Аннотация: Пьеса о современных гениях и злодеях. Моя пятнадцатая пьеса (апрель - июнь 2011 г.)
Пьеса в одном действии.
Действующие лица:
Сергей - 25 лет, охранник в супермаркете.
Маша - 23 года, продавец в супермаркете.
Зельдман - 60 лет, научный работник.
На сцене на трех стульях сидят Сергей, Маша и Зельдман. В начале действия сцена в темноте, затем во время монолога каждого из героев он освещается кругом света, другие герои в это время остаются в темноте (впрочем, переход между действующими лицами можно сделать и иначе).
Сергей. Ну че говорить-то? Я хер знает, че... Ну с чего все началось, так что ли? А я не знаю - с чего все началось. Жили себе и жили. Нормально так жили... Ну ладно, по порядку попробую рассказать. В общем, мы с Машкой жили в одной комнате, а он... Зельдман, он в другой. Вот. А, нет, если совсем по порядку, то тогда сначала надо сказать, кто я, что я, по жизни, в общем, кто я такой. Ну че? Обычный пацан я, нормальный, в общем-то, человек. Родился в Тамбове, учился в пэтэухе на слесаря, потом в армейке был. На Дальнем Востоке в морской пехоте служил. Так что, я не просто так, блин, лох какой-нибудь со стройбата. У нас там все реально было, все по-настоящему. Пиздили не по-детски, в общем. Но вообще нормально было, жрать только хотелось сильно, пока молодые были, а потом по три пайка хавал, заебись было. Ну и че? Пришел с армии, и че делать на гражданке? Ну, женился на Машке, мы с ней еще со школы знакомы были, а дальше че? Надо где-нить работать, семья ж все-таки. Так, подработки были всякие, там че-то отвезти, тут разгрузить, а постоянно ничего. Потом решил в охрану пойти, все-таки в армии морпехом был, здоровье у меня нормальное. Ну, стал стройку охранять, лицензию получил. Только платили мало, в месяц получалось хуй да маленько, как говорится. И не спиздишь ничего, камеры везде понатыканы, начальник с утра смотрит все, контролирует. Да и че там пиздить-то, мешок цемента что ли? А у меня семья, все такое, пивка попить надо на выходных с друзьями, на все бабки нужны. А бабок мало, у жены вообще работы нет. Родители мои уже на пенсии, самим денег не хватает, а ее родители так чуть-чуть получают, едва концы с концами сводят. Че-то делать надо, короче говоря. В общем, че-то я покумекал, и решил в Москву двигать. Хули в Тамбове-то делать?
Маша. А я тоже закончила техникум, только экономический. Хотела менеджером работать, чтобы в офисе сидеть, на компе там что-нибудь набивать. Только работы не было нормальной у нас в городе, или платят вообще копейки. Я ж в серьезной какой-нибудь компании хотела работать, типа "Газпрома" там, чтобы все круто было. А у нас ничего такого в Тамбове нет. Не, ну есть всякие банки там или представительства компаний иностранных, ну туда же так вот с улицы не попадешь. И родители у меня обычные, простые, без связей, так что по блату никуда не устроишься. С Сергеем поженились, надо жить на что-то, а работы нет ни фига. Ну, че он там на стройке работал, охранял, все равно мало получал. Он сказал: "Я в Москву поеду охранником работать", а я че? Я говорю: "Едь, конечно". Деньги-то нужны. Он уехал, в супермаркете там одном работать стал. Звонил мне каждый день, типа скучает и вообще. Я тоже, скучаю, любовь же все-таки. Потом звонит так через недели две, говорит: "Приезжай работать, у нас тут продавщица одна уволилась". Я подумала немного и поехала. А че мне тут одной делать? Херней страдать? Работы-то все равно нет. Жалко, конечно, тут все подруги остаются, родители, родня там, да и вообще. А с другой стороны - не на другую же планету улетаю, в другой город просто. Если че - вернусь, когда захочу. Да и потом - это ж Москва, столица России, здесь же вообще круто жить.
Зельдман. Я вот всегда думал, что все не так, как это на самом деле. То есть совсем не так, как должно быть на самом деле. Вроде бы все законы природы открыты, все давно известно, но ведь это не так? Совсем не так, если вдуматься. На самом деле, мы больше не знаем, чем знаем. И мне вот всегда было интересно узнавать что-то новое. Ну, в детстве я узнавал это от других, из всяких умных книг, справочники там, энциклопедии. Хорошо, что мои родители, они это поощряли. Ну, мама сама была учителем, она понимала, отец тоже, в принципе, хотя и военным был, далеким от всего этого. Потом в школе... В школе вообще было не так интересно, там все шло по какой-то программе, в некоей такой определенной последовательности. А мне всегда было интересно, чтобы не по программе, чтобы вот то, что тебе по-настоящему интересно, и это изучать нужно в первую очередь. И вообще - все эти предметы, которые в школе проходишь, их же целая куча там. А зачем мне их все знать? Вот зачем мне все это остальное, литература там, Толстой, Достоевский, английский, склонения его, если мне физика интересна? Интересны законы Ома, правило буравчика, темная энергия, ну и так далее, а когда было восстание гугенотов - это мне неинтересно. Ну я учился, конечно, в школе нужно все учить, но так - большинство предметов без особого желания. А вот по физике я и на кружок записался, и сам книги всякие читал. Меня даже наш учитель физики новым Капицей называл. Ну, тогда еще советские времена были, тогда еще наука в почете была, все эти споры физиков и лириков, это все тогда на слуху было. Мы же были впереди планеты всей, первые в космос полетели! И все про это знали, постоянно передачи шли по телевизору
научно-популярные, просвещали людей как-то. А сейчас... (Машет рукой.)
Сергей. Ну и че, бля? Приехал я в Москву, встретился тут с корешком одним своим, мы еще в армии с ним закорефанились, а он уже в Москве с полгода как работал охранником в супермаркете. Ну и че, пивка взяли, попиздели с ним, трали-вали там, говорит, иди к нам работать, у нас есть вакансии. Ну я и пошел, конечно. Стал работать по сменам, зарплата больше в три раза, чем в Тамбове была, снял комнату в коммуналке. Ну и так вот постепенно жизнь налаживаться стала, как говорится. Потом Машка приехала, вместе стали жить. Все-таки по отдельности когда, это совсем не жизнь. Мы ж семья, а семье надо вместе жить. А она к нам в супермаркет продавщицей устроилась, у нас там все время текучка, так что без проблем. Теперь вместе стали работать, нормально все. И денег больше стало, а не раньше как - от получки до получки тянешь это все, тянешь, копейки, блядь, считаешь. Жить можно в общем, тока осторожно. (Смеется.) Я даже как-то повеселел, жизни стал радоваться немного, а то в последнее время все какая-то депрессуха была, иногда прям накрывала просто. Ну а че? Денег нет ни хуя, жена еще трындит постоянно - то ей надо, это, теща еще эта, в общем - нервы все время на взводе, да и сам понимаешь, что хуево все как-то, надо че-то менять, куда-то двигаться в общем. Ну и вот... Москва, конечно, город хороший, богатый, но, блядь, такой наебательский, так что тут надо ухо навострить сразу, чтобы все было четко. Ну, я быстро привык, я такой, приспособленный вообще, по жизни. В общем, в принципе, все же так, как и везде - на работу, с работы, телик посмотрел, спать лег. С утра та же хуйня начинается. Ну, конечно, народу больше, толкучка в метро, ехать домой далеко, заебывает иногда, а так - нормально, главное, что деньги платят. Жить можно, главное, нормально жить, а остальное все - хуйня, мелочи жизни, как говорится.
