Одна перчатка, ещё одна перчатка, и вот ещё одна перчатка...Не то что бы Аркадий собирал только перчатки, нет ещё были ручки, карандаши, поломанные игрушки, резинки и заколки на волосы, гайки и шурупы, брелки - вообшем всё что руками орудывалось, и из рук было потеряно. Но чаше всего перчатки, вот только морозы начинаются, а перчатки уже на земле брошены, или на заборе повешены, на острее насажены, или на кустах зависли или на ветки деревьев натянуты, машут, конечно, те что на заборе, на кустах или на ветках меньше ценятся, их уже кто то нашел, подобрал и повесил на видное место, такие и брать зазорно, стыдно, особенно если девчачье, нужно задом подходить а передом за прохожими следить, что если спросят Ты что делаешь?,а ну брось!, зачем они тебе?, твои что ли?
И всегда по одной, никогда Аркаша две не находил а если бы и нашел то и не взял бы вовсе. Так ведь если одна, то коллекционная, и больше смысла то в ней нет, может только валентность, воссоединится со своей парой, но так можно и все время положить на эту валентность и не найтись, а всё равно благородно и не навязчиво, не то что, если две лежат, не ношены, тут уж сразу, жизненный смысл не исполнен. Есть ещё осенний период, до перчаток, когда, дожди и ветра сильные, тогда только и видно что ручки от зонтиков, поломанных, на изнанку растрёпанных, из урн торчат. Но это только если в столице, а на периферии, или в городах поменьше, зонты, берегут, чинят и залатывают. Аркадий зонты никогда не подбирал, слишком громоздко, но вот сейчас подумав, может и занятно бы было, следующей осенью.
Коллекции Аркадия никогда не переезжали, оставались с местом, которое он оставлял, количество их не успевало превосходить 20, как зима заканчивалась, а до следующей зимы он был уже в другом месте. Правда, место для перчаток по сути не менялось, даже если менялись перчатки. Это всегда был один из ящиков в комоде или столе где все вверх дном, где были вещи, которые не вписывались в другие места. У Аркадия было всё по полочкам, тематически разложено, одежда, лекарства, документы, книги, разные приспособления: тары, ступы, трубки, чашки, и даже если большинство ящиков пустовало, был один в котором лежали находки, и то, что нечасто использовалось или применение которого было не определено, мелочи, вверх дном.
На данное время, ящик вмещал в себя:
-шесть резинок, разной толщины, расцветок,
- четыре заколки, с солнышком, Китти, в зеленый ромб,
- кусачку,
...большинство из них пахло летними, немытыми волосами, некоторые шампунем с запахом жвачки, некоторые набором теней и пудры, - косметикой, или комнатой двоюродной сестры, талыми водами, последняя пахла редисом, некоторые Аркадий носил.
-ногу кого-то с фигурой Барби, оголённую, но в туфельке, которая долго лежала в кармане куртки Аркадия, туфелькой во вне,
-Вечное сияние Чистого Разума,
-один полу раскрытый банан, только глаза выглядывали над кожурой,
-разноцветную черепаху с большой кнопкой по центру панциря, которая не нажималась, и способности черепахи остались загадкой,
-линзовая часть теодолита или микроскопа, если посмотреть в узкую сторону то увеличивала, муравья если в широкую, соседское окно было под прицелом,
-брасматик и туш Волюмайзер,
-пакетики с сахарозаменителем для диабетиков,
-снятая бумажная обложка с книжки Филипа К Дика, изображающая Бена Аффлека,
Все это было в восьми руках, восьми перчатках, без парных, которые шныряли, среди этого непригодного богатства, такого же непригодного как и они сами.
Вчера вечером Аркадий гулял в городе, юродствовал, пил и курил, в компании, по этому сегодня он встал рано, с интенсивным чувством тревожности и тошноты. Всегда, в такой ситуации Аркадий, прибегал к физическим упражнениям, возомнив себя Такси драйвером, работал на износ, а потом брался убирать свою ещё вчера убранную комнату, на втором этаже, он снимал её почти за городом, но в городской черте, как всегда после девочки что заваривала лен и расставила шпильки по углам. В комнате был стол советских времен, что раскладывался, в стороны, как будто для настольного тенниса, с вставкой по середину, которая производилась из под стола, и выглядел ужасно неприлично, рябила своим голым неотесанным видом ДВП. Над столом свисала безосновательная Икеивская лампа, несмотря на отсутствие основы она сохранила гибкость, и могла повторять изгибы Китайского дракона, рекламирующего акупунктуру, на стене, за ней. Два интеллигентных стула, один чаще всего пустовал у стены незанятый, другой у стола, шкаф и сервант, за стеклом мраморные торговцы, казачки, бабы, и совсем вон выходящие, геральдические подсвечники, и миниатюрные вазы. В выемке по центру, без стекла, стоял большой золотой поднос, Аркадий использовал его как интеллигентную пепельницу. Раскладной диван, мягкое глубокое кресло, где Аркадию было никак не удобно сидеть, и антикварный столик подсвечник, на поверхности, под стеклом, толпились, вырубленные, Азиатские воины, над воинами покоился миловидный белый светильник, что переключался, кнопкой на шнуре, можно из позиции, лёжа, у треногого подножья, был трёхголовый пес, смотрел на все три стороны. На стене была картина с двумя почти одинаковыми какаду, каким-то зимним пейзажем, а ещё лодочниками где то в Европе, лодочников Аркаша снял и положил в шкаф. На подоконнике стоял большой магнитофон Панасоник с раздвижными колонками, Аркадий слушал радио, на выездной тележке телевизор Японский, но каждый раз когда Аркадий его включал там шел фильм с Антонио Бандерасом, Аркадий редко смотрел телевизор. Позиция каждого предмета мебели по отношению к друг другу и комнате не имело значения, Аркадий готов был поклясться, что они постоянно менялись местами, а пустой стул неизменно ходил у стен.
