Terry : другие произведения.

Небесный огонь. Глава 1. Дорога на Сигишоару

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая треть пятнадцатого века. Два княжества лежат рядом - Молдова и Мунтения. И господари их связаны отношенями вассала и сюзерена. Равно как и общей целью - избавиться от Османского владычества. Два господарских сына подрастают в двух землях. И обоим снятся странные сны...
  
  Небесный огонь
  
  'Однажды Зима боролась с Весной за право восхождения
  на Землю. Тогда красавица Весна поранила палец о ледяные шипы Зимы, - и
  несколько капель крови упали на белый снег, который тут же растаял. Вскоре
  на этом месте вырос подснежник. Именно так Весна победила Зиму.'
  Молдавская народная легенда
  
  
  Глава 1. Дорога на Сигишоару
  
  1443 год, февраль,
  Господарство Молдова
  
  - Деда, а мне опять снился этот город.
  - Какой? С белой стеной?
  - Ага, - Штефан засунул большие пальцы за пояс рубахи.
  - Ты там тоже служил царю? - Александру чел Бун, господарь Молдовы, медленно поднимался в гору.
  Снег уже начинал таять. Чуть зеленели среди прошлогодних листьев свежие зеленые пряди травы. Скоро появятся подснежники. Александру кутался в плащ.
  Запахи талой почвы, трав, перепревших прошлого года - живительное дыхание весны бодрило его. Но весенняя сырость давала себя знать. И хотя Александу еще крепко держал меч и прямо сидел в седле, годы брали свое, и кости предательски ныли.
  - Нет, - шестилетний наследник помотал головой. - Там было так... Я пришел в один город, далеко-далеко, на берегу моря. В городе очень спокойно, потому что море поет всем свои песни. И хочется только сидеть на берегу и просто смотреть на него. Все люди очень мирные. Много рыбаков. А кто-то ловит жемчуг, и купцы привозят разные товары. Я никуда не хотел уходить, но потом тот царь позвал меня снова. И я пришел.
  - Снова? Что значит снова?
  - Мне кажется деда, что я раньше уже уходил к нему из того города на море.
  Господарь и его внук наконец взобрались на холм. Дорога спускалась с него дальше, бежала на восток. Две колеи, уже растаявшие до земли, успевшие побыть жидкой грязью, и вновь утоптанные. Над ними поднимался пар. Так тепло, а ведь еще несколько дней осталось у февраля! Однако, скоро и Мэрцишор.
  - Наверно, это хорошо, что тебя позвал царь, - Александру потер подбородок средним и указательным пальцами.
  - Почему? - Штефан поднял на деда большие карие глаза.
  Странный взгляд у мальчика. Такой упорный и такой мягкий одновременно. Вырастет ли из него хороший государь? Что-то об этом, наверно, скажет Мэрцишор. Но можно бы за тем же вопросом и пойти тайком к купцу Димитрию, который славится не только успехами в делах торговых.
  Необычные, однако, мальчику, снятся сны. И поди пойми, как их толковать. И если царь во сне - означает их сюзерен из Валлахии или Венгрии, то к чему то, что наследник ушел от него и направился к морю? Хорош это или плохо? А если хорошо, может статься, с помощью Штефана Молдова когда-нибудь снова обретет могущество на море - такое, что соседи уж не посмеют претендовать на приморскую крепость Четате?
  Александру с сожалением подумал о том, что с каждым годом старость подходит все ближе и отнимает у него все больше сил. С Богданом, единственным сыном, не задалось. Годы, проведенные в походах и войнах мешали им заняться. Вот и вырос наследник добрый, но непутевый. Ему бы гостей в доме принимать, а не государством править.
  Потому Александру наверстывал упущенное за воспитанием внука.
  Вот только бы лет его хватило на то, чтобы вырастить Штефана достойным преемником.
  Дорога стремилась вниз, через поля и холмы. А потом на север, через горные хребты. Эта дорога вела из Сучавы в Мунтению, а затем - в Трансильванию, в Сигишоару.
  Оттуда, пожалуй не придет весна. Зима - скорее. Александру улыбнулся и повернулся на юг, к городу и господарской крепости за стенами. Дом купца Димитрия был хорошо виден отсюда, сверху.
  