Маша. А я как приехала - сначала как будто потерялась, словно. Ну, такой ведь город большой, тут каждый потеряется. Особенно, если с непривычки. Я ж раньше в Москве не была, а че там у нас в городе - нет там ни фига. Глушь, болото, все друг друга знают. Одни и те же люди каждый день, ничего нового. А в Москве - там уже на вокзале такие толпы, столько народу, что просто теряешься. Столица нашей родины, сразу видно. Выходишь с вокзала, и сразу вокруг все эти чурки, менты, цыганки, все сразу окружают тебя, таксисты эти еще, все орут, люди всякие ходят, пассажиры с баулами. Ну, муравейник в общем, сами знаете же. А я с непривычки, я даже растерялась сначала как-то. Стою около вагона, тут ко мне Сергей подошел, говорит: "Ну че, как тебе Москва-то?". А я и сказать ниче не могу, прям дар речи потеряла. Ну не так, конечно, чтобы совсем уже, просто не ожидала как-то. Ну Сергей ждал-ждал, что я скажу, потом взял за руку, сказал: "Пошли уж, хули тут стоять-то". Ну мы и пошли к метро. А в метро я до этого ни разу не была. А тут все сразу - Москва, люди вокруг, поезда эти каждую минуту приезжают. Страшно немного, но и интересно тоже. Потом привыкла, конечно. Сели в поезд, поехали к Сергею. Долго ехали, на метро сначала, потом на маршрутке еще полчаса. Приехали на квартиру, где он жил, снимал там, познакомилась там с хозяином, у него еще фамилия такая смешная мне показалась, Зельдман. Хотя так с виду даже нормальный человек сначала показался.
Зельдман. В школе, в общем, я учился, ну как... По тем предметам, которые нужны мне были я нормально учился. По остальным - так, чтобы не вылететь. Родители еще все-таки воспитывали, чтобы я все-таки так более-менее, чтобы оценки нормальные выходили.... А после школы надо было поступать куда-то, я пошел, конечно, на физмат. Поступил без проблем, учился хорошо, потому что интересно было, потому что это мое. Вообще, главное, чтобы все делом занимались, тем, которое им интересно, тогда и толк будет, и производительность труда расти, и все остальное. А то у нас мало кто сейчас по призванию работает, это может в советские времена еще так люди делали, а сейчас все, в основном, работают там, где денег больше платят, многие даже не по специальности. Ну, время сейчас такое, деньги всем нужны, тут ничего не поделаешь.... А я нет, я так не могу. Не могу себя насиловать. Я как понял, что вот хочу физикой заниматься, в детстве еще, больше никаких сомнений не было. А в институте там уже проще было, там этот мой интерес поддерживали, развивали. Я еще много сам занимался, по своей программе, но и много мне дали на лекциях, конечно. У нас вообще преподаватели были хорошие, помню, был такой Жигунов, теоретическую механику преподавал, ну это вообще, конечно был очень достойный человек, так интересно рассказывал свой предмет, что к нему приходили люди с других потоков, студенты, просто, чтобы послушать его. Полная аудитория набивалась всегда. Тогда в СССР все было по-другому, не как сейчас, люди учились, потому что им было интересно, потому что они хотели науку двигать, узнавать что-то новое. На энтузиазме многое держалось, вот что я хочу сказать. Поэтому и великую страну создали, только поэтому.
Сергей. В общем, жить можно в Москве, можно. По хую где работать, везде деньги платят. Ну, это если ты русский, конечно, гастарбайтерам этим, таджикам, им копейки башляют, ну это правильно, не хер, им и так хватит. У русских работу отнимают, пусть тогда работают за гроши, а русским надо нормально платить, они хоть работать умеют, не то, что чурки эти. А мне нормально, меня все устраивает... Только вот Зельдман этот... Я сначала даже не понял, что это за человек такой. Ну не мог понять просто и все. Он такой странный, что ли. Какой-то взъерошенный, в лохмотьях каких-то ходит, как бомжара. Все время молчит, а то вдруг раз - и забурчит что-нибудь, а что бурчит - хуй поймешь. Но, вообще, интеллигентный, конечно, это правда. Я с ним о чем-нибудь начну говорить, а он ко мне так вежливо обращается: "Сергей", на "вы" обращается, а то вдруг скажет: "Уважаемый!". Прям непривычно как-то, ко мне сроду никто так не обращался. Все вечно: "Серый!", ну или там: "Серег", в армии там: "Рядовой Кузнецов" или "Кузнец" просто, а так вот: "Уважаемый" непривычно, блин... И умный этот Зельдман, это тоже, конечно, факт. Это я сразу понял, как его увидел. Сумасшедший, конечно, но умный. Ну, еврей, они все такие. Я с ним ведь как познакомился - хотел комнату снять, искал через агентства, через знакомых. Че-то не везло только, везде цену ломили, или уж совсем далеко надо было переться с работы. А тут на остановке автобусной как-то, когда ехал опять квартиру смотреть, спросил у какого-то деда, мол, где такой адрес находится. Ну, слово за слово, оказалось, что дед этот сам комнату сдает, повезло мне, в общем. Ну, я, конечно, сразу его в оборот, давай, давай мужик, сдай мне, я хороший. И сразу к нему пошли, он там недалеко жил. Я тогда сначала не подумал, что он странный какой-то, да мне и по херу это все было, главное комнату снять. Зашли к нему в квартиру, а там - я аж охуел сначала. Вся квартира завалена каким-то хламом, всюду какие-то книги свалены, бумажки разные. Просто бомжатник какой-то. Я его спросил, мол, откуда это все. А он говорит, я, типа, наукой занимаюсь, это мои расчеты и все такое. Ну, наукой так наукой, я не против, тем более, что он и цену за комнату запросил нормальную, не заломил, как в агентствах этих дребанных.
Маша. Не, ну вообще он человек нормальный, ну то есть, как человек, в плане общения. Тут я ничего сказать не могу. Странный только немного. Вот я смотрела как-то "Дом-2" у нас в комнате, а он постучался в дверь, говорит: "Можно я тоже посмотрю?". Ну я, конечно, говорю, что да, смотрите. Он сел рядом, смотрел, смотрел минут десять, потом сказал: "Какой ужас!" и ушел. А че ужас-то, я не поняла? Ну не нравится, и не смотрел бы, а так че гнать-то, людям настроение портить. Не, ну так, вообще, он мужик нормальный, это я не спорю. Я не знала, че он там гениальный, или дурак, я в этом не разбираюсь, я просто видела, что он со странностями, вот и все. А так... Я на него и внимания не обращала, я ж теперь в Москве жила, я и дома-то почти не бывала первое время - все время гуляла по центру или просто по улицам. Я же всегда вот просто мечтала о том, чтобы в Москве оказаться, вот мечта у меня такая была. В Москве ведь жизнь совсем другая, тут все другое, машины другие, дома, люди. У нас в городе все какие-то заторможенные кажутся по сравнению с москвичами, а тут все бегут, просто весь день куда-то спешат, торопятся. Меня это сначала даже напрягало сильно, а потом ничего - привыкла, теперь тоже сама все время тороплюсь куда-то. (Смеется.) А че - хочешь жить, умей вертеться, как говорится. Вот и верчусь. Хотя я тоже сначала дурочкой такой была, думала тут везде по улицам звезды ходят, вот так запросто их можно встретить где-нибудь на Красной площади или в метро. А они, оказывается, все на машинах ездят, а на Красной площади все такие же приезжие, как и я. Но я все равно не расстроилась, я вот осмотрелась немного и стала ходить по всяким кастингам, ну в свободное от работы время, я ведь не хотела всю жизнь продавщихой работать или даже менеджером, я ведь хотела чего-то большего все-таки. И ходила по всяким кастингам, которые в Интернете находила, там когда набирают для съемок в рекламе, или на передачу берут, вот в "Дом-2", например, ну разные они бывают. Много куда ходила, но почему-то никуда не брали, но я знаю, конечно, что всюду нужны деньги, что без денег никуда, а у меня денег нет, так что поэтому меня и не брали. Красота тоже нужна, конечно, и там многие девочки были очень красивые, кто на кастинг этот приходил, но и я ведь не уродка какая-нибудь. Но денег у меня не было, связей никаких тоже не было, вот и не брали никуда. Обидно было, конечно, сначала... Но я сдаваться не привыкла, я просто поняла, что надо вот так реальнее к жизни относиться, нужно просто жить сейчас в своей, настоящей жизни, но, если хочешь чего-то добиться, то надо к этому по-настоящему стремиться, чтобы сразу как у тебя какая-нибудь возможность появится, сразу ею воспользоваться. Потому что мне надо в Москве остаться, мне она нравится, я хочу в ней жить, вот и все. Главное не упускать возможности, как только они будут, для того, чтобы остаться здесь. И тогда все получится, я так считаю.