Сколько бы Аркадий не убирал, на следующий день на полу опять накатаются пыльные мыши, и будут расти, особенно в темных уголках под мебелью. Но на сегодня Аркадий закончил, его приятно мучил голод, но есть он не собирался, открыв ящик с мелочами, он зашуршал внутри. Сначала его взгляд упал на совсем детскую двупалую, мальчиковую, судя по голубому цвету перчатку, которая как он помнил всегда по чему то оставалась мокрая и пахла молоком. Аркадий скривился, его от нее воротило, она была на него мала и он её избегал. А вот чуть по старше, полосатая, разноцветная, гаммой напоминавшая профилактику в телевизоре. Аркадий не мог представить парня, который бы носил такую расцветку и постановил, что девчачья, чем был очень доволен. Она не пахла абсолютно ни чем, и это озадачивало Аркадия, тем не менее, она ему очень нравилась и налезла на него хоть и с трудом.
В дверь постучали, приспанная тревожность проснулась, Открыто - было открыто, в дверь вбежала Лизаветта, не подводя взгляд, направилась на диван, запрыгнула, и свесила ножки, в фиолетовых колготках, протертых, ботинки оставила в прихожей, и пальто. Она смотрела на Аркадия, с идеальной осанкой, серьезная и строгая, в длинной темно серой юбке и темно красной тонкой вязаной кофте, с небольшим кружевным вырезом на шее, треугольным вниз смотрящим,, такая одежда тонкая под линию, Потом Лизаветта переменилась, чуть не смеясь, будто со сливой во рту, вся покраснела, в нетерпении. её коричневое детское каре то поднималось то опускалось, переживало ажиотаж, её одежда поменялась цветами, то есть красные колготки, фиолетовая юбка и темно серая кофта.
-Что там? - Аркадий достал трубку и табак. Лизаветта измерила его взглядом, пренебрежительно.
-Красивая перчатка. - Её глаза блестели, явным подтекстом, казалось что она посмеивалась но улыбки на лице не было.
-Включить радио? - Аркадий закончил набивать трубку, переставил пепельницу с серванта на стол.
Только если без слов, я хочу тебе рассказать что мне сегодня приснилось. - Краски нетерпения опять вылились ей на лицо.
Аркадий нащупал пульт и ткнул им в сторону магнитофона. По радио Классик, Рубенштейн играл мазурки Шопена, Опус 17, 4. Аркадий повернулся спиной к Лизаветте и запалил трубку. Лизаветта начала...
-- Были белые ночи, я и мои дочери и все наши матери, встречались на Андреевском извозе, ветер мешал нам сойтись и посмотреть в глаза, поднимал наши платья, снимал наши шляпы. На небе молодая луна, а на ней ведро, в ведре рыба, её, не видно, но я знаю, что она там, плещется, это её свет нам светится. Ей хорошо, ей только хвостиком махнуть, да подпрыгнуть, так и до луны дотянуться, думалось мне. А сестры все такие красивые, красивые, и всё указывают, указательным позади, меня, а я ссорилась, упрямствовала, не хотела, поворачивается, за рукава и полы цеплялась, да так тихо шёпотом, синим и черным, заплетали мне волосы, а я ни за что не повернулась, но тут, перемена чую, засмеялась внутри, и никак не прекратить, мне этот смех, и ни на чем не устоять, взяла так быстро и полукругом, назад, смотрю, улыбаюсь, фамильная шкатулка, а в ней твои руки лежат, по запястьям отсечены, красивые, как сестры, и как ночи белые.
Шопен продолжался, комната была погружена в дым, Аркадий смотрел через него на Лизаветту, его руки были заткнуты между ног, одна нога была закинута на вторую. Лизаветта зашлась истерическим смехом, начался опус 68, 2, не по порядку играли. Аркадий встал и завел медленный и неловкий кадриль, место не очень много, руки не раскинешь, Лизавета подхватилась и подхватила, они смеялись, им было весело, но были видны нитки.
-Тебе надо к врачу- Лизаветта посмотрела на Аркадия предосудительно и прекратила танцевать.
-Хорошо - Аркадий снял полосатую перчатку, вышел в прихожую, обулся, одел пальто, натянул капюшон, своих перчаток у Аркадия не было, руки всегда мерзли какие бы он перчатки не носил. С Лизаветтой они больше не говорили.
