Аннотация: Ситуация заставляет школьницу изменить отношение к людям.
Наталья Терехова
Сапоги
Они стояли в витрине, призывно поблескивая лаковой кожей, они привязали Татку своей шнуровкой, приковали пряжками, и она решилась на безумство: заманила маман в обувной. Маман - женщина без фантазии, ей - чтоб и каблучок и цена пониже, поэтому она сразу ринулась к турецко-китайским полкам. А Татка тем временем успела шепнуть продавщице, чтобы ей сняли с витрины вожделенные сапоги-ботфорты.
Боже! Настоящая Италия! И размер ее! И кожа тонкая, как на перчатках! В школу, конечно, в таких не явишься - ступени Таткиной классической гимназии прахом пойдут под каблуками столь дерзкой обувной пары. А вот если прийти на дискотеку или в бар... Татка зажмурилась под воображаемыми слепящими взглядами взрослых мужчин.
Однако реакция маман была как флакон чернил на этот радужный пейзаж. Маман (Вопреки ожиданиям) она не содрогнулась от убийственной цифры на ценнике, не стала сравнивать Татку с малолетними жрицами любви, она расхохоталась:
--
Именно про такой случай и говорят "...как корове седло". Снимай скорей, пока никто не видел. Тоже мне - кошка в сапогах!
"Корова", "кошка"... Это ж надо так про собственную дочь! Все-таки мир жесток и несправедлив. Сами отдали Татку в элитную школу, а сами теперь не желают отстегнуть на эксклюзивную вещь. Эти два словечка "отстегнуть" и "эксклюзивный" Татка каждый день слышит в классе. Вот буквально на днях все предки отстегивали на эксклюзивный ремонт. Ни много - ни мало по 800 баксов с носа. Вере Максимовой ее папа, замдирзавода, отстегивает три тысячи на поездку в Лондон на летние каникулы. А Малявину уже отстегнули на мотоцикл, даже результатов экзаменов дожидаться не стали. А ведь Татке тоже надо соответствовать. У них в классе никаких мизальянсов: Перов, сын главы горздрава, дружит с генеральским внуком Ванечкой Сажиным, та же Вера Максимова ходит в гости к "плюшечной королеве" Рите Коган, у ее родителей собственное кондитерское производство.
Татка общается, конечно, со всеми, но, если нужно искать пару для дежурства, или, скажем, в библиотеке брать одну книгу на двоих, то по негласной "табели о рангах" ей достается Алка Сергиенко. Девчонка она ничего, прикольная: зыркнет черными глазками, поведет остреньким мышиным носиком и готово! Уже все знает - кто, с кем и где. Вкус у нее на шмотье неплохой, да и сами шмотки водятся, благо мать работает в том самом магазине, где ботфорты лишили Татку сна и покоя. Один только у подруги недостаток - жаба, которая душит ее, как только Алка видит у других что-нибудь стоящее. В смысле больших денег или большого восхищения. Поэтому Татка не расскажет ей про свой облом в обувном. Слишком уж торжествующе заблестят Алкины глазки-бусинки, ведь ее-то мать тоже не раскошелится на такие шузы. То есть не шузы, а хай-бутсы, - тут же подобрала Татка правильное английское слово, вспомнив Елену Владимировну (или, как звал ее за глаза весь класс, Алену).