Зельдман. В университете мне дали образование, основу, как говорится. А потом уже нужно было самому куда-то двигаться. Вообще, я же наполовину еврей, мама у меня русская, а папа был еврей, вот и фамилия у меня такая, она, конечно, немного мешала мне по жизни, все-таки в СССР там было такое немного настороженное отношение к евреям. Но, конечно, никакого антисемитизма по отношению ко мне я не ощущал, я вообще по своей культуре себя относил больше к русским, или, скорее к советским людям. Вот было такое выражение: "Новая историческая общность - советский народ", и ведь это была правда, не просто пропаганда какая-то, штампы. Мы действительно ощущали себя частью чего-то целого, какой-то одной страны, Советского Союза, и неважно было какая у тебя национальность. Может быть, кто-то и обращал на это внимание, но большинство моих знакомых, как и я, абсолютно не интересовались этим вопросом. Для нас главное было - какой сам человек, что он из себя представляет, а не какой он национальности, сколько у него денег, как сейчас.... В общем, когда я закончил институт, меня по той советской системе распределили работать в один закрытый "почтовый ящик", как их тогда называли, то есть в научно-исследовательский институт, который работал на наш военно-промышленный комплекс. Сейчас уже можно, наверное, говорить о том, чем мы там занимались, военной тайны больше нет, да впрочем, это и непонятно будет никому и неинтересно. В принципе, в "почтовом ящике" для меня были важные, интересные области для исследований, но все-таки самое важное для меня было вне работы. Я тогда как раз стал заниматься разупорядоченными состояниями вещества, физикой атомно неупорядоченных сред, меня это захватило, я хотел через изучение вот этого хаоса материальных частиц выйти на общие законы мироздания, скажем так, потому что я знал, что энергия - она повсюду, нужно только научиться ее извлекать и использовать, уже тогда я это понимал, но не знал, как именно ее можно извлечь, в каком именно месте можно осуществить прорыв. Я все время думал об этом, но, по большому счету, ничего серьезного долго не мог сделать, много времени уходило на мою основную работу, и потом вся эта бытовуха, ну вы понимаете, я жил с родителями, так что...
Сергей. Да, квартирка него была аховая. Но мне по херу, жить все равно где-то надо, так что я въехал. Я так-то евреев не люблю, но в целом нормально к ним отношусь, нормально. Вот чурок не люблю, это конкретно. А за что их любить? Работать не любят, в лучшем случае на рынке помидоры продают, воруют, наркоты своей понавезли, хозяевами себя чувствуют, а сами ни хуя для России для нашей не делают. Тусуются только на своих рынках, балаболят с утра до вечера на своей абра-кадабре, а толку, пользы от них никакой, только вред. Вот... Я же и не знал даже, чем он по жизни занимается, Зельдман. Спросил только, когда уже переехал к нему, а он мне так уклончиво сказал: "Расчетами, мол, занимаюсь, физикой". Ну, физикой, так физикой, мне по хую вообще, хоть астрономией, главное, чтобы мне не мешал. Я-то все равно в ней ни хуя не понимаю, ну так, че-то помню, вроде как там закон Ома, все такое. А вообще, мне это не надо, я приду с работы, уставший, пивка выпью, Машку за ляжку и спать. Какая тут еще физика? Я поэтому и говорю, что не знал, что Зельдман там че-то такое придумал гениальное, или там открыл, мне это все было фиолетово абсолютно. Вот для меня в жизни че главное - чтобы хуй стоял и деньги были, ага. (Смеется.) А все эти расчеты, подсчеты, ими пусть ученые занимаются, а я обычный человек, Серега меня зовут, у меня самые обычные, человеческие желания, выпить там, потрахаться, и больше мне ничего не надо. Я когда комнату-то эту снял, помню, еще так обрадовался, что сразу Машке позвонил, ору ей: "Ну все, мы теперь с жильем тут, все, жить можно". Ну вот и зажили... Я ж ее люблю на самом деле, мы с ней ведь еще со школы знакомы, она меня из армии ждала, ни с кем не гуляла - мне пацаны все говорили, и я, когда в Москву-то уехал, я ж только по Машке и скучал, больше ни по кому. Ну и без бабы, конечно, вообще тяжело, сами понимаете. Но Машка, она не просто баба, она... Я вот помню, как влюбился в нее в девятом классе, до этого и внимания на нее не обращал, а тут осенью она пришла в школу после летних каникул, и че-то в ней вдруг так серьезно изменилось, вот она внешне стала другая абсолютно, какая-то сразу взрослая стала, что ли. А я ведь такой еще пиздюк был, ну хули там, восьмой класс только закончил, ну малой совсем, а тут вдруг такие девушки за соседней партой. И я тогда в нее втюрился конкретно. Но я сам-то по жизни все-таки не лох был какой-нибудь, я ее стал добиваться так постепенно, ну и к тому же я подкачанный был, занимался, все такое, так что и она мне взаимностью ответила наконец. И все, потом уже как по маслу пошло, и до армии уже больше не расставались с ней. А как с армии пришел, поженились через два месяца, какой смысл-то тянуть, любим же друг друга, пора уж и семью образовывать, вроде как.
Маша. Вообще, я Сергея люблю, только он все-таки не очень образованный, вряд ли он какую-нибудь карьеру здесь, в Москве сможет сделать. А мне нужно обязательно здесь остаться, и я думаю, что у меня это получится, потому что качества у меня для этого есть. Я не знаю, как теперь, что будет с Сергеем из-за этого, как его... Зельдмана этого, но я вообще ни в чем не виновата, это Сергей все сделал, да и то случайно, он же не хотел. Я вообще люблю Сергея, а он меня, мы же еще со школы вместе, это же вообще на всю жизнь получается, не знаю, правда, как теперь дальше будет. Я помню, Сергей за мной долго ухаживал, пока я не согласилась с ним дружить. Так он мне сначала не нравился, ну какой-то такой был, невзрачный что ли. Хотя он, конечно, такой тренированный был, и в качалку ходил, но все равно, как-то я нему относилась без особого внимания. А потом вдруг он как-то встретил меня около подъезда и спросил: "Маш, может в кино сходим, я уже билеты взял". А сам, вижу, волнуется сильно, аж губы побелели, и дрожит как-то весь. Ну, мне его жалко стало, я и согласилась. А потом, после кино, когда он меня до дома провожал, он вдруг взял и обнял меня за плечи, мне это так приятно показалось, вот эта тяжесть его руки, мужской руки, он же все-таки мужчина был, хоть и молодой пока. Но я все равно виду не показала, чтобы он ничего такого не подумал, я же не какая-нибудь там, которая с первым встречным. А уже в подъезде, когда поднялись на мой этаж, он вдруг как-то меня прижал к стенке и поцеловал, так серьезно, по-взрослому. И мне это тоже понравилось, вот сам поцелуй, как-то это было приятно. Но я ему это не сказала, конечно, наоборот, стала ругать, сказала, чтобы больше так не делал. Он слушал, слушал, потом сказал так негромко: "Ладно, извини, я пошел", и уже в самом деле собрался уходить. Ну, тут я поняла, что немного переборщила, остановила его, говорю, ладно, не обижайся, давай будем дальше дружить. Ну и так вот стали с ним общаться. Он так человек-то нормальный, добрый даже, только срывается иногда, а так - очень хороший. Главное, что меня любит, я это точно знаю. А я... я тоже его люблю, наверное.