  
  Когда дед и внук приблизились к дому Димитрия, хмурые серые облака на небе поредели и расползлись. Выглянуло солнце.
  На улице кипела жизнь. Снова туда-сюда прохожие. У самого порога стояли телеги и слуги из купеческого дома носили в них мешки с товаром. Кажется, Димитрий собирался в новый торговый поход. И Александру подумал, что таки хорошо, что он решил навестить купца именно сейчас.
  Господарь Александру приказал четырем воинам охраны ждать внизу и вместе со Штефаном поднялся к двери по ступеням высокой лестницы.
  Дверь в дом была открыта. На перилах веранды сидела девочка лет четырех, чернявая, с косой до пояса. Девчушка держала в руках куклу и пела ей песню. Однако при приближении путников спрыгнула с перил и подбежала к Александру.
  - Здравствуй, господарь! - сказала она с детской торжественной важностью и поклонилась. - Ты пришел к папе? Он дома и завтра уезжает в Пешт.
  - Ты как всегда все знаешь, Марушка? - Александру улыбнулся и потрепал ее по волосам.
  - А как же, - Марушка вздернула нос. - Я ведь у него старшая. А это кто? - Марушка покосилась на Штефана. Тот, смутившись, отвернулся.
  - Это князь Штефан. Когда вырастет, то тоже станет господарем.
  - Вот, значит, как? - Марушка подбоченилась и мотнула косой. - А он уже умеет держать меч?
  - Деревянный, - буркнул Штефан. - Железный тяжелый. Зато я прыгаю на коне через забор!
  - Правда-правда? - прищурилась Марушка. - Я подумаю, может быть, и выйду за тебя замуж, когда вырасту.
  - Вот еще! - Штефан залился краской. - Когда я вырасту, женюсь на византийской принцессе, а не на дочери купца.
  - Штефан! - мальчик не успел опомниться, как получил от деда подзатыльник. - Пойдем в дом.
  - Ну и подумаешь! - Марушка увязалась за ними, забежала вперед и показала Штефану язык. - Вот я подрасту и стану такая красивая, ты еще будешь бегать за мной и упрашивать. А я еще решу, соглашаться ли мне.
  Штефан пробурчал себе под нос что-то о том, что королевичи женятся только на королевнах, но тут в сенях появился сам Димитрий. В руках он держал деревянную доску, на которой лежала бумага, и перо.
  Нам нем была темно-зеленая мантия с коричневым подбоем и меховой оторочкой по краям.
  Судя по тем взглядам, что купец бросал на дощечку, время от времени постукивая по ней пером, он попутно совершал какие-то торговые расчеты.
   Тем не менее, при виде Александу Димитрий низко поклонился:
  - Добро пожаловать, господарь! Что привело Вас в наш скромный дом? Не голодны ли Вы с дороги? Может быть, подать запеченных грибов и горячий сбитень?
  - Сбитень не помешает, запеченные грибы тоже, - господарь приблизился и пожал своему поданному руку.
  - Но это все потом. Мне нужно, чтобы ты погадал моему внуку, Димитрий. Я хочу знать, что ждет его, если он взойдет на царствие.
  - Прямо сейчас, господарь? - темно-карие, в черноту, глаза Димитрия пристально посмотрели на старого Александру.
  - Ты ведь завтра уезжаешь, верно?
  Мимо прошел рабочий с наполненным мешком, и Димитрий остановил его:
  - Найди управителя Войку и попроси, чтобы ближайший час, а то и два никто не беспокоил меня. Пусть сам все закончит.
  
  
  Во внутренних комнатах, перед образами Святой Троицы, ангелов и Святого Георгия горели лампадки. В другом углу, особо - одна перед образом Пресвятой Богородицы. Пахло кипарисным ладаном, завезенным из Византии.
  Марушка осталась, но сделалась на удивление молчалива и тиха. Внимательно следила за каждым движением отца.
  Димитрий отложил на стол таблички и бумаги. Причесал густые, гладкие волосы цвета каштана и сотворил молитву перед образами. И когда повернулся к гостям от иконы Богоматери, блики огня лампады словно бы еще блуждали в его глазах.
  - О судьбе твоей, князь Штефан, скажет нам огонь. А о царствие - египетские карты.
  Димитрий подошел к комоду и достал сверток светло-желтого бархата. Подошел к столу и развернул.
  - А теперь, юный княжич, сними верхнюю часть колоды и помешай карты.
  Когда все нужное было выполнено, Димитрий велел всем присесть и провел два расклада.
  Внимательно изучив их, купец повернулся к пришедшим с непроницаемым лицом.
  - Вот что говорит о тебе гадание, королевич, в том случае, если ты будешь коронован... - Димитрий рассказывал вроде бы Штефану, но отчего-то при том смотрел на деда:
  - Первая карта - Потиры душ. Значит она, что тебе предстоит соедниться в союзе с достойным человеком и разделить его величие. Вторая - Луна. Взойдя на трон, попадешь ты в большую опасность. Будешь предан близкими и соратниками. Ни мудрость, ни предусмотрительность не защитят тебя от измены. Третья карта - корабль смерти. Наделит тебя судьба храбростью, но с возрастом храбрость твоя сделается безрассудством. Ты покинешь трон и отправишься в опасные странствия. В размышлениях станешь искать ответы на свои вопросы и винить себя во всех несправедливостях мира.
  Александру нахмурился. И Димитрий встретился с ним взглядом.
  - Мне продолжать, господарь?
  - Да. Продолжай. Говори все, что открыли тебе карты.
  - С чего это я брошу королевство?! - вскочил с лавки Штефан.
   - Помолчи пока, - Александру усадил внука на место одним движением руки.
  - Четвертая карта - солнечное око, - продолжал между тем Димитрий. - Никогда не будешь ты знать нужды. Когда не сумеешь позаботиться о себе сам, о тебе позаботятся другие. И последняя.... , - купец запнулся. - Близкий друг станет причиной твоей смерти.
  Александру дернулся на лавке. И Димитрий предостерегающе поднял ладонь, блеснув золотым перстнем с кровавым рубином:
  - Карта перевернута. Двояко завершение гадания. Странно, но может значить она, что смерть эта станет благом. Или что господарь Штефан избежит ее.
  Какое-то время все молчали. Только Марушка сползла с лавки, подошла и с любопытством взглянула на карты. Ткнула в одну пальцем.
  - Я знаю ее. Это - жезл ангела смерти.
  - Подожди, Марушка, - Димитрий мягко отстранил дочь. И говорил он так, будто и результат другого гадания хотел смягчить. - Второе гадание я провел на судьбу господарыча, если тот не примет корону. Так, как если бы он прожил обычную человеческую жизнь. Жезл ангела смерти - первая карта в раскладе. Она перевернута, и значит жизнь молодого князя окажется полной побед. Вторая - Чаша Изис. Желания исполняются, цели достигаются. Третья - Зубы Сетха. Перевернуты. Ни в чем не узнает преград. Четвертая. Влюбленные. Перевернута. Решительность оправдана, ибо решения верны. И последняя, - Димитрий прервался, но не надолго. Прямо и строго взглянул на обоих - деда и внука. - Она значит - погибнет прежде отца или в битве за наследство. Впрочем, сие может означать так же переход в иное состояние.
  - Иное? - Александру скрестил на груди руки, заметно помрачнев и задумавшись. - Какое именно, Димитрий?
  - Иногда такое означает, что человек может стать после смерти неупокоенным духом, стригоем или ... ангелом. По всему, господарь, лучше всего тебе все-таки короновать княжича Штефана.
  Юный князь поежился и придвинулся ближе к деду. Потянул его за рукав.
  - Все-таки у нас есть выход, правда? - Штефан попытался улыбнуться, посмотрев вверх, деду в лицо.
  'Иногда дети ведут себя совсем как взрослые, - подумал Александру. - Улыбаются и говорят, как взрослые.
  Так, словно уже были взрослыми когда-то. Может быть, на Небесах? Одному Господу это известно.'
  - В этом гадании много изломов судьбы. Но все-таки если человек усердно молится Всевышнему и ангелам его, праведен в поведении и помыслах, тогда милость Божья снизойдет на него. Господь избавит его от бед, а за благие дела воздаться ему благом, - Димитрий старался говорить твердо. Так что хотелось искренне верить, что он не стремится сам убедить себя в сказанном. - К тому же... мы еще не закончили. Следует погадать на огне.
  
