Небо разрыдалось. Мощные струи, скатываясь со щёк туч, обрушивались на землю с гулом и превращали мостовую в кипящую сковородку. Время от времени над тонущем городом грохотали раскаты грома - как будто небеса в отчаянии били кулаком по огромному барабану, протестуя против чего-то, причинившего им мучительные страдания. Казалось, небесному горю не будет конца. Но, подобно ребёнку, получившему назад отобранную любимую игрушку, небо вдруг почти мгновенно утешилось, улыбнулось лазоревыми просветами, а солнце, оттолкнув и так уже попятившиеся тучи, весело смахнуло с небесного лика последние слёзы. Ручейки только что бурлящей воды покорно понеслись вдоль бордюрного камня в дренажные люки, машины, продолжая больше по инерции, чем по необходимости, размахивать дворниками, прибавили ход, и прохожие, пережидавшие грозу под козырьками подъездов и магазинов, вытягивали руки на волю и, убедившись, что опасность промокнуть миновала, возвращались на тротуар и продолжали передвижение по городу - каждый к своей, только ему или ей известной цели.
Цель Николая была очень близка. Гроза застала его метров всего в трёхстах от уютного кафе на Старом Арбате, где он условился встретиться со своим старым другом. Через несколько минут Николай уже уселся за столик на веранде кафе и приветливо посмотрел на молоденькую официантку, которая, улыбнувшись ему в ответ, вынула крошечный блокнотик, демонстрируя готовность принять заказ. На её груди красовался значок со словом "Светлана".
- Добрый вечер, Света, - сказал Николай, не глядя в меню. - Скоро подойдёт мой приятель, и мы определимся с горячим, а пока принесите, пожалуйста, немного закуски водочного характера. Ну, там селедочки, солений, свежей зелени. Грибы у вас есть?
- Есть.
- Их тоже добавьте.
- Что пить будете?
- Какая у вас водка?
- Столичная, Гжелка, Грей Гуз, Белое золото.
- Давайте полулитровую бутылочку Гуся, только очень холодного.
- Я вам вазу со льдом принесу, в ней не согреется. Воду будете?
- Да, с газом, пожалуйста.
- Пелегрино устроит?
- Замечательно.
Николай проводил взглядом ладную фигурку Светланы, вздохнул, достал пачку сигарет и закурил.
С веранды было видно добрую треть Старого Арбата, по которому в обе стороны шли самые разные люди, молодые и старые, мужчины и женщины, некоторые с детьми, в том числе в колясках, совсем юные девушки, неторопливо фланирующие по мостовой и, казалось, ничего не замечающие вокруг, но, на самом деле, внимательно постреливающие взглядом по сторонам, высматривая реакцию на их наряды, походку и, разумеется, красоту. На девушек изучающие поглядывали как молодые пареньки в джинсах и обтягивающих майках, так и более зрелые элегантно одетые мужчины, включая тех, которые прогуливались с жёнами, старавшимися не подавать виду, что интерес супругов к посторонним особям противоположного пола им не очень приятен. Время от времени внимание гуляющих или идущих по делу москвичей привлекали экстравагантные персонажи с разноцветными гребешками-ирокезами на голове в невообразимой одежде, украшенной цепями или стразами в самом неподходящем месте. Среди публики шныряли попрошайки, честно умоляющие дать денег на опохмел или пытающиеся взять на жалость историями об украденных на вокзале вещах, сгоревших квартирах и болезнях родственников. В средней части улицы расположились арбатские художники, рекламирующие свои таланты портретами знаменитостей всей мастей и широт - от Барака Обамы до Аллы Пугачёвой. Кое-где своих жертв поджидали старавшиеся выглядеть чуть таинственно индивидуумы обоих полов с картонками, на которых фломастером было начертано: "Гадаю по руке" или "Гадаю по картам таро" или и то и другое. Возле театра имени Вахтангова группа уличных актёров исполняла под гитару матерные частушки. Внимавшая довольно приличная толпа в конце каждого куплета взрывалась радостным гоготом.
Света принесла закуску, поставила на столик бутылку Пелегрино, стаканы с рюмками и поинтересовалась:
- Водку нести?