Зельдман. Что касается женщин, то с ними у меня как-то, ну не получалось что ли... Вообще, я даже одно время хотел жениться, вы не подумайте, я встречался с одной девушкой, но у нас почему-то ничего не получилось, хотя я подозреваю, конечно, что дело во мне. Наверное, я был слишком странный для нее, ну так мне кажется. Она ведь была самой обычной с виду, мы познакомились с ней в электричке, я тогда ехал на дачу, у нас была дача в Пушкинском районе, ну, дали матери в свое время, и вот, мне тогда было еще 30 с небольшим, я был молодой, еще был Советский Союз, и, в общем, настроение у меня было хорошее... Я сидел, смотрел в окно, а она зашла в Мытищах, постояла немного и пошла по вагону ко мне. Электричка была почти пустая, а она села прямо напротив меня, это было так странно. Я смутился, конечно, стал усиленно смотреть в окно, а сам краем глаза смотрел на нее. Она была в таком светлом платье, и сама русая, среднего роста, и лицо, у нее было такое лицо, ну, простое, что ли, но мне оно очень понравилось. Там не было почти косметики, а ведь женщины уже тогда многие красились, а тут у нее ничего такого не было, мне это сразу в ней понравилось. Но, конечно, я не мог с ней первый заговорить, я вообще как будто потерял дар речи. Я смотрел в окно, ну, делал вид, что смотрю, а сам краем глаза на нее смотрел. Я вообще с девушками никогда до этого, ну то есть у меня не было женщины, я всегда был таким скромным, что ли, я не мог сам, допустим, первым подойти, чтобы познакомиться, я не знал, что вот надо говорить в таких случаях, ну то есть, я видел там в фильмах, как вот люди знакомятся, но я не мог так же сам, на меня сразу какой-то ступор что ли нападал, язык просто замирал, и я не мог ничего сказать. И поэтому у меня и не было никого, в школе мне нравилась одна девчонка, но так, просто по-детски как-то нравилась, не то что там - жениться и так далее, нет, я ее так не рассматривал, да я и не думал тогда об этом. Просто было приятно на нее смотреть, вот и все, приятно было находиться с ней рядом, случайно до нее дотрагиваться, ну и думать про нее, мечтать. Но не всерьез, конечно, а так - теоретически. А в институте у нас в группе в основном парни были, всего две девушки с нами учились, но их быстро расхватали... И вот мы с этой девушкой сидим друг напротив друга, я все пытаюсь в сторону смотреть, но у меня ничего не получается, взгляд все равно на нее косится, тем более, что у нее ноги-то голые и коленки открыты, она так платье на них натягивает, но оно все равно съезжает и съезжает постоянно, а она все натягивает и покраснела даже немного от неловкости. И, наверное, чтобы отвлечься от этой неловкости, заговорила со мной, спросила - куда я еду. Я ей ответил, она еще что-то спросила, и так разговорились понемногу. Она сказала, что ее зовут Катя, я еще тогда подумал - какое же это хорошее имя, Катя, какое оно звонкое, сочное. А потом, когда мы подъехали уже к Пушкино, она спросила - можем ли мы снова встретиться. Ну, то есть просто пообщаться, ничего такого, просто пообщаться. И я ей дал свой телефон, потом мы попрощались. А через два дня она позвонила. Помню еще мама, это она взяла трубку, так удивленно сказала: "Это тебя. Какая-то девушка", и так еще посмотрела на меня. Я, конечно, и не надеялся на то, что она позвонит, я думал, что она про меня сразу же после нашего расставания забыла, но она позвонила. И мы договорились о встрече, и встретились через час у памятника Пушкину, и долго-долго гуляли в тот день. Она мне все рассказывала о каких-то своих делах, о работе, еще о чем-то. Она работала медсестрой в больнице, и рассказывала про всякие интересные случаи из ее практики, я что-то ей поддакивал, но на самом деле практически не слушал ее. Я только смотрел - смотрел на нее, не отрываясь, на то, как она говорит, как смеется, как пытается незаметно поправить свои чуть сбившиеся волосы. Мне все в ней нравилось, все. Это было так странно, так необычно для меня. А когда она меня о чем-то спрашивала, я отвечал внезапно охрипшим голосом, ну, первое, что мне приходило в голову, лишь бы хоть что-то ответить. Иногда я ляпал уж совсем что-нибудь не то, и тогда она начинала смеяться, но в ее смехе не было ничего обидного, она смеялась от полноты чувств, от полноты жизни, которая в ней была. У нее был такой прекрасный смех, такой ясный, звонкий, такой красивый смех, я его помню очень хорошо и сейчас. Мы гуляли с ней долго в тот вечер, а когда все-таки, уже в метро, нам надо было расставаться, ей пора было ехать на вокзал, садиться на электричку, я почему-то взял ее за руку и сильно сжал ее ладонь. А она улыбнулась, такой.... не знаю, такой прекрасной улыбкой, и вдруг поцеловала меня. А потом отвернулась и быстро-быстро пошла в сторону подошедшего к платформе поезда. Села в вагон, снова улыбнулась и помахала мне рукой. Двери закрылись, и вагон поехал, поплыл от меня. А я стоял на станции, тоже улыбался и махал ей рукой в ответ. Я ничего не соображал, на меня словно что-то накатило, я вдруг весь как-то обмяк, и едва нашел в себе силы, чтобы поднять свою руку и тоже помахать ей вслед. А потом... Ну, я влюбился конечно в нее, это уже было понятно. Мы с ней встречались потом несколько раз, гуляли по Москве, ходили в кино, и у нас все, все было... все было хорошо. Конечно, мне было странно, что она во мне такого нашла, я же все-таки не очень обычный человек, у меня есть странности, вообще, я не общительный, я не какой-то там мачо, да, я самый простой человек, абсолютно не коммуникабельный. А она говорила, что я умный, что со мной интересно говорить обо всем, и даже, что я красивый, и что... что я ей нравлюсь. Я ей не особо верил сначала, но потом, постепенно, мне тоже стало казаться, что все это правда, что я и в самом деле могу нравиться ей, ей, Кате! И вот мы уже заговорили о свадьбе, и я познакомил ее с родителями, и даже моя мама сказала, что она ей очень понравилась, и она бы хотела, чтобы у нас все сложилось, все получилось...
И вдруг Катя пропала. Просто перестала звонить и все. Я, конечно, ужасно переживал сначала, думал - что-то случилось. Но у меня ведь не было даже ее адреса, я всегда провожал ее только до вагона метро, ну и еще один раз до вокзала, у нее не было телефона, на который можно было бы позвонить, тогда же ведь только городские телефоны были, стационарные, а дома у нее такого не было. Я знал только больницу, где она работала, и в первый же свободный день я поехал туда, в эту больницу, я ждал чего угодно, был заранее готов ко всему, что мне скажут - что она умерла, что ее сбила машина, что она опасно заболела. Но когда я приехал, мне сказали, что она вполне здорова, только вот сегодня ее не было, потому что ее смена была вчера, но зато у них есть ее адрес. И они дали мне ее адрес, и я сразу же поехал туда, к ней, в Мытищи. Приехал, довольно быстро нашел ее дом, но сразу к ней не стал заходить, у меня почему-то снова стали ватными ноги, как в тот день, когда мы с ней только познакомились. Я сел у ее подъезда на лавке, чтобы немного прийти в себя, чтобы собраться с мыслями, помню, еще была такая прекрасная погода, лето было где-то посередине, жужжали мухи, и все вокруг было таким... таким умиротворенным. И вдруг я увидел, что к подъезду подходит она, а с ней рядом идет какой-то мужчина. И рука этого мужчины лежит у нее на бедрах, он ее так по-хозяйски приобнял. Они идут, о чем-то мило беседуя, и вовсе не обращают внимания на окружающий мир, и на меня в частности. В этот момент я вдруг отчетливо почувствовал, как внутри меня что-то оборвалось. Что-то вдруг вот так треснуло сразу и оборвалось. Они прошли мимо меня, даже не заметив, что кто-то сидит на скамейке, я встал и позвал ее: "Катя!". Она вдруг замерла, остановившись, потом резко обернулась, этот ее мужик тоже обернулся и удивленно посмотрел сначала на меня, потом на нее. Потом он спросил у нее: "Кать, кто это?". А она ответила: "Не волнуйся, это просто мой старый знакомый. Иди, я догоню". Он ушел в подъезд, а она подошла ко мне, и стала что-то объяснять про то, что у нас ничего бы все равно не получилось, что она встретила другого человека, который ей больше подходит, и что-то еще в этом духе. Потом она попросила у меня прощения, сказала, что ее ждут, и ушла. А я остался и, кажется, еще несколько минут, стоял, как дурак, на одном месте, там у этого подъезда какой-то хрущевки в Мытищах. А потом тихо-тихо, медленно так, пошел на вокзал. Сел на электричку, поехал в Москву, а сам смотрел на свое отражение в стекле, а отражение почему-то плакало, хотя сам я никогда до этого, ну, по крайней мере, когда уже был взрослый, не плакал...Но я сейчас все равно на Катю уже не обижаюсь. Наоборот, я ей только благодарен за то, что она хоть ненадолго сделала меня счастливым... А так, потом я уже жениться и не собрался. Как-то никого не встретил, да уже и не охота было.