  Обычно на огне гадали, выходя на перекресток четырех дорог. Но Димитрий убедил Александру, что есть способ погадать прямо на огне очага.
  Камин, огороженный железной решеткой, находился в той же горнице, где раскладывали карты. Димитрий закинул в него дров, достал щепы и щелкнул кремнем об огниво. Потом взял Штефана за руку и подвел к камину. Недолгое время они ждали, пока огонь начнет забирать поленья. Разгораясь, языки его вились вверх по дровинам маленькими огненными саламандрами.
  Затем Димитрий снял с полки над камином кожаный мешочек с темным шнурком и дал в руки Штефану:
  - Возьми оттуда немного порошка, будущий господарь, и брось в огонь. И как только поднимется пламя, сделай шаг назад, закрой глаза и ни думай ни о чем, кроме лица ангела своего. Тебя же господарь Александру, прошу оставаться на месте своем.
  Александру, однако, чуть подался вперед.
  - Я не сомневаюсь в тебе, Димитрий.
  Купец-ведун только прищурил глаза.
  Штефан опустил руку в мешочек. Порошок оказался сиреневого цвета, мелкими зернами, и нес в себе сильный кислый запах.
  Димитрий отвлек княжича от разглядывания причудливых зерен, прикоснувшись рукой к плечу:
  - Бросай!
  Штефан швырнул горсть. Зерна вспыхнули иссиня-алым пламенем. И дрова занялись с новой силой, обернувшись холмом огня, взметнувшимся на пару локтей вверх внутри камина. Штефан резво отступил на два шага, и Димитрий, одним движением оказавшись за его спиной, положил руки ему на плечи:
  - Закрой глаза.
  Длинные, сильные пальцы купца сжали плечи Штефана. Твердость металла колец прощупывалась сквозь кафтан.
  - Кто твой ангел-хранитель? Думай о нем. Что ты видишь?
  За опущенными веками трепетала оранжевая стена. Изредка в ней взрывались ярко-золотые всполохи.
  Запах порошка усилился. Теперь в воздухе пахло ровно цветущими яблонями или листьями молодой сирени. Дым окутал Штефана податливо, настойчиво и мягко. И в дрожащем, выбрасывающим сполохи мареве вплыла картина.
  Святой Георгий, пронзающий копьем змея.
  - Я вижу его. Он убивает змея.
  - Что еще?
  Из раны под копьем, нанесенной прямо в сердце чудовищу, обильно текла кровь. Почти так же сильно, как струя из родника у церкви Иоанна Богослова. Черная шкура зверя блестела под пылающим вокруг огнем, словно в угле алмазная пыль. Змей поднял тяжелую красивую голову с горящими янтарно-алыми глазами. И устремил на Штефана исполненный боли, удивительно человеческий взгляд.
  - Я не хочу! Я не хочу, чтобы он умирал! - крикнул Штефан.
  Копье Георгия блеснуло бронзой. И Штефан услышал, как взрывается что-то вовне, впереди, снаружи, со вспышками и хлопками.
  - Не хочешь? - его дернули назад.
  И княжич услышал голос, показавшийся показался ему похожим на голос Димитрия. Но изменившийся и глубокий, будто эхо в колодце.
  - Тогда сделай так, чтобы он жил.
  