Алена была у них классной и хотя вела не английский, а алгебру, "спикала" лучше миссис Хадсон, их англичанки. До прихода в гимназию Алена несколько лет работала в Штатах в некой крутой компьютерной фирме, чуть ли не у самого Била Гейтса. По крайней мере такой слух запустила Алка. А потом что-то произошло, и Алене пришлось срочным порядком уволиться и вернуться домой. Девчонки долго не спорили - все были едины во мнении: это было ни что иное, как сексуальное домогательство. Да, домогаться внимания Алены хотелось: спинка как у балерины, мини-юбочка, натуральные локоны до пояса, а самое главное едва уловимая, но жутко манящая аура тайны, некий блик в зеленых ведьминских глазах, дающий понять, что она уже сейчас знает, что ты скажешь только через минуту. Татка влюбилась в Алену с первого взгляда, и не смотря на довольно преклонный, на этот же первый взгляд, возраст Алены - 28 лет (т.е. целых две Таткиных жизни), они могли свободно говорить на любые, вы понимаете - аб-со-лют-но любые темы. Вот почему на следующее утро Татка выбежала из дома пораньше и заняла выжидательную позицию на перекрестке рядом со школой. От Алки Тата знала, что Алену очень часто доставляет на работу "крендель на иномарке", что он никогда не довозит ее прямо до ворот, а высаживает у светофора. Это и понятно, ведь "крендель" женат и ему не по приколу светиться перед всеми этаким женихом. В глубине души Татка верила, что очень скоро он бросит все, предложит Алене руку и сердце и уж тогда сможет провожать ее через весь школьный двор, а все вокруг будут любоваться красивой парой. А Татка, Татка всегда будет рядом с ними на правах друга семьи, или нет - лучше в качестве самой близкой Алениной подруги.
Но сегодня путь, который Алене предстояло пройти от перекрестка до дверей гимназии был Татке даже на руку, потому что рассказ о бесчувственности маман займет несколько минут, а в школе возможности точно не предоставится. Сегодня день запарок - их девятый класс пишет алгебру. Решающий экзамен за год.
Золотистая Ауди остановилась прямо в Марианской впадине громадной лужи, пассажирская дверь приоткрылась, захлопнулась, и машина, передернувшись, словно нехотя подалась чуть вперед. Сначала появились каблучки, лайкровые ножки, а потом сама Алена - губы сжаты, между бровей непрошенная складка. Она резко шагнула на тротуар, не обернувшись, оставив позади себя распахнутую дверь. Водитель Ауди, перегнувшись, в бешенстве дернул ручку на себя, и прежде, чем дверца захлопнулась, успел крикнуть Алене вслед:
--
Не в трамвае - дверь закрывай!
Ни провалиться сквозь землю, ни раствориться в воздухе Татка не смогла, поэтому уже в следующую секунду попала в поле Алениного вопросительно-недовольного взгляда:
--
А ты что тут торчишь, подруга? Там уже экзамен вовсю идет, а она тут околачивается!
--
Как идет? Еще же рано! Я просто Вас увидела, думаю - подожду...
--
Вообще, ты права, - Алена подмигнула Татке, - без нас с тобой экзамен не начнут! Полезай под зонт.
--
Ну? - нетерпеливо заглянула она Татке в лицо. - Говори, что хотела. Что случилось, что стряслось?
У Татки мороз по коже: и как только у Алены всегда получается прочитать ее мысли!
Когда Татка практически добралась до конца своего печального повествования, и ей оставалось лишь поставить точку горестным всхлипом, Алена вдруг вышла из состояния рассеянной задумчивости и окатила Татку с головы до ног зеленым льдом:
--
Ты хоть сама-то себя слышишь! Расканючилась - сапоги, сапоги... А ты задумайся, сколько обычному человеку, твоей матери или вот мне, надо вкалывать, чтобы заполучить такие сапоги! И что самое интересное: купи тебе их мама вчера, сегодня бы ты уже и думать о них забыла. Подкарауливаешь меня на углу из-за подобной ерунды! Думаешь, у меня нет своих проблем? своих недостижимых желаний? Мне вот, например, до зарезу нужна собственная машина, так ведь я ж не плачу! Хоть и приходится ездить со всякими козлами...
Последние слова Алена процедила еле слышно, сквозь зубы. Но уже через секунду ее лицо приняло обычное доброжелательное выражение, словно кто-то повернул трубочку-калейдоскоп, и цветные стеклышки встали на место, образовав привычный узор.
- Чем бездарно страдать, надо думать, как справиться с ситуацией.
Но думать о чем-либо, кроме извлечения корней и построения прогрессий, Татке было уже некогда. Начинался экзамен.
