Заросший магазинами бульвар смотрелся веселее холодных небоскребов. На углу кормили. Артем Сажин съел жареную курочку, запил темным пивом. После обеда ему, как здоровому мужику, понадобился десерт. Есть здесь, в Чикаго, что-то достопримечательное? Округлые плечи гибкой спиной переходили в объемную женскую красоту, сидевшую на соседней скамейке. Артем, любящий шедевры, вожделанно уставился на сулящее восторг произведение искусства.
-- Такой мягкотой хорошо клюкву давить! - размечтался Сажин.
Молодая женщина повернулась толстоносым африканским лицом. Она не поняла акцент, но нужен ли смысл в словах? Глаза Артема горели созвездием Мартовского Кота, голос пел. Темнокожая американка, подмигнула Сажину, достала связку ключей. Ее машина была старомодной, большой. Квартира - безалаберной, неуютной. Кровать широкой, постель зеленой в черную крапинку. В узкую душевую кабину они с трудом влезли вдвоем.
Очнувшись, хозяйка неожиданно задала сложный, не однозначно понимаемый вопрос:
-- Как тебя зовут? Ай-Тем? А я -- Глория. С Гренландии, что ли? Кожа у тебя такая бледная, будто туалетная бумага. Любую грязюку на ней сразу видать. Угадала?
-- Нет, мимо. Давай еще...
С пятого раза Глория назвала Страну-Сибирь. Артем согласился.
-- Русский? Никогда таких не видела. Как вы в войну с вашим Гитлером, да японцами завоевать Америку хотели, - прогневалась честная американка. - Чего глядишь? Не слыхал? Не знаешь? У нас, в Шикаге, на совесть истории обучают. Потом мы ваших расколошматили на Курской Дуге, вы хотели на нас бомбу бросить, да промахнулись, она на Широшиму приземлилась. Чего лыбишься-то? И не стыдно?
Сажин с детства избегал споров с женским полом. Упал на кровать, уронил на себя перевозбужденную правдолюбицу. Губами, руками, трудолюбивым азартом просил прощения за грехи предков. Глория не унималась:
-- А как по-русски будет секс? А кекс? А водка? Суп, пепси, троллинг?
Артем, не меняя слова, повторял. Остановить разбушевавшуюся женщину стало невозможно.
-- Вы же воруете наш язык!
Глория, схватив сковородку, бегала за ним по кухне, норовя достать возлюбленного по голове. Сажин забрал у нее оружие, терпеливо объяснял, что чугуневые, тьфу, чугунные изделия лучше использовать для приготовления пищи. Достал муку, поджарил такие сибирские оладушки, что Глория, привыкшая лишь к удушающему однообразию полуфабрикатов, чавкала от восторга.
Отобедав, Артем заторопился по делам. Глория отвезла его на машине. Она стояла, деланно улыбаясь. Вся скорбь подло брошенных женщин сквозила в ее оскорбленной фигуре.
-- Такой мягкотой удобно вагоны толкать, -- подумал Сажин, махая ей рукой.
2
Ночная Шикага искрилась мигающими зведами, ревела проезжающими демонами. Концерт в Мьюзик-Холле назначен лишь на завтра, можно не торопиться. Умиротворенный Сажин шел по живописной набережной, когда, опьяняя запахом резких духов, к нему прижалась знойная девушка. Страстные объятия опрокинули Артема на скамейку. Разомлевший турист лишь охнул, когда кто-то сзади могучими руками сжал ему шею. Игривая девушка ловко, профессионально вынула кошелек, бумажник, сняла "Roleх", бриллиантовый брелок. Тело Артема поднялось, перелетев парапет, приводнилось в реку. Добро пожаловать в Шикагу!
3
С трудом стащив с себя остатки одежды, Сажин доплыл до каменных ступеней, спускавшихся в воду, вскарабкался наверх. Он ткнулся в ближайшую дверь, оказавшись внутри магазина женской косметики.
Продавщица была двухметрового роста. С интересом, прищурив глаза, посматривала на затейливого утопленника.
-- Клево! - восхищенно выдала она .
Еще бы. Сажин смотрел на себя в зеркало, удивлялся волшебству шикагской магии, сумевшей так быстро превратить традиционного туриста в героя ковбойского боевика. Полосатая тельняшка гармонично играла с облепившей ноги речной зеленью, похожей на кандалы. Штаны порвались в нужном месте, обнажив возбуждающую прелесть его сексуальных возможностей. Фиолетовый фингал, рассыпавшиеся кудри, пронзительные глаза, казалось, были нарисованы рукой голливудского костюмера.
-- Только в нашем магазине способны оценить вкусовую квинтэссенцию ваших вакхабистких эксерсизов, -- ни разу не споткнувшись, не сломав язык, выдала двухметровая.
Тут же подскочили сотрудницы, раздели клиента, засунули его в трубу, напоминавшую стиральную машину или вытрезвитель, где крутящиеся щетки обмывали тело Артема пахучими шампунями. Теплый воздух сладким туманом почти усыпил разомлевшего Сажина. Он не возражал, когда услужливые девочки опытными руками вцарапывали ему причудливые тутаировочки в стиле новозеландских аборинегов маори.
-- Вся эта раскраска лица -- возмутительное очковтирательство, предназначенное для надувательства мужч...
Рот ему прикрыли, натянули парик. Перламутрового цвета трусики, лифчик мягенький. Платье выбрали с кружевными рукавами, длинное до пола. Из зеркала на Артема смотрела фартовая краля.
4
Если кто-то не смог бы опознать Сажина в его магическом одеянии, так только не Глория. Принюхавшись к стоящему в дверях, она обрадовалась:
-- Теперь ты хоть на человека похож.
К себе такого не пустила. Вела по этажу, открыла дверь другой квартиры. Внутри благоухал Эдемский сад с водопадами, финиковыми пальмами. Белый "Steinway" заманил, усадил Сажина блеском сверкающей клавиатуры. Не сомневаясь, пальцы заиграли "Танец Томления".
А где же Глория? На мраморном полу олицетворением грации стояла прикрытая виноградными гроздьями мавританская царица в золотой короне, с живым горностаем на плечах. Низким контральто она обучала:
-- Ваш Скрябин драматичен, не старательно прилизан, как звучит у тебя. Проникнись, почувствуй боль минутного восторга...
С чашей розового вина пианист сполз на пол:
-- За наше актерское счастье, за волшебство перевоплощения, за сцену, которая больше Земли, за радость творчества, которая дороже, чем жизнь!
Подняв голову, рабским поцелуем он дотянулся до колена Глории.