В больнице почти никого не было, Аркаше надо было на 7 этаж, в кабинет с аппаратом что измеряет кровоснабжение. Была очередь, каких-то два школьника, хихикали в углу зажав карточки подмышками и толкая друг друга в бока. Наверное запоздали на медосмотр, болели или зассали со всем классом прийти? - размышлял Аркадий. Через два места от них сидел пожилой мужчина у которого постоянно вертелась голова, складывалось впечатление что он её не контролировал, или только питался контролировать, хотя его взгляд каждый раз следовал за головой и устремлялся через плечо, а не болтался по полу, что свидетельствовало о противоположном, будто он крутил головой намеренно, опасался чего то с обеих сторон, позади или на плечах. Хихиканье прекратилось, оба школьника зашли в кабинет, хихиканье возобновилось, уже из кабинета, наверное медсестры вульгарные - подумал Аркадий, потом пошли воодушевлённые реплики с заигрывающей интонацией, напускная мужественность, к счастью реплики Аркаша не разобрал. Над кабинетом загорелось табло с надписью свободно, табло было неисправно. В скорости школьники вышли напоследок сказав, - Я тогда буду главный а он,- указывая на товарища - пусть сзади педали крутить - Новый раскат смеха. Аркадий смотрел на пожилого, ожидал когда он встанет, но тот не вставал, когда Аркадий спросил - Вы идете? - ответ был очевидный.
Аркадий постучал в дверь кабинета встревоженный перед входом, чисто формально и сразу вошел, 40 летняя женщина у окна ела бутерброд с маслом и шпротами, другая по моложе, но с такой же задержкой в росте и шириной бедра, разливала чай у противоположной стены. Та, что с бутербродом сострила - А это ещё кто у нас? -той что разливала чай стало неловко.
-Я пришел на диагностику - ответил Аркадий с насупленными бровями.
- От армии увиливаем? - проницательность скользила по маслу.
-Уже пять лет, у меня руки мерзнут. а ещё заклякают, при нагрузках. Получается, несу я чайник, например, ставлю на стол, а кисть так и остается, сцеплена, как будто чайник и дальше в руке.- Аркадий говорил, показывая как именно кисть сцепляется -Ну и бывает проснусь а рук не чувствую, телепаются как сардины.
-Руки ломал?
-Да
-Какую?
-Обе
- Прекрасно, ну снимай верх и ложись на кушетку- младшая, принесла чай, старшей, Аркадий снял свитер вместе с футболкой одним махом.
- Что ж за парни такие худые пошли сейчас? - старшая поделилась изумлением, и сьорбнула из кружки. Ответ был очевиден но Аркадию нужен был диагноз. Аркадий лег, молодая медсестра прикрепила провода к его рукам и груди. Аппарат был заведен, Кровоснабжение кисти промерено и снижено, Систолическое меньше 43, Диастолическое меньше 43, Кровоснабжение предплечий снижено Систолическое меньше 11, Диастолическое норма - младшая записывала данные в карточку.
- Да есть проблемы, может в армию и не возьмут
- Да мне уже поздно в армию, что с руками делать?
-Вообще, желательно потирать руки почаще, кровообращение стимулировать. - влилась неслышно младшая, милым голосом, особенно контрастным.
- И носи перчатки, - загремела другая - а то раз и отрежут. У нас уже был один, с холодными руками, запустил и теперь без запястий.
- Уже наслышан- Аркаша поник слегка - Ну так что я должен делать, чтоб предотвратить?
- Руки потирай сказано же, перчатки носи, какие то кожаные, и не перемерзай.
Аркадий вышел, тревожный и потрясенный вопросом как это быть без рук, он смотрел на свои кисти такие большие по сравнению с запястьями, он мог свести большой палец с указательным вокруг запястий, такие они были тонкие. Вертящейся исчез. Аркадий ткнул свои руки в карман, в одной он сжал телефон в другой ключи, когда они лежали в карманах без ничего, он их не чувствовал а это было почти так как будто их не было.
Аркадий был в своей комнате, уже темнело, у него на столе стоял вермут, он допивал второй стакан, курил трубку. У Аркадия было тревожное предчувствие, что кто-то обязательно должен прийти, Он привстал и направился к ящику, достал из него женскую чёрно кофейную, тонкую перчатку, она пахла духами, он попытался её надеть, она была слишком узкой. В дверь постучали, тревога тут как тут, приторный вкус духов просочился, сквозь дверную скважину.
-Открыто, - было открыто.
В дверь вошла Саша, и не замечая Аркадия, направилась к стулу у стены, такому же строгому и твердому как она сама, приставила его к столу, со скрипом, села, начала рыться в сумочке, достала сигареты, синий Честер, запалила, затянулась, скрестила ноги.
- Плесни мне, того же, что и у тебя.
Аркадий достал из серванта второй стакан, наполнил его и подал Саше, Саша вцепилась в него обоими руками как белка в орех, сделала большой глоток, затянулась и скривилась.
