Аннотация: кусок ориджинала добавлен )) для завершенности темы, ткскзть. следующая часть, вероятно, будет названа иначе, типа сиквел )
Название: Девочка с гитарой
Автор: Tengujin
Пейринг: m/m
Рейтинг: R
Предупреждение: POV Димы
Дисклеймер: права на персонажей и все остальное, кроме песни Гребенщикова, принадлежат Tengujin Haku
Экран ящика мигает и начинается запись. Непонятно, в каком положении находился запечатлевающий весь этот пиздец рыжий Женя (сейчас довольно посмеивающийся, стоя за спинами ностальгирующих парней), потому как сначала перед камерой маячила только потертая обивка сидений кинозала, а потом в экран уперся чей-то острый локоть. Светловолосый, анарексийно худой парень в полосатой майке неуверенно заулыбался, глядя в сторону, но явно зная, что его снимают.
- Так, Олежка как всегда стесняется, ползем дальше!.. - громко прокомментировал невидимый Евгений и, судя по всему, поднялся, нависая над ржущими друзьями. Кто-то закрыл ладонью объектив и мурлыкнул что-то в духе "Отстань, праативный".
- Молодые люди, сеанс начинается.
...
А дальше я ушел на перекур. То есть, в реале, на балкон захаркиной захламленной двушки.
Через пару минут ко мне присоединился Саша Короткин, поднырнув под махристой занавеской, скрипнув дверью, высунулся в форточку. А курил он давно, по-моему, презрев запрет хозяев квартиры, - практически сразу с шестого этажа в буйную траву полетел короткий бычок.
Некоторое время мы просто молча смотрели на темнеющий горизонт с огоньками Евроопта. Потом я закашлялся, подавившись напряжением, изрядная доля которого разбавила табачный дым и "свежий" городской воздух балкона.
Бывший одноклассник обернулся и посмотрел на меня с таким хитрым прищуром, что я насторожился (была у него привычка задавать всякие заковыристые вопросы в меру своей проницательности).
- Чего надулся?
Я недоуменно пожал плечами и с трудом отказался от идеи выудить вторую сигарету из хозяйской пачки, пристроившейся на металлическом карнизе (с собой я сигарет почему-то никогда не носил).
- Изменились вы все.
Саша насмешливо вздернул бровь.
- Не так уж. Может, это ты нас забыл?
- Неправда. - Я пихнул его локтем в бок и облокотился на отвоеванный участок бортика рядом.
- Да ладно, ты тоже другой.... Немножко.
Я улыбнулся. Солнце почти полностью скрылось за разноцветными западными новостройками.
- А кто этот... ну, Олежка? В кинотеатре.
Друг понятливо закивал:
- Ага, Олежка. Тишко. Мы с ним в октябре познакомились.
А я в августе свинтил. Ясненько...
- Как познакомились?
- Ты прям как мадам ревнивая, право слово... Мы его в парке как-то чуть не сняли. На "Эй! Девочка с гитарой!". - Сашка засмеялся. - Но он и правда молодец. В смысле, играет хорошо.
- Отлично.
- Да познакомишься еще. Он припрется, небось, если маман за уроки не посадит. Экзамены, то-се...
- Так ведь через год только?..
- Бывает, знаешь ли... противная тетка такая.
- Понятно.
Он и пришел. Часов в десять где-то, когда все повалили за вторым пивом.
- Дед мороз пришел, подарочек принес... - Пробормотал действительно совершенно незнакомый мне Олег, стряхивая с ног кроссовки.
- Все на кухню!
И по команде Захара, традиционно предоставлявшего кампании хату, все потопали в пункт питания. Но употреблять там не стали, увидев среди ряда откупоренных бутылок беззастенчиво желтый колючий ананас.
- Леееесенька... - Угрожающе ласково протянул кто-то. - Это что за иностранное бухло?
- Это ананас. Мой. Не хотите - идите нафиг, сам съем.
Народ послушно построился в паровозик и дезертировал с кухни.
- Ну и кушайте свои витамины, а мы будем пить и вам не оставим! - Мстительно проорали из-за стенки.
- А мы вам тогда витаминов не оставим! - Живо откликнулся я. - Дима. - Улыбаясь, протянул руку любителю ананасов.
- Олег. - Он ее пожал и тоже улыбнулся, шире, чем на записи. И глаза у него этак задорно блестели.
По-моему, не такой уж и скромный, молчаливый просто.