  Штефан очнулся от того, что ему в лицо плеснули водой. Что-то терпкое, остро пахнущее, поднесли к носу.
  Запах ударил в ноздри, достиг висков, и выдрал его из видения. Краски привычного мира, вдруг проступившего вокруг, потрясли Штефана своей прозрачной яркостью и силой.
  - Я же сказал, что не причиню ему вреда, господарь, - Димитрий скупо улыбнулся.
  В карих глазах деда проблескивали искры металла:
  - Он потерял сознание, Димитрий!
  - Я не знал, что он окажется ... настолько податлив, - Димитрий отпустил тихий смешок. Такой, словно осторожничал, но не боялся. - Пожалуй, я бы не отказался взять твоего внука в ученики, мой господин.
  Этот порошок безвреден - я ведь не враг себе. Он только немного меняет нас, и мы слышим голоса и видим образы, каких обычно видеть не дано.
  - Чьи голоса, Димитрий?
  - Я же сказал... Я попросил Штефана обратиться к своему ... покровителю. Он видел Святого Георгия, что ж тут плохого? Кто станет отрицать, что это благой знак? Да и сам ты господарь, знал к кому идешь. Верно?
  Штефан не успел опомниться, как дед поднял его на руки и отнес на скамью.
  - Огонь княжича горел ярко, - Димитрий приблизился, держа за руку Марушку. - Но слишком уж порывисто. Это и правда, было бы хорошо, если б твой внук узнал, как должным образом применить его. Так что если ты захочешь, приведи его... Ну, хотя бы ко мне. Даже лучше, если ты приведешь его ко мне. Я ведь желаю тебе, мой господарь, только добра.
  Александру промолчал.
  - Впрочем, - добавил Димитрий, словно не заметив молчания господаря в ответ на свое предложение, - все сие значит, что внук твой проживет яркую жизнь, будет здоровым, сильным духом, и эта внутренняя сила поможет ему преодолевать многие превратности судьбы. До тех пор, пока... Впрочем... Я уже говорил, что лучше всего тебе, господарь, короновать его.
  - Я помню, Димитрий, - на сей раз голос Александру прозвучал мягче.
  - Тогда пойдем. Дети уж верно проголодались. Может быть, мне подать обед?
  
  Сигишоара
  Трансильвания
  
  Снег падал крупными, пушистыми хлопьями. Давно уже солнце опустилось за горизонт и танцующие огни факелов метались над снегом, освещая дорогу отряда плясунов-клусари. Желтые огни светили им приветственно из окон домов.
  Роман, предводитель, нес в правой руке деревянную голову коня на длинной палке, выкрашенную в темно-красный цвет, а в левой - мешок со снадобьями, от которого здорово пахло на всю округу чесноком. Михай, знаменосец, из цыган-золотомойцев, шел следом и тащил знамя. Раду, младший брат Влада, приплясывал вокруг с плавной грацией и играл на свирели.
  Владу всегда нравилось само действо, шествие очищающих плясунов по Сигишоаре или по пригородам. Ему нравилось напиться вина, высоко прыгать и орать задорные песни, славящие храбрость и будущие победы мужского братства над недобрыми духами-зайн. Свирели, бубны, звенящие на морозе, бешеные прыжки, призванные изгнать из людей заклятья злонамеренных зайн.... Может, и не для княжеского сына занятие, но оно ему было по душе.
  Разгоряченный вином и пляской, Раду скинул шапку. Черные кудрявые волосы рассыпались по плечам.
  Какой красивый у него брат! С ведовством клусари у Раду пока не задается, как говорит Михай. Но зато от его гневных танцев и дерзкой свирели явно разбегаются духи.
  - Здесь встанем, - Роман остановился перед домом аптекаря и воткнул в снег конскую голову.
  Выдвинул вперед подбородок, словно прислушивался. Потом потянул носом.
  - Зайн здесь. Наверно, вокруг дочки Азария кружат. Звенят колокольцами, принесли болезнь. Идем!
  Оставив голову внизу, в снегу, Роман поднял по трем ступенькам лестницы и постучал в дверь аптекарского дома.
  - Кто там? - вскоре донеслось из-за двери.
  В ответ раздались дружные песни. Влад загремел бубном и засвистел так, что Михай, радостно оскалившись, приложил к ушам ладони.
  - Пришли плясуны, как кони скакать, злых духов прогнать, - зычно пропел Роман.
  Дверь открыла уже немолодая и полная, светловолосая женщина с фонарем в руке, - аптекарская жена Луминица.
  - Входите, - проговорила она полушепотом, высунувшись на крыльцо. - Марьяне совсем плохо. Жар у нее.
  Влад усмехнулся. Люди считают, что если они будут говорить шептать, зайн ничего не услышат. Как бы нет так. Слух у этих тварей куда острее. Даже если произнести что-то одними губами, только выпустить наружу слово - и то услышат. Так что зря Луминица таится.
  Михай пропустил Раду с бубном и флейтой вперед. Сам пошел следом, неся перед собой мешок с чесноком.
  Марьяна лежала на кровати, прикрытая одеялами и медвежьей шкурой. На щеках ее пятнами проступал горячечный румянец. Велев принести побольше свечей, Михай нашел табуретку с прорезным ромбом посредине и уселся в изголовье марьяниной кровати.
  - Что с ней? - участливо спросил Раду.
  Роман уставился в окно неподвижным взглядом, предостерегающе подняв указательный палец.
  - Зайн тут, одна, -наконец выговорил он, при том, что его взгляд все так же стекленел. - Какой-то завистник
  навел на Марьяну любовную болезнь.
  Роман сомкнул все пальцы, кроме большого, вместе, и, вытянув руку в направление Влада, поманил его к себе. Тем временем явилась Луминица со свечами.
  - Смотри, - Роман оглянулся на Луминицу и ткнул пальцем Марьяне в грудь, прямо напротив сердца, обращаясь к Владу. - Сюда надо ударить кулаком, а потом плюнуть хорошо прожеванным чесноком. После этого Раду пусть играет на флейте, а ты, Михай, прыгни над ее кроватью взад и вперед. А потом еще - чтоб накрест. Хозяйка, - предводитель кивнул аптекарше, - расставь свечи по всем углам кровати, как только мы перетащим ее на середину.
  - А обратно поставите? - засомневалась Луминица.
  - Поставим, - с доброй усмешкой пообещал Михай. - За отдельную плату.
  Но не дал женщине нахмуриться, предупредив:
  - Да шучу я. Где Вам с Азарием кровати то таскать?
  - Спасибо, родной! А плата будет должная, не сомневайся, - Луминица вздохнула и отправилась расставлять свечи.
  Когда все было готово, под песнь флейт, звуки бубна и хлопки, Михай вышел на середину комнаты. Пролетел над кроватью четырежды, перевернувшись через голову.
  - Княжич, - махнул рукой сверху вниз Роман.
  Влад открыл протянутый Михаем мешок с чесноком, очистил и тщательно разжевал зубец. Роман забормотал ведовские слова. Тогда Влад оперся коленом о кровать, раздвинул края ворота рубашки на груди Марьяны, и, ударив кулаком туда, где сердце, плюнул чесноком.
  Марьяна вздрогнула, изогнулась всем телом вверх, приподнявшись на постелью, дважды застонала и упала снова, не открывая глаз.
  Влад пристально смотрел на нее, выискивая знакомые признаки выздоровления. Впрочем, заодно он не преминул поглазеть и на то, что виднелось в открытом вороте рубашки. Пышная грудь, светлая кожа девушки предзамужней поры. Не заметила бы Луминица. Впрочем, пока не говорит ничего...
  - Кажись, вышел, - усатая голова Романа показалась над плечом. - Экая грудастая девка, однако. Жених то у нее есть, аптекарша?
  Краснота медленно бледнела на щеках Марьяны. Влад отошел от кровати. Теперь предстояло взять свечи и выпроваживать духа из дома огнем.
  
