ужас девятого круга Ада.
  
  Потом, естественно, плавно перетекает на известнейших последователей Карла - Че Гевару, Ленина, Хрущева. Старается не затрагивать особо историю России, так как он сидит в зале и все слышит, а после усмирения Германии в сорок пятом тот стал куда покладистей и теперь трепетно относился к чувства других сторон.
  Россия слушал историю развития философии в пол уха и радовался, что догадался сесть к окну. Что ни говори, а в землях Германии было что-то по-особенному красивое, уютное, давно забытое старое. Все эти маленькие и большие, но неизменно кажущиеся кукольными, домики. Узкие улочки, в которые когда-то едва пролезали советские танки. Чистые, вылизанные до блеска дороги, проулки, тропы...
  Все когда-то еще до войны дышало самобытным покоем. Теперь - просто покоем, ибо техническая революция и влияние США затронуло и преобразило почти все немецкие города.
  
  Вдруг голос лектора смолк, и Россия вырвался из сонного оцепенения. Оглянулся на зал, на доску.
  Какой-то не то ученый, не то по совместительству журналист, тянул руку с вопросом.
  Лектор взглянул на него, слегка приспуская на нос тонкие очки, и кивнул, разрешая задать вопрос.
  Неизвестный поднялся.
  
  - Позвольте. Я знаю, что в данный момент здесь присутствует страна, которая на собственном опыте испытала влияние коммунистического учения. Можно ли попросить ее об услуге рассказать немного о том, как люди могут понимать суть этого учения?
  
  Повисла тишина. Воздух враз словно стал гуще, словно его наэлектризовали чужие живые нервы.
  
  Лектор нахмурил седые брови, на лбу выступили напряженные мрачные складки.
  Видимо, растерявшись от взгляда мужчины, человек, задававший вопрос, будто ища поддержки, завертел головой, нашел глазами сидящего позади всех Россию.
  Тот смотрел прямо на него. Сощурился, едва заметно напряг челюсть.
  Человек неожиданно вздрогнул, словно его окатили ледяной водой, испуганно забегал глазами, растеряно задергал головой.
  В том же напряженном молчании осоловело опустился обратно на стул и больше за весь вечер не проронил ни слова.
  
  Потом речь как-то быстро перетекла на капитализм, так много важного не сказав о коммунизме.
  Но Россия не обиделся.
  
  Чтобы разобрать эту тему и передать суть идеологии, достаточно всего двух слов в одной распространенной формулировке.
  
  "Коммунизм - зло".
  
  ****
  
  - Почему же в свое время так остро противостояли две эти идеологии, и сейчас между ними пропасть, как меж небом и землей? - подытожил свою первую основную часть лектор. - Ведь смысл не только в разных взглядах на устройство экономики. Так же сейчас коммунизм не отделяют от тоталитаризма, от контроля государства за обществом, а капитализм преподносится как оплот демократии, свободы и равенства. Замечу, что сама изначальная идея коммунизма-социализма предполагала схожие с демократическим строем основами: равенство, благополучие, свобода, братство. Суть негативного к нему отношения сейчас в мире завязан исключительно на прошлом - на том, как эту идею воплощали в жизнь.
  Не забывайте, что плохое исполнение может погубить самую блестящую идею. А когда мысленная, нематериальная идея воплощается в жизнь, погрешности, допускающие ее искажения, неизбежны. Мы можем только максимально уменьшить погрешность, но всегда новый строй, основанный на идее, будет иметь свои недостатки.
  
  
  Россия слушал и внимал, скучающе подперев рукой щеку. Лекция длилась уже третий час, а ничего нового он для себя не открыл.
  Ни Америку, ни то, как улучшить ситуацию в мире.
  А именно за этим он и приходил. Ему нужен был толчок. Нужна была новая, чистая Идея, максимально приближенная к реальности, имеющая право и возможность на существование.
  
  Он все проанализировал. И, кажется, понял.
  Это не они плохие, ни люди глупые, ни чиновники жадные (ха-ха, нет, тут смеялся).
  Мысль проста и банальна как рыболовные сети, придуманные еще в начале времен и до сих пор пользующиеся спросом у рыбаков.
  Система. Это ее надо менять - не с людей все начинается, а с того, что их окружает.
  Не атомы собрались в камни, а камни собрались из атомов.
  Сверху вниз. От большего к малому. Современные физики и метафизики доказали.
  
  Когда не можешь разобраться с вычислением, еще раз взгляни на всю задачу целиком.
  Ни коммунизм, ни капитализм не смогут обеспечить дальнейшего развития общества и мира. Коммунизм - плохое исполнение хорошей идеи, пережиток прошлого. Капитализм рушится и гниет у него на глазах. Он не обеспечивает людей всем, что они требуют. По-прежнему сквозь синюшное капиталистическое лицо с широкой улыбкой просматривается оскал феодализма. Все новое - хорошо забытое старое. По-прежнему между людьми "разных сословий" огромная пропасть, по-прежнему в верхах США и других империалистических стран власть и капитал передается по наследству и попадает в не всегда хорошие руки и умные головы. По-прежнему люди думают лишь о себе, потому что жизнь такова - бери сегодня, потому что завтра счета могут обнулиться, деньги сгореть, а тебя самого - посадить за решетку.
  
  Нет, капитал - не выход. Деньги исчерпали свои возможности, потому что продавать некому, ресурсы пропадают и тратятся вхолостую.
  
  США вынуждены разводить искусственные костры вооруженных стычек, чтобы заработать на продаже оружия и не пустить прахом всю капиталистическую систему.
  
  Да, России не нравился капитализм, и эта ненависть, возможно, впитана с кровью отца. Он хорошо понимал это и тяготился зависимостью от старого-нового денежно-рыночного режима.
  Но он так же понимал, что коммунизму не воскреснуть. Уже понимал. Это - пережитки страшного прошлого, и в какой-то мере он сам виноват, что показал миру хорошую идею в кровавом ореоле деспотизма.
  