Николай посмотрел на часы. Витя опаздывал минут на пятнадцать. Наверно, он тоже где-то под козырьком переждал грозу, или застрял в пробке, и вот-вот появится.
- Несите. Только сосуд со льдом не забудьте.
- Конечно.
Света упорхнула внутрь кафе и через минуту вернулась с бутылкой, покачивающейся в медной запотевшей вазе.
Николай услышал звуки скрипки, повернул голову и прямо напортив кафе увидел стоящую маленькую девочку, лет десяти-двенадцати, которая, положив перед собой футляр от музыкального инструмента, старательно и довольно стройно извлекала из скрипки популярную классическую мелодию. В футляре уже лежало несколько монет и мелких банкнот. Около девочки остановился японский турист и, наведя на неё "Найкон" фотографировал юную музыкантшу. Девочка не обращала на японца никакого внимания и усердно водила смычком по старенькой скрипке. И лишь когда, нащелкавшись вдоволь, турист убрал камеру и начал догонять свою группу, успевшую отойти метров на сто, скрипачка, не переставая музицировать, бросила ему вдогонку быстрый укоризненный взгляд - мол, денежку-то ты забыл в футляр положить, дяденька. Нехорошо это...
Николай затянулся последний раз, погасил сигарету и посмотрел на часы. Было уже половина седьмого. Витя опаздывал на 30 минут. Странно для обычно пунктуального человека. Николай достал мобильник и набрал Витин номер. "Абонент временно недоступен," - бесстрастно проинформировал металлический женский голос.
- Почему этот раздражающий ответ всегда звучит от имени женщины? - подумал Николай. - Разве трудно для разнообразия записать мужчину. В Штатах, например, издавна все ураганы назывались женскими именами. Но несколько лет назад справедливость была восстановлена, и теперь эти стихийные бедствия поочередно именуют то какой-нибудь Мэри, то каким-нибудь Джоном. Равноправие!
- Извини, старик! - услышал за спиной Николай и, обернувшись, увидел слегка запыхавшегося Виктора. - Ты представляешь, барсетку посеял. А в ней всё - бумажник, телефон, ключи. Блин! Взял частника, он попросил заплатить вперед, я отдал бабки, из-за грозы ехали долго, разговорились, то-сё. Вышел на Смоленке. Дай, думаю, звякну тебе, извинюсь за опоздание. А барсетки нет! Водилы уже и след простыл. Попал, блин!
- Денег много было в бумажнике? - спросил Николай.
- Тысяч десять плюс баксов долларов триста.
- А кредитки, банковские карты?
- Да всё там, Коля! Плюс права и фото любимой женщины. Я ж говорю - попал по полной.
- Ну, не убивайся, дорогой, - улыбнулся Николай. - Не самая страшная беда. Не ты первый, не ты последний. Бабки, конечно, тю-тю. Права восстановишь, замок поменяешь, телефон купишь, и любимая женщина сама тебе позвонит, когда соскучится. А вот кредитки и карты советую тебе, не откладывая, аннулировать. Если они попали в руки какой-нибудь оборотистой скотины, она постарается по-быстрому обогатиться за твой счёт. Вот тебе моя мобила, узнавай телефоны в справочной, и звони куда следует.
- Ты прав, Коля, - Виктор уже стал набирать какой-то номер, но Николай накрыл телефон ладонью.
- Срочность, конечно, есть, но не такая же. Давай хоть по рюмке выпьем.
- И тут ты прав, - Витя улыбнулся впервые с начала разговора. - Надо верхний слой стресса смыть.
Николай достал из вазы со льдом уже хорошо охладившегося "Гуся", разлил водку и, чуть-чуть картинно подняв рюмку, сказал:
- Ну, как говорится, с приездом. И плюс за то, чтобы сегодняшние невзгоды были самыми серьёзными в твоей жизни хотя бы в ближайшие, скажем, пять лет. И уже обыденно добавил:
- Неприятно, конечно, но не бери в голову, старик, по большому счёту, это всё мелочи. Кроме того, один мой совсем не глупый приятель исповедует теорию мелкого дерьма, предотвращающего крупное.