Сергей. Сначала все нормально было, ну, в смысле, нормально мы жили на этой хате. Я и не интересовался особо, че там у хозяина за бумажки валяются, че там такое в них. Ну, валяются и валяются, мне главное не мешают, и ладно. Вообще, когда мы переехали, он почти все бумажки в свою комнату перенес, и сам в ней почти все время был, выходил только иногда на кухню пожрать, или в сортир сходить. Ну, и конечно, иногда, в магазин сходить за продуктами, или еще за чем. Так просто гулять он практически не выходил, я, по крайней мере, такого не помню. Я даже и не знал, на че он там живет, ну мы ему за жилье платили, конечно, но еще у него вроде пенсия была что ли, по крайней мере, он че-то в Сбербанке получал, раз в месяц ходил туда. Да мне и не до этого было, следить еще за ним, че он и как живет, мне на работу каждый день, там устаешь, дома лишь бы отдохнуть только. А так он тихий был, шума никакого не было, в этом плане он хороший сосед был. Он вообще сначала к нам, наверное, приглядывался, че мы и как, а потом уже немного привык, стал общительнее. Даже просил меня иногда в магазине че-нить ему купить, ну там картошки, молока, а мне че - мне не жалко, тем более все-таки хозяин же...
Ну, че дальше? Однажды я зашел на кухню, просто покурить хотел, смотрю - а Зельдман там сидит за кухонным столом и что-то строчит у себя в тетрадке. Ну, я говорю: "Здрасте!", а он вдруг как вздрогнул и как ошпаренный подскочил, тетрадку в охапку и к себе в комнату побежал. Я аж охуел просто. Ни фига себе, думаю, дяденька наш с ума сходит. Ну и решил забить на все это, сумасшедший, думаю. А у самого-то в голове засела вот эта его тетрадочка, она еще, помню, была в такой дерматиновой черной обложке, толстая такая. Че, думаю, там может быть в ней, че-то должно быть, если он так сыкует, что кто-то че-то узнает. Может там че-то важное, какие-нибудь записи, которые... ценные что ли. Сам-то умом понимаю, что вот он с ума сошел просто, обложился своими бумажками, сидит там с утра до вечера, вот крыша у него и поехала, евреи они часто так какой-нибудь хуйней загоняются, а сам с другой стороны думаю - а вдруг, может и правда, че-то важное там написано, кто его знает, они ж евреи, суки, умные, не то, что мы. И вот как мысль эта в башке засела, так и не выходила больше. Я его потом до вечера не видел, а вечером, он все-таки вышел из своей комнаты в туалет, и я его так заловил в коридоре, вроде как случайно мы встретились. Спрашиваю его так вежливо: "Извините, а че там у вас в тетрадке-то написано? Ну в той, в которой вы на кухне писали". Он так посмотрел на меня сердито и как заорет: "Это не ваше дело! Не суйте нос в мои дела!", ну и так далее. Послал меня, короче, и в комнату свою свалил. Ну ладно, хуй с ним, я не гордый, я в ответ орать не стал. Пошел к себе, а сам думаю - нет, блядь, старый хер, я все равно узнаю, че там у тебя написано, хочешь ты этого или нет.
Маша. Я помню в тот день пришла с работы, и Сергей мне сразу каким-то странным показался. Не, ну все вроде как обычно, но как-то странно себя ведет, и задумчивый такой, как-то непохоже это на него. Ну, я сначала внимания не обратила, думаю, может заболел, плохо себя чувствует, только вот когда спать легли, он мне вдруг рассказал про то, как Зельдман с этой своей тетрадкой от него убежал. А я сразу вспомнила, как я его, ну Зельдмана то есть, однажды спросила: "А вот у вас нету никого, там детей, внуков, кто вам будет помогать, когда вы совсем старенький станете?". Он, помню, на меня так внимательно посмотрел, улыбнулся и сказал: "А зачем мне чья-то помощь. Я если захочу, миллион долларов могу получить, хоть завтра". Потом улыбнулся опять и говорит: "Только мне не надо сейчас столько денег, мне пока и так хватает". Я тогда подумала - че-то у него крыша протекла по ходу, даже внимания на его слова не обратила. А сейчас вот, как Сергей рассказал про эту его тетрадку, я вдруг это все вспомнила, и че-то так грузанулась. Ну, я Сергею говорю: "Да, ладно, забей, че там у него в этой тетрадке может быть, фигня какая-нибудь тоже", он на меня даже обиделся, отвернулся к стенке. Я так сказала, а сама ведь думаю - блин, а вдруг в самом деле там че-то есть? И че тогда? А вдруг там план клада какого-нибудь, или там записи какие-нибудь важные, которые продать можно. Может, он и не напиздел мне тогда про миллион долларов. Зельдману он уже, поди, и не нужен, он уже старенький, все равно скоро помрет. А вот, если бы его мне отдали... Я даже попыталась представить себе этот миллион долларов, но у меня все как-то не получалось. Вижу только горы этих бумажек зеленых, или пачки с долларами в чемодане, а в одном чемодане я слышала, как раз где-то миллион долларов умещается. И что с ним делать, с миллионом, когда он у тебя будут? Ну, сначала, конечно, квартиру в Москве надо будет купить, а еще лучше таун-хаус какой-нибудь в Подмосковье, потом... Ну, приодеться там в бутиках, тачку крутую взять, "Феррари" там или еще че... Ну и вложить деньги куда-нибудь, в акции там. Ну, если останется че-то. Да мало ли куда можно деньги деть, если у тебя миллион долларов. Тут Серега вдруг всхрапнул чего-то, и я как будто очнулась. Смотрю по сторонам - лежим на кровати, в обычной хрущевке, шкаф стоит платяной у стены, вся мебель старая, советская еще. И вот я думаю - блин, че это я размечталась тут, у меня и нет пока ни фига. Да, совсем уже с ума схожу, че-то надо делать с этим. Не, ну на фиг, спать буду лучше. Только вот заснуть все никак не могла, все про этот миллион думала, представляла его, так и проворочалась до утра, Сергей даже в бок пихать стал. Утром встали, я Сергею рассказала все про этот миллион долларов, ну он только поржал надо мной, конечно, хотя, вижу - сам повелся, только виду не показывает.
Зельдман. Да, времени на исследования у меня было немного. И это, к сожалению, очень серьезно тормозило весь мой процесс изучения термодинамики разупорядоченных веществ. Но главное, к тому времени я уже знал - я знал, что только двигаясь в этом направлении, изучая эту область физики - физику атомно неупорядоченных сред, можно перейти к формулированию общих законов возникновения и перехода энергии. И только в такой среде возможен переход к созданию приборов для получения энергии практически в неограниченном количестве, основываясь на фазовом переходе одного вещества. Я знал, что такое вещество есть, оно должно было существовать, согласно моей теории, но у меня не было его формулы, я только двигался в этом направлении. Самое главное, что в данном случае человеком со стороны наблюдалось бы нарушение закона сохранения энергии, а ведь это невозможно, ну просто никак! Потому что для внешнего наблюдателя энергия бралась из "ниоткуда", из воздуха, всего лишь используя поверхностные эффекты моего вещества в нанодиапазоне. Мне бы никто в это не поверил, и уж тем более, никто бы не допустил к опытам, если бы я не представил теоретическое обоснование для своего "вечного двигателя"... И тогда я решил уйти из института. Была середина 1990-х годов, в стране была полная разруха, в институте не было заказов, и мне все равно уже практически ничего не платили, и, кроме того, как-то вдруг неожиданно скоропостижно умерла моя мама, а вслед за ней, через год и отец, у меня больше никого не было на этом свете, ну, может быть, кроме дальних родственников... А когда они умерли, мои родители, я вдруг остро почувствовал, что кроме них, других близких людей в моей жизни не было. Мама - она... только она верила в то, что я занимаюсь чем-то нужным и полезным. И она любила меня, по-настоящему любила. Отец... отец всегда с каким-то недоверием относился к моим занятиям наукой. По-моему, он бы хотел, чтобы я тоже был военным или еще кем-то таким. Он такой, неправильный еврей был, мне кажется. Но он, конечно, принимал меня, таким, какой я есть, и даже...да, и он тоже меня любил. Ну и я, конечно, их любил, и маму и отца, хотя мы и ругались часто, потому что все время жили вместе, и кто-то что-то всегда делал неправильно, и не так. Но ведь это не главное, это я уже сейчас понял, после того, как они умерли, главное ведь, что... что, кроме них, больше никому на свете я был не нужен. И я должен был довести свои исследования до конца, потому что... потому что другого смысла в моей жизни не было.
После моих родителей остались накопления, к тому же я продал нашу дачу, я мог прожить на все эти деньги какое-то время, по крайней мере, до пенсии, мне ведь не надо было много на себя тратить. Но зато теперь я мог полностью посвятить все свое время самому главному - разработке моей научной теории.