Олежка еще раз покосился на меня, занеся нож над фруктом. Фрукт явно не сознавал своей избранности, ибо катался по доске и не желал резаться. Я бессовестно не предлагал свою помощь, с нескрываемым интересом наблюдая битву. Она шла с переменным успехом, но, в конце концов, металл победил. Хрустело знатно.
В общем, потом я добросовестно помогал новому знакомому поглощать отвергнутые недостойными витамины. Ананас был сочный, пальцы - липкие. Я по дебильной, но такой удобной привычке, вытирал руки об джинсы (слава Богу, хуже, чем они были, сделать было уже невозможно)... а Олег пальцы облизывал.
- Да, ты очень любишь ананасы. - Я прислонился к стене, щурясь как отожравшийся кот.
- Угу. - С напиханным ртом подтвердил он. - Вообще - фрукты. Кроме киви.
И я был полностью согласен. С детства не люблю эту зеленую пакость, черт знает, на что похожую...
Мораль сей сказки такова, что нам пора идти мыть руки.
- Ну, давай, хоть покажи, за что мы тебя... взяли в партию.
- Щас.
Парни уже слегка захмелели, надымили по всей квартире и теперь толпились вокруг дивана, подбивая Олега на демонстрацию уникальных вокальных данных. Предполагалось, что демонстрировалось оно мне.
Я же проникся уже, усевшись на корточки у ног выступающего и старательно на него уставившись. Олежка нервно улыбнулся и сосредоточил взгляд на ночной темени за окном. Он выглядел странно, держа на коленях какую-то совершенно левую гитару мерзкого рыжего цвета. От него все еще пахло ананасами, кажется, и рубашка помялась.
- БГ. - Громко провозгласил он, не отводя глаз от окна.
Все ждали молча.
- Много лет назад, в тени чужих мостовых...
Голос его оказался низковат и хрипловат. Нормально, конечно, но настолько, что я удивился. И ритм был довольно быстрый, а бой - громкий. Не по-детски это было, вот так.
- Никого внизу и никого наверху.
Я бы соврал, если бы сказал, что я в курсе,
Но Бог не ангел, он просто такой, как он есть...
Пиво давно кончилось. Видик давно выключили. И Олег давно устал петь.
Вообще, почти все уже разошлись по домам.
- Дим, а ты к нам вообще-то надолго?
Я встрепенулся, давшись головой об стенку. Черт, и щека онемела, еще б на полу заснул, алкаш недоделанный...
- А?
Захар, оказывается, тихонько мыл посуду. Удивительно гостеприимный и заботливый человек, другой бы уже пинками за порог выкинул.
- Уезжаешь, говорю, скоро?
- Оу... это как получится. - Пожал плечами я.
И правда, много чего еще было тогда неизвестно. Родители... разъезжались, да. А мне куда? Фиг его знает. Молодой холостяк без определенного места жительства, запутавшийся в своем представлении о мире. Ну, хотя это несколько наигранно... я действительно не понял еще, куда мне податься.
- Ты как приехал? Остановился где-то? - Захарка душераздирающе зевнул, вытирая руки некогда накрахмалено-белоснежным вафельным полотенцем.
- Да я так, ну... сам по себе пока. У тебя тут лишнего спального места нет случайно? - Я заискивающе кокетливо затрепыхал ресницами.
- Угу. Все на даче. Хотя родительская спальня - дело, конечно, стремное... Диван есть в зале и тут вот... - Друг взглянул на компактный кухонный диванчик, покрытый лохматым рыжим пледом и сдержанно захихикал, - как бы, тоже.
Между буфетом и низким столиком стояла зачехленная гитара, которая хоть и хозяйская, но в шкаф ее так и не убрали. А возле этого самого столика на том самом диване пристроился наш уже общий друг, товарищ Тишко. Свернулся калачиком, положив голову на пушистый подлокотник.
- Ладно, пусть спит уже.
- А родители не будут волноваться? - Забеспокоился я, вспомнив Санину нелестную характеристику Олежкиной мамаши. - Или и правда, пусть отдохнет от всего сразу...
- Аха. - Захар опять раззевался. - Не будить же его сейчас. Так, я тебе тогда в зале диван разложу, убери пока бутеры в холодильник там и... бутылки к мусоропроводу вынеси, что ли.
И ушел, шаркая китайскими тапками по линолеуму.