  Прошедшего не возвратишь и не исправишь. Именно поэтому ему нужно было что-то новое.
  Весь мир нуждался в новой системе. Того требовало время и обстоятельства.
  Не сегодня, не завтра, не через десять лет - но Идея будет придумана, сформулирована и преподнесена на блюдечке, если к тому времени они не оступятся, не нарушать правила игры и не вернутся в каменный век, где все придется начинать с начала.
  Только этого перехода боялся Россия. Их мир так хрупок, а глупость огромна - они могут просто не успеть, не дотянуть, не дожить.
  Все остальное - на плечах времени. Они ничего не решают. Ни один человек не способен изменить что-то.
  Только вместе. Только всем человечеством.
  
  Кутузов понимал это. Толстой. Живаго устами Пастернака глаголил: не пытайся спорить со стихией - иди вместе с ней туда, куда ведет.
  И всякий прочий kal.
  
  Лектор битый час вещал о причинах, хотя надо было смотреть на результат и действовать исходя из него. Почему так, а не иначе, бедному человечку никогда не понять, будь он хоть триста раз лауреатом Нобелевки.
  Парадоксально, но людишки, не заслуживающие наград, вечно их получают и не знают, что с ними делать.
  Наград не получает народ, истинно заслуживающий их.
  
  Уже выходя из аудитории под двенадцатый час ночи, Россия краем глаза заметил, как прытко и одним из первых скакнул к двери тот, что стучался в его личное пространство с тупыми вопросами. Россия хмыкнул и столкнулся с извиняющимся взглядом седовласого лектора, пожал плечами.
  Мол, не обиделся.
  А если и да - то явно не на того жалкого ученого-журналиста.
  Это ведь не он решил поболтать на тему коммунизма и пригласил послушать сына СССР.
  
  ****
  
  Россия возвращается домой по темному, когда маленькие узкие улочки Мюнхена уже не кажутся такими милыми и уютными.
  Везде - только густая чернота, разбавляемая крохотными для него фонарями и светящимися вывесками круглосуточных магазинов.
  
  Порой ему кажется, что он сбился с пути и рискует нарушить границу с Чехией.
  
  Но вдруг страна застывает как вкопанный, когда по телу словно электрический разряд пробегается противный холодок.
  Что-то заставляет его повернуть голову.
  
  И увидеть в другом конце улицы, в свете одинокого фонаря, такой же одинокий темный силуэт.
  
  Россия настороженно и любопытно вглядывается, наклоняя голову вбок, пытаясь рассмотреть.
  
  Незнакомец стоит неподвижно, ссутулив острые худые плечи и низко опустив голову. Рост - почти с русского. Вот что его так насторожило.
  
  Он подходит ближе, оглядывается и убеждается, что на этой улице они совершенно одни. Пустынно и пробирает ночной прохладой.
  
  Внезапно незнакомец слабо дергается, будто заметив, что он не один, или ежась от подувшего ветра - но фигура его на мгновение выплывает на свет под фонарем, и Россия в каком-то странном мистическом, испуганном восторге секунду видит его лицо.
  Не верит своим глазам. Так и хочется хорошенько приложиться головой о стену ближайшего дома, чтобы убедится, что это не сон или пьяные галлюцинации.
  
  Третий Рейх.
  
  Стоит неподвижно, ссутулившись от непосильных тягот собственной смерти и давления другого, реального мира, возвышающегося над ним.
  Он кажется тенью тени чего-то далекого. Когда о твоей былой силе и славе не знает никто уже, кроме тебя.
  А ты - вот-вот окончательно потеряешь рассудок и тоже забудешь. Забудешь, что вообще делаешь здесь, что связывает тебя с этой землей - и тогда исчезнешь окончательно, без права на возвращение.
  
  Прошло не так уж много времени.
  Об отце России помнят все и до сих пор боятся, о Рейхе - уже забыли.
  Россия закрыл глаза. Сердце защемило.
  Что будет с памятью об СССР, если он сделает то же, что и Германия? Если позволит забыть.
  
  Его отец будет так же скитаться по узким каменным улочкам Петербурга, жалкий и одинокий, не помня и не понимая, кто он и для чего ходит здесь, в толпе дышащих жизнью и энергией людей, совсем один.
  Всего лишь тень тени.
  
  Открывает глаза, рвано хватая ртом воздух.
  Мгновение - и призрака уже нет.
  Фонарь на другой стороне улицы пару раз укоризненно мигает и гаснет.
  
  
  
  ****
  
  Он перебирал стопки пахнущих пылью книг, медленно, осторожно проводил кончиками пальцев по ветхим корешкам, от которых поднимался давно забытый и сейчас бьющий в голову запах полыни, пороха и снега - запах детства и сладкого зыбкого покоя.
  Тишина оглушала со всех сторон и волновала старые воспоминания, подсылая вместо реальных - звуки прошлого. Ему казалось, что он слышит скрип советских половиц на кухне под тяжестью поступи бывшего хозяина дома. Слышит тихий отдаленный звук перебираемых клавиш, задумчивый, потом - все более уверенный, в итоге сливающийся в единый военный марш.
  Он не умел играть другие. Отвергал классическую музыку и любые оркестры, кроме строевых.
  России казалось, что нос щекочет аромат разогретой на старой баллонной газовой плите еды из армейского пайка; кожу холодит легкий весенний ветер, задуваемый в форточку.
  Где-то под окном - веселые голоса младших братьев, играющих во дворе.
  
  Все это прерывается внезапно: исчезают видения, пропадают вымышленные звуки и запахи, и остается звонкая тишина и яд отравляющей реальности.
  Тихие шаги приближаются со спины, но он не оборачивается. Лишь ниже клонит голову - как бы просит, чтобы не нарушали его внутреннюю идиллию.
  Терзания по преследующему прошлому.
  
  Цезарь стоит в тишине позади, не решается беспокоить окончательно. Но потом аккуратно присаживается рядом на ковер, смотрит на книгу в руках страны.
  