- В каком смысле? - спросил Витя, насаживая ломтик огурца на вилку.
- Отправной пункт в его теории состоит в том, что какие-то высшие силы существуют. Бог или рок, не важно, - кто во что верит. Второй элемент концепции гласит, что вообще без бед и неприятностей человек прожить не может, т.е. как ни крути, какое-то дерьмо происходить будет. Но высшие силы, хоть и не определяют на сто процентов весь ход жизни человека и происходящие с ним события, всё же в целом справедливость блюдут. И если у человека какая-то беда приключилась, неважно мелкая или крупная, то она идёт в зачёт, и следующее дерьмо случается не сразу, а через какое-то время. Неправильно ведь на одного человека валить невзгоды подряд одну за другой.
- Логично, - согласился Витя, дожёвывая огурец.
- Но самый оптимистичный элемент теории состоит в том, - продолжил Николай, - что если с тобой случилось мелкое дерьмо, то оно, скорее всего, предотвратило наступление крупного дерьма. Не дай Бог, несчастного случая какого-нибудь или тяжёлой болезни. Так что, Витюша, не отчаивайся, а лучше поблагодари небесное руководство за сгинувшую барсетку.
- Передовая теория, - усмехнулся Виктор. - Хочется верить, что моём случае она сработает. Только ведь не узнаешь, действительно мне предстояло во что-то серьезное вляпаться или барсетка впустую гавкнулась.
- Это точно. Но отсутствие детерминированности окружающих нас процессов и явлений позволяет оптимистам, а мы с тобой - оптимисты, к бабке не ходи, уверенно смотреть вперёд и рассчитывать на эвентуальную победу добра над злом, - сказал Николай голосом позднего Брежнева и взялся за бутылку. - Чтоб не стоять на одной ноге, - пояснил он. - А после второй ты сразу звонишь и спасаешь свои финансы от перетекания в карманы коварного злоумышленника.
Друзья выпили под непритязательное "Ну, давай". Виктор стал набирать какие-то номера на телефоне. Николай опять закурил. Водка начала оказывать своё умиротворяющее воздействие, всасываясь в кровь и потихоньку снимая напряжение, накопившийся за рабочую неделю. Он смотрел на Виктора, повествующего о своей потере кому-то на другом конце провода, как сказали бы раньше, а теперь, в эпоху сотовой связи, какой уж там провод, разве что на другом конце радиоволны, да и он, наверно не существует, и думал:
- Господи, летит время! Ведь уже аж тридцать с лишним лет, как мы с Витькой дружим, а ощущение, будто только вчера мы чуть не подрались в доме отдыха на Валдае в зимние студенческие каникулы. Естественно, из-за девушки.
Ниночка была очаровательна. Худенькая, стройная, светловолосая, с коротенькой стрижкой и чуть вздёрнутым носиком, она удивительно смеялась - негромко, с хрипотцой. Казалось бы, ничего необычного в её смехе не было, но у Виктора от звука её смеющегося голоса перехватывало дыхание и в животе затягивался приятный горячий жгут. Они гуляли по валдайским заснеженным тропинкам, болтали о всякой чепухе, дурачились, стряхивая друг на друга сухой снег с огромных еловых веток. Узорчатые снежинки порхали в воздухе сказочными бабочками, норовили сесть на Ниночкины ресницы, она отбивалась от них, заливаясь смехом. Виктор и сам хохотал не столько от каких-то шуток или действий, сколько просто от того, что ему было невообразимо легко и сладко в компании этой прелестной девчонки, хотя он и знал-то её всего пару дней.