Девятиклассники, как один умытые и гладкопричесанные, словно по всем ним прошлась языком одна и та же Буренка, слизав пирсинг, переводные татуировки, косметику, сидели по своим местам. Навстречу Алене, едва та переступила порог класса, ринулась председательша родительского комитета Сажина. От нее к Алене перекочевали огромная корзина цветов ("Поздравляем! Будьте снисходительны к нашим оболтусам!"), несколько пачек сока ("Душновать здесь у вас. Вдруг попить захотите"), торт и конфеты ("Будете проверять, подкрепитесь с коллегами"), пачка бумаги ("Ребяткам на черновики") и в довершении всего перетянутый аптекарской резиночкой внушительный сверток ("Заодно и деньги на ремонт, чтоб мне их в другой раз не таскать").
Несмотря на мрак в душе, голова у Татки оставалась, как у чекиста, холодной и светлой. До окончания положенного времени она успела решить не только первый вариант, но и вариант своего соседа Витьки. Тот, едва увидев задания, принялся ерзать, вздыхать, пятнадцать раз выкручивал стержень из ручки и устремлял безнадежный, проникнутый сознанием бренности всего сущего взгляд куда-то мимо Татки, вобщем, изображал легендарный Титаник. Татка не могла не протянуть руки утопающему.
После экзамена Витек заговорщически подмигнул ей:
--
Пошли это дело перекурим. У меня "Парламент" есть, угощаю!
Они забились под лестницу черного хода, которой мало кто пользовался, и поэтому сюда не простиралась бдительность школьной охраны.
--
Татка, если б не ты, мне б кердык! - торжественно начал Витька, вскрывая новенькую сине-белую пачку.
--
Да ладно... Всего и делов-то...
--
Не, для меня алгебра - решающий этап. Алена и так уже мать вызывала, вместе с директрисой ее обрабатывали: мол не дай Бог низкая оценка на экзамене, мы Вашего мальчика не смеем больше задерживать в стенах нашей гимназии, поскольку все наши выпускники должны соответствовать... - Витька прошелся по их укромному закутку, изображая голос и повадки директора.
--
Да с чего баня пала? Раньше соответствовал, а сейчас вдруг перестал? - Татка судорожно затянулась.
--
А ты разве не в курсе? Раньше у меня была крыша - отчим. А теперь он уже год как от нас ушел. И моя мать для них никто - одиночка. Их не знания мои не устраивают, а статус! Да это все фигня. Ну уйду в другую школу... Подумаешь - беда! Только была тут у меня одна задумка. Хотел мать раскрутить на комплект: ролики, шлем, наколенники... Зашибенный! Ну, а если меня выпнут, сама понимаешь, можно будет попрощаться со всеми радостями жизни.
"Вот и у Витьки свои недостижимые желания!" - факт с грустной очевидностью повис перед Таткой облачком дыма.
--
Ладно, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Лично я собираюсь дождаться, когда вывесят результаты. А там, если что, по обстоятельствам сориентируюсь, как мать подготовить.
--
Слушай, ну какие могут быть "если что"? Я же знаю, что все нормально решено, - обиделась Татка.
--
Посмотрим. Хочешь, в кино пока смотаемся?
Фильм, который шел в ближайшем кинотеатре, Татка уже видела, поэтому они поиграли немного в автоматы, купили в киоске пиво и булки с изюмом. Булки достались голубям в сквере, а пиво они выпили сами. Когда сырой вечерний воздух притушил хмельные огоньки в глазах, настало время вернуться в гимназию. Результаты экзамена уже висели прикнопленные к доске объявлений в вестибюле. Напротив Таткиной фамилии значилось "пять", напротив Витькиной - "два".
На следующий день официально начинались каникулы, но Татка чуть свет уже была в школе. За дверью учительской слышались возмущенные голоса, громче всех трубила Миссис Хадсон:
--
Вы подумайте! Какая сволочь! Пригрели, что называется, на груди...
--
На Вашем месте я бы немедленно позвонила в милицию, - различила Татка слова химички.
На общем фоне голос Алены прозвучал тихо, но твердо:
--
Я не стану этого делать. Доказательств у меня нет. И хотя мне безумно больно получить такой удар в спину от собственного ученика, я считаю, что испортить человеку жизнь легко, гораздо труднее заставить его прочувствовать, что он сделал, и раскаяться. А не раскается, что ж: все равно ему у нас уже не учиться.
--
Святой Вы, Аленушка, человек! - воскликнула Миссис Хадсон.
Тут Татка приоткрыла дверь и все в учительской замолчали.