  - "Капитал"?.. - шепотом спрашивает он. Вопрос риторический. - Ты прочитал его весь, правда?
  
  Россия не отвечает. Сжимает толстую красную книгу крепче и молчит.
  Цезарь вздыхает.
  - Иди сюда.
  
  Тянется, мягко оплетает плечи и грудь руками и притягивает безвольное тело к себе. Россия не реагирует и продолжает пустым взглядом смотреть в никуда перед собой.
  
  - Ты не должен никого слушать. - утешающее раскачивается Цезарь, продолжая практически держать страну на руках. - Сила в правде. А правда всегда была на твоей стороне.
  
  Россия по-прежнему молчит, но президент чувствует, как расслабляется его до того напряженная спина, как медленно он обмякает в чужих руках.
  В руках своего царя.
  
  - Я не знаю, что делать. - в который раз за... свою жизнь говорит страна. Поясняет: - Я не вижу смысла, не вижу будущего. Что ждет нас через год? А через десять? Если не война, так катаклизмы, если не они - так новый кризис. Не экономический - кризис общества. Хаос и разруха.
  - Откуда тебе знать..? - тихо возмущается президент. - Ты не провидец.
  
  - Я нечто большее. - возражает Россия. - Я - страна. Оплот и результат коллективного разума, я могу видеть намного дальше всех лучших прогнозистов мира вместе взятых.
  
  Цезарь не решается спорить, потому что аргументов нет. Крепче сжимает Расею в руках, поглаживает по голове, пока тот медленно сползает на его колени.
  
  - А я - царь. - наконец произносит он уверенно. - И я тоже многое вижу. Например, - он внезапно опускает руку и кладет ее на вздымающуюся грудь страны, заглядывая в большие белесые глаза. - То, что может спасти и тебя, и полмира. Твою душу.
  Тот фыркает и растягивает было рот в оскале, но президент все так же уверенно и мягко опускает палец на его губы, призывая заткнуться и слушать.
  
  - Земля - это тоже система. И она состоит из частей, у каждой из которых есть свое предназначение. Каждая отдельная страна - ее орган. Так понятней? - он добродушно улыбается и прищуривается, не сводя с парня взгляда. Россия не отвечает и смотрит на него. Аналогии, везде аналогии. Но что мешает им иметь определенный смысл, если так - действительно понятней. - Теперь посмотри на карту мира. - президент убирает палец с губ России и перемещает его на лоб. Страна слушается и мысленно рисует в голове карту. - Видишь? У каждого - свое. У США - капитал. У Китая - труд. У Европы - мозги и нервы. У тебя, - он мягко опускает ладонь на чужую щеку, - Душа.
  
  Россия прыскает и расслабляется окончательно. Накрывает ладонь царя и возмущенно убирает ее обратно на голову, едва заметно улыбаясь.
  Цезарь с тихим "пфффт" исполняет немую просьбу и продолжает гладить, пальцами перебирая густые светлые волосы.
  
  Россия закрывает глаза и уже не слышит скрипа половиц, завывания ветра и тяжелых шагов. Только размеренное дыхание президента рядом.
  
  Возможно, это и есть ответ на его вопрос - душа.
  
  Глава 5.
   Он сидел в закрытом официальном зале, в красивом, дорогом на вид и не очень в действительности, кресле, окруженный со всех сторон камерами и любопытными лицами журналистов.
  
  Цифровое табло во всю стену позади него вспыхивало таблицами, цифрами и диаграммами.
  Ему задавали какие-то вопросы, а он с непроницаемым лицом либо отвечал прямо, либо плавно уходил от ответа, подразумевая, что это его не касается и они лезут не в свое дело.
  Вспышки фотокамер - не вспышки эболы, но нервировали знатно, хотя он должен был уже привыкнуть. Он никогда не примет весь этот ангажированный мир с его фарсом и ужимками. Но играть в нынешней ситуации нужно было по правилам - увы, тем, что установил кто-то до него и теперь диктует всему миру.
  
  Сбоку от него, на некотором расстоянии на чистой тепло-бежевой стене висела фотография. Человек на ней смотрел прямо, без лукавства, но чувствовалось в этом взгляде нечто родное.
  
  Через полчаса, когда вопросы закончились, и на него начали пускать откровенные мыльные пузыри, никак обстоящему делу не соответствовавшие, на пороге зала, оставив в коридоре несколько охранников, появился как раз тот человек с фотографии на стене.
  Эти фотографии висели нынче на стенах всех уважающих себя юридлиц, школ, учреждений.
  
  Что-то приятно защемило в сердце России при виде Третьего-Солнышка.
  Так его негласно называли в народе, имитируя прозвище "Тот-кого-нельзя-называть".
  Сугубо ласково и в историческом контексте - непосвященные не понимали и крутили пальцем у виска. Но настоящий-то Россия знал.
  
  Чуть растягивая губы в той-самой-улыбке, когда улыбается не только рот, сколько светятся ею глаза, Солнышко подошел к стране, коротко и крепко пожал ему руку, и Россия тут же расцвел. Напряжение, сковывающее его в присутствии иностранных делегаций и прессы, враз уступило место тому спокойствию, какое появляется, когда в незнакомой компании вдруг к тебе присоединяется старый хороший друг.
  
  Низкая фигурка, маленькие светящиеся теплом глаза, узнаваемые повсеместно черты лица - все в нем вызывало странный душевный отклик.
  
  Пресса разом схлынула, поняв, что время для экзекуций кончилось, оставив только мастодонтов отечественного и зарубежного СМИ - тех, за кем закреплялся статус государственных организаций, к кому было (или должно было быть) больше всего доверия.
  
  Тут же неподалеку встал и Цезарь - в официальном костюме, выпрямленный, коротко улыбающийся и не сводящий мягко сияющих глаз со страны и ее руководителя, стоящих вместе, пока в окончании "банкета" журналисты делали фотографии для обложек газет.
  Россия чувствовал присутствие близких людей, и с каждой секундой становилось спокойнее и радостней.
  