Вечером они сидели в плотно набитом людьми номере в компании таких же студентов и студенток. Естественно, выпивали - ребята, по большей части, водку, девчонки - вино, болтали обо всем и ни о чём. Иногда умолкали, чтобы послушать паренька с гитарой, который неплохо знал Окуджаву и Визбора, но не надолго, потому что общее настроение было скорее мажорным, чем лирическим. Николай не заметил, когда в компанию влился Виктор. В течение вечера многие входили и выходили из комната, некоторые потом возвращались, снова уходили. Витя обратил на себя внимание ближе к полуночи, когда коллектив был уже хорошо подшофе и гитарист перешёл к Высоцкому. После "Паруса", прорёванного компанией хором, налили по очередной дозе. Виктор поднялся и, с улыбкой глядя на Нину, начал произносить тост. Сидели при свечах, и надо сказать, что в их мерцающем свете оратор выглядел весьма импозантно - рослый, с атлетической фигурой, высокий лоб под чуть вьющимися светлыми волосами, волевой подбородок.
- Друзья! - Виктор чуть пригасил улыбку, но продолжал смотреть на Нину, - Я сужу, конечно, по себе, но, мне кажется, что, за редким исключением, все мы здесь, в этой комнате, едва знаем друг друга. Мы приехали на Валдай из разных ВУЗов, перезнакомились, и нам хорошо вместе. Я предлагаю выпить за то, чтобы эти валдайские дни оставили в нашей памяти только хорошие воспоминания и за то, чтобы у кого-то, например, у меня (Виктор, как показалось Николаю, самодовольно улыбнулся) мимолётное знакомство переросло в нечто большее.
Закончив тост, Виктор потянулся чокнутся с Ниной, но Николай довольно бесцеремонно преградил ему путь своей ёмкостью (пили из стаканов, прилагавшихся к графинам для воды, имевшимся в каждом номере), вынудив чокнутся с ним, вместо Нины, после чего демонстративно повернулся к ней и попытался заговорить о чём-то.
- М-да, - нарочито громко сказал Виктор, - культуру общения не утаишь. Раз есть, значит, есть!
- А тебе культура общения не мешает лезть к чужим дамам с, мягко говоря, сомнительными идеями? - парировал Николай, вставая.
- Наоборот, юноша, - Виктор тоже поднялся, - моя культура общения очень помогает мне знакомиться с красивыми девушками, потому что моя культура общения им очень нравится. Если сомневаешься, давай спросим Нину.
Вместо того, чтобы спрашивать Нину, Николай попытался заехать Виктору по физиономии. Но в комнате было тесно, удар не получился, да и окружающие с криком "Кончайте, мужики" не дали молодым людям омрачить вечеринку рукоприкладством.
На следующий день они не пересеклись ни разу ни в помещении корпуса, ни снаружи. Конфликт начал потихоньку забываться. Катастрофа случилась неожиданно. В доме отдыха появился Георгий, черноволосый грузин, приехавший на Валдай с опозданием, в связи с необходимостью ликвидировать "хвост" - несданный зачет по жанрам зарубежной журналистики. Георгий учился на втором курсу журфака МГУ и был не то чтобы красавчиком-сердцеедом, а, скорее, обладал трудноопределимом даром нравиться представительницам лучшей половины человечества. Он был внимателен к девушкам, умел слушать их с искренним, как, по крайней мере, казалось, интересом, причем, любую даже пустую болтовню, никогда не забывал пропустить спутницу вперед при выходе из двери, всегда поднимался, если дама входила в комнату. Николай почувствовал опасность в столовой, когда Георгий, оказавшийся в очереди впереди Нины, сначала дал ей поднос и лишь потом взял себе. Нина посмотрела на Георгия с удивлением, поблагодарила, а он молча улыбнулся в ответ. Вечером на импровизированном концерте Георгий лихо сплясал лезгинку, забавно выкрикивая какие-то звучные, как выстрелы, грузинские слова, и эффектно закончил танец громогласным "Хей!" с падением на одно колено. Нина зааплодировала первой.
Николай чувствовал, что происходит непоправимое. Он уже было собрался поговорить с Ниной, но вспомнил старый, как мир, постулат - насильно мил не будешь - и от идеи "выяснять отношения" отказался. Развязка наступила скоро. Идя вечером по коридору, он увидел, как из комнаты Георгия вышла Нина. Её коротенькие волосы были растрёпаны чуть-чуть больше обычного, а глаза светились так ярко, что Николай мгновенно всё понял. Тем же вечером он столкнулся с Виктором в какой-то компании, бывшие соперники крепко выпили, поговорили о женском непостоянстве и стали друзьями, как выяснилось, на долгие годы.