Я знал, что возможна химическая формула такого вещества, которое будет поглощать энергию из окружающего пространства, накапливая ее. Впоследствии, при определенном внешнем воздействии на данное вещество, например, изменении давления, оно будет выделять данную энергию в окружающее пространство, при этом самое главное, чтобы поглощение и выделение энергии происходило мгновенно. Если бы можно было синтезировать такое вещество, то фактически открылся бы путь к вечному двигателю, работающему на тепловой энергии, которая содержится в окружающем его пространстве. Переход вещества в другое фазовое состояние происходил бы мгновенно, а для возвращения в исходное состояние требовалось бы лишь использовать часть выделенной при этом переходе энергии, вся остальная энергия могла бы быть использована на любые необходимые нужды. Фактически для работы двигателя требовался бы лишь воздух, откуда бы бралась энергия для поддержания рабочей температуры в двигателе. Только Солнце, как первоначальный источник энергии, и воздух, и все! Но это все была теория, а мне нужна была формула этого вещества, я должен был его открыть. Ну, именно я, в первую очередь, конечно, потому что я знал, что оно существует, просто никто не догадался двигаться в этом направлении, изучать в этом аспекте свойства идеальных жидкостей.
На разработку этой формулы, теоретическую часть ушло пятнадцать лет. Ну, по меркам физики, это совсем немного. А, учитывая масштаб открытия, и то, что я работал один, мне вообще очень сильно повезло. Ну, это я сейчас понимаю. Но я, конечно, тогда сосредоточился только на этом. Я полностью перестал общаться со всеми знакомыми, ну только с двумя коллегами по институту периодически виделся, брал у них журналы по теме, ну и так, обсуждали новости в науке. А так - больше ни с кем. Родни у меня близкой больше не было, а дальняя, слава Богу, и жила далеко. Раз в неделю я ходил в магазин за продуктами, раз в меcяц в Сбербанк - снимал с книжки деньги на питание, платил за квартиру. Вот и все мои контакты с внешним миром в это время. Да мне и не нужно было больше ничего, я был полностью, целиком погружен в тему своего исследования, я просто не мог думать о чем-то ином. Мне нужно было торопиться, я чувствовал, как проходит моя жизнь, как уходят дни за днями, и их остается все меньше. А я должен был успеть, должен был найти, вычислить эту формулу. Потому что я знал, что на это способен только я, больше никто в этом мире, никто. Я прекрасно помню тот день, когда я осознал, что да, это возможно, именно в этом направлении надо двигаться, надо забросить всю эту дурацкую кристаллографию, которой я тогда занимался, и изучать идеальные жидкости, пойти по тому направлению, где возможна победа над энтропией, над этим бессмысленным переводом энергии в тепло, тогда как на самом деле, нужно сделать все с точностью до наоборот, а именно - переводить тепло в энергию. Этот день был поворотным днем моей жизни, шел 93-й год, в стране творилось Бог знает что, люди не знали, что будет завтра, а я - я был счастлив, я теперь знал, для чего мне надо жить. И я стал работать. Пятнадцать лет я занимался этим, в стране что-то менялось, каждый день что-то случалось, а я не замечал этого, я только каждый день знал, что это не подходит, то неправильно, но ведь что-то должно подходить, что-то должно быть правильным. И только через пятнадцать лет, я наконец смог создать, вычислить эту формулу, которая описывала вещество, обладающее именно теми качествами, которые были мне нужны. Нет, в этот момент я был далеко не уверен, что все получилось. Но меня почему-то словно ударило током, что-то щелкнуло внутри меня - это оно. Как же я сразу не догадался, что только при этом сочетании химических элементов возникают необходимые для такого взрывного перехода фазового состояния свойства. Но теперь нужно было доказать это все на практике, нужно было синтезировать это вещество, нужна была лаборатория, я же не мог проводить опыты, как говорится, у себя на коленке. Все необходимое я уже придумал, осталось лишь воплотить все в конкретном, таком очень материальном виде. Ну что ж, слава Богу, у меня были мои друзья в институте, и хотя я уже столько лет не работал в нем, но они все равно почему-то верили в меня, хотя и считали, конечно, меня странным. В общем, мне предоставили возможность проводить нужные мне опыты. На эту, практическую часть ушло еще несколько лет моей работы. Постоянно что-то мешало, не хватало реактивов, нужные компоненты приходилось собирать по крохам, времени для опытов мне давали мало, я ведь был за штатом, но я все равно шаг за щагом продвигался по пути, который считал правильным. В какой-то момент меня надолго задержала одна техническая трудность, проблема, без решения которой было невозможно продвигаться дальше. Пока я искал нужный катализатор, прошло довольно много времени, но я нашел его! Дальше все уже было проще. В какой-то из дней я вдруг понял, что вот уже завтра я смогу провести весь процесс синтеза нужного мне вещества, этого супертоплива, как я его называл, что я уже завтра я его получу! Когда я это понял, у меня чуть не выскочило из груди сердце, я должен был каким-то гигантским усилием воли заставить себя успокоиться, и так же как всегда, как и в тысячи предыдущих дней, приготовить себе ужин, потом принять душ, раздеться и лечь спать. Но, конечно, я все равно не мог заставить себя заснуть, я так и проворочался всю ночь, какой уж тут сон, когда на утро, уже на следующий день, ты наконец получишь ответ - прав ты был или нет, или может быть ты ошибался, и тогда получается, что вся твоя жизнь, все эти долгие, бесконечные годы, все эти дни, заполненные работой с утра до вечера, все эти бесчисленные расчеты, формулы, опыты - все это было зря, все без толку? Думаю, что если бы я действительно ошибался и опыт бы это показал, я бы в тот же день покончил бы с собой. Просто потому что дальше жить уже не имело бы смысла.
Сергей. Вообще, я по жизни ученых уважаю. Ну, они же все-таки там что-то придумывают все время, изучают, а потом это в жизни внедряется и людям польза от этого. Но, сам бы я, конечно, так не смог, ну то есть ученым работать. Все-таки там мозги надо какие иметь, а я че - я обычный человек, мне и так хорошо. По-моему, все-таки лучше уж быть просто нормальным мужиком вот так, по жизни, чтобы там деньги зарабатывать, семью обеспечивать. А ученые, че они, они копейки получают, там только за идею все работают, я бы так не смог. Сейчас, по-моему, вообще таких мало, кто за идею работает, всем деньги нужны, ну это и ежику понятно, капитализм же все-таки, всем лишь бабло подавай. Хотя для меня все-таки есть вещи важнее, чем деньги - это вот мать, например, или любимая твоя, ну Машка, то есть, для меня. Богатые, они ж тоже несчастные бывают, если любви у них нет, правильно в народе говорят - богатые тоже плачут. Так что не в деньгах счастье... Хотя и без них тоже никуда. Вот даже если просто по жизни - всем же нужно жилье, там квартира или дом, машина нужна нормальная, ну там, чтобы можно было куда-нибудь съездить, отдохнуть, в Турции там в море покупаться, это ж все денег стоит. Так что без них никак. Но деньги тоже ведь еще заработать надо. У нас вот в городе хер где нормальные бабки заработаешь, ну так, если повезет где подшабашить, или место хорошее будет, прокурором там работать или еще кем, а так - нет, хуй. В Москве, конечно, намного лучше, тут вакансий полно, да и вообще, бабки все тут крутятся, главное, самому ебалом не щелкать. Я вот охранником в супермаркете работал, а потом хотел бабок накопить и самому какой-нибудь бизнес открыть, ну че-нить там замутить, автомойку, например, с корешами открыть. Ну, в перспективе, конечно. Главное, на месте не стоять, че-то делать, тогда нормально все будет, ништяк.
