Поход домой был труден. Снаружи - не погода, а ноябрь; а уж внутри... Мой организм тупо складывал пасьянс: вино, портвейн, водка, пиво... Не сходилось. Организм путался и злился. Преодоление четырёх ступеней до двери квартиры стоило усилий больших, чем подъём по северному склону Эвереста. Ключи как всегда спрятались, и тут мои пьяные измученные очи доложили мне, что дверь в квартиру приоткрыта.
Грабителей бояться было глупо: мой перегар защищал лучше милиции. Шаг в темноту. Ещё один. Щёлкаю выключателем и, давая время глазам привыкнуть к свету, устало ожидаю чего-то типа удара по голове чем-нибудь типа тяжёлым. Когда глаза наконец согласились видеть, в голове пронеслись анекдоты про голубых кроликов и традиционные вопросы усталых психиатров о шмыгающих собаках.
На полке под зеркалом сидел Кот. Именно с большой буквы. И категорически Кот, а не Кошка. Это ясно читалось на флегматичной морде (позднее выяснилось, что набор мимических выражений у этой морды был больше, чем у некоторых лиц). Кот этот был чёрен, как беспробудный сон после недельного запоя, и только кончик хвоста был ярко-белым, как снег с вершины уже упомянутого выше (гораздо выше) Эвереста. Этот самый кончик неторопливо двигался вверх-вниз. В изумрудно-зелёных глазах читалось снисходительное терпение.
Несколько секунд мы созерцали друг друга. Потом Кот мягко спрыгнул на пол и прошествовал куда-то в направлении кухни. Задетая небрежной лапой, с полки упала бумажка - измятая, посетившая, наверное, с десяток карманов. На ней (почему-то химическим карандашом) было красиво написано: 'Карина'. Видимо, когда-то над или под этим именем был номер телефона, но клочок был оборван сверху и снизу, никаких цифр на нём не наблюдалось. Кто такая Карина и откуда она в виде надписи на бумажке взялась на моей полке, навсегда осталось загадкой.
- Карина... - голос мой был хриплым от долгого молчания и сигарет.
Из-за угла в коридор высунулась усмехающаяся (клянусь!) кошачья морда.
- Это ты - Карина?
Кот утвердительно прикрыл глаза и снова скрылся. На кухонном столе недвусмысленно звякнула пустая тарелка: Карина намекал, что знакомство можно продолжить и за едой.
- Очень приятно... - в голове пронеслось, что более сногсшибательного знакомства у меня ещё не было, после чего стена поплыла вбок и вверх, а голова наткнулась на что-то твёрдое. 'Я валяюсь...' - всплыла последняя мысль. Написана она была оранжевыми буквами на чёрном фоне, типа 'Теперь питание компьютера можно отключить'.
Утро добрым не бывает - это слабо сказано. В голове под песни каких-то пьяных петухов плясали слоны. Перед дискотекой представители фауны основательно нагадили мне в рот, поэтому танцевалось им легко, а дышалось мне трудно. Под закрытые веки нагло пытался забраться подозрительно яркий для конца ноября солнечный луч.
Это были первые чувства. Затем включился слух. Моё внимание привлёк странный, незнакомый звук, будто над ухом работал холодильник величиной с... кошку?! На меня упало воспоминание вчерашнего пьяного глюка. Собой оно (хоть какая-то польза) придавило танцоров и певцов в голове.
Передо мной встала дилемма: получить солнцем в глаз или умереть от любопытства. Колебания заняли несколько секунд - всё решило осторожное прикосновение к щеке сначала чего-то мягкого, потом чего-то щекочущего и напоследок чего-то мокрого. С прикосновением мокрого звук работающего холодильника усилился.
Веки мои сделали попытку приподняться, что оказалось делом нелёгким и для них, и для меня. Глаза удалось приоткрыть, только нехорошими словами поминая Вия, его сподвижников, ни в чём не виноватого Гоголя и цензоров, пропустивших в печать этакую жуть.
Щёлочки между веками получились маленькие, и такие же узкие щёлочки кошачьих и окончательно зелёных глаз, обнаружились на расстоянии полувзгляда. Непосредственно перед моим носом маячил совершенно чёрный (и мокрый, понятное дело) кошачий нос. Меня легонько подкинуло на диване. Кот, чёрный, как распоследний гарлемский бомж, лежал у меня на груди, мило подоткнув под себя передние лапки. Размеров он был совершенно нескромных, так что затруднённость дыхания объяснялась совсем не туберкулёзом.