-Как лекарство-
-Да, как лекарство - Аркадий стоял у ее стула, смотрел на нее сверху в низ, протертые темные чулки, синея с белым юбка, чуть ниже колен, в каких то мелких геометрических узорах, напоминавших где то лед, где то снег а где-то снежинки , смотря на узор Аркадия укачало и он пошел блевать в ванную. Когда он вернулся, Саша рассматривала книжную полку.
- Я Чандлера возьму? - Аркадий подошел к ней сзади, прижался к ней, к твердой, и повел рукой по льду по снегу по снежинкам, вверх, между её ног. Снежинки таяли у него на руках, он ловил их все чаще, они могли так и стоять, дышать учащённо, с паром из орта, на льду, в снег, но Саша захотела, присесть а Аркадий хотел видеть её лицо. Они уселись как раньше, Аркадий смотрел на Сашу, поднося средний и указательный палец к ноздрям, пахло мускусом, Аркадий любил мускус, спрессованная эссенция многовекового действия, грязной телесности, такой всегда в ходу в Пандемониуме. Саша положила книжку к себе в сумку и улыбнулась как хозяйка скотного двора.
Их взгляды теперь были другие, над ними горело желание, которое затеняло всё остальное, между ними электризовался воздух, по радио Мадонна пела Донт Край Фор Ми Аржентина. Аркадий и Саша ели друг друга глазами, пили Вермут и курили. Взгляд Аркадия пошел выше юбки, белая рубашка туго заправленная в поясе и на все пуговицы аж до шеи, темный кардиган с синей полоской, груди не видно, лицо озадаченное на лице знак вопроса и затаённое отвращение, так глубоко посажено что наверное к себе, желтые с черным волосы сзади сложенные в небольшой шарик, челка по глаза, возле ушей такие тонкие длинные усы сома.
- Как думаешь, если безразличность вызвана чрезмерной чувствительностью, удастся ли стать, безразличным к этой чувствительности в итоге? - она сидела ровно, вдавив руки между ног в кресло, они ни к чему такому не притрагивалась, её юбка натянулась, её бедра обрели форму.
-Не-а, эта чувствительность всегда будет вначале как причина, через нее, а точнее через её перекрытие, будет вся безразличность происходить, как в ванной, скважина, или нет как это начальное отверстие в воздушном шаре, так то воздух и там и вне шара циркулирует почти одинаково, не отдельный, не защищённый, назовем его чувствительным, сугубо для иллюстрации примера, игнорируя наваливающиеся несоответствия, но если это отверстие перекрыть, перевязать нитью, с достаточным количеством воздуха внутри, но, не обязательно, сугубо для перформативности, объёмов чьей то безразличности, то воздух внутри шара будет как бы отделен, защищён, что и будет поддерживает объём шара, назовем его безразличным. Так вот эта самая нить, или лучше, то не пропускающее воздух сужение, которая она производить, или пробка в скважине, и то не пропускающие воду перекрытие, которая она производить, или то место где петля Мёбиуса перекручивается, что отделяет одно от другого, что недоступно для обоих, будет слабым местом, безразличности, её чувствительностью, которым безразличность не может завладеть, потому что при попытке взаимодействия с ним безразличность скомпрометирует всё свое существование, и к которому она не может быть безразлична по обозначению, как к основе своего существования... нитка развяжется, пробка выпрыгнет, воздух выйдет, вода вытечет,
безразличность забеспокоиться.
- И если безразличность будет безразлична к своему слабому месту, то пробка, вылететь, а нитка развяжется? А ещё пробка в воде и нитка на шаре, не однородные и рябят глаз? - Саша ухохатывалась.
- Знаешь я думаю что в следующем фильме о Джеймсе Бонде у него должно быть три пасии и с каждой секс должен быть акцентированно разный, то есть с одной в рот, с другой в зад, с третей в вагину. - Сашин голос болезненно переливался с незащищённого, ущербного, будто признающегося в чем то постыдном, на отстранённый, немного ниже, и как будто зевающий, оба были очень мелодичные, оба прерывались иногда, ненадолго, глотками, озадаченные, было слышно как она думает в процессе,
Аркадий смеясь, допил свой вермут, затушил окурок Честера в интеллигентную пепельницу, он был пьян, спустился со стула и пополз по полу к Сашиным ногам, его руки впереди, шагают пальцами по полу, взбираются по чулкам, под юбку, Саша, сидя, смотрит сверху в низ на Аркадия, Аркадий взбирается на колени, смотрит на Сашу снизу вверх и стягивает с ее бедер чулки и трусики, не до конца, до колен, трусики немножко выше, трусики должны быть видны, белые хипстеры под тон ко всей снежной теме, заниженный кюлот, небольшие черные кружева по нижнему уровню, может это и бойшорты, с черный бантиком на верху, спускает чуть ниже Сашиных колен, юбку приходится задрать но не сильно так чтобы было видно трусики но ничего более. Аркадий смотрит на Сашу снизу вверх и проникает как шпион, раскрывает самую волнующую тайну, двумя пальцами как пистолетом. Саша подсовывается немного ближе, так как ей приятно, у Аркадия больше не холодные руки, они ходят туда сюда, скользят, они держат солнце, голова Саши склонилась чтобы посмотреть в темноту у себя под юбкой, она сцепила зубы, свела колени вместе, держала кулачки и закрыла глаза как будто сильно загадывала желание, Аркадий тоже закрыл глаза, склонил свою голову к голове Саши, они соприкасаются лбами...