Виктор закончил переговоры по телефону и вернул трубку Николаю.
- Всё, карточки аннулированы, обещали оперативно сделать новые. Спасибо, что подсказал позвонить им.
- Не за что, дорогой. Ума, сам понимаешь, - палата. Всегда рад поделиться с другом, - улыбнулся Николай.
К столику подошла официантка Света.
- Что будете заказывать на горячее?
- Мне чего-нибудь повреднее, - сказал Виктор. - Давно заметил, чем вреднее пища с точки зрения медиков и диетологов, тем она вкуснее. Какое-нибудь острое жирное мясо у вас есть?
- Могу порекомендовать баранину, тушеную в горшочке с овощами. Вреднее, думаю, ничего не найдётся, - Света приветливо хмыкнула.
- Вот и отлично. Давайте в горшочке.
- А мне какую-нибудь рыбку сможете предложить? - спросил Николай.
Света на мгновение задумчиво наморщила лобик.
- Тельное из трески сегодня хорошее.
- Замечательно. Как там у Ильфа - съел тельное, одел исподнее и поехал в ночное. Идиллия! Берем треску. Спасибо, Света.
На утомившийся за рабочую неделю пятничный город сероватой пелериной неслышно опускался ласковый июньский вечер. После грозы потеплело, но воздух оставался сравнительно чистым, вопреки близости Садового кольца и недовольному порыкиванию выхлопных труб рокерских мотоциклов у ресторанчика неподалёку. Публики, фланирующей по старому Арбату, прибавилось. Стало больше молодых парочек, которые, держась за руки, в основном смотрели друг на друга и оживлённо беседовали. Умножились стайки совсем юных девчушек, скорее всего, старшеклассниц, очень спешащих куда-то, но при этом с интересом поглядывающих по сторонам. Сидящим на верандах арбатских заведений скоро становилось очевидно, что, на самом деле, девчушки никуда не спешили, поскольку через несколько минут они так же деловито шагали мимо памятника Булату Окуджаве, но уже в противоположную сторону. Появились представительницы древнейшей профессии в, мягко говоря, откровенных нарядах и с ещё более откровенными манерами и повадками. Прибавилось подвыпивших парней, громко разговаривающих друг с другом, и, видимо, считающих особым шиком или, как сейчас говорят, крутизной, чтобы их дальнейшие планы на вечер стали известны как можно более широкому кругу общественности. А вот мам с колясками стало меньше. Оно и понятно - пятница, не пятница, а малышам в это время пора быть ближе к подушке.
Заиграла гитара. Николай повернул голову и увидел мужчину лет пятидесяти, с изрядно потёртым жизнью лицом, длинными седеющими волосами и трёхдневной щетиной на щеках. Неряшливо одетый музыкант примостился на раскладном стульчике, рядом стоял небольшой усилитель с динамиком, от которого тянулся провод к гитаре. Мужчина играл всем известные композиции, но делал это мастерски, пальцы летали по всей длине грифа. Он умудрялся одновременно вести мелодию и брать ритмические аккорды. Казалось невероятным, что из одной гитары можно было одновременно извлекать столько разнообразных звуков. Сосредоточившись на струнах, гитарист не смотрел ни вокруг ни на стоящую перед ним сумку, в которую слушатели и просто прохожие время от времени бросали мелочь и даже какие-то купюры. Закончив исполнение, мужчина отхлёбывал пива из стоящей на мостовой бутылки, вновь брался за инструмент и, отражаясь от арбатских особняков и новостроя, к потемневшему московскому небу опять начинали гулко взмывать сочные гитарные аккорды.