Ёлкин корень... Моя осторожная трясущаяся рука неуверенно почесала кота за ухом. Звук холодильника стал громче, изумрудные глаза зажмурились. Мои собственные глаза, видимо потеряв надежду дождаться хоть какой-то команды к действию, не нашли ничего лучше, чем подражать, и зажмурились тоже. В голове раздался и смолк истошный предсмертный крик последнего недодавленного петуха. Сквозь губы червяком (петухи не успели склевать?) просочился страдальчески-панический стон. Я, конечно, понимаю: шмыгающие собаки в углах, зелёные черти, танцующие танго с зелёными же мышами и всё прочее. Чего тут не понять. Но кто бы мог подумать, что всё это настолько реально...
Палец мой нажал на кошачий нос, как на кнопку входного звонка. Кот нахмурился и недовольно приоткрыл левый глаз. Похоже, увиденное им располагало к милосердию, поэтому он меня простил, снова закрыл глаз и подставил для почёсывания шею.
- Так ты настоящий! - крик вышел сипло. - Карина? - в ответ - утвердительное мелодичное 'мр-р-р'.
Не могу сказать, что мы с Кариной понимали друг друга. Он всегда оставался для меня загадкой.
Первое. Кошки должны мяукать. Это аксиома. Карина не мяукал. По крайней мере, мне это услышать не довелось. Он подмурлыкивал, просто мурлыкал, шипел и всё остальное, но истошный мяв, который раздражает почти так же, как лай собак, - это нет. Вы спросите, как он обращал на себя внимание? Ха, для него это был не вопрос. Когда в комнату входит такой кот, не обратить на него внимание невозможно. Впечатляли и размеры (пантера почти в натуральную величину), и походка (манекенщицы рыдают от зависти), и... вообще. Короче, тот ещё тип.
Второе. Карина не просил есть. Да он вообще ничего никогда не просил. Он просто давал понять, что ему нужно то-то и то-то. Если он этого не получал - он исчезал (об этом речь ниже). А насчет еды... Вечером того памятного дня, когда мне пришлось осознать, что Карина настоящий, у нас с ним состоялся памятный же ужин. Ем я увлечённо, и от еды меня может отвлечь разве что вторжение инопланетян непосредственно ко мне на кухню или телефонный звонок. Как оказалось, ещё это может сделать Карина.
В самый разгар пиршества это чёрное чудовище степенно вошло на кухню и, элегантно примостившись на табуретке напротив, принялось меня разглядывать. Просто смотреть. Пельмени заспотыкались по дороге в желудок. На 'брысь' - ни малейшей реакции. Следующим этапом после 'брысь' у меня по плану был левый тапок, но тут до меня дошло. Карина показывал мне, что есть в одиночку: а) не по-товарищески, б) невкусно. С тех пор мы ели вместе (Карина покладисто принимал и жареную картошку с солёными огурцами, и безе с ананасовым соком): я - за столом из тарелки, он - около плиты из блюдца.
Третье. Он исчезал. Иногда без причин. Уходил и гулял какими-то одному ему ведомыми путями. Нет, не на улицу (про улицу дальше). Он исчезал из квартиры. Если он удалялся просто прогуляться, то сразу исчезновения не чувствовалось. Просто в какой-то момент становилось ясно, что дома только я. В моей квартире свободно можно заглянуть в каждый угол, что неоднократно мной в таких случаях проделывалось. Карины просто не было. А через некоторое время он так же незаметно и внезапно появлялся, причём на самом видном месте (на холодильнике, например) и такой заспанный, будто он тут всю жизнь валялся, а у меня сапоги на глаза сползли, раз такого красавца не заметил сразу.