Лучи восходящего солнца отбиваются на воде, странно солнце вроде восходить а все в кроваво оранжевых темных цветах, как будто закат, Аркадий по пояс в воде, вода кипит, ему жарко, он гладит лучи по водной глади, он спешит, он хочет дойти до самого солнца пока оно не взошло слишком высоко, чем дальше он идет тем глубже становится и тем больше он окружен сверканием. Вода заходит Аркадию в рот и в нос и дальше в легкие, покрывает его с головой, становится более маслянистой, липкой как желе, ему трудно плыть, и дышать, он ловит солнце под водой двумя руками, оно кроваво красное и переливается как желток.
Аркадий был в гостях у крёстной с братом, без родителей. Крестная как бы жила возле заброшенной мельницы, внушительное здание, индустриальной эпохи, рыжий кирпич, четыре этажа, первый этаж длиннее остальных, выступает, с собственной крышей, там выращивали страусов и продавали их яйца. Возле дома трансформатор, сзади, на стене, на высоте выше человеческого роста раза в два, нарисована летящая зелёная змея, разинула рот с красным языком, хвост гармошкой, улыбается смотрит на тебя. Муж крестной, когда то упал на стекло, лицом, говорят оно после того стало странной формы, Аркадий бы так не сказал, ну да большое, но что бы странноt то нет, этот дядя еще дал Аркадию МП3 Дорз и выпалил Битлз на шахматной доске, такой вот дядя. И с детьми их, Аркадию и его брату Сарату было очень весело.
На фоне светло оранжевой стены со светящемся поодинокими звездами части мебельной стенки и одной створки двери, Оля стоит по центру скрестив ноги в колготах, кокетно улыбаясь в джинсовом сарафане с белими кружевами на подоле и в белой рубашке по локоть, с кружевным воротником под шею и белым бантом на голове, держит в руках настольный баскетбол под стеклом. Слева Димка в клетчатой рубашке и подтяжках, в позиции на присядках, наставил на вас пистолет, не улыбается, взгляд вызывающий. Справа Сарат тоже на присядках, в белой футболке в треугольники тройными линиями и надписями Ралли, держит двустволку у уха нацеленную вам в ноги, зажмурился, отвел голову, ждет выстрела, Аркадий ниже всех, Аркадий меньше всех, уселся на зад, в свитере в мелкую белую точку, тоже по три, и белыми бантами узелками нашитыми, Аркадий подносит ко рту, двумя руками бутылку чешского пива, его щеки надуты, он в нее дует.
Так вот Аркадий, уже тогда выебчивый был хоть и малышом, а Димка ему чёрным по белому,
-У доски подшипники сломаны, шатается, ты когда ни будь уже стоял на доске?- а Аркадий ему
- Конечно, я катаю постоянно. -
- Ничего ты не катаешь, и не становись - вписался Сарат.
- Все я могу, а ты Саратка ничего не знаешь.
Стал, вроде как ничего, шатает правда, правда, стоял так двинутся боялся, а когда все отвернулись, то упал, на правую руку на ладонь, как Папа учил. Вроде ничего никто не заметил, Аркадию больно но не сильно. он не говорит, но тревога растет как сирена, Сарат Димка и Олька чё-то там стреляются, а Аркадий за запястье держится. Через пол часа предложил
- Ей у меня что то там с рукой.
-А что у тебя с рукой? - Ммм чё-то какая-то синяя она. Ты что с доски упал? - Аркадия забросали вопросами, и вниманием.
- Да, немножко.
- Тю, вот говорил же тебе не становится, я же за тобой смотрю. - Сарат пошел в
легкую досадную панику
Почему - то, когда Аркадий и команда вышли на улицу, ничего не говоря крестной, они оказались у леса, и отдалялись от него, хотя в районе, леса их быть не должно было, у Аркадия был поднадкостный перелом обеих костей правого запястья он не плакал и очень гордился этим, не так то и болело, но сильно чесалось под гипсом и мучили кошмары с летучими мышами, так что Аркадий бил ночами на пролет рукой в стену не сознательно, гипс крошил всю ночь на пролет.
На фоне пятиэтажки и пары сосен, Аркадий стоит с гипсом до локтя через шею перевязанным, в зелено-серо-жёлтой футболке с пуговицами на груди и таких же шортах, на футболке мишка бейсболист в стойке, на шортах только его голова и бита, другая рука Аркадия теребит шорты. На голове у Аркадия синий полосатый чепчик с футбольным мячом, на ногах носки и сандали. Смотрит серьезно и задумчиво на вас, вырез для шеи немного влево скошен по этому шея будто вправо скошена. Справа от Аркадия, Сарат в голубой футболку и серых шортах, без носков но в кроссовках без шнурков, язычки наружу, висят, рука в руку, мирно на уровне паха сложены, мило улыбается. Над ними высочит Мать, в белой блузке с кружевами, в темно-берёзовой, гофрированной юбке в изумрудный квадрат, почти по щиколотку, темные скромные туфли без каблука, одна рука на плече Аркадия другая опущена, чуть-чуть улыбается кончики губ вниз, вырез для шеи, немного в право скошен по этому шея будто влево подалась.