Николаю показалось, что он уже слышал когда-то эту виртуозную гитару. Покопавшись в памяти, он вспомнил - игра арбатского гитариста была очень похожа на игру другого музыканта много лет назад в Париже, где Николай оказался в служебной командировке. Его радушно приняли старые друзья, обосновавшиеся во французской столице по линии научного обмена, показали достопримечательности этого вечно праздничного города. Николай жадно пил воздух Парижа, гулял, не уставая, по Елисейским полям, наслаждался несчётное количество раз воспроизведённым на фотографиях и открытках видом Эйфелевой башни с Трокадеро. В то время на ней огромными светящимися цифрами велся отсчёт времени, оставшегося до наступления третьего тысячелетия. Было немного грустно наблюдать этот шагреневый процесс, наводящий на мысль о быстротечности человеческой жизни. К вечеру друзья привели Николая на Монмартр, усадили за столик в типичной монмартровсой кафешке, угостили кир роялем, коктейлем появившемся после второй мировой войны и обязанным своим именем и популярностью священнику и мэру Дижона Феликсу Киру. Священник умер в конце шестидесятых, а изобретённый им коктейль, смесь шампанского с черносмородиновым ликёром, продолжает здравствовать и не теряет поклонников. На возвышении в центре кафе сидел молодой парень с огромной копной черных волос и сигаретой в зубах. Вот он-то и играл на гитаре также блестяще, а, может быть, ещё виртуозней, чем его арбатский коллега много лет спустя. Репертуар музыкантов был различен, но их роднила, наряду с высоким мастерством, полная отдача и неподдельная страстность исполнения. Слушать француза было одно удовольствие. После каждой музыкальной вещи присутствующие аплодировали и кричали "браво!", гитаристу это было приятно, он поднимался со стула, вынимал сигарету изо рта и картинно раскланивался. Потом вновь брал гитару и представление продолжалось. Время от времени официантка приносила и ставила рядом с ним бокал какого-то напитка, возможно, того же кира. Не переставая играть, музыкант благодарно кивал головой. Бокал опорожнялся между поклонами...
Света принесла горячее. От горшочка с бараниной шёл приятный запах специй, да и тельное выглядело вполне аппетитно. Николай налил по очередной рюмке.
- Ну, Витюша, как говорил великий полководец Александр Васильевич Суворов, год не пей, два не пей, а под горячее продай штаны, но выпей.
- Ошибочка, Коля, - улыбнулся Виктор, - великий полководец говорил не так. Он говорил, после бани продай штаны, но выпей. А для нашей ситуации, есть другая не менее мудрая народная присказка: под горячее даже нищий пьёт.
- Пусть так, Витюша. Приятно другое - по любому сценарию, нам и одежду с себя продавать не нужно, чтобы поднять по рюмке, и не нищие мы. По крайней мере, я, поскольку барсетку с деньгами сегодня сперли не у меня. Гы!
- Не сыпь мне соль на рану, она ещё болит, - пропел Виктор, чокаясь с другом. - Будем, дорогой, здоровы и богаты. В следующий раз я тебя угощаю. Чирс!
По остывающей мостовой старого Арбата продолжал течь поредевший поток прогуливающихся. Полоска неба между арбатскими домами стала почти чёрной и на ней, наперекор уже привычному московского смогу, начали проступать зёрнышки подмигивающих звёзд. Девочка со старенькой скрипкой давно отдала подошедшему отцу свой небогатый гонорар и, взявши папу за руку, пошла к метро. Гитарист-виртуоз доигрывал последние аккорды, опустевшая пивная бутылка грустно лежала на боку возле его раскладного стульчика. Наиболее успешные жрицы коммерческой любви уже увели своих набрякших клиентов в места порочных сделок. Менее везучие ночные бабочки упорно продолжали поиск. Гадалки и гадальщики исчезли. А вот уличные художники, вопреки сгущавшейся темноте, продолжали предлагать потенциальным моделям нарисовать портреты быстро, качественно и в любом художественном стиле, но их услуги по большей части оставались невостребованными. В этот довольно поздний час мужчин и женщин, шагавших по самой уютной улице Москвы, уже не привлекала перспектива просидеть полчаса неподвижно, позируя арбатскому Кустодиеву. Чуть лучше шли дела у продавщиц цветов, предлагавших свой нежный товар пешеходам и посетителям ресторанчиков и кафе.
Зазвонил телефон. Николай посмотрел на высветившийся незнакомый номер и удивленно подумал, кому это я потребовался на субботнюю ночь глядя. Мужской голос в трубе произнёс: "Здравствуйте, меня зовут Пётр. Я говорю с Николаем?"