  Домой Влад и Раду вернулись ближе к полуночи. От вина играла кровь, позванивало в висках. В тон золотым, позвякивающим в карманах. Пусть и невелики деньги для княжеских детей сына, но ни Влад, ни Раду никогда от благодарности не отказывались - так научил их Михай. Оказавшись у калитки, Влад постучал в нее стальным кольцом - условленный стук, который стражники уже знали, и который менялся каждую неделю.
  Однако сегодня дежурил строгий капитан Михня, не преминувший спросить:
  - Кто там ближе к полуночи?
  - Влад, сын Влада, - серьезно ответил старший княжич.
  Раду подпрыгивал с одной ноги на другую - начало подмораживать.
  Калитка распахнулась, и обоих мальчиков впустили во двор.
  - Опять с цыганами шатались? - недовольно буркнул Михня, задвинув на ними засов и кутаясь в плащ.
  - Мы ведь здесь, в городе. Аптекарскую дочку лечили, - начал оправдываться Раду.
  - Отец разрешает, - отрезал Влад.
  - Отец вас обыскался уже, - продолжал бурчать Михня. - По нижней и верхней Сигишоаре людей пришлось посылать. И как вам только удается каждый раз мимо них прошмыгнуть? Цыганские штучки, что ли?
  - Они самые, - зловеще подмигнул Михне Влад. - Будешь ворчать, цыганскую молчанку на неделю на тебя напустим. Правда, Раду?
  Раду, вовремя сообразив, радостно кивнул.
  - Идите уже, черти! - отмахнулся Михня.
  - А за чертей ответишь! - Влад заржал и, обняв Раду за плечи, направился к дому.
  Отец еще не спал и даже не разоблачался ко сну. Сидел за столом, в кабинете, мрачнее тучи, разбирал бумаги.
  - Что так долго? - спросил он у Влада, не поднимая головы.
  - Мы лечили от любовной горячки Марьяну, дочку Азария, - гордо ответил Раду.
  - Я не тебя спрашивал, а твоего заводилу брата, - Влад Второй одновременно скрипел пером под расспросы. Впрочем, позволил себе ухмылку. - Не заболела бы новой горячкой дочь аптекаря...
  Влад только пожал плечами.
  - От прежней вылечилась. Я ей в грудь чесноком плюнул. А где Мирча? Не приехал разве?
  - Твой старший брат остался в Брашове, - отрезал отец. - Ему теперь не до цыганских забав. И тебе, дуралей, скоро тоже будет не до них. Вещи пора собирать. Завтра вечером приедет Янку Хуньяди. Повидаемся с ним, потом отправляемся в Сучаву. А из Сучавы - в Четате Албе.
  - Зачем еще? - пьяная самоуверенность как-то сразу схлынула, сменившись растерянностью. - И Мирчу я целый месяц уже не видел.
  - Я не знаю, сколько не увидишь еще, - все так же тяжело уронил Влад-отец. Он словно застыл, всеми чертами лица превратившись в камень перед тем, как произнести последнее:
  - Тебе и Раду предстоит отправиться в Оттоманскую империю, чтобы стать почетными гостями при дворе султана Мурада.
  С чего бы султану Мураду выписывать себе почетных гостей из небольшой Мунтении, хоть Влад Старший и воевал вместе с ним? Влад Младший помнил, что это была за война. Только благодаря таланту отца как дипломата княжество не превратилось в пашалык - турецкую провинцию, а получило статус 'мумтаз эйялети' - почетного данника. Для этого господарю Владу Второму пришлось уговаривать валашские крепости сдаться османам без боя. Принять их, как принимают гостей и благодетелей, а не завоевателей и врагов.
  Кое-кто называл господаря предателем и лизоблюдом. Но все же в границах княжества встречались люди, обладающие пониманием. И испытывающие почтение и благодарность.
  - Иштван тоже поедет с нами? - спросил Влад-младший. - И долго ли мы там пробудем?
  - Столько, сколько станет угодно нашему почетному другу, - сквозь зубы процедил князь. - Впрочем, не думаю, что дольше достижения вашего совершеннолетия.
  Раду недоуменно смотрел на широко раскрытыми глазами. Он все еще не мог поверить в сказанное.
  - Я не думаю, родной, что наш... благодетель пожелает, чтобы Иштван остался при его дворе, - Влад Старший скривился. - Да и сомневаюсь, что Янку Хунедоара согласится надолго отпустить его. Особенно теперь, когда у него родился сын. Пока Матиашу еще только три. Но уже через три года ему понадобится достойный воспитатель, как когда-то тебе. К тому же, от Иштвана ты многое узнал о воинском искусстве христианского мира, - князь наконец-то отложил перо и оторвался от бумаг, чтобы взглянуть на среднего сына. Удивительным образом в каменной твердости глаз отца, в ледяных гранях взгляда, искрами проблескивало сочувствие. - Я договорился о том, чтобы вас воспитывали при султанском дворе. Там ты станешь обучаться тому, как воюют османы. Постарайся продолжать развивать внимательность, она может пригодится потом. Даже спустя годы.
  Влад кивнул. Он хотел, чтобы отец подошел и обнял его, но тот так и не встал из-за стола.
  - Идите спать сейчас. У меня много дел.
  Влад оглянулся на Раду. Губы брата дрожали, а большие черные глаза наполнились слезами.
  