Родителей не было дома, родители уехали в Ровно. День обещал быть замечательным, Аркадий и Сарат позавтракали оладушками с тонной сахарной пудры, оставленные Мамой. Брат созвонился мяч погонять, во дворе, с своим лучшим другом Ванькой что жил напротив, такой себе Геркулес с Кевином Сорбо, только добрый, весёлый и менее авторитарный, и волосы сзади не такие длинные, и вообще больше как шапочка, и вообще так посудить то не Геркулес, но геройская душа однозначно. Аркадий выбежал первый, по детскому тревожный, не терпящий, не ждущий, Сарат задерживался, а Ванька уже выходил из своего. Аркадий был так взволнован что решил перекрутится на бельевой, она была скользкая от мокрого порошка с повешенного белья, Аркадий соскользнул, упал на левую руку, не так как Папа учил, не на запястье, а прям по середине, шок, теперь Аркадий плакал когда поднял под локоть, как будто на уроке тянул, увидел кости, руки не чувствовал. Погуляли, соседи вызвали скорую, поехали в скорой, Сарат опять в напрягах, ему опять Аркадия доверили.
Открытый перелом обеих костей левого предплечья, деформация со смещением, ушиб локтевого нерва. Жалобы на отсутствие чувствительности на ладонной поверхности левой руки, ограничение сгибания большого пальца - гипостазия. Посттравматический неврит локтевого нерва. Как то не так всё пошло - Рентген костей левого предплечья- отломки смещены, по ширине кнаружи на 1/3 поперечников костей. Отломки расположены под углом до 90 градусов. В зоне перелома имеется осколок, длинной 1,5 см. Признаны консолидации с неправильной репозицией Тогда Родители повезли Аркадия в Ровно, переламывать и перелаживать его левую заново - Закрытый консолидирующий перелом обеих костей левого предплечья с вторичным угловым смещением. Операция методом остеоплазии. Хороший наркоз, Аркадия до сих интересует, как врач ломал его руку, как каратист одним ударом, или об колено, или были приспособления? Отец и Сарат Аркадию привезли в больницу СиДи плеер, на диске был НикельБек How You Remind me. Аркадий был счастлив, половина его левой ладони в длину. до сих пор нечувствительна.
Аркадию рассматривал на подоконнике альбом с фотографиями, перед тем он убирался все утро, пришлось на влажно, а то на полу были липкие пятна от пролитого спиртного, а ещё много где был пепел. Ему нужно было в город, температура на улице была низкой настолько что пара тройка ребят приобрели привычку сжимать руку в кулак, после каждой затяжки. Было холодно, а Аркадия не было перчаток, и хотя он собирался греть руки в карманах, как и раньше, припомнив совет доктора, он подошел к ящику чтобы подобрать подходящее, и сделать из них разнящуюся пару. Первой он обратил внимание на громоздкую черную, спортивную, толстую перчатку, она была на него велика, на внутренней стороне была прошивка, можно было её сузить на запястье, на липучку, что бы хотя бы держалась. Все равно место для пальцев было чересчур широким, пальцы в них утопали, можно было их сжать в кулак, без усилий, перчатка даже формы не теряла. Дверь выбили ногой...
Я тебе ****ь убью - в комнату залетел Серый, весь красный, учащённо дышит, в тапочках, на голую ногу, спортивных штанах, и с олимпийкой сверху расстёгнутой, на голое тело, волосы короткие черные, лицо турецкое, пошлое, наверняка будет бить свою жену, потому что у нее нет члена.
-Проси прощения!!!,- как то по детски обиженно кричал Серый
- Это кто долбойоб? проси прощения - Серый взял Аркадия за горло и повалил на стол, Аркадий немного по брыкался, но выбраться, сил у него явно не хватало, тревога и адреналин росли, прошение он просить никак не хотел.
- Ты же говорил что не хочешь жить после тридцати?,
- Ну так мне ещё нет тридцати - прохрипел Аркадий, удушенный, и дрожащий.
В Сером произошла перемена, он отпустил шею Аркадия, Аркадий оттолкнул его, и попытался нанести ему удар. Его рука летела так медленно, и совсем без цели, как под водой, во сне, вторая летела также, параболой, опускалась в лицо, но эффекта не производила, будто никакой силы и не было вложено, и никогда вообще не было никакой силы, будто чем ближе рука к ****у приближалась, тем медленнее летела и тем мягче становилась. Будто если бы и была сила то она бы обратилась на Аркадия самого и как только руки попали бы в цель то взорвались бы на куски из папье-маше, забирать их было тоже трудно, Серого же удары были ощутимы, особенно те что в горло, он кричал
-Ето ты мне факью тыкал с окна когда я лазером светил?- утверждать обратное было бесполезно, да и вряд ли Серый обращался к Аркадию. Все что Аркадий мог сделать это взять Серого в клинч, обнять своими безжизненными щупальцами. Картина была замечательная, двое стояли впритык, примерно одинакового роста, один обнимал другого, положившись ему на плечо, другой махал руками и бил первого в спину и затылок, если смотреть из окна в окно, можно было подумать что танец такой.