  Третье-Солнышко что-то спрашивал у страны, записывал - записывали его помощники, советники, секретари. А Россия говорил.
  Как думает говорил. Без прикрас, без преувеличенного почтения, но не жаловался. Просто делился тем, что накипело и вызывало особенно острые проблемы.
  Глава слушал внимательно, отвечал, где надо, добавлял, и лицо его не менялось - менялось лишь выражение глаз, по которым сразу становилось понятно, о чем тот думает, переживает, как относится к ситуации.
  
  Когда вся пресса вышла и растворилась в гуле дневной столичной суеты, они остались одни - только позади страны еще маячил незримой поддержкой Цезарь.
  Россия еще раз поднял взгляд и открыто посмотрел на Солнышко. Несмело, но счастливо улыбнулся.
  
  А потом внезапно схватил чужую руку, сжал короткопалую ладонь, испещренную тонкими морщинками, по которым сразу узнаешь человека, преданного работе, но работающего в основном с бумагами, на нервном, интеллектуальном уровне.
  Наклонился, сгибаясь почти пополам, осторожно ткнулся лбом в чужое плечо, скрытое синим деловым костюмом.
  Его переполняли эмоции.
  
  - Спасибо... - зашептал он. - Спасибо, спасибо, спасибо...
  
  Третье-Солнышко если и удивился, то виду не подал, сохраняя врожденное, навеянное мудростью политического деятеля, спокойствие. Так же аккуратно в ответ приобнял, похлопал по плечу. Глубоким тихим голосом произнес:
  
  - Ну, ну...
  
  - Вы спасли меня... спасли нас... после... после смерти отца... - не унимался русский, теснее прижимаясь к кажущемуся сейчас таким хрупким телу. - Не покидайте, не уходите. Вы любите людей - это в вас главное. И люди любят вас. Вы нужны нам. Мне.
  
  Проговаривая это как мантру, Россия, чувствовавший, как изнутри в последний год распирают противоречия, как сомнения жрут душу и выедают нервы, понял, наконец-то понял, стоя рядом с Ним, в чем нуждался и кому обязан за свою пока еще более-менее спокойную жизнь.
  
  Без Солнца не было бы света. Война уже давно разрушила бы его.
  Этот маленький человек пришел в его историю как нельзя вовремя - после того, как его разорили, загнали в грязь, опустошили и почти уничтожили изнутри.
  
  Что эти скоты с экранов понимают под "разграблением национальных богатств"? Деньги, капитал, состояние дорог...
  Он от всего сердца хотел плюнуть им всем в лицо.
  
  Правитель - не тот, кто идет войной и разоряет чужие государства для того, чтобы доверху наполнить свое. Что есть эти демократические выборы, когда президента якобы избирает народ? Гитлера тоже народ выбрал. На правовом уровне. Все по закону.
  Люди не всегда знают, что им нужно - но они прекрасно знают, чего хотят, и не стесняются говорить об этом.
  
  Если кому-то захотелось крови - это не значит, что его желание нужно исполнять.
  Время само выбирало всех его Солнц. Сперва - Красного. Затем - Багрового, цвета крови, маленького, но полного энергией, способной затопить полмира. Теперь - он не мог точно подобрать этому оттенок, но в нем сквозило холодное спокойствие, и Россия выбрал бы синий - тот синий, что изображается на его флаге.
  
  Он устал. Так сильно устал от лжи, от царящего в мире напряжения, от давящего внешнего мира, но его отдушина - этот человек, способный поддержать, молча следующий запланированному пути в светлое будущее.
  
  Он не говорил, что делал и зачем. Это не в стиле народа. Испокон веков народ молчал и делал, и точно знал, ради чего он это делает и чего хочет добиться.
  Третье-Солнышко был материальным воплощением всего народа. Спокойный, непоколебимый, твердый в решениях и безоговорочно мягкий сердцем. Если он и испытывал что-то - никто этого не видел.
  
  Россия чувствовал себя на грани, но точно знал, что пока этот человек правит им - они вместе выдержат все.
  
  За столько лет Судьба подкидывала ему разных правителей, кидала в многовластие и разруху - и спустя столько боли и растерянности подарила крепкую опору, ясную надежду. Он чувствовал себя незаслуживающим такой благодати счастливчиком.
  
  Позади него на цифровом табло падал рейтинг Третьего. Кап-кап - утекали цифры. Ненужные равнодушные цифры, никогда не способные передать того, что на самом деле творилось у России на душе.
  
  - Не смотрите на них. - прошептал он, хотя глава все это время глядел на него, будто не замечая цифр на табло. - Не надо. Вы знаете, вы чувствуете, что они врут, так же, как чувствую это я. Во мне не осталось сомнений. Только крики пятой колонны. - страна по-прежнему сжимал чужую теплую ладонь. - Вы ведь чувствуете, правда? Меня. Вы неотделимы от народа, и это то, что во все времена было единственным условием, истиной, делающей меня сильным. Это вера в царя.
  
  Он кротко улыбнулся, в последний раз пожимая руку правителя, и так много осталось несказанным... Но слова им были не нужны, пока существовала эта вера - не материальные гарантии, не звериные желания и радости народа, судящего по тем реформам, проведенным в стране.
  
  Если нет веры в Главу - нет единства. Без разницы, кто в таком случае принимает законы и предлагает реформы - парламент, правительство, кучи людей в Кремле, ежедневно трудящихся "на благо родины". Люди видят Его - и все становится на свои места. То, что светится в глазах правителя - то будет зажигаться в душах его людей.
  Россия никогда не мог жить без единого главы. Он не мог верить в кучку демократов, республиканцев или еще каких-то неоднородных масс, правящих одним обществом. Это было противоестественно. Народ терялся, не знал, куда и на кого смотреть, к кому обращаться - и все рушилось. Обязательно должен был быть образ, в котором они увидели бы себя, свою единую душу, свое воплощение, в которое могли поверить.
  