Я вздохнул. Потом вздохнул еще раз. Че-то с воздухом, блин, не то. Не поймите меня неправильно, - накурено тут просто. Открыл форточку, закрыл дверь, чтоб не тянуло, и принялся составлять тарелки с остатками пира в холодильник. Холодильник был высоченный, но почти пустой, родаки-то уехали. А мои вообще в столице еще... Как бы на завтрак здесь завтра напроситься, а?
От неожиданного, оглушительного в бухой ночной тишине пиликанья я чуть не выронил блюдце с сервелатом. Черт, какой нормальный человек терпит это на своей мобиле?!
Человек зашевелился, потом подскочил, как ошпаренный, ударившись коленом об стол, и рванул к серой сумке, развалившейся у двери.
- Да, мам?! - Со сна олежкин голос был почти таким же хриплым, как вокал. - Да я это. Ничего не случилось, у друзей засиделся. Да, в первый раз в жизни! Мам, ну хочешь, я сейчас прямо приеду?.. Нет, ну... Да пошла ты на фиг!
Олег зашвырнул в сумку неопределенно-древний телефонный аппарат и сполз на пол по стеночке, прямо под раковину, в компанию облезлого мусорного ведра. Прикрыл глаза. На щеке у него осталось полосатое красное пятно от пледа. Горячее, наверное. И дышал он прерывисто, как после бега.
Я на всякий случай прикрыл форточку, не дай Бог продует кого, и опустился на табуретку.
- Эй... Ты в норме?
- Мм... Н-да.
- Точно?
- Да в порядке я. Час который?
- Сейчас... три семнадцать.
- Уху...
- Ты где спать будешь?
- Спать?.. - Парень даже встрепенулся, глаза открыл удивленно.
- А че, не будешь?
- А, спать...
- Ну?
Наши пьяные и сонные прения были прерваны Захаром. Который успел уже, наверное, не только расстелить диван, но и похмелиться.
- Расселись, понимаешь... - проворчал он, недовольно окинув взглядом забытую мной пивную тару. - Ладно, завтра вынесете. Может, вы и полы помоете еще?..
- Эксплуататор. - Буркнул Олежка, потянулся до хруста костей и прислонился к косяку.
- А за завтрак? - Решился я.
- Отлично, бутербродов всем хватит. А ты где спать собираешься, Лесь?
- Олег я. А места нет, что ли?
- Не возникай , Олег ты... Чем тебе диван не понравился?
- Спасибо, конечно, но я так с утра не разогнусь, гномий он какой-то.
- А нормальный у нас один.
Я вздернул бровь, ожидая логичного развития диалога.
- Зато он двуспальный! - Торжественно провозгласил Захарыч и приглашающе распахнул перед нами дверь.
Олег слегка замялся, но, когда я уже собирался тронуть его за плечo, вышел из кухни.
- Вооот. - Довольно протянул Захар, предоставляя нам возможность оценить будущие спальные места. - Большой он, правда? Простыни свежие как раз.
- Э... Как бы мне одну такую свежую и одеяльце на пол, а? - Чего-то у меня аж живот скрутило. Фиг знает, что происходит в этом мире, товарищи.
- Дурак, что ли? - Удивился хозяин. - Пол холодный у нас. И вообще...
Олежка молчал.
- Ай, ну... - Черт. Что такое, а?
- Девка ты, что ли? Тьфу, блин...
- Дима... - Олег нахмурился, собираясь сказать что-то, от чего я напряженно задержал дыхание.
- Давайте спать уже, гости мои! Мне документы утром рано забирать, у черта на рогах. - Не вовремя (или как раз вовремя?) сорвался Захар. - А одеяла нет запасного, понятно? Спокойной ночи.
И хлопнул дверью.
- Ладно. - Сказал я кому-то.
Повисла неловкая тишина.
- Давай спать уже, правда. - Вздохнул Олег, начиная стягивать майку. Майка была темно-зеленая, а кожа у него была бледная, и живот плоский в минус... Я отвернулся и одним рывком избавился от футболки, потом быринько сдернул джинсы и забрался под одеяло.
- Я... это... - Олежка показал на дверь и на носочках, чтобы не разбудить кое-кого, видимо, вышел. Зря, кстати, Захар со злости еще минут пять будет ворочаться точно.
Я вскочил и щелкнул выключателем. Зачем-то.
- Эй, ты чего сделал? - Недовольно поинтересовались откуда-то от двери через пару минут. - Не видно ж нифига.