Серый запыхался и питался отдышатся, но все равно вторил-
-Проси прощения бля, - Аркадий спохватился, поднял руки вверх, ладонями вперед, на уровне головы слегка вытянутые в сторону Серого, как бы говоря - Сейчас, Сейчас, По какой-то причине Аркадий сложил левую ладонь в кулак, а правую выпрямил по линии, будто отдавал честь, соединил их вместе и поклонился, будто кунфуист, после матча, будто это был достойный бой. Для Серого этого было достаточно, он начал ходить по комнате, как по своей, пошел на кухню, к холодильнику взял пиво, открыл, вернулся, принес с собой сумку что оставил в прихожей, какой предусмотрительный, достал лептоп и начал смотреть Спартак Кровь и Песок, по десятому кругу. Аркадий сел за стол и запалил трубку он думал о том что погорячился и уже не хотел умирать в тридцать.
- Знаешь почему я смотрю Спартак?
- Нет, - у Аркадия болела шея
- Потому что я на него похож.- А потом Серый решил ещё и поделится своими маркетинговыми идеями, вдохновлёнными сериалом.
- Угадал, но думаю что с фир зе роуд ты напутал, надо наоборот
Роуд зе фир?
- Э.
- Ну а как тебе вообще идея
-Вообще, круто. - Аркадий пошел в ванную, посмотреть на возможные увечья. Смотря в свое отражение он увидел, Холдена Колфилда и что левый глаз набрался кровью, чуть ниже ссадина явно от часов, шея была красная на ней всё ещё виднелись отпечатки рук, чужих рук. Во рту тоже что-то кровоточило, он нащупал языком, разбитую изнутри губу, сплюнул кровь. Аркадий вернулся в комнату взял свой карманный китайский нож из стола, и всадил его Сергею в шею. Ничего не произошло, Аркадий снова почувствовал себя во сне, и подумал что лезвие как у фокусника или в театре при ударе поддается и засовывается. Но нет вытянув лезвие назад он увидел струйку крови, текущую по шеи, можно было продолжать дальше, Серега приподнялся как будто специально чтобы Аркадий сделал ещё паре ударов в живот, смотря на гладиаторов которые бились на экране, потом Серега сел и Аркадий вставил нож опять в шею, потом пытался повести нож в сторону, порезать в длину это оказалось трудно, но ему немножко удалось, правда ощущение было какое то ржавое, песочное, будто рана была полна песка и сколопендр, Аркадий подумал что если песок попадет в рану то будет заражение крови а если сколопендра проползет по коже то будет воспаление. Всё это время Сергей кричал Аркадию прямо в лицо но Аркадий ничего не слышал. Теперь это перчатка убийцы подумал Аркадий, его руки болели, когда были опушены
Аркадию, больше не надо было никуда идти, но теперь ему надо было опять прибраться. Он тревожно, набрал номер,
- Алло - из трубки раздалось, не смело, притушено, с опаской.
- Привет Петр, это Аркадий ты не мог бы заехать, есть дело.
- Темная сила в ум и в тело, в чем дело?
- Не по телефону, прослушка, все такое, скажу так, нужна твоя машина.- Аркадий ходил по комнате
- Давай так я возьму скоростей, поедем на шлюх.- Петр ходил по комнате.
- Понимаешь есть проблема, может потом, как решим все это - У Аркадия похолодели и вспотели руки и ноги.
- Я возьму ещё шампанского, за час буду. -Аркадий уже жалел что позвонил Петру.
Петр приехал быстрее, вбежал ко мне в комнату без стука, улыбчивый, раздерганный, пассивно-агрессивный. У Петра была манера вызверятся на людей во время разговора, трясти их, и кричать им прям в лица, не со зла а в ажиотаже как будто в роли, в нем явно сидел черт который оплёвывал мне лицо. Одевался он всегда не броско, из оптового магазина, светло коричневые брюки, желтая рубашка, сверху серая спортивная ветровка или замшевая куртка, но как то всегда то ли рубашка выглядывала из-за пояса, то ли штанина заворачивалась то ли вымятый весь был или измазан чем то, в общем вид у него был неряшливый. И всегда он суетился, вот только зашел, уже шампанское надпито, наверное по дороге начал, воротник на рубашке распущен, в губах стеклянная трубка изо рта течет слюна.
- Как там?
- Нормаль, по Л-4 опять сижу на депрессии, с двух робот слинял получаю двойную зарплату, не работаю, не капли. Вчера был в медицинском центре Лаванда, взял 10 рецептов на бензодиазепины.