Четвёртое - какой-то не вполне здоровый порядок. Этот кот не разбил ни одной кружки или тарелки, ничего не ронял со шкафа. Шаткие стопки дисков на столе чинно балансировали, достигнув нирваны равновесия, хотя до появления Карины с грохотом разъезжались бесформенными кучами как минимум один раз за вечер. Вещи из категории 'как-сквозь-землю-провалился-блин' находились, пыль и паутина в углах куда-то незаметно рассосались без малейших усилий с моей стороны. А может, просто грязь была мне заметнее в пустой квартире, и теперь, когда там меня ждал по вечерам Карина, пыль и паутина были не так уж и важны... В рабочие дни меня иногда ужасно подмывало прыгнуть в такси и помчаться домой - мне казалось, что тогда я застукаю Карину, повязавшего старенький фартук моей бабушки и прилежно наводящего порядок. Фантазия моя рисовала веник в его передних лапах и как Карина чертыхается себе в усы, если не достаёт до полки и приходится подпрыгивать...
Картинки эти мелькали как живые у меня в голове и чуть не довели до припадка, когда мне удалось через окошко (живу-то на первом) увидеть, как милый мой котик играется с веником посреди комнаты.
Пятое, и последнее, тоже относящееся к уборке удивительное обстоятельство. Хочу довести до вашего сведения, что не все коты метят углы и гадят в неположенных и/или труднодоступных местах. Это так, могу спорить с любым, ибо у меня на руках было живое доказательство. Где он это делал, я не имею понятия, наверное, на улице. Форточки, конечно, были закрыты, но я допускаю всё, что угодно (представить кота, самостоятельно открывающего форточку, мне гораздо легче, чем кота с веником в руках, тьфу, в лапах)...
Попытка приучить Карину к лотку (пластмасса, цена 30 рублей) привела к жертвам и разрушениям.
Описание. Берётся лоток, кот и обычная ванная комната в двухкомнатной хрущёвке (санузел совмещённый). Все ингредиенты соединяются, для верности всё это плотно закрывается дверью снаружи. Эффект потрясающий. Может, конечно, так делают только абсолютно чёрные коты с абсолютно белыми кончиками хвостов, но и с другой кошкой проделать такое я больше не рискну. В унитаз с навесной полки над входом был сброшен мешочек с цементом (упаковка 2 кг). В ванну было сброшено ведро с яйцами (спокойно: ведро - среднего рода, яйца - куриные). Дверь была процарапана почти насквозь (в царапинах явственно читалось неприличное слово, клянусь последним рабочим сервером). Автор сей декорации сидел, скромно обернув передние лапки хвостиком, на табуретке возле ванны и безразлично разглядывал новенький и чистый, хоть снова на витрину, пластмассовый лоток. В первый (на счастье Карины, непродолжительный) момент в меня вселился дух Шарикова, который моей ногой отвесил Карине такого воодушевлённого пинка, что промахнулся. Кот исчез из ванны в момент: даже послышался хлопок опустевшего воздуха в том месте, где он только что сидел.
Комментарий для тех, кто плохо знаком с кошками. Они гадят в случаях: а) когда им хочется; б) из вредности; в) из желания отомстить. В руинах не обнаружилось и следа обычной кошачьей мести.
Продолжать перечисление характерных Карининых особенностей не имеет смысла - нельзя объять необъятное. Он никогда не ел кошачий корм и пил воду только из-под крана (непосредственно во время выливания струйки), причём только чуть тёплую. Он всегда спал на подушке за моей головой и всегда в восемь вечера садился за штору и смотрел на улицу. По клавиатуре моего компа он всегда умудрялся пройтись так, что получалось какое-нибудь слово. Он умел успокаивать меня, лечил головную боль, порезы на пальцах и прогонял дурные мысли. В его безмятежно-хитрых глазах мне ясно виделось, что этот кот относится ко мне, замечает меня, выделил мне какое-то место в своей жизни. И это его ко мне отношение ('отношение' - кошачий термин, в человеческом понимании это... ну, вроде бутерброда из симпатии, уважения и нежности) наполняло меня ни с чем не сравнимым ощущением присутствия рядом. Этот термин - тоже кошачий. Если хотите узнать, что это значит, - заведите кошку и постарайтесь с ней подружиться.
Жизнь в кошечку началась с обретения чутких ушей. Представьте меня в час ночи за чашкой кофе на кухне. На улице - минус двадцать. В кухне - градусов пятнадцать плюс вой вьюги в квадрате бесконечной тьмы за окном. Кофе - растворимый, час ночи уже не час, а два и даже третий... Вдруг из коридора, как из фильма ужасов, раздаются глухие шаги, приближающиеся из темноты к кухне. Я не вздрагиваю, а цепенею (т. е. от страха начинаю медленно распадаться на звенья). Станиславский и Хичкок бросают мне секунды ожидания: одна... другая... Третья... И... на кухню со скоростью и шиком королевского катафалка вплывает Карина. Ф-фу! Так ко мне пришёл кошачий слух.