  России как таковой не существовало бы, если бы в нее никто не верил. Потому что никто и никогда не сможет определить, чем он живет, как он выглядит и кто он такой - у России было слишком много образов, но единой оставалась душа, которую глазами не увидишь. Это что-то нематериальное и незримое нитью связывало всю нацию, каких бы кровей и внешностей в ней ни было намешено.
  
  Мыслю - следовательно, существую.
  Чтобы существовать, России нужно было чувствовать и верить.
  
  Он что-то шептал и клонился все ниже, ощущая, как чувства переполняют, бередят старые раны, делая его уязвимым и чувствительным, но вместе с этим тело словно наливалось густой уверенностью. Он знал, зачем живет и что ему делать.
  Теперь знал окончательно.
  
  - Ну, ну. - снова донесся до него негромкий вкрадчивый голос Главы. Россия стоял на коленях перед ним, низко опустив голову, будто его только что сбило с ног бушующей волной. Волной силы, которую он уже отвык ощущать в теле.
  
  Третье-Солнышко крепко сжал его руку, чуть напрягся и рывком поднял страну с колен.
  Россия встал, выпрямляясь, и прояснившимся взглядом взглянул на мир с точки своего векового обзора - сверху.
  
  
  
  Умом Россию не понять.
  Аршином общим не измерить.
  У ней особенная стать -
  В Россию можно только верить.
  (с) Тютчев.
  
  
  
  
  Прим. автора: Третье-Солнышко - потому что в истории России было три известных правителя с именем Владимир. Первый - Владимир Красно Солнышко, второй - Владимир Ильич Ленин (Ульянов), третий - В. В. Путин.
  
  Глава 6.
  Страны постсоветского пространства собрались за круглым столом в большом зале на нейтральной территории с первым весенним днем, пока за окном лежали липкие тугие сугробы, а с крыш переливами звенела капель.
  
  Однако не сказать, что умиротворяющее действие природы работало на них. В зале стояла немного скованная, даже напряженная обстановка, потому что совсем неожиданным стал внезапный призыв России собраться вместе, чтобы обсудить - подумать только - дела в сфере сотрудничества.
  
  Дружба и сотрудничество - в последнее время это были болезненные темы для разговоров бывших союзных республик, в частности, потому что в силу врожденных и присущих всем суверенным странам эгоизма и самомнения и с ростом экономики и укреплением места на международной арене "большого брата", республики начинали ощущать не столько физическое, сколько моральное давление, в основном развертывающееся и набирающее силу не извне (то есть не от самой России), а внутри или по причине глобализации и доходящей до них волны русофобских настроений. В основном, искусственных.
  
  - Зачем ты нас здесь собрал? - проворчал Армения. Они чувствовали это напряжение, и обстановку не разряжал хмурый вид самого русского, заявившего, что у него для них есть "важный разговор". - Кажется, по теме сотрудничества все давно оговорено. Мы - суверенные государства и сами можем решать такие вопросы, а ЕАС ты уже создал - тебе мало?
  
  Россия молчал, ожидая, когда негодование и риторические ненужные вопросы схлынут и ему дадут начать.
  
  - Верно. - как-то обеспокоенно поддержал его Азербайджан. - Думаешь, мы не слышим и не видим ваших с Белоруссией дел по организации Союзного Государства? Так вот я скажу: пока это только слова, но ты должен понимать - если применишь силу, политическое или еще какое давление - даром тебе это не пройдет. Все эти замыслы твоего лидера по "собиранию земель" вызывают подозрения.
  
  Дальше голос хотели было подать и остальные - хотя сказать им, в общем-то, было уже нечего, потому что эти двое вполне высказали то, что было на уме у всех. Но Россия призвал их к тишине взмахом руки, и республики, хоть и недовольно посводили брови - все же закрыли рты и недоверчиво уставились на него.
  
  Бедные детки. Россия смотрел на них и думал: неужели они настолько... недальновидны, неужели ничего не понимают? Не видят, что творится в мире, не осознают намерений США - или просто думают, что это их не касается?..
  
  - Все вы должны понимать, - выдержав достаточно долгую паузу, начал русский, оглядывая собравшихся. - Что происходит на международной арене. Все вы читаете новости, советуетесь с политическими обозревателями, я прав?
  
  Никто не ответил - все продолжали хмурится и смотреть на него.
  
  Возможно, положение усугубляло и то, что Россия и сейчас стоял во главе круглого стола, возвышаясь над ними, оперевшись руками о столешницу, и взирал так, будто правда спрашивал: вы что, не понимаете? Вы настолько глупы?..
  
  - Как думаете, - с расстановкой продолжил он, опуская взгляд и чуть напрягая пальцы, будто хотел сжать руки в кулаки. - Чего хотят Штаты? Гегемона власти, я прав? Он выиграл в Холодной войне и возомнил себя единоличным правителем мира - и! - он взглядом оборвал на полуслове вскинувшегося было Азербайджана, - Это не вычитки с РЕН-ТВ, не кричащие заголовки газет и журналов. Вы прекрасно осведомлены о том, что они замышляют и чего хотят добиться в конечном итоге - я не верю, что у вас нет своих разведчиков и контрразведчиков, работающих в этой сфере. Если вы не совсем тупы и не думаете, что угроза миновала и теперь можно жить спокойно. Почти все вы сейчас управляетесь главами, заставшими нашего отца - повторюсь: нашего, общего - и прекрасно знаете, как работает подпольная слежка и что политика - это только верхушка айсберга, а в СМИ преподносится лишь одна сотая всей информации. Сейчас идет время, похожее на период перед Второй мировой, и дело не только в том, что все трубят о скорой Третьей. Дело в том, что еще больше активировались подпольные движения, разведка и скрытая деятельность не только Штатов, но и моя - как ответ на его действия. Глава уже в открытую говорит о том, сколько за год было поймано агентов США на моей территории - и это явный сигнал, потому что просто так с трибун под прицелами тысяч камер такое не говорят, когда ситуация стабильна. Это предупреждение не только мировой общественности, политикам, организациям - но и всему обществу, в политике не принимающему участия. Это призыв быть осторожными и не ввязываться в политические прения, когда ты в этом откровенная дубина. Потому что есть риск, что молодежь, чистая, глупая и наивная, ввяжется в
  авантюру и окажется завербована теми самыми враждебными подпольными организациями - причем даже не заметит, как будет служить агентам США верой и правдой.
  Он выпрямился, еще раз окинул притихшие, но все еще с перекошенными от недоверия лицами, республики, взглядом.
  