Он, и правда, совсем тихо ходит.
- Ой. - Покаялся я. - На голос иди.
- Чего ты ржешь? - Обиделась темнота.
- Не ржу я.
- Ага, так не ржешь, что аж икается.
Я старательно задержал дыхание, унимая икоту, явившуюся последствием нервного хохота.
- Кровать где? Напротив двери, да?
- Прямо и налево. - Проинструктировал я уже шепотом.
- Млин, Захар спит уже, наве... - Олег тоже понизил голос, но лучше бы он был внимательнее к предметам обстановки, ибо тут же на что-то наткнулся и зашипел озлобленно. - Что за нафиг?!
- Обогреватель. - Пояснил я.
- На кой им обогреватель летом? - Тишковский голос был уже совсем близко.
- Так вначале... в июне ведь холодно еще. Поэтому и пол...
Я неосознанно протянул руки в темноту, наткнулся на холодное тело, после тихого "ай" отпустил облапанные уже бока, бедра или что там еще у него такое костлявое.
- Я здесь. - Сказал я почти одними губами. Выдохнул.
- Понял уже.
Диван скрипнул, и с меня стащили одеяло. Я замер, вслушиваясь в довольное урчание и копошение рядом.
- Это было мое одеяло.
Пару секунд не было слышно даже нашего дыхания. То есть, мы оба его задержали.
- Второе возьми.
- Где?
- Я откуда знаю?
Я поползал по дивану у нас в ногах, странным образом не нащупав олежкиных конечностей, зато таки найдя какое-то махровое покрывальце.
- Осторожно, я возле стенки. - А я думал, он уже заснул. Мышкует.
- Ладно.
Кутаясь в покрывало, я обреченно думал, что закоченею к утру. Обогреватель на ночь гостям включать опасно и неприлично.
- Н-да, нас так никто и никогда больше ночевать не оставит. - Захихикал Олег.
Я улыбнулся. Поразительное существо, да? И кто сказал, что он скромный?! Слепоглухонемой, не иначе. Оператор, называется.
- Спокойной ночи.
- Угу.
Мне было тепло. Так тепло, что не хотелось двигаться или открывать глаза. Но что-то подсказывало, что зрелище того стоит...
За окном чирикали птицы, пятна солнечного света расплывались по одеялу. В лучах по комнате кружила микроскопическая пыль. Олежкины ресницы тоже как-то золотисто светились.
Он спал на животе, а его правая рука грела мне бок. Поверх моего сбившегося покрывала лежало олежкино одеяло, оказавшееся общим.
Я и правда боялся двинуться, вслушиваясь в тихое размеренное дыхание Олега.
Дверь в комнату скрипнула, я неохотно обернулся, чтобы увидеть многозначительно лыбящегося Захарчика.
- Ух ты... - Восхищенно шепнул он, подойдя и опустившись на колени возле кровати. - Аж завидно.
Олежкины волосы, разметавшиеся по подушке, переливались оттенками белого золота и бросали тень на лицо. Захар спокойно протянул руку и поправил ему взъерошенную челку. Я нахмурился.
- Вы когда вставать собираетесь?
- Не буди его. - Буркнул я, обреченно и осторожно выбираясь из-под одеяла.
- Поздно. - Неожиданно бодро сказал Олег, открывая глаза.
Солнышко припекало, молодая листва шумела под порывами теплого ветра, а я топал к остановке. Остановка была настолько голая, что возникало сомнение - а что на ней вообще может остановиться?
Через несколько минут я зажмурился и поджал ноги под скамейку, пропуская утреннего уборщика с мятой самокруткой. Автобус не шел, но я свалил все на воскресенье и, расслабленно опершись на мутное стекло, прикрыл глаза. Солнце было слишком ярким, даже сквозь веки я видел плавающие красные круги.
Полы мы так и не помыли. Сжевали по бутерброду с хлорированным чаем, погремели бутылками на лестничной площадке и пошли по домам. Даже жестоко как-то получилось, быстро.
Как будто мне не хватает чего-то.
В автобусе было тесно, я вис на скользком поручне и размышлял на тему своего неожиданного появления в бабушкиной хрущевке. Она, эта хрущевка, всегда была символом уюта и постоянства для нашей развалившейся семейки. Когда по району отключали горячую воду, там она была, когда мы уставали стучать зубами на своем втором этаже, на тамошнем пятом можно было бегать в трусах, когда у всех кончались деньги, бабуля делилась пенсией. Все будет в порядке, пока у нас есть такая бабушка, товарищ Капица. О, да, это моя фамилия, приятно познакомиться.