--
Елена Владимировна, можно Вас на минуточку, - пролепетала она, оробев под перекрестным обстрелом учительских глаз.
Когда они с Аленой оказались одни в коридоре между плотно прикрытой дверью в учительскую и запертой еще с весны школьной радиорубкой, Татка очертя голову начала заготовленную речь:
--
Елена Владимировна, у Санникова "двойка", но этого не может быть. Тут, наверное, какая-то ошибка. Я сама проверяла его работу, там все было правильно.
Алена расхохоталась, запрокинув назад роскошные кудри:
- У тебя то одно, то другое! Вчера вместо того, чтобы думать об экзамене мечтала о сапогах, а сегодня наоборот - могла бы примерять сапоги, так нет! - возвращаешься к экзамену.
--
Елена Владимировна, я серьезно! Проверьте еще раз работу Вити. Ну, не мог он написать на "два"!
- А если серьезно, - Алена перестала смеяться и приблизилась к Татке почти вплотную. - Я не знаю, что по тебе плачет: то ли коллегия адвокатов, то ли должность председателя приемной коммиссии МГУ. Она видите ли сама проверяла! Ты думаешь, я не знаю, что ты решила оба варианта? Считай, что за один ты получила "пять", за другой - "два". Конечно, ты вправе выбирать, какую оценку оставить себе, а какую отдать Санникову... Только учти: для Вити сейчас обстоятельства складываются так, что ему за благо будет покинуть гимназию по причине проваленного экзамена.
--
Какое же в этом благо? - оторопела Татка.
--
Вчера, когда я после экзамена ненадолго выходила из кабинета, из моей сумки пропали деньги, собранные на ремонт. И я совершенно уверена, чьих рук это дело. Вор имел ключ, т.к. замки не были сломаны. Это значит - он из нашего класса. Сколько раз во время дежурства я оставляла всем вам ключи! К тому же вчера все видели, как Сажина отдавала мне деньги.
--
Но Елена Владимировна, вот именно - это было при всех, ключ тоже мог сделать кто угодно. Почему Вы думаете именно на Витьку?
--
А потому что остальные после экамена сразу же ушли домой, и только Санникова охрана видела слоняющимся по школе и вокруг нее.
--
Елена Владимировна, - Татка почувствовала, что лицо заливается краской, - Я тоже была вместе с ним. Все время. Но мы даже близко не подходили к кабинету.
--
Да? Любопытно. Что же ты, Таточка, нашла занимательного в обществе Санникова? Да еще настолько занимательного, чтобы полдня не отходить от него ни на шаг. Никогда бы не подумала, что он пользуется у тебя такой популярностью.
--
Что Вы, Елена Владимировна, он... он вполне... Вы его просто не знаете. А вчера мы хотели с ним в кино сходить, но потом передумали и просто гуляли, ждали результатов. С ним даже интересно - у него много увлечений... - Татке очень хотелось переубедить заблуждающуюся Алену.
--
Надо же, а он хитер! Позвал тебя прогуляться, чтобы в случае чего иметь свидетеля. Но ведь он же наверняка отходил покурить или еще за чем нибудь...- Алена сделала паузу и явно ждала от Татки подтверждения. Татке было неловко разбивать ее версию об упрямый лоб факта, но она твердо повторила:
--
Да нет... Мы все время были вместе...
В Аленином взгляде сверкнули острые льдинки.
--
Только не смей говорить, что Санников не курит! Сколько раз я сама его видела с сигаретой в зубах! Уж кого-кого, а тебя, Тата, я всегда считала своим хорошим другом, человечком, которому я могла доверять... Не думала, что ты станешь обманывать меня!
--
Но я же ничего такого не говорила, - пролепетала Татка. - Я просто хочу сказать, что он никуда не отлучался.
--
Ты хочешь сказать, что вы вместе ходили в мужской туалет, чтобы покурить?! Ты! Ты курила вместе с Санниковым! - казалось, что Алена сейчас задохнется от разочарования и обиды.
--
Нет, нет, Вы не то подумали. Я не ходила в мужской туалет...
--
Ах, ну вот. Слава Богу! Я и говорю: он ходил один.