  - Но это небольшое отступление. Конечно, я собрал вас не за этим. Не совсем.
  Сейчас на мировой арене, как в годы Холодной войны, происходит перекройка сфер влияния. Абсурдность всей ситуации и ее неоднозначность в том, что на фоне вербовки мелких стран люди во всех высших кругах идут дискуссии о суверенитете и демократических ценностях. Пора признать, господа, что эти самые ценности - не больше чем фальшь, пустые слова, которыми западники умело апеллируют, чтобы оправдать свои беззаконные и античеловеческие действия. Мои слова могут показаться радикальными. Но даже не в них дело. Суть не в том, поверите ли вы в виновность Штатов, или еще какого государства - суть в том, что сейчас я и соседние ко мне страны в опасности. Если рассматривать оккупацию Штатами наших с вами земель и лишение славянской нации в целом их этнических и духовных особенностей, их культуры путем навязывания чуждой и противоречивой идеологии. А в итоге - тупому развалу и разграблению.
  
  Что я хотел бы сказать... Скажу прямо: нет никакого суверенитета как такового. Мир делится на два блока - до этого со сферами влияния и прочей фигней шел только подготовительный этап, потому что такая масштабная кампания с перекройкой человеческого сознания в одно десятилетие не проходит - тут еще в истории мира нужны были века. Все взаимосвязаны между собой, и перед всеми без исключения странами стоит выбор, какую сторону принять.
  
  Варианта пока может быть два: это Россия или США. Запад или Восток. Право или лево. Я не говорю, что являюсь еще одним ядром этого мира - нет, мир вокруг меня не вертится. И вокруг США тоже, как бы нам не казалось обратное. Тут никогда не поймешь, что разделилось на два блока первее - общество или группы политиков. Я имею в виду, что нынешнее разделение - еще один естественный этап становления мира, еще один виток его истории, стремление к дуалистичной стабильности. С появлением глобализации это должно было произойти рано или поздно. Как бы все люди не были похожи, а я склонен считать, что между западным и восточным (евразийским, если хотите) обществом на базовом уровне заложены отличия в понимании и отношению к миру и себе. Они могут иметь одинаковые ценности, понятия о любви, добре и зле, могут верить в единого бога - и все же различия найдутся всегда, пусть мы их не увидим. А сейчас с национальными движениями, да и в прошлом, когда только закладывалось это противостояние, эти различия стали - порой неверно и искаженно до неузнаваемости - вылезать наружу, обличаться в слова и понятия. Коммунизм и Демократия - самые примитивные названия этих двух различных сторон.
  Это не значит, что мы обязательно должны воевать друг с другом - просто, увы, человечество еще не придумало более акцентированной формы противостояния и конкуренции наряду с экономической конкуренцией.
  
  Но то, что я хочу сказать... Повторюсь: ни у кого из нас нет истинной свободы-суверенитета. Мы все взаимозависимы, и когда вы говорите, что можете и должны сами принимать решения по вопросам, какую культуру изучать и какой язык вводить государственным... простите, но это противоестественные отклонения от глобализации и формирования двух полюсов мира. Двух полюсов сознания.
  
  Перед вами стоит выбор, который вы предпочитаете игнорировать и который с таким вашим отношением вскоре сделают за вас, если вы будете упрямиться: мы или они. Если продолжите отсиживаться и отстранятся от меня, от нашего бывшего братства, и называть себя самодостаточными и независимыми... либо вас завербует Запад (а вы сломитесь под его натиском, не имея точной цели, в какой блок вам вступить), либо придет время, и вы, возможно, под силовым давлением или давлением обстоятельств, если выстоите перед вербовкой, вступите в круг Евразийского сообщества. У мира нет других перспектив, идеи или, если хотите, возможностей. Либо уничтожение или самоликвидация -либо примыкание к той или иной сфере.
  
  Не важно, кто станет в главе этих сфер - это могу быть и я, а может, ситуация кардинально изменится за несколько лет, и его возглавит Китай. Вполне возможно. В любом случае, это будет наиболее развитая в свое время страна. Общество, способное что-то предложить и привлечь на свою сторону своими ценностями и Идеей.
  Вы, ребята, должны понимать это. А пока: либо я - либо США. Простите, другого варианта мир не подкинул.
  
  Но стоит учесть наполеоновские планы Штатов на эту планетку. Они хотят стать единственным властителем однополярного мира - и хоть это противоречит всем законам природы и мироздания в целом, у них вполне может получиться. Другой вопрос - как долго проживет такой мир и насколько благополучно.
  
  
  Россия хмурился и напряженно сжимал челюсть, но говорил уверенно, будто все продумал заранее и то, что он говорил, являлось аксиомой, подтвержденной много раз экспериментально.
  Однако известная им мировая история не давала такого точного ответа на вопрос и прогноза на будущее развитие человечества.
  
  Под конец монолога-выступления лица республик стали еще мрачнее, но уже не выражали недоверия - лишь какую-то разочарованную усталость и опасение. Глубоко зарытый в головах страх.
  