И вот двор, такой же, каким я его запомнил. Не будем перебарщивать с пафосом - не так уж и давно мы уехали. Солнце все так же припекает, но здесь всегда тень. И красные облупленные качели скрипят. Никаких кодовых замков, никаких домофонов, все по-домашнему, доверительно. Белье на веревках качается, каштаны шелестят. Стены в подъезде расписаны скромно, чисто, то есть, грязно для приличия. Ни одного разболтанного почтового ящика на проволоке. Тихий звонок.
- О! Димка! - Вопит бабушка на всю квартиру. Из темных недр коридора выбегает тетя Саня, мамина старшая сестра. Вообще-то, все они здесь - родня по маминой линии.
По одному обниматься не лезут, видимо, неприлично. Терплю тяжкие коллективные объятия, вздыхаю... облегченно. Вот он дом, оказывается. Приехали.
Устав столь горячо меня приветствовать, тетя скрылась на кухне - дите нужно будет накормить. Обязательно так, чтоб потом тяжело было вздохнуть, конечно же. Бабуля отошла, включила коридорный свет и стала пристально вглядываться в нечто, согнувшиеся в три погибели на неполесошенном коврике. Я снимал обувь, четко осознавая, что меня сейчас будут бить. Майка была мятая, хоть я в ней и не спал. Джинсы... ну, я говорил уже, хуже некуда. Несло от меня сигаретами за три метра, сто пудов, и пивом, наверное, тоже пахло. Особенно тем, которое я на сандаль разлил, когда мы с Олежкой типа пустые бутылки выносили. Но удар пришелся по такому месту, про которое я даже забыть успел. Не, не потому, про которое женщины вспоминают, когда газовый баллончик не работает. Морда у меня вообще помятая и...
- Ты из села Мухуева или из Москвы приехал, что даже побриться не удосужился?! Правильно Лариса сделала, что от папаши твоего уехала, а то ты скоро и участочек под коноплю на даче попросишь.
- Еще не уехала. - Огрызнулся я. Настроение мгновенно упало на уровень подвальной плесени.
- Почти уехала. - Поправила бабушка.
Я нахмурился. Дом - это, конечно, замечательно, но в особенности тогда, когда в нем, кроме тебя никого нет. И кроме классического кота Рыжика, допустим. И тот обои дерет.
В сущности, для этих семейных противостояний у меня никогда не находилось достойного высказывания. Так что теткино "Мыть руки и обедать!" было в самый раз.
После еды я, как бы усовестившись, закрылся в ванной с целью приведения лешеподобного себя в надлежащий вид. Зарос капитально, каюсь. Но я же к старым друзьям ехал, а не на прием в японском посольстве. На голове беспорядок, со сна только пятерней расчесывался. Личико не бритое, благо, что не урод. Я не сам так решил, не подумайте... то есть, не только сам. Девушки говорят. Правда, боятся, по-моему. Заикаются немного и краснеют мм... пятнышками. И дальше - никуда. В смысле, истории без продолжения, как будто во мне не сто восемьдесят два росту, а два тридцать минимум. Или я говорить не умею, или смотрю как-то не так.
Ну, блин, простите, это печальная тема. Пойду лучше на балкончик - голову высушу и покурю. Если бабушка с веником не прибежит. Люблю я стариковскую привычку - дневной сон. И храпят когда не очень громко.
Вечером вспоминался Олежка. Махристая серая тряпка и хрупкий прогиб спины, длинные волосы, наспех собранные и запихнутые под ворот майки, светлая полоска кожи там, где сползают джинсы. Я не знал, что это значило, но в то же время странным образом чувствовал себя на своем месте.
А на следующее утро бабуля решила, кажется, что достаточно дала мне отдохнуть и подняла неприятную тему. То есть, тема была самая обычная, но не в случае, когда мнения расходятся кардинально.
- Ты собираешься с отцом жить, я так понимаю? - она сходу перешла к самой конфликтной стороне вопроса, причем чисто со своей точкой зрения, естественно.
Я молчал, апатично постукивая пальцами по столу. Вот сейчас не очень-то хотелось ее разубеждать.