  - Ничего не поделаешь, Раду, - Влад сидел на краю постели брата.
  Укутав одеялом еще подрагивающие плечи Раду, Влад погладил его по спине.
  - Мы ничего не можем сделать. Но если мы поедем, так окажется лучше для отца. Лучше для всех. Отец ведь сказал, что мы вернемся, так что не стоит унывать.
  - Я сбегу, - огрызнулся Раду. - Он не отец мне после этого.! Как он сидел - как будто скала какая, каменюка бездушная!
  - Куда сбежишь, Раду?! Ты с ума спятил!
  - Не знаю, - Раду всхлипнул. - К Мирче сбегу. Он не даст меня в обиду.
  - Я сомневаюсь...
  Мирча всегда старался делать все как можно лучше, угождая отцу, но при этом в душе его царило искреннее тепло. В княжиче Мирче не только его младшие братья видели благородного рыцаря и защитника. Все слуги доме, большая часть подданных в войске любили его той любовью, какую испытывают к отважному и милосердному господину.
  Но при всем своем благородстве Мирча оставался княжичем и подчиненным, а не князем и властителем.
  Темноволосый, высокий и широкоплечий, наделенный мужественной открытой красотой - именно Мирча первый нашел 'очищающих плясунов' - клусари, лихой отряд цыган и румын Трансильвании. Это Мирча привел туда своих братьев.
  Мирча старательно изучал клусарское ведовство. Но кроме мастерского повторения плясовых трюков не научился ничему. Ведовство Мирче не давалось, ни смотря на всю его старательность. Впрочем, к нему оказался более, чем способен Влад. А господарь Мунтении не запрещал княжичу Владу время от времени колобродить по Сигишоаре с ведунами.
  Князь присматривался к среднему сыну и выслушивал о нем мнения клусари. И когда Влад вылечил большую лошадь, отец вынес окончательное решение. Он стал учить своего младшего сына кое-чему еще, куда серьезнее, чем ведовские пляски.
  
  На столе стоял кувшин с вином, разведенным водой, и остатки ужина. Не смотря на отчаяние и злость, Раду съел почти все, а вот Влад почти не притронулся к еде. Ужин, поданный Луминицей по большей части
  разделили между плясунами из отряда Романа. Влад знал, что дома их самих накормят всегда - отец заботился о том, чтобы сыновья росли здоровыми и сильными. Но сейчас у Влада кусок не лез в горло. Он смотрел на еду с тем же интересом, будто перед ним лежал снег или камни.
  'Зачем отец так? Раду таки здорово озлился. Чего ему стоило хоть немного теплых слов сказать? Подойти, обнять? Потрепать по спине...'
  Всего несколько слов. Отец выражал свои чувства к детям редко, но все-таки Влад помнил, что это порой случается. Раду еще молод. Он быстро забывает хорошее и долго помнит дурное - жесткость и холод.
  Нарыдавшись в подушку, Раду широко зевнул. Сон и усталость брали над ним свою неумолимую власть.
  Влад зажег еще две свечи и вытащил из сундука отцовскую колдовскую книгу. На кожаном ее переплете
  значился четкий силуэт угольно-черного крылатого змея.
  