После этого кошки маршевым, теперь уже слышным мне шагом вошли в мою жизнь. Нет, у меня дома не поселился кошачий табор, но кошки попадались везде. На афишах (наша провинция замерла в ожидании Куклачёва), в подворотнях, на крышах и в магазинах, в мяукающей навязчивой рекламе и предутренних снах...
Надписи кошачьего содержания, типа 'Страховая компания 'Кошкин дом' попадались ежеминутно. Бюро добрых услуг 'Кот в сапогах', подозрительное охранное предприятия 'Сами по себе' и (поверить в это не прошу, просто примите к сведению) реанимационный микроавтобус с оптимистической надписью 'Девять жизней' на сверкающем боку. Кошельки, кошёлки и ковшики вызывали какие-то странные усатые ассоциации, а в такси 'Бегемот' меня было не заманить даже роскошными мышами.
Наступила весна, под окнами коты заливались соловьями (не верится, да?), а алкаши, как водится, какой-то бурдой. Вой первых и вторых создавал непередаваемое весеннее настроение, хотелось выйти на улицу и добавить свой голос к этому пьяному хору. Днём жутко хотелось спать, а ночью - отслеживать крысиные топотки в подвале...
Каким бывает тотальное окошачивание, мне было узнать не суждено. Два пузырька валерьянки были выпиты залпом в состоянии аффекта, вызванного запахом этого нектара, этого мёда кошачьих богов, этой живой воды, пробуждающей... эх.
На некоторое время сознание покинуло меня. Оно отправилось вспять времени. Сначала вокруг были только незнакомые созвездия и тихий ледяной ветер - там наверху такие сквозняки...
Поэтому - в Древний Египет. Знаете, каково сидеть у ног Баст? Видеть священные огни, которые для неё - и для меня - зажигают девять жрецов, принимать почести, слышать ропот людской толпы внизу...
Но и в славе первая смерть настигла меня. В первый раз - я помню - меня клали в саркофаг. Дальше всё было не так величественно.
Семь смертей. Тех самых, которым у людей не бывать. Ах да, у людей не бывать всего двум. Больше они не выдержат...
И в-последних - смерть девятая, на стылой ноябрьской дороге под колёсами 'КамАЗа', или под ударами камней, или от собачьих клыков...
Утро добрым не бывает - это слабо сказано. В голове под песни каких-то пьяных петухов плясали слоны. Перед дискотекой представители фауны основательно нагадили мне в рот, поэтому танцевалось им легко, а дышалось мне трудно. Под закрытые веки нагло пытался забраться подозрительно яркий для конца ноября солнечный луч. Ко всему в придачу похмелье дарило меня, как Стёпу Лиходеева, новым симптомом: ощущение дежа вю валялось внутри, как разморённый пляжник в шезлонге. К сожалению, это утро было утром пятницы, которую так не любил Веничка Ерофеев. Пришлось тащиться на работу. К вечеру ноябрь потерял и те рудиментарные остатки совести, что ещё оставались у него с утра, и, не стесняясь, лил на головы мирных граждан полузамороженный (или полуразмороженный) дождь. В подъезде было темно, как в Африке ночью, но мне всё же удалось разглядеть нечто маленькое и белое, сидящее у моей двери. Дежа вю, распрощавшееся со мной после утреннего кефира, вернулось, вопя, что оно тут поселится... Оказалось, что меня дожидается котёнок. Он был размером с мышку (не ту, что пищит, а ту, что кликает) и здорово замёрз. Сомнений, взять его или нет, как-то не возникло. За купанием выяснилось, что это барышня и что шкурка у неё совсем-совсем белая, а кончик хвоста совсем-совсем чёрный. И вот она пристроилась к блюдцу со свежекупленным (да-да, ещё раз по ноябрьской мерзости до магазина и обратно) и разогретым молоком, а я - к остаткам (точнее, уже почти останкам) позавчерашней колбасы.
Кошку мою в быту зовут Анька, но это имя для посторонних, чтоб никто не догадался. На самом деле её зовут Анирак.