  - Все ясно. - первым поднялся Казахстан. - У нас есть, о чем подумать, однако то, что ты говорил... ты и сам должен понимать, насколько радикально это звучало. По сравнению с твоими планы США - так, расписание на завтрашний день. Кажется, ты долго над этим думал. Мысли достойны лучших античных философов вместе взятых. Однако. - он развернулся и прищурился, вперивая в Россию ястребиный взгляд. - Я не услышал ничего дельного, кроме четкого подтверждения: у тебя совсем поехала крыша, и аппетит разыгрался не меньше американского. Хочешь, чтобы все мы вот так просто поверили в твои пророческие возгласы и вмиг присоединились к тебе? А может, нам вообще войти в твой состав на правах автономных округов? Не слишком ли ты заврался и возомнил себя центром Земли? Я больше скажу - США пока единственные, кто реально претендует на звание мировой державы, и кто бы что ни говорил о "русской угрозе"... может, только угрожать ты и умеешь в самом деле - да и то паршивенько. Просто признай, - он окинул его презрительным взглядом, которого от него русский точно не ожидал. - Что на самом деле ты никто, и звать тебя - никак.
  И первым вышел из зала, громко хлопнув дверью, как бы показывая, что в следующий раз на подобные собрания его можно даже не звать.
  
  Остальные страны переглянулись между собой и неуверенно, как бы нехотя тоже поднялись со своих мест. Но в качестве уверения, что они все еще не враги и сотрудничать, хотя бы только в экономическом плане, согласны, каждый, насколько это было возможно, мягко высказал свою позицию, в каждой из которых звучало скрыто, но уверенно: ни о каком присоединении и интеграции в какой бы то ни было "блок", противостоящий Западному, и речи быть не может.
  Под конец, когда бывшие республики СССР ушли, в зале остались только Россия и неловко мнущийся рядом Беларусь.
  
  - Эй, ты это... - он неуверенно похлопал Россию по плечу. - Не принимай близко к сердцу, хорошо? Казахстан в последнее время сам не свой. Но вы ведь все еще сотрудничаете, и отказываться от экономического союза он точно не намерен, поверь мне. А интеграция... Ну их, этих буржуев. - он натянуто улыбнулся и с преувеличенной веселостью махнул рукой в сторону двери. - Россия и Беларусь - братья навек. Вот создадим СГ, наладим нашу экономику - пущай видят и завидуют, эхех.
  
  Россия зажмурился и мягко, но настойчиво убрал его руку со своего плеча. Опустил голову, едва заметно ссутулился и тоже направился к двери.
  
  - Да ничего уже... не получится. - еле слышно глухо пробормотал он. - С девяносто четвертого идет экономическая интеграция меня с маленьким тобой. И - ничего, пусто, капут! Что уж говорить про Казахстан или другие союзные республики, с которыми у меня никогда особо теплых отношений не было.
  
  
  Хлопнула дверь за его широкой сгорбленной спиной, оставив белоруса растерянно смотреть на деревянную лакированную поверхность.
  
  - Как же... - сам себе пробормотал белорус. - Что это, не будет объединения? Не будет союза?.. Сам же... говорил: деваться некуда.
  
  Тут из тени у окна ровной поступью вышел Цезарь, как и подобает на таких мероприятиях - в костюме, прямой и с непроницаемым лицом.
  Беларусь слегка вздрогнул и быстро обернулся на голос позади.
  
  - Не волнуйся, батько. Все будет. Не слушай этого прохвоста - у него настроение меняется, как у моря погода. Тем более - когда те, кого он считал родными братьями, заявляют такое. - советник глянул на дверь, за которой скрылся Россия, и глаза его на тон потемнели. - Все будет. - повторил он уже тише. - Деваться вам все равно некуда. Это только от времени зависит.
  
  - А что же, - с надеждой и опаской взглянул на него белорус большими глазами. - Что, коли и в самом деле западники Казахстан завербуют? И другие республики?
  
  Цезарь мрачно взглянул на него, но видно было, что и такой вариант событий был ими предусмотрен.
  
  - Когда поймут, что из них все соки выжимают и кровь сосут - сами приползут. А коли нет. - он на мгновение передразнил белорусский акцент и улыбнулся слишком беззаботно, что совсем не вязалось с его словами. - Войной пойдем, но оккупированные зоны своих у пендосов отобьем. Если, конечно, попросят, или возникнет острая необходимость вмешаться. Пока что мы можем только раскрывать этим тупицам глаза, а они могут закрывать их обратно. Не от нас зависит, хотя Россия делает все возможное, учитывая, что сам погряз в инакомыслии и митингах против действующей власти.
  
  Белорус слушал, как собачонка снизу вверх заглядывая в серьезные глаза Цезаря. А когда тот замолчал и неспешно направился к двери - быстро исподтишка перекрестился, что-то пробормотал и поспешил за ним выйти из зала.
  
  Большой брат все знал. Оттого его и ругали - но на него вся надежда была.
  
  Глава 7.
   Ночь дышала свежестью только наступившей зиме на хвост весны.
  Дом скрипел и шатался старым деревянным великаном под натиском задувавшего с востока ветра.
  
  Внезапно Россия проснулся, сам не понимая, отчего. В уши тут же залилась тишина спящего мира, нарушаемая только звуками тихого буйства природы, пробуждающейся ото сна и шипящая гулом с запада, в преддверии предугаданных на этот век катаклизмов.
  
  Он скорее шестым чувством уловил чужое присутствие рядом. Знал, кто это может быть, наверняка, и не поворачивал голову. Лишь слегка прикрыл глаза, покорно позволяя длинным грубым пальцам вплестись в спутанные ото сна волосы, затем опустить веющую могильной прохладой ладонь на его закрытые веки.
  
  - Ты все делаешь правильно. - прошелестел до боли знакомый и одновременно искаженный тем светом голос. - Не забывай, кто наш враг.
  Россия открыл было рот, но из него вырвался только слабый усталый вздох.
  
  - Прости. Отец.
  Неожиданно страна сел на постели, сбивая к ногам одеяло, и положил свою теплую ладонь на чужую ледяную руку.
  
  Он собирался сказать то, что должен был сказать давно. Но ирония в том, что Россия понял это буквально пару дней назад.
  
  - Прости. - повторил он шепотом. - Я знаю, кто мой враг и на что он способен. Но это не значит, что я смогу тебя воскресить. Единоличная победа над злом - не главное. Не это на повестке дня.
  