- Да. Чем могу быть вам полезен?
- Понимаете, тут такое дело. Я сегодня подвозил одного пассажира, и он забыл у меня в машине свою барсетку. Я не могу с ним связаться, поскольку его мобильник у меня. Но в его записной книжке я увидел ваш телефон и решил позвонить. Пассажира зовут Виктор. Вы не могли бы ему передать, чтобы он мне позвонил. Мой телефон...
- Подождите-подождите, - прервал собеседника Николай, - ваш незадачливый пассажир сидит аккурат напротив меня. Такое вот удачное совпадение. Передаю ему трубку.
Всё понявший Виктор схватил трубку и рассыпался в благодарностях. Оказалось, что Пётр, "бомбивший" в центре города был неподалёку, и они условились встретиться у подземного перехода на Смоленской площади минут через сорок. Слегка разомлевший от выпитого Витя впал в состояние ликования.
- Коля, я просто балдею и тащусь вприсядку! Я валяюсь в дусте! Есть женщины в русских селеньях и мужчины в русских городах! Какой человек! Там же у меня порядочно денег было. Нет, не всё потеряно, Коля, когда в стране имеются такие люди! Эх, зря я кредитки аннулировал, но ладно, это - мелочи. Вау! Вот уж не ожидал...
Николай с улыбкой смотрел на торжествующего друга. Заметив проходившую по веранде официантку, он помахал ей рукой.
- Светочка, у нас, как выяснилось, осталось полчаса. Принесите нам кофейку и по рюмке Айриш Крим. Я правильно говорю, Витя?
- Абсолютно, Коля. Вкусы не изменились. Мне только всё двойное - и кофе, и Бейлис.
- Мне, пожалуй, тоже, - поддержал Николай.
- Кофе - эспрессо? - уточнила Света.
- Да.
Через неделю Виктор сломал руку. Играя в баскетбол, неудачно столкнулся с соперником, ещё более неудачно упал и - перелом. Когда Николай заехал его навестить, Виктор уже освоился с гипсом и относился к случившемуся философски, мол, всякое бывает, знал бы, где упаду - соломку подстелил и так далее. Николай хитро посмотрел на друга.
- Помнишь, мы с тобой недавно на Арбате ужинали? Ну, в тот вечер, когда ты барсетку в машине частника забыл, а потом он тебе её вернул.
- Помню, конечно. Мужик - молодец, честный. Я ему до сих пор благодарен.
- А помнишь, в начале наших посиделок я тебе теорию одного своего приятеля изложил? О том что мелкие неприятности - это хорошо, так как они крупные предотвращают?
- Помню. - Виктор поднял брови. - Уж не хочешь ли ты сказать, что, если бы барсетка не нашлась, то я б себе лапу не сломал?
- Не знаю, Витюша, не знаю. Но ведь сработала теория. Может, зря ты тогда так обнаружившейся пропаже радовался, а? Права восстановить и новые замки вставить, наверно, менее хлопотно было бы , чем теперь конечность свою горемычную лечить?
- Ты серьёзно, что ли, Коль?
- А то? - Николай хохотнул и похлопал друга по здоровому плечу. - Но всё в жизни относительно, Витюша. Не переживай. Я полагаю, что в соответствии с блестяще сработавшей теорией, твоя сломанная рука вполне может сыграть и, уверен, сыграет роль мелкой неприятности. В конце концов, перелом твой - пустяк. Ну, посидишь немного дома, отдохнёшь, кстати, выспишься. Снимут тебе гипс, и отправишься ты дальше жизнью наслаждаться, в том числе и в баскет играть. А, между тем, - Николай трибунно повысил голос, - вполне возможно, благодаря твоей треснувшей кости, ты избежал чего-то действительно очень неприятного, может быть, даже трагического. Тьфу-тьфу, не сглазить, стучу по деревяшке. Причем, в отличие от барсеточной саги, благотворное воздействие перелома нейтрализовать уже невозможно. Никакой честный бомбила тебе здоровую руку не привезёт!