На самом деле, все предельно просто - перед каждым существом, вышедшим из состояния детства жестко, а иногда даже раком встает проблема отдельного жилья. Пф... и что?
Вопреки обычаю этим вечером я купил сигарет. Засунул пачку в задний карман джинсов и поехал в центр, на фонтаны. Всего лишь старая привычка, что еще делать?
Народу было немного. Успели уже, видимо, перебеситься, потому что сидели тихо, беседовали на всякие отдаленные философские темы и потягивали пиво. Вода шумела как нью-эйджевская медитативная музыка и даже транспорт шел как-то медленно и уютно. Солнце почти зашло.
- Опа, и Димон объявился! - Хлопнул меня по плечу вездесущий Женя.
Темные очки в рыжих кудряшках на манер обруча, в левой руке болтается теплая бутылка с пивом. - Блин, жаль Лесь только ушел.
Я открыл рот чтобы выдать в ответ что-нибудь удивленное, но тут к нам подсел Саша и, заговорщицки наклонившись к моему уху прошептал:
- Мальчик уже интересовался, есть ли у тебя парень. - И гадостно захихикал.
Я подавился не прикуренной сигаретой и, вернув ее в пачку, отошел к остановке. Там усталая тетушка в синем переднике, как и прежде, продавала замечательное фисташковое мороженное.
- Нука-нука?.. - Поощрил я парней по возвращении, впиваясь в вафельный рожок. - Что там хотел знать наш юный друг?
Женек хмыкнул и поспешил уточнить:
- Да он типа сразу сказал, что шутит.
- Ага, когда у нас морды вытянулись. - Ехидно добавил Короткин, отбирая у приятеля пиво.
- Да он ваще врать не умеет.
- Не понял?..
Мне потом пришлось еще за бутылкой сбегать.
Короче, я его наверное испугал. Олежку, то есть. Или насторожил?.. Да блин, вроде ж ничего не делал такого. Может, у него фобия? Нет, блин, это у меня фобия, я ж с ним спать не хотел. Ага, а потом еще лапал. Из самых чистых, блин, побуждений. Пойду я покурю, все-таки.
- Слышишь, Дим, а что вы там делали на флэту? - с приходом ночи и трех бутылок пива у Жени разыгралось любопытство.
- Да ничего, - я не без удовольствия заметил, что еще один поворот и нам уже не по пути. - Спали.
- И как?!
- Что за нездоровое оживление? - я скривился, подумав, что это трудно, когда друзья бухие и смелые, а сам трезвый, сонный и задолбанный.
- Ну, как это?.. ну, с...
- Понятия не имею.
- Почему? - тупой кретин. Я точно не пил, но морду ему набить все равно хочется.
- По кочану. Сам проверяй.
- ...
Кажется, рыжий хотел похлопать меня по плечу в качестве прощания. Но я очень спешил домой, побиться головой об стенку.
И здесь я хотел остаться?
Почему я срываюсь, спрашивается? Можно подумать, что дружеские подколки - всегда повод погрызться. Таким макаром придется сменить имя и уехать за океан. Все равно ведь есть чувство, что это не меня, а я всех достаю.
По крайней мере, здесь мне есть с кем ругаться.
С утра тетка уехала, а бабушка ушла в поликлинику. Дожидаясь этого светлого момента, я старательно делал вид, что сплю. Сплю очень крепко, потому что не проснулся даже когда над ухом громко возмущались на тему ночных шатаний по улице и их последствий. А так же того, что не стоит думать, что в таком приличном доме есть чем похмелиться. После этого я демонстративно замычал, отворачиваясь к стене и еще плотнее заворачиваясь в одеяло. Чуть с дивана не упал. В темноте не нашлось сил его разложить.
Обидно, что в одиночестве у меня даже не хватило энтузиазма как следует обчистить холодильник. Зато я порылся в единственной шуфлятке стола, за которым еще лет пять назад корпел над домашками, и нашел в нем старенький эмпэтришник на один гбайт памяти. Решив окончательно предаться ностальгии, наскоро собрался и вышел во двор. На качелях покататься, представляете?
В репертуаре эмпэтришника имелась такая же древняя, как и он сам сборка зарубежных хитов и гитарная инструменталка. Все это очень быстро надоедало, и я постепенно вернулся к своим унылым мыслям и неутешительным выводам.
Совершенно очевидно, что жить с бабулей я могу только при условии, что демонстративно и во всеуслышание пошлю отца. Но я ведь скорее ее пошлю.