Маша. Вот я тоже согласна, что надо что-то делать. Только тут надо, чтобы и повезло еще, то есть, чтобы у тебя еще везение было. Потому что, если без связей и без денег, то, когда просто работаешь где-нибудь, так и будешь там работать всю жизнь. А я вот не хочу так просто работать, я хочу, может быть, песни петь, в клипах сниматься, хочу, чтобы у меня все было по высшему разряду, а не так, как у всех остальных. И я действительно к этому стремлюсь. Я вот тут в одном ночном клубе, ну мы там с подружкой были, пока Сергей был на смене на работе, познакомилась с продюсером, он мне свой телефон дал, сказал, что может помочь и все устроить. Я ему позвонила, но он занят был, сказал, потом позвонить, я еще перезвоню обязательно, но даже если с ним ничего не получится, я уверена, что у меня еще будут и другие возможности, потому что это все-таки Москва, такой огромный мегаполис, тут можно, если повезет, стать просто суперзвездой, которую по телику с утра до вечера показывают. А я ведь так-то ничего, красивая, ко мне даже на работе мужчины часто пристают, ну, покупатели, правда, я всем отказываю, Сергей же все равно все узнает, но, главное, что пристают, то есть они видят во мне женщину, и хотят меня. Я ведь еще молодая, я знаю, что у меня все впереди, главное, чтобы мне выпал шанс, хотя бы один, и тогда я его точно использую. В Москве же почти все звезды из провинции, даже из нашего города кто-то есть, а они ведь тоже не всегда были такими известными, они тоже когда-то как-то начинали, когда их еще никто не знал. Так что все еще будет хорошо, лишь бы с Зельдманом все это обошлось, и мы бы снова с Сергеем были, и жили бы в Москве, потому что одной все равно как-то не так, и жить тяжелее, да и без мужчины как-то все-таки тоскливо, ну как-то не так, в общем. А Сергей, он хороший, с ним как-то надежно всегда, он сильный, и мне, в общем, хорошо с ним.
Зельдман. Да, все-таки он наступил, самый главный день моей жизни. Утром я пошел в лабораторию, и, даже с какой-то торжественностью, начал осуществлять процесс синтеза. Идеальная жидкость со свойствами вечного топлива, существующая при комнатной температуре - как вы себе это представляете? А я знал, что так и должно быть, именно так и должно быть. И в тот день я создал ее. Когда я ее увидел, это было.... Ну, наверное, это ощущение того, что ты видишь то, чего еще никто и никогда не видел, что ты... ты первооткрыватель... да, нет, точнее, ты творец чего-то, чего еще никогда до тебя в этом мире не было. Она была такой... такой прекрасной. С виду вполне себе обычная темная жидкость, даже без какого-либо сильного запаха, но при этом обладающая именно теми свойствами, которые я до этого предсказал. Я провел еще один опыт, залил свое супертопливо в сконструированный мною двигатель, на самом деле, лишь видоизмененный двигатель внутреннего сгорания, и все - все оказалось именно так, как я и ожидал. Она работала, она мгновенно поглощала и выделяла энергию, и крутила, крутила этот чертов маховик! Когда до меня наконец окончательно дошло, что все - я достиг того, к чему шел всю свою жизнь, я просто не смог усидеть на стуле, я сполз на пол, лег, вытянулся, смотрел в потолок и думал лишь о том, что ведь на самом деле все было не зря, вся моя жизнь - она, оказывается, прошла не зря, я действительно сделал что-то полезное, и это теперь будет нужно всем, это будет супертопливо, которое никогда не кончается, которое существует на Земле вечно, пока над нами светит Солнце. Больше не нужна будет ни нефть, ни газ, ничего, потребуется лишь одна заправка моим супертопливом, и машина будет ехать бесконечно, до тех пор, пока у нее не сгниет от коррозии кузов. Я понял, что человечество теперь будет жить совсем по-другому, вся наша цивилизация станет совсем другой, сильной, могучей, сможет наконец-то забыть практически обо всех экологических проблемах, получив вечный двигатель в свое распоряжение. Это был лучший день в моей жизни. На самом деле, я вдруг понял, что мне лично даже и ничего не нужно, мне не нужна ни Нобелевская премия, хотя мне ее, без сомнений, дадут, ни доходы от патента, которые могли бы составить миллиарды долларов. Нет, ничего этого не нужно, я уже давно привык обходиться самым необходимым, я всю свою жизнь прожил в этой бедности, которая практически не отличается от нищеты, но это все абсолютно не важно.
А важно лишь то, что теперь моим открытием сможет воспользоваться все человечество, все люди вокруг, они смогут сделать свою жизнь намного лучше, проще, удобнее, а значит, они будут счастливее, они уже не будут так страдать, мучиться, переживать, как страдал, мучился и переживал я. И только в этом настоящий смысл, и настоящая важность моего открытия. И больше ни в чем...
Теперь мне оставалось только записать все это и оформить для печати статьи в журнале. Нужно было все очень подробно прописать, чтобы всем все сразу стало понятно, чтобы не было никаких дурацких вопросов - зачем и почему, и как это работает. Именно этим я и занялся, я стал переводить все свои расчеты и опытные данные в журнальный формат, пытаться сделать выжимку самого главного из своих мыслей для первой, самой важной статьи. Потом уже, в следующих публикациях я, конечно, все разовью и пропишу более подробно, но сейчас - сейчас нужно было опубликовать самое важное, успеть сообщить самое главное. Успеть, потому что, с какого-то момента я вдруг стал ощущать, что у меня остается совсем мало времени. Ну, конечно, я уже немолод, и здоровье совсем неважное, иногда прихватывает сердце, но все равно - я должен успеть рассказать всем, всем, всем о том, что теперь у них будет совсем другая жизнь. Лишь бы только мне никто не помешал... А пока я писал статью, я вдруг стал ощущать, что мне снова хочется жить. Так странно - в последние годы, я был словно какой-то автомат, запрограммированный лишь на то, что нужно думать, думать, думать, производить расчеты, ставить опыты. А теперь - теперь я сделал то, что должен был сделать, достиг цели своей жизни, и вот теперь могу делать, то, что раньше не разрешал себе, то есть, думать не только о работе. Мне хочется жить, я снова стал радоваться жизни, чувствовать, что вот - светит солнце, и такая прекрасная на улице погода, и даже вот поют птицы на тополях, которые растут во дворе. Мне даже в кои-то веки захотелось общения, ощущения каких-то живых людей рядом, и я взял к себе квартирантов, вовсе не из-за денег, а просто для того, чтобы не было так скучно в моей новой жизни. Мне теперь нужно было ее чем-то заполнять, в ней теперь появилось много свободного места. Конечно, я не мог пока сказать им о своем открытии, до публикации статьи я вообще не мог никому об этом говорить, да и, мне кажется, эти Сергей и Маша не очень далекого ума люди, они все равно бы ничего не поняли, но на какие-то бытовые темы, я с ними мог общаться, и мне этого вполне хватало. Главное, чтобы мне не мешали, чтобы не лезли в мою работу, пока она не закончена! А так... у меня не было своих детей, у меня вообще не было личной жизни, как ее все понимают, так что, может быть, я даже испытывал к ним отчасти и родительские чувства, мне хотелось помочь им, ну хотя бы даже в плане жилья. И то, что они жили у меня, они меня этим абсолютно не стесняли, нет, даже наоборот, мне теперь было не так одиноко. Как жалко, что я не знал тогда, чем все это может закончиться. Впрочем, я на них, на самом деле, не так уж много и внимания обращал, я был занят доводкой своей статьи, она была уже практически готова, через два дня я должен был отдавать ее в журнал.