  Не смотря на желание заснуть, вызванное долгой прогулкой по зимним улицам Сигишоары и усталостью, Влад старательно выучил заданный урок до конца. На сей раз это касалось некоторых трав, и того, как с их помощью снимать помутнения сознания. Сюда относились опьянение, отравление, помрачения сознания при горячке и бреде, а также прояснение сознания умирающего. Последнее, очевидно, могло быть важно при сообщении последней воли, помощи в том, чтобы попрощаться с близкими и родными, а также ... при допросах.
  Кроме того настойка, созданная из указанных в книге трав, укрепляла и придавала сил истощенному и уставшему телу.
  Завтра утром, собрав вещи, он еще успеет сварить ее, опробовать на себе и отправить Мирче в качестве прощального дара.
  Жаль, что они с Мирчей не увидятся больше до возращения из Турции. Возможного возращения?... Влад отмел последнюю мысль. Представил, что бросил на пол и растоптал в ведовском танце. Они должны вернуться, и они вернутся. И пока возможно, нужно держаться за эту веру.
  Закончив с уроком, Влад позволил себе раздеться и забраться под одеяло. Книгу положил под подушку.
  Этим он тоже заразился от Мирчи. Старший брат верил, что таким путем знание из книги, рано или поздно, волшебным образом перетечет в голову. В последнее Влад почему-то не верил, особенно глядя на то, как прилежно и подолгу занимался Мирча какими бы то ни было науками. Однако, кладя книгу под подушку, средний сын князя обладал какой-то своей, необъяснимой внутренней уверенностью, что благодаря этому знание все же может усвоиться лучше.
  Какое-то время Влад смотрел на каменный потолок, с добротными деревянными перекрытиями над головой. Затем намеренно расфокусировал взгляд. Тогда четкие грани арок и балок постепенно начали расплываться, и княжич не заметил, как глаза закрылись, а ресницы слиплись сами собой.
  
  Во сне он увидел кирпичи. Цвета песчаника или необожженной глины. Он шел вдоль кирпичной стены, поднимавшейся на такую высоту, что надо было здорово запрокинуть голову, чтобы увидеть зубцы. Зубцы. Это была стена крепости.
  Какой-то полный человек в белых одеждах, чем-то похожих на те, что носили в древнем Риме, и золотых украшениях, оказался вдруг поблизости и составил Владу компанию.
  - Ты хорошо это сделал, что построил ее, - человек забежал вперед и похлопал по стене. - Ты умер, а она будет защищать нас долгие годы.
  - Я умер?! - Влад возмущенно воззрился на неожиданного спутника.
  - Да, - сокрушенно кивнул незнакомец. - Я стал правителем вместо тебя. А танцующая для богини - моей женой, и родила мне сына. Правителю нужен наследник.
  Влад помотал головой.
  - У меня никогда не было жены.
  Человек в белом отступил с искривленным от немого возмущения лицом. Влад направился дальше.
  И тут стена неожиданно закончилась.
  Оборвалась. Край ее оказался осыпавшимся и разрушенным. Какое-то время Влад смотрел на сколотые кирпичи, а потом взглянул за саму стену и увидел, что за ней ничего нет.
  Пустыня. Развалины. Ветер метет песок.
  - Здесь должен был быть город! - Влад ощутил, как возмущение, переходящее в гнев, огнем взбирается вверх по телу, к голове, от самых пальцев ног. - Я оставлял здесь...
  Но произнесенные им же слова словно принадлежали одновременно ему и не ему. Но тому, должно быть, кто когда-то жил в этом городе. Правил им и умер давным-давно.
  - Города нет, - проговорили откуда-то. - И твоя любимая умерла. Но я все еще жду тебя.
  Влад огляделся. Нет, голос не принадлежал полному человеку. Теплый и глубокий, он напоминал волны согретой солнцем реки. И тут Влад увидел, что за песками города лежит море.
   Человек сидел на камне, на морском берегу. В простой белой, с алой вышивкой по краю, рубахе. С волнистыми волосами спелого каштана, свободно падающими на плечи, и босыми ногами. Царский венец из золота и рубинов совершенно не вязался с его нарядом.
  Ощущение от человека исходило необъяснимо знакомое, надежное и родное.
  Влад подошел поближе, чтобы разглядеть лицо. Он запомнил только карие глаза в золотых прожилках.
  Перед тем, как проснулся.
  