Алена решительно взяла Татку за руку и потянула за собой в конец коридора. Не успела Татка осознать, что происходит, как оказалась на ковровой дорожке посреди директорского кабинета. За ее спиной бесшумно закрылась обитая кожей дверь.
--
Вот, Вера Афанасьевна, смотрите, наша Тата специально пришла, потому что не смогла замалчивать правду: и экзаменационную работу, как я Вам говорила, Санников сдул у нее. Ведь так, Таточка? - сгорбленная под тяжестью Алениного взгляда Татка не смогла бы сейчас даже сделать маленький желанный шаг, отделявший ее от кожаной двери. - К сожалению и мои подозрения насчет пропажи денег полностью подтвердились. Тата рассказала мне, что Витя, действительно вчера весь день крутился вокруг кабинета. И вот в один прекрасный момент он отделывается от ее общества - идет покурить. Вы понимаете, Вера Афанасьевна, что девочка не могла пойти за ним. Так что у него было достаточно времени, чтобы открыть дверь и взять деньги. Хотя доказать что-либо точно сейчас практически невозможно.
Татку предъявили, как улику, просто взяли, показали и выставили за дверь. Может быть школьная техничка заметет ее в угол вместе со смятыми коробочками из-под сока и подсолнечной шелухой. Жалкий выжатый лимон, пустивший по желтушной шкурке кислую слезу!
Вечером маман повела Татку в магазин, и они купили сапоги.
--
Это тебе подарок за успешное окончание года!
--
Но ты же сама говорила, что они мне как кошке седло...
--
Как корове. Ну, просто если бы в мое время школьница одела такие сапоги, ей бы ноги поотрывали. Сейчас, конечно, вам больше позволено... Тем более раз сама Елена Владимировна посоветовала...
--
Что?! Какая Елена Владимировна?!
--
Ну, твоя Алена. Позвонила мне сегодня днем, очень тебя хвалила. Ваша Тата, говорит, мудрый человечек, умеющий принимать в критический момент нужные решения. Почему бы Вам, говорит, не поощрить ее за успехи, и пусть это будут сапоги, если девочка так хочет.
На выпускном вечере Татка наблюдала из окна, как Алена припарковала во дворе гимназии до неприличия ослепительный "Фольксваген". На восхищенные вопросы Алки Сергиенко Алена небрежно повела плечиком:
- Это мне жених подарил. Ищите себе, девчонки таких же женихов, чтобы за любой ваш каприз - в лепешку!
Витька попрощаться с одноклассниками так и не пришел. После торжественной части Татка поняла, что должна делать. Примчалавшись домой, она извлекла из-под кровати так и не распакованную коробку с ботфортами, прилетела в обувной, где получила назад деньги за сапоги, а потом в магазине "Спорт" она купила самый дорогой комплект: ролики, шлем, наколенники. А через двадцать минут она уже звонила в Витькину квартиру.
Дверь открылась. Витька смотрел на нее с неприязнью:
--
Тебе чего надо?
--
Вить, вот я тебе принесла то, что ты хотел. Твой комплект с роликами...
--
Ты че, совсем? На фига мне твоя благотворительность?- он хотел захлопнуть дверь, но Татка успела встать в проем.
--
Подожди, ты не понимаешь... Эти деньги мне достались неожиданно, просто так, вообщем я сама не хотела... Это все связано с твоим исключением из гимназии. Ты же не вор, ты зря пострадал. Пусть эти ролики будут хоть какой-то компенсацией, что ли... Я ведь знаю, кто взял деньги.
--
Ах, ты знаешь, - Витька недобро хмыкнул, - тогда слушай сюда: поменяй эти ролики на бейсбольную биту и стукни ей себя по голове, чтобы не знать. Так будет лучше для тебя же.
Он вытолкнул Татку на площадку и захлопнул дверь.
Все-таки мир жесток и несправедлив. Почему то, от чего мы без ума, то, что нас притягивает, не стоит и выеденного яйца, и в итоге лопается, как мыльный пузырь, больно щелкая по носу и издавая вот такой противный звук: чпок, чпок, - думала Татка, полосуя резину "Фольксвагена". За Витьку, за выжатый лимон, за сапоги.