  Тишина за его спиной длилась всего минуту, но была настолько непроницаемой, что ему показалось, будто Союза там уже нет.
  
  - Что ты имеешь в виду? - наконец произнес он громче, грубее, так, что можно было подумать, будто говоришь с живым великаном.
  
  Шутка ли, но великан был мертв, и отчего-то это больше не капало ядом на сердце. Только гулким эхом биения живого моторика еще стучала тоска и обида. Обида на себя - потому что до сих пор не смог отомстить, заставил врага ликовать и прославлять свою победу.
  В этой войне нет, и не будет победителей, потому что все они - люди из плоти и крови. Все буде так, как предскажет история, но никогда они по-настоящему не смогут выиграть, пусть развяжут хоть тысячу мировых войн - таких, для которых не хватит учебников.
  
  - Я отрекаюсь от идеи коммунизма.
  
  В его голосе звучала уверенность подростка, у которого все еще впереди, который думает, что сам может выбирать судьбу.
  На самом деле это не его выбор. И дело не в контроле США за всем миром, не в победе демократии в Холодной войне.
  
  Демократия рано или поздно падет - та, под которой понимают нынешний строй, ибо он давно изжил себя.
  
  Нет ни демократии, ни коммунизма, ни социал-анархизма и прочих левых и правых течений. Всех их придумали люди - снизу, и дала им развитие история - сверху. Она-то все и решает, управляя огромными стихийными массами человечества.
  
  - Повтори, что ты сказал, - прошипел СССР, перемещая руку с его глаз на шею. Чуть сдавил. - Щенок.
  
  - Нам не нужны теории прошлого, если мы хотим двигаться вперед.
  
  - Говоришь, как либераст.
  Россия фыркнул и улыбнулся, открывая белесые глаза. В голосе отца не было угрозы. Он был упрям, но мог понять своего сына.
  
  - И что ты предлагаешь? - прозвучал его зычный голос наставителя. - Ты не можешь просто откинуть одну систему, не предложив чего-то стоящего в замен. Только не говори. - Союз осклабился и приблизил свое лицо к его щеке. - Что намерен податься в капитализм.
  
  - Капитализм изживает себя. И то, что ты подумал... - хмыкнул он. - Нет, я не нигилист - эта идея еще более пуста, чем философия схоластов. У меня есть... идея.
  
  - Но ты ее, конечно же, еще не продумал. - снова оскалился СССР, по-прежнему не убирая руки с его шеи, готовый сжать ее в любой момент. - Ты забываешь свое наследие. Ты забываешь, кем я был и что для тебя сделал.
  
  Это была старая дискуссия о репрессиях, реформах и стабильности, которая никогда ни к чему не приводила.
  Хорошо ли было в СССР? У каждого свое мнение.
  Россия устал от этого - только не сейчас, не снова, когда он взял курс на построение нового будущего.
  
  - Просто смотри. - улыбнулся он. - Обещая не подвести, папа.
  
  Россия распахнул белесые глаза, уставившись в потрескавшийся потолок, на котором уже плясали оранжевые и золотые блики зарождающегося дня.
  Солнце всходило на Востоке. Россия вставал вместе с ним.
  
  ****
  В конференцзале они все вместе собирались вот уже несчетный раз за месяц.
  Русский взял в руки себя и все дело в целом. Прошло около десяти лет, и в итоге свершилось так, как он говорил десять лет назад на первом официальном собрании постсоветских стран с темой воссоединения.
  
  Казахстан колебался до последнего, как самая большая по площади и масштабам производства и добычи ископаемых страна в Евразии после РФ.
  На этот раз никто не говорил о таких абстрактных вещах, как суверенитет, границы влияния, идеологии и менталитеты.
  
  Они вот уже как год официально обозначили себя одной семьей ЕврАзЕс. В противовес все еще держащемуся, но уже на одних американских денежных вливаниях, как под капельницей, ЕС.
  
  Мир разделился.
  
  На красных и синих, и коммунизм канул в лету, оставшись красивым пугающим словом в учебниках по истории - ему и капитализму на огромном материке на смену пришел современный технологичный социализм, построенный на ценностях единства, братства и правды.
  
  Вообще, всего, что там было намешено, невозможно перечислить словами - и не увидеть всю гамму тех чувств, которые страны и люди вложили в понятие "новой системы".
  
  Одно можно сказать с уверенностью - они вот уже год стремились к переходу на новые рельсы полностью безденежной экономики. Потому что капитал, как уже выяснилось - не залог процветания масс, а лишь гарантия эксплуатации человека и зажирения "имущей" элиты.
  
  Народ полностью поверил в них, как только отошел от шока и убедился, что новости об "объединении постсоветских республик в новое Союзное Государство на основах равноправия и братства".
  Не сохранения суверенитета и всех-всех прав - а именно братства. Потому что когда люди чувствуют на эмпирическом уровне, для чего и с кем они работают - вопрос, как работать, отпадает сам собой.
  
  Мир стал двухполярной монеткой, которую уже не могли вертеть в пальцах ликующие от вседозволенности Штаты. Сферы влияния очертились на равные доли и могли четко конкурировать между собой в рамках своих союзников. Не было ни стены, ни занавеса - только размытые рамки идеологий, границы которых легко угадывались на подсознательном уровне.
  
  И все это - без вербовки и агитаций. Без вмешательства структур вроде КГБ и ЦРУ. А так же, в далеком будущем на повестке - смешение крови и ассимиляция, становление двух взаимодополняющих наций и открытый путь в космос.
  
  - Отчетность по действиям союзных комиссий. - эхом отражалось от стен зала для собраний. - Рассмотрим задачи в перспективе на пять лет?
  
  - Какие вопросы еще не решены?
  
  - Есть некоторые неурядицы с обменом продукции с Океанией, потому что мы ведем политику на снижение использования валюты, а они лишь увеличивают нарастание капитала, чтобы удержать свою экономику от падения в связи с ростом цен и нехваткой ресурсов.
  
  - Отлично. Этим сегодня и займемся.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"