  Янку Хунедоара появился перед завтраком.
  Влад спустился во двор, когда двое шестеро всадников въехали во двор. Четверо офицеров охраны сопровождали двух знатных особ: жилистого и высокого, как жердь Янку Хунеодоара - воеводу Трансильвании и Иштвана, его нобиля. Рыжий Хунедоара с короткой бородой был облачен в темно-бордовый, с золотым шитьем, дорогой кафтан. Иштван - в темно-зеленый, с серебром, поскромнее.
  Цепкий взгляд нобиля Иштвана сразу же отыскал воспитанника.
  - Здравствуй, Ликос, - он улыбнулся легким изгибом губ, тонких, но ярких, как у стригоя из легенд, только что напившегося крови.
  Да и сам Иштван чем-то походил на стригоя. Худощавый, бледный, двигающийся резко и стремительно. Ловкий и сильный.
  Только вот говорят, что стригои не стареют, а седых прядей в волосах Иштвана становилось все больше год от года. Влада он редко звал по имени. Чаще - княжич или ликос, что по-гречески означало 'волк'. Это прозвище водилось за Владом с раннего детства.
  С Иштваном княжич познакомился лет в пять. И 'ликосом' прозван был так за то, что любил одевать на себя старую волчью шкуру и носиться в ней по замку, подвывая.
  Помимо воинских дисциплин, Иштван должен был учить Влада греческому, немецкому, венгерскому и латыни. Так что однажды он поймал в замковых коридорах маленького княжича и назвал странным словом на незнакомом языке. С этого то слова и начались познания Влада в греческом.
  Иштван спрыгнул с коня и, бросив поводья конюшему, подошел к воспитаннику. Раду тут же вынырнул откуда-то из-под перил веранды и оказался рядом.
  Трансильванский нобиль обнял обоих княжеских сыновей:
  - Я слышал, вам предстоит далекое путешествие?
  Влад уткнулся носом в зеленое сукно кафтана, пропахшего лошадью, хвоей и дорогой.
  - Отец хочет сплавить нас османскому султану, - зло выплюнул слова Раду.
  Сильные пальцы Иштвана сжали плечи братьев.
  - Я уверен, что вы пребудете там с честью, и с честью оттуда вернетесь.
  Влад поднял голову и посмотрел Иштвану в глаза. Речью и взглядом, прямым и режущим, как лезвие, и оттого - предельно честным - Иштван словно передал ему свою уверенность и свою силу.
  - Ты будешь писать нам письма? - спросил Влад.
  - Буду, - кивнул Иштван. - Так же как и молиться Пресвятой Деве о том, чтобы она доносила письма до вас невредимыми.
  Раду угрюмо молчал. Отвернувшись от Иштвана, с ненавистью смотрел куда-то на крыльцо. Влад проследил за его взглядом. Отец на крыльце уже здоровался Янку Хунедоара.
  Но хотя рука Влада Старшего сжимала руку Янку, краем глаза владыка Мунтении поглядывал на обоих сыновей, на Иштвана, и нижняя губа его подрагивала - не то от брезгливости, не то от раздражения.
  'Ты мог бы сам сейчас быть здесь, отец. Разве нет? - мысленно спросил его Влад. - Твердость и холод с теми, кто тебя любит... Ради того, чтобы тратить сладкоречие перед дипломатами союзников и врагами. Эти твердость и холод дают тебе силу духа? Но всегда ли оно хорошо? Думал ли ты, догадывался ли, что только я да Мирча понимаем тебя. О Мирче ты знаешь. А о Раду? Обо мне? Каково жить тебе с сомнением в сердце о среднем сыне, с ненавистью младшего?'
  
  За завтраком Влад плотно поел. Свежеприготовленная настойка пробуждала бодрость и аппетит.
  Раду, напротив, с деланным отвращением ковырялся в своей тарелке и выпил нарочито много разведенного водой вина.
  Отец сделал ему замечание. Раду прикинулся, что ничего не услышал, за что получил подзатыльник.
  Он закусил губу, чтобы не зарыдать, но слезы сами ползли по щекам. Влад обнял брата, и тот тихо захлюпал ему в плечо.
  Отец поднял голову. Некоторое время он, казалось размышлял, не выгнать ли Раду, но потом только мотнул головой и продолжил разговор с Хунедоара.
  - Раду - очень избалованный ребенок, - донеслось до Влада с другого края стола.
  - Ты так думаешь? - усомнился Хунедоара. - По моему, ему не хватает отеческой ласки.
  - Сейчас для нее не время и не место. Он многое должен понимать сам, уже пора начинать взрослеть.
  Рыжебородый Хунедоара только пожал плечами - все-таки это были не его дети, и если мог сделать на правах уважаемого соседа, то только дать осторожный совет.
  - Я думаю, что когда мы избавимся от непочтенного звания почетных данников, многое изменится, Влад.
  - Хотелось бы надеяться, - Влад Старший тяжело вздохнул. Он оперся на стол локтями, на плечах его словно лежала тяжеленная невидимая ноша. - Разве мне в радость то, что я не могу сам растить своих сыновей, в том, что они вырастут на чужбине?
  - Я не надеюсь, - уверенно поднял голову Хунедоара. - Я - верю.
  - Ты слышал? - спросил Влад, легонько тряхнув Раду.
  Раду вытащил из кармана платок и шумно высморкался.
  - Думаешь, это искренне? - с тихой ненавистью проговорил он. - Да ему все равно! Мирча же остается.
  На сей раз Влад Старший прервался и встал из-за стола. Четко стуча о пол каблуками, он приблизился к тому месту, где сидели сыновья. Взяв Раду за плечи, развернул его лицом к себе.
  - Мне не все равно, Раду, - сказал отец, и в голосе его звучали человеческие боль и тепло, которые сыновьям князя удалось слышать ой как нечасто. - Но для султана Мурада это значения не имеет.
  
  Они уезжали после полудня, солнце уже клонилось к закату.
  Плачущего Раду едва удалось оторвать от Иштвана. Отец попытался обнять его, но тот вырвался, и, сопя, полез в седло.
  Кувшинчик со снадобьем Влад отдал Иштвану - тот обещал побывать в Брашове и передать дар княжичу Мирче.
  - Я буду молится за Вас, - Иштван сжал руку Влада поверх поводьев.
  - Я буду молится за тебя и за воеводу Янку, - пообещал Влад.
  - Возвращайтесь, - махнул рукой Хунеодара.
  'Как же иначе?' - подумал Влад, тронув поводья.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"