- Петр запалил трубку и задержал дыхание
- А что твои скоростные свидания?- Петр выдохнул, Аркадий запалил свою трубку но не задерживал дыхание.
- Набился с двумя встретиться завтра, с одной на ланч, а другую веду на ужин, но не думаю что с ними что получится, - Петр начал выстраивать что то на столе.
-Тебе нужно убить льва, всегда чтобы тебя полюбили тебе нужно убить льва.
-Я не хочу, убивать льва, я устал и хочу тишины, спокойствия и приятностей, а не за львом гонятся, рисковать и открываться.
- Может на столике под светильник попробуешь, там поверхности стеклянная?
- На светильнике возьму вторую. - Петр сверкнул глазами, и поехал. Аркадий взял пульт и включил радио Классик там играл Електрик Лайт Оркестра Мистер Блю Скай,
- Это моя любимая песня - Петр поднял нос из за стола, хлебнул шампанского, и начал искать сигареты. Прошелся по карманам штанов, в левом, в правом, ещё два раза в левом потом по куртке, внутреннее слева справа, слева справа, нагрудные один второй, боковые, потом посмотрел опять внутри, потом в штанах, левый, правый, нету- смутился
-Ну нееет, потерял - Пьотр был на гране срыва, истерически удручён а белорусские ментоловые слимсы лежали на столе прям перед его носом. Аркадий взял два стакана из серванта, выдрал у уже курящего Петра бутылку, разлил, сел за стол, и поехал.
Сияние. Играя на этой скале, и притворяясь, что она военный корабль, Великий Вождь уже помышлял о будущей высылке Японских империалистов. Сияние.
Сияние. Великий Вождь дает указание, развязывая проблемы, которые были слишком трудные для ученых и техников. Сияние.
Сияние ...самим главным заданием оператора телевизионной камеры, есть установка камеры так чтобы наиболее выгодно показать Великого Вождя. Сияние.
Сияние. В этом садике две группы, младшая и старшая, младшая группа, 4 года, имеет такие предметы, как Детство Великого Вождя, и Детство Любимого Предводителя. Дети Старше 5 лет учат Жизнь Великого Вождя, Жизнь Любимого Предводителя...Сияние.
Антон слышал голос, правда Антон не знал что он Антон, не знал что он, он, и не знал где он, или не он, находится, или не находится, понятия находится вообще не было. Антон не мог пошевелится, но он в принципе и не знал что у него есть чем шевелить, единственное что было это голос рассказывающий о Великом Вожде и то с долгими перебоями.
Сияние.- Эта башня, памятник идеи Джуче, Джуче это философия которую придумал Великий Вождь и Товарищ, творчески развивая Марксизм и Ленинизм. Башня Джуче установлена в честь 70 годовщины рождения Великого Вождя для увековечивания, его трудного жизненного пути и революционной борьбы. Сияние. ...строительство памятника было начато по инициативе Любимого Предводителя и в соответствии с его прекрасным проектом. Поскольку памятник построен в честь 70 годовщины рождения Великого Вождя, он состоит из 70 больших гранитных блоков. Поскольку Великий Вождь прожил 25 тысяч 550 дней, внешние стены памятника состоят из 25 тысяч 550 маленьких белых гранитных частиц, На этой таблице, написаны слова поемы, увековечивающие революционные заслуги Великого Вождя. Таблица 15 метров в ширину и 4 метра в высоту, поскольку великий вождь родился 15 апреля, поема на таблице состоит из двенадцати строчек, поскольку Великий Вождь родился в 1912. На честь 70-летия Великого Вождя, памятник украшен 70 цветами, из которых 35 магнолии, любимые цветы Великого Вождя, а остальные 35 это цветы имени Великого Вождя.
- Аркадий проснулся, лежа на полу, в положении ему обычном, как и всегда спал, на кресте, то есть на животе как черт, а руки под головой скрещены на запястьях, перпендикулярно. Возле него на полу лежал перевернутый телевизор, а по нему что то шло, все ролеты на окнах были опущены, ничего кроме Северной Кореи не было видно, в комнате пахло какой то химией, пол был скользкий, у Аркадия болел бок и недоставало зубов, он попробовал встать но голова осталась на полу. Со второго раза, у Аркадия получилось, но голову вело как палубу в шторм, он перегруппировался, так что пол упирался в лоб, и застыл.
-Сияние. Этот памятник, напоминает нам о том как 19 августа, 73 года Великий Вождь остановился на этом месте и вспоминал как однажды в 47, его супруга уважаемый и любимый товарищ, желавши исполнить свою мечту, а именно увидеть прекраснейшие пейзажи на свете, пошла пешком в Диамантовые Горы. И именно в этом месте где стоить сегодня этот памятник, внезапно остановилась вспомнив, что не приготовила своему мужу, Великому Вождю, обед. Она задумалась, идти дальше и исполнить свою мечту, успокоить глаза прекраснейшим из пейзажей или вернутся домой и приготовить мужу обед. Через минуту сомнений она решила все таки отказаться от своих мечтаний, вернулась домой и приготовила обед, который очень понравился Великому Вождю. Сияние.