Сергей. Ну и че дальше, спрашиваете? А дальше, я решил все-таки узнать - че там написано в этой тетрадке зельдмановской. Ну это просто... не знаю, любопытство не любопытство, черт толкнул в общем. Ну я думал че - я просто посмотрю и все, пока его дома не будет, залезу к нему в комнату, и посмотрю, че там у него в тетрадке есть. Ну и вообще, любопытно было, че там у него в комнате, как он живет вообще. Я ж там не был у него ни разу. А зайти к нему в принципе можно было, он хотя комнату закрывал всегда, но у него был ключ запасной еще, он наверно свой проебать боялся, склероз там, все такое, вот и сделал второй ключ от комнаты и прятал его в сортире, за унитазом. Мне про это Машка сказала, она его нашла однажды, когда в сортире убиралась. Ну че, я подумал - че такого-то, зайду просто в комнату, посмотрю, че у него там в тетрадке его написано, и выйду, всего и делов-то, Зельдман и не заметит ни фига. Посмотреть-то в любом случае надо, может там и правда на миллион долларов че-нибудь написано, ну там счета в банке какие-нибудь записаны или еще чего. Вот. А у меня как раз выходной был через три дня, помню, пятница была, начало месяца, а он всегда в эти дни ходил в Сбербанк, че-то там получал, или за квартиру платил. И вот утром Машка на работу ушла, я такой лежу, проснулся уже, но вставать не охота, и вот слышу, он в коридоре оделся, погода была еще такая хорошая, весенняя, но он все время закутанный ходил, боялся простудиться. Оделся он, в общем, и съебался. Ну, я так подождал немного, потом встал, умылся, и думаю - ну че, Серег, посмотрим, как там евреи живут. Так-то он скромно одевался, Зельдман, прямо как бомж ходил, но евреи, они же, суки, жадные, за копейку удавятся, так что это еще ни о чем не говорит. Ну вот я взял за толчком ключ этот от его комнаты и пошел открывать. Ну че, открыл, зашел - а там хламу... ужас, блядь, летящий на крыльях ночи. Ну, везде разбросаны какие-то книжки, бумажки валяются крошки, объедки какие-то, свинарник, в общем. Книжек просто горы, вдоль стен целыми стопками стоят, я на обложку одной глянул - че-то там по физике, короче, было, я не понял. Но, чтобы там че-то такое дорогое или особо ценное, я так сначала не увидел. Но меня там, в первую очередь, интересовала тетрадка эта, в черной обложке. А ее я практически сразу увидел - она лежала на столе, он в нее, наверное, перед уходом еще только че-то писал. Ну че, я к столу подошел, беру эту тетрадку в руки, только хотел открыть, и тут вдруг дверь так заскрипела, и в комнату Зельдман заходит. Он в одежде уличной был, по ходу, забыл че-то взять, вернулся, а тут я... Ну че? Он как меня увидел, что я к нему в комнату залез и его тетрадку взял, прям в лице переменился, подскочил ко мне, давай вырывать тетрадку из моих рук, и вопит: "Я, блядь, тебя выгоню, ты здесь больше жить не будешь, тварь!", ну че-то типа этого. И тут меня прямо че-то словно накрыло, я еще, помню, подумал: "А где мы жить будем, если он нас выгонит? Такой дешевой хаты ведь уже не найдешь", и какая-то злость на него во мне поднялась, прямо словно волной накрыло, я уже ничего не соображал в этот момент, и так двинул ему, ну толкнул от себя, чтобы он не мешал мне. А он вдруг как-то таким легким оказался и отлетел, вот просто как кукла какая-то от меня отлетел, и в угол упал, а там как раз табуретка стояла, и он об нее башкой ударился, ну и прямо виском об угол, и все, и вздрогнул так, и лежит, не двигается. Ну я сначала так быстро тетрадку пролистал, пока он мне не мешал уже, но там ничего такого не было, че я думал - никаких номеров счетов, ничего, только формулы какие-то физические и все. А потом уже я к Зельдману кинулся, думал - он сознание просто потерял, смотрю - а он уже и не дышит, и кровь у него из виска так сочится, струйкой такой небольшой. Я тут, конечно, перетрухнул немного, думаю, еб твою мать, он же помер, я ж его убил, получается. Послушал так - сердце не слышно, как стучит, все, кранты ему. И че делать теперь? Думал скорую вызвать, хотел уж номер набрать, а потом думаю - бля, он же мертвый уже, приедут, ментов вызовут, и все - пиздец, 10 лет как минимум мне обеспечены. Потом хотел сделать массаж сердца, но как его делать - не знал точно. Так помучился минуть пять, без толку все. Встал, пошел на кухню, закурил. Курю, а у самого руки аж трясутся, просто пиздец как. Думаю только одно: че делать, че делать, блядь? Ну и че - ответ один, надо валить с хаты, пока не поздно. Так, у него вроде родственников нет, но все равно же рано или поздно его хватятся, собес там или кто, пенсию свою он получать не придет, все равно сюда искать его придут. А здесь мы с Машкой, здрасьте - до свидания, называется, картина Репина "Не ждали". В общем, думаю, надо манатки собирать и валить, пока не поздно. Машке позвонил, сказал, чтобы приезжала срочно, а сам пока обшмонал комнату хозяйскую, но там ничего ценного все равно не было, тряпье старое, да книжки. Машка приехала, с порога сразу: "Че случилось?". "Зельдмана я замочил - вот че случилось", - отвечаю. Ну, она сначала не поверила, а потом как труп увидела, сама охуела, конечно. Так и так, говорю, валить надо, пока не поздно. Ну, она и сама видит, что вариантов больше нет, стали собираться. На работу позвонил, сказал, что, типа, дед мой умер, надо ехать срочно на похороны, Машка тоже чего-то наплела, собрали вещи по-бырому и вечером уже на поезде похуярили в Тамбов. Я с собой еще тетрадку эту его прихватил, ну на всякий случай. Дома родителям сказал, что с работы сократили, поживу пока в Тамбове, потом видно будет. Ну, и стал жить так, чтобы не высовываться совсем. Так, дома сидел, телик смотрел, ну с Машкой виделись, конечно... Про Зельдмана, конечно, думал первое время постоянно, все представлял его себе, как он вот отлетел тогда от меня и башкой об эту табуретку чертову, как специально прям ее поставили. Жалко мне его было, конечно, все-таки он человек такой, безобидный был, а я его ни за что, можно сказать, замочил. Но ведь это же, считай, была случайность, несчастный случай! Я же не хотел его убивать, так просто получилось! Ну, не знаю, суд разберется, я думаю, все-таки, что я не виноват, что я не специально это все сделал. Вот. А тетрадку его, я когда приехал, показал одному студенту, однокласснику моего знакомого, он учился на физфаке как раз. Он посмотрел эту тетрадку, полистал так ее, потом сказал: "Ерунда это все какая-то, белиберда одна". Ну и че, я в этом же вообще ничего не понимаю, а он студент все-таки, на пятом курсе учится, разбирается, значит. Ну я взял тетрадку эту, облил бензином и сжег. Чтобы уж совсем ничего не осталось, это ж все-таки улика, на хер мне это надо было, чтобы у меня ее нашли. Все равно в ней никаких счетов, никаких миллионов, только формулы одни дурацкие написаны были. Ну и сжег, и думал, все - заебись, теперь уже точно не докажут ничего, даже если найдут. А потом... Потом как-то вечером сижу дома у родителей, смотрю телик и тут такой звонок в дверь. Отец открывает, а там толпа ментов на пороге стоит. Сразу все заваливаются в хату, ну и вяжут меня мгновенно, я даже рыпнуться не успел. Да я и скрываться-то не хотел, думал, там в Москве, меня уж точно никто искать не будет. Мы ж ничего, ни договора на аренду никакого с Зельдманом не заключали, ничего, всегда наликом платили. Но все равно, конечно, какой-то страх был, сидел во мне, что вот придут, арестуют. Все равно страх был, хоть умом-то я понимал, что навряд ли так будет. Так что когда арестовали меня, я даже какое-то облегчение почувствовал, что вот больше не надо бояться всего, прятаться. Главное теперь только, чтобы суд разобрался, что это несчастный случай был, а не какое-то убийство спланированное. Сами подумайте - у меня ни мотива нет для убийства, ничего, я даже из квартиры этой зельдмановской ничего не взял, кроме тетрадки. Несчастный случай это, а скрылся я потому, что перетрухал просто. А вы че, на моем месте не так что ли сделали бы? Просто мне не повезло, силу свою не рассчитал, когда Зельдмана двинул, вот и все.
Маша. Да я и не знаю - че теперь будет. Посадят наверно, Сергея, что еще. Говорят, что совершил убийство. Ну а вообще, я не знаю. Он же не хотел убивать, так получилось. Только не докажешь сейчас уже ничего. Мне следователь сказал, что нас по телефону нашли. У Зельдмана мы в мобильнике были забиты, а мобильник в кармане пиджака был. Мы ж, когда с квартиры уходили, его не стали шмонать, я так вообще на мертвака смотреть не могла, да и не до этого было, побыстрее свалить хотелось. Ну, а следаки мобильник его взяли и стали всех пробивать, кто в телефоне забит был. Так на нас и вышли. Ну что - сами виноваты, надо было догадаться телефон его с собой забрать. А теперь че - теперь Сергея посадят ни за что практически. Как-то по-дурацки все получилось. Миллион баксов, миллион баксов - придумали себе что-то, повелись как идиоты на его гониво. А там и не было никаких миллионов. Надо было сразу догадаться, что он сумасшедший и забить на это все. Не, ну я теперь точно, если все нормально закончится, больше на такую лажу вестись не буду. Я опять в Москву поеду, но теперь уж точно куда-нибудь пробьюсь, но уже по нормальному, как все пробивались, потому что это всегда так - если сначала не везет, то потом точно должно повезти. Это закон жизни такой, я так считаю.